Глен Кук 
Дитя тьмы
     
Империя Ужаса – 2
     

     
Глен Кук

Дитя тьмы
     
Глава 1
994-995 годы от основания Империи Ильказара
И ЯВИЛОСЬ СРЕДЬ НАС ДИТЯ
     
И обрекся он во тьму
     
     Крылатый человек, словно призрак, вынырнул из тьмы ночи и, промелькнув тенью на фоне звезд, опустился на окно башни замка Криф. Он с легким хлопком сложил широкие крылья и укрылся ими, как темным плащом. И слился с тьмой ночи. Глаза его загорелись холодным красным огнем, он внимательно прислушивался и крутил лохматой, как у терьера, башкой, всматриваясь в черное нутро башни. Все замерло. Ни один звук не нарушал тишину. Он немного помедлил в нерешительности — тишина и покой означали, что он должен продолжать начатое. Осторожно и боязливо — человеческое жилье всегда внушало крылатому существу ужас — он спустился с окна.
     В башне — тьма, непроницаемая даже для его глаз, способных видеть в ночи, и это лишь усилило его страх. Неизвестно, какое зло могло таиться там, в башне, под покровом ночи. И все-таки он нашел в себе достаточно отваги, чтобы двинуться вперед, вцепившись в рукоятку хрустального кинжала и придерживая небольшой мешочек у пояса. От неописуемого ужаса перехватывало дыхание — он вообще храбростью не отличался и находился здесь только из любви к своему Хозяину и священного трепета перед ним.
     Руководствуясь лишь ему слышными звуками, он нашел нужную дверь. В башне — тишина и покой, как и предсказывал Хозяин. Страх немного ослабил свою хватку, но ненадолго — путь преграждало охранительное заклинание. Такое заклинание может поднять тревогу и призвать стражу.
     Но и он располагал кое-какими средствами. Те, кто его послал, постарались предусмотреть все. Достав из мешочка кроваво-красный драгоценный камень, он метнул камень в коридор. Самоцвет со стуком покатился по полу. Он замер. Шум показался ему громоподобным. Брызнуло яркое пламя, и заклинание распалось, рассыпалось красными брызгами, уйдя в иные реальности. Он следил за исчезновением заклятия, прикрыв глаза длинными костлявыми пальцами. Прекрасно. Все идет как надо.
     Незваный гость приблизился к двери. Дверь бесшумно открылась.
     Комнату освещал лишь огарок свечи. В дальнем углу, на кровати под шелковым балдахином, — цель его путешествия… Она была юной, светловолосой, изящной, красивой, но все это совершенно его не трогало. Он являлся созданием абсолютно бесполым, и человеческие страсти (по крайней мере плотские) были ему чужды. Ему хотелось как можно скорее оказаться в обществе своих собратьев, в уюте пещерного дома. Существо на постели было для него лишь заданной целью и объектом, вызывающим страх и жалость.
     Женщина (скорее даже девочка, только-только начавшая обретать женские формы) пошевелилась и что-то забормотала во сне. Он перепугался — ему было известно могущество сновидений. Запустив руку в мешочек, он поспешно извлек оттуда завернутый в кожу влажный комочек ваты и, поднеся его к лицу спящей, подождал, пока та, вдохнув испарения, не погрузилась в глубокий сон.
     Убедившись, что жертва не проснется, он сдернул с нее одеяло, высоко поднял ночную сорочку и достал из сумки свою последнюю драгоценность. Специальное заклятие должно было сохранить жизненную силу содержимого флакона, ибо только это могло обеспечить успех всего ночного предприятия.
     Он презирал себя за то хладнокровие, с которым осуществил задуманное Хозяином. Закончив работу, он привел одежду женщины в порядок, аккуратно укрыл спящую одеялом и бесшумно вышел. Отыскав в темноте коридора кроваво-красный камень, он раздавил его в пыль, чтобы восстановить охранительное заклинание. Все должно остаться как было. Прежде чем улететь во тьму ночи, крылатый человек ласково погладил хрустальный кинжал. Его радовало, что оружием воспользоваться не пришлось. Он не любил насилия.
     
Он видит все глазами врага
     
     С той ночи минуло девять месяцев и еще несколько дней. Наступил октябрь — прекрасный месяц для вершения дел странных и нечистых. Месяц, когда черные побуждения скрываются за волшебным ковром золотой листвы, когда с высот Капенрунга предвестниками зимних холодов начинают дуть тоскливые пронизывающие ветры, а луна заливает темную землю оранжевым зловещим светом, напоминая о скрытых там, внизу, многочисленных опасностях. Этот октябрь начался почти летними днями, словно вспомнив о прошедшем августе и забыв о сентябре с его капризным женским характером и постоянной сменой погоды. Однако осень постепенно набирала силу, и месяц, катясь под гору, наконец рухнул в черный ледяной колодец, отдав землю во власть зимнего холода. Известно, что в самом конце октября наступает ночь, когда все богомерзкие твари выходят вершить свои темные дела…
     Форгреберг был небольшим городом и ничем не выделялся среди остальных столиц Малых Королевств. Улицы его напоминали помойку — богачи тратиться на уборку не желали, а беднякам на грязь было плевать. Три четверти города захватили древние трущобы, а оставшаяся часть кичливо выставляла напоказ богатые жилые кварталы и торговые ряды, где покупали и перепродавали шелка и пряности, поступавшие с Востока через проход Савернейк. Аристократы жили в городе только зимой, все остальное время эти злобные охотники за головами проводили в своих замках и поместьях, выколачивая из крестьян бесконечные поборы. В городе бесчинствовали бандиты, а жители стенали под бременем налогов. Люди умирали голодной смертью, их уносили болезни. Коррупция в правительстве достигла невообразимых размеров, а разные племена, кипя от ненависти, в любой момент готовы были взяться за оружие.
     Короче говоря, Форгреберг ничем не отличался от соседних городов, если, конечно, забыть о том, что в нем находился королевский двор и что он служил конечным пунктом для прибывающих с Востока караванов. Отсюда шли на Восток богатства Запада, и здесь же принимались товары из прибрежных государств.
     В тот последний день октября, когда Зло показало свое лицо, в городе с утра начался праздник.
     В то же утро в одном из проулков Форгреберга появился старик в широком потрепанном плаще. Старец явно нуждался в хорошей ванне, а многодневная щетина на его физиономии — в бритве.
     Довольно посмеиваясь и ощущая приятную тяжесть монет в кармане, а вкус бекона — на языке, он вышел через черный ход одного из самых роскошных домов города.
     Однако его хорошее настроение быстро испарилось. Старик остановился, посмотрел вдоль проулка и бросился наутек. Позади него, по мостовой, застучали колеса. В тишине утра удары стальных ободов были подобны грому. Бродяга остановился, почесал в паху, сделал охраняющий от зла знак и вновь побежал.
     Из-за угла, толкая перед собой небольшую тележку, появился другой старик — крошечное существо с грязной растрепанной бородой. По всему было видно, что лишь ценой огромных усилий он справляется со своей тележкой на мокрой мостовой. Подслеповатыми глазами он внимательно всматривался в стены домов, время от времени покачивая головой.
     Бессвязно бормоча, старик вышел из проулка и направился в сторону замка Криф. Замок был окружен ровными рядами уже облетевших деревьев, которые этим унылым мокрым осенним утром казались армией скелетов, идущих на приступ.
     — Королевский дворец, — насмешливо пробурчал торговец.
     Замок Криф неколебимо простоял шесть столетий, капитулировав лишь однажды перед Ильказаром, но все же он не был неприступной твердыней. Его можно уничтожить изнутри. Старик подумал о богатстве и роскоши, скрытых за стенами, и мысленно сравнил жизнь обитателей дворца со своим нищенским существованием. Проклятие, что приходится так долго ждать!
     Но прежде надо завершить дело. Отвратительное дело. Замки и королевства не рушатся просто так, стоит только пальцем пошевелить.
     Он обошел вокруг замка, рассматривая полусонных стражников, изучая увитую старым плющом южную стену с полудюжиной небольших дверей и пару больших, выходящих на запад и на восток ворот. Хотя враждующих между собой мелких феодалов в Кавелине было больше, чем блох на собаке, их свары никогда не затрагивали самого Форгреберга. Бароны ограничивали войны своими владениями, а Корона оставалась в относительной безопасности, выступая в роли третейского судьи.
     В тех же редких случаях, когда одно из близлежащих королевств, соблазненное выгодами торговли с Востоком, вмешивалось в местные драчки, все враждующие стороны мгновенно объединялись против общего врага.
     С раннего утра у западных ворот начали собираться люди. Старик открыл свою тележку, разжег угли и приступил к торговле горячими колбасками и булочками.
     Большие ворота распахнулись около полудня. Толпа пришла в движение. Под рев труб из замка выступила рота личной гвардии короля. Во все стороны Кавелина помчались гонцы, возвещая на скаку: «У короля родился сын!»
     Толпа взорвалась радостным ревом. Люди ждали этой вести уже много, много лет.
     Маленький старикан ухмыльнулся, выглядывая из-за своей тележки. Король наконец-то получил сына, чтобы продлить тиранию своей династии, а эти идиоты вопят так, словно пришел день спасения. Бедные глупцы. Они не способны чему-нибудь научиться. В них постоянно живет надежда на лучшее будущее. Почему они верят в то, что это дитя, став королем, будет менее жестоким, чем его предки?
     Старик был крайне невысокого мнения о роде людском. Он не раз говорил, что, учитывая все обстоятельства, предпочел бы родиться уткой.
     Личная гвардия оставила ворота открытыми и толпа ринулась в замок, чтобы сполна насладиться празднеством. Черни редко доводилось проходить за стены.
     Старик вошел вместе с толпой. Его, как и других, обуревала жадность. Но жадность старца не распространялась на заваленные дармовым угощением и выпивкой столы. Ему нужны были сведения. Те сведения, которые столь высоко ценят воры и взломщики. Он пробрался во все разрешенные места, увидел все, что дозволялось увидеть, и прислушивался ко всем разговорам. Но особенно внимательно изучил лжеторговец увитую плющом стену и Башню королевы. Удовлетворив свое любопытство, старик решил было отведать королевской снеди, но, едва попробовав кислого дешевого вина, выругался, вернулся к своей тележке и покатил ее к тому проулку, из которого вышел ранним утром.
     
Он возвращается на место преступления
     
     И снова крылатый человек скользнул вниз по ночному небу, затмив на миг свет октябрьской луны. Это была ночь Аллернмаса; он побывал здесь девять месяцев назад. Он сделал вираж, пролетая над шпилями и роясь в ненадежной кладовой своей памяти. Определив наконец нужную башню, скользнул к окну и исчез в темноте. И замер, завернувшись в плащ-крылья. Горящие красным светом глаза были прикованы к опустевшему внутреннему двору, где еще словно бы слышались отзвуки отшумевшего празднества. Он боялся, что, возвращаясь в замок, слишком искушает судьбу. На этот раз все могло пройти не так гладко.
     Амбразуру в стене на мгновение перекрыла какая-то тень. Тень двигалась вдоль стены, а затем спустилась во внутренний двор замка. Крылатый человек развернул тонкую веревку, обмотанную вокруг пояса, и закрепил один конец на стропилах над своей головой. На этом его миссия заканчивалась. По идее, ему следовало бы немедленно улететь, но вместо этого он ждал своего приятеля.
     Бурла — уродливый карлик — взбирался к нему по веревке с проворством обезьяны, на которую был очень похож. Крылатый человек отступил в сторону, освобождав место для своего приятеля.
     — Улетаешь? — спросил Бурла.
     — Нет. Посмотрю немного. — Крылатый человек усмехнулся, обнажив в улыбке острые клыки и легонько прикоснувшись к руке карлика. Страх не оставлял его. В темноте могла подкарауливать смерть.
     — Приступаю, — объявил Бурла, освобождаясь от свертка, привязанного за спиной.
     Они повторили путь, проделанный крылатым человеком во время первого посещения башни. Чтобы преодолеть охранительные заклинания и вскрыть новые запоры на двери спальни королевы, Бурла использовал предоставленные Хозяином средства…
     Послышалось сонное бормотание. Это был явно вопрос. Бурла и крылатое существо обменялись взглядами. Их опасения оказались вполне обоснованными, хотя Хозяин предсказывал обратное. Тем не менее Хозяин не забыл вооружить своего подручного и на такой случай. Карлик передал приятелю сверток, извлек из сумки небольшой флакон, приоткрыл дверь и швырнул пузырек в спальню. Последовал еще один вопрос, заданный громко и резко. В голосе женщины звучал испуг. Бурла достал из сумки плотную, пропитанную жидкостью ткань и взял у своего спутника сверток. Крылатый, освободив руки, плотно завязал ткань на затылке приятеля, прикрыв крючковатый нос и перекошенный рот карлика.
     Бурла переступил через порог — и тут громкий вопль гулким эхом прокатился по коридору. Крылатый человек обнажил кинжал и крикнул:
     — Поторопись!
     Он уже слышал взволнованные голоса и звон металла. Шум приближался. Солдаты. Он совсем перепугался и решил немедленно улететь, но тут же передумал — друга бросать нельзя. Однако на всякий случай крылатый занял позицию рядом с окном, чтобы вовремя успеть удрать.
     Лезвие хрустального кинжала засветилось. Крылатый человек держал клинок так, чтобы свет падал на его отвратительную физиономию, знал, что человеческие существа тоже могут испытывать ужас увидев его, трое взбежавших по лестнице солдат замерли. Крылатый поднял кинжал выше и расправил крылья. В зловещем свете кинжала казалось, что клыкастое существо внезапно стало устрашающе огромным и надвинулось на них, норовя отрезать путь к отступлению. Один солдат с испуганным воплем бросился вниз. Остальные принялись шептать заклятия.
     Появился Бурла с ребенком в руках.
     — Уходим! — бросил он и, схватив веревку, мгновенно скрылся за окном. Крылатый человек последовал за ним, не забыв, однако, снять и унести с собой шнур. Он летел на фоне луны, надеясь тем самым отвлечь внимание от Бурлы. Шум внизу напоминал разбегающиеся по озеру волны. Он достиг самых дальних уголков дворца и уже разбивался о противоположную стену замка.
     
В союзе с силами тьмы
     
     В королевском лесном заказнике Гудбрандсдал почти у границ Форгреберга, милях в двенадцати от замка Криф, сгорбленный старик, глядя в слабое пламя костра, удовлетворенно хихикнул и произнес:
     — Они все-таки сделали это! Сделали! Дальше все пойдет легче.
     Сидящий с другой стороны костра человек, закутанный в темный плащ с огромным капюшоном, слегка опустил голову.
     Старик — продавец горячих колбасок, несомненно, нес в себе зло, но зло, как ни странно это звучит, беззлобное, чистое — скорее даже не зло, а проказливость. Однако сидящее напротив него укрывшееся плащом существо было воплощением иного зла. Зла черного, жестокого, несущего смерть.
     Крылатый человек, Бурла и их друзья даже не подозревали, что Хозяин заодно с носителем этого зла.
     
Храбрец на службе властителя
     
     Происходящий из вессонов Инред Тарлсон, капитан личной гвардии короля, был известным воином. Слава о его подвигах в войнах Эль Мюрида перешагнула границы и достигла самых отдаленных уголков постоянно враждующих между собой Малых Королевств. Простой вессонский крестьянин, служивший в пехоте, по воле судьбы оказался рядом с королем, когда тот был тяжело ранен стрелой, попавшей в него рикошетом. Инред натянул на себя королевские доспехи и несколько дней сдерживал напор фанатиков. Этот подвиг принес ему дружбу короля.
     Происходи он из нордменов, его, несомненно, возвели бы в рыцари. Но присвоение офицерского чина было самое большее, что король мог сделать для вессона. Рыцарство пришло к нему лишь много лет спустя. Со времен Переселения он стал первым вессоном, получившим рыцарские шпоры.
     Инред был бесстрашным сторонником дела короля и даже среди нордменов пользовался уважением. Он слыл честным, надежным и уравновешенным человеком, с которым можно иметь дело, не опасаясь измены, и который без колебаний мог высказать свое мнение, даже если оно и расходилось с мнением короля. Если капитан верил в свою правоту, то не отступал ни на йоту. В народе он был известен своими победами в поединках, которыми частенько решались споры между соседними княжествами. Крестьяне-вессоны видели в нем защитника своих прав.
     Хотя ради короля Инреду приходилось убивать, он не был ни жестким, ни жестоким. В себе он видел лишь солдата, такого же, как все, и не было для него большего счастья, чем защищать своего короля. Люди, подобные ему, встречались в Малых Королевствах реже, чем золотые самородки.
     Когда поднялся шум, Тарлсон по чистой случайности оказался во дворе замка. Он подбежал к подножию Башни королевы достаточно быстро, чтобы увидеть пролетающее на фоне луны крылатое чудовище, за которым тащилась веревка. Создавалось впечатление, что монстр занимается ночным ловом воздушной рыбы. Инред проследил за полетом крылатого человека и понял, что тот направляется в сторону Гудбрандсдала.
     — Гжердрам! — загремел он, обращаясь к своему сыну и оруженосцу. — Коня!
     Уже через минуту он галопом пронесся через Восточные ворота, приказав своей роте следовать за ним. Он опасался, что гонится за ветром, но, во всяком случае, это было хоть какое-то действие. Остальные обитатели дворца лишь вопят, как старые бабы, захваченные врасплох с задранной юбкой. И это называется придворные нордмены! Возможно, их предки и были крепкими ребятами, но современное поколение — это просто изнеженные кретины.
     Если мчаться галопом, то до Гудбрандсдала — рукой подать. Инред соскочил с седла и привязал лошадь там, где другие могли сразу ее найти. Костер капитан заметил сразу и, обнажив меч, осторожно двинулся туда. Оставаясь под прикрытием темноты, он подошел поближе к костру и увидел крылатого человека, разговаривающего со стариком, кутающимся в накинутое на плечи одеяло. Никакого оружия, кроме кинжала, который был у этого монстра с крыльями, Инред не заметил.
     Этот кинжал. Кажется, он слегка светится. Выступив из темноты, капитан резко спросил:
     — Где принц? — И острие его меча уперлось в горло старика.
     Появление Тарлсона вовсе не изумило этих людей, хотя они оба и отпрянули назад. Ни один не удостоил капитана ответом. Более того, крылатый человек обнажил свой кинжал. Да, клинок действительно светился. Магия! Инред встал в оборонительную позицию. Это рыжеватое чудовище с источающим бледный свет кинжалом могло оказаться гораздо опаснее, чем он предполагал.
     Что-то зашевелилось в темноте позади него. Черный рукав потянулся к капитану. Почувствовав опасность, воин мгновенно обернулся. Его меч, описав широкую дугу, прорубил вначале воздух, а затем плоть и кость. Отрубленная кисть руки упала рядом с костром, подняв облачко пыли. Пальцы шевелились, как лапки издыхающего паука. По лесу пронесся крик боли и ярости.
     Но удар Инреда все же запоздал. Пальцы впились в его горло. Леденящий арктический холод опустился на мир. Воин упал на землю, как подрубленное дерево, и все чувства оставили его Падая, он обернулся и успел заметить черный силуэт сразившего его существа, изумленные лица тех двоих у костра и отрубленную им кисть руки. Омерзительный восковой обрубок полз к своему владельцу…
     …тьма. Но он погружался в нее с молчаливой улыбкой. Судьба подарила ему еще одну маленькую победу. Он успел вонзить клинок в ползущую кисть и бросить ее в огонь.
     
На сердце его печаль, но он продолжает начатое
     
     Бурла, с безмятежно спящим ребенком в свертке за плечами, добравшись до лагеря Хозяина, увидел там лишь дотлевающие угли костра. Над горами Капенрунг появились первые, еще неуверенные проблески рассвета. Послав проклятие восходящему солнцу, он стал двигаться с удвоенной осторожностью. Повсюду сновали всадники, и это началось сразу после того, как он выбрался из города. Чтобы избежать встречи с ними, беглецу пришлось вспомнить все трюки специалиста по ночным делам.
     Он понял, что в лагере уже побывали солдаты. Произошла стычка. Кто-то был ранен. Одеяло Хозяина брошено рядом с костром. Это сигнал, означающий, что с ним все в порядке, но ему пришлось бежать. Охватившая Бурлу печаль по своей глубине уступала лишь ужасу, что его способностей не хватит, чтобы выполнить то, что на него свалилось.
     К этому моменту его работа должна была бы закончиться, однако случилось так, что она только-только начинается. Уже светало, и он заторопился. Много-много миль ему придется пробираться по растревоженной, как улей, враждебной территории. Как ему избежать мечей всех этих верзил?
     Надо попытаться.
     Днем он урывками спал, продвигаясь к цели лишь тогда, когда чувствовал себя в полной безопасности. Ночами же он шагал так быстро, как только позволяли его короткие ножки, задерживаясь время от времени лишь для того, чтобы украсть у какого-нибудь крестьянина-вессона пропитание себе и молоко младенцу. Он все время ждал, что бедная крошка испустит дух, но дитя оказалось на удивление выносливым и крепким.
     Большим людям так и не удалось схватить его. Эти верзилы знали, что он где-то рядом, и чувствовали, что он имеет какое-то отношение к вторжению в Башню королевы. Перевернув вверх дном всю страну, преследователи обнаружили много тайного и любопытного, но карлика схватить не сумели. И вот наступил день, когда Бурла, падая от усталости, вошел в пещеру высоко в горах, которую Хозяин выбрал местом встречи на тот случай, если им придется расстаться.
     
Головы их согласно кивают, но уста излучают ложь
     
     Через час после похищения ребенка кто-то наконец удосужился проверить, как чувствует себя ее величество. Нордмены были не слишком высокого мнения о своей королеве. Для них она оставалась иностранкой, девчонкой, едва достигшей детородного возраста, и к тому же настолько застенчивой, что на нее вообще едва ли стоило обращать внимание. Королеву и няньку обнаружили погруженными в неестественно глубокий сон. Дитя покоилось на материнской груди.
     И вновь недоумение охватило замок Криф. То, что поначалу было расценено как попытка вессонов пресечь линию наследования, на самом деле оказалось либо каким-то недоразумением, либо чем-то гораздо более зловещим. После того как от самого эти короля последовало несколько намеков, официально было объявлено, что принц почивал прекрасно, а весь шум явился результатом разыгравшегося воображения стражи.
     Впрочем, этому мало кто поверил. Наверняка свершилась подмена. Заинтересованные политические группы бросились на поиски принимавших роды врача и повитухи, но не нашли. Лишь позже в одном из темных трущобных проулков были обнаружены их обезображенные трупы. Между тем королевские опровержения продолжали литься рекой.
     Ближайшие советники короля изнемогали в прениях, пытаясь определить предполагаемую цель происшествия, позицию, которую следует занять в связи с этим, и способы предупреждения нежелательных последствий. Время шло. Событие казалось все более и более загадочным. Советники поняли, что тайну разгадать не удастся, если не отловить либо крылатого человека, либо карлика, спускавшегося по увитой плющом стене и замеченного одним из охранников, либо одного из чужаков, разбивших лагерь в Гудбрандсдале. Карлик уходил на восток, в горы. Следов остальных обнаружить не удалось, и вся армия сосредоточила внимание на карлике. На поиски беглеца пустились и те, для кого заполучить принца означало путь к власти.
     Однако карлик сумел ускользнуть. Никакого дальнейшего развития странное событие не получило. Король добился того, что ребенка, по крайней мере публично, признали наследником. Бароны перестали преследовать подозрительных чужаков и возобновили свои бесконечные свары. Вессоны вернулись к интригам и плетению заговоров, а купцы — к своим товарам. Казалось, что за год о таинственном происшествии все забыли, однако множество глаз продолжало следить за здоровьем короля.
     
     
Глава 2
1002 год от основания Империи Ильказара
ДОМАШНИЙ ОЧАГ И СЕРДЦЕ
     
Враги Рагнарсон и Элана Мишон
     
     Элана Рагнарсон расчесывала свои волосы цвета красной меди и молча страдала, слушая стенания супруга. — Счета за погрузку, счета за продажу, квитанции к оплате, квитанции к получению, штрафы и налоги! Разве это жизнь? Я — солдат, а не проклятущий торговец. И мое предназначение не в том, чтобы считать медяки…
     — Ты мог бы нанять счетовода, — сказала Элана, решив не добавлять, что профессионал содержал бы дела в большем порядке. Она знала, что его брюзжание не связано с деньгами. Тоска начиналась каждую весну, как своего рода сезонный рецидив хронической болезни человека, вынужденного оставить яркую жизнь, полную опасностей и приключений. Двух недель воспоминаний о смертельных ударах меча, одиноких ночевках в ледяной грязи и изнеможении после вынужденных маршей вполне хватит, чтобы его образумить. Но ему никогда не избавиться от привычек, приобретенных в детстве в Тролледингии. Известно, что к северу от гор Крачнодиан все способные носить оружие мужчины начинают воевать, как только в гаванях тронется лед.
     — Где моя юность? — причитал он, начав одеваться. — Где те годы, когда, еще не достигнув двадцатилетия, я во главе войска прибыл из Тролледингии, чтобы биться с Эль Мюридом…
     Нанять? Ты хоть понимаешь, женщина, что говоришь? — Рядом с ней в зеркале мгновенно возникло лицо, обрамленное взъерошенными светлыми волосами и такой же бородкой, и она погладила его по щеке. — Ввести в дом жулика, который облапошит меня, запудрив мозги цифирью и бумажками. В те времена, когда я. Насмешник и Гарун трясли жирок с купчишек Итаскии, мне и в голову не приходило, что мои зад и кошелек тоже разжиреют. Вот то были денечки! А вообще-то я и сейчас не очень стар. Что такое тридцать один? Батюшка моего папаши бился под Рингериком, когда ему стукнуло восемь десятков…
     — И был благополучно убит.
     — Да, было…
     Он предался воспоминаниям о геройских деяниях других родственников, ни один из которых, как не преминула заметить Элана, не дожил до преклонных лет, встретив смерть вдали от дома.
     — Это Гарун виноват, — продолжал он, слушая ее. — Где он пропадает вот уже три года? Ну и наворочали мы бы дел, объявись он здесь.
     Элана бросила щетку. По спине, щекоча ледяными лапками, пробежала мышка страха. Дело плохо. Коль он начал скучать по этому бандиту бин Юсифу, весенняя лихорадка достигла пика. Если этот тип по прихоти судьбы объявится здесь, то он вполне способен втянуть Браги в новую безумную авантюру.
     — Забудь об этом головорезе. Что хорошего он для тебя сделал? С первой встречи от него только одни неприятности.
     Обернувшись, она увидела, что Браги застыл, натянув только одну штанину рабочих брюк. Она сказала то, чего говорить не следовало. Проклятый Гарун! И как только он ухитряется владеть помыслами такой независимой личности, как Браги?
     Она подозревала, что это стало возможным потому, что бин Юсиф бился за правое дело. Уже несколько десятилетий он вел вендетту против Эль Мюрида и в каждом своем шаге, каждом поступке руководствовался жаждой мщения. Человек, подобный Браги, не мог не испытывать благоговения перед столь благородной одержимостью.
     Рагнарсон что-то невнятно проворчал, закончил одеваться и затем с нажимом произнес:
     — Думаю съездить сегодня к Насмешнику. Отвлекусь ненадолго.
     Она вздохнула. Худшее, очевидно, позади. День в лесу немного охладит его тягу к странствиям. Может быть, когда в следующий раз он отправится в Итаскию, ей следует остаться дома. Ночь на свободе на Южной Портовой улице может оказаться именно тем лекарством, которое способно излечить его хотя бы на время.
     — Папа, ты уже встал? — спросил из-за дверей спальни старший сын Рагнар.
     — Да. Что тебе?
     — Здесь какой-то человек.
     — В такую рань? Бродяга в поисках крыши над головой? Скажи ему, что в соседнем доме к северу от нас его отлично примут, — закончил он, фыркнув.
     Упомянутый дом принадлежал его другу Насмешнику, и до него было по меньшей мере миль двадцать.
     — Браги! — Ей хватило бы даже взгляда. Последний посетитель, которого он отослал к соседям на север, оказался лесоторговцем, предлагавшим прекрасный контракт на поставку леса флоту.
     — Хорошо, хорошо, дорогая! Рагнар, скажи ему, что я через минуту спущусь.
     Он поцеловал жену и вышел, оставив ее наедине с тревожными размышлениями.
     Приключения… В свое время она сама наслаждалась ими. Но теперь все кончено. Она отказалась от жизни наемницы ради домашнего очага и детей. Только идиот способен бросить все, что у нее есть теперь, лишь для того, чтобы получить удовольствие скрестить меч с каким-нибудь юнцом или ворлоком. Она улыбнулась, поймав себя на том, что сама немного скучает по старым временам.
     
Странный посетитель
     
     Рагнарсон спустился вниз в обеденный зал и вгляделся в его унылую пустоту. Помещение было огромным. Здание служило одновременно и жилищем, и крепостью. В беспокойные времена оно предоставляло кров почти сотне людей. В зале было настолько холодно, что Браги не сумел сдержать дрожь. Никто не удосужился разжечь с утра очаг.
     — Рагнар! Где он?
     Рагнар вышел из узкого, легко обороняемого коридора, ведущего к входной двери.
     — Снаружи. Не хочет входить.
     — Вот как? И почему же?
     Мальчик в ответ лишь пожал плечами.
     — Что же. Не хочет — значит не хочет.
     Направляясь к дверям, Рагнарсон не забыл прихватить с оружейной полки тяжелую, окованную железом палицу.
     За порогом в бледном свете раннего утра его поджидал древний, очень древний старик. Опершись на посох, он задумчиво смотрел в землю. По внешнему виду гость на нищего не походил. Рагнарсон огляделся, надеясь увидеть лошадь. Однако таковой не оказалось. Старец не имел походной сумки, вьючного животного тоже видно не было.
     — Итак, чем могу быть полезен?
     На лице, древнем как мир, промелькнула улыбка.
     — Только тем, что выслушаешь.
     — А? — Браги ощутил смутное беспокойство. В этом старике явно присутствовало нечто…
     — Слушай. А выслушав, поступай соответственно. Опасайся ребенка с повадками женщины. Бойся манящих женских пальчиков. Помни — не вся магия в руках волшебников.
     Рагнарсон хотел его прервать, но почувствовал, что не в силах сделать это.
     — Не желай короны, лишенной драгоценных камней. Она непрочно держится на голове и влечет в места, где мечи не приносят пользы.
     Произнеся эту таинственную речь, старик направился в сторону дороги, ведущей к Северному тракту, кратчайшему пути, связывающему Итаскию с Ива Сколовдой.
     Рагнарсон помрачнел. Он не был тугодумом, но не привык решать загадки, произнесенные таинственными старцами в ранние утренние часы.
     — Кто вы такой, черт побери? — загремел Браги. Из леса до него донесся едва слышный ответ:
     — Как горы стар; живет на звезде; как океан бездонен… Рагнарсон, распугав блох, почесал бороду. Еще одна шарада. Немного поразмыслив, Браги пожал плечами. Все ясно, его навестил обыкновенный безумец. Надо завтракать и отправляться к Насмешнику. На всяких психов времени у него нет.
     
Что она любит и чего боится
     
     Элана, которая слышала разговор, не могла от него так просто отмахнуться. Она опасалась, что речи старца являются предзнаменованием того, что Браги вот-вот пустится в очередную безумную авантюру.
     Из высокого окна она смотрела на земли и леса, которые они завоевали вместе. Она вспоминала, как осенью они добрались до своего удела — настолько отдаленного, что им приходилось прорубать путь сквозь чащобу. Первая зима выдалась на удивление холодной, и им пришлось тяжко. Снег и ветры обрушились на них с Крачнодианских гор, как бы мстя за те неприятности, которые доставил краю Браги в своей последней кампании прошлой зимой. Новые земли были крещены кровью детей и волков.
     На следующий год с новой силой вспыхнул старый пограничный конфликт между Прост-Каменцем и Итаскией. Бандиты, временно узаконенные каперскими свидетельствами, выданными правителями Прост-Каменца, хлынули через Серебряную Ленту. Многие из них не вернулись домой, и новые земли захлебнулись кровью.
     Зато следующий, третий по счету год выдался совершенно безмятежным. Их друзья Непанта и Насмешник сумели выйти из схваток победителями и обосновались в собственном уделе.
     Но к концу четвертого года все снова пошло наперекосяк, когда засуха, разразившаяся к востоку от Серебряной Ленты, вынудила обитателей Прост-Каменца заняться разбоем, который правители королевства игнорировали, пока бандиты хозяйничали на чужом берегу реки. Амбар для зерна превратился в обгорелые руины. Мужчины восстанавливали лесопильню в полумиле от дома. Контракт на поставку леса для военных верфей в Итаскии ждать не мог. Это было дело первостепенной важности.
     Первых поселенцев, включая детей и женщин, насчитывалось двадцать два человека. Большинство из них погибли и покоились в почетных захоронениях рядом с большим домом. Им с Браги повезло — они потеряли лишь дочь, родившуюся мертвой.
     Слишком много могил на кладбище. Ровным счетом пятьдесят одна. За эти годы к ним приезжали соратники Браги и ее друзья. Некоторые задерживались, чтобы передохнуть пару дней, прежде чем отправиться на поиски новых войн, а иные оставались насовсем, чтобы умереть здесь.
     Зерно наливалось, дети росли, скот жирел. Сад должен начать плодоносить еще при ее жизни. У нее есть дом, почти такой же большой и удобный, как клялся построить Браги еще в те годы, когда они сражались бок о бок. И все это теперь под угрозой. Она всем своим существом чувствует нависшую опасность. На них что-то наступает. Надвигается нечто ужасное.
     Она перевела взгляд на кладбище. Старый Тор Джэк покоится в самом углу рядом с Рэнди Уиллом, которому размозжило череп, когда он спасал Рагнара, попавшего между кобылой и взъярившимся от страсти жеребцом. Что скажут они, если Браги решит все бросить?
     Йорген Миклассен был убит диким секачем. Гудрун Ормсдаттер умерла при родах. Рыжего Ларса задрали волки. Ян и Мира Кружка, Рафнир Высокие Сапоги, Марио Косоглазый, Танди Позумент.
     Кровь и слезы. Слезы и кровь. Ничто не вернет их к жизни. Однако к чему эти мрачные мысли? Возьми себя в руки, женщина! Время идет, надо приниматься за работу. То, что выковал мужчина, держится на плечах женщины.
     Однако эта аксиома вовсе не развеселила ее. Она весь день работала без отдыха в надежде, что изнеможение вытеснит опасения.
     К вечеру, когда нежно-розовые тона заката менялись на цвет индиго, откуда-то с востока прилетел огромный филин. Он трижды облетел дом против часовой стрелки, ныряя вниз, чтобы потанцевать с собратьями, гнездившимися на карнизе большого дома. Закончив облет, птица умчалась в сторону дома Насмешника.
     — Еще одно предзнаменование, — вздохнула она.
     
Насмешник и Непанта из Вороньего Грая
     
     Владения Насмешника лежали бок о бок с землями Рагнарсона. Оба получили свои уделы в соответствии с Коронной Хартией Итаскии. На своей территории они обладали властью баронов и несли бремя обязанностей, не пользуясь, однако, привилегиями, вытекающими из титула. Оба соседа радовались, что их дома разделяет порядочное расстояние. Хотя их дружба уходила корнями в последний период войн Эль Мюрида, выносить общество друг друга долгое время они были не в состоянии. Полное несходство взглядов и различие в системах ценностей держали их постоянно на грани кипения. Дневной визит и ночь воспоминаний за бутылкой — это все. Друзья были знамениты тем, что не выносили чужого мнения, если оно отличалось от их собственного, и не обладали даже простым человеческим терпением.
     Рагнарсон покрыл расстояние к обеду, представив, как всегда, что преследует Эль Мюрида на пути из Хэлин-Деймиеля в Либианнин.
     Насмешник, увидев приятеля, вовсе не удивился. В мире почти не было вещей, способных вызвать удивление этого старого, жирного негодяя.
     Рагнарсон натянул поводья и остановил коня рядом с небольшим смуглым человеком, вдруг упавшим на колени в грязь. Подняв вверх круглую, изборожденную веселыми морщинами физиономию, человек истошно завопил:
     — На помощь! Спасите! Медведи!
     Из дома высыпали вооруженные кто чем обитатели. Толстяк встал на ноги и обернулся лицом к спасителям, дико вращая глазами и явно радуясь удачной шутке.
     Из расположенной неподалеку дымокурни выскочил мальчик с игрушечным луком наготове. Мальчишка был примерно одного возраста с сыном Браги Рагнаром.
     — О, да это же всего-навсего Дядюшка Медведь.
     — Всего-навсего? — притворно возмутился Браги, соскочив с седла. — Может быть, ты и прав, Этриан, но у Дядюшки Медведя хватит сил надрать уши любому щенку.
     Он сграбастал мальчишку и подбросил его высоко в небо. Из ближайшего дома, вытирая руки о фартук, вышла женщина.
     Казалось, что Непанта постоянно вытирает руки. Насмешник, где бы ни появлялся, оставлял гору дел для женщин.
     — Браги, как раз к обеду. Ты один? Я не видела Элану с… Улыбку смыло с лица Непанты, когда она сообразила, что последний раз видела Элану в прошлом году во время нападения бандитов, когда все люди Насмешника искали убежища в более надежном доме Рагнарсонов.
     — Вижу, ты по-прежнему прекрасна, — произнес Браги, передавая поводья Этриану.
     Мальчишка состроил недовольную рожицу, понимая, что от него хотят избавиться. Непанта залилась краской. Она, без сомнения, оставалась женщиной привлекательной, но вряд ли «по-прежнему прекрасной». Проведенные в лесах годы забрали всю ее аристократическую утонченность. Но все же она казалась моложе своих тридцати четырех лет.
     — Не мог прихватить семейство, — сказал Браги.
     — Тебя привели дела? — спросила она, говоря за Насмешника, который так и не сумел до конца овладеть итаскийским языком. Он был настолько тщеславен, что по возможности избегал открывать рот без крайней на то необходимости. Рагнарсон, правда, не был до конца уверен в том, что затруднения с языком у приятеля действительно существуют. Они варьировались, сообразуясь, видимо, только с замыслами Насмешника на этот счет.
     — Нет. Просто решил проехаться. Весенняя лихорадка. — Перейдя на некремненский, с которым у Насмешника дело обстояло лучше, Браги продолжил:
     — Странные события произошли сегодня утром. Из ниоткуда появился старик и пробормотал какую-то чушь о девочках, ведущих себя как женщины. Ни на один вопрос прямо не ответил — сплошные загадки. Но что самое удивительное, я на дороге не смог найти его следов. Вы же знаете, что всегда должен оставаться свежий навоз.
     Непанта нахмурилась. Она этого языка не знала.
     — Ты будешь с нами есть? — спросила она, кокетливо отбрасывая упавший на глаза локон. С юга подул теплый ветерок.
     — Конечно. За тем и приехал, — произнес Браги, стараясь очаровать ее своей улыбкой.
     — Тот же человек, — произнес Насмешник, доказывая тем самым, что не забыл язык, выученный в детстве, — лично меня удивил. Лично я отлить перед рассветом поднялся. С вечера пива чересчур принял. Встретил у порога. Еще до света.
     — Невозможно. Когда он был у меня, солнце едва-едва встало…
     — Ему возможно. Сам встречал его раньше. Знаю. Может делать все.
     — Горный Старец?
     — Нет.
     — Вартлоккур?
     Когда Рагнарсон задал последний вопрос, они были уже у дверей дома. Услышав произнесенное имя, Непанта остановилась и бросила на мужа суровый взгляд.
     — Надеюсь, ты не связался вновь с этим типом? Если ты…
     — Что ты, что ты, кобылка моя. Бриллиантовые глазки. Свет жизни известного лентяя, знаменитого своим малодушием, — меня, значит, участника Всемирного конкурса лежебок, прославленного своей постоянной трусостью и апатичностью от самого что ни на есть юга, не уместившегося на карте, до Тролледингии на севере, от Фрейленда на востоке до Матаянги на западе…
     — Да, да. Ты именно такой. И откуда тебе известны все эти места?
     Переходя на некремненский, Насмешник закончил:
     — Это был знаменитый Звездный Всадник.
     — Но с какой стати? — спросил Рагнарсон.
     — Что — с какой стати?
     — Не важно. Так вот почему ты не удивился, увидев меня. Толстяк пожал плечами и ответил:
     — Когда Звездные Всадники приходят к старому, жирному, пропавшему в бескрайних лесах дурню, я не удивляюсь ничему. Следующим появится сумасшедший Гарун с очередным безумным планом покорения Вселенной. — Эта фраза была произнесена с некоторой горечью, как будто Насмешник слабо верил в подобную возможность, — Если вы оба хотя бы на минуту перестанете кудахтать, — вмешалась Непанта, — мы могли бы поесть.
     — Прости, Непанта. Происходят те еще вещи.
     — Ничего страшного, если не появилась другая женщина, — со вздохом сказала она.
     — Нет, не это. Просто небольшая загадка.
     
Еще один странный посетитель
     
     Вскоре события приняли еще более таинственный оборот. Этриан вернулся из конюшни и, выслушав выговор за то, что был медлителен, как несмышленый младенец, заявил:
     — А там подъезжает какой-то человек. Ужасно потешный и на маленькой лошадке. Мне он не понравился.
     Сделав это заявление, мальчишка набросился на еду. Насмешник поднялся, подошел к окну и скоро вернулся явно удивленный.
     — Марко.
     Потребовалось некоторое время для того, чтобы Рагнарсон припомнил человека с таким именем.
     — Ученик Визигодреда?
     Визигодред был чародеем и старым знакомцем.
     — Он самый.
     Насмешник казался обеспокоенным. Рагнарсону тоже было как-то не по себе.
     У парадных дверей раздался шум и стук.
     — Прибыл.
     — Угу.
     Мужчины одновременно посмотрели на Непанту. Некоторое время она выдерживала их взгляды, но затем встала и, заметно побледнев, направилась к дверям.
     — Давно пора, — послышалось из соседней комнаты. — О, умоляю простить меня, моя дорогая прекрасная леди. Супруг дома? Надеюсь, что нет. Было бы ужасно обидно, если бы столь чудесная встреча пропала впустую.
     — Он рядом.
     Марко (карлик с самомнением гиганта) с независимым видом и без тени смущения проследовал на кухню.
     — Похоже, что я прибыл как раз вовремя, — заявил он и, придвинув стул, взял порядочный кусок хлеба, щедро намазав его маслом. Он, казалось, не замечал вопросительных взглядов присутствующих до тех пор, пока не наелся.
     — Полагаю, вас интересует, что я здесь делаю, помимо того, что набиваю себе брюхо? Да, дело у меня есть. Я, как всегда, утруждаю свои нижние конечности для старика. Привез вам послание.
     — Хм-м, — фыркнул Насмешник, — у самого старикана, видно, нет времени. Он что, занят глубочайшими расчетами, страдая от просчетов? А может быть, создает философские концепции? О том, как посеять чечевицу, не получив ишиас и не забрызгавшись грязью. Лично меня подобные материи не волнуют, так же, впрочем, как и сам старикан, который вечно встревает в мою жизнь. — Произнеся эту тираду, он посмотрел на Непанту, как бы ища у нее одобрения.
     Рагнарсон был раздражен. Неужели Насмешник до такой степени находится под ее влиянием? А ведь в свое время он был бесшабашным удальцом, готовым пуститься в любую безумную авантюру, предложенную Гаруном. В этот момент Браги поймал взгляд сидящей напротив Непанты. Ее глаза смеялись, и он понял, что супруга приятеля догадывается, о чем он сейчас думает.
     — Итак, хозяин сказал, чтобы я передал вам следующее: «В стране множества королей не доверяйте ничьим рукам, кроме собственных. И при этом старайтесь следить, чтобы правая знала, что делает левая. Люди там меняют хозяев чаще, чем исподнее белье. Опасайтесь всех женщин и не вставайте на пути существа по имени Мгла, не суйте нос под плащ и не поминайте всуе имени». Что это все означает, я понятия не имею. Вообще-то обычно его понять не сложно. Но здесь какая-то крупная ставка. Думаю, что замешана его подружка. А теперь мне надо двигаться. Благодарю за восхитительные яства, миледи.
     — Постой, — прорычал Рагнарсон. — Что это, дьявол вас всех побери, должно значить?! Что происходит?
     — Ты ставишь меня в тупик, Волосатик. Я всего-навсего работаю на старика, а не читаю его мысли. Если хочешь знать больше, спроси у него самого. Только он не пожелает тебя видеть. Так и велел сказать, но я запамятовал. Говорит, что на сей раз помочь вам ничем не сможет. Все, что он смог, так это послать меня. А теперь, если вы не возражаете, я отправляюсь в путь. Парочка пташек там, дома, может зачахнуть с тоски, если я не появлюсь вовремя.
     Отказавшись отвечать на другие вопросы. Марко подошел к своему пони, и они увидели, как лошадка бодрой рысью умчала ученика чародея в лес. Правда, некоторое время до всех еще доносились слова какой-то непристойной песенки.
     — Тебе не кажется, что человек вроде Визигодреда мог взять себе в ученики кого-нибудь поприличнее? — сказал Рагнарсон. — Итак, что ты думаешь?
     — Лично я растерян и заинтригован. Поставлен в тупик полным отсутствием смысла.
     Покосившись в сторону Непанты, он сделал рукой известный им обоим знак, означавший — «Будь осторожен».
     Рагнарсон улыбнулся, обрадовавшись этому проявлению непокорности.
     Ему не приходило в голову, что, навестив его, Насмешник мог точно также решить, что он стал подкаблучником. Рагнарсон, надо сказать, никогда не отличался способностью примеривать состояние других на себя.
     — Лично я слышал кое-какие новости об Итаскии, — произнес Насмешник, переходя на некремненский. — Передал их мой информатор Анди Болван, который постоянно торчит вонючим попрошайкой у входа в «Красный олень». Толковый парень, несмотря на прозвище, миллион блох и слой грязи. Время от времени вспоминает Своего старого благодетеля — лично меня, значит, и присылает сообщения о разговорах на Южной Портовой улице.
     Насмешник старался говорить так ясно, как только мог; сообщение, видимо, являлось действительно важным.
     — Прошлым месяцем, а может быть, и раньше, если учесть время, необходимое для достижения письмом адресата, Гарун посещал Итаскию.
     Непанта уловила имя.
     — Гарун? Гарун бин Юсиф? Насмешник, ты не посмеешь приблизиться к этому головорезу…
     Стараясь унять гнев, Рагнарсон произнес:
     — Будь великодушнее, Непанта. Ты в долгу перед этим человеком.
     — Не желаю, чтобы Насмешник с ним связывался. Все кончится тем, что он использует нас для исполнения своей очередной выдумки.
     — Но одна из его выдумок свела вас.
     — Элана…
     — Мне известно, что думает Элана. Но у нее есть свои причины.
     Элана была первой настоящей подругой Непанты, и она отчаянно старалась поддержать эту дружбу, пытаясь стать зеркальной копией супруги Рагнарсона. Иногда эти попытки даже вызывали у него жалость. Мнение Эланы значило для нее даже больше, чем мнение Насмешника.
     Его резкость огорчила Непанту. Обычно он бывал даже мягче, чем того требовали обстоятельства. Где-то в глубине души он боялся женщин.
     Непанта скисла. Настроение ее резко упало.
     — Так что с Гаруном?
     — Сунул палец не в то место и вытащил его измазанным в дерьме. Толковал с самыми гнусными гнусняками с Южной Портовой. Брэдом Красной Рукой. Кертом Кинжалом. Дерраном Одноглазым. Бороба как-его-там… Одним словом, с командой, которая зарабатывает хлеб ударом ножа в спину. Все делал в жуткой тайне. Уехал, даже не повидавшись с друзьями. Анди и сам узнал по чистой случайности. Обо всем этом деле ему рассказала какая-та шлюха — его подружка, она же приятельница Керта.
     — Любопытно. Люди, которых он использовал раньше, когда задумывал убийство. Думаешь, он что-то опять затевает?
     — Как всегда. Гарун — мастер интриги. Как же ему не интриговать? Это вроде любимого вопроса тролледингцев: «Испражняются ли медведи в лесу?»
     — Да, медведи в лесах гадят. Вопрос лишь в том, имеет ли он на нас виды. Одному ему ни в жизнь не справиться. Не знаю, впрочем, почему. Он всегда кажется таким независимым и не нуждающимся в помощи.
     Когда Рагнарсон почувствовал реальную опасность оказаться втянутым в авантюру, его стремление к приключениям куда-то исчезло.
     — Анди говорил еще что-нибудь?
     — Все упомянутые люди куда-то подевались. Ни одного прощального слова друзьям или любовницам. Их видели проходящими по Большому мосту. Очень торопились и при этом психовали. Лично я думаю, что скоро получу известие от старого дьявола песков. Спросишь почему? Да потому, что Гарун, будучи сам по себе целой армией, должен оправдывать собственные бесчинства перед самим собой. Ему нужны союзники. Люди с безупречной репутацией и высокими принципами. Что-то такое королевское. Он должен получить мандат или лицензию от людей, обладающих системой моральных ценностей, мнение которых уважает. Кого он уважает? Головорезы из Итаскии — не люди, а всего лишь инструмент, грязь под ногами, моральные нормы которых и плевка доброго не стоят. Волосатый тролледингец и старый жирный негодяй с Востока — то есть лично я — ненамного лучше их, но с точки зрения Гаруна они являются образцом благородства. Людьми, достойными уважения. Уловил?
     — Да, смысл в этом есть, хоть и извращенный. А ты, выходит, проницательный. То-то я поражался, что он не навешивает на нас грязных дел вроде того, чтобы прирезать кого-нибудь. Теперь понятно.
     И здесь Насмешник совершил несвойственный ему поступок. Он, отодвинув стул, поднялся из-за стола, хотя на том оставалось полным-полно вкусной еды. Рагнарсон двинулся вслед за ним.
     — Не связывайся с Гаруном, — проговорила Непанта. — Ну пожалуйста.
     Браги вгляделся в ее лицо. Женщина была искренне напугана.
     — Ну что я могу сделать? — сказал он. — Если твой муженек что-то решит, то становится непоколебим как ледяная скала.
     — Знаю, — ответила она, прикусив губу.
     — Но мы правда же ничего не планируем. Гаруну придется потратить много слов и употребить все свое красноречие, чтобы нас уговорить. Мы нынче не такие голодные, как когда-то.
     — Может, да, а может быть, и нет. — Она начала убирать со стола. — Насмешник не жалуется, но он не создан для этого. — Она обвела рукой дом. — Конечно, он остается здесь и старается все делать ради меня, но он чувствовал бы себя счастливее где-нибудь в другом месте, сидя без гроша под проливным дождем и убеждая пожилых дам в том, что является великим предсказателем. Вот почему он любит Гаруна. Спокойствие и безопасность для него ничто, а схватка умов — все.
     Рагнарсон пожал плечами. Он не мог сказать того, что ей так хотелось услышать. Ее оценки не расходились с его взглядами.
     — Я сделала его несчастным, Браги. Когда последний раз ты видел его весельчаком-клоуном, каким он был когда-то? Когда последний раз он вдруг отклонялся от темы и выступал с дикими гипотезами, что наш мир шарообразный или что он подбит снизу утиными перьями и плавает в океане вина, или какую-то иную шутку в этом роде? Браги, я его убиваю. Я его люблю, но в то же время, да простят мне Боги, веду к гибели. И я ничего не могу поделать.
     — Мы — лишь то, что мы есть, и произойдет то, что должно произойти. Если он вернется к прошлому, запасись терпением. Мне ясно одно. Ты для него — богиня. Он вернется. Для того, чтобы остаться навсегда. События, уходя в прошлое, покрываются дымкой романтики. Небольшая доза реальности может оказаться прекрасным лекарством.
     — Надеюсь. Мы еще поговорим. А сейчас позволь мне закончить уборку.
     Она явно хотела как следует всплакнуть.
     
Филин Зиндаджиры
     
     Когда наступила темнота, Рагнарсон и Насмешник все еще сидели на ступенях у главного входа. Бочонок пива изрядно опустел. Приятели говорили мало. Они были не в том настроении, чтобы предаваться воспоминаниям. Браги изучал владения Насмешника. Было видно, что парень трудится упорно, но все сделано кое-как. В хозяйственных постройках отсутствовала завершенность, и это говорило о том, что строителю, в общем, было на них наплевать. У него явно не хватало терпения. Дом Насмешника, бесспорно, выдержит до конца жизни хозяина, но столетий, как жилищу Рагнарсона, ему не простоять.
     Браги покосился на Насмешника. Друг выглядел осунувшимся и постаревшим. Попытки стать тем, кем ему быть не дано, убивают его. Да и сердце Непанты тоже разрывается. Интересно, насколько глубокая трещина пролегла в их отношениях?
     Непанта приспосабливается легче. Когда их пути впервые пересеклись, ей было двадцать восемь и она панически боялась мужчин. Она уже давно не та романтическая особа. Теперь Непанта больше напоминала приземленную, практичную, битую временем и ветрами крестьянку из затопляемых равнин в долине реки Серебряная Лента. Изменение такого образа жизни и ей, возможно, сможет пойти на пользу.
     В Насмешнике же всегда сидели два разных человека, чувствовавших себя в любом окружении как дома. Существо внутри него было твердым как скала, к которой он был надежно прикован. Существо же, обращенное наружу, меняло окраску в зависимости от обстоятельств. И теперь в обстановке, где ему приходилось быть постоянно самим собой, он чувствовал себя страшно уязвимым. Отсутствие опасностей способно свести с ума человека, который всю свою жизнь только и делал, что приспосабливался к ним.
     Рагнарсон так и не научился лезть в души людей. Он всегда чувствовал при этом какую-то неловкость. Фыркнув, он вытянул пинту теплого пива. Ну ладно. Плевать. Что есть — то есть, а что будет — того не миновать.
     Раздался громкий вопль. Рагнарсон от неожиданности поперхнулся пивом, и жидкость потекла по его бороде. Вытерев выступившие слезы, он увидел в воздухе перед собой огромного филина. Он уже видел раньше эту птицу. Она служила посланцем Зиндаджиры Молчаливого — чародея, гораздо менее располагающего к себе, нежели Визигодред, который использует в качестве посыльного Марко.
     — О горе нам, о горе! — возопил Насмешник. — Привет из преисподней! Лично я считаю, что из этого пернатого оратора получится преотличное рагу, а письмо, примотанное к ноге, сгодится в качестве растопки дров для его приготовления.
     — Тот карлик нам сейчас здорово пригодился бы, — сказал Рагнарсон. Он, как и Насмешник, проигнорировал послание.
     — Это почему же?
     — Он умеет говорить с филинами на их собственном языке.
     — Это так же верно, как существование пернатой жабы.
     — Шиллинг?
     — Лично я, погруженный в печаль и пребывающий на грани нищеты, не могу принять пари, когда его предлагает друг Медведь, знаменитый тем, что делает ставки только в тех случаях, когда выигрыш ему обеспечен. Возьми письмо.
     — Почему не ты?
     — Лично я, являясь благородным хозяином, во-первых, не в ладах с грамотой, во-вторых, отошел от жизни авантюриста, и, в-третьих, оно меня не интересует.
     — Вот и я такой же.
     — В таком случае прирежь птицу.
     — Думаю, что не стоит. Зиндаджира сделает рагу из нас. Даже не прирезав предварительно.
     — Что ж, чему быть — того не миновать… Вперед! — Последнее слово Насмешник проорал изо всех сил.
     Филин подпрыгнул от неожиданности, но не отступил.
     — Угости его пивом, — сказал Рагнарсон.
     — Э-э-э?
     — Это явится проявлением гостеприимства. Разве не так? Пожалуй, сам он выпил чересчур много. В таком состоянии у него всегда начинает проявляться какое-то детское чувство юмора. Наверное, недаром существует старая поговорка: «Пьян, как хохочущий филин». Им овладело любопытство — захотелось немедленно проверить, насколько народная мудрость соответствует истине.
     Насмешник поставил свою кружку перед птицей. Та выпила.
     — Ну ладно. Посмотрим, чего хочет от нас Черная Рожа, — сказал Браги, снимая с ноги филина послание. — Хм-м… Ты не поверишь. Он говорит, что простит нам все наши долги и прегрешения — как будто таковые существуют, — если мы схватим для него женщину, именуемую Мгла. Старый негодяй никак не может успокоиться. Сколько лет он копал под Визигодреда? А теперь он хочет навредить, используя женщину.
     — Угрозы? — нахмурился Насмешник.
     — Ничего особенного. Какие-то намеки на то, что он не желает во что-то вмешиваться. В духе того, что передал Визигодред.
     — Малодушный бездельник, ищущий убежища в подземных темных склепах, обжитых троглодитами. Лично мне — хватит! Оставьте несчастного, старого, жирного глупца мирно чахнуть.
     Он, похоже, все больше и больше начал проникаться жалостью к себе. Из одного огромного карего глаза выкатилась слеза. Насмешник вытянул руку, положил ладонь на плечо Рагнарсона и сказал:
     — Моя матушка, давным-давно покинувшая этот мир, любила напевать песню о бабочках и осенних паутинках. Хочу тебе ее спеть.
     Он замычал, стараясь нащупать мелодию.
     Рагнарсон помрачнел. Насмешник был сиротой. Он не знал ни отца, ни матери. Родителей заменял ему старый бродяга, с которым он путешествовал до тех пор, пока не подрос достаточно для того, чтобы смыться. Браги слышал рассказ о несчастном детстве по меньшей мере сотню раз. Но в поддатии Насмешник начинал врать больше, чем обычно. В таких случаях надо было либо его ублажать, либо быть готовым к драке.
     Филин весьма критически отнесся к музыкальным упражнениям Насмешника. Он отвратительно завизжал, захлопал крыльями, взмыл в воздух и полетел на восток, закладывая пьяные виражи.
     Немного позже появилась Непанта и развела по постелям угрюмых друзей, слабо представляющих себе свое будущее.
     
     
Глава 3
1002 год от основания Империи Ильказара
ДОЛГАЯ ДОРОГА ЗАКОВАННОГО В БРОНЮ УЧЕНИКА
     
Секретный прибор, тайный поклонник
     
     Элана поднялась утром, беспокоясь о том, удалось ли Браги добраться до Насмешника целым и невредимым. В лесу скрывались беглецы из Итаскии. Банды бесчинствовали на Северной дороге. Некоторые затаили против него зло. Браги серьезно относился к своим полученным по Хартии обязанностям и железной рукой искоренял бандитизм. Многие разбойники могли попытаться ему отомстить.
     Она подошла к комоду, в котором хранилась одежда, и извлекла оттуда шкатулку из слоновой кости размером с хлебный каравай. Какой-то искусный и добросовестный мастер потратил месяцы на то, чтобы нанести на поверхность шкатулки сложный орнамент. Работа была настолько тонкой, что рисунок был бы совершенно не заметен, если бы не серебряная инкрустация. Она не знала, что означает этот орнамент. Ее жизненный опыт не подсказывал, что бы это могло быть — простые черные и серебристые завитки, от долгого взгляда на которые начинала кружиться голова.
     Ее имя и фамилия были вырезаны на крышке слоновой кости сложным шрифтом — алфавитом, ей незнакомым. Насмешник предположил, что это язык Эскалона — земли, лежащей так далеко на Востоке, что о ней знали лишь по слухам.
     Элана не знала происхождения ларца. Ей было известно лишь то, что королевский курьер, развозящий дипломатическую почту между Итаскией и Ива Сколовдой, доставил его из столицы. Он получил его от друга, занимающего дипломатический пост в Либианнине, а тот, в свою очередь, от торговца из Форгреберга — города в Малых Королевствах. В Форгреберг же посылка поступила вместе с караваном с Востока. В пакете оказалось и письмо, разъясняющее назначение ларца. Почерк был ей не знаком. Непанта решила, что подарок прислал ее брат Турран.
     Турран однажды покушался на честь Эланы. Она никогда не рассказывала об этом мужу.
     Она провела указательным пальцем по выгравированным буквам, и крышка шкатулки поднялась. Внутри, на подушечке из небесно-голубого шелка, покоился огромный рубин в форме капли. Временами камень приобретал молочный оттенок, и в глубине клубящегося облачка вспыхивал огонек.
     Это случалось тогда, когда ее семья подвергалась опасности. Яркость свечения указывала на степень серьезности угрозы. Она частенько сверялась с камнем, особенно когда Браги бывал в отъезде.
     В сердце рубиновой капли постоянно виднелось пятнышко. Опасности не могут быть полностью устранены из жизни. Но сегодня облачко разрослось.
     — Браги! — воскликнула она, хватая одежду.
     Неужели бандиты? Ей надо немедленно послать кого-то к Насмешнику. Впрочем, нет. Прежде следует расставить посты вокруг дома. Хотя слухов об опасности не ходило, Элана знала, что беда могла явиться с противоположного берега Серебряной Ленты быстрее, чем налетает весенний ураган. Или с Дрискол-Фенс, или с Востока. А может быть, это всего-навсего приближающийся ураган, из тех, что бывают в это время года? Камень предсказывает все опасности, а не только те, что проистекают от людей.
     — Рагнар! — позвала она. — Иди сюда! Не исключено, что мальчишка затеял что-то опасное. Он горазд на подобные делишки.
     — Что тебе, ма?
     — Иди сюда, — сказала она, поспешно одеваясь.
     — Что?
     — Беги на лесопилку и скажи Беволду, что он мне нужен. И если я говорю беги — значит, отправляйся бегом.
     — А?..
     — Быстро!
     Он исчез. Тон матери не располагал к спору.
     Беволд Лиф был родом из Фрейленда и служил у Рагнарсонов мастером. Он даже спал на лесопильне, чтобы не тратить время на ходьбу через пастбище. Беволд был придирчивым, шумным коротышкой, одержимым своей работой. Хотя он был одинок уже много лет, в солдаты он не годился. Он по природе своей был созидателем, строителем и мастером на все руки. То, что задумывал Браги, Беволд воплощал в жизнь. В процветании удела его заслуга была не меньше, чем заслуга Браги.
     Элана недолюбливала Беволда. Он слишком много себе позволял. Но не признать его ценности для дела хозяйка дома не могла, так же как и не сомневалась в его надежности.
     Лиф появился в тот момент, когда она вышла из дома.
     — Мадам?
     — Минуточку, Беволд. Рагнар, приступай к работе по дому.
     — О-о-о… Ма, я…
     — Отправляйся!
     Сын ушел. Она терпеть не могла непослушания, и Браги, с ее точки зрения, слишком баловал детей.
     — Беволд, нам грозят неприятности. Распорядись, чтобы люди вооружились. Расставь часовых. Пошли кого-нибудь к Насмешнику. Остальные пусть продолжают работать, но не удаляются от дома. Немедленно собери здесь всех женщин и детей.
     — Мадам? Вы уверены? — Бледные тонкие губы Лифа шевелились, как червяки. — Я планировал установить водяное колесо утром и пустить воду после обеда, — Уверена, Беволд. Готовься. Но без паники.
     — Как вам будет угодно. — По его тону можно было понять, что никакое чрезвычайное событие не оправдывает остановку работ. Развернув лошадь, он поскакал в сторону лесопильни.
     Следя за тем, как он удаляется, Элана прислушивалась к звукам вокруг. Птицы щебетали не переставая. Она же знала, что перед приближением бури пернатые умолкают. В небе, как легкие галеоны, торжественно плыли на север редкие облака, вовсе не предвещая плохой погоды. Ураганы же всегда появляются в сопровождении мрачных дредноутов, состоящих из темных, насыщенных влагой кучевых облаков, прорезаемых вспышками молний.
     Она покачала головой. Беволд — хороший человек и, безусловно, преданный. Почему он ей не нравится?
     Направляясь в дом, Элана увидела, как над кустом мелькнула растрепанная шевелюра Рагнара. Подслушивает! Этот парень получит хорошую взбучку, как только она управится с делами.
     
