Глен Кук 
Наступление тьмы
     
Империя Ужаса – 3
     

     
Глен Кук

Наступление тьмы
     
Глава 1
980-989 годы от основания Империи Ильказара
О ШИНГ, ЭХЕЛЕБЕ
     
     Женщина вскрикивала с каждой схваткой. Демон снаружи, завывая, царапал стены. Он ревел словно раненый слон и бился в дверь. Дерево стонало. Лекарь с лицом мертвеца, истекая потом, трясся, как угодивший в капкан кролик.
     — Приступай! — рявкнул отец ребенка.
     — Но, Повелитель…
     — Живо!
     Демонская осада, по-видимому, никак не действовала на Ну Ли Хси. Он отказывался признать даже малейшую возможность страха у себя или у тех, кто служил ему. Будущий повелитель всего Шинсан не смеет позволить себе поступков, которые тервола могли бы принять за проявление слабости.
     Но лекарь все тянул время. Он знал, что попал в ловушку и победить не может. Демон продолжал сотрясать колдовской щит, защищающий операционную. В самой же палате его властелин пребывал в ярости: мать никак не могла разродиться. Ребенок был слишком велик. Лекарь был дружен с этой женщиной. Он боялся, что операцию ей не пережить. Помогать при операции позволено только его дочери. Ни один четырнадцатилетний ребенок не в силах перенести подобное.
     И что хуже всего, в комнате находились свидетели. Два тервола стояли, прислонившись к стене. Эти чародеи-военачальники, командующие армиями Шинсана — аристократия страны, — с нетерпением ждали результата экспериментов принца-дракона.
     Цель эксперимента — получить ребенка, способного вырасти в супермогучего, суперумелого воина, прекрасно соображающего, но не способного стать самостоятельной личностью. И не подвластного магии, с помощью которой враги получают контроль над солдатами противника.
     — Начинай резать, — негромко произнес Ну Ли Хси, и в его тоне прозвучало недоговоренное «а не то…». Вслух же он закончил:
     — … пока мой братец не придумал чего-нибудь новенького.
     Вот уже тысячу лет Ну Ли Хси и его брат-близнец Ио Хси вели борьбу за власть над Шинсаном. Борьба началась в тот самый момент, когда они убили своего отца Туан Хоа — основателя Шинсана.
     — Скальпель! — еле слышно произнес лекарь. Он еще раз осмотрел тесное помещение. Тервола, в масках и мантиях, походили на изваяния. У Ну Ли Хси двигались только зрачки. На нем маски не было. Принцам-магам нет необходимости скрывать лица. Лекарь видел, что повелитель все еще кипит от гнева. Он понял, что принц-дракон опасается провала. Это была одиннадцатая попытка принца использовать свое собственное семя, и ей предшествовали десять неудач. Неудачи бросали тень на его детородные способности… Лекарь вскрыл женщине живот.
     Полчаса спустя он уже держал в руках ребенка. Этот по крайней мере остался жив и даже оказался мальчиком. Ну Ли Хси подошел ближе.
     — Его рука. Она не сформировалась. И ступня…
     Теперь им овладел гнев иного рода, гораздо более опасный. Гнев, вызванный очередным провалом. Что толку от супервоина без руки, способной нести щит, и с культей вместо ступни?
     Снаружи снова раздался рев раненого слона. Стены здания дрогнули. Посыпалась пыль. Пламя свечей и факелов заколебалось. Стены вот-вот могли рухнуть. Дверь стонала под ударами. Щепки летели во все стороны.
     На лице Ну Ли Хси впервые промелькнула тень озабоченности.
     — А зверь, однако, настойчив, — сказал он и, обращаясь к тервола, спросил:
     — Накормлен?
     Те утвердительно кивнули.
     Тервола, по могуществу уступающие лишь принцам, редко вмешивались в семейные свары соправителей Шинсана. Однако, если монстр прорвется через магические барьеры, он не станет разбирать, кто за принца-дракона, кто — за принца-демона, а кто — нейтрален. Но Хси придется заплатить оставшимся в живых тервола и принести извинения за то, что их коллеги случайно оказались в гуще схватки.
     Принц-дракон обнажил золотой кинжал. По всей его длине были инкрустированы руны из черного янтаря. Тервола взяли женщину за руки и за ноги, а Ну Ли Хси вонзил кинжал ей в грудь и одним движением вырезал кусок плоти. Запустив руку в рану, он привычным движением вырвал еще трепещущее сердце. Кровь текла по поднятой руке, заливая одежду.
     Крики дочери лекаря заменили вопль жертвы.
     Снаружи неожиданно наступила мертвая тишина. Чудовище было умиротворено.
     Те, кто не находился в помещении, не догадались бы, что оно вообще здесь присутствовало. Щит, ограждающий стены, не был барьером для реалий этого мира и скрывал от посторонних глаз лишь проявления Внешнего Пространства.
     — Что ж, — с отрешенным вздохом произнес Ну Ли Хси, — будем пытаться снова и снова. На бумаге всё получается… — добавил он, направляясь к выходу.
     — Повелитель! — воскликнул лекарь.
     — Что?
     — Что делать с ними? — Он указал на женщину и ребенка. Это был первый случай, когда младенец остался жив.
     — Избавься от них.
     — Но он — ваш сын… — Слова потонули в ярости Властителя.
     Лекарь увидел глаза принца-дракона. Это был безжалостный взгляд змеи.
     — Хорошо, — пролепетал врач, — я все сделаю…
     — Смотри не забудь.
     Как только принц-дракон вышел, дочь лекаря прошептала:
     — Отец, ты не можешь…
     — Я должен. Ты же слышала его.
     — Но…
     — У тебя есть иной вариант?
     Вариант у неё был. Она сама была ребенком Империи Ужаса, но ей едва исполнилось четырнадцать, и она страдала всеми недостатками юности. По правде говоря, она уже совершила одну глупость. Дело в том, что она была беременна.
     И этой ночью она совершила вторую ошибку. И ошибка эта окажется куда ужаснее. её последствия ощутят на себе многие поколения.
     Ночью она бежала вместе с новорожденным.
     
     В течение часа шесть человек один за другим спустились в комнату, скрытую внизу под трактиром «Желтоглазый дракон». В верхнем помещении никому не было известно, кто эти люди. Они являлись в самой обычной одежде, с открытыми лицами. Черные мантии и украшенные драгоценными камнями маски животных пришельцы надевали лишь у начала лестницы, ведущей в подвал.
     Даже Лин Фенгу, владельцу «Дракона», не было известно, кто проводит встречу в его заведении. Он знал лишь одно: ему хорошо заплатили. И еще: он должен обеспечить каждому гостю десять минут одиночества, прежде чем очередной участник встречи войдет в промежуточную комнату.
     Шенг подозревал, что имеет дело с какими-то заговорщиками. Если бы ему вдруг сказали, что это тервола, он тут же шлепнулся бы в обморок. Если не считать самих принцев-тауматургов, тервола были самыми могущественными и самыми жестокими существами во всем Шинсане. Им повиновались даже самые злобные демоны ада…
     Очнувшись от обморока, Фенг скорее всего сам наложил бы на себя руки. Ведь эти тервола не иначе как замышляли зло против принцев. А ему уготована роль крысы, угодившей в когти ужасной судьбы.
     Но, к счастью, Фенг ничего не подозревал и играл свою роль без всякого трепета.
     Первым пришел человек, надевший золотую маску животного, напоминавшего помесь кошки и горгульи. Маску украшали тонкие черные линии, а вместо глаз и клыков сияли рубины. Он внимательно осмотрел комнату, выбранную для встречи, чтобы убедиться в отсутствии ненужных свидетелей. Пока подходили другие и останавливались в молчании, человек в золотой маске творил заклинание, призванное защитить помещение от самого изощренного магического подслушивания. Когда он закончил, комната стала невидимой даже для глаз самих принцев-магов.
     Наконец прибыл шестой, и человек в маске горгульи произнес:
     — Остальных сегодня с нами не будет.
     Его сотоварищи не ответили. Они молча ждали, когда им объяснят причину вызова.
     Девятка встречалась редко. Соглядатаи и шпионы принцев и не посвященных в тайну тервола были повсюду.
     — Нам предстоит принять решение.
     Говорящий называл себя Чином, хотя слушатели вовсе не были уверены в том, что это тот самый Чин, которого они знают во внешнем мире. Только ему были известны их подлинные имена. Эти люди приняли все меры предосторожности для своей безопасности.
     И снова остальные промолчали. Если они не будут говорить, то не смогут и узнать друг друга по голосу.
     — Я установил местонахождение женщины. Ребенок все еще с ней. Задаю вопрос: будем ли мы действовать в соответствии с нашими планами? Мне известно мнение тех, кого сегодня нет с нами. Двое из них — за, один — против. Поднимите руки, если вы по-прежнему согласны.
     Поднялось четыре руки.
     — Семеро — «за». Следовательно, мы продолжаем.
     Глаза Чина блестели за рубиновыми линзами, как лед под ярким солнцем. Они уставились на того единственного, кто не соглашался.
     Одно звено в цепи ослабло. Чин явно ошибся в оценке человека в маске вепря. Причину отрицательного голосования отсутствующего он понял и принял. Тем человеком руководило не чувство страха. Но Вепрь… он просто в ужасе и может сломаться.
     Ставки слишком высоки, чтобы увеличивать элемент риска. Чин подал незаметный знак, предназначавшийся лишь для одного человека.
     Он собрал Девятку не для голосования. Он хотел лишь испытать Вепря. И теперь он узнал достаточно. Решение было принято.
     — Расходимся. Процедура обычная.
     Никто не стал задавать вопросов, хотя такая короткая встреча казалась совершенно не нужной и вдобавок очень опасной. Все расходились, как и собирались, но только в обратном порядке. Когда четверо удалились, в комнате остались лишь Чин и человек, которому он подавал сигнал.
     — Ко Фенг, наш друг Вепрь становится опасным, — сказал Чин. — У него сдают нервы. Очень скоро он побежит к одному из принцев.
     Ко Фенг, скрывающийся за маской медведя, ранее уже высказывал подобные соображения.
     — Излечение? — спросил он.
     — Действуй. Да свершится то, чему должно свершиться. Тонкие губы под маской медведя изогнулись в жестокую улыбку.
     — Это Шан из Двенадцатого легиона. Я пошел. Надо действовать быстро. Он может выплеснуть свой ужас в любой момент.
     Отвесив легкий и где-то даже издевательский поклон, Медведь вышел.
     Чин задумчиво смотрел ему вслед. Медведь тоже становится опасным. Этот человек — вторая ошибка. Возможно, и его придется устранить. Он — самый честолюбивый и самый безжалостный не только в Девятке, но и среди всех тервола. Рано или поздно он станет помехой. Но сейчас он нам нужен.
     Чин размышлял, кем можно заменить Вепря.
     Заговор Девяти уходил корнями в далекое прошлое. Долго, очень долго ждали заговорщики подходящего момента. В течение столетий каждый из них тщательно подбирал себе восьмерых сподвижников, останавливаясь на людях, способных на любую крайность ради достижения поставленной цели и готовых с таким же старанием сколачивать собственную Девятку.
     Первая Девятка Чина существовала уже три сотни лет. И за все это время организация распространилась по вертикали вниз всего до четвертого уровня, который на самом деле был пятым. Существовала Девятка высшего порядка, о чем было известно только Чину. Такое же неведение было характерно для всех нижестоящих Девяток,
     Вскоре после ухода Медведя Чин повернулся к другой двери, скрытой столь тщательно, что остальные участники собрания её не видели.
     Дверь отворилась, и из неё выступил старик. Он был мал ростом и сгорблен, однако глаза его светились молодостью, лукавством и весельем. Этот древний конспиратор чувствовал себя в подвале трактира как дома.
     — Замечательно, друг мой. Просто замечательно. Однако действуй осторожнее с Ну Ли Хси. Ему следует кое-что сообщить, чтобы он был нам полезен. Но это надо сделать так, чтобы он не заподозрил, что им манипулируют. Время выйти на поверхность для Девяти еще не наступило.
     Чин, зная старца лишь как руководителя Головной Девятки, именуемой Праккия, сейчас жалел, что слишком много уделял внимания своей Девятке и слишком мало — старику. Способы определить настоящее имя старца существовали, их надо было только поискать.
     — А как быть с ребенком?
     — Его время еще не пришло. Он останется под защитой Тайного Королевства.
     Еще один секрет Праккии — кружок, младшим членом которого был Чин Эхелебе. Скрытое Королевство. Власть, стоящая за любой властью. Праккия уже сейчас тайно контролирует десятую часть мира. В один прекрасный день, когда Шинсан станет её послушным орудием, Праккия и Эхелебе обретут господство над всем миром.
     — Он будет достойно подготовлен к нужному времени.
     — Это хорошо, — сказал Чин, опустив взгляд, хотя кристаллы рубина надежно скрывали глаза.
     Подобно Медведю, он был честолюбив и тоже вынашивал собственные планы. Оставалось надеяться, что он сумел скрыть их лучше, нежели Ко Фенг.
     — В таком случае прощай, — произнес сгорбленный старец и с насмешливой улыбкой вышел через потайную дверь. Через несколько мгновений из-за «Желтоглазого дракона» в воздух поднялся крылатый конь. Он пересек диск луны и умчался в тайну ночи.
     
     — Ланг! Там! — позвала она. — Пора обедать!
     Мальчишки оторвали взгляд от глиняных шариков, которыми играли, посмотрели в сторону грубо сколоченной хижины и уставились друг на друга. Затем Ланг сделал еще один бросок.
     — Ланг! Там! Так вы идете или нет? Немедленно сюда!
     Ребятишки вздохнули и, пожав плечами, принялись собирать шарики. Это была одна из мировых загадок. Почему все матери с начала времен не могут понять, насколько важно для детей закончить игру?
     Здесь, в лесу Ян-лин Куо, расположенном по обе стороны восточной границы Шинсана, её называли Лесной Ведьмой, хотя ей не исполнилось еще и двадцати. Среди лесорубов и углежогов она промышляла самым древним ремеслом, а для их жен и дочерей немного приколдовывала и творила слабенькие заклятия. Для вершения простых магических действий она обладала достаточной Силой. Чуть-чуть магии и секс — это все, чем она владела.
     Сыновья вошли в хижину. Там заметно прихрамывал на искалеченную ногу.
     Еда была самой что ни на есть убогой. Отварная капуста без всякого мяса. Но это лучшее из того, что могли позволить себе и самые состоятельные лесные люди. В Ян-лин Куо на бедность смотрели через желудок.
     — Есть кто-нибудь дома?
     — Тран! — На лице женщины появилась счастливая улыбка. В хижину ввалился юноша лет пятнадцати, в его левой руке болтался кролик. Он обхватил её правой рукой, притянул к себе и поцеловал в щеку.
     — А как дела у вас, парни?
     Ланг и Там ухмылялись во весь рот.
     Тран не принадлежал к национальному большинству Шинсана. Лесной народ, попавший под власть Империи Ужаса сравнительно недавно, имел темную кожу, хотя в расовом отношении был близок белым людям с Запада. В культурном отношении они на столетия отстали от своих собратьев, вступив в Железный Век только в результате меновой торговли. В своей простоте они были так же жестоки, как и их правители.
     Из всех этих людей Тран был единственным, к кому женщина испытывала какие-то чувства. И он отвечал ей взаимностью. Между ними существовало молчаливое соглашение — когда-нибудь они поженятся.
     Тран был охотником и следопытом. Он постоянно доставлял Ведьме пропитание, не требуя ничего взамен. И в результате получал от неё больше, чем те, кто платил.
     Мальчишкам было не много лет, но о мужчинах и женщинах им все уже было известно. Покончив с капустой, они быстренько убежали из хижины.
     Мальчики возобновили игру. Ни один из них не добился большого преимущества.
     На игровой круг упала тень. Там поднял глаза.
     Над Лангом возвышалось чудовище из ночного кошмара. По форме оно напоминало человека. Действительно, под черной броней мог укрыться человек. Или дьявол. Видимых доказательств любого из этих предположений не имелось.
     Существо было огромным. Дюймов на шесть выше Трана, а Тран был самым высоким из всех, кого знали мальчики. Да и по сложению монстр был гораздо мощнее.
     Несколько секунд он смотрел на Тама, Затем подал сигнал.
     — Смотри! — прошептал Ланг.
     На поляну вышли еще четыре гиганта. Они двигались бесшумно, как смерть в ночи. Неужели это люди? Даже их лица скрывались под масками, а вместо глаз сверкали драгоценные кристаллы.
     Ланг безмолвно смотрел на чудовищ.
     Все четверо держали в руках длинные черные мечи с острыми как бритва лезвиями и остриями, горящими красным огнем, словно раскаленное железо.
     — Ма! — завопил Ланг и бросился к хижине.
     — Чудовища! — крикнул Там и кинулся вслед за Лангом. С изуродованной ногой и всего лишь половиной руки, он был никудышным бегуном, и первое чудовище схватило его без труда.
     Ведьма и Тран выскочили из хижины. Ланг подбежал к ним и припал головой к бедру матери, одновременно вцепившись в ногу охотника.
     Там визжал и отбивался как мог. Один из гигантов усмирил его, а остальные просто не обратили на визги внимания.
     — О Боги, — простонала женщина. — Они нашли меня.
     Тран, по-видимому, понял, что она имела в виду, и вытянул из кучи дров тяжеленную дубину.
     Существо, схватившее Тама, передало мальчишку одному из своих сообщников и обнажило меч. Всем показалось, что по клинку заструилось масло цвета индиго с пурпуром. Создавалось полное впечатление, что меч извивается, и вовсе это не меч, а изготовившаяся к удару кобра.
     — Нет, Тран, нет! Тебе их не остановить. Спасайся.
     Тран шагнул навстречу гиганту.
     — Тран, умоляю! Посмотри на их значки. Они — из Императорского Штандарта. Их послал Дракон.
     Постепенно к юному Трапу начал возвращаться здравый смысл. У него не было никаких шансов победить даже самого распоследнего солдата Шинсана. И мало кто из смертных мог противостоять воинам Легиона Императорского Штандарта. Из них начинали ковать бойцов уже с третьего года жизни. Битва была их жизнью, их религией. Их отбирали из числа самых крепких и здоровых детей. Они были умны и начисто лишены чувства страха. И абсолютно убеждены в своей непобедимости.
     Тран добился бы лишь одного — чтобы его убили.
     — Прошу, Тран. Все кончено. Ты ничего не сможешь сделать. Я мертва.
     У охотника, выросшего в лесу, была отличная реакция. Он принял решение.
     Кто-то, возможно, назвал бы его трусом. Но народ Трана привык мыслить реалистично. Он никому не принесет пользы, болтаясь с выпущенными кишками на крюке, вогнанном в основание черепа, и уставя пустые глазницы на валяющиеся перед ним на земле отрубленные руки-ноги.
     Он схватил Ланга и побежал.
     Никто не стал его преследовать.
     Скрывшись в лесу, он остановился и стал смотреть.
     Солдаты сняли свои доспехи.
     Они должны были точно следовать приказу. Они не насиловали и не грабили, как чужеземные варвары. Они делали то, и только то, что им велели сделать. И само дело было для них достаточной наградой.
     Послеполуденную тишину леса разорвал женский вопль.
     Они не убили Тама.
     Они всего-навсего заставили его смотреть.
     В каждом явлении обязательно есть нечто, не поддающееся учету, неопределенное и непредсказуемое. Даже в самом тщательно продуманном плане невозможно предусмотреть все мельчайшие детали. Самый великий некромант не в силах предугадать предстоящие события, пока события эти не будут предопределены свыше. В каждом человеческом начинании как те, кто его задумывал, так и ясновидцы имеют дело с предметами, которые им известны. Они интерпретируют только то, что знают. И, как правило, интерпретируют неверно.
     Но что из того? Даже богам свойственно ошибаться. Если не так, то разве создали бы они человека?
     Некоторые люди величают каждое проявление неопределенности Судьбой.
     И те пятеро, что явились в хижину Ведьмы, пали жертвой непредсказуемости.
     Там хныкал в их руках, вспоминая теплоту материнских объятий, когда волчий вой разорвал тишину ночи, а неожиданный порыв ледяного ветра заставил заплясать пламя свечей. Он что-то вспомнил и зарыдал. А вспомнил он имя. Ну Ли Хси.
     Лес простирался по обе стороны границы с Хан Шином, который скорее был племенной территорией, нежели настоящим государством. Хан Шин, как правило, старался не привлекать к себе внимания, но время от времени сдержанность ему изменяла.
     Отряд всадников, атаковавших пятерку, насчитывал в своих рядах сто человек. Сорока трем из них никогда больше не придется увидеть свой дом. Именно поэтому мир трепетал перед солдатами Шинсана. Выжившие захватили Тама с собой, полагая, что за ребенка, столь нужного легионерам, можно получить хорошие деньги.
     Однако никаких предложений о выкупе не последовало.
     Люди Хан Шина научили мальчика бояться. Они превратили его в раба и игрушку, а когда им хотелось послушать стоны и вопли, его начинали мучить.
     Они не знали, кто он. Но мальчишка был из Шинсана, и к тому же беспомощен. Этого было достаточно.
     
     Среди участников встречи был один новичок, но знал об этом лишь Чин да еще Ко Фенг. Так часто бывает с Девятками: кто-то появлялся, кто-то исчезал. Только немногие замечали изменения.
     Сам заговор был бессмертен.
     — Возникла непредвиденная трудность, — сказал Чин, обращаясь к слушателям. — Нашего кандидата захватил Хан Шин. Ситуация на Западе очень напряжена. Это ставит перед Девятью новые проблемы.
     Чин точно следовал полученной инструкции.
     — Принцы-маги преследовали и будут преследовать Вартлоккура до тех пор, пока его попытки спастись не воспламенят весь западный мир. Я предлагаю, чтобы мы поддерживали этот план как собственный, подстрекая их до тех пор, пока план, обернувшись против них самих, не избавит нас от принцев. Приблизьтесь. Станьте кругом. Я хочу повторить заклинание.
     Он работал с уверенностью, которая дается только многовековой практикой. Маленькие облачка, поднимаясь с жаровни, кипели, колыхались и сливались в одно облако побольше. Ни одна частица не отошла и не уплыла в сторону. Из облака начали бить зигзаги молний.
     — Трела стри! Сен ме стри! — выкрикивал Чин. — Аззари ин валла ин валли стри!
     Облако зашептало что-то на том же языке. Теперь Чин дал команду на общепонятном наречии:
     — Еще раз! Какова судьба мальчика?
     В облаке замелькали картины прошлого, оно показало им уже известную историю Вартлоккура и продемонстрировало будущее как чародея, так и мальчика, находящегося в лапах Хан. Шина. Все картинки были неопределенно расплывчатыми. То, что стояло за облаком, не могло или не хотело дать точное изображение.
     Это и было то самое нечто, не поддающееся учету, непредвиденное и непредсказуемое.
     Соратники Чина все как один вздохнули.
     — Вопрос стоит так: сумеем ли мы сконцентрировать все наши усилия, чтобы обернуть эти предначертания в свою пользу? Некоторое время все наше внимание будет обращено на запад. Что мы выиграем? Отвечаю. Мы достигнем своих целей, заплатив лишь одну десятую от предполагаемой цены.
     Голосование было единогласным.
     Прежде чем Девятка разошлась, Чин подал условный знак.
     На сей раз задержался другой человек.
     — Лорд Ву, вы — наш брат на Востоке. Мальчик поручается вашим заботам. Приготовьте его к восхождению на трон отца.
     Ву отвесил поклон.
     Как только Ву удалился, открылась потайная дверь.
     — Прекрасно, — сказал согбенный старик. — Все идет просто великолепно. Для Праккии ты просто бесценное сокровище. Мы скоро призовем тебя для встречи с остальными.
     Скрытые за драгоценными кристаллами глаза Чина сузились. Его маска члена Девятки вызывающе передразнивала его, маску тервола. Чин издевался над всеми…
     И снова старик удалился с насмешливой и почти незаметной улыбкой.
     Когда Таму было девять лет, Шинсан вторгся в Хан Шин. Война была небольшой, короткой, но кровавой. Горстка учеников чародеев вела легионеров к местам, где укрывались туземцы, и те быстро гибли.
     
     Человек, живший в лесу, ничего не понимал.
     Вот уже четыре года Тран выжидал и наблюдал. Теперь пришло время действовать. Он схватил Тама и бежал в пещеру, где обитал вместе с Лангом.
     Солдаты появились следующим утром.
     Тран зарыдал.
     — Это несправедливо, — шептал он. — Это просто несправедливо.
     Он приготовился погибнуть, сражаясь.
     Тощий человек в черной мантии и в золотой маске, изображающей голову саранчи, вступил в кольцо солдат и спросил, указывая на Тама:
     — Этот?
     — Да, лорд Ву.
     Ву, обратившись к Таму, опустился на колени.
     — Приветствую тебя, Повелитель.
     Вообще-то он использовал обращение «О Шинг», что означало «Властитель Властителей» и которому еще предстояло стать официальным титулом.
     — Мой принц, — добавил Ву.
     Тран, Там и Ланг с изумлением взирали на это явное проявление безумия.
     — Кто остальные? — поднимаясь с колен, спросил Ву.
     — Ребенок той женщины, Господин. Они считают себя братьями. Третий зовется Траном. Один из лесных людей, любовник той женщины. Последние четыре года он делал всё что мог для защиты мальчика. Добрый и верный человек.
     — Воздайте ему честь, оставьте рядом с О Шингом. Опять этот «Властитель Властителей». Все так странно и неожиданно.
     Тран не позволял себе расслабиться.
     — Ты меня знаешь? — спросил его Ву.
     — Нет.
     — Меня зовут Ву, и я один из тервола. Владетель Лионтунга и Ян-лин Куо, а отныне и Хан Шина. Под моим началом Семнадцатый легион. Совет направил меня сюда, чтобы вернуть сына принца-дракона.
     Тран молчал. Он не мог поверить своим ушам. Там переводил взгляд с тервола на Трана.
     — Покалеченный мальчик — сын Ну Ли Хси. Та женщина украла ребенка сразу после рождения. Те, кто появлялся ранее… Это были посланцы его отца.
     Тран ничего не сказал, хотя ранее слышал все это из уст женщины.
     Это ослиное упрямство вывело Ву из себя.
     — Разоружите его и прихватите с собой, — распорядился он. Солдаты мгновенно выполнили приказ и затем повезли трех пленников в Цитадель Ву, расположенную в Лионтунге.
     
Глава 2
Весна, 1010 год от основания Империи Ильказара
НАСМЕШНИК
     
     Такие дела иногда начинаются совсем незаметно. Для Насмешника они начались с того момента, когда его мечта стала явью.
     Еще до конца недели мечте этой было суждено превратиться в кошмар.
     Он получил приглашение в замок Криф. Он. Насмешник. Маленький смуглый толстяк, семья которого прозябает в презренной нищете в трущобах Форгреберга, а сам он выцарапывает медяки чуть ли не незаконными способами. Приглашение настолько восхитило Насмешника, что он, поступившись гордостью, позволил своему другу маршалу ссудить себя деньгами.
     Он появился у ворот дворца с улыбкой от одного смуглого уха до другого, держа в одной руке приглашение, а в другой — жену.
     — Лично я убежден, что у старого друга Медведя произошло разжижение мозгов, — сказал он Непанте. — Приглашает худшего из худших, лично меня, значит. И жену его того же пошиба. Эй! Может быть, на вершинах ему одиноко, а мирная жизнь как раковая опухоль незаметно пожирает мужество? Вот и призывает старого друга из прошлых времен, чтобы омолодить дух.
     Он болтал не переставая с момента получения приглашения. Хотя однажды на какое-то время и пал духом. Маршал всего Кавелина приглашает типа вроде него на празднование Дня Победы? Не иначе, здесь кроется какое-то издевательство. Какая-то злая шутка…
     — Перестань нести чепуху и прыгать, — негромко произнесла его супруга. — Хочешь, чтобы тебя приняли за уличного забулдыгу?
     — Радость Сердца! Глазки Оленихи! Ты права. Абсолютно. Но я тот, что был раньше, и об этом кричат мои раны. Шрамы. Если начать их считать…
     Непанта рассмеялась и подумала, что обнимет Браги так крепко, что у того треснут ребра.
     Казалось, прошли века с того времени, когда они последний раз были так счастливы, и вот уже целую вечность её не разбирал такой радостный смех.
     Судьба была к ним неблагосклонна. Все, что затевал Насмешник, заканчивалось провалом. А когда что-то начинало складываться, он в припадках оптимизма ставил все на кон («Будь уверена, на сей раз я сорву большой куш!») — и терпел крах. Но у них оставалась любовь. Они не потеряли её, даже когда отвернулась удача. Маленький треугольный мирок, состоящий из них и сына, по-прежнему сохранил свое совершенство. А вот время оказалось к Непанте благосклонным. Ей было уже за сорок, но выглядела она так, словно только что шагнула за свое тридцатилетие. Нищета сказалась не столько на внешности, сколько на состоянии духа.
     С Насмешником все обстояло по-иному. В его душе шрамов не осталось, все они были на теле и являлись результатом действия кулаков и ножей врагов. Он по-прежнему продолжал свято верить в свое высокое предназначение.
     Ворота дворца охранял солдат новой национальной армии. Маршал занимался её организацией со времени победы под Баксендалой. Часовой был вежливым молодым человеком из вессонов, но сейчас он хотел увериться в том, что эти люди не пытаются незаконно прорваться на прием.
     — А где ваш экипаж? — спросил он. — Сюда все прибывают в экипажах.
     — Не каждый может позволить себе иметь карету. Но мой муж был одним из героев войны. — В тех случаях, когда требовалась ясность, вместо Насмешника всегда выступала Непанта. — Разве это приглашение недействительно?
     — Да, конечно. Все в порядке. Вы можете пройти. Но кто вы? — Женщина перед ним держалась холодно и уверенно, почти по-королевски.
     Непанта на этот вечер собрала все остатки аристократизма, которым обладала до того, как влюбилась в этого безумца и сочеталась с ним браком… Сейчас казалось, что это произошло сотни лет назад.
     — Его жена. Я же сказала, что он мой муж.
     Солдат, страдая всеми этническими предрассудками Кавелина, не мог скрыть своего изумления.
     — Может быть, показать наш брачный сертификат? Или, может, вы позволите ему пройти и привести маршала, чтобы тот подтвердил наши личности?
     Её полный сарказма голос разил как кинжал. Непанта умела превращать слова в смертельное оружие.
     Ухмыляющийся Насмешник нетерпеливо топтался рядом.
     Маршал действительно выбирал себе странных приятелей. Солдат уже достаточно долго находился на службе, и ему доводилось видеть друзей военачальника даже еще почуднее этих. Часовому не оставалось ничего, кроме как капитулировать. Ведь он в конце концов простой пехотинец, и ему не платят ни гроша за то, чтобы он думал. Если они окажутся на приеме не по праву, во дворце найдётся кому их вышвырнуть.
     А если говорить по совести, то эти двое нравились солдату больше, чем многие из тех, кто приехал недавно в экипажах. Некоторым из них он с наслаждением перерезал бы глотки. Что стоят те двое из Хаммад-аль-Накира… послы страны, готовой с радостью сожрать его маленькую родину.
     Насмешник и Непанта встретились с новыми трудностями у дверей дворца, но маршал, оказывается, это предвидел. Появился адъютант и обеспечил проход гостям.
     Это немного раздражало, но Непанта свой язычок придержала.
     В своё время, хотя и на краткий срок, она была хозяйкой королевства, где весь Кавелин мог бы быть скромной провинцией.
     Что же касается Насмешника, то он ничего не заметил.
     — Грудка Голубки, ты только представь. Мы внутри королевского дворца. И меня лично пригласили пожаловать. В прошлые времена был не один раз притаскиваем сюда и закован, или тайно влазивал или влезал — не знаю, как правильно, — с целью ограбливания, или даже призывался через задний проход, дабы обсудить тайные делишки сомнительного свойства. Приглашен! Подумать только! Как почетный гость. Никогда.
     Адъютант маршала Гжердрам Инредсон рассмеялся, хлопнув Насмешника по плечу.
     — Вы совсем не изменились, не так ли? Прошло шесть-семь лет. Вы немного поседели и, может быть, стали чуть грузнее, но в душе все тот же.
     Он посмотрел на Непанту. Это был короткий взгляд, но она поняла, что Гжердрам сумел высоко оценить то, что увидел.
     — Но вы, Гжердрам, изменились, и очень, — сказала она, и тембр голоса подсказал, что его внимание замечено. — Куда делся восемнадцатилетний мальчик?
     Взгляд Гжердрама метнулся к восхищавшемуся окружающей роскошью Насмешнику, затем обежал её прекрасное тело и наконец остановился на её глазах. Адъютант маршала машинально облизал губы и, покраснев, пробормотал:
     — Наверное, он вырос…
     Непанта не могла противостоять искушению подразнить молодого человека и слегка пофлиртовать. Пока Гжердрам вел их к большому залу, она лукаво интересовалась его семейным положением и спрашивала, кто из придворных дам его возлюбленная. Когда они пришли, супруга Насмешника сумела основательно вскружить голову молодому адъютанту.
     И вот они в большом зале. Непанта страшилась этого момента. Вначале она даже хотела отказаться от приглашения. Но теперь она трепетала от радостного возбуждения. Как хорошо, что она все-таки пришла. Непанта перебросила длинную прядь черных волос вперед так, чтобы та легла на обнаженное тело, подчеркивая прекрасную форму груди.
     На какой-то момент она снова ощутила себя девятнадцатилетней.
     Первой, кого она увидела, была супруга маршала Элана, которая встречала гостей у дверей. Непанта на мгновение испугалась. Эта женщина когда-то была её лучшей подругой. Но доставит ли ей удовольствие эта встреча?
     — Непанта!
     Рыжеволосая женщина обняла гостью, сразу же уничтожив все опасения.
     Отпустив Непанту, Элана повторила процедуру с Насмешником.
     — Бог мой, Непанта, до чего же хорошо ты выглядишь. Как ты поживаешь? Ты не постарела ни на час.
     — А все это лично я, искусный художник, известный маг, владеющий секретом вечной красоты женщин павшего Эскалона, самых красивых в мире, до того как их отечество погибло, сохранявших двадцатилетие далеко за пятьдесят. Превосходный напиток против действия времени, — торжественно объявил Насмешник и разразился хохотом. Толстяк обнял Элану и, как бы невзначай возложив ладонь ей чуть ниже спины, закрутил её в каком-то сумасшедшем танце.
     — Теперь я не сомневаюсь, что это — он, — заметила Элана. — Вначале я его не узнала. Потому что он молчал. Пошли скорее. Пошли. Браги будет страшно рад вас снова увидеть.
     Время и к Элане отнеслось снисходительно. В её медного цвета волосах почти не было седины, а фигура, несмотря на порядочное число детей, оставалась сравнительно изящной. Непанта не преминула это отметить.
     — Вот это и есть настоящее искусство художника, — призналась Элана. — Никакой вашей магической абракадабры. Весь секрет в одеянии. Оно прибыло прямиком из Сакуэску вместе с королевой. Одежды подбирал для меня её отец, возлагая большие надежды на свой следующий приезд сюда. — Она подмигнула. — Одежда создает выпуклость здесь, убирает там, прикрывает складки. В обнаженном виде все это довольно ужасно. — В голосе Эланы, несмотря на все попытки скрыть это, прозвучала горечь.
     — Время — наш супостат. Самая большая злобность. Пожирает красоту. Уничтожает надежды. — В словах Насмешника тоже можно было услышать немало горечи. — Это — Поедатель. Подстерегающий Нас Зверь. Всеобщий Разрушитель, — произнес он в своем знаменитом стиле.
     Вокруг них толпились люди — аристократы Кавелина, полковники из Армии и из Гильдии наёмников, послы соседних королевств. В зале царило веселье. Люди, бывшие весь год смертельными врагами, веселились бок о бок, словно закадычные друзья. Это был общий праздник, так как в этот день много лет назад над ними веяла крылами смерть, когда они, отбросив свои противоречия, объединились, чтобы выступить общими силами против Империи Ужаса. В тот день они разгромили непобедимых.
     В зале были и женщины удивительной красоты. Таких прелестниц Насмешник видел ранее только во сне. Красавицы были для него самым веским свидетельством могущества и богатства собравшихся в замке Криф гостей.
     — Скандал, — объявил он. — Полный. Опустение нравов. Упадок везде. Сибаритизм царит. О Грех, имя твое есть Женщина… Лично я храбро выстою, но опасность заражения мысли невозможно избегнуть. Может возникнуть вопрос оскупения… нет, оскопления. Какое ужасное ассамблейство!
     Он уставился на стройную блондинку с длинными волосами, которая одним своим существованием превратила его в желе. Повернувшись к супруге, он, широко улыбаясь, произнес:
     — Помнишь тот пассаж в «Чародеях Ильказара», где говорится о грехе? Хороший фундамент моей речи. Нет?
     Непанта покачала головой и с улыбкой ответила:
     — Мне кажется, ты выбрал не самое подходящее место. И время. Они могут подумать, что ты говоришь серьезно.
     — Здесь деньги. Посмотри. Лично я, будучи разговорщиком первого разряда, тку паутину слов. В таком большом ассамблействе закон средних чисел требует нахождение одного со слабым мозгом. А может, и двадцати трех. Эй! Даже больше. Почему нет? Думай вширь. Лично я, являясь прима-учеником паучества, так думаю. Запаутиниваю медленно очень, не так, как паук, и высасываю неторопливо, тоже не как он.
     Теперь покачала головой Элана:
     — Ни на йоту не изменился. Все тот же. Непанта, ты должна мне обо всем рассказать. Как идут дела? Как Этриан? Ты не представляешь, как трудно было тебя отыскать. Вальтер пустил в дело половину своих шпионов. Приказал искать повсюду. А вы, оказывается, все время были здесь, в квартале силуро. Почему ты не попыталась связаться со мной?
     В этот момент их заметил маршал — Браги Рагнарсон. Он избавил Непанту от необходимости отвечать.
     — Насмешник! — загремел маршал, заставив умолкнуть половину зала. Оставив лордов, с которыми вел беседу, он подошел к ним. — Ага! Жирная Задница. — Он выбросил вперед кулак, но толстяк нырнул под руку и ударом ноги по пяткам заставил маршала сесть на пол.
     В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина. Почти три тысячи человек плюс слуги и женщины в безмолвном ужасе следили за происходящим.
     Насмешник протянул руку и помог маршалу подняться.
     — Лично я должен признаться в одном изумлении. Маленьком таком. Но упорственном. И все время пищащим. Как комар.
     — Что это за комар? — спросил Рагнарсон, нависнув всеми своими шестью футами и пятью дюймами над толстяком.
     — Одно маленькое недоуменство. Друг Медведь, настолько неуклюжий, что не способен защитить себя от однорукого трехлетнего ребенка или толстяка, избран защищать всех от врагов могучей компетенции. Вопрос. Что это? Колдовство? Лично мой разум не имеет ответа.
     — Возможно. Но ты должен признать, что мне всегда везло.
     — Истина произнесена, — горько сказал Насмешник и не стал развивать тему дальше. Рок, как считал Насмешник, постоянно преследовал его. Судьба, эта злобная свинья, возненавидела его с момента рождения… Но его день грядет. Фортуна готовится повернуться к нему лицом. И как только это свершится…
     Однако, по правде говоря, в его несчастьях был виноват не столько рок, сколько собственная неукротимая тяга к азартным играм и отказ зарабатывать средства к существованию обычными способами.
     Сквозь пальцы этого толстого коротышки из трущоб протекло богатств больше, чем видели за всю свою жизнь многие из присутствующих здесь лордов. А однажды он чуть было не заграбастал легендарные сокровища Ильказара.
     Насмешник не пускал деньги в оборот. Категорически отказывался вкладывать их куда-либо. Он твердо знал: наступит день, и игральные кости выпадут так как надо.
     Старый друг, с которым толстяк пережил приключения, способные нагнать ужас на большинство присутствующих, провел его к подиуму в глубине зала. Насмешник задрожал. Клоунада внизу и так была достаточно постыдной. Но теперь, когда его тащат на глаза такого множества…
     Он почти не замечал людей, уже стоявших на возвышении, хотя один из них таращился на него так, как смотрят на появление старого приятеля после десятилетней разлуки.
     — Тихо! — закричал Рагнарсон. — Прошу тишины!
     Пока под удивленные и негодующие возгласы устанавливалась тишина, Насмешник изучал одеяние своего друга. Такое богатое. Обшитая мехом шапка. Шелковый камзол. Рейтузы, которые стоили больше денег, чем он, Насмешник, видел за месяц… А ведь было время, когда этот человек одевался лишь в медвежьи шкуры.
     Когда воцарилась тишина, Рагнарсон объявил:
     — Дамы и господа, я хочу вам кое-кого представить. Этого человека я разыскивал долгое время, не жалея времени и денег, потому что без него наше празднество лишилось бы важного момента. Это один из тех незримых героев, кто привел нас на Баксендалу, один из тех, чьи страдания и подвиги сделали возможной нашу победу. — Рагнарсон высоко поднял руку Насмешника. — А теперь, дамы и господа, я предоставляю слово величайшему специалисту обитаемых земель.
     Посол Альтеи, будучи не в силах скрыть изумление, спросил:
     — Специалиста в чем?
     — Во всем, — ухмыльнулся Рагнарсон, помахав рукой Насмешника.
     Насмешник был не из тех, кто долго смущается. И тем более в присутствии большой аудитории. Толстяк всегда был способен взбодрить себя. Но сейчас он все еще не был уверен, не насмешка ли это, и поэтому вопросительно взглянул на маршала.
     Несмотря на годы разлуки, Рагнарсон понял невысказанный вопрос и негромко ответил:
     — Нет. Я притащил тебя сюда не для этого. Я привел тебя домой. Сейчас твой дебют. Эта твоя аудитория. Покори их.
     На лице толстяка появилась хитроватая улыбка, и он повернулся лицом к залу. Теперь Насмешник никого не боялся. Они станут его игрушками. Смелым, если не наглым, взглядом он окинул лица ближайших к подиуму гостей. В его глазах светилось такое веселье, что те, кто видел их, готовы были смеяться, прежде чем он произнес первое слово.
     Он построил свою речь на отрывке из эпоса и говорил с таким весельем, с таким смехом в голосе, что аудитория не чувствовала себя оскорбленной, хотя и подвергалась насмешкам.
     Однако годы не прошли бесследно и кое-чему его научили. Насмешник стал более сдержанным и перестал лезть в чужие дела. Хотя его речь лилась вдохновенно и безудержно, а канделябры дрожали от взрывов хохота, вызванных его шутками, он достаточно строго контролировал свою болтовню и, обвиняя присутствующих во всех известных под солнцем грехах, ни единого раза не обвинил никого в том, что могло бы быть правдой.
     В квартале силуро, где он обитал и где жили незаметные люди, несущие государственную службу и занимающиеся торговлей, знали практически все секреты сильных мира сего.
     Свою речь Насмешник закончил пророчеством, достойным пера поэта. Ритм, огонь и язвительность.
     Заключительная строфа поэмы звучала так: «Выбор ясен. Покайтесь. Предайте забвению роскошное прозябание. Покончите с сибаритством. И пусть грех пошлого роскошествования ляжет на того, кто в одиночку способен нести на себе это ужасное проклятие. — Он сделал паузу и обвел аудиторию взглядом, дважды задержавшись на стройной блондинке. Затем негромко и очень серьезно закончил:
     — И лично я готов взвалить на свои плечи это бремя».
     Браги хлопнул его по спине. Те, кто помнил Насмешника по военным дням, подходили, чтобы поприветствовать его и обменяться парой врак о старых добрых денечках. Многие, включая изящную блондинку, пожелали поздравить Насмешника с прекрасным выступлением.
     Блондинка Насмешника ужасно огорчила. В её взоре он уловил легкую насмешку, но предпринять что-либо для исправления положения не мог.
     — Ах, ах, — пробормотал он, — эта проклятая тучность, до конца дней ты будешь…
     Но, по правде говоря, Насмешник вовсе не расстроился. Это был один из его самых счастливых вечеров за последнее десятилетие. Он купался в счастье, поглощая его огромными глотками.
     Но при этом Насмешник не забывал и наблюдать за окружающими.. Через некоторое время он пришел к выводу, что и в Раю водятся вонючки. Золотой век, увы, еще не наступил.
     За подиумом в тени стояли трое в боевых кожаных одеждах. Насмешник знал их так же хорошо, как и Рагнарсона. Хаакен Черный Клык — молочный брат Браги, человек-медведь, ростом превзошедший своего брата, воин, встреча с которым означала верную смерть. Еще один реликт старинных дней — Рескирд Драконоборец, бесстрашный боец, готовый по приказу Браги подобно волку вцепиться в горло врага. Рядом с ним Рольф Прешка, родом из Ива Сколовды, — человек со стальным взглядом и столь же твердой рукой. Оказаться его врагом означало обречь себя на гибель. Его беззаветная любовь к жене Браги могла бы стать смертельной опасностью для последнего, не люби его Рольф так же сильно, как и Элану.
     Насмешник увидел и других старых товарищей по оружию. Они не смешивались с толпой гостей, стоя в тени ниш, на балконах и у дверей. Турран из Вороньего Грая, брат Непанты. С седой головой, но от этого не менее грозный. Их брат Вальтер — человек с неудержимым мечом, горячим сердцем и умом, изощренным как у бога. Ярл Аринг. Дал Хаас. Том Альтенкирк. Здесь были все, кто выжил. Холодные как лед и в то же время яростные как пламя — подлинные герои гражданской войны. Среди них Насмешник встретил и несколько новых лиц. Он не знал этих людей, но не сомневался, что они, как и ветераны, бесконечно преданы своему вождю. В противном случае сейчас они танцевали бы в зале вместе с остальными павлинами.
     Выходит, здесь всё не так хорошо, как кажется.
     Следовало догадаться об этом, как только он поднялся на подиум. Два кресла среди почетных гостей занимали послы из Хаммад-аль-Накира — доверенные люди их самого старинного недруга Эль Мюрида. Посланцы гигантской страны за хребтом Капенрунг к югу от Кавелина. Сейчас мало кто помнил о кровавых событиях двадцатилетней давности, получивших название войн Эль Мюрида, когда лишь совместные усилия дюжины королевств смогли сдержать экспансию этого фанатично-религиозного государства.
     Эти двое пережили истребительный рейд, совершенный по их землям Насмешником, Браги и людьми со стальным взором, стоящими в тени среди общего веселья. Эта парочка всё помнила и знала, что старый спор еще не решен.
     Один из них, оказывается, помнил прошлое лучше, чем остальные гости. Он помнил гораздо больше, чем этот упоенный самим собой смуглый толстый коротышка.
     Посланник помнил тот далекий день, когда они встретились в последний раз.
     Он не забыл того, кто явился в Пустыню Смерти с севера и при помощи дешёвых трюков сумел выдать себя за могущественного чародея, чтобы нанести удар в самое сердце властелина Эль Мюрида. В самое сердце Ученика. Посол в то время был всего лишь юным воином в арьергарде Непобедимых под командованием генерала Нассефа, Но он все помнил.
     Толстый молодой человек со смуглым лицом явился, чтобы развлекать охрану семьи Эль Мюрида своими побасенками и фокусами. И вот однажды ночью, прикончив полдюжины часовых, этот молодой толстяк бежал, прихватив с собой самую большую ценность Ученика, его Бесценную, то единственное, что Эль Мюрид ставил выше миссии, для которой предназначил его Бог. Юный толстяк похитил невинную дочь Эль Мюрида. С тех пор её никто не видел.
     Это несчастье вконец сломило Эль Мюрида, по крайней мере на срок, вполне достаточный для того, чтобы позволить неверным изгнать всадников пустыни из своих земель.
     И он, Хабибулла, тогда встретил толстяка грудью и сражался как дьявол. Однако коварный удар уложил его с распоротым брюхом. Он лежал и рыдал, но не от боли или ожидания неминуемой смерти, а оттого, что не смог оправдать доверия своего владыки, оттого, что было невыносимо видеть страдания Эль Мюрида.
     И вот теперь он сидел во дворце неверных и молчаливо наблюдал за ними из-под опущенного капюшона. Улучив момент, когда его никто не мог слышать, Хабибулла шепнул своему компаньону:
     — Ахмед, Бог милостив. Бог справедлив. Бог передает своих врагов в руки правоверных.
     Ахмед не знал, о чем идет речь, но понял, что их миссия к этим варварам наконец принесла плоды. А если судить по реакции Хабибуллы, то эти плоды были неожиданными, но тем не менее сочными и приятными.
     — Посмотри на этого болтуна-шарлатана, — прошептал Хабибулла. — Мы еще с ним встретимся.
     Их беседа прошла незамеченной.
     Все взоры обратились к затененной части зала за подиумом. Насмешник успел обернуться и увидеть момент появления королевы Фианы Меликар Сардиги, в супружестве Криф. Он не видел королеву уже много лет, несмотря на её привычку бродить по улицам Форгреберга и общаться с простыми людьми. Время обошлось с ней жестоко. Несмотря на то, что Фиане не было и тридцати, она выглядела настолько старой, что по виду вполне могла быть мамашей стройной блондинки.
     И дело даже не в том, что её оставила красота. Напротив, она сохранилась, став более зрелой и пышной по сравнению с той девичьей привлекательностью, которую помнил Насмешник. Королева выглядела совершенно обессиленной, создавалось впечатление, что она держится на ногах только из чувства долга перед своей страной и преданности её народу.
     Похоже, что её появления никто не ждал.
     Фиана подошла прямо к Браги, и в её глазах промелькнуло нечто такое, что проливало новый свет на горькое замечание Эланы.
     В кварталах силуро до него доходили некоторые слухи.
     Впрочем, это никого не трогало, пока сердечные дела королевы не мешали делам государственным.
     Насмешник внимательно посмотрел на Рольфа Прешку. Та боль, которая отразилась на лице этого железного человека, подтвердила его предположения.
     — Ваше величество, — произнес Браги с такой виртуозностью, что Насмешник хихикнул про себя, припомнив прошлые манеры этого типа. — Какая неожиданная честь.
     Гости, в зависимости от обычаев своих стран, поклонились или приклонили колени. Даже послы Хаммад-аль-Накира приветствовали леди, низко склонив голову. Только Насмешник остался стоять как столб, глядя в глаза королевы через плечо Браги.
     От радостного изумления лицо Фианы помолодело лет на пять.
     — Ах вот в чем дело. Теперь я понимаю, почему весь этот шум. И где же они тебя откопали?
     — Ваше величество, мы нашли его в месте, где никто не догадался посмотреть, — ответил Рагнарсон. — А мне следовало бы сообразить, ведь я его знаю лучше всех. Все это время он оставался в городе.
     — Добро пожаловать домой, старый друг, — произнесла Фиана и совершила один из своих поступков, которые возмущали аристократов и приводили в восторг простой народ.
     Она крепко обняла Насмешника и затем, развернув его лицом к благородному собранию, встала рядом с ним, обхватив рукой за плечи.
     Он, сияя от счастья, поймал взгляд Непанты, и жена ответила ему тем же счастливым сиянием. Насмешник без труда прочитал её мысли. «Я же тебе говорила», — думала она в этот момент. А все из-за его упрямой гордости, опасения оказаться нищим просителем перед лицом более преуспевающих сотоварищей.
     Насмешник ухмыльнулся, приложил указательный палец к носу и заклеймил образ жизни королевы так же, как только что обличал излишества других.
     Фиана хохотала ничуть не меньше остальных.
     Через некоторое время, совладав с собой, она поднялась на цыпочки и что-то шепнула на ухо Рагнарсону. Браги кивнул. Когда Насмешник закончил обличения, Фиана заняла пустующее кресло, ранее лишь символизирующее её присутствие. Обратившись к гостям, она попросила продолжить веселье.
     Охрипший Насмешник уселся, скрестив ноги, у подножия трона и принялся вместе с остальными обитателями подиума наблюдать за празднеством. Один раз королева тихо сказала:
     — Это лучший День Победы из всех, что мы праздновали когда-либо.
     А через некоторое время добавила шепотом:
     — Я думаю, не назначить ли тебя моим представителем в Совете. Им иногда будет полезно расслабиться.
     Насмешник кивнул с таким видом, словно предложение было сделано серьезно, но тут же рассмешил королеву, выдвинув чудовищные условия своего согласия, не забыв при этом сообщить, какими средствами он станет запугивать Совет.
     Тем временем Браги спустился с возвышения, чтобы протанцевать со своей женой и поговорить с Непантой. Последнюю он подвел к братьям, которых она не видела уже много лет.
     У Насмешника было хорошо развито чувство смешного. Он знал, что смешное бывает забавным, но бывает и вызывающим жалость. Его танец с супругой на несколько дюймов выше его вызвал бы смех жалости. А ему следовало блюсти свое достоинство.
     
Глава 3
Весна, 1010 год от основания Империи Ильказара
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
     
     Наступил следующий день, а Насмешник остался в замке Криф. Общее веселье прекратилось, и только он продолжал испытывать радостное возбуждение. Все возвращались к делам, и Браги взял его с собой на совещание для того, как он объяснял, чтобы Насмешник лучше понял, что происходит и почему старые друзья не предавались веселью, а оставались в тени, надев боевые одежды.
     — Лично я, — разглагольствовал Насмешник, когда они шли на совещание, — должен признаться в грандиозной самообманчивости. Я думал, что до конца познал моего большого друга Медведя за столько лет знакомства. Больше лет, чем лично я могу сосчитать. — Он поднял руки и уставился на свои пальцы. В те редкие моменты, когда Насмешник не выдавал себя за самого великого специалиста, он прикидывался несмышленым младенцем.
     Рагнарсон взял Насмешника с собой не потому, что тот был невежественен или глуп. Толстяк уже начал подозревать, что его, как выразилась королева, «откопали» не потому, что он принадлежал к когорте старых друзей и должен был получить свою долю славы. И даже не потому, что Браги хотел дать ему возможность разыграть маленький спектакль, представив таким образом потенциальным «клиентам».
     Браги верил в его интуицию и мудрость и хотел получить совет или даже согласие на прямое участие в какой-нибудь глупейшей затее.
     В своих предположениях Насмешник оказался прав по обоим пунктам.
     В штабной комнате Рагнарсон собрал всех, кто стоял в тени прошлым вечером. Кроме них, там присутствовали Фиана и послы Алтеи и Тамериса. Обе страны были традиционными союзниками Кавелина, а их послы — старыми друзьями Браги.
     — Насмешник, — начал Рагнарсон после того, как были закрыты двери и выставлены часовые. — Я позвал тебя потому, что ты являешься единственным специалистом в вопросе чрезвычайной важности. Экспертом, мнению которого я полностью доверяю.
     — В таком случае ответь на мой вопрос.
     — Хм. Какой вопрос?
     — Да тот, что я начал вопрошать в коридоре. Пальцы? Самообманчивость?
     — Хорошо. Продолжай.
     — Лично я знаю друга Медведя долгие веки. Знал до прошлого вечера. Никогда не видел означенного Медведя бритым. Объясни. Почему?
     Эта несуразица поставила Рагнарсона в тупик. Но он тут же улыбнулся, вспомнив, насколько силен Насмешник в подобных шутках.
     — Все так, как ты думаешь. Эти изнеженные и развращенные южане превратили меня в безбородую бабу.
     — Хорошо, я удовлетворен и отвечаю на твой вопрос о Гаруне.
     У Рагнарсона отвисла челюсть. А его адъютант Гжердрам спросил:
     — Откуда вы…
     — Лично я, могучий колдун…
     Его прервала королева:
     — Насмешник получил достаточно информации, Гжердрам. Кто, кроме него, может называть своими друзьями и бин Юсифа, и маршала?
     Насмешник ухмыльнулся и подмигнул. Фиана изумила его, подмигнув в ответ.
     — Эта женщина дьявольски умна, — прошептал он театральным шепотом, обращаясь к Браги.
     — Ты прав. А вообще-то она — ведьма. Но давай по делу.
     — Самая дилеммистая из дилемм. Определить намерения указанного Гаруна.
     У Насмешника были большие уши и прекрасный слух. Он жил в кварталах, частенько посещаемых беженцами из Хаммад-аль-Накира, которые повсюду следовали за давним врагом Эль Мюрида бин Юсифом — Королем-без-Трона. Получая от них информацию, он был осведомлен о делах Гаруна лишь немногим хуже тех, кого бин Юсиф лично посвящал в свои планы. Насмешник хорошо помнил Гаруна прошлых лет. В течение нескольких лет после войн Эль Мюрида, еще до того, как им овладела идея восстановить в Хаммад-аль-Накире королевское правление, бин Юсиф участвовал во многих авантюрах бок о бок с Насмешником и Браги.
     — Наш старинный друг Песчаная Крыса опять никуда не годится, не так ли? Это в характере животных. Пожирает маленького бурундука. Рычит, отдыхает и как лев пожирает газель. Становится доволен. Отдыхает как лев. Хватает ягненка. Спит с ягненком в брюхе. Наверное. Бараньи котлеты. Котлеты из баранины! Эй! Прошли века с тех пор, когда губы умирающего от голода, лично меня, касались бараньих отбивных!
     Браги ткнул Насмешника ножнами кинжала в пузо.
     — Если ты избавишь нас от своих гастрономических излияний, я объясню ситуацию.
     — Мир! Мир! Лично я очень нежен животом, несчастное создание…
     Браги ткнул его ножнами еще раз и начал:
     — Суть дела такова. В течение многих лет Гарун совершал набеги на Хаммад-аль-Накир со своих баз в горах Капенрунг из Кавелина и Тамериса, получая деньги и оружие из Алтеи и Итаскии. Я всегда скромно отворачивался, когда он вербовал себе бойцов из наших северных лагерей для беженцев.
     — Ну и что?
     — Бин Юсиф постепенно становился для всех бельмом в глазу. Затем он неожиданно смягчился и затих. А сейчас сидит в горах, подобрав под себя ноги. Посылает время от времени людей, чтобы позлить Эль Мюрида, но не причиняет ему реального вреда.
     — А Эль Мюрид тем временем становится все древнее, и крыша у него все больше и больше набекрень. Ты видел его послов?
     — Видел. Змеи в траве или в песке. Залегли, наточив ядовитые клыки, чтобы…
     — Теперь они больше не скрываются. Предъявили не менее дюжины ультиматумов. Или мы уймем Гаруна, или они это сделают за нас. Пока они этого не сделали, но вполне могут. Им ничего не грозит. Разгром лагерей Гаруна вызовет большую вонь, но никто не бросится его спасать. Никто ничего не станет предпринимать, если Эль Мюрид не попытается снова обратить нас в истинную веру. Это даже поможет частично решить проблему беженцев для тех городов, где их скопилось великое множество. Когда Гарун перестанет их заводить, они осядут и смешаются с остальным населением. Гарун получает помощь от Рейтеля только потому, что отвлекает на себя всякий сброд из Алтеи.
     Посол Алтеи кивнул, выражая согласие. Принц Рейтель недавно умер, но политическая линия страны сохранилась.
     — Итак, одного старого друга, недавно извлеченного из безопасной обстановки — лично меня, значит, — спрашивают, не может ли этот старый друг, мирнейший из всех мирных существ, отправить другого старого друга в мир вечного счастья?
     — Нет. Нет. Я всего лишь хочу узнать, что у него на уме и почему он притих в последние несколько лет. Кое-что мне известно. Например, я знаю, что он изучает колдовское искусство. Завершает образование, начатое в юные годы. Если это все — прекрасно. Но не в его духе просто валяться на траве и плевать в небо. Эль Мюрид — меч, висящий над Кавелином на тонкой нити. Не задумал ли Гарун перерезать эту нить? Ты его знаешь. И тебе легче проникнуть в его планы.
     Насмешник перевел взгляд на брата своей жены Вальтера. Поговаривали, что Вальтер — один из серых правителей Форгреберга, заправляющий всеми тайными агентами Браги — рыцарями плаща и кинжала.
     — Это все, что нам известно, — пожимая плечами, сказал Вальтер. — У нас там нет своих людей.
     — Ого! Перед несчастным, невиннейшим из девственников, лично мною, обнажают отвратительную тайну. Какая извращенная Истина! Изыдите прочь! — И, повернувшись к Браги, дал самый простой и короткий ответ в своей жизни:
     — Нет!
     — Я тебе ничего не предлагал.
     — Лично я — величайший из всех живущих некромантов. Непревзойденный ясновидец и чтец мыслей. Мне открыты самые черные тайны в сердце того, кого лично я в свои ранние годы называл другом. Но лично я — не тот, кого можно использовать.
     — Но Кавелин нуждается в вас, — вмешался Гжердрам.
     Обращение к патриотическим чувствам? Трудно было вообразить промах сильнее этого.
     Толстяк расхохотался в лицо Гжердрама:
     — Что для меня Кавелин? Глупец. Взгляни сам. Разве лично я — благородный голубоглазый нордмен? Вессон? — Он посмотрел в сторону Браги и, покачав головой, ткнул большим пальцем в направлении Инредсона.
     Браги хорошо знал Насмешника. Насмешник ужасно расстраивался, когда ему приходилось выступать так ясно, без обычного шутовства. Рагнарсону был также известен способ развеселить толстяка.
     Он достал из кармана большую золотую монету и притворился, будто изучает её в потоке света, льющегося из узкого окна-бойницы.
     — Как поживает Этриан? — спросил он. — Как там мой крестник?
     Бросив монету на стол неподалеку от Насмешника, он достал вторую и стал её внимательно рассматривать.
     Толстяк начал потеть. Он смотрел на деньги так, как смотрит на выпивку алкоголик после длительного периода вынужденного воздержания. Это были двойные кавелинские нобли, специально отчеканенные для восточной торговли. Превосходные золотые монеты с рельефным двуглавым орлом с одной стороны и профилем Фианы — с другой. Они предназначались не для обычных платежей, а для оплаты крупных сделок в торговых банках Форгреберга. Золота в одной монете было больше, чем обычный ремесленник мог заработать за год.
     Насмешник знавал тяжелые времена. Он произвел в уме подсчеты, переведя золото в более привычное серебро. На эти деньги он сможет много сделать для Непанты и Этриана, если…
     Рагнарсон положил одну монету на другую, тщательно выровняв их края, и достал третью.
     Насмешник немного смягчился, и Рагнарсон это сразу заметил. Он положил третью монету на первые две и скрестил руки на груди.
     — Горе мне, о горе! — вдруг вскричал Насмешник, заставив всех вздрогнуть. — Лично я, нищий, старый толстый кретин, славящийся по всему миру своим малодушием и трусостью, ничего для себя не алчу. Только одного алчу я — чтобы оставили меня в покое и дали провести немногие оставшиеся мне годы с преданной супругой, воспитывая в мире сына!
     — Я видел, в какой дыре ты держишь мою сестру, — бросил Турран, пожалуй, несколько резче, чем рассчитывал.
     Браги предостерегающе поднял руку,
     — Эй! Лично я никому не…
     — Это просто шутка, — сказал Браги. — Мы все тебя хорошо знаем, И сейчас просто говорим о цене.
     Насмешник посмотрел на три золотые монеты, затем обвел взглядом комнату. Головы присутствующих были повернуты в его сторону, как у собак, готовых сорваться с цепи.
     Ему все это крайне не нравилось. Ну ни капли. Но золото! Так много золота! Сколько можно будет сделать для жены и сына.
     Он постарел, размяк, его стало беспокоить благосостояние близких. Вот как может изуродовать мужчину забота о семье!
     Резко вздернув левую руку, толстяк приготовился говорить, предварительно еще раз оглядевшись по сторонам. Как много прищуренных глаз. Некоторых из собравшихся здесь он не знал. Ему было что сказать Браги, но только не здесь, не сейчас и не в присутствии такого количества слушателей.
     — Определите задачу, — приказал он, — Но не потому, что лично я несчастный, старый и толстый бедняк, пребывающий на грани старости, и почти калека, соглашаюсь на это предприятие. Причина, по которой указанное несчастное существо (лично я, значит) согласно выслушать упомянутое предложение, заключается в любви к справедливости. Пусть будут высказаны задачи, перед тем как наисемейнейший из семьянинов пошлет всех вас в места, где никогда не сияет луна.
     — Все очень просто. Навести Гаруна. Узнай его планы и донеси их до меня.
     Насмешник разразился саркастическим смехом.
     — Лично я признаю, что перед вами самый знаменитый тупица. По сравнению с его разумом тусклая свеча то же самое, что солнце рядом с луной. Он иногда забывает вернуться домой, когда льет дождь. Но он пока жив. Видите? Рана здесь, рана там, раны повсюду, и то только потому, что слушал друзей в прошлые времена. Но я — любимец Богов. Рожден под счастливой звездой. Пока не отошел в мир иной. И еще я понимаю, что люди говорят. «Все очень просто», говорит старинный друг. Но на самом деле задача грозит кровавой погибелью…
     — Вовсе нет! — запротестовал Рагнарсон. — Если бы я знал, где Гарун, я сам бы к нему отправился. Но ты его знаешь. Сегодня он здесь, завтра где-то еще, а в итоге все слухи оказываются ложными. На самом деле он может оказаться в другом конце мира. Я не могу позволить себе тратить столько времени.
     — Мой старый друг — бедный калека с артритом как у шестидесятилетнего. — По правде говоря, Насмешник знал, что Браги говорил сущую правду. Тем не менее он поднялся на ноги и продолжил:
     — Лично я получил удовольствие от схватки умов со старым полоумным другом. Лично мой давно отошедший в иной мир папенька любил говаривать: «Никогда не нападай на того, кто безоружен». Должен идти. Мир вам. — И он с замечательным мастерством изобразил священника, благословляющего свою паству.
     Часовой с внутренней стороны дверей казался слепым и глухим. Он монументом высился на пути Насмешника.
     — О горе мне, о горе! И вот я уже узник. Горе. Дурнейший из дураков — лично я, значит, — твердил себе оставаться подальше от дворцов — этих прибежищ чудовищного…
     — Ну что ты, дружище, — сказал Браги, — Перестань. Садись. Я не так молод, как раньше, и у меня почти не осталось терпения. Не думаешь ли ты, что пора покончить со всяким дерьмом и заняться делом?
     Насмешник вернулся и сел, всем своим видом показывая, что его вынудили сделать это силой и что он готов упереться рогами. Ни силы Небес, ни силы Ада не могли сдвинуть Насмешника с места, когда он принимал позу оскорбленного упрямца.
     Рагнарсон вполне понимал нежелание старого приятеля ввязываться в новое дело. Непанта стояла насмерть, не позволяя мужу участвовать в чем-либо даже отдаленно напоминающем авантюру. Она целиком зависела от супруга и совершенно не переносила одиночества.
     — Турран, не смог бы ты убедить Непанту?
     — Я сделаю это, — вмешался Вальтер. Он и Непанта всегда были близки. — Она меня послушает. Но ей это будет не по вкусу.
     Насмешник нервно заерзал в кресле. Прилюдно обсуждаются его семейные дела…
     Браги потер виски. Он регулярно не высыпался. Количество занимаемых им постов начинало уже сказываться. Рагнарсон подумывал подать в отставку с должности консула от народа. Работы в этом качестве было немного, но тем не менее она отнимала время, которое с большей пользой можно было бы употребить на посту маршала и практически действующего короля.
     — Почему бы тебе не записать свои возражения, чтобы мы могли их рассмотреть как положено. Внимательно и по порядку.
     Насмешник был потрясен.
     — Конец, — сказал он. — Погибель. Абсолютная смерть друга, закутавшегося в кокон времени, чтобы вылупиться из него полным бюрократом, нетерпеливым и безразличным ко всему. А может быть, это самозванец, принявший форму истинного джентльмена прошлых времен? О вы, служители власти и законов, восставшие из Океана Вечных Мук, я здесь не для того, чтобы выслушивать вас, Чудовища Порядка! Достаточно. Лично я, любимое дитя хаоса, удаляюсь. У меня есть свои дела. В другом месте. Открой дверь!
     Рагнарсону все это надоело, и он был готов извиниться, если бы знал за что.
     — Пропусти его, Лютер, Скажи Малвину, чтобы тот провел гостя в его комнату, — распорядился он и по одной неторопливо сложил монеты в ладонь.
     Майкл Требилкок — один из тех, кого Насмешник не знал, — спросил:
     — Что теперь?
     Рагнарсон знаком призвал к молчанию.
     Насмешник так и не прошел мимо Лютера. Как только часовой отступил в сторону, толстяк оглянулся и задумчиво спросил:
     — А как насчет пяти двойных ноблов? — И, ухмыльнувшись, добавил:
     — Такая сумма может успокоить совесть и поддержать бренное существование нашей супруги и сына после неминуемой смерти кретина, пустившегося на поиски тени друга прошедших лет.
     Затем Насмешник минут пять рассуждал о превратностях Рока, кляня присутствующих за то, что они загнали его в угол, откуда нет иного выхода, кроме самоубийства.
     Это был спектакль. Поручение, как понимали и Браги, и Насмешник, не сулило опасностей.
     Они договорились, что Насмешник покинет Форгреберг на следующее утро. Все постепенно разбрелись по домам, и в комнате остались лишь Браги и Фиана.
     Они смотрели друг на друга, стоя рядом, но со стороны могло показаться, что между ними мили и мили.
     После продолжительного молчания она спросила:
     — Я начала тебя утомлять?
     Он отрицательно покачал головой.
     — Тогда в чем дело?
     Он снова энергично потер ладонями лицо и ответил:
     — Груз дел. Я все чаще нервничаю из-за чепухи, за которую раньше и ломаного гроша не дал бы.
     — И из-за Эланы тоже? Ты думаешь, она знает?
     — Она знает, и скорее всего с самого начала.
     — Это многое объясняет, — кивнула задумчиво Фиана.
     — Что именно? — мрачно спросил Браги.
     — Пустяки. Не важно. В тебе заговорила совесть?
     — Может быть. Может быть.
     Фиана заперла дверь и обняла его. Он не сопротивлялся, но и не поощрял ее. Королева, уткнувшись носом в его ухо, прошептала:
     — Я всегда мечтала заняться этим здесь. На столе, за которым принимаются самые важные решения и подписываются судьбоносные договоры.
     На некоторые просьбы Рагнарсон не мог ответить отказом. Например, он никогда не мог сказать «нет» жаждущей любви женщине.
     Чуть позже он встретился с полковником гильдии. Балфуром, командиром полка наемников, расквартированного в Кавелине до тех пор, пока королевство не создаст собственную надежную армию. По мере приближения момента неизбежного вывода полка Высокий Крэг начинал вести себя все заносчивее и грубее, настаивая на продлении срока пребывания своих солдат в Кавелине.
     В мире существовали наемники и Наемники. Последние принадлежали к гильдии, штаб которой находился в Высоком Крэге на западном побережье, к северу от Дунно-Скуттари. Сама гильдия являлась братством свободных воинов — чуть ли не монашеским орденом, насчитывающим в своих рядах примерно десять тысяч бойцов, разбросанных по всему миру от Ипопотама до Ива Сколовды и от горного хребта М'Ханд до Фрейленда. Рагнарсон и многие его друзья начали взрослую жизнь в рядах гильдии и формально до сей поры принадлежали к ордену. Но связи слабели, несмотря на то, что Высокий Крэг аккуратно, по прошествии нужного числа лет, присваивал им очередные звания. Цитадель, не признавая разрыва, по-прежнему продолжала требовать полного повиновения.
     Солдаты гильдии были обязаны хранить верность только самой гильдии, не подчиняясь никому другому — ни королям, ни государствам, ни религиозным конфессиям. Между тем это были самые обученные воины во всем Западном мире. Согласие или отказ Высокого Крэга выступить на чьей-либо стороне часто приводили к разрешению конфликта без единой схватки.
     Государи многих стран подозревали, что Цитадель — сердце Высокого Крэга, где заправляли отставные генералы, — пытается лепить мировой порядок согласно собственным представлениям.
     Рагнарсон разделял эти подозрения, которые усилились ужесточением требований Крэга оставить полк в Кавелине.
     Браги несколько раз пытался убедить вождей гильдии, что его крошечное государство просто не в силах содержать подобную защиту. Кавелин после гражданской войны еще никак не мог вылезти из долгов. Браги доказывал, что только займы под низкий процент и безвозмездная помощь со стороны Итаскии удерживают королевство на плаву. Если Эль Мюрид умрет или будет свергнут, помощь немедленно прекратится. Итаскии больше не потребуется буфер между ней и Хаммад-аль-Накиром.
     После горячего спора с Балфуром Браги обратился в Совет и как главнокомандующий сосредоточил все внимание на вопросах финансирования войск.
     В итоге был принят закон о дальнейшей оплате полка гильдии. Совет пошел на это еще более неохотно, чем сам Рагнарсон.
     Эти дела и семейные проблемы поглотили все его внимание на несколько месяцев, и он даже не заметил отсутствия старого друга, которому он, впрочем, сам посоветовал исчезнуть.
     Насмешник решил, что первым делом ему следует направиться в Седлмейр — второй по величине город Кавелина, расположенный между отрогами Капенрунга всего в нескольких днях пути от основных баз Гаруна. Он начнет наводить там справки, чтобы агенты бин Юсифа узнали о его присутствии. От их реакции будут зависеть дальнейшие действия.
     Там в радиусе пятидесяти миль насчитывалось около дюжины подвижных лагерей. В крайнем случае он будет ездить от одного к другому до тех пор, пока не наткнется на Гаруна.
     Крыши домов Форгреберга едва успели скрыться за горизонтом, когда Насмешник услышал топот копыт. Он оглянулся и увидел догоняющего его одинокого всадника.
     Толстяк попридержал коня, чтобы позволить попутчику скорее поравняться с собой.
     — Приветствую тебя, добрый человек, на моей тропе.
     Всадник улыбнулся, ответил приветствием, и далее они двинулись бок о бок, облегчая приятной беседой тяготы пути. Попутчик представился сэром Кереном из Синсика — рыцарем из нордменов, путешествующим на юг по личному делу.
     Это случилось во второй половине первого дня пути. Насмешник потерял бдительность. Чересчур уверовав в слова Браги о полной безопасности этого дела, он не почувствовал приближения опасности до того момента, как из леса появилась четверка всадников.
     Рыцарь вышиб его из седла ударом сзади, после того как Насмешник быстрым как молния ударом меча уложил второго нападающего. Пока враги связывали Насмешника, тот, пребывая в полубессознательном состоянии, бормотал:
     — О горе мне, о горе. О слабость ума. Доверился незнакомцу. И какой же ты, Насмешник, дурень на грани идиотизма! Заслужил то, что произошло. Никаких сомнений!
     Оставшиеся в живых разбойники безжалостно его измолотили, не забывая при этом наносить и словесные оскорбления. Особенно усердствовал коротышка с черной повязкой на глазу. Насмешник постарался его запомнить, чтобы подвергнуть самым изощренным пыткам после того, как ситуация изменится.
     А в том, что Фортуна повернется к нему лицом, толстяк не сомневался. В прошлом он попадал и не в такие переделки, однако все заканчивалось наилучшим образом.
     С наступлением темноты злодеи, пользуясь лесными тропами и заброшенными дорогами, вывезли его в провинцию Улмансик. Они были настолько уверены в себе, что ничего не скрывали от пленника.
     — Нас послал мой друг посол Хабибулла, — сказал рыцарь.
     — Это шарада. Лично я объявляю о своем полном непонимании. Встретил указанного посла лишь два дня назад и беседовал с упомянутым однажды. Лично я удивлен, что посол Хабибулла без всякого на то основания посылает второсортных негодяев, прикидывающихся рыцарями, захватить меня как беглого раба.
     — Но вы же встречались раньше, — рассмеялся сэр Ке-рен. — Много лет тому назад. Вы вспороли ему брюхо и оставили валяться, приняв за покойника, когда похищали дочь Эль Мюрида,
     Это обстоятельство серьезно осложняло дело, и Насмешник снова испугался, и на этот раз уже всерьез. Теперь он знал, куда его везут.
     Они устроят ему шумную и весьма болезненную встречу в Аль-Ремише.
     Но судьбе было угодно лишить его сомнительного удовольствия посетить Наисвященнейшие Храмы Мразкима. Когда все произошло, путники находились где-то в Улмансике, но уже в горах Капенрунга.
     Выехав из-за поворота, они увидели двух всадников, преграждающих путь. Одним из них оказался полковник гильдии Балфур, а вторым — закаленный в боях и покрытый шрамами командир батальона Наемников. Насмешник запомнил обоих с празднования Дня победы.
     — Эй! — закричал он, так как сэр Керен совершил одну-единственную ошибку, засунув ему в рот кляп, — Спасите! Старый толстый дурень, оказывается, не забыт…
     Коротышка с повязкой вместо глаза ткнул его кулаком в зубы.
     Бандиты сэра Керена оказались крепкими бойцами. Невзирая на свое положение, Насмешник не мог не восхищаться их профессионализмом. Они развернулись и повели наступление три против двух. Ни о каких переговорах не было и речи.
     События принимали и вовсе интригующий оборот.
     Как только сэр Керен начал атаку, одноглазый сделал выпад, и острие его меча вонзилось в голову рыцаря чуть ниже края шлема. Соратник Балфура погиб в тот же момент, сраженный вторым подручным сэра Керена. Балфур выжил только потому, что одноглазый успел свалить своего сотоварища ударом сзади.
     Первоначальный восторг Насмешника вскоре сменился подозрением, что его спасение — совсем не то, чем представляется. Скорее всего, это было вовсе не спасение. И он воспользовался предоставленным шансом.
     Насмешник, давно освободившийся от своих уз, развернул лошадь и поскакал прочь.
     Им, видимо, неизвестно его прошлое, думал толстяк, проносясь по лесу. В противном случае они приняли бы меры предосторожности. Ему были известны многие трюки, и он частенько зарабатывал себе на хлеб, публично освобождаясь от цепей.
     Он успел удалиться на добрую пару сотен ярдов, когда оставшаяся в живых пара заметила его побег и начала погоню.
     Погоня оказалась короткой.
     Тропа делала поворот. И вот на выходе из поворота лошадь Насмешника резко остановилась, затем попятилась назад и дико заржала.
     На тропе, преграждая путь, стоял высокий худощавый человек в черном. На лице у него была золотая маска, изображавшая помесь кошки и горгульи с глазами и клыками из драгоценных камней. И если маску можно было описать словами, то ужас и отвращение, которые она внушала, никакому описанию не поддавались.
     Насмешник ударил каблуками в бока лошади в тщетной попытке направить её на черного человека.
     Вместо того чтобы прыгнуть вперед, лошадь снова попятилась и заржала еще отчаяннее. Насмешник выпал из седла и, почти теряя сознание, покатился по толстому слою сосновый игл, бормоча;
     — О горе мне, о горе! Обычное проклятие моей несчастнейшей жизни. Ну почему за углом меня всегда ждет новое зло, даже более худшее, чем первое?
     Он корчился, симулируя ужасную боль, и скреб пальцами в сосновых иглах, надеясь отыскать там хоть что-то похожее на оружие.
     В этот момент появились Балфур и одноглазый. Последний соскочил с седла, пнул Насмешника сапогом и крепко связал.
     — Вы чуть не провалили дело, — тоном обвинителя произнес человек в маске.
     Балфур не проявил ни страха, ни смущения.
     — Они оказались отличными бойцами, а его вы получили. Только это имеет значение. Заплатите Рико. Он нам очень помог и заслужил хорошее отношение. Я же возвращаюсь в Форгреберг.
     — Нет.
     — Мой клинок быстрее вашего! — произнес Балфур, вытащив меч из ножен примерно на фуг. — Если мы не будем честны друг с другом, то провал нашему делу обеспечен.
     — Прекрасно сказано, — с легким поклоном ответил человек в черном. — Я просто хотел сказать, что возвращение представляется мне не совсем мудрым шагом. Мы произвели здесь слишком много шума. Нас видели. Люди леса — Марена Димура — наблюдают за нами. Всех свидетелей мы выследить не сможем. Все будет гораздо проще, если вы скроетесь.
     Балфур обнажил меч еще на фут. Рико, не совсем понимая, что происходит, занял удобную позицию для атаки с фланга.
     Худощавый незнакомец очень медленно поднял руки и произнес: .
     — Нет, нет. Как вы правильно заметили, мы должны полностью доверять друг другу. Должны уважать друг друга. В противном случае как мы сможем обращать в нашу веру других?
     Балфур согласно кивнул, но при этом не расслабился.
     Насмешник слушал и из-под полуприкрытых век наблюдал — за происходящим. Сердце его бешено колотилось. Какой новый ужас обрушился на него? И почему?
     — Рико, возьми это. Здесь золото, — сказал незнакомец, протягивая одноглазому мешочек.
     Тот посмотрел в сторону Балфура, взял кошель, заглянул внутрь и проговорил:
     — Он не врет. Наверное, тридцать монет. Итаскийских и из Ива Сколовды.
     — Этого должно хватить до той поры, когда начнутся действия и ты сможешь вернуться, — заметил человек в маске.
     — Хорошо, — произнес Балфур, вгоняя меч в ножны, — я знаю местечко, где нас никто не отыщет. Им и в голову не придет там искать. Вам потребуется помощь, чтобы с ним справиться? — спросил полковник, ткнув Насмешника носком сапога.
     Толстяк почувствовал, как за страшной маской в насмешливой улыбке искривились губы.
     — С этим-то? С этой толстой жабой? Нет. Отправляйтесь, пока его друзья ничего не услышали.
     — Рико, в путь!
     Когда полковник и Рико уехали, высокий человек в задумчивости встал над пленником.
     Насмешник не был бы Насмешником, если бы не сделал попытки бежать, даже зная, что это безнадежно.
     Он попробовал нанести удар ногой.
     Высокий человек, увернувшись, в свою очередь, с завидной легкостью занес ногу для удара и…
     Вся вселенная Насмешника сжалась до одной огненной точки, которая, ослепительно вспыхнув, тут же погасла. Насмешник погрузился во тьму, и ход времени для него остановился.
     
Глава 4
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
ДОВЕРИТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ
     
     Рагнарсон соскочил с седла, бросил поводья на нижнюю ветвь дерева и сел, привалившись спиной к дубу.
     — Присоединяйтесь-ка, ребята, ко мне, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Здесь так спокойно.
     Прохладный ветерок шелестел листьями в лесу Гудбрандсдал — Королевском Заказнике, расположенном у западной границы столичного округа Форгреберг.
     Турран, Вальтер, Черный Клык, Драконоборец и секретарь Рагнарсона, ученый муж из Хэлин-Деймиеля по имени Дерел Пратаксис, слезли со своих лошадей. Вальтер улегся на молодую траву и захватил зубами зеленый стебелек. Молочный брат Рагнарсона Черный Клык захрапел уже через несколько секунд.
     Все началось как охота на вепря. Загонщики отправились в лес, чтобы поднять зверя. Другие отряды охотников расположились в нескольких сотнях ярдов по обе стороны от людей Рагнарсона. Браги, по правде говоря, на охоту было наплевать. Он выехал из города просто для того, чтобы немного отдохнуть, и все его понимали.
     — Иногда мне кажется, — задумчиво произнес Браги несколько минут спустя, — что мы жили лучше, когда все наши заботы сводились к тому, как раздобыть хлеб насущный на следующий день.
     Драконоборец, худой, свитый из жил брюнет, кивнул.
     — Да, в том времени было много славного. Например, нам не надо было заботиться ни о ком, кроме себя.
     Рагнарсон сделал рукой неопределенный жест, выдававший его внутреннее беспокойство.
     — Как здесь мирно. Ничто не отвлекает от отдыха.
     Драконоборец вытянул ноги, ненароком зацепив Черного Клыка.
     — А? Что происходит?
     — Хороший вопрос, хоть и со сна, — ответил Браги. — Что-то действительно происходит.
     Мир в Кавелине царил так долго, что первое появление легкой зыби на поверхности спокойной жизни очень встревожило и насторожило Рагнарсона. Его соратники тоже замечали перемены.
     — Не могу уловить, в чем дело, — ворчливо пробормотал Вальтер.
     Практически каждый день в Форгреберге начали происходить мелкие неприятности и недоразумения. Все, от обитателей дворца до завсегдатаев трущоб, ощущали какую-то напряженность.
     Одну причину своего беспокойства Браги мог определить. Речь шла о состоянии королевы. Но он ни с кем не делился сведениями, ему известными. Даже со своим молочным братом.
     — Что-то происходит, — повторил Рагнарсон.
     Пратаксис посмотрел в его сторону, слегка кивнул и вернулся к своим записям.
     Ученые из Хэлин-Деймиеля рассматривали невысокие посты секретарей как средство сбора первичного материала для своих замечательных диссертаций. Пратаксис был специалистом по истории Малых Королевств. Он подробно фиксировал все происходящие вокруг него события, чтобы когда-нибудь, вернувшись домой, написать подробнейшую историю Кавелина времен правления Рагнарсона.
     — Что-то копится, — продолжал Браги. — Подспудно. Незаметно. Подождите! — Он поднял руку, призывая к тишине.
     Все остальные один за другим поняли почему. Отважный бурундучок пришел, чтобы взглянуть на них. Чувствуя, что ему ничего не грозит, крошечный нахал подбирался все ближе и ближе.
     Эти закаленные мужи, ветераны, на чьих клинках оставили отметины самые страшные и кровавые битвы последних лет, с веселым изумлением смотрели на зверюшку. А Пратаксис, в свою очередь, наблюдал за ними. Его перо неторопливо двигалось. Он записывал, что этим суровым воинам не чужды красоты природы и что они получают удовольствие от общения с другими её творениями. Эта сторона их личности никогда не проявлялась в стенах Дворца. Дворец был жестоким театром, где актерам не дозволялось отступать от своей роли.
     Бурундук, которому в конце концов их компания надоела, сбежал.
     — Если существует переселение душ, я не возражал бы прожить следующую жизнь бурундуком, — заметил Турран. — Жаль только, что в мире есть совы, лисы, ястребы и им подобные твари.
     — Да, хищники всегда сыщутся, — глубокомысленно заметил Черный Клык. — Что касается меня, то я вполне доволен, находясь на вершине этой кучи малы. Мы двуногие — первые 153 первых! Никто не может сжевать нас. Кроме нас самих, разумеется.
     — Хаакен, с каких это пор ты начал философствовать? — спросил Браги. Его молочный брат был молчаливым гигантом, основной чертой которого была абсолютная надежность во всем.
     — Философствовать? Вовсе не надо быть гением, чтобы заявить, что, будучи человеком, ты находишься на вершине пирамиды. Ты всегда можешь собрать команду, чтобы приструнить любую тварь, которая скалит на тебя зубы. Вы заметили, что в этих краях не осталось ни волков, ни львов. Они все смылись в Ипопотам. Может быть, на время? Не знаю.
     — Мой друг, вы обглодали вопрос до костей, но проблема тем не менее не перестала быть философской, — заметил Пратаксис.
     Черный Клык, не будучи уверенным, что над ним не издеваются, прищурившись, посмотрел на ученого. Хаакен всю жизнь типично по-солдатски презирал всякие интеллектуальные штучки и страшно этим гордился.
     — Мы не можем уйти от проблем, — сказал Рагнарсон. — Но покой помогает нам думать. Итак, вопрос для обсуждения: что происходит?
     Вальтер выплюнул изжеванную травинку. Подбирая себе другую, он ответил;
     — Люди начинают нервничать, И я знаю совершенно точно лишь то, что их беспокоит отшельничество Фианы в Карак Штрабгере. Если она умрет…
     — Знаю. Новая гражданская война.
     — Не мог бы ты попытаться убедить её вернуться?
     — Нет, пока она не выздоровеет, — ответил Браги, вглядываясь в лица друзей. Неужели они что-то подозревают?
     Ему хотелось, чтобы этот проклятый ребенок появился на свет как можно скорее и вся эта катавасия закончилась.
     Мысли Браги вернулись к той ночи, когда Фиана все ему рассказала.
     Они лежали на кушетке в его кабинете, и это был один из тех редких случаев, когда они могли побыть вместе. Легонько поглаживая её обычно плоский живот, он спросил:
     — Неужели ты переела баклавы? По-моему, ты немного поправилась…
     Он никогда не считал себя тактичным собеседником и поэтому вовсе не удивился, когда Фиана залилась слезами. Немного успокоившись, она прошептала:
     — Это не жир. Дорогой… я беременна.
     — Дьявольщина! Только этого нам не хватало! — выпалил он, и в голове его встревоженным пчелиным роем загудели мысли: что ему теперь делать? Что скажет Элана? Она и без этого почти не скрывает подозрений… — Я думал… Вернее, доктор Вачел сказал, что у тебя больше не может быть детей. После Каролан ты должна была стать бесплодной.
     — Вачел ошибся. Прости меня… — Она прижалась к нему, словно пыталась в нем раствориться.
     — Но… Хорошо… Почему ты мне не сказала раньше? Дело уже зашло далеко, и только искусно сшитые платья скрывали предательскую полноту.
     — Вначале я сама не поверила. Думала, что это нечто иное. А позже не хотела тебя огорчать.
     Что ж, хорошо, что она хоть на время избавила его от лишних волнений. Узнав о предстоящем ребенке, он уже ничего не мог делать, кроме как беспокоиться.
     Слишком много людей могли пострадать от этого. Элана, он сам, их дети, Фиана, не говоря о Кавелине, если его семейный скандал станет всеобщим достоянием. Браги проводил долгие часы, проклиная себя за собственную глупость. Однако при этом где-то в глубине души маршал признавал, что это событие может помочь ему в достижении своей главной цели. Если удастся отделаться и на сей раз малой ценой, то его связь с Фианой может оказаться вполне оправданной.
     Прежде чем её состояние стало заметным для всех и могло вызвать пересуды, Фиана, захватив с собой доверенных слуг и жердрама, отъехала в Карак Штрабгер у Баксендалы, где Рагнарсон одержал победу, которую до сих пор празднуют в Кавелине. Отъезд свой королева объяснила усталостью, и в это все поверили, так как правление Фианы пришлось на тяжелое время и она практически не знала отдыха.
     Рев труб вернул его к действительности.
     — Загонщики подняли дичь, — заметил Драконоборец, вставая.
     — Действуйте, — сказал Браги. — А я, пожалуй, останусь здесь, чтобы еще немного понежиться.
     Хаакен, Рескирд, Турран и Вальтер были людьми действия: с радостью отбыли. На охоте они смогут отдохнуть по-настоящему.
     — А вы, Дерел?
     — Вы, наверное, шутите? Старый толстый лентяй вроде меня? Кроме того, я не вижу никакого смысла гоняться по лесу за животным, рискуя при этом сломать шею.
     — Но зато охота дает вам ощущение всемогущества, позволяет на некоторое время почувствовать себя богом. Правда, иногда бывает, что вы становитесь жертвой свиньи, если ей удастся свалить вас на землю или прижать к дереву, — смеясь произнес Браги. — Ужасно трудно сохранить достоинство, болтаясь на ветке и стараясь не позволить вепрю ткнуть тебя клыком в зад. Это заставляет сомневаться в справедливости замечания Хаакена о нас как о венце творения.
     — Сможете ли вы сохранить тайну еще два месяца?
     — Мои расчеты говорят, что ребенок появится на свет в следующем месяце. И ей потребуется еще месяц, чтобы окончательно прийти в себя.
     Взгляд Рагнарсона стал твердым и холодным.
     — Кроме того, — продолжил Пратаксис, который не испытывал страха, поскольку в Хэлин-Деймиеле ученым дозволялось безнаказанно нести все что угодно, — существует опасность, хотя и очень малая, что она может скончаться при родах. Думали ли вы о возможных политических последствиях? Предприняли ли упреждающие шаги? Кавелин может потерять все, что создали вы и она.
     — Дерел, ты ступаешь по тонкому льду. Остерегись.
     — Знаю. Но я также знаю и вас. Говорю я только потому, что дело заслуживает самого пристального внимания и проработки всех возможных вариантов. Малые Королевства за последнее время уже понесли урон от нескольких смертей. В прошлом году ушел принц Рейтель. Но он был стар, и все ожидали печального конца. Но зимой умер король Шанайт из Анстокина, и обстоятельства его кончины до сих пор вызывают вопросы. И вот только что умер бездетным король Волстокина Джостранд, оставив бразды правления королеве-матери.
     — Ты хочешь сказать, что за всеми этими смертями что-то стоит? Что Фиана может оказаться следующей? Боже мой! Джостранд был смертельно пьян, когда свалился с лошади.
     — Нет. Просто хочу точнее объяснить свою мысль. Черная Дама бродит по правящим домам Малых Королевств. А Фиана крайне уязвима. Этой беременности допускать не следовало. Вынашивая дитя Шинсана, она разрушила свой организм. Ведь у неё есть проблемы со здоровьем, не так ли?
     Для того чтобы терпеливо выслушивать прямые до цинизма рассуждения ученых Хэлин-Деймиеля, требовалось особое воспитание. Браги всегда гордился своей терпимостью и широтой взглядов, но сейчас он с трудом выносил Пратаксиса. Этот человек говорил о вещах, которые ни при каких обстоятельствах не обсуждаются открыто.
     — Да, есть. И это нас очень беспокоило. — Говоря о «нас», он имел в виду себя, Гжердрама и доктора Вачела — королевского врача. Фиана была до смерти напугана и твердила, что обязательно умрет.
     Но Браги игнорировал эти страхи. Элана родила девятерых, двое из которых умерли, и при очередной беременности она уверяла, что на сей раз уж точно не переживет ее.
     — Чтобы сменить тему беседы, хочу вас спросить, что вы думаете о полковнике Орионе?
     — Об этой высокомерной маленькой гадине? Иногда мне хочется его выдрать кнутом или даже отправить домой с головой под мышкой.
     Он терпеть не мог человека, прибывшего на смену Балфуру. Недавняя угроза со стороны Высокого Крэга потребовать от Кавелина выплату военных долгов не делала этого типа более сносным. И Браги жалел, что поднял так много шума по поводу исчезновения Балфура.
     Рагнарсона очень интересовало, не связано ли это исчезновение с угрозами Высокого Крэга. Являясь генералом гильдии, Браги два последних десятилетия был очень далек от неё. Он подозревал, что Крэг повышает его в чинах только для того, чтобы сохранить хотя бы слабую связь между ним и Цитаделью и всячески эту связь использовать. В свои же дела вожди гильдии генерала Рагнарсона не посвящали.
     — Вообще-то я думаю, что они хотят от нас то, что уже получили от некоторых прибрежных государств, а именно: кое-какие земли и несколько титулов с пенсионом для своих старцев. Это их обычная манера поведения.
     — Не исключено. Однако надо помнить, что они создают свою экономическую базу вот уже целый век.
     — Не может быть.
     — Один мой старинный приятель изучал как политику, так и практические дела гильдии. Получается исключительно интересная картина, если проследить движение их денег и структуру договоров о помощи. Проблема в том, что пока недостаточно материала для выявления их истинных целей.
     — Как вы полагаете, не подарить ли им одно-два баронетства? Из тех, не подлежащих наследованию, что мы создали после войны.
     — Конечно. Тем более что вы сможете их забрать позже, когда появится возможность отослать старцев подальше с головами под мышкой.
     — Если мы им заплатим, у нас практически не останется резервных средств для непредвиденных обстоятельств.
     — Продление контракта на их пребывание почти гарантировано. Хотя Совету это крайне не по вкусу.
     — Так же, как и мне. — Рагнарсон залюбовался тем, как солнце сверкает между листьями. — Очень трудно убедить себя в том, что они нам необходимы после семи лет мирной жизни. Но армия пока ни к чему серьезному не готова.
     Самой большой потерей в войне оказалось практически полное уничтожение традиционной военной силы Кавелина — аристократов нордменов. Сотни их пали во время мятежа против Фианы. Сотни были отправлены в изгнание и еще тысячи бежали из королевства. У людей, которых Браги с тех пор набрал в армию, было достаточно воли и мужества, но совершенно отсутствовали командные навыки. С помощью пришедших вместе с Рагнарсоном в Кавелин ветеранов удалось сформировать несколько приличных пехотных полков, но военная сила страны по-прежнему держалась на войсках гильдии. Один полк Наемников вызывал больше уважения, чем семь, сформированных из местных жителей.
     Кавелин окружали алчные соседи, намерения которых после смены правителей в трех Малых Королевствах были неясны.
     — Если бы мне удалось провести «Декрет о вооружениях»…
     Вскоре после окончания войны Фиана издала декрет, согласно которому каждый свободный мужчина в стране должен был обзавестись мечом. Рагнарсон подсказал ей эту идею. Но он не учел стоимость операции. Даже самое просто оружие стоило дорого. У большинства крестьян денег просто не было. Раздача трофейного оружия помогла очень мало и проблемы не решила.
     И вот уже в течение нескольких лет он пробивал закон, позволявший военному министерству снабжать свободных граждан Кавелина оружием.
     Этот закон нужен был в первую очередь для того, чтобы отправить домой Наемников. Парламент же хотел вначале избавиться от Наемников, а затем одобрить закон. Дело зашло в тупик.
     Политика для Браги, как и прежде, оставалась занозой в заднице.
     Первыми вернулись Рескирд и Хаакен. Вслед за ними появились Турран и Вальтер. Все пришли с пустыми руками.
     — Этот мальчишка Требилкок и Рольф успели первыми, — пояснил Рескирд. — Ну и пусть их. Об этого старого хряка только зубы обломаешь.
     — Зелен виноград? — фыркнул Браги. — Вальтер, ты ничего не слышал от Насмешника? Или о нем?
     После того как толстяк отправился на Юг, прошло значительно больше полугода. А от него с тех пор ни слуху ни духу.
     — Я начинаю серьезно беспокоиться, — признался Вальтер — Два месяца назад я услышал, что Гарун оставил свои базы, и сейчас только этим и занимаюсь. Никто не знает, куда он двинулся и почему.
     — А как насчет Насмешника?
     — Ничего. Я прочесал всю страну вплоть до Седлмейра. Туда он так и не добрался. Ходит слух, что его видели в Улмансике.
     — Оттуда до Седлмейра путь не малый…
     — Знаю. И он был не один…
     — С кем же?
     — Мы не знаем. Самое детальное описание одного из спутников говорит лишь, что он — одноглазый.
     — Это тебя беспокоит?
     — Имеется один одноглазый тип по имени Вилис Нортен, он же Рико. В моих списках парень числится уже много лет. Мы считаем, что он работает на Эль Мюрида.
     — И?..
     — Нортен исчез примерно одновременно с Насмешником.
     — О… Ты полагаешь, его захватил Эль Мюрид? Насколько это вероятно?
     — Не знаю. Это скорее предчувствие.
     — Так. Давай раскинем мозгами. Насмешник отправляется на встречу с Гаруном. Агенты Эль Мюрида его перехватывают. Возникает вопрос: как они узнали?
     — Ты попал в точку. Это беспокоит меня даже больше, чем исчезновение Насмешника. Мы можем потерять все. Я проработал все возможные варианты, но не обнаружил источника утечки информации. Я сообщил якобы секретные сведения каждому, кто присутствовал, когда мы уговаривали Насмешника. Никакой утечки. Результат ноль.
     Рагнарсон покачал головой. Он знал этих людей и без колебания был готов доверить им свою жизнь.
     Но тем не менее тайну сохранить не удалось.
     Может быть, Насмешник сам проболтался?
     Как работает ум человека, искушенного в интригах? По его мнению, обязательно должен существовать заговор. Случайности он исключает. Хабибулла не имел никакого представления о характере миссии Насмешника. Он просто послал своих агентов захватить человека, который направлялся в Седлмейр. Последнее секретом не являлось, так как Насмешник сам распространил эту новость в кварталах силуро. У человека в черном были и другие источники информации.
     — Не оставляй этого дела. И обязательно попробуй связаться с людьми Гаруна.
     — Как это?
     — У Гаруна здесь есть свои агенты. Как ты работаешь, я не знаю, хотя сам в прошлом подобными делами занимался. Так что не валяй дурака. Ты их знаешь, и они знают тебя. Попроси их навести справки. Попробуй действовать и через наших друзей в Алтее. Поспрашивай Марена Димура. Они знают, что происходит в лесах и в горах.
     — От них я и услышал об Улмансике.
     Марена Димура были коренными жителями Кавелина, обитавшими здесь еще до потоков миграции времен Империи Ильказара. В результате появились три другие этнические группы; силуро, вессоны и нордмены. Марена Димура вели полукочевой образ жизни, населяя лесные и горные районы королевства. Гордые и чрезвычайно независимые Марена Димура отказывались признать Фиану законной королевой Кавелина, хотя и поддерживали её во время гражданской войны. Столетия прошли после Переселения, но они продолжали считать всех остальных захватчиками… При этом Марена Димура не предпринимали никаких антиправительственных действий. Их чувство мести удовлетворялось кражами кур и овец.
     Была ранняя весна. Солнце катилось к западу. Вечерний ветерок крепчал, и стало заметно прохладнее. Дрожа от холода, Браги объявил:
     — Я отправляюсь в город. Как только стемнеет, будет дьявольски холодно.
     Пратаксис и Вальтер присоединились к нему. Их еще ожидала работа.
     — Тебе надо как-нибудь выкроить время и повидаться с женой, — сказал Рагнарсон, обращаясь к Вальтеру. — Если бы у меня была жена с такой внешностью, я бы по лесам не шлялся.
     — Элана тоже не плоха, — ответил Вальтер, искоса поглядывая на Браги, — а ты постоянно оставляешь её в одиночестве.
     Рагнарсон почувствовал себя виноватым. Вальтер был прав. Его высокое положение в Кавелине привело к семейному отчуждению. Он уделял мало внимания не только жене, но и детям. Они росли для него чужими. Он перестал пилить Вальтера, брак которого оказался даже более счастливым, чем у Насмешника.
     — Да, да. Ты совершенно прав. Я отдохну пару дней, как только прояснится дело с вооружением. Может быть, даже оставлю ребятишек Непанте, а Элану куда-нибудь увезу. Рядом с озером Турнтин есть превосходные места.
     — Звучит прекрасно. И Непанта была бы счастлива с ними повозиться. Она сходит с ума, оставшись одна с Этрианом.
     Непанта осталась жить во дворце, и во всем замке Криф не было ни одного мальчишки в возрасте её сына.
     — А может быть, ей вообще переехать из дворца и поселиться у нас?
     Семейство Рагнарсона занимало дом бывшего мятежника лорда Линдведела, которому отрубили голову во время войны. Дом был таким огромным, что его не смогла заполнить орава детей Браги, его слуги и Хаакен, когда останавливался у Рагнарсонов.
     — Возможно, — пробормотал Вальтер, — у меня она будет чувствовать себя лучше.
     Его дом стоял неподалеку от жилища Рагнарсона. Глава разведывательной службы не всегда докладывал своему начальнику все, что ему было известно.
     
