Глен Кук 
Стальные сны
     
Черный отряд – 5
     

     
Глен Кук

Стальные сны
     
     Кейту, потому что мне нравится его стиль 
     
Глава 1
     
     
     Минули месяцы. Многое случилось, и многое выскользнуло из моей памяти. Малозначимые детали я помню, тогда как важные вещи забыты начисто. Что-то знаю от третьих лиц, об остальном могу только догадываться. Да и как часто мои очевидцы лгали самим себе?
     Волею обстоятельств я оказалась в стороне от активной жизни, и мне не было известно, что нарушена важная традиция и никто не вел записей о подвигах Отряда. И тогда я растерялась. Могло показаться самонадеянным с моей стороны браться за перо. Опыта у меня нет. Я не историк, тем более не писатель. И разумеется, я не обладаю наблюдательностью, чуткостью и проницательностью Костоправа.
     Итак, я попытаюсь ограничиться изложением событий, насколько сама их помню. Надеюсь, история не будет сильно приукрашенной от моего личного участия в ней, да и зачем мне это.
     Прошу все это учесть и предлагаю, следуя традиции предшествующих летописцев, это дополнение к Летописям Черного Отряда — Книгу Госпожи.
     Госпожа. Летописец. Капитан. 
     
Глава 2
     
     
     Они находились слишком высоко и далеко. Но Лозан Лебедь прекрасно осознавал, что  он Дадит. — Им там крепко достается. Сражение происходило у Дежагора, в самом центре круглой, окаймленной холмами долины. Лебедь и три его спутника наблюдали за ходом битвы.
     Нож ворчливо согласился с ним, а Корди Махер, самый близкий друг Лебедя, промолчал. Он только пнул валявшийся под ногами камень, словно пытался расколоть его.
     Армия, на стороне которой были их чаяния, несла потери.
     Блондин Лебедь и брюнет Махер, были родом из Роз, города, который находился в семи тысячах миль к северу от места битвы. Третий в команде — чернокожий Нож — опасный и немногословный гигант неизвестного происхождения. Несколько лет назад Лебедь и Махер спасли его от крокодилов. С тех пор он и пристал л  ним. Был еще и четвертый. Правда, он не принадлежал к команде, да они бы и не приняли его, даже если бы он предложил себя. Все звали его Копченым. Официально он занимал пост начальника пожарной охраны Таглиоса, города-государства, армия которого сейчас терпела поражение. На самом деле он был придворным магом. Карлик с кожей цвета ореха. С точки зрения Лебедя, само существование Копченого на белом свете было досадным недоразумением — Это ведь твоя армия гибнет там. Копченый, — прорычал Лозан Лебедь. — Проигрывают они, значит, проигрываешь и ты. Теперь Хозяева Теней с удовольствием покончат с тобой.
     С поля битвы доносились вой, мольбы, проклятия.
     — Сделают из тебя джем. Если ты, конечно, не сговорился с ними заранее.
     — Полегче, Лебедь, — одернул его Махер. — Видишь, он колдует.
     Лебедь взглянул на смуглого коротышку:
     — Это-то понятно. Однако что это за заклинания?
     Глаза Копченого были закрыты. Он что-то приглушенно бормотал. Иногда в его шепоте слышались шипение и треск, будто на раскаленной сковородке поджаривали бекон.
     — Он вовсе не пытается помочь Черному Отряду. Кончай бубнить себе под нос, старый черт.
     Наши ребята попали в переплет. Ты не хочешь попытаться что-либо предпринять, чтобы исправить положение? Еще до того, как я намотаю тебя на свою коленку.
     Старик открыл глаза и начал разглядывать долину. Выражение его лица нельзя было назвать приятным. К тому же Лебедь сомневался, что глазенки коротышки способны рассмотреть детали. Да и вообще от Копченого — воплощения лицемерия и фальши — можно было ждать чего угодно.
     — Не будь скотиной, Лебедь. Я всего лишь человек, к тому же слишком старый и слабый. Там, внизу. Хозяева Теней. Им ничего не стоит раздавить меня, как таракана.
     Лебедь продолжал раздраженно ворчать. Погибали его товарищи.
     Копченый резко прервал его:
     — И я, и любой из нас может только привлечь к себе внимание. Ты и вправду хочешь, чтобы Хозяева Теней заметили тебя?
     — Ведь это всего-навсего Черный Отряд, так? Им платят, так пусть рискуют, да? Даже если с ними полягут четыре тысячи таглианцев?
     Губы Копченого скривились в гнусной ухмылке. На равнине людской поток окружил высоту, последний рубеж, где реяло знамя Черного Отряда. Затем он отхлынул обратно к холмам, сметая все на своем пути.
     — Тебе ведь такой оборот дела тоже не сулит ничего хорошего? — Лебедь уже не ворчал, теперь в его голосе звучала угроза. Копченый для него был хитрым животным, хуже всякого крокодила. Хотя те и могут позволить себе полакомиться своим потомством, но по крайней мере их вероломство предсказуемо.
     Копченый был задет за живое, но ответил Лебедю почти ласково:
     — Они сделали то, о чем мы и не мечтали. Равнина была сплошь покрыта мертвыми и умирающими людьми и животными. Очумевшие боевые слоны носились повсюду, забыв о хозяевах. Уцелел лишь один легион таглианцев. Он пробился к городским воротам и теперь прикрывал бегство остальных. Столбы пламени поднимались над местами расположения войск за городской стеной.
     — Они проиграли сражение, но спасли Таглиос, — произнес Копченый. — Убили одного из Хозяев Теней. Вряд ли кто теперь отважится напасть на город. Теперь их противникам придется бросить оставшиеся части на Дежагор, чтобы отвоевать его.
     Лебедь язвительно усмехнулся:
     — Извини, что не могу пуститься в пляс. Эти ребята мне нравятся, а то, что ты собирался использовать их в качестве тарана, — не нравится.
     Копченый едва сдерживал раздражение.
     — Они не за Таглиос сражались. Лебедь. Они хотели использовать нас, чтобы через Страну Теней попасть в Хатавар. И это было бы хуже, чем победа.
     Лебедь умел прислушаться к голосу разума, если доводы его были очевидны.
     — И поскольку они не станут лизать вам задницы, даже если и готовы защищать ваши шкуры от Хозяев Теней, ты, надо полагать, считаешь, что им досталось поделом? Я тебе вот что скажу — жаль, что так получилось. Если бы они победили, было бы чертовски заманчиво посмотреть, как ты будешь суетиться, чтобы выполнить условия договора.
     — Полегче, Лебедь, — сказал Махер. Но тот уже закусил удила.
     — Ты считаешь меня циником, Копченый, но я могу поклясться, что вы с Радишей с самого начала лезли из кожи вон, чтобы вышибить их из игры. Разве не так? Только бы не пустить в Страну Теней. Почему бы, черт возьми, нет? Об этом я не подумал.
     — Сражение еще не окончено, Лебедь, — произнес Нож. — Подожди. Придет черед рыдать и Копченому.
     Все вытаращили глаза. Нож говорил редко, и если говорил, то всегда по делу. Что у него было на уме?
     — Ты заметил что-то? — спросил Лебедь. Корди, не выдержав, гаркнул:
     — Черт возьми, замолчишь ты наконец?
     — Какого дьявола я должен молчать? Этот проклятый мир кишмя кишит старыми козлами вроде Копченого. И со времен сотворения мира они крутят нами как хотят. Глянь на эту мелкую дрянь. Лопочет тут о том, что ему нужно скрыться, пока не попал в лапы Хозяевам Теней. Какой же он после этого мужик?! А Госпожа… Так вот, у нее-то хватило духу выступить против них. И если задуматься, Выходит, что ей удалось сделать куда больше того, о чем Копченый и мечтать-то не смеет.
     — Осади, Лебедь.
     — Черта с два досади». Я прав. Должен же кто-то сказать этим старым хрычам, что они годны только языком чесать.
     Нож угрюмо согласился. А он не признавал авторитетов. Лебедь, не настолько разъяренный, каким казался, лишь заметил, что Ножу стоит пальцем шевельнуть — и от Копченого останется мокрое место, если тот будет зарываться.
     Копченый улыбнулся:
     — Лебедь, когда-то и мы, старые хрычи, были такими же зелеными крикунами, как и ты. Махер встал между ними:
     — Так, хватит. Чем пререкаться, подумайте-ка о том, что нам лучше убраться отсюда, пока мы не попали в эту заваруху.
     У подножия холмов все еще шло сражение.
     — Пожалуй, следует создать гарнизоны в городах к северу отсюда и собрать людей в Гойе. Лебедь согласился с ним. Вид у него был кислый.
     — Может, кому-то из Отряда это уже и пришло на ум. — Он сердито посмотрел на Копченого. Тот пожал плечами:
     — Если кому-то удалось выбраться, они сумеют сколотить настоящую армию. Теперь у них будет достаточно времени для этого.
     — Ага. А если Прабриндрах Драх и Радиша подсуетились, они, возможно, даже успели обзавестись серьезными союзниками. Например, каким-нибудь магом, который не будет все время отсиживаться в кустах.
     Махер начал спускаться по склону холма — Пошли, Нож. Пусть собачатся. Спустя мгновение Копченый произнес — Он прав, Лебедь. Уносим ноги отсюда. Лебедь тряхнул длинными золотистыми волосами и посмотрел на Ножа. Тот кивнул в сторону лошадей у подножия холма.
     — Отлично. — Лебедь бросил последний взгляд на равнину и на город, где Черный Отряд нашел свой конец. — И все же что хорошо — то хорошо, а что плохо — то плохо.
     — Полезное — полезно, а необходимое — важно. Поехали. — Лебедь двинулся с места. Недурно сказано — надо будет запомнить. Однако последнее слово должно остаться за ним.
     — Все это дерьмо, Копченый. Сплошное дерьмо Сегодня я увидел тебя в новом свете Это мне не нравится и не вызывает доверия Отныне я намерен следить за тобой, как твоя совесть.
     Они сели на коней и устремились на север
     
Глава 3
     
     
     В те времена Отряд был на службе у принца Таглиоса Прабриндраха Драха. Принц обладал слишком мягким характером, чтобы править таким многочисленным народом, как таглианцы, которые к тому же постоянно враждовали друг с другом. Однако природное добродушие и уступчивость государя уравновешивались его сестрой, Радишей Дра, маленькой смуглой женщиной, обладающей стальной волей и умом быстрым и разящим, словно пущенный из пращи камень.
     Пока Черный Отряд и Хозяева Теней бились за Дежагор, или Штормгард, как его еще называли, Прабриндрах Драх, находясь в трехстах милях к северу от места сражения, давал аудиенцию.
     Принц был ростом пять с половиной футов, смуглокожий, с лицом южного типа. Нахмурившись, Прабриндрах Драх смотрел на собравшихся жрецов и инженеров. Ему очень хотелось выгнать ИХ всех. Но вряд ли ему простят подобное обращение со жрецами глубоко религиозные жители Таглиоса.
     Он увидел, что сестра, стоя за спиной посетителей, делает ему какие-то знаки.
     — Простите. — Он направился к пей. Ничего не поделаешь, приходилось терпеть его дурные манеры. Радиша ждала его у дверей.
     — Что случилось?
     — Не здесь.
     — Плохие новости?
     — Не сейчас. — Она увлекла его за собой. — Маджаринди выглядит расстроенным.
     — Он попался на удочку. Настаивал, чтобы мы построили стену, потому что Шазу посетило Видение. Но как только остальные потребовали свою долю, он запел по-другому. Тогда я спросил его, не изменились ли видения у Шазы. По-моему, это его опечалило.
     — Отлично.
     Радиша вела брата по бесконечным лестничным маршам.  Каждый новый правитель считал своим долгом перестроить древний дворец. Поэтому никто не знал его лабиринтов, раскинутых как паутина, исключая разве что Копченого.
     Радиша привела принца в один из потайных уголков — комнату, защищенную лучшими заклинаниями колдуна. Прабриндрах Драх плотно затворил за собой дверь.
     — Так в чем дело?
     — Голубь принес вести от Копченого.
     — Плохие?
     — Армия, нанятая нами, потерпела поражение при Штормграде.
     Хозяева Теней называли Дежагор Штормградом.
     — Большие потери?
     — Разве самого факта не достаточно?
     — Да.
     До появления Хозяев Теней Таглиос был мирным государством. Но как только над ним нависла эта угроза, Прабриндрах Драх вытащил на свет Божий старых военачальников. — Уничтожены? Обращены в бегство? Какие потери понесли Хозяева Теней? Таглиос в опасности?
     — Им не следовало пересекать Мейн.
     — Они должны были измотать остатки армии, засевшей у брода Гойи. Они профессионалы, сестренка. Мы же заявили, что наше решение окончательно и пересмотру не подлежит, а также о том, что вмешиваться не будем. Мы ведь знали: они не смогут захватить Гойю. Все идет как надо. Детали есть?
     — Голубь не кондор. — Радиша скривилась. — Они прошли маршем, ведя за собой толпу освобожденных рабов, хитростью взяли Дежагор, уничтожили Грозотень и ранили Тенекрута. Но в настоящий момент Лунотень собрал новое войско. С обеих сторон большие потери. Возможно, Лунотень погиб. Тем не менее мы проиграли. Часть армии отступила в город. Оставшиеся разбежались.
     Большинство же, включая Капитана и его подругу, настигла смерть.
     — Так Госпожа убита? Жаль. Она была интересной женщиной.
     — Ах ты, похотливая обезьяна.
     — А что я? Где она проходила, там замирали сердца.
     — И это ее ничуть не волновало. Единственным, кто для нее существовал, был Капитан. Как его… Костоправ. — А тебя раздражало, что он видел только ее? Радиша бросила на брата свирепый взгляд.
     — Чем занят Копченый?
     — Бежал на север. Нож, Лебедь и Махер намерены собрать оставшихся в Гойе.
     — Мне это не нравится. Копченому следовало остаться. Нельзя сдавать позиции.
     — Копченый боится, что Хозяева Теней найдут его.
     — Разве они до сих пор о нем не знают? Меня бы это очень удивило. — Прабриндрах Драх пожал плечами. — А чего это он так трясется за свою шкуру? Ладно, вернусь к жрецам.
     Радиша рассмеялась.
     — Ты что?
     — Этих идиотов может провести что угодно, только не твои глаза. Оставайся тут. Пусть себе занимаются своей дурацкой стеной. А я пойду разберусь с Копченым.
     Принц вздохнул:
     — Ты права. Но, пожалуйста, будь потише. Они насторожены, догадываясь, что за ними следят.
     — В прошлый раз они без меня не скучали.
     — Не мучай меня неизвестностью. Мне трудно иметь с ними дело, потому что они знают больше, чем я.
     — Я их заставлю поволноваться. — Она погладила его по руке. — Порази их своей осведомленностью. Доведи их до сумасшествия спорами. Выкажи благожелательность по отношению к тем сектам, которые проявят себя наиболее активно. Пусть вцепятся в глотки друг другу.
     Прабриндрах Драх по-мальчишески улыбнулся. Такие игры ему по сердцу. Так он мог набрать силу и авторитет. И обезоружить жрецов.
     
Глава 4
     
     
     Это была странная маленькая процессия. Ее возглавлял некто в черном; он напоминал не то ствол дерева, не то человека, несущего под мышкой ящик. Следом за ним, в ярде от земли, парил мужчина, чьи ноги нелепо болтались в воздухе. Грудь его была пронзена стрелой, конец которой торчал из спины. Жизнь едва теплилась в Нем. Третий в этой компании — человек, пораженный копьем, — дрейфовал в воздухе в пяти футах над землей. Он был еще жив и корчился от боли, словно животное со сломанным позвоночником. И замыкали шествие два вороных неоседланных жеребца, куда более крупных, нежели любая боевая лошадь. Воронье сотнями кружило над ними. Процессия в сумерках двигалась вверх по склону холма, восточное Штормгарда. Они остановились раз, застыв на месте минут на двадцать, пропуская мимо небольшую группу беженцев из Таглиоса. Те их и не видели. Очевидно, здесь не обошлось без колдовства.
     Компания продолжила свой путь под покровом ночи. А воронье по-прежнему сопровождало их, образовав своего рода арьергард. Несколько раз вороны принимались каркать над движущимися тенями, однако достаточно быстро успокаивались. Ложная тревога?
     Процессия остановилась в десяти милях от осажденного города. Возглавлявший шествие потратил несколько часов на то, чтобы собрать хворост и сухие ветки, а затем заткнул их в расщелину в гранитном склоне холма. Ухватившись за копье, он притянул того, кто был им пронзен, вытащил копье из тела жертвы и полоснул по нему этим копьем.
     Когда с человека слетела маска, чей-то глухой голос с горечью прошептал:
     — Он не из Взятых!
     Вороны пронзительно закаркали. То ли обсуждали происшедшее, то ли спорили о чем-то. Фигура в черном спросила:
     — Ты кто? Чем занимаешься? Откуда явился?
     Раненый не отвечал. Может, ему было не до разговоров. Может, не понимал языка, на котором к нему обращались. А может, просто из упрямства.
     Пытки ничего не дали.
     Палач бросил человека на кучу хвороста и махнул рукой. Хворост вспыхнул. Копье пронзало жертву каждый раз, когда та пыталась ускользнуть. Сила воли у горящего была воистину неисчерпаемой.
     В этом определенно было нечто магическое. Тот, кто горел, был одним из Хозяев Теней, и звали его Лунотень. Его армия одержала победу в битве при Штормгарде, но собственная участь оказалась бесславной.
     Процессия продолжила свой путь только тогда, когда от костра — а вместе с ним и от Хозяина Теней — остались только угли. Древообразный собрал остывшие угли и по пути время от времени разбрасывал их горстями.
     Человек со стрелой, раскачиваясь, двигался по пятам за древообразным. Лошади по-прежнему замыкали шествие.
     Воронье все так же караулило их. Один раз птицы устроили переполох, завидев какого-то зверя, похожего на кошку. Но древообразный сотворил какое-то заклинание, и леопард удалился несколько растерянным.
     