Друг возвращается в дом
     
     Весь остаток утра Элана провела в уединении, чтобы без помех поплакать. Несколько раз ей пришлось побеседовать через дверь с Беволдом, причем последний разговор, когда она устанавливала полевой обеденный рацион, прошел на повышенных тонах. В споре она победила, но при этом не сомневалась, что Беволд пожалуется Браги по поводу бессмысленно потраченного рабочего дня.
     Рубин с каждым часом затуманивался все сильнее. А войско ее тем временем все больше утрачивало дисциплину.
     Решая, как поступить — объяснить ли все людям или просто положиться на авторитет хозяйки, она остановилась на последнем. Может быть, это проявление магической силы камня? Или результат того, что ей не хочется рассказывать Браги о поползновениях Туррана?
     Во второй половине дня молочное облако полностью затянуло камень. В сердце рубина пылала яркая огненная точка. Элана еще раз проверила небо. Там плыли лишь отдельные облачка. Положив ларец в комод, она сошла вниз. Беволд расхаживал по двору, с ворчанием проверяя в двадцатый раз вооружение своего войска.
     — Беволд. Скоро все начнется. Будь готов.
     — Хорошо, мадам.
     Тон его голоса, выражение лица и вся поза просто кричали о недоверии ее словам.
     — Они явятся с юга. — Сияние камня усилилось, когда она обратила его заостренный конец к югу. — Направь большую часть людей туда, к кургану.
     — Но…
     То, что хотел сказать Лиф, осталось неизвестным. С южной стороны леса послышался предупреждающий волчий вой. Беволд широко открыл и тут же захлопнул рот. Он развернулся, вскочил в седло и прокричал:
     — Двинулись!
     — Дал Хаас! — Элана ткнула пальцем в пятнадцатилетнего мальчишку, затесавшегося в ряды воинов. — Немедленно слезай с лошади! Если тебе не терпится поиграть в солдатики, возьми лук, прихвати с собой Рагнара и отправляйся с ним на сторожевую башню.
     — Но…
     — Может быть, ты хочешь, чтобы я пригласила твою матушку?
     — Хорошо, хорошо…
     Герда Хаас слыла настоящим драконом.
     Элана провела Дала в дом и подождала рядом с оружейной полкой, пока он выбирал лук. Самым большим из тех, что он смог натянуть, оказалось ее личное оружие.
     — Бери, не смущайся, — сказала Элана.
     Сама же она вооружилась рапирой и кинжалом, которые в свое время сослужили ей прекрасную службу. Да, когда-то и она была удачливой искательницей приключений и надежной наемной шпагой. Добавив к своему арсеналу легкий арбалет, Элана вернулась к лошади, оставленной Далом.
     Она догнала отряд у подножия кургана рядом с лесной опушкой, неподалеку от начала дороги, ведущей к Северному тракту.
     В военных делах Беволд явно был не силен. Он и его войско топтались на открытом пространстве, совершенно не готовые к бою.
     — Беволд! — крикнула она. — Ты будешь, в конце концов, серьезно относиться к делу или нет? Что произойдет, если вдруг из леса выступит полсотни людей?
     — А?
     — Вас просто сомнут — вот что! Размести полдюжины лучников на холме. Где Ут Хаас? Ут, назначаю тебя их командиром. Остальным немедленно укрыться за курганом. С глаз долой!
     — Но…
     — Заткнись, Беволд! — Она прислушалась. Вдали послышался стук копыт. — Слышите? Теперь быстро. Ут, ты, ты и ты. Наверх! Без моей команды не стрелять. Мы не знаем, кто на подходе. — Она поднялась на холм вслед за Хаасом.
     Стук копыт приближался. Почему она здесь, а не в доме? Ведь она уже давно не глупая девчонка. Пусть дерутся те, кто считает, что право убивать и умирать принадлежит им по рождению.
     Слишком поздно менять планы. Перекатившись на спину, Элана подготовила арбалет к бою. Над ней в синем небе плыли облака. Прошло столько лет с той поры, когда она отыскивала среди них белых драконов и замки. Воспоминания детства вернулись к ней только для того, чтобы их тут же оборвал выскочивший из леса всадник.
     Элана перевернулась на живот и посмотрела на него через прицел арбалета. Всадник был ранен. Из его спины торчал обломок стрелы. Мужчина почти лежал на холке взмыленного коня. Похоже, что ни человек, ни животное не протянут до конца дня. Обоих покрывал толстый слой дорожной пыли. Видимо, им пришлось долго скакать, выбиваясь из сил. Ножны всадника были пусты — он был безоружен.
     Она вгляделась в его лицо, и прошлое громовым ударом ворвалось в настоящее.
     — Рольф! — прошептала она. — Рольф Прешка! — И тут же скомандовала:
     — Всем приготовиться!
     Пока лучники втыкали стрелы рядом с собой в землю, чтобы было сподручнее их выхватывать, она взмахом руки привлекла внимание Беволда. Из леса доносился стук множества копыт. Она не знала, кто эти всадники. Но враги Прешки — ее враги.
     Рольф был ее мужчиной до появления Браги, хотя Рагнарсон не догадывался о глубине их отношений. Она до сих пор чувствовала себя виноватой за боль, причиненную Рольфу при расставании. Но любовь Прешки к ней не омрачалась ревностью, что было почти невероятно, учитывая, что он происходил из Ива Сколовды. Любовь Рольфа была настолько беззаветна, что, когда Элана окончательно решила с ним расстаться, он помог ей расставить силки на Рагнарсона. Как и Браги, Прешка был наемником. После замужества Эланы он стал вторым лицом в их отряде. Когда же Браги отошел от дел, Рольф тоже был среди тех, кто получил свой удел. Но он не принадлежал к числу людей, способных пустить корни. Два года спустя в их местах оказался молочный брат Браги Хаакен Черный Клык со своим дружком Рескирдом Драконоборцем, и Рольф уехал с ними, оставив в недоумении жену и ребенка.
     В каком-то смысле Элана испытывала к Рольфу те же чувства, что и к мужу. Она скучала без него, хотя их отношения после ее замужества не выходили за рамки дозволенного. Рольф столько времени был рядом с ней, что превратился в один из столпов, на которых зиждилась ее вселенная.
     И вот он возвращается домой, а кто-то пытается убить его.
     
Сыновья Ученика
     
     Лавина всадников в развевающихся бурнусах вырвалась из леса. Элана была изумлена их видом. Бурнусы в таком отдалении от Хаммад-аль-Накира? Ее поразило и число всадников. Их было не менее четырех-пяти десятков. Но на удивление времени не оставалось — надо было драться.
     — Давай! — крикнула она.
     Ее лучники вскочили на ноги и дали залп, заставивший передовых поднять своих лошадей на дыбы, вызвав тем самым крики, падения и замешательство скакавших в задних рядах. Люди Беволда выскочили из-за холма, выстрелили и затем, побросав луки, схватились за мечи. Они врубились в строй еще не полностью оправившихся от замешательства врагов. В первую минуту показалось, что супостат уже повержен.
     — Всадников! — ревел Ут Хаас. — Цельтесь во всадников!
     — Рано считать цыплят, Ут! — крикнула, лежа в траве, Элана — ее арбалет оказался практически бесполезным. — Бейте туда, куда можете попасть!
     Она понимала, что Хаас, ощущая победу (еще, увы, очень далекую), хотел сохранить лошадей как трофей.
     На первый взгляд они почти победили. Половина седел опустела, прежде чем враг сумел оправиться от неожиданности.
     Дикие всадники из Хаммад-аль-Накира так и не научились спасаться от ливня стрел итаскийцев. Во всех прошлых войнах вступление в бой отрядов лучников Итаскии обеспечивало поражение людей пустыни. В десятках сражений в Либианнине, Хэлин-Деймиеле, Кардине и в Малых Королевствах несметное число фанатиков тонуло в потоках стрел, и мало кому из них удавалось проскакать под выстрелами шестьсот ярдов, чтобы добраться до прикрывающих пехоту щитоносцев.
     Но тот, кто командовал этим отрядом, не струсил. Он сумел отсечь людей Лифа от холма, ликвидировав таким образом заслон, создаваемый стрелами группы Хааса. Всем оставшимся безлошадными бойцам командир приказал взяться за луки.
     — Это не бандиты, а солдаты, — пробормотала Элана. — Люди Эль Мюрида.
     Беженцы-роялисты из Хаммад-аль-Накира были разбросаны по всем западным королевствам, но все они — сторонники Гаруна и не стали бы охотиться за Прешкой. Конечно, если допустить, что Рольф по-прежнему друг бин Юсифа.
     Наконец и она смогла вступить в схватку. Когда атакующие приблизились, она успела лишь дважды выстрелить из арбалета. У первого противника, с которым она сошлась лицом к лицу, были глубоко посаженные темные глаза и кривой, горбатый нос. Его глаза округлились от удивления, как только он понял, что перед ним женщина. Мгновенное колебание врага стоило ему жизни. Рапира Эланы без труда обошла его неуверенную защиту. У нее появилась короткая передышка, прежде чем снова ввязаться в бой.
     Поверженный враг был человеком средних лет, наверняка участвовавшим во многих войнах. Если окажется, что все нападающие тоже ветераны, значит, ее люди сражаются с лучшими бойцами Эль Мюрида. Но почему они тратят столько сил ради одного человека и к тому же почти в тысяче миль от дома?
     Ее следующий противник джентльменом не оказался. Не был он и изысканным мастером фехтования. Зная преимущества и недостатки рапиры, он просто старался прорубиться тяжелой саблей через защиту Эланы. Отступив назад, она встретила его взгляд сквозь скрещенные клинки. Похоже, он был близнецом только что поверженного ею человека. Фанатичный огонь все еще пылал в его глазах, однако он, похоже, слегка потускнел после стольких пережитых им войн. Он уже не верил, что Эль Мюрид принесет спасение, поражая неверных мечом. Они — Избранные — по милости и провидению Божьему (возможно, считает этот человек) — должны распространять истинную веру более тонкими методами, методами уговоров и убеждения. Он на своей шкуре убедился, что идолопоклонников слишком много и все они страшно воинственны.
     Противник хотел не столько убить ее, сколько оттеснить с позиции. Без щита, вооруженная только рапирой, более слабая физически, она являлась слабейшим звеном в построенном ими каре. Ее единственный шанс состоял в том, чтобы попытаться воспользоваться безоглядным напором противника. Она сделала ложный выпад, направив укол в нижнюю часть его живота, и отступила на шаг, прежде чем он боковым ударом попытался вынудить ее сделать это. Его клинок рассек воздух менее чем в дюйме от ее груди. Выиграв таким образом доли секунды, она сумела нанести укол в живот, прежде чем противник принял защитную стойку. Замысел удался как нельзя лучше.
     Его защитный удар пришелся по рапире около гарды. Клинок, изогнувшись, вырвался из раны. Элана, двигаясь по инерции, упала на колени. Падая, она успела ткнуть острием рапиры в бедро врага, сражавшегося слева от ее противника. Затем ей без особого труда удалось уклониться от неловкого боевого приема раненого. Тот, вместо того чтобы достать ее, стоящую внизу, тяжелой саблей, попытался ударить ее коленом в лицо. Движение было замедленным, и она, выхватив кинжал, вначале вонзила его в бедро противника, там, где, по ее расчетам, должна проходить большая вена, и затем резанула сухожилие под коленом. Ни один из ударов решающим не оказался, но повреждения были, видимо, достаточно серьезными, так как враг отступил, а его место занял другой человек.
     Когда ее первый противник отходил, Ут сграбастал хозяйку и довольно грубо втянул ее внутрь каре. Хаас — не джентльмен, подумала она, понимая, впрочем, что становится для бойцов скорее обузой, чем подспорьем.
     Выглядывая через головы сражающихся, она пыталась определить, как обстоят дела у Беволда.
     Дела шли не очень хорошо. Он со своим отрядом старался пробиться к холму, но среди его людей царила неразбериха, и поэтому создавалось впечатление, что это им вряд ли удастся. Половина его седел уже опустела. Пока она наблюдала, Беволд сам, получив удар по шлему, тяжело сполз на землю.
     А между тем из леса по одному или парами продолжали появляться жители пустынь. Скоро они смогут выделить отряд для продолжения погони за Рольфом.
     Она посмотрела в направлении дома, чтобы определить, где Прешка. Его она не увидела, зато увидела нечто такое, от чего сразу воспряла духом. Далеко от нее, по пшеничным полям, неслись всадники, пока еще похожие на черные точки.
     — Браги! — закричала она. — Браги скачет на помощь!
     Ут и остальные, восприняв ее слова как боевой клич, с утроенной силой и яростью бросились на противников.
     Элана обо что-то споткнулась и посмотрела под ноги. Ее арбалет. Боеприпасы у нее еще оставались. Она подняла оружие, натянула тетиву, вложила стрелу и принялась выискивать цель.
     Как раз в этот момент боец слева от Ута слишком увлекся и создал брешь в стене из щитов. Один из нападавших мгновенно использовал его оплошность, и неопытный воин жестоко за нее поплатился. Рядом с ним тут же пал и другой защитник каре.
     Разрыв в два человека, хотя и существовал всего несколько секунд, представлял большую опасность. Элана выпустила стрелу в одного врага, попытавшегося этот разрыв расширить, и ударила второго, воспользовавшись арбалетом как дубинкой. Таким образом она выиграла некоторое время, что позволило ее людям сомкнуть ряды.
     Оказавшись в центре каре, Элана осталась не у дел. Что она, вооруженная лишь кинжалом, может сделать в этой толпе?
     Но почему так долго не появляется Браги?
     Прошла всего минута с того мгновения, когда она увидела всадников. Но эта минута показалась ей вечностью. Какой толк от помощи, если она приходит слишком поздно?
     
Наперегонки со временем
     
     На сей раз у Рагнарсона было достаточно оснований скакать как можно быстрее и не было никакой нужды фантазировать, будто он преследует Эль Мюрида. Когда гонец Эланы встретил Браги в пути, тот задержался лишь на мгновение, чтобы приказать посланцу скакать к Насмешнику за подмогой, и тут же сам пустился в галоп.
     Хотя лошадь была свежей, но и она не могла тащить его вес так долго и с такой скоростью. Коняга рухнул, не доскакав мили до самого северного поста. Никакая плеть не могла заставить животное двигаться дальше. Браги побежал, захватив с собой лишь оружие. Бег дался ему нелегко. Икры сводило судорогой, бедра от долгого пребывания в седле окаменели.
     Ему и в голову не приходило, что Элана могла направить гонца до того, как возникла реальная опасность. Он был уверен, что явится слишком поздно и ему останется лишь подсчитать число погибших. Но тем не менее Браги бежал.
     К тому времени, когда он достиг пикета, он дышал почти так же тяжело, как только что павшая лошадь. Совсем потерял форму, подумал Рагнарсон, — ноги его едва двигались, легкие полыхали огнем.
     Часовой оказался на посту. Он выбежал навстречу хозяину.
     — Браги, что случилось?
     — Лошадь пала, — задыхаясь, выдавил тот. — Что здесь происходит, Чотти?
     — Твоя жена что-то разволновалась. Расставила кругом часовых. Послала Флая за тобой. Однако еще минуту назад все было совершенно тихо.
     — А потом? — Его потроха готовы были вывалиться наружу. Такой напряг после ночи, проведенной за пивом. — Сигнал с юга. Волчий вой.
     — Так. Как другие? — Он добрался до укрытия часового. У парня была всего одна лошадь.
     — Ничего.
     — Есть какие-нибудь догадки?
     — Нет.
     У него самого были кое-какие соображения — событие может иметь отношение ко вчерашним загадкам. Вслух же он сказал:
     — У тебя есть боевой рог? Садись за мной. Кобыла дотащит обоих.
     Пока они скакали, Рагнарсон несколько раз трубил в рог, чередуя свой личный сигнал с сигналом большого дома. Все, кто еще не участвует в схватке, должны встретить его у порога.
     Подъезжая, он увидел горстку мужчин. Еще несколько человек подбегали к дому. Отлично. Но где же Элана?
     Из дома выступила Герда Хаас.
     — Где Элана?
     — Ты женился на сумасшедшей бабе, Рагнарсон. Когда ты это сделал, я сразу сказала Уту, что от нее тебе будут одни лишь неприятности.
     — Герда!!!
     — Ну да ладно. Она ускакала вместе с Утом, Беволдом и остальными. На юг. Умыкнула лошадь моего Дала, как…
     — Сколько человек?
     — Считая леди и расставленных там заранее часовых, человек девятнадцать, думаю.
     Это означало, что вся помощь, которую он мог собрать, была уже перед ним.
     Рагнар выскочил из дома и хотел обойти Герду, но старый дракон своей реакции не утратил. Герда поймала его за воротник, прежде чем тот успел отбежать.
     — Ты останешься в доме, как тебе сказано!
     — Папа?
     — В дом, Рагнар! Если он будет тебя донимать, дай ему по шее. А выдеру его, когда вернусь. Где Дал?
     — На сторожевой башне. — Притянув к себе Рагнара, она вытерла слезы с его мордашки. Мальчишка совсем не привык к резкости со стороны отца.
     — Ток, — распорядился Рагнарсон, — приведи лошадей для меня и Чотти. Дал! Дал Хаас! — заревел он в сторону сторожевой башни. — Что ты там видишь?
     — А?
     — Давай, мальчик! Скажи, что видишь!
     — Пыль! Ужас как много пыли у кургана! Похоже на большую битву. Не могу сказать точно — слишком далеко!
     Курган был в конце длинной, уходящей к югу неширокой вырубки, вдоль которой протекала речка и петляла дорога для вывоза леса. Он расчистил лес специально, чтобы можно было сплавлять бревна прямо до лесопилки. От дома до холма было две мили. Из-за угла появился Ток, ведя в поводу двух лошадей. Женщины начали их седлать.
     — Отлично! Возьмите копья для тех, кто хоть немного умеет с ними обращаться! Герда, достань щиты. — На нем уже была кольчужная рубашка (старая дорожная привычка), и тратить время на переодевание не стоило. — Ради всех богов, принесите чего-нибудь попить.
     Он сделал передышку, чтобы оглядеться. Элана поступила так, как надо. Скот был укрыт в подвалах, тяжелые ставни с амбразурами прикрывали окна, дом, во избежание возможного пожара, был щедро полит водой, и ни один человек не болтался снаружи без крайней на то необходимости.
     Какая-то девчонка, примерно того же возраста, что и Дал, притащила для него кварту молока. Все правильно. Сейчас не время ни для пива, ни для эля. От пива он всегда потел, особенно лоб. Нельзя допустить, чтобы во время схватки пот заливал глаза.
     — Закрой все двери, когда мы отъедем, — сказал он Герде, вскочив в седло и приняв из рук другой женщины щит, секиру и копье. — А шлем? Где мой шлем, дьявол всех побери?! — Вспомнив, что оставил шлем рядом с павшей лошадью. Браги прорычал:
     — Эй, кто-нибудь, найдите мне шлем, — и, обернувшись к Герде, добавил:
     — Если мы не вернемся, не сдаваться. Насмешник скачет на подмогу.
     Та же девчушка, что приносила ему молоко, вернулась со шлемом. Увидев его, Рагнарсон застонал. Это была покрытая золотом и серебром безделушка с широко расставленными серебряными крыльями по бокам. Парадный шлем аристократа, заказанный им у оружейника несколько лет назад. Но девчонка права, ни один чужой шлем на его башку не налезет. Не будь он таким скаредным, то давно бы приобрел себе еще один — запасной. Нахлобучив нелепый головной убор. Браги огляделся. Не потешается ли кто над ним?
     Никто не смеялся. Положение было действительно скверным.
     — Дал, что там происходит?
     — То же, что и раньше.
     Все успели вооружиться и уже находились в седлах.
     — Вперед!
     Чтобы не терять времени, он направил отряд к кургану прямиком через зеленеющую пшеницу.
     
Иногда вы кусаете медведя, но иногда медведь кусает вас
     
     Еще издали Рагнарсон увидел, что дело плохо. Четыре или пять человек бились в окружении на холме. Значительно больше сражалось внизу, оставаясь в седлах и с трудом отбиваясь от наседавшего противника. По несколько человек с каждой стороны, потеряв лошадей, дрались пешими. У нападающих были превосходящие силы, и, кроме того, они казались профессионалами. Эланы он не увидел, и ужас железной лапой схватил его сердце, как хватает капкан угодившего в него медведя. У них был какой-то странный брак. Со стороны многим казалось, что между супругами нет любви, но на самом деле их взаимная зависимость была больше, чем простая любовь. Друг без друга они переставали быть полноценными личностями.
     Он немного придержал лошадь, знаком приказав копейщикам выдвинуться вперед и выстроиться в линию. Те, кто копьем не владел, остались сзади со своими луками.
     Та еще кавалерийская атака, с усмешкой подумал Браги. Шесть копий. В Либианнине под командой Грейфеллза было четырнадцать тысяч всадников и десять тысяч лучников, не считая пеших копейщиков и наемников.
     Но для участников сражений малых битв не существует. Масштабы схватки не имеют значения, когда ваша жизнь поставлена на карту. Для вас бой раскладывается на поединки с врагом, которого вы должны убить раньше, чем он сумеет прикончить вас.
     Чужаки явно не ожидали его появления. По их расчетам, в обычном уделе такого количества людей просто быть не может. Однако Рагнарсон не являлся обычным фригольдером, в некотором роде он считался вассалом Короны и должен был выставлять в случае необходимости определенное количество бойцов. Поэтому у него в хозяйстве постоянно насчитывалось больше молодых бессемейных мужчин, чем обычно принято.
     Враги заметили его, когда он находился не более чем в четверти мили от места схватки. Он ударил прежде, чем противник успел перестроиться. Рагнарсон прикрылся щитом, нацелил копье и крепко взял поводья в держащую копье руку. У него был круглый тролледингский щит, совсем не подходящий для всадника. Почти сразу ему пришлось за это поплатиться.
     Острие его копья пронзило грудь первого противника. В тот же момент чья-то сабля, коротко блеснув, рассекла его не прикрытое щитом бедро. Острая боль заставила его на мгновение потерять ориентировку, в результате чего он остался без копья. Сраженный им человек сполз с седла, утянув с собой застрявшее в теле оружие.
     В ту же секунду его конь оказался между двумя всадниками. Браги, будучи не в состоянии извлечь меч из ножен, схватил висящую за спиной боевую секиру тролледингцев и, отбивая щитом удары мечей, рубанул по ближайшему незнакомому лицу.
     После этого перед ним начали одна за другой возникать смуглые физиономии с глубоко посаженными черными глазами и ястребиными носами. Какой-то бесконечный парад бин Юсифов. Люди пустыни. Но не роялисты Гаруна. Что они делают здесь, в такой дали от Хаммад-аль-Накира?
     В своей первой яростной атаке он успел уничтожить троих, но тут же с замиранием сердца почувствовал, как его лошадь оседает на землю. Кто-то сумел подрезать ей сухожилия задних ног. Чтобы не оказаться придавленным, Браги пришлось отбросить секиру и щит. Резко прыгнув в сторону, он упал, уткнувшись носом в чей-то сапог со шпорой. Удар меча доказал полную боевую непригодность его великолепного шлема. Одно из серебряных крыльев отлетело далеко в сторону. На шлеме образовалась такая глубокая вмятина, что металл ударил Браги по черепу, наполовину лишив его сознания. Стоя на четвереньках, он все же ухитрился поднять забрало, чтобы выблевать недавно выпитое молоко.
     Ощущая горький вкус желчи во рту и решив, что рвота и погубленный шлем все же лучше, чем отрубленное ухо, он поднялся, как атакованный собаками медведь, и с голыми руками бросился на ближайшего противника. Схватив врага за шею и используя его в качестве щита, Браги выбрался из гущи свалки.
     Придушив свою жертву, он огляделся. Оставшиеся всадники постепенно перемещались ближе к лесу. С каждой стороны в седлах осталась лишь горстка бойцов. Его пешие воины делали все, что могли, перед лицом превосходящих сил противника. Они дрались на земле, в своей стихии, объединяясь группами по два-три человека, готовые в какой-то момент выстроить стену, сомкнув щиты.
     Дела на вершине кургана шли, пожалуй, похуже. Теперь он видел Элану. Она, Ут Хаас и еще один человек бились с противником, превосходящим их численно втрое. Элана и ее люди сражались настолько упорно, что враги не заметили, как их товарищи начали отход.
     У него не осталось людей, которых можно было бы направить на холм. Кроме него самого, разумеется. Да и он не принесет много пользы, будучи безоружным. Вот если бы у него оказался лук…
     Где-то здесь обязательно должны быть луки. Его люди стреляли из них. Он потопал между тел убитых и раненых, вглядываясь в сломанное, брошенное и потерянное оружие. Он нашел арбалет того типа, которым обычно пользовались воины Эль Мюрида. Но оружие оказалось бесполезным, так как у него отсутствовала тетива. Затем он нашел короткий лук пустынного типа — весьма слабенькое оружие, но очень удобное для стрельбы с седла. Этот лук тоже не годился, так как с ним весьма невежливо обошлись лошадиные копыта. Когда Браги был уже почти готов обнажить меч и с боевым кличем броситься на курган, он увидел свою обездвиженную кобылу. Его лук и стрелы оставались притороченными к седлу.
     Браги приступил к делу.
     Он любил именно такой вид боя. Стоять в стороне и заставлять врагов платить дорогую цену. Рагнарсон прекрасно владел луком. Это похоже на тренировочную стрельбу по мишеням, подумал Браги.
     Его четвертая жертва рухнула на землю. Насколько это приятнее, чем стоять нос к носу с противником, чувствуя отвратительную вонь из его рта, запах пота и ужаса. Кроме того, ты не видишь взгляда человека, который понимает, что умирает.
     Для Рагнарсона это всегда было самой неприятной частью сражения. Да, чертовски отвратительно отнимать человеческую жизнь, когда ты находишься с противником нос к носу.
     Шестой его выстрел положил конец схватке. Оставшиеся в живых враги последовали примеру своих товарищей и побежали к лесу. Рагнарсон проковылял вслед за ними несколько шагов, пуская стрелы главным образом для того, чтобы придать беглецам дополнительную резвость. При этом он орал Элане и Уту:
     — Пусть уходят! Они свое получили. Не будем омрачать нашу победу ненужной кровью.
     Элана, бросив короткий взгляд в сторону леса, кинулась в объятия мужа.
     — Я так рада тебя видеть!
     — Что, дьявол тебя побери, ты здесь делаешь, женщина? Да еще вдобавок без шлема! Почему ты не сидишь, как положено, дома? У меня есть намерение… И я его выполню, будь я проклят!
     Упав на одно колено, он положил ее на другое и от всей души шлепнул пониже спины. Вокруг собрались зрители; те из них, у кого еще остались силы, ухмылялись. Заметив это, Браги поднялся, поставил усмиренную Элану на ноги и прорычал:
     — Ладно, ты знаешь, что делать. Займись уборкой. Если ты хоть раз позволишь себе подобную выходку, я превращу твою задницу в синяк, и пусть за этим наблюдает хоть весь мир. Он прижал жену к себе так сильно, что она пискнула. Как часто случается после схватки, убитых оказалось гораздо меньше, чем представлялось в горячке боя. Но практически все его люди получили ранения. Противник часть своих раненых сумел унести с собой, однако самые тяжелые остались лежать на поле битвы. Приковылял еще не совсем пришедший в себя Беволд Лиф и доложил, что четверо из его людей убиты. Подсчет вражеских потерь еще не закончился. Его люди сортировали убитых и раненых.
     — Проклятие! — неожиданно выпалила Элана. — Как там Рольф?
     — Какой это еще Рольф?
     — Рольф Прешка. Ты его не встретил? Именно его эти люди и преследовали. Он тяжело ранен.
     — Нет. Прешка, значит? Что за дьявольщина? Надо же? Откуда он свалился? Беволд! Распоряжайся. Я скоро вернусь. Прихватим пару лошадей, — добавил он, обращаясь к Элане.
     В лошадях недостатка не ощущалось. Выбитые из седел люди пустыни, убегая, бросили животных, и те, немного успокоившись после боя, начали щипать пшеницу. Их следует скорее увести, а то, чего доброго, они учинят такую потраву, что доход, полученный от продажи животных, не покроет нанесенного ими ущерба. Правда, надо сказать, что выносливые кони пустыни пенились очень высоко.
     — В какую сторону он направился?
     — К дому.
     — Туда он не добрался.
     — Полагаешь, они его схватили?
     — По дороге я никого не встретил. Не представляю, что могло случиться.
     Они проехали милю, когда Элана сказала:
     — Здесь.
     На берегу речки щипала траву одинокая лошадь. Неподалеку от нее Браги и Элана нашли Прешку. Он был жив, но жизнь в нем едва теплилась. Стрела пробила легкое. Спасти его сможет только чудо. Или, возможно, Непанта, если им удастся вовремя доставить ее из дома Насмешника. В годы своей одинокой молодости она изучала медицину под руководством Вартлоккура, и, кроме того, в ее роду были маги.
     — Вот что, — заявил Рагнарсон. — Нам лучше сделать носилки. — Он достал меч и принялся рубить небольшое деревце. — Может быть, летом здесь будет хороший клев, — произнес Браги, заметив ленивого карпа. — Наверное, стоит заложить запас рыбки на зиму.
     Элана, задрав камзол Прешки, чтобы лучше рассмотреть рану, рассеянно ответила:
     — Какие запасы? Не лучше ли ловить каждый раз, когда захочется рыбы? Остальная пусть плещется до следующей рыбалки.
     — Хм-м… Пожалуй, ты права. — Он успел срубить два деревца и уже обрубал ветви. — Такие события, как сегодня, вернули меня к тем временам, когда мы дважды не возвращались на одно и то же место. Возвращаясь к рыбе… Что ты скажешь, если мы поставим плотину вон в том месте с высокими берегами.
     — Зачем? — спросила Элана. Она слишком беспокоилась о Рольфе, чтобы серьезно рассуждать о какой-то рыбе.
     — Как зачем? Я же при тебе пару дней назад говорил Беволду, что нам могут потребоваться запасы воды на случай засухи.
     — Прошлым летом воды было достаточно. Родники бьют исправно.
     — Да, конечно, — пробормотал он, подходя к ней с шестами. — Вообще-то я думал устроить тут небольшой пруд для разведения карпов. Не знаю, что делать с этими палками. Как соорудить эти проклятущие носилки?
     — Иди к его лошади, глупец! — Беспомощность супруга выводила Элану из себя. — У него должны быть одеяла. И поторопись.
     Он побежал, и она тут же пожалела, что рявкнула на мужа. Было видно, что рана на ноге причиняет ему сильную боль, А он ведь утверждал, что это — всего лишь царапина. Да, он такой, ее Браги. Терпеть не может доставлять кому-нибудь хлопоты.
     — Я принял решение, — объявил он, вернувшись.
     — Что? Какое решение?
     — По поводу сегодняшнего дела я намерен учинить адский шум. Когда мы принимали удел, мы поклялись, что иногда будем сражаться за Корону. Защищая законность и порядок, — добавил он с ухмылкой, демонстрирующей его истинное отношение к этой официальной формулировке. — Однако мы не собирались вести свои собственные войны. Мы свое слово сдержали. Я не пикнул, когда прошлый раз на нас напали всадники из Прост-Каменца. Не издал ни звука, хотя армия должна была прийти на помощь. Но клянусь преисподней — драться с регулярными частями Эль Мюрида на собственном пшеничном поле в сотнях миль к северу от Итаскии… Это уж слишком! Я так или иначе еду в столицу по поводу контракта на лес и чтобы прикупить некоторые вещи. Воспользуюсь случаем и надеру кое-кому уши. Если эти ослы из Военного министерства не могут предотвратить подобные рейды, они должны объяснить — почему. Лучше я отправлюсь к самому военному министру. Парень передо мной в долгу. Может быть, он сумеет растрясти своих подчиненных?
     — Дорогой, не делай только ничего такого, о чем пришлось бы позже жалеть.
     Его дружбу с военным министром нельзя было назвать слишком крепкой. Она зиждилась на каких-то общих тайнах и незаконных услугах, оказанных много лет тому назад. Люди, достигшие столь высоких постов, как раз и знамениты тем, что у них очень короткая память.
     — Плевать я хотел. Если человек не может чувствовать себя в безопасности в собственном доме, то зачем, спрашивается, он платит налоги?
     — Не беспокойся. Как только ты перестанешь это делать, войска будут без задержки тут как тут, — ответила она.
     Они укрепили носилки между своих лошадей и возложили на них Прешку.
     — Решено. Я отправляюсь. Завтра.
     
     
Глава 4
1002 год от основания Империи Ильказара
ПУТЬ СУЖАЕТСЯ
     
Возвращение Ученика
     
     Следующим утром Рагнарсон в Итаскию не отбыл. Проснувшись, он обнаружил, что в доме паника.
     Все его люди провели ночь под одной крышей, напрасно поджидая прибытия Насмешника. Он предположил, что Непанта, не желая отпускать мужа одного, прибудет с ним и ее можно будет привлечь к врачеванию.
     Браги спустился вниз, чтобы узнать, из-за чего весь сыр-бор. Ему опять повезло, хотя и в довольно странном виде. Беволд Лиф, несмотря на ушибленную голову, поднялся затемно, чтобы отправиться на лесопильню. Он двинулся пешком, но вскоре вернулся. Люди Эль Мюрида скрывались поблизости, ожидая рассвета.
     Рагнарсон распорядился как можно быстрее вернуть всех животных в подвалы, облить все постройки водой и подготовить оружие. Если у них хватило наглости вернуться, значит, они получили подкрепление.
     Когда небо еще не очень уверенно стало светлеть на востоке, Браги принялся за подсчет вражеских сил. Он сумел насчитать около тридцати лошадей. Они окружали дом, держась на порядочном расстоянии, что говорило об их почтении к лучникам Итаскии.
     — Ты думаешь, что они атакуют? — спросил Беволд.
     — Я бы на их месте не стал, — ответил Рагнарсон. — Но ведь этих людей не поймешь. Они какие-то безумцы. Поэтому-то так хорошо сражаются. Эта черта да умение привлечь к оружию всех взрослых мужчин делают их такими опасными. У Ива Сколовды и Прост-Каменца были такие же проблемы на границах с Шарой. Кочевникам не надо оставаться дома для сбора урожая. Им не надо таскать с собой множество вещей, которые они не могли бы изготовить в походе. Следовательно, для их кавалерии не требуется серьезного тылового обеспечения…
     — Да, это, конечно, вселит во всех уверенность, — с иронией заметила Элана: у Браги с возрастом появилась привычка к пространным объяснениям. — Ут и Дал — на сторожевой башне. Ут просил передать тебе, что у врагов появился шаган.
     — Хм-м… — протянул он. — Это нехорошо.
     — Почему?
     — Шаган — это что-то вроде рыцаря-жреца. Нечто похожее на члена религиозного воинствующего ордена в духе нашей Гильдии рыцарей-заступников. Присутствие шагана в такой крошечной группе — дело крайне необычное.
     — Что в них особенного?
     — Помимо всего прочего, эти люди — колдуны. Не бог весть какие могущественные, но кое-какой магической силой они обладают.
     — Но я думала, что Эль Мюрид прикончил всех магов…
     — Точно, — с ухмылкой прервал ее Рагнарсон. — Всех, кто не обратился в его веру. Тебе когда-нибудь доводилось слышать о религиозном фанатике, который отказался бы вступить в сделку с дьяволом ради достижения своей цели? Эль Мюрид ничем от них не отличается. Но он прежде всего — политик. Да, он начал борьбу, преисполненный всяческих идеалов. Но когда реальная жизнь отвесила ему пару пинков под зад, он пошел на компромиссы. Система шаганата прекрасно работала на роялистов (Гарун был одним из них, но ему пришлось бежать, прежде чем он чему-нибудь толком научился). Так почему же эта система не может работать на Эль Мюрида?
     Браги по природе своей был циником, не воспринимавшим серьезно ни одну организацию, если та не была ориентирована на войну. К правительству он относился с тем же презрением, что и к церкви.
     — Что мы можем сделать?
     — В связи с чем?
     — В связи с этим недоделанным чародеем, увалень! — По утрам ни муж, ни жена не отличались терпением.
     — О! Мне придется его убить. Или сдаться и узнать, чего он хочет. Как там Рольф?
     — Все еще в коме. Думаю, ему не выкарабкаться.
     — Печально. Но куда подевался Насмешник? И где этот шаган? Я намерен с ним разделаться, и мне надо узнать, где он.
     Браги послал человека на башню за Утом.
     Элана хотела было спросить, почему именно он должен это сделать, но раздумала. Она знала ответ. Чем опаснее дело, тем меньше шансов, что он поручит его кому-то другому.
     — Пройдем в кабинет, — сказал Браги. У него была комнатка, в которой он якобы занимался хозяйственными делами. Но скорее она служила библиотекой и музеем, заполненным различными сувенирами. — Надеюсь, что он протянет достаточно долго для того, чтобы сказать, почему кони Эль Мюрида топчут мою пшеницу.
     — А мне хотелось бы, чтобы он прожил подольше, — произнесла она чуть более эмоционально, чем следовало.
     Браги бросил на нее удивленный взгляд и хотел что-то спросить, но в этот момент появился Ут.
     Мужчины подошли к четырем развешанным на стенах картам. Одна была политической картой западных стран. Вторая изображала королевство Итаскию, на третьей, пестрящей пометками на полях, были начертаны владения Рагнарсона, а последняя была подробным планом участка местности, примыкающей непосредственно к большому дому. Граница леса проходила почти по ее краю. Именно к этому плану и подошли Браги с Утом. Хаас указал на место, где видел шагана. Указательным пальцем Браги наметил примерный путь подхода к колдуну.
     — Тебе удалось рассмотреть цвета его одежды? Ты не узнал этого человека?
     — Вроде нет.
     — Думаю, что мы ничего больше не узнаем. Они все поменялись. Большая часть погибла, прежде чем Эль Мюрид отступил и повернул домой. Не знаю, что еще можно сделать. Было бы хорошо, если бы он оставался на месте, пока окончательно не рассвело.
     Схватив Элану, он поцеловал ее быстро и крепко.
     — Ут, если я не вернусь, ты все возьмешь на себя. Жди Насмешника. Он обязательно появится, хотя я не уверен, что от него будет много пользы. — И он еще раз поцеловал Элану.
     
Подмога приходит вовремя
     
     Земля была ужасно холодной. Нога нещадно ныла. Роса на траве пропитала влагой его штаны и камзол. Южный ветер не делал ничего, чтобы хоть немного скрасить его жизнь. Руки заледенели и начали дрожать. Оставалось лишь надеяться, что они не подведут его в решительный момент. На то, что у него будет возможность сделать второй выстрел, шансов практически никаких. У шагана наверняка наготове имеется охранительное заклинание, которое он сможет мгновенно использовать.
     Прежде чем решиться на выстрел, надо покрыть еще по меньшей мере сто ярдов. И эти сто ярдов будут самыми трудными, поскольку он уже покинул ведущий в погреба подземный ход и единственным прикрытием оставалась жидкая изгородь.
     «Куда мог подеваться этот проклятый Насмешник?» — подумал он.
     Ярд за ярдом медленно проползали назад под его брюхом. Тревога могла подняться в любой момент. Во-первых, его могли увидеть, и, во-вторых, шаган мог дать сигнал к атаке.
     Света для штурма дома уже было вполне достаточно.
     В конце изгороди ему придется испытать судьбу и пробежать по открытому пространству пять ярдов, прежде чем нырнуть в канаву.
     В этот момент они его и схватят.
     Неожиданно раздались крики и топот копыт. От удивления Браги чуть не подпрыгнул на животе, поняв, что конники скачут прочь. Он осторожно приподнял голову.
     Наконец-то появился Насмешник.
     И не просто появился! Из леса выступила колонна конных и пеших. Такого большого войска Рагнарсон не видывал со времени последней схватки с Прост-Каменцем. Во главе армии, восседая на несчастном, тощем, крошечном ослике, ехал облаченный в коричневую мантию толстый Насмешник.
     Это были не королевские войска, хотя отряд выглядел дисциплинированным и солдаты были прекрасно вооружены. Над ними развевались знамена Гильдии наемников. Рагнарсон был убежден, что лишь немногие из этих воинов значились в официальных списках членов Гильдии. Все солдаты были тролледингцами.
     Всадники пустыни, поскакав было в сторону врага, тут же передумали и отступили. Даже шаган ничего не мог сделать против такого численного превосходства. Путь беглецов проходил мимо Рагнарсона. Шаган, в своем черном как ночь бурнусе, был отличной мишенью.
     Единственная стрела, выпущенная из лука, поднять который могли лишь немногие мужчины, летела с такой скоростью, что ее полет был практически не виден. Она насквозь прошила череп шагана. Браги целую минуту смотрел вслед удаляющимся всадникам. Через час они исчезнут, не оставив никакого следа. Они всегда появлялись и уходили неожиданно, подобно песчаным бурям их родных пустынь, — непредсказуемые и разрушительные.
     — Эй! — закричал Насмешник, когда Браги подбежал к нему. — Как всегда, старый, жирный, болтливый дуралей — лично я, значит, — мгновенно является по первому зову, чтобы спасти задницу друга — здоровенного и прославленного вояки, обиженного, как обычно, оравой каких-то калек. Лично я полагаю, что это должно быть признано публично перед лицом собравшихся здесь…
     — Да, кстати, — прервал его словоизвержение Рагнарсон, — где ты собрал эту толпу?
     — Волшебство, — ухмыльнулся толстяк. — Лично я, являясь могущественным колдуном и чародеем, которого страшится весь мир, проделав глубокой ночью необходимые пассы, совершив обнаженным танец вокруг тисового дерева и воскурив нечестивый фимиам, вызвал легион демонов…
     — Совсем не меняется, не так ли? Дует не переставая, как зимний ветер.
     Эти слова произнес человек сложения еще более мощного, чем сам Рагнарсон. Он восседал на гигантском сером жеребце. У него была взлохмаченная черная шевелюра и во рту сквозь заросли бороды виднелся ряд черных зубов.
     — Хаакен! Как, дьявол тебя побери, ты здесь появился? Какого черта ты здесь делаешь?
     Хаакен Черный Клык был его молочным братом.
     — Завербовался! Ползу на юг. — Без алкоголя в крови Черный Клык был столь же немногословен, сколь болтлив был Насмешник.
     — А я-то все думаю, куда ты задевался. Ты, Рескирд и Рольф. Рольф, к слову, объявился здесь вчера на три четверти мертвым. Эта банда гналась за ним.
     — Вот, значит, как, — буркнул Черный Клык. — Погано. Не думал, что они так скоро заволнуются. Считал, что у нас есть еще год.
     — О чем ты толкуешь?
     — Дело Рольфа разъяснять.
     — Он не в состоянии. Возможно, уже никогда ничего не разъяснит. Насмешник, ты не прихватил с собой Непанту? Требуется медицинская помощь.
     Прежде чем толстяк успел ответить, вмешался Черный Клык:
     — Он ее не прихватил. Я одолжу тебе своего хирурга. Рагнарсон нахмурился.
     — Да не волнуйся ты. Он вполне хорош. Молодой человек, охваченный жаждой странствий. Скажи, где я могу разместить эту ораву. Похоже, что твои поля и без нас крепко пострадали.
     — Хм-м. Займешь восточные пастбища, что около лесопилки. Хочу, чтобы мой скот оставался ближе к дому, пока эта заварушка не кончится.
     Он, правда, не был уверен, что для всех хватит места. Обоз Черного Клыка продолжал фургон за фургоном вытягиваться из леса. Все это выглядело как настоящее переселение народов.
     — Что ты привел, Хаакен? Целую армию?
     — Четыре сотни всадников и столько же пеших.
     — А все эти женщины и детишки…
     — Наверное, услышали о моем походе. Там, в Тролледингии, неприятности. Что-то вроде гражданской войны. Хватка претендента здорово ослабела. Те, кто поддерживал его только при ясной погоде, дезертировали. Постоянно случаются ночные наезды на окраины. Большая часть людей, вроде тех, кто идет со мной, не желают быть втянутыми в драку. При этом среди них есть как сторонники претендента, так и приверженцы Старого Дома.
     Те же мотивы руководили Рагнарсоном и Черным Клыком, когда они много лет назад ушли из Тролледингии и перевалили через хребет Крачнодиан. Это случилось после того, как их семьи были наполовину истреблены в ходе гражданской войны, подарившей трон претенденту.
     — Некоторое время тому назад я получил письмо от военного министра, — сказал Рагнарсон. — Хотел выяснить, почему этой весной на наши края не было никаких рейдов. Теперь я понимаю, в чем дело. Бандиты предпочли остаться дома, чтобы следить за соседями.
     — Похоже на то. Сейчас некоторые решили испытать судьбу, присоединившись к нам.
     — А как насчет Гильдии? Им там не понравится, что вы размахиваете их знаменами, да и Итаскии будет не по душе, если тролледингцы начнут болтаться на ее окраинах.
     — Все схвачено. Билеты куплены, проход оплачен. Каждый солдат — член Гильдии. По меньшей мере — почетный. Все по правилам. Мы не можем оставлять в своем тылу врагов.
     — Может быть, попробуешь объяснить?
     — Потом. Если Рольф не сможет. Не лучше ли пустить в дело доктора?
     — Насмешник, проводи хирурга в дом. Я помогу Хаакену разместить его орду. Вы двигались всю ночь?
     — Необходимо было успеть. Думал даже выслать передовой отряд всадников, но они до темноты все равно не успели бы, а до утра тебе, по моим раскладам, ничего не угрожало.
     — Верно. Верно. Твое появление оказалось весьма радостным зрелищем.
     
Послание друга
     
     Рольф ненадолго пришел в себя в тот момент, когда сильно сомневающийся в благополучном исходе хирург извлекал стрелу. К сожалению, Рольфу слишком долго пришлось скакать с ее древком, трущимся о внутренние органы.
     Прешка увидел обеспокоенные лица. На его губах появилась слабая улыбка.
     — Не надо было… ехать, — задыхаясь, прошептал он. — Глупо… Не мог устоять… еще одна попытка…
     — Молчи! — приказала Элана, суетясь над раненым с целью устроить его поудобнее.
     — Браги… В сумке… Письмо… Гарун… — И он снова потерял сознание.
     — Все сходится, — проворчал Рагнарсон. — Без этого типа подобная заваруха начаться не могла. Хаакен, у тебя нет настроения объяснить?
     — Вначале прочитай письмо.
     — Ладно. Будьте вы все прокляты!
     Он терпеть не мог, когда одна тайна громоздится на другую и не находится желающих пролить на них хоть какой-то свет.
     — Я поищу послание. Меня найдете в кабинете. "Страна, — так начиналось письмо Гаруна, — называется Кавелин. Находится она в восточной части Малых Королевств, рядом с хребтом Капенрунг, в той его части, где он поворачивает на юго-запад от гор М'Ханд, там, где те граничат с Хаммад-аль-Накиром. На юго-западе Кавелин соседствует с Тамерисом, на западе — с Алтеей, на северо-западе и западе — с Анстокином и Волстокином. (Мне удалось собрать портфель военных карт, и при первой возможности я передам их тебе.) Эль Мюрид по-прежнему остается врагом, хотя стычек с ним не было со времени завершения войн, которые Кавелин пережил на удивление благополучно — практически без ущерба. Алтея является его традиционным союзником, Анстокин же выдерживает нейтралитет. С Тамерисом и Волстокином иногда возникают осложнения. Последнее военное столкновение произошло именно с Волстокином.
     В политическом отношении Кавелин является феодальным королевством, в котором поддерживается некоторое равновесие власти между Короной и баронами. В военном плане последние значительно превосходят, но их преимущество сводится на нет постоянными междоусобными сварами. При нынешнем довольно посредственном правителе Корона значит немногим больше, чем арбитр в распрях баронов. Хотя в отличие от Итаскии в Кавелине не принято постоянно плести интриги вокруг трона, сейчас там тоже развертывается драка за престолонаследие. Там имеется кронпринц, но он — не сын короля. Подслушивая у нужных дверей, можно узнать, что подлинный принц был похищен в день своего рождения и заменен другим младенцем.
     История и состав населения Кавелина еще более запутанны и туманны, чем в других Малых Королевствах. Первоначальные обитатели, именуемые Марена Димура, родственны тем племенам, которые населяют Хэлин-Деймиель и Дунно-Скуттари. Марена Димура — самый низший класс — своего рода парии. Только самые удачливые (относительно) из них достигают «высокого» положения рабов, дворовых слуг или крепостных крестьян. Большинство же скитаются по лесам, и их образ жизни даже свиней вогнал бы в краску стыда.
     Когда между 510 и 520 годами по имперскому летосчислению Ильказар занял эту местность, сюда двинулись колонисты из империи. Их потомки — так называемые силуро — в настоящее время образуют класс, который осуществляет повседневное управление страной и контролирует торговлю. Они хорошо образованны, напористы, очень высоко себя ценят и к тому же первостатейные интриганы. Через их руки протекает большая часть всех богатств королевства. Главным образом в виде взяток и незаконных платежей.
     В последнее десятилетие имперского периода, примерно в 608 году, когда границы Ильказара перешагнули за Серебряную Ленту на севере и Рею на востоке, целые деревни итаскийцев были перевезены в Кавелин, и это насильственное перемещение с тех пор называют Переселением. Эти люди — вессоны, или вессонцы (большая часть их была перевезена из Западного Ваппентейка), — говорят на вполне внятном итаскийском и составляют не только большинство населения, но и дают из своей среды большую часть солдат, крестьян, ремесленников и торговцев. Подобно итаскийцам, они флегматичны, лишены воображения, нужно много времени, чтобы вывести их из себя, но еще дольше они помнят обиду. Их вожди до сей поры осуждают Переселение и Оккупацию и строят химерические планы возврата к прошлому.
     И наконец, есть еще одна группа населения, именуемая нордменами, — правящий класс общества. Их предки — предтечи тролледингцев — появились на юге вместе с Яном Железной Рукой в последние годы существования Ильказара. Они остались там, предпочитая вести жизнь аристократов в теплом климате и не возвращаться к себе на север, чтобы опять стать простолюдинами в Ледяных Пустынях. Осуждать за это мы их, по правде говоря, не вправе.
     Но все остальные только этим и занимаются. Со времен Оккупации прошли столетия, но все низшие классы только и думают о том, как свалить нордменов. Добавив к этим интригам почти постоянные междоусобные войны баронов и борьбу за наследование (в нее включились уже несколько кандидатов), ты сразу поймешь, что мы имеем здесь прелюбопытнейшую политическую ситуацию.
     Местная промышленность представлена добычей полезных ископаемых (золото, серебро, медь, железо и изумруды), молочными продуктами (кавелинский сыр славится к югу от Портуна) и довольно скромной выделкой мехов. Основное же экономическое значение Кавелина заключается в том, что королевство оседлало главный торговый путь Запад — Восток. Падение Ильказара и последовавшее вскоре резкое изменение климата в Хаммад-аль-Накире вынудили переместить всю торговлю к северу. Кавелин получил особое преимущество в силу того, что контролирует проход Савернейк — перевал через горы Капенрунг, ведущий к старой имперской дороге в Гог-Алан, которая, в свою очередь, является единственным удобным путем через горы М'Хад к югу от моря Сейдара. Насмешник хорошо знает восточную торговлю и сможет рассказать тебе больше, чем я. Еще до начала войн ему доводилось бывать как в Кавелине, так и на Востоке.
     Надеюсь, теперь ты видишь открывающиеся перед нами возможности. Имеется королевство, богатое, относительно слабое, окруженное недругами и созревшее для междоусобной свары. Если король сегодня умрет, то в дело вступят по меньшей мере два десятка различных вооруженных групп. Большая их часть будет выражать интересы различных претендентов, но и королева попытается удержать за собой регентство. Независимые отряды силуро, вессонов и даже Марена Димура под руководством своих вождей станут на сторону того, кто даст более сладкие обещания. При этом все будут смотреть в сторону алчных, готовых вмешаться соседей. Волстокин в первую очередь может выслать войска в поддержку фаворита.
     Теперь добавь в эту картину Гаруна бин Юсифа (Эль Мюрид, как бы ни хотел того, не осмелится вмешиваться в дела Кавелина, он еще не готов к новым войнам, которые неизбежны, если он встрянет в дела западных стран), Браги Рагнарсона и мощь вооруженных наемников. Неизбежны битвы, дезертирство из одного лагеря в другой, отсев некоторых претендентов. Если мы правильно воспользуемся ситуацией, то не только станем богатыми людьми, но и сможем положить себе в карман целое королевство. По правде говоря, я не вижу причин, почему ты не смог бы стать королем".
     Рагнарсон откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, теребя бороду. Самые сокровенные мысли и планы Гаруна в послании отсутствовали. Он не объясняет, почему предлагает королевство, и не открывает, что рассчитывает получить сам. Но это обязательно должно иметь отношение к Эль Мюриду. Браги поднялся и, подойдя к карте западных земель, нашел Кавелин.
     — Ах, вот в чем дело, — фыркнул он. Само местонахождение королевства проливало свет на тайные планы Гаруна. Оно было идеально расположено для совершения партизанских рейдов в Хаммад-аль-Накир. От границы до столицы Эль Мюрида Аль-Ремиша было менее сотни миль. Конники Гаруна смогут добраться до нее раньше, чем подмога с других, более отдаленных границ.
     Эта страна с холмистым ландшафтом и иссушенными зноем пустынными землями как нельзя более отвечала тактике Гаруна — там было практически невозможно отыскать небольшие подвижные конные отряды. Именно на таких землях давали последние бои роялисты, после того как Эль Мюрид пришел к власти.
     Цель Гаруна не вызывала сомнений. Ему был необходим плацдарм для восстановления правления роялистов. И это объясняет появление всадников Эль Мюрида. Они хотели нарушить эти планы. Западные страны, которым долгие годы угрожает Эль Мюрид и которым давно надоело содержать толпы беженцев-роялистов, охотно поддержат Гаруна, если тот сразу добьется успеха.
     Письмо Гаруна было очень длинным. Браги из чувства долга перед Рольфом дочитал его до конца, хотя и принял уже решение. На сей раз он не позволит Гаруну втянуть себя в авантюру. Вчерашняя схватка и рана в ноге полностью удовлетворили его жажду приключений. На сей раз он не станет орудием в руках бин Юсифа.
     Гарун всегда мягко стелет, когда обещает, но спать почему-то приходится очень жестко. Если и короноваться в Кавелине, то только пивным королем.
     
Ножи на улицах
     
     Очередной рассвет. Тролледингские женщины возились в лагере. Браги, Насмешник и Хаакен со своим штабом уже были в пути. Ут, Хаас и Дал сопровождали Браги якобы для того, чтобы помогать тому в его делах в Итаскии, но Рагнарсон подозревал, что они выступали в качестве соглядатаев Эланы. Сил для спора у него не было. Рана и еще одна ночь неумеренных возлияний выжали из него все соки.
     — Почему бы нам не продолжить путь до тех пор, пока мы не встретимся с Рескирдом? — с невинным видом спросил Черный Клык. — Он был бы не прочь обменяться с тобой парочкой врак. Мы столько лет не собирались втроем.
     Рескирд Драконоборец торчал где-то к югу от Серебряной Ленты около Октилии, дрессируя лучников для службы в Кавелине. Итаския процветала, и ему удалось завербовать очень мало ветеранов. Молодежь, которую он собрал под знамена, ничего не умела и вдобавок отказывалась учиться правильно владеть оружием, с ослиным упрямством итаскийцев придерживаясь усвоенного дома способа ведения боя. Браги не завидовал Драконоборцу.
     — Посмотрим, — ответил он, подумав про себя: «Ни за что». Если бы он отказался, то слушал бы уговоры всю дорогу до Итаскии. А если бы ответил согласием, Ут наверняка высказался бы по этому поводу. — Будем внимательнее, — продолжил Браги. — Можем наткнуться на засаду.
     Они устали быть внимательными, но засада им не встретилась. Наименее вероятным местом для нападения была, по его мнению, сама Итаския. В городе люди Эль Мюрида бросались бы всем в глаза.
     Однако он не учел, что годы мирной жизни и процветания могут притупить бдительность. Когда они — Рагнарсон, Ут, Насмешник, Дал, Хаакен и еще двое въезжали в Северные ворота, Браги с юмором и слегка привирая рассказывал Далу о своих приключениях. Городская стража настояла на том, чтобы остальные сопровождающие остались за стенами. Всем известно, что тролледингцы плохо переносят алкоголь, становясь чересчур воинственными, когда переберут даже слегка.
     — История с крысами началась как раз в этом месте, — сказал Рагнарсон. — Это случилось в то время, когда власть пытался захватить Грейфеллз. Я находился вот здесь, Насмешник — вон там на стене, а Гарун затаился на той крыше…
     С того места, где когда-то прятался Гарун, на них смотрел смуглый горбоносый человек. Поняв, что Браги его увидел, человек мгновенно исчез.
     — Внимание. Похоже, что наши друзья собрались здесь, — бросил Браги.
     — На Королевской мы окажемся в безопасности, — заметил Хаакен.
     — Проклятые правила. Те еще закончики, — проворчал Рагнарсон. — Уже не знаю, хочется ли мне видеть министра. — Он похлопал по бедру, где обычно висел его меч, теперь по требованию стражи сданный при въезде в город. Длина клинка личного оружия, разрешенного в городе, не должна была превышать восьми дюймов. — В старое время подобного не было.
     — Но в то время и убийств было больше, — заметил Ут.
     — Чушь, — вмешался Насмешник. — Сейчас в сточных канавах находят по утрам столько же жмуриков, как и раньше. Только дырки на них стали меньше. Лично я, если пожелаю кого-нибудь прикончить, то найду способ. Могу отправить на тот свет голыми руками, веревкой, камнем, выпустить кровь, наконец…
     — Возможно, — ответил Ут, — однако лучше всего было бы просто схватить меч и проткнуть жертву. Все остальное ужасно неудобно.
     Они пересекли Пристенную улицу и вышли на Королевскую — оживленную артерию, ведущую в сердце города с тем же названием, что и королевство. Браги убедил спутников снять комнаты рядом с королевским дворцом, в котором у него и были все дела.
     Удар последовал в Новом Городе на площади Нового Сенного рынка всего в нескольких сотнях ярдов от Северных ворот.
     Два человека, смуглых и горбоносых, выскочили из толпы зевак, радующихся уличному кукольному представлению, и, обнажив кинжалы, с воплем бросились на Рагнарсона и Насмешника.
     Рагнарсон отбил удар рукой, и лезвие, скользнув по скрытой под одеждой кольчуге, прорезало камзол на груди и оцарапало подбородок. От более серьезной раны его спасла борода. Он занес правую руку, чтобы нанести ответный удар, но его испуганная лошадь отпрянула, встала на дыбы и выбросила Браги из седла. Падая, он успел увидеть, как развевается мантия валящегося со своего осла Насмешника. Затем его голова ударилась о камни мостовой.
     У Насмешника было на долю секунды больше, чем у Браги, и он успел среагировать на нападение. Толстяк по собственной воле покинул осла, и не успевший остановиться убийца вонзил нож в уже опустевшее седло. Когда разбойник отскочил назад, Дал Хаас ударил его сапогом в висок.
     Насмешник поднялся с мостовой и истошно завопил:
     — Стража! На помощь! На помощь! Навалившись всем своим немалым весом на сбитого с ног бандита, он принялся его душить, продолжая выкрикивать:
     — Убийство! Негодяи из негодяев нападают на несчастного старца на главной улице средь бела дня… Что это за город, в котором даже нищий путник становится жертвой убийцы! На помощь!
     Его вопли заставили зевак бежать, чтобы не быть изрезанными на куски или, не дай Бог, выступить в роли свидетелей.
     На удивление быстро появились несколько стражников (как известно, охрана имеет обыкновение ждать, когда пыль осядет и их жизни уже ничто не угрожает), но они никак не могли пробиться через толпу. Хаакен, Ут и телохранители Черного Клыка скопом навалились на человека, покушавшегося на Рагнарсона. Дал тем временем держал лошадей, жалуясь на боль в ушибленной ноге.
     Наконец полиция разобралась что к чему. Полдюжины наиболее отчаянных зевак подтвердили версию Черного Клыка. Несмотря на явное желание арестовать всех, полиции пришлось ограничиться лишь парой крепко помятых налетчиков, взяв с Хаакена обещание сделать официальное заявление.
     После этого Насмешник и Дал переключили внимание на Рагнарсона.
     — Проклятие! — прорычал Браги. — С этого момента я начинаю спать не снимая шлема. Не желаю, чтобы моя башка в дальнейшем страдала. — С трудом поднявшись на ноги и отчаянно ругаясь от боли, он добавил:
     — Вот что. Я намерен встретиться с министром, пока у меня все болит. Это поддержит мой дух настолько, что я смогу высказаться как следует.
     — Или чтобы тебя спустили с лестницы, — заметил Хаакен. — Не повредит, если мы сразу заскочим во дворец. Кстати, я заранее хочу принести извинения за поведение своей неуправляемой банды. Не хочу, чтобы из-за них нас лишили права прохода. Гильдия нам помогать не станет.
     — Правильно мыслишь. А тебе, Насмешник, здесь что-нибудь надо?
     — Лично у меня, — ответил толстяк, пожимая плечами, — всегда имеются дела в Военном министерстве. У министерства выработалась отвратительная привычка постоянно задерживать платежи по контрактам. При этом никаких процентов, никаких пеней. Лично мне за поставку солонины для прошлогодних маневров на границе с Ива Сколовдой должны шестьдесят одну тысячу двести сорок шесть гиней. Попробовал бы бедный свиновод задержать поставки. Когда за душой несчастного является их агент, можно подумать, что по меньшей мере обрушились небеса. Но ничего, — рассмеялся он. — Я уже допек шестерых дьяволов. Отправил в долговой суд сборщиков недоимок. Самых что ни на есть негодяев из негодяев! Посмотрим, кто выиграет дело. — И он послал непристойный жест в сторону королевского дворца.
     
Тайный хозяин, молчаливый партнер
     
     Военный министр был иссохшим морщинистым старикашкой. Он выглядел древним еще в те далекие времена, когда Браги его впервые встретил. Теперь в роскоши огромного кабинета он казался таким старым и таким крошечным, словно и вовсе не принадлежал к роду человеческому.
     — Итак, — произнес Рагнарсон, — я в сердце паучьего гнезда. Уютное гнездышко. Приятно видеть, когда твои налоги расходуются должным образом.
     В давно прошедшие времена встречи между ними, учитывая их деликатный характер, проходили в не столь роскошной обстановке.
     — Пост и вытекающие из него последствия, как говорят, — ответил старик, протягивая руку.
     Рагнарсон недоверчиво нахмурился. Все идет подозрительно гладко. Его не заставили прохлаждаться в приемной.
     — Вы принимаете меня так, будто мне была назначена аудиенция.
     — В некотором роде это так и есть. Располагайтесь поудобнее.
     Бренди?
     — Хм-м. — Рагнарсон погрузился в такое мягкое кресло, что оно чуть было не поглотило его. Он не считал себя бедняком, однако бренди было ему не по карману. — Похоже, что у вас что-то на уме.
     — Да. Но прежде всего покончим с вашим делом. Простите, что я опускаю всякие светские условности. Время не ждет. Рагнарсон кратко рассказал о недавних событиях.
     — О Боже, — произнес министр, покачивая головой. — Хуже, чем я предполагал. Гораздо хуже. Но самое худшее нам еще предстоит. Бедный я, бедный. Но они не хотят слушать. Убеждают меня простить и забыть. Уговаривают не таить зла.
     — О ком вы говорите?
     — О Грейфеллзе. Они его вернули, дали Министерство внутренних дел. Меня слушать не захотели. Более того, передали под его контроль таможенную службу. — Что? Не может быть! Не могу поверить. Герцог Грейфеллз — этот архипредатель (если верить историкам Итаскии) опять в фаворе? Невероятно!
     Но с Грейфеллза все как с гуся вода. Во время войн, командуя экспедиционными силами Итаскии и являясь основным кандидатом на пост главнокомандующего всеми союзными армиями, он вступил в контакт с Эль Мюридом, планируя измену. Лишь фантастические победы партизан Гаруна, поддерживаемых наемниками из Тролледингии и вспомогательными отрядами местных племен Либианнина и Хэлин-Деймиеля, вынудили его сохранить верность Короне.
     После этого последовал ряд заговоров с целью захвата трона. Грейфеллз был одним из претендентов на престол. Гарун, Насмешник и он, Рагнарсон, разрушили его планы. Это, кстати, и было одной из услуг, оказанных им военному министру. Грейфеллзу перед угрозой обвинения в государственной измене пришлось отказаться от своих претензий.
     — Политиканы! — фыркнул в свой бокал Браги. Герцог постоянно отравлял жизнь и ему, и всей Итаскии, и Рагнарсона это стало утомлять. В который раз этому человеку позволят протягивать свою лапу к трону?
     — Милорд герцог снова восстал из пепла, — сказал министр. — Мои люди в Министерстве внутренних дел считают, что он вступил в контакт со старым сообщником. Своего рода союз с дьяволом. Эль Мюрид поддержит очередную попытку герцога захватить власть. А Грейфеллз удержит Итаскию от участия в следующей войне и откажет нашим северным соседям в праве прохода по территории королевства. Вы понимаете, что это означает. Хэлин-Деймиель, Кардин и Либианнин пока так и не оправились. Дунно-Скуттари и Малые Королевства могуществом никогда не отличались. Сакуэску не может противостоять даже банде старух, грабящих Лазурное Побережье. Эль Мюрид через месяц окажется в Портуне и у ворот Октилии. Свобода действий для Грейфеллза означает катастрофу для всех остальных. И по всей видимости, он эту свободу получит. С годами он становится все более красноречивым, и король перестал прислушиваться к мнению критиков герцога.
     — В таком случае мои дни сочтены, — произнес Рагнарсон. Все его мечты превратятся в дым, если вернется Грейфеллз. Министерство внутренних дел контролирует ведение хозяйства на предоставленных Короной уделах даже в тех случаях, когда они являются признанием военных заслуг владельца. Грейфеллз найдет предлог, чтобы отозвать Хартию Рагнарсона.
     — Правильно, — согласился министр. — Он уже работает в этом направлении. Свидетельство тому — рейд людей Эль Мюрида. Нападение на вас, о котором мне доложили лишь вчера, имело целью избавить Грейфеллза от неприятного типа, а Эль Мюрида от потенциальной, простите, занозы в заднице.
     — Политика меня вовсе не интересует, — сказал Рагнарсон. — Это общеизвестно. От политиков мне хотелось одного — чтобы они оставили меня в покое.
     — Но имеется еще друг-роялист и ваш талант военачальника. Ваш друг — угроза для Эль Мюрида, что делает опасным и вас.
     — Всего лишь один человек…
     — И даже не очень значительный, если взирать с моего кресла. Но, по представлению некоторых, чрезвычайно важный. А в жизни имеет значение лишь то, что господствует в умах. Вы являете собой угрозу хотя бы потому, что вас таковой считают. Вы не относитесь к тем людям, которые прощают обиды.
     — Нет, не отношусь. Какова ваша позиция?
     — Я всегда против Грейфеллза и сейчас целиком на стороне вашего друга. Но мои слова не должны выходить за стены кабинета. Министерство начало оказывать ему некоторую помощь. Неподотчетные средства и вооружение. Помощь может прекратиться, но я так или иначе останусь сторонником вашего друга. Его успех может отодвинуть войну или даже предотвратить ее…
     В дверях возник секретарь министра.
     — Ваше сиятельство, явился джентльмен, который желает увидеть этого джентльмена, — произнес он, сморщив нос.
     Рагнарсон посмотрел вниз, чтобы проверить, не забыл ли он счистить конский навоз со своих сапог.
     В помещение ввалился Черный Клык.
     — Браги, один из моих парней сообщил, что они опять напали на твой дом. Мои люди их перехватили. Большую часть положили. Что ты намерен делать?
     Долгое время Рагнарсон ничего не мог сказать. Явились охранники, чтобы увести Черного Клыка, но министр прогнал их прочь. Наконец Браги произнес:
     — Через некоторое время я все тебе скажу. А пока подожди за дверью. — После того как Клык и секретарь вышли, он спросил:
     Что случится, если Грейфеллз будет убит?
     Министр задумался, сцепив пальцы.
     — Они захотят получить головы. Вашу, если смогут связать вас с убийством. Сын займет его место.
     — А если умрут оба?
     — У него четверо сыновей. Горошины из стручка. Кирпичи из одной стенки. Но это поможет нам выиграть несколько месяцев и одновременно перевернет вверх дном все королевство. Сколько человек в вашем доме? Лучше подумайте о них.
     — Чем я и занят…
     — Кое-что можно устроить. Я мог бы переправить их в безопасное место.
     — Вы получите труп. Мне страшно жаль терять дом, но похоже, что я его потеряю в любом случае.
     — Можно попытаться его удержать. Ваш удел тянется до реки, и таким образом, попадает в зону военных действий. Я могу поставить его под свой контроль, пока не осядет пыль. Я буду обязан ввести туда войска, если вы и ваши восточные друзья решите оставить без патрулирования пояс шириной сорок миль. Если этого не сделать, то все северные леса будут кишеть бандитами из Прост-Каменца и торговля с Ива Сколовдой прекратится. Но для того чтобы снять вас и вашего друга с крючка, придется изрядно потрудиться. Вам, возможно, придется отойти в сторону на несколько лет.
     — Думаю, — сказал Рагнарсон, — что я в любом случае должен помочь покончить с Грейфеллзом.
     Браги был почти готов принять решение. Он знал, где купит нож, но платить за него придется участием в игре Гаруна.
     — В таком случае встретимся завтра. Где вы остановились?
     — В «Королевском кресте», но я могу переехать. У нас возникли кое-какие проблемы на Новом Сенном рынке. Грейфеллз может распорядиться нас арестовать.
     — Хм-м. Обвинение будет снято сразу после того, как в камере с вами произойдет какое-нибудь печальное событие. Он хитер как лис. Хорошо. Встречаемся в десять утра в «Вансеттл Ньюкирк». Вам знакомо это место?
     — Найду.
     — Удачи вам.
     Рагнарсон поднялся, пожал руку министру и присоединился к Черному Клыку, Весь остаток дня он не проронил ни слова.
     