Глава 5
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
ПУТНИК В ЧЕРНОМ
     
     К северу от хребта Крачнодиан, у входа на Срединный перевал со стороны Тролледингии находился постоялый двор, которым владел Фрита Толварсон. Заведение принадлежало семейству еще со времен Яна Железной Руки. Рядом, извиваясь серпантином по горам, проходил главный торговый путь, связывающий Тондерхофн и внутренние районы Тролледингии с югом. Для путешественников постоялый двор был либо первым, либо последним оазисом комфорта, в зависимости от того, с какой стороны они двигались. Других мест, где можно было бы приклонить голову, в радиусе нескольких дней пути просто не имелось.
     Фрита, пожилой человек и добрая душа, почти каждый год своей супружеской жизни получал по ребенку. От клиентов он не требовал ничего, кроме умеренной платы, приличного поведения и вечернего рассказа для развлечения.
     Первые весенние искатели приключений готовились к штурму перевала с юга. Спускающаяся с вершин тропа после вчерашнего снегопада стала почти непроходимой. Добравшись до занесенного снегом торфяного болота, глубину которого в свете низкостоящей Волчьей Луны невозможно было определить, тропа начинала вилять зигзагами, постоянно меняя свой цвет. Ледяной арктический ветер завывал в ветвях нескольких оголенных деревьев. Эти старые искривленные дубы, казалось, грозили небу своими узловатыми, скрюченными подагрой пальцами.
     У северной стены постоялого двора ветер нашел огромный сугроб, и заведение с этой стороны казалось застрявшей в снегу повозкой. Однако с противоположной стороны путника ждали гостеприимные двери.
     Один из таких путников как раз и пересекал болото. Дрожащий черный силуэт на фоне залитых лунным светом гор. Странник плотно завернулся в большой черный плащ и низко опустил капюшон, защищая лицо от секущего ветра. Он шагал, склонив голову и глядя себе под ноги слезящимися глазами. Щеки путника были обожжены морозом, и он уже отчаялся добраться до постоялого двора, хотя видел его и чувствовал запах дыма. Переход через горы оказался просто ужасным, и, кроме того, путник не был привычен к подобной погоде.
     Фрита поднял глаза, когда клуб ледяного пара ворвался в общий зал постоялого двора.
     — Эй! — проворчал один из посетителей. — Закрой эту проклятую дверь. Мы здесь не ледяные гиганты.
     Пришелец обвел взглядом помещение. В нем находились всего лишь три гостя.
     Супруга Фрита попросила мужа перестать глазеть, заняться делом и предложить гостю что-нибудь выпить. Фрита в свою очередь кивнул старшей дочери. Алова соскользнула с табурета и отправилась в кухню за подогретым вином с пряностями. Проходя мимо одного из посетителей, она бросила:
     — Нет.
     Фрита хихикнул. Он знал, как говорят «да», даже произнося «нет».
     Пришелец взял вино и присел около очага.
     — Скоро будет готово мясо, — сказала ему Алова. — Вы позволите взять ваш плащ?
     Светлые локоны призывно трепетали, когда она сдувала их со щеки.
     — Нет, — ответил гость, вручая ей монету.
     Девушка внимательно осмотрела металлический кружочек, насупилась и бросила его отцу. В свою очередь Фрита изучил монету. Она была очень необычной, и ему редко доводилось видеть подобные. Вместо профиля монарха на ней была выбита корона и надпись сложным шрифтом. Однако серебро оказалось настоящим.
     Алова снова попросила незнакомца отдать плащ.
     — Нет, — ответил он, и, сев за стол, положил голову на руки, как бы собираясь уснуть.
     Надо ждать неприятностей, подумал Фрита. Девчонка не успокоится, пока не проникнет в тайну. Пройдя вслед за дочерью на кухню, отец сказал:
     — Алова, веди себя пристойно. Каждый имеет право на уединение.
     — А может быть, он и есть тот самый.
     — Тот самый кто?
     — Да тот, кого ждет Наблюдатель. Фрита пожал плечами и сказал:
     — Сомневаюсь. Послушай меня, девочка. Оставь его в покое. Это не простой человек.
     Он сумел разглядеть лицо незнакомца, когда тот отходил от очага. Лет сорока, обветренный, худой, с темными глазами, крючковатым носом и суровыми морщинами у губ. Когда гость двигался, был слышен звон металла. Потертая рукоятка меча высовывалась из-под плаща.
     — Мы имеем дело не с купцом, торопящимся первым закупить меха.
     Когда Фрита вернулся в общий зал, там нависла тишина.
     Горстка гостей ждала, что пришелец расскажет им о себе и о своих делах. Фрита с нетерпением ждал этого. Неужели он не откинет капюшон? Неужели его физиономия настолько ужасна?
     Время проходило в молчании. Появление мрачного типа испортило царившее здесь веселье с песнями, шутками, смехом и добродушным соперничеством за внимание Аловы. Незнакомец молча жевал под своим капюшоном. Алова уже чувствовала себя не заинтригованной, а оскорбленной. Она еще не встречала мужчину столь равнодушного к её прелестям.
     Фрита решил, что наступил час рассказов. Гостям ничего не оставалось, кроме как пить, для того чтобы убить время. Напряжение нарастало. Следовало что-то предпринять, прежде чем алкоголь приведет к неприятностям.
     — Бригитта, приведи детей.
     Кивнув, жена оторвалась от рукоделия, растолкала начинающих подремывать младших детишек и привела более старших из кухни. Фрита строгим взглядом остановил малышню, затеявшую возню с собакой одного из гостей,
     — Настало время рассказов! — объявил он.
     За столом находились всего семь человек, включая его самого, жену и Алову.
     — Таково правило заведения, — продолжил он. — Оно не обязательно. Но тот, чья повесть будет признана самой интересной, ночует бесплатно.
     Его взгляд остановился на маленьком одноглазом и очень нервном типе, которого они между собой прозвали Наблюдатель. Он прибыл на постоялый двор примерно год назад в компании состоятельного на вид и державшегося как беглец человека. Человек этот оставил Наблюдателя, а сам заторопился на север с такой поспешностью, словно за ним гнался сам Рок. Однако с той поры на постоялом дворе ничего значительного не произошло.
     Фрита недолюбливал Наблюдателя, который казался хозяину харчевни всего лишь крошечным, злобным и вдобавок узколобым занудой. Его единственным достоинством была лишь толстая мошна. Даже Алова заставляла его платить за те услуги, которыми она по доброте своей одаривала других посетителей бесплатно. Иногда она даже намекала отцу, что у Наблюдателя довольно необычные пристрастия. Один из гостей сказал:
     — Я из Итаскии, где в свое время служил на торговых судах…
     После этого вступления он со множеством подробностей поведал о жестоких морских битвах с корсарами с островов. Фрита слушал его вполуха. Борьба корабельных магнатов Итаскии с Красным Братством являлась неотъемлемой частью всей новейшей истории.
     Второй гость начал свое повествование фразой:
     — В свое время я участвовал в экспедиции к черному лесу, и довелось услышать там такой рассказ…
     Последовала забавная история о беззубом драконе, который испытывал огромные трудности в поисках деликатной пищи. Меньшим из выводка детей Фриты история ужасно понравилась.
     Однако сам Фрита её уже слышал, и ему ужасно не хотелось объявлять победившим столь затертый рассказ.
     К его несказанному изумлению, Наблюдатель тоже решил выступить с повествованием. За все эти месяцы он ни разу не сделал ничего подобного.
     — Давным-давно за тридевять земель, — в духе сказочника начал Наблюдатель, — в те времена, когда эльфы еще расхаживали по земле, жил-был Король эльфов. Микал гилад было его имя, а главной его страстью был захват новых земель. Он был могучим витязем, несокрушимым в битвах и рыцарских турнирах. Микал гилад и его двенадцать паладинов оставались защитниками справедливости на земле, пока не произошли события, о которых я намерен вам поведать.
     Фрита с удовольствием откинулся на спинку стула. Рассказ был для него в новинку, жаль только, что рассказчик не силен в искусстве повествования.
     — Однажды у врат замка Короля эльфов появился незнакомый рыцарь. На щите его был изображен неизвестный герб, а скакун размерами в два раза превосходил обычного боевого коня, и был он чернее угля. Стража отказалась впустить необычного всадника. Рыцарь расхохотался, и врата рухнули.
     Да, подумал Фрита, в устах более опытного рассказчика все это могло превратиться в потрясающую историю.
     Далее Наблюдатель поведал о схватке с незнакомцем. Правда, до этого Тот-Кто-Смеется успел сразить всю дюжину паладинов Микал-гилада. Затем он вступил в бой с самим королем, который одолел незнакомца хитростью, но убить не смог благодаря непробиваемым доспехам противника.
     Фриту показалось, что он догадывается, куда клонит рассказчик. Он наслушался столько историй, что развязка каждой из них становилась предсказуемой. Мораль этого рассказа будет состоять в том, что бесполезно пытаться избежать неизбежного.
     Король эльфов бросил своего недруга со стены замка в кучу навоза, обретаясь в котором Тот-Кто-Смеется пообещал королю новую, еще более ужасную встречу. И когда Король эльфов отправился в очередной поход, он, само собой, среди врагов повстречал рыцаря в черном.
     Рассказывая, Наблюдатель нервно поигрывал небольшой золотой монетой. Это продолжалось долго, и Фрита перестал замечать движение руки. Однако незнакомец, казалось, был загипнотизирован постоянным поблескиванием металла.
     Рассказ закончился тем, что черный рыцарь выбил Короля эльфов из седла и благополучно прикончил.
     Бывший моряк из Итаскии сказал:
     — Что-то я не понял. Почему король его боялся, если не боялся никого другого?
     И тут впервые незнакомец произнес более чем один слог:
     — Рыцарь, мой друг, здесь лишь метафора. Тот-Кто-Смется — одно из имен мужского воплощения Смерти, воплощения в виде воина или охотника. Она направляет часть самого себя на охоту за теми, кто старается её избежать. Предполагалось, что эльфы бессмертны. Соль рассказа в том, что король стал настолько надменен в своем бессмертии, что осмелился бросить вызов самой Черной Даме, другое имя которой — Неизбежность. А это — не что иное, как высшая форма глупости. Ведь и в наше время некоторые продолжают верить в то, что им удастся скрыться от неизбежного.
     — О…
     Теперь все взгляды были обращены на незнакомца. И в первую очередь единственное око Наблюдателя. Замечание о неизбежном, казалось, выпустило на волю его тайные опасения.
     — Что ж, — произнес хозяин постоялого двора, — какой рассказ победил? О пиратах? О драконе? Или притча о Короле эльфов?
     — Подожди, — сказал незнакомец, и тон его голоса заставил всех мгновенно умолкнуть. — Теперь моя очередь.
     — С превеликим нашим удовольствием, — поспешно проговорил Фрита, стараясь ублажить начинавшего внушать страх незнакомца. В то же время он был удивлен. Хозяин не ожидал, что этот унылый, жутковатого вида чужеземец внесет свою лепту в вечернее развлечение.
     — Это подлинная история. Именно такие, как правило, наиболее интересны. Она началась около года назад и пока еще не пришла к своему завершению. Жил один человек, не очень богатый и не занимавший важного поста в обычном понимании этого слова, несчастье которого заключалось в том, что он оказался другом нескольких весьма могущественных лиц. И враги этих могущественнейших людей решили, что смогут нанести удар по ним через этого человека. И вот однажды они подстерегли несчастного, когда тот неторопливо ехал…
     Из-под своего капюшона незнакомец неотрывно в упор смотрел на Наблюдателя, который продолжал подбрасывать поблескивающую монету.
     — … ехал по лесу к югу от Форгреберга,
     Последнюю фразу незнакомец произнес настолько тихо, что она донеслась только до Наблюдателя.
     Услышав эти слова, Наблюдатель вскочил, с хриплым криком обнажил кинжал и бросился на человека в черном плаще.
     Незнакомец проронил единственное слово, а из широкого рукава возник один палец. Из груди Наблюдателя вырвался клуб дыма, а самого его с силой отбросило назад, и он врезался спиной в стену. Женщины и дети завизжали. Мужчины нырнули под стол.
     Незнакомец неторопливо поднялся, завернулся плотнее в свой плащ и исчез в холодной ночи.
     Фрита выглянул из-под стола и объявил:
     — Он уже ушел.
     Все поспешили собраться вокруг тела.
     — Это был колдун, — пробормотал моряк.
     — Так, значит, это был тот самый человек, появления которого он ждал? — спросила Алова. Она была в восторге от пережитого приключения.
     — Полагаю, что так. Да. Думаю, что именно так, — сказал Фрита, расстегивая рубашку на груди мертвеца.
     — Так кто же он все-таки? — не унимался моряк.
     — Думаю, что мы имели дело с местной разновидностью Того-Кто-Смеется, — ответил Фрита. — Я сразу догадался, куда он гнет.
     — Взгляните-ка на это, — сказал один из гостей, показывая монету, которую Наблюдатель бросил, схватившись за кинжал. — Такие встречаются очень редко. Деньги из Хаммад-аль-Накира.
     — Хм-м, — промычал Фрита. Серебряная монета, полученная им от незнакомца, имела то же самое происхождение, хотя и была отчеканена несколько раньше.
     На обнаженной груди мертвеца практически не оказалось никаких следов. Лишь в области сердца была татуировка в виде крошечной короны.
     — Постойте, — произнес экс-моряк, — я уже видел такие.. Они имеют какое-то отношение к беглецам из Хаммад-аль-Накира. Разве не так?
     — Да, . — ответил Фрита. — А мы сегодня разделили трапезу с королем.
     — Неужели? — прошептала Алова. — А ведь я к нему прикоснулась…
     — Надеюсь только, что больше никогда его не увижу, — дрожа, выдавил моряк. — Если он тот, кого вы имеете в виду. Он проклят. Где бы он ни появлялся, за ним следуют война и смерть…
     — Ты прав, — согласился Фрита. — Интересно только, какая злая сила привела его в Тролледингию?
     
Глава 6
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
НАПАДЕНИЕ
     
     В тени парка затаились трое. Это были фанатичные приверженцы культа Хариша, распространенного в Хаммад-аль-Накире. Смуглые люди с ястребиными носами и безжалостными глазами наблюдали. Вот уже несколько часов они внимательно изучали особняк, стоящий на дальнем конце аллеи. Время от времени один из них уходил, чтобы, таясь ото всех, совершить обход дома. Все трое привыкли охотиться, и терпения им было не занимать.
     — Время, — пробормотал наконец предводитель.
     Хлопнув по плечу одного из своих людей, он указал на дом. Человек пересек аллею, производя шума не больше, чем приход полуночи. За живой изгородью послышался вопросительный рык собаки.
     Человек вернулся через пять минут и кивнул.
     Все трое направились к особняку.
     Они вели наблюдение уже несколько дней и знали, что в этот час около дома никого не бывает. Почти наверняка никаких помех быть не должно.
     На лужайке перед домом неподвижно лежали четыре мастифа. Отравленные дротики заставили псов замолчать навсегда. Троица отволокла тела собак в кусты.
     Предводитель несколько минут изучал дверь, пытаясь установить, не наложены ли на неё охранительные заклинания. Затем он нажал на щеколду.
     Дверь отворилась.
     Все шло чересчур легко. Они опасались ловушки. Маршала должны охранять часовые, заклинания, замки и засовы.
     Эти люди не знали, что такое Кавелин. И они не могли бы понять политику крошечного королевства даже в том случае, если бы ею заинтересовались. В этой стране политические дела уже много лет не решались ударами кинжала во тьме.
     Внимательно обыскав первый этаж, они нашли и задушили горничную, дворецкого и их ребенка. Убийцы получили приказ никого не оставлять в живых.
     Первая спальня на втором этаже принадлежала Ингер — четырехлетней дочурке Рагнарсона. Они там немного задержались, использовав на сей раз для своих целей подушку.
     Предводитель без тени жалости бросил взгляд на конвульсии крошечного тельца. Он поглаживал пальцами рукоятку спрятанного под одеждой кинжала, борясь с искушением нанести смертельный удар. Но сделать этого не мог, так как клинок предназначался определенному человеку. Согласно культу Хариша, кинжал убийцы являлся предметом сакральным и посвящался душе человека, приговоренного к смерти. Осквернение лезвия иной кровью считалось святотатством. Все убийства, связанные со смертью Предназначенного, должны были осуществляться иными средствами и предпочтительно без пролития крови, путем удавления, утопления, отравления, сожжения или падения с высоты.
     Убив после Ингер еще и мальчика, трое подошли к двери, из-под которой пробивался свет. Из комнаты доносились голоса. Голоса взрослых людей. Видимо, это и есть хозяйская спальня. Убийцы решили оставить эту комнату напоследок. Прежде чем покончить с самим маршалом, следовало разобраться с ночевавшим на третьем этаже братом Рагнарсона.
     Как люди, так и мыши обычно строят свои планы без учета проказ четырнадцатилетних мальчишек, ведущих постоянную борьбу со своими младшими братьями.
     Каждый вечер Рагнар сооружал у своих дверей ловушку в надежде, что Гундар снова попытается проскользнуть в спальню, чтобы стянуть волшебные аксессуары…
     Полилась вода. Ведро упало и с грохотом покатилось по дубовому полу. Из хозяйской спальни послышался недовольный женский крик:
     — Рагнар, дьявол тебя побери! Что ты опять затеял?
     За криком последовал спор, сопровождаемый шумом. Из-за двери послышался произнесенный сонным голосом вопрос:
     — Что? — И тут же испуганный вопль:
     — Ма!..
     Рагнар не узнал стоящего в дверном проеме человека. Незнакомец протирал залитые водой глаза. Его сообщники бросились к спальне хозяев дома. Дверь была заперта, но замок оказался хилым, и они, без труда сорвав его, ворвались внутрь. Какой-то мужчина отчаянно пытался натянуть брюки, а обнаженная женщина куталась в мех, прикрывая свою наготу.
     — Кто, дьявол вас?.. — спросил мужчина.
     Убийца метнул в него шелковый шарф. Шарф обернулся вокруг горла хозяина дома, и через секунду шея оказалась сломанной. Второй убийца кинулся на женщину.
     Эти люди были весьма искусны. Подлинные профессионалы. Убийство, быстрое и безмолвное, было их ремеслом.
     Наставники потратили много лет, чтобы обучить их мгновенно реагировать на неожиданные ситуации. Но некоторые варианты учителя не предусмотрели.
     Они не предвидели, например, что женщина может оказать вооруженное сопротивление.
     Элана метнулась к комоду, схватила лежащий на нем кинжал и сделала выпад, метя в убийцу. Тот в изумлении замер.
     Женщина умело передвигалась, отвлекая его внимание своей наготой. Увидев, что противник вооружен всего лишь шарфом, она пошла в наступление. Убийца взмахнул шарфом, и шарф опутал горло Эланы. Она ударила снизу верх, и клинок прошелся по ребрам противника.
     Задыхаясь, Элана ударила вторично, и на сей раз ей удалось вспороть брюхо душителя.
     Рагнар наконец осознал, что на него смотрит смерть. Юноша кинулся в темной угол, где было свалено оружие, пользоваться которым учил его Хаакен. Оно оказалось там по чистой случайности. Рагнару было просто лень отнести его в оружейную комнату после окончания занятий, а Хаакен забыл проконтролировать мальчика.
     Сын Рагнарсона бросился на убийцу, прежде чем тот успел окончательно протереть глаза. Это была бешеная атака. Рагнар наносил яростные удары, но лишь немногие из них достигали цели. Мальчишка был слишком напуган для того, чтобы вести борьбу продуманно и с холодным расчетом.
     Тем не менее убийца оказался не готов к этому и не был достаточно хорошо вооружен. Он отступал, уклоняясь от ударов клинка, но все же не сумел избежать небольших резаных ран. Увидев безумные глаза мальчишки, убийца воззвал о помощи. Но помощь не явилась. Через открытую дверь спальни он увидел, что один из его товарищей валяется на полу, а второй ведет смертельную схватку с женщиной…
     Однако тот, кто был приговорен к смерти, умер. Он лежал на полпути между кроватью и дверью. Шелковый шарф туго стягивал его горло.
     Ночная миссия почти удалась. Главная цель достигнута.
     Предводитель бежал.
     Преследующий его Рагнар, лишь достигнув входных дверей, вспомнил, что наверху мать сражается за свою жизнь. Он помчался назад, вверх по ступеням, вопя:
     — Ма! Ма!
     В доме уже стоял невообразимый гвалт. Малышня выла в зале, а Хаакен ревел с третьего этажа:
     — Эй! Что здесь происходит?!
     Последнего убийцу Рагнар повстречал у дверей спальни. Глаза у приверженца культа Хариша округлились, а рот был широко открыт.
     Рагнар срубил его одним ударом, а когда враг рухнул, он с удивлением увидел, что из спины упавшего торчит кинжал.
     После секундного замешательства он ворвался в родительскую спальню.
     — Ма! Папа! Вы в порядке?!
     Нет.
     Вначале он увидел мертвого мужчину со штанами, приспущенными до колен.
     И это был не его отец.
     Затем он увидел мать и убийцу со вспоротым животом.
     — Мааа!
     Это был безумный вой молодого волка, вой, полный ярости и боли…
     Когда Хаакен вбежал в комнату, он увидел, как Рагнар рубит убийцу, которому Элана выпустила кишки. Труп превратился в огромный кусок изрубленного мяса. Черный Клык осмотрел помещение, понял все, что здесь произошло, и, несмотря на боль и ярость, сделал то, что должен был сделать.
     Во-первых, он плотно закрыл дверь, чтобы другие дети не увидели позора матери. Затем обезоружил Рагнара.
     Это оказалось нелегким делом. Мальчик был готов напасть на все, что двигалось. Но Хаакен учил Рагнара фехтованию и знал его слабые места. Отбив меч в сторону, он с силой выбросил кулак.
     Однако удар не успокоил парня.
     — Значит, ты вроде своего деда? — спросил Хаакен и ударил Рагнара еще раз, а затем еще и еще. Лишь после четвертого удара сын Рагнарсона рухнул на пол. Дедушка был знаменит тем, что усилием воли мог заставить себя впасть в боевую ярость, а преображаясь в берсерка, он становился непобедимым.
     Печально качая головой, Хаакен прикрыл тело Эланы.
     — Бедный Браги, — прошептал он. — Ему только этого не хватало.
     Черный Клык высунул голову в коридор. Оставшиеся в живых дети и слуги пребывали в панике.
     — Гундар! — заревел он. — Иди сюда! Слушай внимательно!
     Десятилетний мальчишка не мог оторвать взгляда от валяющегося на полу мертвеца.
     — Беги в казармы гвардии королевы, — продолжал Хаакен. — Скажешь полковнику Арингу, чтобы он привел твоего отца. Немедленно!
     Затем Черный Клык закрыл дверь и принялся расхаживать по спальне, причитая:
     — Что я ему скажу? Что я ему скажу?
     Он даже подумал, а не припрятать ли труп мужчины, но тут же прогнал эту мысль прочь.
     — Нет. Пусть он лучше все узнает разом. Ему нужны все доказательства… Кто-то дорого за это заплатит, — Он внимательно осмотрел порубленное тело и закончил:
     — Эль Мюрид залез в большие долги.
     Лапы Хариша дотягивались до Форгреберга и ранее. Больше в спальне Хаакен сделать ничего не мог. Он вышел в коридор и уселся на пол, оперевшись о дверь. Положив на колени обнаженный меч, Черный Клык стал ждать прихода брата.
     Огонек масляной лампы дрожал на рабочем столе Рагнарсона. Низко склонившись к свету, он читал самую свежую ноту протеста, поступившую из посольства Эль Мюрида. Эти мерзавцы действительно готовы поднять шум из-за любого дерьма.
     Что опять затевает этот проклятый Гарун?
     Браги вовсе не сердился на него. Гарун это Гарун, и поступает он всегда так, как находит нужным. Даже если его поступки осложняют жизнь всем. Но должен же бин Юсиф когда-нибудь перестать следовать своим прихотям…
     Вот уже год, как не было серьезных протестов. Вальтер утверждает, что Гарун не совершал набегов несколько лет. Через Кавелин давно не проходили отряды роялистов, чтобы влиться в лагеря бин Юсифа. Таможня не докладывала о захвате контрабанды, предназначенной для партизан Гаруна.
     Этот покой пугал.
     Рагнарсону было не по вкусу, когда у людей неожиданно и необъяснимо менялись характер и линия поведения.
     — Дерел, из Карак Штрабгера вести есть?
     — Нет, сэр.
     — Там что-то не так. Лучше, если я…
     — Гжердрам справится сам, сэр.
     — Знаю, знаю. — Правая рука Рагнарсона нервно задвигалась. — Мне просто хочется, чтобы он почаще писал,
     — Я привык слышать эти слова от его матери, когда мы были еще студентами университета.
     — Есть опасность, что письма могут попасть в недружественные руки.
     Состояние королевы должно оставаться тайной. На пользу государства и на его, Рагнарсона, пользу — если, конечно, он не хочет, чтобы жена перерезала ему глотку.
     Браги не представлял, как решить проблему, но то, что от Эланы следует все держать в тайне, он знал точно.
     По улицам уже начали ходить слухи, которые были тревожно близки к истине.
     Он потер лоб и размял веки кончиками пальцев.
     — Как насчет возможных поступлений из Брейденбаха? У вас есть цифры?
     — Есть, и выглядят они неплохо. Мы сможем увеличить доходы, но это рискованно.
     — Проклятие. Ведь должен же быть честный путь увеличения государственных доходов.
     В прошлом, когда Браги еще не управлял страной, он занимался тем, что вытряхивал деньги из правительства и считал налоги всего лишь крупным рэкетом, — платой за предоставление населению своего рода военной «крыши». Плати, или у твоих дверей окажутся чужие солдаты.
     — Да, это можно сделать, увеличив товарооборот.
     Экономика никогда не была сильной стороной Рагнарсона, но все же он не удержался и спросил:
     — Это как?
     — Снизив налог за транзит, — ухмыльнулся Пратаксис.
     — Идите к дьяволу! Чем больше вы говорите, тем гуще туман у меня в голове. Если бы меня окружали настоящие мужчины, я бы решил все в духе Троллединрии — послал бы их ограбить ближайшего соседа, не способного постоять за себя.
     Едва Пратаксис собрался дать достойный ответ, как раздался стук в дверь.
     — Войдите, — прорычал Рагнарсон.
     В комнату с отрешенным видом вошел Ярл Аринг. Рагнарсоном овладело нехорошее предчувствие.
     — В чем дело? Что случилось, Ярл?
     Прежде чем сказать нечто членораздельное, Аринг сделал несколько неудачных попыток выдавить из себя хотя бы слово. Наконец он пробормотал:
     — В твоем доме… Кто-то… убийцы.
     — Что?.. Кто?..
     Он ничего не понимал. Убийцы? Откуда? Может быть, грабители? Браги не знал людей, у которых имелись бы причины нападать на его дом.
     — Твой сын… Гундар… Прибежал в истерике в казармы. Сказал, что все умерли. Затем сказал, что Хаакен велел мне привезти тебя. Я послал туда двадцать человек и явился за тобой.
     — Ты проверил, что случилось?
     — Нет, помчался сразу сюда,
     — Пошли.
     — Я захватил для тебя лошадь.
     — Отлично.
     Рагнарсон нацепил постоянно находившийся под рукой меч и побежал вслед за Арингом. Он погнал коня бешеным галопом по пустынным улицам города.
     Примерно в четверти мили от дома Рагнарсон закричал:
     — Подожди!
     Что-то белое в темноте парка привлекло его внимание.
     Человек умирал, но все же узнал маршала, и даже агония не смогла скрыть удивления. Он попытался взмахнуть кинжалом.
     Браги спокойно взял кинжал из ослабевшей руки и внимательно рассмотрел умирающего. Человек издал последний вздох.
     — Умер от потери крови. Кто-то крепко его порезал, — заключил Браги, передавая кинжал Арингу.
     — Кинжал убийц культа Хариша.
     — Да. Поехали.
     Весть о нападении распространилась мгновенно. К дому Рагнарсонов уже прибыл тощий, болезненный Майкл Требилкок, а одновременно с Браги появились Вальтер и его супруга Мгла. Дом Рагнарсонов стоял в конце аллеи, и сейчас его двор был заполнен соседями. Солдаты Аринга отгоняли их подальше от входа.
     Браги взял кинжал у Аринга и передал жене Вальтера со словами:
     — Он посвящен.
     Высокая необыкновенной красоты женщина закрыла свои миндалевидные глаза. Неожиданно застонав, она отбросила оружие в сторону, и его подобрал какой-то солдат.
     Дважды глубоко вздохнув, Мгла произнесла:
     — Да. На нем твое имя. Но начертано оно не в Аль-Ремише.
     — Вот как? — изумился Рагнарсон. — Если не там, то где же?
     — Это подлинный кинжал Хариша. Но под твоим есть еще одно имя. И оно не требует крови.
     — Похищенный клинок. Я так и подумал.
     — Что теперь? — спросил Аринг.
     — Там есть другие? — спросил Рагнарсон, зная, что убийцы Хариша действуют командами. И они никогда не оставляют раненых.
     — Да, сэр, — ответил солдат. — Наверху.
     — Пошли, — сказал Рагнарсон, обращаясь к Арингу, Вальтеру и Мгле. — И ты, Майкл, тоже.
     Требилкок был весьма странным молодым человеком. Он появился из Ребсамена вместе с Гжердрамом, когда теперешний адъютант Рагнарсона вернулся, окончив университет. Его отец Уоллис Требилкок из Дома Брейденов, что в Чешине, умер незадолго до этого, оставив сыну огромное состояние.
     К богатству, впрочем, как и ко всему остальному, юноша был совершенно равнодушен, его страстью было пребывание рядом с людьми, которые правят миром и творят историю.
     Рагнарсон с первой встречи проявил к нему отеческое участие, и юноша попал в круг сильных мира сего через черный ход.
     Браги, даже оставаясь в неведении о подлинных масштабах катастрофы, впал в какой-то транс. Это была защитная реакция психики на избыток эмоций, реакция, впервые испытанная им в пятнадцать лет. В то время, ощущая отчаяние и горе, он впервые понял, что разить может не только меч.
     Он испытал эту реакцию вскоре после того, как увидел умирающего отца со вспоротым ударом боевой секиры животом…
     После этого умирали друзья и братья по оружию, и он учился снова, снова и снова держать свои чувства в узде до тех пор, пока дым не рассеется, пыль не осядет, а враг не будет истреблен.
     Став на одно колено рядом с трупом в коридоре, Браги распахнул на груди одеяние покойника и постучал указательным пальцем в районе его сердца.
     — Здесь, — сказал он.
     — Что? — спросил Вальтер. — Татуировка? Так они все татуированы.
     — Взгляни-ка поближе.
     Вальтер внимательно вгляделся в трехцветный рисунок — три изящно переплетенные буквы, обозначавшие: «Любимец Бога». Имеющему подобную татуировку человеку было уготовано место на Небесах.
     — Ну и что?
     — Ты видел?
     — Естественно.
     — Но почему?
     Вальтер не ответил.
     — Он мертв, Вальтер. Эти люди уходят с радостью.
     — О да.
     Подлинные убийцы из культа Хариша умирали без страха, видимо, будучи уверенными в вознесении своей души. Правда, некоторые циники утверждали, что они просто предпочитают смерть позору неудачи.
     — Кто-то хорошо все продумал, — заметил Браги. — Но такая инсценировка могла и не сработать.
     Но, с другой стороны, почему бы и нет? Немногие из непосвященных знали все тайны культа Хариша. Большинство же из тех, кто знал, были приближенными Гаруна бин Юсифа.
     Таинственный друг Рагнарсона много лет изучал культ Хариша. Это было естественно, так как он почти всю жизнь был мишенью для убийц культа Хариша.
     И он все еще оставался в живых.
     — Здесь какая-то ловушка, — сказал Рагнарсон.
     — Что теперь? — спросил Вальтер.
     — Нам постоянно надо об этом помнить. А что, если это часть более сложного плана? Допустим, что у них ничего не получилось, а мы решили, что виновен в покушении — не Эль Мюрид… Что тогда? Кого мы станем подозревать?
     — Учитывая их внешний вид…
     — Естественно, Гаруна. Есть и другие народности, похожие на них, но бин Юсиф всегда что-то замышляет.
     — Двойная подставка?
     — Несколько уровней. Все время мы имеем несколько уровней. Прямое нападение — это слишком грубо…
     — Неужели что-то начинает завариваться?
     — Что-то уже заварилось. И мы пребываем в этой заварухе довольно давно. Произошло слишком много невероятных событий.
     Браги поднялся, ткнул труп ногой и прорычал:
     — Выбросьте эту падаль из моего дома! — Затем, опустившись на колени рядом с Хаакеном, он обнял молочного брата за плечи и что есть силы прижал к груди.
     — Хаакен, Хаакен, это был поистине злой день, когда мы решили отправиться на юг.
     По щекам Хаакена все еще лились слезы, исчезая в его черной всклокоченной бороде.
     Всхлипнув, Черный Клык произнес:
     — Нам следовало остаться и погибнуть. — Всхлипнув еще раз, он обеими руками обхватил Браги. — Браги, позволь мне забрать детей, и я с ними отправлюсь домой. Пропади здесь все пропадом. Забудь все это. Мы будем все вместе — ты, я, Рескирд и детишки, предоставив этих проклятых южан их собственной судьбе.
     — Хаакен…
     — Браги, все отвратительно. Безмерная жестокость. Умоляю, давай уедем. Пусть они здесь подавятся моим добром. Отпусти меня домой. Не могу больше всего этого вынести.
     — Хаакен… — Браги встал на ноги.
     — Не входи в спальню, Браги. Прошу.
     — Хаакен, я должен…
     В его глазах тоже стояли слезы. Теперь он кое-что понял. Элана. Эта потеря более тяжелая, чем даже смерть отца. Безумный Рагнар предпочел погибнуть. Но Элана… Она стала жертвой профессии своего мужа.
     Черный Клык не сдвинулся с места. И теперь младшие детишки теребили его, спрашивая, где мама и что случилось с Ингер и Сорен.
     Рагнарсон бросил на него вопросительный взгляд, и Хаакен утвердительно кивнул.
     — Мои дети? Нет. Не может быть!
     Черный Клык кивнул еще раз.
     Слезы мгновенно просохли. Рагнарсон медленно обернулся и обвел взглядом всех, кто толпился вокруг. Все отводили глаза, будучи не в силах выдержать сверкающего в его взгляде пламени. Если описать этот огонь, то «ненависть» была бы слишком мягким словом.
     — Подвинься, Хаакен,
     — Браги…
     — Двигайся!
     — Ты вождь, — сказал Черный Клык, освобождая дверь. — Я пойду за тобой туда, куда прикажешь.
     Рагнарсон прикоснулся к плечу брата и произнес:
     — Вполне возможно, что мы с тобой уже покойники, Хаакен. Но кто-то понесет впереди нас факелы, чтобы осветить нам дорогу в ад. — Некоторое время он молчал, пораженный собственной речью. Их отец произнес эти слова перед своей смертью. — Вальтер! Узнай, кто это сделал!
     — Браги…
     — Узнай! — бросил он, входя в. спальню.
     Вальтер двинулся следом, но Мгла схватила его за руку.
     Когда-то эта женщина была принцессой Империи Ужаса. Она владела Силой, и ей было ведомо, что находится за дверью.
     Рагнарсон еще раз сумел обуздать свои эмоции. Он не снимал руку с эфеса меча, чтобы помнить о том, что находится на поле битвы… Эти люди пали в бою.
     — О…
     Хаакен попытался вытащить его за дверь.
     — Нет. Вальтер, зайди сюда.
     Человек со спущенными до колен штанами был братом Вальтера Турраном.
     Их взгляды скрестились над телом. Ни одного слова не было произнесено. И их нельзя было произнести без того, чтобы здесь снова не пролилась кровь.
     — Позаботься о нем, — бросил Браги и, обойдя вокруг постели, подошел к телу жены. Вначале он опустился на одно колено, а затем сел на пол. Он держал её за руку и вспоминал. Двадцать лет и шестнадцать из них в браке. В счастье и горести, в битвах и любви.
     Это очень долгий срок. Почти половина его жизни. Воспоминаний было бесконечно много.
     Позади его Вальтер рыдал на груди брата.
     Прошло не менее часа, прежде чем Браги поднял глаза.
     Рольф Прешка, капитан дворцовой стражи, сидел на краю кровати. Он горевал не меньше Рагнарсона.
     Браги точно не знал, но Рольф присоединился к нему одновременно с Эланой. А до этого они были партнерами… Но с того времени Браги не претерпел от него никакого бесчестья. Он был уверен в благородстве Прешки.
     Страдания Рольфа говорили о том, что и он сделает все, чтобы виноватые заплатили своей кровью.
     Но сил у Рольфа на мщение не было. Во время войны он потерял легкое, но умирать отказался. Здоровье, правда, восстановить так и не удалось. Именно поэтому он и занял необременительный пост капитана дворцовой стражи.
     Чуть позже появилась Непанта и немножко поплакала, после чего, собрав вместе с Мглой детишек, отправилась в дом Вальтера.
     — Ты станешь моей рукой, которая будет разить из могилы, — сказал Браги Рагнару и поведал сыну все, что знал и что чувствовал. Он поделился тем, что парень должен был знать на тот случай, если следующая банда убийц добьется успеха.
     Мальчишке придется быстро взрослеть.
     Майкл Требилкок всю ночь молча наблюдал за событиями. Требилкок оставался загадкой, как губка впитывая боль или радость других и не выдавая при этом своих чувств.
     Правда, один раз в течение ночи он подошел к Браги и дружески положил ладонь ему на плечо. Для Требилкока это было очень много.
     Еще до рассвета в доме собрались все старые товарищи Браги. Не было лишь Рескирда, чей полк был на маневрах у озера Турнтин.
     Перед самым восходом солнца над горами прогремел гром, а безоблачное небо прорезала молния.
     Это было Знамение.
     
Глава 7
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
СТАРЫЙ КОШМАР ВОЗВРАЩАЕТСЯ
     
     В диких и суровых горах, именуемых Драконьи Зубы, беспрестанно завывал и стонал ветер. Злобные порывы царапали ледяными когтями старинные стены замка Клы-кодред. Эта твердыня была единственным свидетельством того, что человек осмелился пробраться в страшные горы. Казалось, что злобствующий ветер стремится уничтожить и этот последний оплот.
     Это была одинокая крепость, возведенная вдали от обитаемых мест. Только два человека находились в ней, а из этих двух лишь одного можно было считать по-настоящему живым.
     Он был стар, этот человек. Стар, и в то же время молод. За его плечами лежало четыре столетия, но выглядел он лишь на одну десятую этой бесконечно долгой череды лет. Одинокий, слонялся он по пустым пыльным залам замка. Он ждал.
     Вартлоккур.
     Таково его имя. Кошмар Запада.
     Вартлоккур — Молчаливый-в-тоске-Бродящий. У него было и иное имя — Разрушитель Ильказара.
     Этот человек был чародеем, способным стереть с лица земли державу с такой же легкостью, как школяр стирает слово с грифельной доски.
     По крайней мере так думали о нем люди. Он был очень могущественен и на самом деле задумал и осуществил падение Ильказара. Но чародей оставался человеком, и его возможности имели свои границы.
     Вартлоккур был высок и худ, у него было землистое лицо и глубоко посаженные глаза цвета черного дерева.
     Чародей ждал. Он ждал женщину.
     Вартлоккур не желал иметь ничего общего с внешним миром.
     Но иногда мир сам обрушивался на него, и чародею приходилось отвечать, чтобы защитить свое место под солнцем и обезопасить свое будущее.
     Второй человек восседал на каменном троне перед зеркалом в зале, расположенном на верхнем этаже башни. Единственную дверь помещения охраняло заклятие, и заклятие это было выше понимания самого Вартлоккура. Человек на троне не был мертв. Но он не был и живым. Он тоже ждал.
     Нехорошее предчувствие мучило Вартлоккура. Зло, снова обретя свободу, бродило вокруг. Это было не простое повседневное зло. На волю вырвалось Зло, обладающее нечеловеческим терпением и выжидающее нужный момент, чтобы нанести удар.
     Подобное случалось и прежде, но тогда Зло удавалось усмирить.
     Теперь оно снова восстало в гневе, и его пылающие глаза выискивали новую жертву.
     Вартлоккур творил заклинания. Призвав знакомых демонов, он направил их на крыльях кошмарных видений во все концы света. Вартлоккур обращался к мрачным песнопениям некромантов, дабы вызвать мертвых и выведать у них секреты будущего.
     И ужас внушало не то, что они сказали, а то, что не смогли или не захотели сказать.
     Происходило нечто зловещее.
     И за этой неизвестностью стоял Шинсан. Империя Ужаса пока только готовилась в очередной раз выполнить свое предназначение. Но и это еще не все.
     На некоторое время Вартлоккур обратил свой взор на запад и обнаружил там новые ростки Зла. К югу от него, неподалеку от Баксендалы, там, где была обращена вспять предыдущая атака Империи Ужаса… Если попытаться охарактеризовать Вартлоккура одним словом, то таким словом стало бы «страдалец». Чародеи Ильказара сожгли его мать. Приемные родители отошли в иной мир, когда ему еще не было и десяти лет. Одержимый идеей мести за мать, он заключил союз с дьяволом — союз с Шинсаном, и с тех пор тысячи раз проклинал тот день, когда решился на это. Принцы-маги обучили его, а затем использовали, чтобы потрясти до основания политические устои Империи.
     И что потом? Четыре века одиночества в мире, с одной стороны, дрожащим перед ним, и с другой — постоянно желающим воспользоваться его услугами. Четыре столетия страданий, бесплодного ожидания момента, когда к нему явится счастье в виде женщины, способной разделить с ним судьбу и любовь.
     И в этом ожидании его подстерегала боль и печаль. Та единственная, которая была ему нужна, избрала другого мужа — его собственного сына от брака по расчету. Вначале он не подозревал о своем отцовстве, но потом узнал, что у него есть отпрыск по имени Насмешник…
     Эти слепые ведьмы Норны издеваются над ним, сплетая нити судьбы в причудливом противоестественном узоре.
     Но он посмеялся над ними. В конечном итоге он и Непанта поймут друг друга. Для этого у него есть магия.
     На женщину он наложил те же самые чары, что сделали его самого практически бессмертным. Через некоторое время Насмешник исчезнет, и тогда Непанта разделит жизнь Вартлоккура.
     И он ждал в своей далекой твердыне долгие годы, пребывая в печали, пока старинное Зло, вновь вырвавшись на волю, не пробудило его сознание и не заставило беспокоиться.
     Вартлоккур творил заклинания, но предсказания оставались туманными, невнятными, меняющимися, но в то же время имеющими постоянное направление. Что-то ужасное поднималось во весь рост.
     И свой первый удар монстр нанесет в подбрюшье крошечного королевства, расположенного на стыке хребта Капенрунг и гор М'Ханд. В подбрюшье Кавелина.
     Последний сеанс некромантии показал, что ему надо отправиться туда, — и как можно быстрее.
     Он начал готовить заклинание переноса, способное доставить его куда угодно за считанные мгновения.
     Над острыми как острие кинжалов вершинами Капенрунга с утра грохотал гром.
     В доме на аллее Лиенеке опечаленные и разъяренные люди замерли, чтобы тут же, дрожа, спросить друг у друга, что происходит,
     Неожиданно в спальне, где уже прошелестел шепот Смерти, возник крошечный сгусток тьмы. Первым его заметил Рольф Прешка,
     — Браги! — выпалил он, указывая на пятнышко.
     Оно висело в воздухе на уровне сердца на полпути между дверью и кроватью.
     Рагнарсон вгляделся в темную точку. И вот она начала расти, превратившись в небольшое черное облачко, которое по мере расширения становилось все более туманным и разреженным. Внутри него неторопливо слева направо вращался диск, остававшийся двухмерным, с какой бы точки Браги на него ни смотрел.
     — Аринг! Направь сюда людей.
     Через несколько мгновений растущую тень окружили двадцать человек. Они дрожали, но были готовы ко всему. Их лица были бледны, но эти ветераны уже встречались с колдовством под Баксендалой.
     Диск ускорил вращение. Сгусток тьмы стал больше, приняв форму колонны. А колонна постепенно начала обретать очертания человека. Тьма пульсировала словно бьющееся сердце. Еще через мгновение Браги разглядел в капители колонны человеческое лицо.
     — Готовьтесь, — прорычал Рагнарсон, — оно вылупляется!
     Голос, который, казалось, шел из глубины холодной пещеры, проворчал:
     — Осторожнее. Прикройте глаза.
     Этому распоряжению не подчиниться было невозможно, и Рагнарсон автоматически на него отреагировал.
     Удар грома потряс дом. Сверкнула молния, и искры ударили в стены, в потолок, в пол. Запахло озоном.
     — Вартлоккур! — выдохнул Рагнарсон, отведя ладони от глаз.
     В комнате раздался вздох ужаса. Солдаты от страха окаменели, а двое — наиболее впечатлительные — потеряли сознание.
     Браги тоже чувствовал себя не совсем уверенно. Он и Вартлоккур — старинные знакомые, но не всегда они были союзниками.
     Майкл Требилкок испугался меньше всех и оказался единственным, кто сохранил присутствие духа. Он неторопливо натянул тетиву арбалета и направил оружие на чародея.
     Рагнарсон удивился, что эта идея пришла не ему, и высоко оценил действия бледного юноши. Казалось, что Требилкоку вообще неведомо чувство страха, он просто не знал, что это такое. Это может оказаться серьезным недостатком, особенно когда имеешь дело с чародеем. В таких случаях следует проявлять осторожность и постоянно следить за левой рукой мага, когда он приветствует вас правой. Не опасаться колдуна и быть чрезмерно самонадеянным означает попасть в лапы врага. Вартлоккур неторопливо поднял вверх обе руки.
     — Я пришел с миром, — сказал он и без паузы продолжил. — Маршал, в Кавелине что-то происходит. Нечто очень злое. Я явился лишь для того, чтобы установить истину и предотвратить зло, если удастся.
     Рагнарсон облегченно вздохнул. Вартлоккур, как правило, предпочитал прямой разговор, а если когда-то и искажал истину, то скорее по ошибке, чем по злой воле.
     — Ты опоздал. Злые силы уже нанесли удар. — Гнев, на время вытесненный страхом, вернулся, и Рагнарсон прорычал:
     — Они убили мою жену. Убили детей.
     — И Туррана, — произнес Вальтер, стоя в дверях. — Браги, ты уже был внизу?
     — Нет. Здесь наверху все достаточно скверно. Мне не хочется видеть ни Дилла, ни Молли, ни Тамра. Унесите их. Это я виноват в их смерти.
     — Дело не в этом. Я хочу сказать, что они не только всех перебили, но и обыскали каждую комнату. Впрочем, довольно поверхностно, как будто собирались вернуться, если не найдут нужное с первого раза.
     — Но это бессмысленно. Мы имеем дело не с грабителями.
     — Нет, они явились не только для убийства. Они что-то искали.
     Вартлоккур слушал с напряженным лицом, но не вмешивался.
     — Но здесь нет ничего ценного. Даже денег.
     — Нет, — вмешался Вартлоккур, — в доме что-то находилось. Или должно было находиться. Похоже, тайна охранялась даже лучше, чем я предполагал.
     — А? Ты решил, что настало время говорить загадками?
     Браги был уверен, что чародеи постоянно стремятся выражаться туманно, чтобы впоследствии их не обвинили в ошибке.
     — Вовсе нет. Выслушайте предысторию. Вальтер, Турран и их брат Брок во время войны с Шинсаном служили Наставнику Эскалона. В критический момент Наставник использовал Туррана для того, чтобы переправить на Запад весьма могущественный амулет — Слезу Мимизан. Турран переслал Слезу Элане с торговой почтой, и амулет хранился у неё без малого пятнадцать лет. Я думал, что ты о нем знаешь.
     Рагнарсон в смущении присел на край кровати.
     — У неё было много секретов, — сказал он.
     — Может быть, кто-нибудь нам что-нибудь скажет? — произнес Вартлоккур, обводя присутствующих внимательным взглядом.
     — Я видел его однажды, — сказал Рольф Прешка. — Тогда я был ранен, и мы скрывались на Лазурном Побережье. Предмет похож на рубиновую слезу, и она хранила его в ларце из тикового дерева,
     — Тик? — переспросил Браги. — У Эланы не было тиковых ларцов, Рольф. Один был, но только из эбенового дерева. Украшенный серебряными рунами. Он давно валялся в доме, и я никогда в него не заглядывал. Даже не знал, заперт он или нет. Считал, что Элана хранит там свои драгоценные безделушки.
     — Вот-вот, — снова вмешался Прешка. — Я и хотел сказать — эбеновый. Драгоценный камень, правда… довольно жутковатый. Внутри него пылал огонь.
     — Это она. Слеза Мимизан, — сказал Вартлоккур. — Одно из самых любопытных её свойств — способность оставаться незамеченной. И исчезать из памяти. Амулет на удивление неуловим.
     — Тогда он должен быть где-то здесь, — заявил Рагнарсон. — Кажется, я его на днях видел. Либо в том гардеробе, либо на комоде. Элана вела себя так, будто шкатулка не имеет никакой ценности.
     — Прекрасный способ сокрытия, — заметил Вартлоккур. — Но я не думаю, что амулет здесь. Я не ощущаю его присутствия.
     — Майкл, Ярл, поищите шкатулку, — распорядился Рагнарсон и закрыл лицо ладонями.
     Творится что-то невообразимое. Удары сыплются со всех сторон, а стоящих перед ним проблем с избытком хватит на троих.
     Браги чувствовал, что не будет времени, чтобы в одиночестве предаваться горю, привести в порядок мысли и наметить новые пути.
     Поиски ни к чему не привели. У убийцы в парке ничего с собой не было, да и Рагнар сказал, что тот даже не входил в хозяйскую спальню.
     — Ярл, а где Рагнар?
     — Мгла забрала его к себе.
     — Пошли кого-нибудь за ним. Самое время показать ему, что такое взрослая жизнь.
     "Возможно, мои дни сочтены, — думал Браги. — Придут новые убийцы, и если я погибну, то пусть Рагнар станет моим мечом, разящим из могилы».
     — Ярл, — сказал Рагнарсон, когда Аринг вернулся. — Приведи сюда завтра побольше людей. Найдем этот амулет, талисман или как его там. Вальтер, как ты считаешь, не могла бы Мгла некоторое время позаботиться о детях? Я буду страшно занят, пока не осядет пыль.
     — С помощью Непанты она вполне справится.
     Рагнарсон посмотрел на Вальтера. Напряженность еще сохранялась. Вальтер наверняка знал. Да что уж там… Снявши голову, по волосам не плачут.
     И что мог сделать Вальтер? Не доносить же на Туррана.
     Кто еще мог знать? Кто им помогал? Хаакен? Хаакен жил в его доме… Нет. Он хорошо знал своего брата, тот, если бы это знал, перегрыз бы горло.
     Рагнарсон начал размышлять. Он был явно вовлечен в цепь каких-то таинственных событий.
     Вартлоккур поманил его за собой в угол комнаты.
     — Я появился в весьма напряженный момент, — прошептал чародей. — Но сюда меня привело не ваше несчастье. То, из-за чего я прибыл, еще не произошло. И это еще можно предотвратить, если мы станем действовать быстро.
     — Вот как? Что еще может произойти? Что еще они могут мне сделать?
     — Не тебе. Кавелину. Все, что происходит, вовсе не направлено против одной личности. Хотя и ты от этого можешь пострадать.
     — Не понимаю.
     — Я говорю о твоей другой женщине.
     Рагнарсон напрягся.
     — О Фиане? Хм… о королеве?
     — Мое внимание привлек ребенок.
     — Но еще не время…
     — Время приближается. Это случится через два-три дня. Откровения туманны, но все они сходятся в одном. Дитя, которого коснулось старинное зло, затаившееся в чреве Фианы, способно потрясти основы мира. Если останется в живых. Но оно может и не выжить. В действие приведены весьма могущественные силы…
     — Силы! Если бы я мог, то очистил бы мир от всех тебе подобных.
     — В этом случае мир бы стал очень унылым местом, сэр. Но сейчас для нас самое важное — твоя королева. И ребенок.
     — О боги, как же я устал. Устал от всего. Десять лет назад, когда у меня были земли в Итаскии, я стонал потому, что жизнь мне казалась пресной. Теперь я отдал бы все, чтобы повернуть время вспять. Моя жена осталась бы жива. И дети…
     — Ты ошибаешься. Я знаю.
     Рагнарсон посмотрел ему в глаза. Да, Вартлоккур знал точно. Вот уже почти век он сам испытывал такие же мучения.
     — Карак Штрабгер… Баксендала. Это почти пятьдесят миль. Успеем ли?
     — Не знаю. Быстрые лошади…
     — Мы ограбим почтовую службу.
     Это было одно из нововведений Рагнарсона, которое предложил Дерел. Почтовая система, позволяющая быстро известить об опасности. В наиболее крупных постоялых дворах по всей стране размещались станции. Все владельцы дворов получали деньги на содержание подставных лошадей для курьеров.
     Новая система стоила дороже, чем традиционная, когда корреспонденция передавалась с путниками, следующими в нужном направлении. Почта, прежде чем попасть к адресату, долго переходила из рук в руки. Новая система была более надежной. Рагнарсон лелеял надежду, что со временем сумеет убедить торговых людей пользоваться только ею и превратит почтовую службу в один из источников пополнения государственной казны.
     — Ярл, прикажи оседлать лошадей и привести к дому. Пусть их будет… три. Я, чародей и Рагнар. Главным здесь остается Хаакен. Его слово — закон. Ясно?
     Аринг ответил кивком.
     — Вальтер?
     — Я все понял.
     Он смотрел на Браги с каменным выражением лица.
     Браги понимал, что его поездка к королеве даст новую почву для слухов. Но он ничего не стал говорить по этому поводу. Его друзья должны решать сами, держать ли им рот на замке, или нет.
     Маршал внимательно оглядел присутствующих, и его взгляд задержался на Майкле Требилкоке. Смертельно бледный юноша все еще держал арбалет нацеленным на Вартлоккура. «Не человек, а машина», — подумал Рагнарсон.
     — Прости, — сказал он магу и, обращаясь к молодому человеку, произнес:
     — Майкл, пойдем со мной, нам надо поговорить.
     Рагнарсон повел Майкла вниз, и они вышли в сад. Утренняя заря начинала окрашивать горизонт у Капенрунга. Где-то там страдала Фиана, а их ребенок пытался выбраться из чрева матери раньше назначенного срока.
     — Майкл.
     — Сэр?
     — Я все еще не очень хорошо тебя знаю. Прошло столько лет, а ты все еще держишься чужаком.
     — Сэр?
     — Ты мне не безразличен. Я тебя люблю и тебе доверяю. Но прав ли я, поступая таким образом?
     В саду царил покой. С тыльной стороны дом Рагнарсона выглядел так же мирно, как и соседние здания.
     — Не уверен, что полностью понимаю вас, сэр.
     — Мне не известно, кто ты, Майкл, и что собой представляешь. Для окружающих ты замкнут. Я знаю о тебе только со слов Гжердрама. Сам же ты о себе не проронил ни слова и остаешься загадкой. Конечно, это твое право. Но ты теперь входишь в команду, хотя я и не заметил, как это произошло. Ты очень незаметное создание. Ты многое слышишь и многое замечаешь. Ты знаешь всех. У меня создалось впечатление, что склад ума позволяет тебе приходить к правильным выводам, минуя промежуточные рассуждения. Я не ошибся?
     Требилкок кивнул. В предрассветных сумерках он выглядел каким-то нереальным и походил на ожившую мумию.
     — Я все время задаю себе вопрос: можно ли тебе доверять? — Рагнарсон замолчал, ожидая ответа, но Майкл не отвечал, и он продолжил:
     — Ты действительно на моей стороне? Или мне придется тебя когда-нибудь убить?
     Требилкок никак не прореагировал на эти слова. Рагнарсону снова показалось, что юноше просто не знакомо чувство страха.
     — Вам не придется убивать меня, сэр, — наконец ответил Требилкок. — Я нахожусь здесь с тех пор, как окончил университет. Теперь это и моя страна. Вы — мой народ. Но я таков, каков есть. Мне очень жаль, что вы этого не видите. И я понимаю, что, не замечая этого, вы просто не можете не сомневаться.
     Рагнарсон взглянул в светлые, очень светлые глаза юноши и почему-то поверил ему.
     — Отлично, — сказал он. — В таком случае у меня есть для тебя дело.
     — Сэр?
     В первый раз за все время знакомства с Майклом Браги уловил в голосе молодого человека признаки эмоций. И ему показалось, что он наконец понял юношу. Майкл был сыном очень богатого человека, и его угнетало, что за всю свою жизнь он ничего не сделал ни для себя, ни для других.
     — Задание очень простое. Продолжай делать то, что делаешь, Смотри и слушай. Будь среди людей, только еще больше, чем сейчас. Гжердрам говорит, что ты и без того много рыскаешь по городу. — Рагнарсон взглянул в сторону рассвета и добавил:
     — Майкл, я сейчас никому не могу доверять. Мне ненавистно это…
     Подошел Аринг.
     — Лошади готовы. Я собрал для тебя кое-какие вещи.
     — Благодарю, Ярл. Майкл?
     — Сэр?
     — Желаю удачи.
     Рагнарсон отошел, оставив бледного молодого человека в глубоком раздумье.
     — Ярл, — сказал он, — я передумал. Ты знаешь, что происходит между мною и королевой, не так ли?
     — Во всяком случае, слышал достаточно много.
     — Ясно. Значит, так. Сейчас нет большого смысла скрывать это. Однако на меня не ссылайся. Ясно?
     — Конечно.
     — Породит ли это для нас новые проблемы?
     — Тысячи. Больше всего меня пугает возможность, что она может этого не перенести. Твой колдун говорил так, что… Толкуют, что у неё были сложности и с первым ребенком.
     — Да. Теперь слушай. Я хочу, чтобы все войска, расположенные в городе — кроме дворцовой охраны и личной гвардии королевы, — начиная с завтрашнего дня оставались в казармах. А сейчас скажи полковнику Ориону, чтобы он явился ко мне, готовый к путешествию. Пусть хоть одна змея будет сидеть у меня в кармане, нока я отсутствую. И еще. Предупреди провинции. Стража должна находиться в состоянии готовности. Пограничная охрана тоже. Вальтер может распространить слух, что готовится переворот. Это прекратит вопросы, почему войска находятся в казармах. Понял?
     — Все будет сделано.
     Солнце уже давно встало, когда трое мужчин и мальчик поскакали на восток.
     
Глава 8
Зима-весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
УЗНИК
     
     Ему казалось, что боль никогда не прекратится. Негромкое злое нашептывание продолжалось, продолжалось, продолжалось…
     Однако он был упрям. Настолько упрям, что мысль о капитуляции ради спасения даже не приходила ему в голову.
     Он не знал, где находится. Так же, как не имел представления о том, кто его захватил. Он не ведал — почему. Его познания ограничивались болью. Единственным ключом ко всему был человек в чёрном, человек в маске. Они ему ничего не говорят. Только задают вопросы. Как только открывают рот.
     Вначале они спрашивали о Браги и Гаруне. Он не сказал им ничего. Он и не мог сделать этого, так как ничего не знал. Он расстался с Браги и Гаруном слишком давно. Он пришел в себя. Звуки… Человек в маске возвратился,
     — О горе! — пробормотал Насмешник, стараясь как можно глубже вжаться в пол и стену. На сей раз ему достанется крепко. Ведь они оставили его в покое на несколько недель.
     Однако сейчас их было всего четверо. И он поблагодарил небеса за этот маленький дар.
     Каждый из них нес факел. Насмешник следил из-под полуприкрытых век, как помощники человека в маске воткнули факелы в кольца — по одному на каждой стене. При всем желании он не мог до них дотянуться. Человек в маске закрепил свой факел над дверью.
     Маска закрыл дверь. Ну конечно. Это было сделано не потому, что Насмешник мог бежать. Человек не приказал запереть дверь снаружи. Дверь была закрыта только для того, чтобы узник не вспомнил, что за этим куском железа, за пределами его темницы, лежит другой мир.
     В данный момент же вся вселенная Насмешника имела размеры двенадцать на двенадцать футов и целиком состояла из темного камня. Единственной мебелью в этой вселенной были его оковы.
     Никаких гигиенических устройств его мир не имел.
     По мнению тюремщиков, существование среди собственных экскрементов должно было пойти узнику на пользу.
     Но более всего угнетало постоянное молчание Маски. Каждый раз он, подобно изваянию, стоял у двери, в то время как его помощники демонстрировали свое мастерство мучителей.
     Насмешник взорвался.
     Сбив ногой ближайшего из пришельцев, он вцепился скрюченными пальцами ему в горло и сжал что есть силы кадык. Хрящ хрустнул. Насмешник рванул из последних сил.
     Один мертв. Но оставалось еще трое.
     Узник надеялся, что они разъярятся и тут же прикончат его.
     Смерть была бы единственным спасением от мук.
     Поднявшись на ноги, он подпрыгнул и попытался пнуть ногой в пах человека в маске.
     Но два других не позволили ему это сделать. Эта парочка отнюдь не дилетанты. Они бросили Насмешника на каменный пол и разобрали на части.
     Его мучили так давно и так часто, что ему все стало безразлично. Боли было столько, что он давно перестал её страшиться. Насмешник был одержим двумя идеями. Причинить им боль и заставить убить себя.
     Но они никогда не впадали в ярость. Вот и сейчас они не рассердились, хотя на сей раз он доставил им довольно серьезную неприятность. Дело для них было прежде всего.
     Хорошенько измолотив строптивца, мучители перекатили его на живот, заломили руки за спину и, крепко связав запястья, свели локти вместе. Насмешник взвыл от боли, извернулся и вцепился зубами в обнаженную лодыжку одного из изуверов. Вкус крови во рту доставил ему несказанное удовольствие. Но он тут же узнал вкус собственной крови, когда чей-то башмак врезался ему в губы. Ему следовало давно понять, что сопротивление означает дополнительную боль.
     Привязав веревку к его локтям, они вознесли его ввысь. Это была очень старая пытка — примитивная и не требующая больших затрат энергии со стороны палачей. Когда Насмешника доставили в темницу, его вес превосходил норму на пятьдесят фунтов. Сила тяжести выворачивала плечевые кости из суставов.
     Когда, покричав немного, он терял сознание, кто-то приводил его в чувство только для того, чтобы вздернуть снова.
     В то время ночных шепотов не было, а была всего лишь боль и бесконечные попытки сломить его волю.
     Почему?
     Для чьей пользы?
     Интересно, какова программа на сегодня? Пять-десять дней на крюке? Или они для разнообразия сразу перейдут к делу?
     Ясно одно. Некоторое время кормить его не будут. Кормили его только в целях выздоровления.
     В периоды кормления меню ограничивалось тыквенной похлебкой. Две миски в день.
     Правда, одну неделю ему давали капустный суп. Но даже и столь крошечного разнообразия оказалось достаточно, чтобы укрепить его дух. После этого вернулась тыква. Итак, тыквенная бурда или ничего.
     Остатки последней еды вылились на пол. Рот наполнился желчью, и он сплюнул.
     — Придет день, — обещал он шепотом, — и закон мирового равновесия проявит себя. Маятник качнется в другую сторону. Наступит полная перемена судеб. Мы поменяемся местами.
     Мучители начали его вращать. Быстрее и быстрее. Они вращали до тех пор, пока у него не помутилось в голове. Затем, подтянув Насмешника к потолку, палачи опустили его вниз серией коротких толчков. Насмешника снова потянуло на рвоту, но желудок был уже пуст.
     Один из мучителей вытер ему рот.
     "Это что-то новенькое, — подумал он. — Радикальное изменение».
     Надо быть внимательным.
     Человек в маске двинулся к нему.
     Он посмотрел в глаза узника, приподняв ему веки, как это делают врачи. В прорезях маски, из которых были вынуты драгоценные камни, Насмешник увидел глаза почти такие же темные, как и у него самого. Впрочем, стоп. Эта была не та маска, которая здесь появлялась ранее. На этой вместо черного орнамента на золотом фоне был золотой орнамент на черном поле. Другой человек? Вряд ли. Ощущения узника оставались прежними.
     В этих глазах не было и тени милосердия, В них вообще отсутствовали какие-либо эмоции. Это были утомленные глаза крестьянина после трудного дня в разгар сельской страды.
     Но, с другой стороны, эта маска… Изменения были незначительными, однако… Он начал копаться в памяти. Маска, черная мантия, руки, навеки скрытые в кованых металлических перчатках тончайшей работы, — все это было ему знакомо…
     Тервола. Шинсан. Он знал их очень хорошо и теперь был уверен, что перед ним не настоящий тервола.
     Хитрость, к которой он сам мог бы прибегнуть, если бы роли вдруг поменялись.
     Пленник вспомнил и эту маску… Он видел её под Баксендалой. Она осталась на поле битвы, после того как О Шинг начал отступление. Золотые линии на черном фоне, рубиновые клыки, морда кошки и горгульи. Маска, которая, как утверждала Мгла, принадлежала человеку по имени Чин — одному из вождей тервола.
     Тогда они решили, что Чин погиб.
     Может быть, это и не так, но глаза-кристаллы из маски вынуты…
     — Чин. Старый друг является на выручку, — выдавив саркастическую улыбку, прошептал Насмешник.
     Единственной реакцией человека в чёрном на эти слова была лишь короткая пауза, после которой он произнес:
     — Тебе будет еще больнее, толстяк. И боль будет вечной. Я могу ждать. А ты должен слушать и извлекать уроки.
     — Лично я — одно большое ухо. Ухо с головы до пят.
     — Отлично. Время грубых приемов миновало. Теперь ты начнешь слушать и отвечать.
     Двое помощников подкатили столик на колесах. Насмешник заранее стиснул зубы, хотя и не разобрал, что лежит на столе.
     Человек в маске дал ему понять, что это — инструменты колдуна.
     Боль была сильнее, чем та, что ему пришлось испытывать ранее. Эти пытки по последнему слову колдовской науки преследовали одну-единственную цель — свести его с ума.
     Насмешник никогда не отличался особой стойкостью, и чтобы окончательно сломать его, потребовалось два дня.
     После этого они позволили ему болтать целую неделю.
     За это время что-то происходило. Новая боль. Запах горелой плоти, но, по счастью, не его. Крики, но вылетающие не из его горла. Сражающиеся люди. Еще один крик, на сей раз его — после того, как он упал с высоты на каменный пол узилища… И темнота. Мирная, успокаивающая темнота.
     Затем к нему вернулись ночные шепоты. Но и они изменились, став нежными, ласковыми и даже веселыми, как шелестящий шепот нимф на берегу ручья. Теперь они успокаивали. Возвращали здоровье.
     Затем появились нежные женские руки и отдаленные голоса мужчин. Но долго, очень долго он оставался связанным и с повязкой на глазах. В голове у него все перепуталось, а воспоминания были отрывочными. Человек в маске… Люди Эль Мюрида, офицеры-наемники…
     Его держали под воздействием наркотиков, и Насмешник это знал. Иногда он приходил в себя на время, достаточное для того, чтобы уловить обрывки разговоров.
     Один из голосов, видимо, принадлежал новой сиделке.
     — О боги! Что с ним? — спросила она с ужасом.
     — Его мучили, — ответил мужчина. — Жгли огнем. Я пока не все понимаю. Как он говорит, ему подстроили ловушку люди, которых он считал своими друзьями. Никто не знает, почему они это сделали. Спас его лорд Чин.
     Что он слышит? Неужели в его голове все сместилось? Разве Чин не был одним из мучителей?
     — Интрига была очень сложной. Кто-то из псевдодрузей, видимо, известил агентов Эль Мюрида, и те его захватили. Затем все тот же человек посылает наемников, которые, разыграв сцену освобождения, передают его Гаруну, нацепившему маску, потерянную лордом во время похода на Запад.
     — Вы хотите сказать…
     — Между маской и её подлинным владельцем существует нерушимая связь. Лорд утратил маску, но он по-прежнему знает, что происходит, когда кто-то её надевает… Постой. Кажется, он приходит в себя. Дай-ка ему еще одну понюшку. Ему, прежде чем можно будет проснуться, требуется длительное исцеление.
     Прошел еще один день, а может быть, еще одна неделя. Беседу вели другой мужчина и другая женщина.
     — … говорит, что лорд Чин сразу бросил его в застенок. По какой-то причине бин Юсиф в тот день нацепил трофейную маску вместо копии, которую сделал для себя. Лорд Чин все понял в ту же секунду, как Гарун её надел. Гарун вынул глаза-кристаллы, очевидно, полагая, что таким образом разорвет связь с настоящим владельцем.
     — Готов поспорить, что лорд произвел большое волнение.
     — Они до сих пор не могут оправиться от потрясения, — со смехом произнес женский голос. — Думают, что Шинсан снова наступает. Но они гоняются за собственным хвостом. Им ничего не известно ни о том, что здесь новый порядок, ни о появлении Эхелебе.
     — Что же происходит?
     — Тот, кого зовут Гарун, скрылся. Лорд Чин наказал остальных.
     — Бин Юсиф мог бежать. Он — скользкая змея.
     — Бин Юсиф не сможет скрываться вечно. Эхелебе здесь. Никто не сможет уйти от суда Праккии.
     Даже находясь в более чем полуобморочном состоянии, Насмешник решил, что последнее заявление является, мягко говоря, преувеличением. Видимо, говорящая была новообращенной фанатичкой.
     — Что они собираются сделать?
     — Лорд Чин считает, что его хотят использовать в качестве оружия против Шинсана. Человек по имени Рагнарсон одержим в этом отношении параноидальной идеей… Возьми вату и вон тот флакон. Он приходит в себя.
     Вокруг Насмешника началось движение, и он уловил очень приятный запах.
     — Сколько же потребуется времени?
     — Возможно, месяц. Лорд говорит…
     Он припоминал и другие столь же короткие эпизоды, заканчивающиеся острыми взглядами докторов и сиделок.
     И вот наступил день, когда они не стали отправлять его назад в беспамятство,
     — Вы меня слышите?
     — Да, — прошептал он.
     Его горло пересохло и болело так, словно он продолжал заходиться в крике.
     — Не открывайте глаз. Мы собираемся снять повязку. Минг, задерни шторы. Он не видел света несколько месяцев.
     По лицу Насмешника пробежали чьи-то пальцы. Холодный тупой конец скальпеля надавил на щеку.
     — Не шевелитесь. Мне надо здесь срезать. Повязка соскользнула.
     — Все. Открывайте глаза. Делайте это очень медленно. Некоторое время он не различал ничего, кроме темных и светлых пятен. Затем пятна начали обретать форму и наконец превратились в нечто отдаленно напоминающее лица. Его ложе окружали трое мужчин и пять женщин. Все они казались взволнованными. Рот одного из мужчин вдруг превратился в черную дыру, и Насмешник услышал:
     — Вы что-нибудь видите?
     — Да.
     Перед ним возникла рука.
     — Сколько пальцев?
     — Три.
     Одна из женщин радостно пискнула.
     — Отлично. Сообщите лорду Чину. Всё получилось как надо.
     Они провели еще несколько простеньких тестов и затем освободили его от ремней. Один из присутствующих, видимо, главный, произнес:
     — Вы провели без движения много времени. Не пытайтесь самостоятельно вставать. Чуть позже мы приступим к тренировкам.
     Все мгновенно умолкли, когда в помещение вошел тервола — человек в черной мантии и маске кошки и горгульи. Черный орнамент на золотом фоне и рубины.
     Насмешник вжался в постель.
     Из-под маски послышался негромкий смех. Тервола присел рядом с ним на кровать, придержав одеяло, чтобы оно не соскользнуло.
     — Отлично. Ожоги зажили великолепно. Шрамов останется очень немного.
     Насмешник не отрываясь смотрел на маску. На ней в отличие от той, другой, драгоценные камни были на месте.
     — Но как?..
     — Это моя вина, и я приношу извинения. Я просчитался. Ваш враг обладал большим могуществом, чем я мог предположить. Справиться с ним было трудно. К сожалению, в ходе схватки вы не смогли избежать ожогов. За что я еще раз приношу глубочайшие извинения. Год пыток. Изумительно. Вы на редкость твердый человек. Немногие из моих коллег смогли бы выдержать подобное.
     — Лично я, страдая провалами памяти и пребывая в сознательности лишь краткий срок, позволяю себе выразить интерес и спросить, кто есть лично вы?
     — Эхелебе.
     Человек изучил глаза Насмешника, приподняв веки, как это делают врачи. При этом он действовал левой рукой. Тот человек в маске делал это правой. Гарун тоже был правша.
     — Что за создание? Не слыхал о таковом. Где оно?
     — Эхелебе не пребывает где-либо. Эхелебе — состояние ума. Я не пытаюсь напустить туман, но это — страна без территории, и её граждане разбросаны повсюду. Мы называем себя Скрытое Королевство. Там, где нас много, имеются тайные места, где мы собираемся, укрываемся или ищем покоя. И вы сейчас находитесь в таком месте.
     — Доносилось до моего слуха, что подобная система именовалась культом Метрегула.
     Метрегул был демоном-божеством королевства Гундгачкатил, скрытом глубоко в джунглях. У демона была небольшая тайная группа весьма злобных поклонников. Культ Метрегула находился под запретом во всех западных королевствах. И его залитые кровью алтари были хорошо укрыты. Теперь культ умирал, хотя в годы юности Насмешника был распространен довольно широко.
     — Да, структуры похожи. Но цели различны, как день и ночь. Наша цель — очистить мир от тьмы.
     К Насмешнику быстро возвращалась живость ума.
     — И вот лично я начинаю с удивлением задавать себе вопрос. Тервола заявляет, что его высшее призвание искоренять зло? Сущее безумие! — Он уже вовсю веселился.
     — Возможно. Но кто лучше нас сможет изменить устремления Шинсана? Вы изумитесь, узнав, кто входит в наши ряды. Иногда даже я бываю потрясен, когда деятельность сводит меня с ранее неизвестными мне братьями.
     Насмешник хотел спросить, почему он ранее ничего не слышал об организации. Однако по старой привычке решил ничего не спрашивать. Надо ждать и наблюдать. Ему нужны точные данные, а с точными данными, на которых можно строить правильные выводы, никто добровольно не расстается.
     — Вы выздоравливаете на удивление быстро. В этом помогают малые дозы магии и беспредельная забота вот этих добрых людей. — Он указал на стоящих вокруг ложа, — Вы все увидите сами, как только сможете подойти к зеркалу. Им удалось устранить большую часть повреждений. Кости и мышечная ткань в полном порядке. На теле осталось несколько шрамов, но они будут скрыты под одеждой. Сейчас нас беспокоит только это. — Он постучал кончиком пальцев по черепу Насмешника.
     — Почему?
     — Простите, не понимаю вопроса.
     — Лично я не уставаю повторять себе, что добро спасло меня от зла. Я не отличаюсь неблагодарностью. Но много личностей пребывают в многотрудстве столько времени, чтобы возместить мою ущербность… ущерб мне, нанесенный безумной жестокостью моих тюремщиков. И вот я интересуюсь.
     — Я вас понял. Вас интересуют мои мотивы. Нет, нет. Их нельзя считать совсем бескорыстными. Я просто надеюсь убедить вас обратить свои многочисленные таланты на пользу нашего дела.
     — Таланты? — презрительно фыркнул Насмешник. — Лично у меня? У попрошайки с пыльных улиц, не способного содержать супругу и дитя? Существа, нравственность которого лишь на толщину волоса лучше, чем у тервола? Человека, которого болезненное пристрастие к азартным играм привело на грань табели?
     — Именно. Вы — человек. Люди же слабы. Эхелебе забирает у них слабость, одаривая взамен силой для служения людям.
     Насмешник очень жалел, что не может видеть лица этого человека. Тон его голоса и искренность обезоруживали. Он начал продумывать весь ход событий, начиная с того момента, когда получил приглашение Браги на празднование Победы.
     Насмешник похолодел, вспомнив о Непанте. Что она сделала? Отказалась от него? Что с ней сталось, если Браги и Гарун действительно вступили против него в заговор?
     — Нет. Лично я в старые дни по уши насытился политикой. А год в застенке с палачом вместо любимой окончательно убедили меня в опасности этого занятия.
     — Поспите пока. Мы продолжим лечение, когда вы проснетесь, — сказал Чин и вышел, уведя всех с собой.
     Насмешник попытался уснуть, но сон не приходил, и он пребывал в какой-то полудреме. Через несколько часов негромкий звук заставил его насторожиться.
     Он чуть-чуть приоткрыл один глаз.
     Оказывается, его навестил согбенный маленький старикашка.
     Старый, сующий нос в чужие дела надоеда — собственной персоной.
     Легенды о Звездном Всаднике были такими же древними как мир, древнее даже, чем легенды о Горном Старце, который, как подозревал Насмешник, был всего лишь марионеткой в руках Звездного Всадника. Никто не знал, кем является этот человек и чем руководствуется в своих действиях. Звездный Всадник всегда шел своим путем, исходя из собственных соображений, и был более могущественен, нежели владыки Шинсана или Вартлоккур. Браги утверждал, что именно он сделал невозможным использование магии в битве при Баксендале. Звездный Всадник вмешивался в дела людей, всегда оставаясь в тени и не объясняя мотивов. В великом Ребсаменовском университете Хэлин-Деймиеля имелась целая библиотека, посвященная только его деяниям. Он стал почти такой же тайной, как тайна самой жизни.
     Какого дьявола ему здесь надо?
     Один раз — случайность. Два — совпадение. Тройное повторение говорит о том, что что-то происходит.
     Это была третья встреча Насмешника со Звездным Всадником.
     Он продолжал притворяться спящим.
     Сгорбленный старикан пробыл в комнате всего несколько секунд. Он внимательно посмотрел на Насмешника и ушел.
     Интересно, явился ли Всадник тайно и сам по себе, или он замешан в это дельце с Эхелебе? В прошлом, насколько знал Насмешник, Звездный Всадник всегда выступал на стороне людей, которых сам Насмешник считал «хорошими»…
     Звездный Всадник уже дважды появлялся в его жизни, и каждый раз встреча шла Насмешнику на пользу. Это соображение говорило в пользу лорда Чина, если, конечно, старикан явился не для того, чтобы помешать Чину в его планах.
     Несколько недель спустя, когда Насмешник начал ходить и получил возможность шпионить, он подслушал, как кто-то сообщал Чину о том, что Браги бросил Непанту и Этриана в подземные темницы замка Криф.
     Вернувшись в свое жилье, он задумался. Звездный Всадник спас ему жизнь много лет назад. Вартлоккур сказал, что старик не ударил бы пальцем о палец, если бы не отводил ему, Насмешнику, места в своих планах на будущее. Неужели наступил час платежа?
     Насмешника терзали сомнения. Точно он знал только одно: на сей раз грязные делишки Гаруна и Браги так просто им с рук не сойдут.
     
Глава 9
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
КОРОТКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
     
     — Эти проклятые седла стали как каменные, — ворчал Орион. Он Браги, Рагнар и чародей только что подъехали к постоялому двору «Арбалет и колокол».
     — Меняем коней, — бросил Рагнарсон хозяину постоялого двора и демонстрируя выписанную им самому себе подорожную. — Забираем лошадей Королевской почты. — Повернувшись к Ориону, он продолжил:
     — Мы проделали половину пути, полковник. Осталось двадцать миль. Боюсь, что до наступления темноты нам не успеть… Мы не опоздаем? — спросил он у Вартлоккура.
     — Вы наконец соблаговолите поделиться со мной, что происходит? — возмутился Орион.
     — Доверьтесь мне, полковник, — ответил Рагнарсон.
     Орион был невысокий, коренастый человек с нравом быка.
     Браги впервые встретил его еще во время войн Эль Мюрида. Тогда Орион ему не понравился, да и теперь Рагнарсон был к полковнику не очень расположен. Однако коротышка был волевым и умелым солдатом, прославившимся жестоким упорством в битвах. Он всегда атаковал врага прямо в лоб и ни разу не отступил без приказа. Орион мог стать очень опасным врагом. Несмотря на свой облик и ослиное упрямство, дураком он не был. Тупицы не становятся полковниками гильдии. Он прекрасно понимал, что разразился неведомый ему кризис и Рагнарсон просто вынужден отделить его от подчиненных. Но что происходит?
     — Дай нам поесть, хозяин. Нет. Эля не надо. Во всяком случае, не с моими почками. Нам еще сегодня надо успеть в Баксендалу.
     — Папа, неужели это так необходимо? — спросил Рагнар. — Я умираю.
     — Ты устанешь еще сильнее, Рагнар.
     — Мда-а-а… — протянул Вартлоккур. — Вы знаете, когда я последний раз сидел в седле?
     — Пять минут назад, сэр, — пробормотал хозяин.
     Только Орион смог немедленно сесть. Несмотря на нытье по поводу твердости седел, он был единственным, кто по-настоящему привык к верховой езде. Орион частенько любил напоминать всем о том, что он не кабинетный, а боевой командир. Вартлоккур взял в руки маленькую солонку и произнес:
     — А хозяин нам очень доверяет.
     Соль в восточном Кавелине ценилась на вес золота.
     Вартлоккур щелкнул пальцами, и солонка исчезла.
     Это был фокус, который без всякого труда мог сотворить даже Насмешник. Что из того? Даже высокая магия частично вершится при помощи лжи.
     Рагнарсон подозревал, что чародей таким образом хочет что-то сказать, но не понимал что именно.
     Рагнар же восторженно проговорил:
     — Здорово сделано, сэр Старец: Вы можете меня научить?
     — Хорошо, малыш, — тонко улыбнувшись, ответил чародей.
     Он сделал рукой неопределенный жест, произнес несколько бессмысленных слов, и солонка вновь появилась.
     — Это не так просто, как кажется, — сказал маг. — Тебе следует развить гибкость пальцев.
     — У него не хватит терпения, — заметил Браги. — Он всегда хочет усвоить все за один урок. Я уже дарил ему магический набор.
     — Теперь я сделаю все медленно, малыш. Смотри внимательно.
     Повторив фокус сначала, Вартлоккур сказал:
     — Вот так. И как, по-твоему, я это сделал?
     Рагнар подумал, наморщив лоб, затем сделал обиженную гримасу и ответил;
     — Я опять не заметил.
     — Она у вас в другой руке, — вмешался Орион.
     — Вот как? — произнес Вартлоккур, открывая ладонь. — Но здесь ничего нет, кроме старинной золотой монеты. Интересно, откуда она взялась?
     Орион внимательно изучил монету и, внезапно побледнев, поднял глаза на Вартлоккура.
     — Вообще-то, если, пробравшись через коросту, покопаться за ухом молодого человека… — Вартлоккур протянул руку. — Что это? Совсем не то, что нам требуется.
     Маг бросил на стол кусок агата. Затем он извлек из-за уха Рагнара довольно длинную бечевку, ржавый подковный гвоздь, несколько медных монет и только после всего этого — солонку.
     — Ну и помойка! Скажи, ты когда-нибудь голову моешь? Рагнар с восторгом и страхом ощупал у себя на поясе сумку и завопил:
     — Как вы все это сделали?!
     — Колдовство, юноша. Чистое колдовство. О, наш хозяин работает быстро. Сэр, я порекомендую вас всем моим друзьям.
     — Большое спасибо, сэр. Мы делаем все, чтобы доставить, удовольствие гостям.
     Рагнарсон фыркнул. Орион мрачно ухмыльнулся.
     — В чем дело, господа?
     — Вы не знаете его друзей, — сказал Орион, и Браги увидел, как он пытается прогнать со своего обветренного и морщинистого лица выражение озабоченности или, скорее, ужаса.
     Хозяин принес замечательную еду, и путники смогли поесть первый раз после отъезда из Форгреберга.
     Когда первый голод был утолен, Рагнарсон, желая предотвратить будущие недоразумения, произнес, обращаясь к Ориону:
     — Полковник, мы могли бы поговорить откровенно и без обмана? Я открою вам все, если вы, в свою очередь, поделитесь со мной своей информацией.
     — Не понимаю вас, маршал.
     — А я не понимаю вас. Именно поэтому и спрашиваю,
     — Тогда скажите, что происходит. Почему вы поволокли меня с собой в Баксендалу? Повидаться с королевой?
     — Я взял вас с собой, потому что хотел увести от ваших солдат на тот случай, если королева умрет во время моего пребывания в Баксендале. Мне не известно, как бы вы поступили, узнав о событии до моего возвращения в Форгреберг. В последнее время я не имел никаких оснований доверять гильдии.
     — Вы полагаете, что я мог бы поднять мятеж?
     — Не исключено. Ведь должна же быть какая-то причина для того, чтобы Высокий Крэг так стремился удержать полк в Кавелине? Им прекрасно известно, что мы не можем позволить себе такие расходы. Не исключено, что старцы из Цитадели намерены вмешаться, как только корона окажется свободной. Мне известно, что у вас имеются распоряжения, лишь ждущие своего часа. Держу пари, что они предусматривают, как поступать в случае смерти королевы.
     — Верно, — ответил Орион.
     Он не выдавал никакой тайны. Не требовалось гениальности, чтобы об этом догадаться.
     — Вы намерены мне поведать, какие действия в этом случае предполагаются?
     — Нет. И вам это хорошо известно. Вы сами входите в гильдию или по крайней мере входили.
     — Да. Но теперь я маршал Кавелина. У меня — контракт, и я его выполняю. Гильдия, как правило, тоже считает делом чести выполнение контракта. Именно поэтому я и стараюсь понять… Да, кстати, раньше я вам этого не говорил, но думаю, сейчас самое подходящее время. Ваш контракт возобновлен не будет и вам придется выводить все части сразу после Дня Победы.
     — У вас могут возникнуть трения с Высоким Крэгом. Они считают, что вложили в Кавелин слишком много.
     — Что ж, в таком случае я их выведу на чистую воду. На мою сторону встанут все короли и принцы Запада. В последнее время Высокий Крэг многим отдавил ноги.
     — Но с какой стати? Юридически все совершенно ясно — отказ с вашей стороны выполнять контракт.
     — Как это понимать?
     — Кавелин должен Высокому Крэгу почти пятнадцать тысяч ноблов. Цитадель не прощает долгов.
     — Да, вы уже говорили об этом в ходе наших переговоров. Они хотят выплат немедленно? Что ж, они все сполна получат, — сказал Браги, громко расхохотавшись. — Примерно четыре года назад Пратаксис творчески подошел к бухгалтерии в части внутренних налогов и произвел кое-какие усовершенствования в монетном дворе в Брейденбахе. Мы начали откладывать ноблы и теперь готовы с вами расплатиться полностью, вплоть до последнего вонючего фартинга, — Улыбка неожиданно исчезла с лица Браги, и он продолжил:
     — Вы получите свои деньги, дадите расписку и уберетесь к дьяволу из моей страны. На следующий день после праздника Победы.
     — Маршал… Маршал, мне кажется, что вы реагируете чересчур бурно. — Толстые губы Ориона искривились в напряженной улыбке. — Нам не следует сшибаться лбами. Мои люди еще могут потребоваться Кавелину.
     — Не исключено. Особенно сейчас. Но у нас нет средств, и, кроме того, мы вам не доверяем.
     — Вы продолжаете дуть в одну и ту же дуду. Что же я, по вашему мнению, должен вам поведать?
     — Правду.
     — Вы были полковником гильдии. И как наши вожди делились с вами своими планами?
     — Никак.
     — Неужели вы действительно верите, что мне говорят больше? Время от времени я получаю письма. Как правило, это директивы для переговоров. Иногда в них задается вопрос: что происходит в Кавелине. Маршал, я — солдат и делаю то, что мне приказывают.
     — Что же, я приказываю вам уходить. Для Кавелина наступают трудные времена. И у меня не будет времени следить за вами или за кем-то другим.
     — Вы заблуждаетесь, но тем не менее я вас понимаю.
     Пока они спорили, Вартлоккур продолжал показывать Рагнару фокусы, время от времени искоса поглядывая на Ориона. Полковник каждый раз вздрагивал, ловя на себе взгляд чародея.
     — Возможно, вам действительно не нужен мой полк, — пробормотал Орион, глядя на Вартлоккура.
     — Вы имеете в виду его? Нет, ему я тоже не доверяю. Просто случилось так, что сейчас мы с ним попутчики. Хозяин, и сколько же дерут с гостей в вашем заведении?
     — Только не с вас, маршал. Это огромная честь для нас.
     — Значит, вы меня раскусили?
     — Я шагал под вашими знаменами, сэр. Во время войны. Прошел весь путь от озера Берберич до последней битвы. Под Баксендалой стоял в первой линии. Взгляните. — Он расстегнул рубашку. — Один из черных дьяволов сделал это, сэр. Но я жив, а он поджаривается в Аду. Все так, как и должно быть.
     Рагнарсон, конечно, не помнил этого человека. В то время множество крестьян-вессонов встали под его знамена. Они были хоть и не очень искусными, но упорными бойцами.
     — Как идут у тебя дела? Я всегда радуюсь, если мои старые боевые друзья процветают.
     Браги часто приходилось оказываться в подобном положении, и каждый раз он чувствовал себя несколько смущенно.
     — Процветает вся страна, сэр. Десять лет мира. Десять лет спокойной торговли. Десять лет, как нордмены не суют нос в чужие дела и не сводят бесконечные счеты между собой, вытаптывая конями урожай и сжигая чужие дома. Маршал, все говорят — настало время, чтобы вы стали королем.
     — Сэр, за кого мы тогда сражались?
     — Да, маршал, мы сражались за королеву. Я не подстрекаю к мятежу. Мы любим её величество и скорбим только потому, что она не подарила нам наследника. А теперь, когда здесь по ночам туда-сюда скачут какие-то люди и когда ходят разные слухи… Люди, маршал, начинают беспокоиться. Они не понимают.
     — Простите, — сказал Рагнарсон, обращаясь к своим сотрапезникам. Иногда в кухне… — С этими словами он обнял хозяина постоялого двора за плечи и увлек его в кухню.
     — Приготовь что-нибудь. Взбей им какой-нибудь десерт. Тем временем скажи мне, что вы не понимаете. Поделись со мной слухами. И об этих всадниках, скачущих в обе стороны.
     — А тем, другим, тоже сказать?
     — Некоторым из них нельзя доверять. С мальчишкой все в порядке — это мой сын. Немного упрям и чрезмерно горласт. Получил эти качества в наследство от деда. Так что давай. Начинай со слухов.
     — Понимаете, нет ничего такого, во что можно было бы ткнуть пальцем. Даже слухи какие-то неопределенные. У всех возникает ощущение, что что-то не так, Я надеялся, что вы сможете снять тяжесть с моей души. Или сказать — дело идет к драке, так что будь готов.
     — Пусть мои слова останутся между нами. По правде говоря, я тоже мало что знаю. И как ты, не могу точно указать на что-то конкретное. Эти всадники в обе стороны… Что ты о них знаешь?
     — Не много. Они у меня не останавливаются.
     — Кто они?
     — Я их называю — «люди, путешествующие по ночам». Они скачут от прохода Савернейк. Или в сторону прохода. Сейчас их меньше, чем раньше. Одна-две группы в месяц. Каждая из двух-трех человек.
     — Днем ты их видел?
     — Нет. Но думаю, что ездят они не к добру. Хороший человек не будет скакать по ночам, минуя единственный пристойный постоялый двор на двадцать миль в любую сторону.
     — Они проезжают каждый месяц в одну и ту же ночь?
     Браги напряженно соображал… он даже немного воспрянул духом — похоже, он наконец-то напал на след врага.
     — Нет. Вроде бы они ездят как придется.
     — И сколько времени это продолжается?
     — Добрых два года. И это все, что я могу вам сказать. Лишь добавлю, что несколько человек проехали этим утром. Солнце, кажется, уже взошло. Мчались так, будто за ними гнались все демоны ада. Если они не украли где-нибудь свежих лошадей, то сейчас уже топают пешком.
     — Но ты сказал…
     — Что не видел их днем? Да, и я не соврал. И у этих я успел увидеть удаляющиеся задницы. Их было трое, и думаю, что они из тех, кто путешествует ночью, так как тоже проскакали мимо.
     — Ну и что из того?
     — Здесь, маршал, останавливаются все. Я приметил это местечко, когда мы тащились назад, загнав О Шинга в его насквозь пропеченные солнцем земли далеко на востоке. Если посмотреть со всех сторон, мой постоялый двор стоит в самой что ни на есть середке. Здесь есть вода и хорошее пастбище… Не знаю, как вы это называете? Экономика, что ли? Одним словом, люди здесь всегда останавливаются. Это отличное место для отдыха. Вот и вы тоже задержались, хотя по всему видно, что спешите так же, как и люди, проскакавшие утром. Ко мне заглядывают даже те, кому задерживаться не положено. Солдаты, например. Недавно здесь был взвод, направлявшийся в Майсак. Они остановились, и я не слышал, чтобы сержант кричал «нет». Останавливаются все, кроме тех, кто скачет ночью.
     — Спасибо. Ты мне очень помог. Я не забуду этого. Но ты можешь сделать для меня еще кое-что.
     — Все, что скажете, маршал. Только благодаря вам человек вроде меня может владеть таким заведением в таком месте…
     — Хорошо, хорошо. Ты вгоняешь меня в краску. Вообще-то я хочу попросить тебя о двух вещах. Во-первых, когда мы выйдем в зал, ты будешь восхвалять меня за то, какой хороший десерт я выбрал.
     — И это все?
     — Нет. Самое главное начнется после того, как мы уедем. Ты нас никогда не видел и никого не знаешь.
     — Так и есть, сэр. Я никого не знаю, кроме вас.
     — Забудь и меня тоже.
     — Секретная миссия, значит?
     — Точно.
     — Считайте, что я все забыл. Второй приказ, сэр?
     — Не спорь, когда я буду платить за еду. Если попробуешь, то я оборву твои большие уши.
     — Знаете, сэр, — ухмыляясь от уха до уха, проговорил ветеран, — вы дьявольски хороший человек. Настоящий человек.
     Рагнарсон чувствовал себя виноватым. Что сказал бы старый солдат, узнав об Элане и королеве.
     — Поэтому мы тогда и пошли за вами. Иначе мы не встали бы под ваши знамена, это точно. Вы без труда можете определить наши первоначальные резоны в ту пору. Грабеж и надежда хоть на время освободиться от зависимости. Но мы к вам присохли. И все помнят о вас. Горцы тоже вас вспоминают. Некоторые из них спускаются к нам и говорят то же самое. Если когда-нибудь у вас будет трудное время, вам надо будет лишь подняться на стену в Форгреберге и громко крикнуть, что вам нужны добрые воины. Еще не успеет взойти солнце, как под стеной соберутся тысячи и тысячи надежных людей.
     Рагнарсону оставалось надеяться, что так и произойдет.
     — Попомните мои слова, сэр. Есть люди, которые не участвовали в нашем походе и не дрались под Баксендалой, но и они придут к вам. У них может не быть мечей, которые вы велели иметь, — мечи стоят дорого. У них будут только самодельные щиты из дуба, такие, что делали в старые времена, на них не будет брони, но они придут. Они принесут свои косы, цепы и ножи, они скуют для себя тяжелые молоты и топоры…
     Рагнарсон громко шмыгнул носом и смахнул несуществующую слезу. Но он на самом деле был бесконечно тронут. Браги не верил и половине услышанного, но существование даже одного человека, так ему преданного, затрагивало глубинные струны души.
     — Горцы тоже, сэр. И все потому, что вы сделали в этой стране то, что не мог сделать старый Криф, будь он благословенен, мы очень любили его. Даже сам Инред Тарлсон не смог бы сотворить то, что сотворили вы. А ведь Инред был не только правой рукой Крифа, но и вессоном.
     Вы дали нам возможность почувствовать себя мужчинами. Вдохнули силу. Подарили надежду. Благодаря вам из животных, вспахивающих поля, работающих в рудниках и кующих железо для пьяниц-нордменов, мы превратились в людей. Может быть, это и не было вашей целью. Не знаю. Однако нам хочется думать, что вы желали этого с самого начала. Вы явились из Форгреберга-города, мы же видели тогда лишь то, что вокруг. Ну и задали мы жару этим нордменам! Разве не так, сэр? Лиенеке. Я был там на холме, в пятидесяти футах от вас, сэр.
     — Хватит. Хватит.
     — Сэр? Неужто я вас обидел?
     — Нет. Нет. — Браги отвернулся, чтобы скрыть на сей раз настоящие слезы. — Именно этого хотел я. Именно это делала её величество королева. Ты получил то, что заслужил. Из Форгреберга видно далеко не все. Я иногда забываю, что город лишь крохотная часть Кавелина — пусть даже и его сердце. Однако нам надо идти. И не забудь, что я сказал.
     — Будьте покойны, сэр. Для меня что вы, что человек с луны — все едино. Я вытряхну из вас всю плату до последнего пенни.
     — Вот и отлично, — сказал Рагнарсон, вновь обнимая хозяина за плечи. — И держи глаза открытыми. Боюсь, что эти всадники несут нам большие неприятности.
     — Глаза и уши, сэр. В этом доме есть мечи. Мой и моих сыновей. Над дверью, как и сказано в законе. Мы будем слушать и, если что, кликнем вас.
     — Будь я проклят! — пробормотал Рагнарсон, вытирая слезы.
     — Сэр?
     Но маршал уже вышел в общий зал.
     — Ну, что скажете? — спросил он, обращаясь к сотрапезникам. — Фрукты со взбитыми сливками. Взбивал я сам. Этому меня научила матушка, когда я был еще несмышленышем. — Обратившись к Ориону, он произнес:
     — Теперь, полковник, я опасаюсь Высокого Крэга даже меньше, чем ранее.
     — Я вас не понимаю.
     — Пока мы готовили десерт, я кое-что вспомнил. Вы знакомы с моим старинным другом Гаруном?
     — Бин Юсифом? Лично нет.
     — Лет пять-шесть назад он при помощи одного из колледжей в Хэлин-Деймиеле опубликовал книгу. Вам следует её прочитать. Там вы найдете все ответы.
     — Я её уже читал. Называется «О необычной войне». Подзаголовок звучит так: «Использование партизанских отрядов… для достижения тактических и стратегических целей». Я не ошибся? Прекрасное исследование. Но его личные успехи ставят под сомнение выводы книги.
     — Если согласиться с тем, что он потерпел неудачу, преследуя свои истинные цели. Но мы его подлинных целей не знаем. Только Гаруну известно, что делает Гарун. Но ответы в книге есть. Счет, хозяин! Нам надо ехать.
     Теперь будущее казалось ему почему-то более светлым.
     