Глава 5
     
     
     Изящная фигура в богато украшенных черных доспехах яростно напряглась — и тогда с кучи трупов, наваленных на нее, один свалился. Это дало возможность протиснуться наружу. Оказавшись на воле, фигура в течение нескольких минут лежала не двигаясь, тяжело дыша в огромном шлеме. Затем с трудом села.
     Через некоторое время стянула с рук рукавицы — стали видны тонкие руки. Пальцы расстегнули застежки на шлеме и сняли его.
     Длинные черные волосы упали на лицо, которое привело бы в восторг любого. Под черными стальными доспехами скрывалась женщина.
     Я все так описываю, потому что сама этого не помню. Помню сон, темный, кошмарный, в котором была черная женщина с клыками, как у вампира. И больше ничего. Первое четкое воспоминание связано с тем моментом, когда я сидела рядом с грудой мертвых тел, со шлемом на коленях. Я с трудом переводила дыхание, сознавая лишь, что сумела выбраться из-под этой кучи.
     Воздух был пронизан смрадом от тысяч жестоко изуродованных, гниющих мертвецов. Он казался более зловонным, нежели у любых канализационных отходов. Запах войны. Сколько раз мне приходилось дышать этой вонью? Не меньше тысячи. А я так и не привыкла к ней.
     К горлу подступала тошнота, но меня не вырвало. Я уже вывернула желудок наизнанку — прямо в шлем, пока лежала под телами. Смутно помню, что в какой-то момент мне стало страшно от мысли, что я утону в собственной рвоте.
     Меня всю трясло. Горячие, колючие слезы текли по моему лицу, принося с собой облегчение. Я выжила! Прожив гораздо дольше любого из смертных, я так и не утратила желания жить.
     Когда я снова смогла дышать, то попыталась сообразить, где я и что тут делаю.
     Мои последние воспоминания нельзя назвать самыми приятными. Помню, я сознавала, что умираю.
     В темноте было плохо видно, но я не сомневалась, что мы потерпели поражение. Иначе Костоправ давно нашел бы меня.
     А победители не ищут?
     По полю битвы действительно двигались какие-то фигуры. Я слышала чей-то громкий спор. Ко мне медленно приближались. Нужно было смываться.
     Я поднялась на ноги и сумела спотыкаясь пройти несколько шагов, но упала, сил сдвинуться с места не было. Демон жажды пожирал меня изнутри. Горло настолько пересохло, что я не могла даже заскулить.
     Шум, произведенный мной, заставил мародеров замолкнуть.
     Они крались ко мне, еще одной своей жертве. Где же мой меч?
     Сейчас я умру, ибо у меня не было ни оружия, ни силы найти его, прежде чем найдут меня.
     Теперь я видела их. Три фигуры, освещенные сзади слабым сиянием, исходящим из Дежагора. Они были коротышками, как и большинство воинов Хозяев Теней. Плохо обученные, не очень сильные, но чтобы прикончить меня, им не нужно было ни того ни другого.
     Может, притвориться убитой? Нет. Этих не проведешь. Трупы должны были уже остыть.
     Черт бы их побрал!
     Прежде чем прикончить, они меня не только обшарят и оберут.
     А может, они и не убьют меня. Поскольку Хозяева Теней отнюдь не глупы, по моим доспехам они поймут, кто я. И что память моя таит те бесценные сведения, которые они давно мечтали заполучить. Захватив меня в плен, они будут с лихвой вознаграждены.
     Все-таки есть Бог на свете. За спинами мародеров что-то прогремело. Похоже, их неожиданно атаковали со стороны Дежагора — что-то вроде рейда на мародеров. Могаба не сидел сложа руки, дожидаясь, когда Хозяева Теней сами заявятся к нему.
     Один из мародеров что-то проговорил — голос его звучал спокойно. Второй цыкнул на него. Третий тоже вставил какое-то замечание. Возник спор. Первый знать не желал, чем был вызван грохот. Он не хотел больше воевать.
     Но мнение двух других оказалось решающим.
     Судьба улыбнулась. Те двое, с развитым чувством ответственности, спасли мне жизнь.
     Какое-то время я лежала там, где упала, отдыхая, затем на карачках поползла к куче тел. Я нашла свой меч, древний священный клинок, отлитый Карки в ранний период Владычества. Легендарный меч, но никто, даже Костоправ, не знал его историю.
     Я ползла прямо к холму, где в последний раз видела своего возлюбленного, а рядом с ним Мургена и знамя Отряда. Он стоял там, пытаясь остановить беспорядочное бегство армии. Казалось, я буду ползти всю ночь. Нашла мертвого воина, у которого во фляге оказалась вода; выпив ее, я поползла дальше. Постепенно силы возвращались ко мне. К тому времени, когда я добралась до холма, я уже могла идти ногами.
     Я ничего не нашла. Вокруг были только трупы. Но Костоправа среди них не было. Знамя Отряда исчезло. Я чувствовала пустоту внутри. Неужели Хозяева Теней захватили его? Для них это был бы всем трофеям трофей — ведь Отряд разгромил их армию при Гойе, завладел Дежагором и убил Грозотень.
     Я не могла в это поверить. Ведь и так долго искала его. Неужели Бог и судьба так жестоки ко мне?
     Я заплакала.
     Вокруг воцарилась тишина. Рейд закончился. Скоро вернутся мародеры. Я отправилась дальше, наткнулась на мертвого слона и чуть не закричала — мне показалось, это какой-то монстр.
     На слонах перевозили всякую всячину, и кое-что из этого мне могло пригодиться. Я раздобыла несколько фунтов сушеной еды, флягу с водой; мое внимание также привлекли небольшой флакон с ядом для наконечников стрел и несколько монет. Затем, решив добраться до холмов до восхода солнца, я отправилась на север. По пути я половину своей добычи выбросила.
     Я торопилась. На рассвете сюда явятся вражеские патрули, будут искать тела военачальников. Все, что я могла сейчас, — это выжить. Из Черного Отряда осталась одна я. И у меня больше ничего не было… И тут меня осенило. Я могла бы повернуть время вспять и стать тем, кем была в прошлом.
     Все попытки не думать об этом закончились ничем. Чем больше я вспоминала, тем неукротимее росли во мне ненависть и желание отомстить, которые в конце концов заполнили меня целиком. Те монстры, что обратили в прах мои мечты, вынесли приговор и себе. Теперь я сделаю все, чтобы расквитаться с ними.
     
Глава 6
     
     
     Длиннотень расхаживал по комнате, столь ярко освещенной, что он казался темным призраком, попавшим в солнечную ловушку. Он предпочитал находиться в этих покоях, зеркальные стены которых были сделаны из прозрачных кристаллов: Тени могли здесь появиться только в крайнем случае. Длиннотень панически боялся Теней. Комната располагалась в верхней части самой высокой башни крепости Вершина, что находилась на юге Тенелова, города на южном краю мира. К югу от Вершины простиралось плато из сверкающих камней. В разных частях этого плато возвышались колонны, поставленные, казалось, для того, чтобы поддерживать небо. Хотя возведение крепости продолжалось семнадцать лет, работы до сих пор еще не были закончены. И если бы Длиннотень завершил строительство, то никакие силы не смогли бы проникнуть за ее стены.
     Странные, таящие смертельную угрозу призраки охотились за Длиннотенью, страстно желая вырваться за пределы сверкающей камнями долины.
     Призраки-тени настигали человека внезапно, как сама смерть, если только тот не держался на свету.
     Благодаря колдовству Длиннотень уже знал, чем закончилась битва при Штормгарде, в четырехстах милях к северу от Тенелова. Он был доволен. Его соперники — Лунотень и Грозотень — убиты. Тенекрут ранен. Дотронься здесь, тронь там — и он падет.
     Но его не следует убивать. О нет, не сейчас. Слишком много врагов вокруг. Пусть Тенекрут будет тем самым волноломом, о который разобьются бушующие волны.
     Необходимо дать полную свободу тем наемникам в Штормгарде — и они измотают армию Тенекрута. Теперь, когда под началом Длиннотени оказались все три северные армии теней, можно считать его достаточно сильным.
     Ловкость, хитрость — вот что нужно сейчас. Каждый шаг следует делать с большой осторожностью. Тенекрут — не дурак. Он понимает, кто его главный враг. Как только он разделается с таглианцами и их вождями из Свободного Отряда, он пойдет на его крепость.
     А ведь где-то есть еще и она, и хотя сейчас ее силы скудны, удар все же может оказаться смертельным. Эта женщина, обладающая недюжинным умом и бесценными знаниями, — попади она в руки какого-нибудь искателя приключений, тот пришел бы в восторг от такого трофея.
     Ему необходим был тот, кто стал бы оружием в его руках. Сам Длиннотень не мог покинуть крепость. Снаружи бродят Тени, терпеливо подкарауливая его.
     Краем глаза Длиннотень заметил какое-то черное дрожащее пятно. Взвизгнув, он выскочил вон. Это оказалась ворона — разлеталась там, снаружи.
     Вот кто еще может послужить ему. К северу от этого убогого Таглиоса, в болотах, таилась огромная сила, грозящая страшными муками. Вот бы эту силу использовать в своих целях! Пора найти ей применение.
     Но как сделать это, не выходя из крепости? Что-то шевелилось в сверкающей огнями долине. Тени следят, выжидают. Они чувствуют, что игра становится все напряженней.
     
Глава 7
     
     
     Я заснула в ложбине, заросшей кустарником. Судьба, казалось, была ко мне благосклонна: я наткнулась на этот дикий уголок, когда надежда покинула меня. Оливковые рощи и рисовые поля, разбросанные по холмам, остались позади, и я из последних сил, почти ползком добралась до ложбины.
     Мне снился очередной кошмар, который был прерван карканьем. Я открыла глаза. Сквозь заросли кустарника пробивались солнечные лучи. Я надеялась, что никто меня не обнаружил, но, видимо, напрасно.
     Там, где заканчивались заросли кустарника, кто-то ходил. Я заметила одного, потом другого. Черт! Люди Хозяев Теней! Они немного отошли назад и стали шептаться.
     И хотя я видела их лишь мельком, мне показалось, что они чем-то встревожены. Охотники, преследующие дичь, так себя не ведут. Любопытно.
     Я знала, что они обнаружили меня. Иначе они не стали бы прятаться сзади, за моей спиной, и понижать голос, чтобы я не услышала, о чем они говорят.
     Я не могла повернуться — они сразу поймут, что я догадываюсь об их присутствии. Я не хотела пугать их.
     Снова каркнула ворона. Я медленно повернула голову назад.
     И похолодела.
     В этой игре, оказывается, было еще одно действующее лицо — маленький грязный смуглый карлик в набедренной повязке и изодранном тюрбане, похожий на одного из тех рабов, которых Костоправ освободил после нашей победы при Гойе. Он сидел на корточках прямо за кустом. Интересно, знали ли те о его присутствии?
     Какое это имело значение! Вряд ли от него мог быть какой-то толк. Я лежала на правом боку, подогнув руку. В пальцах покалывало. Хотя никаких особых ощущений не было, все говорило о том, что мои способности не угасли со времени нашего краха. В течение многих недель у меня не было возможности испытать свою силу. Надо было что-то делать. Иначе они опередят меня. В нескольких дюймах от моей руки лежал мой меч… Золотой Молот.
     В сущности, это было что-то вроде детской ворожбы, всего лишь попытка, настоящим колдовством это назвать было нельзя, как нельзя назвать оружием нож мясника. Проку от него будет не больше, чем от булыжника. Сейчас это было так же тяжело, как если бы обращаться с речью к тому, кого ты намерен ударить. Я пыталась сосредоточиться на заклинании. Неудача! Меня захлестнуло отчаяние: я знаю, что надо делать, но сил на это у меня нет.
     И вдруг получилось! Почти так же, как это было когда-то. Удивленная и обрадованная, я прошептала заклинание, пошевелила пальцами — и те все вспомнили!
     Золотой Молот оказался в моей левой руке.
     Вскочив на ноги, я размахнулась и метнула меч. Молот сверкнул в воздухе. Человек завизжал, словно свинья, которую режут, и попытался защититься. Но меч воткнулся в его грудь.
     Это было потрясающе — победа детской магии над неверием в собственные силы.
     Тело меня не слушалось, а ведь надо было еще расправиться и со вторым солдатом. С трудом я добралась до него. Вдруг он разинул рот и бросился бежать. Я была изумлена.
     За моей спиной раздался звук, напоминающий тигриный рык.
     В низинке вдруг появился человек. Он что-то бросил в бегущего воина; тот упал вниз лицом и так и остался лежать, не шелохнувшись.
     Я выбралась из кустов и нашла такое место, откуда могла видеть и грязного раба, и того, кто убил воина. Последний оказался настоящим гигантом, одетым в лохмотья, которые когда-то были формой таглианской армии.
     Карлик медленно обошел заросли, рассматривая жертву моего удара. Это явно произвело впечатление. Он сказал что-то извиняющимся тоном гиганту — тот был занят поиском своей жертвы — на таглиосском, затем что-то еще, взволнованно и быстро, на незнакомом мне диалекте. Какие-то слова мне были известны. Карлик произносил их с благоговейной интонацией, но общий смысл оставался неясным. Он то ли говорил обо мне, то ли благодарил своих богов. Я уловила слова «Предсказание», «Дщерь Ночи», «Невеста», «Год Черепов». Фразы «Дщерь Ночи» и «Год Черепов» я уже слышала в Таглиосе, жители которого были чрезвычайно религиозны, но смысл их остался непонятным для меня.
     Гигант ворчал. На него происшедшее не произвело столь глубокого впечатления. Он лишь осыпал ругательствами погибшего, когда заметил его, да пнул разок ради проверки: «Ничего!» Коротышка произнес раболепным тоном, обращаясь ко мне:
     — Простите меня. Госпожа. Мы все утро охотились за этими собаками, чтобы хоть что-нибудь раздобыть. Но имущества у них меньше, чем у меня, когда я был рабом.
     — Вы знаете меня?
     — О да. Госпожа. Вы — подруга Капитана — Он выделил оба слова, произнеся их по отдельности, интонацией придавая особый вес. Он трижды поклонился мне, теребя при этом треугольник из черной ткани, торчащий над его набедренной повязкой — Мы охраняли ваш сон. Но нам следовало знать, что вы  ни в чьей защите не нуждаетесь. Простите нашу самонадеянность.
     Бог мой, ну и вонял же он.
     — Вы еще кого-нибудь видели?
     — Да, Госпожа. Несколько человек, издалека. Большинство смылось.
     — А воинов Хозяев Теней видели?
     — Они заняты поисками, но делают это без особого желания. Хозяева послали всего с тысячу. Таких, как эти свиньи — Он указал на убитого мной воина. Его спутник тем временем обыскивал тело. — И еще несколько сот на лошадях. Они наверняка направляются в город.
     — Могаба им устроит теплую встречу. Он будет отбиваться от них, чтобы выиграть время и дать уйти остальным.
     — И у этого гада ничего, джамадар, — сказал гигант. Карлик в ответ что-то проворчал.
     Джамадар? На таглиосском это значит «капитан». Правда, раньше, обращаясь ко мне как к Госпоже, подруге Капитана, Карлик произнес это слово с другой интонацией.
     Я спросила их:
     — Вы видели Капитана?
     Оба переглянулись. Затем коротышка, уставившись в землю, ответил:
     — Капитан мертв. Госпожа. Он погиб, пытаясь остановить отступление, вновь собрать людей вокруг знамени. Рам видел это. Как стрела пронзила его сердце.
     Я опустилась на землю. Что тут можно было сказать? Я знала это. Я видела это собственными глазами. Но не хотела этому верить. Понятно, что до сих пор во мне теплилась крохотная надежда, но увы…
     Не знаю, как можно выдержать такую боль. Черт возьми, ведь Костоправ был всего лишь мужчиной. Как же я так попалась? Я не сознавала, что все зайдет так далеко.
     Горюй не горюй, ничего не изменишь: Я поднялась.
     — Мы проиграли сражение, но война продолжается. И Хозяева Теней еще пожалеют о том дне, когда они решили напасть на Таглиос. Как вас зовут?
     Карлик представился:
     — Нарайян, Госпожа. — Он ухмыльнулся. — Пошутили со мной. Мое имя шадаритское. Сам он явно был гуннитом.
     — Я похож на него? — Он мотнул головой на того, который был настоящим шадаритом.
     Шадариты, как правило, были высокими, тяжеловесными и волосатыми. У великана голова была похожа на клубок витой проволоки, откуда выглядывали глазки.
     — Я был разносчиком овощей, до тех пор пока Хозяева Теней не явились в Хатовар и не обратили в рабство каждого, кто пережил осаду города.
     Должно быть, это случилось в прошлом году, еще до того, как наш Отряд пришел в Таглиос. Лебедь и Махер тогда выбивались из сил, пытаясь отразить первое нападение на город.
     — А моего приятеля зовут Рам. Он — возчик из Таглиоса. Был им до того, как вступил в войско.
     — А почему он назвал тебя джамадаром? Нарайян взглянул на Рама, ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы, и, наклонившись ко мне, прошептал:
     — Рам не очень умен. Он сильный и выносливый, словно вол, но с мозгами у него слабовато.
     Я кивнула, однако его объяснение меня не очень удовлетворило. Эти типы не вызывали доверия. Шадариты и гунниты не ладят между собой. Шадариты очень высокомерны, и водить дружбус гуннитами для них считается делом позорным. Нарайян же был гуннитом, к тому же гуннитом низкого происхождения. И все же Рам относился к нему с почтением.
     С другой стороны, ни в одном из них не чувствовалось ни малейшей враждебности по отношению ко мне. А в этот момент любая компания была предпочтительнее, нежели одиночество. Поэтому я сказала им:
     — Нам следует двигаться. Иначе еще кто-нибудь появится… Что  это он делает?
     В руках Рама был булыжник весом фунтов в десять. Он колотил по ногам убитого человека. Нарайян остановил его.
     — Рам, достаточно. Мы уходим.
     Рам был чем-то озадачен. Какое-то время он раздумывал. Затем пожал плечами и отбросил камень в сторону. Не пояснив действий своего приятеля, Нарайян сказал:
     — Мы видели большую группу — человек в двадцать — сегодня утром. Может, нам удастся догнать их.
     Для начала это было бы неплохо — я чувствовала страшный голод. Последний раз я ела перед началом битвы. Я поделилась тем, что мне удалось раздобыть, обыскивая слонов. Но этого было мало. Рам, которому теперь дела не было до мертвецов, набросился на еду с такой радостью, словно его пригласили на пир.
     Нарайян ухмыльнулся:
     — Видите? Настоящий вол. Идем, Рам, ты понесешь ее оружие.
     
     Двумя часами позже на вершине холма мы настигли группу из двадцати трех беженцев. Они выглядели разбитыми, подавленными, потерявшими всякий интерес к жизни. У некоторых еще было оружие. Я не знала никого из них, что не удивительно — наша армия насчитывала четыре тысячи человек.
     Но они меня знали. Их поведение и настроение мгновенно улучшились. И я порадовалась затеплившейся в них надежде. Они встали и почтительно склонили головы.
     С вершины холма хорошо были видны и город, и равнина. Армия Хозяев Теней уходила с холмов, их, вероятно, отозвали. Отлично. Прежде чем они снова атакуют, мы успеем передохнуть.
     Я присмотрелась к своим спутникам.
     Они приняли меня, и это хорошо.
     Нарайян начал беседовать с ними, причем обращался к каждому из них отдельно. Некоторые, казалось, побаивались его. Почему? В чем дело? В этом было что-то странное.
     — Рам, зажги костер. Мне нужен дым. Много дыма.
     Поворчав, тот собрал команду из четырех человек и направился вниз по склону, чтобы собрать хворост.
     Нарайян приплелся ко мне с вечной своей ухмылкой; за ним следовал некто, напоминающий медведя.
     — Это Зиндху, Госпожа. Его репутация всем известна.
     Зиндху слегка поклонился. Похоже, с чувством юмора у него было плоховато.
     — Он может пригодиться, — добавил Нарайян Я заметила треугольник из красной ткани на поясе Зиндху. Значит, он тоже был гуннитом.
     — Мы будем очень благодарны вам за помощь, Зиндху. Вместе с Нарайяном посмотрите, чем мы располагаем.
     Нарайян ухмыльнулся, слегка поклонился и заторопился прочь в сопровождении своего нового Друга.
     Я сидела, скрестив ноги, поодаль от остальных, лицом к городу, погрузившись в себя. Как легко получилось с Золотым Молотом. Надо попробовать еще раз.
     Я открылась той силе, которая все еще была во мне. В моих ладонях, сложенных чашей, появилась маленькая огневая точка. Она возвращается ко мне, моя сила!
     Несказанно тому радуясь, я сконцентрировала сознание на лошадях. Через полчаса появился огромный черный жеребец и рысцой направился прямо ко мне. Люди были потрясены.
     Я — тоже. Даже не ждала, что получится. И что за этим жеребцом последуют еще трое других. К тому моменту, когда появился четвертый, к нам прибавилась еще сотня человек. Толпа покрыла всю вершину холма.
     Я обратилась к ним:
     — Мы проиграли сражение. И некоторые из вас пали духом. Это естественно. Ведь вы не были воспитаны как воины. Но война не проиграна. Она продолжается и будет длиться до тех пор, пока жив хотя бы один из Хозяев Теней. Если вы дрожите за свою шкуру, нам с вами не по пути. Уходите лучше сейчас. Ибо потом я вам этого сделать не позволю.
     Они встревоженно переглянулись, однако отправляться куда-либо в одиночку никому не хотелось.
     — Мы идем на север. Наша задача — запастись едой, оружием, а также людьми. И научиться воевать. Однажды мы вернемся. И когда это случится. Хозяевам Теней придется чертовски туго.
     Все оставались на местах.
     — Мы отправляемся в путь на рассвете. И те из вас, кто решат пойти со мной, будут со мной до конца.
     Я пыталась вселить в них уверенность в том, что мы способны навести ужас на весь мир.
     Устраиваясь на ночь, я обнаружила рядом с собой Рама — он стал моим телохранителем, хотя я и не просила его об этом.
     Засыпая, я подумала о тех четырех черных жеребцах, что не явились на мой зов. Когда мы пришли на юг, их было восемь. Это были особые жеребцы, каждый из них стоил сотни людей.
     Прислушавшись к шепоту своих новых товарищей, я несколько раз уловила слова, которые уже слышала от Нарайяна. Большинство людей произносило их с тревогой.
     Я заметила, что и на Раме была какая-то тряпица, но у него она была шафранового цвета. И носил он ее без особой гордости, в отличие от Нарайяна и Зиндху. Эти трое исповедовали две религии, но у каждого из них был свой цвет. Что бы это могло значить?
     Нарайян следил за костром. Он выставил дозорных. Навел некоторую дисциплину. Его организаторские способности были слишком хороши для разносчика овощей и бывшего раба.
     Меня посетил все тот же кошмар, на сей раз особенно яркий, однако, пробудившись, я смогла вспомнить лишь то, что кто-то звал меня. Это тревожило, но, возможно, это лишь плод моего воображения.
     Каким-то непостижимым образом, непонятно где Нарайян за ночь сумел раздобыть еду, причем в количестве, достаточном для того, чтобы все собравшиеся на холме кое-как позавтракали.
     Мы отправились на рассвете, как я и обещала, после того как выслушала сообщение караульных о приближении вражеского кавалерийского отряда. Мои люди соблюдали строжайшую дисциплину, что для меня, учитывая обстоятельства, оказалось приятным сюрпризом.
     