     
Глава 5
995-1001 годы от основания Империи Ильказара
ИХ ЗЛОБА ЗАСТАВЛЯЕТ ЗЕМЛЮ ВРАЩАТЬСЯ
     
Зло не знает границ
     
     Вот и все. Конец длинного и трудного пути. Бурла оглянулся, убедился, что остался незамеченным в самый последний и ответственный момент, вздохнул и проскользнул в пещеру. Шоптау — крылатый приятель карлика — засыпал его тревожными вопросами.
     — Теперь все в порядке, — ответил Бурла, обнажая в ухмылке клыки. — Но ужасно устал. Хозяин здесь?
     — Сейчас будет, — ответил крылатый. Через некоторое время к ним присоединился старик. Он держался участливо и даже несколько виновато.
     — Прости, что тебе пришлось через все это пройти, Бурла. Но я горжусь тобой. Горжусь. Как чувствует себя дитя? Расцветший от похвалы повелителя Бурла ответил:
     — Хорошо, Хозяин. Но оно голодно. Печально.
     — Да, конечно. Ты не был готов проделать столь долгий путь. Я опасался…
     Бурла положил младенца перед Хозяином. Старик развернул тряпицы.
     — Что это? Девочка? — Мрачные складки пересекли его чело. — Бурла…
     — Хозяин? — Неужели он, не ведая того, совершил проступок? Старик сдержал гнев. Что бы ни произошло, Бурла был в этом не виноват. У карлика на это в любом случае не хватило бы мозгов.
     — Но как?.. — спросил он громко, недоумевая, каким образом кому-то удалось совершить еще одну подмену. Присмотревшись внимательнее, он увидел, что знак наследника находится на месте.
     Король солгал. Для того чтобы поддержать шатающийся трон, он объявил о рождении сына, хотя на самом деле на свет появилась дочь. Идиот! После этого у него не оставалось шансов вернуть все назад…
     И он понял. Его собственному плану нанесен страшный удар, и он невольно стал соучастником королевского мошенничества. Дикая кошка, которую он, казалось, приручил, обнажила клыки.
     — Проклятие, проклятие…
     Ему потребовалось два дня, чтобы умерить свой гнев и встретиться со своим мрачным союзником с Востока. Провал плана целиком на его совести. Этому мерзавцу следовало воспользоваться заклинанием, чтобы наверняка обеспечить нужный пол ребенка. Если бы старик знал, что будет допущена столь вопиющая небрежность, то сам бы все сделал.
     Но никто не смеет открыто обвинить принца-демона в некомпетентности. Нет колдуна более могущественного и более обидчивого, чем Йо Хси, и ни у кого не было больше времени, чем у него, для совершенствования своих черных магических способностей. Единственным, кто осмеливался бросить ему открытый вызов, был принц-дракон Ну Ли Хси — его архивраг и соправитель Шинсана. Возможно, бороться с ним мог и Звездный Всадник, но к этой интриге он никакого отношения не имел.
     Старик, изо всех сил пытавшийся скрыть свою личность, был аристократом Кавелина — Капталом Савернейка и наследственным хранителем прохода Савернейк. Стены его замка Майсак, расположившегося на самой высокой точке перевала, видели бессчетное число битв. Однажды твердыня чуть было не пала. Это случилось, когда орды Эль Мюрида просто своей численностью подавили обороняющихся. Вессон Инред Тарлсон чудом предотвратил падение крепости. После этого потрясения Каптал укрепил оборону замка, прибегнув к колдовству.
     Однако теперь в проходе Савернейк присутствовала гораздо более мощная магическая сила — сила Шинсана. Когда однажды к Капталу явились посланники принца-демона, они увидели перед собой ожесточенного, обуреваемого честолюбивыми помыслами человека, обиженного отношением к себе со стороны Форгреберга. К тому же этот человек был единственным аристократом в Кавелине, не являющимся нордменом. Эмиссары принца соблазнили его Короной Кавелина, за которую он должен был оказывать Йо Хси определенные услуги и, когда потребуется, позволить легионам Шинсана пройти через перевал. Йо Хси собирался вот-вот завершить свою борьбу с принцем-драконом, после чего объединенный Шинсан должен был осуществить свою многовековую мечту о мировом господстве.
     Каптал, сидя, как хищная птица, в своем высокогорном гнезде, видел небольшую часть мира, да и та ограничивалась проходящими через Майсак караванами. После падения Ильказара запад оказался слабым и раздробленным. Основные и примерно равные по силам державы — Королевство Итаския и теократическое государство Эль Мюрид — были смертельными врагами. Ни та, ни другая сторона не имела особого желания использовать в военных целях магию.
     Шинсан же, напротив, строил всю свою стратегию на колдовстве. Реальные битвы нужны были лишь как тактическое средство, чтобы развить успех и захватить территорию. Шепотом распространялись слухи о чудовищной и ужасающей силе, готовой вырваться на волю, как только произойдет объединение страны.
     Каптал решил встать на сторону той силы, которая, по его мнению, должна была одержать верх. Западное волшебство и оружие не имели никаких шансов выстоять в схватке с Империей Ужаса.
     Йо Хси установил туннель перехода между Майсаком и одним из приграничных замков в своей части империи Шинсан. Этим туннелем старик и воспользовался. В руках у него был младенец.
     Место, где он оказался, было темным и угрюмым. Оно было наполнено незримыми злыми силами, силами, гораздо более мрачными, чем те, что поселил он в пещерах утесов, у подножия которых притулился Майсак.
     Вход охранялся отрядом похожих на изваяния солдат в черных доспехах. Старец не мог рассмотреть, что творится за их спинами. Он сам да еще эти воины могли представлять собой всю вселенную.
     Неужели Йо Хси ожидал неприятностей? Никогда ранее его не приветствовали здесь подобным образом.
     — Я хочу видеть принца-демона. Я — Каптал Савернейка…
     Ни одно копье не дрогнуло, ни один солдат не шелохнулся. Их дисциплина просто устрашала.
     Во тьме возникло еще более темное облако, и из него материализовался Йо Хси. У Каптала сердце похолодело от страха. Принц перестал быть самим собой, после того как потерял руку, хотя не исключено, что он начал деградировать раньше, о чем говорил провал с полом ребенка. Постоянные его промахи указывали на то, что Йо Хси, начав считать себя чуть ли не божеством, стал опасно недооценивать всех остальных.
     — Чего ты хочешь? Ты помешал мне творить сложнейшее заклинание самого высокого порядка.
     Его лицо стало видимым в неизвестно откуда льющемся свете. На нем можно было прочитать отрешенность и утомление. Под глазами набрякли мешки. Каптал снова испугался. Но теперь несколько по-иному. Неужели он поставил на человека, не способного реализовать их планы?
     — У нас возникла проблема.
     — У меня нет времени разгадывать твои загадки, старик.
     — А? — Каптал сумел сдержать себя. Он только что увидел свой статус глазами этого человека. — Ребенок. Ваш подмененный принц. Он оказался девочкой.
     Когда Йо Хси впервые предложил произвести подмену, Каптал загорелся энтузиазмом. Завладеть наследником…
     Принц-демон впал в ярость.
     — Это все вина Каптала! — выкрикивал он. — Старика предали его подчиненные или…
     Несколько минут старик выслушивал оскорбления в свой адрес, а затем его терпение иссякло. Принц-демон переходит все разумные границы. Корабль их союза получил пробоину. Настало время его покинуть с наименьшими потерями.
     С легким поклоном Каптал сказал, прервав вопли Йо Хси:
     — Полагаю, что источник наших сложностей надо искать не в моей стороне, но заниматься этим у меня желания нет. Можете считать наш союз расторгнутым.
     Он выговорил слово, которое должно было вернуть его в Майсак.
     Исчезая, он ухмыльнулся. Надо было видеть выражение на лице Йо Хси!
     Материализовавшись в своем замке, он тут же начал творить заклинание, призванное ликвидировать туннель. Теперь Йо Хси потребуется протопать немало миль, чтобы продолжить дискуссию со своим бывшим тайным союзником.
     
Он гордо несет бремя своей преданности
     
     Инред Тарлсон был одним из тех, кого не переставала волновать таинственная подмена. После встречи в Гудбрандсдале он на долгое время потерял память. Его жена Хандта сказала позже, что он пребывал между жизнью и смертью целый месяц.
     Затем дело постепенно пошло на поправку. Лишь через шесть месяцев он начал передвигаться без посторонней помощи. Все это время Кавелин испытывал серьезное давление со стороны своих соседей.
     Дома, в тавернах или на маневрах Тарлсон не переставал недоуменно размышлять. Какая-то смутная мысль постоянно присутствовала в глубине его сознания. Ключ к тайне, которым обладал лишь он. Ему казалось, что он уже встречал того старика и что это было давным-давно. Но после столь близкого свидания со смертью он опасался доверять своим чувствам.
     — Может быть, это воспоминания из прошлой жизни? — высказала предположение его супруга как-то вечером через год после подмены. Жена была единственной, с кем он поделился своими сомнениями. — Я читала одну из книжек Гжердрама. В Ребсамене есть Годат Кос, который утверждает, что половина наших воспоминаний уходит корнями в прошлые жизни.
     Благодаря милости Крифа Гжердрам только что окончил первый год обучения в университете. Хандта Тарлсон, ощущая острую тягу к знаниям и не имея возможности ее реализовать, начала жадно поглощать учебники сына.
     Инред помрачнел. Слова жены напомнили ему о проблеме, с которой предстояло скоро столкнуться. Нордменам не нравилось, что простой вессон за казенный счет обучался в университете, считавшемся неприкосновенной территорией аристократии.
     Кампания началась в то время, когда Тарлсон пребывал без сознания. Она приобрела новый размах после того, как выяснилось, что успехи Гжердрама превосходят достижения всех его одноклассников. Хотя Тарлсон безмерно гордился сыном, он опасался, что придется убедить мальчика оставить университет.
     Капитан почувствовал некоторое раздражение, которое его несколько удивило. Он никогда ранее не испытывал неприязни к тем, кто считался по рождению выше его. Он никогда не клянчил ни титулов, ни милостей. Единственное, что он требовал для себя, так это права верно служить Короне.
     — Возможно. Но я убежден, что это воспоминание из нынешней жизни. Когда-нибудь я все вспомню, — сказал он после долгой паузы и добавил:
     — Должен вспомнить. Я — единственный, кто видел их всех.
     — Инред, расскажи королю. Не носи все в себе.
     — Наверное, ты права. — Он решил обдумать ее слова. Но до того, как ему удалось поговорить с королем, прошло еще несколько недель. Поводом послужило его посвящение в члены ордена Королевской звезды, или, иными словами, в личные рыцари короля и его семьи. Членство в ордене было наследственным и предусматривало небольшое жалованье.
     Нордмены исходили желчью. Но их недовольство оставалось невысказанным. Церемония посвящения проходила в Форгреберге, где Тарлсон пользовался огромной популярностью.
     Его можно будет поставить на место, как только безумный король умрет.
     После окончания церемонии, когда они остались вдвоем в палате для личных аудиенций, монарх спросил:
     — Как ты себя чувствуешь, Инред? Я слышал, что ты испытываешь трудности.
     — Чувствую себя прекрасно, сир. Никогда не чувствовал себя лучше.
     — Не верю. Ты сегодня очень нервничал.
     — Сир?
     — Ты — единственный до конца преданный мне подданный. Ты незаменим как защитник Короны, но еще более важен для той же Короны как символ. Как ты думаешь, почему тебя так ненавидят бароны? Да потому, что одно твое существование открывает всем глаза на их измену. Они выступают против того, чтобы я награждал тебя, так как каждый знак отличия делает тебя более знаменитым и дает пример поведения всему обществу. И именно поэтому я запрещаю тебе забирать Гжердрама из университета Ребсамена.
     Тарлсон не мог скрыть изумления.
     — Я догадался, что у тебя на уме. Тебя не затруднит налить мне бренди?
     Пока Тарлсон наполнял бокал, король продолжал:
     — Инред, мне отпущено мало времени. Три или четыре года. Пусть тебя не удивляет, если я совершаю странные поступки. Я осуществляю грандиозный план, для того чтобы борьба за наследство не погубила Кавелин. Благодарю тебя. Налей и себе. — Несколько минут он молча потягивал напиток, а Тарлсон ждал продолжения.
     — Инред, когда меня не станет, ты будешь поддерживать королеву?
     — Даже не надо спрашивать, сир.
     — Наверное, действительно не надо. Но я твоей доле не завидую. Даже мой самый последний кузен — седьмая вода на киселе — и тот заявит о своих претензиях на Корону. У тебя же самого нет крепкой опоры — Тем не менее — Вспомнив слова супруги он сказал. — Может быть, мне удастся найти подлинного принца — Ага, так ты, выходит, знаешь. Полагаю, что это известно всем Однако есть факты, известные лишь мне и королеве. И похитителям, конечно. Принц был девочкой. Я оказался достаточно глуп для того, чтобы выдать ее за мальчика… Тарлсон тяжело рухнул в кресло.
     — Сир, я — человек незатейливый, и все это слишком сложно для моего понимания… Но я должен поделиться с вами своими сомнениями. Это может оказаться полезным. — С этими словами он рассказал обо всем, что видел в ночь похищения.
     — Каптал, — сказал Криф, когда Инред закончил. — Я подозревал это. Из-за существ, которых заметили в башне. Но я все время задавал себе вопрос, какие цели он мог преследовать, что мог выиграть от этого? Я не видел мотивов. Теперь я начинаю подозревать, что он выступал в роли чьего-то сообщника или действовал под нажимом. Того, кто напал на тебя, я не знаю, но боюсь, что это какая-то Черная Сила…
     — И вы не попытались провести расследование? — Его загадка была решена. Старик действительно был Капталом Савернейка. Инред встречал его во время войн.
     — На это есть свои резоны. У меня теперь имеется сын, хотя королем он никогда не станет. Тем временем я продолжаю надеяться, что отыщется приемлемый наследник… — На его лице появилась и мгновенно исчезла страдальческая гримаса. — В девочке, кстати, течет моей крови не больше, чем в подкидыше.
     — Сир?
     — Не знаю, как это сделали, но я вовсе не отец ребенка. Со времени войн я утратил способность быть отцом. Не стоит так переживать, Инред. Я научился жить с этим. Так же как и королева, хотя ей сказали об этом лишь недавно… У меня просто иссякли все отговорки. Она должна знать. Может быть, королева найдет способ подарить мне наследника, прежде чем будет слишком поздно. — Король натянуто улыбнулся, но Инред видел, как ему больно все это говорить.
     — Позволю себе усомниться, сир. Королева…
     — Знаю, знаю. Она юна и преисполнена идеализма… Но человек должен жить своими, пусть даже слабыми надеждами, какими бы извращенными они ни казались со стороны.
     Тарлсон медленно покачал головой. Исповедь короля значила для него гораздо больше, чем почетное рыцарство, — она показывала, насколько высоко ценил его Криф. Как бы он хотел что-то для него сделать…
     Но вернулся домой Тарлсон молчаливым, в отвратительном настроении, проклиная судьбу. Он испытывал новое, еще более глубокое чувство уважения к своему господину и другу. Пусть нордмены называют его слабаком. В этом человеке заложена такая сила, которой им никогда не удастся понять.
     
Она появляется во тьме
     
     Эмиссары принца-демона трижды посещали Майсак, и каждый раз Каптал отсылал их домой с вежливым, но твердым отказом. Затем довольно долгое время из Шинсана не было никаких вестей.
     Он начал уже подумывать, не поехать ли в Криф, но, взвесив все, решил этого не делать. Каптал еще на что-то надеялся…
     Крылья демонов принесли весть об ужасающей катастрофе. Она вызвала благоговейный ужас всех магов Запада.
     Йо Хси и принц-дракон погибли, а в глубине лесов в горах Драконьи Зубы зашевелился колдун Вартлоккур — губитель Ильказара. Он не только зашевелился, но и явил новое небывалое могущество.
     Каптал, подобно остальным волшебникам, укрылся в своем самом надежном убежище, творя охранительные заклинания и краем глаза следя за тем, что происходит на Севере. Предсказать события было абсолютно невозможно. Разрушитель империи снова действует. Что свершит он теперь?
     А что происходит в Шинсане? Наследником Ну Ли Хси был ребенок-калека, не способный удержать Трон Дракона. Дочь же Йо Хси была послушницей в одном из монастырей ордена Отшельниц. Ее не интересовали ни трон, ни власть… Не захватит ли Вартлоккур Шинсан раньше, чем тервола смогут избрать императора?
     Во всех странах Запада маги копили силу, готовясь к обороне.
     Однако ничего так и не произошло. Сила, возникшая было в Драконьих Зубах, постепенно сошла на нет. Проведенный Капталом зондаж говорил лишь о присутствии молчаливого терпения без всяких амбиций и об отсутствии каких-либо признаков опасного накопления магической массы.
     В Шинсане тоже не наблюдалось никакой активности колдовских сил. Оба наследника вступили в свои права без всяких осложнений.
     Каптал вернулся к своим экспериментам.
     Она появилась ночью при полной луне, через три года — ровно день в день после подмены младенца. Ее свиту составляли бесенята, василиски, грифоны и охраняющий небеса дракон. Сама она восседала на белоснежном единороге. Она оказалась самой красивой женщиной из всех, которых ему когда-либо доводилось видеть, и он сразу воспылал к ней любовью.
     О гостье, пробудив его ото сна, сообщил Шоптау. Сработало охранительное заклинание? — спросил Каптал.
     — Да, Хозяин.
     — В чем дело?
     — Великая магия. Ужасное могущество. Много удивительных зверей. Люди без души.
     — Ты их видел?
     — Да, я полетел с пятью…
     — И?.. — Обеспокоенный взгляд. — Неужели кто-нибудь пострадал? — Он по-отечески любил свои создания.
     — Нет. Но мы очень испугались. Не приближались. Большой крылатый зверь с огненными глазами и языком. Размером с несколько лошадей…
     — Дракон?
     Шоптау утвердительно кивнул.
     Драконы были большой редкостью, но еще реже встречались маги, умевшие укрощать этих зверей.
     — Он вели себя враждебно?
     — Нет. — И крылатое существо извлекло свой хрустальный кинжал.
     Каптал внимательно изучил острие и клинок. Свечение было едва заметно.
     — Никаких недружелюбных намерений, — изрек он. — Что же, пойдем взглянем на них.
     Он увидел ее с расстояния в полмили — сияющее пятно под кружащимся драконом. Узрев единорога, он проникся благоговением. Считалось, что единороги давно вымерли.
     — Мгла, — прошептал Каптал, когда женщина приблизилась. — Дочь Йо Хси.
     Она остановилась у ворот, показав ладони обеих рук. Каптал улыбнулся. Он понимал, что жест этот ничего не значит, если она задумала зло.
     Но тем не менее она послала сигнал. Не стоит восстанавливать ее против себя, особенно учитывая то, что за ней стоит Шинсан. Исход схватки предрешен заранее. Он вряд ли продержится даже до того, как успеет направить известие в Форгреберг.
     Каптал решил, что пошлет депешу в столицу в зависимости от исхода переговоров.
     Она прекрасно понимала его положение и не просила, чтобы ее пропустили за стены твердыни.
     — Я пришла, чтобы обсудить вопрос, представляющий взаимный интерес. — Голос-колокольчик мгновенно растопил его сердце.
     — Да? — Ее красота не давала никакой возможности сосредоточиться.
     — У вас в свое время было соглашение с моим отцом. Я хочу его возобновить.
     От удивления старик открыл рот.
     Она соскочила с удивительного животного и что-то сказала одному из своих офицеров. Солдаты Шинсана начали разбивать лагерь. Делали они это с такой же точностью и четкостью, как и все остальное. Бесенята же начали возиться и шалить.
     Каптал наконец обрел дар речи.
     — Но я слышал, что Трон Демона вас не интересует, — сказал он и, взглянув на единорога, добавил:
     — Но это, очевидно, были ничем не обоснованные домыслы.
     Она наградила его обворожительной улыбкой.
     — Приходится притворяться, если хочешь выжить, находясь рядом с троном. Если бы отец решил, что наследие меня интересует, он убил бы меня без колебаний. Чем больше власть, тем больше страх ее потерять.
     — Договор с вашим отцом, — сказал Каптал, впустив гостью в замок, — перестал иметь смысл, после того как он совершенно потерял чувство реальности. Он совершал серьезные ошибки и возлагал вину на других.
     — Знаю и приношу извинения. В свое время он был блестящим человеком. Думаю, что вы найдете во мне более приятного партнера. О, сколько заманчивых обещаний прозвучало в этих словах!
     — Какая мне от этого польза? Да, у вас Трон Демона. Но располагаете ли вы реальной властью? Осмеливаетесь ли вы высовывать нос за пределы своих границ? У принца-дракона тоже имеется наследник.
     — О Шинг? Пока я еще не стерла его в порошок. Но это всего лишь вопрос времени. Не все тервола еще высказались.
     (Тервола, маги-военачальники, командовали армиями Шинсана. Традиционно они хранили верность не кому-то лично, а самому Шинсану.)
     — Лорды Фенг и By поддерживают О Шинга. Лорд Чин на моей стороне. Вы видите, я захватила с собой символ его могущества.
     — Дракона? Хм-м… А единорог? Я, по правде говоря, думал, что это мифическое создание.
     — Они очень редки. Встречаются реже, чем драконы. Но единороги будут всегда, пока существуют девственницы, — правда, мы тоже встречаемся реже драконов.
     Каптал нервно спросил:
     — А вы, случаем, не одна из тех… тех, чья магическая сила зависит…
     Она обидчиво надула свои великолепные губки.
     — Что вы, сэр! — И тут же со смехом продолжила:
     — Ну конечно, нет. Я не столь глупа, чтобы ставить свое могущество в зависимость от того, что так легко потерять. Я ничем не отличаюсь от любой другой женщины.
     Старик почувствовал легкий укол зависти к тому, кто первым разделит ее ложе.
     — И что же вы мне можете предложить? — спросил он.
     — То же, что и отец, — ответила Мгла. — Но в отличие от него я вас не обману.
     Он уже схватил крючок, но все еще пытался дергаться.
     — Каковы ваши планы?
     — Я намерена испытать свою силу. На границах Шинсана множество Малых Королевств, чинящих нам неприятности. Кроме того, я разделаюсь с О Шингом.
     — А затем?
     — Затем займусь крупными восточными державами — Эскалоном и Матаянгой.
     — Вот как?
     Она была, несомненно, честолюбива. Но ее честолюбие пока обращено лишь на те цели, достижение которых Шинсан считал своим историческим предназначением. Каптал решил выдвинуть свои условия.
     — Ваше предложение может меня заинтересовать. Но пока вы меня не убедили. Если вы успешно справитесь с Эскалоном, я вступлю в союз с вами.
     Эскалон располагал такими же могущественными магами, что и Шинсан.
     Мгла хотела вновь открыть туннель перехода. У нее оказался на Востоке друг — итаскиец по имени Визигодред. Он обитал вдали от центра событий и был абсолютно аполитичен. Она хотела, чтобы контроль над туннелем был в его руках.
     
Владычица ночи
     
     Судя по внешнему виду, ей нельзя было дать больше семнадцати лет. Злопыхатель мог бы заявить, что ей уже девятнадцать. Но семнадцать ей было в то время, когда Йо Хси натравил Вартлоккура на Ильказар. Она сама, проведя сотни лет вдали от мирских искушений и власти, не знала своего подлинного возраста.
     Йо Хси не мог забыть, как он и Ну Ли Хси свергли своего отца Туан Хуа, и постоянно опасался быть низложенным своими наследниками… Всех отпрысков мужского пола он уничтожал при рождении. Мгле была сохранена жизнь только после клятвенного обещания матери, что дочь всю жизнь проведет за монастырскими стенами.
     В молодости она была одержима единственной целью — выжить и делала все, чтобы убедить отца в том, что не питает никаких честолюбивых планов.
     Ей это удалось. И он даже пошел на то, что одарил дочь вечной юностью.
     Добившись первого успеха, она приступила к самообразованию в сфере магии.
     Имея в своем распоряжении столетия, она могла неторопливо и незаметно, капля за каплей, усваивать новые знания. К тому моменту, когда пришло разоблачение, она была не менее могущественна, чем любой из тервола. Магическая Сила была у нее в крови. В то же время она не выказывала никаких стремлений, кроме желания совершенствовать свои познания. Отец в конце концов решил ее не убивать.
     Но на самом деле она была страшно честолюбива. И страшно терпелива. Вартлоккур и крушение империи показали ей, что Йо Хси посеял зерно собственного уничтожения. Ей оставалось только ждать.
     Вартлоккур появился в Шинсане ребенком — беглецом, преисполненным ненависти. Верховный чародей Ильказара сжег его мать, дабы не сбылось пророчество, что империя падет от деяний колдуньи. Йо Хси начал обучение мальчишки, чтобы выковать из него оружие уничтожения единственной державы, способной бросить вызов Шинсану. Но лично сам он за ходом учебы не следил, предоставив все наблюдения тервола, а те не видели причины, почему бы мальчику не встречаться и с Ну Ли Хси.
     Каждый из принцев решил использовать его в своих целях. Но Вартлоккур избавился от их власти, уничтожив Ильказар и укрывшись в Драконьих Зубах. Когда по прошествии столетий они попытались восстановить над ним контроль, он заманил их обоих в ловушку…
     Мгла взошла на Трон Демона без всяких усилий и без какого-либо риска. Ей лишь слегка пришлось затуманить способности ясновидения отца и Ну Ли Хси, в результате чего им пришлось встретиться со своей судьбой немного ранее назначенного срока.
     Захват Эскалона оказался делом вовсе не сложным. Ей лишь надо было преодолеть магическую силу Наставника и Слезы Мимизан, О Шинг бежал. За тылы можно было не беспокоиться.
     Однако внешняя сторона событий оказалась обманчивой. Эскалоп обладал гораздо большей магической силой, чем она думала, а видимая слабость О Шинга оказалась трюком фазана, притворяющегося покалеченным.
     Кузен нанес удар в тот момент, когда она вела битву с Эскалопом, и лишь угроза вторжения эскалонцев в Шинсан спасла ее от того, что О Шинг не взял под свой контроль войска.
     Использовав прием О Шинга, Мгла нанесла ответный удар, когда тот проводил крупнейшую операцию против Наставника. Командование вновь перешло к ней, и она продолжила начатую авантюру.
     В Эскалоне ей удалось пленить несколько западных наемников. Среди них оказались весьма любопытные братцы по имени Турран и Вальтер — довольно незначительные чародеи, участвовавшие в заговоре против ее отца. Особенной привязанности к Эскалону они не проявляли. Не испытывали они любви и к Вартлоккуру, с которым, как полагала Мгла, неизбежно придется столкнуться. Она ввела братьев в постоянно растущий круг приближенных к ней иностранцев.
     Тервола выступили с резким предупреждением против иностранцев. Но она эти предупреждения проигнорировала.
     Младший из братьев, Вальтер, ей особенно нравился. Он был приятным, умным, веселым, острым на язык человеком, всегда готовым пошутить или рассказать потрясающую историю. Вальтер был сражен ее красотой, в то время как все мужчины испытывали ужас от ее сущности.
     Их чувства развивались очень медленно, и ни один из них не сомневался, что это не более чем простая взаимная симпатия. Они вместе развлекались соколиной охотой в мирных, далеких от войны местах, кружили по лесистым ущельям гор Шинсана или, используя туннели перехода, отправлялись в города и замки, неизвестные в Империи Ужаса. Она показала ему тотемы и святилища своего отца и деда. Мгла позволила Вальтеру принять участие в охоте на О Шинга.
     Но, кроме того, шла война, ее война, и это было превыше всего. Если она ее проиграет, то потеряет Трон Демона.
     Шло время и их взаимная симпатия неуклонно крепла и углублялась. Тервола все видели, все понимали и осуждали.
     И вот наступила ночь празднеств и свершения магических ритуалов — ритуалов перед решительным штурмом Татарьяна. Настроение у всех было приподнятое. У Эскалона почти не оставалось сил… Презрев протесты своих генералов, Мгла пригласила Туррана и Вальтера. Ее шатер — огромный и роскошный — был воздвигнут неподалеку от магической оборонительной линии; наиболее ценные трофеи и самые важные пленники были собраны под его крышей. Мгле хотелось сделать капитуляцию Наставника как можно более унизительной, ведь он доставил ей столько неприятностей.
     — Вальтер, — сказала она, когда тот вместе с Турраном вступил под своды шатра, — сядь рядом со мною.
     По лицу Вальтера растеклась широкая улыбка. Он направился к ней, и вслед ему как ужасное оружие поворачивались изображающие демонические морды забрала шлемов мрачных тервола. Брат тоже провожал его недовольным взглядом. Вальтер уселся и, склонившись к ушку владычицы, прошептал:
     — Вы сегодня великолепны, миледи. Вы светитесь счастьем.
     Хорошие новости?
     Она слегка покраснела.
     Представление началось. Музыканты заиграли, эскалонские девушки-танцовщицы выступили вперед. Вальтер, хлопая в такт музыки, бесстыдно пожирал глазами девиц.
     Тервола становились все суровее и суровее. Один из них покинул шатер.
     Мгла сердито наблюдала за развитием событий. Она предвидела осложнения, включая возможную борьбу за власть. Она держалась на Троне Демона лишь милостью этих суровых, угрюмых людей, скрывающих свои лица за непристойными масками.
     Неужели эти типы думают, что она останется их марионеткой?
     Она вдруг обнаружила, что ее ладонь, как бы в поисках опоры, лежит в руке Вальтера.
     Еще один тервола вышел из шатра.
     Ей необходимо укрепить свое положение. Но каким образом? Только какой-нибудь совершенно неожиданный и дикий поступок сможет произвести впечатление на этих холодных старцев. Вечер не удался, с каждым номером представления атмосфера становилась все более гнетущей. Тервола продолжали уходить.
     Военачальники подавали ей сигнал, который она отказывалась принять.
     Чтобы посмотреть, что произойдет, Мгла склонилась ближе к Вальтеру.
     Еще один тервола скрылся, но назло им всем она разрешила Вальтеру некоторые вольности.
     Да кто они такие, чтобы судить ее поступки? Разве не она принцесса-демон?
     Мгла пила не переставая.
     Забыв о войне и своих обязанностях, она позволила себе расслабиться, целиком предавшись наслаждениям.
     Гедонизм в Шинсане находился под запретом. В этой ледяной стране каждый человек, несмотря на социальное и общественное положение, занимал предназначенное ему место с вытекающими отсюда обязательствами. Чувство долга преобладало над всем остальным.
     Но Мгла вела себя как взбалмошная девчонка, которой безразличны все предрассудки общества.
     В конце концов в шатре остался лишь один человек — брат Вальтера. Он был бледен и угрюм. По всему было заметно, что и он предпочел бы находиться в другом месте.
     У эскалонских пленников, актеров и слуг тоже был несчастный вид.
     — Вон отсюда! — завопила она. — Все прочь с глаз моих! И ты тоже, вошь ползучая!
     Уходя, Турран бросил на брата умоляющий взгляд. Но Вальтер был слишком занят — он щекотал Мгле пятку.
     Проклятые тервола! Пусть корчат любые рожи под своими дьявольскими масками! Она желает быть хозяйкой самой себе. Она никому не сказала ни слова, но уже утром владычица убедилась, что все — от последнего копейщика до самых высокородных — знают все.
     Когда эскалонская заря окрасила крышу шатра в розовый цвет, ее единорог ушел.
     Однако, прежде чем кто-то успел бросить ей вызов, она обрушилась на Татарьян, следуя совету, который поздней ночью нашептал ей на ушко Вальтер.
     Город, державшийся так долго, пал в течение нескольких часов.
     На тервола это произвело сильное впечатление.
     
Их головы сблизились, и между ними сверкнули искры зла
     
     Оборона Эскалопа рухнула. Татарьян лежал в руинах. Мгла уже положила глаз на Матаянгу, хотя еще не могла объявить о победе над О Шингом.
     Для Каптала наступило время принятия решений.
     Мгла навещала его довольно часто. Его тяга к ней превратилась в большое чувство. Но все же он продолжал гордиться своим, как ему казалось, закоренелым реализмом. Он изучает факты и действует соответственно, какими бы личными потерями ему это ни грозило.
     У него была лишь одна слабость. Ребенок из Форгреберга.
     Девчушку назвали Каролан, но прозвище Кики прилипло к ней само собой. Ее постоянные спутники Шоптау и Бурла, безусловно, предпочитали последнее. Это был большеглазый, золотоволосый бесенок, целиком состоящий из хихиканья и непрерывной беготни. Девочка росла веселой, беззаботной, но становилась воплощением серьезности, когда Каптал начинал обсуждать с ней ее судьбу. Он никогда не скрывал от ребенка ее высокого предназначения.
     Любить сильнее, чем любил ее старик, было просто невозможно. Ее обожали все. И баловали. И портили… Все, включая Мглу.
     Крылатый человек привел Кики. Каптал расплылся в улыбке. Собственная судьба его больше не волновала, он беспокоился лишь о будущем Кики. Его мучил вопрос: имеет ли он право подвергнуть шестилетнего ребенка всем тяготам борьбы за трон Кавелина?
     — Ты ведь хочешь поговорить со мной о тете Мгле? Разве не так, папа Дрейк? — спросила она, глядя на Каптала огромными беззаботными глазами.
     — Да. Дела в Эскалоне закончены. Нам надо решать насчет Кавелина.
     Она вложила свои ручонки в его ладони.
     — Следует продумать, что будет для тебя лучше, — закончил Каптал.
     — А я-то думала, что ты хотел…
     — То, что хочу я, не важно. У меня уже имеется Майсак. У меня есть Шоптау и Бурла. И ты. — Крылатый смущенно отвернулся. Каптал покраснел — он начал понимать цену, которую придется платить за Форгреберг. — Но ты… ты должна получить все самое лучшее.
     — В таком случае почему бы тебе не поговорить с тетей Мглой?
     — Я знаю, чего хочет она.
     — Все равно поговори с ней. Она очень красивая. — На личике Каролан появилось решительное выражение, и она добавила:
     — Но иногда она бывает ужасно страшной.
     — Да уж, она такая, — рассмеялся Каптал. — Надо узнать, найдет ли она время для визита?
     Она появилась у них через три часа.
     Каптал обычно приветствовал ее каким-нибудь миленьким комплиментом. Но на этот раз Мгла выглядела просто ужасно.
     — Что случилось? — спросил он.
     Рухнув в кресло, она произнесла:
     — Я оказалась полной дурой.
     — Но тем не менее вы победили.
     — И вышла из войны слишком ослабленной, чтобы продолжать борьбу далее. By, любимый тервола О Шинга, — демон. Гений. Они едва не скинули меня с трона.
     — Я слышал об этом. Но вы устояли.
     — Дрейк, сейчас легионы бьются с легионами. Тервола сражаются с тервола. Подобного никогда не случалось. А Эскалон… Наставник оказался сильнее, чем я предполагала. В итоге я сумела завоевать лишь кусочек пустыни. До поражения он даже успел вывезти Слезу Мимизан. Четверть территории Шинсана так же безжизненна, как и Эскалон. Я теряю былую хватку. Тервола могут передумать. Они бы уже покинули меня, не сумей я так лихо взять Татарьян.
     Похоже, что он вновь сделал ставку на проигравшую сторону.
     — Итак, вы хотите получить право контроля над проходом, чтобы вернуть их поддержку?
     — Я вас не осуждаю, — произнесла она со слабой улыбкой. — Или, скажем так, осуждаю не больше, чем своих военачальников. Мы все уважаем силу и способности. На вашем месте я тоже бы усомнилась.
     Каптал нервно откашлялся — она читала его мысли.
     — Могу ли я немного подсластить наш будущий союз?
     Она ослаблена. Находится в отчаянном положении. Итак:
     — Никаких Эскалопов. Никаких немедленных захватов. Полное разоружение. Господство без оккупации…
     — Возврат к империи? Шинсан вместо Ильказара?
     — Любой здравомыслящий человек не будет отрицать, что нам необходимо единство. Самой большой проблемой остается проблема местных суверенитетов.
     — Но каким образом вы сможете обеспечить мою власть над ними?
     — Давайте не будем ставить погонщика впереди мулов. Вы в принципе согласны?
     — Согласна. Уж как-нибудь, но мы с ними справимся. Как насчет Кавелина?
     — Король болен и скоро умрет. Вот-вот начнется свара. Бароны создают партии. Брейтбарт кажется очень сильным. Кавелином интересуются Эль Мюрид и Волстокин, что включает в игру Итаскию, Алтею и Анстокин… Надеюсь, вы видите, какие возможности открываются. Я высылаю крылатых людей понаблюдать за моими соседями. Мне следовало бы послать их дальше, туда, где по-настоящему делается политика.
     — А Каролан?
     — Не знаю. Мне хотелось бы защитить ее.
     — Мне тоже. Но вам потребуется поддержка. Она — тот инструмент, который вам надлежит использовать.
     — Знаю. Знаю. В этом вся загвоздка. Собственно, по этой причине я вас и пригласил. Она настаивала на том, чтобы я с вами поговорил.
     — Но почему бы не спросить ее прямо, чего она хочет? Она твердо стоит на земле обеими ножками. Она же наверняка думала об этом.
     Каролан хотела стать королевой.
     И Каптал решил изменить своему отечеству ради шестилетней девчонки и женщины, которой на самом деле следовало быть его злейшим врагом.
     
     
Глава 6
1002 год от основания Империи Ильказара
НАЕМНИКИ
     
Вопрос дисциплины
     
     — Это даже смахивает на армию, — произнес Насмешник, когда он и Рагнарсон спустились по склону в долину, где Черный Клык и Драконоборец разбили свой тренировочный лагерь. Рядом протекала река Портун, за которой лежал Кендель — самое северное из Малых Королевств.
     Они выехали через неделю после Черного Клыка. Именно столько времени потребовалось Браги, чтобы закончить свои дела и убедить Ута и Дала вернуться к Элане без него. Для этого пришлось объяснить Уту, которому он полностью доверял, всю сложность ситуации. Но этого Браги показалось мало, и он написал длиннющее письмо, в котором требовал, чтобы Элана и Беволд без всяких оговорок сотрудничали с агентами министра.
     — Ага, — буркнул Браги. — Армия детишек. Или скорее состоящая из переростков уличная банда.
     Уже несколько дней он находился в скверном настроении. Во-первых, это Насмешник настоял на том, чтобы двинуться на юг. Браги же предпочел бы остаться командиром в своем доме. Элана — непредсказуема. Беволд начисто лишен воображения. И эта парочка, вне всякого сомнения, разругается.
     Его последняя надежда отвертеться от кавелинской авантюры испарилась после того, как отборные парни роялистов убили герцога Грейфеллза у самых ворот цитадели Итаскии.
     Волна, вызванная этим событием, еще сотрясала все вокруг. Постоянная война между партизанами Гаруна и сторонниками Эль Мюрида, обитавшими в городском гетто, давно не привлекала внимания. Но убийство…
     Половина Итаскии была потрясена. Вторая половина начала охоту на ведьм.
     — Взгляни, кого навербовал Рескирд. Это же дети, — сказал Рагнарсон, указывая на вооруженных мечами новобранцев, которых муштровал поседевший в битвах ветеран.
     — Лично я, — хихикнул Насмешник, — припоминаю приход безусого, здоровенного как жеребец мальчишки с покрытого льдами Севера…
     — Я — другое дело. Отец дал мне правильное воспитание.
     — Нет, вы только послушайте этого человека! — вскричал Насмешник. — Он называет это правильным воспитанием! Старик воспитал хитроумного пройдоху, поджигателя, любителя посидеть в засаде…
     Браги был не в настроении продолжать разговор в этом духе и спорить не стал. Он внимательно рассматривал укрепленный лагерь. Лагерь Драконоборца ему понравился, его люди не только выкопали добротный глубокий ров, но и возвели за ним ограду из бревен.
     Однако становище тролледингцев имело ужасающий вид. Даже дикари разбивали лагерь лучше. Это что-то новенькое: такого безобразия не было, когда они вставали лагерем в его владениях.
     — Семьи. С ними надо что-то делать, если мы не хотим оказаться в дерьме. Все начнется с того, что в кустах застукают их девицу с итаскийцем…
     — Лично я в этих делах не специалист… Вообще-то я зря так сказал, потому что я эксперт во множестве вопросов и вообще гений, неохватный как вековой дуб. Но даже и для столь объемистой гениальности некоторые вещи могут остаться неизвестными. Но никому не говори об этом. Пусть люди продолжают считать, что старый, жирный нечестивец непогрешим, всеведущ и в мудрости своей приближается к божеству.
     — Нельзя ли обратить твою мудрость и всеведение на дело? Насмешник перешел к делу, но Рагнарсон, казалось, уже не слушал.
     Они въехали в лагерь тролледингцев. Браги высоко поднял голову. Вообще-то тролледингцы были знамениты своей нелюбовью к дисциплине и неряшливостью, но то безобразие, которое он видел, превосходило все мыслимые границы, указывало на существование серьезных проблем и просто кричало об отсутствии должного командования.
     До них долетали возбужденные, злые выкрики.
     — Видимо, придется последовать твоему совету, — сказал Браги.
     — Угу, — буркнул толстяк. Он тоже оглядывал злые лица, пялящиеся на них из палаток и фургонов. — Ты действуй, а я стану держать руку на эфесе.
     Оказалось, что кричали друг на друга Черный Клык и огромный, звероподобный человек. Свой спор они вели среди толпы ворчащих тролледингцев. Браги повел свою лошадь в гущу людей. Насмешник на своем осле следовал у него в кильватере. Зеваки неохотно расступались, бросая на них недобрые взгляды.
     — Что здесь у тебя, Клык? — прогремел Рагнарсон. — Свинарник?! — Он вперил взгляд в человека, стоявшего перед его молочным братом.
     Животное. Свинья. Но этот вывод он сделал, скорее исходя из поведения и настроения этого типа, а не на основе его внешности. Не очень умный, алчный и явно игрушка в чьих-то руках, предположил Рагнарсон.
     Отсалютовав, Черный Клык доложил:
     — Приходится объяснять кое-что, сэр. Некоторые считают, что мы должны совершать набеги, а не отправляться в забытое небом, затерянное в кустах Малое Королевство.
     — Ах вот что? Ты что, совсем идиот? Вербуешь кретинов-самоубийц? Разберись с этим дерьмом. Затем прикажи навести порядок в лагере и явись ко мне.
     Противник Черного Клыка этого стерпеть не мог.
     — Кто такая эта горластая свинопаска? И почему она смеет приказывать мужчинам? — На Рагнарсоне было итаскийское платье. — Разве мы рабы, чтобы слушать каждого проезжающего здесь евнуха…
     Сапог Рагнарсона врезался бунтовщику прямо в рот. Тот рухнул, а когда немного очухался, поднял на всадника изумленный взгляд, пробуя пальцем шатающиеся зубы.
     — Десять плетей, — бросил Рагнарсон и добавил:
     — В знак особой милости, чтобы не говорили, что я имею зуб на детей своих старых врагов. Но в следующий раз я его без колебаний повешу.
     Парень от удивления поднял голову и вопросительно взглянул на Браги, который продолжил:
     — Значит, ты — один из щенков Бьерна Торфинсона? Как тебя зовут?
     — А? Рагнар…
     — Рагнар? Самый наглый и злобный из всех. Впрочем, не важно. Это вполне достойное, благородное имя — не позорь его. Правда, есть поговорка: «Яблоко от яблони недалеко падает». Надеюсь, что в данном случае она не оправдается. Черный Клык, где-то в лагере скрывается человек с сумкой, полной золота. Этот человек был бедняком, когда уходил с севера. Найди его и приведи ко мне.
     Он двинул коня, а широко улыбающийся Насмешник тронулся следом.
     
Ребенок с повадками женщины
     
     Рагнарсон провел военный совет с тролледингцами и итаскийцами, входящими в его штаб. Хотя Драконоборец номинально командовал последними, вопрос подчиненности мог встать довольно остро. Большинство итаскийцев являлись неотесанными юнцами, но их офицеры и сержанты, вне всякого сомнения, были ветеранами, лично отобранными министром из состава регулярных войск.
     Но основную проблему порождали тролледингцы. Их командиры были серьезными, надежными людьми, хорошо понимающими порядок вещей. Однако новобранцам настоящих войн видеть не доводилось. Им хотелось как можно скорее вволю пограбить, и более сдержанных они величали трусами. Им мало что было известно об итаскийских способах ведения боевых действий. Налеты на побережье, в которых они участвовали, не давали нужного представления о том, какое сопротивление могут оказать атакуемые.
     — Рескирд, — сказал Рагнарсон после долгих разговоров, оказавшихся простым сотрясанием воздуха, — расчисти свой плац. Выкопай по центру траншею, такую глубокую и широкую, какую можно создать за пару часов. Вооружи своих лучших людей щитами и пиками. Раздай остальным тупые стрелы — обмотай для этого чем-нибудь наконечники. Черный Клык будет тебя атаковать в стиле тролледингцев. Это придаст твоим юнцам немного уверенности и одновременно собьет спесь с мальчишек Хаакена, Мрачный, как всегда, Драконоборец заметил:
     — Двух зайцев одним ударом? Покажем им итаскийскую боевую мощь, чтобы они утратили интерес к диким налетам и грабежам.
     — Именно. — Обращаясь к тролледингским офицерам, Рагнарсон сказал:
     — Атакуйте итаскийцев что есть мочи. Попытайтесь их сломать. Прямая фронтальная атака — никаких хитростей. Посмотрим, смогут ли они выстоять…
     У входа раздался какой-то шум, и появился Черный Клык, толкая перед собой испуганного тролледингца.
     — Вот наш «золотой человек», — рычал он. — Поймал его в тот момент, когда он явно норовил смыться.
     Рагнарсон внимательно вгляделся в молодого человека, оказавшегося одним из телохранителей Хаакена в Итаскии.
     — Это заняло у тебя много времени, да и приволок ты не того, кого надо.
     — Золото было с ним, когда мы его схватили.
     — Возникает вопрос, где он раздобыл металл? Ведь он был с нами в Итаскии. Насмешник, разве я не прав? — Толстяк утвердительно кивнул. — Он раньше чинил тебе неприятности?
     — Никогда.
     — Где ты раздобыл это, Вульф? Солдат хранил молчание. Черный Клык поднял кулачище.
     — Лично я, — вмешался Насмешник, — привык пользоваться мозгами вместо кулаков и полагаю, что наступило время включить в дело извилины. Кто друзья у этого мальчишки? Может быть, один из его друзей возбуждает людей? Может быть, этот друг…
     — Нету у него никаких друзей, — прервал толстяка Черный Клык. — Только эта девчонка Астрид, вокруг которой он постоянно увивается…
     — А? — сказал Насмешник. — Девчонка? Правильно говорят:
     «Ищите женщину». Может оказаться сестренкой горлопана, которого мы встретили утром в лагере. Видел одну рядом с этим пареньком в Итаскии.
     — Есть ли у Бьерна дочь? — спросил Рагнарсон. Он смутно припомнил личико — очень юное. Что там говорил Звездный Всадник? Опасайся ребенка с повадками женщины? — Привести ее!
     — Вот уж совсем не думал о женщине, — бросил, уходя, Черный Клык.
     Скоро он вернулся, волоча за собой брыкающуюся, воющую и упирающуюся девчонку-подростка. За ней с угрюмым видом следовала небольшая группа молодых людей.
     — Где ее брат? — спросил Рагнарсон. — Я хочу, чтобы он тоже был здесь.
     Рагнара тут же привели.
     — Вульф, ты и Рагнар отойдите назад, освободите проход. — И, обращаясь к Рескирду, добавил:
     — Если они пошевелятся, можешь их придавить. А ты, девчонка, заткнись.
     Девица поочередно выкрикивала угрозы, просьбы и призывы о помощи.
     — Черный Клык, следи за дверью, убей любого, кто сунет нос. Офицеры нервно переминались с ноги на ногу. Рагнарсон провоцировал мятеж.
     — Садись, девчонка, — сказал Браги, указывая на свое кресло. — Насмешник?
     Толстяк фыркнул и принялся поигрывать золотой итаскийской монетой, найденной у Вульфа. Девушка со страхом наблюдала за его действиями. Временами казалось, что монета исчезала, но затем она неизменно появлялась вновь, но уже в другой руке. Процесс монотонно повторялся снова и снова. Браги поведал офицерам о том, как ее отец, будучи еще совсем юным, выдал его отца сторонникам претендента.
     Монета тем временем вращалась, исчезала и появлялась вновь. Рагнарсон разъяснял цель их миссии в Кавелин. Он говорил и говорил ровным голосом до тех пор, пока у слушателей не начали слипаться глаза.
     Насмешник принялся нашептывать. Он внушал девице, что та устала, очень устала…
     У нее не оставалось никаких шансов. Наконец Насмешник был удовлетворен.
     — Потребовалось много времени, — сказал толстяк. — Но теперь она созрела. Можете задавать свои вопросы.
     — Как тебя зовут?
     — Астрид Бьернсдаттер.
     — Ты богата, Астрид?
     — Да.
     — Очень богата?
     — Да.
     — И давно ли ты богата?
     — Нет.
     — Ты разбогатела в Итаскии?
     — Да.
     — Один человек дал тебе золото, чтобы ты кое-что сделала для него?
     — Да.
     — Старик? Тощий старик?
     — Да. Да.
     Рагнарсон и Насмешник обменялись взглядами.
     — Грейфеллз.
     — Колдовство, — зашипел Вульф. — Это колдовство… — Острие меча Драконоборца коснулось его горла.
     — Этот человек хотел, чтобы ты чинила нам трудности? Побуждала людей отказаться идти в Кавелин?
     — Да. Да.
     — Я удовлетворен, — сказал Рагнарсон и, обращаясь к брату девицы, произнес:
     — Теперь ты, Рагнар. Не хочешь ли что-нибудь у нее спросить?
     Парень захотел и неожиданно проявил незаурядную сообразительность.
     Следуя примеру Браги, он ставил короткие и четкие вопросы. Потребовалось всего несколько ответов для того, чтобы парень убедился, что им беззастенчиво манипулировали.
     Вульф отказался от предоставленной возможности. Рагнарсон не настаивал. Пусть себе живет своими иллюзиями.
     — Итак, джентльмены, — сказал Браги, — вы видите, что наша проблема частично решена. Мой друг сделает так, что девочка обо всем забудет. Но как нам поступить с пришедшими с ней молодыми людьми? Все может повториться, пока в лагере находятся ее почитатели и сторонники. Я хочу, чтобы все они ушли отсюда.
     Когда все разошлись, Браги сказал Драконоборцу, Черному Клыку и толстяку:
     — Не сводите глаз с Рагнара и Вульфа. Я посеял в них семена сомнения. Если они укоренятся, то эти парни помогут нам решить проблему с тролледингцами.
     
Новости из Кавелина
     
     Учебная битва продолжалась уже час. Тролледингцы начали выдыхаться.
     — Я доказал, что хотел, — сказал Рагнарсон посыльному. — Итаскийцы выглядят отлично. Скажи Черному Клыку, чтобы он начинал отход.
     Посыльный убежал, и в тот же миг со стороны Портуны появился покрытый с головы до пят пылью всадник. Это был высокий, худощавый человек, обветренный и суровый, сидящий в седле прямо, как копье.
     — Полковник Рагнарсон? — спросил всадник, приблизившись.
     — Так.
     — Я — полковник Инред Тарлсон, командир личной гвардии королевы Кавелина. У меня письмо от Гаруна бин Юсифа.
     Рагнарсон принял пакет, распорядился подготовить для полковника помещение и спросил:
     — Личной гвардии королевы?
     — Когда я покидал Форгреберг, король умирал. Рагнарсон кончил читать не очень длинное послание, в котором бин Юсиф просил, не теряя времени, начать марш на юг.
     — Вы прибыли в одиночку? Несмотря на то что начинается Драка?
     — Нет. Когда я отбыл, со мной был эскадрон.
     — Хм-м… — протянул Рагнарсон. — Итак, вы все же добрались до места. Расслабьтесь. Отдохните.
     — Как скоро вы сможете выступить? — спросил Тарлсон. — Вы там крайне нужны. У королевы практически нет сил, не считая моего полка. Но и тот быстро растает, если кто-нибудь пустит слух о моей гибели.
     — Проблема наследования, не так ли? Подмененный принц и королева-иностранка.
     Тарлсон посмотрел на Браги как-то странно и ответил:
     — Да. Так когда же?
     — Во всяком случае, не сегодня. Возможно, завтра, если положение действительно настолько отчаянное. Но если бы у меня была такая возможность, то я предпочел бы выступить через пару дней. Люди совершенно не подготовлены. Никогда не действовали совместно.
     — В таком случае — завтра, — произнес Тарлсон таким тоном, словно делал огромную уступку.
     Рагнарсон видел перед собой волевого человека, который, если сразу не расставить все точки над i, мог впоследствии стать источником серьезных неприятностей.
     — Полковник, — сказал он, — я человек самостоятельный, и эти люди маршируют под мои барабаны. Я принимаю распоряжения лишь от того, кто оплачивает мои услуги. Или от любовницы. Я понимаю ваше желание торопиться. В противном случае вы сюда бы не явились. Но я не позволю, чтобы мною манипулировали.
     На лице Тарлсона мелькнула короткая, усталая улыбка.
     — Я вас понял, — сказал он. — Просто я там был. Я бы лично тоже предпочел, чтобы вы использовали несколько дополнительных дней и прибыли готовыми к бою. — Оглядев лагерь тролледингцев, он спросил:
     — Вы берете с собой семьи?
     — Нет. Семьи остаются здесь. Не следует ли вам немного отдохнуть? Мы выступим завтра очень рано.
     — Да, думаю, что вы правы.
     Рагнарсон оглянулся поприветствовать подъезжающих Драконоборца и Черного Клыка. Военачальники горячо спорили. Хаакен обвинял Рескирда в жульничестве.
     — Смотрелись неплохо. Все может получиться, если мы сумеем одержать первую легкую победу. Пострадавшие есть?
     Командиры противоборствующих армий отрицательно покачали головами.
     — Если что и ранено, то только самолюбие, — ответил Черный Клык.
     — Отлично. Выступаем завтра. Гарун сообщает, что стрела уже в воздухе.
     Оба офицера тут же заявили, что им требуется больше времени.
     — У вас будет сколько угодно времени. На марше. Хаакен, распорядись, чтобы семьи разместились за ограждением.
     Передовой отряд выступил с первым проблеском рассвета, а к полудню арьергард уже миновал Портун.
     Появившийся как по мановению волшебного жезла офицер из армии Кенделя провел их по окраине страны тайными тропами. Оставаясь почти невидимыми, они достигли границ Рудерина, где их принял местный офицер и довел таким же образом до пограничья Анстокина на реке Скарлотти. Отсюда им предстояло перебраться на паромах в Алтею.
     Дни шли за днями. Позади оставались мили и клубы пыли. Рагнарсон не ускорял темпа движения, но марш продолжался от рассвета до заката с короткими привалами для приема пищи и отдыха животных. Ведь именно для них в первую очередь марш был крайне изнурительным. Кавалерийские кони стоят дорого. А королева Кавелина аванса еще не выплатила.
     На десятый день, когда войско находилось в Рудерине, неподалеку от самой северной точки границы Анстокина, Браги решил, что настало время для отдыха.
     — Мы обязаны продолжать движение! — протестовал Тарлсон. — С каждой потерянной минутой…
     С каждым днем он становился все более безнадежным пессимистом. Рагнарсону хотелось узнать его получше, но этому мешало то напряжение, в котором постоянно пребывал командир личной гвардии королевы. Его тревога росла, так как с севера не поступало никаких известий.
     Пока войска занимались обучением и ремонтом обмундирования, Рагнарсон спросил Тарлсона, не хочет ли тот принять участие в охоте на кабана. Их проводник сказал, что в округе обитает не очень большая, но крайне злобная дикая свинья. Тарлсон принял предложение, но не из-за интереса к охоте, а ради того, чтобы хоть чем-то заняться. Насмешник потащился вместе с ними, на сей раз для разнообразия взгромоздившись на животное, отличное от осла.
     Удача от них отвернулась, но Рагнарсон был рад хотя бы ненадолго отдохнуть от обязанностей командующего. Он всегда любил покой и одиночество лесов. Этот был так похож на леса, окружающие его владения, что Браги с новой силой затосковал по дому. Большую часть времени они ехали молча, хотя Насмешник так и не мог заткнуться полностью. Он тоже толковал о тоске по дому.
     — Предположим, что, прибыв, мы найдем королеву свергнутой.
     — Что же, мы вернем ее на трон.
     — Даже в том случае, если узурпатора поддержат все? Тарлсон после продолжительного раздумья ответил:
     — Я храню верность трону, а не отдельному человеку, будь то мужчина или женщина". Но никто не сможет совладать со всеми.
     — Хм-м, — задумчиво промычал Рагнарсон. Он надеялся, что замысел Гаруна не разведет его и этого солдата в разные стороны. Не станет ли полковник его врагом? Тарлсон был единственным кавелинцем, имевшим репутацию отличного воина, и у него было достаточно силы воли, чтобы командовать армиями.
     Самого Рагнарсона одолевали серьезные сомнения. Ему никогда ранее не доводилось иметь под своей рукой столь внушительные силы, к тому же плохо обученные и состоящие из представителей разных племен. Он опасался, что в самый напряженный момент может потерять над ними контроль.
     Почти стемнело, когда они решили прекратить охоту, не услышав даже хрюканья.
     На обратном пути они неожиданно выехали на остатки какой-то дороги.
     — Скорее всего это Имперская дорога, — произнес Тарлсон. — В последние годы перед крушением в этом районе активно действовали легионы.
     
Замок во мраке
     
     Наступила темнота. В небесах узкий серп месяца смотрел рогами вверх. Это напомнило Рагнарсону изображение боевого корабля тролледингцев.
     — Какие воины, — задумчиво пробормотал он, — плывут на этом судне?
     — Там души проклятых плывут, — в тон ему ответил Тарлсон. — Те, что обречены стремиться вечно к землям благодатным. Пылают алчности огнем глаза их капитана, но берега уходят вдаль, сколь быстро б ни вздымались весла и как бы ни вздувались паруса.
     Рагнарсон искренне удивился. Неожиданно открылась еще одна сторона Инреда. А ведь Браги уже начинал опасаться, что имеет дело с узколобым, невежественным солдафоном.
     — «Сборник варварских легенд», — вмешался Насмешник. — Составление приписывается Шуранасу Бранкелю, собирателю фольклора доимперского Ильказара. Эй! Они посылают нам пять стрел.
     Ночное небо прорезали полдюжины метеоров.
     — А это что такое? — спросил Рагнарсон, когда они поднялись до конца склона. Внизу в долине виднелось нечто огромное и черное.
     — Замок, — сказал Насмешник.
     — Странно, — заметил Тарлсон. — Проводник не упоминал ни о каких крепостях в здешних местах.
     — Не исключено, что это руины, оставшиеся со времен империи, — предположил Насмешник.
     На западе следы империи встречались довольно часто. Они приблизились к зданию достаточно близко, чтобы выдвинуть новые гипотезы.
     — Не думаю, что это империя, — произнес Рагнарсон. — Империя сооружала невысокие массивные стены с квадратными башнями на равном расстоянии одна от другой, что позволяло вести фланговый огонь. Здесь же высокие стены и круглые башни. Кроме того, зубцы на стенах до прошлого века встречались крайне редко.
     Теперь настала очередь Тарлсона смотреть на Рагнарсона с изумлением. Насмешник рассмеялся.
     Дорога уходила прямо в крепость, в чем не было никакого смысла. В замке царила тьма, там не горели сторожевые огни, из-за стен не доносилось ни запахов, ни звуков. Путники не могли уловить никаких признаков жизни.
     — Все-таки это руины, — заключил Рагнарсон. Любопытство всегда было слабым местом Насмешника.
     — Мы ведь посмотрим, что там, правда? Эй, послушайте! Может быть, мы там наткнемся на сундук с драгоценностями, брошенный убегающими обитателями. Или отыщем горшок с золотом, зарытый во время осады и готовый прыгнуть в руки пытливого исследователя. Там могут оказаться тайные подземелья со скелетами бывших любовниц владельца замка. Вы представьте, сколько драгоценных колец еще украшают костяные пальцы! А может быть, сыщется и подземный мавзолей, в котором покоятся останки многих поколений владельцев. Все они лежат в драгоценных одеяниях, сверкающих камнями, которые обогатят трех бесстрашных и неуязвимых грабителей могил.
     — Ужас! — бросил Тарлсон.
     — Не обращайте на него внимания, — сказал Рагнарсон. — Извращенное чувство юмора. Просто хочет сунуть туда свой любопытный нос.
     — По-моему, нам следует возвращаться.
     Тарлсон, конечно, прав, но и сам Рагнарсон был заинтригован.
     — Ну что, Жирная Задница, действуем как в старые добрые времена?
     — Прекрасно сказано! — радостно взорвался Насмешник. — И главное — правильно. А то ведь что? Стареем и стареем. В клетках мозга осаждается известь. А сейчас мы ринемся вперед, вернувшись в свои двадцать лет, наплевав на здравый смысл.
     Нам опять совершенно безразлично, встретим мы еще один рассвет или нет. Мы бессмертны. Ничто не может нас уязвить.
     Да, именно такими дураками они и были, подумал Рагнарсон.
     — Значит, отправляемся в исследовательскую экспедицию, Здоровяк? — спросил Насмешник, осаживая лошадь под самыми зубьями подъемной решетки ворот.
     — Вы действуйте, — сказал Тарлсон, — а я, пожалуй, поеду в лагерь немного отдохнуть.
     — Отлично. В таком случае увидимся утром, — произнес Рагнарсон и вслед за Насмешником въехал в небольшой внутренний двор.
     Браги не мог избавиться от ощущения, что он совершает ошибку. В этом месте таилось какое-то зло. И казалось, что оно выжидало… Оно было каким-то нереальным. Рагнарсон знал, что если он резко обернется, то ничего не увидит.
     Разгулявшееся воображение, сказал он самому себе. Результат того, что он вернулся в старые и не всегда добрые дни.
     Насмешник слез с лошади и вошел в дверь. Рагнарсон заторопился следом.
     Внутри оказалось темно, как в склепе. Он шел, прислушиваясь к шаркающим шагам Насмешника и проклиная себя за то, что не догадался зажечь факел. Неожиданно Браги врезался во что-то огромное и мягкое. Насмешник заверещал, как поросенок, которого пнули ногой.
     — Делай что хочешь, — прорычал Рагнарсон, — но не стой на пути.
     — Лично я прислушиваюсь и в то же время стараюсь не быть растоптанным неуклюжим чудовищем, у которого не хватило ума прихватить факел.
     — В таком случае пошли назад. Мы сможем вернуться завтра. Но для Насмешника логики не существовало. Он двинулся вперед.
     В помещении становилось чуть светлее, но свет усиливался настолько постепенно, что они не сразу это заметили. Пройдя еще сотню футов, они уже видели так, как можно видеть в предрассветной туманной мгле.
     — Здесь что-то не так. Я чую присутствие колдовства. Нам лучше уйти, пока мы не разворошили гнездо.
     — Малодушный олух, — ответил Насмешник. — В старое доброе время мой друг Здоровяк ринулся бы в атаку.
     — В старое доброе время у меня не хватало мозгов. Я думал, что ты тоже с той поры повзрослел.
     Насмешник пожал плечами. Он уже не слишком горел желанием двигаться дальше.
     — Только до конца коридора, — сказал он. — Затем мы последуем примеру Тарлсона.
     Коридор окончился глухой стеной. Какой смысл в проходе, который никуда не ведет и в котором нет никаких дверей?
     — Нам лучше вернуться, — сказал Рагнарсон. Исходящий из невидимого источника свет уже был довольно ярок.
     — Ого! — воскликнул он, повернувшись и мгновенно выхватив меч.
     Обратный путь им преграждала тьма, как будто кто-то вырезал кусок беззвездной ночи и растянул ее между стенами.
     Насмешник обошел Браги и потыкал во тьму клинком. Глубокий укол не остался безрезультатным. Послышался хохот, смахивающий на кудахтанье какого-то безумного божества.
     — Ого! — воскликнул Насмешник. — Какой жалкий конец для величайшего разума нашего времени, угодившего в ловушку, как последняя безмозглая мышь…
     Он бросился на тьму, выставив вперед меч.
     — Идиот! — взревел Рагнарсон. — Адские силы… — пробормотал он через мгновение, когда его спутник исчез, лишь коснувшись черноты. — Вполне возможно, что это и есть вход в преисподнюю, — произнес он и бросился во тьму вслед за толстяком.
     Ему показалось, что он провалился в колодец вечности и теперь летел сквозь хаос меняющихся цветов, сопровождаемый странным звуком, похожим на шепот злобных существ. Это длилось, длилось и длилось… И вот, не замедляя темпа, он очутился в большом, слабо освещенном помещении.
     Эта комната — или зал — бросала вызов здравому смыслу. Воздух в ней был насыщен невыносимыми миазмами. Из разлившегося по всему помещению тумана доносились шорохи и стоны, и Браги показалось, что в кипящих клубах промелькнуло крылатое человекообразное существо с собачьей мордой, за которым последовал обезьяноподобный карлик с клыками чудовищной длины. Все казалось здесь неустойчивым и зыбким. Исключение составляли лишь пол из нефритовых блоков да огромный черный трон, не правдоподобно зловещий и внушающий ужас. Орнамент на троне напомнил ему барельефы, которые он видел в храмах Арандепута Мертрегала в Гандгачкотиле. Но эти рисунки выглядели еще ужаснее, словно их делали руки, по локти погруженные во зло.
     Насмешник с обнаженным мечом в руке бродил вокруг трона.
     — Что это? — спросил Рагнарсон, которому редко приходилось видеть толстяка таким подавленным.
     — Шинсан.
     Итак, они, два старых дурака, угодили в ловушку.
     Туман заклубился сильнее, и из него выступил какой-то старик.
     — Добрый вечер, — сказал он. — Надеюсь, вы говорите по-некремносски? Отлично.
     Старец обратился лицом к трону, опустился на колени и, коснувшись лбом пола, пробормотал несколько слов, которые Рагнарсон не смог разобрать. На какое-то мгновение над троном возник еще один клубок тумана. В его глубине витала женщина ослепительной красоты. Она кивнула и тут же исчезла. Старик поднялся с колен, повернулся к пришельцам и произнес:
     — Миледи оказала мне большую честь. Однако дело прежде всего. Вы направляетесь туда, где миледи вас видеть не желает. В Кавелине и без вас все сильно усложнилось. Отправляйтесь домой.
     — Вот так все просто? — сказал Рагнарсон. — Мы должны вернуться домой, так как сможем помешать вашим планам, не так ли?
     — Да.
     — Я не могу сделать этого. — Он послал Насмешнику сигнал пальцами на языке глухонемых, а вслух произнес:
     — Я дал слово.
     — Видят боги, я пытался вас убедить. Предупреждаю, миледи не терпит неповиновения.
     — Это ужасно. Мне так жаль ее разочаровывать. Насмешник неожиданно прыгнул, выбросив перед собой меч. Серебристая нить, выскочив из руки старика, ударила своим концом толстяка в щеку, и тот рухнул на пол. В дело вступил Рагнарсон. Нить блеснула снова. Рагнарсон принял удар на меч, вырвал оружие из руки старика и начал сматывать нить на клинок.
     Колдун взвился вверх и скрылся в клубящемся под потолком тумане. Изумленный Браги для острастки еще немного помахал мечом, что, впрочем, не дало никакого результата, встал на колени и пощупал пульс Насмешника.
     Сверху на него посыпалась серебристая искрящаяся пыль. Когда первая сверкающая пылинка коснулась его кожи, он тяжело опустился на тело друга.
     