Глава 10
989-1004 годы от основания Империи Ильказара
ВЛАСТИТЕЛЬ ВЛАСТИТЕЛЕЙ
     
     — Это совсем новый для нас мир, Там, — произнес Тран. Лесной обитатель не мог скрыть своего восхищения Лионтунгом.
     — Что это? — спросил Там у сопровождающего их старого центуриона по имени Ло.
     Там и Ланг были потрясены не менее Трана.
     — Тинг Ю. Храм Братства. Он стоял здесь еще до прихода Шинсана.
     Ло был их хранителем и проводником. Месяц, проведенный в его обществе, оказался им не в тягость. Ло, доверенное лицо лорда Ву и старший по званию унтер-офицер Семнадцатого легиона, стал для мальчика и его товарищей приятной неожиданностью. Сняв доспехи, он оказался очень приличным человеком.
     — А где ты живешь, Ло? — спросил Там. — Ведь когда мы были в казармах, ты сказал, что у тебя есть дом.
     Центурион никогда не был женат н не имел детей. Он был знаком только с теми детьми, которые готовились стать воинами.
     — Неподалеку отсюда, господин, — ответил он с некоторым смущением. — Может быть, ваша милость согласится посетить мое жилище? — За смущением можно было уловить застенчивую гордость.
     Тран не торопясь пил чай, в то время как Ло демонстрировал им свой крошечный садик.
     — А что это? — спросил Ланг, держа указательный палец почти у самой воды.
     Ло наклонился над прудом и ответил:
     — Золотой вуалехвост. К сожалению, не самый лучший образец, — добавил он с грустью. — Видите черные полосы вон на том плавнике?
     — Ой! — воскликнул Там, когда еще одна любопытная золотая рыбка поднялась на поверхность, выскочив из-под листьев водяной лилии. — Ты только посмотри на эту, Ланг!
     — Перед вами властелин пруда. Его зовут Ву Милосердный, — горделиво пояснил Ло. — Он — само совершенство. Вы только взгляните, господин. — Достав из металлической коробочки хлебные крошки, он высыпал их на влажные кончики пальцев Тама. — Опустите ваши пальчики в воду. Только очень медленно.
     Там хихикнул, когда рыбка принялась снимать крошки с его пальцев.
     Тран изучал экзотические растения, окружающие пруд. В садик вложили много любви, массу времени и денег. И это несмотря на то что Ло был ветераном, отдавшим тридцать лет Семнадцатому легиону, Если бы не его преданность лорду Ву, он давно бы мог стать центурионом в Легионе Императорского Штандарта — преторианской гвардии Шинсана.
     Почему Ло разводит золотых рыбок и сажает цветочки? Видимо, у солдат Шинсана были и иные, не ведомые людям стороны.
     Тран был недоволен собой, так как не мог точно определить свое отношение к увлечениям Ло. Солдаты должны оставаться солдатами, и не к лицу им приобретать человеческий облик…
     Лионтунг был соткан из парадоксов и контрастов. Когда-то город был столицей одного из Малых Королевств. Сто лет назад сюда явился лорд Ву со своим Семнадцатым легионом, и Лионтунг, превратившись в форпост, в часового империи, стал целиком зависеть от армии. Когда активность противника снизилась, сюда начали приходить колонисты, но тем не менее военное присутствие сохранялось.
     Тервола с их бесконечно длинными жизнями были терпеливыми захватчиками. Они воплощали свои планы в жизнь, сколько бы времени на это ни потребовалось — неделя или век. Тервола были уверены в том, что переживут своих врагов. Тем более что ни один из их недругов не владел Силой так, как владели они.
     Хан Чин прекратил свое существование, и границы владений Ву продвинулись настолько далеко на восток, что Семнадцатому легиону предстояла скорая передислокация. После этого Лионтунг изменится навсегда, перестав быть приграничной крепостью.
     Лорд Ву оставался для всех загадкой. Он мог без жалости и колебаний истребить целый народ, однако подданные величали его Ву Милосердный.
     Тран поинтересовался причиной этого.
     — По правде говоря, потому, — ответил Ло, — что он заботится о них так, как крестьянин заботится о своих волах. А заботится он по той же самой причине. Вспомни крестьян.
     Теперь Тран все понял. Вол был самой большой ценностью бедняка. Он пахал землю и носил тяжести.
     Однажды, когда Ланг, бродя по улицам, слишком близко подошел к городским воротам, Ло твердо сказал «нет!» и ласково проводил его к сердцу поселения — цитадели, возведенной на вершине базальтовой скалы. До прихода шинсанцев сооружение служило монастырем.
     Ло оказался первоклассным тюремщиком, сумев сделать стенки клетки невидимыми. Надо сказать, что у Тама для прогулок времени не оставалось. По приказанию лорда Ву его начали готовить к принятию сана тервола, чтобы впоследствии мальчик мог заявить о своих правах на Трон Дракона. Ло постоянно находился поблизости, но власть употреблял крайне редко.
     Главными наставниками Тама были Кванг Избранный и Чанг Кандидат, которым в более или менее скором будущем предстояло стать тервола и присоединиться к аристократии Шинсана. Оба учителя — уже достаточно могущественные чародеи — были значительно старше Ло. Квангу, чтобы стать тервола, оставалось ждать совсем немного лет, и его судьба уже была определена. Будущее Чанга было в тумане, до тех пор, пока Совет тервола не соблаговолит присоединить к его имени титул Избранный.
     У Чанга были прекрасные шансы стать тервола — ведь лорд Ву очень могущественный покровитель.
     Тервола восточных легионов и сам лорд Ву вносили свой вклад в обучение Тама. С этим ребенком были связаны их тайные надежды.
     Претендентов обычно выбирали из сыновей тервола, учитывая степень их прирожденной способности владеть Силой, Постепенно в ходе подготовки этот контроль становился все более совершенным.
     Там изумлял своих наставников.
     Он интуитивно усваивал за неделю то, на что другим претендентам требовался не один год.
     Его первый трюк — создание огненных шаров — потряс Ланга и Трама.
     — Его отец был принцем-магом, — сказал Ло, на которого детские шалости Тама не произвели никакого впечатления.
     Время шло, и магия Тама перестала быть игрой или простыми фокусами. И несмотря на успехи мальчика, его учителя испытывали все большее нетерпение, как будто неуклонно приближались к какой-то незримой роковой черте.
     — Конечно, они намерены тебя использовать, — ответил Тран на наивный вопрос младшего друга. — Они никогда этого не скрывали. Но не позволяй превратить себя в марионетку.
     — Я не могу им противостоять, — сказал Там; Квант и Чанг сумели продемонстрировать ограниченность его возможностей.
     — Согласен. Не забывайся и будь покладистым. В противном случае тебя ждет судьба, уготованная ими для твоего отца.
     Кровь Тама все сильнее и сильнее заставляла его стремиться к господству.
     — Лорд Ву, — запротестовал однажды мальчик, когда занятия вел тервола, — почему мне не позволяют никуда ходить? Вот уже много месяцев я не покидал Цитадели.
     — О Шинг обречен на одиночество, Властитель, — ответил Ву. Сняв маску саранчи и отложив её в сторону, он взял Тама за руку. — Все делается ради твоей безопасности. Как только агенты принцев узнают, где ты, твоя смерть неминуема.
     Несмотря на эти слова, Там не успокоился.
     В основе недовольства мальчика лежало отношение к нему мелких чиновников. Они подчеркнуто издевательски выказывали знаки почтения к нему как к Шингу только в присутствии лорда Ву, а в остальное время смеялись над ним и третировали, словно он был сиротой с улицы. Так продолжалось до тех пор, пока Тран не проломил несколько черепов. После этого издевательства приобрели более тонкий характер. Когда Там был провозглашен Кандидатом, чиновники попытались отдалить его от брата и Трана. Но Там показал зубы, врезав при помощи старшого друга своему главному мучителю по имени Тенг и отказавшись продолжать обучение.
     В конфликт пришлось вмешаться самому лорду Ву. Во-первых, он позволил Таму остаться в компании своих друзей и, во-вторых, побеседовал со всеми, кто окружал мальчика. Многие уходили после беседы с посеревшими лицами. После этого он вызвал Тама.
     — В следующий раз я вмешиваться не стану, — сердито сказал лорд Ву. — Тебе надо учиться уживаться со всякого рода тенгами, Помни, даже принцы-маги и те вынуждены были терпеть чиновников. Насколько я смог заметить, в чиновники почему-то идут только язвительные люди.
     В лорде Ву было нечто такое, чего Там не видел в других людях. Мальчик не знал, что это. Зрелость? Внутренний мир? Уверенность в себе? Наверное, все это вместе взятое и чуть больше. Кроме того, он искренне преклонялся перед Тамом, как никто другой.
     Самое скверное время началось после того, как Таму исполнилось четырнадцать.
     Предательство расправило крылья. Все строили козни против всех. Какой-то чародей по имени Вартлоккур уничтожил отца Тама и его дядю Ио Хси.
     Эту новость принес Ло.
     — Пакуйте вещички. — Такими словами закончил свой рассказ ветеран.
     — Это почему? — спросил Ланг.
     — У принца-демона есть дочь. Она захватила трон, и это означает гражданскую войну.
     — Не понимаю, — сказал Там, собирая небогатые пожитки.
     — Ты и ты, собирайтесь живее, — скомандовал Ло Лангу и Трану, затем, обращаясь к Таму, продолжил:
     — Трон всего Шинсана открыт для схватки за него, Властитель. Борьба развернется между вами и Мглой. Она, увы, значительно сильнее нас, так как за ней стоят все западные тервола. На наш успех я бы не поставил и поддельного бриллианта, — закончил Ло негромко.
     — Неужели она настолько ужасна?
     — Нет. Она просто прекрасна. Однажды мне довелось её увидеть. Мужчины ради неё пойдут на все. В мире еще не было таких женщин, как она. Но одновременно Мгла и ужасна, если заглянуть под маску её красоты. Лорд Ву уверен, что она участвовала в заговоре, в результате которого погибли принцы-маги.
     — Но зачем вовлекать в схватку меня?
     Глупый вопрос. Это и был тот роковой момент, к которому так торопились успеть Кванг и Чанг.
     — Вы — сын Ну Ли Хси. Поспешим. Мы должны вас надежно укрыть. Она знает о вас.
     Все случилось настолько неожиданно, что Там перестал вообще что-либо понимать. Он только знал, что бежит от неизвестной ему женщины, покоряясь чужой прихоти.
     По мнению Ву, О Шинг потенциально мог стать самым могущественным властелином Силы — из всех, кто жил на земле. Но мальчику пока не хватало воли, на которую следовало опереться, и умения, чтобы полностью использовать свой природный дар. Его следовало оберегать от опасности до той поры, пока он не подрастет и не приобретет необходимые навыки.
     — О боги, — вздохнул Там, когда они уже находились в трех милях от Лионтунга.
     В отряд беглецов, помимо него, Трана и Ланга, входили Ло, Чанг, Кванг и тервола по имени Ко Фенг.
     Над Лионтунгом поднимался столб черного дыма, разрываемого вспышками молний. При их свете в мрачных клубах можно было увидеть зловещие лики.
     — Она действует быстро! — воскликнул Ко Фенг. — Поторопитесь! Быстрее!
     Тервола побежал, и остальные без особого напряжения последовали за ним. Физическое совершенство было естественным для Шинсана. Однако Там…
     — Проклятый калека! — проскрежетал Фенг и схватил мальчика за руку, вторую руку взял Ло.
     Черный столб дыма издал жалобный вой.
     — Лорд Ву сейчас ей задаст, — пророчествовал Кванг.
     — Не исключено, — проворчал Фенг. — Он готовился к встрече.
     По мнению Тама, большинство тервола были вполне сносными созданиями, а лорда Ву он просто любил. Но старого и желчного Фенга Там терпеть не мог. Старик не прикидывался ни другом, ни слугой. Он откровенно намеревался использовать Тама и ожидал, что тот во всем пойдет ему навстречу. Фенг называл это союзом без иллюзий.
     Когда беглецы добрались до монастыря в Шантунге, Фенг их оставил и направился в свой легион. А все это время принцесса-демон повсюду громила сторонников принца-дракона.
     Впрочем, об О Шинге она тоже не забывала и преследовала его целый месяц. Там всегда первым чувствовал угрозу. Под влиянием обстоятельств его власть над Силон значительно возросла.
     — Тран, пора уходить, — как-то сказал он. — Я чувствую. Скажи Ло.
     — Куда, Властелин? — спросил старый центурион, не ставя под сомнение решение мальчика и суровым взглядом обрывая протест Кванга Избранного.
     Это ясно говорило о том, кого Ву поставил во главе отряда. О Шинг почти не знал страны, о праве на владение которой заявляли от его имени.
     — Ты сам решай, Ло. Но только быстро. Она приближается. Кванг и Чанг постоянно порывались вступить в контакт с Ву или Фенгом.
     — Никаких контактов, — говорил О Шинг. — Никакой магии. Это только поможет ей отыскать нас.
     Они не спорили. Может быть, Ву пользовался своей хеджирой, чтобы ускорить обучение мальчишки?
     Когда был нанесен удар, они успели удалиться лишь на пару миль. На сей раз действовали самые обычные войска, ведомые, как определил Чанг, лордом Чином — столь же могущественным тервола, как и лорд Ву.
     — Тран, — сказал Там, наблюдая за тем, как солдаты окружают монастырь, — принимай команду на себя. Ты — из лесных людей. Выводи нас отсюда. А вы все слушайте: с этого момента вы беспрекословно подчиняетесь этому человеку.
     Послышались протесты. Тран даже не гражданин… Жесткий взгляд Ло заставил всех замолчать.
     Чин шел за ними по пятам шесть недель. Отряд сократился до шести человек по мере того как преследователи захватывали то одного, то другого. Чанг отказался бежать и погиб в короткой схватке с Чином. Такой исход можно было предсказать заранее, хотя Чанг смело принял бой и сражался отчаянно.
     Героическая гибель Чанга позволила остальным скрыться.
     В конце концов в живых остались Там, Ланг, Тран, Ло, Кванг и еще один ветеран из Семнадцатого легиона. Они укрылись в пещерах Верхнего Махай и оставались там в течение года.
     Постепенно вокруг О Шинга в пещерах Махай стала собираться армия. Первыми появились солдаты легионов, распавшихся в результате того, что их офицеры оказались в различных станах. Затем появились горожане и крестьяне, бросившие то, что осталось от их жилищ после нападения принцессы-демона.
     Лорд Ву, хотя и значительно уступал Мгле в умении владеть Силой, тем не менее приобрел репутацию дьявола. Главный тервола Мглы Чин сумел победить Ву, но уничтожить оказался бессилен.
     О Шинг отдавал всех рекрутов под команду Трана.
     Тран же вел партизанские действия. Его тактика — совершенно нетрадиционная — оказалась весьма эффективной, и вражеская кровь обагрила скалистые склоны Махай.
     Там научился совершать неожиданные маневры, чтобы оказываться там, где враг его меньше всего ожидал. Он овладел искусством командовать. Он обрел уверенность в себе и развил волю. Теперь Там доверял целиком своей интуиции, военным суждениям Трана и умению Ланга увидеть сущность любого человека.
     И что самое главное, пройдя через горнило испытаний, он научился контролировать и использовать свое врожденное умение владеть Силой.
     Там прошел школу выживания во враждебном мире.
     Он стал подлинным О Шингом.
     Тем временем Мгла уже не так отчаянно старалась поймать и уничтожить его. Она была совершенно уверена в полноте своей власти над Шинсаном и полагала, что падение восточных провинций — всего лишь дело времени. Мгла и её тервола ударились в зарубежные авантюры, и её алчные сторонники пожирали крошечные государства, граничащие с Шинсаном.
     Теперь это уже был иной Шинсан — Шинсан, лишенный сдерживающего баланса сил принцев-магов. Все события ускорились. Терпение и настойчивость уступили место поспешности и жадности. Традиционный образ мышления, поступков и ценностей рухнул.
     За какой-то год шесть человек превратились в тридцать тысяч. Это было значительно больше, чем мог вместить негостеприимный хребет Махай. Бывшие городские обыватели и крестьяне превратились в отличных солдат.
     — Время менять позиции, — объявил Там однажды утром. Он выглядел довольно комично, командуя военачальниками, старше себя буквально на века. — Мы переходим в леса Миенминг. Они больше подходят для боевого стиля Трана.
     Лорд Чин приспособился к горной войне. Он использовал различные приманки, чтобы выманить на себя бойцов Трана и уничтожить их. Еду еще можно было найти, но убежища уже не было.
     Старые колдуны вернулись в свои легионы и начали готовиться к тысячемильному маршу. Никто не посмел оспорить мудрость О Шинга.
     Войска Мглы встретили их у подножия Махай, и схватки продолжались непрерывно во все время долгого похода. Треть армии О Шинга погибла в ходе форсирования Таофу под Яаан Чи в холмах Циюнга. Битва продолжалась три дня. Боевое колдовство испепелило холмы, и уже многим стало казаться, что О Шинг проиграл.
     Но Там вызвал из Преисподней такие силы, обращаться к которым смели лишь очень немногие из тервола.
     Войска Мглы разбежались.
     Когда эта весть разнеслась по стране, сотни умудренных опытом тервола удивленно вскинули брови под своими ужасающими масками. Чин побежден? Ребенком и лесным человеком, не искушенными в искусстве войны? Шесть легионов повержены какими-то недоучками-крестьянами, подкрепленными дезертирами из распавшихся легионов?
     Дочь Ио Хси не вызывала восхищения у тервола. Им не нравилось, что ими правит женщина. И в Миенминг потекли небольшие группы тайных посланцев. То один, то другой тервола выражали готовность порвать узы вынужденного альянса, если он, О Шинг, нанесет Мгле еще один удар.
     Захват власти не был целью жизни Тама. Пока что он всего-навсего пытался спасти свою жизнь. Выживание оставалось его главной задачей, а Чин был безжалостным и упорным противником.
     О Шинг пока еще не мог избавиться от линии поведения преследуемого зверя. Но в это время в его жизни вновь появился лорд Ву.
     Верные Мгле тервола уговорили её напасть на Эскалон, который вовсе не был беспомощным буферным государством. Тервола, придерживающиеся нейтралитета — а таких было большинство, — устроив между собой совет, решили присоединиться к этой авантюре. Экспансия была традиционной политикой Шинсана.
     Но тервола не нравилось, как принцесса-демон ведет военные действия. Эскалон оказался сильным и стойким противником. Мгла же не обладала даром стратегического мышления, и её лобовые удары только перемалывали легионы.
     В Шинсане в отличие от многих других государств солдаты не считались кормом для пожирателей падали. Тервола относились к гибели своих людей как скупец относится к растрате состояния. На то, чтобы подготовить настоящего солдата, уходило двадцать лет. Этот временной барьер не позволял находить погибшим равноценную замену.
     Предвидя будущие трудности, они загодя начали обучать расширенный контингент, но для того чтобы завершить тренировку, требовалось еще одно десятилетие.
     Их могущество и сила бесполезно растрачивались.
     В среде тервола постепенно нарастал дух мятежа.
     Ву и Фенг решили воспользоваться этими настроениями.
     — Нет! — протестовал Там. — Я пока еще не готов.
     — Мы не готовы, — ворчал Тран. — Вы потеряете то немногое, что нам удалось создать.
     — Теперь или никогда! — вопил Фенг.
     Лорд Ву, напротив, прибег к методу убеждения. О Шинг уступил, подавленный возрастом Ву и его многовековой мудростью.
     Трану предоставили право выбрать нужный момент.
     Большая часть Эскалопа и десятая часть территории Шинсана лежали в руинах, а жители этих мест содрогались от ужаса, наблюдая за схваткой Наставника и Мглы и попытками принцессы-демона овладеть Татарьяном — столицей Эскалопа. Ло провел лучших солдат Трана через туннель перехода…
     Через несколько минут за ними последовал О Шинг. Мгла бежала, и Там помимо своей воли унаследовал её войну. Легионы пребывали в полном разброде, тервола требовали указаний, и у него не оставалось времени, чтобы подумать. С помощью Трава ему кое-как удалось свести битву с Наставником к ничейному результату.
     Когда наступило затишье, Тран проворчал;
     — Мы ничего не добились, Там. Просто превратились в главную мишень для этих двоих.
     С этими словами он указал на Ву и Фенга, которые праздновали победу над Мглой за бочонком эскалонского вина.
     — Пей, — настаивал Фенг, протягивая Трану кубок. Завзятый брюзга на сей раз светился радостью. — Говорят, что это вино — лучшее в мире.
     — Прошу прощения, но мне что-то не хочется, — бормотал Тран, впервые увидевший Фенга без маски. Тервола был ужасен, как исчадие ада. Когда-то пламя спалило половину его лица, но чародей не стал приводить физиономию в порядок. Там считал, что внешность этого человека как нельзя лучше передает его внутреннюю сущность.
     — Для празднования еще не время, — ворчал Тран, — и кому-то следует оставаться трезвым.
     Правление О Шинга продержалось месяц.
     Мгла поступила так, как поступала обычно: её ударные отряды были переброшены через туннели перехода в решающий момент битвы,
     Тран сидел в грязи, поддерживая голову Ло. Центурион умирал.
     — Какова цена наших жизней? — шипел Там, а Ву, без маски, стоял на коленях рядом с умирающим и, не скрывая слез, смотрел на своего единственного настоящего друга. — Неужели они стоят одного месяца правления?
     Ву, не отвечая, сжал руку Ло.
     Центурион дрался, как угодивший в капкан тигр. Его отчаянная ярость позволила спастись О Шингу, Ву, Фенгу и некоторым другим.
     — Хватит, Ву, — произнес Там соответствующим его титулу тоном. — Мне приходилось видеть детей, которые вели себя с большей ответственностью. И это, заметь, были дети лесных людей, которых ты так презираешь.
     С этими словами он указал на Трана, сидевшего в стороне с опущенной головой. За все это время он и Ло очень сблизились.
     — Что может тебя удовлетворить? — продолжал О Шинг. — Гибель всех нас? На этот раз мы потеряли Ло и Кванга. Кто следующий? Тран? Мой брат? Если ты не успокоишься, лорд, то обещаю умереть последним. После тебя.
     Ву скрестил было с Властелином взгляд, но тут же поспешно отвел глаза.
     Видимо, ни он, ни Чин не были способны извлекать уроки из прошлого и продолжали непрерывно драться, пока Чин не взял верх и не загнал их всех обратно в леса Миенминг. И вот теперь, оказавшись в лесу, Там не скрывал своего недовольства действиями тервола.
     Мгла тем временем завершила свою авантюру в Эскалоне. Успех укрепил её позиции, хотя и не до конца. Большое число жертв и потеря Слезы Мимизан висели на ней тяжелым грузом. И ей по-прежнему не могли простить, что она женщина.
     Там впервые услышал о Слезе Мимизан от Ву. Тервола не знал точно, что это такое, хотя и был уверен в её исключительном значении. Именно этот талисман позволил Наставнику так долго удерживать Татарьян.
     — Это один из Полюсов Силы, — высказал предположение Фенг.
     — Чушь! — возразил Ву. — Пропагандистский трюк Наставника. Этому нет никаких доказательств.
     О Полюсах в среде магов ходили легенды. Одним из них, как утверждали, владел Звездный Всадник, а второй был утрачен много веков назад. Даже чародеи высшего ранга почти забыли о нем. Во время последней войны Наставник неоднократно намекал, что Слеза и есть тот самый утраченный Полюс.
     Любой из магов без колебаний отдал бы душу за право владения Полюсом. Человек, научившийся с ним обращаться, стал бы властелином мира.
     Вовремя заметив недовольство тервола, Мгла, чтобы отвлечь их внимание, стала придумывать новую авантюру. Принцесса-демон решила реализовать планы, которые унаследовала от отца и которые тайно лелеяла с первого дня восшествия на престол.
     О Шинг все больше и больше времени проводил в одиночестве или в обществе Трапа и Ланга. Только эти двое по-прежнему относились к нему как к Таму. И в отличие от всех остальных они не считали его всего лишь средством достижения каких-то целей.
     Смерть Ло обернулась для Ву потерей уважения и любви со стороны О Шинга.
     Ву сильно изменился, и его уже никто не называл «Милосердный». В его душу тоже закралась алчность и желание удовлетворить её как можно быстрее.
     Менялся и О Шинг. Утрачивая иллюзии детства, он становился все более и более циничным.
     Человек в маске кошки-горгульи первый раз держал слово перед Праккией и поэтому ужасно волновался.
     — Теперь Мгла планирует вторгнуться на Запад. Она подчинила себе Каптала Савернейка. Крепость Майсак, контролирующая проход Савернейк, будет принадлежать Шинсану. Эхелебев-Шинсане может взять на себя контроль за операцией, как только того пожелает Праккия. Мы постепенно и осторожно приближаемся к тому, чтобы занять ключевые позиции в обеих враждующих группировках. Я стал главным тервола у Мглы. Члены моей Девятки близки с принцем-драконом. Мы по-прежнему настаиваем на том, чтобы бразды правления были номинально вручены последнему. О Шинг продолжает оставаться легко управляемой личностью.
     После этого он детально изложил план свержения Мглы и превращения О Шинга в марионетку Праккии.
     — Твой план — настоящее совершенство, — произнес тот, кто занимал в Праккии первое место. — Делай все, чтобы подтолкнуть Мглу к вторжению. Далее она сама позаботится о реализации наших целей.
     О Шинг, Ланг и Тран следили за тем, как один за другим в туннеле перехода исчезали воины. О Шинг все еще не мог унять дрожь, после того как закончил творить заклинания. Мгла и Каптал, вне сомнения, будут повержены.
     — Зачем мы здесь, Тран? — прошептал он.
     — Предначертание судьбы, Там, — ответил Тран. — У пас нет выхода, и мы должны оставаться теми, кто мы есть. Разве в мире много людей, подобных нам? Об этом знают даже лесные охотники.
     О Шинг встретился взглядом с Ву. Лорд Ву снял маску. У него был вид усталого и напуганного человека.
     — Друг Ву боится, — прошептал Ланг, получая огромное удовольствие от унижения сильных и великих. Возможно, он радовался потому, что это сближало их с ним — незначительным человечком. — Эта штука, которую ты призвал… Он этого не ожидал.
     — Ты имеешь в виду Госика из Абучона? Да я хотел просто порисоваться.
     — Он чуть не выскочил из штанов от ужаса, — сказал Тран. — Теперь старик станет смотреть на нас другими глазами.
     Ву действительно был напуган. Даже принцы-маги в расцвете своих сил не осмеливались вызывать это чудовище из ада. И хотя О Шинг тоже не вызывал его, но он открыл врата, через которые монстр сумел бросить на мир свою тень. А ведь он мог и вырваться, не захлопни О Шинг створки вовремя. И не найдется Силы, способной укротить ярость этого исчадия Преисподней.
     Ву не знал точно, переоценил ли свои возможности О Шинг, или мальчишка действительно был способен контролировать дьявола. Но тервола понимал, что любой вариант таит в себе опасность. Если Госик вырвется на свободу, то весь мир превратится в его игровую площадку. Если же О Шинг действительно может контролировать, то принц-дракон более могущественен, чем можно было предположить. Это означало, в свою очередь, что он тайно и упорно развивал свой дар владения Силой. Те, кто хочет его использовать, могут с изумлением обнаружить, что в реальности все происходит совсем наоборот.
     Хуже всего то, что мальчишка находит сторонников вне сообщества тервола. Его обожают Претенденты, и сознание своего могущества может побудить О Шинга заменить опытных тервола на молодежь, которой он доверяет.
     Но планы менять нельзя. Время упущено. Все уточнения могут подождать, пока Мгла не будет уничтожена.
     Ву чувствовал себя как человек, который нагнулся, чтобы схватить ужа, и увидел перед собой кобру.
     Постепенно стали поступать новости. Мглу удалось застать врасплох. С ней оказалась лишь горстка сторонников, в основном люди Запада. Войска Трана скоро захватят Майсак, и эта женщина окажется в их руках.
     Спустя два дня продолжали поступать все те же заверения. Тервола продолжали погибнуть, а те, кто выжил, твердили одно: «Скоро».
     — Это никогда не кончится, — сказал Там Лангу, когда они ожидали своей очереди у туннеля перехода. — Она сумеет скрыться. Точно так, как скрывались мы, И этому наверняка есть какая-то причина.
     Тран сидел молча, погруженный в собственные мысли.
     — Можно я выскажу предположение? — сказал он, вступая в разговор.
     — Высказывай.
     — Мне кажется, что одновременно существует несколько заговоров. Если внимательно слушать, то можно услышать массу интересного. Там слово… Здесь словечко…
     — Ты думаешь, они просто позволят ей скрыться?
     — Возможно. Я не уверен. Она умна и сильна. Тем не менее я убежден — что-то происходит. Нам надо почаще оглядываться.
     О Шинг вспомнил эти слова позже, в тот момент, когда Ву привел к нему лорда Чина, чтобы тот принес клятву верности.
     Там припомнил, как он сам и его друзья самым непостижимым образом ухитрялись ускользать из рук сторонников Мглы. Он милостиво принял клятву Чина и задумался. Тран был прав.
     О Шинг приказал Трану и Лангу удвоить внимание. Никакой заговор не может существовать, не оставляя следов.
     Битва под Баксендалой смешала все карты.
     Первоначально схватка развивалась благоприятно. Чин, принявший на себя оперативное командование, быстро оттеснил западные войска на оборонительные позиции. После этого у него не осталось никакого выбора, кроме лобовой атаки. Отряды Запада состояли из представителей полудюжины не всегда дружественных стран, и ими командовал человек, не имевший опыта проведения крупных боевых операций. У легионов Шинсана уже была возможность показать свое преимущество пред ними. О Шинг не сомневался, что и сейчас они в конце концов сомнут противника.
     Битва, как принято в Шинсане, началась со схватки чародеев. О Шннг, вдохновленный недавней реакцией Ву, призвал самого Госика…
     Но в небе, высоко над полем битвы, согбенный старикашка пришел в ярость. Никакие Госики в его план не входили, и он предпринял необходимые шаги, хотя и понимал, что отдаляет таким образом достижение своей цели.
     Но О Шинг становился опасен. Он был не подконтролен Эхелебе — в Шинсане…
     И старик, прибегнув к Полюсу Силы, положил конец всем проявлениям магии над полем сражения.
     Прекращение действия Силы обескуражило О Шинга, а его тервола были просто потрясены. Никогда ранее, им не приходилось встречаться с бессилием своих боевых заклинаний.
     — Преимущество все равно остается за нами, — доказывал Чин. — Они слабы, и у них нет единства. Мы их истребим. — Он абсолютно не сомневался в победе.
     Предсказания Чина, судя по всему, были не лишены оснований. Солдаты Запада сражались упорно, но все же они не чета легионам Шинсана.
     И все-таки Тама не покидало предчувствие катастрофы. Тран разделял его опасения. И не только разделял, но и действовал, приказав телохранителям О Шинга быть наготове. И затем произошло то, чего они так боялись. С фланга, ранее удерживаемого местными союзниками Шинсана, появилась рыцарская конница. Рыцари ударили по резервному легиону, прежде чем кто-либо успел сообразить, что это — враг.
     Солдатам Шинсана ранее никогда не приходилось встречаться с рыцарями. Они стойко бились и молча умирали, так как их учили, но на сей раз все было бесполезно.
     Чин запаниковал и обратился за указаниями к О. Шингу.
     — Стоять, стоять! — умолял Тран. — Потери будут огромными, но мы удержимся. Они не прорвутся.
     Однако его никто не слушал, включая мальчишку, который поклялся прислушиваться к советам друга в первую очередь.
     Рыцарская конница, развернувшись, ударила по легионам. Чин и Ву объявили о поражении.
     Вмешался Тран и угрозами сумел остановить повальное бегство.
     Ближе к вечеру О Шинг приказал отходить.
     — Что? — изумился Тран. — Куда?
     — В Майсак. Таким образом мы удержим проход, затем перебросим подкрепление и возобновим наступление. — Там как попугай повторял слова Чина. — Императорский Штандарт останется здесь, — закончил он сквозь зубы.
     Это была огромная жертва, и О Шинг себя ненавидел. Он обрекает на гибель лучший легион, если подкрепление не успеет.
     — Надо стоять здесь! — не сдавался Тран.
     — Мы разбиты.
     Трану ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Если О Шинг не желает слушать, какой смысл попусту сотрясать воздух?
     Майсак, вместо того чтобы приветствовать своего властелина победным гимном, встретил их ливнем стрел.
     Король-без-Трона успел туда раньше их.
     Чин вышел из себя. Еще никогда солдатам Шинсана не приходилось испытывать подобного унижения.
     — Вперед! — визжал он. — На штурм! Убейте их всех!
     О Шинг снова проигнорировал советы Трана.
     Попытка штурма унесла столько жизней, что Чин, стоящий среди тервола, понял: после этого позора они не будут слушать его много лет, что бы он ни говорил.
     Кроме того, тервола задавали вопрос: почему О Шинг прислушивался к глупым советам Чина, когда даже этот варвар Тран мог предвидеть исход.
     После второго поражения О Шинг вернул свое доверие Трану, и лесной житель с огромным трудом сумел вывести горными тропами оставшихся в живых. До Шинсана добрались две тысячи человек. В поход же уходили двадцать пять тысяч.
     Эта авантюра, начинавшаяся так успешно, морально потрясла О Шинга. Бегство напомнило ему прежние времена, и чувство страха снова стало овладевать им. Вот уже в третий раз он испытывал ужас преследуемого зверя — вначале с Хан Чином, затем — спасаясь от Мглы и вот теперь убегая от людей Запада.
     Этого было более чем достаточно, и очередного повторения он не желал.
     И с этого момента вся политика О Шинга как властелина Шинсана определялась никогда не оставляющим его чувством страха.
     Трон он все же сохранил. Мгла была разбита и теперь жила среди врагов, делясь с ними своими познаниями.
     О Шинг стал убежденным изоляционистом. Однако тервола, к сожалению, думали иначе.
     
Глава 11
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
МАРШАЛ И КОРОЛЕВА
     
     Отряд Рагнарсона доскакал до Карак Штрабгера только к полуночи. Браги ворчал по поводу запущенного состояния замка. Его не ремонтировали со времен гражданской войны. Что-то надо было делать. Баксендала играла ключевую роль в обороне Кавелина.
     Укрепления напоминали женщину, которой перевалило за тридцать. Чтобы окончательно не развалиться, они требовали постоянного ухода.
     Передав поводья коня одному из солдат крошечного гарнизона, он взглянул на Вартлоккура.
     — Время еще не пришло, — сказал чародей. — Она отдыхает. У нас есть еще один день.
     — Я пойду взгляну на неё — всего на минуту. Рагнар, останься с мистером Элдредом. Дежурный капрал подыщет тебе место для сна.
     — Это как раз то, что мне сейчас нужно, — ответил Рагнар, и по его лицу пробежала тень.
     — Я вернусь через минуту, — повторил Рагнарсон и обнял сына. Они понесли невосполнимые потери, и им было что вспоминать во время скачки.
     Рагнарсон никогда не выставлял напоказ свои чувства, и объятия отца удивили Рагнара, но в то же время доставили ему удовольствие.
     — Отправляйся, — сказал отец. — И веди себя прилично. Любой солдат имеет право отполировать твою задницу, если начнешь что-нибудь вытворять.
     Это был очень долгий подъем. Гжердрам и доктор Вачел хотели поместить Фиану в недоступное место.
     Она была одна, если не считать спавшей в кресле служанки. Помещение освещала единственная свеча, стоящая рядом с кроватью.
     Браги склонился над Фианой, с горечью отметив, что боль поглотила её красоту. Но сейчас женщина спала совершенно спокойно. Ему не следует её беспокоить после того, что ей, по словам Вартлоккура, пришлось пережить.
     Время полностью смыло черты эльфа, которые придавали Фиане столько прелести в те далекие годы, когда они впервые увидели друг друга. Но тогда ей было всего двадцать, и мучали её лишь обязанности, связанные с титулом королевы,
     — О, сэр!
     Это проснулась служанка.
     — Ш-ш-ш…
     Девушка подошла ближе к маршалу.
     — Как она?
     — Сегодня вечером лучше. Но прошлой ночью… Мы боялись… Как хорошо, что вы здесь. Это пойдет ей на пользу. Она так страдала. Вы сможете остаться?
     — Да. Теперь нет причин скрываться. Голубые глаза девушки от ужаса округлились.
     — Неужели мои слова звучат настолько горько? — спросил он, и морщины боли на лице Фианы снова поглотили все его внимание. — Бедняжка, — прошептал он.
     — Разбудите её. Я ухожу.
     — Этого делать нельзя. Ей нужен покой.
     — Вы ей нужны гораздо больше. Доброй ночи, сэр.
     Он сел на край кровати и глубоко задумался, неотрывно глядя на любимую. «Хороший человек», — сказал владелец постоялого двора. И этот «хороший человек» довел Фиану до столь плачевного состояния.
     Браги всегда нравилось считать, что он принадлежит к категории хороших людей. Он не только хотел так думать, но, по правде говоря, даже нуждался в такой самооценке. Может быть, так и было в действительности, во всяком случае, для своего времени. Но почему всем женщинам, связавшим с ним свою жизнь, он приносил только страдания? Разве принес он счастье Фиане? Или Элане? Ему вообще не следовало вступать в брак. Удовлетворение вполне можно было получить в случайных встречах или в домах радости. Элане было бы гораздо лучше с Рольфом Прешкой. Этот человек из Ива Сколовды сделал бы для неё всё…
     Он взял Фиану за руку. Слишком крепко, её ресницы затрепетали, и Браги прочитал во взгляде любимой радостное удивление.
     — Ты пришел, — прошептала она.
     Он вспомнил об Элане, и по его щеке прокатилась слеза.
     — Что случилось?
     — Ничего. Во всяком случае, ничего такого, что стоило бы твоего беспокойства. Спи.
     — Что? Почему? Ты выглядишь просто ужасно.
     — Я не успел умыться.
     — Мне безразлично. Главное — ты со мной.
     Он погладил её волосы, разметавшиеся на голубой подушке. Бледное личико Фианы покоилось на синем фоне в прекрасном обрамлении. Служанка хорошо заботилась о волосах хозяйки. Хорошая девочка. Она знала, как поддержать у слабеющей женщины бодрость духа.
     — Ты выглядишь измученным. У тебя было много дел?
     — Нет, не очень. Просто не спал пару суток.
     — Неприятности? Ты приехал из-за них?
     — Нет. Пусть тебя это не беспокоит. Постарайся уснуть. Мы поговорим утром.
     Она чуть расслабилась. её живот вздымался не правдоподобно огромным холмом. У Эланы подобного никогда не было.
     — Приляг рядом со мной. Вот сюда.
     — Я не могу.
     — Прошу тебя. Пожалуйста. Ты ни разу не оставался со мной на всю ночь. Сделай это сейчас.
     — Со мной сын. Я сказал ему, что скоро вернусь.
     — Ну пожалуйста…
     Он прикусил губу.
     — Может быть, мы встречаемся в последний раз, — её лицо исказила гримаса страха. — Я боюсь. Мне не перенести этого. Всё так плохо…
     — Подожди, не надо. Для страха нет оснований. Все будет в полном порядке.
     Забавно. Женщины постоянно так этого боятся и затем вполне хорошо переносят. Элана…
     Она не обиделась.
     — Нет. Это не так, как раньше. Прошлый раз было больно только когда появлялось дитя.
     Её глаза увлажнились. Её дочурка, не по годам развитое очаровательное светловолосое создание, так похожее на милого эльфа, таинственным образом умерла сразу после гражданской войны. Это было одно из самых горьких событий её жизни. Другим таким событием явилась смерть короля, её супруга, смерть, которая, собственно, и развязала гражданскую войну.
     — Прошу тебя. Останься.
     Он был не в силах ей отказать. Её взгляд…
     — А теперь, — произнесла она, когда он улегся рядом, — скажи мне, что случилось.
     — Ничего. Не волнуйся.
     Но она не отступала, а ему особого нажима и не требовалось. Браги было просто необходимо поделиться с кем-нибудь своим горем.
     Фиана рыдала вместе с ним. Затем они уснули.
     Никто их не беспокоил. Все старались проявлять максимальную деликатность.
     Когда Рагнарсон проснулся, был уже полдень. Фиана тут же спросила:
     — Думаешь, что это опять Шинсан?
     — А кто же еще? Мне так хочется ответить ударом на удар. Если бы не ты и не Кавелин, я бы немедленно двинулся на юг и успокоился бы, лишь пронзив сердце О Шинга своим мечом.
     "Когда-нибудь это произойдет, — думал он. — Не исключено, что с помощью Вартлоккура. У чародея свои счеты с Шинсаном».
     О Вартлоккуре он ей ничего не сказал, Фиана и без того достаточно обеспокоена его рассказом. Однако это волнение пошло ей на пользу. Мысли о судьбе Кавелина несколько отвлекли королеву от тревоги за себя, Узнав, что чародей покинул свое убежище, опасаясь за её состояние, Фиана может полностью утратить контроль над собой.
     — Дорогая, я должен спуститься вниз. Рагнар решит, что я его бросил. Кроме того, я боюсь, что Вачел от нетерпения уже танцует у твоих дверей, не в силах решить, может ли он сунуть сюда нос или нет.
     — Знаю. Но ты возвратишься. Хорошо? Как можно быстрее.
     — Обязательно.
     И он действительно вернулся, но уже в сопровождении Вартлоккура и Вачела. Вартлоккур захватил с собой принадлежности чародея, привезенные им из Клыкодреда, напугав до полусмерти половину обитателей Карак Штрабгера. Интересно, какие нелепые слухи поползли по Баксендале?
     Вернувшись, Рагнарсон сдержал свое обещание, но королеве этого не дано было узнать. Она содрогалась под ударами нечеловеческой боли. Фиана непрерывно кричала, в то время как Браги и доктор старались удержать ее, чтобы она не искалечила себя.
     — Похоже, что на сей раз дело даже хуже, чем обычно, — сказал Вачел.
     Этот добрейшей души человек вздрагивал при каждой схватке несчастной женщины. Он был придворным лекарем еще до рождения Фианы и одним из немногих кавелинцев, от кого Рагнарсон не слышал ни одного дурного слова в чей-либо адрес. Ему, как и Майклу Требилкоку, чувство страха было чуждо. Даже Вартлоккур произвел на него впечатление лишь своими медицинскими познаниями.
     Вачел знал о прошлом чародея. Вартлоккур осваивал целебную магию под руководством самого Горного Старца, считавшегося в этой области непревзойденным мастером.
     — Держите крепче! — приказал Вартлоккур. — Мне надо её осмотреть.
     Браги прижал к постели плечи Фианы. Она же пыталась его укусить. Вачел сражался с её ногами. Чародей возложил ладонь на её живот.
     — Никогда не видел подобной беременности. Вы уверены, что она на восьмом месяце?
     — Да, это и меня очень беспокоит, — понимающе кивая, ответил Вачел. У него был очень усталый вид. — Можно подумать, что она собирается разрешиться жеребенком.
     — По-моему, все сроки прошли. Вы уверены?.. — Он еще раз прикоснулся к её животу, и на его лице появилось выражение недоверия. — Вачел, у вас найдется что-нибудь, чтобы её успокоить?
     — Мне не хочется ей давать ничего такого, о чем позже я могу пожалеть.
     — Дайте. Ей без этого не обойтись, так как нам придется резать. Ни одна женщина не в силах родить это.
     Вачел молча взглянул на него и отпустил лодыжки Фианы. Чародей занял его место.
     — Более двадцати фунтов, — пробормотал Вартлоккур.
     — Невозможно!
     — Вы это знаете. И я знаю. Но это существо в её чреве… Маршал?
     — Да.
     — Не знаю, как сказать… Не уверен, что сам все понимаю. Но это не твой ребенок.
     Удар дубиной не мог потрясти Рагнарсона сильнее, чем потрясли слова чародея.
     — Но… Но такое невозможно. Она…
     — Помолчи! Это как раз то, что очень трудно объяснить.
     — Попытайся. Мне надо хоть что-то услышать.
     — Помнишь ту интригу, которую плели Каптал Савернейка и Ио Хси? О ней рассказал Каптал, прежде чем ты отрубил ему голову.
     Каптал был одним из главарей мятежников во время гражданской войны. За ним стоял принц-демон. Чтобы помочь своему союзнику, Шинсан прислал легионы, которые Рагнарсон позже разгромил под Баксендалой. Заговор начался с искусственного оплодотворения Фианы во время сна с целью получения наследника престола, полностью подчиненного воле Шинсана. Чтобы осложнить ситуацию и вызвать споры о престолонаследии, заговорщики подменили новорожденного другим ребенком.
     Однако Ио Хси совершил одну роковую ошибку. Фиана родила девочку.
     И это осложнило дело буквально для всех.
     Вскоре после этого Ио Хси и Ну Ли Хси были уничтожены в замке Клыкодред, и заговор рухнул. Но рухнул не окончательно, его плодами решила воспользоваться Мгла — дочь Ио Хси.
     После окончательного разгрома мятежников девочка вернулась в дом матери, но уже зимой она умерла от укуса паука.
     — Помню. Ближе к делу.
     — В то время должен был родиться именно этот ребенок.
     — Что? Полная чушь! Я, конечно, не лекарь и тем более не маг, но я знаю, что с тех пор прошло пятнадцать лет…
     — Должен признаться, что я и сам пребываю в недоумении. Если это отпрыск Ио Хси, то, следовательно, Каролан была твоей дочерью.
     Фиана немного успокоилась, лекарство Вачела начинало действовать.
     — Послушай, чародей, я готов поверить практически во все, — сказал Рагнарсон. — Но ничто не может заставить меня поверить в то, что женщина способна родить моего ребенка за пять лет до моего с ней знакомства.
     — Совершенно не важно, во что ты веришь. Ты убедишься сам, когда мы извлечем плод. Доктор, вы согласны, что нам придется резать?
     — Да. Я весь последний месяц этого опасался, но все время откладывал решение в пустой надежде… Уже давно следовало сделать аборт.
     — Я вам помогу, Но прежде мне надо убедить маршала.
     — В чем? — спросил Рагнарсон.
     — Отдать мне ребенка, — ответил чародей.
     Глаза маршала сузились, что сулило немалую опасность.
     — Я знаю, что ты мне не доверяешь, — продолжил Вартлоккур. — Неизвестно почему, но это так. Давай поступим следующим образом. Мы извлекаем ребенка. Если ты признаешь его своим, то пусть он остается с тобой. Если нет, то его забираю я. По-моему, так будет справедливо.
     "Зачем Вартлоккуру лгать?» — думал Браги. Чародей мудр… Он…
     — Да делайте же, дьявол вас возьми! Кончайте!
     — Нам потребуются некоторые…
     — Я присутствовал при родах. Девять раз! (Трое детей Эланы умерли, едва появившись на свет). Вачел, достань все что требуется и затем объясни, почему ты не подготовился заранее.
     — Все давно готово, сэр.
     Вачел был в ярости, никто не смел ставить под сомнение его умение или преданность делу.
     — Отлично. Приступайте, — сказал Рагнарсон, устраиваюсь рядом с комодом. — Муж останется следить за родами, — он погладил эфес меча, — и ему не понравится, если что-нибудь пойдет не так как надо.
     — Милорд, я ничего не могу гарантировать. И вам это прекрасно известно. Матери очень редко выживают при подобных операциях…
     — Доктор, я вам полностью доверяю. И резать должны вы.
     — Я так и планирую. Высоко ценя познания коллеги, я не признаю его руку.
     Вачел приступил к операции, и, несмотря на прием болеутоляющего лекарства, Фиана закричала. Они привязали её к кровати и вызвали солдат, чтобы те держали королеву, но несчастная женщина дергалась и непрерывно кричала…
     Вачел с Вартлоккуром делали все, что было в их силах, и Рагнарсон при всем желании не мог отрицать этого.
     Ничего не помогало.
     Рагнарсон держал её руку и рыдал.
     Но и слезы ничего не изменили.
     Так же, как и самые могущественные целебные заклинания Вартлоккура.
     — Никто не может бороться с Роком.
     — Роком? Да будь он проклят, этот ваш Рок! Сохраните её!
     — Вы, сэр, может быть, и маршал, — заорал Вачел, — и можете меня убить, но это моё дело, дьявол вас побери! Сядьте, заткнитесь и не путайтесь под ногами! Мы делаем все, что можно. Пытаемся спасти ребенка.
     Терпение Вачела имело свои границы, и солдаты, надо сказать, его хорошо понимали.
     Адъютант Рагнарсона Гжердрам и два воина встали между маршалом и врачом.
     Пока Вачел оперировал, Вартлоккур произвел несколько магических действий. Он и доктор закончили одновременно. Дитя, появившееся из утробы мертвой женщины, воспарило над постелью в прозрачной сфере, сотворенной чародеем.
     Глаза новорожденного были открыты. Ребенок взирал на них жестоким, всепонимающим взглядом.
     — Это не мой сын, — прорычал Рагнарсон.
     — Я тебе это говорил, — коротко бросил Вартлоккур.
     — Убей его!
     — Нет. Ты обещал…
     Гжердрам переводил взгляд с одного на другого. Вачел кивнул, подтверждая права Вартлоккура.
     — Дитя зла. Убийца. Я уничтожу тебя! — взревел Браги, поднимая меч.
     Существо бесстрашно взирало на него из своего пузыря. Вартлоккур обошел вокруг кровати и сказал:
     — Поверь мне, друг. Пусть оно существует, это дитя Шинсана… Ему не известно, что оно собой представляет. Тех, кто его создал, больше нет. Отдай его мне, и оно станет нашим оружием. Это моя сфера деятельности. У тебя же много дел. У Кавелина нет королевы.
     Кавелин. Кавелин. Кавелин. Четверть своей жизни он отдал стране, которая даже не его родина. Кавелин. Страна… чья? Женщин, которые его любили? Но Элана была из Итаскии. Фиану привезли из Октилии — ребенка-невесту для престарелого короля, отчаянно пытавшегося избавить свою страну от борьбы за престолонаследие. Какое ему дело до этого захолустья? Земля печали. Земля, которая сожрала всех, кого он любил. Земля, которая отнимала все его силы, время и душу так долго, что он потерял любовь женщины, бывшей когда-то половиной его души. Какие еще жертвы должен он принести этой земле, чтобы удовлетворить её алчность? Может быть, эта земля — безжалостный, голодный зверь, который рвет клыками все им любимое и столь ему дорогое?
     Браги поднял меч, который дал ему его отец еще в то время, когда они с Хаакеном были безбородыми юнцами. Он не расставался с этим оружием вот уже четверть века. Этот клинок служил ему и во время недостойных авантюр, и в благородных делах. Меч был верен ему даже в те далекие дни, когда его владелец был ничуть не лучше людей, убивших недавно его Детей. Меч этот являлся продолжением его души, он был неотъемлемой частью человека по имени Браги Рагнарсон.
     Браги поднял меч и стал вращать клинок над головой так, как это делал его отец — Безумный Рагнар. Все присутствующие попятились назад, а Браги атаковал ложе, на котором ушла с иной мир королева, где он утешал любимую, лежа рядом в последнюю ночь её пребывания на земле. Подобно взбесившемуся зверю, он рубил столбы балдахина и сам балдахин, крошил раму из редкого дерева, и никто не смел остановить его.
     — Кавелин! — гремел маршал. — Ты — прыщ на заднице мира! Что ты от меня хочешь?
     И в этот момент перед его мысленным взором предстало лицо. Лицо простого человека, владельца постоялого двора, который в свое время встал под знамена чужеземца с Севера в надежде обрести свободу. За этим лицом он увидел лица сотен, тысяч, десятков тысяч людей, насмерть стоявших рядом с ним под Баксендалой. Крестьянские парни и горцы, чьи руки еще год назад не были знакомы с рукоятями мечей, грудью встречали яростный натиск Шинсана. Не всем так повезло, как хозяину постоялого двора. Большинство их легло в землю у подножия холма, на котором стоит Карак Штрабгер. Таких тысячи и тысячи. Они умерли потому, что поверили в него, потому что он и вот эта уже холодеющая женщина вселили в них надежду на лучшее будущее.
     Чего хотел Кавелин от них?
     — О боги! — воскликнул он и ударил своим верным мечом о камень с такой силой, что клинок разлетелся тысячью осколков. — Боги! — повторил он, закрыв лицо ладонями. И в этот момент ему показалось, что на искаженном агонией мертвом лице промелькнула легкая улыбка и начинающие синеть губы прошептали:
     — Дорогой, ты должен продолжать. Заканчивай то, что мы начали вместе.
     Он приник лицом к мертвому телу и прошептал, давясь слезами:
     — Фиана, не оставляй меня одного. Молю тебя.
     Элана ушла. Ушла и Фиана. Что же у него осталось? Осталось только одно, нашептывал ему внутренний голос. У тебя осталось это мерзкое божество, этот шумный, вечно недовольный ребенок, которого ты полюбил больше, чем самую любимую женщину. У тебя остался Кавелин.
     Кавелин. Кавелин. Кавелин. Этот проклятый Кавелин.
     По щекам Браги катились слезы.
     Кавелин.
     И никакая женщина не сможет стать ему ближе, чем Кавелин…
     Село солнце, а Браги еще долго стоял на коленях, положив голову на грудь Фианы. Когда он наконец поднялся с потемневшим взглядом уже сухих глаз, рядом остались только Гжердрам и Рагнар.
     Они приблизились к нему и обняли сочувственно и с полным пониманием.
     Гжердрам любил свою королеву больше всего на свете, больше жизни, но вовсе не так, как мужчина любит женщину. Это была любовь рыцаря к своей королеве и Короне — чувство, неоднократно воспетое в старинных романах.
     А Рагнар подарил Браги любовью прощающего все сына.
     — Дайте мне силу, — сказал Рагнарсон. — Помогите мне. Они отняли у меня все. Все, кроме вас. И кроме ненависти. Встань рядом со мной, Рагнар. И не позволь чувству ненависти сожрать меня. Не позволь мне уничтожить самого себя.
     Он должен жить и при этом оставаться сильным. Кавелин целиком зависит от него. Кавелин. Проклятый Кавелин.
     — Я все сделаю, отец. Все.
     
Глава 12
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
ЧУЖАК В ХАММЕРФЕСТЕ
     
     Хаммерфест был городом из сказки, стоявшим на сказочной земле и в котором обитали милые сказочные персонажи. По его заснеженным улицам расхаживали пышнотелые белокурые девицы с лентами в косах, розовыми щечками и веселыми улыбками. Высокие молодые люди перебегали от мастерской к мастерской и от лавки к лавке по своим ученическим делам, но при всей занятости у них всегда находилось время поприветствовать путника. Смеющиеся детишки катались на салазках с полозьями из бочарных обручей. Они мчались вниз по главной улице, а за ними с радостным лаем неслись собаки.
     Худой смуглый человек в черном плаще некоторое время наблюдал за этими сценами городской жизни. Он не обращал внимания на холод, которого никогда не бывает в его родных краях. Так или иначе, этот холод был ничто по сравнению с тем, что ему пришлось пережить за несколько последних месяцев.
     Дома с крутыми скатами крыш налезали друг на друга, частенько выпирая из ряда вдоль кривых, взбирающихся в гору улочек, но человек в плаще не чувствовал себя в замкнутом перенаселенном пространстве. Город был наполнен таким теплым дружелюбием, что создавалось впечатление, будто дома тесно сгрудились не по необходимости, а только из дружеских чувств друг к другу.
     Его взор задержался на дымке, поднимающемся из высокой каменной трубы с укрепленным над ней колесом. На колесе летом, видимо, гнездились аисты. Он смотрел, как клубы дыма, поднимаясь все выше, закрыли крошечный замок на вершине горы. Вот уже несколько поколений жителей города наслаждались мирной жизнью. Жестокая действительность политической жизни Тролледингии обошла Хаммерфест стороной.
     Мимо него пронеслись сани с визжащими мальчишками. Смуглый человек, чтобы не быть сбитым с ног, в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, но поскользнулся и все же упал. Его щеку ожег холодный снежный поцелуй.
     — Они еще мало что понимают, и я приношу за них извинения.
     В поле зрения упавшего появилась пара довольно потрепанных сапог, натянутых на колоннообразные ноги. Огромный седеющий человек протягивал ему руку, которую он принял.
     — Благодарю вас. Я не пострадал. — Он отлично говорил на местном наречии. — Дети есть дети. Пусть радуются жизни, пока могут.
     — Да, конечно. Мы все вырастаем слишком быстро. Но разве не справедливо будет сказать, что мы все должны оставаться самими собой?
     Человек в темном плаще с любопытством посмотрел на своего собеседника, а тот пояснил:
     — Я хочу сказать, что все мы должны поступать в соответствии со своим возрастом, полом, положением и кругом знакомых.
     — Наверное… — Философ из пивной? Здесь? Вслух же худой человек, поежившись от порыва холодного ветра, произнес:
     — Куда вы клоните?
     — Никуда. Не обращайте внимания. Все говорят, что я чересчур много размышляю, и не стесняются высказывать это во весь голос. Слишком много для констебля. А вам следует одеться потеплее, Андер Сигурдсон мог бы подобрать для вас подходящее платье. Это все, в чем вы пришли к нам на север?
     Пришелец кивнул. Не человек, а фонтан вопросов — констебль не ограничивался простым «рад вас видеть», как все остальные.
     — А не выпить ли нам эля? Ведь вы совсем окоченели, и вам надо принять что-нибудь согревающее. Да и подкрепиться, если судить по вашему виду. — Он слегка отступил, пропуская несущиеся сверху санки.
     Пришелец обратил внимание на реакцию великана. Этот человек может быть опасным. Он быстр и силен.
     — Меня зовут Боре Олагсон, и я — здешний констебль. Скучнейшее занятие в месте, где ничего не происходит.
     — А я принял вас за кузнеца, — произнес незнакомец.
     — Неужели? Единственный молот, которым мне приходилось махать, был боевой молот. Да и то это случилось в далекой юности. В то время мы каждое лето повадились хаживать в Тондерхофн. Из-за военного опыта меня и выбрали на этот пост. Но это теперь скорее не работа, а хобби. Они мне ничего не платят. Вообще-то я хозяин гостиницы, с пивным залом, естественно. Купил заведение на награбленное в походах.
     Они миновали несколько домов и лавок, когда последовал очередной вопрос:
     — А вы кем будете?
     — Рашер. Элфис Рашер. Торговый агент Дарналина, входящего в Лигу Беделина. Наши сундики рассчитывают на новые прибыли в торговле мехом, если им удастся обскакать конкурентов из Ива Сколовды. Но я начинаю сомневаться в наших возможностях. Я плохо подготовился, и даже вы заметили это, только взглянув на мою одежду.
     — И вы пришли в одиночку, без всякого багажа, кроме этого свертка?
     — Да. И как видите, ухитрился выжить. Скажите, горы Крачнодиан и остальная Тролледингия так же гостеприимны, как Хаммерфест?
     — Конечно. Однако все было гораздо хуже до того, как к власти вернулся Старый Дом. Вот мы и на месте, — Открыв тяжелую высокую дверь, он прокричал:
     — Гуро! Самую большую кружку для нашего гостя! Ребятишки только что уронили его в сугроб. Да, сэр. Это были мои щенки, — с ухмылкой закончил он.
     Пришелец обозрел трактир — такой же уютный и приветливый, как и весь Хаммерфест.
     Вернулся Боре с кружками и объявил:
     — Я восхищен вами, Рашер. Вы — один из тех, кто может выжить в любой обстановке. Неужели вы всю свою жизнь были торговцем?
     Вопросы начинали раздражать чужестранца. Однако, не выказывая недовольства, он ответил:
     — Я родом из Хэлин-Деймиеля, участвовал в войнах Эль Мюрида. Да и сейчас я служу не клерком-счетоводом, а караванщиком.
     — Я так и подумал. Человек действия. Мне самому иногда этого не хватает… до тех пор, пока я не припомню, каково приходилось в Драккаре с тяжеленным веслом в руках и кишками, вылезающими из задницы от напряжения.
     Незнакомец попытался сменить тему беседы:
     — Мне сказали, что Хаммерфест удерживает ключевые позиции в торговле мехами. Сказали, что я смогу найти здесь людей, готовых заключить с нами более выгодную сделку, чем с купцами из Ива Сколовды.
     — Возможно. Эти типы из Сколовды — банда скупердяев. Мне не нравится, когда они останавливаются у меня. Занимают все комнаты и больше не тратят ни гроша.
     — Когда они обычно прибывают?
     — Вы их обогнали, если вас интересует именно это. Они чересчур мягкотелы, чтобы проходить через перевалы до наступления лета. Они не появятся здесь еще месяц-другой. Но имейте в виду — они принесут с собой товары для обмена. Вы же свои, видимо, потеряли.
     — Ничего серьезного. Один быстрый всадник может исправить положение, если я найду человека, который заинтересуется моими предложениями. Следовательно, сейчас я единственный чужеземец в городе?
     Глаза констебля сузились, губы поджались. Гигант был не очень силен в сокрытии своих мыслей.
     — Да, — ответил он.
     "Интересно, почему этот тип лжет? — подумал пришелец. — Неужели нужный мне человек — здесь, в городе? Но как найти его, не поставив при этом все поселение на голову».
     Лучше всего — придерживаться избранной легенды и не поддаваться искушению торопиться.
     В конце концов, дело ждало целый год и еще день-другой может подождать.
     — С кем вы мне посоветуете встретиться? Если я смогу договориться, то доставлю товары сюда раньше купцов из Ива Сколовды. Мы руководим всеми операциями с наших складов в Итаскии.
     — Вначале вам следует изгнать мороз из своих конечностей.
     — Вы правы. Но я потерял людей и товары. И мне надо как можно быстрее возместить убытки. Стариканы, оставшиеся дома подсчитывать прибыли и потери, покроют все потери из моего кармана, а прибыли сложат в свои.
     — Ого. Следовательно, это своего рода спекулятивное предприятие.
     — Скорее джентльменская авантюра, — с тонкой улыбкой ответил незнакомец. — Беделианская Лига предоставляет конторские помещения и рекомендательные письма, а вы вкладываете средства и нанимаете людей. Прибыль делится пополам. Я человек Лиги. Направлен как авангард и должен получить свои проценты. И все еще надеюсь, что получу их. Если найду нужных людей и успею вовремя вернуться в Итаскию.
     — Ах вы, южане. И вечно вы торопитесь.
     Чужеземец порылся где-то в недрах плаща, извлек оттуда монету, взглянул на неё и вернул обратно. Вторую монету он нашел на ощупь — и она не могла вызвать излишнего любопытства. Это была итаскийская полукрона, подтверждающая его легенду.
     — Не знаю, на какое время я здесь останусь, но думаю, что этого должно мне хватить на неделю…
     — Шесть итаскийских пенсов в день.
     — Что? Грабитель…
     Хозяин был счастлив. Он почувствовал себя полностью в своей тарелке. Чужак улыбался про себя.
     Когда они поладили на четырех пенсах в день, появилась жена Борса с очередными кружками эля и жареным поросенком. Свинина! Это был трудный момент. Но незнакомец привык ко многим обычаям и сумел скрыть свое отвращение.
     — Когда вы будете делать обход, не могли бы попросить мастера Андера заглянуть сюда:
     — Его лавка совсем рядом, на этой улице.
     — Без нужды я теперь и носа не высуну. Позади меня пара месяцев снега и льда.
     — Но это же теплый весенний день!
     — Допустим, это так. Но теплый или холодный — понятия относительные.
     — Я провожу вас туда, когда вы устроитесь в комнате.
     — Мне еще кое-что потребуется. Думаю, что принесу процветание экономике Хаммерфеста.
     — Хм. — Борсу, очевидно, пришла в голову та же самая мысль.
     В мастерской портного чужак задал несколько осторожных вопросов. Да, он определил точно. Никто ему ничего не скажет.. Надо проявить изобретательность.
     В гостиницу он возвращался один, так как Боре отправился в обход по вверенной ему территории. На крутой улице незнакомца вновь сбили санки, которыми управлял шестилетний малыш. Парнишка страшно испугался, увидев, что наехал на чужеземца. Пострадавший его успокоил ровно настолько, чтобы получить нужный ответ.
     — А где другой чужак, — спросил он, — тот, что провел здесь всю зиму?
     — Человек с черными глазами? Который не умеет разговаривать?
     Тролледингская идиома «не уметь разговаривать» означала — «не знать местный язык».
     — Он там, в башне. — Мальчишка указал на вершину холма.
     Смуглый человек поднял глаза. Замок был довольно убогим. Его окружали невысокие стены, и эти картины больше напоминали прилипшую к гранитной скале выщербленную раковину. Оборона лишь немногим более надежная, чем ров и простой вал.
     — Спасибо, сынок.
     — Так вы никому не скажете?
     — Не скажу, если ты этого не хочешь.
     Чужак продолжал смотреть на вершину холма. Вниз спускался человек, похожий на Борса. Человек в плаще слегка улыбнулся.
     Когда констебль вернулся, чужак сидел в общем зале, потягивая горячее вино.
     — Все тихо и мирно? — спросил он его.
     — Ничего не изменилось, — ответил Боре. — В последний раз неприятность произошла здесь два года назад. Какой-то итаскиец повздорил с парнем из Двара. Из-за девчонки. Все удалось уладить еще до того, как дело дошло до кулаков.
     — Замечательно. Это означает, что я могу спать спокойно.
     — Больше всего мы ценим мир, сэр. Возможно, вам не известно о том, что каждый мужчина Хаммерфеста дал клятву умереть сражаясь, если городу будет угрожать опасность извне. Мир нам необходим. Где еще в этой стране вы сыщете мастерские и лавки, подобные нашим? Люди в необжитых местах даже не обрабатывают землю, а о ремесле я и не говорю. Правда, они умеют делать амулеты, которые хоронят вместе со своими мертвецами, чтобы умиротворить Древних богов. Ужасно глупо. Если даже Новые боги не способны провести человека в безопасности через жизнь до Зала Героев, то какая им после этого цена?
     — Я не очень силен в религиозных вопросах…
     — Вы не одиноки. Большинство людей слабо в этом разбираются. Они платят своим священникам в основном за то, что-бы те не вмешивались в их дела. Да, кстати. Я потолковал с парой торговцев мехами. Похоже, они заинтересовались. Хотят поговорить. Завтра заглянут сюда.
     Чужеземец пересел поближе к очагу.
     — Хорошо, — сказал он, — это значит, что я не долго буду пользоваться вашим гостеприимством.
     — О, думаю, что ваше пребывание будет коротким. Как я смог заметить, они очень заинтересованы.
     Тон его заметно изменился.
     Чужак повернулся, и его плащ снова запахнулся. Боре ни разу не видел своего гостя без плаща, но сейчас он успел заметить простой и изрядно потертый эфес меча. Констебль впервые по-настоящему обратил внимание на холодные жестокие глаза и тонкий горбатый нос. На губах незнакомца играла зловещая улыбка.
     — Благодарю вас, — произнес он. — Вы проявили большую заботу, свернув сегодня с обычного маршрута. Но сейчас я должен вас покинуть. Первая теплая постель за много недель,
     — Понимаю. Все понимаю.
     Поднимаясь по ступеням, человек в плаще заметил, что на лице великана появилось выражение неуверенности.
     Поставив на дверь охранительное заклинание, он отправился в постель.
     Они появились раньше, чем можно было ожидать, да он, по правде говоря, не был уверен, придут ли они вообще. Заклинание предупредило его. Чужак неслышно выскользнул из постели, взял меч и затаился.
     Их было трое. Борса он узнал сразу по комплекции. Каждый из двух остальных был ниже и тоньше, чем человек, которого он разыскивал.
     Он нанес Борсу страшный режущий удар в горло и успел заткнуть рот второму, прежде чем тот успел вскрикнуть. Третий тоже ничего не смог сделать. Смуглый пришелец приставил острие меча к его горлу и, убедившись еще раз, что перед ним не тот, кого он разыскивает, заколол.
     Совершив это, чужак пожал плечами. Все-таки ему придется нанести визит в замок.
     Но сперва он зажег лампу и осмотрел мертвецов.
     Ничего особенного.
     Почему эти люди решили совершить убийство, хотя он никакого повода им не давал?
     Смуглый человек натянул свои новые зимние сапоги, влез в теплое одеяние и, накинув поверх него свой широкий плащ, вложил меч в ножны, не забыв предварительно очистить его от крови.
     Жена Борса ждала в общем зале.
     Темные глаза незнакомца, в которых никто не мог бы увидеть жалости, поймали её взгляд.
     — Мне придется уехать раньше, — сказал он, — и хотелось бы получить часть платы обратно.
     От ужаса лицо женщины перекосилось. Трясущимися руками она начала отсчитывать деньги.
     — Слишком много, — произнес незнакомец, отбрасывая обратно две монеты.
     Его голос был лишен каких-либо эмоций. Однако он не смог избежать несколько театрального жеста.
     — А это на покрытие причиненного мною ущерба, — саркастически произнес он, выудив из сумки золотую монету.
     Чужеземец направился к дверям, а женщина посмотрела на золотой кружок. На одной его стороне была выбита корона, а на другой — начертаны слова на языке, которого она не знала.
     Когда хлопнула дверь, женщина, заливаясь слезами, поспешила на второй этаж.
     Они были уложены очень аккуратно, бок о бок. И на лбу у каждого все еще дымилось выжженное клеймо в форме короны.
     Женщина не знала, что это значит, но в Хаммерфесте были люди, которых весьма интересовали вести с юга. Ей предстояло скоро узнать нечто потрясающее.
     Их гостем был король.
     
Глава 13
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
РЕГЕНТСТВО
     
     Полковник Орион не имел ни малейшего представления о том, что произошло в Карак Штрабгере. Он просто знал, что скачет рядом с одержимым. Его спутник — озлобленный человек с окаменевшим лицом и плотно сжатыми губами — был совсем не тем Рагнарсоном, в обществе которого он отправился на восток. Этот новый Рагнарсон был мстителем, посланцем смерти. В своем спутнике полковник увидел воплощение рока и угадывал его особое предназначение.
     Орион видел, как Рагнарсон нахлестывает своего коня, и это его пугало.
     Если этот человек не смягчится, он сможет поджечь континенты.
     Браги не ощущал боли, ему не нужны были ни покой, ни отдых. Он гнал коня до тех пор, пока Орион, гордящийся своей выносливостью, уже не мог оставаться в седле. Но и после этого маршал продолжил путь, бросив своих попутчиков на каком-то постоялом дворе в десяти милях от Форгреберга.
     — Дерел! — загремел он на весь дворец, шагая к своему кабинету. — Пратаксис, ленивый бездельник с южного побережья! Я хочу немедленно увидеть твою никчемную задницу!
     Перед ним возник полураздетый Пратаксис.
     — Сэр?
     — Совет. Собрать! Немедленно!
     — Сэр… Посреди ночи…
     — Плевать я хотел! Собери этих сукиных сынов внизу через два часа. Или им придется припомнить старые добрые дни. Мы не выбросили орудия пыток из подземных застенков. А если ты не сделаешь этого, то окажешься первым в очереди к палачу.
     — Что-то случилось, сэр?
     — Да, что-то случилось, — слегка смягчившись, ответил Рагнарсон. — И мне надо что-то предпринять, прежде чем этот проклятый карточный домик рухнет, похоронив нас под своими обломками. Действуй. Быстро! Быстро! Быстро! — Он замахал рукой, как делает пекарь, посылая своих подручных на улицу со свежим хлебом. — Я все объясню позже. — Гнев его куда-то улетучился.
     Он сумел опередить новость, И останется впереди, если Орион ничего не пронюхает или Рагнар не откроет свой большой рот. Рагнар, правда, поклялся не говорить никому, включая даже дух покойной матери. Остальных же Гжердрам и Вачел не выпустят из Карак Штрабгера.
     — Прежде чем уйти, — сказал Пратаксис, — я должен сообщить, что в городе появилась какая-то женщина, и она вас разыскивает. Дама появилась на следующий день после вашего отъезда.
     — Женщина? Кто она?
     — Ничего не желает говорить. Правда, дает понять, что состояла в весьма дружеских отношениях с бин Юсифом.
     — С Гаруном? Самое время получить вести от этого… Впрочем, нет. Кажется, я теперь его понимаю. Ступай. Я встречусь с ней после того, как потолкую с Советом. Кстати, сколько этих недоумков сейчас в городе? Большинство?
     — Приближается День Победы и время дебатов по ассигнованию гильдии. Они не хотят пропустить заседание.
     — Проблема снята. Я сказал Ориону, чтобы он начал паковать свой багаж. Мы расплачиваемся с ними, Дерел. Благодаря тебе. Ты будешь вознагражден.
     — Моя награда — служение вам, сэр.
     — Не неси чушь. Две сотни самых больших шишек университета падут перед тобой ниц, после того как ты опубликуешь свой труд, который сейчас обдумываешь. Когда ты говоришь о книге, у тебя вид жулика, которому везде мерещится золото.
     — Вам виднее, милорд.
     — Убирайся! Впрочем, постой. Прежде чем уйдешь из замка, пришли сюда Аринга, Черного Клыка и Вальтера.
     — Королева, сэр? Она…
     — Дерел! Не смей даже думать о ней. Если будут спрашивать, скажи, что мне нужны их голоса в поддержку решения о приведении армии в боевую готовность.
     Черный Клык и Вальтер прибыли вместе.
     — Как чувствуют себя детишки, Хаакен? — спросил Браги.
     — Подавлены. Тебе надо их повидать.
     — Повидаю, как только смогу. Вальтер, ты узнал что-нибудь?
     — Ни слова, ни шепота. Но появилась женщина…
     — Дерел мне уже сказал. Кто она?
     — Не говорит. Похоже, она хочет, чтобы мы считали её женой бин Юсифа.
     — Женой? У Гаруна никогда не было… Во всяком случае, он этого не признавал. Но Насмешник считал, что такое возможно. Это было бы в его стиле. В Хаммад-аль-Накире они держат своих женщин под замком. Кроме того, Гарун не хотел бы, чтобы об этом узнал Эль Мюрид. Особенно после того, как сам убил его сына, покалечил жену и организовал похищение дочери. Да. У него могла быть жена. Но не думаю, что она появилась бы здесь.
     — Я постоянно слежу за ней, — сказал Вальтер. — Поместил надежную девицу в гостиницу, где она остановилась. Женщина говорит, что ждет тебя.
     — Хаакен, направь курьеров к Драконоборцу и Альтенкирку. Я хочу, чтобы они перебросили сюда свои ударные батальоны.
     — Фиана?..
     — Да. Дерел уже собирает Совет. Как только начнется заседание, я хочу объявить военное положение. Войска гильдии должны оставаться в казармах. Ты, Ярл, все понял? — спросил он появившегося позже других яринга.
     — Хм. Операция «Волчья охота»?
     "Волчья охота» была всеобъемлющим планом действий на случай чрезвычайного положения, разработанным несколько лет назад по указанию Фианы.
     — Да. Вальтер, у тебя еще одна задача. В Форбеке я повстречал хозяина постоялого двора, утверждающего, что люди, похожие на наших убийц, постоянно ездят туда-сюда через Савернейк. Группа проскакала незадолго до моего там появления. Захвати парочку.
     — Как быть с Майсаком?
     — Пошли туда кого-нибудь.
     Проход Савернейк являлся единственным путем на Восток. К северу и югу от него на сотни миль горы были непроходимы. Таким образом, Савернейк контролировал всю торговлю между Западом и Востоком. Поскольку проход принадлежал Кавелину, королевство и защищающая Савернейк крепость Майсак постоянно были центром интриг и заговоров. Глубинной причиной гражданской войны были попытки Шинсана захватить проход.
     — Ты заставляешь меня распылять силы, — пожаловался Вальтер.
     — Постараюсь больше на тебя ничего не навешивать. Жаль, что нет Насмешника. Это его работа… Кстати, слышно о нем что-нибудь?
     — Я встречался с одним Марена Димура, который видел его в Улмансике в окружении трех человек,
     — и?..
     — Эти трое мертвы.
     — Мои люди попросили Марена Димура дать их описание. Вместо этого он показал их могилы. Марена Димура зовут Тендрик. Он — хороший человек. Помог их выкопать.
     — Что дальше?
     — Один из них — сэр Керен из Синсина, рыцарь-нордмен, сумевший вовремя от нас скрыться. Второй — Бела Джокаи, командир батальона, исчезнувший одновременно с Балфуром. Судя по размерам третьего трупа и списку друзей сэра Керена, исчезнувших из нашего поля зрения, третьим был скоре всего Терние Лейзен. Он был арендатором сэра Керена и при этом имел серьезные связи в преступном мире. Он и сэр Керен приторговывали своими мечами. Эта троица ехала вместе с одноглазым Рико, который иногда работал на людей Эль Мюрида.
     — Остались ли следы этого Рико? Или Насмешника? Или Балфура?
     — Нет. Марена Димура, живущие в тех краях, не очень дружелюбны. Тендрик полагает, что события развивались примерно так: Керен, Лейзен и Рико везли Насмешника в Аль-Ремиш. Джокаи и Балфур на них напали. Рико оказался человеком Балфура. В схватке они убили Керена и Лейзена, а сами, потеряв Джокаи, захватили Насмешника.
     — И это все?
     — По-видимому, да. После этого никаких следов. Я обратился к остаткам нашей агентурной сети среди торговцев, но ничего не узнал. Гильдия, со своей стороны, тоже хочет узнать, что случилось с Балфуром, но и ей повезло не больше моего.
     — Если они, конечно, не темнят.
     — Люди гильдии слишком прямолинейны для этого. Они могут действовать только как грубые ростовщики, пытающиеся оттяпать за долги твои наследственные земли.
     — Посмотрим. Кстати, я сказал Ориону, что мы готовы расплатиться.
     — На это есть деньги?
     — Благодаря Пратаксису. Ярл, не своди глаз с Казначейства. А ты, Хаакен, с монетного двора. И если кто-то попытается…
     — Однако ты становишься параноиком.
     — Только потому, что мне со всех сторон угрожают. Ты был той ночью в моем доме.
     — Хорошо, хорошо.
     — Ярл, я хочу увидеть Ориона, как только тот возвратится. Скажу о Джокаи и взгляну на его реакцию. Теперь время заняться Советом.
     Под здание Совета был приспособлен старый пакгауз. Советники неустанно требовали себе новое парламентское здание, но Фиана отбивала все их наскоки. Кавелин со времен гражданской войны никак не мог расплатиться с долгами.
     Рагнарсон ждал начала заседания в помещении, выделенном для Народного Консула. У дверей стоял часовой дворцовой стражи. Еще один гвардеец оставался в зале заседаний. Он должен был сообщить Арингу, когда соберется кворум.
     Операция «Волчья охота» предусматривала ликвидацию Совета. Лояльность некоторых парламентариев, в первую очередь нордменов, вызывала серьезные подозрения. Эти люди ждали только повода, чтобы начать новую гражданскую свару.
     — Нордмены, лишенные своих феодальных привилегий за участие в мятеже, позже были прощены. Они приняли помилование только потому, что альтернативой ему были смерть или изгнание из страны.
     Никто не верил в то, что аристократы сдержат слово, хотя Рагнарсон и Фиана надеялись на длительное правление, во время которого самые старые и наиболее упорные противники уйдут и им на смену появится молодое поколение, более привычное к новым порядкам.
     В дверь постучал солдат.
     — Большинство в сборе, сэр. Полковник Аринг сообщает, что готов.
     — Очень хорошо. Ты не видел сэра Пратаксиса?
     — Он идет к вам, сэр.
     Появился Пратаксис.
     — Как все прошло, Дерел? Какие у тебя впечатления?
     — Достаточно спокойно. В городе оказались все, кроме троих. Они что-то подозревают, и ни один не отказался прийти.
     — Ты провел их в зал?
     — Да. Они нервничают и группируются по партиям.
     — Хорошо. Теперь я хочу отправить тебя с сообщением к Арингу. Расскажу тебе позже, как все было.
     У Пратаксиса был несчастный вид. Ведь предстоящее заседание Совета должно стать поворотным в истории Кавелина.
     — Вот возьми. Это пропуск в зал, когда ты вернешься.
     — Замечательно. Только не торопитесь. Я бегом.
     — Любопытно было бы взглянуть, — фыркнул Рагнарсон. Он знал, что Пратаксис — не калека и не толстяк — был совершенно чужд физическим упражнениям любого рода.
     Браги не спеша отправился вниз. Арингу нужно дать время. Рядом с маршалом шагал телохранитель. Солдат страшно нервничал, зная, что на них будут смотреть десятки враждебно настроенных опытных бойцов. Кроме того, он не раз был свидетелем того, как бурные дебаты заканчивались звоном мечей.
     В зале было настоящее столпотворение. По крайней мере семьдесят из восьмидесяти одного, разбившись на кучки, отчаянно спорили или громогласно высказывали догадки, размахивая при этом руками. Рагнарсон не стал требовать тишины. Она наступила сама собой, когда по залу прополз слух о его появлении. К этому времени солдаты Аринга начали выстраиваться вдоль стен.
     — Господа, — начал Рагнарсон, — я пригласил вас сюда, чтобы решить судьбу государства. Это будет судьбоносное решение, и вы примете его до того, как покинете этот зал. Господа, королева мертва!
     Поднявшийся после этих слов шум был способен заглушить самую громкую трактирную драку. Кое-где вспыхнули потасовки. Такое частенько случалось во время заседаний законодателей. Они еще не освоили искусства решать вопросы в спокойной, цивилизованной, парламентской манере.
     Шум стал даже громче, когда собравшиеся увидели, что армия перекрыла все выходы. Браги дождался, когда все немного успокоились, и сказал:
     — Когда вы перестанете валять дурака, мы сможем поговорить.
     Все расселись по своим местам, и маршал продолжил:
     — Господа, её величество покинула нас сорок часов назад. Я при этом присутствовал. Её лечил доктор Вачел, но спасти не смог. — Браги дал волю чувствам. Никто не посмеет обвинить, его в том, что он не оплакивал потерю. — Было сделано все, чтобы предотвратить печальный исход. Мы даже пригласили чародея — специалиста в целительной магии.
     Он поведал, что королева была обречена с момента рождения первого ребенка. В то время её коснулось отравленное дыхание Шинсана. Яд произвел свое действие.
     Из зала послышалось негромкое и нестройное бормотание.
     — Помолчите! Я желаю говорить об этой женщине. Некоторые из вас делали все, чтобы отравить её существование и сделать правление невыносимым для неё бременем. Она же тем не менее постоянно одаривала вас своим прощением. И вот теперь она отдала жизнь ради того, чтобы Кавелин стал местом, где можно было бы нормально жить. Королева мертва, а все мы оказались на перекрестке. Если кто-то из вас думает, что появился шанс что-то затеять, то знайте — я никого прощать не стану. Я — это армия. Я служу Короне. Я защищаю Корону. И пока кто-то не возложит её на себя, я буду расправляться с мятежниками без всякой жалости. Если потребуется, то ветви всех деревьев Кавелина прогнутся под тяжелыми и вонючими плодами. Теперь к делу.
     Пратаксис пробирался по залу, отягощенный бумагой и пишущими принадлежностями. Он, бедняга, должно быть, действительно бежал. Хорошо. Аринг и Черный Клык сейчас перекрывают городские кварталы, чтобы никто без особого то разрешения не мог скрыться.
     — Мой секретарь запишет, кто как голосовал, и публично огласит результаты, когда мы будем извещать население.
     Он ухмыльнулся про себя. Эти слова принесут ему десяток лишних голосов тех, кто пока еще сидит на заборе и не знает, в какую сторону соскочить. Ему надо обеспечить себе большинство.
     — Выбор у нас ограничен. Наследника трона нет. Ученые мужи из Хэлин-Деймиеля предлагают, чтобы мы вообще отказались от монархии и установили республиканское правление на манер некоторых членов Беделинской Лиги. Лично я не склонен рисковать благополучием государства ради подобного эксперимента.
     Мы могли бы пойти по пути других городов Лиги и выбрать на ограниченный срок Тирана. Это ускорит переходный период и сделает его более гладким. Недостатки этого пути видны невооруженным глазом.
     В-третьих, мы могли бы сохранить монархию, подыскав себе короля среди правящих домов сопредельных стран. Я предпочитаю именно этот путь. Но его реализация потребует времени, и нам потребуется регент, который будет управлять страной до коронации нового монарха.
     У меня все. Можно начинать обсуждение. Старайтесь вести себя пристойно. Место председателя я попрошу занять господина Пратаксиса.
     Кто-то заорал:
     — Вы забыли еще одну возможность. Мы могли бы избрать короля из своих рядов!
     — Слушайте! Слушайте! — хором закричали нордмены.
     — Молчание! — взревел Пратаксис, и Рагнарсон поразился мощи его голоса.
     — Позволь мне ответить на это, Дерел.
     — Слово имеет маршал!
     — Вот вы, нордмены, кричите: «Слушайте! Слушайте!» Но все вы одновременно королями стать не можете. Посмотрите по сторонам. Вы видите здесь кого-нибудь, кто мог бы стать вашим королем?
     Аргумент оказался точным. Каждый из присутствующих нордменов считал себя единственным достойным кандидатом. Кавелинская знать никогда не страдала избытком скромности.
     — Хорошо. Продолжай, Дерел.
     — Слово имеет депутат народа от Дельхагена.
     — Господа, я хочу сказать, что бароны упустили одну весьма достойную кандидатуру. Я имею в виду маршала.
     Это высказывание привело к еще одной, достойной любой таверны сцене. Рагнарсон взирал на свалку без всякого интереса. Браги совершенно искренне не был заинтересован в короне, а все свои подвиги для усмирения мятежных баронов он совершал только ради Фианы.
     Рагнарсон прекрасно понимал мотивы предложившего его кандидатуру депутата. Между маршалом, провинцией Дельхаген и расположенным там свободным городом Седлмейр установились особые отношения. Дельхаген и Седлмейр существовали в составе королевства Кавелин почти как автономные республики в соответствии со специальной хартией, дарованной Фианой под прямым давлением Рагнарсона. В знак признательности эти квазиреспублики стали ярыми сторонниками монархии во время гражданской войны. Седлмейр, как и получившие подобные же свободы Брейденбах и Фариг, носили прозвище «комнатные собачки маршала».
     Рагнарсон мягко улыбался. Очень хорошо, что внесено такое предложение, теперь у него появилась возможность постепенно уступить. Можно предположить, что некоторые из противников, памятуя о правиле меньшего зла, предложат маршалу ограничиться регентством.
     На это можно согласиться. По правде говоря, он уже стал регентом с того момента, как Фиана отошла от дел, С этой работой он справится, и, кроме того, регент всегда имеет возможность оставить пост.
     Когда-то, много лет назад, Гарун пытался искушать его королевским троном. В то время корона казалась Браги более привлекательным головным убором, чем сейчас. Но тогда она маячила лишь в отдаленной перспективе, да и он по молодости лет видел лишь светлые стороны монархии.
     Через несколько минут он уже крепко спал в своем кресле. Это будет длинное заседание, и ничего важного в ближайшие несколько часов они не скажут.
     Кавелинцы недаром слыли упрямцами. Спор продолжался четыре дня. Усталость и существование впроголодь наконец вынудили всех прийти к компромиссу. Совет значительным большинством голосов провозгласил Рагнарсона регентом. Правда, сделано это было лишь после того, как обсуждение всех иных вариантов закончилось тупиком.
     Рагнарсон покинул зал в значительно лучшей физической форме, чем вошел в него. Он хорошо отдохнул, вступая в дело лишь тогда, когда депутаты затевали драку.
     Весь Форгреберг с нетерпением ожидал окончания заседания, не сомневаясь в том, что новости будут отвратительными.
     Когда все решилось, Драконоборец и Альтенкирк оказались уже в городе. Форгреберг был надежно защищен. Верные войска, разместившись в сердце королевства, были готовы подавить любой мятеж, где бы он ни случился.
     