Глава 8
     
     
     Дежагор окружает кольцо холмов. Долина находится ниже, чем земля за холмами. Эти чаша до сих пор , не превратилась в озеро только благодаря сухому климату.
     От двух рек были прорыты два канала, чтобы снабжать водой фермы на холмах и сам город. Я вела отряд вдоль одного из них.
     Хозяева Теней были слишком заняты Дежагором. И пока они не наступали на пятки, я не слишком торопилась. Цель, которую я наметила, требует многих усилий. Угроза нападения укрепляла дисциплину в отряде. И я решила использовать это для того, чтобы внести кое-какие изменения.
     — Нарайян, мне нужен твой совет.
     — Да, Госпожа.
     — Нам будет трудно удерживать их вместе, когда они почувствуют себя в безопасности.
     Я говорила с ним, а также с Рамом и Зиндху как с равными — они не возражали.
     — Знаю, Госпожа. Они хотят домой. От романтики не осталось и следа, — Он опять ухмыльнулся. Как мне осточертела эта его вечная ухмылка! — Мы пытаемся внушить им, что они выполняют свой долг. Но им следует забыть многое из того, что они знали.
     В культуре Таглиоса переплетались несколько непонятных для меня религий, каким-то странным образом связанных с кастовой системой.
     На мучившие меня вопросы никто из моих людей не мог дать вразумительного ответа. Так устроен мир. Так было, есть и будет. Неплохо бы устроить общую мессу. Но для этого я не обладала достаточной властью. Не всякое препятствие можно устранить простым приказом.
     И я продолжала расспрашивать. Если бы удалось хоть немного разобраться в системе религиозных культов, можно было бы использовать это в своих интересах.
     — Мне нужны надежные люди, Нарайян, на которых я могла бы положиться абсолютно во всем. Я хочу, чтобы ты нашел мне таких.
     — Ваша воля будет исполнена, Госпожа. Он опять ухмыльнулся. Должно быть, у него эта привычка выработалась еще в те времена, когда он был рабом, — что-то вроде защитной реакции. И все же… Чем больше я его узнавала, тем более зловещим он мне казался.
     Но почему? Он был настоящий таглианец, принадлежал к низшей касте. Разносчик овощей, обремененный женой, детьми и, как он недавно узнал, парочкой внуков. Он был одним из тех, кого считают оплотом нации, — тихий трудяга, в поте лица зарабатывающий на жизнь. И со мной он обращался словно с любимой дочерью. Что в этом было зловещего?
     В Раме же странного было гораздо больше. В свои двадцать три он уже овдовел. Женился по любви, что для Таглиоса нетипично — там браки всегда заключались по сговору. Его жена умерла при родах, младенец оказался мертворожденным. Поэтому в нем столько горечи и разочарования. Подозреваю, что в отряд Рам вступил потому, что искал смерти.
     О Зиндху я не знала ничего. Говорил он только тогда, когда на этом настаивали, и казался еще более вкрадчивым, чем Нарайян. Однако он всегда выполнял порученное ему дело, и выполнял его хорошо, не задавая лишних вопросов. Всю жизнь меня окружали темные личности. Долго, очень долго я была женой Властелина — самого мрачного из всех, кого я когда-либо знала. Неужели я не справлюсь с этими людишками?
     Ни один из них не был глубоко верующим, что тоже казалось странным, ибо вся жизнь таглианца пронизана религией и каждое ее мгновение рассматривалось как религиозный опыт и было подчинено долгу верующего. Меня это беспокоило до тех пор, пока я не заметила, что религиозный пыл большинства моих людей несколько угас. Я спросила об этом одного из воинов. Ответ его был прост:
     — Здесь нет священников. Это могло служить объяснением. Нет такого общества, которое состояло бы только из истинно верующих. А то, что испытали эти люди, сместило все их представления о Боге. Их вытащили из привычной мирной жизни и ткнули лбом в такие вещи, на которые религия не давала ответа. Они уже никогда не станут тем, чем были раньше. И Таглиос с их возвращением будет другим государством.
     
     Численность отряда увеличилась втрое. Не больше не меньше, шестьсот человек, исповедующих три основные религии и несколько отдельных культов. Кроме того, более сотни рабов вовсе не таглианского происхождения. Если они обретут уверенность в себе, то из них получатся прекрасные воины. Бежать им некуда — они были бездомны. А отряд мог стать их домом.
     Беда в том, что при таком множестве разных культов каждый день отмечался какой-нибудь праздник. Хорошо еще, что у нас не было священников, — хлопот тогда не оберешься.
     Воины почувствовали себя в безопасности. Это дало им возможность вернуться к прежним привычкам, что, в свою очередь, ослабило их дисциплину. Они забыли о войне, зато, к моему неудовольствию, вспомнили, что я — женщина.
     Закон и исторические традиции в Таглиосе ставят женщину на один уровень со скотом. Даже ниже — со скотом обращаются менее вольно. Женщины, которым удается добиться высокого положения в обществе или обрести авторитет, вынуждены скрывать это. Они действуют за спиной мужчин, руководят ими и оказывают на них влияние. Еще одно препятствие на моем пути, может быть самое серьезное.
     Как-то утром я вызвала Нарайяна.
     — Мы в сотне миль от Дежагора. — Настроение у меня было отвратительное из-за ночных кошмаров, нервы — на пределе.
     — Сейчас мы в безопасности. — Их уверенности в этом можно было позавидовать.
     — Я намерена кое-что существенно изменить в нашей жизни. Как много у нас надежных людей?
     Он самодовольно ухмыльнулся. Самонадеянная маленькая крыса.
     — Треть. А может, и больше, если как следует проверить.
     — Неужели так много? — Я была удивлена. У меня такого впечатления не сложилось.
     — Вы не с теми общаетесь. Некоторые из наших воинов вполне обучены. Что касается рабов, то они полны ненависти и жаждут мести. В войне против Хозяев Теней они ни за что не пойдут за таглианцами. Некоторые из них искренне преданы вам, потому что вы — это вы.
     И на том спасибо, малыш.
     — Но большинству трудно повиноваться мне?
     — Вероятно. — Он льстиво и вкрадчиво ухмыльнулся. — Таглианцам нелегко привыкнуть к вывернутым наизнанку законам естества.
     — По этим законам, сильные подчиняют себе остальных. Так вот, сильные — это я, Нарайян.
     Таглиос таких, как я, еще не видел. Надеюсь, ему не придется испытать на себе силу моего гнева. Я бы предпочла обрушить его на Хозяев Теней.
     Он вдруг испугался. И несколько раз поклонился мне.
     — Конечной целью нашего похода по-прежнему является Гойя. Можешь передать это остальным. В Гойе среди тех, кто выжил, произведем отбор и займемся их перевоспитанием. Но попадем мы туда не раньше, чем наведем порядок в своем отряде.
     — Да, Госпожа.
     — Соберите все имеющееся в наличии оружие. И без пререканий. Распределите его среди тех людей, кого считаете надежными. Пусть они образуют левый фланг. А справа пойдут религиозные фанатики. Их необходимо отделить от тех, кого они знали до Дежагора.
     — Это может создать некоторые проблемы.
     — Вот и хорошо. Мне необходимо знать корни этих проблем. Я все возмещу с лихвой. Приступайте к делу. Разоружите их прежде, чем они сообразят, что происходит. Рам, помоги ему.
     — Но…
     — Я сама в состоянии позаботиться о себе, Рам. — Его опека раздражала.
     Нарайян рьяно взялся за дело. В конечном счете почти все расстались с оружием добровольно.
     Построившись согласно моему приказу, отряд двинулся маршем, пока все не выдохлись настолько, что сил жаловаться ни у кого не осталось. Вечером мы остановились, и я объявила смотр. По моему требованию Нарайян поставил левый фланг позади. Надев свои доспехи, я села на одного из черных жеребцов и прогарцевала перед строем. Вокруг меня плясали ведьмины огоньки. Ничего особенного. Я еще не очень преуспела в своих попытках возродить прежние способности к магии.
     Доспехи, скакун и огоньки предназначались для создания образа, имя которому — Жизнедав. Я его придумала еще до того, как Отряд прибыл в Мейн, чтобы сразиться с Хозяевами Теней при Гойе. Вместе с Костоправом в образе Вдоводела эта дама одним своим видом должна была повергать врагов в трепет. В стране, где волшебство воспринимали не как досужие разговоры, а всерьез, и ведьминых огоньков вполне достаточно.
     Я медленно проехала перед строем, внимательно оглядывая людей. Они поняли меня. Я высматривала тех, кто склонен к неповиновению, с кем я буду жестка и нетерпима.
     Проехала еще раз. Если ты всю жизнь привык быть настороже — найти потенциальных бунтовщиков нетрудно.
     — Рам, — я указала на шестерых, — этих отошли прочь. И проследи, чтоб они не прихватили с собой того, что им никогда не принадлежало. — Я говорила так, чтобы было слышно всем. — Во время следующего смотра те, кого я выберу, отведают плети. А затем мы устроим праздник смерти.
     Ряды шевельнулись. До них дошел смысл сказанного.
     Шестеро вызвавших мое подозрение в унынии удалились. Я обратилась к остальным:
     — Воины! Поглядите на тех, что справа от вас. И на тех, что слева. Поглядите на меня. Те, кого вы видите, — не шадариты, не гунниты, не веднаиты, а просто воины. Воины! Мы ведем борьбу с беспощадным и единым в своей силе врагом. И когда вы пойдете на него, рядом с вами будут не ваши боги, а люди, те, что стоят сейчас здесь. Оставайтесь верными своим богам в сердце своем, но в этом мире, в этом лагере, в походе, на поле сражения вы будете повиноваться мне. Я буду вашим верховным владыкой. И до тех пор пока не исчезнет последний Хозяин Теней, никакая награда — Божья ли, правителей ли — не найдут вас быстрее моей.
     Я сознавала, что, возможно, веду себя слишком жестко. Но мне необходимо было создать свою армию, а время поджимало.
     Пока они переваривали все это, я отъехала в сторону, слезла с лошади и сказала Раму:
     — Распусти их. И разбей лагерь. Пришли ко мне Нарайяна.
     Расседлав скакуна, я села прямо на седло. Рядом со мной пристроилась ворона, наклонив набок голову. Еще несколько птиц кружило вокруг. Эти черные демоны были повсюду.
     Костоправ стал из-за них параноиком. Он полагал, что они преследуют его, шпионят за ним и даже обращаются к нему. Я думала, у него это от перенапряжения. Но их вездесущность начинала действовать на нервы и мне.
     Не думать о Костоправе. Нет его. А я хожу по лезвию ножа. Ни слезы, ни мольбы не вернут его.
     За время нашего похода на север я поняла, что там, в Курганье, я утратила не только свои магические способности. Я сломалась. И потеряла уверенность в себе.
     Это вина Костоправа. Его слабость — слишком чуткий, терпимый, доверчивый, он не мог поверить в то, что в глубинах человеческой души скрывается мрак. Хотя Костоправ достаточно цинично оценивал мотивы, двигающие людьми, он верил: в каждом злодее можно пробудить добрые чувства.
     Этой вере я обязана жизнью, однако даже факт моего спасения не подтверждает того, что действительность соответствует этому представлению.
     Пришел Нарайян, льстивый, как кошка. Одарил меня своей неизменной ухмылкой.
     — Нарайян! Нам удалось добиться определенного успеха. И они приняли это нормально. Но впереди еще долгий путь.
     — Религиозные проблемы. Госпожа?
     — Что-то вроде. Но это не самое серьезное препятствие. И не такое преодолевали, — улыбнулась я, заметив его удивление. — Сомневаешься? Ты ведь меня не знаешь. Ты знаешь лишь то, что слышал. Какая-то женщина отказалась от трона и пошла за Капитаном, так? Но я вовсе не тот капризный ребенок, которого ты себе представляешь. Я не какой-то там недоумок, унаследовавший плохонькое царство, до которого ему и дела нет. И даже не дуреха, что сбежала с первым встречным авантюристом, захотевшим ее.
     — Мы знаем только то, что ты — подруга Капитана, — признал он. — Твои товарищи почти не говорили о твоем прошлом. Я думаю, что ты нечто большее, но насколько — не смею и предположить. , — Могу подсказать. — Все это, забавляло. Хоть Нарайяну и хотелось, чтобы я была чем-то нетривиальным, он изумлялся всякий раз, когда я вела себя не как таглианка. — Присядь, Нарайян! Пора тебе узнать, на кого ты ставишь.
     Он посмотрел на меня искоса, но сел. За ним внимательно следила ворона. Пальцы коротышки теребили лоскут на поясе.
     — Я отказалась править империей столь обширной, что ты и за год не смог бы ее пересечь с востока на запад. А с севера на юг она простиралась на две тысячи миль. Я создала ее практически из ничего задолго до того, как родился дед твоего деда. И это не первая основанная мною империя.
     Он недоверчиво усмехнулся.
     — Видишь ли, Нарайян, Хозяева Теней были моими рабами, несмотря на их могущество. Они исчезли во время великой битвы двадцать лет тому назад. Я считала их мертвыми, пока не сдернула маску с убитого нами в Дежагоре. Сейчас я еще слаба. Два года назад на севере моей империи была грандиозная битва. Мы с Капитаном не дали пробудиться злым силам, что остались от первой созданной мною империи. Цена победы была слишком велика: я почти полностью утратила свою силу. Сейчас я снова ее обретаю, медленно и мучительно.
     Было заметно, что Нарайян с трудом осознает все это. Ведь я всего-навсего — женщина. Но поверить мне ему явно хотелось. Он сказал:
     — Ты такая молодая.
     — Я никого не любила, пока не встретила Капитана. То, что ты видишь, — всего лишь маска, Нарайян. Я пришла в этот мир задолго до того, как Черный Отряд прошел здесь впервые. Я старая, Нарайян. Старая и злобная. Способна на такое, во что никто бы не поверил. Зло, интриги и войну я знаю как собственных детей, я взращивала их веками. Я была не только любовницей Капитана, но еще и Лейтенантом, и начальником его штаба. Теперь Капитан — я. Пока я жива, Отряд жив. И продолжает действовать. И обретает новую жизнь. Я намерена его воссоздать. Некоторое время он может носить другое имя. Но все равно он будет Черным Отрядом. И орудием моей воли.
     Нарайян снова усмехнулся:
     — Может, вы и есть ОНА.
     — Кто «она»?
     — Скоро, Госпожа, скоро. Всему свое время. Довольно и того, что возвращение Черного Отряда не вызвало недовольства. — Его глазки забегали.
     — Хорошо, не буду настаивать. Я решила не давить на него. Нужно сделать его посговорчивей.
     — Вернемся к насущим проблемам. Мы создаем армию. К несчастью, недостает самого ценного — ветеранов. Воинов некому обучить искусству боя. Сегодня вечером, перед тем как они примутся за еду, разделите их на группы человек по десять, по культовой принадлежности. В каждой группе должно быть не более трех представителей одного культа и один не таглианец. Выделите им постоянное место в лагере и в строю. Нужно, чтобы эти отделения не общались между собой до тех пор, пока каждое не изберет своего командира и его заместителя. Хорошо бы им договориться, как ладить между собой. Но они должны жить жизнью своей команды, и только.
     Еще один рискованный шаг. Люди не в лучшем настроении. Зато изолированы от жрецов и от той религиозной среды, которая питала их суеверия. Всю жизнь за них думали жрецы. А здесь у них не было никого, кроме меня, кто мог сказать, что им следует делать.
     — Я не хочу идти в наступление на Гойю, пока в отделениях не избраны командиры. Любые распри между членами отделений расцениваются как провинность и подлежат наказанию. Еще до формирования создайте карательные группы. Как только это будет сделано, отправьте людей ужинать.
     Они займутся приготовлением пищи — и это сплотит их. — Я махнула рукой, давая знак, что он может приступать к делу. Он поднялся:
     — Если они будут есть вместе, Госпожа, они все будут делать вместе.
     — Знаю. — В каждом культе существовали свои нелепые представления о том, что можно есть, а что нельзя. Этим и было продиктовано мое требование. Общая трапеза должна была подорвать самые основы их суеверий.
     Вряд ли можно до конца искоренить стародавнюю вражду, однако люди научатся сдерживать себя в обществе друг друга. Ненавидеть можно тогда, когда объект твоей ненависти — кто-то мало тебе знакомый, а не тот, с кем ты сражаешься бок о бок и кому вверяешь свою жизнь.
     Мы начали овладевать военным искусством. Те, кто прошел некоторую подготовку, учили воинов выстраиваться в стройные шеренги. Порой меня охватывало отчаяние. Я могла многое сделать. Но была одна.
     Чтобы разобраться с политикой, следовало бы обзавестись мощной поддержкой.
     К нам присоединились беженцы. Некоторые, правда, потом ушли. В основном те, кто не выдержал суровой дисциплины. Но были и такие, кто захотел стать настоящими воинами.
     Я широко использовала метод кнута, но с еще большей щедростью раздавала пряники. Я пыталась воспитать в них гордость за свой отряд, а также убежденность в том, что они — лучше других, тех, кто не принадлежал к отряду. Кроме того, солдаты должны четко осознавать — доверять можно только своим.
     Я не щадила себя. Спала так мало, что ничего не видела во сне, а если что-то и снилось — не помнила. Каждую свободную минуту тратила на то, чтобы вернуть способности к магии. Скоро мне это понадобится.
     Это было похоже на то, как учишься заново ходить после долгой болезни.
     