     
Глава 7
1002 год от основания Империи Ильказара
В КАВЕЛИН
     
Колдовство высшего порядка
     
     Рагнарсон очнулся с чудовищной головной болью, какая бывает после недельной попойки. Преследовавший его во время бесчувствия демонический шепот превратился в бессвязное бормотание Насмешника.
     Они находились в классической темнице со склизкими влажными каменными стенами. За решетчатой, ржавой дверью стоял крылатый часовой с торчащими из пасти длинными клыками и сияющим кинжалом в руке. За крылатым суетились какие-то существа с совиными лицами. Эти были приземисты и с ног до головы закутаны в темные одежды. Крылатый человек открыл дверь камеры.
     Шесть совиных рож набросились на Насмешника и связали его, прежде чем Браги успел как-то среагировать. Но затем, ревя, как бешеный бык, и не обращая внимания на дикую головную боль, Рагнарсон схватил пару совообразных, стукнул их друг о друга головами и пустил в ход кулачищи. Послышался треск, это сломалась шея у одного из тюремщиков. Второго он приподнял и кинул через себя. Крак! Мозги птицечеловека потекли по стене.
     На него накатился вал странных, отвратительных созданий. Браги упал. В какую-то долю секунды его связали и куда-то поволокли. Рагнарсон пытался считать шаги и повороты, но ничего не получалось. Мешала головная боль, и, кроме того, мстя за нападение, чудища непрерывно били пленника под ребра.
     Наконец они добрались до большой комнаты. Это мог быть тот же самый зал, где его и Насмешника принимали в первый раз. Клубящегося тумана теперь не было. В огромной палате все было черного цвета. Чудовища бросили Браги на каменный стол, и вскоре до него донеслись голоса. Заставив себя повернуть голову, он увидел старика, спорящего с сотканной из тумана женщиной. Старец неожиданно прекратил спор, признав свое поражение.
     Женщина растаяла вместе с туманом. Старик повернулся, выбрал бронзовый кинжал из лежащего на столе набора, поднял руки над головой и, обратившись лицом к Рагнарсону, затянул заунывный напев.
     Пленник заметил начертанную мелом на полу пентаграмму. Колдовство! Сейчас его и Насмешника отправят в тартарары на съедение неведомому существу. Он снова попытался освободиться от пут. Носильщики не обратили внимания на его усилия, нервно взирая на действия своего хозяина. В пентаграмме что-то задвигалось, и она разверзлась бездонной, абсолютно черной пустотой. Колдун прекратил завывания. Окружающие Рагнарсона чудовища дружно вздохнули.
     Браги, в надежде отвлечь чародея, заорал что есть мочи. Это, однако, никакой пользы не принесло. Путы не поддавались, и в бессильной ярости Рагнарсон сделал то единственное, что было возможно в его положении. Он плюнул в круглый глаз одного из совоподобных.
     Существо подпрыгнуло так, словно в него ткнули шилом, подняло руки, потеряло равновесие и, сделав шаг назад, угодило в пентаграмму.
     Издав крик, полный ужаса, оно сморщилось и почернело. Колдун вначале попытался вытащить своего слугу, а затем затянул заклинание, чтобы загнать демона обратно. Слишком поздно. Существо с совиной физиономией погибало. Тьма постепенно засасывала его все глубже.
     Оставшиеся служители старика, отчаянно вопя, разбежались. Они настолько потеряли голову, что во время бегства опрокинули стол, на котором лежал Браги. Грохнувшись на пол, он взвыл, но тут же обрадовался, обнаружив, что одна рука свободна. И не далее как в пяти футах от него валялся кинжал колдуна, который тот уронил, пытаясь спасти своего слугу. Браги ужом подполз к кинжалу, разрезал путы и освободил Насмешника, который следил за событиями круглыми от ужаса глазами.
     Из пентаграммы, из того места, где совоподобное существо пробило невидимый барьер, вырос черный, похожий на палец отросток.
     Старик исчез.
     Неуверенно стоящие на ногах Насмешник и Браги приготовились последовать его примеру. Насмешник, бросив взгляд на стол, где было сложено их оружие, двинулся в том направлении. В других обстоятельствах рысца, которой передвигался толстяк, могла бы вызвать смех, но сейчас Браги было не до веселья. Насмешник прорысил в опасной близости от пентаграммы, но тьма внутри нес, видимо, была целиком занята своей жертвой.
     Она полностью разделалась с совоподобным и, когда Браги и Насмешник все еще обдумывали лучшие пути к спасению, начала выползать из пентаграммы, вертясь, как кошка, пробирающаяся через узкое отверстие.
     — Лично я считаю, — сказал Насмешник, — что любое место будет лучше того, где мы обретаемся в данный момент.
     — А где мы обретаемся в данный момент? — спросил Рагнарсон. — Может быть, легче будет сообразить, куда идти, если знать, где находишься.
     — Моему другу Медведю лучше не знать этого, — ответил Насмешник.
     — Чушь! Если знаешь — то говори.
     — Как хочешь, — пожал плечами Насмешник. — Мы — в небольшом куске Шинсана, перенесенном в Рудерин через дырку в ткани Вселенной. Мы пребываем в двух местах одновременно — в одной из долин Рудерина и в маленьком замке в Шинсане, где-то в горах, именуемых Столбами Слоновой Кости. Это недалеко от границы Шинсана с Сенделинской степью. Если дела пойдут плохо, нам предстоит долгая пешеходная прогулка домой.
     — Пойдут плохо, говоришь? — фыркнул Рагнарсон. — Интересно, что может быть хуже того положения, в котором мы уже оказались? — Тьма, еще оставаясь в пентаграмме, значительно уменьшилась в размерах. — Предлагаю двигаться и закончить нашу беседу на ходу.
     В этот момент тьма решила выплеснуться из пентаграммы. Но они сумели увернуться от ее щупалец и бежать.
     Их подгонял страх. Легкие с трудом втягивали бедный кислородом воздух, изрядно потрепанное тело отказывалось терпеть новые муки, но ноги сами собой несли их подальше от страшной комнаты с еще более страшной пентаграммой. За беглецами, не отставая, подобно змее, ползло бесконечное черное щупальце.
     На них бросилось какое-то существо. Рагнарсон схватил его, Насмешник пронзил его мечом, и затем они совместными усилиями принесли это нечто в жертву текущему за ними черному ручью. Только после того, как тьма начала окутывать жертву, беглецы увидели, что это еще один из слуг колдуна.
     По чистой случайности они вернулись в помещение, откуда началось их бегство. Демон покинул зал, и шум, вызванный его бесчинствами, теперь доносился со стороны коридоров.
     Моментально почувствовав себя увереннее, Рагнарсон обошел трон.
     — Эй, — неожиданно произнес он, — похоже, я нашел выход. Браги обратил внимание, что если смотреть под определенным углом, то можно увидеть полупрозрачную прямоугольную темноту, за которой просматривались черные колонны и стены. Темнота по форме и размеру напоминала ту, сквозь которую они попали в тронную палату.
     — Лично я был бы премного тебе благодарен, если бы твои слова несли зерно истины. Магия, связывающая два региона, начинает слабеть.
     Под ними уже некоторое время не очень сильно и довольно мягко трясся пол. Рагнарсон, мысли которого все еще были заняты происками черной тьмы, этого сотрясения не замечал.
     — А что, если… — начал он.
     — Если не очень умные искатели приключений не найдут сейчас же выхода, то им предстоит весьма утомительная прогулка из Шинсана, — ответил Насмешник.
     — В таком случае — сюда. Похоже, мы оттуда появились, — сказал Браги и побежал к прямоугольнику.
     Рагнарсон снова оказался в водовороте. И вновь к нему вернулись ощущения, которые он пережил на пути в страшный замок. Пролетев смердящую пустоту, он оказался в коридоре, где они угодили в западню. Насмешник появился минутой позже.
     Но пока они все еще оставались в ловушке.
     — Располагайся как дома, — сказал Рагнарсон, усевшись спиной к стене и положив меч на колени. — Обратно я возвращаться не намерен.
     — Лично я тоже предпочел бы скончаться здесь, на Западе, — ответил Насмешник. — Хотя, должен признаться, обидно испускать дух на задворках Рудерина в результате собственной глупости. Ни тебе героической битвы, ни геройской гибели на глазах многочисленных свидетелей, аплодирующих твоей отваге. Как горько!
     Камни вокруг них загудели, с потолка посыпалась пыль.
     — Звук — хуже некуда, — заметил Рагнарсон.
     — Раздавлены насмерть. Жалкий конец столь великого разума. Я глупец. А другу следовало бы помочь указанному глупцу и утащить жирного идиота в лагерь, не жалея пинков, если возникнет необходимость.
     — По-моему, свет слабеет, или мне так кажется?
     — Воистину так. Магия рассеивается. Портал, ведущий в Шинсан, вот-вот исчезнет.
     Именно так и было. Занавес, скрывающий вход в Империю Ужаса, начал дрожать по краям, вспыхивая время от времени разноцветными огнями.
     — Может быть, нам все же удастся выбраться. Если, конечно, раньше не обрушатся стены.
     — Возможно.
     Занавес исчез окончательно. И перед ними неожиданно оказались изумленные физиономии нескольких наемников.
     — Призраки! — завопил один из них.
     — Бу-у-у! — закричал Насмешник и закудахтал как безумный. — С дороги! С дороги все, пока на чью-то бесценную голову — лично мою, иными словами, — не рухнул рассыпающийся замок.
     Пятнадцатью минутами позже они, уже сидя в седлах, наблюдали с вершины холма за тем, как рушится замок. Клубы тьмы, которой не смели коснуться лучи утреннего солнца, окутали фундамент сооружения. На фоне розовеющего неба поднялся столб все той же тьмы, изогнувшись в сторону Востока. Замок исчезал. Казалось странным, что столь огромное здание исчезает в полной тишине.
     — Отправился домой, — заметил Насмешник.
     — Мы еще услышим о них, — сказал Рагнарсон.
     Из-за гребня холма появились Тарлсон и Черный Клык.
     — Вам повезло, что я упомянул о замке в присутствии проводника, — сказал Инред. — Он сказал, что никаких замков здесь нет, и я направил на выручку отряд.
     — Весьма признателен, — ответил Рагнарсон.
     Они подробно обсудили происшествие. Когда Рагнарсон упомянул о крылатом человеке, Тарлсон замолчал и ушел в себя.
     
Переход в Кавелин
     
     Марш до парома в Алтею оказался весьма неприятным. Пехотный полк Анстокина шел параллельно с ними вдоль границы Рудерина, не ведя открытых враждебных действий, но замедляя продвижение, так что Рагнарсон должен был постоянно держать свое войско готовым к бою. Форсирование реки Скарлотти с болтающимися поблизости анстокинцами оказалось делом сложным и потребовало два дня.
     Тарлсон напоминал нервную кошку. Из Кавелина не было никаких вестей, если не считать слухов, достигших ушей офицеров Алтеи. Если верить этим слухам, то дела обстояли довольно скверно. Королева пока удерживала Форгреберг, но десятки агитаторов, проникших в город, науськивали население против нее. Лорд Брейтбарт — кузен покойного короля и наиболее серьезный претендент — собирал армию в Дамхорсте на рубежах Кавелина с Алтеей, как раз там, где должен был перейти границу Рагнарсон. Дамхорст лежал на восточном торговом пути, связывающим Форгреберг со столицей Алтеи и береговыми городами-королевствами.
     Рагнарсона тоже все больше и больше начинало беспокоить отсутствие новостей. К этому времени он надеялся уже получить известия от Гаруна. Но пока Браги знал лишь то, что удалось вытянуть из алтейцев. Один из них пошел настолько далеко, что в нарушение приказов снабдил его картой приграничного района. Хотя Кендель, Рудерин и Алтея тайно поддерживали бин Юсифа, открыто они ограничились тем, что предоставили наемникам право прохода через их территории.
     Изучая карту, Рагнарсон обнаружил место, где сходятся в одну точку границы Анстокина, Волстокина, Кавелина и Алтеи. Это был холмистый район, почти лишенный дорог.
     — Я думаю поступить так, — начал Рагнарсон, встретившись с Черным Клыком, Драконоборцем и Тарлсоном. — Мы двинемся по тракту к вот этому городу — он называется Ставке, чтобы все думали, что именно он является нашей целью. Затем, бросив обоз, мы совершаем ночной марш на север и вступаем в Кавелин через холмы над озером Берберич. Потом мы совершаем обходный маневр и наносим по Брейтбарту фланговый удар. Можно предположить, что это станет для него неожиданностью. Насмешник нам сообщит.
     Последний раз Насмешника видели у парома. Тарлсон, меряя шагами помещение, бросил, покачав головой:
     — Ваши люди очень слабо обучены. Им такой маневр не выдержать.
     — Возможно, и так. Сейчас самое время проверить. У меня никогда не было склонности к позиционной войне.
     — Влияние бин Юсифа.
     Браги изучающе посмотрел на Тарлсона. Интересно, что этот человек знает или подозревает?
     — Возможно. Я внимательно изучал его жизненный путь.
     — Как вы сказали в день нашей первой встречи, командуете здесь вы. Я сделаю все, чтобы вам помочь.
     — В первую очередь мне потребуются проводники. Разведчики. Знатоки лесов для передовых дозоров.
     — Это страна Марена Димура. Они люди весьма обидчивые и способны присоединиться к любой из сторон.
     — Их отношение к Брейтбарту?
     — Они жаждут получить его голову. Он охотится на них, как на диких животных.
     — В таком случае выбираем меньшее из двух зол. Скачите к ним и призовите к оружию. Обещайте им Брейтбарта, если мы сможем его поймать.
     — Аристократа? Вы покупаете этих дикарей благородной кровью?
     — Для меня он просто еще один человек, — ответил Браги, которого поразило искреннее недоумение Тарлсона. Он знал, что Инред очень низко ценит нордменов. — Я не являюсь одним из ваших кавелинских рыцарей. Война — дело серьезное, и я дерусь, чтобы побеждать.
     — Но таким образом вы заставите объединиться против себя всех нордменов.
     — Они и так единогласно вопят: «Королева (которой я служу) должна уйти!» Они все и без того мои противники.
     Браги хотел добавить еще кое-что, но вовремя прикусил язык. Нельзя исключать, что со временем они могут стать врагами.
     — Хорошо, я еду.
     Свежие и достоверные новости поджидали их в Стааке, но, к сожалению, среди них было мало хороших. Ранее известия не поступали, потому что барон Брейтбарт перехватывал всех гонцов. Но один из людей Тарлсона все же сумел добраться до Рагнарсона.
     Брейтбарт сумел убедить нескольких баронов, что сейчас перед всеми стоит одна главная задача — разделаться с Рагнарсоном. Он сумел собрать в Дамхорсте две тысячи двести человек. Больше того, его притязания на Корону Кавелина признали в Волстокине, уже грозившем прямым вмешательством. Ходили слухи о каком-то договоре между Брейтбартом и королем Волстокина. Но самой печальной была весть о том, что Брейтбарт захватил все деньги, предназначенные наемникам Рагнарсона.
     Новости из Форгреберга были немного веселее. Личная гвардия хранила верность своей королеве, которой даже удалось успокоить волнения, выйдя на улицы к простым людям. Но какие-то банды начали совершать набеги в сельские районы.
     Кроме того, он получил письмо от Гаруна. Каким путем оно пришло, Браги понятия не имел. Кто-то подложил послание в палатку во время его отсутствия.
     В основном письмо содержало уже известные сведения, только изложенные более подробно. Правда, в нем много говорилось и о Волстокине.
     Оказывается, король Водичка заключил договор не только с Брейтбартом, но и с Эль Мюридом. После того как пыль осядет и Брейтбарт получит Корону, Волстокин при поддержке Эль Мюрида должен оккупировать Кавелин…
     Немного поразмыслив, Браги вызвал к себе Черного Клыка.
     — Позаботься, чтобы для сторожевых костров заготовили как можно больше дров. Я хочу, чтобы костры горели всю ночь.
     До границы Кавелина было всего две мили, а до Дамхорста оставалось еще каких-то десять миль. Если его хитрость раскусят, то Брейтбарт узнает о ней очень скоро. Для Браги была дорога каждая минута.
     Луна встала очень рано — сразу после наступления темноты, но помощи от нее было мало. В небе торчал едва видимый огрызок.
     — Тарлсон еще не объявлялся? — спросил он.
     Алтейцы должны проводить его до границы, после чего он будет предоставлен самому себе. Если не появится Тарлсон.
     Тарлсон не явился. Пора было выступать. Чтобы добраться до границы, потребовалось четыре часа. С каждой минутой Рагнарсон беспокоился все сильнее и сильнее. Люди проявили себя достаточно хорошо, двигаясь хоть и несколько возбужденно, но тем не менее тихо. Для них это еще оставалось захватывающим приключением.
     Тарлсон встретил их на самой границе.
     — Они помогут, — бросил он, не скрывая удивления. — Мне даже не пришлось им ничего обещать. Сказали, что наша победа будет для них достаточной наградой.
     — Хм-м…
     Здесь без Гаруна явно не обошлось. Интересно, что посулил им бин Юсиф?
     — Но у нас появилась еще одна забота. К северу отсюда на границе стали лагерем две тысячи волстокинцев. Ходит слух, что они готовы выступить, если Брейтбарту потребуется подмога.
     «Неужели я лезу в ловушку?» — подумал Рагнарсон.
     К концу ночи его патрули добрались до озера Берберич. Продвижение войска из-за сильного тумана замедлилось. Браги не знал, восхвалять или проклинать ему это природное явление, которое замедляло марш, но в то же время скрывало людей.
     Тяжело дыша, к колонне подбежал гонец Марена Димура. Тарлсон перевел:
     — Волстокин выступил. Их авангард в миле от нас…
     
Салтимбанко
     
     Может ли восседающий на осле, нелепо выряженный и пузатый коротышка незаметно преодолеть сотни миль по возделанным землям Алтеи, пересечь тщательно охраняемую границу и проникнуть в напичканный войсками Кавелин, чтобы там, как по мановению волшебной палочки, оказаться на дороге, ведущей от Форгреберга на запад? Насмешник очень в этом сомневался. Но, с другой стороны, на его стороне был многолетний опыт. Он исчез у переправы через реку Скарлотти, чтобы позже объявиться в крошечном поселении Норр, далеко от границы между Алтеей и Кавелином.
     Насмешник прибыл туда после того, как мужчины уже вышли в поле. Женщины собрались посудачить у колодца. Даже у самой юной из них волосы были ужасно всклокочены и спутаны клубком. Но дамы с виду казались достаточно чистыми. Все они, вне сомнения, были вессонками.
     — Эй! — закричал толстяк, стараясь выглядеть несчастным и как можно более безобидным. — Такой великолепной картины глаза бедного странника не видели лет сто. Длань Королевы Красоты, несомненно, опустилась на этот город. — Ему удалось привлечь внимание, и женщины с подозрением на него поглядывали. — А где же ваши мужчины? В родной стране ничтожного странника мужья ни на минуту не оставили бы таких фей.
     Он изо всех сил старался не морщить нос, когда какая-то старуха улыбнулась и перебросила младенца от одной сморщенной груди к другой.
     — Однако постойте. Будем соблюдать установленные порядки. Лично я должен представиться, чтобы избежать подозрения в злом умысле. Именуюсь я Салтимбанко и изучаю философию в Матаянге у великого магистра Иштвана из Сенска. И я послан на Запад, чтобы испить новых знаний в академиях Хэлин-Деймиеля.
     Детишки, слишком маленькие для того, чтобы работать, окружили его. Использовав прием чревовещания, он заставил своего осла попросить водицы. Некоторых дам это напугало, но остальных обезоружило. Затем Насмешник попросил пищи для себя, за которую предложил, как он утверждал, свой последний медяк. Подкрепляясь, он без умолку болтал и даже высказал несколько умопомрачительных гипотез о форме Земли. Затем Насмешник продолжил путь.
     Свое представление он повторял в каждом поселении по пути в Дамхорст, таким образом создавая себе определенную репутацию. Это было бледное подобие тех мер предосторожности, которые он принимал в своих прежних авантюрах. Насмешник надеялся, что никто не сделает попытки проследить весь его путь.
     Дамхорст был крупным городом с внушительным замком на вершине высокого холма. Поселение кишело всякими паразитами, как всегда бывает в тех местах, где собирается армия. Одним больше или меньше… Кто это заметит? Площадь в центре города была заполонена палатками шлюх, продавцов эля, предсказателей, торговцев амулетами и другими им подобными. Там даже разместился один татуировщик. Салтимбанко войдет в эту среду как нож в масло.
     Прибыл он довольно рано. Лишь немногие из его коллег проснулись. Тем не менее он без труда выяснил, что Браги приближается к Стааке. Негромко бормоча. Насмешник расстелил циновку с таким расчетом, чтобы не мешать движению и наблюдать за происходящим без помех.
     — История повторяется, — фыркнул он.
     Давным-давно, действительно отправляясь на Запад, Насмешник здесь ненадолго останавливался, чтобы подоить некоторых наиболее доверчивых обитателей Дамхорста.
     — И те же методы, — продолжал он. — Непанта говорила, что я должен их забыть. Как же! Лично я ответил, что с трудом добытые знания когда-нибудь смогут пригодиться. Вот так! И вот супруг упомянутой леди вернулся к своему старому промыслу.
     Вокруг себя он разложил набор волшебных предметов, включающий в себя хорошо отбеленные черепа обезьян, кости малоизвестных восточных животных, тронутые плесенью книги и стеклянные флаконы, заполненные отвратительного вида жидкостями.
     — Столько лет прошло. Я уже старею, а обдурить вдовушку — работа не из легких даже для молодого, полного сил мужчины. — Насмешник снова фыркнул.
     Свое первое состояние он сколотил в Дамхорсте, надавав кучу обещаний молодой похотливой вдове по имени Керстен Хирбот и смывшись после этого в Алтею.
     Усевшись спиной к стене, он принялся сонно клевать носом. Время от времени, когда мимо проезжал всадник или проносили на носилках даму. Насмешник поднимал голову, чтобы довольно бессвязно прокричать:
     — Эй, прекрасная леди (или лорд)! Перед вами сидит великий маг и чародей, прибывший с самой восточной окраины Востока. Его посвящали в тайны жизни и смерти самые могущественные из наиболее могущественных восточных некромантов. Он обладает сосудами — более ценными, чем золото! — наполненными водой из фонтана вечной молодости. Эта жидкость сделает еще более прекрасными уже прекрасных дам славного Дамхорста. Вы найдете здесь магический напиток, навсегда разглаживающий морщины! У меня есть мази, уничтожающие неприятную поросль над губой красавицы. У вашего муженька начинает поблескивать макушка? Не беда. Купите секретный порошок, приготовленный матаянгскими магами в полночь при полной луне. Порошок этот, неизвестный в странах к западу от Некремноса, гарантирует рост волос даже на статуе. Просто смешайте порошок с кровью эскалонской снежной змеи — единственной в мире змеи, поросшей густой шерстью, — и вы быстро добьетесь желаемого результата. Кровь змеи вы тоже найдете здесь. Она заготовлена в самом черном месте темного сердца Эскалопа жрецами культа почитателей Бородатой Черепахи. — И так далее и тому подобное.
     Все магические товары представляли собой воду, жидкую грязь, пыль и прочую труху, но в свое время он зарабатывал себе на жизнь, сбывая подобный товар дамам, начавшим спуск с холма своего тридцатилетия.
     Примерно около полудня на его вытянутые ноги упала тень, и он уставился на нее сонным взором. Подняв глаза, он узрел одно из самых отвратительных лиц из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Покрытая шрамами одноглазая рожа, не бритая, но и не бородатая и при этом зловеще ухмыляющаяся. Половины зубов в пасти не хватало, а остальные были гнилыми. Прежде чем Насмешник успел произнести хотя бы слово, человек ушел.
     — Дерран Одноглазый, — пробормотал Насмешник. — Наемный нож друга Гаруна.
     Он нервно оглянулся, и ему показалось, что в нескольких кварталах от площади за угол завернула знакомая спина. Гарун? Здесь? У него возникло искушение проследить, куда двинулся бин Юсиф. Однако здравый смысл победил — если бы было можно, Гарун появился бы сам.
     Немного позже Насмешник решил, что появление Деррана является дурным предзнаменованием и надо соблюдать особую осторожность. Скорее всего следует собрать пожитки и бежать, и пусть кто-нибудь другой выясняет замыслы Брейтбарта.
     После полудня все пошло наперекосяк. К нему подошла дама; дама имела заметное брюшко и на вид казалась более чем умеренно богатой. Она являла собой идеальную жертву. Интересно, сохранил ли он свои прежние способности?
     Одним словом, Насмешник принял вызов судьбы.
     — Прекрасная Дама, воплощение Богини Любви и Красоты, порождающей желания. Прислушайся к словам служителя великого мага Востока, то есть лично к моим словам. У меня имеется единственный во всей вселенной сбор редчайших из редких трав Эскалона. Среди этих трав амантея. Это чудодейственное растение хорошо знают, но отыскать его невозможно. Амантея по всему миру славится тем, что исправляет малозаметные несовершенства фигуры в области талии…
     — Это он! — взвизгнула женщина. — И он не изменился ни на йоту. Харлан, Флотрон, хватайте его!
     Вооруженные люди, охраняющие ее портшез, заметно изумились, но все же двинулись в сторону Насмешника.
     — О горе! — возопил Насмешник, вскакивая на ноги. — Но почему из всех ударов рока, из всех возможных зол именно это?
     Погрозив кулаком небу, он подобрал подол своей мантии и кинулся бежать.
     Он слишком долго сидел в одной позе, и ноги его затекли. Охранники Керстен схватили беглеца без особого труда.
     — Но почему лично я не остался дома? — причитал Насмешник, когда они волокли его к хозяйке. — Почему не послушался Непанты? Почему не остался свиноводом и разгребателем навоза? Злые боги, а может быть, злобный чернокнижник заманили бедного глупого меня на это роковое свидание…
     — Долго же мне пришлось ждать твоих изумрудов, — сказала женщина.
     — О Светоч Жизни, Глазки Оленихи, Грудка Голубицы, нижайший из нижайших трусов — лично я, значит, с тех пор страдает от горя. Я помню те времена как самые счастливые дни в остальном жалкой моей жизни. Когда я, радостный, возвращался от ювелира, какие-то злодеи напали на меня. Лично я сражался, уподобившись льву. Вооруженный твоей любовью, я дробил кости, наносил иные телесные повреждения. Пять — нет, шесть разбойников остались калеками на всю жизнь. Но удар кинжала положил конец моему сопротивлению. До сих пор у меня на ягодице можно увидеть отвратительный шрам — результат той…
     — Врежьте-ка ему, ребята, пока он не разорвал моего сердца рассказом о том, как не посмел встретиться со мною после того, как потерял все мои деньги.
     Харлан и Флотрон попытались выполнить распоряжение, но Насмешник никогда не принимал побоев с легким сердцем. Он отбивался изо всех сил, применяя приемы, которые вогнали бы в краску самого Деррана Одноглазого. Но шансов скрыться у него не было. Керстен весила больше чем один фунт. Кроме нее, на ученика восточного мага навалилось не менее дюжины жителей Дамхорста. Очень скоро он обнаружил, что его волокут в подземелье замка.
     Там он получил сведения, которые, как он опасался, ему никогда не удастся передать Браги. Опасение было обоснованным, так как самое печальное известие состояло в том, что прекрасная Керстен вышла замуж за барона Брейтбарта.
     Час за часом и день за днем Насмешник, сидя на покрытом соломой каменном полу, рассуждал о собственной глупости. Когда ему надоедало жалеть себя, он размышлял о том, как могут идти дела у Браги. Что же, оставалось надеяться на лучшее. Сотоварищи по камере говорили, что его заключение не хранилось бы в тайне и им бы давно занялись, если бы дела шли так, как того хотелось барону.
     
Первая кровь
     
     — Хаакен! Рескирд! Сомкнуть ряды! Пусть вас не волнует шум. Они знают, что мы здесь. Живо! Они у нас на хвосте! Инред, спросите его, что там впереди.
     — Он пришел сзади.
     — Но парень знает местность, разве не так? Тарлсон поговорил с разведчиком.
     — Он говорит, что там озеро. Справа крутой спуск к очень узкой полоске берега. Слева — холмы и вертикальные обрывы; рельеф очень неровный, овражистый и заросший кустарником. Больших высот нет.
     — А как насчет тумана? Это обычное явление? Как долго он продержится?
     Вопросы и ответы, вопросы и ответы. Разговор идет ужасно медленно.
     — Хаакен! Рескирд! — Он отдал необходимые распоряжения. Пехота тролледингцев, шедшая в арьергарде, ускоренным маршем начала передвигаться вперед. Итаскийцы отошли на обочины по обе стороны дороги и, дождавшись подхода тролледингцев, перемешались с ними.
     — Рескирд! — ревел Рагнарсон. — Убери этих лошадей назад! Встреча произойдет через час.
     Он погнал коня в голову колонны, где Черный Клык заменял авангард тяжело вооруженными всадниками.
     — Поторопись, демон тебя раздери! Если волстокинцам известно о нашем присутствии, то это известно и Брейтбарту. Он выступит на Север.
     Обратно он скакал, выкрикивая каждому встреченному офицеру:
     — Живее! Живее!
     Из тумана на него призраками смотрели сотни юных бледных, напряженных лиц. Теперь он не видел улыбок и не слышал смеха. Все происходящее перестало быть очередным приключением.
     — Тарлсон! Где вы? Держитесь ближе. И не отпускайте вашего разведчика. Мне надо узнать, где здесь мы сможем найти самый крутой холм.
     К тому времени, когда он достиг хвоста колонны, Драконоборец в сопровождении эскадрона легкой конницы и взвода лучников двинулся навстречу противнику.
     Вскоре Браги сделал все, что был должен сделать, и ему оставалось только молиться. Его полторы тысячи человек были зажаты между двумя превосходящими по численности, более свежими и гораздо более подготовленными армиями, хотя, по правде говоря, он до сих пор не знал, где находится Брейтбарт. Да, для первой крови он предпочел бы более легкую схватку.
     Вдали трубили сигнал к бою. Драконоборец встретился с противником.
     Справа, всего в нескольких ярдах от колонны, мягко плескались невидимые в тумане воды озера.
     — Здесь, — наконец объявил Тарлсон.
     — Налево! — закричал Рагнарсон. — Вверх по склону! Живо!
     Солдаты начали карабкаться наверх.
     Холмы, такие низкие, что вряд ли заслуживали столь гордого названия, над туманом все же возвышались. Браги разделил свои войска и разместил их на склонах, обращенных в сторону озера.
     Он надеялся, что туман не рассеется слишком рано.
     Вскоре под ними, скрытый в тумане, прошел отряд Рескирда. О его движении можно было судить лишь по производимому шуму. Через несколько мгновений вслед за ним проследовало мощное кавалерийское подразделение. Рагнарсон дал сигнал своим офицерам пока воздержаться от стрельбы.
     Туман почти рассеялся, когда главные силы врага достигли того места, где их хотел видеть Рагнарсон. Он мог различить туманные силуэты конных офицеров, подгоняющих своих пеших подчиненных… Браги дал сигнал.
     Стрелы пронзили пелену тумана. Снизу доносились крики удивления и боли. Выждав минуту, за которую тысячи стрел успели сорваться с тетивы, Рагнарсон дал сигнал к атаке. Первыми, сотрясая холмы своим боевым кличем, вниз бросились тролледингцы.
     Рагнарсон утомленно наклонился вперед в своем седле и стал ждать результатов.
     Волстокинцы находились в приподнятом настроении. Они были уверены в своей победе. Неожиданный смертельный ливень ошеломил их. Они не видели врагов. Топчась по раненым и убитым, они еще пытались перестроиться, когда тролледингцы обрушились на них сверху снежной лавиной.
     Когда через час туман полностью рассеялся, истребление армии Волстокина подходило к концу. Оставшиеся в живых волстокинцы отступили в воду. Многие из тех, кто пытался отплыть подальше, тонули. Лучники Рагнарсона развлекались тем, что использовали остававшиеся над водой головы как мишени. Тролледингцы же предпочли, вскочив на трофейных лошадей, скакать по воде и рубить головы врагов. Вода стала алой от крови.
     — Вы не берете пленных? — спросил Тарлсон. Пока он не высказал ни слова похвалы в адрес полководческих способностей Браги.
     — Пока нет. Придется просто отпустить домой, где они возьмут оружие и снова выступят против нас. Я надеюсь полностью вывести из игры Волстокин.
     Появился гонец Черного Клыка. После короткой стычки потрясенный командир авангарда волстокинцев просил о капитуляции.
     — Хорошо, — ответил Рагнарсон. — Мы дарим им жизнь и оставляем сапоги. Но только рядовым. Разденьте их донага, и пусть убираются. Офицеров ко мне.
     Там, у кромки воды, его люди, устав от убийств, позволили врагам сдаться.
     — Что же, пойдем посмотрим на наши трофеи, — сказал он. Рагнарсон хотел оказаться внизу до того, как начнутся свары из-за дележа добычи. За волстокинцами следовал целый обоз телег и фургонов, набитых обычными паразитами, кормящимися у военного лагеря.
     Он слез с коня и не спеша прошелся по месту побоища. Его потери были незначительными, кое-где тела волстокинцев громоздились грудами. Снова удача повернулась к нему лицом. Браги на секунду задержался рядом с Рагнаром Бьерном, который вряд ли был старше его, когда он прошел через свою первую битву. Парень, несмотря на боль от раны, улыбался.
     — Вижу, что некоторые готовы на все, лишь бы не топать дальше пешком, — произнес он, кладя руку на плечо Рагнара.
     Кто-то сказал ему эту фразу много-много лет назад, когда он получил первую рану.
     Кругом стояла не правдоподобная тишина. Так всегда бывает после битвы, когда кажется, что единственный оставшийся в мире звук — крики воронов.
     Один из мертвецов привлек его внимание. Слишком смугл для жителя Волстокина. Нос с горбинкой. Гарун был прав. Эль Мюрид направил своих советников в Волстокин.
     Браги печально покачал головой. Это крошечное, богами забытое королевство превращалось в центр сложных интриг.
     Появился Хаакен. Он привел с собой десятка три пленников и несколько сотен тяжелогруженых лошадей.
     — Браги, здесь есть что-то забавное, — сказал он, указывая на нескольких смуглолицых людей.
     — Знаю. Люди Эль Мюрида. Убивайте их всех. По одному. Посмотрим, что скажет самый слабый из них.
     Всех остальных пленных он присоединил к захваченным ранее офицерам.
     Волстокин потерял почти полторы тысячи человек. Потери Браги убитыми составили шестьдесят пять человек. Обладай его люди большим опытом, подумал он, потери могли бы быть еще меньше. Засада выполнена классически.
     — Что теперь? — поинтересовался Тарлсон.
     — Похороним своих мертвых и поделим добычу.
     — А затем? Ведь остается лорд Брейтбарт.
     — Мы исчезнем. Необходимо дать возможность людям переварить содеянное. Сейчас они считают себя непобедимыми. Им следует понять, что перед ними организованный и дисциплинированный враг. Кроме того, требуется время, чтобы весть о нашей победе распространилась как можно шире. Это известие может стать хорошей поддержкой для тех, кто на стороне королевы.
     — Но ведь есть еще лорд Брейтбарт. Многие после вашей победы присоединятся не к королеве, а к нему. Им выгодно, чтобы борьба за Корону продолжалась.
     — Знаю. Но я предпочел бы не ввязываться в бой несколько недель. Людям надо отдохнуть и подучиться. Хаакен! Проследи, чтобы Марена Димура получили свою долю.
     Он увидел, как разведчики, усталые и окровавленные, топчутся в сторонке, неуверенно поглядывая на богатую добычу. Один из них — по виду важный вождь — с восхищением смотрел на ярко раскрашенный фургон, набитый столь же ярко размалеванными, но смертельно напуганными женщинами.
     — Отдай старику фургон со шлюхами.
     Это оказалось мудрым решением. В благодарность за даргонец, от Марена Димура принес ему на следующий день весть о том, что часть конницы Брейтбарта оторвалась от основных сил. В короткой стычке Браги захватил две сотни пленных, убил еще около сотни, а остальных заставил в панике бежать. Тарлсон сказал, что Брейтбарт в основном полагается на своих рыцарей, что тип он весьма осторожный и после полученной взбучки, видимо, отступит.
     Так и случилось. Но в то же время в Дамхорст прибыли еще несколько баронов. Войско Брейтбарта теперь насчитывало около трех тысяч человек.
     После отхода главных сил барона на запад остались разрозненные отряды его сторонников из низших классов, дравшихся друг с другом. Все больше Марена Димура стягивались к Рагнарсону, который по-прежнему оставался в холмистой местности, поблизости от границ Волстокина, меняя при этом место лагеря каждые несколько дней. Местные жители постоянно информировали его о всех действиях Брейтбарта.
     Эти действия сводились к патрулированию крупными отрядами, неторопливым однодневным переходам главных сил на север, дневной стоянке и отходу на следующий день в Дамхорст.
     Рагнарсон начал беспокоиться о Насмешнике. К этому времени от толстяка должны были бы поступить известия.
     Инред уехал, заявив, что настало время вернуться к командованию личной гвардией королевы. Давление на трон несколько ослабло, но ходили слухи, что разбойники свирепствуют по окраинам Форгреберга. Этому следовало положить конец.
     Уже перестало быть секретом, что Брейтбарт захватил деньги, предназначенные людям Браги. Но никто, получив свой жирный кусок добычи, не жаловался. Кроме того, уверенное в себе войско не сомневалось, что полковник обязательно приведет своих солдат в Дамхорст и отнимет у барона причитающиеся им деньги.
     
     
Глава 8
1002 год от основания Империи Ильказара
КАМПАНИЯ ПРОТИВ МЯТЕЖНИКОВ
     
Бегство
     
     Доставляемые Марена Димура новости вызывали в Рагнарсонасе больше и больше беспокойства. Силы Брейтбарта увеличивались с каждым днем. Под его знаменами были уже четыре тысячи человек, большинство из которых составляли рыцари. Вылазки барона становились все более дерзкими. Патрули Браги постоянно испытывали давление. К его войску добавилось еще четыре сотни человек, но в основном это были совершенно не подготовленные к боям Марена Димура и вессоны. Он использовал их в качестве разведчиков и для участия в небольших налетах.
     Рагнарсон начинал опасаться, что барону удастся расколоть его силы и двинуться прямиком на Форгреберг.
     Исследуя местность в направлении Дамхорста, он нашел место, удобное для боя. Оно находилось у восточной опушки густого леса, принадлежавшего самому Брейтбарту. Лес начинался около Эбелера в дюжине миль к северо-востоку от Дамхорста. Через лес проходили две дороги. Они обе вели от Дамхорста к городу и замку Боденстид, но западная была короче, и именно ее должен был предпочесть Брейтбарт, если бы ему пришлось двинуться на выручку Боденстиду.
     Это было почти ровное поле с небольшими пологими подъемами и спусками. На север, примерно на милю от Боденстида до поселения Ратдке, тянулась невысокая холмистая гряда, за которой начиналась широкая равнина. Через лес от Боденстида шла охотничья тропа, не пригодная для рыцарей Брейтбарта. По этой тропе могли отступить войска Рагнарсона, если дело для них обернется совсем скверно. В конце западная дорога проходила через яблоневые сады, где почва была слишком мягка для тяжелой кавалерии. Барону пришлось бы атаковать его по узкому фронту под градом стрел.
     Но, как известно, человек предполагает, а боги… и так далее.
     Чтобы больнее уязвить Брейтбарта, Рагнарсон бросил свои главные силы на юг и, не оставляя камня на камне от замков нордменов, шел с такой скоростью, что обгонял слухи о своем приближении. Он встретил на удивление слабое сопротивление. Аристократы, рыцари и мелкая знать, оставшаяся в своих владениях, предпочитала капитуляцию тяготам осады. Дым пылающих замков и городов затягивал горизонт, в то время как отягощенное огромной добычей воинство Рагнарсона двигалось дальше.
     Поначалу Браги считал, что барон сознательно избрал тактику затягивания, но допросы пленных и сообщения лазутчиков все более убеждали его, что Брейтбарт страдает нерешительностью.
     Войско и обоз Рагнарсона настолько отяжелели, что он допустил серьезный просчет. До сих пор он двигался так, чтобы Эбелер — глубокий, медлительный приток Скарлотти — отделял его от Брейтбарта. Но под давлением своих людей, которые желали сохранить награбленное под надежной охраной частей, оставленных в Стааке, он форсировал реку у Армстида, в одной миле от Алтеи и всего в двенадцати от Дамхорста. Потребовалось два дня, чтобы выбраться из узкого каньона. Брейтбарт упустил блестящую возможность.
     Но барон недолго пребывал в параличе. Как только Браги двинулся к востоку в район виноградников, на которых зиждилось благосостояние Брейтбартов, барон в ярости выступил из Дамхорста.
     Рагнарсон не был уверен, планировал ли противник такой ход событий заранее, но он знал точно, что угодил в ловушку. Его войско оказалось в относительно равнинной, безлесной местности, идеальной для рыцарей Брейтбарта. У него не было ничего, что можно было бы противопоставить превосходящим силам противника. Даже ураган стрел прославленных лучников Итаскии не сможет сдержать хорошо организованный напор тяжелой кавалерии на голой равнине.
     Все броды в восточном течении Эбелера оказались блокированными, а у него не было времени пробиваться силой. Брейтбарт шел буквально по пятам, пыль из-под копыт его войск столбами поднималась на всех ведущих на Восток дорогах.
     Более того, Брейтбарт догонял. Его более свежая армия не была отягощена добычей, в то время как люди Браги волокли многие тонны награбленного добра. Уже через несколько дней патрули барона начали маячить в поле зрения арьергарда Браги.
     Сейчас он находился в богатейшем районе виноделов, и бесконечные виноградники с живыми изгородями замедляли движение, вынуждая войско следовать по дороге.
     — Хаакен, — сказал он, когда они проснулись утром четвертого дня бегства и увидели на Западе клубы пыли, — сегодня мы бежим последний день.
     — Но они превосходят нас три к одному…
     — Знаю. Но чем дольше мы бежим, тем хуже становятся наши шансы. Найди место, где мы могли бы встать. Может быть, они предложат нам приличные условия сдачи?
     Он был подавлен и клеймил себя за все неудачи.
     Черный Клык вернулся около полудня и доложил, что недалеко есть подходящее место — виноградник на склоне холма, где действия рыцарей Брейтбарта будут затруднены. На пути, правда, лежит городок, именуемый Лиенке, но городок не защищен, а его обитатели разбежались. Хаакен сделал отличный выбор. Такого крутого холма Браги не встречал уже много дней. Виноградные лозы разрослись, и за ними вполне могли укрыться люди, а единственным путем подхода для всадников оставалась дорога, поднимающаяся на холм серпантином, по обе стороны от которой высились заросли колючего кустарника. Более того, почти всю долину у подножия холма занимал городок Лиенке, что затрудняло построение войск. Рагнарсон поднял свое знамя на вершине холма.
     Однако позиция имела и свои недостатки. Хотя его правый фланг был прикрыт лесом, а левый — оврагом, но ни то, ни другое препятствие не сможет сдержать решительной фланговой атаки. Это обстоятельство серьезно беспокоило Рагнарсона.
     Он расположил всех, кто хоть как-то умел держать лук, в винограднике и за живой изгородью. Остальных, включая свежих рекрутов из Кавелина, Браги оставил рядом с собой на вершине холма в отличной видимости со стороны противника. Он очень опасался, что, попав под удар, новобранцы запаникуют, бросятся бежать и сомнут лучников. Хаакену было поручено командовать левым флангом, а Рескирду — правым. За собой он оставил контроль над людьми, оставленными на вершине.
     Брейтбарт появился до того, как Рагнарсон завершил диспозицию. Однако барон остался за пределами Лиенке, и лишь постепенно его войска начали отходить в город.
     Позже, во второй половине дня, под флагом перемирия прискакал всадник и объявил:
     — Милорд, барон Брейтбарт желает знать условия, на которых… «Выходит, — подумал Рагнарсон, — что этот тип — все же не полный идиот». Вслух же он сказал:
     — Условия простые. Я желаю, чтобы он сдался с сотней своих рыцарей. Затем он должен будет принести клятву, что ни один из его вассалов никогда не поднимет мятеж против королевы. Условия выкупа можно будет обсудить позднее.
     Парламентер изумленно отшатнулся и пробормотал:
     — ..условия, на которых вы готовы капитулировать.
     — Вот оно что? — насмешливо бросил Рагнарсон. — А я-то полагал, что он явился для того, чтобы сдаться. Ну да ладно. Чтобы ваша поездка не пропала совсем уж зря, выслушаем и его условия.
     Браги и его офицеры должны были сдаться на милость Брейтбарта, все награбленное следовало вернуть, а войску предстояло встать под знамена барона до тех пор, пока в Кавелине не воцарится порядок.
     Обычно такие условия наемникам не предлагались. То, что хотел барон, означало верную смерть для Браги и его офицеров — за наемников никто выкуп платить не станет. Оставалось только драться. Тем не менее он затянул переговоры до наступления темноты, выиграв время для того, чтобы его люди успели выкопать траншеи и построить ограждения по флангам. Брейтбарт тем временем не выказывал никаких намерений окружить позицию Рагнарсона. Не исключено, что он надеялся одержать дипломатическую победу. Но скорее всего он просто не увидел возможности обложить противника со всех сторон.
     Ночь принесла с собой моросящий дождь. Это повергло людей в уныние, но Браги был счастлив. Для тяжелой кавалерии почва на холме окажется ненадежной.
     Наступил ясный рассвет очередного жаркого летнего дня. Брейтбарт отдал приказ своей армии. Рагнарсон поступил так же.
     Барон прислал последнего парламентера. Когда к холму приблизился белый флаг. Браги сказал Хаакену:
     — Надо начинать драку, пока там внизу кого-то вдруг не хватил приступ гениальности.
     Уверенный в своем превосходстве, Брейтбарт по-прежнему не делал ничего, чтобы окружить холм или подготовить фланговый удар.
     Условия сдачи лучше не стали. Терпеливо выслушав гонца, Браги ответил:
     — Передайте барону: если он сам не придет, чтобы сдаться, мне придется спуститься вниз и схватить его.
     Весь ход переговоров убедил Браги, что подобный наглый вызов оборванца-наемника вызовет у барона приступ слепой ярости. Кавелинцы и даже Марена Димура испытывали трепет перед рыцарями и аристократами. Именно этой слабостью Браги намеревался безжалостно воспользоваться.
     
Вторая кровь
     
     Войско барона зашевелилось. А на вершине холма за спинами тролледингцев и Марена Димура Браги с горсткой вестовых наблюдал и выжидал. Своими наблюдениями он делился с сержантом Альтенкирком, чья служба началась еще во времена войн и который провел много лет в Малых Королевствах в качестве военного советника.
     — Теперь посмотрим, извлекли ли они уроки из войн и схватки у озера Берберич, — сказал Рагнарсон.
     — Он наверняка пошлет своих рыцарей, — предрек Альтенкирк. — Ведь мы же всего-навсего пехотура и к тому же простолюдины. Нам не под силу устоять против тех, кто превосходит нас по родовитости. У них есть шанс легко и красиво и без потерь обагрить кровью свои мечи. — Сарказма сержанту было не занимать.
     — Посмотрим, посмотрим, — рассмеялся Браги. — Ага. Ты прав. Они пошли. Прямо по дороге.
     С высоко поднятыми вымпелами, развевающимися знаменами, под рев боевых рогов и бой барабанов тяжелое воинство двинулось вперед. Городской люд высыпал на улицу, ожидая узреть нечто похожее на блестящий рыцарский турнир. Всю ночь в войско барона в надежде разделить его славу вливались новые рыцари со своими оруженосцами.
     Когда начался бой, к Рагнарсону прибыл гонец из Форгреберга. Ситуация там снова осложнилась после того, как до местной знати дошли слухи, что он попал в ловушку в нижнем течении Эбелера. Некоторые из аристократов двинулись на столицу в надежде захватить ее, прежде чем это сможет сделать Брейтбарт. Инред пытался восстановить противников друг против друга, но его задача крайне осложнялась тем, что в самой столице восстали силуро. Толпа, рассчитывая на внезапность, попыталась овладеть замком Криф, но из этой затеи ничего не вышло. Сотни людей были убиты. В городе все еще продолжаются бои за каждый дом. Не мог бы Рагнарсон оказать любезность и протянуть руку помощи?
     — Передай ему, что я прибуду, как только смогу, — сказал Браги и вернулся к более важной задаче.
     Рыцари Брейтбарта двигались по дороге по четыре в ряд, видимо, не подозревая, что путь на холме резко сужается. На первом же повороте они сбились в кучу, и тут небо потемнело от стрел.
     Брейтбарт решил расширить фронт атаки и послал часть рыцарей прогнать лучников Рагнарсона. Копыта коней скользили по мягкой, влажной почве виноградника, всадники путались в лозах, становясь легкой добычей лучников.
     Обернувшись к Альтенкирку, Рагнарсон бросил:
     — Пошли роту тролледингцев с обоих флангов — прикончить безлошадных.
     И так продолжалось, продолжалось и продолжалось. Атакуя тремя волнами, Брейтбарт не сумел приблизиться даже настолько, чтобы вступить в контакт.
     На левом фланге напор рыцарей начал ослабевать. Они заколебались. Браги видел, как, то скрываясь меж лоз, то появляясь снова, убегает Черный Клык. Очевидно, он готовится к контратаке.
     — Похоже, что у тебя опять все получилось, — заметил, изучив ситуацию, вернувшийся Альтенкирк. — Они вот-вот сломаются.
     — Возможно. Я им в этом помогу. Бери команду над Марена Димура. Но попридержи их, пока все не прояснится окончательно.
     Сам же он во главе конных тролледингцев двинулся вниз по левому краю виноградника, обошел стороной отряд Черного Клыка и обрушился на рыцарей, уже начавших паниковать.
     Правый фланг Брейтбарта рухнул. Под давлением конников Браги и под ливнем стрел рыцари ринулись на собственный центр, который, в свою очередь, не выстоял и надавил на левый фланг войск барона. В панике падали лошади, люди гибли под стрелами и под копытами. Началась откровенная резня.
     Рыцари полностью прекратили организованное сопротивление. Сотни их просто побросали оружие. Другие, впав в совершенно нерыцарскую панику, просто обратились в бегство. Вслед им неслись стрелы Рескирда.
     Рагнарсон с трудом привел в порядок свои силы и повел их в направлении Лиенка, где у Брейтбарта сохранился довольно большой резерв. Противника, задержавшегося на холме, он оставил на растерзание Марена Димура.
     Повинуясь приказу, тролледингцы выстроили стену из Щитов. Итаскийцы, уверенные в том, что могут поставить на колени целый мир, укрылись за этой стеной и с приличной дистанции начали прицельную стрельбу в людей Брейтбарта.
     — Я еще могу проиграть, — пробормотал под нос Рагнарсон, глядя на массу неорганизованных кавелинцев. Резерв барона состоял в основном из копейщиков, но там были и рыцари в числе, достаточном, чтобы причинить неприятности.
     Однако опасался он напрасно. Хваленые рыцари побежали после первого удара. Только пехота Брейтбарта держалась твердо, впрочем, как и сам барон, который, казалось, не делал ничего, чтобы себя защитить. Лучники, выйдя на дистанцию, недоступную для арбалетов Брейтбарта, методично расстреливали вражеские пехотные построения.
     Самые тяжелые потери Рагнарсон понес в последней схватке, потому что тролледингцы нарушили строй и, как волки, бросились в толпу врагов, стремясь захватить как можно больше пленных, за которых можно было получить выкуп.
     В целом его люди вели себя почти идеально, но все же ход битвы его полностью не удовлетворил.
     — Хаакен, — сказал он после того, как они захватили шатер Брейтбарта, — по правде говоря, мы ничегошеньки не выиграли.
     — Что? Да это же — величайшая победа. Наши ребята будут хвастать ею многие годы.
     — Да. Величайшее побоище. Яркое представление. Но оно ничего не решает. А ключ ко всему, Хаакен, — решающая победа. Мы же получили лишь очередную добычу и пленных. В основном это волстокинцы и нордмены. Они могут проигрывать бесконечно долго — до тех пор, пока не выиграют последнюю битву.
     — О чем речь? — спросил вошедший в палатку Рескирд.
     — Мы — в депрессии. Как обычно бывает после драки, — ответил Черный Клык. — Как там счет?
     — Однако у Брейтбарта есть вкус, — произнес Драконоборец, усаживаясь на софу и оглядываясь по сторонам. — Пока мы насчитали две тысячи тел и взяли тысячу пленных. Но я пришел не поэтому. Люди Брейтбарта говорят, что в застенках Дамхорста содержится какой-то смуглый толстяк. Наверное, Насмешник. Кроме того, пришла подмога из Волстокина. Пять тысяч человек.
     — Им предстоит трудная зима, — заметил Черный Клык. — Оторвать стольких крестьян от земли…
     — Если они, конечно, не рассчитывают прожить на награбленное, — ответил Драконоборец. — Что дальше, Браги?
     Рагнарсон заговорил о том, что его занимало в последнее время.
     — Вы не думали заменить итаскийских офицеров более надежными людьми? Хаакен, как насчет тех офицеров, что у тебя? Останутся с нами?
     — До тех пор, пока мы побеждаем.
     — У меня то же самое, — после некоторого размышления ответил Драконоборец. — Не думаю, что они имеют какие-то особые инструкции. Пока, во всяком случае.
     — Хорошо. Я думал о некоторых предметах, которые не повысят нашу популярность ни у Гаруна, ни у королевы.
     — Это о чем же?
     — Ну, во-первых, посадить всех, включая пленных, в седла и рвануть на выручку Насмешника. Затем не знаю… Во всяком случае, мы не встанем на пути волстокинцев, если не появится шанс схватить самого Водичку. Он несет потери, потому что его люди слабо подготовлены…
     — Именно так они думали о нас, — напомнил Рескирд.
     — Хм. Возможно. Одним словом, посмотрим. Может быть, мы все же ударим по нему, если он разделит силы. Тем временем отойдем в сторону, до тех пор пока не прояснится ситуация.
     — Тарлсону это не понравится.
     — Тем хуже для него. Он вообще слишком много беспокоится. Форгреберг никто не смог взять со времен империи.
     
От имени королевы
     
     Что касается вызволения Насмешника, то об этом было легко заявить, но трудно сделать. Браги совершил быстрый бросок на запад, однако баронесса закрыла городские ворота, как только до нее дошла весть о поражении супруга. На осаду Рагнарсон не решился, так как волстокинцы находились к востоку от Эбелера всего в нескольких дневных переходах. Поэтому он попытался вступить в переговоры.
     Баронесса, тоже зная о волстокинцах, пыталась задержать Браги до подхода Водички.
     — Сдается мне, что Жирной Заднице придется еще малость пострадать, — сказал Рагнарсон Драконоборцу. — Этой ночью мы отходим. Добычу удалось переправить через границу?
     — Последний обоз ушел этим утром. Знаешь, если мы сейчас завяжем, то будем богачами.
     — У нас есть контракт.
     — Не думаешь ли предпринять что-нибудь этой ночью?
     — Нет. Она будет нас ждать. Все могло бы получиться, если бы мы пошли на штурм с ходу.
     — Что слышно о Водичке?
     — Он двинулся на Армстид.
     — Да, мне говорили. Не уверен в Марена Димура. Не знаю, насколько им можно доверять.
     — Прихвати пару сотен лучников. Заставь Водичку хорошо заплатить за переправу. Но отходи немедленно, как только им удастся создать плацдарм на этом берегу. Я же двинусь на юг, истреблю нескольких баронов. Догоняй, как только освободишься.
     — Хорошо. А ты не хочешь, чтобы я поиграл с ним в кошки-мышки?
     — Нет. Ты можешь стать мышкой-неудачницей. Я не имею права терять две сотни луков.
     Браги ускользнул ночью, оставив Драконоборца поддерживать лагерные костры. Он вернулся к Лиенке, а затем, свернув на юг, обрушился на провинции Фрезель и Дельхаген, где разрушил более сорока принадлежавших нордменам замков и крепостей. Он с триумфом дошел до Седлмейра — одного из наиболее крупных городов Кавелина, ставшего подобно Дамхорсту еще одним центром мятежа аристократии. Это был гористый район, где разводили коз, процветало овцеводство, производились сыр и шерсть. Покрытые вечными снегами вершины напомнили ему Тролледингию.
     Браги осаждал Седлмейр целую неделю, но сердце у него к этому занятию не лежало, и он решил продолжить рейд. Когда он уже был готов отвести войска, в его лагерь глубокой ночью прокралась депутация торговцев-вессонов. Возглавлял ходоков некий Чам Мундуиллер — прямой в беседе, сухой пожилой господин, сильно напоминавший по стилю поведения министра.
     — Мы явились, чтобы предложить вам Седлмейр, — сказал Мундуиллер. — Однако на определенных условиях.
     — Естественно. Каких именно?
     — Вы сводите к минимуму бои в городе и грабежи.
     — Резонно. Однако гарантировать это довольно трудно. Не желаете ли вина? Самое лучшее из запасов барона Брейтбарта. (Барон крайне болезненно воспринял отказ баронессы внести за него выкуп.) Мастер Мундуиллер, ваше предложение меня заинтересовало. Но я не совсем понимаю ваши мотивы.
     — Во-первых, ваш лагерь у стен города отвратительно сказывается на нашей торговле. И производстве. Подошло время стрижки, кроме того, мы не можем поместить сыры под пресс или перенести в пещеры для дозревания. Во-вторых, мы не испытываем любви к барону Картье и его братьям-стервятникам в Дельхагене. Их налоги пожирают наши доходы. Мы, сэр, вессоны. И это делает навьючными животными, на спинах которых уютно устроились нордмены. До нас донеслась весть, что вы своим мечом исправляете эту несправедливость.
     — Вот в чем дело. Я так и полагал. И каким же вы видите будущее Седлмейра?
     Ответ был весьма уклончив. «Верткие, как купцы», — слегка улыбаясь, подумал Рагнарсон. Вслух же он произнес:
     — Может, будущее города вы связываете с полковником Фиамболосом? Или с Тучолом Кирьякосом? Вам будет довольно трудно убедить меня в том, что они невинные путешественники, случайно попавшие в осаду. Слишком невероятное совпадение для таких специалистов. Барон Картье, будучи нордменом, слишком высокомерен, чтобы прибегать к услугам наемников.
     Присутствие в городе Кирьякоса и Фиамболоса — людей, много лет бывших умом и сердцем борьбы Хэлин-Деймиеля против Эль Мюрида, — явилось одной из причин, в силу которых Рагнарсон решил снять осаду.
     — Откуда вы знаете?.. — открыв от изумления рот, произнес кто-то из торговцев.
     — Хоть мои уши и заросли шерстью, но слух остается острым. О присутствии в городе наемников Рагнарсону поведал сэр Андвбур Кимберлин из Караджи — верный королеве нордмен, которого Браги только что освободил из плена.
     Бывших пленных и новых рекрутов оказалось достаточно для того, чтобы не только полностью возместить потери Браги, но и сформировать целый батальон из аборигенов под командованием сержанта Альтенкирка, свободно владевшего языком Марена Димура. Сейчас Браги размышлял о том, не стоит ли разбить батальон на два отряда и поставить вессонов под команду Андвбура.
     — Не исключаю, что вы думаете объявить Седлмейр вольным городом, после того как я вытащу для вас каштаны из огня, истребив нордменов.
     Выражение их лиц показывало, что его догадка попала в точку. Он не смог удержаться от смешка.
     Мундуиллер решил смело играть в открытую.
     — Вы совершенно правы, — сказал он и, обращаясь к запротестовавшим было коллегам, добавил:
     — Он так или иначе об этом узнает или, что гораздо хуже, будет действовать, исходя из своих подозрений. — Обернувшись к Рагнарсону, он продолжил:
     — По одному золотому сольди каждому солдату, по пяти сержантам, двадцать офицерам и сотню лично вам.
     — Интересно, — заметил Рагнарсон. — Целое состояние за одну ночь работы. Но пустяк по сравнению с тем, что мы уже захватили. Кроме того, у меня есть договор с королевой, и чем больше я узнаю эту женщину, тем более склонен следовать всем пунктам этого договора. Если бы эта леди не столкнулась со столь вопиющей беспринципностью, она могла бы стать одним из лучших правителей за всю историю Кавелина.
     Последняя фраза была цитатой из сэра Андвбура — юного идеалиста, ставившего превыше всего процветание страны и считавшего, что аристократы должны быть хранителями добрых традиций и опекунами слабых, а не жестокими эксплуататорами по праву рождения.
     Однако даже враги королевы не могли сказать о ней ни одного плохого слова. В мятеже нордменов не было ничего личного. В его основе лежала лишь жажда власти.
     Рагнарсон восхищался этой женщиной в основном потому, что она не пыталась вмешиваться в его действия. В свое время и в других местах на него обычно обрушивалась лавина разнообразнейших указаний.
     Другое дело Тарлсон. От него не прекращался поток посланий.
     — Что же мы вам можем предложить? — спросил наконец глава делегации.
     — Верность ее величеству.
     Они долго топтались, уставясь в пол.
     — А что, если Седлмейр и Дельхаген особым указом будут объявлены государственным владением под управлением Совета нордменов, ответственным непосредственно перед Короной? — поинтересовался Мундуиллер.
     Большинство ходоков желали вовсе не этого, но их вождь прекрасно понимал, что ничего более существенного получить не удастся.
     — Вы можете говорить от имени королевы? — спросил он.
     — Нет. Только с ней. Но в том случае, если Седлмейр поклянется ей в верности, поддержит трон и будет честно противостоять мятежникам, я обязуюсь отстаивать перед Короной ваше дело. Полагаю, что ее величество, будучи родом с Аззуры Прибрежной, сможет проявить гибкость. Она не может не знать о Лиге Беделина и том, что входящие в нее города сделали для восстановления страны после войн.
     — Нам надо взвесить то, что может произойти, если мы объявим о своей лояльности. Армии, состоящей из двух человек — Фиамболоса и Кирьякоса, — может оказаться недостаточно для того, чтобы противостоять разъяренным баронам.
     — Не думаю, что бароны станут вас беспокоить до того, как избавятся от королевы.
     — В таком случае мы должны оценить ваши шансы.
     — Лучшего предложения не будет. Да и более благоприятной возможности вам не представится, — заметил Рагнарсон.
     После того как депутация отбыла. Браги сказал Черному Клыку:
     — С утра начинай сборы. Пусть создастся впечатление, что мы собираемся ускользнуть следующей ночью. Я не хочу ждать, пока они будут разыгрывать свои карты.
     Следующей ночью снова появился Чам Мундуиллер. Он был ужасно расстроен и хотел знать, почему Рагнарсон уходит.
     — Так как вы решили? — спросил Браги.
     — За. Некоторые, правда, очень неохотно. Самые трусоватые полагают, что удача вам все же изменит. Лично я этим решением удовлетворен. Именно за это я и выступал.
     — Значит, этой ночью?
     — С нашей стороны все готово.
     — В таком случае мы тоже готовы.
     — Еще кое-что. Нам хотелось, чтобы вы поставили свою подпись под некоторыми положениями. Мы тоже подписались. Надо было заставить их сделать это, чтобы трусы в последний момент не отступили.
     Изучив пергамент, Рагнарсон рассмеялся.
     — В таком случае происходит обмен грамотами. Вот мои личные гарантии. — С этими словами он передал купцу подготовленный заранее документ. — Кроме того, я даю вам свое слово, которое стоит больше любой подписи. Если, конечно, ваша преданность королеве не будет вызывать сомнений.
     — В качестве акта доброй воли хочу поделиться с вами информацией, которой за пределами Советов нордменов располагаю лишь я.
     Рагнарсон вопросительно поднял брови.
     — Каптал Савернейка совершает объезд баронов. Он тайно покинул Седлмейр как раз перед вашим приходом.
     — Что из этого?
     — Он утверждает, что настоящий ребенок старого короля находится под его опекой. Вы, надеюсь, слышали рассказы о подмене? Теперь Каптал вербует сторонников «настоящего» наследника.
     — Каптал? Старец? — спросил Браги и описал колдуна, увиденного им и Насмешником в Рудерине.
     — Следовательно, вы с ним встречались?
     — Так. Походя. Вы, дружище, рассказали мне больше, чем сами представляете. Я возвращаю вам долг. Но прошу, пусть это останется между нами. За Капталом стоит огромная держава. Это Шинсан.
     Кровь отлила от лица Мундуиллера, и он спросил:
     — Какой им интерес в Кавелине?
     — Только как путь на запад. Незаметно обретенный плацдарм, с которого Шинсан, выждав срок, начнет завоевание мирового господства. Все это, конечно, пока лишь мои домыслы под влиянием момента. Кому ведомы пути Шинсана?
     — Справедливо. Выступаем через два часа. Я проведу вас к боковым воротам, находящимся под нашим контролем.
     