Глава 14
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
ЖЕНЩИНА ИЗ ТАЙНЫ
     
     — Впусти его, — сказал Рагнарсои. Он поднялся со своего места, сделал шаг к дверям и, протягивая руку, продолжил:
     — Прошу вас, полковник. Простите за то, что мне пришлось провести так много времени на заседании Совета.
     — Понимаю, — ответил Орион. — Примите мои поздравления.
     — Придержите их на год. Не исключено, что мне еще придется пожалеть о своем согласии. Сейчас мне хотелось бы поговорить с вами о Балфуре. Мои люди кое-что узнали.
     — Вот как?
     Рагнарсон надеялся, что по реакции Ориона догадается о планах гильдий. Поэтому он пересказал все, что услышал от Вальтера, закончив повествование вопросом:
     — Вы желаете получить тело капитана Джокаи?
     — Мне необходимо запросить Высокий Крэг. Какого дьявола понадобилось Балфуру в Ульмансике? Согласно докладу, он отправился на неделю поохотиться в окрестностях озера Берберич. Да, здесь что-то происходит, и мне это не по вкусу.
     — Я уже давно твержу вам об этом. Вы не можете предположить, кто мог похитить моего друга?
     — Нет. Этот тип Рико… Нет, все это ставит меня в тупик. Но я, конечно, запрошу Высокий Крэг.
     — Тем не менее я не продлю вашего пребывания у нас.
     — Очень хочется понять, почему вы нас так опасаетесь, — покачав головой, произнес Орион. — Может быть, если бы я знал, мне удалось бы вас переубедить.
     — Мне самому это хочется понять. Просто интуиция, как мне кажется. А День Победы, между прочим, приближается.
     — Мой штаб разрабатывает план вывода войск. Мы двинемся с восходом солнца после Дня Победы и ожидаем, что покинем пределы Кавелина через пять дней. Из-за того, что вы держите нас в казармах, я не успел уведомить Высокий Крэг и договориться о праве прохода с соседними странами. Впрочем, сомневаюсь, что возникнут какие-либо проблемы.
     — Меня это устраивает. Мы намерены организовать прощальный вечер для всех ваших ребят.
     — Не смею возражать.
     — Надеюсь, что вы не затаите против меня зла.
     — Извещайте меня обо всем, что узнаете о Балфуре, а после того как мы уйдем — моего агента.
     — Хорошо.
     Рагнарсон выбрал один листок из горы петиций, накопившихся на его рабочем столе. На него вдруг обрушились все дела, которые во время болезни королевы оставались в подвешенном состоянии. Каждый, кто мог, пытался привлечь внимание регента.
     — Эй, Дерел, добудь для меня большую коробку,
     — Сэр?
     — Для того чтобы я мог забросить туда бумаги, «требующие дальнейшего рассмотрения». Вроде этой. Какой-то тип просит меня «почтить своим присутствием» открытие своего питейного заведения.
     — Сэр? Вы позволите дать вам совет? Выполните эту просьбу. Откладывайте те, в которых нордмены просят вас разрешить осуществлять местные поборы. Давать послабления знати и их ставленникам означает загнать себя в смертельную ловушку. Основой Вашей власти являются вессоны, вроде того достойного человека, который когда-то был солдатом, а затем стал владельцем постоялого двора. Держите их рядом с собой. Теперь я намерен доставить сюда ту женщину. Через полчаса вас устроит?
     Он вернулся через десять минут. Оказывается, она услышала, что регент освободился, и ждала внизу.
     — Маршал! Вот эта дама.
     — Благодарю, Дерел.
     Рагнарсон встал с кресла и внимательно посмотрел на гостью. На ней был традиционный наряд жительницы пустыни. Сквозь вуаль смотрели темные миндалевидные глаза, а уголках которых была заметна сеть морщинок. Дама явно старше, чем ей хотелось бы быть.
     — Мадам, прошу вас, садитесь. Может быть, желаете каф? Уверен, что Дерел сможет нам его приготовить.
     — Нет. Прошу вас не беспокоиться. — Она говорила с заметным акцентом на итаскийском, характерным для района Нижнего Сильвербинда.
     — Что я могу для вас сделать? Мой секретарь сказал, что вы намекаете на ваши отношения с Гаруном бин Юсифом?
     Вуаль слегка заколыхалась от негромкого печального смеха.
     — Простите, что я так на вас смотрю. Прошло столько времени… Ах, да. Гарун. Гарун — мой муж.
     Рагнарсон опустился в кресло со словами:
     — Мне никогда не доводилось слышать о его женах.
     — Это — одна из печальных тайн нашей с ним жизни. Но это правда. Двадцать три года… Похожих на вечность. Большую часть этих лет я была женой лишь по названию. Иногда я не видела его годами.
     Рагнарсон не скрывал своего скептицизма. Она ответила на его сомнения, откинув вуаль. Этот жест считался необыкновенно смелым для её страны. Замужние женщины Хаммад-аль-Накира предпочли бы публично появиться обнаженными, но только не открыть лицо.
     Рагнарсон был поражен. Видимо, ему все же не придется просить Дерела выкинуть её вон.
     — Вы по-прежнему меня не узнаете?
     — А разве я должен вас узнать? Мне в жизни не приходилось встречать женщин, объявляющих себя женами Гаруна.
     — Время меняет нас всех. Я забыла, что я уже давно не тот ребенок, которого вы когда-то видели. Той девочке было четырнадцать. Жизнь сложилась нелегко. Мой муж со своими людьми вечно находился в бегах, за исключением тех периодов, когда они вторгались в пустыню, чтобы убивать людей моего отца.
     Рагнарсон по-прежнему ничего не мог понять.
     — Но вы должны помнить. Помните тот день, когда толстяк привез меня в ваш лагерь в Алтее? Я подняла такой шум, что вы задрали мне подол и отшлепали. Затем появился Гарун, и я так испугалась, что не произнесла больше ни слова.
     Почему женщины не способны изложить все четко и ясно. Теперь он припомнил Насмешника, притащившего в лагерь молоденькую девчонку в качестве своего военного трофея.
     — О боги! Так, значит, вы — Ясмид? Дочь Эль Мюрида? Замужем за Гаруном? — Он разразился хохотом. — И вы хотите, чтобы я этому поверил?
     — Ах вот как! Вы смеете называть меня лгуньей? Вы тогда задрали мне юбку и видели это,
     Она подняла юбку и наклонилась.
     Рагнарсон сразу вспомнил это багровое родимое пятно в форме шестипалой детской ладошки,
     — И это! — Она сердито обнажила небольшую слегка отвислую грудь. Под ней на уровне сердца была татуировка Хариша, которую в Эль Мюриде носили лишь немногие избранные.
     — Хорошо, хорошо. Вы — Ясмид.
     Невероятно. В его доме появилась дочь Эль Мюрида, исчезнувшая двадцать лет назад. Появилась в качестве жены Гаруна.
     Этим браком Гарун вонзил тысячи ножей в сердце своего заклятого врага. Почему он не раструбил о бракосочетании на весь мир?
     — Я понимала, что мне не удастся вас сразу убедить. И я захватила с собой вот это.
     Она протянула драгоценности, которые могла получить только от Гаруна, и несколько писем. Прочитать их Браги не мог, так как послания были на языке Хаммад-аль-Накира. Но зато на каждом из них имелась личная печать Короля-без-Трона.
     — Я вам верю. Скажите теперь, что привело вас сюда?
     Он решил обсудить все с Вальтером. Люди пустыни не позволяют своим женам бродить без сопровождения. В лучшем случае столь свободное поведение вызвало бы грандиозный переполох.
     — Мой муж исчез.
     — Знаю и пытаюсь установить с ним связь.
     — Он поклялся убить моего отца.
     — Ну, это, прямо скажем, не самая свежая новость нашего столетия.
     — Нет. Но послушайте. Прошу вас. После того как он вернулся… после войны в вашей стране… после того как хотел напасть на отца, а вместо этого сражался с вашими врагами… Он очень страдал тогда. Аль-Ремиш был в его руках. Но дружба заставила его изменить планы. Он пожертвовал своей мечтой, чтобы помочь вам.
     Тогда Гарун с тысячей всадников, явившись из ниоткуда, погнал О Шинга через проход Савернейк и по равнинам к востоку от гор М'Ханд. Браги тогда, как, впрочем, и сейчас, не понимал действий Гаруна. Дружба? Чепуха. Гарун ради политической выгоды готов зарезать родную мать.
     — Итак?
     — Когда он годом позже вернулся домой, он выглядел таким усталым и старым… Ему все стало безразлично. Я заставила его поклясться, что он оставит моего отца в покое, если отец сам не станет нападать на него.
     — Так вот почему он ушел в подполье! О нем давно ничего не слышно. Лишь редкие схватки, — чтобы его люди не разбежались.
     — Да. В этом моя вина.
     — Но теперь он передумал?
     — Да. Гарун повелел Белулу и Рахману готовиться к решающему наступлению. Он направил Эль Синусси и Эль Мехдуари в прибрежные страны добывать средства и вербовать бойцов среди беженцев. Он приказал повсеместно истреблять агентов моего отца. Прольется много крови.
     — Это продолжается уже много лет. И будет продолжаться до тех пор, пока не умрет либо Гарун, либо ваш отец.
     — Или даже дольше. У нас есть сын. Мегелин. Мальчик переполнен ненавистью.
     — Не понимаю, чего вы хотите. Так же как, не вижу причин, почему Гарун изменил своей клятве. Обычно он держит слово.
     — Гарун считает, что отец нарушил перемирие. Люди отца, Хабибулла и Ахмед, похитили вашего толстого друга.
     — Насмешника! Так вот что с ним случилось после того, как я год назад послал его найти Гаруна… Он почти сразу исчез.
     Рагнарсон решил не развивать тему до тех пор, пока не услышит её версию случившегося.
     — Я не знаю точно, как это произошло. Может быть, Гаруну известно больше. Марена Димура рассказывали ему, что случилось. В то время, когда Насмешник меня похитил, Хабибулла был одним из моих телохранителей. Они называли это похищением, хотя я ушла добровольно. В то время я не очень хорошо соображала, а язык у толстяка был подвешен что надо. Одним словом, я решила, что смогу помочь им установить мир. Так или иначе, но ваш друг той ночью едва не убил Хабибуллу. Мне кажется, что тот все время мечтал о мести.
     — Дерел! — позвал Рагнарсон и, обращаясь к Ясмид, спросил:
     — Вы готовы сейчас встретиться с Хабибуллой?
     — Но с какой целью? Это может привести к новым неприятностям. Сейчас они все обо мне забыли… Но если бы все знали… то…
     — Сэр? — Пратаксис был тут как тут.
     — Узнай, может Хабибулла Как-его-там прийти сюда.
     — Прямо сейчас?
     — Как можно быстрее.
     — Я не думаю… — начала Ясмид, но Пратаксис уже исчез.
     — Я загонял этого парня чуть не до смерти, — пробормотал Браги. — Жаль, что под рукой нет Гжердрама.
     Пратаксис был прислугой за все, устраивая любые дела, начиная от аудиенций для послов и кончая посредничеством в контактах с торговыми караванами.
     — Прошу меня извинить, — произнес Рагнарсон, — но вы можете ему не открывать тайну своей личности. Итак, вы считаете, что Хабибулла похитил Насмешника потому, что тот когда-то нанес оскорбление вашему отцу, а Гарун, приняв это похищение за нарушение перемирия, решил возобновить военные действия?
     — Решающая операция, которую он планировал много лет. Все или ничего. Гарун надеется, что его поддержат многие племена.
     — Да. Возможно. Но у Эль Мюрида Насмешника нет, и Гарун должен это знать. У него там полным-полно шпионов.
     — Я говорю лишь то, что знаю, Какие-то люди убили людей Хабибуллы, а толстяка передали неизвестному человеку в черном. Гарун считает, что убийцы скрылись где-то на севере.
     — Подождите. Человек в черном… расскажите мне о нем.
     — Марена Димура сказали, что он был высоким и худым. И еще он носил маску.
     — Маску?
     — Металлическую маску. Может быть, даже золотую. С самоцветами. Как у тех созданий, которые изображены на стенах храмов в джунглях. Убийцы дрожали от страха перед ним.
     Рагнарсон спрятал лицо в ладони.
     — Гарун исчез, и я боюсь, что он попытается убить моего отца, а когда он нападет на Хаммад-аль-Накир, начнется паника. Я пришла сюда в надежде на то, что вы сможете что-то сделать.
     — Что именно?
     — Остановить его!
     — Не понимаю.
     — Я люблю отца. Он был мне добрым отцом. Он — хороший человек. Он не таит зла…
     — Войны унесли жизни почти миллиона людей.
     — Отец не делал этого. Он этого не хотел. Во всем были виноваты люди вроде Нассефа. Его военачальники были разбойниками.
     Рагнарсон не стал спорить, так как в её словах была доля истины. Но в то же время именно отец этой женщины отдал приказ обратить Запад в свою веру и убивать всех, кто её не приемлет.
     — Но что я могу сделать? Мне неизвестно местонахождение Гаруна. За последние десять лет мы встречались только раз.
     — Как жесток Рок, — зарыдав, произнесла Ясмид. — И почему люди, которых я люблю, тратят все силы на то, чтобы уничтожить один другого? Мне не следовало приходить, я должна была понять, что это ни к чему не приведет. Все, что я пережила, планируя побег, все мучения в пути… Все, все идет прахом.
     — Не исключено, что вы проделали это не напрасно. Есть вариант… И он связан со старинным присловьем «враг моих врагов»…
     — Простите, но я не понимаю.
     — Имеется еще один гораздо более серьезный противник. Зная об этом, ваш муж и ваш отец могут согласиться, что он гораздо более опасен для них обоих, чем они друг для друга.
     — Вы говорите загадками.
     — Я не решаюсь называть вещи своими именами. Мне приходилось раньше встречать людей в черном. Я дрался с ними. Они называют себя тервола.
     Краска отлила от лица Ясмид.
     — Шинсан! — воскликнула она. — Только не это!
     — А кто мог решиться на то, чтобы выдавать себя за тервола?
     Но с другой стороны, с какой стати Шинсану похищать Насмешника? Есть ли какая-нибудь связь между Балфуром и Шинсаном? Неужели Империи удалось проникнуть в гильдию? А этот Вилис Нортен, использовавший имя Марена Димура, оказался вессоном из Кавелина. Неужели агенты Империи сумели проникнуть и в Кавелин?
     — Дерел!
     Но Пратаксис уже ушел. Рагнарсон записал имена. Орион. Вальтер. Мгла, Требилкок. Настало время выяснить, сумел ли Майкл узнать хоть что-нибудь.
     — Кому-нибудь известно, куда ушел Гарун?
     — Нет. Он просто скрылся, ничего не сказав даже Белулу и Рахману. Гарун иногда так поступает. Все жалуются. Он обещает не повторять подобного, но тут же снова так делает. Я думаю, что он пытается добраться до моего отца.
     — Если бы я нашел способ с ним связаться, войну можно было бы предотвратить. А как ваш отец? Он прислушается к вашим словам?
     — Да.
     Почему она так уверена после стольких лет?
     — Но он изменился. Он теперь жирный старик и к тому же, как говорят, свихнувшийся.
     — Знаю. К Гаруну из пустыни приходят люди и говорят, что отец предал свои идеалы, что он захватил Трон Павлина для… Типы, подобные Нассефу изменили его.
     — Нассеф давным-давно умер. Я сам убил его.
     — Чудовище по имени Нассеф погибло. Но есть и иные Нассефы. Они изолировали моего отца от остального мира и взяли бразды правления в свои руки.
     — Но он еще способен поднять голос. Правоверные последуют за ним, если он к ним обратится публично. Ведь приближается Дишархун, не так ли?
     Дишархун был Днями Высшей Святости и праздновался в Хаммад-аль-Накире целую неделю. В Аль-Ремиш стекались паломники, чтобы послушать речи Эль Мюрида.
     Рагнарсона беспокоила лишь судьба Кавелина. Если Гарун, вторгнувшись в Хаммад-аль-Накир с территории Кавелина и Тамериса, проиграет, у Эль Мюрида появится законное основание нанести ответный удар. Это может начать новую серию войн.
     — Мне и без этого хватает проблем, — пробормотал он. — Гарун, Гарун, может, было бы лучше, если б я перерезал тебе глотку много лет назад.
     Он по-прежнему считал Гаруна другом, но, как ни странно это звучит, этот человек всегда ему не очень нравился. Вот такой парадокс.
     Гарун был постоянно погружен в свои собственные планы…
     — Маршал?
     — А, Дерел, подожди немного, — сказал Браги и, обращаясь к Ясмид, спросил:
     — Вы будете называть себя?
     — Решу после того, как его увижу, — ответила она, опуская вуаль.
     Браги подошел к дверям.
     — Приветствую вас, посол. Очень рад, что вы смогли прийти.
     — Мне тоже необходимо побеседовать с вами, маршал. Наша разведка…
     — Простите меня. Дерел, пошли за Вальтером, его женой и полковником Орионом.
     — Он только что…
     — Знаю. Возникли новые обстоятельства. В связи с Балфуром. И мне снова надо его увидеть. Интересно, знает ли кто-нибудь, где обретается Требилкок?
     — Я пошел, — ответил Пратаксис.
     Ученый был страшно недоволен, так как его собственная работа страдала все больше и больше, пока он замещал Гжердрама.
     — Благодарю за терпение, посол. Прошу вас, входите.
     Хабибулла бросил подозрительный взгляд на женщину.
     — Итак, этот бандит бин Юсиф…
     — Я знаю, так же как и вы, почему он так поступил, не так ли?
     — Простите, но я не понимаю.
     — По городу ходит весьма любопытная история. О человеке, оплатившем похищение одного моего друга, который по чистой случайности оказался и другом только что упомянутого вами бандита.
     Хабибулла никак не реагировал на слова Браги.
     — Не исключено, что вы сами слышали эти рассказы. И они могли показаться вам интересными, особенно в той части, где похитители оказываются неспособными доставить товар. — И Рагнарсон пересказал то, что услышал от Ясмид.
     — И где же вы слышали это сказку?
     — Во многих местах. Сегодня я её услышал еще раз вот от этой дамы.
     Хабибулла, покосившись на женщину, спросил:
     — Но зачем Шинсану похищать этого толстого факира?
     — Хороший вопрос. Но меня, по правде говоря, занимало и то, зачем агентам Эль Мюрида понадобилось его похищать?
     Хабибулла принялся приносить извинения.
     — Да, да. Я все знаю, — остановил его Рагнарсон. — Но сейчас, в дни, когда мы прикидываемся все забывшими и всепрощающими… Разве Эль Мюрид не учит, что прощение является актом божественным?
     — То, что совершил толстяк, было преступлением против самого Бога…
     — Нет, Хабибулла. Это не так.
     Посол повернулся на голос.
     — Ты ненавидишь его, потому что он одурачил тебя, — сказала Ясмид и, обращаясь к Рагнарсону, продолжила:
     — Мужчины моего племени могут простить все — рану, оскорбление и даже убийство. И Хабибулла простил это. Но он не может простить того, что его выставили дурачком в глазах друзей из числа Непобедимых. Нет, Хабибулла, не спорь, ты должен это признать. Он рассказывал тебе байки и демонстрировал фокусы, заставив поверить, что он твой друг. Ты заступался за него предо мной. Вот почему ты захватил его даже с риском развязать новую войну.
     — Кто вы? Маршал, кто это?
     Рагнарсон посмеивался, облизывая губы.
     — Господин Хабибулла, мне кажется, что вы уже догадываетесь.
     Ясмид сбросила с лица покрывало.
     Хабибулла вперил в неё изумленный взгляд. Но его поразил вовсе не этот отчаянный жест женщины.
     — Нет, этого не может быть. Это — колдовство, маршал. Неужели вы вступили в союз с демонами Преисподней? Вы вызываете мертвых, чтобы поиздеваться надо мной!
     — Мне кажется, что Хабибулла был в меня влюблен. В то время я этого не понимала. Думаю, что большинство из них поклонялись мне.
     — Госпожа!
     Рагнарсон с изумлением наблюдал за тем, как Хабибулла упал на колени и, склонив голову, вытянул перед собой скрещенные в запястьях руки.
     Теперь у Браги не оставалось никаких сомнений в подлинности посетительницы.
     — Поднимись, Хабибулла. — Она опустила на лицо покрывало.
     — Что моя госпожа желает?
     — Расскажи все честно маршалу.
     — Я уже узнал от него все, что надо. За исключением одного: может ли он эскортировать леди к её отцу? И при этом с большим успехом, чем моего друга.
     Хабибулла, вновь превратившийся в посла Эль Мюрида, спросил:
     — С какой целью?
     — От вашего хозяина мне нет никакого толку, и я не выдавлю ни слезинки, если кто-нибудь воткнет кинжал ему в брюхо. Мир от этого станет только лучше. Именно поэтому меня не очень волнует, будет ли бин Юсиф соблюдать условия перемирия с Хаммад-аль-Накиром. Мир мне сейчас нужен только потому, что Шинсан снова сует нос в Кавелин, и я цепляюсь за соломинку. Мне надо, чтобы мои фланги были свободны. Ясмид утверждает, что может установить мир между своим мужем и своим отцом.
     — Мужем?
     — Да, бин Юсифом. А вы разве не знали? — На сей раз, кажется, посла удалось достать.
     — Это правда, — вмешалась Ясмид. — Таков был мой выбор, Хабибулла.
     Затем она объяснила, как перед этим сумела добиться мира.
     — В отличие от маршала Шинсан меня совершенно не заботит. Но я включаюсь в эти игры ради того, чтобы не позволить моим любимым мужчинам убить друг друга.
     — У вас есть дети? — спросил Хабибулла, — Он оплакивает отсутствие у него внуков. Войны лишили его всех надежд.
     — Сын. Мегелин Мика бин Гарун. Он будет счастлив и польщен.
     До того как Всевышний даровал ему новое имя, Эль Мюрида звали Мика аль Рами.
     — Может быть, было уместнее послать вашего сына, — заметил Рагнарсон. — В этом случае каждый получит в заложники ребенка противника.
     — Нет. Мегелин убьет деда.
     — Риск для обеих сторон следует уравновесить.
     — Я приняла решение, маршал. И я принимаю весь риск на себя.
     — Посол?
     — Слушаю вас.
     — Так вы проводите её? Или вы взяли обязательство сделать войну неизбежной?
     — Кинжала Хариша я по этому поводу не целовал. По правде говоря, я совершенно не ожидал, что последствия окажутся столь тяжелыми. Толстяк. Трущобное ничтожество. Кто заметит его исчезновение? Кому он нужен?
     — А я не понимаю, почему он так вам понадобился по прошествии стольких лет.
     — Я все сделаю для госпожи Ясмид.
     — Отлично. Давайте мне знать, как идут дела. И еще одно. Не могли бы вы оказать мне личную услугу. Когда в следующий раз решите что-то затеять самостоятельно, посоветуйтесь прежде с Аль-Ремишем. Хорошо?
     Хабибулла в ответ улыбнулся.
     — Госпожа, — сказал он, подавая ей руку. — Есть ли у вас иные пожелания?
     — Нет, — ответила, поднимаясь, Ясмид.
     — В таком случае мы направляемся в посольство. Отправимся в путь, как только сумеем собрать эскорт.
     Рагнарсон смотрел им вслед. Подходя к дверям, они уже вовсю играли в известную игру: «А ты помнишь?»
     Рагнарсон принялся ждать появления Ориона, Вальтера и Мглы. Ему следовало просмотреть столько бумаг… Но вместо этого Браги смежил веки.
     Странно, какие извилистые пути выбирает порой Судьба. Итак, у Гаруна есть жена. Потрясающе.
     
Глава 15
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
ВСТРЕЧИ В ХАММЕРФЕСТЕ
     
     Они напали, едва он вышел из гостиницы. Их снова было трое, и на сей раз он не успел подготовиться. Но эти люди не были профессионалами. А он таковым являлся.
     Меч с простой рукояткой с присвистом вылетел из ножен. Один из них успел ударить его ногой по руке. И это было все. Бойцами они оказались никудышными. Мир царил в Хаммерфесте слишком долго. Он успел их убить за двадцать секунд, еще до того как они успели вскрикнуть или позвать на помощь.
     После этого незнакомец вернулся в гостиницу.
     — Гуро, — позвал он.
     Говорил чужак негромко, но звук его голоса заставил женщину мчаться вниз что есть мочи. Она взглянула на него, и её лицо превратилось в маску ужаса.
     — Еще трое. На улице. — Он бросил ей монету.
     — Вы… Вы…
     — Первым, Гуро, клинок обнажил не я. Я прибыл сюда, чтобы встретиться с одним человеком. И я с ним встречусь. Но почему они так хотят умереть? Неужели мне придется перебить всех мужчин Хаммерфеста? Если потребуется, я это сделаю. Так им и скажите. А теперь я вас покидаю с надеждой, что мне не придется оплачивать и другие похороны.
     Он осторожно переступил через аккуратно уложенные в ряд тела. На лбу каждого трупа стояло клеймо в виде крошечной короны.
     Чужак брел вверх по холму, меч снова покоился в ножнах. Он не верил в то, что сыщется еще один храбрец, готовый напасть на него. Он и так уже убил лучших бойцов города.
     Миновав последнее здание, странник оглянулся. Город из сказки. Сказочные дома, в которых обитают сказочные персонажи — но только до того момента, как сядет солнце.
     Когда все узнают, что здесь произошло, Хаммерфест навсегда утратит свой сказочный облик.
     Его этой ночью посетили силы Ада.
     Незнакомец поднял глаза на крошечный ветшающий замок.
     Человек, который ему нужен, находится там.
     Человек настороже и ждет. В этом не может быть сомнений. Сам он на его месте поступил бы только так. Он ждал бы сообщения об успехе или провале. Или ждал, когда жертва неудавшегося покушения придет, чтобы задать вопросы.
     Жестокая улыбка искривила его тонкие губы.
     Это была холодная, леденящая прогулка. Оглядываясь, он каждый раз видел, что в новых и новых окнах города загорается свет. Гуро времени не теряла.
     Интересно, хватит ли им мужества напасть? Чтобы спасти человека, уже пославшего на смерть шестерых из них. Приблизившись к невысоким стенам замка на расстояние полета стрелы, незнакомец остановился, чтобы лучше почувствовать, не готовится ли новая засада. Для этого он употребил не только все чувства, выработавшиеся за годы партизанской войны, но и силы, недоступные простым людям. Во дворе замка он не усмотрел для себя никакой опасности, уловив в то же время присутствие в Цитадели трех человек.
     Только трое? Даже это жалкое подобие замка заслуживало более крупного гарнизона, особенно в свете того, что одно из находящихся там существ являлось женщиной.
     Он в задумчивости выжидал. Похоже, возникают какие-то числовые закономерности… Три убийцы в его комнате. Трое за порогом гостиницы. И еще трое здесь.
     Женщина или не женщина, но она была частью заговора.
     Но почему? В Тролледингии женщины крайне редко надевают мечи.
     Есть только один ответ. Колдунья!
     В таком случае им известно, что он приближается.
     Хотя чужеземец знал, что его ждут, он вел себя как человек, проявляющий крайнюю осторожность. Да, им известно, что охотник приближается, но о том, кто именно этот охотник, троица оставалась в неведении.
     Чужак сделал все, чтобы как можно лучше подготовить к встрече с колдуньей свои самые могущественные и надежные заклинания. Конечно, репутация у диких тролледингских ведьм невысока, но он вряд ли бы выжил, если бы не принимал мер предосторожности, тридцать лет находясь в постоянной опасности.
     Он еще раз вслушался. Все трое пока в одной комнате. И полное отсутствие следов магии в других местах.
     Значит, то, что случится, случится именно там.
     Они не знают — кто он. Им известно лишь то, что он пришел с юга. Прежде чем убить, они попытаются установить, кто он и зачем явился.
     Что же. Их ждет сюрприз.
     Он подошел к дверям комнаты, держа правую руку на эфесе меча, а левую вытянув вперед. Местонахождение женщины было четко зафиксировано в его мозгу.
     Время!
     В указательном пальце левой руки возникло такое ощущение, словно он сунул его в огонь.
     Женщина издала дикий вопль.
     Незнакомец вошел в комнату с жестокой улыбкой на тонких губах. Одним движением он откинул назад капюшон плаща.
     Женщина продолжала кричать. Колдунья оказалась сильнее, чем можно было предположить. Первый удар она сумела пережить.
     Остальные в страхе смотрели на пришельца. Один из них — толстый старик с гривой седых волос, очевидно, был Таном Хаммерфеста.
     — Бин Юсиф! — выдохнул второй.
     — Полковник Балфур. Похоже, что вы удивлены! — Он скинул плащ, — Но тот человек был моим другом.
     Балфур ничего не ответил.
     — У него есть еще друзья, — продолжил Гарун. — Просто мне выпала честь прибыть первым. — Его указательный палец левой руки опять почувствовал жар, женщина перестала кричать, а на лице бин Юсифа появилась жестокая улыбка. — А вы, старик, слушайте. Вам хочется увидеть рассвет?
     Толстяк утвердительно кивнул. Он был слишком напуган и потрясен, чтобы говорить.
     — В таком случае тихо выходите из комнаты, затем из замка и направляйтесь в гостиницу Борса. Им нужен человек, который мог бы сказать, что делать дальше. И не оглядывайтесь.
     Тан вышел из помещения как побитая собака.
     — К нему еще вернется мужество, — предупредил Балфур.
     — Не исключено. Храбрость возрастает, когда за тобой толпа. Но перейдем к делу. Вы будете говорить?
     — Начинайте вы.
     — У вас есть единственная возможность уйти отсюда живым, Балфур. И возможность весьма слабая. Для этого потребуется, чтобы леопард смыл свои пятна. Иными словами, вы должны сказать всю правду, несмотря на полученную дрессировку. Если станете упрямиться, то эту ночь вам не пережить. А то, что мне требуется, я все равно от вас узнаю.
     — Ты сдохнешь здесь от голода, прежде чем сможешь сломать меня!
     — Не исключено. Если ограничусь физическим воздействием.
     Гарун перешел на древний язык Империи Ильказара, который использовался в Хаммад-аль-Накире только в литургических целях и который применяли чародеи Запада. Он обратил левую ладонь к потолку и сделал рукой такой жест, словно поднимал тяжесть.
     Мертвая женщина встала с пола.
     Пальцы Гаруна задвигались.
     Ведьма сделала первый неуклюжий шаг.
     — Видите? Теперь я владею Силой. Король Хаммад-аль-Накира одновременно является главным шаганом своего народа,
     Шаганы входили в квазирелигиозное братство колдунов. Они служили в военных отрядах, являлись жрецами и выступали в роли советников вождей. Шаганы редко отличались большим могуществом.
     Гарун родился четвертым сыном, его отец Валигейт не обращал на него внимания, и поскольку мальчишке было очень далеко до Трона Павлина, он начал готовить себя к тому, чтобы стать главным шаганом одной из провинций во владениях отца.
     Однако время и умелые действия подосланных Эль Мюридом убийц сделали Гаруна главным претендентом на Трон Павлина. Он оказался достаточно умным, достаточно быстрым, достаточно жестоким, чтобы выжить и стать основным претендентом на корону. После более чем двадцатилетнего перерыва он вновь стал учиться магическому искусству и теперь вовсю использовал Силу, чтобы бороться с узурпатором.
     Балфур не отвечал.
     — Вы видите?
     Полковник продолжал хранить молчание.
     Гарун вновь заговорил на языке императоров.
     Вокруг головы ведьмы возник темный ореол, и она заговорила.
     Однако сказать покойница могла немного. Женщина всего-навсего являлась младшим членом Девятки, лидером которой — был человек, явившийся на север, чтобы укрыться от врагов.
     Гарун сжал пальцы в кулак, и женщина рухнула на пол, приняв позу покоящегося в утробе зародыша.
     — Что скажете, полковник? Неужели я должен продолжать?
     Несмотря на то, что в этой старой развалюхе дул холодный сквозняк, Балфур покрылся потом. Но он был волевым человеком и закаленным бойцом. Он напал первым. Но Гарун этого ждал.
     Там, внизу, на улицу высыпали все жители. Их факелы разрисовали сказочные стены волшебного городка мрачными колеблющимися тенями. Они не отводили глаз от замка и каждый раз, услыхав очередной ужасающий вопль, дружно вздрагивали. Эти крики исторгало тело, которое уже было не в силах повиноваться воле его обладателя.
     Балфур оказался упорным противником. В течение нескольких часов он сопротивлялся жестоким усилиям Гаруна. Но муки, к которым прибегал бин Юсиф, не были мучениями тела — телесные страдания волевой человек может заставить себя игнорировать, — это были муки разума, муки души. Гарун бин Юсиф натравил на солдата демонов. Они пробрались ему в мозг, в душу, захватили контроль над речью, заставляя выбалтывать правду и ложь одновременно. Гарун повторял свои вопросы вновь и вновь. В конце концов, решив, что узнал все необходимое и секретов у полковника не осталось, он использовал свой меч.
     Затем он улегся спать между трупов, чтобы те отгоняли дурные сны.
     Гарун бин Юсиф прожил такую жизнь, что покойники давным-давно перестали его тревожить.
     Он проснулся незадолго до захода солнца, закончил то, что необходимо было закончить, и начал спускаться с холма.
     Испуганные хаммерфестсцы не покидали улицы. Во главе толпы стоял трясущийся толстяк.
     Гарун отбросил капюшон плаща и сказал:
     — Можете возвращаться в свой замок, Тан. Мне он больше не нужен. — Бросив монету, он добавил:
     — Похороните их.
     И вновь тонкие губы чужеземца искривила жестокая улыбка.
     Перед Гаруном стояли два десятка мужчин. Но все они расступились, открывая дорогу. Его нескрываемая уверенность в себе ясно говорила, что у них нет иного выбора. Этот страшный человек заплатит и за их похороны, если они встанут на его пути.
     — Тан.
     — Да?
     — Забудьте ваши игры в Девятки. Иначе они приведут вас в лапы демонов.
     — Я так и поступлю, сэр.
     — Я верю а вашу мудрость.
     Гарун, улыбаясь, дошел до гостиницы Борса и занял там комнату. Он расплатился со всеми долгами так, как расплачивался всегда — серебром или смертями.
     Он уснул, размышляя о том, что эта Девятка была лишь крошечной, незначительной частью заговора и должна была предоставлять укрытие людям, которым слишком опасно пребывать в иных местах. Но существовали другие Девятки, и некоторые из них были способны сотрясать горы.
     На следующее утро чужак купил лошадь и двинулся на юг. Он, как всегда, пустился в странствие в одиночестве.
     Он просто не мог иначе. Даже находясь в толпе, этот страшный, смертельно опасный человек оставался в одиночестве.
     
Глава 16
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
СМЕРТЬ И ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
     
     Рагнарсон проснулся как от толчка.
     — Да?
     — Прибыл полковник Орион, маршал.
     — Благодарю тебя, Дерел.
     Браги только что видел мрачный сон. Ему пригрезилось, что он замкнут внутри вращающейся сферы, и вокруг него в погоне друг за другом носятся силы добра и зла. При этом защитники добра выглядят такими же злобными, как и сторонники зла. И борьба эта на его глазах поглотила все, что он любил.
     Фиана. Элана. Двое детей. Насмешник. Все они уже ушли от него. Теперь чья очередь?
     Рольф? Что случилось с Рольфом? После возвращения из Карак Штрабгера Браги его еще не видел. Командование дворцовой гвардией не очень обременительное занятие, но оно все же требовало выполнения кое-каких обязанностей.
     Может быть, скоро настанет очередь Хаакена? Или придет черед Рескирда, который является его другом вот уже двадцать лет? А может, это будет Гарун?
     Гарун, которого он знал и любил, был идеализированный образ того Гаруна, с которым он пережил столько приключений. Сегодняшнего Гаруна он не знал. Сегодняшний Гарун стал совсем другим человеком.
     Кто еще? Его дети? В первую очередь Рагнар, которому он вручил свое бессмертие. Аринг. Альтенкирк. Гжердрам… Тоже друзья, но они не так завладели его душой, как другие. Может быть, потому, что встретил их позже, уже после того, как жизнь закалила его сердце. В то время, когда он повстречал Вальтера и Мглу. И Непанту… Впрочем, к Непанте Браги испытывал слабость, так же как и к Этриану — своему крестнику.
     Его душой также владел Кавелин. Он впился в Браги железными клещами. И Рагнарсон не мог понять причину своей любви к этому крошечному королевству.
     — Маршал, вы хотели меня видеть?
     — Да, и я прошу прощения. — Волосы Браги топорщились во все стороны, и он усиленно протирал глаза. — Берите стул. Дерел, принеси нам что-нибудь выпить.
     — Ваш секретарь сказал, что у вас есть новости о Балфуре.
     — Да. Но подождите немного. Мне хотелось, чтобы при разговоре присутствовала еще пара людей.
     Вальтер и Мгла появились очень не скоро. Почти на час позже, чем ожидал Брагн. Он пытался занять Ориона легкой беседой, вспоминая об Эль-Мюридских войнах, о гражданской войне, о своей первоначальной военной подготовке в Высоком Крэге. Полковник терпеливо слушал, но было заметно, что он нервничает. Ему надо было готовиться к выводу войск.
     — Дерел, что их держит?
     — Не знаю, сэр. Мне сказали, что они прибудут как только освободятся.
     — Возможно, семейная проблема, — высказал предположение Рагнарсон. — У них очень болезненные дети. Дерел, ты давно видел капитана Прешку?
     — Давно, сэр. И даже хотел обратить на это ваше внимание. Он даже не явился за платой. Капитан был очень плох на прошлой неделе.
     — Мне надо будет поговорить с ним.
     — А вот и Вальтер, сэр.
     Вальтер и Мгла вошли в помещение. Плечи Вальтера поникли, а сам он был страшно бледен.
     — Что произошло? Сама Смерть выглядит лучше, чем ты.
     — Возникли серьезные сложности. Непанта и Этриан исчезли.
     — Не может быть! Каким образом?
     — Не знаю. Гундар был единственным, кто все видел. То, что он рассказывает, не имеет большого смысла. Сказал, что появился какой-то, человек, и Непанта ушла вместе с ним. Упаковала вещи свои и Этриана и ушла. Гундару показалось, будто человек сказал, что отвезет её к Насмешнику, который скрывается, так как якобы ты и Гарун хотят его убить.
     — Хорошо, я поговорю с Гундаром позже. Там должно быть еще что-то. Дерел, распространи известие об их исчезновении. И когда же они ушли?
     — Еще утром. У них перед нами преимущество по крайней мере в четыре часа.
     — Еще один ход против нас?
     — Видимо. Кажется, дело принимает серьезный оборот?
     — Да. Я тоже обнаружил кое-что новенькое. Поэтому я и послал за вами. Итак, у меня была гостья. Сразу после того, как вы ушли, полковник. Жена бин Юсифа.
     Прежде чем продолжить, Браги дал возможность гостям усесться. Когда все заняли свои места, он продолжил:
     — Кроме того, она — дочь Эль Мюрида. Но это не столь важно по сравнению с её рассказом. А сказала она, почему Гарун был столь миролюбив, и сообщила кое-что о Насмешнике и Балфуре.
     Он пересказал им все, что слышал от Ясмид, своим повествованием вызвав у них лавину вопросов.
     — Послушайте. У меня нет ответов. Вальтер, вставь эти осколки в свою мозаику. Мгла, кто этот человек в черном? Тервола?
     — Скорее всего. Но маска мне незнакома. По описанию она похожа на маску Чина, но черное с золотом не подходит… Мы можем проверить. Ведь мы, кажется, захватили маску Чина под Баксендалой?
     — Была там какая-то маска. Не знаю только чья.
     — Чина. Я помню точно. Доставьте её мне, и я скажу, точно, был ли это Чин.
     — Дерел, посмотри, можно ли откопать эту штуку? Она — в подвалах Казначейства. Мы выставим её на всеобщее обозрение, когда армия разбогатеет настолько, что сможет открыть свой музей.
     Пратаксис откланялся и исчез. Предметы, приготовленные им для ведения исторических записей, остались издевательски валяться на столе.
     — Я становлюсь проклятием этого человека, — заметил Браги. — Если Гжердрам не вернется в ближайшее время, Дерел подаст в отставку. А мне без него с делами не справиться. Полковник, только вы пока молчите.
     — Не знаю, что сказать. Мне все это крайне не нравится. Неужели наши люди могли вступить в сговор с Шинсаном? Если это станет известно, доверие к гильдии рухнет в одночасье.
     — Следовательно, вы не отметаете подобной возможности. Почему?
     Три пары глаз уставились на Ориона.
     — Потому, что мне кое-что сообщил мой адъютант. У нас состоялся сегодня довольно длинный разговор.
     — И?..
     — Он не понимает, что это означает, но однажды ему в руки попала депеша Балфуру из Высокого Крэга. Письмо было почти полностью сожжено в камине. Адъютант нарушил все существующие правила и взял послание. Правда, прочитать он сумел лишь подпись. — «Девятка». До меня доходили слухи, что Балфур мог быть членом Девятки.
     — Что это такое? Никогда не слыхивал подобного.
     — Немногие слышали об этом даже в избранных кругах Высокого Крэга. Но слухи ходят вот уже несколько лет. Если им верить, то существует группа высших офицеров, стремящихся захватить контроль над гильдией. Когда кто-то из старичков умирает, неизбежно слышится шепот, что его убрала Девятка.
     Слухи эти, кажется, впервые появились три года назад. Жан Прэдер утверждал, что его приглашали присоединиться к заговору, чтобы заместить одного из участников, который недавно умер. Он сказал, что посмотрит и подумает. То, что он увидел, ему не понравилось, и Жан отказался. Он не успел ничего сказать, так как получил направление в Симбалавейн, на место полковника Терадоксаса — как раз того офицера, который умер. В смерти Терадоксаса не было никакой загадки. Его убили, когда он вступил в схватку с бандитами. Полковник переколотил почти всех, но все-таки его прикончили. Однако смерть Прэдера породила массу вопросов. По официальной версии его отравил ревнивый муж через две недели после прибытия полковника на место.
     — Серьезное косвенное доказательство заговора, — заметил Рагнарсон.
     — Да. Но это еще не все. После смерти Прэдера в Цитадели умерли еще одиннадцать человек. Это слишком много даже для стариков. Кроме того, старцы прокопчены до самого нутра. Хоквинду за восемьдесят. Лаудеру почти столько же. А они по-прежнему такие же крутые мерзавцы, что и в молодые годы. Эти стариканы держатся так, словно обладают секретом бессмертия. Остальные мало чем от них отличаются.
     Название «Девятка», думаю, возникло потому, что девять как раз составляют большинство в Совете. Чтобы захватить контроль, необходимо иметь девять заговорщиков — членов Совета. Балфур попал в число подозреваемых потому, что, несмотря на молодость, был близок к верхушке гильдии, и потому, что он страшно отрицательно относился ко всем традиционным порядкам и таинственным обрядам.
     — Последнее я могу понять, — сказал Рагнарсон. — Эти порядки выводили меня из себя. Но меня ввели лишь в Третий Круг. Может быть, позже и повысили, не знаю. Ведь я теперь как-никак генерал. Наверное, стоит навести справки.
     — Нет. Дальнейшее продвижение начинается с того Круга, в котором вы покинули Крэг. Семь Ступеней миновать невозможно. Ваш чин в гильдии не связан с продвижением в Ордене.
     — Почему же нет? Зачем им в таком случае повышать меня в звании?
     — Да по той же причине, по которой вы сами не до конца расстались с ними. Вы полагаете, что это заставляет людей считать, что за вами стоит гильдия. А они хотят, чтобы ваши успехи сверкали и в Высоком Крэге. Я тоже никогда не проникну в Цитадель — Таинства Шестого Круга мне не осилить. Те же, кто там заправляет, — настоящие тяжеловесы.
     — Вальтер? Мгла? Что вы на это скажете?
     Вальтер пожал плечами.
     Однако его супруга ответила:
     — Похоже, что полковник Орион говорит правду! Не исключено, что он нам даже сочувствует. Мне кажется, ему пришлось немного переступить через свои предубеждения.
     Она улыбнулась, и эта улыбка была способна расплавить сердце, отлитое из бронзы. Орион просто не мог не ответить на такую улыбку.
     Перед ним была, бесспорно, самая красивая женщина мира. Прежде чем утратить власть в Шинсане, Мгла посвятила несколько веков совершенствованию своей внешности.
     — И что вы намерены предпринять, полковник? — спросил Рагнарсон,
     — Пока не знаю. Если я предупрежу Высокий Крэг, то это либо усилит слухи, либо насторожит заговорщиков — в зависимости от того, в чьи руки попадет моя депеша. Вернувшись, я смог бы провести собственное расследование.
     — Что ж, Я сделал все что мог. Жаль, что не удалось захватить Балфура. Вальтер, я дал тебе целый список поручений. Есть какие-нибудь результаты?
     — Нет. Прежде чем прийти сюда, я послал пару человек в ту гостиницу. Приказал им захватить следующую группу всадников.
     — Мгла! Мне нужна твоя помощь. Во-первых, определи: местонахождение Непанты. Во-вторых, посмотри, можно ли призвать Визигодреда, Зиндаджиру и заставить Вартлоккура поработать.
     Даже холодная красота Мглы не смогла скрыть её негодования.
     — Ты не доверяешь женщине? Полагаешь, что я не смогу…
     — Вовсе нет. Просто ты сама много раз говорила, что не желаешь больше вмешиваться в подобные дела. Кроме того, я считаю, что одним магом нам не обойтись. Одной даже очень могущественной чародейки будет недостаточно, когда мы схлестнемся с Шинсаном… А, это ты, Дерел? Как дела?
     — Её там нет.
     — Но она должна там находиться.
     — Тогда сами и ищите. Я перерыл там все.
     — Эй, перестань! Я тебе верю. Мгла?
     — Кто-то её взял.
     Рагнарсон фыркнул. Чтобы прийти к подобному выводу, магом быть вовсе не обязательно.
     — Вот и еще работенка для тебя, Вальтер.
     — Сам догадался. «Узнай, кто это сделал». Интересно, когда мне удастся хоть немного поспать?
     — В любое время, когда я сплю, ты можешь дрыхнуть сколько угодно. Меня тогда не будет здесь, чтобы поднять шум. Мгла тебе поможет. Ты ведь ему поможешь, не так ли? Надо по меньшей мере выяснить, где маска находится сейчас.
     — Хорошо.
     — Итак, Дерел, у меня для тебя есть еще два дела. После этого обещаю оставить тебя в покое. Одно из дел, думаю, тебе понравится. Во-первых, напугай Хаакена. Скажи ему, что я хочу встретиться с ним на кладбище. Настало время посмотреть, что он сделал для Эланы. — Последние слова он неожиданно для самого себя произнес с напряжением, — Во-вторых, напиши Гжердраму, чтобы он перестал портить воздух там и доставил свою задницу сюда как можно быстрее. — С этими словами он подписал чистый листок. — Ну как, это тебе по вкусу?
     — Превосходно, сэр. Я так и напишу, — ответил Пратаксис, зловеще улыбаясь. — Просто великолепно. Да, кстати. Я так и не смог найти Требилкока.
     — Наверное, ударился по девкам. У него довольно странная компания. Объявится.
     Но на самом деле Рагнарсон беспокоился. Слишком много людей выпало из поля зрения. Не исключено, что Майкл что-то обнаружил, и его заставили замолкнуть.
     — Заодно я взгляну, где он, — заметила Мгла.
     — Если ты действительно хочешь кого-нибудь для меня найти — отыщи Гаруна, — сказал Рагнарсон и добавил:
     — Полагаю, Вальтер, что сегодня домой ты вернешься поздно?
     — Еще как.
     — Хорошо. Я посмотрю, как дела в моем жилье, а после потолкую с Гундаром. И еще…
     — Что?
     — Я просил тебя разнести дом по бревнышку, но найти эту самую Слезу Мимизан. Разве не так? — произнес Браги.
     — Просил.
     — Ну?..
     — Просто не успел. Все мои люди на операциях.
     — Хм-м… — Вальтеру следовало бы проявлять больше инициативы. — Возьми людей у Аринга. Или у Хаакена.
     — Хорошо.
     — Дом разрушать не надо, — вмешалась Мгла. — Если Слеза там, я её найду. Мне эта вещь хорошо известна… — её взгляд затуманился — она припомнила времена, когда была владычицей Шинсана и вела войну с Наставником Эскалона,
     "Мгла становится беспокойной, — подумал Рагнарсон. — Вряд ли она когда-нибудь мечтала о судьбе домашней хозяйки… За ней, видимо, тоже стоит присматривать».
     Это начинает вызывать серьезное беспокойство. Люди, которых он знал и которым доверял, постепенно исчезали. А тем же, кто мог стать его помощником, он верить не осмеливался. Чародеи. Колдуны. Наемники. Все эти люди в основном хранили верность только самим себе.
     Кроме того, кто-то очень хочет увидеть его мертвым. Браги ни на йоту не сомневался, что нападение фальшивых приверженцев культа Хариша было направлено против него.
     — Достаточно. Есть тысячи вопросов, которые нам следует обсудить. Но не сейчас. Я отправляюсь на кладбище. Дерел?
     — Лошадь уже под седлом, сэр.
     — В свое время ты будешь щедро вознагражден.
     — Благодарю вас, сэр.
     Обращаясь к присутствующим, Браги произнес:
     — Прошу меня простить за то, что я на вас все время наседаю. Я просто впал в отчаяние, пытаясь понять, что происходит. Мне кажется, что я — муха, угодившая в паутину, но не имеющая представления, где находится паук.
     Он закрепил перевязь своего нового меча и накинул тяжелый плащ. На дворе было довольно прохладно.
     Кладбище располагалось на холме к северу от Форгреберга и начиналось примерно в миле от городских ворот. Оно было огромным и служило городу с момента его основания. Все мертвые Форгреберга находили там свое упокоение. Богатые и бедные, уважаемые и презираемые лежали в одной и той же земле. Кладбище, конечно, делилось на участки. Там были места, отведенные для семейных захоронений, для различных этнических групп и религий, так же как и для нищих, которых клали в землю за счет городской казны. Одним словом, на этом холме мертвых располагались десятки тысяч могил, большинство из которых были обозначены простыми деревянными знаками. Однако здесь можно было увидеть и огромные, богато украшенные мавзолеи, как, например, мавзолей семейства Криф — правящей династии Кавелина. Именно там предстояло обрести покой Фиане.
     Солнце стояло у горизонта. Поднялся холодный ветер. Рагнарсон прошел через открытые ворота, Время и погода весьма подходили для посещения кладбищ.
     — Гораздо больше, чем я представлял, — пробормотал Браги.
     Он забыл спросить о месте захоронения Эланы и теперь, заметив могильщиков, усердно копающих яму для какого-то нищего бродяги, поинтересовался у них, где лежит его жена.
     Могила была почти на вершине холма. Хаакен сделал все как надо.
     Три свежие могилы бросались в глаза, хотя на них еще не было никаких памятников. Рагнарсон решил, что захоронение останется очень простым. Элане и при жизни совершенно не шли роскошные финтифлюшки.
     Браги вначале споткнулся о чьи-то ноги и только потом их увидел. Регент Кавелина нагнулся, чтобы рассмотреть тело.
     Оказывается, он нашел исчезнувшего командира дворцовой охраны.
     Прешка был мертв уже несколько часов. По меньшей мере с утра. Рагнарсон выпрямился. Ярость его не поддавалась описанию.
     Под телом Рольфа оказался букет полевых цветов, тех, что так любила Элана. Чтобы собрать их, он, наверное, потратил много часов — ведь весна только-только началась… Кто-то убил Рольфа в тот момент, когда он шел поклониться мертвым.
     Рагнарсон снова споткнулся.
     Еще одно тело.
     Этого мертвеца он не знал.
     Браги в наступивших уже сумерках продолжил поиски, ползая среди декоративных кустов и памятников.
     — Что ты делаешь? — раздался голос Хаакена. Рагнарсон вскочил, бросив ладонь на рукоятку меча. Он не услышал шагов.
     — Подсчитываю покойников, — ответил Браги, узнав брата.
     — Что?
     — Кто-то напал на Рольфа прошлой ночью или рано утром. Но он их крепко потрепал, прежде чем его прикончили. Я уже нашел троих.
     Хаакен было присоединился к поискам, но через минуту их прекратил, заявив:
     — Все. Больше мы ничего не найдем.
     — Почему?
     — Он умер в тот момент, когда полз к могиле Эланы. Ему бы этого не позволили, если бы хоть один из убийц остался в живых.
     — Меня очень интересует одно, — сказал Браги.
     — И что же именно?
     — Что закончится раньше? Убийцы? Или все мы?… Что ж… похороним его на том месте, где он умер.
     Хаакен все понял, но все же счел своим долгом сказать:
     — Это вызовет пересуды.
     — Мне плевать. Кроме того, я не буду похоронен рядом с ней. Я погибну на поле битвы. Элана это всегда знала, и ей следовало бы найти себе кого-нибудь другого… Он был ей более верен, чем я.
     — Да, парень с характером что надо, — произнес Хаакен. — Прожил на десяток лет больше, чем имел на то право. И будучи калекой, утащил с собой еще троих.
     — На его родине о нем будут слагать саги. А мне будет его очень не хватать.
     — По тебе не скажешь, что ты очень расстроен.
     — Я почти что ожидал этого. Он все время искал смерти. Ну ладно. У нас и без этого слишком много неприятностей. Сегодня утром они похитили Непанту и Этриана.
     — Что?!
     — Кто-то сумел убедить её бежать из Форгреберга. Гундар этих людей видел, и я отсюда еду прямо к нему. Почему бы тебе не присоединиться? Нам есть о чем подумать вместе.
     — Хорошо.
     — В таком случае подожди чуть ниже по склону.
     Хаакен немного отошел.
     Рагнарсон дал волю слезам. Он оплакивал жену и детей. Он оплакивал Рольфа. Прешка был верным другом и преданным соратником. Принести жертву больше, чем он, было просто невозможно. И Рагнарсон вновь повторил клятву отомстить за всех, кто умер.
     После этого он присоединился к Хаакену.
     — Во-первых, — сказал он, — мне требуется план частичной мобилизации. Начать следует, как только Орион пересечет границу с Алтеей, и не останется никого, кто мог бы против неё возражать.
     Хаакен командовал гвардией Форгреберга — полком тяжелой пехоты, созданным из тех частей, которые вел лично Браги во время гражданской войны. Кроме того, Хаакен был у Рагнарсона начальником штаба.
     Ярл Аринг командовал конной гвардией королевы, состоящей из одного отряда тяжелой кавалерии и двух — легкой. Кроме того, армия, которую строил Рагнарсон, включала в себя еще пять регулярных полков, насчитывающих от шестисот до семисот пятидесяти бойцов и разбитых на три батальона. Каждый солдат регулярного полка готовил двух добровольцев, которые в случае мобилизации должны были стать под знамена данного полка. Волонтеры, в свою очередь, отвечали за подготовку своих соседей. Учитывая нордменов и их вассалов, разведчиков из числа Марена Димура и отряды горцев, гарнизоны городов и пограничную стражу, Кавелин за одну ночь мог собрать армию из двенадцати тысяч пятисот человек с уверенностью, что на замену убитым и раненым встанут новые, хотя и не столь тщательно подготовленные бойцы.
     — Каковы масштабы мобилизации? — спросил Хаакен.
     — Во-первых, следует предупредить всех, кто подготовлен. Но с места их не срывай. Людям надо дать возможность закончить сев. Во-вторых, необходимо усилить боевую подготовку.
     — Так ты до смерти напугаешь всех наших соседей.
     — Только в том случае, если у них неспокойна совесть… Нет. Наш враг — Шинсан. Пусть эта весть просочится, когда ты станешь издавать приказы. Никаких отпусков. Начиная с этого момента — подготовка, подготовка и подготовка. Укрепи Майсак и Карак Штрабгер. Нам необходимо удержать проход Савернейк. Я же беру на себя все, что требуется в области дипломатии. В нашем распоряжении первоклассный полномочный посол.
     — Кто же это?
     — Вартлоккур. Если они не прислушаются к его словам, значит, они вообще никого не станут слушать.
     — Однако может случиться так, что от соседей поддержки ты не получишь. Я-то верю твоим словам, что Шинсан вновь зашевелился, но для других требуется подыскать более веские доказательства.
     — Я их проработаю. Да, и еще тысячи других вещей… Ты, кстати, помнишь, как Гарун хотел, чтобы я стал королем Кавелина? Негодяй свихнулся. Посмотри, королем чего в то же время хочет стать он сам. Хаммад-аль-Накир в сотни раз больше, чем Кавелин.
     — Хаммад-аль-Накир управляется сам по себе. Там совсем иные традиции.
     — Возможно, возможно…
     — Какие новости? — спросил Рагнарсон, когда они приехали в дом Вальтера.
     — Практически никаких, Непанта, Этриан, Гарун, Рольф… Мгла не обнаружила ни следа. Они или укрыты магическим щитом, или…
     — Или?
     — Мертвы.
     — Что касается Рольфа, то он совершенно определенно мертв. Мы нашли его на кладбище. Он сумел прикончить троих.
     — Кто эти трое?
     — Похожи на тех, кто побывал в моем доме.
     — Хариш?
     — На сей раз они не прикидывались поклонниками культа. Но породу я узнаю. Как насчет Слезы?
     — Её здесь нет.
     — Куда же она могла подеваться?
     — Мгла не знает.
     — События громоздятся одно на другое, и это все, что мы точно знаем. Неужели никому ничего не известно? Но я в конце концов узнаю все и доберусь до них, если они раньше не доберутся до меня.
     — Ну это само собой разумеется, — не скрывая сарказма, заметил Хаакен.
     — А?..
     — Они это знали, прежде чем начать. Поэтому и пытались прикончить тебя первым.
     — О… Вот ты о чем… Где Гундар? Послушаем, что скажет он.
     Гундар не сообщил им ничего нового. Описание человека, посетившего Непанту, совпадало с описанием шестерки уничтоженных убийц.
     — Боюсь, что мы можем сказать ей «прощай», — прошептал Хаакен.
     — Молчи! — оборвал его Браги. — Возможно, это заставит Вальтера шевелиться. Ставки растут.
     Он всем своим существом чувствовал, что Вальтер волынит. Но почему? Похищен муж его сестры. Убит брат. Достаточные мотивы, чтобы рыть землю… «Если и исчезновение Непанты его не тронет, — думал Рагнарсон, — для шпионов придется подыскивать нового начальника».
     В своей паранойе он докатился до того, что начал подозревать всех и вся. Каждый, кто не трудился так же отчаянно, как и он — не имело значения, что тот мог надрываться от работы, когда он его не видел, — казался Браги предателем.
     И это тоже могло быть частью вражеского плана. Умный противник действует в нескольких направлениях.
     
Глава 17
Весна-лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
ПРИКЛЮЧЕНИЯ МАЙКЛА
     
     Майкл Требилкок, подобно подкарауливающей жертву кошке, лежал тихо и терпеливо, не сводя глаз с дома на противоположной стороне аллеи Лиенке.
     Он наткнулся на иностранцев, навещая своего приятеля Арала, папаша которого в юные годы знал его отца. Родитель Арала тогда снаряжал караваны, но с наступлением трудных времен разорился. Он вновь нажил состояние на армейских заказах, которые получал потому, что его семейство во время мятежа осталось верным Короне.
     Трое мужчин вышли из гостиницы в конце квартала. Они были настолько похожи на убийц, тела которых он видел в доме Рагнарсона, что Майкл почувствовал себя просто обязанным проследить за незнакомцами.
     Все его расследования до этого момента удачными назвать было трудно. Даже с помощью Арала он не сумел узнать ничего интересного.
     Все в Форгреберге чувствовали, что что-то происходит, но те, кто что-то знал по-настоящему, хранили молчание. Во всем подспудно присутствовал какой-то страх. В лунном свете сверкали ножи, и в сточных канавах, наполненных дождевой водой, по утрам находили тела. И среди обитателей Форгреберга очень мало находилось таких, кто не опасался бы преждевременного визита Черной Дамы.
     — Арал! — позвал он, и приятели, занявшись слежкой, проследовали за незнакомцами до этого места.
     Один из подозрительных типов вошел в дом, остальные где-то попрятались.
     Арал Дантис был широкоплечим коротышкой, слывшим крутым парнем, получившим закалку на улицах Форгреберга в те годы, когда его отец переживал тяжелые времена. Его физиономия не была озарена светом высокого разума, зато покрывающие её шрамы со всей определенностью говорили о бесстрашии парня. Но самым большим его недостатком было полное отсутствие выдержки. Если бы Арал хотя бы немного умел владеть собой, шрамов на его роже было бы вполовину меньше.
     — Давай захватим их, — прошептал Дантис. — Если они из той же банды…
     — Полегче, парень. Давай прежде выясним, что они затевают.
     — Думаешь, они порядочные? Чего время зря терять?
     "Арал всегда прям как палка, — подумал Требилкок. — Все его слова и действия легко предсказуемы».
     Майкл, честно говоря, не понимал этой дружбы. У них не было ничего общего, если не считать любопытства, непоседливости и старинной дружбы их папаш. Более того, практически во всем они были полной противоположностью.
     Но Требилкок в равной степени не понимал и самого себя. Он был человеком без руля и без ветрил. Он даже не знал, зачем приперся в Кавелин. Дружба с Гжердрамом? Обычная тяга к странствиям? Или же горячее желание отыскать предлог, чтобы не взваливать на себя дело отца? Так и не ведая, чего хочет, Майкл переложил весь бизнес на плечи управляющих и бухгалтеров и отправился вместе с Гжердрамом в крошечное королевство, оказавшееся в центре сложнейших политических интриг.
     Однако, к его великому разочарованию, приключении, которых он ожидал, почти не было. Жизнь в Форгреберге оказалась достаточно унылой. Но вот наконец… Началось какое-то шевеление, и его кровь заиграла.
     Арал начал подниматься на ноги.
     — Эй! Успокойся, — зашипел Майкл.
     — Один из них ушел.
     Майкл вгляделся в дом. Тот, кто входил внутрь, сейчас стоял на ступенях у входа, внимательно оглядывая аллею, а один из его подручных бежал в сторону города.
     — Хорошо. Проследи за ним. Но не вздумай трогать. Пусть делает то, что хочет. Я же прилипну к этому.
     — Где мы встретимся?
     — Они снова объединятся, а значит, объединимся и мы. Если же они не встретятся, то нам лучше всего увидеться у тебя.
     — Точно, — сказал Дантис и двинулся вдоль живой изгороди. Он был такого маленького роста, что без труда мог укрыться за изгородью и его не было видно со стороны аллеи.
     К человеку на ступенях присоединились какая-то женщина и мальчик.
     "Жена толстяка, — подумал Майкл. — А мальчишка, наверное, их сын».
     Женщина что-то произнесла. Судя по её виду, она сильно нервничала. Мужчина кивнул, и она, скрывшись в доме, вскоре вернулась с каким-то свертком. После этого все трое торопливо зашагали по аллее.
     Требилкок осторожно крался за ними, ожидая, что предпримет третий незнакомец. Непанта казалась страшно подавленной, хотя, видимо, все-таки последовала за пришельцем по доброй воле. Она тайно покидала город и опасалась, что кто-нибудь её увидит.
     — Этот смуглый парень, наверное, очень красноречив, если сумел её уговорить, — пробормотал Майкл.
     Непанта и её сопровождающие оказались там, где аллея поворачивает, за ними двинулся третий заговорщик. Дождавшись, когда и этот третий скрылся за поворотом, Майкл выскочил на дорогу. Он шел, низко наклонив голову: не хотел, чтобы его узнали. Путь его лежал мимо дома маршала. Около него всегда крутится с полдюжины солдат, и они могут…
     — Эй! Майкл!
     — Чтоб ты сдох! — прошептал Требилкок. Он столкнулся нос к носу с гвардейцем и первый раз в жизни пожалел, что обзавелся таким количеством друзей. Вслух же Майкл произнес:
     — Привет, Тай. Как дела?
     — Отлично. Если не считать того, что начальство ночей не спит, чтобы придумать для нас занятие. Сейчас приводим в порядок дом маршала. Для этого дела у него имеется жена, горничная, дворецкий. Думаю, что несправедливо взваливать…
     "Следовательно, весть о нападении не распространилась», — подумал Майкл, и сказал:
     — Позор. Но по крайней мере ты не мокнешь под дождем в чащобах Гудбрандсдала.
     — Ты попал в точку. Сержанту я жаловаться не намерен. Он обязательно отправит меня в какую-нибудь дыру.
     — Мне жутко хочется побыть с тобой, Тай. Но у меня дело.
     — Дело? У тебя?
     — Да. Ничего особенного. Служу гонцом у секретаря маршала. И он ожидает, что я стану шевелить ногами.
     — Вот как. Ну давай двигай. Встретимся позже. Почему бы тебе не заскочить вечерком в «Солдатский котелок»? Захватим девочек с улицы Арсен… Только не притаскивай с собой этого недомерка. Как его там? Дантис, что ли? Прошлый раз он разгромил заведение.
     — Хорошо. Посмотрим. Если Пратаксис опять не превратит меня в скорохода.
     — Скажи, Майкл, что, у этого парня с головой все в порядке?
     Требилкок нетерпеливо поглядывал на аллею. Как далеко они сумели оторваться?
     — У Арала? Не обращай внимания, Тай. Он не так плох, если узнать его получше. Ну, будь здоров. Мне надо бежать.
     — Валяй. Увидимся вечером.
     Требилкок быстро зашагал, но как только приятель потерял его из виду, перешел на рысь. На бегу он внимательно осматривал боковые улицы, чтобы убедиться, что интересующие его люди не свернули в сторону.
     Майкл надеялся, что они направились прямиком в гостиницу. В той части города, где обитал Арал, следить за ними станет значительно проще.
     На сей раз ему сопутствовала удача. Он угадал направление их движения и заметил арьергард группы на улице Западного рынка, кишевшей покупателями.
     Майкл обнаружил Арала, прохлаждающимся около заведения своего папаши. Превратности судьбы привели приятеля именно в это место.
     — Что случилось?
     — Да ничего. Этот тип вернулся в гостиницу. Остальные только что появились.
     — На что они нацелились?
     — Откуда мне это знать Майкл?! Это ты изображаешь из себя шпиона. Постой! Похоже, что первый снова возник.
     Смуглый человек появился у ворот гостиницы, ведя в поводу с полдюжины лошадей.
     — Ого, — пробормотал Требилкок. — И что же теперь прикажете делать?
     — Откуда мне-то знать? Это ты у нас башковитый.
     — Арал, они уезжают из города. Я о такой возможности не подумал… Ну да ладно. Вот получи. — Майкл сунул золотую монету в ладонь Дантиса. — Достань пару лошадей. Немного еды и минимум барахла для путешествия. А я собираюсь поговорить с твоим отцом.
     — Ты — псих!
     — Именно. Давай действуй.
     — Все ясно. Ты — сумасшедший. Договаривайся со стариком сам.
     — Ладно. Договорюсь. А ты поспеши, иначе мы их потеряем.
     — Бегу.
     Требилкок вломился в контору старшего Дантиса и зазвонил, едва не срывая колокольчик и истошно вопя:
     — Господин Дантис! Господин Дантис!
     Старый Дантис возник из крошечного кабинетика, где сверял счета.
     — Привет, Майкл! Как поживаешь?
     — Господин Дантис, мне нужны деньги. Все, что вы можете мне дать. — Схватив листок бумаги и перо, он продолжил:
     — Я дам вам вексельную расписку. Вы можете предъявить её «Братьям Плескау», которые ведут все мои финансовые дела здесь, в Форгреберге,
     — Майкл, мальчик мой, успокойся. Что случилось?
     — Господин Дантис! Умоляю, поторопитесь!. — Майкл подбежал к дверям и бросил взгляд на улицу. Непанта, Этриан и смуглые мужчины садились в седла. — У меня нет времени. Они уезжают. Я выполняю задание маршала, и мне нужны деньги. Я покидаю город.
     — Но…
     — Или вы не верите в мою кредитоспособность?
     — Она у тебя более чем достаточна, но… — Старик поскреб затылок. — Но я не совсем понимаю…
     — Все объясню, как только вернусь. Дайте мне все наличные, которые у вас под рукой.
     Он поспешно нацарапал расписку, оставив свободное место, чтобы вписать необходимую сумму.
     Продолжая пребывать в недоумении, купец все же хотел оказать помощь другу сына — он считал Майкла несколько странноватым, но, безусловно, дружба с таким достойным юношей из хорошей семьи его сыну только на пользу… Итак, Дантис достал из укромного места денежный ящик.
     — Майкл, сегодня у меня очень немного наличности. Около пятнадцати ноблов и кое-какая мелочь.
     — Отлично. Давайте все, что есть. Мы будем отсутствовать пару дней. На пропитание хватит. — Он снова бросился к двери и, выглянув на улицу, закричал:
     — Поторопитесь! Они почти уехали. Арал, где ты?
     — Вот, Майкл, двенадцать ноблов и семь серебряных. Это все, что могу тебе дать. Кое-что я должен оставить на тот случай, если…
     — Хорошо, хорошо. Десяти будет достаточно. Если я не смогу… — Он вписал в вексель «десять ноблов» быстрее, чем старик успел их отсчитать. — Спасибо, господин Дантис! Вы — просто золото! — Он расцеловал старика в обе щеки.
     — Майкл!
     — Увидимся через несколько дней! — крикнул Требилкок, выскакивая на улицу.
     В тот же момент появился и Арал с лошадьми.
     — Это все, что осталось у Трего.
     — Позже мы их сменим. Ты заметил, куда они направились?
     — Прямо по улице. Если они уезжают из города, то ворот им не миновать. В Западные они не попрутся. Остаются Восточные или Южные. Разве не так?
     — Но какие из двух? Впрочем, не беда. Посмотрим, не сможем ли мы их догнать?
     Они явно не приобрели себе новых друзей, прокладывая себе дорогу по людным улицам; они действовали вполне в стиле нордменов былых времен. Непанту и её спутников они настигли в тот момент, когда те сворачивали на Дворцовую дорогу, ведущую точно к Восточным воротам.
     — Теперь им не уйти, — сказал Требилкок. — Мы можем их объехать боковыми улицами и двинуться впереди.
     — Почему бы просто не обогнать?
     — Женщина меня знает.
     — Как прикажешь. Хозяин — ты. И что вещал старик, когда ты ему все объяснил?
     — О дьявол! Я совершенно забыл об этом, Арал.
     — Ты ему не сказал?
     — Я был слишком занят, добывая деньги.
     — Ладно. Он как-нибудь переживет. Папаша привык к тому, что я исчезаю на пару дней, когда у меня появляется новая девка.
     Но приключение заняло гораздо больше времени, чем они предполагали.
     Сначала они ехали все время на восток через провинции Форбек и Савернейк — и частенько по заброшенным дорогам. Отряд, за которым они следили, избегал всяких контактов с людьми, и преследователям, чтобы остаться незамеченными, приходилось проявлять чудеса изобретательности.
     — И куда они спешат, — ворчал Арал на третье утро путешествия. Он пока не жаловался, но боль в заднице просто убивала его. Парень не привык проводить целый день в седле.
     — Ерунда, они поедут медленнее. Не ной — ты все же покрепче будешь, чем женщина и мальчишка. Или я ошибаюсь?
     Майкл сумел найти правильный тон. Ничто в мире не заставило бы Арала признать, что его хоть в чем-то могут превзойти ребенок и сорокалетняя баба.
     До Майкла дошло, в какую авантюру они влипли, когда отряд миновал Баксендалу и приблизился к Майсаку — последнему оплоту Кавелина высоко в горах в проходе Савернейк.
     В этом месте между Баксендалой и Майсаком было воздвигнуто несколько монументов в память о гражданской войне. Ходили слухи, что даже и сейчас в тех местах в земле можно найти сломанный меч или полуистлевшие кости.
     Через две недели после того, как они проскользнули мимо Майсака, Майкл и Арал достигли места, откуда открывался вид на восточные равнины.
     — О Боги! Ты только взгляни, Майк. Да там же ничего нет. Одна трава.
     Требилкок начинал беспокоиться. И как только люди находят путь на этой равнине? Это же просто зеленый океан. И тем не менее караваны проходили в обе стороны…
     Каждый день им встречались караваны. Торговцы торопились на Запад, чтобы, оказавшись в числе первых, сорвать крупный куш. Иногда преследователи обгоняли движущийся на Восток отряд, а изредка даже встречали знакомых. Друзья ехали, не обращая особого внимания на то, где в данный момент находится Непанта и её окружение. Однако позже, добравшись до развалин Гог-Алана, им пришлось держаться ближе к Непанте и смуглым всадникам. Отряд мог направиться и к Некремносу, и к Тройесу, или к любому другому городу в окрестностях. И кто знает, куда они двинутся оттуда?
     В дороге друзья пытались поменять своих лошадей на более резвых, покупали еду и кое-какое оружие, однако при каждой сделке их здорово обсчитывали. Требилкок, начисто лишенный торговой жилки, в конце концов передал все квартирмейстерские обязанности Аралу, который одним видом нагонял страх на всех, с кем имел дело.
     Однако, когда возникала действительно опасная ситуация, в дело вступал Майкл. Даже самые сильные мужчины отступали. Только взглянув ему в глаза.
     Майкл не понимал, в чем дело, но частенько этим пользовался. Он чувствовал, что это — его самое сильное оружие. Конечно, он учился владеть мечом, как и все студенты Ребсамена, однако не считал себя сильным фехтовальщиком. По правде говоря, он не считал себя сильным ни в каком деле, пока не овладевал им в совершенстве и не начинал превосходить всех окружающих.
     Итак, они добрались до Гог-Алана. Арал нашел человека, оказавшегося другом его отца. С помощью Майкла он нацарапал послание старшему Дантису и состряпал вексель от имени Дома Дантис, который Майкл, в свою очередь, обязывался погасить. Здесь они узнали, что отряд Непанты направился в сторону Тройеса.
     В ту ночь ничто не могло удержать Арала от удовлетворения телесных потребностей. Старый Гот-Алан лежал в руинах, пав четырьмя столетиями ранее жертвой могущества Ильказара. Но по соседству с развалинами вырос новый торговый город, где процветали все виды порочных наслаждений. Аралу было просто необходимо дать выход своей энергии.
     На это дело у него ушло две ночи. Смирившись с неизбежным, Майкл старался не отставать от приятеля. В конце концов они снова пустились в путь, едва держась в седлах.
     Беглецы, оказавшись в местах, куда не могла дотянуться рука маршала Кавелина, стали передвигаться без прежней торопливости.
     Друзья настигли их через неделю, примерно в сотне миль от Тройеса.
     — Теперь мы поскачем впереди, — сказал Майкл. — Объедем их стороной подальше, чтобы нас не смогли узнать.
     Вообще-то здесь так обычно и поступали: два всадника не рискнули бы встретиться с пусть даже и небольшим вооруженным отрядом. На этих диких равнинах никто друг другу не доверял.
     Город Тройес был такой огромный, что Форгреберг по сравнению с ним казался обыкновенной деревней. Большая часть города не охранялась стенами, и его обитателям было безразлично, кто их посетил или покинул.
     Здесь первый раз в жизни они ощутили себя иностранцами. Их окружали чужие, в лучшем случае безразличные к ним люди. Арал вел себя очень прилично.
     Прошло четыре дня, а отряд Непанты все не показывался. Дантис уже начинал дергаться.
     Майкл подумывал о возвращении, когда Арал объявил:
     — А вот и они. Ну наконец!
     В отряде остался лишь один мужчина, да и тот был ранен. Непанта с сыном пребывали в полном здравии, хотя и казались несколько напуганными.
     — Бандиты, — предположил Требилкок. — Теперь мы будем держаться неподалеку, на тот случай, если придется спасать даму.
     — Эй, Майкл, я готов приступить к спасению немедленно. Давай начнем. Мой старик наверняка уже из штанов от злости вылез. Ты знаешь, сколько времени мы уже в пути?
     — Знаю. И считаю, что нам следует продолжать, пока не станет ясно, что все это значит.
     — Другого такого момента нам больше не представится. Этот парень серьезно ранен.
     — Нет. Посмотрим, куда они направляются.
     Раненый подошел к дому в одном из самых богатых кварталов города, где и передал женщину и мальчика другому мужчине, который, судя по тону, не был этим осчастливлен. Ни Майкл, ни Арал по причине незнания языка не поняли, что было сказано, и причин недовольства установить не могли.
     — Что теперь? — спросил Арал.
     — Посмотрим, что дальше будет.
     И они принялись наблюдать. Арал даже залез в сад через стену и послушал под окнами. Однако ничего важного не услышал.
     Двумя днями позже женщина и мальчик пустились в путь, но уже с новым эскортом.
     — Ну уж нет! — застонал Арал. — Снова в седло? Неужто мы будем следовать за ними до края мира?
     — Почему бы и нет?
     — Послушай, Майкл, я на такое не подряжался.
     — А я тебя и не тяну. Можешь возвращаться. Только оставь мне половину денег.
     — Что? Да уже завтра к вечеру ты очутишься в долговой яме. Кроме того, как я поеду, если мне в дороге и поговорить будет не с кем.
     — Тогда тебе лучше остаться со мной.
     — Ладно. Они далеко отсюда не уедут. Дорога кончается в Аргоне.
     — Откуда ты знаешь?
     — Они направляются к Аргонским воротам. Если бы они двигались на Восток, то их путь лежал бы в Некремнос через другие ворота.
     — Откуда ты знаешь, куда они направляются?
     — Ты же знаешь моего старика.
     — Знаю. Что из этого?
     — Его росказни слышал?
     — Их-то? По меньшей мере сотню раз.
     Старший Дантис без конца хвастал своими приключениями в молодые годы еще до войн Эль Мюрида, в то время, когда он сколотил состояние на торговле с Востоком. Арал, слушавший эти рассказы всю жизнь, довольно прилично представлял, где он и его спутник сейчас находятся.
     До Аргона они добрались через две недели.
     Аргон летом походил на преддверие Ада. Город лежал в дельте реки Рен. Огромная река дробилась здесь на десятки рукавов, пробивающих себе путь через бесконечные болота.
     Сам же город, в два раза превосходящий по размерам Тройес, стоял на островах дельты, соединенных между собой понтонными мостами. Вместо некоторых улиц текли каналы.
     Странствуя вслед за Непантой по городу, друзья оказались на главном острове, по форме напоминающем большой треугольник, обращенный вершиной вверх по течению. Остров окружали стены, поднимающиеся прямо из реки.
     — О боги! Какая твердыня! — пробормотал Требилкок. Арал был потрясен даже больше приятеля.
     — А я-то считал папашу вралем. Да в этой стене больше сотни футов, — произнес он, указывая на северную оконечность острова, где стены достигали максимальной высоты. — И как только Ильказар сумел захватить город?
     — Магия, — ответил Майкл. — Кроме того, стен здесь тогда не было. Считалось, что для обороны хватит одной реки.
     Арал огляделся по сторонам.
     — Рис. Кругом рисовые чеки, — сказал он.
     — Они его экспортируют. Главным образом в Матаянгу. Мы проходили это в университетском курсе экономики. У них есть суда, перевозящие грузы вдоль побережья.
     — Будет лучше, если мы пойдем ближе к ним. Они могут затеряться в толпе.
     Понтонный мост кишел людьми, но никто не говорил на их языке, так что они не могли даже спросить, почему здесь собралась такая толпа.
     Вскоре друзья подошли к большому укрепленному замку, сооруженному на острове-крепости.
     — Фадем, — высказал предположение Арал.
     Фадем был резиденцией правительства Аргонской империи, и там же обитала королева, не имеющая своего имени и всегда именуемая Фадемой или Матриархом. В течение многих поколений Аргон управлялся женщинами. Такой порядок установился после того, как Фадема Тенайя, убив тирана-колдуна Арона Локвурма, захватила корону.
     Человека, сопровождающего Непанту, здесь ждали.
     — Не думай, что мы на этом остановимся, — сказал Требилкок.
     До сих пор им ничего не угрожало. На улицах было полно иностранцев, но ни один из них не входил в Цитадель.
     Они один раз обошли вокруг Фадема, вернее, вдоль трех его сторон, так как четвертая представляла собой часть городской стены и уходила прямо в воду.
     — Нам надо туда забраться.
     — Ты — псих!
     — А ты не перестаешь это твердить и тем не менее остаешься со мной,
     — Значит, и я псих. И как же ты собираешься это сделать?
     — Уже почти темно. Мы попробуем пробраться с южной стороны, где стены пониже и через них можно перелезть.
     — Ну теперь-то я точно знаю, что ты сумасшедший.
     — Они нас не ждут. Держу пари, что никто еще не пытался сделать этого.
     Майкл был прав. Аргонцы испытывали ужас перед теми, кто обитал за стенами Фадема, и посчитали бы попытку перебраться через стену верным, но не лучшим способом самоубийства. Те, кто решил свести счеты с жизнью, предпочитали бросаться в реку с самой высокой точки внешней стены, там, где возвышался мемориал победы над Локвурмом.
     Требилкок и Арал местом своей возможной кончины все же избрали Фадем. Они отправились туда под проливным дождем в полночь и без фонарей.
     — Не видно никакой охраны, — бормотал Майкл, подсаживая Арала на стену.
     — Из-за погоды, наверное, — предположил Арал. Ливень начался с наступлением вечера. Они не знали, что летом в Аргоне дожди идут каждую ночь, в результате чего влажность воздуха днем становится просто ужасающей.
     Почти два часа, соблюдая величайшую осторожность, они скользили от окна к окну, чтобы найти нужное. Само собой разумеется, что их внимание привлекали лишь те окна, за ставнями которых виднелся свет.
     — Это она, — прошептал Арал Майклу, стоявшему позади него на узком балкончике. Чтобы добраться до этого окна, им пришлось, используя малейшие выступы, вскарабкаться по стене башни на восемьдесят футов. — Я влезу вовнутрь и…
     — Нет! Она нас выдаст. Вспомни, она пришла сюда по доброй воле. Давай лучше узнаем, что происходит.
     Долгое время все было спокойно. Чуть-чуть передохнув, Майкл спустился на несколько футов вниз, продвинулся немного вперед по каменному карнизу и, поднявшись вновь, оказался у дальней стороны окна.
     Жернова времени перемалывали следующие три часа невыносимо медленно. Ни одному из приятелей ранее никогда не приходилось попадать в столь отвратительные условия. По ним молотил дождь. Камни внизу бросали в дрожь при одной мысли, что можно случайно задремать и потерять равновесие. Друзья не имели возможности ни размять ноги, ни потянуться…
     Кто-то вошел в комнату.
     Требилкок напрягся, услышав, как женский голос с сильным вессонским акцентом произнес:
     — Прошу прощения, мадам, за то, что вам пришлось столь долго ждать.
     Требилкок и Дантис приникли к щелям в ставнях. «Почему они не вставляют стекла в окна?» — удивился про себя Майкл, Правда, и в замке Криф окна тоже не были застеклены, хотя климат там был гораздо суровее.
     Стекло являлось роскошью, и даже монархи очень редко отваживались тратить свою казну на окна.
     Непанта поднялась с кровати. Этриан спал на кушетке.
     — Где он? Когда я смогу его увидеть?
     — Кого?
     — Моего мужа.
     — Не понимаю.
     — Люди, которые привезли меня в Тройес… Они сказали, что доставят меня к мужу. Он послал за мной. У них даже было письмо.
     — Они солгали, — произнесла с издевательской улыбкой женщина. — Разрешите мне представиться. Я — Фадема. Королева Аргона.
     Обычных в таких случаях слов: «Рада познакомиться» от Непанты не последовало. Она сразу взяла быка за рога.
     — Почему я здесь оказалась?
     — Нам было необходимо изъять вас из Форгреберга. Находясь там, вы могли доставить нам неприятности.
     — Кто вы такие?
     — Мадам? — В комнате возник еще один человек.
     — О!..
     Требилкок от удивления открыл рот.
     Ему никогда не доводилось видеть тервола, но он сразу узнал одеяние и маску. Сердце заколотилось с удвоенной силой. Этот человек может обнаружить их присутствие с помощью колдовства…
     — Шинсан, — прошептала Непанта. — Снова Шинсан…
     — Мы вернулись, мадам, — с легким поклоном ответил тервола.
     — Где мой муж?
     — Он чувствует себя прекрасно.
     — Я требую, чтобы вы отправили меня домой! — взорвалась Непанта. — Вы мне солгали… Надеюсь, вам известно, что я нахожусь под защитой Вартлоккура?
     — Ну конечно, я это знаю. Мне хорошо известно, что вы для него значите. Собственно, это главная причина, в силу которой Мы доставили вас сюда.
     Непанта зашипела, закричала, принялась сыпать угрозы. Посетители же не обращали на неё никакого внимания.
     — Мадам, — сказал тервола, — полагаю, что вам следует постараться получить удовольствие от вашего пребывания здесь в гостях. Не осложняйте жизнь ни себе, ни нам.
     — Что случилось с моим мужем? Они сказали, что отвезут меня к нему!
     — Не имею ни малейшего представления, — ответила Фадема.
     Непанта выхватила кинжал и бросилась на тервола. Без труда обезоружив женщину, человек в маске спокойно произнес:
     — Фадема, поместите мальчика в другое место. Это вынудит мамашу вести себя более пристойно. А с вами, мадам, я поговорю позже.
     Непанта, взвизгнув, принялась брыкаться и кусаться, угрожать и умолять. Тервола придерживал ее, пока Фадема утаскивала Этриана.
     Майклу Требилкоку пришлось подавить неожиданно возникшие в нем рыцарские чувства. Нет, тервола он не боялся, но здравым смыслом обладал, и это спасло ему жизнь.
     После того как Фадема ушла, тервола произнес:
     — Ваша честь и ваш сын остаются нашими заложниками. Надеюсь, вы это понимаете?
     — Понимаю. Вартлоккур и мой муж…
     — Ничего не станут предпринимать. Именно поэтому вы и стали моей пленницей.
     Здесь он ошибался. Вартлоккур презирал и игнорировал шантаж, а Насмешник становился даже более воинственным… Это было у них в крови.
     — Вашей пленницей? Разве это не её город?
     — Похоже, Фадема считает, что город принадлежит ей. Забавно, не правда ли? — Но тут же его голос снова стал жестким. — Всего лишь один год. Ведите себя пристойно, и вы свободны… В противном случае… Вам наша репутация известна. В нашем языке нет понятия «жалость».
     С этими словами он вышел.
     Майкл выждал пять минут и затем подобрался ближе к Аралу, чтобы прошептать… Оказалось, что тот крепко спит.
     Этот идиот, стоя, проспал почти все главные события.
     Майкл тихонько свистнул, чтобы привлечь внимание Непанты, и затаился, выжидая. Потом попробовал еще раз.
     Непанта прореагировала лишь на третий раз и с опаской приблизилась к окну.
     — Что такое? Кто вы? Я… Я вас знаю?
     — Из Форгреберга, Майкл Требилкок. Мой друг и я следовали за вами все время.
     — Но почему?
     — Хотим понять, что вы задумали. Эти люди того же сорта, что и те, кто убил жену маршала. И вашего брата.
     Непантой вновь овладел приступ ярости, и Майклу с трудом удалось её успокоить.
     — Послушайте, вам ничего серьезного не угрожает, пока они верят в то, что смогут шантажировать чародея и вашего мужа.
     — Что вы собираетесь делать?
     — Вначале я думал вытащить вас через окно. Но в их лапах ваш сын, и вы скорее всего откажетесь бежать…
     — Вы правы.
     — В таком случае, находясь здесь, я ничего не смогу для вас сделать. Мне остается лишь отправиться домой и рассказать обо всем, что произошло. Возможно, маршал что-нибудь придумает.
     Непанта высунулась из окна и сказала:
     — Дождь кончился. Начинает светать.
     Требилкок застонал.
     Ему и Аралу предстояло провести целый день на этом узком, чуть прикрытом снизу выступе.
     Вскоре в комнату вернулась Фадема. Но оставалась она там недолго и то лишь для того, чтобы поиздеваться над Непантой.
     Майкл решил, что до вечера он успеет отдать концы. Этот выступ стал местом их гибели. Солнце палит убийственно. А этот проклятый Арал стоит, привалившись к стене, дрыхнет и при этом громко храпит…
     Требилкок дождался, когда дождь прогнал всех с улицы, и разбудил Арала. Прежде чем уйти, он поговорил с Непантой, чтобы хоть немного поднять её дух.
     — Мы поскачем прямо домой, — уверил он ее. — Это не займет много времени.
     Арал громогласно стонал.
     — Подождите, — сказала Непанта, — прежде чем вы уедете, я должна вам кое-что передать.
     Тюремщики не удосужились обыскать её даже после эпизода с кинжалом. И это их высокомерие оказалось роковой ошибкой.
     Непанта передала Майклу небольшую шкатулку эбенового дерева.
     — Передайте это Вартлоккуру, Или моему брату, если не сможете найти чародея.
     — Что здесь?
     — Не важно. Просто поверьте мне на слово, что это предмет исключительной ценности. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Шинсан наложил на неё свою лапу. Турран сказал, что в шкатулке хранится последняя надежда Запада. Мне передал её на хранение один человек. Она сделала это, так как думала, что… Впрочем, не важно. Отдайте ларчик Вартлоккуру или моему брату. Постарайтесь не уронить его во время спуска. — Непанта проверила рубашку Майкла, чтобы убедиться, что та надежно заправлена в брюки. — О, насколько же я глупа! Если бы я осталась дома, как все нормальные люди… Эти люди знали, что следует сказать. Мне повезло, что нашлись друзья, способные обо мне позаботиться.
     Она одарила каждого из приятелей поцелуем, сказав:
     — Желаю удачи. И не забывайте о шкатулке. Она очень легко пропадает из памяти.
     — Не забудем, — уверил её Требилкок. — И мы вернемся. Обещаю.
     — Вы — храбрецы. Но помните, что дама я замужняя, — произнесла она с улыбкой. — Прощайте.
     Непанта отошла от окна. Теперь она была в прекрасном расположении духа. Подобное состояние сохранится у неё несколько месяцев, вызывая недоумение и злобу тюремщиков.
     Майкл и Арал возвратились домой. И самой опасной частью их путешествия оказались те восемьдесят футов, которые пришлось преодолеть, спускаясь с башни.
     Совершенно обессиленные, друзья добрались до Форгреберга в первую неделю августа. Их странствия продолжались без малого три месяца.
     
Глава 18
Весна, 1011 год от основания Империи Ильказара
НЕРОЖДЕННЫЙ
     
     Целую неделю никто не осмеливался входить в помещение, где лежала Фиана и где дитя зла подвергалось воздействию самых древних и самых страшных заклятий из всех известных в этом мире. Даже у Гжердрама не хватало на это мужества. Он оставлял пищу у закрытых дверей, стучал и удалялся.
     А за дверьми Вартлоккур обращался к помощи черной магии — той разновидности магического искусства, которая принесла ему дурную славу. К концу недели он сумел нагнать ужас не только на Карак Штрабгер, но и на Баксендалу.
     Днем замок скрывался в бурлящем, вращающемся и пульсирующем как сердце сгустке тьмы. Границы сгустка были довольно четкие. Обитатели города называли эту черноту дырой в стене Ада. Некоторые утверждали даже, что видели в дыре создания Внешнего Мира, злобно взирающие на мир людей.
     Однако это было не более чем воображение. Но тьма была вполне реальной, и ночами она скрывала звезды над Карак Штрабгером. Время от времени внутри неё возникали вспышки жуткого багрового пламени, окрашивая в красноватый цвет склоны гор, окружающих город и замок. И из тьмы постоянно доносились звуки, похожие на рев дьявольского хора, возносящего хвалу могущественному властителю-демону…
     На полу небольшой комнаты чародей выложил пентаграмму, являвшуюся одной из сторон удивительной конструкции. В восьми футах над первой пентаграммой плавала вторая, составленная из огненных линий. Подобно лепесткам цветка, из светящейся пентаграммы на полу поднимались еще пять пентаграмм, соединяясь своими сторонами с пятью пентаграммами, свисающими из огненного пятиугольника вверху. В целом сооружение образовывало кристалл с двенадцатью гранями. На вершине каждой грани находился каббалистический знак, сверкающий холодным ярким пламенем. На плоскостях кристалла были разбросаны дополнительные светящиеся символы.
     Мертвая королева покоилась на столе в центре кристалла. На её груди лежало чудовище, которое она, умирая, произвела на свет. С внешней стороны магического сооружения трудился Вартлоккур.
     Он называл свое творение «Зимний Ураган», хотя оно не имело никакого отношения ни к погоде, ни ко временам года, а являлось результатом математического обобщения магии, произведенным давно умершим чародеем. «Зимний Ураган» служил вратами к силам столь могущественным, что о них не мог помышлять даже Шинсан. Именно эти силы в свое время помогли расправиться с принцами-магами.
     "Зимний Ураган» был ужасающе прекрасен, что часто присуще силам зла.
     Вартлоккур трудился неделю, не смыкая глаз и едва прикасаясь к пище. И теперь руки его дрожали. Его решительность начала исчезать, а упрятанная далеко совесть стала подавать голос. То, что он собирался создать, таило в себе зла даже больше, чем его создатель. Не исключено, что рождается темная сила, более страшная, чем все колдовское зло Шинсана. И её отношение к миру будет целиком зависеть от способности его, Вартлоккура, эту силу контролировать, и особенно в приближающийся первый, самый критический момент. Если ему изменит удача, то он просто окажется первым, кто погибнет Ужасной смертью. Если он преуспеет частично, это случится позже, но случится обязательно, как только он утратит контроль.
     Успех должен быть полным и безоговорочным. А он так устал, так голоден, так слаб…
     Но у него не оставалось иного выбора. Остановиться и повернуть назад было невозможно. Он зашел слишком далеко.
     Краем сознания Вартлоккур соприкасался с Запредельем, и до него доносилось насмешливое хихиканье Властителей Хаоса, их перешептывания, проклятия, которые они бросали в его адрес, и безмерные посулы…
     Но он был не из тех чародеев, кто готов идти на сделки. Вместо этого Вартлоккур усилил мощь «Зимнего Урагана» и вынудил демонов повиноваться своей воле. Он приказывал, а они исполняли.
     Они его за это возненавидели и теперь готовы ждать вечно того момента, когда маг наконец совершит роковую ошибку.
     Волшебный, сотканный из пламени жезл коснулся плавающих светящихся символов, и те, кто ютился на краю сознания чародея, издали вопль ярости. Истекая злобой и болью, демоны ждали его приказов.
     Каббалистические знаки засверкали ярче, и по голым стенам комнаты запрыгали разноцветные сполохи. Сгусток тьмы задрожал и с бешеной скоростью закружился вокруг замка. Жители Баксендалы плотно закрыли двери и ставни. Немногие из оставшихся в замке слуг посыпались вниз по лестницам. Они бы давно с радостью убежали, но им не позволил Гжердрам.
     Маршал приказал никого не выпускать без специального указания. Известие о смерти королевы должно остаться тайной до тех пор, пока Рагнарсон не стабилизирует политическую ситуацию.
     Гжердрам был бесконечно предан королеве и маршалу. Хотя ему самому ужасно хотелось покинуть это место, он остался, чтобы удерживать свое стадо в стойле. Вот и сейчас, когда вой в башне усилился, он снова приготовился останавливать устремляющихся к свободе людей.
     Вартлоккур воздел руки к небу и заговорил, обращаясь к обитателям нездешних миров. Говорил он на языке своего детства.
     Твари Запределья повиновались бы приказам на любом языке, но старинное наречие, созданное чародеями древнего Ильказара, отличалось точностью понятий и не допускало никаких кривотолков, которыми могли бы воспользоваться демоны.
     Вартлоккур отдал приказ.
     Твари с Иной Стороны съежились, как от боли, взвыли, но повиновались.
     Тело королевы сотрясалось в страшной судороге. А прозрачный шар, в котором было заключено в позе эмбриона чудовищное дитя, начал подниматься вверх. Эмбрион повернул голову, открыл глаза и уперся взглядом в Вартлоккура.
     — Ты зришь меня, — произнес чародей. — Я вижу тебя. И я приказываю: отныне и вовеки ты становишься моим верным слугой!
     Семь дней Вартлоккур был занят тем, что формировал этот ужасный разум, обучал его, используя врожденное познание зла, запечатленное в генах твари.
     — Отныне и до скончания веков ты будешь именоваться Рейдачар Нерожденный.
     Имя Рейдачар означало «Тот, Кто Служит», без указания на характер службы. В нем был подспудно скрыт элемент разрушения и колдовства, готового вступить в дело так, как готов вступить в дело меч опытного бойца. В старые времена титул «Рейдачар» получали маги, которые выступали в битвах под знаменами Илькаэара. Сейчас ближе всего к ним стояли шаганы Хаммад-аль-Накира.
     Тварь сопротивлялась. Существо, которое он создал себе в помощь, пыталось дать отпор. Вартлоккур призвал всю свою волю и обратил её на Нерожденного…
     Требовалось победить безоговорочно, без какого-либо намека на компромисс.
     Схватка продолжалась тринадцать часов.
     Вартлоккур рухнул без сил.
     Но прежде чем он потерял сознание, Рейдачар стал его вечным рабом и даже в какой-то степени — продолжением личности.
     Чародей двое суток неподвижно проспал на холодном каменном полу. И никто не осмелился разбудить его, хотя тьма исчезла, а в мире снова воцарилась весенняя благодать.
     Общее волнение, вызванное действиями мага, позволило Непанте и её сопровождению проскользнуть незамеченными через проход Савернейк. Вартлоккур в это время спал.
     Он так и не ощутил присутствия женщины, которая ему была дороже, чем сама жизнь.
     Сейчас она состояла в браке с его сыном, но между чародеем и Непантой существовало соглашение: когда Насмешник умрет — и если в этом не будет вины Вартлоккура, — она станет супругой последнего. Этот договор, сотканный на ткацком станке Рока, позволил уничтожить Ну Ли Хси и Ио Хси.
     Чародей проснулся настолько ослабевшим, что почти не мог двигаться. Среди его магических принадлежностей нашелся крошечный флакончик. Вартлоккур отвинтил крышку, выпил все содержимое сосуда и сразу почувствовал прилив сил. Он снова улегся, чтобы полнее насладиться охватившим его теплом и дать возможность чудесному бальзаму полнее проявить себя. Через полчаса он спустился вниз.
     — Ты можешь их отпустить, — сказал он Гжердраму, — То, что требовалось сделать, сделано. А Рагнарсон покончил с делами в Форгреберге.
     — Я пока от него ничего не слышал.
     — Услышишь обязательно.
     Гжердрам, подумав немного, решил, что Вартлоккур скорее всего прав.
     — Ну ладно, — сказал он. — Я не стану говорить, что они могут идти. Но если они сбегут, когда я отвернусь, шум поднимать не стану.
     — Далеко им не уйти. В Баксендале их появление никого не обрадует, и они будут болтаться поблизости до тех пор, пока ты не двинешься в Форгреберг.
     Вартлоккур настоял на том, чтобы Гжердрам взглянул на его шедевр.
     Инредсон бросил один-единственный взгляд, и его вывернуло наизнанку.
     Чародей страшно обиделся.
     — Прошу прощения, — пробормотал Гжердрам.
     — Пошли, — сказал Вартлоккур. — Мы нужны в Форгреберге.
     — И мы берем это… то есть его с собой?
     Не понимающий его волнения Вартлоккур молча кивнул.
     — В таком случае сделаем это тихо. В полной тайне, если вы не хотите, чтобы возникли волнения. Черная магия не пользуется популярностью у простых людей.
     Вартлоккур снова обиделся. Прятать свое величайшее творение?!
     — Хорошо. Я пока подержу его здесь.
     — Очень рад, — ответил Гжердрам. На сей раз ему удалось справиться с тошнотой.
     — Ты со временем привыкнешь к нему.
     — Не желаю привыкать. Его следовало убить, как только Вачел увидел, что это за тварь.
     — Ты выступаешь как узколобый…
     Гжердрам спорить не стал.
     — Если ехать, так ехать, — сказал он. — Мое отсутствие слишком затянулось. Этот чужеземец, Пратаксис, наверное, ухитрился запутать все дела.
     Они выехали во второй половине дня. Гжердрам настоял на том, чтобы не останавливаться и ночью. В Форгреберг они прибыли совершенно без сил вечером следующего дня. Гжердраму пришлось попросить чародея использовать весь свой авторитет и убедить слуг не рассказывать направо и налево об ужасах, — свидетелями которых они были.
     Отдохнуть Гжердраму и Вартлоккуру не удалось. Пратаксис сразу по прибытии потащил их в кабинет маршала.
     — Давно пора, — сказал Рагнарсон, — Ты получил письмо Дерела?
     — Нет, — ответил Гжердрам.
     — Видимо, разминулись. Записка с приказом доставить свою задницу сюда.
     — Мне не терпелось сменить его.
     — Надеюсь, вы там сделали все как надо?
     — Я еще должен, заставить слуг выкинуть все из памяти, — сказал Вартлоккур.
     — В этом нет необходимости. Смерть Фианы — не новость. Совет избрал меня регентом. Они там уже создают комитет, который подыщет кандидатуру короля.
     — Имеется еще кое-что, о чем следовало бы забыть, — пробурчал Гжердрам.
     Рагнарсон перевел взгляд на Вартлоккура.
     — Я проделал несколько заклинаний, и они его огорчили, — пожал плечами маг. — Однако, прежде чем мы выехали, я попробовал заглянуть в будущее. Все крайне туманно, однако две вещи прозвучали весьма четко. «Бадаламен» и «Копье Одессы Хомера».
     — Что это значит?
     — Не знаю. Бадаламен может быть некоей личностью. Что же касается «Копья», то это смахивает на мистическое оружие. Я, правда, о таком не слыхивал, что весьма необычно. Магическое вооружение хорошо известно.
     — Для меня ни то, ни другое тоже ничего не значат, — сказал Рагнарсон и поведал им о всех недавних событиях в Форгреберге, заключив рассказ словами:
     — Я готовлюсь к мобилизации.
     — До того как ушли наемники? — изумился Гжердрам. — Да они насядут на вас с двойной силой…
     — Вовсе нет. Орион горит желанием уйти. Хочет разнюхать о связях Высокого Крэга с Шинсаном. А мы тем временем переворошим весь Кавелин, Похищениям и убийствам надо положить конец.
     — У меня для этого имеется превосходное средство, — расцвел Вартлоккур. — Совершенный слуга, совершенный охотник…
     — В чем дело, Гжердрам?!
     — Я видел это совершенство.
     Рагнарсон бросил на него выжидательный взгляд.
     — Дитя, — произнес Гжердрам. — Не младенец, а демон какой-то. Он сохранил ему жизнь.
     Рагнарсон откинулся на спинку кресла и долго сидел молча, смежив веки. Затем, подавляя отвращение, негромко сказал:
     — Расскажи мне о нем.
     — Мне едва удалось его спасти, — сказал чародей. — Я сделал все необходимое, чтобы он выжил и привязался ко мне. Я его обучил. Он вовсе не так плох, как считает твой друг.
     — Он просто ужасен. Вам следовало его убить.
     — Чувствами я заодно с Гжердрамом, — сказал Браги. — И как же он может нам помочь?
     — Он способен отыскивать людей, которых ты желаешь найти. Убивать их или приводить к тебе.
     — Но как может он отличить врага от друга? И когда ты можешь начать?
     — Можно призвать его немедленно. А врагов он определяет, прочитав мысли.
     Волосы на голове Рагнарсона зашевелились. Читать мысли?! По-видимому, он начнет это делать у всех — друзей и недругов.
     — Разреши мне немного подумать. Гжердрам, ты привез Фкану?
     Инредсон ответил утвердительным кивком.
     — Отлично. Займись похоронами. И пусть они будут не менее торжественными, чем коронация. Форгреберг волнуется, и настало время чем-то отвлечь людей. Сдается мне, что скоро у нас не останется времени для развлечений. — Обернувшись к Вартлоккуру, он спросил:
     — Не стоит ли нам ударить по Шинсану первыми?
     — Упреждающий удар? Ничего не получится. Шинсан на подъеме. Набат, призывающий вспомнить об историческом предназначении, гремит от границы до границы. Империя оправилась после войны с Эскалопом и междоусобной борьбы О Шинга и Мглы. Сейчас им не хватает лишь одного — общего врага. Тервола хотят, чтобы им стали мы.
     — Откуда тебе это известно?
     — Здесь нет никакого секрета. Баксендала уничтожила миф о непобедимости Шинсана. И им необходимо восстановить веру в себя. Ты только что сказал, что тервола появлялись в горах Капенрунга. Они осуществляют необходимую подготовку — ослабляют Кавелин, обеспечивают успех. В первую очередь устраняют тех, кто мог бы оказать активное сопротивление. Предлагаю немедленно, пока они не добрались до самых могущественных лиц в королевстве, пустить в дело Рейдачара. Тебе удалось найти Слезу?
     — Гжердрам, не мог бы ты на минуту выйти? — сказал Рагнарсон и, как только Инредсон вышел, продолжил:
     — Слеза так и не появилась. Мгла не может обнаружить никаких следов. Ни Вальтер, ни его жена также не могут найти наших недругов. Враги либо защищены первоклассными заклинаниями, либо покинули страну.
     — Почему ты попросил мальчишку выйти?
     — Они добрались до Непанты.
     Лицо чародея потемнело, и он тяжело поднялся с кресла.
     — Постой, постой! Она же не умерла. Они в некотором роде похитили ее. Мой сын Гундар слышал, как какой-то мужчина заверял Непанту, что сможет доставить её к мужу. Она и Этриан уехали с ним. Мгла, правда, не может определить её местонахождение.
     — Прости, но я должен действовать. В первую очередь вызываю Рейдачара, и он вскоре доставит тебе твоих врагов. После этого соберу все Братство, и мы посмотрим, не согласятся ли союзники собрать войска для новой Баксендалы. Я тоже начинаю склоняться к тому, что нам следует начать первыми и не останавливаться до тех пор, пока окончательно не разделаемся с О Шингом. — Он упал в кресло и продолжил:
     — Я страшно утомлен. Устал смертельно. Этой постоянной борьбе с Шинсаном следует положить конец. Или мы, или они.
     — Но разве это разрешит навсегда все проблемы? — спросил Рагнарсон. — Разве мало в мире зла? Не возникнут ли новые враги, после того как мы разделаемся с Шинсаном? Кто-то когда-то сказал, что Зло вечно и неистребимо.
     — Вечно? Не знаю. В мире все относительно и зависит от точки зрения. Тервола не считают себя злом. Напротив, они полагают нас злой силой за то, что мы противимся Предначертанию. Но как бы то ни было, я хочу избавиться от Шинсана. Вряд ли в течение моей жизни появится возможность еще раз собрать столь внушительные силы.
     — Я, чародей, тоже устал. Мне все труднее заставить себя принять что-то близко к сердцу. Я так много потерял, что стал совершенно бесчувственным. Остался лишь только Кавелин. До тех пор, пока мы не найдем короля… Впрочем, оставим это. Пока пахать придется мне.
     — Боюсь, что здесь вы обрели свой дом, маршал, — улыбнулся чародей.
     — Что? Наверное, да. Думаю, ты прав. Судьба Кавелина по-прежнему продолжает меня волновать. Но я не знаю, что делать,
     — Доверься мне. Не навсегда, а только сейчас, пока совпадают наши интересы. Я жажду мира и хочу покончить со всеми махинациями этих шинсанских крыс. Я хочу Непанту…
     — Это ты похитил Насмешника?
     — Нет. Я обещал Непанте, и мое слово твердо. И кроме того… он мой сын.
     В тоне его голоса Браги не уловил никакой злобы.
     — Не может быть!
     — Но это правда. История долгая, но сейчас она не имеет никакого значения. Он мой сын.
     — Хмм… Это объясняет, почему он тебя не боится. Знает ли он о твоем договоре с Непантой?
     — Нет, И надеюсь, что никогда не узнает. Но вернемся к вопросу совпадения наших интересов. Я обещаю хранить тебе верность, пока не падет Шинсан или пока он не уничтожит нас.
     — Хорошо. Но второй вариант более вероятен.
     — Не исключено. Хотя у нас тоже имеются кое-какие достоинства. Единство. Сила. Огромная армия… Зачем медлить. Рок заставляет нас действовать. Судьба подстегивает нас… А сейчас мне пора. Некоторое время ты меня не увидишь.
     Это и явилось, как считает Пратаксис, началом Первой Великой Восточной Войны. Ученый избрал именно этот момент, потому что история требует обозначения краеугольных камней и рубежей. Он стоял на своем, несмотря на то что первопричины конфликта можно было проследить в далеком прошлом, а первые крупные битвы произошли лишь в ходе Второй Великой Восточной Войны. Некоторые исследователи утверждали, что Первой Великой Восточной Войной была битва под Баксендалой, и её следует рассматривать отдельно от гражданской войны в Кавелине. Не отрицая, что мятежники получали помощь от Шинсана, ученые мужи настаивали на том, что эта держава прежде всего преследовала собственные цели.
     Что бы ни говорили позже историки, именно в этот момент Рагнарсон и Вартлоккур решили положить все силы на уничтожение Империи Ужаса.
     