Глава 9
     
     
     Хотя я и не ставила перед собой задачу быстрого передвижения, наш отряд намного опередил остальную часть уцелевшего войска. Одиночки и небольшие группы задерживала в пути необходимость искать себе пропитание. Когда мы сбавили темп перед Гойей, все больше и больше людей стали нагонять нас. Но лишь немногие решили присоединиться.
     Уже было заметно, что мой отряд отличается от других, и это путало.
     По моим подсчетам, от нашей прежней армии осталось около десяти тысяч человек. Сколько доберется до Гойи? Если Таглиосу будет сопутствовать удача — примерно половина.
     Мы были уже не на своей территории. В сорока милях от Гойи и Мейна, на земле, исторически принадлежавшей Таглиосу, я велела остановиться, разбила постоянный лагерь и окружила его рвом. Луг на северном берегу чистого ручья. Южный берег покрыт лесом. Вполне подходящее место. Удобно. Я планировала передышку, обучение войска, до тех пор пока фуражиры не опустошат всю округу.
     В последующие дни примкнувшие к нам беженцы принесли сообщения о вражеской кавалерии, преследовавшей их. Через час после того, как мы приступили к устройству лагеря, мне было доложено, что на южной окраине леса появился дым. Я прошла примерно с милю и увидела клубы дыма со стороны деревни, расположенной примерно в шести милях вдоль дороги. Надо обдумать ситуацию. Чем это нам грозит? Неприятностями? А вдруг — удача? Вряд ли, учитывая сложившуюся в данный момент обстановку.
     Из сумерек вынырнул Нарайян.
     — Госпожа, это люди Хозяев Теней. Они устроили лагерь с южной стороны леса. Завтра они обнаружат нас. — От его оптимизма не осталось и следа.
     Я задумалась над этим известием:
     — В отряде знают?
     — Да, уже передают эту новость друг другу.
     — Черт. Ну ладно. Поставьте вдоль рва надежных людей. Убейте любого, кто попытается бежать. Пусть за всем этим проследит Рам, а вы возвращайтесь сюда.
     — Хорошо, Госпожа. — Нарайян шмыгнул прочь. Иногда он напоминал мне мышь. Вскоре он вернулся. — Они ворчат — Ну и пусть, пусть себе ворчат, лишь бы не дезертировали. А люди Хозяев Теней знают о нас? Нарайян пожал плечами.
     — Я хочу знать.  Поставьте пикет в четверти мили от края леса. Десятка два надежных ребят. Пусть не мешают продвижению вражеских разведчиков на север, но на обратном пути те должны попасть в засаду. Пусть боятся угрозы нападения. Тех, кто ни на что другое не годен, отправьте строить вал вдоль ручья. Застолбите участок на том берегу, заточите копья. Там нет пространства для маневра. Им придется идти напролом. Отдав распоряжения, немедленно возвращайтесь.
     В подобной ситуации лучше всего заняться делом, чтобы не впасть в панику.
     — Нарайян, подождите, — окликнула я его. — Выясните, умеет ли кто-нибудь обращаться с лошадьми.
     Кроме моих скакунов, в отряде было с полдюжины лошадей, отбившихся от табуна и пойманных нами. За моими ухаживал Рам — я научила его этому.
     Ездить верхом в Таглиосе умели только гунниты, то есть высшая каста, и богатые шадариты. Рабочим скотом служили буйволы и волы.
     Нарайян вернулся уже в десятом часу. Тем временем я понаблюдала за поведением своих воинов и осталась довольна: никакой паники или ужаса, лишь естественная настороженность. Люди были явно уверены в том, что, если останешься в отряде, шансов уцелеть у тебя больше, нежели в случае дезертирства. Моего гнева они опасались больше, чем врага, пока только призрачного. Отлично.
     Я также посмотрела, как ведутся работы на внешней стороне насыпи, а затем отправилась переговорить с Нарайяном.
     — А теперь мы навестим их лагерь, — сказала я ему.
     — Мы? — Его ухмылка на сей раз была искусственной.
     — Я имею в виду вас и себя.
     — Хорошо. Хотя я чувствовал бы себя спокойнее, если бы мы взяли и Зиндху.
     — А он может тихо передвигаться? — Я с трудом могла представить себе, что такая туша способна двигаться незаметно.
     — Он будет как мышь. Госпожа.
     — Тогда позовите его. И поспешите. Нам нужна полная темнота.
     Нарайян, как-то странно посмотрев на меня, отправился за Зиндху. Миновав караульных, мы пересекли ручей. Нарайян и Зиндху шли по лесу крадучись, словно всю жизнь передвигались подобным образом. Наши дозорные были застигнуты ими врасплох. Они сообщили нам, что со стороны противника вылазок пока не было.
     — Ишь какие самоуверенные, — проворчал Зиндху; впервые он при мне осмелился высказать свое мнение.
     — Может, они просто непроходимые тупицы. — До сих пор армия Хозяев Теней поражала меня лишь своей многочисленностью.
     Их костры мы увидели раньше, чем ожидали. Они расположились среди деревьев. Эту возможность я упустила из виду. Чертовски неосторожно с их стороны.
     Нарайян робко коснулся моей руки. И выдохнул мне в ухо:
     — Там их дозорные. Подождите здесь. — Он, словно привидение, скользнул вперед, а затем так же незаметно вернулся. — Их двое. Оба спят как убитые. Идите осторожно.
     Мы прокрались туда, откуда я могла увидеть то, что хотела. В течение нескольких минут я изучала расположение их лагеря, затем с удовлетворением сказала:
     — Пошли.
     Один из дозорных проснулся. В тот момент, когда Зиндху проследовал мимо, тот приподнялся. На его широкую обнаженную спину падал свет от костра.
     Рука Нарайяна метнулась к талии, затем вверх, словно он держал плеть, потом запястье его изогнулось, и через мгновение черная ткань змеей обхватила шею дозорного. Нарайян задушил его в какую-то секунду, так, что даже не разбудил другого.
     Со вторым расправился Зиндху с помощью своей алой тряпицы.
     Теперь я поняла, для чего они носили набедренные повязки. Это их оружие. Нарайян и Зиндху уложили свои жертвы так, что те казались спящими, правда, их языки слишком вылезли наружу. Мои спутники шептали над телами что-то, похожее на ритуальные молитвы.
     — Зиндху, останьтесь тут, — велела я. — Предупредите нас, если трупы обнаружат. Нарайян, идемте со мной.
     Я спешила, пока было темно Когда мы добрались до лагеря, я сказала Нарайяну:
     — Ловко вы это проделали. Я тоже хочу научиться этому фокусу с тряпицей.
     Мои слова его удивили. Он не ответил.
     — Соберите десять лучших групп. Вооружите их. А также позовите человек двадцать из тех, кто, по вашему мнению, лучше всех умеет обращаться с лошадьми. Рам!
     Рам явился в тот момент, когда я занялась своими доспехами. Он выглядел озлобленным.
     — В чем дело? — Тут я увидела, что он сотворил с моим шлемом. — Это еще что такое, черт возьми? Ведь я просила вас почистить, а не ломать его.
     Он ответил, стесняясь, словно мальчишка:
     — Этот шлем — имитация образа Кины, Госпожа. Одним из ее имен было Жизнедав. Понимаете? И в этом облике она выглядела именно так.
     — В следующий раз надо спрашивать. Помогите мне одеться.
     Через десять минут я стояла среди воинов, созванных Нарайяном по моему приказу.
     — Мы намерены атаковать их. Сейчас мам не требуется ни победа, ни слава. Наша задача — отбить у них охоту нападать на нас. Мы наступаем, устраиваем маленький переполох, а затем отступаем.
     Рисуя на земле возле костра, я описала место расположения лагеря и наметила тактику боя — Здесь входим — там выходим. Не тратьте время на борьбу с ними. Убивать не обязательно, достаточно просто ранить. Потому что мертвеца можно бросить на месте, раненый же становится бременем для остальных. Что бы ни случилось, не выходите за дальние границы их лагеря. Мы отступим, как только они начнут перегруппировку. Хватайте любое оружие. Рам, поручаю вам лошадей. Запасайтесь если не оружием, то хотя бы едой — это касается всех. Но ни в коем случае не рисковать жизнью — ни своей, ни товарищей — только ради того, чтобы побольше захватить. И последнее — постарайтесь как можно меньше шуметь. Нам конец, если они нас обнаружат.
     Нарайян доложил, что убитых караульных пока не обнаружили. Я отправила его вперед, чтобы он и Зиндху пополнили список своих жертв. На подступах к лагерю, примерно в двухстах ярдах, отряд разбился на мелкие подразделения. Когда сто двадцать человек двигаются одновременно, как бы осторожно они ни шли, их все равно будет слышно.
     Я понаблюдала за лагерем и заметила некоторое оживление. Похоже, что наступил момент смены караула.
     Подразделение Рама присоединилось к нам. Я надела шлем, повернулась спиной к своим и направилась к единственному шатру, имеющемуся в лагере, где наверняка расположился их командующий. Вынув из ножен меч, я окружила себя ведьмиными огоньками.
     Лезвие меча сверкало огнем. Значит, сила возвращается ко мне.
     Несколько «южан» проснулись с разинутыми от удивления ртами. Мои воины ворвались в лагерь, , сокрушая все на своем пути. Повалив какого-то типа, я добралась до шатра и, откинув полог, лицом к лицу столкнулась с выбежавшим на шум командиром. Держа обеими руками меч, я размахнулась и отрубила ему голову. Схватив ее за волосы, высоко подняла над собой, оглядывая лагерь.
     «Южане» даже не пытались защититься. Должно быть, человек двести из них было уже убито. Остальные, очевидно, скрылись. Неужели мне так легко удалось справиться с ними?
     Подбежали Зиндху и Нарайян и, упав передо мной на колени, стали биться головой о землю, опять бубня свои молитвы. Между деревьями, хрипло каркая, летали вороны. Мой люди носились по лагерю. Рубили и кололи налево-направо, дав волю накопившемуся за ночь страху.
     — Нарайян, проверь, что делают те, кто уцелел. И побыстрее, пока они не вздумали устроить нам контратаку. Зиндху, помогите мне обуздать этих воинов. Нарайян убежал. Вернулся через несколько минут:
     — Они в четверти мили отсюда, у дороги. Утверждают, что на них напал сам дьявол. Возвращаться не хотят. Их командиры говорят им что они не выживут, если не вернутся назад в лагерь.
     Это правда. Может, предпринять еще одну дьявольскую атаку?
     Я собрала людей, и мы неровной линией двинулись к краю леса. Нарайян и Зиндху пошли вперед.
     Им было ведено дать знак, если «южане» вздумают атаковать. В этом случае мы бы отступили.
     Вернувшись, Нарайян сообщил, что «южане» расправились со своими командирами.
     — Улыбка судьбы, — услышала я чей-то шепот. Надо будет ближе познакомиться с этой чертовкой Киной. Должно быть, известная личность. Странно, что мне до сих пор не приходилось о ней слышать.
     И вот мы в захваченном лагере. Удалось раздобыть уйму необходимых вещей.
     — Рам, собери остальных. Пусть принесут колья, воткнутые в насыпь. Нарайян, подумайте, кто не заслужил оружия. — Теперь найдется немало желающих заполучить его. А оружие должно быть свидетельством доверия, наградой за заслуги.
     
     Произошли существенные перемены. Можно подумать, мы одержали победу, подобную той, что была при Гойе. Даже те, кто не участвовал в операции, почувствовали себя уверенней. Это ощущалось в общей атмосфере лагеря. В этих людях пробудилось новое самосознание. Они гордились тем, что каким-то образом были связаны с этой отчаянной вылазкой, и должным образом оценили мое руководство. Я, со своей стороны, усердно внушала им мысль о том, что скоро все они станут частью огромной силы.
     Эту идею необходимо было укрепить в их сознании, сочетая с подозрительностью и недоверием ко всем, кто не принадлежал к отряду.
     Чтобы выковать молот, нужно время. У меня его было явно недостаточно. Годы, да нет, десятилетия уходят на то, чтобы создать войско, подобное Черному Отряду.
     Я же пыталась сотворить что-то вроде моего Золотого Молота, нечто яркое и в то же время эфемерное, смертельное лишь для непосвященных и невежественных.
     Настал момент для церемонии, отделяющей их от остальной части мира, кровавого ритуала, который связал бы их друг с другом и со мной.
     Я велела, чтобы колья с насыпи установили вдоль дороги к югу от леса. Затем приказала обезглавить всех убитых «южан», а головы их водрузить на эти колья. В назидание тем, кому вздумалось бы лелеять подобные амбиции.
     Нарайян и Зиндху были в восторге. Они взялись за мое поручение с огромным энтузиазмом, причем без видимого отвращения.
     Меня это также ничуть не трогало. И не такое видывала.
     
Глава 10
     
     
     Лебедь лежал в тени на берегу Мейна, лениво наблюдая за поплавком, слегка покачивающимся на спокойной глади глубокого водоема. Дул теплый ветерок, в тени было прохладно. Он дремал. Чего еще можно пожелать? Рядом присел Нож:
     — Что-нибудь поймал?
     — Не-а. И не знаю, что бы я сделал, если бы поймал. Что случилось?
     — Леди желает нас видеть. — Он имел в виду Радишу, которая, как оказалось, ждала их прибытия в Гойю, что, кстати, весьма тревожило Копченого. — У нее к нам дело.
     — У нее всегда есть к нам дело. А ты не сказал ей, чтобы она катилась ко всем чертям?
     — Я решил предоставить эту честь тебе.
     — Лучше бы ты предоставил мне возможность остаться. Мне вполне неплохо и тут.
     — Она хочет, чтобы мы доставили Копченого в некий пункт назначения, а он туда не хочет.
     — Тогда почему ты ей этого не сказал — Лебедь выдернул удочку из воды. На крючке ничего не было. — А я-то думал, что здесь вся рыба сдохла. — Он прислонил удочку к дереву. — Где Корд и?
     — Вероятно, ждет нас там. Он следил за Джа. Ему я уже сказал Лебедь посмотрел через реку:
     — Душу дьяволу отдал бы за пинту пива. — До того как в Таглиосе началась вся эта заваруха, они занимались пивоваренным делом.
     Фыркнув, Нож отправился к крепостной башне у брода, ведущего в Гойю.
     
     Крепость стояла на южном берегу Мейна. Она была построена Хозяевами Теней, чтобы защитить их владения на южном берегу, после того как была отбита их атака на Таглиос Потом крепость захватил Черный Отряд после победы на северном берегу. Таглианские строители занимались ее укреплением, одновременно закладывая еще одну — на северном берегу.
     Лебедь разглядывал пестрое поселение к западу от крепости. Там жили восемьсот человек. Часть из них — строители, но большинство — беженцы с юга. Одна довольно многочисленная группа особенно раздражала его.
     — Думаешь, Джа вычислил, что Госпожа здесь? Джахамара Джа был шадаритским жрецом, рвущимся к власти. Он командовал конницей наемников во время южной экспедиции. Его поход на север был столь стремительным и успешным, что всего за несколько дней ему удалось заставить Лебедя и его сторонников отступить к реке.
     — Я думаю, он догадался. Прошлой ночью он пытался отправить посыльного.
     — Радиша через Лебедя запретила кому бы то ни было пересекать реку. Она не хотела, чтобы новость о поражении Таглиоса распространилась прежде, чем стали бы известны истинные масштабы трагедии.
     — Ну?
     — Посыльный утонул. Как говорит Корди, Джа считает, что это сделал именно он. — Нож злорадно хмыкнул. Он ненавидел жрецов, и травить их было его любимым занятием. Причем всех без исключения.
     — Отлично. Это вынудит его держаться подальше от нас, пока мы не решим, что с ним делать.
     — Я знаю, как нам следует с ним поступить.
     — Это может иметь политические последствия, — предупредил его Лебедь.
     — У тебя все проблемы решаются одинаково. Горло перерезать — и дело с концом.
     — Но это и вправду самый быстрый способ. Стража у ворот крепости отсалютовала. Радиша благоволила к ним, и именно они — Лебедь, Нож и Махер — правда, вопреки их желанию, отвечали за безопасность Таглиоса.
     — Мне следует научиться быть дальновидным, Нож. Я-то надеялся, что с появлением Черного Отряда нам не придется заниматься всем этим.
     — Тебе еще многому следует поучиться, Лозан. Корди и Копченый ждали их у двери комнаты, которая была тайной приемной Радиши. Копченый выглядел так, словно мучился расстройством желудка. Если бы у него была возможность, он немедленно бежал бы отсюда.
     — Ты что-то мрачен, Корди, — сказал Лебедь.
     — Да просто устал. В основном оттого, что забавлялся с этим карликом.
     Лебедь приподнял бровь. Корди был в высшей степени спокойным и терпеливым человеком. Вероятно, Копченый сильно утомил его.
     — Она готова?
     — В любую минуту.
     — Тогда не тяни. Меня там, в реке, ждет рыба.
     — Да, поседеет твоя рыба, пока ты вернешься. — Махер постучал в дверь и подтолкнул колдуна вперед.
     Когда Лебедь притворил дверь, с другой стороны в комнату вошла Радиша. Здесь, в неофициальной обстановке, в обществе мужчин, не принадлежащих к ее кругу, ей не обязательно было следовать традициям.
     — Ты сказал им, Корди?
     Лозан и Нож обменялись взглядами. Между их старым приятелем и Радишей такие отношения, которые позволяют ей называть его по прозвищу? Интересно. А как он ее зовет?
     — Нет еще.
     — В чем дело? — спросил Лебедь. Радиша ответила:
     — Мои люди связывались с воинами. До них дошел слух, что та Госпожа, которая была Лейтенантом Черного Отряда, осталась жива. Она пытается собрать остатки армии к югу отсюда.
     — Это лучшая новость из тех, что мне приходилось слышать за последнее время, — сказал Лебедь. Он подмигнул Ножу.
     — Неужели?
     — По мне, так потерять такую женщину было бы вопиющей несправедливостью.
     — Так и знал. Ты пошляк, Лебедь.
     — Виноват. Но стоит лишь однажды взглянуть на нее… Итак, она жива. Замечательно. Вышвырни нас троих и возьми профессионала продолжить начатое.
     — Это еще посмотрим. Могут возникнуть трудности. Корди, расскажи им о случившемся.
     — Со Второго только что пришло около двадцати человек. Они держались подальше от дороги, чтобы не натолкнуться на дозорных Хозяев Теней. Примерно в семидесяти милях отсюда им удалось захватить в плен несколько человек. Те рассказывают, что их лагерь подвергся нападению Кины с армией призраков. Большинство убито.
     Лебедь посмотрел на Ножа, потом на Радишу, потом на Корди:
     — Я что-то не понимаю. Кто это — Кипа? И что случилось с Копченым? — Копченый трясся, словно его окатили ледяной водой.
     Махер и Нож пожали плечами Они не знали.
     Радиша опустилась в кресло:
     — Устраивайтесь поудобней. — Она прикусила губу. — Это будет трудно объяснить.
     — Тогда сразу — поближе к делу, — сказал Лебедь.
     — Да, конечно. — Радиша собралась с духом. — Кина не принадлежит к сонму богов, однако все боятся ее. Ее нельзя называть по имени, ибо она явится, как только оно будет произнесено. Очень неприятная особа. К счастью, число тех, кто исповедует ее культ, — невелико. Эта секта официально запрещена. Приверженность ей — достаточное основание для смертного приговора. И на то есть причины. Культ Кины непременно включает в себя пытки и убийства. Члены секты уповают на приход того, кого они называют Предреченным, а также на наступление Года Черепов. Иногда они именуют себя Обманниками. Они не знают национальных или этнических различий. Эти люди вполне респектабельны, внешне живут жизнью своей общины. И никогда не скажешь, кто из ее членов принадлежит к этой секте, — им может оказаться абсолютно любой. О том, что она все еще существует, знают лишь немногие.
     До Лебедя не совсем дошел смысл всего сказанного.
     — Не понимаю, чем она отличается от шадаритской Гады или Хади? — заметил он. Радиша мрачно улыбнулась:
     — Тем, что эти призраки существуют на самом деле. — Гада и Хади были двумя воплощениями шадаритского бога Смерти. — Джа мог бы привести вам тысячу доводов за то, что Хади — котенок по сравнению с Киной. — Джахамара Джа исповедовал культ Хади.
     Лебедь пожал плечами, он сомневался, что понял бы разницу, даже если бы ему объяснили достаточно наглядно. Он давно уже оставил всякие попытки разобраться в запутанном пантеоне таглианских богов, каждый из которых имел по десять, а то и по двадцать воплощений. Он указал на Копченого:
     — Ас этим что? Он трясется так, что, боюсь, вот-вот запачкает штаны.
     — Копченый утверждал, что Год Черепов, то есть год хаоса и кровопролитий, настанет, если мы обратимся за помощью к Черному Отряду. Правда, он не верил, что это произойдет на самом деле. Просто ему хотелось запугать моего братца, как бы тот не сделал чего-нибудь, что внушает Копченому страх. Но поскольку это именно он предсказал наступление Года Черепов, то и оказался вовлеченным в игру.
     — Конечно. Послушайте, — нахмурившись, произнес Лебедь, он все еще был в недоумении. — Давайте по порядку. Итак, существуют культ смерти и те, кто его проповедует. По сравнению с ними монстров Хади и Гада с их жрецами, например Джа, можно считать невинными младенцами? И те, кто знаком с первыми, при их упоминании готовы наложить от страха в штаны?
     — Да.
     — Их богиня — Кина?
     — Это самое известное из ее имен.
     — Да ну? А я-то думал, что боги, у которых кличек как у двухсотлетнего разбойника, в Таглиосе — редкость.
     — Кина — имя, данное ей гуннитами. Ее также называют Патва, Компара, Бхомана и так далее. И гунниты, и шадариты, и веднаиты — все включают ее в свой пантеон.
     — Ха. Ну ладно. Значит, существует некая задира в черном одеянии по имени Кина. Но как случилось, что ни я, ни Корди, ни Нож слыхом о ней не слыхали?
     Радиша несколько смутилась:
     — От вас скрывали. Ибо вы были чужаками. К тому же вы пришли с севера.
     — Может, оно и так. А при чем тут, интересно, север? Но почему это ввергает всех в панику? Из-за какого-то типа, захваченного нами в плен, у всех трясутся поджилки при имени этой Кины! А может, он врет? Лично мне это все представляется несерьезным.
     — Возражение принято. Незачем было держать вас в неведении. Теперь же я посылаю вас проверить сведения, полученные от пленного.
     Лебедь усмехнулся. У него был свой подход к людям.
     — Тогда перестаньте нас бранить и расскажите все по порядку. То, что вы связались с Черным Отрядом, — уже плохо. Но если вы собираетесь дразнить нас и водить за нос только потому, что мы — не уроженцы Таглиоса…
     — Довольно, Лебедь. — Радишу раздражал его вызывающий тон.
     Копченый издал звук, похожий на собачий вой. И затряс головой.
     — Что с ним? — потребовал объяснений Лозан. Еще немного, и он придушит этого старого придурка.
     — Копченому чудятся призраки во всякой тени. В данном случае он боится, что вы — шпионы Черного Отряда.
     — Конечно. Вот гад! Кстати, еще одна загадка. Отчего все так нервничают из-за этих ребят? Может, они и наделали дел в здешних местах во время своего похода на север, так ведь это когда было! Четыреста лет тому назад.
     Радиша никак не отреагировала на его замечание.
     — Прошлое Кины туманно. Ведь она — богиня чужеземная. По легенде, Князь Тьмы обманным путем завладел физическим обликом самого красивого из богов Света и пребывал в нем в течение целого года. За это время он сумел влюбить в себя Махи, богиню Любви, которая родила от него дочь Кину. Кина выросла красавицей, красивее матери, но у нее не было ни души, ни способности к любви или состраданию, хотя она хотела иметь все это. И она никак не могла утолить свою жажду. Жертвами стали как люди, так и боги Света и Тьмы. Ее называли Пожирательницей Душ или Богиней-Вампиром. Из-за нее боги Света настолько ослабли, что боги Тьмы решили подчинить их себе, натравив на них сонм демонов. И тогда боги Света обратились к Кине с мольбой о помощи. Она и вправду помогла им, но почему —  неизвестно. Сразившись с демонами и повергнув их в прах, богиня поглотила их и их черные дела.
     Радиша с минуту помолчала. Затем продолжила:
     — Кина стала еще более устрашающей. К ее именам добавились новые: Поглотительница, Уничтожительница и Разрушительница. Она превратилась в силу, пребывающую вне Света и Тьмы, стала общим врагом. Ужас, наводимый ею, заставил силы Света и Тьмы объединиться против нее. И родной отец тайком наслал на нее зачарованный сон.
     — Эта легенда похожа на любой миф, — пробормотал Нож. — И смысла в ней столько же.  То есть нисколько.
     Тут Копченый пропищал:
     — Кина — олицетворение той силы, которую некоторые называют энтропией. — И, обернувшись к Радише, добавил: — Поправьте меня, если я не прав. Радиша проигнорировала его замечание:
     — Перед тем как заснуть, Кина сообразила, что попала в ловушку. Засыпая, она выдохнула мельчайшую частицу своей сущности, совсем крохотную, некое подобие призрака. С тех пор как тень оно бродит по миру в поисках живой оболочки, чтобы вселиться в нее. Тогда настанет Год Черепов, и Кина проснется.
     Лебедь хмыкнул и произнес ворчливым старушечьим тоном:
     — Вы верите во всю эту чепуху?
     — Верю не верю, не это важно. Лебедь. Верят Обманники. Стоит распространиться известию, что кто-то видел Кину, и этому будет хоть какое-нибудь подтверждение, тут же поднимется волна убийств и пыток. Погодите! — Она подняла руку. — Народ Таглиоса, отрицая нормальный ход жизни и смену поколений, созрел для взрыва. Обманники мечтают, чтобы это случилось и наступил Год Черепов. Мне и моему брату хотелось бы хоть как-то контролировать ситуацию.
     Нож проворчал что-то насчет нелепых религиозных представлений и выразил недоумение, отчего это люди не расправятся с жрецами-самозванцами, когда еще те находятся в колыбели.
     Радиша заметила:
     — Мы не думаем, что у Обманников существует четкая иерархическая система. Судя по всему, они объединяются в свободные общины, или группы, во главе с вожаком, которого избирают. А тот назначает жреца, а также толкователя знамений, и так далее. Власть лидера не абсолютна. Он обладает авторитетом и пользуется влиянием в рамках своей общины, но, чтобы заслужить почитание, он должен совершить какой-то значительный поступок.
     — Лично мне они не кажутся такими уж монстрами, — сказал Нож.
     Радиша бросила на него сердитый взгляд:
     — Жрецы должны быть образованными и неподкупными. Обманники не брезгуют ничем в своей преступной деятельности. Раз в год они распределяют свои награды в соответствии с тем, как жрец оценивает вклад каждого члена секты в дело прославления Кины. Чтобы аргументировать свои решения, если возникает спор, жрец ведет подробную хронику деяний клана.
     — Превосходно, — резюмировал Лебедь. — Но каковы ваши планы в отношении нас? Надо полагать, нам придется тащить с собой Копченого, чтобы выяснить, что на самом деле произошло с людьми Хозяев Теней.
     — Да.
     — С какой стати?
     — Мне казалось, я достаточно объяснила. — Радиша старалась держать себя в руках. — Если это действительно была Кина, нас ожидают серьезные неприятности. И Хозяева Теней в сравнении с этим покажутся нам невинными овечками.
     — Я вас предупреждал! — завизжал Копченый. — Я вас предупреждал сотни раз. Но вы слушать не хотели. Вы думали, что сторгуетесь с самим дьяволом.
     — Заткнись! — Радиша метнула в него свирепый взгляд. — Я, как и Лебедь, устала от тебя. Идите и узнайте, что случилось на самом деле. По возможности попытайтесь расспросить об этой женщине — Госпоже.
     — Этим готов заняться я, — сказал Лебедь, ухмыляясь. — Идем, приятель. — Заграбастав Копченого, он обратился к Радише: — Вы думаете, что сумеете справиться без нас с Джахамара Джа?
     — Смогу.
     Взгромоздившись на лошадей, готовые к отправке, ждали Ножа и Копченого. Лебедь спросил:
     — Корди, у тебя нет такого ощущения, будто тебя заманили в лес и оставили там одного, а вокруг глубокая ночь и ни зги не видно?
     — Ага. — Привычка думать у Махера была развита несколько больше, чем у Лозана и Ножа. — Они боятся, что мы узнаем правду и откажемся участвовать в этом деле. А их положение отчаянное. Они потеряли Черный Отряд, и мы — это все, что у них осталось.
     — Как в старые добрые времена.
     — Ага.
     Старые времена. То есть до того, как пришли профессионалы. Тогда страна, которая стала их домом, поневоле сделала из них своего рода вождей, так как враждующие между собой религиозные секты не могли мириться с тем, что приходится подчиняться неверующим. Год, проведенный здесь, когда пришлось играть роль поводырей — хотя и сами едва ли были зрячими, — преодолевая политические барьеры на каждом шагу, убедили Лебедя в том, что Нож был прав, утверждая, что мир не пострадает, если в нем исчезнет несколько сотен тысяч жрецов, считающих себя избранными.
     — Ты веришь в ее болтовню о Кине?
     — На мой взгляд, она не то чтобы врет… Просто забыла сказать нам всю правду до конца.
     — Может, когда мы вытащим Копченого миль на сорок отсюда, нам удастся выбить эту правду из него?
     — Возможно. Однако не следует забывать о том, на что он способен. Вдруг, если мы его напугаем, он захочет продемонстрировать нам свои колдовские таланты. Так, все. Они идут.
     Копченый плелся, словно на эшафот. Нож, как всегда, выглядел несчастным Но Лебедь знал, что тот на самом деле доволен. Нож радовался предоставившейся возможности дать кое-кому под зад.
     