Проход Савернейк
     
     Браги захватил Седлмейр, взял в плен нордменов и разоружил их войско, не нарушив сна жителей города. Барон Картье поверил в то, что Рагнарсон решил этой ночью снять свой лагерь.
     Оккупировав Седлмейр, Браги сделал то же самое с Дельхагеном и лишь после этого действительно снял лагерь.
     Теперь его армия насчитывала две с половиной тысячи человек, более половины которых были кавелинцы. Но среди них не было людей, которых он отправил с Рескирдом к броду у Армстида. Если придется драться, ему будет очень недоставать этих двухсот луков. Как ему стало известно, Драконоборец настолько успешно удерживал брод, что Водичка чуть было не решил повернуть назад. Однако с тыла на него неожиданно напала баронесса Брейтбарт. Рескирду едва удалось выскочить. Поспешно отступя к Востоку, он наткнулся на волстокинцев, форсировавших реку выше по течению. Побросав все, кроме оружия, лучники переплыли Эбелер и теперь скрывались в лесах Боденстида, Водичка выразил свою признательность баронессе тем, что захватил ее в плен и разграбил Дамхорст. Этот благородный воин, отбросив всякое притворство, двигался в направлении Форгреберга, грабя на ходу все и вся.
     Положившие глаз на столицу бароны теперь видели в Водичке главную опасность.
     В самом Волстокине тоже начались волнения. Какие-то конные банды начали совершать партизанские рейды по стране. Браги подозревал, что это действует Гарун.
     Прекрасно. Ничто не мешало ему осуществить задуманное. Он, совершив бросок на Восток и пройдя всего в двадцати милях от Форгреберга, вышел на караванный путь к востоку от города. Отсюда, сея панику среди нордменов. Браги добрался до устья прохода Савернейк со стороны Кавелина, в том месте, где хребет Капенрунг соединяется с горами М'Ханд. Он считал, что самой серьезной угрозой для королевы является Каптал.
     Его прямой, как полет стрелы, бросок не замедлялся до тех пор, пока войско не вступило в Савернейк и не поднялось в горы выше уровня лесов. Здесь Браги остановился. Он вызвал к себе Черного Клыка, Альтенкирка, замещающего Драконоборца Ярла Аринга и сэра Андвбура Кимберлина из Караджи — командира нового батальона из вессонов. Вся пятерка внимательно изучила расположенный выше перевал. Их подчиненные тем временем отдыхали.
     — Не нравится мне все это, — сказал Рагнарсон. — Слишком тихо.
     Перевал был молчалив. Создавалось впечатление, что вокруг все вымерло.
     — Будто время остановилось, — заметил Черный Клык. — Хоть орлы-то здесь могли быть? Или иная живность?
     Альтенкирк сказал что-то одному Марена Димура, и тот тщательно осмотрел лежащий перед ними путь.
     Голубые ледяные глаза Рагнарсона были обращены в небо. Он выслал вперед разведчиков, и те в случае возникновения опасности должны были послать дымовые сигналы.
     — Мне приходилось бывать здесь раньше, — произнес сэр Андвбур. — Говорят, что такая тишина здесь бывает лишь перед тем, когда Каптал ожидает схватки.
     Марена Димура что-то сказал, и Альтенкирк перевел:
     — Разведчики все еще движутся впереди нас.
     — Хм-м, Каптал знает, что мы на подходе. В Тролледингии защитники перевалов скатывают каменные глыбы на головы наступающих. Альтенкирк, направь по роте на каждую сторону обрыва, пусть заранее сбросят каждый камень, превосходящий по размерам мышь. Это займет немало времени, но осторожность сейчас важнее быстроты.
     — Отсюда всего лишь четыре или пять миль до Майсака, — сказал сэр Андвбур. — Путь лежит вокруг того утеса, что похож на человеческое лицо. Майсак примыкает к обрыву в том месте, где проход сужается. Имперские военные строители приспособили под казармы естественные пещеры, сведя каменотесные работы к минимуму.
     Браги однажды, через несколько лет после окончания войн, проходил через Савернейк в Некремнос, но путь ему запомнился слабо. И это понятно — ведь он торопился на встречу с женщиной.
     Марена Димура поползли по неровным склонам. Оставшиеся внизу, взявшись за оружие, внимательно следили за их продвижением. Однообразный ритм марша, продолжавшегося день заднем и неделя за неделей, нанес урон моральному духу войска. Приказ проявить бдительность был призван этот дух поднять.
     — А что это? — спросил Рагнарсон, показывая на черную струйку, вьющуюся над утесом, о котором говорил сэр Андвбур. — Не дым ли?
     — Какое-то колдовство Каптала скорее всего, — ответил Рыцарь.
     — Пошлите ваших людей на заготовку дров. Мы зажжем наш собственный свет. Аринг, прикажи своим лучшим лучникам оказать в случае необходимости помощь Марена Димура.
     После того как рыцарь и Аринг ушли, Рагнарсон сказал Черному Клыку:
     — Может быть, во мне заговорила кровь матери-ведьмы, Хаакен, но меня одолевают плохие предчувствия.
     — Ты уверен, что мы имеем дело с колдуном из Рудерина?
     — Более или менее.
     — В таком случае у меня тоже возникли дурные предчувствия, — со смешком ответил Черный Клык. — Мы торчим здесь, не защищенные даже дурацкой магией Насмешника. И не просто торчим, но и готовимся штурмовать твердыню вассала Шинсана.
     — Вот это меня и беспокоит больше всего, Хаакен. Каптал — всего-навсего пешка. Но чего хочет сам Шинсан?
     — Думаю, что мы скоро узнаем.
     — Хаакен, не знаю, что бы я без тебя стал делать, — негромко рассмеявшись, сказал Браги. — Но, правда, я не знаю, что делать с тобой. Но это уже совсем другая проблема.
     — Прошу, не начинай танец смерти. Еще не время.
     — Что?
     — Мы прошли бок о бок через множество схваток, и я знаю, что сейчас ты начнешь толковать о том, что мне делать после того, как тебя отыщет копье с твоим именем, начертанным богами на его древке.
     — Проклятие! Пожалуй, мне надо подыскивать свежих людей, — со смехом закончил он.
     Марена Димура что-то кричали со склонов. Какое-то создание выскочило из укрытия, пробежало несколько шагов навстречу солдатам, но тут же развернулось и бросилось в противоположную сторону. Запела тетива. Существо подпрыгнуло и затем с воплем упало. Рагнарсон с Черным Клыком пошли вверх по склону, за ними следом двинулась дюжина лучников.
     — Что это? — спросил Черный Клык. Существо имело беличью голову, а ростом не превышало шестилетнего ребенка.
     — Полковник!
     Рагнарсон оглянулся. Один из Марена Димура бросил ему какой-то предмет. Это был детского размера арбалет.
     Хаакен взял колчан, вынул одну из стрел и, потрогав наконечник, заключил:
     — Отравленные.
     Рагнарсон позаботился, чтобы об открытии было сообщено всем. Вскоре он увидел, что его войско тщательно укрылось за щитами.
     — Бедняжка, — сказал Черный Клык, переворачивая трупик ногой. — Не хотел сражаться. Имел полную возможность выстрелить.
     — Может быть, свет для него был слишком ярок? — предположил Рагнарсон, изучая черное облачко над утесом, похожим на лицо человека.
     В течение следующего часа, по мере того как темнели небеса, Марена Димура выкурили из укрытий пару дюжин существ самых разнообразных форм. Несколько человек из войска Рагнарсона познали на себе, что значат отравленные стрелы. Представители маленького народца агрессивными не были, но, будучи загнанными в угол, яростно защищались.
     — Потерпи и скоро ты узришь морды филинов, — заметил Рагнарсон, когда они добрались до природного каменного обелиска, намеченного им в качестве цели продвижения на этот час. — Некоторые с тебя ростом, но видом даже еще более отвратные — Если речь зашла об отвратных видах, то можешь взглянуть сюда, — произнес неожиданно мрачно Черный Клык.
     Они нашли пропавших разведчиков.
     Люди висели на металлических крюках, вогнанных под основания черепов. Плоть с лица, пальцев рук и ног разведчиков была соскоблена, сердца вырезаны, животы вскрыты, и внутренности висели до земли. На светлой поверхности одного из валунов кровью было начертано по-итаскийски: «Убирайтесь из Кавелина!»
     — Это точно работа Шинсана, — прорычал Черный Клык.
     — Должно быть, — согласился сэр Андвбур. — Фокусы Каптала такими мерзкими никогда не были.
     — Надпись надо стереть, а все остальное показать людям, — сказал Рагнарсон. — Пусть проникнутся яростью отмщения.
     Вид несчастных породил в сердцах воинов, и в первую очередь у Марена Димура, мрачную решимость. До сих пор они ограничивались тем, что выгоняли из укрытий робких созданий Каптала, теперь же они жаждали крови.
     Вражеское сопротивление резко возрастало. Браги выслал на подмогу Марена Димура лучников и тролледингцев — последние должны были прикрывать стрелков щитами в случае неожиданного нападения. Приказав зажечь факелы и запалить костры, чтобы избежать малейшего риска, он еще больше снизил скорость продвижения.
     Чуть позже, ожидая, когда тролледингцы очистят путь от банды укрывшихся за валунами и облаченных в доспехи существ с рожами филинов. Браги поинтересовался у сэра Андвбура:
     — Когда здесь ляжет снег? Уже скоро?
     — На этой высоте примерно через месяц.
     — Скверно. Нам необходимо взять Майсак, пока им на помощь не пришла зима.
     — Верно. Зимой мы не сможем продолжать осаду.
     — Во всяком случае, не с нашими силами. Хаакен, распорядись, чтобы убрали те валуны. Мы не можем оставлять такую опасность в своем тылу.
     Несмотря на усиливающееся сопротивление, люди Рагнарсона несли сравнительно небольшие потери.
     Наконец полностью стемнело. Солдаты испугались колдовства, и Браги мало чем мог их успокоить.
     Когда они приблизились к утесу, сопротивление вдруг полностью прекратилось. Рагнарсон приказал остановиться.
     — С готовностью махнул бы всю свою долю добычи на одного боевого чародея, — пробормотал он. — Что прикажете делать? Даже во время войн никто не смог выковырнуть Каптала из крепости. А в то время он использовал в основном нормальные оборонительные приемы. Почему, спрашивается, он вообще опасается атаки с этого направления?
     — Из-за пещер, — сказал сэр Андвбур. — Майсак стоит над их восточными выходами. Очень много входов в них и здесь, на западном склоне. Во время войн Эль Мюрид однажды чуть не захватил Майсак, послав своих людей под землю. Многие из них погибли, заблудившись в лабиринте, но некоторые добрались до крепости.
     — И он позже не запечатал ходы?
     — Только те, что сумел найти. Однако то, что запечатано, можно распечатать.
     — Хм-м. Альтенкирк, скажи всем, чтобы искали пещеры. Но пусть в них не входят.
     Следующая волна обороны Каптала принеслась на крыльях. Над их головами неожиданно возникла стая летучих существ из тех, что Рагнарсон видел в волшебном замке в Рудерине. Существа были ростом с человека, значительно превосходя размером своих ближайших родственников — летучих мышей.
     Объектом их нападения был штаб Браги, однако потерь в командном составе удалось избежать. Единственным оружием крылатых были отравленные дротики, летевшие вниз только под воздействием силы тяжести.
     — Эти создания не могут быть последней надеждой защитников, — заявил Браги.
     — С другой стороны Каменного Лица находится ровное, открытое пространство, весьма удобное для битвы, — сказал сэр Андвбур.
     — Хм-м. А нельзя ли взглянуть на противоположную сторону с вершины? — спросил Рагнарсон, указывая на вершину утеса. Ответа не последовало.
     — Вот что мы сделаем, — продолжил Браги. — Хаакен, принимай команду. За утес не заходите. Альтенкирк, дай мне тройку своих лучших людей. Один из них должен говорить на моем языке. Сэр Андвбур, вы пойдете со мной.
     
Женщина из тьмы
     
     С пика можно было увидеть перевал и Майсак так, как видит их Всевышний. С этой высокой точки Рагнарсон увидел то, что ему очень не понравилось. На открытом пространстве, о котором упоминал сэр Андвбур, в боевых порядках меж горящих костров выстроились облаченные в черные доспехи воины. Они были подобны статуям. Таких внушающих ужас воителей Браги ранее встречать не доводилось.
     — Шинсан, — прошептал он. — Не менее четырех-пяти сотен. Нам через них ни за что не пробиться.
     — Но мы бивали армии, превосходящие нас численностью втрое.
     — Вооруженный сброд, — сказал Рагнарсон. — Империя Ужаса готовит своих солдат с детства. Они не задают вопросов, им неизвестно, что такое неповиновение, и они не впадают в панику. Они стоят как скала, они сражаются, умирают и отступают, лишь получив приказ.
     Вступив с ними в бой, вы увидите, что это — лучшие солдаты в мире. Во всяком случае, так утверждали люди, которые знали об армии Шинсана не понаслышке. Для меня же это первая встреча.
     — Мы могли бы поднять сюда лучников?
     — Верно. Зайдя так далеко, я не могу отступить, не попытавшись дать бой. — Повернувшись, чтобы отослать Марена Димура назад к Черному Клыку и Арингу, Браги спросил, указывая на огоньки бесчисленных костров в отдалении:
     — Сэр Андвбур, что это, по вашему мнению?
     — Похоже на то, что восточные бароны устроили там большую сходку.
     — Хм-м. И насколько далеко от нас?
     — Они пока еще не миновали зоны горных пастбищ и находятся около Баксенды. Это означает три дня пути — или два, если очень поторопятся. Не думаю, что они станут особенно спешить, учитывая то представление, что вы им учинили. Они станут тянуть время до тех пор, пока назад пути не будет.
     — Полагаете, они преследуют нас? Или просто ждут в надежде, что мы проиграем Капталу?
     — Никто не знает, что сделают нордмены, — пожал плечами сэр Андвбур. — Они способны поступить вопреки всякой логике. Я хочу предложить вам следующее: если вы решите завязать здесь бой, я могу спуститься со своими вессонами вниз и устроить там засаду. От нас в схватке с Шинсаном никакого проку не будет.
     — Надо посоветоваться со штабом, — сказал Рагнарсон. — Эти шинсанцы могут и подождать. Будем спускаться.
     К изумлению Браги, все командиры единодушно высказались за бой. Они желали захватить Майсак. Присутствие черных воинов немного беспокоило военачальников, но тем не менее они выступали за немедленную атаку, утверждая, что выдвинутый в горы отряд не имеет поддержки империи. Что касается баронов, то о них можно будет позаботиться позже.
     «Пожалуй, они начали относиться чересчур легкомысленно к баронам», — с некоторым беспокойством подумал Браги.
     Он предложил сэру Андвбуру и его вессонам и Альтенкирку с половиной Марена Димура подготовиться к приему баронов в двенадцати милях ниже по склону, среди сосен, растущих на заболоченной поляне вокруг небольшого озера, из которого брала начало река Эбелер. Как всегда, он выбрал место труднопроходимое для кавалерии.
     К схватке с Шинсаном он готовился чрезвычайно тщательно. Было свезено топливо для костров. Поперек прохода на тропе его люди возвели несколько баррикад и над каждой из них на склонах сложили тяжелые камни, которые предполагалось скатывать на головы врагов, в случае если очередную позицию придется оставить. Кроме того, на тех же склонах он разместил десятки самых метких лучников, призванных поддерживать тролледингцев, когда те вступят в рукопашную схватку. Браги приказал занести на вершину утеса несколько тысяч стрел и послал разведчиков из Марена Димура отыскать тайные подходы к Майсаку и найти входы в пещеры, чтобы в случае необходимости иметь возможность перебросить небольшие отряды прямо под стены крепости. На подготовку Браги не пожалел затратить полтора дня.
     При взгляде с вершины утеса создавалось впечатление, будто войско стоит без движения. Однако Браги знал, что это не так. Солдаты постоянно менялись, чтобы получить возможность отдохнуть.
     — Что же, — пробормотал он, — дальше тянуть бессмысленно. — Черный Клык ожидал сигнала к первой атаке. — Вперед!
     Двадцать стрел сорвалось с тетивы луков. В неровном и неярком свете стрелять сверху вниз было трудно. Рагнарсон и не ждал многого, хотя на вершине и собрались лучшие лучники.
     Но враги все же начали падать — несколько человек после каждого залпа. Черные доспехи шинсанцев оказались уязвимыми.
     — О боги! Да они же немы, — прошептал один из лучников. Снизу до них не донеслось ни единого крика. Шинсанские воины бились и умирали в полной тишине. Это наводило ужас даже на их самых неустрашимых врагов.
     Противнику надо было что-то решать. Со слов Марена Димура Рагнарсон знал, что со стороны Майсака на утес взобраться невозможно. Шинсанцам оставалось либо отступить в крепость, либо попытаться прорваться через заслоны и захватить вершину с тыла. Топтание на месте означало хоть и медленную, но неотвратимую гибель. Пик был достаточно высок, и стрелы, пущенные снизу, достигали вершины уже на излете.
     Командир шинсанцев сделал три вещи: послал отряд на штурм каменных баррикад, вывел остальные силы из зоны обстрела, а также приказал выкатить две огромные колесные баллисты, из которых и открыл ответную стрельбу.
     — Внимание! — крикнул Браги, когда дротик размером с рыцарское копье просвистел в каком-то футе над его головой. — Ложитесь, как только заметите, что они готовы к выстрелу. Дротик в полете вы увидеть не успеете. Ты, ты и ты, посыпьте-ка их стрелами.
     Под влиянием неожиданного предчувствия он отвел пять человек чуть назад, приказал им следить за небом и громко кричать в случае атаки с воздуха.
     — Полковник, они направляют отряд в каньон.
     — Уложите кого сможете. Не забывайте о баллистах. А вы, ребята, не опускайте глаз. Самое время им начинать.
     И они действительно начали. Существа с кожистыми крыльями закружилась над защитниками утеса, и на их головы полился дождь отравленных дротиков. Самые крупные пытались при помощи крюков на веревках стащить лучников с утеса. Один лучник сорвался в пропасть навстречу смерти. Затем летуны исчезли.
     На вершине осталось два крылатых трупа, и Браги приказал сбросить их вниз для устрашения противника. Он знал, что Шинсан станет посылать крылатых чудовищ снова и снова, как только наземным силам потребуется помощь. Рагнарсон не ошибся. Но его люди скоро научились сбивать врага на лету и уничтожали большую часть крылатых. Стрелы били без промаха. Браги и сам пострелял немного, взяв лук убитого солдата. От воздушных налетов он потерял еще двух человек.
     Явился посыльный от Черного Клыка. Первая баррикада пала. Боевой дух воинов оставался на высоте, хотя они не могли не восхищаться решительностью и бесстрашием врага. Солдаты знали, что па этот раз они ведут настоящую битву.
     Рагнарсон воздвиг семь баррикад, и первые четыре защищали по сто человек. Остальные воины были заняты сооружением восьмого и девятого завалов. Чтобы выиграть битву, шинсанцам надо было захватывать баррикады быстрее, чем Браги возводил следующие.
     Первые четыре часа сражения особым драматизмом не отличались. Тролледингцы Хаакена бились грудь в грудь с шинсанцами, в то время как итаскийские лучники поливали врага ливнем стрел. Обе стороны несли тяжелые потери, но общий счет был в пользу Рагнарсона благодаря успешной работе лучников.
     Самые большие потери несли тролледингцы, так как им то и дело приходилось вступать в рукопашную, защищая баррикады.
     Когда Хаакен сообщил, что пятая стена вот-вот падет. Браги начал отход с утеса. В противном случае он рисковал быть отрезанным. Конечно, жаль оставлять высоту врагу, но Рагнарсон полагал, что исход битвы будет решен до того, как шинсанцы смогут воспользоваться полученным преимуществом. Уходя, он оставил наверху двух Марена Димура следить за Майсаком.
     Прежде чем спуститься вниз. Браги изучил западные склоны. Там должна была наступить ночь. Лагерных костров он не увидел, но зато заметил сигнальный огонь, который обязан был зажечь сэр Андвбур в случае приближения врага к его позициям. Допустим, он побьет Шинсан (что пока далеко не факт), но сумеет ли его обескровленное и утомленное войско одолеть баронов?
     — Полковник!
     Он обернулся.
     Наступление шинсанцев обретало новые формы. Интересно, не вызвано ли это его отходом с утеса?
     Из ворот Майсака выступила женщина, которую он и Насмешник видели в туманной тьме в Рудерине. Укрытая шинсанской броней, она ехала на черном как ночь жеребце. Всадница и конь двигались, залитые сверхъестественным белым светом. Даже с такого расстояния Рагнарсон был поражен красотой женщины. Подобное совершенство не могло быть простым даром природы.
     Рядом с ней на белом скакуне находилось дитя не старше шести лет. На ребенке были золотая кираса и поножи, в руке он держал небольшой меч, а на его головке красовалась маленькая корона. Головной убор был незатейлив — простой железный шлем со спиленным верхом.
     — Претендент на престол, — пробормотал Браги.
     За женщиной и ребенком из ворот лился поток кавелинцев. Каптал, видимо, нашел для своего претендента немало сторонников.
     «Сражение проиграно», — подумал он. Шинсан размягчил его сердце видом невинного ребенка и напугал вооруженной толпой. Претендент Каптала может праздновать победу. Что же, теперь самое время сделать нечто такое, чтобы поражение не превратилось в разгром.
     Если выбить всадников из седла, то это произведет должное впечатление на кавелинское войско. Он натянул тетиву до отказа и пустил стрелу. Пока первая стрела находилась в полете, Браги успел выстрелить повторно.
     Рагнарсон метил в лошадей, справедливо полагая, что колдунья защитила себя и свою марионетку охранительным заклятием.
     Первая стрела нашла сердце белого жеребца, вторая ударила в бок черного. Белый дико заржал и сбросил ребенка.
     Черный, подобно воинам Шинсана, не издал ни звука. Он зашатался, его задние ноги подогнулись, и животное опустилось на землю. Просвистели еще две стрелы, первая прошла мимо, а последняя превратилась в дым, коснувшись невидимого щита, укрывающего женщину.
     Она издала крик ярости, настолько громкий, что он не мог принадлежать обычному человеку. Колдунья обратила острие сверкающего копья в сторону пика, и ее окутало облако тьмы.
     Рагнарсон побежал. Оставшийся позади утес взорвался. Беглец прибавил скорости, слыша треск разваливающихся скал, сопровождаемый воплями ужаса и боли. Утес развалился полностью, обрушившись на проходящую под ним тропу. Рагнарсон осмелился оглянуться, лишь промчавшись вниз по склону пару сотен ярдов. Пик выглядел так, словно какое-то допотопное чудовище откусило его вершину — и все еще продолжало грызть.
     — Что, во имя дьявола, произошло? — спросил Хаакен, когда Браги добрался до дна каньона.
     — На меня взъярилась ведьма.
     — В таком случае она, рассерчав на лицо, отрезала себе нос.
     — А?..
     — В том месте, куда свалилась гора, было сотни три шинсанцев. Люди Рагнарсона добивали тех, кто сумел пережить катастрофу. Некоторые были готовы броситься через обломки утеса к Майсаку.
     — Вот теперь она рассердится по-настоящему. Отзови людей. Мы отходим.
     — Но почему? Победа за нами.
     — Верно. Но там еще такая огромная толпа кавелинцев… Но главная проблема — в ней.
     — Ну как скажешь.
     — Теперь бароны, — пробормотал Рагнарсон, усаживаясь без сил на обломок скалы.
     Через некоторое время его люди собрали доспехи и оружие шинсанцев в количестве, достаточном, чтобы убедить самых завзятых скептиков.
     
     
Глава 9
1002 год от основания Империи Ильказара
СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ
     
Злые ветры из Итаскии
     
     Элана не беспокоилась, пока Браги отсутствовал неделю. Однако к концу второй недели она впала в неистовство. Третье нападение превратило ее в комок нервов, а Беволд, сильно отстававший от своего хозяйственного графика, стал просто невыносим.
     Большую часть свободного времени она проводила, вглядываясь в свой драгоценный камень. Это продолжалось до тех пор, пока Герда не отругала ее за отсутствие внимания к Рагнару и Гундар. Элана поняла, что ведет себя крайне глупо. И почему женщины всегда обречены на ожидание?
     Единственным светлым моментом ее существования был Рольф. Его шансы на выздоровление неуклонно повышались.
     Однажды во второй половине дня игравший на сторожевой башне Рагнар закричал:
     — Ма, к нам едут какие-то люди!
     Всадники были уже близко, и их можно было подсчитать. Шесть человек. Она узнала лошадей Ута и Дала. Элану охватило чувство безысходности.
     — Проклятый негодяй! Лживый, малодушный сукин сын с мозгами из овечьего дерьма, болтающимися в мелкой воде и не способными прибиться к берегу! Он позволил Гаруну себя уговорить. Я его убью. Вначале переломаю все кости, а потом прикончу!
     — Ма! — Рагнар еще ни разу не видел мать в таком состоянии.
     — Хорошо, хорошо. — Она обняла сына и усадила к себе на колени.
     — Пойдем встретим нашего хитреца Ута, — радостно смеясь, сказал мальчишка.
     Вытащив кресло на террасу и усадив обоих детей себе на колени, Элана принялась ждать.
     Ут подъехал к ней с явной неохотой, пожимая плечами и разведя руки в стороны, как бы демонстрируя свое бессилие.
     — Предо мной добрая супруга Рагнарсон? — спросил один из его спутников.
     Она молча кивнула.
     — Я — капитан Вилхузен из штаба. Из Военного министерства. Его превосходительство приносит свои извинения и выражает сочувствие по поводу тех неудобств, которые могут возникнуть в связи с привлечением вашего супруга к действительной службе.
     Действительной службе? Они не имеют права! А может быть, имеют?
     — Элана?
     Она немного повернулась, вглядевшись в лицо другого гостя.
     — Турран! И Вальтер… Что?..
     — Мы сейчас работаем на армию. Присоединились к ней как гражданские лица.
     — А Брок? — На какое-то время она забыла о своем гневе.
     — Погиб в Эскалопе от отравленной стрелы.
     — О! Очень жаль.
     — Не стоит печалиться. Мы все мертвы вот уже много лет. Просто не хотим ложиться в землю.
     — Вы, надеюсь, навестите Непанту? Она очень волнуется.
     — Время для этого еще представится. Теперь мы будем видеть друг друга очень часто.
     — Ничего не понимаю. Однако входите в дом. Вы наверняка голодны и устали.
     — А вы здесь, похоже, вполне преуспели, — заметил Турран, следуя за хозяйкой.
     — Браги упорно трудился. Временами даже слишком упорно. Кроме того, нам помогают хорошие люди. Но это было нелегко.
     — Не сомневаюсь. Я бывал здесь раньше и видел, что представлял собой этот край.
     — Итак, чувствуйте себя как дома. Пожалуйста, капитан. Вальтер. И вы тоже. Простите, я не расслышала вашего имени.
     — Сержант Хансикер, мадам. Сопровождаю капитана и прошу вас обо мне не беспокоиться.
     — Никакого беспокойства. Герда, у нас гости. Голодные гости, — сказала Элана и через мгновение продолжила, не в силах более сдерживать свой гнев:
     — А теперь я жду объяснений. Где мой муж?
     — Позвольте мне, капитан, — произнес Турран.
     Капитан кивнул.
     Пока Турран говорил, Элана изучала, насколько он изменился за четыре года. Он по-прежнему оставался очень привлекательным, однако седина уже коснулась волос цвета воронова крыла. Турран очень исхудал, был бледным и казался ослабевшим. Временами его начинала бить сильная дрожь. Когда Элана поинтересовалась его здоровьем, он загадочно ответил, что в который раз, теперь уже в Эскалоне, они выбрали проигравшую сторону.
     На лице Вальтера залегли странные тени. Он выглядел старше Туррана, хотя на самом деле был на десять лет младше. Если четыре года назад Вальтер был сущим живчиком, то теперь он казался чуть ли не столетним старцем. Сейчас он, ни на кого не глядя, подошел к очагу и с детским любопытством уставился на огонь.
     — Что случилось с Вальтером? — шепотом спросила Элана.
     — Это то появляется, то исчезает, — ответил Турран. — Он теперь совсем не говорит. Эскалон дался ему очень тяжело. Но плохие периоды становятся все короче. Иногда создается впечатление, что он готов заговорить, но затем его ум снова отправляется в странствие… Я не теряю надежды.
     Сказав это, он принялся объяснять причины, по которым Браги не смог вернуться домой.
     Элана не понимала, почему ей следует передать свой дом и хозяйство капитану Вилхузену, но в то же время она знала, что иного выбора у нее нет.
     — Но куда же мы поедем? — спросила она. — Мы не можем остаться в королевстве. Мы не можем уйти на север к народу Браги. У всех нас есть враги в Ива Сколовде, Дваре и Прост-Каменце. Мы не имеем возможности уйти на юг, где нас могут захватить сторонники Грейфеллза.
     — Да, мы окружены врагами, — согласился Турран, — но министр предложил нам воспользоваться его домом на Лазурном Побережье.
     — Но отсюда нам туда не добраться.
     — Доберемся, хотя это будет и нелегко.
     — Каким образом?
     — Есть два пути. Первин лежит через Дрискол Фенз, пересекает Серебряную Ленту, затем проходит через Шару, южнее Малых Королевств. После этого мы спускаемся по реке Скарлотти до побережья.
     — Это означает, что мы должны будем проскользнуть незамеченными мимо Прост-Каменца, одновременно надеясь на то, что в Шаре нас не убьют или не заберут в рабство. Нет, второй маршрут мне нравится больше.
     — В таком случае нам придется пробираться лесами до поместья министра в Сивкинге, где мы пересядем на военное транспортное судно и поплывем на юг. Этот путь выглядит действительно проще, но и он связан с некоторыми проблемами. Во-первых, корабль очень мал и не сможет взять на борт вещи. Во-вторых, он слабо вооружен и имеет малочисленную команду. Мы не сможем противостоять нападению дерзких пиратов. А таковые, насколько мне известно, все еще бесчинствуют вокруг Красных островов.
     — Итак, перед нами дилемма с большим числом рогов, чем у девятиголового оленя. Я должна обсудить все со своими людьми. И Непантой. Догадываюсь, что ее ждет та же судьба.
     — Естественно.
     
Дорога к побережью
     
     Все согласились оставить свое добро на попечение капитана Вилхузена. Все, за единственным исключением. Этим исключением, естественно, оказался Беволд Лиф. Бывший фрейлендер оставался непоколебим.
     — Мы пережили бандитов, волков, непогоду и войну, — заявил он, — переживем и сторонников Грейфеллза. Кроме того, должен же кто-то следить за тем, чтобы солдаты не растащили фамильное серебро.
     Они оставили свои земли, захватив лишь еду и немного одежды. Из взрослых только Рольф Прешка не шел пешком. Он восседал на осле. Лесные тропы были слишком узки не только для повозок, но и для лошадей.
     Их путь пролегал в сорока милях от Итаскии, и целых два дня беглецам пришлось двигаться северней столицы по открытой местности среди возделанных полей. Под недружелюбными взглядами местных жителей они старались как можно скорее пересечь перешеек, разделяющий два лесных массива. Добравшись до западного леса, беглецы заметили облака пыли от копыт множества лошадей.
     — Не будут ли они ожидать нас с другой стороны леса? — спросила Элана.
     — Они не знают, в каком месте мы можем выйти, — ответил Турран, пожимая плечами.
     — Разве это так сложно вычислить? Им известно, где находится имение министра…
     — Но у нас есть твой камень. Мы сможем проскользнуть мимо них в темноте.
     — Будем надеяться. Ты хотел мне о нем рассказать.
     — Потом.
     — Сейчас и есть то самое потом. Выкладывай.
     — Хорошо. Но только после того, как проверю, не преследуют ли нас. Двигайтесь вперед. Пройдите пару миль и ждите. Я догоню.
     Она заняла место впереди отряда и зашагала по тропе, проложенной многими поколениями оленей. Вальтер шел следом, держа руку на рукоятке меча, однако взгляд его блуждал в каких-то иных землях. Сейчас Вальтер был не с нею. Он принимал участие в каком-то другом, бывшем давным-давно отступлении. Турран и об этом обещал рассказать.
     Расставив часовых, она уселась рядом с Рольфом, который от тряски стал бледен как смерть.
     — Как ты себя чувствуешь? — спросила Элана, положив ладонь на руку Рольфа.
     — Отвратительно, — откашливаясь, ответил тот. — Боюсь, что легкие никогда не оправятся.
     — Думаешь, мы прорвемся?
     — На этот счет я предпочитаю не волноваться. Это зависит не от нас, а от того, какие силы они готовы бросить на наши поиски. Надо помнить, что они не дураки и понимают, что наше пленение общей ситуации не изменит.
     — Расскажи мне о Кавелине. Я там не бывала.
     — Не знаю, что и сказать. Это была бы прекрасная страна, если оттуда выгнать примерно пятьдесят тысяч нордменов и честолюбивых простолюдинов. Мне Кавелин понравился. Может быть, там и осяду, если Браги сумеет навести порядок.
     — Думаешь, он сможет? Я хочу сказать… тысяча шестьсот человек против целой страны и, возможно, Эль Мюрида…
     — Тысяча шестьсот плюс Браги плюс Насмешник и Гарун.
     — Они всего лишь смертные. Рольф, я боюсь. Прошло столько лет с тех пор, когда я в последний раз была предоставлена самой себе…
     — Я с тобой. Я всегда буду с тобой. Прости…
     — Не надо извиняться. Я все понимаю. А вот и Турран. Турран уселся рядом с братом и произнес:
     — Что же, во всяком случае, не хуже, чем раньше. Я боялся преследования, но они расставили часовых, а все остальные повернули на юг. Думаю, они все-таки решили ждать нас на противоположной стороне. Рольф, как ты? Мы идем для тебя слишком быстро?
     — Переживу. Уроженцы Ива Сколовды вроде меня — люди упрямые.
     — Это точно. Не ложатся и не помирают без причины, — устало улыбнулся Турран. В свое время очень недолго он владел этим городом. — Наверное, пора разбивать лагерь. Конечно, мы могли бы прошагать еще несколько миль, но лучше всем отдохнуть. Особенно детям.
     — Только не Рангару и не Этриану, — фыркнула Элана. — Они могут прошагать больше миль, чем любой из нас. Может быть, теперь ты найдешь время на рассказ, который так давно обещаешь?
     Обратив взгляд своих темных глаз на Вальтера, Турран сказал:
     — Хорошо. Но только после ужина.
     — Я пойду скажу Непанте.
     
Война на Востоке
     
     — Полагаю, что все началось с того момента, когда Вальтер уговорил Брока и меня отправиться в Хэлин-Деймиель, — сказал Турран, обращаясь к слушателям, состоящим из Эланы, Непанты, Прешки, Ута и Дала Хааса. — Джеррад с нами не пошел, а отправился назад в горы. Полагаю, что он охотится и пытается восстановить Вороний Грай. Глупец. В Хэлин-Деймиеле нас нашли люди Наставника Эскалона. Они вербовали солдат с Запада для войны.
     И мы угодили в сети дьявола, став вспомогательным отрядом в войне чародеев. Мы были наемниками, убийцами и вообще помощниками на все руки для боевых чародеев.
     Пришлось проделать длинный путь на Восток. К тому времени, когда мы добрались до Татарьяна — столицы Эскалона, — нас уже были многие тысячи.
     Только добравшись до места, мы узнали, что Эскалоп воюет с Шинсаном. Эскалон — сильная держава, но где ему до Империи Ужаса.
     Эскалон войну проигрывал. Королевство было осаждено черными силами. Орды демонов и других адских существ бились на каждой из сторон.
     Нас, иностранцев, сразу бросили в драку. Некоторое время нам удавалось сдерживать напор шинсанцев. Но затем их продвижение возобновилось.
     Наставник решил все поставить на кон в последней и решительной магической битве. Нет слов, чтобы описать это сражение. Продолжалось оно девять дней. Территория размером с Итаскию превратилась в дымящуюся пустыню. Погибли многие миллионы. В Эскалоне сохранились лишь Татарьян и еще несколько крупных городов. Что осталось в Шинсане, нам неизвестно. Мы не проиграли схватку, но и не победили, что означало в конечном итоге наше неизбежное поражение.
     Во время этой битвы мы и потеряли Брока. Каждый из нас стал слишком много думать о собственной безопасности. Прилетела стрела и ранила его. То, что она была выпущена в Шинсане, за тысячи миль от нас, не может служить оправданием. У нас были средства заранее узнать о нападении. Мы же просто не обратили внимания.
     Рана была легкой, но на стрелу наложили заклятие, высасывающее у жертвы душу. В конце он просто умолял нас убить его. — Турран ненадолго замолчал, целиком уйдя в воспоминания. — После этого Наставник решил, что Эскалон потерян, — продолжил Тур-ран. — Вызвав меня и Вальтера, он сказал, что теперь Шинсан нападет на Матаянгу. Наставник считал, что все надежды мира связаны с западом, потому что именно там были уничтожены Йо Хси и Ну Ли Хси. Сейчас, по его словам, он пытается лишь выиграть время. Наставник надеялся, что кто-нибудь вроде Вартлоккура или Звездного Всадника, увидев, что творится, покончит с хаосом на Западе.
     Вот тогда-то, Элана, он и дал мне камень. Тот, который я переслал тебе. Ты использовала его самые незначительные охранительные свойства. Наставник считал, что камень является одним из Полюсов Силы. Откуда он это взял, я не знаю. Но ясно одно — владение драгоценной каплей имеет огромное значение. Я видел, как Наставник ею пользовался… Поверь, она способна двигать горы. Старик хотел, чтобы я передал камень Звездному Всаднику. Но я не стал делать этого. Сам не знаю почему. Когда все закончится, я попытаюсь отдать каплю Вартлоккуру. Он знает, что такое Империя Ужаса. Полагаю, что у него наилучшие шансы остановить Шинсан.
     Над костром повисла тяжелая тишина. Несколько минут слушатели переваривали рассказ Туррана. Затем его сестра, глядя на мирно подремывающего Вальтера, спросила:
     — Но почему вы сразу не вернулись? Вы потеряли Брока, война закончилась…
     — Война не закончилась, она была только проиграна. Надо было обязательно выиграть время. Мы думали, что сможем помочь. После великой битвы чародеев обеим сторонам некоторое время пришлось полагаться на самых обычных солдат. Меня все считают весьма приличным военачальником, только немного импульсивным и сверхоптимистичным, пожалуй. Однако эти качества не очень проявляются, когда я работаю на других. Одним словом, в течение нескольких месяцев я успешно дрался с Шинсаном.
     — Я совсем запуталась. Ты упоминал о наследниках как Ну Ли Хси, так и Йо Хси… С кем же вы дрались?
     — С обоими. То с одним, то с другой. Они между собой враждуют. Но армия Шинсана едина. Она повинуется тому, кто в данный момент отдает приказы. Когда мы только пришли в Эскалон, то начали сражаться с дочерью Йо Хси. После Великой Битвы нашим противником стал О Шинг. Не знаю, когда произошла смена. Момента перехода командования в другие руки мы не заметили. Несколько месяцев спустя нашим противником снова стала Мгла.
     — Я видел эту женщину… Невероятно. Столь много зла в таком прекрасном облике.
     — Но что случилось с Вальтером? — спросила Непанта.
     — Тебе никогда не хватало терпения. Все это — весьма запутанная история. Постарайся не прерывать.
     Непанта и он пикировались уже много-много лет.
     — При помощи Силы, оставшейся в распоряжении Наставника, он захватил одного из тервола и сумел продержать его живым до тех пор, пока не узнал, что Мгла лично намерена вести войска на штурм Татарьяна. Наставник попытался сыграть, швырнув кости в последний раз. Ставка в игре была одна — смерть Мглы.
     Сердцем плана должны были стать Вальтер и я. И мы сорвали всю операцию. Мы должны были попасть в плен…
     Турран говорил сбивчиво и часто погружался в молчание. Во время длительных пауз он ворошил палкой огонь, бросал в костер шишки или вдруг начинал чистить ногти.
     — Мы могли позволить себе это, так как не имели отношения к смерти ее отца. Наставник полагал, что она захочет нас допросить. В этом случае мы должны были сделать вид, что перешли на ее сторону, и затем убить, как только такая возможность представится.
     Все получилось наилучшим образом.
     У женщины была одна слабость. Тщеславие. Нет, пожалуй, две. Еще и внутренняя незащищенность. Мы сыграли на них. Она стала держать нас при себе вроде ручных зверюшек. Задавала нам тысячи вопросов о жизни на Западе.
     Все пошло не так после того, как Валт сам поверил в то, что ей говорил…
     Слушатели как по команде тяжко вздохнули и снова обратились в слух. Турран опять стал тыкать палкой костер.
     — Это была целиком моя вина… Мне следовало… В Шинсане, чтобы усилить власть Силы, они пользуются особыми растениями. Эти растения заодно останавливают процесс старения. Но, употребив их однажды, вы должны ими постоянно пользоваться…
     — И ты тоже? — спросила Непанта.
     — Каждый, кто служит Империи Ужаса, обязан прибегать к этому средству. Предав Эскалон, Валт решил загладить вину, попытавшись убить Мглу. У него ничего не получилось. Не знаю, как объяснить последующие события. Может быть, в бочке ее зла присутствует капля милосердия? А может быть, в ковер злобы случайно вплелась золотая нить добра. Не знаю. Из всех возможных видов наказания она выбрала самое легкое — лишила нас волшебных растений.
     — Так вот почему он такой, — не сдержалась на сей раз Элана. — Как получилось, что ты выздоровел?
     — Я не знаю, как работает мозг. Да, я выздоровел. Это произошло шесть месяцев тому назад в приюте для безумцев в Хэлин-Деймиеле. Некоторое время я не понимал, что представляют собой мои воспоминания — реальность или кошмарное видение. Никто не знал, кто мы такие. Стража обнаружила нас на улице и ради нашей же безопасности доставила в лечебницу. Ученые, изучавшие наше поведение, сказали мне, что Вальтер подсознательно использует синдром абстиненции как предлог, чтобы не возвращаться в реальную жизнь, где ему некуда будет скрыться от чувства вины.
     — Если бы здесь был Насмешник… — пробормотала Непанта с отсутствующим, как у Вальтера, взглядом. — Он бы сумел достучаться до сознания Валта.
     — Время — великий целитель, — сказал ей Турран. — Меня оно излечило, и я не теряю надежды.
     
Лазурное Побережье
     
     С помощью камня Эланы им удалось проскользнуть мимо врагов и добраться до Сивкинга. Но корабля там еще не было. Когда же корабль по имени «Динголфинг» прибыл, стало ясно, что в таком состоянии, в котором он находится, до Лазурного Побережья ему не доплыть. Вскоре после выхода из Портсмута корабль попал в сильный шторм, а затем на траверзе Кровавого мыса повстречался с капером тролледингцев. По словам капитана Майлза Норвайна, только на ремонт оснастки и такелажа потребуется не меньше недели. Повреждения корпуса могли подождать до прибытия в доки Итаскии.
     — Создается впечатление, — заметила Элана, стоя с Непантой и Турраном на пирсе, — что в обители богов поселился маленький извращенец, получающий удовольствие от того, что заставляет меня мучиться.
     — Похоже, что ты не совсем права, — фыркнул Турран. — Думаю, что и шеф твоего мучителя думает так же. — С этими словами он указал на палатки, поставленные на господствующем над поместьем холме.
     Чуть позже гонец принес сообщение о том, что Браги пересек Портун.
     — Некоторые ренегаты попытаются испытать судьбу, как только узнают об этом, — продолжил Турран. — Пожалуй, надо подготовиться.
     Той же ночью он и еще несколько человек устроили засаду на границе поместья. Элана и Дал Хаас решили понаблюдать.
     Как и предполагалось, около полуночи через кустарник начали просачиваться люди. Ловушка Туррана сработала как нельзя лучше. Сюрприз был полный. За какую-то минуту дюжина врагов была изрублена в куски, а остальные со стонами и воплями убежали к себе на холм.
     Полуобезумевший Дал своим кинжалом прирезал раненого врага, подползавшего к Элане. Как только мальчишка осознал, что сделал, он выдал обратно весь свой ужин и зарыдал. Элана пыталась его успокоить, когда появился отец.
     — Что случилось? — спросил Ут.
     Элана объяснила.
     Обняв сына за плечи, Ут сказал:
     — Ты поступил правильно. В первый раз это всегда очень тяжело. Я знаю, что многие, испытывая муки совести, начинали действовать в бою нерешительно и в результате гибли.
     Дал кивнул, но заверения отца не очень ему помогли.
     Капитан Норвайн залатал паруса, законопатил пробоину в корпусе и был готов рискнуть отправиться в путь. Элана поставила вопрос на голосование, большинство вынесло вердикт — плыть.
     «Динголфинг» без всяких неприятностей обошел Кровавый мыс и миновал эстуарий Серебряной Ленты, Портсмут и протекторат Октилия. Капитан Норвайн прижимался к берегу, как любящая мамаша прижимается к своему дитяти. В случае опасности он был готов немедленно выброситься на сушу. Где-то за Портсмутом им пришлось пережить небольшой шторм и провести два волнительных дня за помпами и беготней с ведрами. Они вышли из бури невредимыми, если не считать потерь, понесенных желудками сухопутных крыс-пассажиров.
     — Вижу паруса! — закричал впередсмотрящий, когда они находились чуть севернее Сакуэску.
     Норвайн приказал повернуть руль и повел корабль на мелководье. Турран и находящиеся на борту воины приготовились к отражению атаки. Но встретившееся им судно носило название «Ривкин» и было приписано к Портсмуту. Пузатая каравелла торопливо подняла флаг торгового флота в ответ на взвившийся на мачту военно-морской сигнал «Динголфинга».
     Норвайн держал всю команду по местам до тех пор, пока они не миновали Сакуэску. Около Красных островов, несмотря на присутствие патрульных судов Итаскии, рыскали пираты. Но им продолжала сопутствовать удача. И без всяких приключений они добрались до рыболовного порта Тинео, расположенного на полпути между Сакуэску и Дунно-Скуттари.
     От Тинео предстоял двенадцатимильный пеший переход до дворца министра, расположенного на мысу, с которого открывался потрясающий вид на море. Обслуживающий персонал их ждал. Создавалось впечатление, что обитатели поместья привыкли укрывать здесь друзей министра.
     Лазурное Побережье полностью соответствовало восторженному описанию Туррана. К тому же здесь царили мир и покой. Все было настолько мирно, что через несколько месяцев такая жизнь начинала действовать на нервы. Делать здесь было абсолютно нечего, кроме как ждать вестей из Кавелина, которые к тому же безнадежно устаревали, пока добирались до забытого миром рыбачьего поселка Тинео.
     Рольф, иногда в сопровождении Ута, совершал путешествия в Сакуэску и Дунно-Скуттари. Элана плохо переносила его отсутствие. Рольф оставался ее единственным оселком, на котором она проверяла себя, можно даже сказать — ее совестью. Его странствия становились все более частыми и продолжительными, и ей приходилось оставаться в компании Непанты, Туррана и Вальтера.
     После Рольфа ее лучшим другом была Непанта, но постоянное общение с ней утомляло. Дело в том, что эта дама по природе своей являлась весьма беспокойной личностью.
     Турран держался как истинный джентльмен. Он был неизменно внимателен и постоянно проявлял готовность развлечь даму. Элана опасалась возможного развития событий и старалась держаться поближе к Герде, чей взгляд василиска мог охладить даже страсть мартовского кота.
     Затем Рольф и Дал исчезли вовсе. Она думала, что они отправились на свою обычную экскурсию, но поняла, что это не так, обнаружив, что вместе с ними исчезло и их оружие.
     — Герда, куда они подевались? — спросила она.
     Эта женщина, подобно некоторым богам, была всеведущей.
     — В Кавелин, конечно. Куда же еще? Решили позаботиться о себе. А ты-то что думаешь? Вернешься домой и там будет все как раньше? Как бы не так!
     Но почему Рольф не мог остаться? Может, так он надеется искоренить в себе любовь? А может быть, сыскать копье, на наконечнике которого начертано его имя?
     В ту ночь, когда ушел Рольф, она допоздна засиделась со Слезой Мимизан. Пребывая в беспокойстве, Элана использовала камень как средство отвлечься, а не для того, чтобы узнать о состоянии Браги.
     Но вот камень полностью приковал к себе ее внимание. Огонек в его сердце стал хорошо виден и с каждой секундой разгорался все ярче. Браги был в опасности.
     Камень вдруг сверкнул настолько ярко, что Элана на мгновение перестала видеть. В то же мгновение в соседней комнате раздался вопль.
     — Дети! — выдохнула она и бросилась на крик. Раздирающий душу вопль не умолкал. Позади нее рубин залил всю спальню мерцающим кровавым светом.
     Кричал Вальтер.
     — Она здесь! — не переставая, выкрикивал несчастный. — Она здесь! Она пустила в ход колдовство…
     — Кто? Кто? — не умолкая, вопрошала Непанта.
     — Видимо, Мгла, — высказал предположение Турран. — Кроме нее, на подобное никто не способен.
     — Но почему?
     — Кому ведомы пути Шинсана?
     — Камень, — вмешалась Элана. — Перед тем как Валт закричал, рубин вспыхнул так, что я едва не ослепла.
     Непанта посмотрела ей в глаза. Ни одна из женщин не высказала вслух своих опасений.
     — Следовательно, она в Кавелине, — произнес Турран. Он что-то обдумывал, пока женщины пытались успокоить брата. А тот неожиданно начал задавать вопросы:
     — Что случилось? Где я?
     — Все крайне осложняется, — бормотал Турран. — Трехсторонняя война… Непанта, подготовь пару лошадей. И оружие. Я позабочусь о Вальтере.
     — Но…
     — Похоже, что у нас есть еще один шанс. Элана, Слеза Мимизан — самая большая ценность, которой обладает сейчас Запад. Береги ее. Если Кавелин падет, отправляйтесь к Вартлоккуру.
     События развивались настолько стремительно, что времени протестовать у Эланы просто не было. Прежде чем она взорвалась в бессильном отчаянии, братья уже ускакали. Вальтер не скрывал изумления, но в то же время был преисполнен решимости устра-1 нить вред, причиненный его предательством.
     Стоя с Непантой на балконе, Элана наблюдала за тем, как братья скачут в направлении приморской дороги. Турран надеялся догнать Рольфа и Ута.
     Шорох в саду привлек ее внимание. Ничего не сказав Непанте, она вгляделась в темноту и увидела маленького человечка, кивающего в ответ на свои мысли. Это он разговаривал с Браги не так давно у их дома. Поспешно, как испуганный заяц, человечек кинулся к боковой калитке и исчез.
     Через мгновение Элана замерла от изумления. Она увидела, как, пересекая лунный диск, летят на восток крылатый конь и оседлавший его маленький человечек.
     
     
Глава 10
1002 год от основания Империи Ильказара
ЗАМКНУТЫЙ КРУГ
     
Из тисков безысходности
     
     Рагнарсон без сил рухнул на скалу. Лишь ценой нечеловеческих усилий ему удавалось не впасть в забытье. Нордмены сдавали оружие без протеста, но с явным изумлением. Они никак не могли поверить в то, что их победил человек низкого происхождения.
     И для самого Браги происходящее казалось сном. Он потратил две чудовищно трудные недели, но все же выскользнул из смертельных тисков.
     Он бежал от Майсака в твердой уверенности, что ему никогда не удастся покинуть проход Савернейк. Его окружал враг, а у Браги не было возможности свернуть в сторону.
     Отрываясь от войск Каптала, он чуть было не влетел в объятия восточных баронов, преследовавших сэра Андвбура. Затем ему все же удалось уйти в сторону, выбравшись из ловушки, — они попали в тупиковый боковой каньон. По крайней мере его враги верили, что это ущелье — тупик и оттуда никто не выберется.
     Пока бароны, принадлежавшие к разным лагерям, приглядывались друг к другу, а он всеми силами пытался спровоцировать их на Драку, его люди вырубили ступени в каменной стене ущелья. Бросив все, кроме оружия, они по одному вскарабкались наверх. Рагнарсон с горсткой тролледингцев беспокоил оставшихся в живых шинсанцев, чтобы те не помешали баронам вести междоусобную драку.
     Мелкие бестолковые стычки между отрядами претендентов закончились только через четыре дня. Теперь они все противостояли Капталу. У баронов было численное превосходство, однако на стороне Каптала выступали колдовские силы и толпа, фанатично преданная претенденту-ребенку.
     Рагнарсон понял, что на сей раз ему удалось одержать решающую победу. Он сумел выиграть время. Каптал не успеет собрать новые силы до того, как снега запечатают проход. К весне вопрос о престолонаследии так или иначе будет решен. Восточные нордмены сокрушены, и в настоящий момент лишь он да волстокинцы являлись по-настоящему реальной силой в Кавелине. Если он будет действовать быстро, пока зима не позволит внешним силам вмешаться, то его миссия может завершиться полным успехом.
     И он вернется к Элане.
     Если, конечно, Гарун позволит. Он не имел никакого представления о планах бин Юсифа.
     Браги направил своих людей вверх по каменным ступеням и затем по горам в тыл баронского войска. Лошади и все остальное — кроме оружия — было брошено, чтобы послужить приманкой. Бароны ворвались в ущелье и принялись за грабеж.
     Лучшие люди Рагнарсона под водительством Черного Клыка яростно бросились следом за нордменами и запечатали выход из каньона. Браги с небольшой группой остался у вершины каменной лестницы, чтобы не позволить врагу повторить побег его войск из ловушки.
     Это ущелье было совершенно безводным, а лошади Рагнарсона успели съесть всю редкую растительность. Лучники, размещенные у узкого входа в ущелье, были прекрасно защищены, и сбить их с позиций не представлялось возможным. У нордменов не оставалось иного выбора, кроме как сдаться.
     Чтобы добиться этой победы, люди Рагнарсона проявляли чудеса героизма, который, казалось, был выше человеческих сил. Их вели за собой такие испытанные воины, как Черный Клык, Аринг, Альтенкирк и сэр Андвбур. Жестокое сражение породило и новых, неизвестных дотоле лидеров.
     Рагнарсон внимательно присматривался к сэру Андвбуру. Его первоначальное представление о рыцаре как о человеке хладнокровном и умелом полностью подтвердилось в сражении у Эбелер. Под его командованием вессоны в борьбе с баронами проявили себя с самой лучшей стороны, особенно во время отходов и отступлений.
     После того как их войска оказались запертыми в каньоне, молодой рыцарь позволил себе выказать раздражение:
     — Их вожди полагают, что смогут разделаться с нами позже.
     — Похоже, вы против них ожесточены.
     — Да, ожесточен. Вам, полковник, не приходилось постоянно сталкиваться с их высокомерием. Кавелин — самая богатая страна во всех Малых Королевствах, и не только по капиталам или природным ресурсам. Главное ее богатство — люди. Но гении из вессонов, силуро или Марена Димура там пашут, выносят ночные горшки или жрут червей в лесах. Большего им не дозволено. А между тем слабоумные нордмены ведут Кавелин к гибели. Вы полагаете, что плебеи восстают лишь в поисках исторической справедливости? Вовсе нет. Их подталкивают к этому безумные излишества, которым предается мой класс… Люди, подобные Инреду Тарлсону, способны превратить Кавелин в достойное место обитания для всех. Но у них нет возможности. Если, конечно, они, как Тарлсон, не окажутся в милости у короля. Это угнетает и приводит в ярость.
     В тот раз Рагнарсон промолчал.
     До того момента он не знал, что сэр Андвбур был одержим высокой целью. На всякий случай Браги решил понаблюдать за рыцарем.
     Черный Клык и Аринг уселись рядом.
     — Нам надо убираться отсюда к дьяволу, пока Шинсан не потребовал реванша, — заявил Хаакен. — Но я не знаю ни одного человека, способного прошагать сейчас хотя бы милю.
     — В таком случае зачем волноваться? Выбора все равно нет. В ответ Черный Клык лишь пожал плечами.
     — Как поступим с пленными? — поинтересовался Аринг.
     — Долго они с нами не пробудут. Мы направляемся в Форгреберг.
     Рагнарсон посмотрел вверх. Небо опять затянули тучи. Со времени их отступления от Майсака непрерывно лил холодный дождь. Наступило время позаботиться о подготовке армии к зиме.
     Двумя днями позже, когда Браги уже начал поход, Марена Димура привел к нему гонца.
     — Вы не родственник Инреда Тарлсона? — спросил он юношу.
     — Он — мой отец, сэр, — ответил посыльный.
     — Следовательно, вы — Гжердрам, не так ли? Но отец говорил, что вы учитесь в университете.
     — Я вернулся домой, как только начались беспорядки. Знал, что ему потребуется помощь. Особенно в том случае, если с ним что-нибудь случится.
     — Вот, значит, что, — машинально ответил Браги, приступая к чтению.
     Послание содержало распоряжение как можно быстрее явиться в Форгреберг и взять на себя оборону столицы. Тарлсон тяжело ранен в схватке с волстокинцами. Чужеземные силы находились в тридцати милях от города.
     — Сообщите королеве, что я в пути, — сказал он. Юноша поскакал назад, так и не сойдя с седла. Рагнарсон не был уверен, что сумеет добраться до Форгреберга вовремя. Непрерывные дожди сильно затруднят переправу через реки в низинах. А рана Тарлсона грозит королеве потерей поддержки, которую он ей обеспечил благодаря силе своей личности. Не исключено, что ему, Браги, придется вести своих людей уже на вражеский город.
     — Хаакен! Аринг! Альтенкирк! Сэр Андвбур!
     
Путешествие в компании врагов
     
     — Горе мне, горе! О я, глупейший из глупцов, — без устали бормотал Насмешник.
     Тоскливые дни, проведенные в темнице, уже сложились в многие недели, и каждый из этих дней был как две капли воды похож на предыдущий. Керстен, занятая более неотложными делами, о нем совершенно забыла. О ходе этих дел он мог судить только по поведению стражников. Постоянно озлобленные и мрачные, они просто зверели, когда удача в очередной раз отворачивалась от Брейтбартов. Новости поступали только вместе с появлением в темнице очередного узника.
     А однажды все надсмотрщики исчезли. Все здоровые мужчины были призваны на защиту города от вероломного Водички.
     Подавив сопротивление, Водичка посетил узилище. Насмешник притулился в уголке, стараясь казаться маленьким и незаметным. Волстокинцы явно кого-то выискивали. У Насмешника появилось нехорошее предчувствие.
     — Вот этот, — услышал он.
     Подняв глаза, толстяк увидел над собой высокого, худого человека с широким шрамом, пересекающим щеку сверху вниз. На Насмешника смотрела пара ледяных глаз цвета нефрита. Водичка. Рядом с ним стоял еще один тощий тип, но ростом значительно ниже и гораздо смуглее. У него был огромный ястребиный нос и глаза, как у змеи. Одет он был в черное.
     Насмешник простонал беззвучно: шаган!
     — Привет! — воскликнул он, озаряясь широкой улыбкой. — Величайший король является в застенок вероломного союзника, чтобы лично подарить свободу верному слуге и спасти его от смерти в результате заплесневения. Брейтбарт, милорд, — гнусный предатель. Он планировал измену с самого начала…
     Его речь осталась без внимания.
     Насмешник засуетился, заволновался и, брызгая слюной, пустился в несусветное вранье. Сопровождавшие Водичку люди заковали его в цепи и увели. Никто не потрудился что-либо объяснить.
     Однако он мог догадаться о причинах подобного отношения. Они его знали. В свое время Насмешник доставил Эль Мюриду множество мелких неприятностей. Однажды он даже уговорил сбежать (а может быть, и похитил) его дочь. Был случай, когда, сумев убедить важного военачальника в том, что знает короткий проход через горы Капенрунг, он навел войско на засаду.
     Но так или иначе, дневной свет, даже с оковами, казался ему милее, нежели темнота подземелья. По крайней мере здесь могла зародиться мысль (пусть даже иллюзорная) о побеге.
     Если быть серьезным, то он действительно имел возможности освободиться. Умение устроить побег входило в число его талантов. Однако пока он решил не торопиться, надеясь поглубже проникнуть в замыслы врага.
     Ему довелось видеть много дневного света, а также света лунного и звездного, пока армия Волстокина подобно хмельному гиганту много месяцев бродила туда-сюда по западным провинциям Кавелина. Водичка желал, чтобы его пленники находились рядом, но ничего не предпринимал для того, чтобы сделать их существование более сносным.
     Насмешник не очень хорошо уживался с другими пленниками — своими попутчиками. Это в основном были нордмены, благородные люди, которые, едва успев уплатить выкуп Рагнарсону, угодили в лапы Водички. В сердце Водички Рагнарсон занимал самое черное место, отводимое для злейших врагов. Дело в том, что Браги успел утащить все наиболее ценное из провинций:
     Асенс, Долюсич, Гаэле, Холтсло и Хайдершайд. То, что осталось, не могло устроить рекрутов, вытащенных из своих домов для участия в военной кампании, вышедшей за все сроки сбора Урожая.
     Водичке, чтобы армия его не превратилась в дым, приходилось обещать солдатам все больше и больше.
     Насмешник сожалел, что не имеет возможности побывать в самих войсках. Своей болтовней он мог нанести такой урон…
     Но теперь охрану несли воины из Хаммад-аль-Накира. Они оставались глухи к словам, не получившим одобрения их шагана. Шансы на бегство улетучились.
     Грабеж пошел живее в Эхтеначе и Руббелке, хотя за богатую добычу пришлось заплатить кровью. На равнине Ворхайде, что лежит в шестидесяти милях к западу от Форгреберга и в пятнадцати к северу от караванного пути, волстокинцев встретила тысяча нордменов.
     Водичка пожелал, чтобы все пленники наблюдали за битвой. Его гордость еще страдала от того унижения, которое ему пришлось пережить при форсировании брода Армстид.
     Таланты Водички лежали больше в области дипломатического, а не военного искусства. Однако он отказывался признавать за собой этот недостаток.
     Волны людей и стали накатывались штормовыми валами с обеих сторон, вздымая клубы пыли и облака сухих осенних листьев. Мечи в громе битвы сверкали подобно молниям, земля была обильно полита кровью и усыпана сломанным оружием и отрубленными конечностями.
     Рыцари Волстокина побежали, и разъяренный Водичка решил бросить в бой пехоту.
     Насмешник с удовольствием следил за битвой, сопровождая ее азартными комментариями. У нордменов своей пехоты не имелось. Сброшенные с коня рыцари без защиты пехотинцев должны были стать легкой добычей более мобильных солдат Волстокина. Шаган попросил Водичку немного задержать выступление пехоты. Вначале он хотел остановить отход.
     Насмешник встречал множество чародеев. Ясное дело, что этот не мог передвигать горы, но он был все же лучше тех, кто пережил первоначальный план Эль Мюрида по искоренению магии. Если он был типичным примером того, чего достиг Ученик, укрывшись за Сахелем, то Запад ждут неприятные и опасные сюрпризы.
     Шаган создал из клубов дыма медведей — неестественно огромных чудовищ (правда, немного расплывающихся по краям) со страшными клыками и когтями. Нордмены сразу поняли, что фантомы безопасны, но на их лошадей творение шагана впечатление произвело. Всадники не могли справиться с испуганными животными. Строй рыцарей сломался, многие оказались на земле.
     — Теперь давайте вашу пехоту, — сказал шаган.
     — О горе мне, — пробормотал Насмешник, — я обречен. Мне предстоит безнадежнейшая из самых безнадежных судеб. Я обречен на муки. Мне никогда не узреть вновь своего дома. Другие пленные взирали на него с любопытством. Они так и не могли понять, почему толстяк находится среди них, а Насмешник просвещать никого не собирался. Но от своих соседей он узнал много полезного.
     Теперь ему было известно, кто кого собирался предать, как и каким образом. Ему раскрылись многие тайны их постоянно меняющихся союзов. Но Насмешник начинал подозревать, что их интриги перестали иметь какое-либо значение. В Кавелине остались лишь две реальные силы: армия Браги и армия Водички.
     Водичка по-прежнему нерешительно руководил своим воинством. Не дойдя до Форгреберга двадцать миль, он стал лагерем и как будто чего-то выжидал. Однако дождался он вовсе не того, чего хотел. Насмешник, сидя на своем месте неподалеку от шатра короля, слышал, как тот проклинал все на свете, узнав, что личная гвардия королевы, хоть и меньшая по численности, выступила против волстокинцев. Пока шел бой. Водичка и шаган без устали спорили о том, почему это Тарлсон настолько уверен в своих силах.
     И здесь Насмешник узнал, чего, собственно, они ждали.
     Оказывается, волстокинцы ожидали очередного мятежа силуро.
     Неужели Тарлсон, раскусив их планы, арестовал руководителей?
     Насмешник же решил, что Тарлсон, понимая сложность своего положения, попытался действовать решительно и быстро.
     Его конница ударила неожиданно и на полном скаку. Судя по тому, что на всадниках не было тяжелых лат, замедляющих движение, для знатока не составляло секрета, что это всего лишь короткий кавалерийский наскок.
     Однако массированный рейд едва не принес Тарлсону полную победу. Всадники пронеслись через лагерь, сея смерть и оставляя за собой огненный след. Один отряд разгонял скот и лошадей, а другой устремился к королевскому шатру.
     Насмешник, увидев во главе второго отряда Тарлсона, принялся кричать, призывно размахивая руками. Но личный отряд Водички и охрана шагана состояли из закаленных ветеранов.
     Сам шаган, скорчившись у входа в шатер, что-то бормотал над тонкими струйками разноцветных дымков. Насмешник понял, что более благоприятного момента для трюков у него не будет. Толстяк включил мозги на полную мощность. Надо придумать нечто такое, за что его не убьют, если фокус не удастся.
     Однако не очень расположенная к нему судьба избавила его от дальнейших мучительных раздумий.
     Слепой удар умирающего копейщика прошел мимо щита Тарлсона и нашел щель в нагруднике. Вессон упал с седла, но тут же вскочил на ноги. Из его груди торчало сломанное копье.
     Молодой человек, практически мальчик, на огромном сером жеребце, ворвавшись подобно урагану в гущу схватки, оттеснил волстокинцев и дернул Инреда вверх, усаживая себе за спину. Кавалеристы Тарлсона прикрыли их отход.
     Через минуту все было кончено, кавалеристы налетели и унеслись прочь, подобно порыву ледяного зимнего ветра. Насмешник так до конца и не понял, кто победил. Войско Водички понесло большие потери, но люди королевы могли потерять свой символ…
     Насмешник вновь занял место в грязи. Будущее казалось ему ужасно мрачным. Скорее всего он умрет через пару недель от пневмонии.
     — Какой жалкий конец для великого героя прошлого, — сказал он, обращаясь к товарищам по плену, бросив хитровато-задумчивый взгляд в сторону шагана.
     