Глава 19
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
ПОХОРОНЫ И УБИЙСТВА
     
     Хаакен ехал бок о бок с братом. Гжердрам и Дерел двигались чуть позади. Это было утром через день после возвращения Инредсона. Он успел организовать похороны в День Победы, полагая, что это будет иметь некоторое символическое значение.
     Вслед за ними в небольшом экипаже катил доктор Вачел. Старик был слишком слаб, чтобы передвигаться в седле. Его выступление на похоронах должно было стать одним из самых важных, так как честность лекаря находилась вне всяких подозрений. Показания Вачела были призваны опровергнуть слухи вокруг кончины королевы — хотя, конечно, и он не мог сказать всю правду.
     Известие о предстоящем событии распространилось мгновенно, и улицы превратились в текущие на север людские реки.
     — Будь осторожнее, — сказал Рагнарсон, обращаясь к Хаакену. — Покушение в такой свалке — плевое дело.
     — Я предельно внимателен, — ответил Черный Клык, оглядываясь по сторонам. — Но нам надо кое-что обсудить. Я имею в виду Рагнара.
     — Что такое?
     — Он прет на рожон и ничего не желает слушать.
     — В чем дело?
     — Девица.
     — И это все? Вот дьяволенок! Еще нет и пятнадцати, а он… Ты помнишь Ингер — дочь Хъярмла? Там, дома. Я был примерно в его возрасте, когда…
     — Если и ты не желаешь относиться к этому серьезно…
     — Постой, постой. Я ужасно серьезен. Эти южане всегда беспокоятся о своем помете, никогда не мог понять почему. Она чья-нибудь дщерь?
     — Нет. Её отец — один из сержантов Аринга, так что здесь нет никакой политики. Просто я хочу сказать, что у нас и без этого хлопот полон рот.
     — Ладно. Я с ним потолкую. Кстати, где он сейчас?
     — С Вальтером и его бандой.
     — Наверное, мне стоит держать его поближе к себе.
     — Ты постоянно это твердишь.
     — Меня все время что-то отвлекает. Боги! Как мне не хватает Эланы!
     По пути им повстречался Вальтер.
     — Удалось что-нибудь узнать? — спросил Рагнарсои.
     — Ничего. Если не считать того, что, как мы установили, в похищении Непанты участвовали три человека, Я нашел место, где они жили. Хозяин думал, что они охраняют караван из Тройеса.
     — Вот как? Обитатели Тройеса очень похожи на жителей пустыни.
     — Одна порода. Но они в любом случае не сказали бы нам правду, разве не так?
     — Почему бы и нет. Ведь эти люди не более чем наемные клинки. Что еще? Что получилось у тебя, Мгла?
     — Мало чего. Я не нашла ни Непанты, ни Гаруна, ни Насмешника. В Кавелине их нет…
     — Скажи о Требилкоке, — вмешался Вальтер.
     — Я к этому и подхожу.
     — Что с Майклом?
     — Я его обнаружила. Он и парень по имени Дантис находятся в проходе Савернейк. Судя по всему, следуют за Непантой.
     — Что за дьявол! Я приказал ему работать ушами и глазами, а не… Следуют? Ты уверена?
     — Нет.
     — Надеюсь, что это так. Вот была бы удача! Первая!
     — Если хочешь, я могу послать им вдогонку эскадрон, — сказал Хаакен. — На тот случай, если им потребуется помощь.
     — Пусть едут сами по себе. Требилкок не привлечет к себе внимания, и Непанта может вывести его на человека, стоящего за всеми покушениями. Но я, похоже, не прав, решая это единолично. Вальтер, она — твоя сестра. Что скажешь? Имеем ли мы право рисковать?
     Начальник шпионов в поисках поддержки бросил взгляд на супругу, подумал немного и произнес:
     — Похоже, что она сейчас в безопасности. Если бы они хотели причинить ей вред, то уже сделали бы это… Разве не так? Однако не знаю… Использовать собственную сестру…
     — Ты уже прибегал к её помощи. Правда, ставки были ниже.
     — Ну ладно! Пусть едут дальше. Нам надо отомстить за Туррана. И за моих других братьев. Брока. Лкжсоса. Ридайя. Хорошо. Остается надеяться, что этот Требилкок не дурак.
     — Похоже, что парень соображает прилично. За унылым фасадом скрывается настоящий мужчина.
     — Верю. Как насчет Ориона? Неужели он действительно мирно удаляется?
     — Да. И очень торопится, чтобы узнать, что происходит в Высоком Крэге. Мне парень не нравится, хотя объективно он — человек порядочный и верит в святость гильдии. Для нас это плюс. Если кто-то в Цитадели действительно снюхался с Шинсаном, он вытащит этих типов на дневной свет. Орион уезжает на рассвете. Славно, что ты мне о нем напомнил. Гжердрам, что планируется на вечер?
     Большого празднества по случаю Дня Победы не намечалось, хотя Рагнарсон и призвал обитателей Форгреберга устроить Ориону и его людям достойные проводы.
     — Ничего особенного, — ответил Гжердрам. — Всех интересует только это. — Он указал в сторону кладбища. — Ну и политика, конечно.
     Хотя Рагнарсона и избрали регентом, положение его нельзя было назвать непоколебимым. Нордмены уже начали обвинять Браги в диктаторских замашках. И надо признать, что время от времени он и в самом деле действовал единолично — особенно при подготовке к мобилизации. Регент рассказал о своих планах дюжине сторонников в Совете, но оппозиция все еще оставалась в неведении.
     Ему необходимо выиграть время. Сочувствие, которое Браги к себе вызвал, объявив о гибели Эланы, начинало постепенно улетучиваться.
     Они поднялись к Королевскому Мавзолею.
     — Здесь собрался весь город, — заметил Хаакен, обведя взглядом заполненные людьми склоны холма.
     Издалека до них долетел звук труб.
     — Ярл на подходе, — сказал Гжердрам.
     Отсюда, с вершины холма, вся процессия была видна как на ладони. Личная конная гвардия королевы в парадных мундирах двигалась впереди катафалка следом за батальоном тяжелой пехоты Хаакена, целиком сформированном из жителей Форгреберга. Сразу за катафалком сверкали доспехами десятки конных рыцарей, многих из которых — в первую очередь баронов-нордменов — после тщательного отбора пригласили персонально. Вслед за ними шагали лидеры всех остальных этнических групп, включая вождей Марена Димура. Шествие замыкал отряд легкой кавалерии. Для того чтобы не затенять славного сияния рыцарства, регулярную тяжелую кавалерию к участию в церемонии было решено не привлекать.
     Это были не только величественные проводы в последний путь монарха, но и внушительное политическое событие, призванное продемонстрировать единство и всеобщее примирение. Некоторые избранные удостоились особых почестей; надежному представителю каждой этнической группы предоставлялась возможность произнести прощальное слово. Послы из соседних стран также должны были выступить с короткими речами, кроме того, им, уже по собственной инициативе, предстояло уловить противоречия и разногласия, проявляющиеся во время церемонии.
     Сердце Браги билось в такт с дробью барабанов Форгреберга.
     — Дерел, Гжердрам, я высоко ценю то, что вы сделали. Без вас я бы пропал!
     — Справились бы, — ответил Пратаксис. — Ведь справлялись же вы со всеми делами до моего появления.
     Но в глубине души он был страшно доволен похвалой. Маршал, похоже, безусловно поверил в компетентность своих сотрудников.
     Утро было просто великолепным. Небеса сияли бездонной голубизной. Лишь далеко на западе величественно плыли облака. Свежий, мягкий ветерок обдувал кладбище, и все предвещало прекрасный весенний денек из тех, когда трудно поверить в то, что остаются места на земле, где существует тень. В такие дни хочется валяться на зеленой травке, наблюдать, как ползут в небе сотканные из облаков звери, и восторгаться совершенством жизни. В такие дни хочется мечтать о невозможном — братстве всех народов, например, вечном мире или о всеобщем благоденствии и избавлении человечества от голода.
     Даже похороны, ставшие общенациональным событием, не могли повлиять на общее настроение, рожденное прекрасной погодой.
     Настроение у присутствующих упало значительно позже, когда бесконечные речи уже начали всех утомлять.
     Рагнарсон выступил одним из первых. Как часто случается с ораторами во все времена, он наболтал больше, чем того требовали обстоятельства. Отказавшись от мотива объединения, предложенного Дерелом, он начал говорить о Фиане, о её мечтах и о том, перед лицом каких угроз оказался Кавелин. Он открыл слушателям почти все, огорчив тем самым своих ближайших соратников……
     — Просто пытаюсь их предупредить, — объяснил он Вальтеру. — И дать понять, что положение вовсе не безнадежно.
     Шеф шпионов страдал манией секретности. Тайна была его фетишем, и он сообщал людям только те сведения, без которых они не могли обойтись.
     Критический момент настал, когда исполняющий обязанности посла Ахмед с трудом выдавливал добрые слова в адрес покойницы.
     Из толпы выскочили три человека с короткими мечами в руках. Один бросился на Вальтера, второй на Мглу и третий на Рагнарсона. Браги, увлеченный спором с Вальтером, их не увидел.
     Хаакен едва успел прикрыть брата своим телом. Сбивая с ног убийцу, он получил клинком вдоль ребер. Но тем не менее Черный Клык ухитрился подставить подножку бандиту, атаковавшему Вальтера.
     Гжердрам и Дерел попытались перехватить третьего убийцу, но у них ничего не получилось.
     Глаза Мглы округлились. Красивое лицо исказила гримаса страха, изумления и ярости. Острие клинка глубоко вошло в её тело…
     Из её полуоткрытого рта вырвалось что-то, напоминающее громкое пение.
     В голубом небе прокатился громовой раскат.
     Хаакен, двое убийц, Гжердрам и Дерел прекратили возню на склоне холма. Рагнарсон отказался от попытки раскроить бандитам череп. Потрясенный Вальтер замер на полпути к своей супруге. Толпа перестала вопить.
     На какое-то мгновение Мглу охватило пламя. Затем пламя отошло в сторону, открыв силуэт женщины, погруженный в туманное облако. Сам же огненный смерч обрел формы и черты Мглы.
     Убийца разразился страшным криком, извиваясь, как кошка с переломленным хребтом. Но огненное существо не ведало пощады. Оно становилось все ярче и ярче по мере того как его жертва сморщивалась, чернела, и его кожа начинала покрываться сетью истекающих влагой трещин.
     Наконец оно оставило несчастного.
     И обратилось на человека, пытавшегося напасть на Вальтера.
     Толпа начала отступать, и вот-вот могла разразиться паника.
     — Стойте! — ревел Рагнарсон. — Это — враг наших врагов. Он больше никому не причинит вреда!
     Но ему никто не верил. Простой народ недолюбливал колдовство и все, что с ним связано.
     Человек, нападавший на Хаакена, попытался бежать. Он и его сотоварищи были готовы принять смерть, но такая кончина их не устраивала.
     Огненный фантом схватил его.
     — С тобой все в порядке? — спросил Браги у Хаакена.
     — Через минуту все пройдет. Он врезал мне коленом.
     Браги осмотрел рану, нанесенную мечом. Хаакену понадобится новая одежда, а его кольчуга потребует внимания оружейника. Сам же её обладатель отделался лишь ушибом ребер.
     Огненная сущность Мглы тем временем, покончив с третьим убийцей, плавала в воздухе на высоте тридцати футов. Рагнарсон сделал еще одну попытку успокоить толпу. Несколько храбрецов прислушались к нему. Паника начала спадать.
     Огненное существо плыло по воздуху, выискивая врагов.
     — Мгла, — взмолился Рагнарсон, — прекрати! Ты можешь прикончить кого-нибудь из тех, кого нам не хотелось бы потерять.
     Огненный образ Мглы начал проявлять интерес к рыцарям-нордменам. Бунтарство у них было образом жизни.
     Но вот огненная форма подплыла к туманному силуэту, и они слились воедино.
     Рагнарсон распорядился продолжить церемонию и подошел к Вальтеру.
     Мгла, — по всей видимости, была ранена очень тяжело, но это её совершенно не беспокоило.
     — Я сама себя исцелю, — прошептала она, — Даже шрама не останется. — Она коснулась щеки Вальтера и, обращаясь к Гжердраму, добавила:
     — Спасибо за попытку меня спасти.
     Рагнарсон увидел Пратаксиса и бросился к нему. Что делать, если Дерел больше не будет направлять своей твердой рукой всю бюрократическую деятельность многочисленных государственных учреждений?
     Но Пратаксис не умер. Просто ему въехали коленом в то же место, что и Хаакену.
     Речи всех выступавших после Ахмета отличались удивительной краткостью. Шум толпы превратился в ровное гудение.
     И в этот момент состоялось первое явление Нерожденного народу.
     Он летел на высоте двадцати футов, следуя всем изгибам дороги, ведущей из Форгреберга. Под ним неуверенно, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, шли трое.
     Народу явление Нерожденного крайне не понравилось.
     Рагнарсону оно тоже пришлось не по вкусу.
     В полупрозрачном, молочного цвета пузыре находился деформированный человеческий зародыш, размерами раза в три превышающий обычного новорожденного. Он, очевидно, излучал какую-то энергию, заставляя людей разбегаться. Бредущие внизу пленники более всего напоминали живых мертвецов. Их лица были искажены в немом крике.
     И эти зомби шагали прямо к Рагнарсону. На их пути встали гвардейцы Хаакена. Эти люди видели под Баксендалой Госика из Абучона, они были знакомы с проявлениями страшного колдовства, но сейчас они были напуганы. Однако, несмотря на страх, гвардейцы стояли намертво, как под Баксендалой, перед лицом всей мощи Империи Ужаса.
     — Спокойно! — сказал Рагнарсон. — Эта штука на нашей стороне.
     В его сторону обратились десятки недовольных лиц. Мужчины что-то бормотали себе под нос. Порядочные люди не должны вступать в союз с подобными созданиями.
     Люди-автоматы замерли, не дойдя пяти шагов до регента. В их глазах Рагнарсон не увидел никаких признаков жизни.
     Губы у одного из зомби задвигались, и замогильный голос произнес:
     — Это твои враги. Спрашивай. Они ответят.
     Рагнарсон содрогнулся. Это чудище, созданное Вартлоккуром… такое могущественное… и вселяющее ужас.
     Толпа начала разбегаться. Фиану любили, особенно большинство вессонов, но никто не собирался присутствовать на похоронах, где малоприятные сюрпризы следовали один за другим. Сейчас всем хотелось одного: добежать до своих домов и лавок и притвориться, что они сумели спрятаться от надвигающегося завтра.
     — Как тебя зовут? — спросил Рагнарсон.
     — Айн Хамаки.
     — С какой целью ты здесь?
     — Истреблять врагов.
     — Кто тебя послал?
     Ответа не последовало. Рагнарсон посмотрел в сторону Нерожденного.
     За того ответил второй пленник:
     — Он не знает. Никто не знает. Главарь привел их из Тройеса.
     — Найди мне его.
     — Он лежит позади тебя.
     Рагнарсон посмотрел на распростертые тела.
     И вот один труп зашевелился. Его конечности беспорядочно задвигались, и он медленно, очень медленно поднялся — пародия на живого человека.
     Самые смелые и любопытные из зрителей, оставшиеся поглазеть на происходящее, тоже ринулись в сторону города. Их примеру последовали даже несколько солдат. Они решили, что видели более чем достаточно.
     — Спрашивай, — произнес мертвец.
     Рагнарсон повторил свои вопросы. И получил точно такие же ответы. И этот действовал по приказу, стараясь выполнить его как можно лучше.
     После этого он рухнул безжизненной грудой.
     Заговорил следующий. Он оказался руководителем Девятки и сообщил, что, по его мнению, Кавелин готовили по меньшей мере еще восемь Девяток.
     — Готовили Кавелин к чему?
     — К грядущему.
     — К приходу Шинсана?
     — Не исключено. Но он не знает, — это уже ответил Нерожденный.
     — Хм. Обыщи королевство и найди остальных из этой компании… Кем бы они ни были.
     Трое стоящих перед Браги пленников рухнули мертвыми.
     — Схвати их, — приказал Рагнарсон, — и доставь в темницу.
     Он беспокоился. Тайная организация походила на религиозный культ вроде культа Хариша или Мертрегула и при этом служила политическим оружием. О существовании подобной группы он ничего не слыхал, хотя в юности ему пришлось путешествовать и на Восток.
     — Дерел, Гжердрам, вы у нас сильно образованные. Его слова вам о чем-нибудь говорят?
     Оба отрицательно покачали головами.
     — Мы продолжаем собирать информацию, но так толком ничего и не узнали. Общей картины не складывается.
     — Если эта штука нам действительно хочет помочь, — произнес Вальтер, — то можно сказать, что мы перехватили инициативу. Она очистит Кавелин от убийц.
     — И облегчит твою работу, — невесело улыбнулся Рагнарсон.
     — Верно. Существо выловит этих людей, а я наконец смогу целиком заняться своим основным делом. Наблюдать за нашими домашними баламутами.
     — Как там Мгла?
     — Через неделю будет как новая, — сказал глава шпионов и нежно добавил:
     — А я так надеялся, что ей удастся остаться в стороне. Похоже, что враги смотрят на это иначе.
     — О Шинг считает, что за ней остался должок.
     — Знаю. Никто не верит, что чародей способен окончательно отрешиться от дел. Однако нам всем следует сейчас быть особенно осторожными. Когда убийцы поймут, что обречены, они попытаются нанести нам максимально возможный урон.
     Вальтер попал в точку. До конца недели Рагнарсон потерял Тома Альтенкирка, командира Королевского Дамхорстерского полка, расквартированного в шести западных провинциях Кавелина. Кроме Тома, погибли три верных сторонника Браги в Совете, а также министр финансов, председатель Совета Седлмейра и с десяток более мелких чиновников и офицеров, потеря которых, однако, не могла не сказаться на эффективности управления государством и войсками. Попытки покушения были совершены против всех соратников Браги. Его старинный друг Драконоборец, командующий легким Мидлендским полком, расположенном в тылах солдат Альтенкирка, установил своего рода рекорд, пережив пять покушений. Но у всех этих событий была и светлая сторона, так как враг истреблял не только сторонников, но и влиятельных противников Браги. Гибли те, кто играл на политической сцене Кавелина наиболее заметные роли.
     Многие из арестованных наемных убийц оказались кавелинцами.
     Терроризм все-таки постепенно сходил на нет по мере того как Нерожденный притаскивал в темницу одного иностранца за другим. Всего он отловил шестьдесят трех человек. Горстка врагов пыталась было разбежаться по соседним странам, но Рейдачар не оставил их в покое и там. Когда Нерожденному казалось, что его никто не видит, он любил поиграть пленниками, как кошка с мышью.
     Кавелин вскоре стал таким мирным и спокойным, каким его никто из ныне живущих не помнил. Когда Рейдачар совершал ночное патрулирование, даже самые отчаянные негодяи старались вести себя прилично, А после того, как перед судом предстала дюжина отпетых главарей преступного мира, мелкая воровская сошка поняла, что наказание стало окончательным, абсолютным и неотвратимым.
     Времена наступили тихие, спокойные, но удовлетворения они не приносили. В глубине души все были уверены, что это лишь временная передышка. Рагнарсон отчаянно пытался восстановить систему управления и подготовиться к очередному раунду схватки. Постоянными тренировками вгоняя в пот солдат, маршал ввел военное положение, одновременно убеждая население делать все необходимое по хозяйству и при этом сохранять спокойствие. Одним словом, Браги употребил всю свою волю на то, чтобы укрепить Кавелин как в военном, так и в экономическом отношении.
     В это время домой вернулся Майкл Требилкок.
     
Глава 20
1004-1011 годы от основания Империи Ильказара
ИМПЕРАТОР-ДРАКОН
     
     Со времени убийства Туан Хуа Шинсан не имел общепризнанной столицы. Принцы-маги отказывались дважды приклонить голову на одну и ту же подушку. Их жизнь целиком зависела от умения избежать подосланных убийц или существ Ночи.
     Центр управления Империи Шинсан находился там, где в данный момент развевалось императорское знамя.
     Древний Хуанг Тайн был интеллектуальным сердцем державы. Город был средоточием наиболее почитаемых храмов и самых известных университетов.
     Чину очень нравился Хуанг Тайн.
     — Здесь масса свободных помещений, — заявлял он. — Половина храмов заброшена.
     Они жили в городе целый месяц, восстанавливая силы, израсходованные на бегство домой.
     — А я чувствую здесь себя неуютно, — отвечал О Шинг. — Ведь я вырос на границе.
     Он не мог точно разобраться в своих ощущениях. Может быть, для него здесь все слишком утонченно и обжито? Похоже на то. Варварский принц среди ловких, изворотливых жрецов и высокоумных профессоров. Кроме того, Хуанг Тайн был отнесен слишком далеко на запад…
     Ланг, Ву, Тран, Фенг и другие разделяли его чувства. Обитатели Запада были им не по вкусу.
     Однажды, осматривая превращенные ныне в музей и общественный парк дворец и сады Туан Хуа, О Шинг задержался возле одного из многочисленных ораторов, упражняющихся в красноречии на берегу пруда, где плавали золотые рыбки.
     — Чин, я не совсем понимаю его диалект. Неужели он назвал тервола «незаконным плодом совокупления темной стороны человека с извращенной формой Истины»?
     — Да, Властелин.
     — Но…
     — Он абсолютно безвреден. — Чин пошептался с сопровождающим их чиновником городской администрации и продолжил:
     — Пусть разглагольствуют. Силу контролируем мы.
     — Они не осмелятся ни на что серьезное, — подхватил Фенг, и из-под его маски послышался короткий ехидный смешок.
     — Эти люди называют себя рабами, хотя и имеют свободы больше, чем ученые любой другой страны, — заметил Чин. — Даже в Хэлин-Деймиеле мыслители более сдержанны.
     — Полная свобода, — сказал Ву, — не считая того, что они не могут ничего изменить.
     О Шинга и Чина удивил тон, каким это было сказано. Сопровождающий их чиновник что-то прошептал на ухо Чину, и тот объявил:
     — Перед вами Кин Куо-Лин. Преподаватель истории.
     Профессор выкрикивал против ветра слова, обличающие тервола. Он ссылался на собственный опыт и доказывал, что колдуны-военачальники исторически обречены. Его безумный взгляд поймал глаза О Шинга и прочитал в них сочувствие.
     "Я неполноценен, — думал О Шинг. — Хром душой так же, как и телом. И душа подобно ноге неизлечима. Однако никого из нас нельзя считать цельным человеком, и таковыми нам стать не дано. Чин, Ву, Фенг принесли цельность своей личности в жертву обуревающим их страстям. Тран, Ланг и я затратили слишком много сил на то, чтобы выжить, в результате наше видение мира сузилось, и борьба за существование стала единственной целью. В этой стране в наше время ни у кого нет шансов подняться над собой и превратиться в полноценную личность».
     Некоторым же, как, например, ему, постоянно приходилось существовать в крошечных загонах. И Там вовсе не был убежден, что все решетки его клетки созданы чужими руками.
     В конце концов О Шинг решил поднять Императорский Штандарт в Лионтунге. В этом старом городе-часовом восточных краев он чувствовал себя как нельзя лучше. Кроме того, Лионтунг лежал далеко-далеко от западных стран, в сторону которых были обращены жадные взоры одержимых идеей захвата новых земель тервола.
     — Клянусь, Ву потирал руки от радости, когда ему об этом сказал Тран, — хихикая, заявил Ланг. — А Чина, наверное, хватил удар. Фенг объединился с Ву. Я бы на твоем месте, Там, внимательнее следил за Ву. По-моему, он больше тебе не Друг.
     — И никогда не был, — прорычал Тран. Лесной человек все еще не мог простить Таму, что тот доверял советам тервола больше, чем ему.
     — Ты, Тран, несправедлив. Ву соткан из парадоксов. В нем сидит несколько личностей. Один из них является моим другом. Но он там не главный. Подобно мне, Ву изготовлен из негодного материала. На нем, как и на мне, лежит проклятие предков. Он обладает Силой и одновременно находится в подчинении у неё. При этом он предпочел бы быть Ву Великодушным.
     Тран неуверенно взглянул на старого друга. Прошедший через тигли Баксендалы, новый, более эмоциональный и склонный к философии Там постоянно ставил его в тупик. Образ человека дела, далекого от серьезной мыслительной деятельности, который пытался создать себе Тран, начинал все более отдалять их друг от друга.
     Чтобы сохранить этот образ и в то же время не потерять близость, Тран постоянно обращался к обсуждению военных проблем.
     — Весенний выпуск даст нам двадцать тысяч бойцов, — сказал он, протягивая О Шингу толстенный отчет. Он так толком и не научился читать и нанял себе писца, которому вполне мог доверять. — Здесь содержатся предложения Фенга по комплектованию. Основной упор сделан на восточные легионы, но серьезных недостатков я не вижу. Ты можешь доклад завизировать.
     Никто не посмеет упрекнуть О Шинга и его тервола в том, что они в первую очередь укрепляют наиболее надежные легионы.
     — Скучища, — объявил Там, бегло просмотрев страничек пять. — Впредь, Тран, пусть этими докладами занимаются на более низком уровне. Иногда у меня создается впечатление, что их сваливают на меня лишь затем, чтобы отвлечь внимание от более важных предметов.
     — Но если ты собираешься ими управлять, тебе следует знать о них все, — заметил Ланг.
     — Понимаю. Тем не менее я должен иметь немного свободного времени, чтобы делать то, что хочу. Тран, составь мне список тервола и претендентов, связанных с не полностью укомплектованными легионами. Добавь туда одного кандидата, лично мне не знакомого. Ланг, организуй этим людям посещение Лионтунга. Может быть, я смогу найти среди них кандидата на выдвижение.
     — Мне это нравится, — вмешался Тран. — Таким образом мы сможем отставить всяких Чинов.
     В отношении Чина Тран страдал параноидальной одержимостью. Он знал, что их давний преследователь оставался тайным врагом, и часто пускался в длиннейшие рассуждения на эту тему. Но никаких конкретных доказательств у него не было.
     О Шинг уже начал проводить политику фаворитизма, выдвигая на более высокие посты верных ему людей. Среди претендентов он пользовался огромной популярностью. Популярность возросла еще больше, когда он ужесточил свою линию. Механизм управления армией и правительством все больше переходил под прямой контроль О Шинга. Его тайные недруги видели это, но сделать практически ничего не могли.
     Там не мог добиться лишь одного. Он не смог убедить тервола отказаться от идеи отомстить за поражение под Баксендалой.
     Отмщение стало делом чести и репутации не привыкшей к поражениям армии.
     Фенг, находясь в редком для него воинственном расположении духа, объяснил:
     — Легионы никогда не терпели поражения, и сознание непобедимости было их самым грозным оружием. Именно оно помогло им выиграть сотни бескровных битв. И под Баксендалой их тоже не разбили. Там разбили и обрекли на вечный позор нас — их вождей. Твой Тран оценил ситуацию лучше, чем мы, поскольку утрата Силы не ввергла его в шок и не затуманила мысли. Наше замешательство, наша паника, наши неадекватные реакции — и наша трусость, если хотите! — убили тысячи и заклеймили позором оставшихся в живых. — В какой-то момент Фенг не смог сдержать эмоций и выкрикнул; — Мы даже принесли в жертву Легион Императорского Штандарта, Властелин, пока Баксендала остается не отмщенной. — Потом более спокойно добавил он. — Пока это жалкое создание — Рагнарсон — остается живым доказательством того, что волна Предназначения может быть обращена вспять, наши враги будут сопротивляться. Если же мы сделаем так, как того требует Рок, он капитулирует и нам не придется платить кровью.
     Властитель, Легионы являются тем скелетом, на которых держится Шинсан. Если мы позволим сломать себе хотя бы одну кость, то подвергнем весь становой хребет и саму плоть страшной угрозе. В конечном итоге попытка реванша окажется для нас гораздо меньшим злом.
     — Я внимательно выслушал тебя, — произнес О Шинг. Оы понимал, что Фенг сейчас говорит только от своего имени, но слова его выражают мысли всех тервола. — И мне нечего тебе возразить.
     Тран, во всем инстинктивно противостоящий тервола, в этом вопросе выражал с ними полное согласие. Каждый тервола, получавший аудиенцию у О Шинга, имел свой план мести за Баксендалу. Противостояние этому напору пожирало у Тама массу времени, делая все дни похожими друг на друга. О Шинг радовался, когда сценарий событий дня хотя бы немного менялся.
     Тем не менее ему удалось кое-чего добиться.
     Через пять лет и шесть дней после позора Баксендалы Избранный по имени Фу Пиао-Чуонг, преклонив колени, принес клятву верности О Шингу. Не Шинсану, не Совету, не Трону — но лично ему. После этого Император направил его на не очень заметный пост в отдаленный Восточный Легион. Кроме того, О Шинг в запечатанном конверте отправил указы о назначении некоторых претендентов на столь же незаметные посты.
     Через неделю отряды террористов, именуемых «Псы Ночи», нанесли первый удар.
     Через две недели к нему ворвался страшно взволнованный и забывший надеть маску лорд Ву.
     — Властитель, — спросил он недоуменно и с выражением скуки на лице, — что происходит? Великие люди гибнут! Убивают командующих легионами. Замки и другую недвижимость уничтожают. Жрецов и чиновников избивают или убивают. Наши старые сторонники со времен «бегства» в Миенминге и Махай призывают к восстанию. Когда мы допрашиваем захваченного террориста, тот в каждом случае называет своим командиром одного из претендентов. Претенденты, в свою очередь, ссылаются на вас.
     — Что же. Это меня нисколько не удивляет.
     — Властитель! Почему вы так поступаете? Это — самоубийство.
     — Сомневаюсь.
     — Неужели вы нападаете на своих тервола?!
     Ланг и Тран были удивлены не менее Ву. Даже с ними О Шинг не делился всеми своими секретами. Он выработал византийский стиль правления, который был необходим Императору Шинсана, чтобы остаться в живых.
     — Я отвергаю обвинение в том, что нападаю на своих тервола, лорд Ву. Среди убитых вы не сыщете ни одного преданного мне человека. Обличающие их улики не вызывают ни малейшего сомнения. Они накапливались годами. Годами, лорд Ву. Много имен я вычеркнул из списка. Ни один человек не был наказан за то, что в прошлом являлся моим противником. Лорд Чин жив. Его грехи прощены. Псы уничтожают лишь тех, кто противостоит мне сейчас.
     — Понимаю, Властитель, — побледнев, произнес Ву.
     — И я не остановлюсь, лорд Ву, до самого конца. Тем же, кто мне верен, опасаться нечего. Дни моего терпения, мягкости и осторожности закончились. Отныне я стану Императором, власть которого никто не посмеет поставить под сомнение или оспорить. Императором, каким был мой дед. И никто не посмеет бросить мне вызов. Если Совет со мной не согласен, то пусть попробует доказать, что хоть один из убитых не являлся моим врагом. Но пока Псы Ночи продолжат свою охоту на темных задворках Шинсана, искореняя вероломство и предательство. Пусть те, у кого нечиста совесть, дрожат, заслышав стук подков быстрых коней.
     Ву поспешил откланяться и удалиться.
     — Нас покинул очень напуганный человек, — со зловещей улыбкой произнес Тран.
     — У него есть причина бояться, — заметил Ланг. — Ву боится, что может всплыть и его имя.
     — Не всплывет, — возразил Там. — Если он и замарался, то сумел это прекрасно скрыть.
     — А вождем у всех этих негодяев — Чин, — объявил Тран.
     — Докажи.
     — А Тран ведь прав, — сказал Ланг.
     — Неужели? Разве я могу выступить в Совете с подобным обвинением? Доставь мне улики, Тран. Докажи, что это не просто слова злобы. Подожди! Помолчи и выслушай. Я с тобой согласен. Ведь я же не пребываю в сонном царстве. Но внешне он выглядит таким же чистым, как и Ву. Следов Чин не оставляет, а интуиция — далеко не доказательство.
     Тран отвесил поклон и довольно сердито произнес:
     — В таком случае я добуду доказательства.
     С этими словами он вышел.
     Там действительно был согласен. Чин — змея, но в то же время и второй по могуществу человек в Шинсаие и по логике вещей — ближайший претендент на императорский трон. Его устранение требует непоколебимых, железных доказательств, представленных в тщательно выбранный момент.
     Чин без сопротивления не уступит, и его потенциальных союзников необходимо заранее политически устранить.
     Совет, недовольный О Шингом за затяжку похода на Запад, подчеркнуто демонстрировал всевозрастающую холодность в отношениях с Властителем. Некоторые члены Совета с восторгом поддержат любую попытку скинуть его с трона.
     Шинсан стал совсем иным. Теперь это был поляризованный, политизированный Шинсан. Даже Ву тайно признавал, что во время правления принцев-магов Империя была более благополучной. По крайней мере это была устойчивая, хотя, возможно, и излишне статичная держава.
     Пока Тран накапливал улики против Чина, Там сумел залечить старые раны. Однако при этом он ухитрился получить и немало новых. Он внимательно изучал ситуацию и лично выбирал для Псов их полуночные жертвы. Одновременно О Шинг пытался — впрочем, без особого успеха, — вырвать у тервола направленное на Запад ядовитое жало. Вскоре он и Ланг начали участвовать в набегах Псов, а Трана не оказалось рядом, чтобы убедить их не делать этого.
     Избранный по имени Хсиен Луен-Чунг был любимцем Ву и командовал тысячей в Семнадцатом легионе. Такие посты, как правило, занимали полноправные тервола. Улики против Хсиена были бесспорны, и О Шинг не действовал раньше только потому, что не хотел обострять отношений с Ву.
     Перехваченное письмо без подписи решило судьбу Чунга.
     — Доставь его по назначению, — сказал Там почтовому курьеру, который был одним из его агентов. — Таким образом мы узнаем других участников заговора. Ланг, выясни источник послания.
     Письмо агенту передал другой курьер, который получил его ранее на почтовой станции далеко на западе.
     Письмо состояло из пяти слов: «Приготовить Девятку для уничтожения Дракона».
     Драконом был О Шинг. Дракон — его символ, унаследованный от отца. Значок в письме был его личным знаком, а не иероглифом, который применялся для обозначения как обычного дракона, так и дракона магического.
     "Итак, — думал Там, — Трам был совершенно прав, не доверяя владеющим искусством письма. И его совет вербовать почтовых курьеров оказался удачным».
     — Ланг, на сей раз я хочу участвовать. Сообщи, когда все волки окажутся в ловушке.
     Ничего не подозревающий Чунг немедленно собрал всех заговорщиков.
     — Похоже, что дела лорда Ву обстоят довольно скверно, — рассуждал Ланг, помогая Таму облачиться в доспехи. Заговорщики оказались офицерами Семнадцатого легиона или важными лицами из ближайшего окружения Ву.
     — Возможно. Но ни один из преступников в контакт с ним не вступал, И он со своей стороны ничем не проявил себя. Кроме того, послание пришло с Запада. Полагаю, что кто-то просто сумел совратить его легион.
     — Кто-то вроде Чина?
     — Не исключено, если припомнить их противостояние в прошлом. Чин мог попытаться ослабить Ву и сделать его на сей раз более уязвимым. Пошли. Нас уже ждут.
     Двенадцать Псов притаились в лесу неподалеку от черного хода в здание. Там взирал на них с явным неудовольствием. Неужели эти чумазые разбойники, которых он взял на службу, без пяти минут тервола? А ведь он потребовал, чтобы к этой операции привлекли самых лучших. Эти же выглядели настоящими бандитами, то есть теми, кем считал их Совет.
     Чунг занимал большой дом в нескольких милях к юго-западу от Лионтунга. Ему как тысячнику полагались десять личных телохранителей. Кроме того, его наверняка охраняет и колдовство. Большинство собравшихся здесь заговорщиков были обучены владеть Силой.
     О Шинг наслал черный туман сна на тех охранников, что остались в караульном помещении. Эти шестеро, проснувшись, так и не узнают, что произошло. Чтобы отвлечь самих заговорщиков, Там пустил в дело злобную архисаламандру…
     Да, они действительно были виновны. Прежде чем напасть, он для большей уверенности долго слушал, стоя у окна.
     Тама охватила ярость, и девять человек одновременно вскрикнули от ужаса и изумления, когда он ворвался в комнату. Изуродованная нога едва не предала его.
     Поставленные ими охранительные заклятия были незаметно для всех нейтрализованы более могущественной Силой.
     Первой, сорвав двери, в помещение ввалилась саламандра,
     К этому заговорщики оказались совершенно не готовы. Постоянно пребывающее в ярости чудовище поливало огнем комнату. Из-под плавящихся масок, имитирующих маски тервола, раздались вопли. Ночь наполнилась вонью горелого мяса. О Шинг выступил вперед с мечом в руке.
     Чунг попытался нанести ответный удар.
     Ланг через плечо О Шинга вогнал дротик в скрывающийся за драгоценным камнем глаз.
     — Оставьте некоторых в живых! — приказал Там, когда Псы принялись орудовать мечами.
     Слишком поздно. Враг был захвачен врасплох, и нападение оказалось чрезвычайно эффективным. Уже через несколько секунд все девять навеки лишились возможности отвечать на какие-либо вопросы. А саламандра спалила тела, не оставив от них и тени.
     О Шинг прогнал чудовище, пока то не сожгло все помещение, и принялся за обыск.
     Ничего подозрительного не обнаружилось.
     Там копался в пожитках Чунга почти час, а когда закончил, с удивлением услышал, что вопли и шум не прекратились. Но почему? Ведь все заговорщики мертвы.
     Он вышел из помещения, чтобы взглянуть на своих Псов.
     Те вели себя подобно западным варварам, убивая, насилуя и грабя. И Ланг находился в центре этого безобразия.
     Там плюнул и заковылял в Лионтунг в одиночестве.
     Что касается Ланга, то он оказался вандалом по призванию. Со страстью одержимого он участвовал во всех рейдах все дальше и дальше от Лионтунга, используя при этом братские связи для того, чтобы захватить командование над Псами.
     О Шинг не обращал внимания. Он был даже рад тому, что Ланг не вертится под ногами.
     А Ланг обожал вылазки Псов Ночи и превратил их в дело своей жизни.
     Те, кто подвергался нападению, не желали просто так мириться со своей судьбой. Они сопротивлялись, и О Шинг терял сторонников. После каждого рейда Псы нуждались в пополнении.
     Создавалось впечатление, что Шинсан охватила чума. Отрицание старых порядков приняло форму эпидемии. И О Шинг не видел опасности в том, что мятежники всегда были против чего-то и никогда — за. Каждый мятеж заканчивался сам по себе, походя на змею, пожирающую свой хвост.
     Но в то же время он всем существом чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Его инструмент, его оружие начинало действовать по своей воле.
     И вот к О Шингу явились лорды Чин и Ву. Их подкрепляли Ко Фенг, Тенг, Хо Лин и несколько других авторитетных членов Совета тервола. Все они были в ярости и даже не пытались этого скрыть.
     Их появление само по себе служило достаточным сигналом, но Ву настоял на том, чтобы протест был подкреплен жестким заявлением. Он и выступил с обвинением.
     — Прошлой ночью люди со знаками различия Псов Ночи ворвались во владения лорда Чина. Вы потребовали, чтобы Совет доказывал вашу не правоту. Сегодня Совет требует, чтобы вы предъявили доказательство предательства со стороны лорда Чина.
     О Шинг не отвечал до тех пор, пока полностью не овладел своими эмоциями. Там не давал разрешения на действия против Чина.
     Но он не мог позволить себя запугать.
     — Это — не мои люди. Если бы это было так, то они были бы уже наказаны. Как я имел возможность говорить ранее, я не таю зла против лорда Чина. Пока он не дает повода сомневаться в своей верности, его враги — мои враги. Если я найду этих бандитов, то накажу. — Правда, Там очень сомневался, что этим сможет умилостивить Совет.
     — Они уже понесли наказание, Властитель, — ответил Чин. — Они мертвы. Все, кроме одного.
     Чин подал знак, и солдаты втащили в помещение закованного в цепи Ланга. В нем не осталось ни следа от бравады ночного всадника. Он пребывал в смертельном испуге, испытывая ужас скорее перед Тамом, нежели перед теми, кто его захватил.
     О Шинг в мучительном раздумье посмотрел на брата. После непродолжительного молчания он произнес:
     — Приказываю: отныне каждый, кто совершит нападение в любое время и в любом месте, будет объявлен вне закона. Они станут моими врагами, так же как и врагами моих врагов. — Он понял бы подобное поведение Трана, но Ланг… — Террор окончен. И с этого момента Псы Ночи станут преследовать лишь тех, кто стоит вне закона. Лорд Чин, все ваши потери будут возмещены.
     — А как поступить с этим?
     — Своими действиями он подписал собственный приговор. Я дал слово. Псы отныне будут наносить удары только в тех случаях, когда доказательства не вызывают ни малейшего сомнения.
     Он не отвел глаз под тяжелым взглядом Чина. Тервола должен понять, что О Шинг не простит ему ни единой ошибки.
     Ланг, Чин, Ву и все остальные были потрясены тем, что Там не просит сохранить жизнь брату.
     О Шингу было больно, но решение принято. Для того, чтобы подчинить этих людей своей воле, ему надо стать несгибаемым, перестать колебаться и демонстрировать нерешительность. Ради будущего он должен пойти на это. Ланг сам себя приговорил к смерти. Там мог испытывать соблазн, но О Шинг не имел права позволить себе проявлений слабости. Империю и без того накрывает тень распростертых над нею крыльев хаоса. Ему необходимо вновь взять все под контроль.
     — Ланг, у тебя есть что сказать?
     Брат отрицательно покачал головой.
     Там радовался, что здесь нет Трана. Осуждающий взгляд охотника был способен поколебать его решимость. Ему нужно время, чтобы привыкнуть управлять единолично.
     — Вам самому решать его судьбу, лорд Чин. Вы — пострадавшая сторона.
     Взгляд рубиновых глаз маски некоторое время перебегал от брата к брату. Затем рука в перчатке сняла с лица изображение помеси кошки с горгульей.
     — Разрешите на этом закончить, Властитель. Я отдаю его вам, между нами и без того достаточно недоразумений.
     — Прекрасные слова, лорд Чин (ах ты, скользкая гадюка!). Благодарю вас. Есть еще вопросы?
     — Когда же мы наконец отомстим за Императорский Штандарт? — выпалил Фенг.
     Чин потянул Фенга за локоть и произнес:
     — Это все, Властитель. Разрешите пожелать вам доброго дня.
     Когда дверь за Чином закрылась, Ланг простонал:
     — Неужели ты и в самом деле…
     — Да, — ответил Там, ковыляя к письменному столу. — Я не стану терпеть неповиновения, от кого бы оно ни исходило. Даже от тебя. Я не просил, чтобы меня сделали Императором. Более того, я этого не хотел. Но вот я здесь и теперь сделаю все, чтобы стать подлинным Властителем. Я стану Императором. И вы все мне не сможете помешать. Ты меня понял?
     На следующей неделе он приказал казнить семьдесят Псов Ночи.
     Кровавая чистка среди профессиональных бунтарей стала неизбежной. Для этих людей ночные рейды и убийства превратились в самоцель. Теперь на смену террору должно прийти администрирование. О Шинг поклялся, что Шинсан от границы до границы превратится в спокойную и управляемую державу, какой он был во времена правления Туан Хуа. Если он сумеет сохранить решительность…
     Отвратительное поведение Ланга предопределило День Принятия Твердого Решения.
     С этого момента и до самого конца Там останется О Шингом. Абсолютным правителем в духе Тиранов-Основателей Шинсана. На уступки он пойдет только в тех случаях, когда это будет вызвано острой политической необходимостью.
     Головная Девятка Шинсана собралась на чрезвычайное заседание. Было сделано все возможное, чтобы явились все. Над Девятками нависла серьезная угроза.
     Последний заговорщик стоял еще в дверях, когда человек в маске, изображающей помесь кошки с горгульей, произнес:
     — О Шинг начинает подозревать. Его Псы действовали не по наитию, в их рейдах прослеживается система. Он пытается выяснить, кто мы такие и каковы наши цели. Таким образом, он из нашего помощника неожиданно превратился в злую силу. Прибавьте к этому постоянное сопротивление нашему продвижению в западном направлении. И его поддержку в народе. Ставлю вопрос: не изжил ли он свою полезность?
     Человек в маске клыкастой черепахи (прикрытие лорда Ву на данный момент) возразил:
     — Я позволю себе не согласиться. О Шинг чрезвычайно молод, и ему пока еще можно внушить то, что нам надо. За короткий промежуток времени ему довелось пережить слишком много. Вспомните, он всего за несколько лет превратился из раба в Императора, не имея той временной перспективы, которой обладают тервола. Мы слишком торопимся. Если нажим ослабить, то он станет мягче. Нельзя выбрасывать инструмент, пока не завершена его закалка. Мы к нему достаточно близки. Необходимо только устранить его приспешников, чтобы он целиком полагался на наше руководство.
     Ву говорил от чистого сердца, проявляя единственную слабость, которая и послужила причиной появления полунасмешливого прозвища «Ву Милосердный». Он испытывал к О Шингу гораздо более теплые чувства, чем тот мог подозревать.
     У Ву никогда не было сыновей.
     Кроме того, возражал Ву в силу своего неведения. Он не знал, что временной ход событий был согласован лордом Чином с Девяткой более высокого порядка.
     Чину были прекрасно известны эти слабости Ву.
     — Мне, видимо, нет необходимости напоминать нашему брату о требованиях безопасности. Но тем не менее его слова заслуживают внимания. Я предлагаю расстаться на неделю, чтобы хорошенько подумать, а затем собраться, чтобы внести поправки в нашу политику и ближайшие цели. Оставайтесь в зоне досягаемости. Во имя Девяти.
     Они уходили по одному, и вскоре в помещении остались лишь Чин и его ближайший соратник.
     — Видимо, нам снова потребуется пополнение? — спросил оставшийся.
     — Нет, Фенг, на этот раз не потребуется. Ву говорил без всякой задней мысли, и он не покинет Девятку. Я очень хорошо его знаю.
     Чин не мог сказать, что скорее всего убить Ву будет просто невозможно. Это не удалось даже самой Мгле. Да и Чин в предвидении будущих столкновений предпринял несколько попыток, якобы от имени принцессы. При этом действовал он тогда гораздо более рьяно, чем того могло потребовать Эхелебе. Ву мог стать неуловимым и ужасным в своей решимости противником.
     — Ладно, пусть все останется как тебе угодно.
     Когда Фенг вышел, в помещении возник сгорбленный старик.
     — Отложи всякие действия, — приказал он. — Но готовь почву для того, чтобы в нужное время О Шинга можно было бы устранить. Он окажет сопротивление, когда наступит час Праккии.
     Чин ответил кивком. Ему не требовались приказы на то, что он так или иначе уже планировал. Разве он и Избранный Чунг не первыми уловили, откуда может подуть злой ветер? Кретин Чунг все изгадил…
     Вслух же он спросил:
     — А кто его заменит? Наследника у него нет, а Праккия не может выступать открыто.
     — Не возражаешь, если трон унаследует человек, напрямую связанный с Праккией? Кто-то, входящий в Девятку Высшего порядка.
     Чин поклонился. Он надеялся, что вложил достаточно почтения в поклон, который для него послужил проявлением полной победы. Скоро он получит Шинсан, а затем, возможно, и Эхелебе,
     — Ускорьте начало операций на Западе. Время Эхелебе приближается.
     На сей раз Чин поклонился еще более прочувствованно. Интриги, которыми он в некоторой степени руководил, приводили его в восхищение. Они предъявляли огромные, достойные его талантов требования и приносили конкретные результаты.
     — Я возьмусь за это лично, поскольку действия здесь потребуют ювелирной точности.
     — Будь осторожен, лорд Чин, — произнес сгорбленный старец с едва заметной улыбкой. — Помни, ты — самый ценный член Праккии.
     Человек в маске кошки-горгульи ничего не ответил. Но его мысли метались, пытаясь оценить возможности, скрытые за словами старика. Он снова и снова повторял про себя эти слова, чтобы понять, что они означают. Он понял одно: ведется какая-то тонкая и весьма опасная игра.
     В армии протрубили сбор, и вскоре над ничего не подозревающим Западом должен был разразиться ураган. О Шинг исчерпал все возможности оттянуть начало операции. Все его доводы осыпались подобно розам под ударами ветра. Легионы зализали свои раны. Шинсан обрел внутренний мир, а тервола были могущественны и многочисленны. В Лионтунге не хватало места для размещения тервола с их штабами. Командование экспедицией О Шинг возложил на лорда Ву. Ву разработал план вторжения искусно и эффективно. В этом ему помогли готовые к любому сотрудничеству и горящие нетерпением тервола. Их навязчивая идея вот-вот должна была воплотиться в жизнь.
     Путей отступления для О Шинга не оставалось.
     Иногда его начинала беспокоить возможность новой Бакеендалы. Однако гораздо чаще его волновали последствия победы. Мечты о реванше и этой войне в течение десяти лет определяли все помыслы и действия тервола. Эта война стала частью их внутренней сущности. Но что произойдет после того, как запад рухнет? Не обратится ли Шинсан против самого себя — Западные державы против её востока — в схватке более тяжелой и кровопролитной, чем та драма, которая недавно разыгралась между ним и Мглой? Иногда его посещали мысли о поступках этой жуткой женщины. Она сошла со сцены слишком легко. Неужели ради процветания Шинсана? А может, чтобы позволить ему, Таму, сыграть какую-то короткую и жестокую роль в её собственной судьбе, прежде чем снова предъявить свои права на трон?
     Ни Тран, ни Ланг не обнаружили в Шинсане никаких следов ностальгии по Мгле, но в этой преисполненной тайнами, заговорами и колдовством стране ничего нельзя было исключить.
     Мглу необходимо устранить. Она представляла для О Шинга угрозу одним своим существованием.
     Тран вернулся из бассейна реки Реи, где следил за ходом весьма любопытной войны. Он привез с собой кое-какие новости.
     Не успев отмыться от дорожной грязи, он ворвался в жилище Тама и радостно объявил:
     — Пусть у меня ушли на это годы, но Чина я все-таки уличил! Не настолько, конечно, чтобы доказать его враждебность тебе, но вполне достаточно, чтобы пригвоздить его за неподчинение. Действия без приказа. Осуществление политических акций без согласования с троном.
     Появился Ланг.
     — Успокойся. Расскажи все по порядку. Мне ужасно хочется все это услышать, — сказал он, бросив на Тама многозначительный взгляд.
     О Шинг кивнул.
     — Речь идет о войне в бассейне Реи. Ею руководит Чин. Занимается этим пару последних лет. Посмотри. Он все время таскается по западной части страны, а хаос и разрушение идут следом за ним, как верный старый пес.
     Он протянул О Шингу несколько листков наскоро состряпанного доклада.
     — Ланг! Прочитай вслух. Тран, следи за дверью. Чина сейчас в городе нет, но Ву с ним заодно. — Показывая, насколько близки друг другу тервола, О Шинг скрестил пальцы.
     Ланг забубнил, зачитывая отчет о странных маршрутах Чина. Некоторые периоды деятельности Чина из доклада выпадали, так как его местонахождение установить не удалось, но и того, что говорилось, было вполне достаточно, чтобы обвинить его в сознательном нарушении совершенно однозначных распоряжений Императора.
     Познакомившись с докладом, они пустились в спор о том, следует ли предпринять необходимые меры немедленно, или подождать окончания кампании на Западе. О Шинг полагал, что Чин во время войны сможет принести существенную пользу.
     Там еще раз вернулся к проблеме близости Чина и Ву, поставив вопрос, не следует ли, несмотря на отсутствие улик, допросить последнего…
     В пылу спора они совсем забыли о дверях.
     У Ланга неожиданно округлились глаза.
     О Шинг поднял взгляд на вход.
     — Ву! — только и смог прошептать он.
     
Глава 21
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
КОРОЛЬ УМЕР. ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!
     
     Высокий смуглый человек мчался с севера подобно урагану. Под ним пала не одна лошадь, а люди, пытавшиеся его задержать, умирали. Но еще более безжалостным он был по отношению к самому себе. Своей штаб-квартиры в горах Капенрунга он достиг едва живым.
     Белул дал проспать путешественнику двенадцать часов и только после этого рассказал ему об исчезновении жены.
     Не тратя времени на размышления, смуглый человек распорядился:
     — Приведи Мегелина..
     Юноша был точной копией своего отца, если отбросить прочь несколько десятилетий. В свои девятнадцать лет он уже успел прославиться как жестокий и умелый воин.
     — Оставь нас, Белул, — сказал Гарун.
     Отец и сын смотрели друг на друга. Сын ждал, когда заговорит отец.
     — Я проделал долгий путь, — неожиданно мягким голосом произнес Гарун. — Но его найти не смог.
     — Балфура?
     — Его я нашел. И он рассказал все, что знал. Последнее было не совсем так. Балфур отвечал только на поставленные вопросы и, даже агонизируя, ухитрялся затуманивать ответы. Полковник оказался крепким орешком.
     По пути домой Гарун пытался уяснить для себя, что же он в конце концов узнал, и планировал дальнейшие действия.
     — Я не нашел своего друга.
     — Это то, что я не могу понять в тебе, мой отец. Эти два человека. Насмешник и Рагнарсон. Ты позволяешь им распоряжаться своей жизнью. Когда победа находилась от тебя на расстоянии вытянутой руки, ты бросил все, чтобы помочь Рагнарсону в его схватке с Шинсаном.
     — Это как раз то, чему тебе предстоит научиться, мой сын. В жизнь каждого человека входят люди, которые становятся ему дороже любой короны. Поверь мне. Ищи таких людей для себя. Восприми это как должное, ибо подобные отношения объяснению не поддаются.
     Они некоторое время молча смотрели друг на друга, и затем Гарун продолжил;
     — Если хочешь знать, то они помогли мне гораздо больше, чем я им, очень часто поступая вопреки своим собственным интересам. И я перед ними в долгу. Хочу тебя спросить: ты слышал, чтобы Белул или кто-то иной из командиров когда-нибудь протестовали против моих действий?
     — Нет, не слышал.
     — Объясняю — почему. Они понимают, что если Шинсан покорит Запад, то Трон Павлина не достанется никому, включая Эль Мюрида — да сгрызут шакалы его кости.
     — Ну это-то я понимаю. Но я также понимаю, что не одно это двигало тобой, когда ты повернул на север, вместо того чтобы истребить собак в Аль-Ремише.
     — Когда-нибудь ты поймешь все. Во всяком случае, я на это надеюсь. Расскажи мне о маме, — попросил Гарун, и в его словах можно было услышать боль. Его долгая и глубокая любовь к дочери смертельного врага уже стала сюжетом эпических повествований. Её бегство вносило в эпос неожиданную развязку.
     — Вот и это я тоже стараюсь понять. Понять очень трудно, но кое-что начинает проясняться. От наших людей поступает отрывочная информация, из которой, однако, можно сделать некоторые выводы.
     Уперев взгляд в пол, Мегелин продолжил:
     — Если бы это не была моя мать, мне не хватило бы терпения дожидаться новостей.
     — Рассказывай.
     — Она пытается заключить перемирие со Зверем. Отправилась к твоему другу Рагнарсону, а он направил её дальше.
     — Понятно. Ей известно, насколько я рассержен. Исчез мой старинный друг, и она прекрасно понимает, что я уничтожу эту падаль в Аль-Ремише. У старцев с размягченными костями сил не осталось. Я могу смести их с лица земли, как ветер сметает песок с пустынь Сахеля.
     — Меня как раз и огорчает, отец, то, что мать пытается их спасти.
     — Не забывай, что она — его дочь.
     — Головой я понимаю, отец, но сердце воспринимать этого не хочет.
     — В таком случае прислушивайся к голове и ни в коем случае не обращай ненависть на маму. Прежде чем судить ее, подумай о своем отце.
     — Именно это и твердит мне голова.
     — Ты не по годам мудр, — сказал Гарун. — И это хорошо. Позови Белула.
     Когда военачальник вернулся, Гарун объявил:
     — Я возлагаю все свои труды на плечи сына. У меня есть два противоборствующих обязательства. И я передаю ему то из них, которое возможно передать. То, которое я взял на себя в Аль-Ремише давным-давно, в то время, когда Нассеф и Непобедимые подло убили всех, кто мог претендовать на Трон Павлина.
     — Повелитель! — воскликнул Белул. — Я не верю своим ушам! Неужели ты отрекаешься от престола?
     — Твой слух не подвел тебя, Белул.
     — Но почему, Повелитель? Все наше поколение сражалось… Наконец нам показалось, что цель близка. Нас ждут и, рыдая в объятиях своих жен, вопрошают: «Когда же они явятся?» Десять тысяч кочевников зарыли мечи под своими шатрами. Они ждут только нашего прихода, чтобы выкопать их и нанести удар. Десять тысяч человек ожидают в лагерях. Им не терпится вступить в дело, так как они видят, что древо многолетней борьбы наконец начинает приносить плоды. Еще двадцать тысяч беспокойно топчутся в языческих городах, ожидая твоего клича. Домой! В тот дом, которого многие из них никогда не видели, Повелитель!
     — Не упрашивай меня, Белул. Обращайся к своему королю. Теперь все в его руках. — Я же избрал для себя иную судьбу.
     — Разве ты не должен посоветоваться с другими? Рахманом? Эль Синусси? Ханази?..
     — Неужели они выступят против? Неужели начнут останавливать?
     — Нет, если такова твоя воля.
     — Разве я дал повод думать, что не тверд в своих намерениях? Нет, я должен идти иным путем. Должен отдать старинные долги.
     — Кому, отец? И почему?
     — Империи Ужаса. О Шинг захватил моего друга.
     — Повелитель! — возопил Белул. — Это же самоубийство!
     — Возможно. И именно поэтому, прежде чем удалиться, я должен передать мою корону.
     Он встал на колени перед маленьким столиком и поднес руки к вискам. Лицо его выражало огромное напряжение. На шее вздулись жилы.
     Затем руки Гаруна резко взмыли вверх и тут же опустились. О столик с гулким шумом ударился какой-то тяжелый предмет.
     Через секунду на поверхности стола материализовалась корона.
     — Корона Императоров Ильказара, — произнес Гарун. — Корона Империи и всего того, что от Империи осталось — нашей пустыни Смерти. Она неимоверно тяжела, сын мой, она овладевает тобой и толкает к несбыточной цели. Тот, кто её носит, вынужден совершать такие поступки, которые он бы осудил у любого другого человека. Эта самая кровавая корона из всех когда-либо выкованных человечеством. И она вовсе не награда, а тяжкий груз. Когда ты её принимаешь, жизнь перестает принадлежать тебе до тех пор, пока не найдешь в себе сил от неё отказаться.
     Мегелин и Белул молча взирали на Корону. Она казалась очень простой и даже хрупкой, однако столешница под ней прогнулась.
     — Прими её, сын мой, и стань королем.
     Мегелин медленно преклонил колени.
     — Для Халшад-аль-Накира так будет гораздо лучше, — объяснил Гарун Белулу. — Это облегчит принятие решения для некоторых людей, верных своим принципам. Мегелин не только мой сын, но и внук Ученика. Полагаю, что история Ясмид уже широко известна.
     — Да, — подтвердил Белул. — Возвращение дочери Эль Мюрида было воспринято в пустыне как чудо.
     Мегелин напрягся еще сильнее, чем Гарун. Напрасно.
     — Отец мой, я не в силах её поднять.
     — Ты сможешь сделать это. Но только усилием воли. У меня тоже в первый раз ничего не получилось.
     Воспоминания унесли бин Юсифа в то далекое утро, когда он короновал себя, став Королем-без-Трона.
     Гарун, тогда пятнадцатилетний мальчишка, в сопровождении человека, в чью честь получил свое имя Мегелин, и еще десятка выживших бежали из Аль-Ремиша, атакованного Эль Мюридом.
     Его отец и братья погибли. Нассеф, военачальник-дьявол, получивший от Эль Мюрида титул «Огненный меч Творца», наступал беглецам на пятки. Гарун оставался последним претендентом на Трон Павлина.
     Далеко впереди в пустыне возникли руины Императорской сторожевой башни. Какая-то сила повлекла Гаруна в направлении развалин. Внутри башни он увидел маленького сгорбленного старика, который утверждал, что пережил гибель Ильказара и что на него возложен долг охранять символы имперской власти до тех пор, пока не появится достойный претендент из потомков Императора. Старик умолял Гаруна избавить его от многовековой обязанности.
     В конце концов Гарун тогда принял корону, испытав те же трудности, что и Мегелин сейчас испытывал.
     Гарун с тех пор не встречал сгорбленного старца, хотя тот неоднократно вторгался в жизнь бин Юсифа. Король-без-Трона до сих пор оставался в неведении, кого он тогда встретил и кто столь радикально изменил его судьбу.
     Он также не подозревал, что старик был тем самым «ангелом», который нашел в пустыне двенадцатилетнего умирающего мальчишку, единственного пережившего налет бандитов на караван, и не только нашел, но и нарек его Эль Мюридом, определив дальнейшую судьбу.
     Старик часто вмешивался в земные дела, давая новое направление развитию событий. Он был единственным, кто ясно видел конечные цели своей интриги, хотя результаты его действий частенько проявлялись лишь через столетия.
     Спектакль не всегда развивался по его сценарию, так как в труппу входили миллионы актеров. На их поведение влияли факторы непредсказуемые и не поддающиеся учету.
     Гарун, например, не должен был расставаться с короной лишь ради того, чтобы спасти своего друга.
     Так, кстати, считал и Белул, начавший яростно протестовать, пока Мегелин боролся с Короной.
     — Хватит! — рявкнул Гарун, не привыкший к тому, чтобы его решения оспаривались. — Если ты отказываешься служить Мегелину так же верно, как служил мне, я подыщу ему другого военачальника.
     — Меня всего лишь волнует судьба нашего дела…
     — Его возглавит Мегелин. Он — мой сын, А ты, Мегелин, если почувствуешь необходимость, отправляйся к моему другу в Форгреберг и все расскажи. Но кроме него, никому ни слова. У этих людей с Запада языки подобны хвосту побитой собаки. Они машут ими непрерывно, вне зависимости от того, есть в этом нужда или нет.
     Эти слова будто разрушили какой-то барьер. Мегелин напряг все силы, взял Корону, встал на ноги, поднял венец над головой и короновал себя.
     Юноша вначале зашатался, но тут же пришел в себя. Через минуту он превратился в того Мегелина, что был раньше. Корона стала невидимой.
     — Она ничего не весит, отец.
     — Это только так кажется, сын мой. Ты почувствуешь тяжесть Короны, как только она потребует от тебя таких действий, которые у остальных людей вызывают отвращение и осуждение. Однако хватит. Это больше не мой шатер. Мне необходимо отдохнуть, так как завтра я отправляюсь в путешествие.
     — Тебе не удастся проникнуть в Шинсан, — запротестовал Белул. — Они тебя убьют, едва ты успеешь отъехать от Столбов Слоновой Кости.
     — Проеду горами, — сказал Гарун таким тоном, словно дело это решенное. — Я найду этого человека. Не забывай — я владею Силой.
     И это было действительно так. Бин Юсиф стал самым могущественным магом их тех, что появлялись среди его соплеменников за последние столетия. Но это почти не имело никакого значения. Практическая магия была совершенно заброшена сынами Хаммад-аль-Накира, если не считать самых диких мест Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги. Гарун стал лучшим просто из-за отсутствия конкуренции.
     Вартлоккур, О Шинг, Визигодред, Зиндаджира и Мгла могли стереть его в порошок единым взглядом. Все они, за исключением О Шинга, веками оттачивали магическое искусство. Гаруну требовались еще столетия на то, чтобы научиться одолевать самого слабого и самого ленивого из них.
     Бин Юсиф все еще не оправился от многочасовой скачки, но, вместо того чтобы снова улечься спать, он принялся затачивать меч. Иногда он размышлял о Насмешнике, а время от времени погружался в воспоминания. Чаще всего в них присутствовала его жена. Мирные годы оказались не такими уж и плохими.
     Он был не самым лучшим мужем. Если он останется в живых, то постарается в будущем доставлять ей больше радости.
     Гарун уехал до рассвета, ускользнув настолько незаметно, что его увидел лишь единственный часовой. Солдат пожелал Гаруну счастья; в глазах обоих мужчин стояли слезы.
     Именно поэтому он и решил уехать тихо. Некоторые из воинов сражались под его знаменами более двадцати лет. Гарун не желал быть свидетелем их горя, он не хотел видеть их обвиняющих глаз.
     Бин Юсиф знал, что совершает предательство. Большинство из этих людей пришли сюда только ради него и стали его лучшим оружием. И вот теперь он передает их в чужие для них руки…
     Смуглый, угрюмый человек зарыдал. Даже бесконечная череда страшных лет не смогла лишить его этой способности.
     Гарун скакал навстречу восходящему солнцу для того, чтобы принести свободу другу. Он верил, что перевернул очередную страницу истории, но при этом казался еще печальнее, чем обычно.
     
Глава 22
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
ОКО УРАГАНА
     
     Под защитой Нерожденного для Кавелина началось чуть ли не буколическое существование. Простые люди встретили эти изменения с радостью.
     Однако при дворе все ощущали то напряжение, которое обычно возникает в неподвижной атмосфере, перед тем как разразиться пока еще невидимому урагану. Покой становился подозрительным.
     Обстановку внешнего благополучия не смог даже нарушить отказ Алтеи пропустить через свою территорию отряд Ориона. Рагнарсон без всякого шума сумел договориться о транзите через Анстокан и Рудерин и при этом попросил караваны, направляющиеся на Запад, следовать за Орионом. Он знал, что торговые дома Алтеи зависели от торговли с Востоком не меньше Кавелина. Новые правители Алтеи тут же утратили значительную долю своей заносчивости.
     Быстро распространившиеся слухи о том, что Гарун оставил армию на своего сына, также никого не взволновали. Рагнарсон просто не поверил, считая это лишь новым маневром, направленным на то, чтобы ввести в заблуждение Аль-Ремиш.
     Совет почти ничего не предпринимал для того, чтобы найти нового короля. Единственный приемлемый для Совета кандидат — младший брат Фианм четырнадцатилетний Лиан Меликар Сардиги от подобной чести откатался. При этом принц и его папаша выразили свой отказ в весьма грубой форме, когда перед ними предстала делегация из Кавелина. Они заявили, что если и появятся в Кавелине, то только для того, чтобы поклониться могиле Фианы.
     Рагнарсон ежедневно совершал паломничество на кладбище. Довольно часто в сопровождении Рагнара и Гундара. Он просил молодых людей собирать по пути полевые цветы. Браги оставался у могилы Эланы до наступления темноты. И часто, слишком часто он занимался тем, что считал надгробные камни. Элана. Ингер. Сорен. Рольф. И еще двое детей, умерших вскоре после рождения, до того как им успели дать имена. Он распорядился, чтобы их перезахоронили здесь.
     Иногда он относил несколько цветков к Королевскому Мавзолею, к простому со стеклянной крышкой гробу Фианы. Вартлоккур своим искусством вернул королеве былую красоту, и казалось, что она вот-вот проснется… На её губах даже сохранилась почти незаметная, но хорошо известная Браги улыбка, Фиана выглядела умиротворенной и счастливой.
     Иногда он навещал и могилу Туррана. Когда-то они были врагами, печально думал Браги, затем стали союзниками. Он считал его чуть ли не своим братом.
     В жизни бывают весьма странные зигзаги.
     Однако Браги не осуждал никого, кроме самого себя.
     Дни шли за днями, превращались в недели, недели — в месяцы. Рагнарсон все больше и больше времени проводил в своих мрачных паломничествах. Все больше и больше его обязанностей переходило к Пратаксису, Гжердраму, Хаакену и Арингу. Рагнар начал беспокоиться. Он преклонялся перед матерью и любил, хотя немного и побаивался, отца. Юноша, понимая, что столь длительное оплакивание умерших может являться симптомом душевного нездоровья, отправился к Хаакену.
     Но у того не оказалось никаких предложений. Черный Клык был по-прежнему одержим идеей возвращения всей семьи в Тролледингию. Политических причин для изгнания не оставалось. Претендент отрекся от престола, получив под ребра удар кинжалом, и к власти вернулся Старый Правящий Дом, Герои сопротивления получали заслуженные награды. Земли возвращались их бывшим владельцам.
     Браги никогда не думал о том, чтобы вернуться, ни тогда, когда пришли первые вести о восстановлении Старого Дома, ни сейчас.
     Конечно, наступит день, когда он вернется домой. У него в Тролледингии остались кое-какие семейные обязательства. Но его обязательства здесь, в Кавелине, неизмеримо важнее.
     Кроме того, Браги здесь пока не добился ни одной из поставленных целей.
     В это время и вернулся Майкл Требилкок.
     В конце концов Майклу удалось отыскать Хаакена в военном министерстве. До этого он много часов вместе с Пратаксисом ждал Рагнарсона, но тот так и не появился.
     Хаакен внимательно выслушал, и на его лице появилась зловещая ухмылка, обнажив черный зуб, из-за которого он получил свое прозвище.
     — Мы, парень, только этого и ждали, — заявил Черный Клык, опоясываясь мечом. — Даал! — позвал он своего адъютанта.
     — Сэр?
     — Это война. Распространи новость. Но без особого шума. Понимаешь? Начинается мобилизация.
     — Война с кем, сэр?
     — Ты не поверишь, если я тебе и скажу. Принимайся за дело. Пойдем, парень, — обратился он к Требилкоку. — Мы его сыщем.
     Дантис оставался рядом с приятелем весь день. Теперь же он сказал:
     — Майкл, пожалуй, будет лучше, если я повидаюсь с папашей.
     — Поступай как знаешь. Вообще-то старик мог подождать и еще денек, не так ли? Если ты хочешь познакомиться с маршалом…
     — Маршал, маршал… Да он мне по хрену. Боюсь, что у папки от беспокойства уже и крыша съехала.
     — Валяй!
     Когда Арал ушел, Хаакен сказал:
     — Мне этот парень по душе. Он видит мир в нужной перспективе.
     Мысль свою он развивать не стал, да и вообще молчал весь путь до кладбища. Черный Клык говоруном не был.
     — Путешествие здорово изменило его, — ответил Требилкок.
     Они обнаружили Рагнара, Гундара и заливающегося слезами Браги рядом с могилой Эланы. Здесь находились и неизменные полевые цветы. Хаакен подошел неслышно, но мальчишки заметили. Рагнар поймал его взгляд и пожал плечами с безнадежным видом.
     Хаакен уселся рядом с молочным братом и сидел молча, пока тот его не заметил.
     — Что теперь, Хаакен? — спросил Рагнарсон, бросив камешек в старинный надгробный обелиск. — Опять какие-нибудь бюрократические закорюки?
     — Нет. На сей раз дело действительно важное.
     — А знаешь, ведь они получили то, к чему мы все стремимся.
     — Хм. Кто?
     — Все эти люди. Под землей они обрели мир.
     — Забавно.
     — Забавно?! Проклятие! Если я говорю…
     — Отец!
     — В чем дело, мальчик?
     — Ты ведешь себя как последний осел.
     Юноша ни за что не осмелился бы произнести эти слова, не будь здесь Хаакена, который всегда принимал его сторону.
     Рагнарсон начал подниматься, но Черный Клык потянул его за руку и усадил на землю.
     Браги был крупным мужчиной. Шесть футов пять дюймов роста и двести двадцать пять фунтов мышц. Годы, проведенные во дворце, не сделали его слабее.
     Однако Хаакен был еще крупнее. И сильнее. И гораздо упрямее.
     — Мальчишка прав, — заявил он. — Сядь-ка и послушай.
     Требилкок сел рядом. Он сморщил нос и начал рассказ, всячески демонстрируя, что к своим приключениям относится совершенно равнодушно.
     Рагнарсон оставался безразличным, несмотря на то, что Майкл сорвал покровы с давно занимавшей его тайны.
     — Почему вы их не выкрали? — спросил Хаакен, который первый раз услышал рассказ во всех деталях.
     — Они разлучили её с Этрианом, и она захотели остаться. Кроме того, там был человек в черной мантии и золотой маске… Если бы он подозревал, что мы там, то нашел бы нас через минуту. Скорее всего еще до того, как мы вышли бы из дворца.
     На лице Рагнарсона промелькнула искра интереса, когда Майкл, упомянул о золотой маске, но он тут же снова впал в безразличие.
     — Такого большого города я никогда не видел. По сравнению с ним Хэлин-Деймиель кажется небольшим поселком. Да, я чуть было не забыл. Она велела передать вам вот это. Вообще-то я должен был отдать эту вещь Вартлоккуру, но его нет поблизости. Возможно, опасно ждать, когда он меня сам найдет. — С этими словами он вручил Рагнарсону шкатулку эбенового дерева.
     Браги взял ларец и мрачно произнес:
     — Он принадлежал Элане…
     Сказав это, Рагнарсон принялся вертеть шкатулку, пытаясь найти замок.
     И вдруг крышка резко откинулась…
     Рубин внутри ларчика оказался живым. Он горел огнем. Пламя придало их лицами красный демонический цвет.
     — Прошу тебя, закрой его!
     Они вскочили на ноги, схватившись за рукояти мечей, и посмотрели вверх.
     — Закрой!
     Рагнарсон захлопнул крышку. С небес спустился Вартлоккур, широкая мантия трепетала под порывами ветра, хлопая чародея по бокам. Чуть выше над ним парил Нерожденный.
     "Слава богам, — подумал Рагнарсон, — у Требилкока на сей раз хватило вежливости проявить удивление. Остается надеяться, что со временем он научится и бояться».
     — Откуда, во имя всех демонов, ты появился? — спросил Хаакен.
     — Издалека. Рейдачар пришел за мной, заметив, как этот бледный тип со своим приятелем следуют через Савернейк. Вас было трудно найти. А чем вы здесь занимаетесь?
     Хаакен сделал широкий жест рукой, который охватил Рагнарсона, могилу Эланы и Королевский Мавзолей.
     Тем временем Браги снова утратил интерес к окружающим. Он уселся на землю и открыл шкатулку.
     — Я же сказал, закрой! — прорычал Вартлоккур. Рагнарсон неторопливо обнажил меч.
     А высоко-высоко над ними крошечный всадник на крылатом коне заметил еще одну красную вспышку. Он по спирали опустился вниз, оставаясь невидимым с земли. Узнав троих мужчин, всадник воскликнул: «Проклятие!», плюнул, взмыл вверх и устремился на север. Но при этом он не заметил, что еще выше над ним кружит огромная птица.
     Вартлоккур содрогнулся всем телом, осмотрелся по сторонам, но ничего не увидел.
     Нерожденный беспорядочно метался в небе. Он тоже почувствовал чье-то присутствие. Через некоторое время пузырь с зародышем внутри успокоился и повис над головой чародея.
     И остальные что-то ощутили. Браги опустил меч и осмотрелся по сторонам, вдруг поняв нелепость своих действий. Напасть на Вартлоккура? С обыкновенной сталью?
     Темнело. Рагнар зажег факелы, которые всегда приносил с собой, поскольку отец частенько засиживался среди могил допоздна.
     Пламя отбросило назад границу наползающей ночи…
     В темноте за кругом света произошло какое-то движение, и раздался мяукающий звук.
     Мечи снова взметнулись. Негромкий шипящий голос произнес:
     — Достаточно. Я пришел с миром.
     Пришел черед Рагнарсона содрогнуться. Он знал этот голос:
     — Зиндаджира…
     Его жизненный путь и ранее пересекался с дорогами колдуна. Но в последнее время это стало происходить слишком часто. Как подозревал Браги, Зиндаджира даже не принадлежал к человеческой расе. Когда чародей появлялся перед людьми днем, он окутывал себя темнотой, которая для него являлась тем, чем для простых смертных был свет факела.
     Вартлоккур был более могущественным и более опасным магом, но он хотя бы появлялся в человеческом облике.
     "Видимо, его приближение мы и почувствовали», — подумал Браги.
     На границе света и тьмы снова началось какое-то движение. Браги получил удовольствие, увидев изумление на лице Требилкока.
     Появились еще два создания. Одно из них было известно под именем Оно с Тысячью Глаз, а второе, как Громачи Божественное Яйцо. Оба, подобно Зиндаджире, не были людьми и к тому же принадлежали к разным расам.
     Это были известные маги, прибывшие с самых окраин западного мира. Их сопровождала свита из шести человек, облаченных в самые разнообразные одеяния. Все прибывшие молчали. Не проронив ни слова, они уселись на кладбищенскую траву.
     — Вот уж действительно подходящее для них место, — пробормотал Хаакен.
     — Кто это? — спросил ошалевший от ужаса Рагнар. Гундар, по счастью, уснул в самый разгар повествования Майкла.
     Требилкок приготовил меч. Ситуация начинала занимать и его.
     — Высший Круг, — прошептал Хаакен. — Самые великие маги Запада.
     Ледяные пальцы ужаса вцепились в позвоночник Рагнарсона, и волна страха прокатилась по нервам. Действительно наступают черные дни, если эта компания собралась вместе, отбросив все взаимные претензии.
     — Одного не хватает, — заметил он вслух.
     В последний раз подобное общество собиралось во время Баксендалы, чтобы отразить колдовство Востока своей магической силой.
     — Он появится, — сказало похожее на мумию существо, известное под именем Кейрл Древнейший. Его слова повисли в воздухе, образовав нечто похожее на туман, который бывает тихим влажным утром.
     Где-то в глубине ночи раздался нечеловеческий крик, и в свете факелов возникла нижняя сторона огромных крыльев. Порыв ветра едва не загасил огни Рагнара. Юноша зажег еще несколько факелов.
     На землю с громовым шумом опустился летающий колосс.
     — Проклятый, неуклюжий, безмозглый… Прошу прощения, хозяин.
     В круг света вступил средних лет карлик.
     — Скажите во имя Преисподней, что здесь происходит. Бдение над мертвым телом? У кого-нибудь из вас, ребята, найдется чем промочить горло?
     — Марко… — неодобрительно произнес негромкий голос. Карлик мгновенно заткнулся и сел на землю. Рагнарсон же, напротив, поднялся, протягивая руку. Вновь прибывший оказался его старинным другом Визигодредом, графом Мендалаяс из северной части Итаскии. Их пути часто пересекались, и они почти что доверяли друг другу.
     — Все в сборе, — произнес Вартлоккур. — Маршал…
     — Кто был на том крылатом коне? — поинтересовался Визигодред.
     Все взирали на него, не скрывая недоумения. Смотрел на него и Вартлоккур, а уж тому-то, кажется, следовало все понять.
     Однако Рагнарсон сообразил, что хотел сказать его приятель. Он вспомнил, что видел крылатого коня над Баксендалой. Тогда его заметил только он, остальные же проморгали. Браги подумал о том, что всадник является загадкой, которую следовало бы решить… Но только пусть этим займется кто-нибудь другой. Даже это необычайное сборище не было способно надолго вернуть Рагнарсона к жизни.
     — Маршал, — продолжал Вартлоккур, — я проследил бин Юсифа до Тролледингии, где он одолел полковника Балфура. В данный момент он снова где-то на юге.
     Поскольку Браги не отреагировал, вопрос задал Хаакен:
     — Что он задумал?
     — Не знаю. Бин Юсиф был крайне осторожен и не оставил даже и тени следа, которым я мог бы воспользоваться. Но Гарун что-то действительно затеял, если принять во внимание скорость, с которой он мчался на юг.
     — Майкл, — сказал Хаакен, — поделись с чародеем своими похождениями.
     Еще до того как Требилкок закончил повествование, Вартлоккур впал в глубокую печаль.
     — Шинсан, Шинсан, — шептал он. — Все время Шинсан. Они сделали это, чтобы заставить меня повиноваться. И как им постоянно удается затуманивать мой разум? Наверное, они что-то сумели придумать, пока я обучался здесь… Она здорова? А опасность ей не грозит? Почему Аргон? Почему не Шинсан? Маршал, что ты сделал со Слезой? Нам придется ею воспользоваться в случае нового столкновения с О Шингом. На сей раз они не ограничатся четырьмя легионами.
     Его речь лилась непрерывным потоком. Человек в золотой маске — видимо, один из способнейших тервола на службе у О Шинга, — поставил перед Вартлоккуром дьявольски сложную задачу.
     Рагнарсон, не отводя взгляда от могилы Эланы, передал ему шкатулку. Вартлоккур нахмурил брови, не понимая равнодушия Браги.
     Хаакен осторожно потянул чародея за мантию. Жестом подозвав к себе Визигодреда, он отвел обоих магов чуть в сторону и рассказал о состоянии маршала.
     А тем временем позади них Зиндаджира, которому все это уже успело надоесть, сотворил несколько десятков огненных шаров и принялся жонглировать ими, используя свои многочисленные руки. Затем он подбросил все шары в воздух и заставил их слиться в одну большую светящуюся сферу. Сфера начала вращаться, выбрасывая из себя, словно искры из точильного круга, начертанные синим огнем слова.
     Это действо было явно рассчитано на зрителей. Горлопан и наглец. По каким-то туманным причинам он хотел, чтобы его величали Зиндаджира Молчаливый,
     Синие слова принадлежали различным языкам, но все они выстраивались в предложения, дающие нелестную характеристику некотором чертам характера Визигодреда.
     Их вражду было мало охарактеризовать как старинную. Истоки её терялись в веках. Больше всего Зиндаджиру выводило из себя то, что Визигодред игнорировал происки мага-троглодита. Он ограничивался тем, что отбивал атаки, не отвечая ударом на удар.
     Вот и сейчас Визигодред не обращал на Молчаливого никакого внимания, хотя его помощник-карлик негромко, чтобы не слышал хозяин, отпустил несколько ядовитых замечаний в адрес Зиндаджиры. Тот впал в ярость…
     В прошлом подобные отношения наводили Рагнарсона на размышления о том, что они являются проявлением слабости Запада. Волки Рока могут лязгать зубами от предвкушения добычи у дверей и под окнами, а обитатели дома, несмотря на это, продолжают заниматься своими ничтожными сварами. Вот и сейчас Кист и Форхангс грозят друг другу войной. Северные провинции Волстокина желают отделиться и образовать отдельное королевство под названием Нонверид. Лоскутное одеяло многочисленных государств, возникших на Западе, не расползается только потому, что его сдерживает Итаския.
     Очень трудно заботиться о людях, которые не желают заботиться сами о себе.
     Визигодред и Вартлоккур, видимо, пришли к какому-то соглашению. Первый вернулся вместе с Хаакеном, а второй направился к Королевскому Мавзолею.
     Весь Высший Круг в молчании следил за происходящим.
     Сеанс некромантии много времени не занял — обе женщины умерли сравнительно недавно.
     Даже теперь, когда возникли привидения, Майкл Требилкок не проявил ни малейшего страха. Что же касается Рагнара, то тот в ужасе закричал.
     Этот вопль вернул Рагнарсона к жизни. Он машинально выхватил меч. Что за дьявольщина…
     Браги узнал призраки, увидел печаль на их лицах, понял, что они знают о присутствии друг друга.
     — Неужели у вас нет никакой жалости? — проревел он, бешено вращая мечом и шагнув в сторону магов.
     Его охватили невидимые руки. Оружие выскользнуло и упало, острием вонзившись в мягкую кладбищенскую почву. Те же руки повернули его лицом к призракам.
     Какой-то голос произнес:
     — Покончи с этим. Верни мир своей душе. Убей свое горе. Королевство не может пасть жертвой жалости одного человека к самому себе.
     Голос был ему незнаком. Рагнарсон не был даже уверен в том, прозвучали ли эти слова в действительности. Не исключено, что это была лишь адресованная ему общая мысль членов этого ужасного Круга.
     Обе женщины протянули руки к Браги, и на их лицах появилась боль, когда они поняли, что не смогут к нему, прикоснуться.
     И вновь какая-то сила заставила его поднять глаза на призраков.
     На лице королевы он не увидел ни ненависти, ни обвинения. Она не винила его в своей смерти. И Элана не проклинала его за то, что он предал её и в жизни, и в смерти. Ей давно все было известно о Фиане, и она простила его задолго до своей кончины. Каждая из женщин настойчиво убеждала Браги, что своей тоской он вредит всем и себе в том числе. У него есть дети, которых надо растить, и королевство, которое нуждается в защите. Элана умоляла супруга еще об одном: простить за то, что она сделала, и понять.
     Он её уже простил. Понять, однако, было гораздо сложнее. Для этого следовало прежде понять самого себя.
     Браги всегда считал, что приносил женщинам только зло. Им приходилось жестоко расплачиваться за любовь к нему…
     Он попытался было объяснить Элане, почему распорядился похоронить рядом с ней Рольфа Прешку, но Элана начала исчезать. Так же, как и Фиана.
     Они обе удалились в свое новое царство. Он кричал им вслед, умолял вернуться. Фиана покинула его, одарив напоследок мыслью, что будущее нельзя искать на кладбищах, и коль скоро он сумел стать регентом, то защищать Кавелин — его обязанность.
     Кавелин. Кавелин. Кавелин. Фиана всегда прежде всего думала о Кавелине.
     Ну, скажем, почти всегда. Время от времени она позволяла Кавелину отойти на второй план и заплатила за это страшную цену. Её чрево было разорвано, когда на свободу вырвалось существо, зачатое в сердце тьмы. В смерти Эланы была виновна все та же тьма. И в гибели двух десятков других. И в исчезновении его друга Насмешника…
     Что-то необходимо предпринять.
     Чувство яростной злобы и ненависти, владевшее Рагнарсоном во время скачки из Карак Штрабгера, наконец прорвалось через стену депрессии. Он огляделся и впервые по-настоящему осознал значение сбора здесь, на кладбище, магов Высшего Круга,
     Мирное состояние, в котором пребывал Кавелин, оказалось обманчивым. Под завесой этого безмятежного существования тьма копила силы. Толпа чародеев не собралась бы здесь, если бы в ближайшем будущем не предстояла схватка.
     Непанта. Аргон. Вот чему сейчас следует отдать все время. И он знает, где можно почерпнуть дополнительные силы…
     — Майкл! Пройдемся вместе. Ты расскажешь мне об Аргоне.
     Браги опоясался мечом и вышел из освещенного круга.
     На следующее утро, когда солнце едва поднялось над горами Капенрунг, Браги в буквальном смысле слова последовал совету хозяина постоялого двора. Он поднялся на стены замка Криф и бросил клич. Это не было спокойное обращение к армии и резерву о начале мобилизации. Это был призыв к кровавому походу — эмоциональный призыв, способный пробудить воинственные чувства людей.
     Рагнарсон был счастлив, увидев, что хозяин постоялого двора не ошибся в своей оценке настроений горожан, крестьян-вессонов и лесных людей Марена Димура.
     