Глава 11
     
     
     Раненый думал, что находится во власти наркотического сна. Как врач он знал, что наркотики странно действуют на сознание. А грезы были более чем странными… Он никак не мог избавиться от них.
     Какая-то часть его сознания еще в состоянии была наблюдать, воспринимать и удивляться плавному полету в нескольких футах от поверхности земли. Иногда над ним мелькали ветви деревьев, иногда боковым зрением он замечал проносящиеся мимо холмы. Как-то он увидел себя среди высокой травы. А то вдруг почудилось, что несется над широким пространством воды.
     Время от времени он чувствовал на себе взгляд огромного вороного скакуна. Казалось, что он где-то его видел, однако части этой картины никак не соединялись в единое целое.
     Иногда фигура в бесформенной робе верхом на животном низко склонялась пустым капюшоном.
     Он допускал, что все это вполне реальные пещи… Но непонятно было само их присутствие здесь. И только лошадь казалась чем-то знакомым.
     Черт. Он не мог вспомнить, кто он. Какого-либо порядка в мыслях не было. То, что, вероятно, происходило с ним когда-то, теперь предстало воочию, создавая впечатление чего-то реального.
     Перед его взором навязчиво появлялись картинки — фрагменты битв. Края их были зазубренными, а середина ярко-алой — как кровь. Сцены резни и бойни.
     Иногда всплывали имена и названия. Лорды. Чары. Берилл. Розы. Лошадь. Дежагор. Курганье. Мост Королевы. Снова Дежагор. Последний — слишком часто.
     Иногда пред ним возникала женщина с Дивными голубыми глазами, длинными черными волосами. Одета всегда во все черное. Должно быть, она много значила для него. Да. Единственная женщина… Через мгновение она исчезала, вместо нее всплывали другие лица. Они имен не имели, но были ему знакомы. Словно призраки, ждущие, когда он наконец присоединится к их компании.
     Время от времени он ощущал боль в груди. И чем сильнее она была, тем с большей готовностью он ее встречал. В такие минуты мир приобретал вполне реальные черты. Но потом появлялся некто в черном, и он опять погружался в мир своих грез.
     Кто этот спутник в черном — Смерть? Может, он уже в ином мире? Но Дать ответы на эти вопросы его разум был бессилен.
     Он никогда не был религиозен. Он верил, что смерть — это когда просто перестаешь существовать, подобно раздавленному жуку или утонувшей крысе, а бессмертие означает лишь память в сердцах тех, кого ты оставил.
     Краткое бодрствование редко прерывало долгий сон. Он потерял ощущение времени.
     В какой-то момент его коснулось чувство: Такое уже когда-то было, он где-то видел это дерево, одинокое, наполовину засохшее, мимо которого он прошел и оказался вскоре в сумрачном лесу.
     Дерево почему-то много значило для него.
     Он проплыл сквозь лес, оставив его позади, пересек поляну и очутился в каком-то помещении. Внутри было темно.
     Краем глаза заметил свет лампы. Опустился, спина коснулась плоской поверхности.
     Появилась фигура в черном и склонилась над ним. Рука в черной перчатке коснулась его. Сознание отключилось.
     
     Он проснулся голодным как волк и весь в поту. Грудь внезапно пронзила резкая боль. Голову сдавило так, будто ее набили мокрой ватой. У него был жар. Сознание работало вполне ясно, чтобы по этим симптомам он мог поставить себе диагноз ранение плюс сильнейшее переохлаждение. Может стать летальной комбинацией.
     В голове была полная чехарда. Воспоминания кувыркались, как шаловливые котята, без всякого смысла.
     Он вел войско в сорок тысяч человек на битву при Дежагоре. Из этого ничего хорошего не вышло. Он пытался собрать оставшихся людей. Но откуда-то пущенная стрела пронзила его кольчугу и грудь. Он упал. А знаменосец надел на себя его доспехи, пытаясь предотвратить неизбежное.
     Очевидно, Мургену это не удалось.
     Из пересохшего горла вырвался хрип, словно его душили.
     Явилась фигура в черном.
     Теперь он вспомнил. Это тот, кто неотступно следовал за Черные Отрядом, в вечном сопровождении вороньих стай.
     Догадка пронзила его, как удар молнии.
     Душелов!
     Этого быть не могло… Чтобы мертвец бродил вот так…
     Душелов. Когда-то наставница, затем хозяйка, а уже потом враг Черного Отряда. Все это было, однако, очень давно. Считалось, что она умерла пятнадцать лет назад.
     Ведь он был там. Видел, как ее убили… Он сам помогал ее поймать…
     Он снова попытался встать. Какая-то непонятная сила побуждала его вступить в борьбу с тем, с чем биться было невозможно.
     Рука в перчатке остановила его. А мягкий голос произнес:
     — Не напрягайся. Ты еще не вполне здоров. Ты так долго ничего не ел и так мало пил. Проснулся? Понимаешь, что происходит?
     Он сделал попытку кивнуть головой.
     — Прекрасно. Давай я помогу тебе чуть-чуть приподняться. И выпей бульона. Зря не трать силы. Дай своему организму восстановиться.
     Усадив его, она заставила его попить через соломинку. Он проглотил около пинты и сумел удержать бульон в себе. Вскоре почувствовался некоторый прилив сил.
     — Пока хватит. А теперь попробуем умыться. Действительно, он был отвратительно грязен.
     — Как долго? — прохрипел он.
     Она сунула ему в одну руку кружку с водой, а в другую соломинку.
     — Пей. И не разговаривай. — Она стала разрезать на нем одежду. — Прошло семь дней с тех пор, как тебя. Костоправ, ранили.
     Голос ее сейчас был совсем другой. Он менялся каждый раз, когда в разговоре возникала пауза. Он звучал грубо, почти как мужской, и в нем угадывалась насмешка — непонятно, над кем или над чем.
     — Ваши товарищи до сих пор удерживают Дежагор, к большому неудовольствию Хозяев Теней. Командует Могаба. Он упрямый, но его легко вывести из равновесия. Все это не сможет продолжаться вечно — силы, брошенные против него, слишком велики.
     У него вертелся на языке вопрос. Она опередила. Насмешливым голосом спросила:
     — Она? — И злобно хихикнула: — Да. Она жива. Иначе все это не имело смысла.
     Продолжала уже другим голосом, на этот раз женским, однако звучавшим напряженно, как натянутая тетива:
     — Она пыталась убить меня! Ха-ха! Да. И ты тоже, любовь моя, был там. И помогал ей. Но я не держу на тебя зла. Ты был во власти ее чар. И не сознавал, что творишь. Но ты искупишь свой грех, если поможешь мне отомстить ей.
     Он не ответил.
     Она мыла его, обильно расходуя воду. Из-за ранения он потерял в весе, но по-прежнему производил впечатление огромного мужчины, ростом шесть футов и четыре дюйма. Ему было около сорока пяти, каштановые волосы с залысинами на лбу, неровная, бугристая кожа. Холодно-голубые узкие глаза жестко глядели из-под сдвинутых бровей. Тронутая сединой борода обрамляла тонкие, почти никогда не улыбавшиеся губы. Лицо когда-то, может, и казалось симпатичным, но время беспощадно. Теперь даже в минуты покоя оно оставалось суровым и несколько отрешенным.
     Сейчас он мало походил на того человека, которым был всю свою сознательную жизнь, — на летописца и лекаря Черного Отряда. Теперь его внешность больше соответствовала той роли, которую ему пришлось взять на себя, — Капитана.
     Некий подросток-хулиган, который только и ждет, чтобы затеять драку. Но этот облик был ему явно не по душе.
     Душелов отмывала его с поистине материнской тщательностью.
     — Пощади мою кожу.
     — Рана заживает слишком медленно. Тебе придется объяснить мне, что делать.
     — Тоже мне, нашлась целительница. Скорее убийца.
     Ее заботливость беспокоила Костоправа. Хотя собственная жизнь и не представляла уже никакой ценности. Кто он такой, в конце концов? Старый наемник, всем осточертевший, чудом оставшийся в живых. Он попытался спросить ее об этом.
     Она захохотала. В смехе звенел восторг ребенка.
     — Всего лишь месть, мой дорогой, тихая и коварная. Причем я до нее и не дотронусь. Она угробит себя собственными руками.
     Погладив его по щеке, она коснулась пальцем его губ.
     — Мне пришлось долго ждать этого момента, но я всегда знала, что он настанет. Предопределенность. Осуществление. Магия. Три фатальных слова. Судьба. Я знала это до встречи с тобой. — Снова детский смех. — Она была уже дряхлой старухой, когда приобрела такое сокровище. Я отомщу ей, отняв его.
     Костоправ закрыл глаза. Он еще плохо соображал.  Но понимал, что сейчас ему опасность не грозит. Из этой ловушки он легко выберется.
     В самом деле, какое из него орудие мести, он ведь совершенно сломлен.
     И он думать об этом забыл. Прежде всего ему надо поправиться. Позже у него будет время для того, чтобы предпринять необходимые меры.
     И опять смех. На сей раз он принадлежал женщине взрослой и умудренной опытом.
     — Помнишь, какие проделки мы устраивали вместе, Костоправ? Ту шутку, что мы сыграли с Загребущим? А с Хромым как порезвились?
     Костоправ буркнул в ответ. Да, он помнил. Если это можно назвать проделками…
     — Тебе еще всегда казалось, что я умею читать твои мысли.
     Он все помнил. И свой страх перед этой ее способностью читать его мысли. Сейчас он снова его ощутил.
     — И вправду помнишь. — Она снова засмеялась. — Я так рада. Мы отлично повеселимся. Ведь все до единого считают нас мертвыми. А раз тебя нет в живых, можно делать что хочешь. — Теперь она хохотала, как сумасшедшая. — Мы будем их преследовать, Костоправ. Таков мой план.
     
     Теперь у него было достаточно сил, чтобы ходить. Правда, не без помощи. Силы возвращались к нему. И все же большую часть времени он спал. Ивидел кошмары.
     Место, в котором он находился, порождало их. Но он этого не знал. Сновидения подсказывали ему, что все здесь: деревья, камни, земля — хранили память о совершенных злодеяниях. Он чувствовал, что сны соответствовали действительности, но, проснувшись, не находил тому подтверждения. Разве что зловещие вороны вокруг — их тут были десятки, сотни, тысячи.
     Стоя на пороге их «жилища» — полуразрушенного каменного здания посреди темного леса, — он спросил:
     — Что это за место? Тот самый лес, в котором я преследовал вас много месяцев тому назад?
     — Да. Это Священная роща тех, кто поклоняется Кине. Здесь есть ее изображения — правда, они заросли плющом. Когда-то эта роща много значила для Черного Отряда. Они отняли ее у шадаритов. Земля тут сплошь усеяна костями.
     Он медленно повернулся к ней, заглянул под капюшон. Он старался не смотреть на ящик, который она держала под мышкой. Он знал, что в нем, — Черный Отряд?
     — Они устраивали здесь жертвоприношения. Сто тысяч военнопленных.
     Костоправ побледнел. Как тяжело ему это слышать. История Черного Отряда слишком дорога ему. В ней не должно быть места злодеяниям.
     — Это правда?
     — Правда, любовь моя. Я видела книги, которые скрывал от тебя этот колдун Копченый. Среди них находились и считающиеся утраченными тома ваших Летописей. Ваши предшественники были людьми жестокими. Их миссия потребовала жертвы в миллион жизней…
     У него все сжалось внутри:
     — Жертвы чему? Кому? Зачем?
     Она ответила не сразу. Ответ ее не был правдой.
     — Это не совсем ясно. Может, ваш лейтенант Могаба знал это. — Не столько сами слова, сколько то, как она произнесла их, ее тон, вызвали у него дрожь. Он верил этому. Во время своего пребывания в Отряде Могаба и вправду вел себя странно и скрытно. Как же теперь он следовал традициям Черного Отряда?
     — Те, кто исповедует культ Кины, бывают в этой роще дважды в году. И раз в месяц они устраивают здесь свой Фестиваль Огней. Нам следует закончить свои дела до их прихода.
     Костоправ встревожился:
     — А зачем мы тут вообще?
     — Поправляем здоровье, — рассмеялась она. — Нам нужно уединенное место. А этой рощи все сторонятся. Как только поставлю тебя на ноги, попрошу от тебя ответной услуги. — Все еще смеясь, она откинула капюшон. Головы не было. Она приподняла ящик, примерно в фут шириной, который был всегда при ней, и открыла маленькую дверцу. Он увидел красивое женское лицо. Оно было похоже на лицо его возлюбленной — но на том была печать жизненных невзгод.
     Невозможно.
     Он вспомнил тот день, когда эта голова была отсечена от тела и валялась в пыли, вытаращив на него и на Госпожу глаза. Ее сестра. Она получила тогда по заслугам. Тогда Душелов предала Госпожу, попытавшись занять ее трон.
     — Я не могу это сделать.
     — Разумеется, можешь. И сделаешь. Потому что это сохранит вам обоим жизнь. Ведь жить хотят все, не так ли? Я хочу, чтоб она жила, потому что хочу видеть ее страдающей. Ты же хочешь жить ради нее, а также ради Черного Отряда, а также потому… — она тихо засмеялась, — потому, что пека живешь — надеешься.
     