Подкрепление для Рагнарсона
     
     Две сотни людей на косматых, уже готовых встретить зиму лошадях были поседевшими в боях ветеранами, холодными как сталь и спокойными как сама смерть. Ледяной ветер трепал их походные плащи, бросая в лица горсти жухлых сухих листьев и обещая ненастье ближе к вечеру. Среди всадников не было юнцов. Из-под помятых шлемов смотрели суровые лица, на которых можно было прочитать приближение осени жизни. Шрамы на лицах и на броне говорили о победах в битвах ныне почти забытых войн. Среди этих воителей, много раз смотревших в глаза смерти, не было людей неизвестных.
     В юности пришли они из отдаленных земель, чтобы пройти пятью дружинами через войны Эль Мюрида, и теперь, став людьми без дома и без родины, они были обречены на вечные странствия в поисках новых битв. Перед ними, в какой-то сотне ярдов по ту сторону кавелино-алтейской границы, стояли пятьдесят вооруженных человек в одеждах цветов дома Брейтбарта. Это были вессоны-новобранцы, чьи непривычные телеса еще чесались под необношенными кольчугами.
     Рольф Прешка надрывно кашлял. В мокроте оказалась кровь. Из глаз текли слезы.
     — Ты в порядке? — спросил ехавший справа от него Турран.
     — Все будет хорошо, — ответил, отхаркиваясь, Прешка.
     Вальтер, двигавшийся слева от Рольфа, вернулся к заточке меча. При каждой остановке оселок и клинок, соприкасаясь, превращались в музыкальный инструмент, наигрывающий мелодию смерти. Взгляд Вальтера был постоянно обращен за горизонт на Восток — видимо, он видел там нечто, недоступное другим.
     Прешка помахал рукой над головой.
     Укрытая броней колонна зловеще зашевелилась. Наемники развернулись в строй. Шиты и мечи изготовились к бою.
     Мальчишки по ту сторону границы увидели их шрамы, побитую броню и глубокие темные впадины глаз, перед которыми неоднократно проносилась тень смерти. Рекруты хоть и видели, что ветераны превосходят их числом, тем не менее не отступали.
     — Мне стыдно их убивать, — заметил Турран.
     — Да, это будет откровенная бойня, — согласился Прешка.
     — Где их командиры? Нордмены, надеюсь, будут менее упрямы.
     Зловещий звук «вжик… вжик…» от движения оселка по клинку становился хорошо слышен, когда стихали порывы ветра. Кавелинцев от ужаса била дрожь.
     Рольф обернулся. Через несколько человек справа находились три старых итаскийца со щитами, на которых еще сохранился знак принадлежности к Белой дружине сэра Тари Хоквинда.
     — Лотер. Нотомб. Витткинд. Подайте-ка им сигнал стрелами. Только смотрите никого не пораньте.
     Те, кто сражался в Белой дружине, должны были в совершенстве владеть оружием и в том числе уметь с двух сотен шагов расщепить стрелой ивовый прут.
     Все трое, степенно кивнув, слезли с седел и извлекли из хорошо промасленных кожаных футляров луки — свою самую большую ценность. Эти луки они когда-то получили из рук самого Минтерта Ренсинга — непревзойденного мастера-оружейника. Встав плечом к плечу, они, прикинув силу и направление ветра, выбрали цели.
     Три стрелы, невидимые в воздухе, одновременно вонзились в головы леопардов в гербах, изображенных на трех удлиненных щитах.
     Кавелинцы все поняли и неохотно начали складывать оружие.
     Прешка откашлялся, вздохнул и дал сигнал к движению.
     К востоку от Дамхорста они встретили группу фуражиров Драконоборца. Это были исхудавшие парни, сумевшие разжиться парой таких же тощих цыплят. Закрома уже дважды ограбленных нордменов опустели, а обирать простолюдинов Драконоборец категорически запретил. С самого Армстида Рескирд вел партизанскую войну, базируясь в лесах Боденстида, и не прекратил истреблять врагов даже после того, как те оставили попытки его поймать. Он потерял треть своих итаскийцев, но с лихвой покрыл потери, пополнив свои ряды вессонами и Марена Димура. Прешка и Драконоборец объединили силы и двинулись по караванному пути в направлении Форгреберга. Кроме армии волстокинцев, не было силы, способной противостоять их движению.
     Прешку очень интересовало, где находится Браги. Согласно последним слухам, Рагнарсон обретался где-то далеко на Востоке. После озера Берберич, Лиенке и Седлмейра он куда-то исчез.
     Рольф передвигался быстро, избегая стычек. Сопротивления почти не было. На лицах всех, кого он видел в городах или разрушенных замках, было написано отвращение ко всякого рода битвам. Прешка стремился объяснить, что несет мир от имени королевы. Его войско постоянно росло по мере того как обозленные, разочарованные и замороченные неразберихой солдаты бросали нордменов и вставали на сторону королевы.
     Проходя к югу от Ворхайде, он слышал боязливый шепот крестьян о каком-то колдовстве. Это пугало. Что прячет этот шаган в своем мешке факира?
     И где может быть Гарун? Бин Юсиф не менее других был ответственен за то, что происходит в Кавелине. Сейчас как никогда нужны были его логические приемы. Но от него не было ни слуху ни духу.
     Пришло известие о рейде Тарлсона под Форгребергом и о том, что армия колеблется, в то время как мятежные толпы заливают кровью улицы столицы.
     А о Браги по-прежнему не было никаких сведений, кроме слухов о том, что войско баронов добивает его в проходе Савернейк.
     Когда дозоры Прешки сообщили о своих первых встречах с фуражирами волстокинцев, Рольф сказал Туррану:
     — Нам одним с Водичкой не совладать.
     Он думал о своих наемниках. Эти люди встали под его знамена не очень осознанно, зная лишь о высокой репутации Прешки. Но как они будут драться?
     — Но мы могли бы отвлечь его внимание, — заметил Турран. — Да и сожрать часть его сил.
     Вальтер точил свой меч и взирал на Восток. С того места, где они находились, в ясную погоду там, куда он смотрел, можно было разглядеть намек на горные вершины.
     — Браги уже сколько месяцев занимается сущей ерундой, — произнес Рескирд. — Ему надо было переть сразу на Форгреберг.
     — Ты полагаешь, у него самого могла возникнуть такая идея?
     — А?..
     — Люди Эль Мюрида могли сделать вид, что подтолкнули его к этому. В мнении кавелинцев он остался бы марионеткой Эль Мюрида и не мог стать популярным правителем. Готов спорить, что где-то за кулисами торчит претендент из силуро, который бы только и ждал свержения Браги при помощи тех же волстокинцев.
     — Браги мог бы не допустить свержения. Он не раз колотил Волстокин, — не сдавался Драконоборец.
     — Но за этой бандой сейчас стоит шаган, и, бьюсь об заклад, первоклассный.
     — Но мы не пришли ни к какому решению, — прервал их спор Турран.
     Прешка мрачно посмотрел в его сторону. Этот человек так пока и не удосужился внятно объяснить мотивы, которые побудили его присоединиться к отряду, — Пока им о нас мало что известно, — сказал Драконоборец. — Мы могли бы сейчас ускользнуть, укрыться где-нибудь — хотя бы в горах — и время от времени давать им пинка под зад. До тех пор, пока в Форгреберге все не образуется. Посмотрите на постоянную нерешительность Водички: он ни за что не решится атаковать, имея нас у себя в тылу.
     Они ускользнули по территории настолько разрушенной и разграбленной, что там даже перестали сновать фуражиры волстокинцев.
     Однажды в начале зимы, под дождем, который во второй половине дня грозил превратиться в снег, Прешка бросил свои силы на Водичку. В резерве у Рольфа не оставалось никого.
     Однако на сей раз волстокинцев врасплох захватить не удалось. Потери, нанесенные Тарлсоном, научили их постоянно быть начеку. Они достойно встретили нападение.
     Состояние легких Рольфа оставалось настолько плачевным, что его бойцовские качества были сведены к нулю. Сохранив общий контроль над войсками, он поручил оперативное руководство Драконоборцу. В результате его упрямого желания принять личное участие в рейде Туррану, Вальтеру и Уту Хаасу пришлось остаться рядом в качестве телохранителей.
     Проклиная дождь, который мог повредить их оружие, итаскийские лучники устроили свой собственный ливень из стрел из-за спин ветеранов Прешки. Новобранцы-рекруты прикрывали фланги, чтобы предотвратить окружение отряда, пробивающегося к шатру Водички.
     Неожиданно Рольфом овладело чувство горечи, он вспомнил Элану, свой старый земельный удел и ту сердечную боль, которую тогда пришлось пережить. Но разве сейчас ему лучше? Волстокинцы сражались упорно, но без подъема, и людям Прешки удалось прорвать линию обороны вокруг королевского шатра.
     «Если удастся захватить Водичку…» — подумал Рольф.
     — Колдовство! — неожиданно прорычал Турран, принюхиваясь словно собака.
     Вальтер же вращал головой, как это делает перед нападением кобра.
     — Поднимите меня! — распорядился Рольф. Когда его ноги вновь оказались по щиколотку в смешанной с кровью грязи, он выдохнул:
     — Шаган… И Насмешник в цепях…
     — Насмешник?
     — Ут, ты что-нибудь видишь?
     — Нет.
     — Нам необходимо разделаться с шаганом. Иначе мы — трупы. Рескирд, прикажи лучникам класть стрелы вокруг входа в шатер… — Страшный треск прервал его речь. Обращаясь к Тур-рану, Рольф продолжил:
     — Боюсь, что я привел вас сюда на смерть. Атака была ошибкой.
     У входа в королевский шатер в воздухе поплыли клубы разноцветных дымков.
     
Форгреберг
     
     Шел сильный дождь. Капли попадали на лицо и руки Рагнарсона. Бурное течение реки Шпее, образующей границу между заказником Гудсбрандсал и столичным округом Форгреберг, белой пеной обтекало бока его лошади, стремясь унести ее вместе с всадником. Противоположный берег был настолько мокрым и скользким, что на него, казалось, невозможно было взобраться.
     — Где же этот проклятущий брод? — ревел Браги, обращаясь к разведчику из Марена Димура.
     Посиневший и дрожащий от холода разведчик все же нашел в себе силы усмехнуться:
     — Это он и есть, полковник. Не очень удобный, правда?
     — Да, Адамец, не очень.
     Они загнали себя до полусмерти, пробираясь последнюю неделю тайными, извилистыми тропами, пытаясь добраться до столицы незамеченными.
     Конь Браги после упорной борьбы с высокой водой и течением выбрался на противоположный берег. Но когда Рагнарсон приподнялся на стременах, чтобы осмотреть лежащие за рекой земли, конь оступился и начал соскальзывать в воду.
     Не желая быть утянутым в реку с риском попасть под лошадь, Рагнарсон бросился в поток. Через несколько мгновений, отплевываясь и проклиная все на свете, он сумел выбраться на берег, схватившись за древко копья, протянутого одним из копейщиков. В его памяти неожиданно возник большой зал его дома, теплый и сухой, но тут же это приятное видение вытеснило орлиное лицо Гаруна. Браги поднялся на ноги, ругаясь громогласнее, чем до этого.
     — Эй, поторопитесь! — ревел он. — Здесь открытое пространство. Все, кто на этом берегу, выстраиваются в оборонительную линию. А если кто из переправляющихся попробует утонуть, я ему башку оторву!
     Рагнарсон посмотрел на северо-восток — его интересовало, как идут дела у Хаакена. Черный Клык во главе основных сил и таща с собой пленников шел в открытую по караванному пути. Это был отвлекающий маневр.
     Обессилевшие кавалеристы Браги на еле волочащих ноги лошадях по одному или по двое вылезали на берег. Они выглядели не как честные наемники, а как заурядные бандиты. Знамена их промокли и повисли. В этих людях впечатляло одно — они все-таки сделали то, что должны были сделать. Браги очень хотел пообещать им, что, как только они войдут в город, с трудностями будет покончено. Но он не мог позволить себе этого: дела в Кавелине были далеко не закончены.
     Последний этап похода на Форгреберг, как казалось Браги, походил не на наступление, а на беспорядочный отход. Он, не слезая с коня, приветствовал вессонов, осмелившихся высунуть нос из при открытых дверей. Время от времени Рагнарсон выкрикивал приветствие в адрес королевы. С ним шли оставшиеся в живых тролледингцы, итаскийцы и лучшие из вессонов. Что касается Марена Димура, то он прихватил с собой лишь несколько разведчиков. В уличных боях эти лесные люди были бесполезны.
     На горизонте к небу поднимались клубы дыма. Некоторые пожарища еще дотлевали под дождем. На подходе к Форгребергу они встретили беженцев, разбивших лагерь на поле, превратившемся в топь. От этих людей он узнал, что королева еще у власти, но ее положение было отчаянным. Ходили слухи, что она готова отречься от престола ради того, чтобы избежать дальнейшего кровопролития.
     Да, это было бы в ее духе, думал Рагнарсон. Все, что он слышал о королеве, убеждало его, что эта женщина слишком хороша для неблагодарных подданных, доставшихся ей по наследству.
     А что происходит у волстокинцев?
     Беженцы об этом практически ничего не знали. Им было известно, что Водичка в бездействии довольно давно стоит лагерем к западу от столичного округа. Он чего-то ждет. Но чего именно?
     Рагнарсон продолжил марш. Дождь шел не переставая. У этой погоды есть одно преимущество. На улицах не будет много народу.
     Браги удалось добраться незамеченным до самого пригорода, и он безудержно расхохотался, увидев, какое впечатление произвел на передовые дозоры городской стражи. Пока его сержанты из вессонов объясняли что к чему, он бросил людей к городским стенам.
     Привратную стражу он снова застал врасплох. Солдаты, спасаясь от дождя, забились под крышу, оставив ворота распахнутыми. Никуда не годится, думал он, проезжая под их сводом. В такое напряженное время столь чудовищное разгильдяйство!
     Скорее всего дело в моральном духе войска, решил он. Отчаяние, вызванное ранением Тарлсона, и растущее убеждение в том, что от них более ничего не зависит.
     Этому следует положить конец.
     Тревожные удары гонга зазвучали лишь тогда, когда его отряд достиг парка, в котором стоял замок Криф. Под панический звон, растекающийся над городом, он приказал:
     — Поднять знамена!
     Люди, несшие старые потрепанные штандарты, отступили в задние ряды. На их место встали другие. Из чехлов они извлекли новые яркие знамена каждого из народов, входящих в войско Браги. Подняты были и захваченные в сражениях стяги. Сам Рагнарсон поднял свой собственный штандарт.
     Защитники замка выбежали на стены, чтобы увидеть этот последний акт представления. После секундного изумления они разразились нестройными криками приветствия.
     Его глаза встретились с ее глазами в тот момент, когда он въехал на просторный внутренний двор. Она стояла на балконе башни. Королева оказалась высокой, стройной и изящной молодой женщиной с золотыми волосами, струящимися по плечам. Голубизна ее глаз превосходила цвет ясного летнего неба в зените. На ней были простые, без каких-либо украшений белые одежды, которые, слегка намокнув, подчеркивали почти девичьи формы…
     Он успел узнать о ней очень много, прежде чем снова обратил взор на следовавших за ним оборванных и заляпанных грязью головорезов. Что она о них может подумать?
     Приветствуя королеву, он склонил свой штандарт. Остальные знаменосцы последовали его примеру.
     Их взгляды снова встретились. Она ответила на салют кивком и такой улыбкой, которая почти стоила их изнурительного и кровавого пути. Рагнарсон обернулся, чтобы дать команду продолжить движение, а когда вновь посмотрел на башню, балкон оказался пуст.
     О сложившейся ситуации можно было судить по мизерному числу слуг, выбежавших во двор, чтобы принять лошадей. Он так и не увидел ни одного смуглого лица силуро. Среди военных почти не было заметно нордменов. Все солдаты были вессоны с волосами льняного цвета. К нему, накинув на голову подол своей рубашки, чтобы спастись от дождя, подбежал какой-то юнец.
     — Слава богам, полковник, — кричал он, — вы прибыли вовремя.
     — А, Гжердрам, — устало улыбнулся Браги. — Но ведь ты же сам велел мне поторопиться.
     — Я вернулся только вчера. Пойдемте. Отец желает с вами поговорить.
     — Вот даже как?
     Что же, ему пора начинать привыкать испытывать благоговейный трепет. Во время войны, когда Браги вел войско, король был для него всего лишь еще одним человеком. Однако, находясь в своей берлоге, сильные мира сего просто обязаны дать ему возможность вновь ощутить себя бездомным бродягой с дурной славой, каким он, собственно, и являлся.
     — Мы теперь здесь живем без всяких формальностей, сэр. Королева… Это, сэр, леди, которая все понимает. Вы, надеюсь, тоже понимаете, что я хочу сказать. Знаете… война.
     — В таком случае — вперед. Веди меня.
     Размещение и кормление солдат и лошадей он оставил на попечение своих помощников и слуг королевы.
     Тарлсон умирал. Распростертый на огромной постели, он имел вид страдальца в последней стадии чахотки. Командир личной гвардии королевы выглядел человеком, которому уже давно следовало бы умереть, и лишь упрямство не позволяло сделать этого. Он был так перетянут бинтами, что не мог двигаться.
     Королева была тоже здесь. В своем белом намокшем платье она стояла в темном уголке. Рагнарсон склонил голову в ее сторону и прошел к ложу Тарлсона, стараясь не закапать ковер и не наследить.
     — Говорят, вы заработали еще один шрам, дружище? — сказал он.
     Инред, с трудом улыбнувшись, ответил:
     — Боюсь, что на сей раз на копье было начертано мое имя. Присядьте. Вы выглядите уставшим.
     Рагнарсон неуверенно затоптался на месте.
     — Садитесь, полковник, — раздался за его спиной голос королевы. — Нет смысла беречь мебель для бандитов Водички.
     Несмотря на горечь, с которой были произнесены эти слова, у нее оказался очень мелодичный голос.
     — Значит, вы все-таки пришли.
     — Меня позвали.
     — Мы часто вас здесь вспоминали, — улыбнулся Тарлсон. Но вы были правы, мы не можем победить, защищая единственный город. Если бы я здесь действовал не столь необдуманно, вы могли бы продолжать гонять баронов.
     — Полагаю, что к этому времени они уже и так получили достаточно. О западе и юге вам известно. На востоке они тоже сдались.
     — Вот как? Гжердрам допускал это, но уверен не был.
     — Он посчитал лишним тратить время на вопросы.
     — Ему еще надо многому учиться. Вы пришли быстро. Один?
     — С тысячью человек. Остальные идут пешком с пленными. Как я уже говорил, я сторонник быстрых передвижений.
     — Да, молитвами Гаруна бин Юсифа. Мне хотелось бы поговорить о нем подробнее. После того как спадет напряжение. Может быть, ваш приход поможет.
     Рагнарсон помрачнел.
     — Мы перехватили депешу Водички к сообществу силуро. На этой неделе силуро должны поднять мятеж. Надеюсь, что теперь они еще раз подумают, прежде чем сделают это.
     Рагнарсон вспомнил расхлябанность королевских войск и сказал:
     — Мои люди не смогут помочь, если восстание произойдет этой ночью. Да и ваши, пожалуй, тоже на многое не способны.
     — Что вы предлагаете? — спросил Тарлсон.
     «Раны уже вытянули из него все жизненные силы», — подумал Рагнарсон. Вслух же он произнес:
     — Заприте ворота. Направьте дворцовую охрану в те кварталы, где живут силуро. Введите комендантский час. Они ничего не смогут сделать, если вы начнете их хватать при выходе из домов.
     — И оставить дворец беззащитным?
     — То есть в моих руках, вы хотите сказать. Да. Вы все время меня подозреваете, Инред. Вот только не знаю почему. Хочу еще раз сказать — мы преследуем одни и те же цели.
     Тарлсон не стал извиняться. Вместо этого он просто сказал:
     — Кавелин кого угодно может сделать подозрительным. Впрочем, это не имеет значения. Какими бы ни были ваши намерения — добрыми или злыми, — мы так или иначе в вашей власти. Кроме вас, никто не сможет остановить Водичку.
     Рагнарсону все это уже крайне не нравилось. Он, похоже, начинал играть главную роль в делах Кавелина.
     — Мне известны условия нашего контракта, — жестко произнес он. — Но лояльность моих людей зависит не только от меня.
     — Что вы хотите этим сказать?
     — Вот уже несколько месяцев они находятся в Кавелине, сражаясь и умирая за чужое для них дело. Они преисполнены высокого духа, так как не проиграли ни одного сражения. Но что может произойти, если они вдруг выпьют и осознают, что им не заплатили ни фартинга?..
     — Ах, вот в чем дело, — протянул Тарлсон, глядя за спину Рангарсона.
     — Предназначенная вам сумма, полковник, хранится в казначействе. Хотя, полагаю, вы уже богаты за счет награбленного. Рагнарсон в ответ лишь пожал плечами.
     — А что случилось с вашим толстым другом? — спросил Тарлсон. — Насколько я помню, он исчез у паромов Скарлотти.
     — И с тех пор его призрак меня преследует. Не знаю, где он. Я послал его в Дамхорст. Слышал только, что он мог попасть в руки Брейтбарта.
     — Сейчас он может быть у Водички, — сказал Тарлсон. — Во время рейда я видел скованных одной цепью пленных.
     — Он в порядке?
     — Не уверен, что это был он. Я только краем глаза заметил подпрыгивающего и что-то кричащего толстяка. Затем я получил удар копья.
     — Он. Вне всяких сомнений. Интересно, зачем он понадобился Водичке?
     — Каковы ваши дальнейшие планы?
     — Пока никаких планов нет. Меня позвали оборонять Форгреберг. Всю свою фантазию я потратил на то, чтобы добраться сюда в целости и как можно скорее.
     — Перед нами две проблемы: силуро и Водичка. С силуро мы разберемся сейчас. Если мы сумеем отправить Водичку домой до весны, то летом сможем покончить с баронами.
     — Летом перед вами встанет по-настоящему серьезная проблема.
     — Какая?
     — Каптал Савернейка.
     — Что в нем особенного? — помрачнев, спросил Тарлсон, снова бросив взгляд за спину Рагнарсона.
     — У него имеются собственная армия и претендент. Ребенок примерно шести лет. Я бы с ним покончил, если бы…
     Он замер, пораженный гаммой чувств, пробежавших по лицу Тарлсона.
     — Что, если бы…
     — Если бы не его союзники. Нам страшно повезло, что мы вообще спаслись. Самые суровые солдаты в мире…
     — Да, мы здесь подозревали… Король мне говорил… Кто за ним? Эль Мюрид?
     — Шинсан, — ответил он свистящим шепотом. В помещении повисла мертвая, ужасающая тишина, прерываемая лишь судорожным дыханием за спиной Рагнарсона. Лицо Тарлсона превратилось в белую гипсовую маску. Браги даже показалось, что командир личной гвардии потерял сознание.
     — Шинсан? Вы уверены?
     — Черный Клык доставит доказательства. Доспехи с убитых… Что же касается ребенка, то его воспитывает лично Мгла. Она была в Майсаке.
     — Ребенок… Она выглядит здоровой?
     В голосе королевы слышалось такое волнение, что Рагнарсон полуобернулся. Затем он сообразил. Ведь это — ее дитя… И тут же в сознание ударило слово — «она»!
     — Шинсан! — выдохнул Тарлсон.
     Браги повернулся к нему лицом. Невзирая на свое состояние, Инред пытался подняться.
     Ему это почти удалось. Но затем он рухнул, судорожно хватая воздух широко открытым ртом. На его губах показалась кровавая пена.
     — Мейгхен! — закричала королева. — Найди доктора Вачтела! Гжердрам! Помоги отцу!
     Когда юноша вбежал в комнату, Рагнарсон подошел к королеве. Та была на грани обморока, и он помог ей удержаться на ногах.
     — Инред, не надо умирать, — тихо умоляла она. — Только не сейчас. Что я без вас стану делать?
     Королевское величие и достоинство совершенно оставили ее, и Рагнарсон увидел перед собой просто безумно напуганную женщину. Молодую и беззащитную.
     Не обращая внимания на забрызгавшую Браги грязь, она приникла к нему и умоляюще прошептала:
     — Помогите мне.
     Что ему оставалось делать?
     
Час расплаты
     
     Насмешник решил: крики, треск, звон металла, которые он слышит, говорят о том, что личная гвардия королевы вернулась, чтобы взять реванш. Он настолько скверно себя чувствовал, что не было сил поднять глаза. К чему волноваться?
     Шум схватки стал ближе. Долгое время он не предпринимал ничего, требовавшего больших затрат энергии, нежели сморкание в рукав. Вскоре ему пришлось об этом пожалеть. Несмотря на дождь, до него долетала вонь трупа через четыре человека от него. Бедняга отдал концы четыре дня назад, однако никто не позаботился снять его с общей цепи. Чем дольше откладывалось начало мятежа силуро, тем небрежнее становились волстокинцы и тем чаще у них появлялось пораженческое настроение. Водичка и шаган вели непрерывные споры. Сам же Водичка стал еще более медлителен и нерешителен.
     Желудок Насмешника выворачивало наизнанку. Та убогая пища, которую им давали, давно заплесневела и протухла. С трудом поднявшись на ноги, он потянул за собой прикованного рядом пленника к находящейся в пяти шагах от них яме, служившей для всех отхожим местом.
     В тот момент, когда он задирал подол своей мантии, рядом с ним в грязь упала на излете стрела. Он потянулся за ней, поскользнулся и шлепнулся, проклиная все, на чем свет стоит. Прикованный к нему пленник в свою очередь обругал его. Уже четверть пленных к этому времени умерли, и скоро должны были испустить дух остальные (впрочем, вместе со всей армией Водички) — в лагере свирепствовала дизентерия. На цепи не было друзей или единомышленников. К ней были прикованы дикие, постоянно рычащие друг на друга животные.
     Стрела была итаскийской. Ни одно из местных племен не использовало стрелы такой длины.
     Он чуть было не завопил от радости, но сил на это у него уже не оставалось.
     Он уже давным-давно отчаялся получить такую возможность, но тем не менее к ней готовился. Осуществление плана требовало неторопливой, тщательной работы. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, чем он занят. В первую очередь это относилось к его товарищам по оковам, которые старались вымолить милость у тюремщиков.
     Во-первых, следовало заняться цепями. Правая рука каждого из узников была прикована к левой лодыжке соседа. Вот уже в течение многих дней он перетирал одно звено цепи обломком песчаника. Когда, к его радости, эта часть работы была закончена, оставалось обеспечить себя средствами борьбы.
     Когда у входа в шатер появились шаган и его отвратительные дымки, Насмешник сломал перетертое звено и извлек из-под мантии свое лучшее оружие.
     Незаметно изготовить пращу было неизмеримо труднее, чем перепилить цепь. С цепями так или иначе забавлялись все пленные…
     Он запасся тремя камнями, хотя был уверен в том, что успеет сделать лишь один бросок до того, как его схватят. Сколько лет прошло с тех пор, когда он пользовался пращей в последний раз…
     Праща, скрученная из полосок ткани, вырванных из мантии, со свистом закрутилась над головой. Несколько апатичных взоров обратилось в его сторону.
     Он выпустил камень и, воздев кулак к поливающим его дождем небесам, простонал:
     — О-о-о…
     Снаряд пролетел настолько далеко от цели, что шаган даже не заметил, что подвергся нападению.
     Однако никто из пленников Насмешника не выдал. Смуглые охранники не примчались, чтобы бросить его физиономией в грязь. На лагерь шла яростная атака. В ней, видимо, участвовали закаленные бойцы.
     Он оглянулся и, вглядевшись сквозь потоки дождя, почти сразу увидел Рескирда Драконоборца. Насмешник воспрянул духом. Здесь бьются лучшие воины этой части мира.
     Второй камень угодил в цель. Конечно, не с той точностью, как в его юные годы. Но челюсть чародею-воину он все же повредил. Шаган поднял руку, как бы взывая о помощи, и, пошатываясь, направился в сторону пленников.
     Насмешник бросил взгляд на изможденных нордменов. Некоторые из них начали проявлять интерес к его действиям.
     На подгибающихся от болезни ногах он двинулся навстречу шагану и, взмахнув обрывком цепи, сбил того с ног.
     Насмешнику по-прежнему никто не мешал. Но в его сторону из гущи схватки уже начали поглядывать смуглые лица. Он быстро закончил дело, употребив для этого кинжал шагана.
     — Теперь возьмемся за Водичку, — произнес он, поднимаясь на ноги с окровавленным ножом в руке. Но в этот момент он услышал, как Драконоборец проревел своим людям сомкнуть ряды и выходить из боя.
     У Насмешника не было способа дать им знать о себе.
     — Ну, теперь я уж точно обречен, — пробормотал он. — Меня неторопливо поджарят на вертеле, и ни один скальд не воспоет моего героизма.
     Его пальцы, поднаторевшие в очистке карманов еще до того, как Гарун подобрал его в начале войн Эль Мюрида, быстро пробежали по одеждам шагана, извлекая из-под них все, что можно извлечь. После этого он забежал за шатер в надежде исчезнуть, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на случившееся.
     Теперь нордмены наблюдали за ним с завистью и злобой. Из шатра послышался раздраженный голос Водички. Казалось, что король тяжело болен или мертвецки пьян.
     Затем Насмешник услышал крики. Убийство было обнаружено.
     
     
Глава 11
1002 год от основания Империи Ильказара
СБЛИЖЕНИЕ
     
Смерть
     
     Смерть не должна являться ясным днем. На практически безоблачном небе вставала заря теплого утра. К полудню улицы города высохли.
     — Это не правильно, — произнес Гжердрам, глядя из окна рядом с постелью отца. — В рассказах она всегда появляется либо бурной грозовой ночью, либо ранним туманным утром.
     Королева стояла у кровати, держа Тарлсона за руку. Со вчерашнего вечера он был в коме.
     — Мой отец считает смерть воплощением абсолютной демократии, — сказала она. Под глазами королевы легли глубокие тени. — В то же время она одновременно является диктатором и великим уравнителем. Ничто и никто не способен повлиять на нее. Включая наши представления о справедливости или своевременности ее появления.
     — Мама не придет. Она закрылась в их спальне… Говорит, что не покинет ее, пока он не вернется домой. Потому что он всегда возвращался. Но она знает, что на сей раз ему не выкарабкаться. Она пытается вернуть его с помощью воспоминаний.
     — Гжердрам, если есть что-нибудь… Ты понимаешь, если я что-то могу…
     — В этой комнате я был зачат. В то время, когда он был всего лишь одним из вессонов-пехотинцев. В ночь перед тем, как личная гвардия отправилась на битву с Эль Мюридом в проходе… Почему он не менял места жительства? Он занял еще несколько комнат, но всю жизнь оставался в одном и том же доме.
     — Гжердрам! Юноша обернулся.
     — Его глаза. Они двигаются.
     Глаза Тарлсона были открыты. Он с трудом втягивал в себя воздух. Затем раздался хриплый шепот:
     — Гжердрам, подойди…
     — Отец, прошу — не напрягайся.
     — Надо что-то сказать… Она уже здесь, но я не могу уйти… Успокойся… Мне надо торопиться… Она ждет… Чем занят Рагнарсон?..
     — Разбирается с силуро. Он поспал пару часов, а затем повел своих людей и наших гвардейцев в их кварталы. С тех пор мы получаем от него только пленных и фургоны с оружием. Он обыскивает дом за домом. Силуро визжат. Но тех, кто оказывает сопротивление, арестовывают. Или убивают.
     — Гжердрам, я не доверяю этому человеку… Сам не знаю почему… Скорее всего дело здесь в бен Юсифе… Есть какая-то связь.'.. Они дрались друг с другом до тех пор, пока их наниматели не оказались уничтоженными, а сами они не разбогатели… Он слишком много знает о том, что происходит… И может быть, работает на Итаскию… Некоторые из его наемников — солдаты регулярной итаскийской армии…
     Он закрыл глаза и пролежал так несколько минут, собираясь с силами.
     — Это — игры империй, — наконец произнес он. — И Кавелин в них — всего лишь игральная доска… Гжердрам, я дал обещание королю и пытался сдержать слово… Передаю свою клятву тебе. Ты должен любым способом… Скажи маме… Я прошу прощения… Долг… На сей раз ей придется прийти ко мне… Туда, где дуют западные ветры… Она поймет… Я… Я…
     Его веки медленно смежилась. На какой-то момент Гжердрам решил, что отец уснул. Но вот юноша услышал голос королевы:
     — Он… Он уже?..
     — Да.
     Они немного всплакнули, чтобы хоть немного притупить боль. Затем королева сказала:
     — Гжердрам, отыщи полковника Рагнарсона. Попроси его явиться в мои покои. Сообщи министрам, что в восемь я провожу совещание. Не говори никому о том, что произошло.
     — Слушаюсь, мадам. — И он выбросил руку в салюте. Чувство долга является неплохим лекарством от душевной боли.
     
Беседа
     
     Рагнарсон неподвижно и прямо сидел в седле, а цокот копыт его коня нарушал тишину пустынных улиц. Он был обязан наводить порядок железной рукой и к этому времени так устал, что у него начались галлюцинации.
     Справа и слева от него ехали тролледингцы. Но Браги уже не ожидал никаких неприятностей. Обыватели были укрощены, и их существование выдавали лишь полоски света, появляющиеся в окнах, когда самые любопытные из них раздвигали тяжелые занавеси.
     Итак, сегодня — Форгреберг. Завтра — столичный округ. Затем Водичка. И наконец, еще до весны, — Кавелин. Королевство должно быть единым для того, чтобы быть готовым встретить Каптала и Шинсан.
     Во дворце было так же пустынно, как и в городе. С одобрения королевы он отослал в город всех способных носить оружие. Как только Браги продемонстрировал, что не потерпит никакого бунта, сопротивление практически прекратилось.
     Когда он вошел в покои королевы, та, бледная, мерила шагами комнату, потирая ладони. Под глазами у нее залегли тени.
     — Инред умер? — спросил Браги. Королева утвердительно кивнула и сказала:
     — Все рушится, полковник. Во всяком случае — мой мир. Я не очень сильная личность и склонна скорее бежать от трудностей, нежели встречать их с открытым забралом. Инред служил мне опорой так, словно был моим супругом. Совершенно не знаю, что теперь делать. Хочется просто убежать…
     — Зачем вы позвали меня? — спросил он.
     Браги с первой встречи, с того самого момента, когда их глаза встретились, понял, что молодая королева ценит силу и прямоту гораздо выше, чем простое почтение и придворные формальности.
     — Я всего лишь — наемный меч, — продолжил он. — Чужак, которому нельзя доверять. Так, во всяком случае, считал Инред.
     — Инред не доверял никому, кроме семейства Криф. Присядьте. Вы много времени провели на ногах.
     Она не переставала его удивлять. Ни одна из владетельных персон, которых ему доводилось встречать, не относилась к нему — человеку, не имеющему ни титула, ни герба, — как к равному. И ни одна королева или принцесса ни за что не допустила бы его в свои личные покои без сопровождения.
     — Вы улыбаетесь? Чему?
     — Чему? Своим мыслям о монархах. Принцессах. Давным-давно в Итаскии… Впрочем, не важно. Отвратительный эпизод, если смотреть отсюда.
     — Бренди?
     Он еще раз подивился. Королева обслуживает простолюдина…
     — Они сильно надуваются в Итаскии? Я имею в виду семью монарха, — спросила королева.
     — Как правило, да. Так по какой причине вы пожелали меня видеть?
     — Сама точно не знаю. Есть несколько вопросов. А может быть, потому, что мне нужен кто-то, способный меня выслушать, — сказала она, медленно подходя к окну.
     При виде того, как она движется, мысли Рагнарсона обратились к иным, более приземленным сюжетам.
     — Я созвала заседание кабинета министров и решила либо отречься и вернуться к отцу, либо…
     — Миледи!
     — ..либо назначить вас маршалом и возложить все дела на вас, — закончила она и повернулась к нему лицом. Их взгляды снова скрестились. Браги был потрясен.
     — Но… Маршалом? До этой весны мне не приходилось командовать более чем батальоном. Нет, нет. Это решение вызовет слишком жестокое сопротивление. Вам лучше избрать для этого кавелинца…
     — Но кому из них я могу доверять? Кто из командиров не имел контактов с мятежниками? Только Инред. Но он умер. Даже мои министры сделали ставки не на одну лошадь.
     — Но…
     — Терпеть не могу плохо отзываться о мертвых, но Инред с ситуацией не смог бы совладать. Он был особенно хорош в поединках за честь короля. Командующим Инред был более чем посредственным. Король прекрасно это понимал.
     Взяв графин и подлив ему бренди, она продолжила:
     — Он не был сильным человеком, мой король. Не мог навязать свою волю. Но людей он знал. После пятнадцатиминутного разговора мог точно сказать, что представляет собой любой человек. Мой супруг знал, кому можно доверять, а кому — нет. Понимал, кому какой пост лучше подойдет. Как мне его не хватает.
     — Вам необходимо доверять мне, хотя не знаю, способны ли вы на это.
     Она передвинула свое кресло и села напротив Браги.
     — Каким образом вы связаны с Короной Итаскии?
     — Как получивший коронный удел. Ненаследственное владение с одновременным получением офицерского чина в армии. Имею патент на чин капитана пехоты. Получил надел малоурожайных земель в обмен на наведение порядка и оборону приграничья. В силу некоторых политических обстоятельств в данный момент играю активную роль в планах Военного министерства. Моя задача не допустить контроля Эль Мюрида над проходом Савернейк и не позволить ему обойти с фланга линию Тамерис — Хэлин-Деймиель. Кроме того, я подлинный полковник Гильдии наемников, хотя и пользуюсь дурной славой в Цитадели. Мои обязательства перед Итаскией никоим образом не вступают в противоречие с нашим контрактом.
     — В настоящий момент. Но ваши задачи здесь могут измениться. Еще что-нибудь?
     — Что?
     — Тех людей, которым король доверял, он посылал в торговые представительства, давая им при этом особые задания. Он понимал значение Кавелина. Эти агенты продолжают присылать сообщения. Я знаю, например, что Тамерис вступал в контакт с вессонами в Седлмейре и Долюсиче. Алтея рассматривала планы аннексии Долюсича, Видусича и Гаэле. Анстокин намеревается проделать то же самое со всеми нижними провинциями Волстокина вплоть до Гальмичес — при условии, что мы разделаемся с Водичкой.
     — Один король всегда пытается извлечь выгоду из несчастья соседнего монарха. Вопрос с Седлмейром решен. Алтея, по моему убеждению, предпочтет мир войне за обладание пустынными землями. А Анстокин имеет обоснованные исторические претензии на владение большинством из этих провинций.
     — Я, собственно, веду речь к тому, что у нас есть свои люди и в Итаскии. Причем самые лучшие. Когда ваш король топает ногой, на Западе дрожит земля.
     Интересно, кто это может быть, подумал Рагнарсон, а вслух спросил:
     — К какой партии они принадлежат?
     — Простите, я не совсем понимаю…
     — Вы в чем-то подозреваете Итаскию, но я должен сказать, что страна расколота. Каждая из партий контролирует какую-то часть правительства. Партия Грейфеллза на стороне Эль Мюрида. Другая выступает активно против него. Интересно, принимают ли это в расчет ваши шпионы?
     — Какой стороны придерживаетесь вы?
     — Грейфеллз и Эль Мюрид — мои враги со времени войн.
     — Я верю вам, полковник. Но ведь есть еще и Гарун бин Юсиф Чего хочет он?
     — Мы с ним близки так, как могут быть близки друзья. Но его ум похож на шкатулку-головоломку. Вы с трудом открываете ее только для того, чтобы обнаружить внутри еще одну.
     — Но у вас есть соображения на сей счет?
     — Только догадки, основанные на географии. Он готовится вернуться в Хаммад-аль-Накир. Для этого нет базы лучше, нежели Кавелин. Аль-Ремиш находится сразу за хребтом Капенрунг. Если ему удастся захватить Священные Земли, он может надеяться на реставрацию. Мы здесь встречаем только фанатиков оттуда. За Сахелем Эль Мюрид вовсе не пользуется всеобщей поддержкой.
     — Понимаю. Еще одна проблема. Но с ней будем разбираться в свое время. Кстати, он, насколько я понимаю, в своих планах не учитывал роль Шинсана, — сказала она и, встав с кресла, вернулась к окну. — Как дела в городе? Его можно усмирить? Как столичный округ?
     — Эти сражения уже выиграны. Теперь я смотрю дальше. В сторону Водички.
     — Отлично. Еще есть что спросить и о чем поговорить. Но все это позже. Теперь я хочу, чтобы вы отдохнули. Это — приказ. После заседания Кабинета желаю вас видеть посвежевшим. Если я останусь… — подойдя к нему, она взяла его обе руки, повернула их ладонями кверху, изучила рисунок и, посмотрев прямо в глаза, закончила:
     — ..то моя судьба окажется в этих руках. Будьте со мною добрее.
     
Противостояние
     
     У Рагнарсона было такое ощущение, что прошло очень много времени. Он находился на грани сна и бодрствования, а его подсознание настойчиво твердило, что ему следует подняться и приняться за дела. Но вместо этого Браги продолжал лениво размышлять о том, что означали последние слова королевы.
     Послышался стук в дверь.
     — Войдите, — пробурчал он, неохотно садясь в постели.
     Комнату освещала единственная свеча.
     Дверь приоткрылась, и в щели возникла голова Гжердрама.
     — Прошу извинить за беспокойство, полковник, — сказал он, — но мы изловили бродягу. Его очень трудно понять, но, кажется, он утверждает, что вас знает.
     — Вот как? Толстяк? Смуглый?
     — Похоже, что когда-то он был толстяком. Но сейчас он болен. Думаю, что за последние пару месяцев ему крепко досталось.
     — Где он? Подождите, я натяну брюки. Нельзя ли здесь раздобыть для меня приличную одежду?
     Бросив взгляд на те лохмотья, в которые облачался Браги, молодой человек ответил:
     — Я попытаюсь для вас что-нибудь подыскать.
     — Теперь о королеве. Как закончился совет?
     — Пока продолжается.
     — Веди меня. Так где же он?
     — В подземелье. Мы посчитали, что это будет самым надежным местом.
     Да, это был Насмешник. Насмешник в вышибающем слезу виде. Он храпел, развалившись на покрытом соломой полу.
     — Открывай, — приказал он надсмотрщику. — Только тихо, не разбуди.
     Надо придумать какую-нибудь шутку. Насмешника нельзя встретить просто так. Склонившись, он пощекотал ухо спящего. У бывшего толстяка отросла отталкивающе лохматая и неопрятная борода. Нежно подергав Насмешника за космы на подбородке, Рагнарсон произнес скрипучим фальцетом:
     — Проснись, проснись, любимый.
     Насмешник улыбнулся во сне и обвил руки вокруг шеи Рагнарсона. Почувствовав, что здесь что-то не то, он быстро сел, готовый к схватке.
     Браги отскочил и радостно заревел:
     — Наколол тебя!
     — Эй! — закричал Насмешник (издаваемые им звуки были лишь слабой имитацией его прошлых возможностей). — Величайший из великих шпионов рискует жизнью и другими частями своего наилюбимейшего тела, проводит много месяцев в застенках, голодая и испытывая иные ужасные муки, находясь между жизнью и смертью и рискуя подхватить пневмонию, — и все это ради друга. Затем, обессиленный, он тридцать миль бежит от преследующих его орд волстокинцев, после того как голыми руками истребил архишагана — Генерального Шагана, не иначе как члена Совета в Аль-Ремише, сохранив этим подвигом задницы своих неблагодарных соратников Прешки и Драконоборца. И этого самого героического из всех героев приветствуют в спасенном им городе тем, что бросают в ужасную темницу, якобы по приказу некоего волосатого тролледингца с сомнительными мужскими достоинствами и лишенного всяческих нравственных идеалов. О горе мне, о горе! В мире не осталось места для справедливости. Сонмы демонов отчаяния преследуют лично меня, пробирающегося чрез потоки слез, именуемые жизнью…
     Рагнарсон полностью утратил ориентировку в этой лавине слов.
     — Рольф здесь, в Кавелине? — только и спросил он. Если Рольф присоединился к Рескирду, там могла быть и Элана.
     — Могу повторить все сначала: Прешка, Рольф. Уроженец Ива Сколовды. Бывший капитан гильдии. Тридцать шесть лет. На службе девятнадцать лет. Начал в роте Лаудера…
     — Хорошо, хорошо. Повтори-ка лучше то, что касается шагана. Насмешник столь же живописно поведал о схватке и своем бегстве.
     — Пошли, — сказал Рагнарсон. — Мы тебя отмоем и покажем королевскому медику.
     По пути Браги обрушил на друга град вопросов. Каждый последующий ответ нравился ему все больше и больше.
     — Гжердрам, — сказал он, когда они подходили к его комнате. — Пригони сюда врача. Затем скажи офицерам, чтобы они собрались в офицерской столовой. Попроси их принести карты местности, где окопался Водичка. Марена Димура тоже должны присутствовать. Затем найди меня в палате Совета. Как я могу туда пройти?
     — Но вы не имеете…
     — Послушай, я не испытываю никакого почтения к банде толстозадых лицемеров-нордменов. Итак, где помещение Совета?
     Молодой человек объяснил (правда, очень неохотно), куда идти.
     — Выполняй приказ. Подожди. Сколько, дьявол его побери, сейчас времени?
     — Около полуночи.
     Рагнарсон застонал. Он бездарно потратил на сон целых восемь часов.
     Пара дворцовых часовых охраняла дверь в палату Совета.
     — Объяви о моем приходе, — приказал он старшему.
     — Прошу прощения, сэр, лорд Линдведел распорядился, чтобы их ни при каких условиях никто не беспокоил.
     — Ах вот как? Но почему? Что-нибудь произошло?
     — Мне кажется, что они хотят узнать об этом у ее величества, — пожимая плечами, ответил солдат.
     — Ясно.
     Старая змея узнала о смерти Инреда.
     — Будет лучше, если вы уйдете с моего пути. — Холодная решимость, прозвучавшая в голосе Браги, заставила младшего из стражей судорожно сглотнуть.
     — Нет, сэр, — произнес старший, — мы вас не пропустим, пока приказ не изменится. — Суставы его пальцев, сжимающих древко церемониального копья, от напряжения побелели.
     Браги нанес удар левой в челюсть. Шлем стражника зазвенел от соприкосновения со стеной. Рагнарсон выхватил из его рук копье, сбил второго солдата ударом по ногам сзади, стукнул для страховки еще раз по черепу первого и, ногой распахнув дверь, ворвался в помещение.
     Как раз вовремя.
     Семь старых нордменов окружили королеву, как волки окружают испуганную молодую лань. Рыдая, она готовилась подписать какой-то документ. Триумф, начертанный на лицах министров, говорил о том, что догадка Рагнарсона подтверждается. Они силой заставили ее подписывать отречение.
     Сделав три быстрых шага, он ткнул наконечником копья в лежащий на столе документ и, отодвинув одним движением министров, бросил пергамент в пылающий огонь камина.
     — Стража! — завопил Линдведел.
     — Заткни свою старую пасть, стервятник! — прорычал Рагнарсон, обнажая меч. — Или я прорежу тебе еще одну четырьмя дюймами ниже. — Отступив к двери, он закрыл ее и задвинул засов.
     Как бы сейчас ему пригодились несколько тролледингцев, подумал он. Но раз их нет, надо действовать без промедления…
     — Всем отойти к стене, — скомандовал он, приближаясь к королеве, которая не знала, как быть — проявить благодарность или разгневаться.
     Браги взглядом остановил одного из министров, направившегося было к дверям.
     — Если бы я был помоложе, я бы… — начал тот.
     — Вы бы уже были покойником. Еще не встречал нордмена, способного зарезать даже цыпленка без чьей-либо помощи. Но будем действовать цивилизованно и позволим леди принять решение самостоятельно.
     Их взгляды не сулили ничего хорошего. Очень скоро они начнут плести заговоры, чтобы устранить чужака, поддерживающего королеву-иностранку.
     — Что заставило вас прийти? — прошептала королева.
     — Только что из лагеря Водички прибыл мой старый друг, — негромко ответил Браги. — Мне захотелось, чтобы вы узнали то, что он сообщил. Когда у дверей палаты возникли сложности, я сообразил, что это воронье что-то замыслило.
     — Чем так важны сведения вашего друга?
     — Шаган, поддерживающий Водичку, — мертв. Сам Водичка рехнулся, а армия его ополовинена болезнями. Солдаты дезертируют. Мой друг Драконоборец разместил к западу от лагеря свои силы. Его отряд станет наковальней, а мы — молотом, между которыми будут расплющены остатки войска Водички. Я начну затягивать петлю уже этим утром.
     — Вы перенапрягаетесь и убиваете себя. Вам тоже надо иногда отдыхать.
     — Отдохнем в промежутке между войнами, — пробормотал он и добавил громко:
     — Мы не можем снижать давления, во всяком случае, до тех пор, пока действует слишком много не поддающихся расчету факторов, включая стервятников Шинсана, угнездившихся на вершинах Капенрунга.
     — И вы не станете ждать подхода Черного Клыка?
     — Нет. Но он будет здесь очень скоро. В любом случае я не хочу вступать в бой. Моя задача в том, чтобы рядом маневров вынудить Водичку занять плохую позицию.
     — Но численное соотношение сил по-прежнему не в нашу пользу.
     — Численное соотношение уже не играет роли. Вы все еще хотите бежать? Бросить все, когда промелькнул луч надежды?
     — Не знаю. Я не гожусь для этого. Интриги. Войны.
     — Обещаю, что я — если это, конечно, будет в моей власти — оставлю вас только тогда, когда под вашим управлением окажется спокойнейшая страна во всех Малых Королевствах. Я добьюсь этого, даже если мне придется повесить по мятежнику на каждом дереве.
     — Но вы же наемник. И как я слышала, у вас есть дом и семья. Неужели в ее голосе прозвучали нотки огорчения?
     — У меня нет дома, пока сторонники Грейфеллза удерживают власть. Итак, вы производите мое назначение?
     — Они ни за что не согласятся.
     — Готов спорить, — бросил Рагнарсон и, повернувшись к министрам, произнес:
     — Ее величество желает получить ваше согласие на мое назначение маршалом Кавелина.
     Некоторые старцы залились краской ярости, другие забрызгали слюной, а лорд Линдведел прокаркал:
     — Никогда! Ни один иностранец…
     — В таком случае мы будем вынуждены вас повесить и назначить других министров.
     Дверь задрожала под чьими-то ударами извне. Министры воспрянули духом.
     Рагнарсон знал, что сможет навязать им сейчас свою волю, но он также был уверен, что в ближайшее время ничто не помешает им вновь изменить королеве.
     Гарун нашел бы более простое решение. Он просто бы их прикончил.
     — Вы не посмеете!
     Кто-то пытался высадить дверь.
     — Можете проверить. Обвинение — государственная измена. Полагаю, ее величество поддержит меня.
     Дверь начала крошиться под ударами боевых секир.
     — Мы примем решение в зависимости от их поведения, — сказала королева, прикоснувшись к руке Браги. — А сейчас вернемся в угол и станем так, чтобы все видели, как вы меня защищаете.
     Итак, она сделала выбор. Рагнарсон улыбнулся и отошел вместе с королевой в угол. Она оперлась на его левую руку, приняв классическую позу девицы, находящейся под защитой своего рыцаря.
     Лорд Линдведел сдался:
     — Хорошо, будьте вы прокляты! Подготовьте нужные документы.
     Браги и королева не меняли позы, пока их не увидели Гжердрам и солдаты личной гвардии. Таким несколько театрализованным способом он сумел завоевать их лояльность.
     
Вызов
     
     На земле тонким слоем лежал снег. Белые снежинки, мало чем отличающиеся от инея, розовели в свете утра. Резкие порывы ледяного ветра раскачивали оголенные ветви деревьев. Браги дрожал от холода, сидя в седле и вглядываясь в дорогу, петлями поднимающуюся на холм, за которым раскинулся лагерь Водички. С ним были неугомонный Насмешник и десяток солдат как его, так и из личной гвардии королевы. Насмешник дул на посиневшие руки и клял на чем свет стоит тот миг, когда решил присоединиться к экспедиции.
     Уже неделю армия Рагнарсона маневрировала, чтобы занять позицию, которая в случае схватки позволила бы свести потери к минимуму. Браги знал, что весной ему потребуется каждый человек.
     На севере, преграждая путь на Волстокин, во главе тролледингцев и итаскийцев стояли Черный Клык и Аринг. Сэр Андвбур, командуя в данный момент личной гвардией королевы и дворцовой стражей, блокировал дороги, ведущие на Восток. На юге стоял Альтенкирк с одиннадцатью сотнями вессонов и Марена Димура. Леса в тылу у Водички контролировали Драконоборец и Прешка.
     Все успели занять нужную позицию уже два дня тому назад, и люди смогли хорошо отдохнуть и как следует подкрепиться… На сей раз торопиться нет нужды. Эта битва для Браги должна стать решающей. И не только победа в ней, но и то, как эта победа будет достигнута, утвердит его в качестве маршала Кавелина.
     — Тебе, пожалуй, пора, — сказал Браги, обращаясь к Насмешнику.
     Толстяк двинул каблуками под ребра своего нового осла и двинулся в путь. Он добровольно вызвался отыскать Гаруна и теперь, уезжая из зоны боевых действий, надеялся узнать об исходе битвы у самых дальних постов отряда Драконоборца. Кроме того. Насмешник вез послание, адресованное семейству Водички.
     Обернувшись к сопровождающим, Рагнарсон бросил:
     — Давайте ее сюда.
     Вопреки его совету и несмотря на протесты сторонников, королева настояла на том, чтобы присоединиться к вылазке.
     Через несколько минут она уже была рядом с ним, закутанная по уши в меха, скрывающие отвратительно сидящую на ней кольчугу. Молодая королева кипела энергией.
     — Начинаем, — приветственно кивнув, произнес Рагнарсон и двинул коня.
     Она ехала рядом. Отряд тронулся следом, разбившись на пары.
     Сердце Рагнарсона было готово выскочить из грудной клетки, желудок сжимала спазма — его одолевали сомнения. Может быть, он избрал неверный путь? Бесспорно, это — наилучший способ убить пересуды о том, что он якобы опасается атаковать врага в лоб, но… Что, если Водичка откажется принять вызов?
     Склонившись к королеве, он сказал:
     — Если вы привнесете в свое правление столько же упрямства, как в желание принять участие в схватке, то…
     Ее бедро терлось о его. Браги не был уверен, но ему казалось, что она сознательно ведет своего коня чересчур близко к нему — ближе, чем того требовали обстоятельства. Он вспомнил, как они с Эланой скакали бедром к бедру, готовые встретить любую смертельную опасность.
     — Вы — красивая женщина, — выдавил он комплимент, но тут же, спохватившись, смягчил свою смелость, добавив:
     — Но вам не следует так рисковать. Если нас возьмут в плен…
     Когда королева посмотрела в его сторону. Браги увидел, что ее щеки залила краска. Неужели он сумел разгневать повелительницу?
     — Маршал, — сказала она, — я — женщина. Знатная по рождению и королева в результате супружества с человеком, который мертв вот уже несколько лет. Я — лидер только в силу стечения случайных обстоятельств. Но прежде всего я — женщина.
     Браги понял, что стоит за ее словами, и это испугало его больше, чем то, что могло ожидать там, за холмом.
     Когда они выбрались на вершину, Рагнарсон спросил:
     — Вы уверены, что послания отправлены?
     Он еще раньше попросил королеву разослать всем нордменам приказ публично принести ей клятву верности. В случае отказа им грозила высылка из страны или смерть. Весть о сегодняшних событиях либо подтолкнет их к этому, либо, напротив, усилит сопротивление.
     — Да, — ответила она несколько раздраженно. Рагнарсон изучил лагерь. Водичка разбил его по старым имперским правилам, возведя укрепления и выкопав траншеи. В данный момент там шло строительство башен для лучников. Потребовалось два нападения, для того чтобы Водичка понял, что находится не на бивуаке.
     — Знамена, — прорычал через плечо Рагнарсон.
     Их заметили.
     Знамя семейства Криф взвилось рядом с белым парламентерским флагом. Рагнарсон двинулся вперед и остановился от врагов лишь на расстоянии полета доброй итаскийской стрелы. На этом месте он будет ждать одного из холуев Грейфеллза.
     Они ждали, ждали и ждали. Наконец ближайшие к ним ворота открылись и из них выехали всадники.
     — Сейчас, будь на моем месте Гарун, — сказал он королеве, — вы смогли бы увидеть различие в нашем образе мыслей. Он дал бы незаметный сигнал, и наши лучники их тут же уложили бы. Гарун режет глотки.
     Водички в отряде не было.
     — Они выглядят так, словно сидят в осаде уже целый год, — заметила королева. Она помнила осады, которые ей пришлось пережить в детстве на родине.
     Рагнарсон подал сигнал переводчику. Простонародная речь волстокинцев напоминала язык Марена Димура. Высшие классы изъяснялись на другом диалекте.
     Отряд Водички являл собой пеструю картину. Он состоял из высших офицеров волстокинской армии, нескольких советников Эль Мюрида и перебежчиков из Кавелина, а человек с луком явно был итаскийцем.
     Один из кавелинцев, узнав королеву, начал что-то возбужденно втолковывать своим спутникам.
     — Передай им, что у нас есть дело к Водичке, — сказал Рагнарсон переводчику. Язык общения высших классов Волстокина был сходен с языком Хэлин-Деймиеля.
     — Я уполномочен говорить от имени короля Водички, — ответил один из офицеров на безупречном языке высших классов Итаскии. — Я — управляющий двора и сенешаль, сэр Фарачи Скарна из Лиолиуса.
     — Полковник гильдии Браги Рагнарсон — маршал Кавелина, выступающий от имени ее величества Фианы Меликар Сардиги — по мужу Криф, — королевы Кавелина, дочери и союзницы его высочества Дузана Лоримьера Сардиги, лорда-протектора Сакуэску, Лиги Беделина и Лазурного Побережья, и высокородного принца их величеств королей Дунно-Скуттари и Октилии.
     Вообще-то этот пышный титул практически ничего не стоил:
     Сакуэску было бессильным, Дунно-Скуттари еще не оправилась от войн, а Октилия — протекторат Итаскии — являлась яблоком раздора для сторонников и противников королевы.
     — Что вам угодно?
     Рагнарсону очень нравился деловой тон сэра Фарачи. Всю жизнь этот человек, видимо, провел в схватках, заключил Браги.
     — Я вызываю Водичку на поединок или требую капитуляции как его лично, так и всей армии. Первое — как человек, бросивший вызов, и второе — как маршал Кавелина.
     — Вызов? — переспросил сенешаль.
     — Ваш король славен тем, что часто побеждал в поединках, сэр Фарачи, — вмешалась королева.
     Сэр Фарачи что-то произнес на своем языке, и его спутники, некоторые из них весьма неохотно, отъехали на сотню ярдов.
     — Отойдите на такое же расстояние, Денер, — приказал Браги.
     — Дама тоже, если не возражаете. Рагнарсон обернулся к королеве:
     — Миледи.
     — Неужели и я должна отъехать? — упрямо вздернула подбородок его спутница.
     — Боюсь, что так.
     Когда они остались вдвоем, сэр Фарачи сказал:
     — Может быть, поговорим как мужчина с мужчиной, а не как сенешаль с маршалом?
     — Охотно.
     — Вы сможете нас разбить?
     — Без всякого труда. Но я вместо этого просто уморю вас голодом. Я допрашивал дезертиров и знаю, что там у вас происходит.
     — Проклятые иностранцы… Интриги и магия. И алчность. Уничтожили армию и короля. — Сплюнув от отвращения, сенешаль продолжил:
     — Я бы капитулировал и спас все, что смог. Но я — не его величество. Чем он слабее, тем больше уверен в том, что мы одолеем Кавелин, если продержимся до приезда очередного колдуна из Аль-Ремиша. — Сенешаль снова плюнул. — Король не сдастся. Драться он пока еще может.
     — Вы могли бы сделать вылазку, зайти за холм и сдаться.
     — На это я не пойду.
     — Я так и думал. Насколько он плох?
     — Просто ужасен. Хотя физически достаточно здоров для того, чтобы сразиться с вами. Однажды он дрался с Тарлсоном. Много лет тому назад. Поединок закончился вничью. До сих пор он гордится полученными тогда шрамами.
     — Что произойдет, если я его убью? В Волстокине, я хочу сказать?
     — Вы не увидите изменений. Трон унаследует его братец, тот, которого вы разбили у озера Берберич. Война продолжится.
     — Но каким образом, если Волстокин лежит в руинах и ему грозит повальный голод?
     — Слухи относительно вас верны?
     — Да, я знаю бин Юсифа.
     — Но почему вы хотите покончить с нами?
     — Ваша армия отвлекает. Мне надо думать о более опасных врагах. Допустим, я возьму Водичку в плен и запихну его в какой-нибудь замок подальше. Буду держать его в почете, но выкупа требовать не стану.
     — В таком случае — регентство. Скорее всего королева-мать. Брат короля Джостранд не столь популярен.
     — А как насчет отвратительного союза с Эль Мюридом?
     — Союзу конец. Он умрет и останется мертв, как императоры в своих гробницах.
     — Таким образом, пленение может стать наилучшим выходом как для Кавелина, так и для Водички.
     — Возможно.
     — Для того чтобы подчеркнуть необходимость мира между нами, я хочу сделать вам подарок. Поделиться информацией. Весной против вас выступит Анстокин. Он хочет аннексировать провинции севернее озера Берберич вплоть до обоих Галмичей.
     Сэр Фарачи побледнел. Он начал было что-то говорить, но смог только кивнуть. Наконец он выдавил:
     — Ну конечно. Нам следовало это предвидеть.
     — Но наши информаторы могут и ошибаться.
     — Я верю им. Итак, я переговорю с его величеством, хотя не могу ничего обещать. Желаю удачи.
     — И я вам желаю того же, — сказал Рагнарсон сэру Фарачи, разворачивая скакуна.
     