Глава 23
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
СКРЫТОЕ КОРОЛЕВСТВО
     
     Крылатый конь мягко опустился на камни внутреннего двора замка Клыкодред. После того как Вартлоккур покинул замок, твердыня казалась еще более дикой и устрашающей. Маленький сгорбленный старик побрел по холодным и гулким залам. Он без всякого труда преодолел магические барьеры, не допускавшие Вартлоккура в Башню ветров. Старик пробыл в башне недолго, как будто ничего не делая, лишь предаваясь размышлениям. Затем он кивнул и вышел.
     Крылатый конь направился на восток, к земле, которую люди назвали Матерью Зла или Империей Ужаса. А оттуда он полетел в края, лежащие столь далеко на востоке, что об их существовании не знали даже самые образованные тервола. Согбенный старик решил, что настало время пустить в дело инструменты Силы, именуемые Бадаламен и Магден Норат.
     Наступило утро, но свет почти не пробивался через тучи, затянувшие небо. Большие клубы густого тумана, ударяясь о стены замка, превращались в облака, вздымались вверх и уносились в сторону Драконьих Зубов. Из темного брюха туч густой завесой сыпались огромные мокрые снежинки.
     В комнате под самой крышей Башни ветров началось едва заметное движение. В воздухе заплясали пылинки, будто потревоженные осторожными шагами эльфов.
     На щеке Старца, восседающего на каменном троне, дрогнула жилка. Вартлоккур всегда утверждал, что его старинного друга нельзя считать ни мертвым, ни живым. Он пребывал в состоянии ожидания. Его следующее появление в мире должно было стать последним. Силы старца почти иссякли после тех дел, которые приходилось вершить в прошлом, в жизни более продолжительной, чем у любого другого обитателя мира (если не считать Звездного Всадника).
     Однажды Горному Старцу уже пришлось умереть, но чуть позже он вновь возродился к жизни.
     Сейчас ему предстояло узнать, насколько настойчиво желает его видеть Темная Дама.
     Вначале дрогнуло веко, затем шевельнулся мизинец, напряглась мышца на ноге. Обнаженное тело старца покрылось от холода гусиной кожей.
     Наконец он сделал вдох. Легкие наполнились воздухом и тут же освободились от него, подняв столб пыли. Прежде чем Старец сделал второй вдох, прошло несколько минут.
     Поднялась рука. Двигаясь рывками, как лапа пораженного артритом паука, она сбила стоящий на подлокотнике трона флакон. Звон разбитого стекла нарушил многолетнюю тишину зала.
     С пола заклубилось рубиновое облако, которое вскоре скрыло половину комнаты. Старик сделал глубокий вдох, и к его обездвиженным членам вернулась жизнь. Старец ощущал в себе гораздо больше сил, чем в прошлых пробуждения, но в то же время чувствовал, что никогда не был столь близок к смерти, как сейчас.
     Он поднялся с трона и побрел к шкафу, где хранились колдовские предметы. Выбрав нужный сосуд, Старец выпил горькую жидкость.
     Все действия он совершал почти инстинктивно. В его древней голове не было ни единой мысли. Возможно, никогда и не будет. Дама по имени Смерть держалась поблизости.
     Выпитый бальзам придал ему бодрости. Уже через несколько минут он почти полностью восстановил силы.
     Старец вышел из комнаты и спустился по винтовой лестнице в замок. Там из запечатанного заклинаниями очага он извлек горячую пищу и с жадностью её поглотил. Остатки еды он захватил с собой в свою комнату в башне.
     Пока еще ни одна мысль не коснулась его мозга.
     Старик подошел к висевшему на стене зеркалу и несколькими произнесенными замогильным голосом словами, подкрепляемыми магическими жестами, обратил его к жизни,
     В зеркале возникла картина снегопада. Старец, поставив перед стеклом маленький столик и кресло, уселся и принялся наблюдать, не забывая подкрепляться лежащими на подносе остатками пищи. Время от времени он что-то бормотал. Взгляд магического зеркала обегал мир. Перед взором Старца возникала то одна, то другая картина. Подобно штурману, умеющему по расположению созвездий определить местонахождение судна, Горный Старец смог довольно точно определить свое место во времени. И оно его несказанно удивило. Это был очень краткий сон. Чуть больше десяти лет. Какие события настоятельно потребовали его возвращения?
     В сознании начали формироваться мысли, но пока это была цепь каких-то обрывков — ни одна из мыслей не была завершенной. Темная Дама стояла рядом со старцем и не желала его отпускать.
     Эти годы ослабили его волю и стремление к самостоятельным действиям. Знания и навыки сохранились полностью, и старик в умелых руках мог оказаться весьма полезным инструментом.
     Жернова времени неторопливо перемалывали час за часом. И в зеркале Старцу начали открываться картины, не лишенные интереса. Что-то непонятное происходило в штабе Гильдии наемников. Солдаты там носились туда-сюда, как муравьи в разворошенном муравейнике. Над зданиями поднимался дым и уплывал по ветру в море.
     В королевском дворце Итаскии шли странные дебаты, а правители Малых Королевств собирали войска. Крошечное государство Кавелин гудело как встревоженный улей.
     Одним словом, происходило нечто необычное.
     Шаги за спиной заставили его вздрогнуть. Он обернулся и увидел высокого широкоплечего воина в тяжелой броне. Пришельцу на вид можно было дать не более двадцати пяти лет, и у него были карие глаза и темные волосы.
     — Я Бадаламен, — сказал он. — Ты должен пойти со мной.
     Та абсолютная уверенность в себе, с которой были произнесены эти слова, заставила старика (он помнил лишь одно из своих имен — Горный Старец) подняться. И прежде чем возмутиться, он даже успел сделать три шага. Но затем повернулся спиной к воину и заковылял к волшебному шкафу с магическими предметами.
     Гигант был изумлен, так как, по-видимому, не привык, чтобы смертные отказывались подчиняться его приказам.
     Он был рожден и взращен для того, чтобы командовать. С самой колыбели ему было предначертано стать военачальником. Его отец — создатель Магден Норат, Магистр всех Лабораторий Эхелебе, сделал так, что никто не смел противиться приказам Бадаламена.
     Его изумление продолжалось всего несколько секунд. Затем он извлек амулет, полученный им от Нората.
     — Я говорю от имени того, кто дал мне это.
     Увидев медальон, Старец совершенно преобразился. Став мягким и послушным, он принялся упаковывать пожитки в старый холщовый мешок.
     Далеко на востоке находился остров. В длину он был не более полумили, а в самой широкой своей части не превышал и двухсот ярдов. Остров, расположенный в миле от крайней восточной точки континента, был обожжен солнцем и обветрен всеми ураганами. Древняя крепость, сооружавшаяся по частям, сползала к морю с похожего на хребет ящера гребня острова. Обращенный на запад берег был совершенно безжизнен.
     Крепость была сооружена во время крестовых походов Навами, проходивших в этих местах, когда о Шинсане вообще не могло быть речи.
     Эти земли и прогремевшие здесь много веков назад войны на западе были совершенно не известны. Даже обитатели так называемого «Дальнего Востока» ничего не знали об этих местах. Полоса выжженных пустынь, простирающихся на сотни миль в глубь континента, надежно прикрывала побережье.
     Никто о походах не помнил. Рукописные исторические хроники почти не сохранились, хотя крестовые походы были периодом длительных и кровавых войн.
     Все великие войны продолжительны и кровавы, думал человек, который когда-то дирижировал ими. Он был уверен, что…
     Бадаламен помог Старцу шагнуть из портала перехода в комнату, где человек в серой мантии, склонившись над большим столом, что-то чертил при свете единственной свечи. Когда Бадаламен удалился, человек в мантии, не вставая с высокого табурета, повернулся к Старцу.
     Таких широкоплечих и высоких людей старику встречать еще не доводилось. Полное отсутствие волос на черепе компенсировалось длиннющими усами и небольшой остроконечной бородкой. Вся растительность на лице была темной, без единого седого волоска. В чертах угадывалась незначительная примесь Востока. В уголках глаз и рта залегли глубокие морщины. Такие же линии пересекали и его лоб. Голова человека была почти квадратной формы и очень массивной. Обликом он напоминал огромную гориллу и мог напугать кого угодно одним своим видом.
     Но Старец не испытывал ужаса. За свою жизнь он встречал множество людей, и некоторые из них были гораздо представительнее этого.
     — Приветствую тебя!
     Любой другой посетитель не удержался бы от смеха, настолько писклявый и дребезжащий голос гиганта не вязался с его обликом. Но лицо Старца оставалось неподвижным.
     — Я — Магден Норат. — Он мельком продемонстрировал старику медальон, который ранее показывал Бадаламен, — Пройдем со мной, — произнес он и вывел гостя на стену крепости.
     Старец начал что-то припоминать. Из его памяти ушло лишь недавнее прошлое, и он подобно древней старухе, ощущающей себя снова девочкой, без труда восстановил детали событий, происшедших много веков назад. Ведь он был одним из актеров, участвовавших в драме под названием «Крестовые походы».
     — Здесь все изменилось, — сказал он. — Все стало очень старым.
     — Ты бывал здесь раньше? — спросил изумленный Норат.
     — С Наамен из семейства Одиг. Верховной жрицей Рета.
     Норат был потрясен. Он не сомневался, что в мире не осталось людей, помнящих, кто строил эту крепость.
     Сам он о твердыне ничего не знал, и, по правде говоря, ему на неё было плевать. Человек-горилла видел здесь место, где можно было продолжать свои исследования — исследования, которые вынудили его покинуть родину и превратили в скитальца. Родиной был Эскалон, и бежал Норат оттуда за десять лет до того, как страну захватил Шинсан.
     — Следовательно, нет необходимости объяснять, где ты оказался.
     — К'Мар Хеви-Тан, что означает «Твердыня на острове Хеви».
     Норат задумчиво посмотрел на Старца и сказал:
     — Именно. Теперь он принадлежит Праккии. — По его губам скользнула улыбка. — Если у Эхелебе и имеется территория, то она — здесь. Войдем в помещение. Остальные уже прибыли.
     — Остальные?
     — Праккия. Верховная Девятка.
     Старцу, хотя его разум и ослаб, не понравилось то, что он увидел.
     Они действительно собрались, но большинство оказались в масках, включая горбатого старикашку, которого Старец сразу узнал.
     Лишь Норат да Бадаламен не прятали лиц. В этом не было никакой необходимости.
     Норат был творческим гением Сообщества. Своими созданиями (не считая Бадаламена) он наполнил всю крепость. Но почти все его творения приходилось держать в железных клетках.
     Среди собравшихся были: тервола в золотой маске, женщина. — Судя по виду, явно со Среднего Востока, — и человек в маске в мантии профессора Ребсаменского университета. Там же находились генерал из Высокого Крэга и еще двое, происхождение которых Старец установить не смог. Одно кресло оставалось свободным.
     — Наш брат не смог присоединиться к нам, — сказал сгорбленный старик. — Он не в силах покинуть свое ложе, что вынуждает нас подумать о его замене. У бедняги болезнь крови, от которой еще никто не излечивался, хотя тот, кого я сегодня призвал — будь он в полном разуме, — мог бы обратить болезнь вспять. Садитесь, мой друг.
     Старец опустился в свободное кресло. Заговорил тервола:
     — Позвольте задать вопрос. Как нам справиться с монстром, созданным Вартлоккуром? Он повсюду вылавливает наших агентов.
     Остальные дружно закивали, а наёмник из гильдии добавил:
     — Тварь деморализует работающие Девятки. Нам приходится бежать. Постоянно скрываться от Нерожденного в тайных убежищах. В Кавелине он наших людей просто арестовывал, но теперь, открыв охоту по всему Западу, он стал убивать. И убивать с крайней жестокостью. Неделями мы не способны что-либо предпринять. Я утратил все связи с Кавелином. Может быть, наш брат из Шинсана со своей способностью узреть скрытое что-нибудь знает?
     — Ничего, кроме того, что Нерожденный сейчас находится там, — покачав головой, ответил человек в золотой маске. — Там же — Вартлоккур и Мгла. Они поставили завесу над всей страной. И то, что там происходит, можно увидеть лишь человеческим взором.
     "И при помощи одного зеркала», — подумал Старец, но вслух ничего не сказал.
     Тот, кто первым держал слово, выступил вновь.
     — Я побывал там вчера, — сказал он. — Это случилось вечером. Направляясь в Высокий Крэг, я заметил внизу красную вспышку. Спустившись, я увидел Вартлоккура, регента и еще троих, склонившихся над Слезой Мимизан…
     По помещению пронесся глухой ропот, а Норат пропищал недоверчиво:
     — А я-то полагал, что она исчезла.
     — Видимо, появилась вновь. На кладбище, в окружении пяти человек. И к ним вот-вот должны были присоединиться все самые могущественные чародеи той части мира.
     Вновь послышался ропот.
     — Они предупреждены и, следовательно, вооружены. Нам необходимо действовать быстрее, — сказал генерал.
     — Действия потребуют мобилизации всех сил Шинсана. А Шинсан пока еще не в наших руках, — сказал Золотая маска. — О Шинг по-прежнему не склонен к решительным шагам.
     — Тогда нам следует попытаться выиграть время.
     — Или убедить О Шинга действовать,
     — Я не могу справиться с Нерожденным, — сказал Золотая маска. — А без этого нам времени не выиграть.
     — Пожалуй, можно, — произнес сгорбленный старик. — Пока не вступит в дело О Шинг, у них есть преимущество. Их магия выстоит. Но в их рядах нет единства. Миледи, — сказал он, обращаясь к женщине, — приведите ваше войско в состояние готовности. Генерал, двиньте силы гильдии на восток. Повод придется найти. Захватите проход и удерживайте его до прихода О Шинга. Вмешательство Итаскии исключено. Эльу Мюрид также не представляет угрозы. Он постарел, растолстел и ослаб. Впрочем, мы можем добавить и его, чтобы усилить неразбериху.
     — А как быть с чародеями? — спросил Золотая маска.
     — Их Сила будет нейтрализована.
     — А наша? — воинственно спросил тервола. — Мы что, тоже её лишимся?
     — Сила действует с определенной цикличностью, и мы в настоящий момент вступаем в эпоху хаоса. Мой вклад будет состоять в том, что я стану предсказывать надвигающиеся изменения. К сожалению, эффект нерегулярности действия Силы локализовать невозможно. Но мы попытаемся использовать наше преимущество в обычной силе. Схватка в этом случае обретает характер простой войны и переходит под начало Бадаламена и генералов. К чему беспокойство?
     — Да к тому, что я ощущаю, как происходят вещи, находящиеся за пределами моего понимания. Я чувствую, что действуют какие-то силы, которые я не могу контролировать. Слишком много непредсказуемости.
     — Это только добавляет перцу в блюдо, мой друг. Добавляет пряностей. Какое удовольствие от событий, в исходе которых ты заранее уверен?
     Человек в маске прекратил задавать вопросы, но по всему было видно, что пряности его не интересуют.
     — Пока все, — сказал сгорбленный старик. — Разойдемся по домам и вернемся к нашим текущим делам. Встречаемся ровно через месяц. И поторопимся, так как действие Силы скоро начнет слабеть.
     Когда последний из участников собрания удалился, согбенный старик снял маску и, обращаясь к Горному Старцу, сказал:
     — Вот, мой друг, мы снова здесь и снова вместе. Ты полагаешь, что я веду себя слишком скрытно? Но разве они не разорвут меня в клочки, если узнают все? Тебе нечего сказать. Нет. Надеюсь, что это не так. Ты, увы, не тот человек, которого я знал когда-то. И мне очень жаль. Но у меня так много дел, которые требуют присмотра. Создается впечатление, что успехи наши раз за разом возрастают. А чем громаднее достижения, тем труднее держать все под контролем, и все меньше остается времени на разработку планов и тщательную подготовку. Сейчас мне приходится следить сразу за несколькими подводными течениями, чтобы определить последующие действия еще до того, как завершились текущие. Эра Шинсана еще не достигла вершины развития, но уже сейчас я должен ввести Эхелебе в действие. Были времена, когда в нашем распоряжении были столетия. Между эпическими событиями в Ильказаре и войнами Эль Мюрида прошло четыре века. Рождение Шинсана продолжалось два поколения. Крестовые походы Навами заняли пять столетий. Помнишь Тагенол и Дворец Любви? Это было сделано мастерски… Я, мой старый друг, очень устал. Весь выгорел. Отведенный мне срок, вне сомнения, подходит к концу. Я уверен, что ОНИ должны будут меня освободить, как только все, что требуется, будет исполнено, и мои труды завершатся. — Он склонился к уху Старца и прошептал:
     — На сей раз это будет просто всеобщее истребление. Идей не осталось. И на этих полуразрушенных подмостках больше никто не станет разыгрывать эпических трагедий. Я хочу домой, мой старый друг.
     Старец продолжал сидеть подобно изваянию. В памяти возникали какие-то бессвязные воспоминания, и он пытался их осмыслить.
     Ведь он так много забыл. Он не помнил ни своих имен, ни своего происхождения.
     Сгорбленный человечек взял руку Старца в свою.
     — Останься со мною на время. Раздели мое одиночество.
     Одиночество было проклятием, наложенным на Звездного Всадника много столетий назад.
     Однажды, в туманном и почти стершемся из памяти вчера, он совершил страшный грех. И наказанием стала бесконечная череда столетий одиночества — одиночества, во время которого он был призван совершать разрушительные действия, способные ублажить ИХ и, может быть, убедить ИХ одарить его прощением.
     Он не уставал твердить это самому себе, хотя и понимал, что удержать события под контролем становится все сложнее.
     Генерал гильдии вышел из портала перехода в своих апартаментах и тут же оказался в кипящем котле жестокой схватки. Он так и не получил возможности узнать, что происходит. Два старых бойца с железными сердцами, для которых гильдия была больше, чем сама жизнь, уже ждали его.
     — Хоквинд! Лаудер! В чем…
     Они ничего не ответили. Приговор был вынесен.
     Они были стары, но владеть мечом еще не разучились.
     
Глава 24
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
КАВЕЛИН НА МАРШЕ
     
     Добровольцы шли нескончаемым потоком. На каждом клочке необработанной земли пылали костры военных лагерей.
     — Они вырастают как из-под земли, — заметил Рагнарсон.
     Хаакен стоял на стене рядом с ним.
     — Просто не верится, — сказал Черный Клык. — Так много? Кто же занимается хозяйством?
     — Да. Некоторым придется вернуться домой.
     На Хаакена, Рескирда и других членов штаба маршала навалилась тройная нагрузка. Кавелин больше не имел права пребывать в полусне.
     Рагнарсон же все свои силы обратил на исполнение обязанностей регента. Ему предстояло убедить Совет одобрить поход, найти и подготовить человека, который будет управлять Кавелином во время его отсутствия. В конце концов эта миссия была возложена на Гжердрама, главным образом потому, что его отец Инред Тарлсон в свое время был национальным героем, которому доверяли все слои общества.
     Сам же Гжердрам считал, что лучше быть обвиненным в государственной измене, чем остаться дома.
     Хаакен, Рескирд и остальные окружные командующие отобрали для экспедиционных сил Рагнарсона шесть тысяч человек. К ядру регулярной армии они добавили корпус наиболее подготовленных резервистов и самых многообещающих добровольцев. В распоряжении Гжердрама были такие же силы.
     Экспедиционный корпус состоял в основном из пехоты. Предприятие не вызвало ни малейшего энтузиазма среди нордменов, которые поставляли в войско наиболее опытных рыцарей. Поэтому вся тяжелая кавалерия Рагнарсона насчитывала не более. двух сотен всадников, включая личную гвардию королевы. Отобрав всё что можно у Аринга, Рагнарсон получил еще тысячу человек, из которых менее половины можно было считать строевыми кавалеристами. Остальные были способны лишь на партизанские налеты и могли служить вестовыми.
     Пехота состояла из гвардии Форгреберга, легковооруженных солдат из Мидлендского полка, лучников юга и по одному батальону дамхорстерцев, брейденбахцев и седлмейерцев. К этому войску следовало прибавить саперов, отдельный отряд искусных лучников и вспомогательные отряды Марена Димура.
     Рагнарсон во всех делах стремился к совершенству и тянул время до тех пор, пока его силы не будут готовы полностью. Лишь постоянное подталкивание со стороны Хаакена вынуждало его выступать.
     Браги был одним из тех немногих полководцев, которые понимали, что ключом к победе является подготовленность солдат и дисциплина. Именно поэтому маленьким армиям удавалось громить превосходящие силы. Почему Шинсан считался столь грозным противником? Да потому, что там удалось выкопать самых дисциплинированных солдат в мире. Весь план Рагнарсона строился на хитрости, внезапности нападения и заклинаниях чародеев.
     — Я очень беспокоюсь, — признался он своему брату. — Мы пока еще к этому не готовы.
     — И никогда до конца не будем готовы, — парировал Хаакен.
     — Знаю, знаю… И это меня угнетает. Хорошо. Дай команду выступать, Я же пока возвращаюсь во дворец.
     Вскоре он присоединился к Гжердраму в опустевшей штабной комнате. Все доступные карты Востока были развешаны по стенам. Рисовальщики под командой Пратаксиса готовили дополнительные копии для использования в полевых условиях. Предполагаемый путь войска был помечен красным пунктиром на основной карте.
     Браги не оставляло беспокойство. Удастся ли пройти и остаться незамеченными? Сможет ли он прокормить своих людей на диких равнинах Востока?
     А как насчет воды? Насколько он вправе верить в то, что карты указывают не пересохшие источники и колодцы?
     "Надо остановить это безумие, — думал он. — Оставить все как есть».
     Однако путей отступления уже не было. Не только его победа, но даже поражение смогут повлиять на Шинсан. Мужество, проявленное Кавелином, может заставить О Шинга повременить с нападением, дав время Западу прислушаться к предостережениям Вартлоккура.
     Вот уже второй раз Кавелину приходится выступать в качестве оплота западного мира. Это по меньшей мере несправедливо.
     Появился Вартлоккур. Он был лишь бледной копией того чародея, которого видел Браги неделю назад.
     — Все по-прежнему мертво? — спросил маршал.
     — Абсолютно. Даже Нерожденный и тот страшно ослабел.
     По причинам, которые чародеи так и не смогли определить, шесть дней назад совершенно перестала действовать Сила. Лишь Нерожденный сохранил некоторые признаки жизни, да и то только потому, что черпал силу от «Зимнего Урагана», который подпитывался энергией из разных источников.
     Ослабевший Рейдачар был страшно занят. После того как прекратилось действие Силы, враги получили возможность действовать лишь у границ Кавелина. Помощник Визигодреда тоже пребывал в хлопотах, осуществляя воздушную разведку сопредельных территорий со спины гигантской птицы Рух.
     Рейдачару предстояло остаться с Гжердрамом. Присутствие Нерожденного поможет держать нордменов в узде.
     — Маршал, — раздался из дверей голос Пратаксиса, — здесь человек, с которым вам следовало бы побеседовать.
     — Хорошо. Давай его сюда.
     На человеке, которого ввел Дерел, красовался мундир гильдии. Рагнарсону это не понравилось, но он все же решил дать возможность гостю высказаться.
     — Генерал, я — полковник Лиакопулос. Адъютант сэра Тури.
     — А, Хоквинда? — произнес Рагнарсон, протягивая руку. На него слова Лиакопулоса произвели впечатление. Хоквинд был одним из самых знаменитых старцев Высокого Крэга — что было справедливо. В свое время он демонстрировал чудеса военного искусства.
     — Полковник Орион попросил меня посетить вас. Генерал эту идею одобрил.
     — Слушаю.
     — Орион был моим другом.
     — Был?
     — Он умер на прошлой неделе.
     — Весьма сожалею. Что случилось?
     — Неприятности в Высоком Крэге. Орион оказался в центре событий. Вы же его знаете.
     — Да, знаю. — Но самого главного в словах полковника он осмыслить был не в состоянии — гильдия против гильдии. Такое просто невозможно. — Не верю своим ушам, — сказал он. — Объясните…
     — Вернувшись, он выдвинул несколько страшных обвинений, что было на него не похоже. Раньше он предпочитал держать рот на замке. Именно поэтому к его словам прислушались и начали расследование. Насколько мне известно, полковник намекал вам о группе заговорщиков, которая, по слухам, хочет захватить власть в Цитадели.
     — Да, он об этом говорил.
     — И оказался прав. Нам все удалось выяснить. Предводитель заговорщиков генерал Дейниель исчез из своих апартаментов как раз перед возвращением Ориона. В дело вмешались Хоквинд и Лаудер. Шесть дней назад Дейниель возник у себя дома буквально из воздуха. Из туннеля перехода, от которого за милю разило Шинсаном. Они его зарубили. Никто из приближенных ничего не знал точно, но считали, что генерал был в Шинсане на встрече с какими-то главарями колдунов. Дейниель намекал, что они готовятся установить контроль над западным миром.
     Рагнарсон поискал глазами человека, которому можно было бы объявить: «А я что говорил», но, кроме Пратаксиса, никого не увидел. А перед тем хвастаться не имело смысла — никакого удовольствия.
     — Благодарю вас за визит. Передайте мою благодарность генералу. Я начинаю думать о гильдии гораздо лучше. Орион, видимо, упоминал о моих подозрениях.
     — Да. Генерал приносит свои извинения за давление, которое на вас оказывалось. Цитадель никогда не собиралась навязывать кому-либо свою защиту насильно. Это происки Дейниеля. Он хотел держать крупные силы неподалеку от прохода Санернейк. Сейчас мы не в состоянии по справедливости возместить ваш ущерб. Однако Хоквинд предлагает к вашим услугами мои таланты.
     — Каким образом? — удивленно поднял брови Рагнарсон.
     — Моя сильная сторона, маршал, — боевая подготовка солдат. Насколько я понимаю, вы начинаете военную кампанию, но мне кажется, что ваши люди пока до конца не готовы. Потребуется большой опыт и изобретательность, чтобы обучить их на марше.
     — Да. Это моя самая большая головная боль,
     — Я могу с ней справиться.
     В его словах не было и тени высокомерия.
     — Отлично. — Рагнарсон принял мгновенное решение, рководствуясь лишь репутацией Хоквинда. — Дерел, проводи полковника Лиакопулоса к Черному Клыку. Скажи Хаакену, чтобы полковника поставили во главе боевой подготовки, и пусть ему никто не докучает.
     Теперь он припомнил и имя: Лиакопулос. Репутация полковника вовсе не уступала его уверенности в себе.
     — Благодарю, маршал.
     — Хм-м… — буркнул Рагнарсон и вернулся к изучению карт. — Да, возвращаться слишком поздно. Передовые дозоры уже находились в проходе Савернейк. Один отряд занял Штрабгер с целью остановить под Баксендалой всякое движение на восток, чтобы ни одно слово не могло пересечь горы. Второй линией перехвата стал Майсак. Никто без письменного разрешения; маршала не имел права ступить восточнее этой крепости.
     Перекрытие путей на Восток само по себе служило сигналом о том, что в Кавелине разворачиваются какие-то события. Браги направил через горы верных ему купцов, дабы те распространили слух, что в Кавелине что-то заваривается. Облегчало задачу то, что торговое сообщество ожидало после смерти Фианы новой гражданской войны в королевстве… Готовясь к походу, Браги уже загнал себя и других до полусмерти. Что еще можно сделать? Только идти вперед. И надеяться. И он двинулся.
     Чуть к востоку от Майсака его нагнал курьер с вестями от Валътера.
     — Хаакен, ты только послушай. Этот парнишка — сын Гаруна — вторгся в Хаммад-аль-Накир. — Браги подобного совершенно не ждал. — Двадцать пять тысяч человек, как сообщает Вальтер, идут шестью колоннами. Направление движения — Аль-Ремиш.
     А он, Рагнарсон, полагал, что движение с уходом Гаруна рухнет.
     За этим Мегелином будет нужен глаз да глаз.
     — Ну и что? — спросил Хаакен, — это повлияет на нас?
     — Да никак. Если, конечно, не подумают, что мы закрыли Савернейк, чтобы оградить тылы мальчишки.
     — Возможно.
     О его дружбе с бин Юсифом было известно всем.
     — Надеюсь, что у Мегелина получится, — заметил Хаакен. — В противном случае Эль Мюрид использует это как предлог для войны с нами.
     — Может быть, мне стоит повернуть назад?
     — Продолжай, — вмешался Вартлоккур. — Даже если Мегелин и потерпит поражение, он все равно потреплет Эль Мюрида, и тот ничего не сможет сделать. Прежде чем он восстановит силы, холодный разум возобладает.
     — Надо сказать, что меня беспокоит численность войск парня, — сказал Рагнарсон Хаакену. — Даже не подозревал, что Гарун способен повести за собой столько людей. — Обратившись к Визигодреду, он спросил:
     — Не мог бы Марко время от времени туда летать, чтобы мы были в курсе?
     — Еще чего! — запротестовал Марко. — Заставляете меня скакать, как одноногую шлюху, когда в порт входит флот. Кто я, по-вашему? Мне иногда тоже хочется соснуть. Вы, ребята, видимо, полагаете, что если я в два раза меньше вас ростом, то на меня можно взвалить в два раза больше работы?
     — Марко… — предостерегающе бросил Визигодред. Карлик мгновенно заткнулся.
     — Пропустишь несколько визитов к своим подружкам.
     — Но, хозяин, что они будут делать? Девочки же без меня пропадут!
     Хаакен поднял глаза, а Рагнарсон прошептал:
     — Он не врет. Я видел его в деле. — Громко же он произнес:
     — Значит, двигаемся дальше. Рагнар, попытаемся догнать Ярла.
     Аринг командовал авангардом и шел на один дневной переход впереди их. Он пропускал через свои ряды направляющиеся на запад караваны и следил за тем, чтобы ни один из них не мог повернуть назад.
     В самом же проходе Савернейк происходило настоящее столпотворение. Это был разгар сезона караванной торговли. В некоторых частях долины караваны выстроились в хвост друг другу, а караванщики бормотали непристойные проклятия в адрес тех, кто их задерживает. Рагнарсон замечал то, что другие могли бы и не увидеть. У Ярла то там, то здесь возникали осложнения. Браги не стеснялся задавать вопросы, и возвращающиеся домой кавелинцы охотно на них отвечали. Противник на Востоке пока ничего не подозревал.
     Проехав день вместе с Арингом, Рагнарсон, прихватив с собой Пратаксиса, Рагнара, Требилкока и Дантиса, поскакал дальше — туда, где продвигались дозоры и разведчики. Через некоторое время он обогнал и их.
     Браги понимал всю степень риска, но чувствовал себя на подъеме. Он снова на войне. Все политические заботы остались в сотнях миль позади, а здесь регент мог позволить своей бороде дичать, как той будет угодно. Браги смело повел своих друзей в Гог-Алан, где он и Рагнар целый день бродили средь руин, а вечером учинили настоящий погром в тавернах и борделях.
     Здесь циркулировали слухи о беспорядках в Кавелине. Не страдающие избытком храбрости торговцы откладывали выход караванов до тех пор, пока не узнают точно, что происходит.
     Не доходя двадцати миль до города, армия Кавелина свернула на север и двинулась по боковой долине. Долина лежала в стороне от обычных караванных путей. Специальные. заградительные отряды останавливали и сгоняли в одно место те караваны, которым удалось заметить войско Рагнарсона.
     Теперь Браги повел свою армию более кучно, позволяя легкой кавалерии отрываться от основных сил не более чем на несколько миль. Марко следил за степными кочевниками. Войско ускорило марш и сворачивало каждый раз, когда в поле зрения Марко появлялись кочевые племена. Марко иногда возвращался назад, для того чтобы отпугнуть кочевников от оставленного армией следа.
     Когда армия, совершая ежедневно сорокамильные переходы, оказалась в ста милях к востоку от Шемирхана, Сила вновь начала действовать. Чародеи собрались, чтобы этим воспользоваться, но Сила вновь исчезла, прежде чем они успели что-либо предпринять.
     Магия вновь стала действовать во второй половине следующего дня, но вскоре её действие сошло на нет.
     Рагнарсон подозревал, что за этим стоит маленький человечек на крылатом коне. Во время долгих конных переходов в одиночестве он пытался придумать способ отловить его и узнать, что у него на уме. Если верить легендам, это было абсолютно невозможно, а те, кто пытался поймать старика, потом горько сожалели об этом.
     Приблизившись к землям, тяготеющим к Некремносу, армия свернула на юг. Браги вместе с Вартлоккуром, Рагнаром, Пратаксисом, Требилкоком и Дантисом отправился в город. Он приказал Хаакену вести армию к Рее, оставаясь между Некремносом и Аргоном в узкой зоне, не принадлежащей ни одному из этих городов.
     В этой полосе жили люди, но Рагнарсон надеялся, что Марко и заградительные конные отряды никому не позволят добраться до Аргона.
     Он не собирался отсутствовать долго, но посетить старого знакомца, некремносского чародея по имени Ариститорн, следовало.
     Правда, Браги не был уверен, жив ли старый маг. Чародеи ничего не сообщали о смерти Ариститорна, хотя тот, казалось, завершал свой жизненный путь еще в то время, когда Браги помог ему получить долг чести от короля Итаскии Нортона.
     Некремнос за двадцать с лишним лет не претерпел никаких изменений. Вартлоккур же сказал, что город ничуть не изменился со времени его последнего визита туда несколько столетий назад. Старые здания ветшали, и на их месте возводились новые. Но упрямые обитатели города отказывались что-либо заимствовать у иностранцев. Поэтому новые дома являлись точными копиями снесенных.
     Ариститорн владел небольшим поместьем за чертой города. В сердце владений красовался миниатюрный замок. Из него непрерывно доносились ужасные вопли и стоны.
     — Он обожает всякую театральность, — пояснил Браги, обращаясь к Вартлоккуру, который с Ариститорном знаком не был.
     Дверь в жилище мага была высокой и тяжелой. На ней висел дверной молоток гигантских размеров. При ударе раздавался глухой, низкий, гудящий звук, за которым тут же следовал другой звук, смахивающий на стон великана, подвергаемого ужасным пыткам.
     — И это человек, который женился на принцессе? — спросил Рагнар. — Тот, которого ты…
     — Тс-с, — остановил его отец. — Забудь все, что тебе о нем рассказывали. Он стар и отошел от дел, но он по-прежнему чародей. И вдобавок вздорный.
     Дверь открылась, и голос, который мог принадлежать истязаемому гиганту, прогудел:
     — Входите.
     — Старик здесь кое-что все-таки изменил, — заметил Рагнарсон.
     Они оказались в длинном мраморном зале, где ничего не было — только несколько десятков рыцарских доспехов, расставленных между колонн. Даже шепот отражался здесь громим эхом, перекликаясь с хихиканьем фонтана в центре зала. Вартлоккур остановился слева от Рагнарсона. Требилкок и Дантис встали с обеих сторон чуть позади. Они осматривали стены, положив руки на эфесы мечей. Пратаксис и Рагнар окапались в центре этого круга бойцов. Дворец внушал страх.
     — Прекрати клоунаду и доставь сюда свою старую задницу! — рявкнул Браги. — Это заставит его появиться, — прошептал он. — Он обожает пугать людей. Готов спорить, что сейчас он пообещает превратить нас в жаб.
     Рагнарсон оказался прав, но были названы не жабы, а тритоны. Миновали десятилетия, но Ариститорн совсем не изменился, если не считать того, что чародей еще более углубил все присущие ему качества. Он стал еще древнее и еще вздорнее. Рагнарсона старик не узнал и признал его лишь после того, как Браги в третий раз принялся объяснять, кто он такой. Чародею гость явно пришелся не по душе.
     — Явился, чтобы снова меня преследовать. Так, что ли? — проворчал он. — Знай, ты не более чем молодой льстивый щенок. Но, кажется, прошлый раз тебе удалось ускользнуть безнаказанным. Так, что ли? Я тебе вот что скажу… Мне с самого начала была… — Он говорил о женщине. Об одной из своих многочисленных жен.
     Рагнарсон в двадцать лет был еще более легкомысленным в своих отношениях с дамами.
     — Позволь представить тебе моих спутников. Майкл Требилкок. Арал Дантис. Оба — солдаты удачи. Дерел Пратаксис — один из светлых умов Ребсамена. Мой сын Рагнар. И, наконец, твой коллега Вартлоккур.
     — … видна вся твоя низость… Что?!
     — Вартлоккур. Его также называют Молчаливый и Разрушитель Ильказара.
     Вартлоккур поймал взгляд Ариститорна и на его губах появилась улыбка из тех, что появляется у мангусты перед тем, как та бросается на кобру.
     — Что? Ох, ох! О боги. Да обережет нас Птотор! Теперь мне все ясно. Адские силы посетили мое скромное жилище. Я сдаюсь. Я умоляю. Мне сразу следовало все понять, как только Сила оставила меня…
     — Он всегда был таким? — поинтересовался Требилкок. — И как он мог противостоять королю Нортону? Не понимаю.
     — Не бери в голову. Все это не более чем комедия. Перестань, старый жулик. Мы здесь не за тем, чтобы тебя обидеть. Нам требуется твоя помощь. И мы готовы хорошо заплатить. — Обращаясь к остальным, Браги сказал:
     — Он пользуется здесь большим влиянием. Не знаю почему. Думаю, что они не догадались, что он процентов на девяносто обыкновенный плут.
     — Жулик? Ты… Ты… Щенок! Я тебе покажу, кто здесь плут и жулик! Только не квакай громко в моем пруду, когда станешь лягушкой.
     — Но ты же только что признался, что Сила тебя оставила.
     — Ха! И ты этому поверил?
     — Маршал, не могли бы вы перейти к делу, — прервал их препирательства Вартлоккур. — Каждая секунда может сыграть решающую роль. А вы немедленно замолчите!
     Губы Ариститорна продолжали двигаться, однако с них не слетало ни единого слова. Он последовал приказу, но тем не менее не прекращал предаваться своему любимому занятию — болтовне.
     — Мой старый друг, — произнес Рагнарсон, — со времени нашей последней встречи я успел перевернуть мир. Теперь я маршал и регент Кавелина в Малых Королевствах. Сейчас я веду армию на войну. Войска идут у границы территории, принадлежащей Некремносу. Не беспокойся, моя цель не Некремнос. Я иду на Аргон. Да. Мне все известно. Аргон не знал вторжений со времен Ильказара. Но никто им всерьез не занимался… Если ты спросишь, почему война, — отвечу: они напали на меня первыми. По приказу из Шинсана. Они убили мою жену, двоих детишек и несколько друзей. Кроме того, они похитили жену моего друга и его сына. Не исключено, что и друга тоже. Пленники скрыты в королевском дворце Аргона. Я серьезно намерен наказать Аргон.
     Ариститорн, когда ему было невтерпеж высказаться вслух, поглядывал на Вартлоккура, но последний даже не смотрел в его сторону.
     Старый колдун прикидывался смирной мышкой, но это было не более чем очередное шутовство. Для врагов он мог быть смертельно опасен.
     — Мне нужны лодки и иные суда, — продолжал Рагнарсон. — Как можно больше разнообразных судов. И не забудь, что мы окажемся перед тобой в долгу. Никто никогда не ставил под сомнение способность Вартлоккура выполнять свои обещания.
     Рагнарсон улыбнулся про себя, страшно довольный двойным смыслом, который ему удалось вложить в последние слова. Угроза и обещание в одной фразе, которая к тому же почти ничего не значила. Вартлоккур лично на себя не принял никаких обязательств. Постоянное пребывание в политическом гадюшнике превратило Браги в неплохого политика.
     Ариститорн преобразился. Он выпрямился, оставив шутовство, и принял высокомерный вид.
     — Ты сказал, что Шинсан имеет влияние на Фадем? Это объясняет многие странности.
     — Фадем? — переспросил Браги,
     — Так называют королевский дворец Аргона, — подсказал Требилкок.
     — Да, — продолжил Ариститорн, — в последние несколько лет Аргон ведет себя довольно странно. Я слышал, что туда регулярно наведывается человек, похожий на тервола. Однажды он появился и здесь. У Птотора, как говорят, не хватило на него терпения. Плохо, если эти рассказы соответствуют истине. Наши земли достаточно несчастны и без Шинсана, расползающегося подобно раковой опухоли по дворцам. Да. Это объясняет загадку, которая ставит в тупик даже самых мудрых. Особенно все загадки, связанные с Фадемой.
     — Королева Аргона, — пояснил Требилкок.
     — Тебе нужны лодки. Я не ослышался?
     — Да, лодки. И как можно больше. Большие, маленькие. Одним словом, все, что удастся раздобыть. Но добыть их надо быстро, чтобы успеть добраться туда до того, как они узнают о моем прибытии, прежде, чем снова начнет действовать Сила и они смогут увидеть меня внутренним зрением.
     — У тебя может даже получиться. Вся система обороны Аргона рассчитана на атаку со стороны суши.
     — Я же вам говорил, что он соображает не хуже нас, — сказал Рагнарсон своим спутникам. — Сразу же просек наши планы, а я ведь ему ничего не говорил.
     — Да, с этим пора покончить. Птотор, опасающийся Шинсана и желающий вписать свое имя в Историю как Победитель… Он вполне может принять твою сторону.
     В Рагнарсоне сразу заговорил старый прибрежный пират. Кто-то намекает, что тоже мог бы претендовать на часть добычи. И это еще до того, как добыча захвачена.
     — Да, это бы не помешало, — произнес он ничем не обязывающим тоном. — Как подмога в последний момент. Но у врагов повсюду есть уши, и мы не можем никого подключать к нашим действиям на столь ранней фазе. Если через неделю…
     — Присущее мне чувство справедливости заставляет меня оказать вам помощь. Но баланс должен быть соблюден.
     — Дерел. Этот тип готов торговаться. Постарайся сохранить для Кавелина хотя бы королевское столовое серебро.
     В искусстве поторговаться Пратаксис был мастером. При поддержке Вартлоккура, выступавшего в качество пугала, он сумел уломать Ариститорна согласиться на вознаграждение, которое, по мнению Рагнарсона, было вполне приемлемым. Скромная выплата наличными. Кое-какие предметы, которые, как считал маг, находились у Фадемы. Кроме того, Кавелин был обязан оплатить обучение его детишек в Ребсамене. Слава университета достигла всех уголков мира и была настолько велика, что его выпускникам в этих краях гарантировалась безбедная счастливая жизнь.
     Рагнарсон не знал, что у Ариститорна был целый гурт отпрысков. Все его многочисленные жены постоянно ходили беременными и частенько приносили по двойне.
     Позже, когда они в сопровождении безумолчно болтающего чародея шли в порт, их заметил невысокий смуглый толстяк. Когда они проходили мимо, толстяк укрылся в тени здания. На его лице можно было увидеть смесь изумления и недоверия. Лишь Арал Дантис заметил этого человека. Он не имел понятия, кто это. Для него коротышка был всего лишь еще одним любопытствующим обитателем восточных земель…
     
Глава 25
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
ШТУРМ АРГОНА
     
     Ариститорн преуспел даже больше, чем ожидал Рагнарсон. Его здесь боялись сильнее, чем Вартлоккура в остальной части мира. Никто не посмел отказаться дать обет молчания, которого старый маг неукоснительно требовал! Лодки и небольшие корабли отошли с полностью укомплектованными командами, и ни один из владельцев не заикнулся об оплате, хотя Рагнарсон и пообещал им и их экипажам долю добычи, захваченной в Аргоне.
     Ариститорн сказал, что вопрос оплаты пока не стоит. Это — война. Если Рагнарсон проиграет, то позаботиться обо всех придется Птотору. Между Некремносом и Аргоном существовали древние противоречия. И по мнению некремносцев, все сроки для очередной драчки давно уже миновали.
     Рагнарсон повел армаду вниз по Рее и встретился с Хаакеном. На суда смогли погрузиться три тысячи человек, гораздо больше того, на что он мог надеяться. Браги еще сильнее воспрянул духом. Если удастся остаться незамеченными, то у него будут отличные шансы на победу.
     Ариститорн практически гарантировал, что армия Некремноса двинется следом за ними. Рагнарсон очень надеялся, что так и произойдет. Аргон был огромен. В городе и его окрестностях жили не менее миллиона человек. Войско в шесть тысяч человек быстро исчезнет, если против него поднимется население.
     По мере того как Аргон становился ближе, Браги придумывал все новые и новые оправдания того, чтобы плюнуть на все и отступить. Но он продолжал идти вперед. Сомнения вообще были присущи его натуре, и Хаакен с самого детства ругал его за это. Иногда следует игнорировать возможные осложнения и двигаться вперед. В противном случае никаких успехов ждать не приходится.
     Первая волна атакующих состояла из горных отрядов Марена Димура, погруженных на маленькие лодки. Эти прирожденные разведчики нанесли удар в двух точках. Одна группа подплыла к стенам Фадема в том месте, где они возвышались прямо из реки, вторая осталась у вершины треугольного острова. Марена Димура вскарабкались по стенам, сложенным из необработанных камней, и сумели захватить плацдарм. Их лодки вернулись вверх по реке к Хаакену, бойцы которого, изрядно утомленные маршами по болотам, с нетерпением ждали того момента, когда их повезут дальше. Один эскадрон личной гвардии королевы вскочил в седла и вернулся назад на равнину, чтобы соорудить укрепленный лагерь в нескольких милях к северу от дороги, связывающей Аргон с Тройесом.
     Рагнарсон плыл на борту галеры, которая обычно обслуживала торговлю Некремноса в море Коцум. Еще дюжина таких судов вмещала форгребергцев Хаакена, дамхорстерцев Рескирда и отряд лучников. Командовали штурмовыми отрядами бывшие наемники, которых Браги привел в Кавелин много лет тому назад. Перед штурмовыми отрядами стояла задача максимально расширить плацдармы, захваченные Марена Димура.
     Все шло настолько гладко, что создавалось впечатление, будто на плече Браги примостилось дружественное божество. Аргонцы совершенно не ожидали нападения, и, как обычно, с началом дождя все часовые отправились в укрытие. Аргон остался беззащитным, подобно девственнице, брошенной на утеху диким кочевникам. Когда поднялась тревога, на стены успели подняться две тысячи человек.
     Основная схватка, как и рассчитывал Рагнарсон, завязалась у вершины треугольного острова. Командовавший там Драконоборец, как и было условлено заранее, поднял страшный шум.
     Рагнарсон повел свой отряд на второй плацдарм.
     Войска, расположившиеся там, хранили полную тишину. В распоряжении Фадемы имелась личная гвардия в тысячу человек, кроме того, в Цитадели квартировали некоторые части регулярной армии. Рагнарсон хотел собрать как можно больше сил до того, как аргонцы начнут контратаковать.
     С трудом добравшись до вершины стены, он, задыхаясь, произнес:
     — Думал, что не одолею. Староват я для подобных упражнений. Как идут дела, Ярл? Сумел расширить плацдарм?
     В этом месте Марена Димура делали то, что умели делать лучше всего. Закалывая полусонных противников, они незаметно занимали ключевые позиции.
     — Захватил все, что находится вокруг. Такой слабой обороны мне встречать не приходилось. Пока мы не обнаружили ни единого полностью очнувшегося ото сна человека. Жаль, что Рескирд поднял такой шум. Можно было захватить все это место еще до того, как они узнали бы о нашем появлении.
     — Хм-м. Продолжай продвижение. Захвати все, что сможешь. Боги! До чего же велик этот город!
     Один Фадем был больше, чем весь Форгреберг. Требилкок сказал, что в Цитадели постоянно обитают тридцать тысяч человек.
     — Майкл, Арал, — почему-то шепотом спросил Браги, — А где эта самая башня?
     — Вон то квадратное сооружение со шпилем на углу, — ответил Дантис,
     — Пойдем проверим, там ли Непанта.
     Они сошли со стены и начали пробираться узкими проходами между домами. Расстояние, не превышающие по воздуху пары сотен ярдов, на земле превратилось чуть ли не в полмили. Им выпала честь оказаться теми, кто первым встретил полностью восставших ото сна противников.
     Схватка кончилась еще до того, как Рагнарсон успел осознать происходящее. Противники столкнулись, выскочив одновременно из-за угла. Требилкок в одно мгновение уложил аргонца.
     Рагнарсон удивленно поднял брови. Парень, оказывается, дьявольски хорошо владеет мечом.
     — До нижнего выступа шестьдесят футов, — прошептал Требилкок. — И от него еще двадцать до окна. Я скину вам веревку, как только доберусь до выступа.
     — Послушай, мальчик. Если ты и Арал смогли сделать это, то и я смогу.
     Браги вложил меч в ножны и слегка размял пальцы.
     Вскоре ему пришлось пожалеть о своей браваде.
     Требилкок и Дантис карабкались по стене не хуже горных обезьян. Рагнарсон преодолел тридцать футов, а они уже достигли первого выступа. Браги чувствовал, что мышцы начинает сводить судорога. Когда он выбрался на узкий карниз, его пальцы оказались стертыми до крови.
     Он посмотрел вниз и пробормотал:
     — Ты полный идиот, Браги. Ведь есть люди, которым ты за подобные упражнения платишь деньги.
     Снизу из разных мест доносился звон мечей. Защитники замка пока смогли организовать лишь отдельные очаги сопротивления.
     Рескирд, судя по всему, продвигался весьма успешно. Шум битвы достигал уже Фадема, и пламя пожаров озаряло сумрачное небо.
     Последние двадцать футов оказались самыми трудными. Теперь Браги думал о своем возрасте и о том, с какой высоты ему придется падать. Вдобавок ко всему меч нещадно колотил его по ногам.
     — Обратно мы спустимся по ступеням, — пробормотал он, добравшись до следующего выступа.
     Требилкок невесело улыбнулся. На его лице плясали отсветы пожаров.
     — Было бы легче, если бы мы забрались сюда еще до дождя, — заметил он.
     У Рагнарсона засосало под ложечкой, когда он впервые по-настоящему осознал, насколько легко можно соскользнуть со стены.
     Дантис отполз от окна и прошептал:
     — Не могу сказать, есть ли там кто-нибудь.
     Из окна высунулась голова, и Рагнарсон тут же узнал Непанту.
     — Внутрь! — прорычал он. — Быстро!
     Дантис прыгнул первым. Они услыхали звук выхватываемого из ножен меча. Требилкок и Рагнарсон протиснулись в окно одновременно,
     Шум борьбы в темноте, удары стали о камень и проклятия Дантиса:
     — Она меня укусила!
     — Непанта! — заорал Браги. — Угомонись!
     — Она намерена поднять крик, — объявил Дантис,
     — Майкл, ищи лампу! — Рагаарсон двинулся в другую сторону. — Проклятие! — Он приложился черепом о какой-то свод.
     — Маршал, я пытаюсь заткнуть ей пасть!
     — Полегче, сынок. Непанта! Это я — Браги. Веди себя прилично!
     Чанг-чанг. Посыпались искры. Вспыхнул неяркий огонек, осветив лицо Требилкока, Когда язычок пламени стал ярче, взору Браги открылись распростертые на полу Непанта и Дантис. Арал одной рукой зажимал ей рот, а другой удерживал её руку с зажатым в ней кинжалом. Ногами молодой человек обвивал ноги дамы.
     Браги сильным ударом выбил оружие и, схватив её за волосы, резко рванул, заставив тем самым взглянуть на себя.
     — Непанта, это же я!
     Её глаза от удивления округлились. С лица исчезло выражение ужаса, и тело обмякло.
     — Теперь ты можешь не шуметь?
     Она молча кивнула. Рагнарсон с улыбкой посмотрел на Дантиса, который остервенело тряс освободившейся рукой.
     — Отпусти даму, Арал. Майкл, взгляни на его лапу.
     Дантис скривился, когда, вставая, пришлось опереться на покусанную руку. Рагнарсон помог Непанте подняться.
     — Подожди минутку, — остановил он её попытку начать разговор. — Прийди вначале в себя.
     Немного успокоившись, Непанта поведала, как в доме Вальтера появился незнакомец и убедил её, что Насмешник спрятался, так как Гарун пытался его убить. Пришелец высказал предположение, что в заговоре против её супруга замешан и Браги. В качестве доказательства своих слов посланец предъявил кинжал Насмешника. А она постоянно подозревала Гаруна в самых худших намерениях.
     — Вообще-то он способен на это, коли возникнет потребность, — заметил Браги. — Но чем мог угрожать ему Насмешник?
     — Об этом я не думала. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнала, что меня обманули. — Она ударилась в слезы. — Посмотри, во что я тебя втянула. И вообще, почему ты здесь?
     — Кто следит за порядком дома?
     — Я слышала о Фиане. Они здесь сообщали мне все дурные вести.
     — Здесь я из-за тебя. Похоже на то, что за всеми нашими несчастьями стоит Аргон.
     — Нет. Это — Шинсан. Браги, здесь находится тервола… Юн контролирует Фадему… Так мне кажется. Не исключено, впрочем, что они — партнеры.
     — Вот это я и хочу выяснить.
     — Но… Ты же один. Ну пусть вас трое. — Обращаясь к Майклу, она сказала:
     — Благодарю вас. Вам удалось передать шкатулку Вартлоккуру? И вас я тоже благодарю. Простите, я так испугалась…
     — Пусть вас это не беспокоит, мадам, — произнес Дантис, посасывая пострадавшую руку.
     — Да, он привез Слезу. Расскажи мне о тервола. Он носит золотую маску?
     — Да, Но как ты?..
     — Он появляется то там, то здесь. Наверное, служит у О Шинга главным пугалом. А пришел я сюда не один. Слышишь, как моя армия вышибает из них дух?
     — Но… Аргон? Они однажды показали мне город. Фадема, как мне кажется, хотела наглядно продемонстрировать мое ничтожество. Браги, ты не должен воевать с Аргоном. Даже ради меня…
     — Отступать слишком поздно. Солдаты, наверное, уже так нагрузились добычей, что просто не смогут бежать, — фыркнул он. — Кроме того, я не собираюсь захватывать весь город. Только Фадем. И намерен порушить все, что смогу. Я не завоеватель.
     — Браги, ты совершаешь ошибку…
     — Кто-то идет, — сказал Требилкок. Он стоял, прижав ухо к двери. — Похоже, что целая толпа.
     — Убираемся отсюда! Арал — твое оружие.
     Дантис не без труда поймал брошенный ему меч.
     — Непанта, сделай вид, что нас здесь нет. Скорее всего они пришли за тобой, хотят, чтобы их добыча осталась в целости и сохранности. Отойди к окну. Заставь их подойти к тебе. Майкл, Арал, мы ударим на них сзади.
     Дантис был уличным драчуном и понял все с полуслова. Но Майкл принялся протестовать.
     — Мы здесь для того, Майкл, чтобы победить, а не для того, чтобы красиво и благородно погибнуть.
     Рагнарсон едва успел укрыться, как дверь со скрипом распахнулась вовнутрь, и в помещение вошли шестеро солдат, за которыми следовала Фадема.
     — Итак, мадам, — сказала женщина, — ваши приятели оказались более чувствительными и менее осторожными, чем мы ожидали. Они явились сюда.
     — Кто?
     — Этот неуемный смутьян маршал. Он напал на Аргон. Какая наглость! — Она рассмеялась, но смех её был довольно натужным.
     "Пока, видимо, все идет как надо», — подумал Браги.
     — Не подходите ко мне, — заявила Непанта солдатам. — Или я выпрыгну в окно.
     — Не глупите! — бросила Фадема. — Идите с нами. Необходимо перевести вас в другое место. Башня под угрозой нападения.
     — Я прыгну!
     — Хватайте её!
     Четверка солдат двинулась вперед.
     — Вперед! — выкрикнул Рагнарсон. Сделав выпад, он сразил одного из солдат, оставшихся с Фадемой. Дантис, вместо того чтобы атаковать четверых, напал на гвардейца, стоявшего с другой стороны от королевы. Требилкок схватился еще с одним, но очень скоро оказался в тяжелом положении.
     Рагнарсон, чтобы заставить Фадему замолчать, отвесил ей оплеуху и бросился на помощь Майклу.
     В этот момент его кто-то ударил сзади. Он упал на пол и тут же перевернулся на спину, но лишь для того, чтобы увидеть над собой тервола с деревянной подставкой от статуэтки.
     — Прикончите его! — распорядился тервола. — Это тот человек, что нам нужен. Маршал собственной персоной.
     Требилкок сражался с человеком, оказавшимся прекрасным фехтовальщиком. Дантис катался по полу в обнимку с другим солдатом. Третий солдат прыгал вокруг них, выискивая момент, когда можно будет нанести смертельный удар.
     Рагнарсон подсек тервола ударом ноги и, когда тот рухнул, притянул к себе. Деревянная подставка откатилась в сторону.
     Тервола получил боевую подготовку не хуже, чем любой солдат Шинсана. Искусством бойца и выносливостью он превосходил Рагнарсона, хотя последний физически был сильнее. Они катались по полу, брыкались и рычали. Браги даже пытался схватить противника зубами. Он хотел сорвать с врага маску и вцепиться ему в глаза.
     Такая тактика, как правило, ставит даже более сильного противника в оборонительную позицию, а тервола оказался значительно более умелым бойцом, чем он.
     Не занятый в схватке солдат чуть было не проткнул мечом Дантиса, но Непанта ударила аргонца кинжалом в спину и, бросившись на противника Арала, заколола и его.
     — Мы квиты, леди, — пробормотал Арал, подобрал свой меч и со страшной силой рубанул по голове гвардейца, атакующего Майкла.
     Тем временем Фадема очнулась и обратилась в бегство.
     Рагнарсону удалось просунуть большой палец под золотую маску. Но к тому времени он уже был полумертв. Тервола схватил маршала Кавелина за шею, и тот начинал терять сознание. Увидев своего вождя в столь плачевном состоянии, Майкл и Арал бросились ему на помощь. Тервола это заметил. Сила не действовала, и ему не оставалось ничего, кроме как последовать примеру Фадемы. Маска оказалась в руке Рагнарсона.
     Дантис помог Рагнарсону встать на ноги.
     — Мой конец был близок. Майкл, разберись с солдатами.
     — Но…
     — Ладно. Я сам это сделаю. — И поддерживаемый с двух сторон Непантой и Требилкоком, он принялся резать глотки поверженным недругам, приговаривая:
     — Не понимаю тебя, Майкл. Война — не выпивка и не юбки. И не игра в шахматы. В ней, если хочешь выжить, ты должен быть более жестоким, чем твой противник. Нельзя оставлять живых врагов у себя в тылу.
     Рагнарсон застонал, и Непанта размяла ему шею.
     — Посмотрите в окно. Есть там кто-нибудь? Через минуту на нас нападет целая армия.
     Дантис перегнулся через подоконник и прокричал:
     — Никого нет! Драка идет в дальнем конце улицы.
     — Ты и Майкл, быстро баррикадируйте дверь. Нет! Отпустите меня. Со мной все в порядке. Я попытаюсь спустить Непанту вниз.
     — Постой! — запротестовала она. — А как же Этриан?
     У Браги все болело, что не делало его более терпеливым.
     — Что я, по-твоему, должен делать? Прежде всего нам, следует отсюда выбраться, а уж потом беспокоиться об Этриане.
     Непанта не соглашалась, но Рагнарсон не обращал на её причитания никакого внимания; из коридора уже доносился шум. В тот момент, когда он сбросил вниз конец веревки, скрученной из разорванных одеял, под окнами появился отряд Марена Димура.
     — Эй вы! Стойте! Это я — маршал! Арал, дай-ка мне лампу. — Осветив себе лицо, он прокричал:
     — Держите конец там, внизу, и не позволяйте никому приближаться!
     К отряду Марена Димура присоединились несколько лучников-вессонов. Они, образовав оборонительное кольцо, стали внимательно вглядываться в темноту.
     — Непанта, шагай сюда!
     Женщина повиновалась, не переставая при этом жаловаться. Браги повернулся к ней спиной и распорядился:
     — Обними меня за шею и держись крепче.
     — Позвольте мне спустить ее, — вмешался Дантис.
     — Справлюсь. Мой жизненный путь еще не приближается к концу.
     Он не стал снимать перевязь, хотя и помнил о том, какую опасность представлял при подъеме болтающийся сзади меч.
     Спуск оказался столь же трудным. Уже на половине пути Браги клял себя за то, что не поступился гордостью и не передал Непанту на попечение Арала.
     — Торопитесь! — прокричал Требилкок. — Дверь начинает поддаваться.
     Дантис начал спуск, как только ступни Браги коснулись мостовой. Он соскользнул по веревке с легкостью обезьяны.
     — Из тебя, парень, получился бы классный вор-домушник, — заметил маршал Кавелина.
     — Я и есть классный домушник, — ответил Арал.
     Они стали наблюдать за тем, как Требилкок перебирается через подоконник.
     Из помещения послышался рев, и Майкл, оглянувшись, метнулся в сторону, едва удержавшись на узком карнизе.
     В проеме окна возникли люди.
     — Лучники, — скомандовал Браги, — прикройте его.
     В окно полетели стрелы. Аргонцы с проклятиями отступили.
     — Где полковник Аринг? — спросил Рагнарсон у командира отряда Марена Димура.
     — Где-то здесь, — пожал плечами тот.
     — Хорошо. Поторопись, Майкл.
     Требилкок уже добрался до нижнего выступа. Кто-то начал метать из окна тяжелые предметы. У самых ног Рагнарсона вдребезги разлетелась ваза.
     Требилкок оттолкнулся от стены и, пролетев последние пятнадцать футов по воздуху, приземлился на булыжную мостовую,
     — Проклятие, — взревел он. — Я, похоже, растянул стопу.
     — В следующий раз выпендриваться не будешь, — заметил Арал.
     — Пошли, — сказал Браги. — Назад к стене. А вы следуйте туда, куда направлялись.
     Аринга поблизости не оказалось. Его людям удалось глубоко вклиниться в Фадем, причем не в одном месте, а сразу в нескольких. Посыльные сообщали, что некоторые солдаты противника начинают бежать из Цитадели в город.
     Появился Хаакен. Командование всей операцией теперь перешло к нему.
     — Что происходит? — спросил Рагнарсон.
     — Они бегут. Все наши люди уже в деле. Но есть кое-какие сложности. Большая часть некремносцев уходит. Мы окажемся в трудном положении, если не победим здесь.
     — Майкл, где здесь ближайший понтонный мост?
     — Примерно в четверти мили вверх по течению, — ответил Требилкок, вглядевшись через парапет стены.
     — Хаакен, наскреби несколько человек и захвати мост. Майкл, есть ли мосты, которыми мог бы воспользоваться Рескирд?
     — В районе его действий? Думаю, что с этим у него не будет никаких проблем.
     Рагнарсон взглянул в северном направлении. Казалось, что пылала вся вершина треугольника. Дождь закончился, и ничто теперь не могло сдержать пламя.
     — Там, по-моему, дело плохо. Тяжко не только аргонцам, но и Рескирду.
     — Браги, — позвал его Хаакен, развернув на парапете грубо начерченную карту, — вот то, что нам удалось захватить. Это примерно половина.
     Черные клинья ползли к центру Цитадели подобно алчным пальцам. В уже захваченных районах кое-где оставались белые островки сопротивления.
     — Как они дерутся?
     — Кто? Мы или они?
     — И те, и другие.
     — Для наших парней это развлечение. Что же касается их… Всё зависит от части. От командиров отрядов, как мне кажется. Некоторые топчут друг друга, чтобы поскорее выбраться в город. Другие же стоят насмерть. Думаю, что наши шансы захватить всю Цитадель более чем пятьдесят процентов. Но после того, как мы это сделаем, нам придется сдерживать контратаки.
     — Продолжай их гнать. Неужели у всех некремносцев кишка оказалась настолько тонка, что никто из них не останется с нами? — Он склонился через парапет. Дюжина небольших лодок билась об основание стены.
     — Ты куда?
     — Хочу добраться до Рескирда. Береги Непанту и поищи Этриана. Они держит его где-то поблизости.
     
Глава 26
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
БИТВА ЗА ФАДЕМ
     
     У Рескирда возникла проблема из-за того, что ему удалось добиться слишком большого успеха.
     — Браги, я их поколотил и мог бы очистить всю территорию. Но не могу до них добраться. Этот проклятый пожар…
     Завеса пламени остановила продвижение Драконоборца. Эта завеса была как бы основанием большого равнобедренного треугольника. Целые кварталы являли собой сущий ад. Довольно сильный ветер быстро разносил это адское пламя все дальше и дальше. Ни одна из противоборствующих сторон не могла приблизиться к пожару, чтобы вступить с ним в схватку.
     — Я не могу позволить тебе торчать здесь и ждать, пока все само собой выгорит, — заявил Браги. — На это может уйти не один день.
     Масштабы бедствия поражали воображение. Даже во время войн Эль Мюрида Браги не видел ничего подобного.
     — Ярлу и Хаакену требуется помощь.
     — Эти проклятые некремносцы сбежали как кролики при виде лисы.
     — Ты пока не сумел захватить мост?
     — Привратная стража не сдается. Но мы его возьмем. Да у нас, собственно, сейчас нет другого дела.
     — Скажи, Майкл, этот мост связывает те же острова, что и мост в Фадеме?
     — Думаю, что так.
     — ВОТ ВИДИШЬ? — Спросил Браги у Рескирдэ.
     Драконоборец кивнул так энергично, что его светлая шевелюра взметнулась во все стороны. Браги рассмеялся.
     — Ты что?
     — Ты только взгляни на нас. На меня, себя, Хаакена. Мы стали цивилизованными людьми. До того как прийти в Кавелин, мы никогда не стригли волос. И никогда не брились. За исключением тебя… Однако нам надо поторопиться, прежде чем рассветет и они поймут, что у нас на уме.
     Но соединиться с Хаакеном до рассвета им не удалось. Оказалось, что мост вел совсем на другой остров. В результате им пришлось пройти по трем мостам, и на каждом из них возникали небольшие стычки. А когда они достигли нужной переправы, то она оказалась в руках аргонцев.
     Хаакен не мог взять мост, так как гарнизон начинал контратаковать.
     Закаленные ветераны Браги захватили переправу одним коротким ударом, но вплотную за мостом они увидели новые ряды вражеских войск. Схватка продолжалась несколько часов. Лучники Хаакена, когда было возможно, вели стрельбу со стен Фадема. Отряд Рагнарсона медленно продвигался до тех пор, пока не уперся в главные ворота Фадема, упорно обороняемые противником.
     — Кто кого здесь поймал? — спросил он громко. — Сколько же времени потребуется на то, чтобы захватить всю Цитадель?
     Тактически дела шли блестяще. Однако стратегически положение становилось все хуже и хуже.
     Драконоборец задумчиво взглянул на подступающие к воротам дома.
     — У нас есть куча дров. Может быть, запалим еще один костер и…
     — Действуй.
     Пожар, устроенный Рескирдом, прикрыл Браги с фланга, и его люди полезли на стены, где уже утвердились Черный Клык и Аринг. Главные ворота были захвачены с тыла,
     Рагнарсон устало подошел к Хаакену, который успел расстелить на парапете карту. На карте оставалось совсем немного белых островков.
     — Ворота завершают периметр, — сказал Черный Клык. — Теперь вся стена наша.
     — Ты думаешь, это мудро? — спросил Рагнарсон. — Они станут драться упорнее, если у них не останется путей к отходу.
     — Но если оставить им выход, Фадема сможет ускользнуть. По-моему, её надо обязательно захватить.
     — Да, имея её заложницей, мы получим отличную возможность поторговаться, если дела пойдут скверно. Ты так и не нашел Этриана?
     — Нет. Если бы нашел, то дал бы совет уносить отсюда ноги.
     — Есть еще одна причина, в силу которой нам следует заполучить эту даму. Если мы её упустим, они будут гнаться за нами до самого дома.
     — С тобой хотят встретиться чародеи.
     — У них есть какие-нибудь идеи?
     — Не знаю. Они сновали повсюду, путаясь под ногами.
     — Как ведут себя наши люди? Есть ли проблемы?
     — Пока нет. Все еще верят в то, что могут поколотить кого угодно, пока ими командуешь ты. Но уже светло, и скоро они увидят, насколько огромен этот город. Боюсь, что они начнут об этом размышлять, и тогда…
     Солдат Запада представлял собой довольно странное создание. Сегодня он мог геройски биться с превосходящими силами врага и стоять насмерть. А уже на следующий день какие-то совершенно незначительные обстоятельства могли повергнуть в ужас целую армию.
     — Займи их так, чтобы думать времени не было, — посоветовал Браги. — Теперь об очагах сопротивления. Что они собой представляют?
     — Крепость в крепости. Они там закрылись, и сдается мне, что выкурить их оттуда будет нелегко.
     — Ищи королеву. А остальным не давай высунуть носа из их укрытий. Небольшими силами.
     — Я это и делаю. Пленных захватил столько, что не могу, с ними управиться. Рескирд появился очень вовремя. Требуются люди, чтобы разместить их на стенах.
     — Не давай пожарам стихнуть. Как насчет наших потерь?
     — В целом неплохо. Гибнут, как ты и предполагал, в основном новобранцы. Однако могут возникнуть проблемы, если нам придется прорываться с боем.
     Так где же эти проклятые чародеи?
     Хаакен не стал прямо говорить о том, что может возникнуть необходимость оставить раненых.
     Рагнарсон не хотел об этом даже думать, не то что говорить. Мысль о том, что своих людей придется оставить в лапах врага, всегда причиняла ему боль. Но иногда этого избежать было невозможно.
     — Чародеи там, где ты на них наткнешься. Слоняйся до тех пор, пока один из них не укусит тебя за лодыжку.
     Он так и поступил. Требилкок и Дантис последовали за ним, до конца играя роль телохранителей.
     Рагнарсон наткнулся на большой двор, где на булыжной мостовой сидели плечом к плечу и низко опустив головы примерно тысяча пленников. Эти жестоко побитые люди тяжело переживали свое положение. Неподалеку от пленных в другом обширном дворе он обнаружил уже своих раненых и убитых. Они лежали на положенных ровными рядами тюфяках, вытащенных из казарм аргонской гвардии. К удовлетворению Рагнарсона, занятых тюфяков было сравнительно немного.
     Однако на одном из них лежал хозяин постоялого двора, где они останавливались во время скачки в Баксендалу.
     — Эй, старик, а что ты здесь делаешь? Тебе следовало бы остаться дома и командовать в таверне.
     — Старик? Да я же моложе вас, сэр.
     — Война — моя работа. Мне за это платят.
     — И моя работа тоже, сэр. Это же моя страна, понимаете? Здесь мои сыновья — Робби и Таль. Вы их видели, сэр? Как они там? Не трусят?
     — Сражаются как львы. Настоящие герои. Вы можете взять домой двойную долю добычи. — Браги не имел никакого понятия, где дрались сыновья ветерана. Но это не имело значения, так как старому солдату оставалось жить всего пару часов. — Когда драка немного поутихнет, я пришлю их к тебе.
     — Хорошо, сэр. Большое спасибо, сэр.
     — Поправляйся, хозяин. Ты еще будешь нам нужен, прежде чем все это закончится.
     — Буду как новый через пару дней, сэр. Эти аргонцы не могут крепко ударить, коли они обращены к тебе задом.
     Рагнарсон поспешил отойти прежде, чем ему изменит выдержка. Снова и снова приходится видеть знакомые лица людей, которые шли с ним столько лет, что уже стали словно бы его семьей. Эти люди всегда бились в первых рядах, там где потери были самыми тяжелыми.
     Он ничего не мог с собой поделать и не мог сдержать слез, видя, как умирает старый боевой товарищ.
     Три чародея взяли на себя роль лекарей. Оно с Тысячью Глаз, несмотря на свою устрашающую внешность, обладал тонко чувствующей милосердной душой, и страдания других причиняли ему боль. Он, Кейрл Древнейший и Стоян Дузан из Прост-Каменца без передышки, как на конвейере, делал хирургические операции. Если бы Сила действовала, то их борьба с болью и смертью была бы значительно более успешной.
     — Ты знаешь, Майкл, мы все сотканы из парадоксов, — заметил Рагнарсон, когда они покинули полевой госпиталь. — Наши чувства и поступки парадоксальны.
     — Сэр? — Госпитальный двор не произвел никакого впечатления на Требилкока, чего нельзя было сказать об Арале — парень страшно побледнел.
     — Возьми чародеев. Любой из них не моргнув глазом стер бы с лица земли город с двадцатитысячным населением. Взгляни на них сейчас. Они истязают себя до полусмерти ради людей, которых даже не знают.
     — Это неотъемлемая часть человеческой сущности. Мы все более или менее одинаковы в этом смысле. Вы готовы уничтожить — и сделали бы это — весь Шинсан до последнего грудного младенца. Или сжечь Аргон дотла.
     — Да. «Такое вот противоречельство», как мог бы выразиться мой толстый смуглый друг. Какая, в сущности, разница между хозяином постоялого двора и человеком, которого я убил ночью? И тот, и другой выполняли свой долг… Однако хватит об этом. Давайте искать Вартлоккура.
     Приближение победного завершения битвы всегда погружало Рагнарсона в подобное состояние. Если он не возьмет себя в руки, не займется чем-нибудь, то депрессия может продолжаться не один день.
     Вартлоккура они отыскали ближе к вечеру. Он и Визигодред рылись в библиотеке в поисках старинных книг. Зиндаджира был там же, хотя Рагнарсон его так и не увидел. Маг шипел, плевался и сквернословил, укрывшись где-то за книжными стеллажами. Таким способом он пытался вывести из себя Визигодреда.
     — Что здесь происходит? — поинтересовался Требилкок.
     — Понятия не имею, — ответил Браги. — Это продолжается с тех пор, как я их впервые встретил.
     Из-за полок выступил Рагнар.
     — Отец!
     Браги обнял его, но тут же отстранил от себя. Юноша был тяжело нагружен награбленным добром.
     — Кажется, кто-то нарушает законы раздела добычи?
     — Ничего особенного, пап. Я просто взял пару вещиц для Гундара и других детишек.
     — Что будет, если каждый поступит так же? Кто будет воевать?
     — Но Вартлоккур пока, кажется, жив? — по-петушиному вскинув голову, ответил Рагнар.
     Чтобы уберечь сына от опасности, Рагнарсон внушил ему, что чародей нуждается в телохранителе. Это была полная чушь. Вартлоккур, Визигодред и Зиндаджира выглядели чертовски внушительно и могли успешно постоять за себя даже при бездействии Силы.
     — Его защита явилась для нас бесценным даром, — сказал Вартлоккур. — Как идет битва?
     — Так себе. Пока мы сверху. Но нам необходимо захватить Фадему. Хаакен сказал, что ты хотел со мной потолковать. Какие-нибудь сложности?
     — Не совсем уверен, — ответил Визигодред. — Но сегодня утром Марко мне кое-что сообщил. Он побывал в Хаммад-аль-Накире.
     — И?..
     — Эль Мюрид не рухнул. Парнишка Гаруна завоевал почти все — кроме Аль-Ремиша. Ему на помощь поднялись кочевые племена. Однако после того, как в какой-то момент снова стала действовать Сила, ситуация изменилась.
     — Каким образом?
     — Если верить слухам, то Эль Мюрид обратился к ангелам. Он, как тебе известно, претендует на прямую связь с Небесами. Ангелы, очевидно, пошли ему навстречу, послав генерала. Наступление роялистов захлебнулось, и начался откат.
     — Численное превосходство роялистов снова даст себя знать. Это всего лишь вопрос времени.
     В разговор вступил Вартлоккур.
     — У Мегелина был первоклассный учитель, — сказал он. — Но тем не менее малыш проигрывает войну. На прошлой неделе он уступил в трех сражениях, превосходя противника в силах. Этот ниспосланный ангелами генерал — настоящий Сатана.
     — Что в этом для нас?
     — Возможные последствия. Во-первых, что произойдет, если Мегелин проиграет? Новая Эль-Мюридская война? Старикан безумен еще больше обычного и жаждет расквитаться со всеми, кто когда-либо поддерживал Гаруна. Второе важное последствие — появление генерала по имени Бадаламен.
     — Никогда не слыхивал о таком.
     — Ошибаешься. Ты о нем слышал. Помнишь то Откровение? Оно было довольно туманным, но имя было произнесено чётко и названо смертельной опасностью…
     — Да, да. Вспомнил.
     — Мы рассудили таким образом: Бадаламена подослал О Шинг, чтобы спасти Эль Мюрида, так как Шинсан пока не готов к войне. Действия через Аргон говорят о том, что О Шинг собирался напасть следующим летом. Но мы, ударив здесь, нарушили его планы. Да, я слышал о твоей схватке с тервола. Он пока здесь. Рядом с Фадемой. Хаакен дал мне маску, но я такой не знаю. Правда, она очень похожа на маску Чина. Возможно, что после Баксендалы он несколько изменил её. Если это Чин, то он опасен даже больше, чем любой другой тервола. Мы избавим себя от многих забот в будущем, если сможем его убить сейчас. Однако вернемся к проблеме Хаммад-аль-Накира. Я думаю, что твои действия оказались более эффективны, чем мог ожидать О Шинг. Кроме того, у нас оказался Рейдачар. Одним словом, он двинул своего Бадаламена, чтобы угрожать тебе с фланга.
     — Этот Бадаламен — тоже тервола?
     — Нет. Марко утверждает, что он достаточно ординарен. Ты знаком с мастерами восточных единоборств, теми, кто, проводя приемы, использует в своих целях усилия противника. Именно так действует и Бадаламен. Однако я не думаю, что он принадлежит к человеческой расе. Ну Ли Хси и Ио Хси оба хотели создать воина со сверхчеловеческими качествами. В результате подобного эксперимента и появился О Шинг. Рейдачар, судя по всему, — результат другого опыта. Сомневаюсь, что деятельность в этом направлении прекратилась с уходом принцев-магов.
     Рагнарсон пожевал губами и с шумом втянул воздух сквозь, сжатые зубы. Немного помолчав, он произнес:
     — Находясь здесь, мы мало что можем сделать.
     — Конечно. Я просто хотел поставить тебя в известность. Сейчас самое главное для нас — убить тервола, пока тот здесь. Нет сомнений, что он — один из самых близких к О Шингу людей.
     — И схватить Фадему, — добавил Рагнарсон. — Тот, кто придет ей на смену, дважды подумает, прежде чем согласится стать темной лошадкой О Шинга.
     — Марко побывал и в Некремносе, — сказал Визигодред. — Птотор собрал большую армию, но сюда прибыть не торопится. Хочет прежде услышать о наших успехах. Не желает бросать живых на выручку погибшим.
     — Не смею его осуждать. Ну да ладно. Пожалуй, надо сказать Хаакену, чтобы он занялся вот той башней.
     Сделав ещё один выговор Рагнару, Браги отбыл. Зиндаджира возобновил поношение Визигодреда. Брага фыркнул. Когда-нибудь он попытается выяснить, когда и почему это началось.
     Фадема упрямо не желала сдаваться. Дни шли за днями. Дело зашло в тупик, и Рагнарсон начинал беспокоиться.
     Городской гарнизон пришел в себя, к нему подтянулись части, расквартированные за городом, и Браги пришлось укрыть все свои войска в Фадеме. Его люди занимались тем, что обороняли стены. Вот-вот должен был начаться общий штурм.
     Теперь он не мог даже увести свою армию, не добившись победы. А победа, судя по всему, ускользала — если, конечно, не появится армия Некремноса.
     Подошла к концу первая неделя. За исключением твердыни, занятой королевой, Фадем полностью был в руках маршала. Окружившие стены Цитадели аргонцы выжидали — очевидно, рассчитывая уморить его голодом. Все их попытки штурма удалось отбить с тяжелыми потерями для атакующих. Некремносцы продвигались чрезвычайно неторопливо, сознательно позволяя кавелинцам терять как можно больше людей.
     Из этой патовой ситуации, кажется, не было выхода, хотя Рагнарсон не сидел без дела. Его саперы трудились день и ночь, прокладывая туннель под основанием Башни королевы. Стены башни содрогались под ударами метательных снарядов, выпущенных из трофейных боевых машин. Он приказал Марена Димура беспокоить защитников, карабкаясь по ночам на стены твердыни.
     Туннель был закончен в последний день второй недели. Рагнарсон с чрезвычайной тщательностью подбирал бойцов в штурмовые группы. Две группы возглавляли Хаакен и Рескирд. Третью он повел сам. Аринг должен был имитировать решительный штурм извне.
     Башня представляла собой цилиндрическое сооружение с толстенными стенами и малым количеством помещений внутри.
     Когда дверь была закрыта, проникнуть в башню можно, было только с её вершины в ста футах над землей. Если, конечно, не пробиваться через подземелье. Подкоп был единственным логическим решением, и защитники твердыни наверняка подготовились к атаке снизу. Людям Браги предстояла жестокая схватка.
     В исходе сражения Браги не сомневался. Его беспокоила лишь цена, которую придется платить за победу.
     Саперы проверили, не затоплено ли подземелье. Оно оказалось сухим. Видимо, защитники подготовили для штурмовых групп иные приветствия.
     Браги предполагал, что это будет огонь.
     Однако его страхи не стали реальностью. И в этом снова проявилась первоначальная неготовность Аргона к войне.
     Однако в узких темных переходах и в узких дверных проемах развернулась нешуточная схватка. Люди Рагнарсона продвигались только потому, что подавляли противника числом. Защитники башни упорно дрались, несмотря на безнадежность своего положения.
     Схватка медленно переползала с этажа на этаж. Часы шли за часами.
     — Какого дьявола она не сдается? — спросил Браги у Драконоборца.
     — Некоторые люди никогда не теряют надежды.
     — Маршал! Мы наверху.
     — Славно! Рескирд, Хаакен, это — все. Посылайте за Вартлоккуром.
     Чародей появился сразу. Рагнарсон с друзьями захватили последний оплот Фадемы.
     С ней остались лишь два солдата. Оба были ранены, но продолжали яростно сражаться.
     Там же оказался и тервола. За его спиной стоял связанный и с кляпом во рту Этриан.
     — Лорд Чин, — сказал Вартлоккур, — со времени нашей последней встречи прошло довольно много времени.
     — Приветствую тебя в Аргоне, мой старый ученик. Ты прекрасно усвоил науку. Настанет день, и ты, возможно, откроешь мне тайну Нерожденного.
     — У меня нет склонности к преподавательской деятельности. Не желаете ли вы нам что-нибудь сообщить? Чтобы можно было избежать неприятных и грубых мер.
     — Нет. Боюсь, что мне нечего вам сообщать, — сказал Чин, поглядывая на песочные часы. Создавалось впечатление, что он совсем за себя не боится.
     Заволновался Рагнарсон. У этих типов всегда что-нибудь припрятано в рукаве…
     Он поднял с пола дротик и сделал вид, что изучает его.
     — Что-то должно случиться, — шепнул он Рескирду. — Начинай уводить отсюда людей.
     Чин нахмурился, эвакуация солдат явно вызвала у него беспокойство.
     — Милорд, — начал Рагнарсон, — не могли бы вы со мной поделиться, почему вы принялись убивать близких мне людей. Моя жена не сделала вам ничего плохого.
     В его голосе звучали одновременно и сталь, и боль.
     Чин еще раз взглянул на часы, поднял меч и, приняв оборонительную стойку, сказал:
     — Ничего личного. Просто вы стоите на нашем пути. Но скоро положение изменится. Час пробил.
     Рагнарсон вначале решил, что тервола говорит о своей близкой кончине, но, увидев, как Вартлоккур судорожно открыл рот и пошатнулся, он понял, что тервола этими словами предупредил своих сообщников.
     Сила вновь начала действовать. За спинами Фадемы и Чина распахнулся портал перехода.
     Тервола сделал выпад, но Хаакен и Рескирд, спасая маршала, успели отбить удар. Фадема бросилась на Браги с кинжалом, как две капли воды похожим на тот, которым главарь убийц заколол Элану. Один из оставшихся в помещении солдат сильным ударом выбил оружие из руки разъяренной королевы и толкнул ногой кинжал в направлении маршала. Солдат хотел продолжить схватку, но Браги резко дернул его за руку, спасая от занесенного меча Чина.
     — Благодарю тебя, — произнес Браги, вкладывая кинжал в ладони своего спасителя.
     Это была великолепная добыча. Заговоренный клинок стоил целое состояние.
     Чин, выкрикивая заклинание, толкнул двух аргонских солдат, Фадему и Этриана в черную пасть портала и прыгнул туда сам. Произнесенное им заклятие громом прокатилось по помещению. Браги метнул дротик в устье портала и упал на пол, закрывая ладонями глаза. Вся кожа его горела, как после ожога.
     Он застонал.
     — Спокойно, — сказал Вартлоккур. — С тобой все будет в порядке. Большую часть колдовства я успел нейтрализовать.
     Рагнарсон не поверил магу.
     — Скажи, я попал в него? — слабым голосом спросил он. — Попал?
     Ему казалось, что жизнь Чина стоит потери глаз
     — Не знаю. Прости меня, но я не знаю.
     
Глава 27
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
НАСМЕШНИК ВОЗВРАЩАЕТСЯ
     
     Смуглый толстяк продолжал наблюдать из тени. Он дрожал от ужаса, зная, что Вартлоккур его обязательно обнаружит. Но в его сторону посмотрел лишь один человек — квадратный коротышка с тяжелым взглядом. Этого бандита он не знал. Парень, увидев его, никак не прореагировал.
     Издав вздох облегчения, наблюдатель подождал, пока группа не скроется за углом, а затем двинулся следом.
     Что они затеяли? Браги и Вартлоккуру нечего делать в Некремносе. И кто такой шагающий рядом с ними местный житель? Похоже, что все встречные знают и боятся его. Толстяк обратился к человеку, подметающему улицу.
     — Лично я, глупый чужеземец, умоляю вас даровать мне прощение, достопочтенный господин. Я есть тот, кого отличает невежественность во всем касательно Некремноса. Лично я страдаю от изумления, увидев, как немного мгновений тому назад проходил какой-то человек в сопровождении чужеземцев. И все прохожие прятали глаза при виде вышеупомянутого. Лично меня интересует — кто это таков?
     — М-м-м?
     Некремносский язык был одним из языков детства Насмешника, но толстяк отличался изумительной способностью превратить любое наречие в нечленораздельную тарабарщину.
     Он предпринял еще одну попытку.
     — Ах этот? Ты видел Ариститорна — Могущественного и Великого. Он считает себя маленьким божеством, сидя в своем крошечном замке. А куда направляешься ты, чужеземец?
     Насмешник слышал достаточно. Ариститорна ему раньше встречать не доводилось, хотя имя было знакомо. Его неоднократно упоминал Браги.
     Значит, здоровенный мерзавец занят тем, что втягивает в новые темные делишки своих соучастников в прошлых преступлениях?
     Насмешник поспешно принялся лавировать в толпе прохожих. Однако на беседу с подметальщиком ушло слишком много времени. Он упустил негодяев.
     На их следы он вновь наткнулся в районе порта. Но опять слишком поздно. Ему удалось узнать лишь то, что они посещали судоходные компании и мастера Гильдии рыбаков. Суда. Много судов. Вот что им надо.
     Но почему Браги здесь, в Некремносе, вдруг пожелал создать себе флот? В этом не было никакого смысла, если, конечно, это не какая-нибудь авантюра, связанная с передвижением армии Кавелина.
     Не исключено, что возможная цель Браги — Аргон, но причины для этого Насмешник не видел. Он не мог изобрести никакого повода, в силу которого Кавелин мог бы напасть на Аргон. Кроме того, Насмешник не мог представить, как Браги может сделать это безнаказанно. Раньше, конечно, Рагнарсон довершал военные чудеса, но то, что он, видимо, задумал сейчас, переходило все границы.
     Насмешник в отличие от Рагаарсона хорошо знал Аргон. Ему было известно, что население города по численности превышало половину Кавелина. Даже самая большая армия, которую под силу собрать королевству, просто растворится в массе местных обитателей…
     Но рядом с Браги был Вартлоккур. Это способно все изменить. Маг в свое время решил судьбу Ильказара.
     Не исключено, что вообще все эти умозаключения ошибочны. Суда могли понадобиться Браги лишь для того, чтобы переправиться через Рею.
     Однако не следует бросать это дело: похоже, стоит его расследовать.
     Пора шевелиться. Он бездельничает здесь уже более полутора месяцев и успел проиграть почти все состояние, которым наградил его лорд Чин, прежде чем перебросить сюда. Насмешник знал, что так поступать не следовало, но старые привычки побороть невозможно.
     При следующей встрече Чин его изувечит и окажется прав. К этому времени ему уже следовало бы быть в Кавелине.
     Насмешника мучал голод. Он прикоснулся к кошелю. Опять пуст. До комнаты, где он обитал и где хранился неприкосновенный денежный запас, путь был неблизкий. Он подумал, не украсть ли чего-нибудь, но, поразмыслив как следует, судьбу испытывать не стал. Он утратил присущую ему некогда быстроту. Возраст начинал сказываться. Скоро дойдет до того, что он сможет совершить грабеж только с помощью клинка. Умение фехтовать он пока не утратил.
     Проклиная все на свете, он поплелся через весь город, взял деньги и, купив себе двойную порцию жратвы, прикончил её до последней крошки. Чрезмерность во всем, будь то еда, игра или выпивка, являлась его главной слабостью.
     В конце концов дня через три он нашел Ариститорна. Браги и Вартлоккур уже успели исчезнуть. Их визит прошел почти незаметно и бурных пересудов не вызвал.
     Но что-то определенно происходило.
     В полуразрушенном каменном дворце короля затеплилась жизнь. Командиры некремносской неумелой и насквозь продажной армии метались туда-сюда с посеревшими от ужаса физиономиями. Они были потешными солдатиками, у которых обучение военному ремеслу вызывало острые приступы аллергии. Эти офицеры не давали клятвы умирать за свою страну, их
     Главной задачей было разграбить её казначейство. Рядовые солдаты, собираясь в тавернах, глухо ворчали и ждали всяческих неприятностей.
     Насмешник навострил уши.
     Основной темой разговоров была война с Аргоном. Никто, похоже, не знал её причин. Пессимисты утверждали, что проникнуть через линию обороны аргонцев не удастся, оптимисты же вслух делили добычу, которую принесут домой. Полки собирались на военных полигонах к югу от города. — Это делалось ужасно медленно, в лучших традициях государственного управления Некремноса.
     Насмешник тоже оказался там. Он не стал тратить время на то, чтобы самостоятельно собирать сведения о формировании войска. Вместо этого он нанял полдюжины предприимчивых девиц, достаточно смазливых для того, чтобы привлечь к себе внимание не скупящихся на расходы офицеров. Девицы с энтузиазмом принялись за дело, не забывая при этом внимательно слушать.
     Насмешник без труда определил, что верховное командование изо всех сил тянет время. Генералы понимали, что они профессионально непригодны, хотя ни за что не согласились бы признать это вслух. Они знали, что не способны в схватке с Аргоном командовать столь крупными силами. Армия Аргона также была плохо подготовлена и вооружена, и её командиры достаточно продажны, но они по крайней мере воспринимали войну очень серьезно.
     Наконец, с неторопливостью хромой амебы, некремносское воинство поползло к югу вдоль восточного берега Реи. Сотня тысяч регулярных солдат, новобранцев, союзников и жадных до добычи вспомогательных войск откликнулось на призыв Птотора. Войско двигалось в клубах пыли и полной неразберихе. Несмотря на все усилия Ариститорна и короля, порядка в армии добиться так и не удалось.
     Первая схватка едва не обернулась полным разгромом, хотя численность врага не превышала десяти тысяч. И старые солдаты, и новобранцы чуть было не ударились в панику. Но вспомогательные войска, состоящие из конных кочевников с равнин, ворвавшись на территорию Аргона, грабя и сжигая все на своем пути, вынудили пограничные части отступить.
     После этой чуть ли не катастрофы армия даже начала проявлять признаки кое-какого умения. Для этого Птотору пришлось повесить полсотни офицеров, разжаловать в солдаты еще сотню и несколько десятков понизить в чине. Когда кто-нибудь начинал ворчать по поводу утраченных привилегий, Птотор немедленно передавал недовольного в руки Ариститорна. Старому вздорному чародею уже никто противоречить не решался.
     Худо-бедно, но армия добрела до Долины Гробниц, где рядом со своими сокровищами покоились останки бесчисленных поколений аргонских аристократов. Там аргонцы стали стеной, чтобы предотвратить вандализм и разграбление захоронений.
     Лишенная всякой военной выдумки битва продолжалась от рассвета до заката. В схватке погибли многие тысячи, но ни одна из сторон не преуспела. Противостояние могло длиться без конца, если бы степные всадники, вырвавшись на свободу, не обошли аргонцев и не принялись бы грабить пригороды. Им удалось захватить понтонные мосты, ведущие на десятки окраинных островов. Ночью аргонским военачальникам удалось бросить против степняков тысячи наскоро вооруженных горожан. Тем, возможно, и удалось бы повернуть кочевников вспять, если бы не разнеслась весть о падении последней твердыни королевы.
     Насмешник даже охнул, узнав, что знамёна Браги развеваются по всему Фадему.
     Некремносцы загорелись отвагой, а аргонцы начали разбегаться, дабы спасти то, что осталось от их жилищ и добра.
     Птотор двинулся вперед, захватывая острова, обитатели которых не удосужились уничтожить понтонные мосты.
     В обеих противоборствующих армиях царила такая неразбериха, что Насмешник не верил своим глазам. Видимо, именно поэтому Браги надеялся, что сможет одолеть Аргон. Армия Кавелина была на голову выше своих противников, не говоря уж о том, что способности военачальников были просто несопоставимы.
     Насмешник знал, что здесь должны были быть Хаакен и Рескирд с гвардией Форгреберга и легкой пехотой из Мидленда. Не исключено, что Аринг и Альтенкирк привели под стены Аргона личную гвардию королевы и дамхостерцев. Зная любовь Браги к стрелкам, Насмешник был уверен, что здесь же должны быть арбалетчики под командованием Тенн-Хорста и Особый отряд королевских лучников… Браги мог привести в Аргон даже брейденбахцев и седлмейрцев, не говоря о наемниках из гильдии…
     Чем больше Насмешник размышлял, тем многочисленнее в его воображении становилась армия Кавелина. В конце концов фантазия зашла настолько далеко, что Фадем оказался заполненным всем мужским населением Кавелина…
     Его депрессия начала отступать, и все чаще и чаще стал появляться прежний Насмешник, покоряющий девиц легкомысленной болтовней. На некоторое время он забыл о своих обязательствах…
     Офицеры, которых он теперь тоже стал развлекать всякой веселой чепухой, о Браги ничего не знали. Ариститорн и Птотор никому не доверяли и не делились мыслями со своим штабом. Насмешник мечтал о том, чтобы затащить чародея в свой шатер.
     Его девицы терпели все, что требовал от них толстяк, но на это они не соглашались. У Ариститорна была довольно мрачная репутация. Иногда он приводил к себе домой женщин, которые, к несчастью, привлекли его внимание. После этого дамы бесследно исчезали.
     Поэтому Насмешнику пришлось оставаться лучшим другом офицеров и ждать подходящего случая.
     Такой случай представился вскоре после сражения в Долине Гробниц.
     Следуя извилистому каналу в дельте реки, к берегу причалила барка. На её палубе Насмешник увидел Браги с сыном, Вартлоккура, Хаакена, Рескирда, Требилкока с его квадратным приятелем и… Непанту!
     Вся компания, видимо, отправлялась на поиски Ариститорна и Птотора, скорее всего для того, чтобы согласовать действия против Аргона, большая часть которого все еще не была занята.
     Насмешник увидел Непанту задолго до того, как она заметила его. Она вместе с Хаакеном и Рескирдом, весело хохоча, потешалась над клоунским войском своего союзника. По сравнению с безукоризненно вымуштрованными и дисциплинированными солдатами личной гвардии королевы разболтанная и оборванная солдатня в штабе Птотора вызывала только насмешливую жалость. Солдаты Аргона выглядели как плохо организованная банда разбойников.
     Насмешник подобрался настолько близко, насколько мог сделать это, не разоблачая себя.
     Но Непанта должна сейчас томиться в подземельях замка Криф…
     Насмешник не видел Этриана, и это волновало его даже больше, чем присутствие жены. Мальчик редко отходил от матери. Она ему этого просто не позволяла.
     Несмотря на протесты Насмешника, Непанта хотела превратить Этриана в маменькиного сынка.
     Он был настолько заинтригован появлением супруги, что решил подслушать разговор, невзирая на опасность и не обращая внимания на остальных спутников Браги.
     Помимо способности оказываться в центре любой драки, Арал Дантис обладал еще одним талантом. Он все помнил. Вот и теперь он, заметив, что из-за фигурной решетки на них смотрит смуглое лицо, тут же вспомнил, что мельком видел эту рожу ранее в Некремносе. Арал шепотом поделился своими наблюдениями с Требилкоком.
     Им и в голову не пришло, что они не имеют права прикончить подозреваемого на чужой территории. Посовещавшись, они решили разойтись в разные стороны и, описав широкие дуги, атаковать наблюдателя со спины.
     Насмешник очнулся, лишь почувствовав прикосновение холодной стали к плечу.
     Он взвизгнул: «Эй!», и, прыгнув, ударом ноги в пах сбил Арала Дантиса на землю, но тут же встретился взглядом с ледяными глазами Требилкока, хладнокровно взиравшего на Насмешника из-за эфеса направленного на него меча.
     Он выхватил свой клинок и успел отбить первый удар. Насмешник фехтовал сосредоточенно и молча, что было на него совершенно не похоже.
     Толстяк хотел побыстрее закончить поединок, ранить мальчишку и бежать через проулки, скрываясь за живыми изгородями…
     Но Требилкок не позволил ему сделать это.
     Глаза Насмешника округлялись от изумления все больше и больше. Требилкок не только парировал каждый удар, но и тут же отвечал контрвыпадом, промахиваясь иногда не более чем на толщину волоса. Никогда еще он не встречал такого отпора со стороны столь молодого человека. Мальчишка не позволял ему не только расчетливо вести бой, но даже не давал времени перевести дух.
     Требилкок был действительно великолепен.
     Об искусстве Насмешника в обращении с клинком ходили легенды. Очень редко ему приходилось встретить бойца, способного выстоять против него несколько минут.
     Но на сей раз ему противостоял человек, которого он, возможно, был не способен победить. Лишь единожды за десять минут ему удалось коснуться Требилкока, применив трюк, никогда не использующийся в придворных поединках чести. Но Майкл остался непоколебим и ни разу не позволил ему повторить этот прием.
     Запугать Требилкока было невозможно, так же как и выбить из колеи. И это начинало пугать Насмешника…
     — Хватит! — закричал Рагнарсон. — Майкл, отойди! Требилкок сделал шаг назад, опустив клинок. Насмешник был вынужден сделать то же самое. Итак, его поймали. Вах! Это Непанта со всего разбега врезалась в супруга.
     — Дорогой! Что ты делаешь? Где ты пропадал? — и так далее и тому подобное. Ему не удавалось вставить ни словечка.
     — Хватит! — скомандовал Рагнарсон. — Возвращаемся на барку. Пора двигаться отсюда. Непанта, отпусти его!
     Насмешник смотрел куда угодно, но только не на Браги. Он чувствовал, что Браги, напротив, не сводит взгляда с его лица.
     Толстяк было решил разыграть амнезию, но тут же от этой мысли отказался. Он уже успел выдать себя, ответив на объятия Непанты. Теперь следовало соображать как можно быстрее.
     Когда они поднимались на борт, Рагнарсон заметил:
     — Майкл, ты дьявольски хорошо владеешь мечом.
     — Сэр?
     — Я никогда не видел, чтобы кто-то смог добиться ничьей в схватке с Насмешником.
     — Разве там была ничья? Ведь он уже едва дышал от усталости.
     — Именно поэтому я тебя и остановил. Где ты учился фехтовать?
     — Отец был мастером в этом деле. Но я, по правде говоря, не очень силен. В Ребсамене…
     — На меня ты, во всяком случае, впечатление произвел. Эй, Непанта! Отлипни от этого сукиного сына. Нам надо успеть сбежать, пока они не догадаются о том, что я наплел им кучу лжи.
     Непанта перестала кудахтать, и Насмешник воспользовался предоставленной ему свободой, чтобы оглядеться.
     Хаакен стоял, привалившись к рубке, и, не сводя с него глаз, молча пожевывал травинку. Вартлоккур взирал на него с носа судна. И Рескирд, давая указания шкиперу, тоже косился на Насмешника. У всех троих взгляд особым дружелюбием не отличался.
     Самым безопасным объяснением, решил Насмешник, будет правда. Но только на девяносто процентов.
     Он пребывал в полной растерянности. Непанта болтала о том, что происходило с момента его исчезновения. Каждое её слово еще более затуманивало мозги Насмешника. ЕЁ и Этриана похитили агенты Шинсана? Возможно, по приказанию Чина — его, как он полагал, спасителя. Как Насмешник ни старался, он не мог припомнить никаких обстоятельств похищения, в которых можно было бы обвинить Чина. Если тервола восстанавливал его против Гаруна, то он полностью в этом преуспел. Обвинения против Браги скорее всего были результатом дезинформации…
     Когда дело дошло до расспросов, он рассказал им правду. Умолчал он лишь о своем ощущении того, что дело еще не кончено и что ему еще предстоит решить, на чью сторону встать.
     Пока он тянулся к своим старым друзьям, несмотря на очевидное вероломство Гаруна. Ведь может же он остаться на стороне Браги, не оставаясь сторонником бин Юсифа?
     — Заставь этих лентяев грести быстрее! — закричал Браги Рескирду. — Проклятие! — рявкнул он, шлепнув себя по щеке в попытке прикончить москита. (В последнее время это стало всеобщим любимым занятием). — Нам надо успеть отойти на несколько миль до того момента, как эти шуты передумают.
     Насмешник задумался.
     — Выигрываем один переход, приятель. Как учит в своей книге Гарун. Жаль, что приходится поступать так по отношению к Ариститорну. Он парень неплохой. Но остальные… Они вполне заслуживают того, что получают.
     — Лично я остаюсь в полной невежественности по части того, о чем разглагольствует старый друг. Его слова становятся все более правительственными, поскольку лично я не способен извлечь из оных доступного мне смысла.
     — Я заключил сделку с хунтой, захватившей власть после того, как мы избавились от Фадемы. Мы добились того, за чем явились. Освободили Непанту. Я продолжал здесь болтаться только потому, что просто не мог уйти. Поэтому я им заявил прямо: позвольте нам спокойно удалиться, и мы никогда больше не станем вас беспокоить. Если же они этого не сделают, то я поклялся бить по ним с тыла каждый раз, когда они затеют очередную свару с Некремносом. Аргону приходится несладко, и выбора у них нет. Наши ребята колотили их при каждой встрече, не доводя, однако, дело до полного разгрома. У них не хватает духа штурмовать Фадем из опасения напороться на наших лучников и имея в своем тылу некремносцев. Поэтому они согласились. Аринг и Тенн-Хорст уже ушли. Но если они увидят, что имеют шанс ударить в наши тылы, не опасаясь Некремноса, они обязательно сделают это. Так что нам следует поспешить.
     — Старый друг совершенно прав. Подобный трюк достоин самого Гаруна.
     — Думаешь, они все расскажут Птотору? — спросил Хаакен, когда они сошли на берег, чтобы присоединиться к своему эскорту.
     — Нет, если он не пообещает отрубить им головы, — ответил Браги. — Эти ребята дьявольски напуганы.
     Позже, когда они проезжали по дороге, идущей вдоль бесконечных рисовых чек, перед ними в воду неуклюже плюхнулась принадлежащая Визигодреду птица Рух. С неё, подняв, тучу брызг и от всего сердца выругавшись, скатился Марко. С налитыми кровью глазами, кипя яростью, он попытался выбраться на сухое место, но тут же снова свалился в грязь. Изрыгая проклятия, он предпринял еще одну попытку.
     — Проклятая курица-переросток! Ты сделала это нарочно! Я, прыщ ты эдакий, тебе башку снесу! Ты не стоишь и змеиной блевотины — толстозадая пожирательница падали!
     Он поскользнулся и… бах!!! Брызги снова взмыли к небу.
     — Бросьте ему веревку, — распорядился Браги. Птица, прихорашиваясь, спокойно чистила перья, не обращая ни на кого внимания.
     — Я вырежу у тебя зоб, а из печенки сварю похлебку, — пообещал Марко. Солдаты выудили его из воды, карлик отвесил Рагнарсону издевательский поклон. — У меня для вас сообщение, вождь. Рад, что вы несёте свой зад в направлении дома. Этот урод Бадаламен устроил кое-кому порку в Хаммад-аль-Накире, и теперь Эль Мюрид приказал ему приняться за Кавелин.
     Выхватив у одного из солдат дротик, Марко устремился к птице, приставил острие ей между глаз и произнес:
     — Послушай, птичка, если бы у меня не было аллергии к пешему хождению…
     Рагнарсон махнул рукой своим спутникам, и они продолжили путь. Пока они могли слышать, Марко все еще сыпал проклятиями.
     Армия ежедневно проходила громадное расстояние. Рагнарсон спешился и шагал вместе с солдатами, доказывая, что непосильных задач перед ними не ставит. Колонна растянулась. Степняки иногда появлялись, но поворачивали коней, как только видели, что войско с флангов охраняют Оно с Тысячью Глаз и Громачи Божественное Яйцо.
     Рагнарсон чуть замедлил марш около Тройеса и послал в город отряд, чтобы раздобыть продовольствие и сообщить всем о присутствии в войсках Вартлоккура. В противном случае жители Тройеса могли бы и не устоять перед искушением. В Фадеме армия Рагнарсона награбила немало.
     Насмешник, получив свою долю награбленного, тоже отправился в город. Он еще со своих ранних дней помнил, что игорные дома в Тройесе содержались в образцовом порядке.
     Именно в одном из этих заведений к нему и подошел член действующей в городе Девятки.
     Эмиссар Праккии толщиной превосходил даже самого Насмешника. По его лицу катились реки пота, а сам он изрядно попахивал. Мухи испытывали к нему особую любовь. Тем не менее игроки расступались перед ним, когда он шествовал к столу, где Насмешник, которому, судя по всему, начинала улыбаться удача, изумлял всех своими ставками. После того как кости трижды обошли всех игроков, он прошептал на ухо Насмешнику:
     — Мне надо поговорить с вами, толстячок.
     — Эй! Вот тот самый случай, когда головешка обвиняет чугунок за то, что тот слишком черный. Удались, нахальствующий прерыватель.
     — Может быть, желаете, чтобы проверили кости, которые вы столь успешно бросаете?
     Насмешник погремел шулерскими костяшками, размышляя о том, как их подменить другими таким образом, чтобы толстяк не заметил,
     — Что ж, пойдем поговорим.
     Насмешник собрал свой выигрыш и отошел, извинившись перед зрителями. Крупье не возражал, что было весьма удивительно.
     Он все же перед выходом сумел подменить кости.
     Насмешник вышел вслед за толстяком на улицу и, пройдя следом за ним в боковой переулок, выхватил кинжал и приставил его к горлу наглеца.
     — Лично я, являясь завсегдатаем темных проулков, принимаю упредительные действа, прежде чем захлопывается мышеловка, — пробормотал он. — Говори. Или через мгновение под твоим ртом разверзнется новый, кроваво-красный.
     Толстяк не испугался.
     — Я выступаю от имени Скрытого Королевства, — произнес он.
     А Насмешник так надеялся, что подобного контакта вообще не произойдет. Он до сих пор так ничего и не сделал, чтобы ублаготворить лорда Чина.
     — Говорите, — сказал он, внутренне напрягшись.
     — Поступило сообщение от Праккии. Директива. Уничтожить человека по имени Рагаарсон.
     — А что, если в порядке дискуссионном сказать, что бывший поклонятель Праккии передумал? Лично я, значит.
     — В их руках ваш сын. Так что выбирайте, кому из двоих умереть.
     — Ядовитейшая свинья! — Он полоснул клинком по горлу толстяка и повернулся, чтобы бежать. Но на его пути стал еще кто-то, и этот кто-то бросил щепотку порошка в лицо Насмешника.
     Насмешник рухнул без чувств.
     Негромкие настойчивые голоса принялись нашептывать и нашептывать ему в ухо, что следует делать…
     — Он здесь! — крикнул Хаакен, и к нему в проулок подбежали несколько кавелинцев. — Второй жмурик, видимо, тот толстяк, с кем он вышел из зала. Пол, стань на углу и предупреди, если появится городская стража. Кажется, Насмешник успел прикончить еще одного, прежде чем погибнуть самому.
     Один из солдат склонился над Насмешником.
     — Он жив, полковник. Видимо, получил удар по голове.
     — Проверь его кошель.
     — Пуст.
     — Странно. На него не похоже быть захваченным врасплох. Посмотрим. Кровь. Видимо, он успел ранить еще парочку, но тем удалось скрыться. — Хаакен тронул носком сапога второй труп, в груди которого все еще торчал меч Насмешника.
     Какой дьявол занес его в этот проулок вместе с незнакомым ему человеком? И почему, спрашивается, они его не добили?
     — Полковник… — Но Пол со своим предупреждением опоздал.
     Городские стражники узнали в человеке с мечом в груди известного городского грабителя, а толстяк оказался важным членом магистрата. Стражники сняли со всех подробнейшие показания. Их приставания привели в ярость владельца игорного дома. Полиция хотела арестовать Насмешника, но Черный Клык возмутился и закричал, что немедленно призывает Вартлоккура, чтобы тот испепелил языки прямо во рту полицейских чинов. Стражи закона отступили и отпустили Насмешника при условии, что тот по первому вызову незамедлительно явится для дачи показаний.
     Придя в себя, Насмешник обнаружил рядом с собой Браги, Непанту, Вартлоккура и Хаакена.
     — Что произошло? — спросил Браги.
     — Оставь его в покое, — взмолилась Непанта. — Разве ты не видишь?
     — Хорошо. Эй, кто-нибудь, принесите ему суп.
     Насмешник рассеянно проглотил несколько ложек похлебки, усиленно стараясь припомнить, что же произошло. Голоса… говорившие, что он должен… Должен что? Убить. Убить этих людей. В первую очередь Браги. И Вартлоккура, если удастся.
     Он попытался нащупать свой кинжал, но тот куда-то пропал.
     Им овладела неодолимая потребность немедленно нанести удар.
     Вартлоккур взирал на него с большим подозрением. Чародей с момента первой встречи на острове даже не пытался скрыть своего недоверия. Надо быть изворотливее, подумал Насмешник. Ему и Непанте следует выбраться из этой переделки живыми.
     Но он должен совершить то, что приказано. Ради Этриана.
     Его друг на протяжении более двадцати лет… Его отец… Но потребность умертвить их нестерпимой болью рвала внутренности подобно прогрызающемуся на свет дракону.
     Вартлоккур был незаконным сыном последнего императора Ильказара и косвенным образом участвовал в убийстве своего отца. Это было проклятием всего рода Голманов. Сыновья истребляли отцов, .. Насмешник однажды, давным-давно, уже убил Вартлоккура. Яблоком раздора была Непанта… Но жуткий человечек на крылатом коне вернул чародея к жизни.
     Насмешник принялся врать своим бывшим друзьям, в то время как все мысли его были обращены к Этриану. Неужели и тот когда-нибудь станет убийцей своего отца?
     