Глава 12
     
     
     Прогремел гром. Серебристая молния сверкнула в темных облаках, расколов темно-коричневое небо. Землисто-серая живая масса огласила ревом базальтовую равнину, устремившись к золотистым колесницам богов.  Из этой массы вперед выступила обнаженная фигура высотой футов в десять, словно выточенная из отполированного черного дерева. Она стояла, расставив ноги, затем сделала шаг вперед. Земля дрогнула. 
     Это была прекрасная женщина, если не считать, что у нее абсолютно не было волос; талия затянута поясом из детских черепов. И вдруг ее лицо преобразилось — только что оно сияло красотой, а через минуту стало ужасным и безобразным, с горящими глазами и клыками вампира. 
     Женщина схватила демона и начала пожирать его, раздирая на части, разбрасывая вокруг внутренности. Кровь, которая капала на землю, прожигала почву. Челюсти существа растянулись. Она заглотнула голову демона целиком. В горле двигался комок, как у змеи, расправляющейся с мышью. 
     Сонмы визжащих демонов осаждали ее. И не могли побороть. Она пожирала одного за другим и с каждым разом становилась все больше и страшнее. 
      — Я здесь, дочь. Открои мне. Я — твоя мечта. Я сила. 
     Голос легкой паутинкой пронесся по золотистым пещерам, где вдоль проходов сидели неподвижно застывшие старики. Некоторые из них были покрыты тончайшей паутинкой льда, словно тысячи пауков соткали ее из замерзших водяных струй. Дивный лес сосулек свисал над ними со свода. 
      — Иди. Я — то, что ты ищешь. Ты — мое дитя. 
     Но все было так ненадежно, нельзя ступить ни вперед, ни назад. 
     Аголос все звал, все манил в бесконечном терпении. 
     
     Теперь, проснувшись, я помнила оба сна. Я все еще дрожала, будто по-прежнему находилась в холодной пещере. Каждый сон был самостоятельным, и все же мне казалось, что оба они — вариации одного сновидения, Я не идиотка, я всякого навидалась, чтобы понять, что это были не просто кошмары. Нечто избрало меня своим инструментом, очевидно, имело какие-то планы в отношении меня — какие, я пока понять не могла. Способ был древний, как мир. Я сама прибегала к нему тысячу раз. Предлагала власть, богатство, все что угодно. И ждала, пока рыбка наконец заглотит наживку, ни слова не говоря при этом о том, какую именно плату потребую за свои дары.
     Знало ли ЭТО нечто, кто я такая?. Маловероятно. Просто я восприимчива к таким вещам, вот меня и пытались использовать.
     Не думаю, что это был какой-нибудь бог, хотя, может быть, ему (или ей) и хотелось бы, чтобы его таковым считали. До сих пор я знала только одного бога — Праотца-Дерево, повелителя Равнины Страха. Да и он не мог считаться богом в общепринятом смысле этого слова. Он был всего лишь могущественным существом, невероятно долго жившим на этом свете.
     В этом мире я знала лишь двоих, обладавших большей силой, чем я сама: моего мужа. Властелина, о котором я не вспоминала (через тысячу лет, может статься, его возведут в ранг темных богов), и Праотца-Дерево, еще более великого, чем могла бы стать я. Он привязан к своему месту корнями и потому за пределами Равнины Страха может распространять свою силу лишь через своих проводников. Правда, Костоправ рассказал мне и о третьей могучей силе, той, что захоронена под Праотцом-Деревом, — она остается скрытой, питая его. И по человеческим понятиям, дерево бессмертно.
     Если существуют три великие силы, вполне вероятно, что есть и другие. Этот мир стар, его прошлое окутано тайной. И те, кто становятся великими, часто используют секреты прошлого. Кто знает, сколько тайных злодеяний скрывает эта истерзанная земля?
     А что если все боги человечества — лишь отголоски тех, кто шел той же дорогой, что и я, и тем не менее тоже стал жертвой беспощадного времени.
     От этой мысли становилось не слишком уютно. Время — это враг, терпение которого нельзя испытывать бесконечно.
     — Госпожа? Вы встревожены? — Ухмылка Нарайяна была искусственной. Он тихо подошел ко мне и, казалось, был всерьез озабочен.
     — Нет. Дурной сон, который никак не хочет уходить. Кошмары — это плата за наши дела. Он как-то странно посмотрел на меня.
     — Тебе снятся кошмары, Нарайян? — Я стала тихо давить на него, чтобы по ответам выяснить, чем он дышит.
     — Никогда, Госпожа. Я сплю как младенец. — Он медленно повернулся, осмотрел лагерь. Кругом стоял туман. — Что у нас на сегодня?
     — Оружие для учений есть? Что, если провести учебный бой? Батальон на батальон? — У меня было достаточно людей, чтобы набрать два батальона в четыреста человек, да еще останется несколько сотен для разных работ в лагере. Можно также организовать плохонький кавалерийский отряд.
     — Вы действительно этого хотите?
     — Да, было бы неплохо. Но как наградить победителей?
     Теперь наши учения включали элементы соревнования. Победители, а также проявившие особое усердие получали награды. Усердие даже в случае поражения заслуживает признания, оно побуждает воинов отдаваться бою целиком.
     — Теперь нет необходимости беспокойства о фураже, караульной службе и даже обмундировании.
     — Возможно. — Я даже подумывала о том, что, когда мы придем в Гойю, я позволю Некоторым воинам привезти жен.
     Рам принес мне завтрак. Нельзя сказать, что мы питались как следует, но по крайней мере вдосталь.
     — Сколько времени мы намерены стоять здесь? — спросил Нарайян.
     — Неделю — Время поджимало. На севере наверняка уже знали о существовании отряда. Скоро в наши ряды проникнут потенциальные враги.
     — Вместо учебного боя устроим смотр. Распространите слух о том, что, если я останусь довольна, мы двинемся дальше. — Это должно было подстегнуть их.
     — Да, Госпожа. — Нарайян ретировался. Он позвал с собой дюжину своих ребят, у которых на поясе болтались разноцветные лоскутки.
     Интересная компания. Последователи трех основных религий и двух мелких культов. Сюда затесались и освобожденные рабы-чужеземцы. Именно они контролировали обстановку в лагере, хотя официальными командирами были Нарайян и Рам. Следили за порядком и дисциплиной. Воины не вполне понимали, как именно к ним относиться, но приказы выполняли со всей серьезностью из-за зловещей ауры, окружавшей группу. Я и сама ее чувствовала.
     Нарайян оставался для меня загадкой. Не было сомнений, что он управлял по меньшей мере дюжиной человек, хотя некоторые принадлежали к высшим кастам.
     Я наблюдала. Со временем он выдаст себя — если не откроется сам, как обещал.
     А пока он был слишком нужен, чтобы давить на него.
     
     — Они выглядят почти как настоящие воины. — Я одобрительно кивнула. — Следовало бы одеть их в униформу.
     Нарайян кивнул. У него был такой самодовольный вид, будто именно его гениальные способности помогли нам добиться успеха и заронить зерна надежды в людях.
     — Как идут занятия по верховой езде? — Это была чисто светская беседа. Я-то знала, что дела обстоят из рук вон плохо. Все эти шуты принадлежали к низшим кастам и с лошадьми были знакомы исключительно сзади. Они их чистили. Но, черт возьми! Грех не использовать таких роскошных жеребцов. — Неважно. Хотя из кого-нибудь и может получиться толк. Только не из меня и Рама. Мы привыкли ходить пешком.
     «Может получиться толк» стало его любимым изречением. И когда обучал меня пользоваться тряпкой, которой задушил караульного из «южан», он тоже заметил, что из меня «может получиться толк».
     Подозреваю, его удивила скорость, с которой я усвоила этот трюк. Он получался у меня так, словно с рождения я только этим и занималась. По всей видимости, благодаря давней практике быстрых, неуловимых движений, необходимых для магии.
     — Вы говорили, что намерены тронуться с места — спросил Нарайян. И позже: — Госпожа. — Почтительность стала запаздывать. Все-таки в глубине души Нарайян оставался таглианцем.
     — Нашим фуражирам приходится заходить все дальше и дальше.
     Он ничего не сказал, но, похоже, уходить ему отсюда не хотелось.
     У меня было ощущение, что за мной следят. Вначале я думала — вороны. Они мне действовали на нервы. Теперь я понимала Костоправа. Эти вороны вели себя странно. Однажды я сказала об этом Нарайяну, Но тот, усмехнувшись, заметил, что вороны — хорошее предзнаменование. То есть плохое, но для кого-то другого. Я осмотрела местность вокруг. Вороны по-прежнему были поблизости. Их было довольно много, однако…
     — Нарайян, соберите дюжину лучших наездников. Я хочу устроить конную разведку.
     — Но… Вы думаете?
     И как я с этим справлялась?
     — Я — не тепличная роза. Отправляемся в разведку.
     — Как прикажете, Госпожа, так и будет. Вот именно, Нарайян, вот именно.
     
Глава 13
     
     
     Лебедь взглянул на Ножа. Пренебрежительное отношение черного гиганта к Копченому сменилось откровенно презрительным. Мужества у колдуна было не больше, чем у червя. Он дрожал как осиновый лист.
     — Это она, — заметил Кордит.
     Лебедь кивнул. Он усмехнулся, но предпочел промолчать. Она создает войско — и самое организованное из тех, что ему приходилось видеть.
     Они сошли с возвышения, откуда обозревали лагерь.
     — Мы заглянем туда? — Нож держал колдуна за рукав, словно боялся, что тот даст деру.
     — Нет пока. Я хочу обойти кругом, разведать южнее. Место, где они побили людей Хозяев Теней, должно быть недалеко отсюда. Хочу осмотреть, если, конечно, удастся его найти.
     — Как думаешь, они знают, что мы тут? — спросил Корди.
     — Что? — Эта мысль испугала Лебедя.
     — Ты же сказал, что у них организовано все на высшем уровне. А Госпожа всегда отличалась предусмотрительностью. Она наверняка выставила пикеты.
     Лебедь поразмыслил над замечанием друга. В лагерь никто не входил, никто и не покидал его, но в словах Махера было рациональное зерно. Если им хотелось остаться и дальше незамеченными, то следовало двигаться.
     — Ты прав. Нож, ты тут уже бывал? Где лучше всего пересечь ручей, не знаешь?
     Нож кивнул. Это он вел партизан по пятам за войском Хозяев Теней в те тяжкие времен?, когда Черный Отряд еще не взял дело в свои руки.
     — Тогда пошли. Копченый, приятель, много бы я дал, чтоб узнать, в какую сторону ворочаются шарики в твоей башке. В жизни не видел таких трясогузок, как ты.
     Колдун не ответил.
     Нож нашел что-то вроде брода в трех милях к востоку от южной дороги, провел их через лес тропой еще более узкой, чем ожидал Лебедь. Дойдя до южного края леса. Нож заметил:
     — Дорога в двух милях отсюда. Так я и думал. Там и следует искать наших мертвецов. — Небо было темным от птиц.
     Они нашли это место.
     Неподвижный воздух был пропитан ядовитыми миазмами. Лебедь и Махер, почувствовав тошноту, так и не смогли подойти поближе. Но Нож, казалось, был совершенно невосприимчив к вони. Через некоторое время он вернулся.
     — У тебя больной вид, — произнес Лебедь.
     — Там не на что смотреть — одни кости. Прошло много времени. Человек двести или триста. Теперь точно не скажешь. Звери обглодали их. Да, одна маленькая деталь. У них нет голов. — Что?
     — Голов, говорю, нет. Кто-то их отрезал. Копченый застонал, затем его вырвало. Жеребец под ним испуганно шарахнулся.
     — Нет голов? — переспросил Лебедь. — Я что-то не понимаю.
     — Я, кажется, понял. Пошли, — сказал Махер и направил свою лошадь на юг, к тому месту, где кружили, сварливо ругаясь и время от времени падая камнем вниз, вороны.
     Они нашли головы.
     — Хотите посчитать? — спросил Нож. И хмыкнул.
     — Нет. Давайте заглянем к нашим друзьям. Копченый издал протестующий возглас.
     — Тебе все еще хочется прошвырнуться с твоей гордой красоткой?
     Лебедь парировал не сразу:
     — Я, кажется, начинаю понимать Копченого. Не хочется видеть ее исключительно в черном цвете.
     — До их лагеря по дороге всего миля, — сказал Нож.
     — Спасибо, мы обойдем кругом, — фыркнул Лебедь.
     Когда они пересекли брод, Махер предложил:
     — А что, если мы отправимся туда окольной дорогой и явимся, сделав вид, что знать ничего не знаем и видеть ничего не видели. Интересно, что они скажут  тогда?
     — Перестань скулить, Копченый, — сказал Лебедь. — Держи себя в руках. Выбора у тебя все равно нет. Ты прав, Корди. Если она затевает игру, у нас будет лишний козырь.
     Они двигались на север до тех пор, пока не миновали подъем, затем повернули на запад от дороги, потом на юг. Они были уже на гребне холма, когда Махер, который ехал впереди, воскликнул:
     — Эй? Смотрите-ка!
     
Глава 14
     
     
     Мы пересекли ручей в лесу, лошади брели следом за Зиндху. Он провел предварительную разведку и знал в этой местности каждые лист и ветку. Мы шли извилистой тайной тропой вдоль ручья, бегущего на запад. Интересно, думала я, что сталось с дичью. До сих пор нам попадались лишь белки. Несколько оленей вполне могли бы облегчить проблему пропитания, но ни гунниты, ни шадариты мяса не ели.
     Путь был долгим, и мои товарищи стали ворчать и ссориться.
     Наблюдатели, вероятно, расположились в роще, на бугорке, откуда можно было следить за тем, что происходит в лагере. Это моя ошибка. Слишком увлеклась стратегией. Не будь я дурой, выставила бы посты. Караулы были слишком разбросаны, чтобы держать в поле зрения всякое движение на местности — даже если бы кто-то не шнырял все время вокруг. А следы беженцев были повсюду.
     Я знала почти наверняка, кого именно обнаружу на этом возвышении. Тех, кто боялся, как бы я не причинила им лишнего беспокойства. А я как раз и собиралась побеспокоить. Не только Хозяев Теней, но и всех и всякого, кто встанет на пути.
     Мы пересекли ручей несколькими милями ниже, затем вернулись на восток и тут поняли, что незаметно приблизиться к роще было невозможно: последние три-четыре мили местность была совершенно открытой.
     — У нас нет выбора — придется ехать прямо. Предлагаю делать это без спешки. Может, они не улизнут, пока мы не подберемся к ним настолько близко, что шансов на это у них уже не останется.
     Я не знала, в состоянии ли мои люди держать себя в руках. Их опять охватило волнение.
     — Поехали.
     Когда мы пересекли половину пространства, наблюдатели бросились врассыпную, словно куропатки.
     — Шадариты, — заметил кто-то. Так оно и было. Шадариты на конях, в униформе и при полном снаряжении.
     — Это люди Джахамара Джа! — рявкнула я.
     Спутники выругались. Даже щадариты.
     Джа был их верховным жрецом в Таглиосе. Костоправ верил ему. Но в битве при Дежагоре жрец забыл о своем долге. Он и его конница покинули поле боя тогда, когда решался исход сражения. И многие стали свидетелями его бегства. Лично я считала, что, если бы Джа не оставил своих позиций, мы бы выиграли.
     Думаю, он бежал, как только для этого настал удобный момент. Нутром почуял, что дела наши плохи, и решил обвести всех вокруг пальца — удрать со своей кавалерией. И таким способом завоевать авторитет, ведь теперь у него будет собственное войско. Не очень подготовленное, но способное поддержать его.
     И к этому надо относиться серьезно.
     Я не успела отдать приказ, как пятеро шадаритов понеслись так стремительно, что было ясно, насколько велика их злоба. К несчастью, преследуемые оказались более искусными в верховой езде.
     Но мне самой очень хотелось потолковать с ними. И я, пришпорив своего жеребца, стала их быстро нагонять.
     Обычные лошади не могли и тягаться с моим жеребцом.
     Шадариты устремились к северной дороге. Я была почти у цели, когда на гребне холма они столкнулись с теми, кто ехал на юг. Лошади испуганно встали на дыбы. Раздались крики, всадники полетели на землю.
     Я объехала шадарита, который пытался бежать, едва вскочив на ноги. Он потерял свой шлем. Поймав его за волосы, проволокла ярдов пятьдесят и только тогда обернулась, чтобы посмотреть на участников этого столкновения.
     Так. Лебедь, Махер и Нож. И этот проныра и болван, колдун доморощенный — Копченый. И что теперь?
     Махер, Копченый и Нож оставались в седлах, Лебедь, охая и ругаясь, валялся на земле. Затем он встал, выругался еще разок и, толкнув ногой упавшего шадарита, оглянулся в поисках своей лошади.
     Копченый был до чертиков перепуган. Белый как полотно, он беспрерывно что-то шептал.
     Ни Махер, ни Нож не обращали на него внимания. И я решила — значит, ничего страшного с Копченым не стряслось.
     Мой пленник пытался вырваться. Я отпустила его, протащив еще несколько ярдов, когда лошадь понеслась быстрее, чем он мог бежать. Он пролетел вперед, ободрав лицо о землю, и рухнул у ног Лебедя. Лебедь уселся на него.
     — А вы-то тут что делаете? — спросила я Махера. Только он из всей этой компании был способен дать вразумительный ответ.
     — Нас послала Радиша. Она хочет знать, что тут происходит. Ходят слухи: одни говорят, что вы живы, другие — что умерли.
     — Как видите, не совсем. Подоспели мои люди.
     — Гопал, Хаким, отведите этих двоих куда-нибудь и выпытайте у них, почему они тут шпионят.
     Гопал и Хаким были людьми Нарайяна, единственными, кто умел ездить верхом. Вероятно, он послал их, чтоб потом они доложили ему обстановку. Лебедь поднялся:
     — Чтобы узнать это, совсем не обязательно выкручивать руки. Последнее время ходят самые невообразимые слухи. Джа беснуется, как тигр в клетке.
     — Да?
     — Все шло по его плану. Он первым вернулся из Дежагора. Но ему не повезло. В Гойе его опередила Радиша. Она перекрыла ему все дороги. И все же он считал, что держит весь мир в своих руках, до тех пор пока ему не сообщили: кто-то в пух и прах разбил отряд Хозяев Теней. А вслед за тем стало известно, что это ваших рук дело. То, что вы живы, идет вразрез с его планами.
     Нож хмыкнул. А Махер сказал:
     — Слава Отряда по праву принадлежит и вам. То, что вам, женщине, удалось собрать отряд, — ваша заслуга. — Он пристально посмотрел мне в лицо. — Но теперь то, что вы — женщина, может стать помехой.
     — Мне и раньше выпадало действовать в одиночку, Махер.
     Я никогда не бывала абсолютно счастлива. Но счастье — создание капризное. Оно не рождается вместе с человеком. Это не то, чего ждешь, скорее, что ты принимаешь, когда сталкиваешься с ним лицом к лицу. А пока хватит и могущества.
     — За Джа числится должок. Он уязвим. У меня тут тысяча человек. И любой скажет вам, что Джа предал нас у Дежагора. Если бы не он, мы бы выиграли сражение.
     — Мы наблюдали за сражением, — удивил меня Лебедь. — И все видели. Так же как и уйма присоединившихся к нам людей тоже видели все это. Даже люди самого Джа вынуждены это признать.
     — Его не так просто вышибить из седла, — пробормотал Махер.
     Гопал напомнил мне, что трое шадаритов улизнули. Да уж. Теперь они помчатся прямиком к своему хозяину, и тот наверняка предпримет ответные шаги. Но я была уверена, что торопиться он не станет. У Джа всегда была склонность колебаться. И прежде чем на что-то решиться, он все как следует взвесит.
     — Назад, в лагерь. Лебедь, идем. Гопал, приведите пленников. — И я галопом понеслась вперед.
     — Протрубите тревогу и сбор! — крикнула я воинам у северных ворот. — Нарайян! Рам! Те подбежали.
     — Что случилось, Госпожа? — выдохнул Нарайян.
     — Мы снимаемся с места. Немедленно. Марш-бросок. Пусть люди будут готовы. Навьючить основную поклажу на лошадей. Проверьте у каждого паек. Привалов не будет. Поторапливайтесь.
     Они стремглав помчались выполнять приказания.
     День клонился к вечеру. Гойя была в сорока милях — то есть в десяти часах пути, если не будет задержек. Лишь бы ночь не оказалась слишком темной.
     Через час после захода солнца появится месяц. Света от него будет немного, но и этого может оказаться достаточно.
     Рог, который мы в качестве трофея отобрали у Хозяев Теней, сзывал сбор. Сбегались караульные. Прибыл отряд, который я оставила на дороге. На Лебедя и Махера эта суматоха произвела сильное впечатление.
     — Вы их хорошо поднатаскали, — сказал Махер.
     — Надо полагать.
     — А что вы намерены делать? — спросил Лебедь.
     — Отправиться в Гойю, до того как Джа решится что-либо предпринять. Он застонал.
     — У тебя что, проблемы?
     — Проблема только в том, что мы только-только приехали. Еще сорок миль — и я сотрусь до позвоночника.
     — Так иди пешком. Зиндху! Сюда. — Я отвела гиганта в сторону и дала ему указания. Он ушел, улыбаясь. Затем позвал две дюжины парней, в основном своих приятелей, с крепкими желудками, и они отправились через ручей. Еще одного я послала собрать колья, которые мы использовали в качестве пик и копий.
     — Не возражаете, если мы что-нибудь поедим? — спросил Лебедь.
     — Угощайтесь. Потом найдете меня. Хочу с вами поговорить. — Он широко и как-то странно ухмыльнулся. Идиот. Не нужно быть прорицательницей, чтобы понять, что свербит в его мозгах.
     Отряд был готов к выходу даже скорее, чем я предполагала. Одно слово «Гойя» подействовало как магическое заклинание.
     Я еще не решила серьезную проблему со структурой субординации. У нас были взводы по десять человек, с командирами во главе, которые, в свою очередь, подчинялись командирам роты, но этой системе было лишь несколько дней. В батальонах не было командующих.
     — Махер…
     — Да, Госпожа?
     — Вы кажетесь мне человеком надежным. Кроме того, у вас есть боевой опыт, вы популярны. У меня две роты по четыреста человек, но мне недостает командиров. Нарайян кое-как справится с одной — при условии, что я не буду поручать ему ничего серьезного. Мне нужен командир для второй роты. Герой, личность известная, был бы идеальным командиром, если, конечно, не станет действовать во вред.
     Некоторое время Махер смотрел мне в глаза:
     — Я — слуга Радиши. А для этого не гожусь — А я — да.
     Я обернулась. Это был Нож. Копченый заскулил, как припадочный. Нож усмехнулся — я впервые увидела его улыбку.
     — Я не обязан перед тобой отчитываться, коротышка. — Он повернулся к Лебедю: — Что я говорил? Борьба еще не закончена.
     На лицо Лебедя набежала тень. Не очень-то он обрадовался.
     — Ты ставишь нас в трудное положение, Нож.
     — Да ты сам себя в него поставил, Лебедь. Ты ведь знаешь, что это за люди. Как только они получат от тебя то, что хотят, они навешают на тебя всех собак. Ведь правда, колдун? Ведь именно так вы поступили с Черным Отрядом?
     Копченый затрясся. Если бы у него было больное сердце, он наверняка дал бы сейчас дуба. Вид у него был такой, словно он боялся, что я его зажарю живьем. Я одарила его улыбкой. Пусть немножко помучается.
     — Принимаю ваше предложение. Нож. Идемте, я представлю вас ротным командирам. — Когда мы отошли достаточно далеко, я спросила его: — Что стоит за вашими словами?
     — Меньше, чем кажется. Колдун, Радиша, Прабриндрах — они своими уловками вредят больше, чем любой предатель. Всегда что-то недоговаривают. Что именно — сказать не могу. Потому что сам не знаю. Они принимали нас за ваших шпионов. Знаю и то, что они и не собирались выполнять своих обещаний. По какой-то причине они не хотят, чтобы вы попали в Хатовар.
     Хатовар. То самое место, куда Костоправ втайне так стремился, — там были истоки Черного Отряда. В течение четырех веков Отряд медленно продвигался на север, служа разным правителям, потом он пришел ко мне, затем оказался у моих врагов, пока в конечном счете от него осталась лишь горстка людей.
     После битвы при Курганье Костоправ повернул назад, к югу, и тогда у него в Отряде людей было меньше, чем теперь у меня в каком-нибудь из взводов. Постепенно Отряд пополнялся людьми, но когда мы достигли Таглиоса, выяснилось, что последние четыреста миль не можем пройти. Потому что между нами и Хатоваром лежит империя Хозяев Теней. В нашем распоряжении был один-единственный способ добраться до Хатовара — отбить Таглиос, захваченный Хозяевами Теней, город, где превалируют пацифистские настроения.
     Мы обещали Прабриндраху, что Отряд обучит и поведет за собой войско Таглиоса. А когда победа будет одержана, его армия, в свою очередь, должна помочь Отряду пробиться к Хатовару.
     — Интересно, — сказала я Ножу. — Но не ново. Зиндху! — Тот был тут как тут. Быстро вернулся. Как бы то ни было, он очень расторопен. — Хочу, чтобы ты сопровождал наших гостей, — сказала ему я и указала на Лебедя, Махера и Копченого. — Покажи, на что ты способен, если они станут злоупотреблять нашим гостеприимством.
     Тот кивнул.
     — Они будут идти пешком, как и все.
     Он снова кивнул и занялся водружением черепов на колья.
     Нож с секунду наблюдал за ним молча, хотя, несомненно, ему было что сказать.
     Мы вышли через час после того, как я отдала приказ. Меня это порадовало.
     