Поединок
     
     — Итак, что же он сказал? — спросила королева.
     — Сказал, что, возможно, придумает кое-что.
     — Следовательно, вы не атакуете?
     — Нет, если смогу этого избежать.
     — Но…
     — Я дерусь вовсе не ради развлечения. Нам лучше вернуться в лес. Этот ветер меня просто убивает.
     Пока остальные сваливали хворост в кучи, чтобы укрыться за ними от ветра, разводили костры и заботились о лошадях, Браги и королева, сидя на поваленном дереве, смотрели на лагерь Водички. Рагнарсон выискивал в нем слабости, а что высматривала королева — знали только боги.
     — Бекринг, — наконец сказал Рагнарсон, — разыщи сэра Андвбура. Скажи ему, что мне нужен арбалет, пони или его самая малорослая лошадь, а также одна из черни.
     Черни была породой гигантских лошадей, выведенной около городка Фрохангс и способной выдержать самых тяжеловооруженных рыцарей.
     — Что теперь? — спросила королева.
     — Повышаю свои шансы. Это, кстати, один из способов выжить в нашем деле.
     — Не понимаю.
     — Я только что сообразил, что Гарун не одинок в своем образе мышления. Вся его раса… Вы способны убить человека?
     — Не знаю.
     — Советую хорошенько об этом подумать. Надо быть готовой, когда пробьет час, — сказал он, поправляя сапоги.
     Бекринг привел животных и принес оружие в тот самый момент, когда из укрепленного лагеря Водички выехал очередной отряд. Рагнарсон все объяснил по пути к месту поединка. Сам он ехал на черни, королева же сидела на пони. Остальные сопровождающие сбились тесной группой вокруг них, чтобы лучше слышать.
     Когда волстокинцы приблизились (среди них не было ни Водички, ни сэра Фарачи), Рагнарсон повел черни к ним боком. Пони с королевой были скрыты за конем-гигантом. Само собой, он двигался к противнику той стороной, которая была прикрыта щитом.
     Сэра Фарачи замещал какой-то идиот — до смерти испуганная, пускающая слюни жертва страшной болезни, поразившей как его разум, так и тело.
     Рагнарсон предвидел это. Водичка поступал так и раньше, во время других войн. Не обращая внимания на «посла», он сосредоточил все внимание на «советниках».
     Все они держались подчеркнуто безразлично. Взгляд Браги скрестился со взглядом горбоносого ветерана со шрамом в углу рта. Из-за этого шрама губы «советника» кривились в вечной издевательской ухмылке.
     Криворотый бросил короткий взгляд в сторону типа, который должен был отвлекать внимание Рагнарсона…
     Рагнарсон поднял черни на дыбы. Он заранее опустил руку и теперь смог мгновенно выхватить из-за голенища сапога метательный нож и швырнуть его в горло человека со шрамом. Оказавшаяся на виду королева разрядила арбалет в грудь второго всадника, пока все остальные с ужасом взирали на Браги. Не теряя времени, всадники Рагнарсона, обнажив мечи, прикрыли королеву. Прежде чем волстокинцы, которых коварство собственных союзников тоже застало врасплох, пришли в себя, Браги ударил на них с фланга. Там он встретил еще одного «советника» и, преподав тому короткий урок фехтования на мечах, выкинул из седла. После этого Рагнарсон обратил внимание на готовых бежать волстокинцев.
     Схватка оказалась скоротечной. Браги потерял одного человека, противник, прежде чем сдаться, — пятерых.
     Рагнарсон сошел с коня, достал из чехла боевую секиру и, одним ударом отделив голову криворотого от тела, вручил ее идиоту.
     — Передай Водичке, что с вероломными людьми я играю только в такие игры. Передай ему, что он трус и отродье безродной шлюхи, подсылающий наемных убийц к людям, с которыми не имеет мужества встретиться лицом к лицу.
     — Нам, пожалуй, лучше удалиться, — сказал один из людей Браги.
     — Да, — ответил тот, вскакивая на черни.
     Наблюдая за тем, как сэр Андвбур расправляется с волстокинцами, выскочившими из лагеря, дабы помочь своим товарищам, Рагнарсон заметил, обращаясь к королеве:
     — Вы выглядите неважно. Но он бы вас убил, если…
     — Дело не в этом. Я видела, как умирают люди… Но голова…
     — Голова и мне радости не доставила. Но проявление отвратительной кровожадности иногда спасает жизни.
     — Знаю и все понимаю. Но от этого мне кровожадность милее не становится.
     Его собственный желудок тоже выворачивался наизнанку. Кипевшие там и сям схватки закончились. Рагнарсон перенес свое оружие на другого, более свежего коня и, сев в седло, сказал:
     — Время для следующего шага.
     Приняв королевский штандарт из рук знаменосца, Браги пришпорил коня и начал спуск с холма.
     Перейдя на рысь, он внимательно изучал почву, не оставляя без внимания лежащий поодаль лагерь. Затем он перешел на легкий галоп, а достигнув расстояния полета стрелы от укреплений, пустил коня полным аллюром. Волстокинцы с изумлением взирали на то, как, проносясь мимо их траншей и изгородей, он выкрикивает оскорбления в адрес Водички. В его направлении полетело несколько стрел.
     Когда одна из них просвистела перед его носом, он разразился диким хохотом, как это делали воители берсерки — герои его детства. Его волосы и борода развевались на ветру. Такого радостного возбуждения он не испытывал уже много-много лет.
     Выехав из зоны обстрела, Браги остановил коня и принялся ждать. Затем его снова охватил юношеский восторг, и он совершил еще один проезд, ухитрившись на сей раз установить штандарт королевы на небольшом возвышении рядом с воротами в лагерь.
     — Вы сумасшедший! — воскликнула королева, когда он вернулся за свежей лошадью. — Полный безумец!
     Но при этом она смеялась. В ее глазах Браги увидел новый для него и многообещающий огонек.
     — Теперь он обязан выехать, если не хочет признать себя трусом на глазах своего войска.
     — Он появится во всем своем королевском вооружении. Вам с ним не совладать, — заметил сэр Андвбур, который использовал каждый момент, чтобы оказаться поближе к королеве.
     Рагнарсон продолжал испытывать необыкновенный подъем духа.
     — Смотрите! — воскликнул он и, невзирая на холод, снял с себя часть доспехов, оставшись в простом боевом наряде тролледингцев. Повесив на седло шлем и меч, он скрылся в лесу, где в засаде стояла пехотная рота гвардейцев, и скоро вернулся, вооруженный лишь одной длинной пикой.
     — В этом деле важно показать, у кого кишка тонка, — пояснил он. — Когда противнику кажется, что вы легкая добыча, но тем не менее стоите на земле обеими ногами и при этом ухмыляетесь, он начинает нервничать. И совершает ошибки.
     Браги понимал, что рисуется, но в свете того огонька, который он усмотрел в глазах королевы, всякое разумное поведение становилось невозможным.
     Он подъехал к месту встречи, соскочил с седла, установил новое знамя, спустился на двадцать шагов вниз по склону и остановился, опершись на пику.
     Взревели трубы, распахнулись ворота лагеря, и из них выехал рыцарь.
     На сей раз перед Рагнарсоном был Водичка. Он по-прежнему неподвижно стоял, опершись на пику. Всадник тем временем, поскакав рысью взад и вперед и изучив почву, поднялся на холм и остановился в сотне ярдов от Браги.
     Глядя на эту массу стали и мяса, Рагнарсон начал испытывать некоторое сомнение. Конь был защищен доспехами, так же как и всадник.
     Тем не менее Браги с лениво-утомленным видом продолжал опираться на копье. Менять тактику было поздно.
     Водичка не стал тратить времени на беседы. Опустив копье, он помчался вперед.
     Когда стало казаться, что конь короля размерами превосходит замок. Браги упал на одно колено и, прикрывшись щитом, выставил пику. Но сумеет ли он их удержать?
     Рагнарсон допустил один просчет — копье Водички оказалось длиннее его пики.
     Он попытался отклониться, но все же не успел уйти от удара.
     Водичка скакал, направив острие копья в грудь Браги, намереваясь отшвырнуть того от пики и затем прикончить мечом.
     Чтобы отвести удар, Рагнарсону пришлось выдвинуть вперед щит и развернуть копье.
     Копье пробило щит и вышло со внутренней стороны, чуть ниже предплечья. От толчка он завалился на спину. Но правая рука Браги с зажатым в ней древком пики на какое-то мгновение осталась твердой как дуб. Этого мига оказалось достаточно, чтобы доставить Водичке серьезные неприятности. Острие пики вонзилось в плечо коня как раз в том месте, где кончается нагрудник. Животное издало вопль и взвилось на дыбы.
     Рагнарсон развернулся, вырвав тем самым копье из рук Водички.
     Вставшая на дыбы пятящаяся лошадь и рывок Рагнарсона выдернули Водичку из седла. Браги едва успел отскочить в сторону, и король Волстокина со страшным лязгом и грохотом рухнул на землю. Рагнарсон тут же оседлал противника, приставив острие меча к отверстию в забрале шлема.
     — Сдавайтесь!
     — Убей меня, — раздался слабый, придушенный голос. Бросив взгляд в сторону лагеря, Рагнарсон увидел, что спасательная экспедиция еще не направлена. Сорвав шлем с головы пленника, он убедился, что на сей раз поймал нужную рыбу.
     Двинув короля в челюсть и подув на ушибленный кулак, Браги при помощи кинжала принялся разрезать ремешки и завязки, крепящие доспехи короля. Он успел закончить это дело и подняться с пленником на плечах на холм перед самым носом незадачливых спасителей.
     — Он в скверном состоянии, — сказал Рагнарсон королеве. — Надо поскорее доставить его к доктору. Во дворец. Мертвым он не стоит ни фартинга. Эй, кто-нибудь! Найдите для меня бинт.
     Когда Водичку унесли, королева взяла Рагнарсона за руку.
     — На какое-то мгновение мне показалось… — начала она.
     — Мне тоже. Но не волнуйтесь. Обещаю в ближайшее время повзрослеть.
     Хирург, осмотрев его руку и обнаружив, что крупные вены целы, наложил временную повязку и посоветовал несколько дней избегать чрезмерных нагрузок.
     — Сэр Андвбур, — сказал Рагнарсон. — Приступайте к следующему этапу.
     
     
Глава 12
1002-1003 годы от основания Империи Ильказара
ОСЛОЖНЕНИЯ И СМЕНА НАПРАВЛЕНИЯ
     
Возрождение и приготовление
     
     Армия Волстокина развалилась. Вначале по одному, а затем и поротно солдаты Водички начали сдавать оружие и расходиться по домам. Уже через неделю в лагере никого не осталось, если не считать советников Эль Мюрида и нескольких высших офицеров. Рагнарсон ушел в столицу, оставив Черного Клыка и тролледингцев заканчивать дело.
     В Форгреберг потоком полились клятвы верности. Особенно много их шло из провинций, подвергшихся разграблению. Из Валсокена, Траутвайна, Ортвейна и Улмансика заверений в лояльности поступало несколько меньше. Лонкарик и оба Галмича молчали. Из Савернейка они ничего не ждали, и, как оказалось, были совершенно правы.
     С Востока приходили слухи о крылатых людях, перелетающих холодными зимними ночами от замка к замку.
     В Кавелине были две небольшие промышленные зоны в провинциях Брейденбах и Фариг. В Брейденбахе перерабатывались руды из копей в Галмичах, Лонкарике и Савернейке. Там же размещался королевский монетный двор. Чтобы получить контроль над чеканкой монеты и отчасти в качестве эксперимента, Рагнарсон направил сэра Андвбура Кимберлина на север через Брейденбах и Нижний Галмич.
     С чисто военной точки зрения Фариг играл гораздо более важную роль. Он лежал в самом сердце богатого железными рудами форбека и, кроме того, перерабатывал руды, добываемые в Улмансике и Савернейке. В Фариге выплавлялось почти все железо и сталь Кавелина и ковалась большая часть оружия.
     В обоих округах обитало много вессонов, и королева могла рассчитывать на их поддержку.
     Таким образом, Фариг и Форбек стали центром зимней кампании Рагнарсона. Контроль над ними не только обеспечивал его оружием, но и раскалывал пока еще мятежные провинции на две части, причем южная оказалась бы относительно слабой.
     Из Форбека поступало большое количество клятв верности. Но исходили они в основном от мелкой знати, благосостояние которой зависело от безопасности торговых путей. Крупные землевладельцы выступали за претендента Каптала.
     Пока Рагнарсон изучал положение, размышлял, рекомендовал, давал советы или маневрировал войсками в пределах округа Форгреберг, мечтая о таких средствах быстрой связи, которыми располагал Каптал, королева пыталась восстановить разрушенную пирамиду власти. Последовали высылки из страны, кто-то был объявлен вне закона, внедрялись новые порядки. Эта деятельность королевы наталкивалась на ожесточенное сопротивление Совета.
     Наиболее сильный протест встретил договор Рагнарсона с олдерменами Седлмейра. Чтобы способствовать утверждению соглашения, Седлмейр направил Кирьякоса и Фиамболоса во главе шести сотен искусных арбалетчиков в Форгреберг и дал обещание увеличить число рекрутов с целью умиротворения Валсокена.
     Еще один эдикт гарантировал права всех свободных людей и в первую очередь вессонов.
     Даже крестьяне и те получали новые права. Одному сыну из каждой семьи отныне дозволялось уйти с земли, чтобы поступить на службу Короне. Для Кавелина, с его традиционным жестким делением на классы, это было поистине смелым нововведением.
     Нордмены хоть и стонали, но на уступки шли. Хаос, охвативший запад страны, оторвал множество крестьян от своих хозяев и от земли. Огромное число бывших подневольных земледельцев ударились в бродяжничество и разбой. Новый эдикт мог помочь вернуть их.
     В столичный округ со всех сторон королевства стали прибывать новые жители.
     Однако вместе с правами возрастали и обязанности граждан. Рагнарсон ловко сумел провести в одном из декретов идею о том, что каждый мужчина должен быть солдатом, способным защищать себя и свою семью. Каждому взрослому подданному мужского пола вменялось в обязанность обзавестись мечом и научиться с ним обращаться.
     Браги был поражен тем, с какой легкостью это предложение получило одобрение министров. Неужели они не понимали, что люди, вооруженные мечами, расправят плечи и перестанут быть безответным орудием в руках своих лордов.
     Прошло два месяца. Блудная провинция Вернеке вернулась под крыло королевы. Водичка превратился в мрачного молчаливого обитателя башни, участь которого разделял слуга, присланный сэром Фарачи. Вессоны Фарига намекали, что не против получить такую же хартию, что и Седлмейр. Здоровье Рольфа Прешки ухудшилось настолько, что он был вынужден проводить большую часть времени в постели. Турран и Вальтер исчезли. Но их рука ощущалась повсюду. Зима в нижних землях оказалась на удивление мягкой, а в горах же, напротив, столь суровых холодов никто не мог припомнить. Сэр Андвбур оккупировал Брейденбах. А Браги все больше и больше времени проводил в юго-восточной части столичного округа, муштруя свои войска в полевых условиях.
     И вот одним ненастным утром его воины навели понтонный мост через Шпее в Гудбрандсдал. Браги начал вторжение в Форбек.
     
Охота за призраком
     
     Проклиная холод, свою злую судьбу и прижимаясь к стенам домов. Насмешник бродил по улицам Тимпе — крошечного городка в Волстокине. Он уже торчал в королевстве два месяца, но не сумел обнаружить даже и намека на местопребывание Гаруна. Последний свой след бин Юсиф оставил здесь еще в начале осени. Несколько его бойцов остались, но сам Гарун исчез.
     Навстречу Насмешнику шла кучка оборванных солдат, возвращающихся из Кавелина. Они обменивались горькими репликами с прохожими. Насмешник отступил в тень, не желая служить козлом отпущения у обиженных вояк.
     — Итак, — произнес из темноты негромкий голос, — посмотрим, что здесь написали собаки.
     Схватившись за рукоятку скрытого в складках мантии кинжала, Насмешник оглянулся. Рядом никого не оказалось. — Гарун?
     — Возможно.
     — Лично я прополз на заднице полмира…
     — Слышал, слышал. Так в чем дело?
     Насмешник попытался объяснить, продолжая вглядываться в темноту. Он ничего не видел, а окружающая его тьма казалась неестественно глубокой.
     — Итак, чего все-таки хочет Браги? — поинтересовался идущий ниоткуда голос. — Дела у него идут отлично. Он вполне способен стать королем.
     — Еще бы! Враги превращаются в порошок в мельнице нашего северного друга, они гибнут как муравьи, оказавшиеся на пути муравьеда. Но теперь муравьед выходит на узкую тропу, где его поджидает лев…
     — Что ты лопочешь? Эль Мюрид? Он не нападет. У него хватает забот дома.
     — О торе! Зная повадки этого сына песчаной суки, отпрыска скорпиона, совокупившегося с шакалом, а может быть, и с верблюдом, интригана похуже самой старухи Судьбы, существа с раскрытым ртом и смеженными глазами…
     — Постой, постой. Я, наверное, что-то не понимаю. Слишком долго находился вдалеке от тебя, чтобы сейчас все это выслушивать.
     — Эй! Я не так глуп, как ты думаешь. О луна, о ночь, станьте моими свидетелями! Лично я еще способен сложить два и два.
     И очень точно, затрачивая гораздо меньше слов, чем обычно, рассказал о том, что увидел Браги в проходе Савернейк.
     — Мне следовало предвидеть нечто подобное. Постоянно возникают какие-то осложнения. Сами боги вступили против меня в заговор, — произнес голос и разгневанно продолжил:
     — Но я брошу вызов им всем: судьбе, богам, тронам Шинсана. Я вернусь, даже если весь мир ляжет в руинах, а легионы ада выйдут из морей!
     Это были слова клятвы, принесенной Гаруном давным-давно — еще в то время, когда он бежал из Хаммад-аль-Накира.
     Из всего рода потомков королей и императоров Ильказара только Гарун выжил, чтобы продолжать борьбу за Реставрацию. Он единственный оказался достаточно ловким, быстрым и жестким, чтобы избежать стрел, клинков и яда засланных Эль Мюридом убийц. Он стал беглецом, командиром партизанских отрядов, получившим прозвище Король-без-Трона.
     Насмешник решился задать вопрос, который уже давно не давал ему покоя:
     — Гарун, что случится со Священным Делом, если злодейка судьба по ошибке левой рукой оборвет славный путь моего старого боевого друга? Останутся ли наследники этого дела? Да, я знаю, что у роялистов есть и другие вожди. Угрюмые, злобные старики, затаившиеся по темным углам и выковывающие отравленное оружие против Гаруна. Но ни один из их сыновей не поднимает меч, чтобы вступить в бой за ускользающую Корону. В ответ бин Юсиф горько рассмеялся.
     — Может быть, есть, а может, и нет. Я в одиночку шел тайными тропами, ни с кем не делясь своими секретами. Но с другой стороны, если я умру, то какое мне до всего этого будет дело? Что ж, я припрятал в рукаве пару трюков. Видимо, настало время пустить их в ход.
     Насмешник, все еще пытавшийся что-то рассмотреть во тьме, вздрогнул, услышав в нескольких футах от себя стон.
     — Гарун?
     В ответ послышалось еще одно преисполненное ужаса громкое стенание. Тьма рассеялась.
     Гарун исчез. В последние годы он так поступал постоянно. Той близости, которая существовала между ними раньше, не осталось. Но в то же время Гарун продолжал полагаться на дружбу дней их юности.
     Мученические стоны не прекращались, и Насмешник вошел в быстро исчезающее облако темноты.
     Там он обнаружил старика нищего, в котором едва теплилась жизнь.
     — Демоны! — бормотал старик. — Демоны вселились в меня!
     Насмешник нахмурился. Это Гарун нашел его, а не он — Гаруна. Из другого, возможно, очень отдаленного места, бин Юсиф разговаривал с ним с помощью колдовства через этого старика. Итак, его старинный друг, оказывается, начал приобщаться к темному искусству…
     Несомненно, с наилучшими намерениями. Но зная характер Гаруна…
     Появление в конце улицы солдат, которые могли услышать стенания нищего, заставили Насмешника поспешить в другую сторону.
     Весьма печально, думал он. Его путешествие оказалось пустой потерей времени. Наверное, следует на все плюнуть и вернуться к Непанте.
     
Новые посетители
     
     Командование армиями зимой даже при небольших операциях в отдельных провинциях Кавелина ставило перед Рагнарсоном почти неразрешимые проблемы. Он форсировал Шпее с запасами провизии всего на десять дней и выбрал путь через лес Гудбрандсдал не с целью скрыть свое появление в Форбеке, а лишь потому, что там водилось много дичи, которой можно было пополнить солдатский рацион.
     Через лес он проходил не торопясь, точно следуя пути, помеченному заранее Марена Димура. Солдаты, рассыпавшись по лесу, занимались охотой. Прошло два дня, прежде чем он позволил своим патрулям появиться на восточной опушке леса.
     Лояльность аристократии Форбека к королеве уменьшалась по мере увеличения расстояния от Форгреберга, однако открытое сопротивление они встретили, только миновав Фариг — здесь нордмены поддерживали претендента Каптала.
     Тролледингцы Черного Клыка, которым зима казалась ужасно теплой, одним ударом захватили город и замок.
     Через три недели Рагнарсон, передав командование Черному Клыку, вернулся в Форгреберг.
     Мало что изменилось за время его отсутствия. Был схвачен убийца, исповедовавший культ Хариша и подосланный из Хаммад-аль-Накира. Его поймали, когда он перелезал через стену замка, однако фанатик успел покончить с собой, прежде чем его сумели допросить. Трех министров бросили в темницу. Одним словом, ее величество с делами справлялась.
     Он увидел ее перед сном. Королева казалась изможденной.
     Глубокой ночью случилось то, чего он страстно желал и в то же время боялся. Его сон стал явью.
     От неожиданного прикосновения Браги мгновенно проснулся, сел в кровати и потянулся за кинжалом. Свеча погасла.
     Его груди коснулась ладонь. Ладонь женщины.
     — Что?.. — пробормотал он.
     — Ш-ш-ш… — едва слышно донеслось до него.
     Он лег на спину.
     Наступившую тишину нарушило шуршание одежды. К нему под покрывало скользнуло обнаженное тело, шею обвили нежные руки, упругие маленькие груди прижались к его широкой груди, а ко рту приникли изголодавшиеся губы…
     Утром он не был до конца уверен, что все это не пригрезилось во сне. Никаких доказательств случившегося, кроме собственных ощущений, он не обнаружил. Королева держалась как обычно.
     Может быть, его навещала другая дама? Может быть, это была камеристка королевы Мейгхен, которая уже давно, не скрывая своих желаний, бросала на него призывные взгляды?
     Но Мейгхен была пышнотелой вессонкой с грудями размером с подушку.
     Чудо повторялось из ночи в ночь, но каждый раз посетительница являлась все раньше и оставалась дольше.
     В тот день когда Хаакен прислал донесение о капитуляции последних мятежников в Форбеке, Гжердрам спросил Браги:
     — Что вы делаете по ночам?
     Виновато глядя на юношу, маршал Кавелина ответил:
     — Думаю, думаю, думаю. Не сплю. Как ты считаешь, можно ли справиться с колдовством без помощи магии?
     Гжердрам отошел, пожав плечами.
     Однако на каждый вопрос в конце концов приходит ответ часто радостный, а иногда и ужасающий.
     Браги наконец узнал, кто его возлюбленная, но это сопровождалось страшными событиями.
     Первый крик с трудом проник сквозь ураган его страсти. Однако второй вопль ворвался в сознание, вцепившись в горло ледяной рукой демона.
     Крики доносились со стороны покоев королевы.
     Схватив меч, он нагишом выскочил в коридор.
     Часовые у покоев королевы безжизненными телами валялись на полу. С галереи на нижний этаж капала кровь.
     Рагнарсон ударом ноги распахнул дверь, сорвав замок, и ворвался в помещение. Он вбежал в королевскую опочивальню как раз вовремя, чтобы успеть схватить человека, пытающегося протиснуться в окно. Браги ударил ночного гостя в висок, и тот упал без сознания.
     Затем он обернулся к постели королевы. Мейгхен. А над ней, прижав кулачки ко рту, — обнаженная королева. Из горла Мейгхен торчала рукоятка кинжала.
     Несмотря на ужасную ситуацию, он обвел взглядом тело, которое до этого знал лишь на ощупь. Королева залилась краской.
     — Наденьте что-нибудь, — приказал Браги. Сам он, наскоро обвязавшись одеялом, склонился к Мейгхен. Никакой надежды. В спальню вошел Гжердрам в сопровождении трех гвардейцев.
     — Закройте двери, — распорядился Рагнарсон. — Никого не впускать и не выпускать. А вы двое следите за этим типом. Гжердрам, скажи, пусть запрут городские ворота. Никто не смеет покинуть город без моего разрешения.
     Видимо, получилось так, что Мейгхен спала в постели королевы и убийца хотел поначалу задушить ее. Но девушка оказала сопротивление, закричала, и преступник, запаниковав, использовал кинжал. Обернувшись, он увидел, что Гжердрам все еще в спальне.
     — А я-то думал, что приказал тебе… — начал он, но тут же продолжил:
     — Постой! Не говори никому, кто погиб. Пусть думают, что это — ее величество. Посмотрим, кто попытается извлечь выгоду. Но в то же время не стесняйтесь упоминать о том, что мы схватили убийцу.
     Кивнув с мрачным видом, Гжердрам убыл.
     — Вам же, — сказал Рагнарсон гвардейцам, — придется провести некоторое время в изоляции. Я не хочу, чтобы вы с кем-нибудь общались. Понимаете? Отлично. А пока охраняйте дверь. Никого не пускать! Ни одной живой души. — Обернувшись к королеве, он тихо произнес:
     — Отправляйтесь обратно ко мне. Вас никто не должен видеть.
     — Что вы хотите этим сказать?
     — Вы все прекрасно понимаете. Наверняка имеется потайной ход, которым вы пользуетесь. В противном случае часовые у ваших дверей давно бы поведали всем забавную историю. Так что будьте хорошей девочкой и сматывайтесь поживее.
     Убийца пришел в себя. Это был совсем молодой вессон с едва наметившейся бородкой. Запаниковавший юнец, готовый выложить все, что знает.
     Но знал он очень мало. Ему не было известно, кто его завербовал, хотя туманное описание внешности своего собеседника парень дать смог.
     Браги пообещал пленнику, что если тот поможет заманить в ловушку своего нанимателя, то наказание ограничится ссылкой.
     Молодой человек точно знал лишь одно — его услуги потребовались нордмену.
     — Если они узнают, что ты схвачен, то попытаются тебя убить, — сказал Рагнарсон.
     — Приманка?
     — Именно.
     — Но…
     — Альтернативой является твое свидание с палачом.
     
Внутренняя червоточина
     
     Вместе с убийцей в камере находились четыре человека. Двое из них были настоящими узниками, еще один был шпионом, подсаженным, чтобы следить за ними, и четвертым оказался Рольф Прешка.
     Слухи об убийстве королевы мчались по городу быстрее, чем убегающий от гончей заяц, угрожая уничтожить все с таким трудом завоеванное. Головы льнули к головам, рождая заговоры…
     Практически никто не соглашался видеть на троне кронпринца Гайя-Ланге, которого ради безопасности даже пришлось спрятать у деда в Сакуэску.
     Рагнарсон предполагал, что те, кто нанял убийцу, станут действовать быстро. И он не был разочарован. Перед самым рассветом три человека тайком вошли в камеру, где находились Рольф и юноша-убийца. Один из трех был тюремным смотрителем. Его сопровождали нордмен и солдат.
     Когда ключ заскрипел в скважине замка, Рольф с трудом удержал приступ кашля. Он не верил, что сможет справиться с пришельцами. Они были здоровы и вооружены, а Браги желал получить их живьем.
     Но Браги находился рядом. Чуть ли не силой заставив королеву поделиться знаниями, он провел гвардейцев потайными ходами из ее покоев к помещению тюремного смотрителя. Он имел возможность видеть, как вошли нордмен с солдатом и как золото перешло из рук в руки. Теперь, услышав в отдалении звон ключей, он повел гвардейцев через потайную дверь.
     Из темноты камеры доносился стук мечей. Браги дал команду двум гвардейцам следовать за ним, оставив третьего охранять наружную дверь темницы.
     Ворвавшись в камеру, он прогремел:
     — Сдавайтесь!
     Прижатые в угол Прешка и его подопечный из последних сил отбивались от наседающих противников. Преступники и шпион уже валялись мертвыми.
     Нордмен продолжал яростно наступать на Рольфа. Смотритель сразу же поднял руки, а солдат, похоже, не знал, как поступить. Но затем и он бросил оружие. Браги выкинул его и смотрителя за дверь.
     Он, Рольф и парнишка сумели скрутить нордмена, хотя тот даже попытался покончить с собой.
     — К лестнице! — прорычал Браги.
     Из комнаты смотрителя доносились звуки схватки. Убийцы, видимо, оставили свой арьергард за внешними дверями темницы.
     Вернулись гвардейцы, приведя с собой еще одного солдата. Браги обратил внимание, что оба пленника принадлежали к недавно сформированным ротам.
     Солдат и смотрителя он запер в камере вместе с трупами. Нордмену и молодому человеку завязали глаза и потайными ходами препроводили в его апартаменты.
     — А, сэр Хендрен из Соколичей, — произнесла королева с напускной ласковостью, пока Браги снимал повязку с глаз пленного. — Итак, вы хотели, чтобы я умерла. А я-то полагала вас своим верным рыцарем. — Отвесив сэру Хендрену увесистую пощечину, она закончила:
     — Никогда не видела столько трусов, готовых нанести удар в спину. Кавелин просто заражен ими.
     Пленный побледнел. Он видел перед собой неминуемую смерть, но тем не менее стоял прямо и хранил молчание.
     — Да, я жива. Но вам долго не протянуть. Конечно, если вы не скажете, кто приказал вам нанять этого мальчика. Сэр Хендрен не проронил ни слова.
     — Что же, придется прибегнуть к более крутым мерам, — произнес Браги, посадил пленника на стул и принялся связывать ему ноги.
     — Что вы хотите?.. — начала было королева.
     — Кастрировать его, кастрировать.
     — Но…
     — Если хотите, можете выйти.
     — Я только собиралась сказать, что он — человек лорда Линд-вед ела.
     — Вы уверены?
     — Так же как в том, что Инред был человеком Крифов.
     — Это так? — спросил он у сэра Хендрена.
     Тот в ответ обжег Рагнарсона взглядом ненависти.
     — Вернусь через несколько минут, — сказал Браги и, вручая королеве кинжал, добавил:
     — Воспользуйтесь им без колебаний.
     Путь его лежал в апартаменты Линдведела. Там он нашел косвенные подтверждения утверждениям королевы.
     Линдведел, которого обычно лишь крайние государственные потребности могли заставить рано встать, был одет и проводил совещание.
     После обычного обмена любезностями Линдведел спросил:
     — Чем могу вам помочь, маршал?
     Браги пришлось наворотить кучу лжи, достойной самого Насмешника в его лучшие времена, чтобы убедить заговорщиков пройти в его покои. Он дал понять, что там спрятаны секретные документы, которые он якобы сумел раздобыть во время своей службы королеве. Кроме того, он предложил изменникам обсудить там условия перехода его армии на защиту их Священного Дела.
     Королева, как он понял, ожидала их появления и спряталась вместе с юношей-убийцей. Сэру Хендрену засунули в рот кляп, задвинули вместе с креслом в угол и прикрыли простыней, чтобы он смотрелся ненужным предметом мебели.
     — Итак, приступим, — сказал Браги, остановившись у дверей. Он был очень доволен предусмотрительностью королевы.
     Министры входили по одному, с удивлением поглядывая на маршала.
     И в этот момент королева выступила из укрытия. Браги фыркнул, увидев, как разливается бледность по лицам царедворцев.
     — Приветствую вас, милорды, — сказала она. — Мне чрезвычайно приятно, что вы нашли время для того, чтобы нас посетить.
     Она подала сигнал, и убийца, выйдя из укрытия, подошел к сэру Хендрену и сдернул с того покрывало.
     Линдведел рванулся к двери.
     — Я опять одержал верх, сэр, — заметил Браги.
     — Ах, Линди, Линди, — произнесла королева, — и зачем только вы все это затеяли.
     Стараясь изо всех сил сохранить достоинство, бледный как смерть Линдведел отказался отвечать.
     Но часть заговорщиков не последовала примеру своего вождя. Они принялись болтать, выдавая мельчайшие подробности заговора.
     Они не умолкли, даже представ перед трибуналом, продолжая называть все новые и новые имена и демонстрируя тем самым масштабы измены.
     В полдень следующего дня все заговорщики, как разговорчивые, так и молчаливые, с удивлением на лицах встречали топор палача. Они так ничего и не поняли.
     По указанию Рагнарсона капюшон палача надел вессон. Это должно было стать символическим актом. И действительно, преподанный урок не пропал даром.
     В страну пришел новый порядок. Маски были сорваны, и вессоны стали реальной силой, поддерживающей Корону.
     Рагнарсон ожидал, что ночные визиты прекратятся. И действительно, их не было целых три ночи. Но на четвертую ночь она вернулась и на сей раз, разбудив его, свечу гасить не стала.
     
     
Глава 13
1001 — 1003 годы от основания Империи Ильказара
ОСЛЕПЛЕННЫЕ ЗЛОБОЙ, УПОРСТВУЮТ ОНИ В ГРЕХАХ СВОИХ
     
Он следит из тьмы
     
     И вновь крылатый человек прилетел в замок Криф, бесшумно планируя в безлунной ночи. Он ужасно боялся, что люди поджидают его, держа в руках холодную острую сталь, чтобы выпустить из него его дух. Но на самом деле он увидел всего лишь одного солдата. Да и тот спал на посту, привалившись к стене. Никем не замеченный, он влетел в окно.
     С бешено стучащим сердцем, наполовину вытащив из ножен хрустальный кинжал, крался он по темным коридорам. Эта его миссия была гораздо опаснее всех предыдущих. На сей раз он испытывал судьбу по-настоящему. Дважды ему пришлось прибегнуть к помощи крошечной палочки, которую дала ему леди, подруга Хозяина. Нужно было только направить ее в нужную сторону и сдавить. Тонкий фиолетовый луч сам находил цель, и часовой впадал в глубокий сон.
     В первый раз он чуть было не свалился в обморок. Подойдя к часовому, он увидел, что глаза солдата широко открыты. Но они ничего не видели. Дрожа и тяжко вздыхая, Шоптау продолжил путь к цели.
     Найти комнату, где Криф давал тайные аудиенции, оказалось делом хитрым. Хозяин лишь раз и очень недолго был в замке Криф за день до его последнего прилета сюда. Сведения о внутренних помещениях дворца они почерпнули у людей, которые пришли к Хозяину, чтобы помочь Кики получить ее наследство. Ни один из них не входил в число друзей короля, и они знали лишь о существовании комнаты, а не о ее местонахождении.
     Итак, Шоптау приходилось полагаться на свое чутье. Он был страшно польщен тем, что Хозяин доверил ему столь важное дело, но одновременно опасался обмануть его доверие. Шоптау знал, что он не так умен, как настоящие люди…
     Но и сейчас он справится, как справлялся всегда, ради своей дорогой Кики и любимого Хозяина. Крылатый человек нашел маленькую комнату за проходом, ведущим к другой богато украшенной палате. На сердце у него полегчало.
     Он внимательно изучил комнату, ощупывая сверхъестественно чувствительными кончиками пальцев стены в поисках спрятанного там механизма. Чтобы найти и открыть потайную дверь, ему пришлось потратить три часа. Вознеся молитву о том, чтобы ею никто вскорости не воспользовался, Шоптау переступил порог.
     Коридор, в котором он оказался, как нельзя лучше отвечал его целям. Он окружал комнату с трех сторон, и в его стенах были проделаны секретные отверстия, через которые можно было все видеть и слышать. На полу лежал толстый слой непотревоженной пыли, что, несомненно, было добрым знаком. Сняв со спины небольшой мешок и положив его рядом с собой, Шоптау приготовился к длительному ожиданию.
     Он все рассчитал правильно, хотя долго не мог услышать ничего, что было бы полезно знать Хозяину.
     Но вот наступил долгожданный момент, которого он так терпеливо ждал. Шоптау понял это сразу, как только открылась дверь комнаты, и он, прильнув к отверстию, увидел короля в сопровождении высокого худого смуглолицего человека. Шоптау не знал, кто это. Это был какой-то чужак, явно иностранец.
     Первым заговорил смуглый. Прямо, без всяких экивоков, он произнес:
     — Вашему величеству нужны сторонники, но без всяких политических обязательств перед ними.
     — Об этом вы упоминали в письме.
     — Ни один из ваших нордменов не годится.
     — В моем распоряжении личная гвардия и стража. Их верность вне подозрений.
     — Возможно. Но мы говорим о времени, когда вас здесь не будет, чтобы направить их верность в нужное русло.
     Король, подумал Шоптау, — спорый, усталый человек. Заметно, что его пожирает смертельный недуг. Жить ему осталось недолго. Гримаса боли иногда искажала лицо монарха.
     — Мне кажется, что вам временами изменяет чувство такта, сэр.
     — У вас было время навести обо мне справки, и должно быть известно, что тактичность не принадлежит к моим лучшим качествам.
     — Да, это так. Но в целом, судя по информации, баланс все же в вашу пользу.
     Смуглый человек улыбнулся тонкими губами, и эта улыбка почему-то заставила Шоптау вспомнить о голодной лисе.
     — Согласен, мне нужна помощь, и ваше предложение кажется привлекательным. Но в то же время я не перестаю удивляться. Вы считаетесь специалистом по партизанской войне. Какую пользу вы сможете принести Фиане? Вы не предотвратите захват Форгреберга баронами. После этого вы станете безработным… Есть еще один вопрос: какую пользу лично вы надеетесь извлечь из этого?
     — Неплохо. Вы отлично подготовились к встрече. Я вовсе не намерен лично защищать королеву. Для этой цели у меня на примете есть весьма одаренный джентльмен, ныне пребывающий не у дел в Итаскии. Ему приходилось вести обычные военные действия. Необходимые приготовления в основном закончены. Как только мы заключим договор, он начнет собирать отряд.
     — Вне всякого сомнения. Но вы уже в течение нескольких лет то появляетесь в Кавелине, то исчезаете. Проводите много времени среди Марена Димура, как я слышал. Это возвращает нас к вопросу о ваших целях.
     — Я мог бы солгать, заявив, что делаю это, чтобы заработать. Но вы сразу бы поняли, что я лгу. Что бы вы ни предпринимали, как бы ни готовились, после вашего ухода Кавелин ждет трудное время. Аристократия не примет ни Гайя-Ланге, ни Фиану. Вас окружают алчные соседи, которые пристально следят за состоянием вашего здоровья. Они примут активное участие в смуте. Итаския и Эль Мюрид, защищая свои интересы, станут следить за ними… А моя цель — нанести удар по моему злейшему врагу, когда его отвлекут другие дела.
     — В изобретательности, однако, вам не откажешь, — со смешком заметил Криф.
     — Каждый оттачивает то оружие, которым располагает, — пожал плечами смуглолицый.
     — Конечно, конечно. А кто этот ваш друг? Я его знаю?
     — Вряд ли. Он не из тех, кто гоняется за славой, и предпочитает не вести крупных операций. Но он разбирается в военном искусстве не хуже, чем сам сэр Тури Хоквинд. Кроме того, у него прекрасные отношения с такими людьми, как граф Визигодред и Зиндаджира, о которых вы, надеюсь, слышали.
     — Вот как? Думаю, что многие посчитали бы полезным для себя иметь такого друга. Как его зовут?
     — Рагнарсон. Браги Рагнарсон. Полковник гильдии. Хотя он действует независимо от Высокого Крэга.
     — Это не тот Рагнарсон, что был в Алтее во время войн?
     — Тот самый. Он сбил наконечник копья атакующего Эль Мюрида, поднявшись по северным склонам Капенрунга.
     — Помню. Весьма удачная победа, которая дала Рейтелу время, чтобы остановить наступление. Это, пожалуй, то, что мне требуется…
     Крылатый человек слышал достаточно. Впервые за все время своего бдения он начал проявлять нетерпение. Необходимо лететь, чтобы предупредить Хозяина.
     Ему и раньше приходилось слышать имя Браги Рагнарсона. Рагнарсон был одним из тех, кто уничтожил отца леди — подруги Хозяина, и он, вне всякого сомнения, — ужаснейшая личность.
     
И прибывают они во зле, не ведая радости
     
     — Папа Дрейк, — прошептала Каролан, — почему тетя Мгла всегда такая печальная?
     Старик посмотрел в дальний угол библиотеки. Мгла, погруженная в свои мысли, смотрела вдаль из окна, обращенного на запад.
     — Она потеряла нечто очень важное, дорогая.
     — Здесь у нас? Так вот почему она стала проводить с нами так много времени?
     — Можно и так сказать. Человека, которого она очень любила.
     Что же…
     Немного поколебавшись, он все же решил, что может рассказать ей все.
     Когда старик закончил, Каролан подошла ко Мгле и, взяв ее за руку, сказала.
     — Мне так жаль. Может быть, когда-нибудь… Мгла мрачно взглянула на Каптала, но затем расцвела улыбкой и, обняв девочку, прошептала:
     — Бесценная моя…
     Каролан, глядя через плечо Мглы, увидела что-то в небе и закричала:
     — Шоптау! Папа Дрейк, Шоптау возвращается. Можно мне к нему?
     — Вам придется немного подождать, юная леди. Дело прежде всего. Но ты можешь сообщить об этом Бурле.
     Когда девчушка выскочила за порог. Мгла сказала:
     — Он страшно спешит. Наверняка несет дурные вести. Уже через полчаса они узнали все.
     — Не принижая способностей этого человека, — сказала Мгла, когда Каптал закудахтал, — могу с уверенностью утверждать, что его можно нейтрализовать. Я попрошу Визигодреда не встревать и хорошенько припугну Зиндаджиру, чтобы тот не совал нос в чужие дела.
     — А если из этого ничего не получится?
     Каптал помнил, что этот Рагнарсон связан с Вартлоккуром, а перед последним он трепетал даже больше, чем когда-то перед отцом Мглы.
     — В таком случае мы разберемся с ним самостоятельно. Но волноваться не стоит. Если не изменится экономическая ситуация и не произойдет смена ориентиров в политике Высокого Крэга, ему не собрать большого войска. Но даже если удастся собрать армию, то ему придется сражаться с моими воинами, если, конечно, он не погибнет от рук мятежников.
     — Так много осложнений…
     — Сидя здесь, победы не одержишь.
     Вначале на Каптала накатывали лишь отдельные, довольно редкие приступы пессимизма. Но так продолжалось только до первого провала их планов. Несмотря на все усилия, выход Рагнарсона из Итаскии предотвратить не удалось. Сколько Каптал ни пытался, от чувства безысходности избавиться он уже не мог.
     — Я ощущаю холодное дыхание смерти у себя на затылке, — признался он как-то Бурле. Однажды Мгла объявила:
     — Он — в Рудерине и знает, что король умер. Мне нужна ваша помощь, чтобы устроить ловушку.
     Каптал со своими маленькими друзьями перенесся в небольшую крепость в Шинсане, которая в свою очередь с помощью тервола была переправлена в Рудерин.
     Но возникли осложнения.
     План рухнул. И Каптал потерял дюжину своих старинных друзей.
     Кроме того, его начали мучить угрызения совести, и, оказавшись вновь в своей библиотеке, он заявил Мгле:
     — Никогда больше не втягивайте меня в подобные предприятия. Если я не смогу убивать врагов иными способами Мгла полностью проигнорировала его протесты. Ее одолевали собственные заботы. Тервола относились к ней все прохладнее. С О Шингом никак не удавалось покончить. И Вальтер… Он куда-то исчез — скрылся из Хэлин-Деймиеля несколько месяцев тому назад.
     Но она хранила свои чувства в тайне. Ни Каптал, ни тервола ее не смогут понять…
     Все больше и больше времени она проводила в Майсаке, передавая все больше и больше полномочий своим вассалам.
     
Стрелы страха летят в них…
     
     Прошло несколько месяцев. Борьба за престол, достигнув апогея, обрела лихорадочные формы. Каптал вел кампанию в пользу своего претендента. Вначале он встречал холодный, чуть ли не издевательский прием, но ряд военных поражений стер ухмылку с лиц нордменов. Некоторые из них начали даже собираться в Майсаке.
     — Их очень мало, — заметила как-то Каролан.
     — Нордмены пока плохо тебя знают, — ответил Каптал. — Кроме того, многим из них и самим хочется сесть на трон.
     — Тот человек, который приближается… Ты ведь его боишься? Разве не так? — Уже никто не сомневался, что Рагнарсон быстрым маршем идет на Майсак. — Он очень нехороший человек?
     — Думаю, что нет. Не хуже, чем все остальные, включая нас. Может быть, даже лучше. Он выступает на стороне закона. Мы же, с точки зрения Короны, — люди плохие.
     — А тетя Мгла тоже боится. Говорит, что он слишком умный и ловкий. И знает очень много людей. — Неожиданно по-детски сменив тему, Каролан спросила:
     — А как она выглядит?
     — Кто?
     — Моя мама, Королева.
     Каптал был уверен, что девочка уже знает это. Бурла и Шоптау не могли отказать ей ни в чем. Но сейчас она впервые открыто обратилась к нему.
     — Не знаю. Никогда ее не встречал, никогда не видел. Ты, наверное, знаешь больше меня.
     — Все знают о ней очень мало. — Она тряхнула головой, взметнув золотистые кудри и чуть не потеряв крошечную железную диадему — символ легендарной железной короны Кавелина, тщательно оберегаемой в подвалах королевской сокровищницы в Форгреберге. — Думаю, что она очень застенчивая. Они говорят, что ее мало кто видит. Она, наверное, ужасно одинока.
     Каптал никогда не задумывался об этом. Он вообще не думал о Фиане как о личности.
     — Да, вполне возможно. Приходится удивляться, почему она так держится за трон. Практически никто не желает видеть ее… Появился Шоптау.
     — Хозяин, волосатые люди очень близко. Уже в Баксендале. Двигаются быстро. Скоро будут здесь. Может быть, два-три дня.
     Хотя в войске Рагнарсона тролледингцы составляли меньшинство, они произвели столь неизгладимое впечатление на крылатое существо, что тот всех врагов начал называть волосатыми людьми.
     — Сколько их?
     — Много, много. Наверное, вдвое больше, чем нас.
     — Нехорошо, Шоптау, Очень нехорошо.
     Он подумал о пещерах, входы в которые он столько лет разыскивал, чтобы запечатать. Рагнарсон славился тем, что умел найти у врага уязвимые места. Ему наверняка известно о пещерах.
     — Шоптау, мой старый друг, ты понимаешь, что это значит?
     — Война здесь, — с содроганием ответил крылатый человек. — Мы будем драться и снова победим. Как всегда.
     Их неуверенность не осталась незамеченной Каролан.
     — Вам лучше все рассказать тете Мгле.
     — Хм-м…
     Капталу эта идея пришлась не по вкусу. Мгла захочет привести сюда своих людей. В Майсаке и без того шинсанцев больше, чем ему хотелось бы: полдюжины угрюмых ветеранов, обучающих его войско и не спускающих глаз с него самого.
     
…и поражают
     
     Первые отряды прибыли на другой день, следом за Мглой и тервола, лица которых, как всегда, были скрыты под масками. Мгла сказала, что перебросит шесть сотен. Поток вооруженных людей казался бесконечным Капталу, который слышал, какими (успощадными воинами они являются. Но Мгла слово сдержала — он насчитал ровно шестьсот. Большая часть прибывших тут же покинула крепость. Мгла с уважением отнеслась к чувствам своего союзника.
     Вскоре после этого Рагнарсон встретился с маленьким народцем Каптала.
     Каптал выслушивал донесения с каменным лицом, стоя неподвижно как статуя на стене Майсака. Это отличалось от обыкновенного убийства. Маленький народец не мог справиться с волосатыми людьми. Он утешал себя лишь мыслью о том, что не заставлял своих друзей драться. Они сами потребовали оружие.
     В напоре врага ощущалась какая-то неукротимая кровожадная ярость, которая удивляла и пугала Каптала. В нижних землях Рагнарсон действовал по-иному. Но затем он узнал, какая участь постигла разведчиков Браги.
     Каптал был разъярен и поначалу хотел немедленно объясниться со Мглой и ее военачальниками… Однако, поразмыслив, делать этого не стал. Обладая таким могуществом, они просто отодвинут его в сторону и возьмут все в свои руки. Каптал приказал своим маленьким друзьям прекратить оборону перевала. Это уменьшало время на подготовку к сражению и увеличивало потери шинсанцев. Что ж, варвары должны платить за свое варварство.
     Однако Рагнарсон не стал действовать с налету, как все ожидали, исходя из его предыдущих операций.
     Множество друзей Каптала и на удивление большое количество солдат Шинсана погибли, прежде чем тервола решили бросить в бой сторонников Каролан во главе с самой Мглой.
     Мгла поднялась на стену, на наблюдательный пункт Каптала, с которого было хорошо видно, как солдаты Шинсана гибнут под стрелами итаскийцев.
     — Мы готовы, — сказала Мгла.
     Она еще раньше почувствовала его холодность и хотела объясниться. Однако Каптал категорически отказался говорить на эту тему до окончания сражения.
     — Вы уверены, что она будет в полной безопасности?
     — Я тоже люблю ее, Дрейк, и не позволила бы ей идти с нами, будь хоть малейший намек на опасность.
     — Знаю. Но не перестаю волноваться, как бабушка. Не могу избавиться от мысли, что этот человек гораздо страшнее, чем вы полагаете. Он знал, с чем встретится, когда шел сюда. Почему он не остановился?
     — Не знаю, Дрейк. Может быть, он просто не так умен, как нам кажется.
     — Возможно. Но если Каролан пострадает… Мгла повернулась и направилась вниз. Скоро она и Каролан во главе кавелинцев выехали из узких ворот Майсака.
     Когда из темноты вылетели стрелы, он сумел лишь выкрикнуть:
     — Так я и знал! Так и знал! — и помчался вниз по ступеням во двор замка, Через несколько мгновений он, склонившись над Каролан, шептал:
     — Детка, детка, с тобой все в порядке?
     В последующих событиях было мало героического. Он отчаянно поругался со Мглой.
     — Знаете, Дрейк, — пробормотала она, — мне страшно жаль, что я не могу бросить все это дело.
     
Что людям выгодно?
     
     Зима пришла рано и сразу вступила в свои права. Такого Каптал припомнить не мог. В обычное время это вызвало бы уныние. Но сейчас никто не ждал запоздалых караванов, чтобы провести их через Савернейк. За все лето через перевал прошли лишь единичные путешественники.
     Каптал такую погоду мог только приветствовать. До весны о Рагнарсоне можно не тревожиться.
     Мгла, напротив, зиму проклинала. Она опасалась, что весной перед ними предстанет объединенный Кавелин.
     Каптал при помощи крылатых созданий постоянно наблюдал за нижними землями. Рагнарсона, похоже, просто преследовали удачи, каждая из которых была выгодна Капталу. Все больше и больше нордменов вставали под его знамена. Хозяин Савернейка считал, что аристократы поступают так, учитывая его могущество и благодаря тому, что он оказался единственным противником, которого Рагнарсон не смог одолеть.
     Каптал, конечно, понимал, что эти новые союзники бросят его, как только рухнут силы сторонников королевы. Но эту проблему он решит позже, сейчас же следовало сосредоточить все внимание на старых врагах.
     По мере того как его разведчики докладывали о новых и новых потерянных городах и провинциях, его надежды возрастали. В каждой из оставшихся свободных провинций несколько нейтральных нордменов вставали на сторону мятежников, в то время как лояльные бароны утрачивали позиции.
     Эдикты, льющиеся потоком из Форгреберга, полностью изменили характер борьбы. Шла смертельная схватка между Короной и знатью, в зависимости из исхода которой каждая из сторон могла утратить свои привилегии или, напротив, обрести новые. Кроме того, война стала классовой. Угнетенные сословия, подкупленные подачками Короны, бились за то, чтобы вырвать привилегии из рук высших классов.
     Каптал вступил в контакт с бароном Тейком Берличем, который вновь начал мятеж после того, как, уже один раз, попав в плен в бою у Савернейка, был помилован Фианой.
     Барон посоветовал собрать сильную армию и попробовать взять реванш. В свое время он был командующим армии Крифа, и логично было использовать этого человека, чтобы поставить Рагнарсона на колени. Но барон был настолько консервативен во взглядах и действиях, что приводил в изумление даже своих сотоварищей-баронов. При содействии Берлина Каптал через посредников, не подозревавших о подлинной цели своей миссии, связался с находившимся в Брейденбахе сэром Андвбуром Кимберлином из Караджи. Кимберлин открыто выражал неудовольствие по поводу реформ, проводимых королевой. Каптал пригласил рыцаря помочь ему в создании нового общества, намекая, что, хотя он и контролирует Каролан, ему скоро предстоит отойти в мир иной и нужна понимающая душа, способная продолжать начатое после того, как его не станет. По мере того как зима печально шествовала по миру, пессимизм покидал Каптала. Коалиция мятежников, имея хорошую базу в растущем недовольстве знати, сумела обосноваться и в Форгреберге.
     И вот столичный бастион мятежа рухнул.
     — Грязные, алчные, тупые свиньи! — целыми днями ворчал старик. — Все было в наших руках. Но они попытались нас обставить…
     Даже Каролан в это время опасалась попадаться ему на глаза.
     Каптал решил, что ему ничего не остается, кроме как пригласить войска с Востока, которые должны стать становым хребтом армии мятежников. Ну и конечно, использовать немного магии.
     Однако известие о неожиданной смене политики Высокого Крэга (правящая верхушка давно не одобряла участия наемников в крупных войнах) вновь ввергла Каптала в уныние. Корона получила подкрепление в виде трех полков, состоящих из ветеранов. Уныние старика оказалось заразительным. Мгла отстранилась от дел, постоянно пребывая в печали. Но несмотря на это, она все же отправилась в Шинсан, чтобы перебросить в Майсак свежий легион, как только сойдут снега.
     Каптал, углубленный в себя, проморгал смену ее настроения. Бурла, Шоптау и Каролан хорошо понимали печаль Мглы. Человек, которого она потеряла, вновь появился вместе со своим братом. В Кавелине. И вновь он работал на враждебную ей сторону.
     
Блеск вражеского копья
     
     Три человека, сгорбившись под нависающей глыбой льда, внимательно наблюдали за расположенной к западу от них крепостью. Они прерывали это занятие лишь для того, чтобы послать проклятие пронизывающему до костей морозу.
     — Все получится, — произнес один из них, одноглазый. — Они нас не учуяли.
     — Заклинания, заклинания, — проворчал второй. — Если бы здесь не было этой шинсанской суки, я в них точно поверил бы.
     — Лучше думай о золоте, Брэд, — вмешался третий. — Его здесь больше, чем… Больше, чем во сне видел.
     — А в золото я верю даже меньше, чем в заклинания Гаруна. Может быть, это всего лишь способ избавиться от нас. Мы слишком много знаем.
     — Не исключено, — поддержал его Дерран. — Я такую возможность предвидел.
     — Если возникнут неприятности, то не раньше чем в момент платежа, — сказал Керт.
     — Хм-м.
     — Уже достаточно темно, — вмешался Брэд.
     — Выждем еще несколько минут. Пусть они соберутся спать, — сказал Дерран. — Некоторые из этих созданий видят в темноте, как кошки.
     Он в сотый раз погладил висящую на поясе сумку, в которой находился план внутренних помещений Майсака. План удалось получить бин Юсифу, хорошенько допросив крылатого человека, захваченного несколько месяцев тому назад.
     — Ты уверен, что они не выставили часовых? — спросил Брэд.
     — Уверен. Какого дьявола им стеречь это? — ответил Дерран, обводя рукой невидимые в темноте снега. — Возможно, что у ворот кто-нибудь и стоит. Но это нормально. — Посмотрев в темное небо и вглядевшись в редкие огоньки за крепостными стенами, он, скрывая возбуждение, добавил:
     — Пожалуй, ты прав, Брэд. Пора двигаться.
     Им потребовалось полчаса, чтобы преодолеть небольшое расстояние до замка, и еще несколько минут, чтобы забросить крюк и перебраться через стену. Еще через минуту они, прирезав пару существ с мордами филинов, открыли ворота, подготовив тем самым путь к отступлению. Если все пойдет как надо, они будут уже далеко, прежде чем их визит будет обнаружен и поднимется тревога.
     Майсак был пропитан самыми разными, не всегда приятными ароматами и запахом дыма, но, даже находясь во внутреннем дворе, никаких других примет обитания людей они не заметили.
     — Вообще-то народу здесь до дьявола, — заметил Керт. — Интересно, как они всех ухитряются прокормить?
     — Скорее всего переправляют жратву из Шинсана, — ответил Дерран. — А вот и дверь на латунных петлях. Ее нам вроде бы и надо.
     — Описанию соответствует.
     — Отлично. Брэд, займись дверью, а Керт нас прикроет. Когда дверь распахнулась, он мгновенно упал на пол, но предосторожность эта оказалась напрасной. Коридор был пуст.
     — Лады, — сказал Дерран. — Пошли дальше. Караульная там. Третья дверь.
     В помещении оказалось с полдюжины смешных маленьких существ. Все они спали.
     — Смахивают на кроликов, — заметил Брэд после того, как с человечками было покончено.
     — Здесь вообще можно ждать всякой жути, — заметил Дерран и продолжил:
     — Керт, ищи панель. Линяем отсюда.
     Вскоре они в полной темноте уже взбирались по винтовой лестнице, покрытой слоем пыли.
     Лестница заканчивалась площадкой, упирающейся в стену. В стене оказался глазок, через который они увидели пустынный, слабо освещенный коридор.
     — Брэд, ты нас прикрываешь, — распорядился Дерран, пытаясь нащупать механизм, открывающий вход в коридор.
     Маленькая панель со скрипом отошла в сторону. Они прислушались. Брэд начал лихорадочно собирать арбалет.
     — Вперед! — скомандовал Дерран, хлопнув по плечу Керта.
     Тот, зажав кинжалы в руке, выскочил из укрытия и бесшумно промчался к дверям одной из комнат, выходящих в коридор. Увидев, что дверь закрыта, он дал сигнал, и к нему присоединился Дерран, указав на ведущую из коридора обычную лестницу. Керт подбежал к ступеням и, убедившись, что там никого нет, вновь просигналил. Дерран лег на живот и заглянул под дверь своим единственным глазом. Из пачки планов внутренних помещений Майсака он извлек схему библиотеки и пометил расположение находящихся там людей.
     Оставалось ответить еще на один вопрос: заперта ли дверь? Если заперта, то на замок или на засов? Пленник Гаруна утверждал, что в Майсаке ни одна дверь — кроме потайных — не запирается.
     Дерран, прислонившись спиной к двери, взялся за ручку левой рукой, держа в правой наготове меч. Керт, подняв кинжал, кивнул.
     Удар! Дверь распахнулась. Дерран влетел в комнату и, следуя движению двери, оказался в стороне, открыв путь оружию Керта. Еще мгновение, и рукоятка кинжала с силой врезалась между глаз шинсанской шлюхи.
     Дерран не стал терять время на то, чтобы восхититься точностью и силой. Иного он и не ожидал. Керт потратил на тренировки огромное количество времени.
     Женщина — ключ всей операции. Если ее не обездвижить — все пойдет насмарку.
     Дерран походя скрестил меч с мечом старика, легко пробил его защиту и, заставив противника схватиться в изумлении за рану, подбежал к лежащей шинсанке. Схватив женщину, он засунул правую руку ей в рот, а левой кинул кинжал Керту. Керт поймал кинжал на лету и обернулся к двум нелепым созданиям, прикрывающим собой маленькую девочку…
     В этот момент стена раздвинулась, и в библиотеку вошли, держа наготове мечи, люди. Люди Рагнарсона.
     
     
Глава 14
1003 год от основания Империи Ильказара
ДОРОГИ НА БАКСЕНДАЛУ
     
Через черный ход
     
     Апрель вот-вот должен был наступить, но снег оставался глубоким, хотя и пропитанным насквозь влагой.
     — Старею, наверное, — ворчал Турран, разглядывая длинный крутой склон, на который им еще предстояло взбираться.
     Вальтер в ответ лишь подтянул повыше меч, чтобы уберечь его от влаги. Он и сейчас говорил крайне редко.
     — Мы почти на месте, — продолжал Турран. — Вон тот утес… Раньше он был похож на человеческое лицо.
     Последний раз они проходили через Савернейк, когда торопились в Эскалон на встречу со своей судьбой. Тогда было лето, и сейчас все здесь выглядело совершенно незнакомым.
     Вальтер неотрывно смотрел вверх, пока порыв ледяного ветра не заставил его вздрогнуть.
     — Пожалуй, будет лучше разбить лагерь, — сказал он.
     — Пожалуй.
     Турран заметил скальный навес, который мог бы служить укрытием от ветра на то время, пока они будут высматривать подходящую пещеру. Если верить сообщениям, то таковых было множество, однако по мере приближения к Майсаку их число резко уменьшилось.
     — Думаешь, нас уже заметили? — спросил Турран, когда они добрались до навеса.
     Вальтер в ответ лишь пожал плечами. Ему это было безразлично. Он не испытает никаких эмоций, пока не встретится лицом к лицу со Мглой.
     — Это похоже на то, что нам надо, — сказал Турран, указывая на темное пятно на северном склоне. — Пошли.
     Вальтер забросил на спину свою дорожную сумку и двинулся вверх.
     Топлива у них осталось мало. Турран использовал его ровно столько, чтобы подогреть ужин, и затем погасил пламя. Ночью они могут завернуться в свои одеяла и прижаться друг к другу, чтобы сохранить тепло. Тем более что вход в пещеру был узок и так неудачно расположен, что дым костра отказывался выходить наружу.
     Ночью Туррана трясло от мороза так, что, когда он поднялся на ноги, мышцы свела судорога.
     Вальтер холода не заметил.
     Позавтракали они вяленым мясом, согрев его собственным телом и запив растопленным таким же образом снегом.
     После этого Вальтер произнес:
     — Время начинать.
     — Она здесь? — спросил Турран.
     В глазах Вальтера загорелся огонь. Некоторое время он неподвижно смотрел вдаль, а затем, пожав плечами, ответил:
     — Не знаю. Аура присутствует, но очень слабая.
     Турран был удивлен, что брат так спокоен. Похоже, он действительно с нетерпением ждет встречи и схватки.
     Турран же к бою не стремился. Он не знал, каким образом можно совладать с владычицей Шинсана. Неожиданное нападение могло бы дать им преимущество, но как застать врасплох существо, способное услышать биение сердца врага с расстояния в сотни миль?
     Но попытаться все же следовало. Даже под угрозой неминуемой гибели. Это вопрос чести. Они один раз уже предали тех, кто им доверился. Даже неудачная попытка поможет уменьшить укоры совести.
     — Готов?
     Вальтер утвердительно кивнул.
     Из своей сумки Турран извлек небольшой самоцвет, врученный ему Наставником, и положил его на пол пещеры, после чего они оба, соединив руки, начали вглядываться в талисман. Турран начал песнопение на священном эскалонском, не понимая при этом ни слова.
     Через некоторое время его душа ощутила какие-то странные прикосновения. Затем кто-то потянул ее, безболезненно вынул неглубоко сидящие корни, и душа воспарила, одарив его непостижимым чувством знания.
     Это ощущение не имело ничего общего с пятью органами чувств. Он не «видел» предметов, а просто знал месторасположение, форму и предназначение всего, что его окружало.
     Однако Вальтер не разделял его новых способностей. Турран увидел, что брат слишком отвлечен своими страстями и в результате остался где-то посередине между новым и старым состоянием. Он пробудет в таком виде до тех пор, пока Турран не освободит его или не вытащит обратно в обычный мир.
     Одновременно с этим Турран чувствовал, что душа Вальтера способна отправиться прямиком в Майсак на свидание со Мглой, выдав таким образом их планы.
     Тем не менее не стоило тратить магические силы и время на столь низменном уровне. Необходимо собраться и рассматривать события и факты в соответствии с их реальным значением. Теперь он понимал, почему Наставник не советовал ему пользоваться камнем без крайней нужды. Он рисковал навеки остаться по эту сторону бытия, забыв о теле, которое в таком случае обречено на гибель.
     Большинство призраков, которых мы встречаем, пояснил тогда Наставник, было порождено именно этим печальным событием.
     Хотя Турран и не учился искусству магии, присутствие чародеев в семье приучило его к дисциплине. Он приступил к выполнению задания.
     Он поплыл вдоль склона, отделяющего их убежище от утеса, защищающего Майсак. Он не чувствовал ни холода, ни дуновения ветра.
     Вскоре Турран обнаружил, что может ощущать не только реальность, доступную обычным человеческим чувствам, но и видеть то, что находится позади предметов, под ними и внутри их. Именно это ведение позволило ему обнаружить пещеры, скрытые во чреве горы. Входы в иные были открыты, а некоторые оказались замурованными. Исследовав внимательнее пещеры, в которые можно было войти, он нашел ту, за которой охотился.
     Это произошло вовремя. Его связь с телом стала ослабевать, а воля и способность сосредоточиться начали выкидывать какие-то фокусы.
     Воссоединившись с телом, он познал еще одну скрытую опасность магии.
     Когда чувства вернулись, на него сильно, как никогда, навалилась усталость и боль от бесконечного многодневного путешествия, а способность видеть, слышать и понимать показалась страшно убогой. Возникла почти непреодолимая тяга к тому, чтобы вернуться в только что покинутое состояние…
     Усилием воли он вернул брата к нормальной жизни.
     Турран открыл глаза, и их руки разомкнулись. Вальтер, прийдя в себя гораздо легче, чем он, спросил:
     — Нашел?
     Турран кивнул и сказал:
     — Второй раз я на это не согласился бы.
     — Неужели так плохо?
     — Возвращение.
     — Пошли. — Вальтер кипел энергией.
     С трудом поднявшись, Турран собрал свои веши и сказал:
     — Нам потребуются факелы. Предстоит длинный… Вальтер пожал плечами, обнажил меч и провел по лезвию большим пальцем. Его интересовал лишь конец пути, а не сопутствующие сложности.
     — Все отдал бы за ванну, — проворчал Турран, забросил за спину мешок и добавил:
     — Я иду первым.
     Опять шел снег. В этом они были виноваты сами, так как последние несколько месяцев тратили магические силы на то, чтобы удержать зимние морозы на высокогорье.
     Вход в пещеру оказался в полумиле от их убежища. Отверстие скрыто самой природой, и сделано это было очень хитро. Турран лишь ценой больших усилий сумел его отыскать. Вход пришлось откапывать, но даже после этого взрослый человек едва мог в него протиснуться. Послав первым Вальтера, он протолкнул вовнутрь вещевые мешки и пролез сам.
     — У меня такое чувство, — сказал Турран, когда они готовили факелы, — что нам лучше поторопиться. Мои воспоминания о пути становятся туманными.
     Но быстрое движение было невозможным. Подземное путешествие оказалось длинным и мучительным — в некоторых местах им приходилось копать, расширяя проход, чтобы проползти через него. Один раз пришлось карабкаться двадцать футов по вертикальной стене, а однажды путь преградил колодец, адская тьма которого говорила о том, что до дна очень далеко. Там, где пересекались несколько ходов, они наткнулись на скелеты, все еще облаченные в доспехи Хаммад-аль-Накира.
     Как братья ни старались закончить путешествие в течение дня, им это не удалось, и, прежде чем продолжить путь, им пришлось отдохнуть.
     Добравшись до камер, на стенах которых были заметны следы обработки, они поняли, что цель близка. Эти помещения использовались во время войн, когда гарнизон крепости возрастал до нескольких тысяч человек.
     Наконец они выбрались в огромный подземный зал, где разместились кавелинцы, поддерживающие претендента Каптала. Те, кто не спал, томились в тоске. Они толковали в основном про оружие и, ругаясь, высказывали пожелания оказаться в каком-нибудь другом месте. Никто даже не посмотрел в сторону братьев, когда те проходили через зал.
     — Самое трудное — позади, — сказал Турран. — Теперь мы пройдем через боковой туннель в лабораторию Каптала, а оттуда в его личные апартаменты.
     Вальтер согласно кивнул, любовно поглаживая эфес меча.
     Странно, подумал Турран, что их появление не ощутили и не предвидели. Но ведь весь их план и строился на возможной невнимательности врага.
     В лаборатории — мрачной и сырой комнате, из которой Каптал совершал свои переходы в пространстве, — у них начались осложнения. Они явились в виде филиноголового существа, охранявшего пентаграмму, ведущую в туннель перехода. Существо спало, когда братья его увидели, но тут же проснулось, как только они попытались проскользнуть мимо него. Пришлось заставить его умолкнуть.
     — Надо торопиться, — сказал Турран, — исчезновение монстра может вызвать тревогу.
     Поскольку они воспользовались потайной винтовой лестницей, им удалось добраться до покоев Каптала без проблем. Но затем новое осложнение стало для них полным сюрпризом. Ворвавшись через потайной проход в стене в комнату, они обнаружили, что там совершается убийство. Это была библиотека или кабинет, но сейчас комната была похожа на свалку ненужной макулатуры. У стены одноглазый, зловещего вида безоружный тип боролся с женщиной. Одна его рука была глубоко засунута в рот дамы.
     На полу без сознания валялся истекающий кровью старик.
     Второй убийца, вооружившись парой кинжалов, крался в направлении двух странных существ, охраняющих ребенка. Создание с хрупкими кожистыми крыльями оборонялось с помощью сияющего хрустального кинжала, а похожий на обезьяну клыкастый карлик размахивал увесистой дубиной.
     Все взгляды устремились на братьев. Угасший проблеск надежды во взгляде чудищ подстегнул Керта. Одним кинжалом он вдребезги разбил кинжал крылатого, а вторым отклонил удар дубинки. Тут же первый кинжал вонзился в горло карлика. Тот с воплем упал.
     — Бурла! — закричал ребенок. — Не надо! Не умирай! Керт обернулся и деловито разделался с крылатым.
     Когда Керт двинулся к ребенку, Вальтер сказал:
     — Нет.
     Это было произнесено настолько спокойно, без каких-либо эмоций, что убийца замер.
     Керт и Дерран переглянулись, после чего Керт, пожав плечами, отошел от девочки.
     Неожиданно в сторону Вальтера с быстротой молнии полетел кинжал. Ветеран многих битв, подняв меч, отразил направленный в живот удар.
     Но первый бросок послужил отвлекающим маневром. Следом за первым кинжалом второй, сверкнув в воздухе, вонзился в правое плечо Вальтера. Турран своим мечом не успел парировать бросок.
     Со стороны Деррана донесся звук удара, и Мгла в полубессознательном состоянии осела на пол. Одноглазый подул на ушибленный кулак.
     Турран атаковал Керта, уже вооружившегося мечом Каптала…
     И в этот момент всю вселенную залил багровый свет.
     Мгла, с трудом приподнявшись на руках, выглянула в открытое окно. С ужасом, которого Туррану ранее видеть не доводилось, она прохрипела:
     — О Шинг! Он призвал Госика из Убочона!
     Никто не слышал этого имени, но все знали Мглу. Их борьба кончилась. Через мгновение, толпясь у окна, они смотрели на столп багрового кошмара.
     — Переходный туннель! — закричала Мгла. — Он воспользуется переходом, пока мы здесь стоим. Туннель надо уничтожить!
     Они опоздали. На лестнице, по которой пришли Турран и Вальтер, слышался звон доспехов.
     