Глава 28
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
ДРУГ-УБИЙЦА
     
     Очередную новость Марко принес Рагнарсону, когда тот уже находился под Гог-Аланом. Мегелин отступал к хребту Капенрунг. Пески пустыни были обильно орошены кровью его солдат. Армия молодого полководца потеряла едва ли не половину личного состава.
     Эль Мюрид также понес огромные потери, однако, несмотря на это, он приказал Бадаламену вести свое потрепанное войско прямо на Кавелин.
     Рагнарсон еще более увеличил скорость марша. Когда армия вступила в проход Савернейк, Вартлоккур сказал Браги:
     — У нас возникла еще одна проблема — Насмешник. С ним что-то сделали. Он лжет…
     — Да, он ведет себя довольно странно. Но как бы вёёл себя ты или я, побывав в лапах Шинсана?
     — Я уже был в лапах Шинсана. Именно поэтому меня и не оставляют подозрения. В Тройесе произошло нечто такое, в чем он не желает признаваться.
     — Не исключено.
     — Я знаю, что ты думаешь. Обманщик опасается за сына и за Непанту. Тем не менее постарайся не спускать с него глаз.
     Через некоторое время, когда армия миновала Майсак и радостно начала спуск с гор к уже недалекому дому, Вартлоккур снова предстал перед Рагнарсоном и объявил:
     — Непанта исчезла.
     — Как, опять?!
     — На этот раз её украл твой жирный друг.
     — Давай сначала, — вздохнул Рагнарсон.
     — Он оставил её в Майсаке…
     — Но зачем?
     — Попробуй догадаться.
     — Не имею понятия.
     — Он хочет, чтобы она избежала всякого риска.
     — Убирайся.
     Браги все это страшно не нравилось. Вартлоккур был прав. Что-то произошло, и Насмешник совершенно изменился. Его знаменитое чувство юмора исчезло. Он неделями не улыбался и избегал своих друзей, предпочитая брести в стороне и что-то бормотать, опустив глаза в землю. Насмешник потерял аппетит и превратился в тень того жизнерадостного толстяка, который явился в замок Криф на празднование Дня Победы.
     На вопросы Насмешник не отвечал и начинал горячиться, если от него не отставали. Хаакен и Рескирд просто перестали его замечать.
     Рагнарсон же, напротив, не сводил с него глаз, надеясь найти ответ на загадку.
     Кавелин приветствовал их как героев-победителей. Продвижение армии замедлилось. Каждое утро выход задерживался — на то, чтобы оторвать солдат от сельских красоток, уходила масса времени.
     — Не нравится мне все это, — заметил Хаакен утром того дня, который Рагнарсон наметил для возвращения в Форгреберг.
     — Что именно?
     Связи с Гжердрамом они пока не имели, и в Форгреберге, по-видимому, еще не знали о возвращении армии.
     — Сколько мужчин ты встретил на пути? — сказал Черный Клык в своей обычной манере, когда собеседнику предоставлялась возможность самому дать по меньшей мере половину информации.
     — Я все-таки тебя не понимаю.
     — Мы идем по стране уже три дня, а я пока не увидел ни одного мужчины, который не был бы стариком. Когда я спрашиваю, мне отвечают, что все ушли на Запад. Итак, где они могут быть? Что случилось с тем гарнизоном, который Гжердрам оставил в Карак Штрабгере?
     — Ты прав. Даже нордмены и те исчезли. Отыщи Рагнара. А также Требилкока и Дантиса. Мы поскачем вперед.
     К ним присоединился и Вартлоккур. Во второй половине того же дня они уже оказались в Форгреберге. Город был совершенно пуст. Ворота охраняли несколько отвратительно вооруженных старцев. На улицах занимались строевой подготовкой женщины.
     — Что за дьявольщина? — взревел Рагнарсон, увидев первый подобный отряд. — В чем дело? — спросил он, осадив коня рядом с марширующими девицами. Месяцы полевой жизни вовсе не прибавили ему обаяния. Не узнав его, женщины бросились врассыпную.
     Одна из них все же узнала Рагнарсона.
     — Это же маршал! — закричала она, хватаясь за его шпору. — Слава богам! Слава богам, что вы вернулись.
     Остальные, тут же забыв свои страхи, обступили регента и наперебой принялись ему что-то втолковывать.
     — Что, дьявол вас всех побери, здесь происходит?! — заорал Рагнарсон. — Вот ты! — Он ткнул пальцем в девушку, схватившую его за шпору. — Ты говори! Остальным молчать! — рявкнул он. Девицы бросились бежать по улицам с восторженным визгом: «Маршал! Маршал вернулся! Мы спасены!»
     — Так, — значит, вы ничего не знаете, сэр?
     — Нет, будь я проклят. И помру в неведении, если мне не расскажут. Где мужчины? И почему вы играете в солдатиков?
     — Они все ушли с сэром Гжердрамом. Эль Мюрид… Его армия в Ортвейне и Улмансике. Каким-то образом они прошли — через горы. Сейчас они могут быть уже и в Моршеле.
     — О!.. — С Гжердрамом осталось так мало опытных бойцов. — Хаакен!
     — Я поскачу, — вызвался Рагнар.
     — Хорошо. Скажи Рескирду, чтобы торопился, и пусть предупредит всех людей, что в городе мы останемся только на одну ночь. Никаких увольнений. А теперь скачи.
     Он с гордостью посмотрел вслед сыну. Рагнар превратился в настоящего мужчину. И был почти готов к самостоятельнойжизни.
     — Благодарю тебя, красавица. Теперь во дворец. Там мы получим дополнительные сведения. Вартлоккур, ты можешь связаться с Рейдачаром?
     — Нет. Я должен ждать, пока он сам ко мне не явится.
     — Проклятие! Ведь на то, чтобы проползти по обходным тропам, нужны столетия. Как они преодолели горы? И почему их не увидел Рейдачар?
     Рагнарсон не знал, как это делается, но зато это прекрасно известно Бадаламену. Просто войска Бадаламена передвигались быстрее, чем это считалось возможным, а Гжердрам, — ещё не зная, на кого готовится атака — Мегелин или Кавелин, — выжидал слишком долго. Более того, он, не задумываясь, приказал своим войскам контратаковать поочередно мелкими отрядами, в результате чего понес тяжелые и к тому же бесполезные потери. Гжердраму пришлось прибегнуть к тактике затяжек, чтобы успеть собрать новые силы и попытаться преградить врагу путь на Форгреберг.
     Вот уже два дня от Гжердрама не поступало никаких новостей. Ходили слухи, что завязывается крупная битва. Гжердрам перебросил всех способных носить оружие мужчин под Бредна-Линне у границы с провинцией Моршел, всего в двадцати пяти милях от столицы.
     Рагнарсону приходилось проходить через те края во время гражданской войны.
     — Гжердрам умнеет прямо на глазах, — сказал Браги Хаакену. — Это самое удобное место для нейтрализации массированных атак. Там преобладают небольшие фермерские хозяйства, вся территория перегорожена каменными стенками, кругом леса, большие и маленькие, множество холмов… Кроме того, полдюжины замков неподалеку друг от друга. Много мест, где можно укрыться и откуда можно нападать в случае проигрыша основной схватки. Для замысловатых кавалерийских маневров места там не остается. А это, в свою очередь, означает, что Бадаламену придется столкнуться с тяжелой рыцарской конницей Кавелина грудь в грудь.
     — Он избегает сражений, если считает условия неблагоприятными, — заметил Вартлоккур.
     — Ему нужен Форгреберг, поэтому он где-нибудь будет драться. С нами или с Гжердрамом. Посмотрим на карты, они все скажут.
     Перейдя в штабную комнату, они развернули карты Моршела и прилегающих к нему провинций.
     — А теперь, — сказал Рагнарсон, — попытаемся встать на место Бадаламена. Ты торчишь здесь, на Линне, у границ Ортвейна. Другая большая толпа поджидает в Бреде. Местность для сражения неблагоприятная. Что делает Бадаламен, чтобы добраться до Форгреберга?
     — Я мог бы разделить армию, — сказал Требилкок. — Удержал бы Гжердрама в Бреде, а вторую группу обошел. Если бы у меня было достаточно сил, конечно. Гжердрам не смог бы уйти, даже зная, что происходит.
     — Нам остается только гадать, пока мы не получим сведений от Нерожденного или карлика. Готов спорить, что числом мы их превосходим. Гжердрам поднял двадцать пять тысяч. Но зато у Бадаламеиа опытные бойцы. Одни ветераны.
     Требилкок, ткнув пальцем в карту, продолжил:
     — Если он попытается совершить обходной маневр, то ему придется двигаться на восток вплоть до Линна. — Он провел пальцем по реке, образующей южную границу Моршела. Далее она текла к Форбеку и лесному заказнику Гудбрандсдал вблизи округа Форгреберг. Речка была так себе, хотя кое-какую преграду для войск создавала. Во время переправы армия становилась более уязвимой.
     Рагнарсон согласился с Требилкоком.
     — Да, — сказал он. — Холмы в Траутвайне крутые, а леса дремучие. Дороги мы сможем удержать без труда. Но это не значит, что он туда не двинется. Ему не приходилось бывать в Кавелине.
     — Ты полагаешь, что Хабибулла и Ахмед пять лет здесь били баклуши? — насмешливо поинтересовался Хаакен. — Боюсь, что их карты поточнее наших.
     — Да… Ну что же, вообще-то я согласен с Майклом. На их месте я тоже передвинулся бы на южный берег Линна. Таким образом, нам следует укрыться в Гудбрандсдале. Он будет форсировать Линн у Норбери, неподалеку от места впадения в Шпее. Там с обеих сторон города есть мосты. Мы ударим с фланга, когда войска сгрудятся для переправы. От одного из мостов до леса не более ста ярдов. Им придется отступить вниз к берегам Шпее.
     Дискуссия продолжалась далее. Вскоре появился Рагнар, приведя с собой Насмешника.
     — Мы что-то слишком разволновались, — объявил Рагнарсон уже ближе к вечеру. — Невозможно спланировать операцию в мельчайших деталях вплоть до последней стрелы. И этого делать мы не будем. Общий план у нас имеется, и мы нанесем удар без учета непредвиденных обстоятельств. Хороший отдых принесет нам гораздо больше пользы. Насмешник, комната, в которой ты жил с Непантой, свободна. Располагайся как дома.
     Появился Ярл Аринг и поманил в сторону Хаакена. Через минуту они вдвоем подошли к Рагнарсону.
     — Сэр, — начал Аринг, отводя свои стальные глаза в сторону.
     — Слушаю.
     — Осложнения.
     — В чем дело?
     — Один из моих сержантов хочет с вами поговорить. По личному делу.
     — Достаточно важному для того, чтобы я его принял?
     — Думаю, что так, — вмешался Хаакен.
     — Хорошо. Позовите его.
     — А я ведь тебя предупреждал, — проворчал Хаакен, когда Аринг вышел.
     — Ах, вот что! Рагнар и эта девчонка…
     — Она ждет ребенка.
     — Тащи Рагнара обратно. Он об этом знает?
     — Наверное. Полагаю, он сумел выкроить время, чтобы с ней повидаться.
     Сержант Сименсон оказался обветренным ветераном, с которым Рагаарсон ни за что не хотел бы схватиться в битве. Многочисленные шрамы на лице говорили о том, что он с честью прошел все ступени службы, начавшейся еще до появления Рагнарсона в Кавелине. Тем не менее воин волновался, как ребенок, которому предстояло отвечать за разбитую вазу.
     Хаакен привел Рагнара. Увидев сержанта, сын маршала едва не ударился в панику.
     — Ты, парень, вел себя как горилла, — проворчал Браги. — Посмотрим, сможешь ли ты вести себя как подобает мужчине. Тебе и сержанту надо кое-что обсудить. Беседуйте. Я останусь только слушателем, пока кто-то из вас не начнет вести себя как осел. Если это произойдет, я раскрою вам черепа. — Обращаясь к Сименсону, он добавил:
     — Теперь уже ничего не изменить. Так что обсуждайте только будущее. Вы успели поговорить с дочерью, сержант?
     Сержант утвердительно кивнул. Он был страшно зол, но, являясь хорошим отцом, прежде всего беспокоился о будущем дочери.
     Рагнарсон с интересом следил за беседой, восхищаясь Рагнаром. Его сын не пытался увильнуть. Он действительно любил девчонку и, сразу перейдя к делу, начал обсуждать детали брачного соглашения. Сам Браги не смог бы уладить дело лучше. Во всяком случае, с Фианой он сделать этого не сумел.
     На этом все и закончилось, если не считать того, что слухи о разговоре просочились в народ, обеспечив новую поддержку Рагнарсону. Пратаксис постарался, чтобы создалась легенда о несгибаемости и неподкупности маршала, который даже собственного сына не стал защищать вопреки совести.
     Когда Рагнарсон отошел ко сну, было уже совсем поздно, а еще до рассвета ему следовало быть в войсках. Он заснул с надеждой, что его воины не проведут ночь в пьянстве и в погоне за юбками, понимая в то же время, что надежда эта тщетная. Что-то разбудило его. Но это был вовсе не звук. Незваный гость двигался бесшумно, как кошка.
     Вот-вот должен был наступить рассвет. Небо за окном уже начинало сереть.
     Скорее почувствовав, нежели увидев удар, он откатился в сторону. Нож глубоко рассек кожу на спине, пройдясь по ребрам и позвоночнику. Браги взревел и свалился на пол, увлекая за собой простыни и одеяло.
     Убийца еще раз ударил, но уже в пустую постель.
     Маршал Кавелина вскочил на ноги, по его спине лилась кровь. Обнаженный Браги повернулся лицом к нападавшему, обхватил его и рухнул вместе с ним на кровать.
     Убийца оказался страшно тяжелым коротышкой и в то же время увертливым не хуже обезьяны. Они скатились на пол, и в этот момент противник ударил Браги коленом в пах. Регент взвыл и что есть силы хватил руку врага с зажатым в ней кинжалом о ножку кровати. Оружие откатилось под гардероб. Убийца брыкался, пытаясь вцепиться Браги в глаза, и кусался. Так же вел себя и Рагнарсон, подкрепляя действия громогласным ревом.
     Противник был крепким и решительным бойцом, силы которого увеличивало отчаяние. Браги же слабел. Начинало сказываться обильное кровотечение.
     "Куда, к дьяволу, подевалась охрана? Где этот Хаакен?» Он перестал парировать удары и сосредоточился только на том, чтобы взять противника в жесткий захват. Ему удалось проскользнуть за спину врага и зажать его шею между локтем и предплечьем. Браги резко рванул руку кверху, одновременно, невзирая на боль, изогнувшись назад всем телом.
     — Все-таки я уел тебя, — прорычал Браги.
     Это был страшный прием. Если применить его неожиданно к ничего не подозревающему противнику, то легко можно сломать шею.
     Убийца болтал ногами, извиваясь, как вытащенный из воды угорь. Браги не отпускал. Убийца извлек откуда-то второй кинжал и, не глядя, начал колоть Рагнарсона в бок.
     "Где, во имя ада, Хаакен? Где Вартлоккур? И вообще, куда все подевались?»
     Движения убийцы начали слабеть.
     Браги подозревал, что это очередная уловка. Медленно, очень медленно он поднялся на ноги, поднимая вместе с собой и врага.
     Убийца возобновил сопротивление с новой силой, признаваясь тем самым в обмане.
     Хватит, подумал Браги. Он наклонился вперед, рискуя, что противник перебросит его через себя, и затем резко рванул назад, используя тело как рычаг. Рагнарсон почувствовал, как хрустнули шейные позвонки, зажатые между его предплечьем и плечом.
     Сорванная с петель дверь рухнула, и в спальню ворвались Хаакен, Вартлоккур и насколько солдат стражи. Помещение залил свет факелов. Браги позволил телу нападавшего соскользнуть на пол.
     — О боги, — заливаясь слезами, прошептал он и бессильно опустился на кровать. На мгновение Рагнарсон даже забыл о боли.
     — Он жив, — сказал Вартлоккур, приложив пальцы к шее Насмешника.
     — Вачела сюда! — приказал Браги.
     Вартлоккур поднялся, и по его щекам тоже катились слезы.
     — Ложись, — сказал он Рагнарсону, — и дай мне возможность остановить кровь. Быстрее! Да двигайся же!
     Он повиновался, не имея сил противиться гневу чародея.
     — Почему? — произнес он и тут же застонал, когда Вартлоккур раздвинул края раны на спине.
     — Тебе придется некоторое время побыть в горизонтальном положении. Вачелу понадобятся мили нитей, чтобы заштопать такую дыру. Порез до костей. И бок тоже.
     — Но почему? Будь все проклято! Ведь он же был моим другом.
     — Может быть, потому, что у него есть сын. — Чародей осматривал его раны без всякой нежности. — У меня тоже был сын…
     — Проклятие! Ты что, выворачиваешь меня наизнанку?
     — … но думаю, что он умер в том темном проулке в Тройесе. Снова проклятие Голманов. Если бы не Этриан, то его отец здесь бы не лежал.
     В спальню вбежал Вачел. Он проверил у Насмешника пульс, порылся в своей сумке и, достав оттуда пузырек, заткнутый комком шерсти, сказал Хаакену:
     — Подержи это у него под носом. — После этого он повернулся к Браги и распорядился:
     — Принесите горячей воды. — Нажав в нескольких местах и внимательно осмотрев раны, Вачел продолжил:
     — С вами все будет в порядке. Несколько стежков, несколько недель в постели. Однако, маршал, некоторое время вам будет больно.
     — А как с Насмешником?
     — Перелом шеи. Но он все еще жив. Думаю, что было бы лучше, если бы он умер.
     — Почему?
     — Помочь ему я не в силах. Никто не может сделать этого. Я могу всего лишь поддерживать его существование.
     Пока Вачел обмывал, зашивал и перевязывал Браги, Вартлоккур еще раз внимательно осмотрел Насмешника. Закончив осмотр, он произнес:
     — Разум к нему не вернется, и он обречен на растительный образ жизни. Да и в таком состоянии его долго не продержать. Вы не сможете кормить его, не разрезав спинной мозг. — Голос выдавал печаль и отчаяние чародея.
     Вачел все же осмотрел Насмешника еще раз и ничего не смог добавить к диагнозу Вартлоккура, не говоря уж о том, чтобы оспорить его.
     Браги, врач и Хаакен обменялись взглядами.
     — Для него будет легче, если мы его прикончим, — произнес чародей. Его глаза увлажнились, а голос дрожал.
     Мысли Рагнарсона путались, в голову лезли какие-то немыслимые идеи…
     Насмешник дернулся, и из его горла послышались душераздирающие жуткие звуки. Вачел намочил лечебной жидкостью еще один шерстяной шарик и склонился над страдальцем.
     Все остальные взглянули друг на друга.
     — Проклятие! Я сделаю это, — прорычал Хаакен, вытаскивая кинжал. На него было страшно смотреть.
     — Нет! — выкрикнул Вартлоккур. Его вид мог привести в трепет даже василиска.
     — Я — врач, — сказал Вачел.
     — Нет, — продолжил чародей более спокойным тоном. — Он — мой сын. И пусть это будет на моей совести.
     — Ни в коем случае, — возразил Рагнарсон. — Ты не можешь сделать этого. Вспомни о Непанте и Этриане. Я совершу это, — выдавил он с трудом. — Пусть она ненавидит меня… Кроме того, она больше прислушается к голосу разума, если это буду я… Доктор, у вас найдется что-нибудь, действующее быстро и безболезненно?
     — Нет, — повторил Вартлоккур.
     — Следует ли это сделать? — спросил Браги, обводя взглядом лица всех присутствующих.
     Хаакен пожал плечами. Вачел неохотно выразил согласие. Вартлоккур вначале кивнул, затем отрицательно покачал головой, а затем пожал плечами.
     — А вы, — прорычал Рагнарсон, обращаясь к солдатам, — вы, если цените свою жизнь, крепко запомните: когда вы пришли сюда, он уже был мертв. Ясно?
     Он со стоном стал на колени рядом с Насмешником. Раны болели все сильнее и сильнее.
     — Доктор, дайте мне что-нибудь.
     Вачел неохотно вытащил из своей сумки еще один пузырек, но, не удовлетворившись им, продолжил поиски.
     — Поторопись, лекарь! Мне еще надо поучаствовать в битве, а я вот-вот начну терять терпение.
     — Ни в каких битвах вы пару недель участвовать не будете, — спокойно произнес Вачел, извлекая из сумки пинцет. — Положите один кристалл ему на язык. Он подействует через две минуты.
     — Я буду присутствовать на этом сражении. Если кто-нибудь согласится донести меня. Мне надо нанести ответный удар, или я сойду с ума.
     Лишь с третьей попытки он сумел захватить пинцетом крошечный голубой кристалл.
     Рагнарсон смотрел с противоположного берега Шпее на Норбери. По его щекам все еще катились слезы. Он едва не убил себя, прошагав пешком весь путь. Раны болели просто ужасно. А ведь Вачел его предупреждал. Доктора надо было послушаться. Он посмотрел на небо. Не исключено, что будет дождь.
     Браги еще раз внимательно изучил Норбери. Это был город-призрак. Все его обитатели успели бежать.
     Он с нетерпением ждал доклада разведчиков. Марена Димура рассыпались по обоим берегам Линна.
     Рагнарсон уже в который раз принялся разглядывать мост. Это было массивное каменное сооружение, по ширине способное пропустить лишь одну повозку, запряженную быками. Весьма симпатичная теснина.
     За его спиной негромко переговаривались лучники и пехотинцы. Хаакен и Рескирд сновали среди воинов, заставляя их говорить еще тише. Чуть выше по Шпее личная конная гвардия королевы во главе с Ярлом ждала момента, чтобы форсировать реку и ударить по врагу с тыла.
     Если враг появится, конечно.
     Видимо, не сегодня, подумал Рагнарсон, когда солнце нырнуло за холмы Моршела.
     — Рагнар, передай командирам, что их люди могут разбивать лагерь.
     Он еще стоял на том же месте, когда поднялась луна, проливая бледный свет через разрывы облаков. Было почти полнолуние. Браги стоял, опершись на копье, напоминая собой легендарного воина, оберегающего лесную тропу.
     К нему подошли Требилкок, Дантис и полковник Лиакопулос. Ни один из них не произнес ни слова. Они понимали, что сейчас не время отрывать маршала от размышлений.
     Он же предавался воспоминаниям о Насмешнике и Гаруне. Они, если не считать Хаакена и Рескирда, были его самыми старыми друзьями. И отношения его с тролледингцами были совсем иными. Хаакен и Рескирд были спокойной и надежной опорой. Незаметные, ненавязчивые, они всегда оказывались рядом, когда возникала потребность. В Насмешнике и бин Юсифе было больше жизни, больше страсти, но гораздо меньше надежности, чем в первых двух.
     Браги припоминал приключения тех времен, когда они были молоды и не испытывали сомнений в своем бессмертии.
     Тогда они были счастливее, чем сейчас, решил он. Никому ничем не обязанные, они могли отправляться куда глаза глядят и делать все, что заблагорассудится. Даже Гарун не слишком напирал на свою роль короля в изгнании.
     — Кто-то приближается, — прошептал Требилкок.
     В темноте по пустой полосе между поселением и рекой проскользнул человек и прыгнул в воду.
     — Помоги ему, Майкл.
     Требилкок скоро появился в сопровождении Марена Димура.
     — Он идет. Всадник Пустыни. Тысячи. Много тысяч. Подковы завернуты тряпками. Вот так.
     — Майкл, Арал, полковник, известите всех немедленно. Загасить костры. Все на исходные позиции. Но чтобы тихо! — Обращаясь к разведчику, он спросил:
     — Насколько далеко?
     — Три мили. Сейчас, может быть, две. Идут медленно. Дозоров не высылают, чтобы себя не выдать.
     — Хм-м…
     Этот Бадаламен действительно хитроумный тип. Он вновь поднял взгляд к небу. Разрывы в облаках расширились — для лучников света будет достаточно.
     — Рагнар, беги к Ярлу и передай, чтобы он начал движение уже сейчас.
     Перед Арингом стояла очень нелегкая задача. Лошади очень неохотно вступают в сражение ночью.
     Едва войска успели занять исходные позиции, как в городе на противоположном берегу зашевелились какие-то тени. Всадники Эль Мюрида шли пешком, ведя своих лошадей под уздцы. Скоро они должны были столпиться на мосту.
     Маневр Бадаламена произвел на Рагнарсона сильное впечатление. Прирожденный воин, видимо, рассчитывал захватить Форгреберг еще до рассвета.
     Примерно сотня вступила на мост. Рагнарсон считал, что сотни три переправятся по мосту выше по реке. Сотен пять примерно все еще оставались на южном берегу.
     — Время!
     Стрелы со змеиным шипением пронзили воздух. Две тысячи лучников вели стрельбу с максимально возможной частотой.
     Толпа на мосту забурлила. Заржали лошади. Послышались проклятия людей. Раздались стоны, крики и недоуменные вопросы. Через несколько мгновений полегла примерно половина наступающих. А через четверть минуты те, кто выжил, мчались в город, смешивая ряды товарищей по оружию, которые все еще были на подходе к мосту.
     — Хаакен! — проревел Браги. — Вперед!
     Форгребергцы Черного Клыка бросились в холодные воды реки. Промокнув и дрожа от холода, они выбрались на противоположный берег и заняли боевую позицию, чтобы не позволить вернуться тем, кто успел переправиться. Когда к ним присоединились лучники, они без труда вынудили отрезанных от основных частей врагов либо двигаться вверх по реке, либо. добираться до своего берега вплавь.
     Реакция Бадаламена была мгновенной.
     Всадники лавиной вылетели из города, в лобовой самоубийственной атаке сшибая с позиций пехотинцев Хаакена, занимавших плацдарм перед мостом. Стрелы свистели с обеих сторон. Больше лошадей попадало от тесноты, нежели от действий противника.
     Второй отряд врага ударил по кавелинцам, стоящим на северном берегу Линна.
     На южном берегу всадники без труда прорвались через тонкую цепь стрелков, преграждающих путь к переправе. Стрелы не смогли остановить воинов пустыни.
     Битва приняла характер всеобщей свалки. Войска Рагнареона, непривычные к такому отпору, заколебались.
     — Рескирд! — закричал Рагнарсон. — Никого больше в бой не посылай. Рассредоточься! Отбивай тех, кто прорвется.
     С помощью Лиакопулоса, Требилкока и Дантиса ему удалось расположить свои силы вдоль берега, одновременно обеспечив зону стрельбы для лучников. Исход сражения — победа или поражение — сейчас целиком зависел от Аринга.
     На противоположном берегу реки Черный Клык ревел словно разъяренный бык, лишь этим ревом да силой воли заставляя своих форгребергцев держаться. Казалось, что он одновременно был всюду.
     С севера по небу плыло какое-то пятно. Оно светилось подобно неяркой луне, и внутри него угадывались очертания человеческого зародыша…
     Сражение прекратилось. Обе стороны, затаив дыхание, следили за Нерожденным. То здесь, то там офицеры Эль Мюрида начали беззвучно валиться с седел.
     Хаакен возобновил рев и повел своих бойцов на врага.
     Из города на гигантском черном жеребце выехал великан. В свете луны и ровном сиянии Нерожденного Рагнарсон сумел его хорошо рассмотреть.
     — Бадаламен, — прошептал Браги. Он был поражен: на воине не было одеяния тервола.
     Появление воителя произвело впечатление на людей Браги, и ему пришлось зарычать на своих лучников. Некоторые из них уже начали жаловаться на недостаток стрел.
     — Положение выровнялось, — сказал Рагнарсон Требилкоку. — Скажи Рескирду, что он может направить людей на противоположный берег.
     Рейдачар и Хаакен очистили западный берег, и мидлендцам не пришлось с боем пробивать себе путь на сушу.
     — Жаль, что я не могу схватиться с этим мерзавцем, — сказал Рагнарсон, имея в виду Бадаламена.
     Подкрепление не изменило общего положения. Люди Бадаламена вновь уверовали в свою непобедимость и в предначертанное богами призвание.
     Воздействие Рейдачара на адского военачальника произвело на последнего впечатления не больше, чем укус пчелы на слона. Бадаламен, похоже, даже не заметил усилий Нерожденного. Он всего лишь приказал своим лучникам стрелять в защитную оболочку Рейдачара.
     Очень скоро, несмотря на своё численное превосходство, кавелинцы снова оказались на грани разгрома. Но вот появился Аринг.
     Но появился он не в наиболее опасном месте, а выше по Линну на втором мосту.
     Он вел тяжелую кавалерию. Легкие конники прикрывали его тыл и фланги. Рыцарей в тяжелой броне остановить было невозможно. Они вдребезги разнесли построения противника, оставив тех, кто выжил, в жертву легковооруженным кавалеристам, после чего вышли в тыл Бадаламена. Весть об этом достигла ушей вражеского военачальника лишь за минуту до удара.
     Но тем не менее здесь Аринг столкнулся с наибольшими трудностями. Враги превосходили его числом, во главе их стоял талантливый вождь, и, кроме того, у конницы не было пространства для маневра. Тем не менее ему удалось смешать ряды всадников пустыни. Хаакен и Рескирд мгновенно воспользовались открывшимися возможностями.
     Аринг и еще несколько офицеров, прорубив себе путь к самому Бадаламену, взяли волшебного военачальника и его телохранителей в плотное кольцо.
     Рагнарсон радостно рассмеялся. Установленная им мышеловка захлопнулась. Он победил. Пока его люди добивали врага, Браги начал планировать поход для воссоединения с войсками Гжердрама.
     Но в результате выяснилось, что победа обошлась ему дорогой пеной. Хотя Хаммад-аль-Накир утратил свою боевую мощь, Рагнарсон потерял Аринга. Его заколол Бадаламен. Он прорубил себе путь через ряды личной гвардии королевы так, словно перед ним были дети, вооруженные деревянными мечами. Исчадию Ада удалось уйти.
     Рейдачар так и не смог напасть на его след.
     Полководец бежал, оставив свою армию на милость разъяренного победителя.
     
Глава 29
Зима, 1011-1012 годы от основания Империи Ильказара
СМУГЛЫЙ ЧУЖЕЗЕМЕЦ В ИМПЕРИИ УЖАСА
     
     Смуглолицый странник безостановочно изрыгал проклятия. Перевал Лао-Па-Синг, пересекавший двойной хребет Столбов Богов и Столбов Слоновой Кости, казался нескончаемым. А ведь он служил единственным проходом в Шинсан. Горы по высоте и крутизне ничем не уступали хребту Крачнодиан, значительно превосходя последний по ширине… Больше всего путника утомлял постоянный холод.
     И беспокойство. Обычно, чтобы скрыться на вражеской территории, он привык полагаться на Силу. Но Сила магии перестала действовать, и ему приходилось прятаться, подобно обыкновенному воришке.
     Путешествие заняло значительно больше времени, чем он рассчитывал. На перевале появились легионы, и большую часть времени чужеземцу приходилось проводить в укрытии.
     После исчезновения Силы, как он понял, в Шинсане начались волнения, и владения некоторых наиболее деспотичных тервола были разграблены. Крестьяне подняли бунт. Торговцы и ремесленники линчевали нескольких обладателей масок. Но все мятежи оказались разрозненными и практически бесполезными. В распоряжении тервола оставались не знающие жалости легионы. Расправа была быстрой и беспощадной. В большинство районов страны вернулась прежняя или даже еще более невыносимая тирания.
     Гарун извлек пользу из этого всеобщего замешательства. Он двигался на восток, не скрываясь, но тем не менее дни превращались в недели, а недели — в месяцы. Оказывается, он совершенно не представлял, насколько огромен Шинсан. И бин Юсифа одолевала тоска, когда он задумывался о том, какой мощью обладает Империя Ужаса с её уходящей в века традицией Предназначения. Ничто не сможет остановить Империю, если О Шинг обратится к народу, укажет ему путь и отдаст приказ идти на выполнение священной миссии…
     Но пока О Шинг, судя по всему, укрывался на Востоке, в том месте, где, как казалось Гаруну, восходит солнце. Осень еще раз превратилась в зиму, и ему снова пришлось пробиваться через заснеженные просторы, поплотнее закутавшись в плащ.
     Его конь пал в Сенделинской степи. Замены ему не нашлось. Попытка украсть лошадь, по его мнению, означала бы еще один дополнительный вызов Року.
     Вступая на перевал Лао-Па-Синг, он думал, что шагать ему придется самое большее несколько сотен миль.
     Его мышление сформировалось на Западе, где многие государства были еще меньше, чем Кавелин. Шинсан же простирался не на десятки или сотни — на многие тысячи миль. И каждую из этих миль необходимо было преодолеть незаметно.
     Со временем он все же добрался до Лионтунга. Здесь, если верить тому, что он понял из своих огрызков основного диалекта Шинсана, он может найти О Шинга. А там, где он отыщет О Шинга, окажется и Насмешник.
     В других, более приятных обстоятельствах посещение Лионтунга могло доставить Гаруну удовольствие. Это был старый, спокойный город, каких ранее ему видеть не приходилось. Здесь преобладала архитектура, характерная лишь для восточных районов Шинсана. А социальная структура оказалась не столь жесткой, как в сердце Империи. Неужели здесь до сих пор сказывается длительное приграничное существование? А может быть, это потому, что Ву менее одержим идеей абсолютной власти, нежели другие тервола? Гарун понял, что О Шинг пользовался здесь большой популярностью.
     Репутация О Шинга совсем не совпадала с представлением Гаруна. Император и приближенные к нему Ланг и Тран были легкодоступны. Простые люди без всякого страха могли обращаться к ним со своими жалобами.
     Но тем не менее О Шинг оставался О Шингом — полубогом, Властителем Империи Ужаса. Он был творением многих живших до него поколений. И его истинная роль мало зависела от личных качеств. Он призван был вести Шинсан по пути извечного Предназначения,
     Действовать необходимо быстро. Лионтунг кишел тервола и их приспешниками. К весне Шинсан окажется во всеоружии для того, чтобы двинуться в поход первый раз после того, как Мгла затеяла войну с Эскалопом.
     Вот-вот должно начаться всеобщее истребление, лишь направление удара оставалось под сомнением.
     О Шинг предпочитал удар по Матаянге. Понимая, что Запад сейчас слаб, он тем не менее противостоял всем доводам тервола. Баксендала оставила на Императоре очень глубокий шрам.
     Гарун укрылся близ города в лесу и предался размышлениям. Почему О Шинг колеблется? Ведь каждый день промедления означает усиление его врагов.
     Прежде чем нанести удар, бин Юсиф основательно изучил Лионтунг. В конце концов к действиям его принудил голод.
     Его желание убивать значительно поубавилось.
     Пока он не слышал ни единого упоминания о Насмешнике.
     Наконец в одну из ночей он приступил к действиям. При помощи веревки и крюка, воспользовавшись паузой между проходом патрулей, Гарун перебрался через стену. Оказавшись на улицах города, он двинулся вперед очень медленно, оставаясь все время в тени. Если бы было возможно, то он пошел бы по крышам. Но все здания имели крутую черепичную кровлю, с которой по краям свисали огромные ледяные сталактиты.
     — Дьявольски надоело мерзнуть, — пробормотал Гарун.
     Несмотря на поздний час, на главных улицах все еще кипела жизнь. Каждое более или менее внушительное здание в городе служило жилищем для тервола, и их подручные сновали туда-сюда.
     — Все начнется этой весной, — бормотал он, — а Браги еще не будет готов.
     Он обследовал Цитадель, думая все время о жене и сыне. И с каждым шагом его надежда встретиться с ними вновь становилась все призрачнее.
     Если сегодня у него ничего не получится, они навсегда останутся пленниками мира, принадлежащего О Шингу.
     Однако мысль о возможности неудачи ему даже не приходила в голову. Гарун бин Юсиф никогда не терпел неудач. Он был слишком искусен и имел огромный опыт.
     Перед его мысленным взором прошли люди, которых он, казалось, уже забыл. Большинство из них умерли от его руки. Некоторые были убиты по его приказу. Кинжалы Белула и Эль Синусси были столь же обильно окрашены кровью, как и его клинок. Тайная война с Эль Мюридом была продолжительной и кровопролитной. Не всеми своими поступками он мог гордиться, а сейчас с порога твердыни, где обитал более опасный враг, Ученик казался не таким уж и скверным. И, оглядываясь назад, мотивы деятельности самого Гаруна во многом утрачивали свое значение. С позиций этих дней все поступки предыдущих двадцати лет, казалось, были совершены больше по привычке, чем в силу убеждений.
     Какой путь избрал для себя Мегелин? Даже сюда доходили слухи, что дома идут большие сражения. Но эти сообщения путались с известиями о войне между Некремносом и Аргоном, охватившей весь бассейн Реи и втянувшей в свои жернова десятки более мелких городов и княжеств.
     Ходили слухи, что Аргон уже стоял на грани гибели, когда объявился военачальник по имени Бадаламен, который постепенно добился перелома войны, и теперь уже Некремнос лежал в руинах.
     Гарун не исключал, что за этой войной мог стоять О Шинг. Она отвечала интересам Шинсана, и, кроме того, до бин Юсифа доходили слухи о том, что в Аргоне неоднократно видели какого-то тервола.
     Однако он ни в чем не был уверен до конца. Он слишком плохо владел местным наречием.
     Цитадель Лионтунга стояла на базальтовом возвышении и являла собой весьма внушительное сооружение. Тридцатифутовые стены были сложены из кирпича, покрытого белой штукатуркой, на которой там и сям виднелись поблекшие фрески и таинственные мистические знаки.
     Вскарабкавшись на семьдесят футов по базальтовой скале, Гарун обнаружил, что вся Цитадель упрятана под единую крышу. Издали ему казалось, что это всего лишь обман зрения.
     Проклятие! Как проникнуть внутрь? Через ворота невозможно. На ступенях, ведущих к ним, кипела жизнь.
     На стену не влезть. После нескольких безуспешных попыток зацепиться крюком он понял, что здесь трюк с веревкой не пройдет. Обойдя Цитадель кругом, он убедился, что в твердыне имеется лишь один вход.
     Негромко проклиная все на свете, он пристроился в тени как можно ближе к часовым и прислушался к их переговорам. Отошел он только тогда, когда решил, что сможет правильно произнести пароль.
     Выбора не было: или проследовать через главный вход, или отправляться домой.
     Он принялся ждать в темноте у начала узкой улицы. Через некоторое время мимо него прошел одинокий тервола, примерно одного с ним роста.
     Когда кинжал Гаруна нашел свою цель, тервола успел только судорожно схватить воздух широко открытым ртом. Бин Юсиф поспешно оттащил труп в тень и позаимствовал у покойника маску и плащ. На маску он особого внимания не обратил, так как не умел различать по ним тервола.
     Эта маска изображала голову саранчи.
     Пребывая в полном невежестве, он сумел нанести удар гораздо большей силы, чем предполагал.
     Гарун даже не подозревал о существовании какого-то Ву, А если бы даже и подозревал, то это его нисколько бы не взволновало. Для него все шинсанцы были одинаковы. Он бы не пролил ни слезинки, если бы они все — мужчины, женщины и дети — пали под ударами кинжалов своих врагов.
     Гарун сам был жестким и жестоким человеком и оплакивал своих врагов после того, как те оказывались глубоко в земле.
     Он поднимался по ступеням в твердой уверенности, что что-то обязательно пойдет не так. Бин Юсиф пытался скопировать походку тервола и привычку шевелить правой рукой так, как шевелится обеспокоенная кобра. Про себя он непрерывно твердил пароль.
     Гарун был просто потрясен, когда часовые упали на колени и, прижав лбы к камням ступеней, прошептали нечто похожее на заклинание.
     Однако эта удача еще сильнее заставила его беспокоиться. Он не имел ни малейшего понятия, как в таком случае следовало поступать.
     Но так или иначе в здание он проник. И все встречные повторяли спектакль, разыгранный часовыми. Гарун решил на это представление никак не реагировать. Пока никто не осмеливался комментировать его поведение, каким бы странным оно, возможно, ни казалось.
     "Видимо, прикончил кого-то страшно важного», — пробормотал бин Юсиф. Прекрасно. Хотя в этом имелись и свои недостатки. Рано или поздно кто-нибудь обратится к нему с просьбой, жалобой или за указаниями…
     Заметив в коридоре тервола, Гарун скользнул в пустую комнату. Он не осмеливался встречаться с равными по положению.
     Удача продолжала ему сопутствовать. Было совсем поздно, и количество людей в Цитадели значительно уменьшилось.
     На предмет своих поисков Гарун наткнулся совершенно случайно.
     Он забрел в ту часть здания, которая была отведена под жилые покои. Там ему попалась полуоткрытая дверь, из-за которой доносились негромкие голоса…
     Услышав звук шагов, он вовремя успел обернуться. В тот же момент из-за угла в коридоре появился часовой, вооруженный арбалетом. Узрев Гаруна, солдат в нерешительности замер.
     Гарун понял, что совершил какую-то ошибку. Арбалет начал медленно подниматься.
     Метательный нож, брошенный из-под руки, вонзился в горло солдата. Арбалет выстрелил, и тяжелая стрела, пробив рукав Гаруна, унеслась в глубь коридора.
     — Проклятие!
     Он бросился к упавшему часовому, для верности добил его, захватил оружие и заспешил назад к полуоткрытой двери.
     Ему показалась, что короткая схватка произвела громовой шум. Но за дверьми не было слышно никаких признаков тревоги.
     Гарун осторожно заглянул в помещение. Собеседники оказались вне поля зрения. Скользнув в комнату, он выглянул из-за занавесей. Он не знал трех человек и почти не понимал, о чем они спорят. Но продолжал слушать в надежде, что удастся узнать что-нибудь о местонахождении его главной цели и Насмешника.
     — Я совершенно убежден, Тран, — сказал О Шинг. — Столько дыма без огня быть не может, и за всем стоит Чин. Ву тоже наверняка замешан. Тебе удалось вычислить еще кого-нибудь, Тран?
     — Квена и Фанга, Властитель. (Он использовал титул «О Шинг».)
     Гарун выступил из-за гардин. О Шинг поднял глаза на вход.
     — Ву! — только и смог прошептать он.
     Гарун был отличным профессионалом. Арбалетная стрела прошила горло Ланга еще до того, как он успел захлопнуть открытый от изумления рот. Мгновением позже он прикончил Трана тем же ножом, который метал в часового.
     О Шинг обежал вокруг кровати и дернул за шнур.
     Гарун негромко выругался.
     — Ты… Ты не Ву.
     Гарун стащил с себя маску саранчи. Пока он заряжал арбалет, на его губах играла тонкая, жестокая улыбка.
     — Вы! — изумленно выкрикнул О Шинг. Он хорошо помнил, кто гнал его через проход Савернейк. — Как… вы?
     — Я — Брат Смерти, — произнес Гарун. — её слепой брат по имени Справедливость.
     В коридоре послышался топот ног.
     Гарун выстрелил. Стрела пробила сердце О Шинга.
     Смуглый человек обнажил меч и улыбнулся только ему присущей улыбкой. Не исключено, что теперь Запад и Браги получат дополнительное время. Но при этом он был опечален тем, что так и не сумел найти Насмешника. Куда мог подеваться этот кусок жира?
     Бин Юсиф не знал, что выпущенная им стрела смела последнюю преграду, стоящую на пути Праккии в её стремлении добиться полного контроля над Шинсаном, Своим поступком он добился результата, противоположного желаемому.
     Он вступил в бой и прорвался, оставив за собой след из мертвых тел.
     Гарун остался в Шинсане, чтобы найти и освободить Насмешника,
     Он пробыл на свободе достаточно долго, чтобы залить кровью залы Цитадели, узнав при этом, что Насмешника там нет и никогда не было. Бывший Король-без-Трона пробыл там достаточно долго для того, чтобы убедить своих преследователей в том, что им противостоит не человек, а демон-кровопийца.
     
Глава 30
Лето 1011 года — зима 1012 года от основания Империи Ильказара
ПРОТИВНАЯ СТОРОНА
     
     Старец полусонным оком следил за тем, как Звездный Всадник вновь активизирует действие Силы и открывает туннель перехода.
     Через возникший невесть откуда портал ввалилась целая банда. За ней влетел испуганный мальчишка и следом за ним тервола — но почему-то без маски. Затем из портала раздались яростные восклицания и вылетел дротик, пронзив череп тервола. Старец и Звездный Всадник замерли в изумлении. Но уже через мгновение согбенный человечек с проклятием подскочил к мальчишке, возникшему из портала. Схватив его за плечо, он спросил:
     — Что случилось? — Произнесено это было на грани паники.
     Все шло из рук вон плохо, совсем не так, как ему хотелось. Больной белокровием отошел в иной мир. Гильдия очистила свои ряды. Он просто не успевал находить замену выбывшим членам Праккии. И вот теперь Чин — самое ценное орудие — лежит мертвым у его ног.
     — Помоги же ему! — закричал он Горному Старцу, прежде чем Фадема успела ответить на его вопрос.
     Старец опустился на колени рядом с тервола. Чин был безнадежен. Удар дротика превратил его мозги в кашу.
     — Рагнарсон, — выдохнула Фадема.
     — Что? Что с ним случилось?
     — Он пересек степи и, заключив союз с Некремносом, явился в бассейн Реи и напал на Аргон с лодок, Рагнарсон захватил Фадем, а мы едва успели дождаться открытия портала.
     Начали появляться остальные члены Девятки. Они топтались в комнате, пытаясь понять, что происходит.
     — Уходите! Уходите! — закричал Звездный Всадник, — Отправляйтесь в комнату собраний.
     Из портала появился Бадаламен. В одеянии военачальника пустынь он выглядел потрясающе.
     — Кто этот мальчишка? — спросил Звездный Всадник.
     — Сын толстяка. Его жена бежала.
     — Приведите его в комнату собраний. — Ткнув ногой тело Чина, зло добавил:
     — Бездарь, ничего не мог толком сделать. К этому времени Аргон по нашим планам должен был быть готов к войне.
     В силу низости души и движимый злобой, он походя умертвил при помощи магии спасшихся вместе с Фадемой солдат.
     — И когда же мне удастся обрести свободу? — спросил он у Горного Старца. Ткнув еще раз ногой тело Чина, он добавил:
     — Оттащи мертвяков к зверюшкам Нората.
     Старец приступил к делу, и у него сложилась первая за все время мысль: никогда еще его хозяин не вел себя столь странно иррационально. Покончив с переноской тяжестей, Горный Старец прошел в комнату собраний и тут же оказался свидетелем горячего спора.
     Серия неудач потрясла моральный дух Праккии. Камнем преткновения, главным виновником промедления был О Шинг, Он не желал двигаться на Запад и не поддавался воздействию.
     — Так устраните его, — произнес Бадаламен.
     — Это не так просто, — ответил Звездный Всадник. — И в то же время это необходимо сделать. Оказалось, что им руководить невозможно. Если бы он был слабее, чем Эхелебе-в-Шинсане… Но… Большинство тервола на его стороне. И мы потеряли главу Ведущей Девятки в Империи. Он умер, не назвав преемника. Кто были члены его Девятки? Мы не знаем. Нам следует их выявить и выбрать среди них того, кого можно поставить во главе. Только после этого мы сможем предпринять меры против О Шинга.
     — Но к тому времени он может добровольно согласиться отправиться на Запад, — заметил Норат.
     — Возможно, — ответил согбенный старик. — Возможно. В случае, если он станет содействовать нашей миссии, мы ему поможем. Итак, нам следует действовать неторопливо и соблюдая осторожность. Надо выбрать самое подходящие время для встречи с нашими западными противниками.
     — А как же насчет Аргона? — спросила Фадема.
     — Что же мы можем сделать? Ведь вы сами сказали, что город потерян.
     — Нет, не город, а только Фадем. Если мы захотим, народ поднимется против врагов.
     — Что же, попытаемся. Может быть, Бадаламен?
     — Мегелин остановлен, — заявил Прирожденный Воин. — Это было трудно и обошлось дорогой ценой. Если мы по-прежнему станем поддерживать Эль Мюрида, цена еще более возрастет. Против него выступает большинство населения. Но сделать это возможно.
     — Наша задача — ослабить один из флангов Запада. И это достигнуто. Продолжение гражданской войны навсегда ослабит вторую после Итаскии державу Запада.
     — Хорошо. Я сделаю так, что там ничего не останется, — пообещал Бадаламен.
     — Нет. Победи, но сохрани достаточно сил для нападения на Кавелин, — сказал Звездный Всадник, — Захвати проход Савернейк. Создай преграду, о которую мы расшибем Рагнарсона, когда он будет двигаться на запад.
     После завершения встречи Звездный Всадник остался в одиночестве, чтобы подумать о том, как лучше вернуть контроль над всей гигантской операцией. В конце концов он взобрался на своего крылатого коня и полетел на запад.
     Он проплывал над зоной военных действий, изрыгая проклятия. Дела обстояли скверно. Рагнарсон не только поломал его планы, но и сумел удрать без потерь. Аргонцы были слишком заняты дракой с некремносцами, чтобы преследовать его.
     Согбенный старик носился на своем крылатом скакуне из города в город в поисках маленького толстяка, завербованного Чином, и в конце концов обнаружил это создание в обществе Рагнарсона. Он отправился в Тройес, дабы приказать толстяку прикончить Рагнарсона прежде, чем армия Кавелина успеет вернуться домой. В случае успеха покушения Бадаламен, покончив с Мегелином, сможет двинуться на север, почти не встречая сопротивления…
     Из Тройеса он бабочкой порхнул над многочисленными Малыми Королевствами Запада, оценивая степень их готовности. По крайней мере некоторые из них откликнулись на предупреждение Вартлоккура.
     Однако в целом старик мог быть доволен. Его политика на Западе успешно работала. Создавалось впечатление, что там вот-вот должно было вспыхнуть несколько войн. По границам с Хаммад-аль-Накиром развертывалась мобилизация — соседи Эль Мюрида опасались, что Ученик вернется к реализации своей мечты о новых захватах.
     Сырья для всеобщего уничтожения было заготовлено достаточно.
     Подстегнув в нескольких местах естественный ход событий, он вернулся на свой остров на востоке и принялся подыскивать замену Чину.
     Лорд Ву был введен в Праккию всего за несколько минут до того, как Бадаламен объявил о своем поражении в Кавелине. Ву по поводу избрания не проявил ни капли энтузиазма. Бадаламен объяснял свою неудачу плохо поставленной разведкой. И тот, и другой (их поддерживал и Магден Норат) требовали полного восстановления действия Силы.
     — Но что я могу сделать? — вопрошал согбенный старик. — Сила появляется и исчезает. Я способен только предсказывать ритм… Фадема, ты готова отправиться домой?
     — На развалины? Зачем?
     — Пока еще не развалины. Твои люди все еще держатся. Некремносские вожди слишком заняты своими сварами, чтобы покончить с Аргоном. Создание центра борьбы, появление лидера и немного сверхъестественной поддержки могут все изменить. Бадаламен, отправляйся с Фадемой. Уничтожь Некремнос. — Некремносцы слишком упрямы, чтобы быть полезными. Затем направляйся на запад. Захвати проход Савернейк. В этом тебе поможет Троейс.
     Бадаламен кивнул. По мнению Звездного Всадника, одна из самых сильных сторон полководца состояла в том, что он не задавал вопросов, а всего лишь выполнял приказы. Он во всех отношениях был совершенным солдатом.
     — Какая сверхъестественная поддержка? — спросила Фадема. — Без действия Силы…
     — Продукты этой Силы, прекрасная дама. Норат, как чувствуют себя дети тьмы? Как чувствуют себя твои зверюшки? Они готовы?
     — Конечно. Разве не об этом я твержу вот уже целый год? Но мне надо отправиться вместе с ними, чтобы не потерять контроль.
     — Прихвати с собой полдюжины. — Он на мгновение прикрыл лицо ладонями, а затем, обращаясь к Горному Старцу, пробормотал:
     — Толстяк ничего не сделал. У него либо ничего не вышло, либо он отказался. Отдай мальчишку на забаву тварям Нората.
     Старец поднялся на ноги, но внутри у него негромко зазвучала струна протеста.
     Юноша дрожал от ужаса, находясь в лапах Горного Старца. Перед ним простирался пролив шириной не менее мили. Заплыв предстоял длинный. В случае удачи на противоположном берегу его ждали многие мили пустыни.
     Но все-таки у него появлялся шанс на спасение. В когтях «саван далажи» он таких шансов не имел.
     Трясясь, он сполз по каменистому берегу к кромке воды…
     Происходила смена времен года, и горбатый старик надеялся, что дела у Праккии тоже изменятся к лучшему. Ву до конца выполнит план устранения О Шинга. А Бадаламен сообщит об удачном исходе войны с Некремносом.
     Праккия собралась на очередной совет.
     Сообщения от Бадаламена более благоприятными быть просто не могли. Норат и его создание изменили ход войны. Когда Шинсан двинется в поход, весь бассейн Реи уже станет частью Скрытого Королевства. Вот-вот должно было начаться истребление обитателей степей. Итак, Аргон приканчивал Некремнос.
     Однако лорд Ву так и не объявился. Праккия напрасно ждала появления устрашающей маски саранчи.
     Через некоторое время Звездный Всадник снова взгромоздился на своего коня. На сей раз его путешествие оказалось коротким. Он приземлился в Лионтунге.
     
Глава 31
Весна, 1012 год от основания Империи Ильказара
И СНОВА БАКСЕНДАЛА
     
     — Я лично этого человека не знаю, — сказал Требилкок, оглядывая командиров армии Рагнарсона.
     — Так в чем же дело? — спросил Драконоборец.
     Рескирд еще был бледен от ран, полученных под Норбери, а рука его висела на перевязи. Бадаламен, прорываясь, сумел одолеть дюжину крепких бойцов.
     — Подождем, пока все не соберутся. По крайней мере не придется рассказывать дважды.
     Появился Рагнарсон, и Требилкок подошел к нему.
     — А куда подевалась твоя тень, Майкл?
     — Сидит у папы. Изучает счетоводство.
     — Летние приключения вышибли из него дух, не так ли?
     — Его отец утверждает, что парень увидел мир в новой перспективе… Я хотел сказать вот что… Надо, чтобы услышали все. Пока я был у Арала, там возник старинный дружок его папочки. Первый человек, миновавший проход Савернейк в этом году.
     — Вот как? Рассказывай.
     Рагнарсон не стал спрашивать, какие новости принес торговец — плохие или хорошие. В эти дни поступали только самые скверные вести.
     — Выкладывай, — продолжил маршал, — опоздавшим кто-нибудь все перескажет. — Постучав кулаком по столу, он объявил:
     — У Майкла есть новости.
     Требилкок обернулся к военачальникам и, запинаясь, приступил к рассказу.
     — Будь я проклят, — пробормотал про себя Браги, — это начинает пугать.
     — Я только что говорил с одним человеком… человеком из Некремноса. — Майкл обвел взглядом аудиторию. Половину присутствующих он не знал. Многие из них представляли иностранные армии. А большинства его знакомцев здесь не было, так как они все еще оправлялись от ран.
     — Этот человек утверждает, — продолжил Требилкок, — что Аргон колотит Некремнос по всему бассейну Реи. Фадема появилась вновь в сопровождении генерала по имени Бадаламен и чародея, которого зовут Норат. С этого момента все события пошли так, как хотелось ей.
     В ответ раздался нестройный гул голосов.
     — Да. Тот самый Бадаламен, которого мы высекли пару месяцев назад. Но присутствие Нората — даже без действия Силы — существенно меняет дело. — Он посмотрел в темный угол, где маячил Громачи Божественное Яйцо. Громачи казался взволнованным. — Вы его знаете?
     — Магден Норат? — спросил Вальтер.
     — Да.
     — Я слышал о нем в Эскалопе. Наставник изгнал его за то, что он проводил запрещенные эксперименты. Все считали, что Норат умер.
     — Впереди аргонской армии он ведет несколько мерзких созданий, — продолжил Требилкок. — А самых отвратительных из них называют «саван далажи».
     — Что по-эскалонски означает «ночные твари», — пояснил Вальтер.
     — Они, как говорят, неуязвимы. Рыщут по ночам, убивая всех и вся. Ариститорн сумел справиться лишь с одним из них. Старик заманил его в пещеру или в склеп и завалил выход.
     — Надеюсь, что наши друзья из братства магов найдут решение получше, — произнес Рагнарсон. — Сдается мне, что мы будем иметь удовольствие узреть их воочию. Что еще, Майкл?
     — Некремнос скорее всего весну не продержится.
     — А что слышно о нашем приятеле в маске?
     — Ничего. Но этот человек утверждает, что в Шинсане произошел дворцовый переворот. О Шинг убит. Тервола дерутся между собой.
     — Вартлоккур, как по-твоему, для нас это хорошо или плохо?
     — Для того чтобы строить догадки о том, что происходит, слишком мало сведений, — ответил чародей, выступая из-за спины Рагнарсона.
     — Мгла?
     Единственная в этом обществе дама расположилась в стоящем поодаль кресле. Когда она встала, все иностранцы дружно охнули. Немногим из них доводилось встречать красавиц, лишь отдаленно похожих на неё.
     — Плохо, — ответила она. — О Шинга могли сбросить только потому, что он не рвался в бой. Тервола спят и видят, чтобы как можно скорее приступить к реализации Предначертания. Они устали от ожидания. Как только вожди столкуются о том, кто должен занять трон, они окажутся здесь, чтобы смыть позор Баксендалы.
     — Майкл, приведи этого некремносца к Вартлоккуру. Вартлоккур, если ты можешь вступить в контакт с Визигодредом, попроси его направить Марко взглянуть на то, что творится в Некремносе.
     После разгрома Бадаламена в Моршеле Визигодред вернулся домой. Он был самым что ни на есть подлинным итаскийским графом и не мог навсегда забросить свои обязанности феодала.
     — Я попрошу Рейдачара сказать ему, — ответил чародей и вышел в сопровождении Требилкока. Вартлоккуру Майкл начинал нравиться все больше и больше — в первую очередь потому, что совершенно его не боялся.
     Вот уже много столетий чародей был вынужден жить в мире, где только упоминание его имени приводило всех в трепет, Он оставался одиноким человеком, несмотря на огромное количество знакомых. Рагнарсон внимательно посмотрел им вслед. Всего лишь за час до этого Вартлоккур попросил маршала быть шафером на своей свадьбе.
     Боль еще не прошла. Мысли о Насмешнике заставляли страдать душу, а от ран, нанесенных другом, болело тело.
     Несмотря на утверждения Вачела о якобы полном выздоровлении, Рагнарсон частенько по ночам испытывал такие страдания, что совершенно не мог спать.
     Браги постоянно ощущал неодолимую, сводящую с ума потребность напиться или принять опий, и от этого спасали лишь голоса, которые нашептывали о его призвании.
     Рагнарсон обернулся к представляющему здесь Совет барону-нордмену и спросил:
     — Барон Кирилан, удалось ли вам там подыскать кандидата?
     Рагнарсон не был в Совете с начала восточного похода. У него на это просто не оставалось времени. Все дела с парламентом от его имени вел Дерел Пратаксис.
     — Нет, регент. Все, с кем мы вступали в контакт, отказались. Причем некоторые в весьма грубой форме. Я просто в недоумении. Ничего не могу понять.
     Действительно, для людей, подобных барону Кирилану, понять подобное было просто невозможно.
     — Кто-нибудь проявил интерес?
     — Короли Алтеи, Тамериса, Анстокина на что-то намекали. А Волстокин даже пытался подкупить старого Веверли из комитета.
     — Рад, что вы хоть в чем-то согласны со стариком, — заметил Браги; Веверли был вессоном из Седлмейра и служил проводником идей регента в Совете.
     — Мы оба — кавелинцы, маршал.
     Эти слова, ставшие теперь вполне привычными, во время гражданской войны отнюдь не соответствовали действительности. Тогда, в разгар смуты, одна этническая группа выступала против другой сомкнутыми рядами. Составляющие меньшинство силуро плели заговоры в союзе с Эль Мюридом и Волстокином. Нордмены вступали в контакты с Волстокином и Шинсаном.
     Да и сама королева отнюдь не стояла в стороне. Она получала помощь от Алтеи, Кендела и Рудерина. А Рагнарсон явился на юг частично под давлением военного министра Итаскии.
     Итаския желала получить сильное и дружественное правительство, контролирующее Проход Савернейк и угрожающее с фланга Хаммад-аль-Накиру. Военный министр Итаскии относился к Эль Мюриду с параноидальной подозрительностью.
     Рагнарсон вернулся к повестке дня заседания, и в конце концов ему удалось вынудить соседей Кавелина предоставить хотя бы символическую военную помощь. Когда все разошлись, он спросил:
     — Итак, Дерел, что мы имеем?
     — Не много. Пятнадцать тысяч на все про все. — Склонившись ближе к регенту, Пратаксис добавил:
     — Лиакопулос сказал, что гильдия тоже подкинет людей. Если вы захотите, конечно. Он говорит, что Хоквинд и Лаудер до сих пор вне себя от выходок Дейниела и Балфура.
     — Я согласен принять все, что мне дадут.
     На сей раз он не надеялся возобладать над Шинсаном. Во всяком случае, без настоящей полноценной помощи. Тех крох, которые он получил, было явно мало.
     В тот же вечер он выкроил время на то, чтобы побывать в своем жилище на аллее Лиенке. Сейчас там обитали Рагнар со своей молодой женой в компании Гундара и всей мелкоты. Подлинным же правителем в доме была драконша по имени Герда Хаас — вдова солдата, который шел с Браги не один десяток лет, и мать адъютанта Хаакена. Браги, хотя и любил своих детей, навещал их нечасто. Самые маленькие, не обратив внимания на принесенные им подарки (коими Браги пытался загладить свою вину), сразу начали возню, стараясь занять место у него на коленях. Рагнарсон грустил, видя, как они растут, переставая, подобно Рагнару, быть детишками. Их возня пробуждала слишком много печальных воспоминаний. Браги продолжал надеяться, что тоска, вызванная гибелью Эланы, когда-нибудь все же пойдет на убыль…
     Марко появился через две недели. Облетев весь срединный Восток, он не принес добрых вестей.
     Некремнос пал. Бассейн реки Реи почернел от размещенных там легионов Шинсана. Тервола вступили в союз с Аргоном и Тройесом. Войска Тройеса уже стали лагерем у Гог-Алана.
     О Шинг действительно умер. Так же как, судя по всему, и Чин. Самым последним владыкой Шинсана стал Ко Фенг. Вартлоккур отзывался об этом типе отвратительно, а Мгла называла не иначе, как пауком.
     — Как им удалось выбраться из Шинсана? — спросил Браги. — Марко утверждает, что перевал Лао-Па-Синг еще под снегом.
     — Туннель перехода, — ответил Вартлоккур. — Вот уже в течение месяцев действие Силы то пропадает, то возникает вновь. Видимо, с каждым циклом они посылали своих людей. Я закономерности в колебаниях не уловил, но не исключено, что Ко Фенг сумел сделать это, и ему удается предсказывать момент возврата Силы.
     — Да. Они появились раньше, чем мы ждали. Проклятие. Крестьяне могут не успеть посеять хлеб.
     Браги планировал встретить легионы Шинсана, как и прежде, в той точке, которую легче всего было защитить. Она находилась в проходе Савернейк к западу от Майсака. Место это именовалось Баксендалой.
     Фортификационные работы продолжались там всю зиму, когда позволяла погода. Всех мирных жителей эвакуировали в Форгреберг. Карак Штрабгер был укреплен новыми редутами. Земляные дамбы повысили уровень воды в болотах и влажных низинах, перекрывающих часть прохода Савернейк. Больше всего внимания уделялось сооружению ловушек и мелких точек сопротивления, призванных задержать продвижение врага и дать возможность лучникам засыпать его тучами стрел, а боевым машинам обрушить на противника снаряды с флангов.
     Далее к востоку, в самом Майсаке — который теперь оказался отрезанным, — гарнизон крепости трудился не покладая рук, чтобы сделать Савернейк непроходимым и там. Крепость за всю свою историю пала лишь однажды, да и то перед Таруном, захватившим почти лишенную гарнизона твердыню неожиданным ударом.
     На сей раз Рагнарсон не верил, что крепость сможет устоять. Он даже не надеялся, что она продержится достаточно долго.
     Каждая выигранная минута шла на пользу Кавелину. Каждый новый день повышал шансы на приход помощи.
     Ждать и надеяться…
     Дороги в горах еще не открылись. Но союзники Фенга из Тройеса трудились вовсю, расчищая путь через Савернейк. В результате Фенг появился под Майсаком неделей раньше, чем его там ждали.
     Рагнарсон стоял на вершине крепостной башни в том месте, с которого он руководил первой битвой под Баксендалой. Его молочный брат облокотился на парапет. Позади их сопел генерал Лиакопулос. Вартлоккур бродил туда-сюда, что-то бормоча себе под нос. Внизу у подножия холма, на котором высился Карак Штрабгер, солдаты возводили дополнительные укрепления. Итак, в его распоряжении пятьдесят тысяч человек. Половина из них кавелинцы. Пять тысяч — наемники под командованием самого Хоквинда. Девятнадцать тысяч солдат предоставили государства второй линии — Алтея, Анстокин, Волстокин и Тамерис. Остальные являлись лучниками из Итаскии. Вот уж совершенно неожиданный дар! Их участие в битве непременно должно сказаться.
     За рядами окопов, валов и других, пока еще не законченных, укреплений, двигались фургоны. Из низин в горы ползли целые караваны. Баксендала превратилась в склад оружия.
     Браги планировал заставить Фенга преодолевать с боем и под ливнем стрел бесконечную череду укреплений. Маршал делал ставку на истощение врага.
     Марко сообщил, что силы противника состоят из двадцати восьми легионов, поддерживаемых сотней тысяч вспомогательных солдат из Аргона, Тройеса и степных племен. Рагнарсон не надеялся обратить вспять столь гигантскую орду. Он хотел лишь нанести врагу такой урон, чтобы после прорыва его обороны военачальники противника с горечью размышляли, как же им двигаться дальше.
     Браги не следил за ходом фортификационных работ. Он смотрел дальше на восток, туда, где из-за вершин поднимался дым.
     Это был сигнал из Майсака. Дым будет идти до тех пор, пока крепость держится.
     Для связи Рагнарсон также пользовался солнечным телеграфом и почтовыми голубями.
     Шинсан хорошо усвоил прежние уроки. Тервола привезли с собой осадные машины и целую неделю вели массированный обстрел крепости. Марена Димура докладывали о встречах с вражескими патрулями, просочившимися мимо Майсака. Все патрули удалось уничтожить.
     Эти крошечные победы вряд ли имели значение. Патрули были всего лишь первыми каплями надвигающегося потопа.
     — Дым исчез, — объявил Лиакопулос. Бешено заработал солнечный телеграф.
     — Проклятие! Неужели так скоро? — Рагнарсон повернулся к телеграфисту, ожидая, когда тот расшифрует послание.
     Это было короткое и печальное сообщение. «Майсак предан, Тенн-Хорст».
     Последний голубь принес столь же безрадостное известие. «Противник пересек горы через пещеры. Конец связи. Удачи вам. Прощайте. Адам Тенн-Хорст».
     Это короткое сообщение стоило многих томов информации. Снова предательство. Рейдачару не удалось искоренить его полностью.
     — Вартлоккур, поручи Рейдачару еще раз всех проверить. Изменник, угнездившийся в нужном месте, может стоить не один легион.
     Погода также не была их союзником. Наступление тепла ускорило таяние снегов, и патрулям Браги приходилось вступать во все более и более тяжелые схватки.
     Наконец Ко Фенг ударил во всю мощь.
     И сразу стало очевидно, что Шинсан запомнил уроки прежней войны, но в то же время тервола оказались не способными понять их до конца.
     О Шинга в первой Баксендале разгромила кавалерия. Поэтому через Савернейк Ко Фенг привел много кавалеристов — степных наездников, нацелившихся на разграбление Кавелина.
     Рагнарсон ответил на кавалерийский наскок встречной атакой рыцарей. Кочевники, потрясенные несокрушимостью всадников Запада, оставили поле боя, хотя многократно превосходили числом рыцарскую конницу.
     Через три дня в атаку ринулись неорганизованные войска Аргона и Тройеса. Снова в бой вступили рыцари. Побоище было ужасным. Командующий конницей Рагнарсона алтеец Хейкс Блиттшо прекратил преследование только потому, что ни у людей, ни у лошадей не осталось сил.
     Фенг предпринял еще одну попытку, собрав остатки своей конницы. После этого снова бросил в бой вспомогательные пехотные силы. Все волны атакующих разбивались о рыцарей Блиттшо, и войска, засевшие в укреплениях, начинали ворчать на то, что им даже не удается увидеть противника.
     Пока рыцари сражались с неподготовленными и плохо вооруженными войсками, соотношение потерь в их пользу было ошеломляющим. В пяти схватках воины Блиттшо истребили более пятидесяти тысяч врагов.
     Небеса над Савернейком почернели от слетевшегося воронья. Ветры с востока приносили с собой такую вонь, которую не выдержал бы и трупный червь. После каждой схватки воды Эбелера окрашивались в красный цвет.
     Блиттшо потерял менее тысячи человек, при этом большинство из этой тысячи отделались ранами и должны были вскоре вернуться в строй. Броня и боевое искусство сделали свое дело.
     — У Фенга, наверное, поехала крыша, — заметил Рагнарсон. — Или же он поставил себе целью избавиться от всех союзников.
     — Он просто глуп, — ответил Лиакопулос. — Этот, с позволения сказать, военачальник не имеет ни малейшего понятия, как руководить такой большой армией.
     — Заурядный тервола?
     — Можно и так сказать. Ему не хватает гибкости. Эта милейшая дама Мгла говорит, что он получил прозвище «Молот». Продолжает долбить и долбить, пока не пробьется. Если ничего не получается, он берет в лапы молот больших размеров. Такой тактики он придерживается и здесь.
     — Знаю.
     Двадцать восемь легионов — сто семьдесят тысяч, или даже чуть больше, лучших в мире бойцов.
     Когда Фенг взмахнет этим молотом, стена рухнет,
     И вот легионы вступили в дело.
     Задолго до рассвета ударили барабаны, их гром заставил задрожать горы, а ритм был похож на биение сердца самого Мира.
     Солдаты, засевшие в укреплениях, знали, что теперь им предстоит встреча с настоящим врагом, грозными силами, потерпевшими со времени основания легионов лишь одно поражение.
     Рагнарсон послал в подкрепление Блиттшо всех оставшихся кавалеристов.
     Солнце взошло, и солнце село.
     Хейкс Блиттшо вернулся в Карак Штрабгер незадолго до полуночи. Прибыл он на носилках, и состояние командира конницы точно отражало состояние его войска.
     — Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил, — хрипел Блиттшо, пока Вачел промывал его раны. — Они не уступали ни дюйма. Дали нам возможность ударить по ним, а затем принялись истреблять лошадей, заставляя спешиться. — Он осуждающе покачал головой и продолжил:
     — Мы, наверное, убили двадцать… нет, тридцать… Может быть, даже сорок тысяч. Но они стояли как скалы.
     — Знаю. Их невозможно запугать и заставить паниковать. Нам следует испугать тервола.
     Рагнарсон был подавлен. Фенг выбил из его рук самое грозное оружие. Блиттшо удалось вывести из сражения не более пяти сотен всадников.
     Бой барабанов не смолкал. Молот был готов опуститься еще раз.
     Он ударил на рассвете, и удар пришелся по всей ширине каньона от одной стены до другой. Упорно и безостановочно солдаты в черном захватывали редуты, заполняли траншеи и разрушали барьеры, прорывали палисады и земляные укрепления. Они не прибегали ни к каким тактическим уловкам, Шинсан просто атаковал и атаковал в лоб. Его солдаты умирали, но убивали и обороняющихся.
     Небо потемнело от стрел, выпущенных лучниками Рагнарсона. Копейщики и меченосцы бились до конца, едва не падая от усталости. Фенг позволял им передохнуть лишь в тот короткий момент, когда отводил потрепанные части и бросал в кипящий котел битвы свежие легионы.
     Солнце скрылось за хребтом Капенрунг. Браги вздохнул. Несмотря на то, что барабаны продолжали греметь, бой прекратился. С докладами о потерях начали прибывать командиры отрядов.
     Завтрашний день, как он считал, станет последним днем сопротивления.
     Главной силой, сдерживающей поступь врага, оказались лучники. Дно каньона было усеяно телами с торчащими из них стрелами. Но боеприпасы почти подошли к концу. Противник не позволял обороняющимся выбраться из укреплений, чтобы подобрать израсходованные стрелы.
     Мгла, однако, оптимизма не теряла.
     — Фенг переступил все мыслимые границы, — сказала она. — Он не имеет права разбрасываться солдатами. Тервола этого не потерпят. Солдаты в отличие от вспомогательных войск — их главный и бесценный капитал.
     Она оказалась права. Тервола взбунтовались. Но когда они явились к Фенгу, то выяснили, что…
     Он уступил командование Бадаламену — человеку без маски. Бадаламена сопровождали два их старых знакомца; согбенный старик и колдун из Эскалопа по имени Магден Норат.
     Старик злился не столько на Фенга, сколько на самого себя. Только его промедление позволило Фенгу подвергнуть истреблению значительную часть поистине бесценной армии Шинсана.
     Фенг неохотно уступил под давлением Праккии. Передача командования прошла гладко. Большинство тервола из западных районов Шинсана были связаны тесными узами со Скрытым Королевством.
     В полночь барабанный ритм изменился.
     Рагнарсон, мгновенно пробудившись от беспокойного сна, бросился на стену замка. Войска Шинсана пришли в движение. Никакие меры предосторожности не смогли полностью скрыть доносящийся с их стороны шум.
     Начали поступать первые донесения. Весь штаб, чародеи и советники — все столпились рядом с маршалом на башне. Никто не мог понять, почему вдруг Шинсан оставляет позиции, для захвата которых ему потребовался целый день. Сэр Тури Хоквинд и Хаакен проявили инициативу и атаковали отходящего противника.
     — Мгла! Вартлоккур! Хотя бы намекните, что происходит, — взмолился Рагнарсон.
     — Фенг смещен, — ответила Мгла.
     — Вот как? Отлично. Но почему они отходят?
     — О! — негромко воскликнул Вартлоккур.
     — Сила… — вздохнула Мгла.
     — Проклятие!
     Все возвращалось на круги своя. А Рагнарсон уже решил, что с Силой покончено,
     Тьму ночи метеором прорезал Нерожденный. Под ним в воздухе висел Визигодред. Опустив чародея на землю, Рейдачар что-то сообщил Вартлоккуру.
     — Собирай Высший Круг! — загремел Вартлоккур. — Живо! Живо!
     Монстр умчался с такой скоростью, что взгляд не мог за ним проследить.
     — Что-то спускается из Савернейка, — сказал Визигодред. — Твари, каких этот мир еще не видывал. Те, которые, по словам Марко, изменили ход войны в Аргоне. Мы не сможем их остановить.
     — Сможем! — бросил Вартлоккур. — Это сделает Нерожденный.
     Он, Визигодред и Мгла вдруг покачнулись, словно получили сильный удар.
     — Сила вернулась, — одновременно прошептали они.
     — Все вниз! — заревел Вартлоккур. — Нам необходимо свободное пространство!
     Появился Кейрл Древнейший, а за ним следом Оно с Тысячью Глаз и Стоян Дузан. Ракетой примчался Рейдачар, таща за собой Божественное Яйцо. Рагнарсон поспешно отправил своих людей вниз.
     Ему и самому очень не хотелось задерживаться. Не было в мире таких вещей, которые ужасали его сильнее, чем сражение магов. Но гордость не позволяла ему бежать.
     Снизу из каньона донеслись вопли.
     — Они здесь, эти саван далажи, — сказал Визигодред. — Вартлоккур, спускай с цепи своего Нерожденного, пока они нас не сожрали. — Он вскинул руки вверх и запел. Из его сложенных чашей ладоней возник подобный молнии луч. Он повел ладонями — так делает тот, кто наводит зеркало солнечного телеграфа, и земля там, где её касалось огненное копье, начинала пылать. — Слишком слабое воздействие, — прошептал Визигодред.
     Рагнарсон наконец увидел новых врагов. Некоторые из них оказались огромного роста гуманоидами, но с клыками и когтями, как у троллей из тролледингских легенд. Иные являлись приземистыми рептилиями, но передвигались в вертикальном положении на двух конечностях подобно людям. Вместе с этими тварями шла сотня высоких людей с обычным оружием. Каждый из них напоминал ему Бадаламена.
     И там было что-то еще. Что-то аморфное и бесформенное, избегающее света, как сама смерть.
     Рейдачар свалился откуда-то с небес, схватил одно из этих жутких созданий и с огромной скоростью взмыл вверх. Рагнарсон увидел, как на фоне звезд извивается бесформенная масса.
     — Саван далажи, — повторил Визигодред. — Их невозможно убить.
     Рейдачар исчез с немыслимой быстротой.
     — Он утащит их так далеко, что на возвращение уйдут месяцы, — сказал Вартлоккур.
     — Сколько их? — спросил Рагнарсон.
     — Десять. Может быть, пятнадцать. Однако помолчи. Кажется, начинается.
     Над проходом Савернейк разгоралось золотое сияние.
     Все члены Высшего Круга уже были на месте. Они негромко переговаривались между собой. Нужда даже заставила их пригласить Мглу в этот чисто мужской клуб. Времени на проявление мужского шовинизма не оставалось. На кон были поставлены не только их тела, но и души.
     Вновь возник Рейдачар и унес еще одно чудовище.
     Рагнарсон ненадолго спустился этажом ниже, где его внимания потребовали сразу несколько посыльных.
     Строй его армии было нарушен, и командиры требовали приказов. Войска находились на грани паники.
     — Стоять до конца, — сказал он. — Держаться изо всех сил. Наши чародеи вступили в дело.
     Поднявшись на башню, он увидел, что все маги в человеческом образе, уподобившись Визигодреду, пытаются огненными посохами остановить саван далажи, а Божественное Яйцо, Оно с Тысячью Глаз и Зиндаджира сосредоточили все свое внимание на других тварях.
     — На тех, которые выглядят как люди, Сила не действует, — прогудел Зиндаджира.
     Рагнарсон вспомнил безразличие Бадаламена в отношении Рейдачара.
     — У них человеческая сущность, — сказал он. — Меч и копье смогут их остановить.
     Так и случилось. Его бойцы схватились с гигантами. Но эти близнецы Бадаламена были совершенными воителями, превосходя самых лучших бойцов Шинсана настолько, насколько те превосходили солдат Запада.
     — Стрелы! — загремел он со стены. — Перебросьте лучников!
     Маршала никто не услышал, и ему пришлось сбежать вниз, чтобы найти посыльного.
     Когда он вернулся на стену, битва уже приняла новый оборот. Тервола ввели в действие свои колдовские силы.
     Поначалу ему показалось, что появилось то чудовище, которое О Шинг вызывал во время первого сражения под Баксендалой. Госик из Абучона. Но этот монстр тут же превратился в огненный водоворот с парой исполненных яростью глаз.
     Мгла уже подготовила ответ. В ночи возникло золотое гало. Внутри него небо приобрело изумрудный цвет, и в этом небе злобно щерилось огромное лицо. Гигантские когти царапали изнутри золотое кольцо.
     Гало начало вращаться, спускаясь ниже. И вот на отвратительной роже разверзлась гигантская пасть, и острые клыки принялись рвать все, что было перед ними.
     Звуки, сопровождавшие эту нечеловеческую схватку, с тех пор постоянно преследовали Браги в его ночных кошмарах. Однако в глубине души он понимал, что битва магов постепенно превращается в несколько театральную демонстрацию взаимных возможностей. Тервола создали еще одно чудище, на что его маги ответили своим монстром.
     А тем временем Нерожденный со страшно деловым видом продолжал утаскивать саван далажи.
     Огненный водоворот и золотое гало носились над полем битвы, истребляя своих и чужих. В пылу битвы они врезались в Зайдентоп — гору, стоящую напротив Карак Штрабгера, — и весь склон горы сполз в каньон. В доли секунды обороняющиеся понесли потерь больше, чем за всю битву до этого.
     Шинсан тоже испытал горечь потерь. Стоян Дузан создал семиглавого демона, размерами превосходящего дюжину слонов, и с количеством ног, как у сколопендры. Каждая из этих конечностей заканчивалась боевым когтем.
     — Это становится похоже на битву за Татарьян, — пробормотал кто-то за спиной Рагнарсона.
     Браги обернулся и увидел Вальтера. Шеф шпионов служил в Эскалоне во время неудачной войны последнего с Шинсаном.
     Пылали горы и гибли леса. Густой дым не позволял глубоко вздохнуть.
     — Отводи войска, пока есть возможность, — дал совет Вальтер. — Используй дымовую завесу для прикрытия отступления.
     — Нет.
     — Мертвецы завтра драться не смогут. Каждый покойник послужит кирпичиком для монумента в честь его победы. — С этими словами он указал пальцем вверх.
     Там, высоко над ними, едва видимый в отсветах адского пламени, парил крылатый конь.
     — Опять этот проклятый старик, — прорычал Рагнарсон. Но ученик чародея Визигодреда нанес удар с еще большей высоты. Крылатый конь ускользнул от удара лишь в последний момент, а Марко продолжал падать, и Браги был уверен, что он врежется в пылающий склон горы. Но птица Рух сумела пронестись вдоль горящего склона и даже воспользоваться восходящим потоком горячего воздуха, чтобы избежать другого очага огня.
     Теперь, когда эффект внезапности был утерян, Марко начал маневрировать по всем правилам воздушного боя. Карлик сумел доказать, что не зря обучался магическому искусству. Его огненные стрелы пронзили небо, заставив крылатого коня уйти в высоту.
     — Кто выигрывает битву? — спросил Рагнарсон у Вальтера.
     — Мы, — ответил тот. — Перевес создают Мгла и Вартлоккур. Понаблюдай за ними.
     Если это так, то к чему этот совет отходить?
     Они держали тервола за глотку и при этом находили время и для других дел. Вартлоккур сооружал «Зимний Ураган». Мгла создала еще одно гало и двигала его над укреплениями, выхватывая оттуда создания Магдена Нората. Маленькое гало ухитрилось сожрать даже саван далажи. Но только одного.
     — Наверное, отвратителен на вкус, — нашел в себе силы пошутить Рагнарсон.
     Рейдачар вернулся из своего очередного путешествия на восток и, не обнаружив ни одного савана, присоединился к атаке на тервола.
     — Теперь наша взяла, — заявил Вальтер, и Рагнарсон вновь подивился проявленному им ранее пессимизму.
     Тервола перешли к обороне. А там, наверху, Марко сумел прогнать с неба крылатого коня.
     Но, как однажды заметил Вальтер, этот старик постоянно держал у себя в рукаве запасную молнию.
     В восточной части неба из-за хребта Капенрунг величественно поплыли чем-то похожие на небольшие луны огни.
     Ервыми их увидела Мгла.
     — Драконы! — выдохнула она.
     — Так много, — прошептал Вальтер. — Наверное, все, что сохранились.
     Большинство драконов погибло во время давно забытых крестовых походов Навами.
     Они двигались прямо на замок. Их светящиеся глаза напоминали двойные звезды. Одно из чудовищ повернуло в сторону Марко. Карлик на птице Рух понесся прочь.
     Его место занял Нерожденный.
     Вожди этого крылатого воплощения ужаса были древними и мудрыми созданиями. Они прекрасно помнили крестовые походы. Они не забыли, что с ними сделало колдовство в то время, когда они выступали за обе стороны, истребляя не столько ворлоков или людей, сколько друг друга. В их памяти сохранились знания о том, как следует уничтожать создания, толпящиеся на стенах замка.
     — Уходим отсюда! — крикнул Вальтер. — Нам с ними не совладать.
     Рагнарсон был с ним согласен. Но он не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, как Рейдачар, спускаясь по широкой спирали, вынудил крылатого коня опуститься на землю в тылу вражеской армии.
     После этого Нерожденный принялся изображать из себя гончего пса, натасканного на драконов.
     Голова одного из монстров просто взорвалась, а пылающее туловище, оставляя след в ночном небе, рухнуло в горящую сосновую рощу. В небо взвились остатки обугленных стволов, Нестерпимое зловоние залило всю округу.
     Вартлоккур завершил создание «Зимнего Урагана» в тот момент, когда первый дракон достиг башни.
     Рагнарсон покатился вниз по винтовой лестнице, коллекционируя ушибы и чувствуя, как дыхание чудовища обжигает кожу.
     — Посыльных сюда! — выкрикнул он. — Ты, Вальтер, был прав. Необходимо сократить наши потери.
     Под прикрытием битвы чародеев армия Рагнарсона отошла в полном порядке. К рассвету она полностью оставила Баксендалу. Создавалось впечатление, что Шинсан отомстил за свое поражение.
     Битва магов закончилась на рассвете. И закончилась она, как всегда, ничейным результатом. Кейрл Древнейший, Стоян Дузан и Божественное Яйцо погибли. У остальных чародеев сил едва хватило на то, чтобы уйти.
     Их спас Рейдачар, прогнав драконов с неба.
     Тервола тоже сильно пострадали. Они было попытались начать преследование, но ни сил, ни воли у них для этого уже не осталось.
     Старик на крылатом коне приказал Бадаламену схватить Рагнарсона, но Прирожденный Воин не смог прорваться через арьергард армии Кавелина.
     Рагнарсон сумел выиграть время. Но все же, оставив позиции, он совершил ошибку.
     На выходе из прохода Савернейк он повстречал двигающиеся на восток союзные армии из Хэлин-Деймиеля, Лебианнина, Дунно-Скуттари и некоторых других Малых Королевств. Там же оказались и войска гильдии. Орик Лаудер вел за собой тридцать тысяч человек. Рагнарсон использовал тяжеловооруженных рыцарей Лаудера для прикрытия отступления.
     Он не пытался исправить свою ошибку. Баксендала была безнадежно утрачена. Шинсан все еще превосходил его числом три к одному, и при этом войска Империи Ужаса были и свежее, и лучше.
     Лаудер последовал примеру остальных союзников и охотно согласился принять Рагнарсона в качестве главнокомандующего.
     Рагнарсон мысленно начал готовиться к следующему этапу кампании. Теперь он станет брать противника измором, давая сражения только при самых благоприятных обстоятельствах. Его главная задача — измотать превосходящего силами врага.
     