Глава 15
     
     
     Мы не добрались до Гони за десять часов, но я и не рассчитывала на четыре мили в час в темноте. На месте мы оказались перед рассветом и при молчаливом согласии Ножа разбили лагерь так, чтобы он был рядом с дорогой, а также недалеко от Джахамара Джа. Целый час нас никто не замечал. Небрежность. Преступная небрежность. Если бы мы были кавалерией Хозяев Теней, то давно бы уже очистили всю территорию.
     Черепа и колья помогли нам отметить границы лагеря. В центре был штаб, по четырем сторонам, крестом, расположились все четыре роты, а между ними в шахматном порядке — квадраты для боевой тренировки. Большинство ворчало, что им приходится обустраивать не только себя, но и товарищей, особенно если учесть, что некоторым любимчикам — тем, кто уже отличился — всего-to и работы было — вбивать колья с черепами.
     Костоправ любил игру на публику. По его мнению, она помогает направить мысли окружающих в удобное для тебя русло. Мне это было чуждо, но в прошлом случалось демонстрировать грубую силу. Так вот, сейчас я хотела, чтобы все думали, что в моем войске имеются по крайней мере четыре дивизиона и число воинов неуклонно растет.
     Несмотря на усталость, люди спокойно занимались работой, у них даже хватало сил, чтобы ворчать. Никто не пытался отлынивать. Дезертиров тоже не было.
     Из крепости и других лагерей приходили любопытствующие, наблюдали за тем, как мы обустраиваемся. Люди, посланные Нарайяном собирать хворост, демонстративно не замечали своих малодис-циплинированных собратьев. Черепа, торчащие на кольях, заставляли любопытных держаться на некотором расстоянии. Зиндху, как нянька, неотступно следил за Лебедем, Махером и Копченым. Нож отнесся к своему назначению со всей ответственностью. Люди приняли его. Ведь он был одним из героев того тяжелого времени, когда Черный Отряд еще не появился.
     Все было слишком хорошо.
     И ничто не нарушало этого благоденствия. Строительство лагеря было завершено на три четверти, что включало ров, насыпь и часть частокола. Джахамара Джа, покинув свой лагерь, наблюдал за нашей работой минут пятнадцать. Судя по его виду, наши хлопоты радости не внушали…
     Я позвала Нарайяна.
     — Ты видишь Джа? — Не заметить его было трудно. Тот был расфранчен, как принц. Неужели он всю кампанию щеголяет в таком наряде?
     — Да, Госпожа.
     — Я буду какое-то время в другом конце лагеря. Предположим, кто-нибудь из ваших людей — особенно шадариты — проявит недисциплинированность и в сердцах обзовет Джа трусом и дезертиром. Он, без сомнения, будет наказан, однако вряд ли сурово.
     Нарайян усмехнулся и повернулся, собираясь идти.
     — Постойте!
     — Да, Госпожа?
     — У меня сложилось впечатление, что у вас повсюду друзья. Если вы имеете контакты со здешними людьми, я бы не прочь узнать, что происходит в округе. Может, Гопал, Хаким или кто-нибудь еще предпримет самовольную вылазку, воспользовавшись тем, что вы не видите их. Либо отлучитесь сами.
     — Считайте, дело сделано.
     — Отлично. Я вам полностью доверяю. Знаю, вы сделаете все, что нужно.
     Его усмешка погасла. Он уловил в моем голосе оттенок угрозы. После разговора с Нарайяном я подошла к Лебедю:
     — Как поживаете?
     — Подыхаю от скуки. Мы — пленники?
     — Вы — гости с ограниченной свободой передвижения. Теперь можете и уйти. Или остаться. Я могла бы пользоваться вашими услугами.
     Копченый яростно затряс головой, будто боялся, что Лебедь сбежит от Радиши.
     — Вижу, вам очень хочется стать шпионом Черного Отряда, — сказала я ему.
     Он посмотрел на меня, на сей раз как-то по-новому, словно решил прибегнуть к другой, более эффективной тактике. Драматических перемен, однако, в его облике это не произведет. Роль, которую он играл, была частью его натуры.
     Но вслух он ничего не сказал.
     Лебедь усмехнулся и подмигнул мне:
     — Я исчезаю. Но предчувствую, что скоро вернусь.
     Глядя вслед Лебедю, я услышала шум в том конце лагеря, где был Нарайян.
     Интересно, как на все это реагирует Джа?
     
     Лебедь вернулся через час.
     — Она хочет видеть вас.
     — Ну надо же такому случиться! Рам, позовите Нарайяна и Ножа. И Зиндху тоже.
     Я взяла с собой Нарайяна и Ножа, а Зиндху оставила за старшего, дав ему понять, что, если работы по устройству лагеря будут закончены к моему возвращению, я буду довольна.
     Остановившись у ворот крепости Гойя, я оглянулась назад. Было одиннадцать утра. Мы здесь уже шесть часов. И мой лагерь был самым совершенным, самым организованным и самым защищенным.
     Полагаю, профессионализм и подготовленность взаимосвязаны.
     
Глава 16
     
     
     Костоправ проковылял к двери башни и выглянул наружу. Нигде поблизости этой чертовой бабы не было. Он не видел ее уже несколько дней. Может, она оставила его в покое? Сомнительно. Просто дождалась, когда он будет в состоянии позаботиться о себе сам, и отлучилась по каким-то своим, ей одной известным делам.
     Ему пришла в голову мысль о побеге. Местность была знакомой. Рядом лежала деревня, до которой он мог бы добраться всего за несколько часов, даже если учесть, что быстро бежать он сейчас не мог. Однако что толку от такого побега.
     Душелова не было, зато вороны по-прежнему не спускали с него глаз. Они его так просто не отпустят, приведут ее к нему. А еще у Душелова есть лошади. Эти лошади не знают усталости. Через неделю она его найдет, и опять он станет ее пленником.
     И все же…
     Это место напоминало остров, лежащий за пределами мира. Темное место, навевающее тоску.
     Он отправился на прогулку, просто чтобы размяться. Вороны выводили его из себя. Он старался не обращать на них внимания, как и на ноющую боль в груди. Он шел через лес, на его дальнюю окраину. А вот и наполовину засохшее дерево.
     Теперь он вспомнил его. Еще до Дежагора и Гойи он пришел на юг, чтобы изучить эти земли, и, заметив Душелова, которая наблюдала за ним, пустился за ней в погоню. Тогда он стоял у этого дерева, обдумывая, как ему поступить дальше. Вдруг мимо просвистела стрела, чуть не оторвав ему нос. Стрела была знаком, что не наступило еще время, чтобы поймать ту, кого он преследовал.
     А потом за ним погнались люди Хозяев Теней, и ему пришлось поспешно покинуть этот лес. Он подошел к дереву. Вороны просто усыпали его ветви. Он провел пальцем по месту, куда вонзилась стрела. Тогда Душелов определенно наблюдала за ним; Она всегда присутствовала где-то рядом, ни во что не вмешиваясь.
     Впереди лежал вытянутый, покатый холм.
     Он решил не обращать внимания на ворон. И продолжил путь.
     Боль в груди не отпускала. Он не мог уйти далеко, даже если бы и не было ворон.
     Остановившись передохнуть, он задумался о том, насколько Душелов повлияла на его жизнь, И не ее ли вина, что битва при Дежагоре закончилась поражением?
     Уничтожить Грозотень оказалось легче, чем он предполагал. А уж Меняющего Облик — и того проще. Хотя получилось не очень красиво, тот ведь помогал Госпоже. Мысль о нем заставила Костоправа вспомнить девушку, ученицу Меняющего Облик. Ей ведь удалось бежать. И теперь она, может статься, думает о том, как бы свести с ним старые счеты. Знала ли о ней Душелов? Надо бы при случае расспросить ее.
     Пульс у него стал почти нормальным. Боль поутихла. Он снова побрел. Добравшись до края холма, он постоял, тяжело дыша, прислонившись к кривому обломку породы. Вороны тем временем безостановочно кружили над ним и каркали.
     — Да заткнитесь вы! Никуда я не денусь.
     Камень рядом с ним смутными очертаниями напоминал стул. Он пристроился на него и какое-то время сидел, обозревая свое «королевство».
     Весь Таглиос был бы у его ног, конечно, если бы они победили при Дежагоре.
     С севера стрелой, словно почтовые голуби, примчались три вороны и ворвались в стаю, тревожно каркая. Стая разлетелась в разные стороны. Странно.
     Он откинулся назад. Мысли его перенеслись к битве при Дежагоре, вернее, к тому, что произошло после нее. Если верить Душелову, Могаба был жив и удерживал город от осады Хозяев Теней. Примерно трети войска удалось проникнуть за крепостную стену. Отлично. Упорная оборона будет держать их на некотором расстоянии от Таглиоса. Город его не слишком волновал. Таглианцы — славные ребята, но им все равно, кто они такие, а если человеку безразлично, кем он является на самом деле, он способен на любое предательство.
     Его беспокоили друзья, те, что остались на юге. Выжил ли хоть кто-нибудь из них? Удалось ли им спасти Летописи, эти замечательные исторические хроники, служившие тем звеном во времени, что прочно сцепляло Отряд? Что стало с Мургеном, знаменем и его доспехами Вдоводела? По легенде, знамя было в Отряде с того самого дня, как он вышел из Хатовара.
     Интересно, что затеяли эти чертовы вороны? Минуту назад их были тысячи. Теперь он едва мог насчитать и дюжину. Они летали на большой высоте взад-вперед, кружа над чем-то в долине.
     Неужели Хатовар стал несбывшейся мечтой? И последняя страница Летописей была дописана, когда до дома оставалось всего четыреста миль?
     Вспомнилось вдруг начало их похода на Дежагор. Человек, парящий в воздухе и корчащийся на острие копья. Лунотень? Да. Во время сражения он был пронзен пикой, той самой, на которой было знамя Отряда.
     Нет, знамя цело. Их реликвия, гораздо более ценная, чем Летописи, хранилась где-то в башне. Правда, он его не видел. Должно быть, Душелов спрятала его.
     Он посмотрел на небо, на кучевые облака, быстро двигающиеся по нему. Он испуганно вздрогнул. Одна из ворон стремительно неслась прямо к нему.
     Она била крыльями и, чуть не рухнув, приземлилась на остроконечной вершине скалы всего, ; в нескольких дюймах от его левой руки.
     — Не двигайтесь! — произнесла птица четким и ясным голосом.
     Он повиновался, хотя на языке вертелась куча вопросов. Не нужно быть гением, чтобы понять, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Иначе птицы не заговорили бы с ним. Такое случилось с ним всего раз — тогда они предупредили его. Он вовремя снялся с места, сразился с Хозяевами Теней при Гойе и победил их.
     Ворона скорчилась; издали ее можно было принять за выступ скалы. Костоправ почувствовал некоторое облегчение. Он тоже уселся так, чтобы на расстоянии взгляда контуры его тела не столь явно напоминали человеческий облик, и застыл в этом положении. Мгновением позже он заметил некоторое движение в неглубокой долине, лежащей перед ним.
     Маленькие смуглые человечки передвигались короткими перебежками. Они кого-то напоминали Костоправу, однако находились слишком далеко. Вероятно, они его не видели. А может, и не предполагали, что за ними кто-то наблюдает.
     Скоро их стало больше, около двадцати пяти, и новые уже не двигались украдкой, как первая группа, — те, должно быть, были разведчиками. Теперь Костоправ видел их достаточно хорошо, чтобы определить, где он мог с ними раньше встречаться. На той огромной реке, что текла из самого сердца континента к морю, мимо Таглиоса: Он разбил их год назад, в двух тысячах миль к северу от этого места. Они перекрыли торговый путь по реке. Отряд уничтожил армию этих лилипутов за одну ночь, причем в сражении не последнюю роль сыграли магические силы и рев. Ревун!
     Теперь стала видна основная часть группы. Восемь человек несли на каком-то подобии носилок девятого. Он был так закутан, что напоминал кучу тряпья. Поравнявшись с Костоправом, он протяжно застонал.
     Ревун, один из десяти Взятых, бывший раб Госпожи в ее северной империи, страшный колдун, считался убитым в битве на реке. Тогда он пытался свести старые счеты со своей Госпожой. И лишь вмешательство Меняющего Облик заставило его отступить.
     Маг опять издал стон, жалкое подобие обычных завываний Ревуна. Может, он не очень старается, чтобы не привлекать к себе внимания?
     Костоправ замер — казалось, даже сердце его перестало биться. Сейчас ему меньше всего на свете хотелось быть замеченным. Он был настолько поглощен этим, что не обращал внимания ни на неудобную позу, ни на холодный ветер.
     Смуглые карлики прошли мимо, в арьергарде оказалась еще группа. Прошел час, прежде чем Костоправ убедился в том, что больше никого не будет.
     Он насчитал сто двадцать болотных солдат плюс сам маг. На чужой территории от , этих воинов большого толка не будет. Эти места им непривычны. Но Ревун…  Ни местность, ни климат, ни что-либо другое для него роли не играют. Куда он направлялся? Догадаться было нетрудно. В Страну Теней. Зачем — вот это загадка, хотя и она со временем раскроется. Ревун был одним из Взятых. Кое-кто из Хозяев Теней тоже когда-то принадлежал к ним. Похоже, что те, кто выжил, связались со своим бывшим сотоварищем и заключили договор.
     Если Душелов не солгала. Госпожа жива и находится в Гойе. Меньше чем в сорока милях отсюда. Если бы он мог преодолеть это расстояние! Если бы нашелся какой-нибудь способ отправить ей послание! Она должна знать о происходящем.
     — Ворона, я не знаю, что вы думаете об этом, но лучше бы вам известить вашего господина. Мы в беде. — Он встал и отправился назад, в башню, где занялся поисками знамени.
     