Шторм приближается
     
     На смену марту вот-вот должен был прийти апрель. В низменные земли пришла весна. Дни окончательного сведения счетов неуклонно приближались. Рагнарсон все больше суровел и со всевозрастающим пессимизмом взирал на мир. Все шло чересчур гладко. Жители вернулись к своим домам. Урожай пострадал меньше, чем ожидалось, а в районах, где не было боевых действий, скопились даже излишки продовольствия. Создавалось впечатление, что урон понесли лишь одни нордмены.
     Волстокину повезло меньше. Послы королевы-матери в Кавелине и Алтее умоляли о кредитах и поставках зерна.
     Хорошая погода позволила приступить к пахоте раньше обычного. К вящему восторгу Рагнарсона, это означало, что летом он может привлечь в войско больше людей. На тот случай, если крестьяне останутся в армии и на время сбора урожая, королева совершала фьючерсные сделки с Алтеей — традиционным поставщиком зерна.
     Зима принесла изменения во все сферы жизни. Кавелин наконец сумел стряхнуть с себя паразитов, и, когда в королевстве воцарился временный покой и закончился переход собственности из одних рук в другие, жители стали с надеждой ждать лучшего будущего. Поскольку все блага исходили от королевы, число ее сторонников неуклонно росло. Поток перебежчиков из мятежных провинций становился все мощнее.
     Предстоящее лето, по-видимому, никого не беспокоило. Исключением в этом отношении оставались лишь Рагнарсон и его ближайшие помощники.
     Браги не снижал давления на мятежников. Покончив с Форбеком и Фаригом, он направил отряды в Ортвейн и Улмансик, использовав эти походы для того, чтобы закалить в боях свое растущее войско. От гильдмастеров, сидящих в своем вознесенном в небеса замке Высокий Крэг на побережье к северу от Дунно-Скуттари, поступили поздравления и сообщение о том, что Браги Рагнарсон выдвинут на присвоение звания генерала гильдии. Кроме того, ему предложили еще три полка в качестве аванса за некоторую часть будущей добычи…
     По поручению Короны Браги принял предложение, хотя его и ужасала перспектива командовать таким количеством людей. Что будет, когда они узнают подлинное лицо своего противника?
     Обочины дорог и леса столичного округа были заполнены палатками и шатрами. Длиннющие караваны фургонов вползали в город, доставляя различные припасы. Сапоги марширующих солдат вздымали над караванными путями облака пыли. Рагнарсон был потрясен количеством войск. Солдат было почти столько же, как и во время войн Эль Мюрида. Отряд наемников, вместе с которыми он начал борьбу, казался совсем крошечным. Но, несмотря на это, именно ветераны первых битв составляли ядро армии.
     Чем больше он размышлял о перспективе командования таким числом людей, тем сильнее нервничал.
     Однако ночью, в магических объятиях королевы, беспокойство улетучивалось. Похоже, что пока об их отношениях никто не знал.
     В конце марта сэр Андвбур перебежал на сторону Каптала.
     Рагнарсон так и не узнал, когда же эта парочка успела договориться, но он подозревал, что в основе предательства сэра Андвбура лежала его приверженность к высоким идеалам.
     Попытка рыцаря поднять мятеж провалилась. Предвидя возможные осложнения, Браги удалил сэра Андвбура от центров сосредоточения власти, окружив при этом надежными людьми. Мало кто пожелал присоединиться к рыцарю, после того как, проиграв в короткой схватке, он бежал через Нижний Галмич в Савернейк.
     Лонкарик и Савернейк по-прежнему оставались в когтях неестественно долгой и холодной зимы. Рагнарсон воспользовался этим, чтобы обрубить вытянувшийся в его сторону перст мятежников в Нижнем Галмиче, покончив таким образом с последним бастионом врага вблизи столичного округа.
     Когда в поле его зрения не осталось ни одного врага, его начал занимать вопрос, что могло произойти с Насмешником, Гаруном, Турраном и Вальтером. Браги очень беспокоил Рольф. Хотя Прешка и не пострадал в схватке в темнице, испытанное им напряжение обострило болезнь легких.
     Тем не менее все шло настолько хорошо, что скверные новости из Итаскии он встретил даже с некоторой радостью.
     Сторонники Грейфеллза прогнали семьи тролледингцев за реку Портуну в Кендель. Военачальники Кенделя водили тесную дружбу с итаскийцами, и, истребив сопровождение, кендельцы решили прогнать семьи тролледингцев еще дальше в Кавелин.
     «Чем занята Элана?» — время от времени спрашивал себя Рагнарсон. Он знал, что эта женщина не принадлежит к числу тех, кто готов бесконечно долго сидеть на одном месте и ждать.
     Вечером, в последний день марта, Рагнарсон собрал всех своих командиров, чтобы обсудить планы летней кампании. Они тщательно изучили наиточнейшие карты, и яблоком раздора между ними стал выбор места для лучшей встречи противника. Рагнарсон, слушая спор, вспомнил одно из мест, которое он видел прошлой осенью.
     — Вот здесь, в Баксендале, — неожиданно произнес он, ткнув пальцем в карту. — Мы встретим их всеми нашими силами до последнего человека. Поговорите с Марена Димура. Выясните все, что возможно.
     Он успел выйти из комнаты до того, как развернулась неизбежная дискуссия.
     Итак, жребий брошен. Теперь время превратилось в стрелу, летящую в сторону торгового города Баксендалы.
     Рагнарсон прошелся по внешней стене замка, чтобы насладиться покоем тихой ночи перед апрельским Днем дураков.
     Вскоре к нему присоединилась королева. На ней был белый наряд — тот, который она носила в то утро, когда впервые скрестились их взгляды. Лунный свет нежно серебрил ее роскошные волосы. Но в ее глазах, однако, лежала печаль. Не обращая внимания на часовых, она взяла его за руку.
     — Это — последняя ночь, — прошептала она после долгого молчания. Она остановилась, обняла Браги за талию и, глядя на луну над хребтом Капенрунг, продолжила:
     — Последняя ночь. Завтра ты уезжаешь и не вернешься. Вне зависимости от того, победишь или проиграешь… — Голос отказывался ей служить.
     Рагнарсон окинул взглядом черные зубья враждебных гор. Неужели там до сих пор еще зима? Браги хотел ей сказать, что вернется, но не мог сделать этого, не кривя душой.
     Она чувствовала, что он вернется к Элане. Какими бы страстными ни были их отношения, они не переходили за рамки обыкновенного романа, а роман всегда требует немного взаимного обмана, своего рода сознательного ухода от реальности…
     Поэтому он ничего не сказал, а лишь теснее прижал ее к себе.
     — Я хочу попросить тебя только об одном, — печально и тихо проговорила она. — Сегодня ночью, в темноте, назови меня по имени. Прошепчи мне его.
     Он посмотрел на нее с удивлением.
     — Ты не понимаешь, не так ли? За все время ты только раз произнес мое имя. Представляя меня сэру Фарачи. А в остальное время — ее величество, ее величество. Ее величество. Королева. Иногда по ночам «дорогая»… Но ни разу — Фиана. Я же живое существо. Сделай меня живой…
     Да, подумал Браги. Еще в то время, когда она была для него простым человеком, знакомым лишь со слов Тарлсона, он с первой встречи, почувствовав к ней тягу, попытался спрятаться от судьбы за стеной формальностей.
     — Боги! — пробормотал стоящий неподалеку часовой. — Что это такое?
     Рагнарсон вновь обратил взгляд к горам.
     Ниже луны, над зубцом, где-то в районе Майсака возник столп багрового пламени. Постепенно он превратился в сверкающую алую башню.
     На мир обрушилась такая тишина, словно он оказался в сердце небывалого урагана.
     Пламя разрасталось, и вскоре зарево охватило всю восточную сторону неба. В самой верхней точке зарницы расцвел цветок. Багровый световой ствол под ним забурлил, заколыхался и принял ужасающие человекоподобные формы. Сам же цветок превратился в голову. На месте глаз чернели два бездонных черных провала. Голова была слишком велика для уродливого тела. Рога на этом гигантском черепе, казалось, задели луну, когда чудовище слегка повернулось, уставив открывающие путь в ад глазницы на запад.
     Сияние чудовища возрастало до тех пор, пока вся вселенная не оказалась окрашенной в красные и черные тона. Страшным бездонным провалом в беззвучном зловещем хохоте распахнулась огромная пасть, после чего видение исчезло так же, как и появилось, превратившись в багровую накипь, напомнившую Рагнарсону полярные сияния родной Тролледингии.
     — Пойдем, — сказал Рагнарсон королеве. — Ты, видимо, права. Возможно, это станет нашей последней беззаботной встречей.
     Глубокой ночью он произнес ее имя. И Фиана, вся дрожа, как и возлюбленный, прошептала:
     — Браги, я люблю тебя.
     
     Элана и Непанта
     
     А на Лазурном Побережье в конце дня, полного необъяснимого напряжения, Элана и Непанта вскрикнули, когда Слеза Мимизан полыхнула ярким светом, отразившимся багровым заревом в восточной стороне горизонта.
     
Король Шанайт
     
     Шанайт Анстокинский, которому перед утренней атакой было не до сна, наблюдал с холмов Мерикик, что на границе Анстокина и Волстокина, за багровым заревом на востоке и огромной головой, положившей подбородок на линию горизонта. Встретившись взглядом с полуночными глазами, он вернулся в свой шатер и отменил начало войны.
     
Наместник
     
     В Ворхасте, неподалеку от места, где потерпел поражение Водичка, Насмешник, неожиданно пробудившись от неспокойного сна, увидел чуть ниже лунного диска багровое сияние. Лишившись дара речи (что случалось с ним крайне редко), он, не сказав ни слова, оседлал осла и заспешил в сторону Форгреберга.
     
Сэр Андвбур Кимберлин из Караджи
     
     Сэр Андвбур и его двести сторонников, скакавшие всю ночь, чтобы избегнуть встреч с королевскими патрулями, остановились посмотреть на демона, возвышающегося над Савернейком. Еще до того, как видение исчезло, половина всадников повернула назад, предпочитая сдаться на милость Короны. Кимберлин продолжил путь, руководствуясь, однако, не убеждением в своей правоте, а всего лишь опасением предстать слабаком в глазах своих спутников.
     
Ученик
     
     В Аль-Ремише, в огромном шатре-храме, полусонный толстяк со стоном заковылял к Северному порталу. Жирный, усыпанный драгоценностями Эль Мюрид ничем не напоминал бледного костлявого фанатика-аскета, чей безжалостный меч несколько десятилетий тому назад рушил храмы и орошал кровью пески. Безумие его утратило прежние границы. Красное колдовство вызвало в нем приступ безумной ярости. Он упал и с пеной у рта забился в конвульсиях.
     
Визигодред
     
     На севере Итаскии, в замке Мендалаяс, высокий тощий мучающийся от бессонницы старец мерил шагами обширную, но до отказа забитую рукописями и книгами библиотеку. Перед камином туда и сюда расхаживала пара леопардов. Свесившись с потолочной балки, на них, ворча, поглядывала обезьяна. Между стариком и леопардами на роскошном диване уютно дремали карлик и юная красотка.
     Тощий старец, поглаживая длинную седую бороду, неожиданно обратил взор на юго-восток. Его нос задергался, как у взявшей след собаки, а лицо превратилось в каменную маску.
     — Марко! — крикнул он. — Проснись! Зови птицу.
     
Зиндаджира
     
     В горах М'Ханд, возвышающихся над побережьем моря Сейдара, находилась пещера, в которой обитало существо, именуемое Зиндаджира Молчаливый. Но в эту ночь Зиндаджира был кем угодно, но только не Молчаливым, От его гнева содрогались горы. Он терпеть не мог, когда его втягивали в интриги, которые не плелись им самим. Но в силу собственной извращенной логики Зиндаджира считал, что несет ответственность за то, что происходит на юге. Когда ярость его несколько поутихла, он вызвал своих посыльных филинов.
     
Вартлоккур
     
     Клыкодред был древней крепостью, приютившейся на самой вершине горы Эль Кабар хребта Драконьи Зубы. И вот там в комнате, лишенной окон, раздался перезвон серебряных колокольчиков, черная стрела, инкрустированная серебряными рунами, повернулась острием к югу. Через минуту в помещение торопливо вошел высокий молодой человек. Его острый взор тут же остановился на колокольчиках и стреле.
     Это был Вартлоккур, или, по-иному, Молчаливый, Который Шествует с Печальным Видом. Одни называли его Разрушителем Империи, а другие — Смертью Ильказара. Именно он положил конец господству принцев-тауматургов в Шинсане. Теперь эти самые принцы в виде живых трофеев томились в неприступной Башне ветров замка Клыкодред. Короли трепетали при упоминании имени Вартлоккура.
     Он был очень стар — этот на вид молодой человек. Он прожил много сотен лет и был отягощен как Познанием Силы, так и чувством вины за то, что сделал с империей.
     И вот Вартлоккур произнес Слово. Озерцо ртути в неглубоком и широком сосуде, стоящем на гранитном столе, ожило. Его поверхность вначале окрасилась во все цвета радуги, а затем на ней возникла картинка.
     Вартлоккур увидел гигантского, с огромной головой демона, обхватившего лапой, украшенной когтями ворона, подножие горы.
     Это видение оставить без внимания было невозможно.
     Вартлоккур начал готовиться.
     
Гарун бин Юсиф
     
     Когда небо на севере озарилось багровым заревом, длинная, передвигающаяся с исключительной осторожностью колонна всадников находилась всего в тридцати милях от Аль-Ремиша. Тайный марш четырех тысяч кавалеристов через Малые Королевства и хребет Капенрунг был военным подвигом, изумившим даже того, кто планировал операцию.
     На горизонте возникла голова демона, и Гарун приказал своим людям повернуть назад.
     
Звездный Всадник
     
     На одном из ответвлений хребта Капенрунг, высоко в горах, на потрескивающем и постанывающем круглые сутки леднике стоял удивленный и рассерженный старичок. Находясь между двух уходящих в небо гигантских ног, он вглядывался в ужасающую рожу в сотнях миль над его головой. Плюнув и крепко выругавшись, старец обернулся к своему крылатому коню. Отвязав от седла предмет, известный как Виндмийрнерхорн, или Рог Звездного Всадника, он погладил его, поговорил с ним, заглянул в него и удовлетворенно кивнул. Демон начал исчезать.
     Затем он уселся и стал размышлять, как лучше в следующий раз поступать со столь неприятными явлениями. О Шинг совсем отбился от рук.
     
Король Водичка
     
     Через полчаса после того как ночь обрела свои обычные краски, король Волстокина пришел к выводу, что стал игрушкой страшных враждебных сил, которые использовали его как прикрытие в тот момент, когда Зло готовилось нанести удар в мягкое подбрюшье Запада.
     Написав короткие послания королеве Кавелина, матери и брату, Водичка бросился вниз с парапета башни, служившей ему темницей.
     
     
Глава 15
1003 год от основания Империи Ильказара
БАКСЕНДАЛА
     
Местность
     
     Баксендала была процветающим городом, лежащим в двадцати пяти милях к западу от Майсака. Ее благополучие и зиждилось на том, что она открывала возможность для многочисленных торговых махинаций купцам, следующим с запада на восток или с востока на запад. Горный проход был длинным и утомительным.
     Рагнарсон избрал это место для сражения из-за особого рельефа местности.
     Город располагался в точке, где когда-то в древности заканчивался ледник, перекрывавший перевал. В этом месте долина, ставшая проходом, превращалась в каньон шириной не более двух миль и с отвесными стенами. Земля в районе города была загромождена ледниковыми отложениями.
     Сама Баксендала выросла у северного склона холма, напоминающего по форме сахарную голову. Холм длиной в две мили, шириной в полмили и высотой в двести футов являлся отрогом небольшого хребта, тянущегося к Зайдентопу — крутой, поросшей кустарником горе, образующей северную стену каньона. Река Эбелер омывала южную сторону выступа там, где долина, изгибаясь ленивой дугой, становилась чуть глубже. Здесь, из-за плотины в дюжине миль к западу, вода поднималась, образуя мелкое болото шириной около мили.
     Болото плотно примыкало к Сахарной Голове, оставляя у южной стены долины узкую, заросшую кустарником полоску твердой земли, для обороны которой требовались сравнительно небольшие силы.
     На вершине Сахарной Головы стояла небольшая крепость Карак Штрабгер, с которой открывался прекрасный вид на восток. Оттуда Рагнарсон мог видеть малейшие детали битвы. Если он укрепит фланги у Зайдентопа и Баксендалы, то ему придется защищать линию, не превышающую половину мили. К западу от этого места, впрочем, так же как и к востоку, более удобного поля для сражения не было. Сэр Андвбур, дравшийся здесь прошлой осенью, знал этот район лучше, чем Браги.
     Рагнарсон обрушился на город через две недели после явления демона. Семейство Штрабгер бежало столь поспешно, что бросило в кухне наполовину готовый завтрак. Основные силы мятежников готовились к битве дальше к востоку где-то у линии снегов. Через три дня после подхода основных сил Браги была предпринята попытка сбить их с позиций. Барон Берлич привел рыцарей к еще одному Лиенке. Его атака провалилась под дождем итаскийских стрел. Сам Берлич был убит.
     Тех, кто пережил схватку, к огорчению Рагнарсона, одолел приступ здравого смысла, и они выбрали командиром сэра Андвбура Ким-берлина — самого опасного, по мнению Браги, человека в стане врага.
     Кимберлин избрал тактику выжидания. Он занял оборонительную позицию на линии прошлогоднего сражения, а тем временем его патрули всеми силами пытались спровоцировать Рагнарсона на наступление. Браги игнорировал их происки.
     Хотя войско Кимберлина насчитывало восемь тысяч человек — больше, чем когда-либо приходилось встречать Браги, — последний сильнее всего опасался подхода из Майсака вооруженного магией отряда Каптала. Маршал Кавелина выжидал, затеивал небольшие стычки, укреплял позиции, вел разведку и пополнял материальные ресурсы. Он постоянно напоминал своим офицерам о необходимости удержать занимаемую позицию любой ценой, невзирая на возможные тяжелые людские потери. Враг будет остановлен у Баксендалы или не будет остановлен никогда. Судьба Запада в их руках. Если оставить эти позиции, Шинсан начнет двигаться на Запад без помех.
     
Ожидание
     
     Стоя у парапета единственной башни Карак Штрабгера, Рагнарсон взирал на вверенное его командованию воинство. В его распоряжении было двадцать тысяч кавелинцев плюс те люди, которых он привел с собой. На западе, на горизонте в весенней дымке висели огромные клубы пыли. К нему торопились нежданные союзники.
     Одно облако вздымали полки, собранные Шанайтом Анстокинским для нападения на Волстокин. К северу от него шел Джостранд Волстокинский с тремя тысячами ничего не понимающих ветеранов битвы на озере Берберич и сражения, в котором был разбит Водичка. В районе Хайдершайда, совершая сорокамильные дневные переходы, спешил на помощь принц Рейтель Алтейский — старый вояка, обретший честь и славу еще во время войн. Его десять тысяч считались лучшими солдатами во всех Малых Королевствах.
     До Браги доходили слухи, что войска шли из Тамериса, Рудерина и даже из более отдаленных королевств.
     Это объединение сил Малых Королевств началось в ночь красного демона. Гордо подняв голову, они отважно двинулись на восток.
     Неожиданно возросшие мощь и ответственность ужасали Рагнарсона. Короли и принцы торопились стать под команду человека, который всего год назад был не более чем простым землевладельцем…
     Имелись и другие, кто восхищался им не менее, чем Шанайт, Джостранд и Рейтель.
     Рядом с холмом Сахарная Голова, над самой Баксендалой, стояла дюжина палаток. В одной из них обитал старинный друг Браги граф Визигодред из Мендалаяса, в другой — приятель Га-руна, ужасный Зиндаджира. Остальных жителей палаточного лагеря он знал лишь по их славным делам. Там были: Кейрл Древнейший; Барко Крицелиус из Хэлин-Деймиеля; Стоян Дузан из Прост-Каменца; Громачи Божественное Яйцо; Ормреботнский Отшельник; Бершиг Абреш из Зонгера в Рингерике; Клейджес Данивин; Серкес Холдгрейвер из Твердыни Замороженного Пламени и даже Оно с Тысячью Глаз из темных глубин храма Янкоплоса, что в Самбаллавейне.
     Все палатки стояли группой, и лишь одна разместилась чуть в стороне. Перед ней развевался видавший виды штандарт империи. Внутри можно было увидеть человека, чьи усилия двинули столько армий в Баксендалу, чьим именем пугали детей, а взрослые мужчины, услыхав это имя, пугливо оглядывались через плечо.
     Вартлоккур.
     Его появление говорило о тяжести предстоящей битвы. Все великие и могущественные чародеи от Самбаллавейна до Ива Сколовды затаили дыхание, узнав, что происходит.
     Рагнарсон слышал, что даже сторонники Грейфеллза присоединились к всеобщему перемирию.
     Присутствие Вартлоккура вызывало у Браги смешанные чувства. С одной стороны, он, вне всякого сомнения, мог принести пользу, но с другой стороны — старое недовольство самим собой и Насмешником может напомнить о себе.
     Однако Насмешника, которому более всего следовало опасаться, чаще других видели у шатра чародея. Он крутился около Вартлоккура постоянно, если не считать того времени, когда толстяк скрывался от гнева солдат, жульнически обыгранных им в кости.
     При мысли о Насмешнике Рагнарсон улыбнулся. Толстяк неисправим. Так и остался подростком.
     В стороне прохода Савернейк он заметил сигнальный дымок и вернулся в штабное помещение, оборудованное в самом большом зале замка.
     Ожидая доклада, он спросил у Драконоборца:
     — Как там Рольф?
     Прешка настоял на своем походе на Восток.
     — Как всегда. Он никогда не поправится, если не успокоится на некоторое время.
     — Как идет эвакуация? — Браги хотел вывезти как можно больше мирных граждан из зоны предстоящих боев.
     — Отправили всех, кто пожелал. Остальные ни при каких обстоятельствах не хотят сниматься с места.
     — Мы, похоже, сделали все, что могли. Не можем никого принуждать… Полковник Кирьякос?
     Он уже следил с башни за действиями этого человека. Полковникам Кирьякосу и Фиамболосу было поручено сделать все, чтобы затруднить наступление шинсанцев.
     — Все идет страшно медленно. Я не успею закончить, если вы не выделите мне еще людей.
     Его планы и без того уже отвлекли слишком много сил. Траншеи, укрепления, ловушки, рогатки, понтонный мост через болото, заготовка материалов требовали ежедневно сотен тысяч человеко-часов. Но Кирьякос был прирожденным перфекционистом. Не было ни одного проекта, который он не мог бы усовершенствовать, получив дополнительные людские и финансовые ресурсы…
     «Неужели я старею? — подумал Рагнарсон. — Что случилось с моей тягой к движению?» (Этот же вопрос задавали командиры кавалерийских частей.) Армия Шинсана состояла в основном из пехоты с ограниченной поддержкой лучников и арбалетчиков. Нотам был сэр Андвбур… Ответ себе и кавалеристам был один: он всем существом чувствовал, что надо продолжать позиционные действия.
     С башни спустился сержант и, отозвав Браги в сторону, прошептал:
     — Капитан Альтенкирк говорит, что захватил пленных. Двух мужчин по имени Турран и Вальтер и одну женщину. Капитан считает, что эта та, которую вы видели в Майсаке.
     Рагнарсон задумался. Дымовой сигнал в ветреную погоду мог быть ошибкой. Но если это правда, то он вполне своевременен. Неужели они захватили Мглу? Но как?
     — Благодарю. Пошли сигнал «Отлично сделано» и держи все в тайне, — сказал Браги и отошел в угол, чтобы спокойно подумать.
     Открывается столько возможностей… Все станет ясно, когда появится Альтенкирк.
     Однако в любом случае следует принять меры предосторожности, подумал он и направился в городок чародеев.
     
Пленные
     
     Альтенкирк решил не испытывать судьбу и принес пленников в больших плетеных корзинах для зерна, которые крестьяне, спасаясь от крыс и мышей, подвешивают в амбарах под потолок. На глазах пленных были повязки, во рту торчали кляпы, и они были связаны так, что не могли пошевелиться.
     Корзины несли военнопленные из числа сторонников сэра Андвбура, которых в свою очередь окружали Марена Димура, готовые мгновенно уничтожить как корзины с их содержимым, так и самих носильщиков. К каждой корзине была привязана пропитанная маслом вязанка хвороста, а Марена Димура держали в руках пылающие факелы.
     В других обстоятельствах Рагнарсон изрядно бы повеселился, но сейчас он только сказал:
     — Благодарю за меры предосторожности.
     — Вообще-то я мог их прикончить, — ответил Альтенкирк. — Упаковать их был тот еще фокус…
     — Представляю. Пусть ими займутся наши маги. Корзины были доставлены в расположение чародеев. Солдаты, поставив груз на землю, поспешили сбежать, а Зиндаджира, Божественное Яйцо и Оно с Тысячью Глаз изобрели нечто такое, что превосходило нормальное человеческое воображение.
     — Что это за вонь? — поинтересовался Рагнарсон, заняв на всякий случай место рядом с Вартлоккуром.
     — Все придумал Оно. Сейчас увидишь. «Хм-м, они все стремятся окружить тайной», — подумал Браги и, кивнув Альтенкирку, скомандовал:
     — Турран — первым.
     Альтенкирк осторожно приподнял крышку. Колдуны топтались рядом, как лисы у заячьей норы.
     Но Турран так долго пробыл в заключении, что без посторонней помощи выбраться не мог. Рагнарсон подошел к нему, вытащил кляп и, пальцем поманив к себе Визигодреда, сказал Туррану:
     — Прости. Альтенкирк — весьма осторожный человек.
     — Понимаю.
     — Вода, — сказал Визигодред, протягивая чашку. Браги и один из солдат поддерживали Туррана, а Визигодред массировал ему ноги. Закончив массаж, маг сказал Альтенкирку:
     — Можешь выпускать остальных. Они безопасны. Прежде чем на свет появилась Мгла, позади Браги послышался какой-то шорох, он обернулся и встретился взглядом с королевой. Итак, презрев его совет, она прибыла, чтобы принять участие в последней битве, выбрав при этом самый подходящий момент. Королева смотрела на Мглу твердо, но в то же время с долей ревнивой зависти.
     — Не хватает только, чтобы здесь появилась Элана, — пробормотал Рагнарсон под нос.
     , Большой глоток вина немного вернул Туррана к жизни. Он попросил лекарей осмотреть брата и тут же заявил:
     — Полагаю, что мы все на одной стороне. — И после некоторой паузы добавил:
     — Она — с нами.
     Шум и шепот. Все чародеи одновременно радостно закивали, а Визигодред, который чуть ли не по-отечески относился ко Мгле, захлопотал около нее наподобие клушки.
     — Тебе доводилось когда-нибудь видеть такой капкан для нашего брата? — спросил Браги у Рольфа, явившегося, несмотря на болезнь, узнать, из-за чего весь этот шум.
     — Это просто непристойно. Ни одна женщина не имеет права выглядеть так, как она.
     — Скоро они будут здесь, — произнес совсем оживший Тур-ран. — Переброска войск началась неделю назад.
     — Вот как? — бросил Рагнарсон, еще не до конца избавившийся от подозрений. — Что ж, послушаем, что там у вас произошло.
     — Мы не смогли воспользоваться лестницей черного хода, — сказал Турран, закончив рассказ о событиях в библиотеке, — поэтому, прихватив Брэда Красную Руку, мы попытались проскочить коридором…
     — Следовательно, вы объединились?
     — Иного выбора просто не было. Ты понимаешь, что люди О Шинга перебили бы нас всех. Итак, прихватив Брэда, мы прошли через коридор к лестнице, по которой Дерран ранее добрался до старика. Однако ее уже прикрывали люди О Шинга, и нам пришлось прорываться с боем. Вальтера ранили, Дерран погиб, Керт, Каптал и маленькая девочка попали в плен. Брэд порвал мышцу на левой руке. Мы пробились, но не смогли никого спасти, кроме самих себя.
     — А как же Мгла? Разве она не могла воспользоваться парочкой заклинаний?
     — Полковник, там было шесть человек, и трое из них — тервола. Ты понимаешь, что это значит. Мы старались изо всех сил и убили трех солдат. Она же делала все, чтобы нейтрализовать колдунов. Когда схватка кончилась, мы не могли вынести раненых. Мне с трудом удалось вытащить Вальтера. Кроме того, ребенок отказывался уходить от старика. Все, что можно было сделать, мы…
     — Я вас не осуждаю.
     Браги тоже приходилось оставлять своих людей, и ему было знакомо болезненное как удар копья чувство вины после этого.
     — Мы надеялись добраться до главных ворот или по крайней мере до друзей Каптала, но схватка наверху дала возможность людям О Шинга выиграть время и отрезать все пути отступления. Оставался единственный путь через пещеры. Не знаю, что явилось причиной — моя память или их колдовство, — но мы очень скоро заблудились. Каждый коридор приводил нас обратно в Майсак. Каждый раз, возвращаясь, мы сталкивались со все большим ужасом. Они пытали Керта до тех пор, пока тот не выложил все, что знал о Гаруне. Они заколдовали Каптала и девочку, и те стали на их сторону. То же самое они сделали и с командирами мятежников. Мы воровали пищу и снова пытались отыскать выход. Когда они стали перебрасывать войска, я понял, что не имею права далее оставаться в своем теле. Доставить Мглу к вам было делом наипервейшей важности.
     — А Брэд?
     — Они уловили присутствие магии. Началась охота. Больное плечо его подвело. Брэда схватили, прежде чем Мгла сумела их отогнать.
     — На что рассчитывает Мгла? Она теперь беглянка? Надеется, что я помогу вернуть ей трон? Помогать ей в этом я никоим образом не намерен. Я не сделаю ничего, что могло бы пойти на пользу Империи Ужаса. Напротив — пожалуйста. Империя Ужаса похожа на ядовитую змею: каждое оказанное ей благо делает яд этой гадины все более смертоносным.
     — Думаю, — тихо произнес Турран, — что она исчерпала свое честолюбие. Успехи О Шинга ее сломили. — Кивнув в ее сторону (Мгла хлопотала вокруг Вальтера), он добавил:
     — Все ее порывы теперь обращены на это.
     — А?..
     — Не знаю, сколь долго это продлится. Но полагаю, достаточно долго для того, чтобы мы смогли извлечь пользу.
     — Большею я и просить не могу, — сказал Рагнарсон, неохотно оторвав взор от Мглы и посмотрев в сторону толпящихся неподалеку магов. Все указывало на то, что они поверили Туррану. Только на лице Вартлоккура можно было увидеть скептицизм, но скептицизм этот, как оказалось, совершенно не был связан с переходом Мглы на их сторону.
     — Степень контроля над Силой не скажется на исходе битвы, — заявил он. — Предсказания довольно туманны, но из них можно заключить, что успех будет зависеть от отваги и выносливости солдат, а не от усилий — моих и мне подобных.
     Создавалось впечатление, что чародей и сам удивлен этому. Вартлоккур свое дело знал и скорее всего был прав. Но Рагнарсон был тоже изумлен. Он не представлял, как можно будет избежать катастрофических последствий от столь мощного вмешательства магических сил в боевые действия.
     — Посмотри, что еще можно здесь сделать, — сказал Браги, обращаясь к Рольфу Прешке, и ушел, чтобы приветствовать прибывшую в Баксендалу королеву.
     
Враг появляется
     
     Мятежники под командованием сэра Андвбура влетели в каньон без всякого порядка, как сухие листья, влекомые осенним ветром. Отдельные отряды перемешались, передвигаясь то в одну, то в другую сторону. Перед этой толпой и внутри ее двигались кавалерийские группы Рагнарсона и Марена Димура. В небо взвились сигнальные дымы, смешиваясь с восходящим от Майсака темным облаком, похожим на нависающую над войсками руку судьбы. Беспорядок, с которым отряд сэра Андвбура посыпался на укрепления Рагнарсона, заразил и его людей. Браги потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дисциплину.
     Ночью враг не проявлял большой активности. Но количество лагерных костров на противоположной стороне не могло не вызывать беспокойства. Рагнарсон почти не спал, проведя всю ночь за анализом противоречивых донесений.
     К утру он все же сумел разобраться в диспозиции. Каптал со своими кавелинцами встал за болотом напротив правого фланга Рагнарсона, там, где теснину обороняли Черный Клык и Драконоборец. Сэр Андвбур со своими тысячами занял позицию на другом фланге у Зайдентопа, а противостояли ему полки наемников Высокого Крэга. Шинсан держал центр лицом к лицу с ветеранами принца Рейтеля Алтейского.
     В четверти мили от первой линии обороны, которую удерживали шестнадцать тысяч человек, Рагнарсон соорудил вторую линию. Людей там было больше, но линия в целом казалась слабее первой. Волстокинцев он поставил у склона Зайдентопа рядом с укреплениями и тяжелыми метательными орудиями полковника Фиамболоса. В центре расположились кавелинцы, усиленные специально отобранными ветеранами — лучшими из лучших. Справа, у стен Баксендалы, стояла армия Анстокина. Они образовывали стык с траншеями и укреплениями, сооруженными полковником Тучолом Кирьякосом по склону от дна долины до стен Карак Штрабгера. Рагнарсон полагал, что основная схватка произойдет между пехотными подразделениями, в то время как метательные орудия на флангах и лучники, расставленные за линией обороны, будут наносить существенный урон врагу. Браги разрешил оставить лошадей только двум тысячам самых лучших кавалеристов, расположив их к западу от Баксендалы, вне поля зрения врага под прикрытием склона, ведущего к Зайдентопу.
     Рассвет, казалось, никогда не наступит. Он наползал с востока как раненая черепаха. Но постепенно становилось все светлее и светлее.
     Рагнарсон, королева, Турран, Мгла, Вартлоккур, полковники Фиамболос и Кирьякос вместе с посыльными и сигнальщиками толпились на вершине единственной башни Карак Штрабгера. Когда взору Браги открылся лагерь О Шинга, сердце его упало, и он подозвал к себе Мглу.
     Войско Шинсана уже успело занять боевой порядок. Мгла, вглядевшись в легкий утренний туман и коротко вздохнув, произнесла хрипловато:
     — Он привел четыре легиона. Восьмой — по нашу правую руку — слева от него. Третий. Шестой. И… — Последний легион оставался в резерве по центру противостояния армий. — И… Первый. Имперский штандарт. Лучший из лучших.
     Она с такой силой вцепилась в парапет башни, что ее пальцы побелели от напряжения.
     — Лучшие, — повторила она. — И все четыре — в полном составе. Он меня одурачил.
     Однако Браги не удивился. Ничего хорошего он и не ждал, однако в глубине души надеялся, что О Шинг закатит не столь грандиозный спектакль.
     — А где он сам?
     Мгла кивнула и, указав направление, добавила:
     — Там. В тылу Первого. Видите ту башню? Он пожелал наблюдать за нашей гибелью с высоты.
     — Полковник Фиамболос, сообщите об этом Альтенкирку, — бросил Браги и, обратившись к Вартлоккуру, спросил:
     — Ну что, ты видел достаточно?
     — Начинаем, — утвердительно кивнув, произнес чародей. — Хотя сильно сомневаюсь, что нам удастся многого добиться. С этими словами Вартлоккур удалился.
     — Полковник Кирьякос!
     Полковник щелкнул каблуками, отвесил полупоклон и отбыл принять командование гарнизоном замка и обороной Сахарной Головы, не забыв сказать:
     — Да пребудет с вами милость богов, сэр.
     — Турран! Что ты думаешь?
     — Ты сделал все, что мог. Теперь все в руках Судьбы.
     — Все готово, ваше величество, — обратился к королеве Рагнарсон.
     Она величественно и холодно кивнула. Между ними возникло некоторое напряжение, так как он после ее прибытия из Форгреберга провел всю ночь, готовясь к битве.
     — Теперь надо ждать, — сказал Браги, поглядывая на башню О Шинга и желая, чтобы все началось как можно скорее.
     Он сомневался (впрочем, умело скрывая свои сомнения), что у него есть какие-либо шансы выиграть сражение. Четыре легиона… Почти двадцать пять тысяч солдат… С такими силами О Шингу не надо будет пускать в дело вспомогательные части…
     Но О Шинг начал именно с этого. Повинуясь невидимому сигналу, сэр Андвбур обрушился всей своей силой на полки наемников. Люди Андвбура сражались пешими.
     — Этого типа следует повесить, — пробормотал Турран. — Он очень быстро учится.
     Наемники, хотя и были более опытными бойцами, отбивались с трудом до тех пор, пока отряд врага не оказался в зоне действия метательных машин Фиамболоса.
     Примерно через час Рагнарсон спросил Туррана:
     — Что он делает? Ведь совершенно очевидно, что ему не прорваться.
     — Наверное, хочет ослабить нас перед тем, как в действие вступят легионы. Или пробует заставить наемников выступить вперед и сломать линию обороны.
     Рагнарсон посмотрел в сторону гор. Темное облако над Майсаком постепенно таяло.
     — Они ждут, чтобы солнце начало бить нам в глаза, — сказал Браги. Его надежда, что враг пройдет мимо такой возможности не оправдалась.
     — Думаю, что они просто хотят выиграть время, чтобы ввести в действие колдовство, — вмешалась Мгла.
     — Вижу фургон с напитком, — бросил Турран. В свое время Вартлоккур признался, что ужасная вонь из лагеря чародеев проистекает из-за того, что они готовят пойло для всех сражающихся воинов. Магии в напитке было немного, а может быть, даже и вовсе не имелось, но он сочетал в себе качества как пробуждающего отвагу алкоголя, так и средства, увеличивающего физическую силу и выносливость. Такая магия может принести гораздо больше пользы, чем сотрясание гор, подумал Рагнарсон.
     — Маршал, — произнесла королева, — за болотом видны сигнальные дымы.
     Рагнарсон обернулся. Сигнал подавал Хаакен. Позволив себе слегка улыбнуться, он сказал:
     — Отлично. Посыльный! Передай сэру Фарачи распоряжение перейти через понтонный мост.
     Ключевой момент плана, выработанного за ночь, после того как общее расположение сил противника стало известно, сработал великолепно. Черный Клык и Драконоборец поставили ловушку и заманили в нее Каптала.
     — Колдовство начинается, — произнесла Мгла и, вытянув руку, указала на пятнышко розового света у подножия башни О Шинга.
     — Опять Госик из Убочона. — В ее голосе можно было уловить благоговейный ужас. — На сей раз во плоти. О Шинг — безумец! Этот демон контролю не поддается…
     — Кимберлин отходит, — сказал Турран. Рагнарсон это уже заметил и произнес, глядя вниз на еще не подвергнувшихся испытанию алтейцев:
     — Наступает критический момент. Сумеют ли они выстоять, когда поймут, что происходит?
     — Все назад! — выкрикнула Мгла. — Мне нужно пространство!
     Розовый огонек превратился в алое пламя, из которого поднимался густой красный дым. Через несколько секунд в красных клубах родилась огромная рогатая голова с черными глазами-провалами Существо это было не тем царапающим луну монстром, который маячил над хребтом Капенрунг некоторое время тому назад. Сейчас, по оценке Браги, его рост не превышал нескольких сотен ярдов. Казалось, что демон рос прямо из земли.
     Мгла стояла, воздев руки и откинув назад голову. Ее речь лилась так быстро, что Рагнарсону казалось, будто волшебница вообще не пользуется словами. Подул ледяной ветер, вздымая ее волосы и раздувая наряд.
     Рагнарсон посмотрел в сторону своих скромных чародеев. По мере того как Госик становился все мощнее, все двенадцать обратились к своему привычному оружию. Они стреляли в него молниями. Швыряли огненные дротики и огненные же меняющие цвет в полете шары. Ужасный смрад окутал башню замка, и сотканное из тумана существо размером с дюжину слонов проплыло над неподвижными легионами, и, оставив за собой десятки трупов врагов, опустилось на землю и протянуло свои длинные, извивающиеся щупальца к ногам Госика, одновременно прильнув к ним множеством клювастых пастей…
     Мгла резко свела руки. Там, в каньоне, отражаясь от стен, раскатились бесконечные громовые удары. Над головой Госика появилась диадема из сверкающих огней, излучающая радужные брызги молний. Диадема начала опускаться.
     Рагнарсон не был уверен, но ему показалось, что из сверкающей сферы выглянуло лицо, не менее ужасное, чем у Госика. Лицо бросило взгляд вниз и начало раздаваться вширь. Оно распухало до тех пор, пока в его центре не появилось клыкастое отверстие, способное поглотить любого монстра.
     Какая-то тень коснулась парапета башни. В нескольких сотнях футов над ураганом, вызванным Мглой, парил одинокий орел, которого, по-видимому, совершенно не трогали людские беды там, внизу. Какую-то долю секунды Рагнарсон завидовал свободной птице. Но затем…
     От неожиданности он с шумом втянул в себя воздух, широко открыв рот. Орел перестал быть орлом, а превратился в человека на крылатом коне, парящем гораздо выше, чем казалось первоначально. Он повернулся к Туррану, чтобы услышать его мнение.
     Турран, однако, ничего не заметил. Впрочем, как и остальные. Всеобщее внимание было обращено на Госика.
     В это мгновение проявление всех магических сил в долине исчезло.
     Госик рассыпался, как рассыпается при землетрясении кирпичное здание. Обломки и туча пыли закрыли башню О Шинга. Госик, рассыпаясь, взвыл так громко, что заглушил раскаты грома, вызванные Мглой.
     Турран застонал и, задрожав, схватился за грудь так, словно что-то произошло с его сердцем.
     Мгла, издав вопль горя и отчаяния, упала на колени и начала биться лбом о камни парапета.
     — Она исчезла, — стонал Турран. — Сила. Ушла.
     Королева пыталась остановить Мглу.
     — Помогите! — кричала она посыльным.
     Рагнарсон, перегнувшись через парапет, посмотрел вниз. Его чародеи, похоже, обезумели. Некоторые шлепнулись в обморок, а большая часть вела себя так, будто на них напал приступ тошноты. Нейтрализующее магию Явление распространялось по долине расширяющимся кольцом, оставляя за собой дымный след. Казалось, оно не затронуло лишь Вартлоккура, который, неподвижный как каменное изваяние, все еще смотрел в сторону развалившегося Госика из Убочона.
     Рагнарсон снова бросил взгляд в небо. Орел парил в направлении Майсака, ни дать ни взять воздушный хищник, направляющийся по своим делам.
     Опять этот карлик, мрачно подумал Браги. Кто он? Или что? Он не бог, но явно владеет такой Силой, какой не владеет никто из живущих на земле. Во всяком случае, из тех, кого Браги знал.
     Соратники Рагнарсона не заметили ничего, кроме внезапного исчезновения всех магических проявлений. Для Туррана и Мглы это была чудовищная, ничем не возместимая потеря. Им казалось, что у них украли души.
     
Первый раунд
     
     О Шинг не терял времени. Легионы пришли в движение. Под влиянием живительного напитка и распространенного по указанию Браги известия о том, что западная магия одолела восточную, войска смотрели в будущее с возросшей уверенностью.
     Шинсан наступал за щитом из пехоты сэра Андвбура. Мятежники то ли возглавляли наступление, то ли их просто гнали перед собой шинсанцы. Перед людьми Андвбура стояла задача нейтрализовать все возможные ловушки, и они несли тяжелейшие потери. У лучников Рагнарсона был огромный запас стрел и неисчислимое количество легких целей.
     Прежде чем произошло столкновение, войска Рагнарсона преподнесли противнику первый сюрприз. Он вооружил алтейцев дротиками — тактика, не применяемая со времен империи. Дождь коротких копий не только принес врагу дополнительный урон, но и отрицательно сказался на его боевом духе.
     — Посыльный! — Рагнарсон решил отдать распоряжение второй линии обороны подготовиться. — Вот что значит стать союзником Шинсана, — пробормотал Браги.
     Несколько тысяч мятежников, зажатых между его войсками и легионами О Шинга, гибли как мухи.
     Первая линия обороны держалась лучше, чем он ожидал. Браги благословил напиток магов.
     Алтейцы удерживали третий. Фланговые легионы, под безжалостной бомбардировкой орудий Фиамболоса и Кирьякоса, с трудом выдерживали строй.
     Вражеский командующий направил сэра Андвбура очистить Зайдентоп. Но достичь Карак Штрабгера было невозможно, пока держатся алтейцы. Люди Кимберлина ввязались в небольшие, но кровавые схватки в поросших кустарником оврагах и у укреплений Фиамболоса.
     Рагнарсон приказал сигнальщикам отправить команду.
     Альтенкирк с тысячью Марена Димура укрывался на склонах к востоку от Зайдентопа. Они должны были ударить в тылы мятежников и Шестого легиона. Рагнарсон рассчитывал лишь на то, что они смогут вывести противника из равновесия.
     Рагнарсон стремился изо всех сил заставить О Шинга бросить в бой свой резерв. Первый легион, терпеливо ожидающий своей очереди рядом с башней, являлся ключом всего сражения.
     Первая линия обороны с блеском выполнила свою задачу, но алтейцы под неослабевающим напором врага начали колебаться. Браги приказал лучникам отойти за вторую линию. Он не желал их потерять, если сопротивление неожиданно рухнет. Кроме того, Рагнарсон приказал командирам второй линии ни при каких обстоятельствах не оставлять своих позиций, бросившись на подмогу первой линии.
     Алтейцы понемногу уступали. Враг рассчитывал прорвать оборону на их стыке с полками наемников. Альтенкирк начал атаку, и схватка на склонах Зайдентопа приобрела особенно кровавый характер. Марена Димура, находясь под воздействием напитка, отказывались отходить до тех пор, пока не понесли чудовищные потери. И они сражались гораздо лучше, чем ожидал Рагнарсон. Им удалось заставить сэра Андвбура отказаться от своей затеи. Рыцарь даже не смог преследовать выходящих из боя лесных людей.
     Тем временем противник сумел отделить алтейцев от наемников, и командир Третьего легиона готовился к тому, чтобы начать скатывать фронт Рагнарсона в обе стороны.
     Браги ожидал, что Первый легион бросится в прорыв, чтобы атаковать вторую линию. Но этого не произошло. О Шинг держал легион при себе.
     — Они жгут мост, — произнес за его спиной Турран.
     Браги обернулся. Со стороны понтонов поднимался столб дыма. Хаакен либо проиграл свою часть битвы, либо одержал полную победу. Этого он не узнает очень долго. Жаль, что они заранее не условились о каком-нибудь сигнале. Но, с другой стороны, это было правильно. Не надо, чтобы весть о локальной победе рождала преждевременные надежды, а сообщение о поражении снижало боевой дух.
     Полки наемников начали понемногу сдавать. Они стали отходить по склонам Зайдентопа, прикрываемые стрелами лучников и снарядами баллист. Принц Рейтель решил последовать их примеру, но ему сделать это было гораздо труднее. Волны битвы уже бились о подножие Сахарной Головы, и Кирьякос не мог оказать ему поддержки.
     Рагнарсон посмотрел на солнце. Оставалось еще четыре часа светового дня. Если Шинсан будет тянуть время, битва продолжится и завтра. К такому повороту событий он готов не был.
     К удивлению Рагнарсона, явно одерживающие победу легионы вышли из схватки. Но затем Браги все понял. О Шинг бросал свежий легион в прорыв по центру на штурм второй линии, в то время как Третий отводился в резерв.
     На некоторое время поле сражения опустело. Браги был потрясен количеством падших. Эта битва останется в памяти ее участников надолго. В его поле зрения было по меньшей мере двадцать тысяч тел, но потери противника в основном составляли мятежники.
     Отвратительно. Рагнарсон ненавидел сражения стенка на стенку. Но иного выбора у него не было. Маневренная война в данных обстоятельствах означала неизбежное поражение.
     О Шинг предоставил своим легионам часовой отдых. Рагнарсон ему не мешал.
     Перед началом схватки противник имел небольшое численное преимущество. Теперь преимущество перешло к Браги. Но его люди менее подготовлены и могут легче сломаться.
     Два с половиной часа до заката. Если удастся продержаться, а Хаакен не сумеет выполнить свою миссию, сможет ли он придумать что-нибудь на завтра?
     И вот все началось по-новой. Первый легион в безмолвной ярости обрушился на кавелинцев, числом превосходивших врага три к одному. Фланговые легионы удерживали анстокинцев и волстокинцев, одновременно отправив мощные подразделения на штурм Зайдентопа и Карак Штрабгера.
     Порожденная напитком псевдоотвага продолжала действовать, и кавелинцы стояли насмерть, будучи убежденными в непобедимости своего командующего.
     После часа битвы Рагнарсон понял, что удача от него отворачивается. Несмотря на дождь стрел лучников Аринга, шинсанцы чувствовали себя все увереннее.
     Кирьякос и Фиамболос были вынуждены сдавать свои укрепления редут за редутом. К наступлению темноты Карак Штрабгер будет отрезан, а гора Зайдентоп потеряна. Захваченные врагом метательные орудия утром будут обращены против замка.
     Затем к востоку от болота он увидел какое-то движение. Это сэр Фарачи и его конница выходили из болот по узкой полоске твердой земли, на которой Хаакен и Рескирд учинили врагу нечто вроде второго озера Берберич.
     Поначалу О Шинга это не обеспокоило. Очевидно, он решил, что возвращается отряд Каптала. Интересно, как долго он останется в заблуждении?
     Оказалось достаточно долго для того, чтобы позволить сэру Фарачи и Черному Клыку форсировать Эбелер. О Шинг и тервола были слишком сильно поглощены истреблением врага, стоящего перед ними. Анстокинцев уже вытеснили на улицы Баксендалы. , Кавелинцев чуть ли не ополовинили, хотя итаскийские стрелы тоже собирали кровавую дань. Волстокинцы отчаянно пытались сохранить контакт с Фиамболосом, который уже начал эвакуировать Зайдентоп. Сотни столбов дыма обозначали места, где стояли метательные орудия. Главная битва была проиграна.
     — Турран, — сказал Браги, глядя на солнце. — Как ты думаешь, продержимся ли мы до темноты? Продолжат ли они наступление или станут ждать рассвета?
     — Можем продержаться, но для этого тебе придется снова бросить в бой алтейцев и наемников.
     — Ты прав, — ответил Браги и направил посыльного к принцу Рейтелю с приказом находиться наготове.
     Глядя в сторону сэра Фарачи, Браги увидел, что Хаакен и Рескирд ведут свою пехоту. Черный Клык имел серьезную причину сжечь понтонный мост. Если сэр Фарачи потерпит поражение, то не останется никого, кто смог бы удерживать правый берег. Тролледингцы. Гордые люди. Дурни, пытающиеся любой ценой взять реванш за прошлогоднее поражение под Майсаком.
     Рыцари выстроились в две длинные шеренги. Генералы О Шинга наконец опомнились и начали разворачивать резервный легион лицом к конникам.
     Вой боевых рогов перекрыл шум схватки вокруг Карак Штрабгера. Лучшие рыцари четырех королевств шли рысью на лучшую в мире пехоту. Хаакен, Рескирд и их пехотинцы бежали, держась за стремена второй волны кавалеристов.
     Если бы Рагнарсон знал, что в битве не будут участвовать маги, то сделал бы основную ставку на рыцарей. Это была та форма боя, с который восточные армии не могли справиться легко.
     Первая волна перешла на быструю рысь и тут же, переключившись на галоп, ударила, прежде чем Третий легион успел завершить перестроение.
     Последующие события послужили превосходной иллюстрацией утверждению, что тяжелая конница является лучшим ударным оружием западных армий. Конники прорезали ряды пехоты, как военный корабль прорезает морские волны. Удары копий прорвали передовой строй, после чего мечи и булавы обрушились сверху на головы пехотинцев.
     Любой другой враг на месте шинсанцев обратился бы в бегство. Но эти солдаты молча умирали, оставаясь на месте. Действуя как автоматы, они старались поразить лошадь и сбросить всадника на землю, где тяжелые доспехи становились для него помехой.
     Вторая волна рыцарей нанесла удар. За ними последовала пехота. Без второго удара, подумал Рагнарсон, схватка могла быть проиграна просто потому, что у врага не хватило здравого смысла удрать. Они бы стояли, умирая один за другим, до тех пор, пока постепенно не обратили бы волну вспять…
     Но если легионеры не запаниковали, то в панику ударился сам О Шинг. Сигналя флагами и трубами, он начал требовать помощи.
     Альтенкирк и Марена Димура, теперь полностью отрезанные, предприняли самоубийственную атаку на Кимберлина, не позволив тем самым мятежникам прийти на подмогу восточному императору.
     — Да, похоже, мы этот день переживем, — бросил приободрившийся Рагнарсон. — Время контратаковать, — добавил он, обнажив меч и подняв щит.
     Тервола старались выйти из боя и оторваться от противника, чтобы прийти на помощь оказавшемуся в смертельной опасности императору.
     Выбегая с боевым кличем из ворот замка, чтобы присоединиться к Кирьякосу, Рагнарсон увидел, что сэр Фарачи сменил направление удара. Пока потрепанный Третий легион приводил себя в порядок, сплачиваясь вокруг О Шинга, сенешаль Волстокина развернул свои ряды и ударил в тыл Первого.
     Вначале Рагнарсон рассердился. Сенешалю следовало покончить с О Шингом… Но Браги тут же успокоил себя. Опытный вояка сумел оценить обстановку лучше, чем он. О Шинг был всего лишь одним человеком. Сражение — не каприз отдельных людей, не личная месть. Цель битвы — решение основных задач. В случае нужды тервола легко отыщут О Шингу замену и сумеют обойтись без него. За немногими исключениями они были преданы не человеку, а идее.
     Солнце коснулось пиков Капенрунга. Бойня продолжалась, но теперь боевая удача перешла на сторону Запада. Шестой и Восьмой легионы попытались замкнуть кольцо, но солдаты устали и были слишком увлечены боем, чтобы среагировать вовремя. Сэр Фарачи выскочил до того, как челюсти сомкнулись, и тут же предпринял еще одну атаку. До наступления темноты все четыре легиона успели испытать на себе ярость западных рыцарей. Именно такие атаки Брейтбарт намеревался осуществить против Браги в схватке у Лиенке.
     Нападение на Баксендалу было отбито.
     
Конец кампании
     
     Тайными путями, очень осторожно, отряд роялистов Гаруна бин Юсифа незамеченным подошел к практически беззащитному Майсаку. В молниеносной ночной атаке всадники бин Юсифа прорвались через ворота, отправив в вечность последних обороняющихся. В глубоких подземельях они обнаружили порталы туннелей перехода, по которым явились в Савернейк солдаты Шинсана. Бин Юсиф провел своих головорезов через туннель в Империю Ужаса и полностью уничтожил там небольшую крепость Лионтунг.
     Вернувшись, он разрушил порталы и приготовил небольшой сюрприз к возвращению О Шинга, если, конечно, тот решит вернуться.
     И он все-таки вернулся, ведя по пути бои с войсками Рагнарсона. Претендент на императорский трон, желая восстановить контроль над проходом Савернейк, бросил свои изрядно потрепанные легионы на стены Майсака. Воины Шинсана не задавали вопросов и не отступали. Три кровавых дня солдаты, молча умирая, штурмовали крепость. Без колдовской силы своих хозяев они были не более чем простыми людьми. При штурме Майсака потери Шинсана оказались не меньше, чем в битве под Баксендалой.
     Когда О Шинг начал отход, Рагнарсон и Гарун преследовали его вплоть до руин Гог-Алана.
     Там Турран сказал Браги:
     — Гнать его дальше не имеет смысла. Сила начинает вновь действовать.
     С большой неохотой Рагнарсон повернул назад в Кавелин.
     
     
Глава 16
1003-1004 годы от основания Империи Ильказара
ТЕНИ СМЕРТИ
     
Новые пути и исчезновение союзников
     
     Когда Браги отправился потолковать с Гаруном, выяснилось что его старый друг исчез. Бок о бок они гнали О Шин-га, двигаясь настолько быстро, что не смогли поговорить, и вот теперь роялисты во главе со своим вождем без всякого предупреждения ускакали.
     Когда Браги вернулся в Форгреберг, уже пришла осень. Впервые за многие годы столице ничего не угрожало. Мятеж был подавлен, и все его главари, за немногим исключением, схвачены. Однако до признания прав на трон Гайя-Ланге или Каролан было еще очень далеко.
     За время отсутствия Рагнарсона королева, следуя советам ученых Хэлина-Деймиеля, преобразовала Совет, включив в него простолюдинов из числа вессонов, Марена Димура и силуро. Окончательное решение всех вопросов возлагалось на трех консулов, один из которых избирался простолюдинами, а второй — знатью. Третьим была сама королева. Еще не добравшись до Баксендалы, Браги узнал, что ему предстоит принять нелегкое решение.
     Представители общины простолюдинов встретили его при выходе из прохода Савернейк и стали умолять стать их консулом.
     Въезжая в Форгреберг, он еще не знал, как поступит.
     На улицах его встречала толпа. Браги с мрачным видом выслушивал восторженные выкрики в свой адрес. Хаакен и Рескирд, ухмыляясь от уха до уха, что-то кричали толпе, явно изображая шутов. Солдаты же, не теряя времени, разбрелись по тавернам или бросились в давно ожидающие их объятия.
     В замок Криф он въехал в довольно кислом настроении. Она была там, на том же месте и в том же одеянии… И рядом с ней стояла Элана. Элана, Непанта и Насмешник. Склонившись к его уху, Хаакен прошептал:
     — Помнишь историю о жене Сорена Олага Бьернсона? Это было тролледингское народное сказание о превратностях судьбы неверного мужа.
     Браги вздрогнул. Если о его связи известно Хаакену, то не исключено, что она ни для кого не является секретом.
     Что ж, если он станет консулом, то, возможно, сумеет избежать осложнений в отношениях с обеими женщинами.
     
Новая жизнь
     
     Рагнарсон стал консулом, сохранил звание маршала и получил чин генерала в Высоком Крэге. Самыми большими проблемами для него оказалось включение его соотечественников — гордых до высокомерия тролледингских беженцев — в кавелинс-кое общество и получение от королевы согласия на компенсацию услуг трех полков наемников. Финансовая система Кавелина лежала в руинах.
     Наступил момент, когда в отношении сэра Андвбура и Каптала надо было принимать окончательное решение. К большому огорчению Рагнарсона, Кимберлина пришлось повесить. Каптал же оказался более сговорчивым. После долгой беседы с королевой о будущем Каролан он попросил для себя перо, пергамент и яд.
     Лучшие лекари из Хэлин-Деймиеля были приглашены, чтобы заняться здоровьем Рольфа Прешки. Но тому не становилось ни лучше, ни хуже. Лекари считали подобное положение не результатом болезни, а плодом состояния ума пациента.
     Шло время, и тоска Браги по своему уделу в Итаскии сходила на нет. Военный министр писал, что вернуться домой Рагнарсон сможет не скоро. Партия сторонников Грейфеллза не ослабевала. Беволд Лиф продолжал следить за хозяйством. Рагнарсон же стал подумывать о том, не начать ли ему ловить крупную рыбу в его новом маленьком пруду.
     Необходимо передохнуть, прежде чем бин Юсиф снова начнет манипулировать им, превращая в очередной раз в темную лошадку.
     
Первый претендент
     
     Кронпринц Гайя-Ланге играл в саду своего деда, когда там появился человек с ястребиным носом. Мальчик удивился, но совсем не испугался. Его интересовало, как этот смуглый мужчина смог миновать охрану.
     — Кто вы?
     — Подобно тебе, мой принц, я — Король-без-Трона, — сказал смуглый и, преклонив колено, расцеловал мальчика в обе щеки. — Прости меня, но есть вещи более значительные, нежели принцы.
     Он поднялся и исчез так же бесшумно, как и возник. С выражением удивления на лице мальчик дотронулся кончиками пальцев до тех мест на щеках, к которым прикоснулись губы странного посетителя.
     Выражение удивления сохранилось и тогда, когда его сердце перестало биться.
     Это был вечер очередного дня Аллернмаса.
     
Гибель партии
     
     Незаметной тенью худощавый смуглый человек возник в помещении, где по графинам разливалось вино, предназначенное вождям партии сторонников Грейфеллза. Вожди готовились провести последнюю встречу перед тем, как приступить к действиям по захвату трона Итаскии. В каждый графин смуглый человек бросил по одной золотистой таблетке.
     Гробовщики Итаскии были загружены работой целую неделю.
     
Осеннее дитя
     
     Словно черный призрак того, кто ранее прилетал на кожистых крыльях в замок Криф, смуглый человек проскользнул мимо апартаментов маршала и его супруги, мимо покоев королевы и вошел в спальню принцессы. Сонная охрана не заметила его появления. Ребенок крепко спал при свете единственной свечи. Золотистые волосики разметались по шелковой подушке. Маленькая ручонка высунулась из-под одеяла. В нее-то и вложил смуглый человек содержимое крошечной коробочки. Паук размером был не больше горошины.
     Пришелец легонько ткнул в ладошку булавкой. Пальцы сжались в кулачок.
     Смерть наступила тихо и незаметно. Она так и не проснулась.
     — Октябрьское дитя, осенний младенец, ребенок Империи Ужаса, отправляйся-ка ты лучше в Страну Теней, — пробормотал смуглый человек.
     На какое-то мгновение, прежде чем он задул свечу, на его горбоносом лице появилось выражение глубокой печали, а по темной обветренной щеке, обнажая душу пришельца, прокатилась одинокая слеза.