Глава 32
Весна-лето-осень, 1012 год от основания Империи Ильказара
ПОРАЖЕНИЕ. ПОРАЖЕНИЕ. ПОРАЖЕНИЕ
     
     Фариг. Форгреберг, Озеро Турнтин. Стаак-Армстед — сражение, получившее название «Битва на Переправе». Тринити-Хиллз в Алтее. Список проигранных битв непрерывно увеличивался. Отдельные легионы при поддержке ночных тварей Магдена Нората захватили Волстокин и Анстокин, Бадаламену, хотя и с трудом, удавалось преодолевать сопротивление постоянно растущей армии Рагнарсона.
     Он сумел укрепить свои силы на севере и затем, пройдя через Рудерин, повернул на юг на Корхану и Форхангс. Хаакен с отрядом, поспешно собранным из рыцарей, наемников и вооруженных крестьян, остановил свое движение в Ауконе. Рагнарсон тем временем сумел выбраться из окружения в Алтее. Но Бадаламен направил удар на юг через Тамерис, предполагая в конечном итоге встретить идущие на север войска противника на реке Скарлотти, в тылу у Браги.
     Рескирд пытался сдержать напор под Тамерисом, но от решающей битвы отказался, так как его части понесли огромные потери еще в Кавелине.
     Бадаламен сделал небольшую паузу, чтобы перестроить ряды и привести армии в порядок. Он ждал Рагнарсона в Кардине на другой стороне равнины, всего в сорока милях от берега моря, практически разрезав весь Запад на две части.
     А в Капенрунге Мегелин бин Гарун, игнорируя нависающую с тыла угрозу, затеял очередную кампанию против Аль-Ремиша и Эль Мюрида.
     — Будь он проклят! — не сдержался Рагнарсон, когда весть об этом достигла его ушей. — У него нет ни капли разума.
     Браги почему-то считал, что Мегелин думает так же, как и отец, и что роялисты начнут партизанские действия в тылах Бадаламена.
     Он сидел в своем шатре с Лиакопулосом, Визигодредом, сыном и командирами большинства стран, предоставивших свои войска. Его лоскутная армия была самой большой, собранной Западом со времен Эль-Мюридских войн.
     — Думаю, что дела у нас идут совсем неплохо, — заметил Лиакопулос, а Хоквинд и Лаудер согласно кивнули. — Нас не смогла уничтожить лучшая армия в мире.
     С ним согласился и наблюдатель из Итаскии лорд Харттобен.
     — Ваша способность к выживанию не перестает всех изумлять, — сказал он.
     — Хм-м… — протянул Браги, окинув мысленным взором свою армию.
     Несмотря на большую численность, особой опасности она не представляла. Необходимость постоянно отступать не позволяла ему реорганизовать войска и слить их воедино. Вновь сформированные части сразу приходилось бросать в бой. Частенько случалось так, что командиры не знали языка, на котором говорили командующие соседних отрядов.
     — Но почему Мегелину не следовало атаковать? — поинтересовался Рагнар. — Эль Мюрид теперь клиент Шинсана.
     Он поворошил поленья кончиком костыля. Под Ауконом его ранили, несмотря на то что Хаакен направил сына маршала на юг, чтобы избавить от почти верной гибели. Рагнар был слишком импульсивен.
     — Возможно. Но мне хочется, чтобы он оказал нам прямую помощь. Гарун бы сразу понял, что победа над Эль Мюридом не будет стоить и ломаного гроша, если весь остальной Запад падет.
     По крайней мере западный мир наконец поверил в то, что угроза с Востока действительно существует. Однако настоящая мобилизация еще не началась. По одному появлялись батальоны или в лучшем случае полки, что было совершенно недостаточно по сравнению с грандиозностью задач.
     Политический вопрос о том, кто должен быть главнокомандующим, пока еще не ставился. Рагнарсон не верил в то, что генералы крупных держав позволят сохранить командование в руках маршала заштатного королевства, подобного Кавелину. Лично он считал Хоквинда лучшим кандидатом на пост верховного командующего. Но умение Рагнарсона избежать разгрома произвело на союзников сильное впечатление.
     Сам же Хоквинд не хотел этого поста. Он был по горло сыт политикой еще с тех времен, когда руководил войсками в Эль-Мюридских войнах.
     — Когда же наконец придет подмога из Итаскии? — спросил Браги у Визигодреда. Чародей несколько раз побывал дома, но сумел привести с собой лишь лорда Харттобена да еще одну тысячу лучников. Итаския берегла силы, чтобы дать бой на родной земле.
     Рагнарсону все-таки удалось восстановить своё преимущество в кавалерии. И он безжалостно бросал её в бой, вынуждая легионы держаться поближе к своим союзникам или спасаться под прикрытием Бадаламена.
     Марко и Рейдачар охотились на тварей Магдена Нората. Они успешно истребляли все их разновидности, кроме саван далажи. Эти монстры стали чем-то вроде неизлечимой болезни. Тервола возвращали их назад почти сразу после того, как их утаскивал Рейдачар. Вартлоккур и Нерожденный пытались замуровывать саван далажи в пещерах на островах посередине океана, но даже там тервола их находили.
     Навсегда проблему этих тварей можно было решить, лишь истребив всех колдунов Шинсана.
     Но тервола этого не позволяли.
     Однако, по крайней мере на данный момент, противостояние магов зашло в тупик, и их схватка прекратилась. Как ни странно, это радовало Браги, Если ему и придется пасть, думал он, то он падет от руки человека.
     Ближе всего от них находился городок Дичиара, и битва получила название по имени этого ничем не примечательного поселения.
     Сражение оказалось низшей точкой во всей карьере Рагнарсона.
     Бадаламен объявил о своем появлении барабанным боем. Шинсан всегда шагал под грохот барабанов, указывающих командирам легионов направление движения.
     Для подготовки к битве у Браги было чуть более двух недель, и он полностью использовал все отпущенное время. Больше, чем сделал Рагнарсон, сделать было невозможно.
     Вартлоккур по секрету посоветовал:
     — Отходи. Все предзнаменования крайне неблагоприятны.
     Рагнарсон остался непреклонен.
     — Будем стоять здесь, и только здесь. Позиции лучше этой нам не сыскать в радиусе многих, многих лиг. На этом месте мы их хорошенько потреплем.
     Его армия стояла на крутом холме на краю равнины, чрезвычайно удобной для маневра кавалерии. Лучники имели возможность засыпать стрелами тех, кто, пережив атаку всадников, примется карабкаться по склону. Как только Бадаламен начнет одолевать и станет теснить его войска (в том, что это произойдет, Браги не сомневался), можно было отойти в лес, стоящий на более пологом западном склоне. В густом лесу легионы не могли сражаться в привычном плотном построении. Пройдя через лес и выиграв время, он сможет перегруппировать свои силы.
     Война на изнурение. Браги оставался верен своей стратегической линии. Быстрая победа исключалась. Приходилось ждать того дня, когда во всеоружии поднимутся на битву северные державы. Но до этого времени надо было остаться в живых.
     Данные разведки оказались неточными, и Бадаламен двинул первый вал наступающих раньше, чем ждал Рагнарсон.
     Браги, как всегда, ответил выпадом рыцарской конницы. Этот приём ранее всегда приносил успех, и он не видел причины менять тактику.
     Именно на это и рассчитывал Бадаламен.
     Рыцари понеслись через поле, чтобы нанести сокрушительный удар. Однако за ночь Бадаламен сумел не только вырыть перед фронтом своих войск глубокую траншею, но и отлично её замаскировать.
     Рыцарские ряды мгновенно превратились в неорганизованную толпу всадников, и легионы врезались в клубок людей и лошадей, прежде чем рыцари успели перестроиться или отойти. В последовавшем за этим истреблении погибла половина всего рыцарства Прибрежных стран и Малых Королевств,
     Бадаламен, обойдя свалку, двинулся в направлении холмов. Рагнарсон начал отход.
     — А я тебя предупреждал, — заметил Вартлоккур.
     — Предупреждал мою задницу! Неужели ты не мог быть поточнее? Проклятые чародеи никогда простого слова не скажут. Клост, отдай команду двигаться. — Изучив карту, он добавил:
     — Надеюсь, нам удастся переправиться через Скарлотти. В противном случае нас поймают в ловушку в Дунно-Скуттари.
     Солнце поднялось сравнительно недавно. Рейдачар, который до рассвета занимался отловом и уносом саван далажи, явился с первым разведывательным донесением.
     В Тамерисе не осталось ни одного легиона. Все они быстрым маршем двинулись на север. Бросок начался еще до рассвета, и сейчас они находились всего в нескольких милях от Рагнарсона. Есть риск, что они встретят его войско на выходе из леса.
     Организованное отступление превратилось в бегство. Браги отчаянно пытался восстановить управление войсками, чтобы ударом встретить легионы, появившиеся из Тамериса. Ему повиновались лишь наемники гильдии и кавелинцы, но их совместных сил было явно недостаточно.
     Однако его усилия сумели предотвратить полную катастрофу. Большей части армии удалось выйти из-под удара. Половина войск добралась до Скарлотти, где Рагнарсон сумел навести порядок и организовать переправу.
     Тысячи спасшихся присоединились к Драконоборцу, поспешно уводившему свои части в Хэлин-Деймиель.
     Легионы прошли на юг вплоть до Ипопотама, оставив очаги сопротивления в Симбалавейне, Хэлин-Деймиеле, Либианнине и Дунно-Скуттари. Гарнизоны этих городов не имели сил для вылазок. Военный флот Итаскии занимался снабжением так же, как он делал это во время Эль-Мюридских войн.
     К Бадаламену по туннелям перехода поступали новые и новые подкрепления. Вальтеру удалось выявить семь легионов, не участвовавших в битве под Баксендалой,
     Прирожденный Воин с основной массой сил стоял напротив Рагнарсона на противоположном берегу Скарлотти, неподалеку от Дунно-Скуттари. Черный Клык дрался отважно, но ему не хватало сил, чтобы добиться успеха. В конце концов он проиграл сражение при Глочо, всего в трех милях от Оскона. Его предали агенты Девятки. Тех, кто сумел выжить, Хаакен увел на запад.
     Незаметно пробежали недели, и конец лета был уже не за горами. Хотя Бадаламен вовсю пользовался туннелями перехода, снабжение его войска в основном шло через Савернейк. И вновь Рагнарсон стремился выиграть время, чтобы дождаться того момента, когда снег закроет перевал и отрежет Бадаламена от баз снабжения.
     Прирожденный Воин собирал средства переправы и играл в гляделки с Рагнарсоном. Его поход на Форхангс привел к тому, что Хаакен соединился со своим молочным братом.
     И вот наступил момент всеобщего истребления. Вспомогательные войска Бадаламена принялись стирать с лица земли города и села, убивать скот и вытаптывать посевы. Неизбежный зимний голод должен был сократить число тех, кому удалось выжить после этих набегов.
     Однажды, когда Рагнарсон стоял на берегу Скарлотти и, глядя на противоположную сторону, тупо повторял: «Это моя вина, это я во всем виноват», — перед ним предстали Мгла и Вартлоккур.
     — Маршал, нам удалось добиться огромного успеха. Самого большого со времени создания Рейдачара.
     Браги не приходило в голову ничего такого, что позволяло бы увидеть будущее в более привлекательном свете.
     — Неужели вы заставили итаскийцев выступить? — спросил он. Позиция невмешательства, занятая Итаскией, была его самой большой головной болью.
     — Нет, — фыркнул Вартлоккур. — Мы всего лишь изыскали способ перерезать туннели перехода. Способны вмешаться, когда они начинают пересылку.
     — О?! И сколько же времени пройдет до того, как они изыщут способ вас остановить?
     — Ровно столько, сколько потребуется им на создание своего собственного «Зимнего Урагана».
     — В таком случае не исключено, что до завтра. Они над ним упорно работают. И все это из-за того, что ты создал Нерожденного.
     Вартлоккур кисло улыбнулся:
     — Рейдачар имеет приказ уничтожать всех, кто ведет хоть какие-нибудь работы в этом направлении.
     — Делайте то, что считаете нужным. Мы обязаны использовать все возможности.
     Браги отвернулся и вновь уставился в темные воды реки, прикидывая в уме, когда закроются перевалы и он получит возможность перехватить инициативу.
     Битва, получившая название «Схватка на Переправе», началась в полночь массированным магическим ударом. Армия Запада понесла большой урон, прежде чем чародеи Рагнарсона сумели восстановить равновесие.
     Но к этому времени легионеры успели высадиться на противоположном берегу. И это тоже оказалось полной неожиданностью. Браги предполагал, что Бадаламен нанесет основной удар по расположению Хаакена. Удар в лоб по основной силе противника казался самоубийством.
     Таким он и был. Но только на короткое время. Лучшая боевая подготовка в конечном итоге сказала свое слово. На захваченных плацдармах возникли земляные укрепления. Все контратаки Рагнарсона страшно осложнялись громоздкой командной структурой и языковым барьером и результатов не приносили.
     Хаакен, стоявший в четырех лигах выше по реке, доносил о сильном давлении со стороны противника. Несколько легионов, форсировав реку еще выше по течению, шли маршем на Куратель.
     При свете дня открылась неприятная правда — лобовая атака оказалась всего-навсего отвлекающим маневром. Основные силы Бадаламена наступали выше по течению реки.
     Рагнарсон заметил ловушку. Плацдармы. Они были не настолько укреплены, чтобы их нельзя было уничтожить, но достаточно сильны для того, чтобы продержаться несколько дней. Если он заглотит наживку и попытается сбросить врага в реку, за его спиной сомкнется кольцо окружения.
     Его вновь превзошли в тактическом мышлении.
     Браги заявил о своей отставке, что было встречено дружным смехом союзников и соратников. Хоквинд с улыбкой посоветовал ему дать команду поскорее уносить ноги, пока Бадаламен не воспользовался плодами своего маневра.
     Бадаламен предпочел не атаковать. Во всяком случае, в этом месте. Старик на крылатом коне негодовал, так как перебои, возникающие в работе туннелей перехода, требовали немедленной победы. Кроме того, приближалась зима, приход которой даже он был не в силах задержать. Пока никто не научился манипулировать сменой времен года.
     Браги продолжил командование. Он приказал Хоквинду и Лаудеру не допустить расширения плацдармов на переправе через Скарлотти. Он направил помощь Хаакену, чтобы укрепить его фланги, и бросил остатки конницы на колонну, двигающуюся в направлении Курателя. Основную же массу армии, состоящую из растерявшей боевой дух пехоты, он вывел из намечающегося окружения и увел очень далеко от театра боевых действий — чуть ли не до Лазурного Побережья.
     После этого Браги вернулся к тактике войны на изнурение. Броды на реке Портуна он оставил без боя. Итаския стала его целью, а приближающаяся зима должна была стать основным оружием.
     Легионы настигли его неподалеку от Октилии. Но в отсутствие Бадаламена Рагнарсон доказал, что его военный талант тоже кое-чего стоит. Он заманил шинсанцев в ловушку под стрелы своих лучников и истребил двадцать пять тысяч легионеров, сам не понеся при этом потерь. Но Браги не возгордился и продолжал придерживаться своей стратегической линии.
     В начале октября, проехав по Великому Мосту, Браги оказался в столице страны, Итаскии-Городе, — месте, где он, Насмешник и Гарун провели большую часть своих молодых лет.
     У Рескирда Драконоборца возникли трудности. Некоторые профессора Ребсамена яростно агитировали за примирение с Шинсаном. Такая позиция приводила его в изумление.
     Во время Эль-Мюридских войн Хэлин-Деймиель выдержал многолетнюю осаду, и его защитники никогда не теряли присутствия духа. И это несмотря на то, что в то время враг не собирался истребить их всех.
     Драконоборец не сумел убедить ректорат в том, что Бадаламен за пределами Хэлин-Деймиеля уничтожает всех и вся.
     В схватке под Дичиарой судьба разбросала в разные стороны Рагнарсона и Пратаксиса, и последний на время превратился в помощника Драконоборца. В один из осенних вечеров Дерел явился к Рескирду. Он был бледен как сама смерть.
     — Я нашел ответ. Наши люди…
     — Что?
     Ожидание неизбежного поражения существенно повлияло на характер Рескирда, превратив его в злобное, ворчливое и способное укусить кого угодно существо.
     — Заговор Девятки. Здесь, в самом университете. Я нечаянно обнаружил… Направляясь к своему старому другу антиквару Куджару, чтобы потолковать с ним о Слезе Мимизан, я услышал голоса. В восточном крыле, в библиотеке, где они хранят свои…
     — Избавь меня от описания маршрута твоего путешествия. Кто? Где? И как мы можем их схватить?
     — Все в свое время, мой дорогой. Их с наскока не возьмешь. Действовать следует аккуратно. Во-первых, следует выявить всех и изобличить убедительно. В противном случае мы рискуем восстановить против себя весь Хэлин-Деймиель.
     Рескирду пришлось смирить свой нрав и преодолеть нетерпение. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что в этой ситуации жизненно необходимо искать политически приемлемый выход.
     Миновал наполненный угрозами месяц. Трижды предатели открывали ворота города. Один квартал был потерян полностью.
     Но затем один из членов Праккии, получив фальшивое известие, подготовленное Пратаксисом, совершил ошибку. Дерел позаботился о том, чтобы о депеше и последовавших за ней действиях предателя узнали нужные люди.
     Толпа растерзала всех членов действующей в Ребсамене Девятки.
     Следуя приказу Рагнарсона, Рейдачар провел следствие и раскрыл заговор в самой Итаскии.
     Состоящая в оппозиции группа Грейфеллза использовала предательство в качестве политического оружия ещё со времен Эль-Мюридских войн. Рейдачар истребил всех заговорщиков.
     Странная полунейтральная политика Итаскни тут же изменилась.
     Рагнарсон одерживал политические победы и терпел тактические поражения.
     Грандиозная битва становилась неизбежной.
     Звездный Всадник сконцентрировал всю свою мощь на южном берегу Серебряной Ленты. Он верил, что это сражение, если оно будет выиграно, окончательно погубит Запад.
     А на противоположном берегу широкой реки над картами театра военных действий склонились знаменитые военачальники — бывшие враги в бесконечных мелких войнах.
     Они не имели права проигрывать.
     Но, в отличие от Звездного Всадника, даже победа для них до конца ничего не решала. Бадаламен сохранял свое воинское искусство, а ресурсы Шинсана оставались неисчерпаемыми.
     
Глава 33
Зима 1012 года — весна 1013 года от основания Империи Ильказара
ИТАСКИЯ
     
     Так когда же? — спросил Рагнарсон у Визигодреда. Он и итаскиец вели наблюдение за армией Бадаламена со стены Южного города — предмостного укрепления, расположенного на южном берегу Сильвербинда и защищающего столицу с этого направления. Южный город оставался последним, не считая Хэлин-Деймиеля и Высокого Крэга, бастионом Запада на этой стороне реки. Симбалавейн, Дунно-Скуттари, Либианнин и даже принадлежащий Итаскии Портсмут пали еще зимой.
     — Когда будут готовы, — пожал плечами чародеи.
     Вот уже несколько месяцев армии выжидали, глядя друг на друга. Рагнарсону это очень не нравилось. Если Бадаламен не ударит в ближайшее время, последняя надежда Браги на победу исчезнет. День, когда откроется перевал Савернейк, неумолимо приближался. Марко сообщал, что в Гог-Алане собралась огромная орда, готовая явиться на помощь Бадаламену. Новые правители Шинсана сгребли в своей изрядно расширившейся Империи всех солдат.
     Рагнарсон опасался, что наступление может начаться через Хаммад-аль-Накир даже до открытия прохода Савернейк. Туда вели прекрасные перевалы через Тройесу, и путь был всего лишь на несколько сотен миль длиннее. Правда, пролегал он через пустыни. Мегелин не смог бы препятствовать этому маневру.
     Сыну бин Юсифа удалось захватить Аль-Ремиш, и он провозгласил себя королем. Но Эль Мюрид бежал в южную пустыню, в те места, где началось его движение. Оттуда он по-прежнему мог творить бесчинства. Кроме того, в его руках оставалась Ясмид.
     — Нам надо найти способ заставить его напасть, — проворчал Рагнарсон, пнув носком сапога парапет стены.
     Визигодред мягко положил ладонь на его руку и произнес:
     — Спокойнее, мой друг. Вы убиваете себя переживаниями. Кроме того, вспомните об авгурах. Подумайте о том, что они нам сказали.
     Чародеи провели много часов, занимаясь предсказаниями и изучая предзнаменования. Их догадки напоминали детскую логическую игру в нож, бумагу и камень. Нож режет бумагу, в бумагу завернут камень, камень ломает нож. Все попытки интерпретировать предзнаменования ни к чему не приводили, заканчиваясь горячим спором между магами. Те же заботы одолевали и тервола.
     В каждой из воюющих сторон находились сильные группы командиров, которые утверждали, что каждая схватка явится противоборством ножа, бумаги и камня, или, иными словами, каждое действие встретит все более усиливающееся противодействие.
     Гремели барабаны. Это продолжалась так долго, что на их басовитый гул все уже давно перестали обращать внимание. Каждый день несколько легионов выходили из лагеря Бадаламена, чтобы совершить отвлекающие маневры под стенами Южного города.
     Эта зима оказалась самой холодной и самой длинной на памяти людей. Ни одна из сторон не добилась серьезных успехов. Но обоим противникам удалось пережить холода без серьезных потерь. У Шинсана хватало сил на то, чтобы конфисковать необходимые припасы в завоеванных странах. За армией Рагнарсона стояло богатство и материальные ресурсы Итаскии. Бадаламен предпринял две попытки продвинуться выше по течению, к расположенным там бродам. В случае успеха он мог бы форсировать реку и атаковать Итаскию-Город с северо-востока. Лорд Харттобен со своими рыцарями и армии Прост-Каменца, Двара и Ива Сколовды ликвидировали эти угрозы.
     Судьба Итаскии должна была решиться рядом с её столицей. Успех или неудача кампании зависели от того, сможет ли Бадаламен захватить Великий Мост.
     Это сооружение было одним из чудес света. Мост длиной в триста ярдов перекинулся аркой над глубокой рекой, такой высокой, что под ней могли свободно проходить военные суда, направляющиеся на верфи адмиралтейства, заложенные выше по течению в незапамятные времена. На строительство моста ушло восемьдесят восемь лет, и стоило оно тысячу сто жизней рабочих, утонувших в раздавленных кессонах. Инженеры и архитекторы заранее объявили задачу неразрешимой. И только одержимость короля Линнтела Безумного, правившего Итаскией первые пятьдесят три года работ, позволила довести строительство до той стадии, когда все поверили в возможность его успешного завершения.
     Несмотря на свое варварское происхождение, Рагнарсон мучился при мысли о том, что ему, возможно, придется уничтожить это чудо.
     Этот вариант бурно обсуждался несколько месяцев, и на фоне этих споров даже вопрос о смене главнокомандующего казался второстепенным. Вопрос о командовании разрешился сразу после того, как Вартлоккур объявил Рагнарсона генералиссимусом. Никто не осмелился вступить в спор с Разрушителем Ильказара.
     Великий мост играл огромную роль для всех жителей Итаскии. Его экономическое значение для страны переоценить было невозможно.
     Экономика никогда не была сильной стороной Браги. Но он восхищался грандиозностью сооружения и его законченной красотой. Кроме того, это чудо света являлось реальным воплощением мечты не только Безумного Строителя, но и всего его поколения.
     Согласно мировоззрению Браги, лишь немногие поступки можно было считать греховными, И одним из них, по его мнению, было бы разрушение моста,
     Почти всю зиму он провел в одиночестве, редко встречаясь со своими друзьями. Даже Рагнар большую часть времени отсутствовал, находясь рядом со своим новым героем Хейксом Блиттшо, подвигами которого он восхищался. Браги не часто видел и Хаакена, хотя молочный брат обитал в каких-то двух кварталах от его дома. Чаще, чем другие, иногда даже манкируя своими обязанностями, к нему заходил Гжердрам. Майкл, Арал, Вальтер и Мгла куда-то исчезли, пустившись по просьбе Вартлоккура в неведомое ему предприятие. Из остальных друзей в живых остались лишь единицы.
     Большую часть времени Браги приходилось проводить в обществе офицеров из генерального штаба Итаскии, а эти аристократы постоянно взирали на него сверху вниз, как будто он был на голову их короче. Они встали под его командование, только подчиняясь воле короля Тенни.
     Браги был им благодарен хотя бы за то, что снобы оказались выше того, чтобы устраивать мелкие пакости. Их совещания носили характер встреч профессионалов, ищущих выход из кризисной ситуации. Какими бы неприятными офицеры ни казались Рагнарсону, сотрудничество с ними приносило ему новые батальоны.
     Вартлоккур почувствовал нарастание отчужденности у Браги, и теперь рядом с ним всегда находился один из чародеев (как правило, Визигодред), готовый сочувственно выслушать своего вождя. Рагнарсон и Визигодред очень сблизились. Даже склочный Марко согласился признать их дружбу, ворчливо высказывая Браги свое уважение.
     — Проклятие. Как мне хочется, чтобы все скорее началось, — бормотал генералиссимус.
     Он твердил это вот уже много дней подряд. Даже поражение казалось ему более приемлемым, чем это безумное и бессмысленное ожидание. Все текущие и перспективные планы были разработаны до мельчайших деталей, и теперь ему было нечем занять свой ум, кроме как горькими воспоминаниями.
     Со времени возвращения из Аргона Браги пребывал в депрессии гораздо чаще, чем в хорошем расположении духа. С потерей Эланы он утратил способность к позитивному мышлению. Весь мир представлялся ему в черном цвете, и ничто не могло заставить его радоваться.
     Кроме этого, его оставшиеся в живых дети, так же как и жена Рагнара, находились в Кавелине. Мысли о них болью отзывались в сердце, и Браги ничего не мог с собой поделать. Они оказались заложниками Рока…
     Бадаламен его удивлял. На реке Скарлотти он непрерывно и на нескольких участках угрожал войскам Рагнарсона. Здесь же Прирожденный Воин, казалось, вообще ничего не делал. Сообщество магов наблюдало за ним очень внимательно.
     — Он вовсе не бьет баклуши, — рассуждал Браги. — Просто мы не понимаем, что парень затевает.
     И вновь он подумал о своих детях. От них давно не было никаких известий. Живы ли они? Не находятся ли они в плену? Не используют ли их против него?
     Его бойцы-кавелинцы тоже не имели известий из дома и день ото дня становились все мрачнее и мрачнее.
     Рейдачар и Марко не приносили с юга добрых вестей, если не считать сообщения о том, что Высокий Крэг и Рескирд еще держатся. Связаться с Рескирдом возможности не было, так как всю территорию с воздуха патрулировали драконы.
     Для захваченных врагом королевств зима прошла очень тяжело…
     Внимание Рагнарсона привлек какой-то грохот у стены, примерно в четверти мили от того места, где он стоял.
     — Что за?..
     Огромное облако пыли затмило солнце.
     Позади послышался еще один громовой удар. Он обернулся и увидел, как рушится в неглубокий снег часть крепостной стены.
     — Подкоп! — выдохнул он. — Трубачи! Тревога! Виэигодред…
     Престарелый тощий чародей уже куда-то мчался на полной скорости. Команды Браги глохли в изменившемся ритме барабанов врага. Рухнуло еще несколько участков стены. В осажденном городе зазвучал знакомый сигнал горнов: «К оружию!»
     В Южном городе гражданского населения не было. На его обычно кишевших людьми улицах остались только солдаты.
     Марширующие, как обычно, перед стенами легионы бросились на крепость.
     Рагнарсон стал мрачнее тучи. Бадаламен снова застал его врасплох. Но стал бы человек в здравом уме тратить столько времени на рытье туннелей? Почему он верил, что саперные; работы несколько месяцев останутся незамеченными? И как ему это удалось?
     Рушились все новые и новые участки стены.
     — Слишком много проломов, — пробормотал Браги.
     В сторону Южного города быстрым маршем двинулись еще несколько легионов. Над лагерем Шинсана поднялось светлое зарево. Браги улыбнулся. Маги. У них тоже заготовлены для Бадаламена кое-какие сюрпризы.
     Первые ряды легионеров ударили по засыпанным обломками проломам. В них полетели стрелы. На сей раз здесь с обеих сторон встретились лучшие в мире бойцы. На пути черных легионов встали знаменитые итаскийские лучники, хваставшие тем, что способны с двухсот ярдов поразить стрелой комара. На улицах их поджидали пикинеры из Ива Сколовды — воины, сумевшие остановить конницу Эль Мюрида во время страшных войн. Там же стояли безумные берсерки из Тролледингии — соплеменники Рагнарсона. Они славились своим презрением к страху и неукротимой варварской мощью. Эти воители составляли личную гвардию короля Тенни, и их подбирали по росту, боевой выучке и умению вести схватку в духе берсерков.
     На губах Браги появилась напряженная улыбка. Защитники крепости действовали спокойно и эффективно. Засевшие на крышах домов лучники превратили проломы в стенах в смертельные ловушки.
     Но все же он был готов в случае необходимости прервать схватку и отступить.
     Из лагеря врага послышался ужасный стон. Казалось, что там погибает весь мир. Сияние стало настолько ярким, что ослепляло. Браги побежал.
     Что-то пронеслось над его головой. Посмотрев вверх, Рагнарсон успел заметить исчезающего в южном направлении Нерожденного.
     После этого он мало что видел. Наступающие оттеснили на него группу защитников, и Браги лишь с большим трудом избежал окружения. Но при этом он угодил в другое, более широкое вражеское кольцо.
     Саперы Бадаламена не закончили свои туннели под стеной, они пробили проходы до самых глубоких подвалов твердыни.
     — Предательство, — пробормотал Браги. — Мне так и не удалось искоренить его до конца. Ведь кто-то вел постоянное наблюдение за врагом…
     На улицах Южного города воцарился хаос. Рагнарсон просто не мог добраться до штаба. Ярость его не знала границ — он понимал, что его отсутствие на командном посту означает поражение.
     Зарево в южной части неба, вспыхнув еще раз, начало темнеть. Прогремел гром, и над головами сражающихся начали летать какие-то существа. Тервола начали свое адское представление. Сюрприз Вартлоккура, видимо, себя исчерпал.
     Он встретил Рагнара около Барбикана — последнего редута, охраняющего Великий Мост.
     — Отец! С тобой все в порядке?
     — Пока живой. — Он был залит кровью, большей частью своей.
     — Прикрываю эвакуацию.
     — Что? Введи в…
     — Поздно. Южный город потерян. Ты, видимо, последний, кого удалось спасти. Они прорыли два туннеля под рекой и перекрывали мост дважды. Нам удалось прорвать заслон и запечатать один туннель.
     — Утопи этих сукиных детей!
     Он обернулся и увидел, как пылает Южный город. Битва затихала. Изрядно потрепанный отряд мрачных тролледингцев прошел мимо. Северные воины были потрясены — никогда ранее им не приходилось встречать столь умелого противника.
     — Спасай все, что можешь. Не дай им занять Барбикан.
     С помощью двух солдат Рагнарсон двинулся в сторону города. Он потерял очень много крови.
     На середине моста Браги задержался. Река с обеих сторон моста кишела судами, заполненными морскими пехотинцами.
     — Что это? — прошептал он.
     Чуть позже ему все объяснил Хаакен.
     — Они направили флот из Портсмута через эстуарий, — сказал Черный Клык.
     — Проклятие. Негодяй не упускает ни единой возможности.
     Рагнарсон контратаковал, использовав туннели, пробитые врагом под ложем реки. Наступление возглавили Зиндаджира и Визигодред. Нападение Бадаламена на Барбикан не удалось.
     — Ваши пугала, кажется, побили их страшил, — заметил лорд Харттобен, недавно назначенный начальником штаба армии Итаскии.
     — Надо контратаковать, пока есть такая возможность, — ответил Рагнарсон.
     Его раны оказались серьезнее, чем казалось Браги. Одной силы воли оказалось недостаточно, и он потерял сознание. Командование принял Черный Клык, продолжая упрямо придерживаться ранее разработанного плана.
     Женщина была в черном. Он видел её очень неясно. Силуэт женщины казался расплывчатым, окруженным туманом пятном.
     — Смерть, — прошептал Браги, когда она склонилась над ним. Черная Дама наклоняется, чтобы одарить его фатальным поцелуем.
     Ее губы задвигались, и он услышал:
     — Маршал?
     И это единственно слово захлопнуло перед ним вход в ледяной длинный и темный коридор, усыпанный костями погибших ранее героев.
     Смерть — эта всеобщая уравнительница — наконец отвела от него свой взгляд. Последний, узкий и едва заметный выход открылся позади него, а не перед ним…
     Она вытерла его лицо влажной и прохладной тканью.
     Браги стал видеть немного лучше.
     Нет, рядом с ним находился не Ангел Смерти. На женщине было одеяние, которое обычно носили мирские помощницы ордена Сестер милосердия. А туманный ореол создавался светом, пробивающимся сквозь растрепанную копну золотистых волос.
     Эта женщина, несомненно, дочь одного из итаскийских аристократов. Ни одна женщина из простого народа не имела возможности так следить за своей внешностью и столь богато одеваться, выступая в качестве добровольной сиделки.
     Браги дал бы ей лет тридцать… Затем, поняв, что он обнажен, генералиссимус смущенно прикрыл рукой свои чресла.
     — Битва… — пробормотал он. — Сколько времени я?..
     — Четыре дня. — Она с полуулыбкой проследила за его руками. — Сражение продолжается. Ваш Черный Клык слишком упрям для того, чтобы уступить. — Она начала мыть раненого, явно получая удовольствие от его смущения.
     — Положение, женщина, положение, — слабым голосом произнес он.
     Она забубнила безразличным тоном:
     — Адмирал Стуонсафер захватил их флот два дня назад. У врагов началась морская болезнь, и наш флотоводец вынудил их выброситься на камни у Кровавого мыса. Береговая охрана добила противника. Это было историческое морское сражение. Папа утверждает, что битва была похлеще знаменитого Побоища на Островах.
     — Ага, — улыбнулся он. — Это не согреет сердца Бадаеламена.
     Прирожденный Воин собрал все более или менее сносные суда по всему захваченному им западному побережью. Утонули, наверное, десятки тысяч солдат противника.
     — А как там Южный город?
     Она легким толчком заставила его лечь, а генералиссимус был слишком слаб для того, чтобы сопротивляться.
     — Те супостаты, которым удалось пересечь реку, отрезаны в районе Южной Портовой улицы к западу от моста…
     — Пересечь? Сюда в город? — Он попытался встать. Она опять заставила его улечься и продолжила:
     — Папа говорит, что в Южном городе все еще льется кровь, но события развиваются в нашу пользу. Когда лорд Харттобен атаковал из района Болот…
     У Браги перед глазами все поплыло. Он не планировал никаких атак из мест, расположенных выше по реке.
     — … половина тервола погибли. На некоторое время Сила опять исчезла. Но это их не спасло, — Она произвела рукой древний знак, отгоняющий силы зла, и продолжила:
     — Это создание… Нерожденный… Говорят, что оно размягчает у них кости… Сейчас Сила вернулась. Но, по правде говоря, мне не известно, кто побеждает. Я знаю лишь то, что вот уже несколько дней не высыпаюсь. Раненые… Это ужасно. Их так много.
     — Побеждаем мы, — прошептал он восторженно. — Если Хаакен перехватил инициативу…
     Кончики её пальцев погладили его живот. Возможно, это произошло случайно. Но Рагнарсон знал, что женщины Итаскии, когда мужчины за ними не присматривают, могут быть необыкновенно предприимчивыми. А Браги, кроме того, был еще и знаменитостью. Он и ранее получал несколько предложений. Предложений, для которых пока еще эмоционально не созрел.
     Но на этот раз Браги ощущал себя просто слишком слабым. Он постепенно впал в забытье, сожалея об упущенной возможности.
     Но в нем произошли изменения. Исцеляться начало не только его тело, но и дух.
     Её звали Ингер. Какая тонкая ирония судьбы, думал Рагнарсон. Его первая любовь носила то же имя.
     Они были помолвлены до того времени, пока их родители не вступили в конфликт из-за политических разногласий. Различие во взглядах на политику Тролледингии привело к тому, что папаша Ингер убил отца Браги. И вот теперь он вступил в связь с женщиной из той семьи, с которой боролся с момента своего появления в Итаскии сразу по окончании Эль-Мюридских войн. Она принадлежала к фамилии Грейфеллз — к той её ветви, которая хранила нейтралитет во время постоянных попыток герцогов Грейфеллз захватить трон Итаскии. От одного из этих герцогов Рагнарсон избавил Итаскию, организовав его убийство. После успешного покушения ему пришлось бежать в Кавелин…
     Убиенный герцог оказался старшим братом отца Ингер и, следовательно, её дядюшкой. Какие чертовски удивительные трюки выкидывает судьба, думал он, лежа рядом с ней и забыв на время о превратностях войны.
     Терапевтическое воздействие Ингер оказалось потрясающим, но ни Вачел, ни Визигодред, ни Вартлоккур не смогли установить причину столь быстрой поправки здоровья Браги. Неделя пребывания с Ингер сотворила чудо.
     Рагнарсон даже перестал страдать от ран, нанесенных Насмешником. Он покинул госпиталь совершенно обновленным, строя планы на будущее, включая послевоенное время.
     Браги нарушил еще один данный себе обет — допустил женщину в свое сердце.
     Во время выздоровления единственным источником информации для него служила Ингер. Никто не приходил к нему за советом. Его гордость страдала, пока он не узнал, что на изоляции настоял Вартлоккур. Понимая, что Браги получил не только физическую, но и психологическую травму, чародей хотел предоставить ему время на то, чтобы снова поверить в себя.
     Хаакен достаточно преуспел как в схватках с Бадаламеном, так и в борьбе с желающими занять пост главнокомандующего. Приняв на вооружение тактику Гаруна, он наносил не сильные, но раздражающие удары во всех направлениях, сразу отходя, как только враг готовился нанести ответный удар. Благодаря упорству, вере в своих солдат и планам Браги он сумел добиться успеха даже в Южном городе. Черный Клык, подобно молочному брату, испытывал большое уважение к лучникам Итаскии. Разместив их на крышах домов, он приобрел контроль над улицами, превратив их в зоны смерти и заставляя Бадаламена посылать все новые и новые силы для полного захвата Южного города. Под завалами трупов не было видно камней мостовой.
     И вот теперь, глядя с Великого Моста, Браги убедился, что Южный город превратился в такое страшное место, из которого улетели даже стервятники.
     Визигодред и Зиндаджира сумели проникнуть через туннели в самое сердце вражеского лагеря. Учинив там несколько пожаров, они отступили. Урон, нанесенный ими, был скорее моральным, нежели физическим.
     Подвергаясь со всех сторон нападениям — как самым что ни на есть обычным, так и магическим, — тервола растерялись. Блиттшо и лорд Харттобен гонялись за отрядами врага, избегая крупных соединений. Время от времени они нападали и на главный лагерь.
     Растерянность тервола передалась и Праккии. Бадаламен доказывал, что в подобных обстоятельствах победа невозможна.
     Скоро все его превосходящие врага числом силы будут вынуждены окопаться в одном лагере. Захват Великого Моста абсолютно исключен. Все попытки ударить с флангов провалились. Прирожденный Воин настаивал на поэтапном отходе с целью выманить Рагнарсона на открытое пространство. Там при удачном стечении обстоятельств его можно будет вынудить принять сражение и в этом сражении разбить. На стороне Бадаламена был и Магден Норат.
     Согбенного старика снедало нетерпение. Он хотел, чтобы истребление началось немедленно, и требовал предпринять еще одну попытку переправиться через реку. В крайнем случае Звездный Всадник соглашался на то, чтобы Бадаламен со всей армией прошел вверх по Серебряной Ленте до Прост-Каменца, Двара и Ива Сколовды, уничтожил полностью союзников Итаскии и, форсировав реку по бродам в её верховьях, снова двинулся на юг.
     Тервола от этого предложения отказались. Им уже давно хотелось спастись от ярости Вартлоккура, создав монстра, способного противостоять Нерожденному. А Норат жаждал восполнить потери своего весьма специфического вооружения.
     — Отлично, Хаакен, — не уставал повторять Рагнарсон. — Ты следовал единственно разумному курсу.
     — Ты уверен? Впрочем, ведь ты сам разрабатывал этот план.
     — Недостаток тактики мелких укусов в том, что она не позволит покончить с Бадаламеном до открытия прохода Савернейк.
     — Но иного не дано, — вмешался Рагнар. — Он высечет нас, как бедных сироток, если мы попрем на него, подняв голову.
     Несмотря на большие потери, понесенные Бадаламеном в последнее время, одна истина оставалась непреложной — победить Шинсан в открытой решающей битве невозможно.
     Благовоспитанный, человеколюбивый и изысканный Визигодред предложил решение проблемы.
     Это было отвратительно. Рагнарсона чуть не вырвало…
     — Помните то время, когда герцог Грейфеллз завез чуму из Хэлин-Деймиеля? — спросил Визигодред. — На кораблях, заполненных крысами.
     Рагнарсон помнил. Он, Гарун и Насмешник тогда расстроили эти планы, чем и заслужили вечную благодарность и прощение всех прошлых грехов от военного министерства Итаскии.
     Нашлись добровольцы, согласные вернуться в миазмы и разложение Южного города, чтобы наловить нужное количество грызунов. Рейдачар разбросал добычу по лагерю врага.
     Ничего не решающие стычки продолжались. Браги усилил давление, стараясь заставить как можно больше легионов держаться в лагере и таким образом способствовать распространению эпидемии, если она начнется.
     Общий мор могло остановить только магическое вмешательство.
     Но сможет ли Вартлоккур защитить его войска и войска союзников? Чума равнодушна к таким пустякам, как национальная принадлежность. Итаския, забитая беженцами и солдатами, может оказаться плодородной почвой для заразы.
     Чародей не мог уверенно ответить на прямой вопрос Браги.
     Шли дни. И вдруг Бадаламен неожиданно начал проявлять активность. В топях Дрискол он едва не заманил в смертельную ловушку лорда Харттобена. В тот же день, но чуть позже Хейкс Блиттшо наткнулся на засаду, которую не заметил с воздуха Марко. Пока Харттобен и Блиттшо зализывали свои раны, войско Бадаламена пришло в движение.
     Глубокой ночью, получив послание Визигодреда, Рагнарсон галопом пронесся по Великому Мосту. Маг руководил расчисткой Южного города.
     Когда Браги прибыл, Визигодред показал на запад в сторону объятого пламенем горизонта.
     В споре со Звездным Всадником победил Бадаламен.
     — Что происходит? — спросил Рагнарсон.
     — Они отходят. Ближе к вечеру он призвал драконов, и те жгут все подряд.
     — Как Марко и Рейдачар?
     — Пока живы.
     Драконы нашли способ борьбы с этой парочкой. Марко ничего не мог сделать с их тактикой группового боя, и ему приходилось оставаться на земле. Нерожденный взлетал, но, испытывая постоянное давление со стороны крылатых гигантов, сделать ничего не мог.
     Рассвело. Горизонт продолжал пылать. Горели леса и поля. Пламя пожирало лагерь шинсанцев. Драконы продолжали поджигать все, что могло гореть.
     Неподалеку от опустевшего лагеря остановился одинокий всадник в маске. Позади его горой громоздились кости от сгоревших трупов. В руках всадник держал копье, на котором развевался вымпел герольда.
     — Похоже, что чума поработала неплохо, — заметил Рагнарсон, — А кто это?
     — Ко Фенг, — ответил Вартлоккур. На них холодно смотрели глаза из драгоценных камней. Спокойно. Находясь под знаком герольда, он враждебных действий не предпримет.
     — Послание? — предположил Рагнарсон.
     — Вне всякого сомнения.
     Фенг не сказал ни слова. Он опустил копье с флажком настолько, что наконечник почти уперся в грудь Браги, Рагнарсон взял наколотое на острие послание. Фенг развернул коня и напряженно, как бы ожидая удара, двинулся через узкий коридор, оставленный в пламени.
     — Что это, отец, — поинтересовался Рагнар.
     — Личное послание Бадаламена.
     Отрешенно глядя вдаль, Рагнарсон спрятал бумагу под одежду.
     Предлагалась еще одна встреча. Последняя. Эта встреча положит конец войне. Бадаламен обещал, что встреча пройдет спокойно, по-джентельменски. Встретятся короли на шахматной доске, писал он. «Пешки, которыми двигает чужая рука», — думал Рагнарсон. Приближается эндшпиль.
     — Мы встретимся, когда погаснет это пламя… — пробормотал Браги, глядя на юг. Затем он развернулся и поскакал в сторону города.
     Даже отступающий Бадаламен не переставал удивлять его — трюком с пожарами он сумел выиграть неделю. А согласись Рагнарсон на предложенную встречу, Прирожденный Воин получил бы еще больше времени для маневра.
     Предстоит тяжелая неделя, думал Браги, направляясь к городу. Неделя забот, неделя трудных и в то же время сладких прощаний.
     Его отношения с Ингер начинали приобретать весьма серьезный характер.
     
Глава 34
Весна, 1013 год от основания Империи Ильказяра
ДОРОГА НА ПАЛМИЗАНО
     
     — Проклятие! Неужели ты не можешь оставить меня в покое, — прорычал Драконоборец, натягивая на голову одеяло.
     Однако холодные тощие пальцы продолжали трясти его за плечо.
     — Пратаксис, похоже, я тебя прикончу.
     — Сэр?
     Рескирд сдался и принял сидячее положение. Голова кружилась. Его снова вырвало. Это была трудная ночь. Он сильно перебрал вина. С трудом натянув на себя одежду, военачальник пробурчал:
     — Я же приказал будить меня только в случае конца света.
     — Конца света пока не наступило.
     Но оказалось, что произошло событие, которое можно было приравнять к сильному землетрясению.
     — Говоришь, они отходят? — ворчал потрясенный Рескирд.
     Он не поверил Дерелу. Однако Пратаксис оказался прав. Еще не взошло солнце, а в лагере осаждающих началось движение. Они уходили, оставляя за собой полыхающие осадные машины и деревянные укрепления. Арьергард войска задержался, чтобы остановить отряд, который неизбежно будет выслан на рекогносцировку.
     — Наверняка какой-нибудь трюк, — бормотал Драконоборец.
     Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Шинсан не мог отступить и тем самым избавить его от участия в бесконечных политических сварах, царивших в этой обнесенной стенами клоаке.
     Над их головами неторопливо кружил дракон. Чудище должно было послужить напоминанием о том, что Шинсан отступал непобежденным.
     — Что-то произошло на севере, — высказал предположение Пратаксис.
     С того времени, как пал Портсмут, у них не было никакой связи с Итаскией. Марко время от времени пытался к ним прорваться, но так и не мог преодолеть заслон из драконов. Нерожденный же, судя по всему, отказывался выполнять функции посыльного.
     — Пожалуй, нам надо выступать, — вздохнул Драконоборец, — Браги потребуется наша помощь. Передай регентам, что они могут присоединиться к нам, если найдут время на то, чтобы прекратить споры о том, кто кому и сколько должен, и успеют отдать нужные приказы.
     Драконоборцу казалось, что он уже целую вечность только тем и занимается, что выслушивает жалобы о той огромной цене, в которую обходится оборона города.
     Рагнарсон выслал на противоположный берег Скарлотти несколько рот. Сопротивления они не встретили, и он счел возможным отправить на разведку легких конников.
     — Не могу его понять, — сказал Браги Хаакену, — Почему они отходят и не пытаются держать нас здесь?
     Бадаламен служил Праккии, а в той произошел раскол. Получая от Звездного Всадника и Нората взаимоисключающие приказы, Прирожденный Воин оказался парализованным. Каждая очередная неудача только углубляла пропасть между его хозяевами.
     Непобедимая прежде армия Шинсана теперь билась в конвульсиях, подобно обезглавленному человеку.
     — Палмизано, — задумчиво произнес Рагнарсон, ткнув пальцем в карту.
     Теперь это название станет синонимом другого слова — Рок. По спине Рагнарсона пробежал холодок.
     Палмизано находился в Кардине, неподалеку от реки Скарлотти. Там и расположились остатки тридцати легионов, покрыв черной чешуей окружающие поля и зеленые склоны холмов, Фланги армии упирались в реку, и их охраняли десятки тысяч степных всадников, аргонцев и солдат Тройеса.
     — На этот раз мы просто обязаны с ним покончить, — бормотал Браги. Ему ранее уже приходилось обследовать этот район, и он знал, что в целом обстановка ему не благоприятствует.
     Браги не требовалось послания Бадаламена, чтобы понять — это будет их последняя встреча. Ему не нужны были предсказания Вартлоккура и его сподвижников-магов. Он чувствовал это всем своим существом. Приближается бой, в результате которого победитель получит все — битва, которая неизбежно принесет погибель или ему, или Прирожденному Воину. Один из военачальников покинет сцену…
     Рагнарсон слабо верил в то, что останется на подмостках.
     Обидно умирать сейчас, когда у него снова появилась цель в жизни.
     Каждое утро армии наблюдали друг за другом через руины Палмизано. Генералы, офицеры, короли да и сам Рагнарсон просто стонали из-за того, что начало битвы пришлось отложить. Армии, оккупировавшие ранее Малые Королевства, теперь приходили на подмогу Бадаламеиу. Снега в проходе Савернейк начинали таять.
     Отложить начало битвы просили лишь два негромких голоса. Но это были голоса Вартлоккура и Визигодреда. Маги имели привычку постоянно припрятывать что-нибудь в широких рукавах своих мантий.
     Поступило сообщение, что на подходе Рескирд. Его разношерстное воинство с боями проложило себе путь от самого Хэ-лин-Деймиеля, не дав возможности нескольким тысячам легионеров усилить войско Бадаламена. Рагнарсон и Хаакен выехали навстречу своему другу.
     Вернувшись на следующий день, они застали магов в возбужденном состоянии.
     Визигодред и Вартлоккур были готовы. Кроме того, в лагерь вернулись Вальтер, Мгла, Требилкок и Дантис.
     Военный совет на сей раз являл собой сборище королей и Великих воинов. Присутствовали двадцать семь монархов. Кроме них, явились Хоквинд, Лаудер и Лиакопулос. Там были Харттобен и Блиттшо, Мур и Берлой, Ло Пинто, Пик, Сласки, Тантамагора, Алакран, Криско, Селенов… Список знаменитых бойцов насчитывал более сотни имен. Сотоварищи чародеев и все старые друзья Рагнарсона также присутствовали на Совете. Был здесь и сын Рагнарсона. Не преминул явиться Пратаксис со своим набором письменных принадлежностей. Рядом с королем Ива Сколовды Веславом скромно сидел какой-то неизвестный и не испытанный в боях оруженосец. Он не догадывался, что его имя вот уже много лет ставит в тупик всех чародеев.
     — Вальтер и Мгла вернулись, — возвестил Вартлоккур. — Под охраной этих людей, — он указал на Требилкока и Дантиса, — они посетили Место Тысячи Железных Статуй.
     — Еще никто не возвращался оттуда живым, — обиженно проворчал Зиндаджира. — В свое время я частенько посылал туда разных искателей приключений. Они никогда мне больше не докучали. Звездный Всадник собственноручно анимировал статуи-убийцы.
     — Однако Звездный Всадник свободно появлялся там и уходил, когда ему было угодно.
     — Да. Но во всеоружии Полюса Силы.
     — Так же, как и мои друзья, — мягко улыбнулся Вартлоккур. — Наставник Эскалона не солгал.
     С этими словами он высоко поднял Слезу Мимизан. Рубин сиял настолько ярко, что никто не мог на него взглянуть. Коллеги тут же засыпали мага вопросами.
     — Окончательное испытание, — сказал Вартлоккур. — И теперь мы знаем, что обладаем одним из Полюсов Силы. Мы вступаем в бой с хорошим оружием.
     "А знаешь ли ты, как им управлять? — подумал про себя Браги. — Горбатый старик наверняка знает, как командовать своим Полюсом». Вслух же делиться сомнениями он не стал.
     Он уже давно был одержим идеей добраться до Звездного Всадника. Горбун слишком долго с безмерной наглостью вмешивается в его жизнь. Браги страстно хотел встретиться с этим отродьем один на один.
     — Теперь мы получили возможность лишить тервола способности владеть Силой, — продолжал маг. — Наши друзья знают, как это можно сделать. Они управляют Слезой Мимизан лучше, чем это делал Наставник. Теперь мы способны контролировать битву магии. Впрочем, пусть сами герои поведают нам обо всем.
     Заговорил Майкл Требилкок, сразу взяв быка за рога. По пути к Месту Тысячи Статуи они пересекли Шару, Черный лес и горы М'Ханд. Затем они проникли в пещеру, научились управлять Слезой Мимизан и командовать статуями. Кроме того, им удалось узнать много тайн, связанных с прошлой деятельностью Звездного Всадника. После этого они пустились в обратный путь и добрались до Итаскии вскоре после того, как Рагнарсон начал преследовать Бадаламена. Майкл не стал говорить о встреченных в пути опасностях, засадах и кошмарах. Выпавших на их долю приключений в других устах с лихвой хватило бы для сочинения эпической поэмы. Ненависть Майкла ко всякого рода публичным выступлениям принуждала его быть максимально кратким. В заключение речи Требилкок заявил, что, по его мнению, сторонники Рагнарсона обладают теперь абсолютным оружием.
     Рагнарсон покачал головой и печально произнес так тихо, что никто не слышал:
     — Глупцы…
     Собрание потребовало немедленных действий. Все давно устали от войны. Ни один из монархов или воинов не привык к длительным, тянущимся более года кампаниям — кампаниям, которым не видно конца. Беженцы просто рвались домой, чтобы вернуться к привычному образу жизни.
     Вартлоккур тоже жаждал боя. Ведь ему пришлось оставить Непанту в Форгреберге. Тем не менее здравый смысл ему не изменил.
     — Не сию же секунду! — гремел он. — Следует продумать план и посоветоваться с авгурами. До завтра легионы никуда не денутся!
     Рагнарсон кивнул с мрачным видом. Слеза, возможно, способна разоружить тервола. Но солдаты будут драться с солдатами. Те остатки Силы, которые Нерожденный и Вартлоккур черпают из «Зимнего Урагана», целиком уйдут на борьбу с тварями Магдена Нората.
     Фланги армии Бадаламена упирались с одной стороны в приток Скарлотти, а с другой — в саму великую реку. Линия войск, таким образом, образовывала основание треугольника. Отход для шинсанцев был затруднен, но зато никто не мог атаковать их с тыла. Отказываясь первым начинать битву, Бадаламен тем не менее постоянно демонстрировал свое умение создавать численное превосходство в той точке, которую атаковал Браги.
     Рагнарсон понимал, что тонких маневров в этой битве не будет. Их не допускал характер местности. Армии станут просто истреблять одна другую, ожидая, кто дрогнет первым.
     И он, и Бадаламен твердо знали, кто сломается первым. Именно поэтому, повинуясь воле своих хозяев, Прирожденный Воин решил драться.
     Но почему противник для битвы избрал столь неблагоприятное место под Палмизано, оставалось для Браги загадкой.
     Разведка боем не выявила в построениях Бадаламена слабых мест, и Рагнарсон приказал атаковать по всему фронту. Первые ряды атакующих состояли из надежных пикинеров, представлявших армии Двара, Прост-Каменца и Ива Сколовды. За ними шли лучники Итаскии, и от стрел, выпущенных ими, небо становилось черным. Пока легионы, сомкнув щиты, укрывались от стрел, почти не неся потерь, оставшиеся безработными остальные солдаты Запада сновали между пикинерами, засыпая траншеи, не позволяющие провести конную атаку. Люди Бадаламена старались поразить врага дротиками. Это было нечто новое. Шинсан почти никогда не прибегал к метательному оружию. Кроме того, Прирожденный Воин разместил среди своих черных солдат арбалетчиков Аргона и Тройеса…
     Людям Рагнарсона несколько раз удавалось перейти через ров, но их постоянно отбрасывали назад.
     Так прошел первый день. Схватка закончилась вничью. Потери с обеих сторон оказались примерно равными. Но в конечном итоге по очкам победил Бадаламен. Открытие прохода Савернейк стало для него на один день ближе.
     Битва магов шла под началом Вартлоккура. Его команда, сгрудившись вокруг «Зимнего Урагана» и Слезы Мимизан, навела на тервола ужас.
     Согбенный старик, конечно, мог ответить ударом своего Полюса Силы, но по здравому размышлению, несмотря на всю отчаянность ситуации, делать этого не стал. Использовав Полюс, он неизбежно выдаст себя. Его подлинная личина станет известна всем.
     Ночь принадлежала Шинсану. Десятки саван далажи скользили в темноте, пытаясь добраться до Внутреннего Круга магов или военачальников Браги. Несколько офицеров и чародеев погибли…
     Теперь Браги понял, почему Бадаламен выбрал полем битвы Палмизано.
     Полуразрушенная крепость времен Империи венчала небольшой холм, расположенный рядом с лагерем шинсанцев. В этих развалинах явившийся на запад Магден Норат основал новую лабораторию. Именно оттуда растекались монстры, нагоняющие ужас на солдат Запада.
     Второй день был похож на первый. Солдаты по-прежнему гибли. Рагнарсон попробовал ударить на флангах у берегов рек, но обе атакующие колонны были истреблены. Правда, удалось продвинуться в ликвидации рвов, проложенных Бадаламеном.
     Ночь снова принадлежала саван далажи, несмотря на то, что Вартлоккур со своей командой переключили все внимание с тервола на крепость Нората.
     Марко предупредил, что Савернейк, по его прикидкам, откроется через одиннадцать дней.
     На третий день Рагнарсон выдвинул баллисты и катапульты, чтобы тяжелыми снарядами пробить бреши в стене щитов и открыть путь для стрел лучников Итаскии. Его саперы и носильщики наконец полностью закопали ров.
     В эту ночь саван далажи не появились. Это должно было насторожить Рагнарсона, но не насторожило.
     На следующее утро он с изумлением обнаружил, что вдоль всего бывшего рва установлены рогатки. Кавалерия снова не могла атаковать.
     Тем временем повсюду возникали схватки. Звездный Всадник бросил в бой оставшихся драконов. Все монстры Нората — за исключением страдающих светобоязнью саван далажи — перелезли через рогатки и накинулись на пикинеров.
     — Характер битвы меняется, — заметил Браги. — Темп нарастает.
     — Начинают понимать, куда дует ветер, — сказал Хаакен, буйная черная шевелюра которого развевалась на сильном ветру. — Их дни сочтены. Нашим пугалам удалось кое-чего добиться.
     Похоже, что Хаакен был прав. Покончив с монстрами Нората, чародеи могли переключить свое внимание на солдат врага…
     Тяжелые метательные орудия Рагнарсона забрасывали рогатки зажигательными снарядами. А в ближнем тылу, за рядами воинов, оруженосцы готовили к атаке боевых коней. Над головами солдат Марко и Рейдачар, выделывая пируэты, танцевали смертельный танец. Они вели воздушный бой с драконами.
     Браги помахал кому-то рукой.
     — В чем дело? — спросил Хаакен.
     — Посмотри туда.
     Взглянув в направлении, указанном Браги, Черный Клык узрел Бадаламена, подобно им наблюдающего за ходом сражения. В ответ на жест Рагнарсона Прирожденный Воин приветственно помахал рукой.
     — Наглый и самоуверенный негодяй! — прорычал Хаакен.
     — А разве мы не такие же? — фыркнул Браги.
     Галопом прискакал Рагнар и объявил:
     — Мы будем готовы атаковать примерно в четыре.
     Последние дни Рагнар все больше и больше времени проводил с Хейксом Блитгаю. Образ жизни рыцарей приводил его в восхищение.
     — Слишком поздно, — ответил Браги. — Вам не хватит светового дня. Скажи им, чтобы все были готовы к атаке утром. Но продолжайте делать вид, что намерены ударить сегодня.
     Бадаламен никак не реагировал на приготовлений рыцарей. Он не хуже Рагнарсона понимал, что возможно, а что — нет.
     И ночью он первым обрушился на Браги.
     Впереди наступающих шли саван далажи, и, как обычно, их появление вызвало панику. На тварей тьмы сверху бросился Рейдачар, в то время, как Марко изо всех сил пытался отпугнуть драконов. Следом за саван далажи — и это в панике никто не заметил — выступала колонна самых лучших бойцов Шинсана.
     Как заметил Хаакен, Бадаламен чувствовал, куда дует ветер. Этой упреждающей атакой он хотел ликвидировать все более и более возрастающее превосходство Рагнарсона.
     Воины Бадаламена неукротимо прокладывали себе путь к холму, на котором короли разбили свои шатры и неподалеку от которого содержались боевые кони.
     Рагнарсона разбудили Дроконоборец и Пратаксис. Рескирд вопил:
     — Ночная атака! Скорее! Они прорываются сюда!
     Шум битвы быстро приближался. Норат пустил в дело всех оставшихся тварей. У подножия холма уже царила паника. Рагнарсон вгляделся в ночь и приказал:
     — Зажигайте факелы! Поджигайте все, что горит! Больше света! Нам надо видеть врага! — «И отпугнуть саван далажи», — подумал он про себя.
     Мимо него пробежали Рагнар, Блиттшо и еще несколько рыцарей. Не успев натянуть доспехи, они торопились к своим лошадям. Если врагу удастся разогнать коней, то…
     — Хаакен! — звал Браги. — Куда, к дьяволу, подевался мой брат?!
     Он бешено крутил головой, оглядываясь по сторонам, но Хаакена нигде не было видно.
     Черный Клык не мог уснуть. Некоторое время он понаблюдал за деятельностью Вартлоккура, восхищаясь «Зимним Ураганом» и Мглой, которая манипулировала какими-то каббалистическими знаками, находясь внутри магической конструкции. Он грустно покачал головой, подумав, что у него никогда не было любимой женщины. Конечно, у него имелись связи, продолжавшиеся дни или даже недели, но имена этих случайных дам мгновенно вылетали из памяти. Хаакен не сомневался, что и его забывали столь же быстро.
     Он уже начал чувствовать груз лет и сожалеть о своем прошлом. Вся его жизнь ушла на то, чтобы помочь Браги реализовать свою мечту. Черный Клык вдруг с горечью осознал, что собственной мечты у него никогда не было.
     Шум, доносившийся с боевых линий, сегодня был совсем иным. Бадаламен что-то затеял. Хаакен двинулся на шум с факелом в одной руке и обнаженным мечом в другой. Саван далажи Черный Клык не боялся. Он встречал их раньше и знал, что факел может удержать их на расстоянии до прибытия Рейдачара.
     Бадаламен ударил по итаскийцам, пробив линию войск Рагнарсона на стыке армий Ива Сколовды и Двара. Солдаты трех стран выкрикивали какие-то вопросы и, не получая ответа, принимались биться со своими. Неразбериха не поддавалась описанию.
     Сквозь толпу обороняющихся неудержимо двигалась монолитная черная колонна бойцов Шинсана.
     Полагаясь только на силу своих легких, Черный Клык несколько уменьшил панику, собрал группу офицеров и, приняв общее командование на себя, возглавил контратаку.
     Пикинеры и лучники. Смертельный ураган разорвал ряды легионеров. В монолитной колонне возникли зияющие бреши. В прорыве особенно отличились, понеся большие потери, пикинеры из Ива Сколовды. Черный Клык бросил в бреши новых людей, и организованная поступь легионов сменилась в этом месте всеобщей свалкой. Хаакен, вооруженный топором дровосека, личным примером вдохновлял тех, кто мог рассмотреть его в полутьме. В те моменты, когда он не отдавал боевые приказы, он громогласно требовал, чтобы зажигали новые и новые факелы.
     Спустя сорок пять минут прорыв Шинсана был ликвидирован, и ряды войск Рагнарсона снова сомкнулись. Теперь Хаакен мог обратить внимание на те тысячи, которые уже успели прорваться.
     Холм, где располагался штаб, был объят пламенем. Его защитники, судя по всему, находились в критическом положении.
     Несмотря на то, что сил не оставалось, Черный Клык помчался на помощь брату.
     На половине пути его перехватили саван далажи. Их оказалось трое. У Хаакена Черного Клыка не оставалось сил, чтобы достаточно быстро размахивать факелом. Он упал, посылая перед смертью проклятия своим убийцам.
     Карлик, помогая себе воплями, колотил каблуками птицу Рух, бросая её в отчаянное пике. В его душе боролись страх и упоение боем. Пара драконов повалилась вниз, их гигантские крылья трепетали под ветром, как сорванная с опор парусиновая палатка. Вскоре монстры исчезли во тьме.
     — Парочкой меньше! — прохрипел Марко. — Эй, выродки, где же вы?
     Вторая пара, сомкнув крылья, совершила боевой разворот и тоже пошла в пике. Их змеиные шеи были вытянуты и напоминали указующие персты судьбы. Эти двое были старыми и мудрыми существами.
     Поле битвы проносилось внизу перед взором Марко со страшной скоростью. Оно начинало вращаться и колебаться, когда птица Рух совершала маневры. Марко казалось, что его бросили на самое дно ада. Рев сзади приближался. Сердце карлика бешено колотилось. Это был его последний шанс выжить в страшной битве цыплят-переростков. Враги должны выйти из пике первыми…
     Но драконы были старыми и мудрыми. Они умели пользоваться малейшим движением воздуха и поэтому догоняли его даже в падении.
     Марко успел заметить обращенные вверх изумлённые лица людей. Крики и вопль драконов, когда один из них в азарте гонки, слишком приблизившись к земле, задел крылом за опорный шест шатра.
     — Ей-о-о? — завопил Марко через плечо. — Ты остался в одиночестве, древний сын шлюхи? Что ж, давай устроим гонку. Только ты да я.
     Марко знал, что в гонке один на один он уйдет от любого из этих драконьих дедушек.
     Но он не заметил, как над ним возник крылатый конь, и не увидел полет огненного копья.
     Он ощутил лишь боль и изумление, почувствовав, что под ним нет ничего, кроме воздуха. Звезды в небе начали бешено вращаться и затем погасли.
     Шесть колонн по две тысячи человек в каждой шли разными путями, однако все шесть отрядов шагали к одной общей цели, и ими командовали старые убийцы по имени Рахман, Белул и Эль Сенусси.
     Они продвигались по выжженной пустой земле. Избежавшие смерти жители разбегались, едва заслышав стук копыт.
     Юный король заставлял свое воинство из усталых и ворчащих бандитов совершать переходы только ночами. И однажды в ночном небе они впервые заметили изрыгаемое драконами пламя.
     — Началось, — вздохнул Мегелин, воткнул в землю Королевский Штандарт и стал ожидать прибытия своих военачальников.
     Он уснул, размышляя о том, правильно ли поступил и одобрил бы действия сына дух его отца.
     Ночные твари преследовали создание, почему-то именовавшее себя Молчаливым. Существо это вот уже в течение многих столетий делало все что угодно, но только не молчало. Оно ненавидело свет почти так же, как саван далажи, но ужас заставлял его делать все, лишь бы отогнать творения Нората. Над головой чародея плыли огненные шары. Он даже начал подумывать о том, не стоит ли помахать огненными мечами.
     Однако многовековая жизнь шумливого и ворчливого мага близилась к концу. Богини судьбы Норны назвали Палмизано конечной точкой его длинного пути.
     Передовая группа саван далажи вспугнула табун рыцарских лошадей. Движение конской массы на долю секунды отвлекло его внимание, и Зиндаджира умер.
     Топот копыт оглушил Рагнара, и сын генералиссимуса едва успел нырнуть под груженный сеном фургон. Взбесившиеся кони чуть было не опрокинули повозку.
     Смрад от саван далажи заглушил даже запах испуганных лошадей и навоза. Одежда Рагнара мгновенно пропиталось холодным потом — факела у него не было,
     — Хейкс! — позвал он, услыхав рев Блиттшо.
     Однако алтеей, его не услышал. Даже стук копыт не мог заглушить звона мечей.
     Солдатам Шинсана удалось добраться до лошадей.
     Мимо него со ржанием промчался последний взмыленный жеребец.
     Рагнар медленно поднялся. Ладонь руки, вцепившейся в эфес меча, была мокрой от пота и совершенно холодной. К нему приближался тервола в маске тигра и трое солдат в черной броне. В этот момент на спину Рагнара всей своей тяжестью обрушился фургон…
     В результате предрассветного удара Бадаламена линия солдат Запада отошла назад ярдов на сто, а затем выгнулась дугой. Но для того чтобы уменьшить потери в легионах и в то же время ослабить своих врагов, он ввел в бой своих союзников. Вспомогательным войскам не удалось прорвать фронт Рагнарсона, который сумел остановить ночную панику.
     Рагнарсон, оплакав своих мертвых и сбросив сочувственную руку Рескирда с плеча, произнес холодно и спокойно:
     — Со мной все в порядке.
     Он взглянул на вершину холма, где поспешно сооружали земляные укрепления оставшиеся в живых солдаты Шинсана (из тех, кто сумел прорваться). И где до вчерашнего вечера размещался его штаб.
     Легионеры успешно выполнили приказ и теперь готовились ждать, когда их командующий придет на выручку.
     Визигодред вышел из палатки, где находились останки его старейшего и столь горячо любимого антагониста. К нему тут же подошла Мгла и что-то прошептала на ухо. Оказывается, Рейдачар только что нашел Марко.
     И подобные сцены происходили повсюду. На ветру развевалась по меньшей мере дюжина национальных стягов, наскоро обшитых черной каймой. В ночной схватке у смерти не оказалось любимчиков. Браги увидел, как на руины Имперской крепости опустился крылатый конь.
     — Начинаем! — прорычал генералиссимус.
     Воздух наполнился ревом труб. Как бы в ответ им загрохотали барабаны. Рыцарская конница двинулась вперед. На их копьях весело реяли яркие, украшенные фамильными гербами флажки. Король Веслав из Ива Сколовды произнес речь. Его слова оказались столь зажигательными, что заставили затрепетать сердца даже таких прожженных циников, как Тантамагора и Алакран.
     Наступал их звездный час: эту битву люди не забудут и через тысячу лет. Начиналась величайшая рыцарская атака за всю историю человечества.
     Рядом с каждым стременем шагал пехотинец. Некоторые из них были оруженосцами рыцарей, остальные же являлись самыми лучшими бойцами, которых мог предоставить Рагнарсон: тролледингцы, кавелинцы, солдаты гильдии, ветераны — знаменитые мастера боя на мечах. Их заранее сняли с линии фронта и дали хорошенько отдохнуть. И вот они шагали, уверенные в том, что на сей раз опрокинут страшного врага,
     В рядах пикинеров образовались проходы, одновременно поднялись тысячи луков, и тучи стрел затмили небо. В ту же секунду баллисты и катапульты освободились от своих смертельных грузов.
     Копье со штандартом Ива Сколовды опустилось, подавая сигнал к атаке.
     Как ярки были их значки и флаги! Как сияли их доспехи! Как сверкали на солнце их щиты! Земля стонала под ударами многих тысяч копыт. Казалось, что даже само солнце вздрогнуло, когда из множества глоток раздался боевой клич.
     Барабанный ритм изменился, как только Веслав пришпорил своего жеребца. Перед лавиной рыцарей, сомкнув щиты, неторопливо отходили к своим позициям черные солдаты.
     На поле перед атакующими оказалось несколько ям. Их было совсем немного, но достаточно для того, чтобы замедлить атаку.
     — Проклятие! — прорычал Рагнарсон, видя, как сверкающий поток, потеряв свою стройность, медленно накатил на темную стену.
     Яркие рыцари Запада и черные легионеры Шинсана перемешались так, как перемешиваются краски на палитре.
     Рыцари, забыв о своих копьях, отчаянно махали мечами или булавами. Солдаты, оставшиеся рядом со стременем, охраняли лошадей.
     Лучники, которые теперь не могли использовать свое оружие из опасения поразить друзей, схватили мечи, секиры, боевые молоты и бросились в общую свалку.
     У Браги не оставалось никаких резервов, кроме патрулей, посланных ночью, да пикинеров, которые в случае необходимости должны были прикрывать отход.
     Невиданное по масштабам побоище захватило все пространство от реки до реки.
     — Даже при штурме Татарьяна не лилось столько крови, — пробормотал Вальтер.
     Дерел Пратаксис, не поднимая глаз от листа бумаги, бросил:
     — Полмиллиона человек. Самая большая битва в истории.
     Он, конечно, ошибался, но ошибка была простительной. Крестовые походы Навами давно стерлись из памяти людей.
     — Придется отойти и атаковать снова, — проворчал Рагнарсон. Но у него не было возможности отдать необходимые приказы. Оставалось лишь надеяться, что командиры не позволят азарту боя заглушить здравый смысл.
     Разум восторжествовал. Веслав, Блиттшо и Харттобен вывели своих рыцарей из боя и заняли первоначальную позицию. Шинсанцы ударили по пикинерам. И их давление нарастало до тех пор, пока небо вновь не почернело от стрел итаскийских лучников. После этого рыцари и их стремянные ударили снова.
     В штабе Рагнарсона почти не было слышно разговоров. Сам Браги мрачно наблюдал за тем, как на флангах противник медленно пережевывал рыцарей Блиттшо и Харттобена. Лишь латники короля Веслава продолжали движение.
     Рагнарсон начал подумывать о бегстве в Дунно-Скуттари. Он мог бы на кораблях переправиться в Фрейленд и там попытаться сколотить новую армию… Нет. Там не будет Ингер. Он и без того уже потерял так много любимых и дорогих ему людей. Этому надо положить конец. На сей раз он разделит судьбу своей армии и буквально ответит на вызов, содержащийся в послании Бадаламена.
     Он проверил оружие. Остальные, нервно поглядывая на вождя, поступили так же. Пратаксис бросился в лагерь, чтобы собрать поваров, погонщиков мулов, коноводов и способных передвигаться раненых.
     
Глава 35
Весна, 1013 год от основания Империи Ияьказара
ПАЛМИЗАНО. ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕЕ ПЛАМЯ
     
     Ему казалось, что он крушит черные доспехи вот уже несколько дней. Он всю жизнь учился искусству бойца, но учителя забыли ему сказать, насколько тяжким является этот труд. Здесь в отличие от плаца он не имел возможности передохнуть.
     — Почти прорвались! — воскликнул Веслав, размахивая окровавленным мечом. От свободного пространства за линией фронта Шинсана их отделяла лишь узкая полоска легионеров.
     Оруженосец короля посмотрел назад. Многие сотни, которые шли за Веславом в начале битвы, превратились сейчас в несколько дюжин.
     Молодой человек удвоил свои усилия, и линия сопротивления рухнула.
     Они прорвались. Веслав скакал так, как будто вся битва была выиграна. Его знаменосец галопировал рядом. Через разорванную цепь врага прорвались и другие рыцари. Они придерживали коней, устало поздравляя друг друга.
     Однако их отдых оказался коротким. На рыцарей налетела орда конных степняков, и пока они отражали атаку, легионеры за их спинами закрыли прорыв.
     — Бадаламен, — произнес Веслав. — Нам следует отрубить голову дракону.
     Оруженосец вгляделся в те четверть мили, которые отделяли их от Прирожденного Воина, Все телохранители Бадаламена были зачаты в колдовском чреве тайных лабораторий Эхелебе. Кроме того, этих супервоинов прикрывала толпа солдат Тройеса.
     Веслав построил своих людей для атаки.
     Солдаты Тройеса энтузиазма в бою не проявили, и уже через несколько минут рыцари Веслава оказались лицом к лицу с высокими и преисполненными спокойствия воинами, ставшими кольцом вокруг своего предводителя.
     Рагнарсон выругался, когда его конь, громко заржав, вдруг споткнулся. Кто-то сумел подрезать ему сухожилия. Он выпрыгнул из седла, успев на лету сокрушить возникший перед глазами черный шлем. Оказавшись на ногах, Браги продолжал безостановочно наносить удары. Его не могла остановить боль, он не ощущал усталости. Казалось, что этот берсерк был готов единолично сокрушить все войско Империии Ужаса.
     У него не оставалось никакой надежды. Он просто хотел разить, разить и разить так, чтобы Бадаламен как можно больше пострадал от своей победы.
     Соратники Браги тоже чувствовали, что все изменилось. На смену их утреннему оптимизму пришло отчаяние. Непобедимые легионы еще раз подтвердили свою ужасную славу. Солдаты Запада начали поглядывать назад, намечая пути бегства.
     Отчаяние не миновало и Вартлоккура. Наконец-то он сумел распознать своего врага. Шинсан, тервола, Праккия, Эхелебе — все это было только дымовой завесой. За всем стоял этот старый баламут — Звездный Всадник. Он был в этом уверен, потому что кто-то ухитрялся нейтрализовать действие его Полюса Силы — Слезы Мимизан. Это мог сделать только человек, в распоряжении которого находился второй Полюс Силы.
     Дьявол показал свои рога, решив, что скрываться далее не имеет смысла.
     Вартлоккуру казалось, что пройдет немного времени и Сила вновь станет верным служителем Шинсана. И даже Рейдачар, сейчас деловито снующий над развалинами старой крепости, не сможет помочь, Тервола уже учились тому, каким образом можно нейтрализовать Нерожденного.
     Сколько времени остается? Два часа? Не более.
     Вартлоккур смотрел на Мглу, а душой стремился к Непанте.
     В живых их оставалось четверо. Веслав. Оруженосец. Знаменосец. Баронет из Двара. Склон холма был устлан ковром из тел.
     Бадаламен бился один, окруженный врагами.
     Прирожденный Воин нанес удар, и оруженосец упал. У него в боку зияла глубокая рана. Вокруг, роя копытами землю, топтались лошади. Юноша, шатаясь, поднялся на ноги. Сраженный сильным ударом, рухнул баронет. За ним следом с громким криком упал знаменосец. Оруженосец подхватил падающий штандарт, шепча:
     — Я не вправе умереть раньше его величества.
     Создавалось впечатление, что Бадаламен наносил удар замедленным движением. Заостренное древко штандарта в руках юноши, казалось, двигалось еще медленнее.
     Веслав упал. Следом за ним с наконечником древка меж ребер рухнул Бадаламен. Оруженосец, которого звали Одесса Хомер, опустился на их тела. Чародеи тщетно пытались разрешить тайну предсказания, приняв имя молодого человека за название магического копья. Вот так Рок шутит над теми, кто заявляет, что в силах увидеть узоры на ткани будущего.
     Мегелин, нещадно нахлестывая коня, выбрался из реки на берег. Завязалась схватка, но Белул без труда истребил состоящий из аргонцев пикет. Мегелин осмотрел поле битвы. Между ним и местом центра боя преград не имелось. Фортификационные сооружения Шинсана были беззащитны. Лишь несколько патрулей и пикетов не участвовали в побоище.
     Собрав своих командиров, он отдал приказы. Насквозь промокшие офицеры с покрасневшими от постоянного недосыпания глазами выстраивали свои эскадроны.
     — Уже три часа, Белул, — сказал молодой человек, бросив взгляд на начавшее склоняться к западу солнце.
     Белул ничего не ответил. Он прекрасно понимал, что имел в виду король. Белул был опытным политиком и осознавал необходимость разгрома Шинсана.
     Всадники лавиной промчались через лагерь войск Востока и вокруг холма, на котором возвышались руины старинной крепости. Сам же Мегелин с горсткой людей ворвался в бывшую твердыню. Там ничего интересного не оказалось. Лишь на заднем дворе объявился крылатый конь. Необычное животное так напугалось, что взвилось в воздух и стрелой полетело на восток. Изумленный Мегелин покинул крепость и повел своих людей в тыл врага. Он проскакал мимо места, где всего за несколько минут до этого завершилась драма Бадаламена и Одессы Хомера. Ему не дано было знать, что там произошло.
     Один из центурионов явился с донесением к оставшимся в живых тервола. Таких было не больше дюжины, и каждый из них еще в недавние времена клялся в своей верности Эхелебе. Всех их от ярости Нерожденного спас Звездный Всадник. Однако командование перешло в руки претендентов и унтер-офицеров.
     Теперь они отреклись от своих клятв и вновь избрали Ко Фенга командующим.
     — Это все, — заявил Ко Фенг. — Здесь нам нечего больше делать. Хотя мы и не побеждены, я тем не менее предлагаю отходить.
     Тервола согласились. Предназначение Шинсана отныне не должно связываться с амбициями и фантазиями Эхелебе. И Предназначение никак не может быть исполнено без легионов, которых в погоне за победой сегодня заставили делать больше, чем они могли. Костяк армии должен быть спасен, чтобы позже нарастить на него новое мясо.
     Кровавый туман, наполнявший голову, рассеялся. На несколько мгновений Рагнарсон замер в изумлении, прикрываясь щитом и бессильно опустив руку с зажатой в ней боевой секирой. Противник ослабил давление, а солдаты Запада перестали пятиться. Армия, стоявшая на грани развала, вдруг чудодейственным образом обрела новые силы.
     А может, он ошибается?
     Он поймал растерянного, оставшегося без всадника коня и, уже садясь в седло, понял, что Шинсан выходит из боя. Враг, как всегда, отходил в полном порядке, вынося в первую очередь раненых и даже проведя контратаку в узком проходе с целью освободить отряд, блокированный на вершине холма.
     По следам отступающих двигались всадники в одеянии жителей пустынь. Преследователи держались на почтительном расстоянии, так как легионы сумели показать, что за приближение к ним приходится платить дорогую цену.
     Солнце уже цеплялось за горизонт. Через час стемнеет, и ничего не будет видно…
     Браги выдавил проклятие, высоко воздел руку с секирой и, бросив боевой клич, обернулся к своим воинам. Те же стояли, опершись на копья или мечи, уставясь вдаль невидящими, залитыми кровью глазами. Им было наплевать на то, что враг сейчас чрезвычайно уязвим. Они видели, что Шинсан уходит. И этого было достаточно.
     Браги сменил коня и, исполненный ярости, поскакал вдоль строя, выискивая тех, кто был готов продолжить битву.
     У руин крепости он заметил какое-то движение. Какой-то седоголовый коротышка выскочил из-за стены, пытаясь присоединиться к отрядам легионеров. Всадники Мегелина быстро загнали его обратно за полуразрушенные стены.
     Черное, злое ликование охватило душу Браги, и он направил своего коня в сторону развалин.
     Рагнарсон проехал мимо тела Бадаламена, почти не заметив его. В его сердце клокотала злобная радость.
     Горбатый старик с ненавистью смотрел, как холодный словно сталь конный варвар невозмутимо пересекает поле смерти. Затем он перевел взгляд на милю дальше, туда, где Ко Фенг подводил легионы к понтонному мосту, предусмотрительно поставленному Бадаламеном. Старик обвел глазами небо, но крылатого жеребца не увидел.
     В сердцах он сплюнул. Его важнейший магический инструмент — Рог Виндмийрнерхорн, или, по-иному, Рог Звездного Всадника, — остался притороченным к седлу этой проклятой скотины. А ведь при помощи Рога он мог добиться многого, если не всего. И вот он стоит голый и безоружный перед своими врагами. Почти безоружный — в его распоряжении оставались хитрость и дар предвидения.
     И Полюс Силы, конечно.
     Звездный Всадник вошел в крепость и проскользнул в разгромленную лабораторию Магдена Нората. Интересно, что случилось с эскалонцем? Скорее всего он оказался первой бежавшей с корабля крысой. «Никакого мужества», — думал старик. Создавал своих монстров, реализуя в них свои грязные мечты и фантазии.
     Фадема, однако, была там, где он её оставил. Она сидела на полу рядом с его древним и теперь безумным сообщником — Горным Старцем.
     — Все кончилось? — спросила она.
     — Пока нет, миледи, — ответил Звездный Всадник. — Но дело идет к концу.
     Отойдя к полкам, где в беспорядке были навалены инструменты Нората, он выбрал один из скальпелей великого экспериментатора.
     — Хорошо. Я так от всего этого устала.
     — Вас ждет полноценный отдых, — сказал старик. Подойдя сзади, он резко рванул королеву Аргона за волосы и одним движением перерезал ей горло.
     Горный Старец нахмурился.
     — Рок сказал свое слово, мой старый друг. Идея всемирного истребления выродилась в провинциальный балаган. Подержи-ка вот это, — сказал он, протягивая скальпель.
     Отделавшись от оружия, Звездный Всадник принялся гасить лампы. Когда гореть осталась только одна, он извлек золотой медальон и приложил его к своему «третьему глазу».
     "Тервола решили уменьшить потери. Мне следовало заранее предусмотреть такой вариант. Они прежде всего хранят верность своему Шинсану. Дурацкая привычка! Ага! Я слышу ИХ. ОНИ смеются. То, что мне предстоит, ИХ весьма забавляет», — думал он. Вслух же горбун произнес:
     — Это кого-то здорово напугает.
     Старик спрятал медальон и тут же, вздернув голову, прислушался. Из темного коридора доносился размеренный, и тяжелый топот.
     — Он приближается, — произнес Звездный Всадник и взял с полки кинжал из тех, которыми обычно пользуются убийцы культа Хариша. Этот кинжал никому посвящен не был. — Начинается финальная сцена драмы, мой друг.
     Вартлоккур, Визигодред и Мгла — единственные оставшиеся в живых члены Внутреннего Круга, — сидя в полном изнеможении, наблюдали за «Зимним Ураганом». Снаружи, за стенами помещения, висел в воздухе, дергаясь под порывами ветра, отупевший, обезоруженный и обессиленный Нерожденный. Рейдачар отказывался повиноваться приказам Вартлоккура.
     Откуда-то вдруг появился весь залитый кровью Вальтер.
     — Мы победили! — закричал он. В его руке висел зазубренный меч.
     Маги молчали.
     Он встал перед ними и прокричал вновь:
     — Вы что, оглохли? Мы победили. Они отступают… И в этот момент «Зимний Ураган» взорвался. Объятый пламенем Вальтер успел только коротко вскрикнуть.
     Мгла тихо рыдала. Она была не в силах пошевелиться. Визигодред обнял её за плечи и негромко произнес:
     — Если бы он здесь не оказался…
     — То погибли бы мы все, — закончил за него Вартлоккур. — Он был обречен. Это — Рок. Богини продолжают ткать свой безумный ковер… Вальтер был последним Королем Бури. И он стал им не нужен. — Судя по всему, чародей не был удивлен тем, что старый недруг — Звездный Всадник — смог уничтожить его самое могущественное творение.
     Рагнарсон замер. Плохо освещенное помещение таило в себе какую-то опасность. Впрочем, чувство опасности не оставляло его, когда он приближался к крепости. Что это? Злобная сила Эхелебе?
     Он вошел и остановился рядом с трупом.
     — Фадема. Так вот как он вознаградил тебя. — Кровь все еще струилась из перерезанного горла.
     Ощутив угрозу, Браги резко обернулся.
     Кинжал рассек его уже изрядно потрепанный камзол и скользнул по кольчуге. — Рагнарсон выбросил вперед меч. Сгорбленный старик застонал, зажал руками рану на животе и повернулся к двери. Последняя лампа, как бы привязанная к старцу невидимой струной, упала на пол и вспыхнула ярким пламенем. Через несколько мгновений пылала уже вся комната.
     — Сгори навсегда, выродок, — выдохнул Звездный Всадник, издав один из своих безумных кудахтающих смешков. — Ты ранил меня в последний раз.
     Совершенно обессиленный Требилкок встретил Рагнарсона, когда тот брел к своему коню.
     — Вальтер погиб, — проговорил он. — Мы решили, что вам следует это знать. — Он описал обстоятельства гибели.
     — Итак, он умер от последнего выстрела. А где же твоя тень?
     — Арал?
     — Он самый.
     — Арал и Драконоборец шли справа и слева от меня, чтобы встретить вас, если вы уже вышли из крепости. Но зачем он вам понадобился?
     — Боюсь, что сам не смогу шагать и меня придется выносить.
     — Майк! — послышался голос Дантиса, — Скорее сюда!
     Они увидели Дантиса, склонившегося над умирающим человеком.
     — Рескирд! — Браги не удержался и изрыгнул проклятие. — Но почему ты? Почему здесь?
     — Браги? — прошептал Драконоборец.
     — Я здесь. Что случилось?
     — Сын. Позаботься о моем сыне.
     Сын Рескирда был кадетом в гильдии, и Браги не видел его вот уже много лет.
     — Я все сделаю, Рескирд, — сказал Рагнарсон, беря друга за руку. — Что случилось? Кто это сделал?
     Серебряный кинжал не пронзил сердце Драконоборца. Но пройдя совсем рядом, оружие культа Хариша рассекло аорту. Рескирд что-то нечленораздельно пробормотал, дернулся и расслабленно обвис в руках Браги.
     Рагнарсон не смог сдержать рыданий. Но уже через пару минут он взял себя в руки и поднялся, чтобы принять командование над войсками, за которыми осталось поле битвы. Несколько позже Вартлоккур высказал предположение, что Драконоборца убил Магден Норат, которого так и не смогли обнаружить.
     — Рескирд был последним, — задумчиво произнес Браги. — Кроме меня, не осталось никого. — И после некоторого молчания спросил:
     — Скажи, почему я все еще живу?
     
Глава 36
Весна, 1013 год от основания Империи Ильказара
ДОМА
     
     Фенг не уползал мирно и тихо, поджав хвост. Он шел так, как считал нужным, устанавливая маршрут и выбирая время движения, как бы подчеркивая этим, что уходит добровольно, а не по принуждению. Тервола не позволял, чтобы на него оказывали давление. В Алтее, когда итаскийцы стали проявлять нетерпение, Фенг устроил такую выволочку лорду Харттобену, что нагнал страху на всю армию Браги. В Кавелине, неподалеку от Форгреберга, Ко Фенг неожиданно развернулся, и слишком азартные преследователи потеряли десять тысяч человек. Этих потерь вполне можно было бы избежать.
     Рагнарсон сделал нужные выводы, но его командиры с трудом переваривали полученные уроки.
     Фенг направлялся домой. Но он ведь мог и передумать.
     Проход Савернейк открылся, и Браги был вынужден постоянно держать своих командиров в узде. Фенг не был Бадаламеном, но он оставался тервола — злобным, непредсказуемым и гордым. И у него была возможность вызвать на помощь огромную армию, стоящую у Гог-Алана.
     В распоряжении Запада свежих армий не имелось, и Фенга следовало отпустить, не ущемляя его достоинства.
     — Ничего не изменилось, — вздохнул Пратаксис в первый вечер их пребывания в столице Кавелина. — Если подбить бабки, то в конечном итоге окажется, что они выиграли, завладев территориями к востоку от хребта.
     — Хм-м, — буркнул Рагнарсон, которого волновали совсем другие проблемы. Он все еще оставался в неведении, живы ли его дети.
     Форгреберг обезлюдел. Но как только войска Фенга пересекли восточные границы столичного округа, его обитатели начали понемногу возвращаться. Печальные, оборванные и изнуренные, они смотрели на свои дома так, будто пришли в чужой город. Своих освободителей они не встречали приветственными криками, но в их глазах начинала теплиться надежда на лучшее будущее. Эти люди не могли вот так сразу оправиться от потрясения.
     Перед Рагнарсоном стояли еще по крайней мере две проблемы: во-первых, как поставить на ноги страну, изуверившуюся во всем, и, во-вторых, как лучше спровадить войска Ко Фенга через проход Савернейк.
     Первая из этих задач во весь рост стояла и перед правительствами всех стран к югу от Сильвербинда.
     Решение второй задачи Браги возложил на лорда Харттонкбена. А Дерел, как он надеялся, сможет совершить еще одно экономическое чудо.
     Для восстановления хозяйства буквально требовалось чудо, так как Шинсан оседлал торговые пути, которые традиционно приносили Кавелину львиную долю дохода в казну.
     Забот оказалось слишком много.
     — Я пойду прогуляюсь, Дерел, — бросил Рагнарсон.
     — Что ж, вернемся к делам позже, — понимающе кивнул Пратаксис.
     Регенту никогда не доводилось видеть Форгреберг столь пустынным и тихим. Это был город-призрак. Вернувшиеся в него жители с глазами пустыми, как у зомби, бесцельно бродили по улицам. Кто еще вернется домой? Сколько жителей Форгреберга сумели выжить?
     Это была ужасная война. По подсчетам Дерела, она унесла пять миллионов жизней. Вартлоккур заклеймил ученого как неисправимого оптимиста. Он считал, что вспомогательные части Бадаламена, носясь дикой ордой по странам, истребили по меньшей мере столько же. Небольшие поселения, служившие основой сельского хозяйства Запада, были стерты с лица земли. Весной почти никто не сеял, и Кавелину предстояла зима столь же страшная, как и прошлая.
     — Но ведь должен же кто-то выжить, — бормотал Браги. Он пнул ногой обрывок бумаги, и ветер понес листок по пустынной улице.
     Поднявшись на городскую стену, Рагнарсон обратил взор на восток. Далеко-далеко в ночи еще можно было различить зарево пожаров, учиненных драконами.
     Да, он остался жить.
     Но как он распорядится своей жизнью? У него есть Ингер. Что еще, если их госпитальный роман не оказался пустышкой?
     Кавелин.
     Все тот же Кавелин. Как всегда.
     Он прошел через темный город до дворца и оседлал коня. Когда Браги подъехал к воротам кладбища, в небе уже сиял серебряный диск луны.
     Вначале он прошел к Мавзолею.
     Здесь ничего не изменилось. Тервола не позволили своим союзникам грабить мертвых. Он нашел старый факел и после нескольких безуспешных попыток все же заставил его загореться неярким пламенем.
     Фиана выглядела как и прежде. Искусство Вартлоккура сохранило её красоту. Казалось, что она спит и вот-вот проедется, как только Браги произнесет несколько ласковых слов. Он опустился на колени и долго простоял так, что-то шепча про себя. Наконец Рагнарсон поднялся. Теперь он не сомневался в том, что его служение Кавелину не кончилось.
     Он продолжит дело, начатое вместе с Фианой. Пусть это даже будет стоить ему Ингер.
     Браги с трудом заставил себя прийти на могилу Эланы. Он страдал сильнее, чем всегда, так как не выполнил еще одну её просьбу — прежде всего заботиться о детях.
     Факел с трудом выдерживал сильные порывы восточного ветра. Совсем как наши страны, подумал он. Чуть более сильный порыв и…
     Свет был настолько слабым, что он заметил их чисто случайно.
     Цветам, возложенным на могилу Эланы, было не больше четырех дней. Их принесли сюда уже после того, как армии Фенга скрылись за горизонтом.
     — Ха! — крикнул он ветру. — Ха-ха! Будь я проклят! Он швырнул факел в воздух и проследил за его полетом вплоть до удара о землю. Его поразило то, что огонь отказывался умирать, несмотря на то, что превратился в крошечную искорку. Рагнарсон снова схватил факел и побежал к своему коню. Высоко подняв пылающий факел над головой, он, залитый лунным светом, галопом поскакал в Форгреберг. Со стороны его можно было принять за обезумевший призрак.
     Они явились через два дня. Герда Хаас, Непанта, жена Рагнара и все малыши. Им пришлось пройти через ад. И глядя на них, в этом нельзя было усомниться. Но дети выросли.
     — Нас укрыли Марена Димура, — сказал Герда. — Даже тервола не сумели нас найти.
     Рагнарсон глубоко поклонился приведшему их вождю. Это был его старый союзник со времен гражданской войны.
     — Я твой вечный должник, — произнес Браги на языке Марена Димура. — Все что мое — и твое тоже.
     Он плохо владел языком, но даже эти слабые попытки произвели впечатление на старика.
     — Это я кто иметь честь, лорд, — ответил он по-вессонски. — Я быть позволен хранить домашний очаг маршала.
     Этот короткий обмен репликами означал гораздо больше, чем можно было услышать со стороны. Употребление незнакомых языков с обеих сторон подчеркивало близость лесных людей к трону, их лояльность, основы которой были заложены еще в гражданскую войну.
     — Нет. Никакой чести. Человек, не способный позаботиться о своей семье, возложил на тебя свои обязанности.
     — Нет, лорд. У маршала есть много дети из народ. И не есть бесчестье не мочь помочь немногим, чтобы спасать всех.
     Браги подозрительно посмотрел на Пратаксиса. Уж не поставил ли Дерел этот спектакль?
     Слова старика точно передали суть всех последующих событий. Несмотря на то что Браги был уверен в своем бездарным руководстве войсками, все остальные считали его героем.
     Те, кого он считал подлинными создателями победы, предпочли остаться в тени. Этого захотели как военачальники, так и чародеи.
     Но самый большой сюрприз ему преподнесли на десятый день после освобождения Форгреберга.
     Он был дома на аллее Лиенке, помогая в уборке, приводя в порядок себя и строя предположения о том, как Ингер может ответить на его послание. Да или нет? Появился Гжердрам с вызовом в Совет. Браги обнял детей, погладил по головке внука (сноха Кристен назвала его Браги) и отправился по вызову.
     Кристен безмерно выросла в его глазах. Это она приносила цветы и содержала в порядке могилы родственников мужа. Она, как говорила Непанта, среди всех них оказалась самой сильной, сохраняя оптимизм в самые страшные моменты. Она потеряла мужа и родителей, но тем не менее провожала свекра с улыбкой.
     Рагнарсон встретил Пратаксиса рядом с пакгаузом, который так и не успели переделать в приличествующее парламенту здание.
     — Значит, эти проклятые нордмены уже что-то затевают? — с кривой улыбкой спросил регент. — Я без колебаний вышибу дух из сословия, лишив их всех прав.
     Во время ссылки партия аристократов стала называть себя сословием.
     — Думаю, что пока ничего не замыслили, — ответил Дерел, посылая Гжердраму незаметную улыбку. — Скорее всего поступили сообщения из Савернейка.
     — Вот как? Значит Харттобен освободил Майсак. Хорошо! Хорошо!
     Он вошел в зал и занял свое место на возвышении.
     Совет являл собой комичную пародию на парламент. Присутствовали всего тридцать шесть депутатов, среди которых большинство составляли самовыдвиженцы-ветераны. Но и такой парламент годился, пока на остатках Кавелина не будут созданы подлинные государственные структуры.
     Заняв председательское кресло, Дерел незамедлительно предоставил слово барону Хардлу из Сендентина.
     Рагнарсон терпеть не мог барона. Он непрерывно поносил регента и со времен гражданской войны участвовал во всех попытках ослабить Корону. Тем не менее Браги, хоть и неохотно, не мог отказать Сендентину и в уважении. Барон без колебаний поднялся против Бадаламена, оказавшись очень сильным бойцом. Аристократ свято следовал старой традиции Кавелина — забывать о внутренних распрях перед лицом смертельного общего врага.
     — Мы получили известие из Майсака, — провозгласил; барон. — Армия Империи Ужаса оставила эту твердыню. В нашем отечестве не осталось ни единого квадратного фута захваченной врагом территории. Война окончена.
     Рагнарсон поначалу вознамерился возразить. Конфликт никогда не завершится, пока существуют тервола. Но здраво подумав, маршал промолчал — слова Хардла вызвали бурю оваций.
     — Я предлагаю вернуться к решению той проблемы, которая стояла перед нами накануне вторжения, — продолжил барон. — Нам нужен король. Человек, способный как принимать решения, так и доводить их до конца. Нам предстоят чудовищно трудные дни. Все партии, все классы, все политические группы должны отбросить свои эгоистические интересы… Или погибнуть! Нам нужен вождь, который знает как наши сильные стороны, так и слабости. Он должен быть справедливым и терпеливым. Но в то же время он обязан быть нетерпимым ко всему, что грозит существованию Кавелина.
     — Дерел, — прошептал Рагнарсон, — если нордмены хотят, чтобы я выслушивал их предвыборные речи о самовыдвижении…
     Хардл, когда был в ударе, мог говорить без конца.
     Барон, посвятив не менее часа описанию качеств будущего короля, неожиданно закончил:
     — Сословие как единое целое вносит следующее предложение — Регентство объявляется ликвидированным, а регент провозглашается королем!
     Браги еще не успел прийти себя, а представитель вессонов уже громогласно поддержал предложение нордменов.
     — Постойте! — взревел ликвидированный регент. Он понял, что весь спектакль заранее отрежиссирован. — Дерел… Гжердрам…
     Оба негодяя довольно бездарно изобразили удивление.
     — Не смотрите на меня так, — сказал Пратаксис. — Это целиком их идея.
     — И сколько сил потребовалось приложить, чтобы они к этой идее пришли? — Он бросил взгляд на Вартлоккура. Чародей хитро посмеивался, притулившись в углу.
     Тем временем силуро и Марена Димура высказали свою поддержку предложению барона.
     — Мне ни к чему новые осложнения! — вопил Браги часом позже, исчерпав все разумные аргументы. — Без войны, которая только и способна удержать всех вас от безобразий, я свихнусь через месяц!
     Он, кажется, начал понимать мотивы предложения сословия. Король был более ограничен в своих действиях законами и обычаями, нежели регент.
     Итак, они его переупрямили и назначили дату коронации еще до того, как он окончательно уступил. Законность его избрания, утверждал Дерел, будет подтверждена тем, что церемонию коронации почтут своим присутствием все монархи, армии которых участвовали в войне.
     — Знаешь, — сказал Браги Пратаксису, — Хаакен страшно не хотел, чтобы мы отправлялись на юг. Он настаивал на том, чтобы мы остались драться с претендентом. Если бы я мог подозревать, чем все это кончится, то остался бы дома.
     — Сомневаюсь, — ухмыльнулся Дерел. — Кавелин с самого начала был вашим Предназначением.
     Кавелин. Постоянно Кавелин. Проклятый, крошечный и требовательный Кавелин.
     В комнату вбежал покрытый пылью и потом гонец. Он привез ответ Ингер.
     — Ну ладно, — сказал Браги, прочитав письмо. — Вы меня доконали. Да помогут нам Боги.
     Одетый в лохмотья, с покрытым язвами лицом и руками согбенный старик ничем не выделялся из толпы. Он был один из многих тысяч, выстроившихся вдоль улицы. Мимо него проехали всадники из личной гвардии короля, за которыми проследовал новый маршал Кавелина Гжердрам Инредсон. За маршалом тяжелой поступью шагали пехотинцы-ветераны Форгреберга.
     Вот-вот должен был появиться король с супругой. Карета монарха впечатления не производила. Это был слегка переделанный катафалк, в котором проделала свой последний путь Фиана. Кавелин не мог позволить себе лишних расходов.
     Старик заковылял прочь, шаркая разбитыми ногами, которым уже пришлось отшагать не одну сотню миль. Он смотрел на флагштоки, надеясь, что это поможет ему не встретиться взглядом с Вартлоккуром.
     В своем кармане он сжимал Слезу Мимизан.
     Чародей проявил удивительную беспечность, оставив её без присмотра.
     Но это было в характере Полюсов Силы. Они очень любили, чтобы о них забывали.
     Вартлоккур может не вспомнить о Рубине много, много лет.
     Горбун ковылял на восток, одной рукой сжимая Слезу, другой — поигрывая висевшим на шее золотым медальоном. Примерно через час старец принялся напевать. Ему и раньше приходилось терпеть неудачи. И эта, последняя, в конечном итоге оказалась не такой уж и страшной. Во всяком случае, она не шла ни в какое сравнение с кошмаром крестовых походов Навами.
     Старик знал, что в вынесенном ему бессрочном приговоре его ожидает бесконечное число завтра.