Глава 17
     
     
     Я не спускала глаз с Копченого, предполагая, что он попытается каким-нибудь образом известить Радишу о том, что ему стало известно. Но он либо вообще этого не сделал, либо сделал это так, что я не заметила.
     Всякий раз, когда сталкиваешься с Радишей, ощущаешь необыкновенную силу ее воли. Ясно, что роль советницы брата не подходит ей, — она способна на большее.
     — Здравствуйте, — сказала она. — Мы рады, что вы живы.
     Ой ли? Хотя, может, и так. Ведь Хозяева Теней еще не побеждены.
     — Я тоже.
     Она заметила, что Нож стоял не рядом с друзьями, а со мной. Обратила она внимание и на внешний вид Нарайяна — он был так же грязен, как и в тот день, когда я познакомилась с ним. Она слегка нахмурила брови.
     — Это командоры моих рот, — сказала я. — Ножа вы знаете. А Нарайян помог мне собрать и реорганизовать отряд.
     Она внимательно посмотрела на Нарайяна, может, из-за его имени? Нарайян — на самом деле родовое имя. Еще шестеро воинов-шадаритов носили такое же. А звали их одинаково — Сингх, что значит — лев. Радиша перевела взор на Копченого. Тот ответил ей легким кивком. Потом обратилась к Ножу:
     — Ты решил покинуть меня?
     — Я предпочитаю иметь дело с теми, кто занимается не только разговорами, но и делом.
     Этот столь длинный для Ножа монолог не вызвал симпатий Радиши. Та явно обозлилась.
     — Он по-своему прав, — заметил Лебедь. — Вы и ваш брат играете нами.
     — Себя мы подвергаем большему риску. — Люди, которые оказываются в подобном положении, вынуждены действовать осмотрительно, иначе их понижают в чине. Но попробуй объяснить это таким, как эти парни, — они ведь временно исполняли обязанности командиров и нисколько не дорожили властью, которой обладали в тот момент.
     Радиша поднялась.
     — Идемте.
     По пути она мне сказала:
     — Я действительно рада, что вы остались живы. Хотя, может статься, в будущем это обернется другой стороной.
     И все же угрозы в ее словах я не почувствовала.
     — Как?
     — Вы в трудном положении, потому что ваш Капитан умер. — Она вела нас по винтовой лестнице наверх, к парапету самой высокой башни крепости. Мои спутники, не скрывая своего недоумения, следовали за ней. Радиша указала рукой вдаль.
     За деревьями и постройками на другом берегу виднелся огромный лагерь. Радиша заметила:
     — Некоторым беженцам каким-то чудом удалось перебраться сюда, и весть об этом дошла до северных провинций. Через день после того, как Лебедь отправился на юг, сюда стали прибывать люди. Их уже около двух тысяч человек. И ожидаются еще.
     — Кто они? — спросил Лебедь.
     — Семьи легионеров, тех, кто попал в рабство к Хозяевам Теней. Они явились сюда, чтобы узнать, что стало с их мужьями.
     Она указала куда-то выше по течению. Там множество женщин укладывало в кучи хворост.
     — Чем они заняты? — спросила я.
     — Они строят готы. — В голосе Нарайяна прозвучало некоторое замешательство. — Я должен был это предусмотреть.
     — А что такое готы?
     — Погребальные костры, — сказал Махер. — Гунниты не хоронят своих покойников, а сжигают их. — Похоже, ему было не по себе.
     Я никак не могла понять, о чем идет речь.
     — Но здесь нет мертвых. Разве что кто-нибудь устроит своего рода бойню. — Может, ритуал носит символический характер? Так сказать, сожжение заочно?
     — Этот обычай называется сати, — сказал Копченый. Я посмотрела на него. Он выпрямился, на лице его играла отвратительная ухмылка. — Когда муж умирает, его жена совершает самосожжение в том же костре, в котором сжигают мужа. Если же ему выпадает умереть вдали от дома, она, получив весть о его смерти, воссоединяется с ним в другом мире.
     — Выходит, эти женщины сооружают погребальные костры, чтобы сжечь себя в случае вести о гибели мужа?
     — Да.
     — Какие-то дьявольские штучки! Копченый расплылся в улыбке:
     — Это древний обычай, испокон веков существующий в Таглиосе, к тому же он имеет силу закона.
     Мне эта его улыбочка совсем не нравилась. Наверняка он держал за пазухой изрядный булыжник.
     — Чушь. А кто будет заботиться о детях? Впрочем, ладно. Какое мне до этого дело? — Такие радости жизни были настолько не в моем вкусе, что я сразу попыталась их забыть. Не уверена, что я вообще поверила Копченому.
     — Этот обычай почитаем всеми, — заметила Радиша, — не только гуннитами.
     — Дураков везде хватает. Кошмарный обычай. Его следовало бы запретить. Но я здесь не для того, чтобы тратить время на обсуждение общественных предрассудков. Мы в состоянии войны и пока потерпели поражение. Множество наших людей оказалось в ловушке в Дежагоре. Маловероятно, что их возможно спасти. Еще больше людей — в бегах. И этих-то мы можем спасти. А заодно мобилизовать новобранцев, чтобы удержать завоеванные позиции.
     — Радость моя, — произнес Лебедь. — Вы не понимаете, о чем идет речь.
     — Понимаю, Лебедь. Но к делу это отношения не имеет.
     — Вы — женщина, — вмешалась Радиша. — Друзей у вас нет. И всякий, по поводу и без него, может обсуждать ваши отношения с КапитаномИ немаловажную роль в этих сплетнях будет играть то, что вы не совершили самосожжения. Симпатии большей части населения будут не на вашей стороне.
     — Может, такой обычай и существует. Но он идиотский и, клянусь, отнюдь не всеобщий. А если он кому-то нравится, так пусть тот и следует ему.
     Ухмылка исчезла с физиономии Копченого. Глаза его сузились и затуманились. Секунду он стоял открыв рот, не сводя глаз с моей руки. Я сообразила, что подхватила от Нарайяна его тик — теребила конец желтой материи, обвитой вокруг талии.
     Цвет лица у Копченого как-то отвратительно изменился.
     — Радиша, — попросила я, — расспросите этих двоих о моем прошлом. — Я указала на Лебедя и Махера. — Они эмигрировали из моей империи, когда я была на вершине власти. Кое-кто из Отряда погиб, но наш договор остается в силе. И Я намерена довести задуманное до конца.
     — Восхитительно. Но очень скоро вы поймете, что многие из людей не захотят, чтобы вы в этом преуспели.
     Я пожала плечами:
     — Завтра я представлю список того, что нам необходимо. Люди, подводы, животные, оружие и прочее оснащение. — Чем увереннее ты держишься с другими, тем увереннее сам себя чувствуешь.
     С лестницы кто-то прокричал. Радиша сделала знак Махеру, чтоб узнал, в чем дело. Вернувшись, тот сообщил:
     — Джа устроил суматоху. Требует вас. Ему известно, где вы находитесь.
     — Мне тоже не мешало бы с ним встретиться, — заметила я.
     — Скажи, чтоб привели его сюда, Махер. Тот передал приказ Радиши. Мы ждали. Ради-s ша и я, словно две пантеры, не сводили друг с друга глаз.
     — Почему вы боитесь Отряда? — спросила я ее.
     Она и глазом не моргнула:
     — Вы сами прекрасно знаете.
     — Я? Я досконально изучила историю Отряда и не припоминаю ничего, что могло бы объяснить ваше отношение к нему.
     Копченый прошептал что-то. По-моему, он обвинял меня во лжи. Он все больше действовал мне на нервы.
     Величественно, словно король, вошел Джахамара Джа.
     Глядя на Радишу, я невольно задавала себе вопрос: как ей удавалось преодолеть проблемы, связанные с ее полом?
     Теперь же мне стало любопытно: а как со своими справляется Джа? Его появление было преисполнено театральности. Он оглядел нас всех. Но мы никак не прореагировали ни на его помпезную фигуру, ни на роскошный наряд, ни на власть, которую он изображал всем своим видом. Наше без т различие его неприятно удивило.
     Для таглианца он выглядел нетипично: ростом футов в шесть, примерно двести фунтов веса. Кожа светлее, чем у большинства его соотечественников. По таглианским меркам, это — достоинство. Богатые таглианки всю жизнь старались прятаться от солнца. Его можно было считать крат сивым и с точки зрения северян. Рот — дерзко-насмешливый, но выражение глаз создавало впечатление, что он вот-вот расплачется. Наверное, из-за того, что дела его шли не так, как ему хотелось.
     Радиша выждала секунд десять, затем как рявкнет:
     — Так что у вас за дело?
     Секунда замешательства. Он был окружен людьми, от которых не ждал ничего хорошего. Кое-кто из них с радостью перерезал бы ему горло. Даже Копченый смотрел на него как на отвратительное насекомое.
     — Итак, попались, вас будут судить ваши враги. А я думала, вы окажетесь удачливее. Раз уж затеяли свою игру.
     — Какую игру? — Он не очень умел скрывать свои чувства. Его неприязнь ко мне была очевидна.
     — Ваши интриги. Сбежав из Дежагора, вы совершили неверный шаг. Теперь всякий может обвинить вас в трусости.
     — Вряд ли. Битва была проиграна. Я хотел сохранить хоть часть армии.
     — Вы сбежали еще до того, как был решен исход сражения. Ваши собственные воины подтверждают это, — выпалила Радиша. — И если вы причините нам неприятности, мы напомним об этом семьям тех, кто не вернулся домой.
     — Я не привык к тому, чтобы мне угрожали. И не потерплю угроз ни от кого.
     — А вы помните, как пришли к власти? — спросила я. — Многие хотели бы узнать об этом поподробнее.
     Среди них были и те, кто присутствовал при этом разговоре. Остальные уставились на Джа с любопытством.
     — Было бы очень мудро с вашей стороны вести себя поскромнее, перестать гнаться за военной мощью и властью и довольствоваться тем, что у вас есть.
     Взгляд Джа метал молнии.
     — Ведь вы уязвимы. И с этим ничего не поделаешь. Слишком много оплошностей допустили. И если будете продолжать в том же духе, накличете на свою голову беду.
     Он посмотрел на нас, но сочувствия не увидел. Единственное, что у него оставалось, — это его задиристый тон. А уж этим оружием он владел в совершенстве.
     — Ну что ж, этот раунд вы выиграли. — И он устремился вниз.
     Нож расхохотался.
     Он смеялся потому, что знал — Джа не терпит насмешек. Нож нарывался на конфликт.
     Я бросила в его сторону предупреждающий взгляд. Он встретил его спокойно. Ему никто не указ.
     На лестнице стихли шаги Джа.
     — У меня дела, — сказала я. — Мы ничего не успеваем. Хотя владеем ситуацией. Я намерена закончить дело Отряда. А вы, я знаю, собираетесь помогать нам до тех пор, пока это вас устраивает, а потом воткнете мне в спину тесак. Так вот, не выйдет. Нож! Ты идешь со мной или остаешься?
     — Иду. Здесь мне делать нечего. — Лебедь и Махер выглядели смущенно, а Радиша явно разозлилась.
     Как только мы покинули крепость. Нож заявил:
     — От отчаяния Джа может натворить дел.
     — С ним я справлюсь. Он будет колебаться до последнего. Проверьте, как дела в вашей роте. — Когда Нож отошел достаточно далеко, я сказала Нарайяну: — Он прав. Будем ждать действий Джа? Или сами сделаем первый шаг?
     Он не ответил мне. Ждал моего решения.
     — Мы предпримем шаги, когда поймем, что он что-то затевает.
     Я оглядела лагерь. Так, линия заграждения была уже возведена. Пока что этого достаточно… Я буду вносить поправки, но только для того, чтобы чем-то занять людей. Насыпи повыше, а рвы — глубже. Можно до бесконечности.
     — Передайте шадаритам, что Госпоже нужна конная гвардия. Заодно и выясним, какой реальной силой располагает Джа. Распространите среди беженцев слух, что предпочтение будет оказано тем, кто присоединится к нам добровольно. Нам также нужны добровольцы из провинций. Необходимо рассказывать о нас всем и всякому, до того как эти идиоты посеют зерна сомнения среди населения.
     — Есть много способов распространить тот или иной слух, — признался Нарайян. — Но нам придется переправить кое-кого из наших друзей через реку.
     — Делайте что хотите. И начинайте немедленно. Нельзя позволить нашим врагам прийти в себя. Отправляйтесь.
     Взобравшись на возвышение, там, где должны быть сооружены северные ворота, я осмотрела местность. Мои воины трудились, как муравьи.
     Похоже, их трудолюбие передалось не многим. Только строители на другом берегу реки да женщины-гуннитки работали с таким же усердием.
     Повалил дым. Один из костров был зажжен. Когда пламя разгорелось, какая-то женщина бросилась в него.
     Теперь я вынуждена была поверить.
     Я вернулась в укрытие, которое построил Рам, и решила поупражняться в магии. Скоро она мне понадобится.
     
Глава 18
     
     
     Сны стали более мрачными. О смерти.
     Кошмары снятся всем, но никогда в жизни, проснувшись, я не припоминала их с такой ясностью и в таком количестве. Некая могущественная сила завлекала меня, пытаясь то ли завербовать, то ли подчинить своей воле.
     Эти сны — не более чем плод больного сознания. И если расчет был на то, что они заинтригуют меня, то сила, внушающая их мне, не знала меня.
     Пейзаж безысходности и смерти под свинцовым небом.
     Все покрыто слизью, повисшей на нитях причудливого творения пьяного паука.
     Безумие. Безумие, безумие. И нигде даже пятнышка цвета.
     Среди всего этого тления я видела лица тех, кого хотела бы считать мертвыми. Я ступала по нетронутой земле, как ее властелин. Упыри, окружавшие меня, были воплощениями моей воли.
     Этот сон напоминал фантазии моего покойного мужа. Мир, который он мог бы сделать своей обителью.
     Сон всегда заканчивается одинаково: в стране кошмаров наступает рассвет как символ надежды, всплески цвета едва — окрашивают горизонт.
     Вот упрощенная фабула моих сновидений.
     Или вот еще сон. Один из немногих, где нет самой смерти и разрушений. Такой же, как и все, черно-белый, он переносил меня в долину камней, где за бесчисленными надгробными обелисками прячутся смертоносные Тени. Я ничего не понимала, но все это пугало меня.
     Мои сны были мне неподвластны, но дать им отравить часы бодрствования, позволить им подчинить себя я категорически отказывалась.
     
     — Я передал ваши слова. Госпожа, — сказал Нарайян, отвечая на мой вопрос о новобранцах. Как только заходила речь о его собратьях, мы с ним пикировались. Он еще не был готов к разговору.
     — Кому-то нужно следить за обстановкой в Дежагоре, — предложил Нож. Я поняла, что он имел в виду, хотя порой его лаконизм создавал проблемы.
     — Гопал и Хаким могут отправиться туда с группой, — заметил Нарайян. — Если их будет человек двадцать, они легко справятся. Сейчас там тихо.
     — Вы же послали их следить за нашими соседями, — сказала я.
     — Это поручение они уже выполнили. Завязали контакты. Теперь их может сменить Зиндху. К тому же у него высокая репутация.
     Выявилась еще одна странность Нарайяна и его друзей. У них существовала собственная скрытая кастовая система. На чем она основывалась, я не знала. Нарайян в ней пользовался наибольшим авторитетом. А флегматичный Зиндху был вторым человеком после Нарайяна.
     — Пошлите тогда их. Если у нас повсюду шпионы, почему до сих пор я не получила от них никакой информации?
     — Пока нет ничего такого, чего не знали бы все. Есть, правда, одна новость: среди людей Джа много колеблющихся. Примерно треть их может переметнуться к нам, если они получат от вас предложение. Джа повсюду трезвонит, что вы не выполнили свой женский долг, не совершили самосожжения и не предали себя самозаточению, как подобает шадаритке. Он плетет интриги, но у нас нет друзей среди его поверенных.
     — Убить его — и дело с концом, — сказал Нож. А Зиндху кивнул одобрительно.
     — Зачем? — Политическая победа была бы лучшим вариантом, если мыслить перспективно.
     — Не стоит ждать, когда змея укусит тебя, если знаешь, где она притаилась. Лучше ее уничтожить сразу.
     Каким бы упрощенным ни казалось такое ранение, в нем было нечто заманчивое. Если бы нам удалось нанести ему удар там, где он считал себя наиболее защищенным, это имело бы большой резонанс. К тому же сейчас я  не была расположена затевать долгую игру.
     — Решено. Но сделать это надо аккуратно. Есть ли у нас в его лагере надежные друзья, которые помогли бы проникнуть туда незаметно?
     — Есть, — заверил меня Нарайян. — Надо только выбрать подходящий момент. Нужно, чтоб они были в карауле.
     — Уладьте это. А как Насчет врагов? Джа — явный, потому что он — рядом. На севере наверняка есть и другие.
     — Это будет выяснено, — пообещал Нарайян. — Когда у нас будут люди и время на это. Пока слишком много работы, а рук не хватает.
     Это правда. Но я с надеждой смотрела в будущее. Никто не прилагал столько усилий, никто не стремился к цели так, как мы. Я спросила:
     — Нельзя ли подобраться к Радише и ее шуту поближе? К колдуну Копченому? Лебедь и Махер в самом деле так преданы Радише?
     — Преданы? — удивился Нож. — Нет. Просто они дали слово. И не предадут ее, если только она не предаст их первая.
     Об этом стоило Подумать. Может, ввести их в заблуждение? Хотя, если обман раскроется, это может обернуться против меня.
     Двести воинов Джахамара Джа перешли на нашу сторону, когда им предложили надежное укрытие в моем лагере. Еще пятьдесят человек просто сбежали и скрылись. В тот же день, когда шадариты влились в наши ряды, несколько сотен беженцев из других мест добровольно вступили в отряд. У меня сложилось впечатление, что Радишу это не порадовало.
     В тот же день около ста гунниток совершили самосожжение. Я слышала, как на том берегу реки меня осыпали проклятиями.
     Я пошла и поговорила с некоторыми женщинами, хотя смысла в этом не было.
     Когда я вернулась. Копченый стоял у ворот крепости. Он ухмыльнулся, когда я прошла мимо. Интересно, Радише его будет сильно не хватать?
     Бывают моменты, когда человек обнаруживает у себя такие качества, о которых он до сих пор и не подозревал. Это случилось и со мной, когда мы с Нарайяном и Зиндху крались к месту расположения шадаритской конной гвардии.
     Я волновалась. Стремилась вперед, как мотылек на пламя. Пыталась себя убедить, что делаю это потому, что вынуждена пойти на этот шаг, а не потому, что хотела этого. Радости я не испытывала. Джа сам был виноват. Его злоба привлекла нашу месть.
     Друзья Нарайяна подтвердили, что Джа собирался схватить Радишу и меня и представить все так, будто я похитила ее. Как он собирался это проделать, я не знаю. Думаю, по его плану я должна была убить Радишу. Это выбило бы почву из-под ног ее брата. А затем сама, как хорошая жена, совершила бы самосожжение. С чьей-нибудь помощью.
     Поэтому я решила опередить его, действуя даже раньше, чем намеревалась.
     Нарайян шепотом обменялся паролем с дозорными — нашими друзьями, которые притворились, что не видят нас, когда мы прошли мимо. Лагерь напоминал свинарник. Как правило, шадариты придают чистоте огромное значение. Так что дух, царивший в войске Джа, боевым назвать было нельзя.
     Мы крались, словно тени. Я гордилась собой. Передвигалась так же незаметно, как и мои товарищи. А они удивлялись тому, что женщина способна на такой беззвучный шаг. Мы приблизились к шатру Джа. Он был огромным и хорошо охранялся. Джа понимал, что у многих есть причины ненавидеть его. У каждой из четырех сторон шатра горел огонь и стоял стражник.
     Нарайян выругался, затем проныл какую-то мантру. Зиндху что-то проворчал. Нарайян шепнул:
     — Приблизиться нет никакой возможности. Эти стражники наверняка из тех, кому он доверяет. К тому же они знают нас.
     Я кивнула, отозвала своих товарищей назад и попросила:
     — Дайте подумать.
     Пока я думала, они шептались. Они от меня ничего особенного не ждали.
     Мне было известно одно короткое заклинание, с его помощью можно на какой-то миг ослепить человека так, что он того и не заметит. Сейчас это будет кстати, если, конечно, у меня получится. Целый век я его не использовала. Произнеси я его неправильно, дозорный наверняка увидел бы меда и поднял тревогу.
     В конце концов, я рисковала только собственной жизнью.
     Я настолько сосредоточилась, словно это было самым опасным вызовом дьявольских сил, который я когда-либо совершала. Я проговорила его трижды, на всякий случай, но и тогда не была уверена, получилось ли. По виду часового определить это было трудно.
     Зиндху и Нарайян все еще шептались.
     — Идем, — сказала я и вернулась к границе освещенного кострами круга. Кроме дозорного, никого поблизости не было.
     Итак, пора проверить заклинание.
     Я пошла прямо на часового.
     Нарайян и Зиндху выругались оба и попытались окликнуть меня. Я жестом остановила их. Стражник не мог видеть меня.
     Он и вправду меня не видел.
     Сердце мое часто-часто забилось, как тогда, когда я Вызывала лошадей. Я дала знак Нарайяну и Зиндху, чтобы они оставались вне поля зрения часового. Потом он может вспомнить тех, кого видел. А его непременно подвергнут допросу. Нарайян и Зиндху проскользнули, как псы, им все еще не верилось, что они невидимы. Им отчаянно хотелось узнать, что это такое я сделала и как. И наверняка они не прочь научиться этому трюку. Но мои спутники не произнесли вслух ни слова.
     Я чуть-чуть отодвинула полог шатра и не увидела никого. Пространство внутри разделяли небольшие перегородки. Я проскользнула в ту часть, которая, видимо, служила приемной. Достаточно просторная, она была великолепно обставлена — еще одно доказательство того, что Джа ценил собственный комфорт выше благополучия своих солдат и безопасности родины.
     Еще ребенком я усвоила одну истину: уважение и преданность людей можно завоевать, если разделяешь с ними общие трудности.
     Нарайян, глаза которого еще не вернулись на место от удивления, жестом указал мне на «спальню», о которой он узнал от своих шпионов. Я кивнула. Было очень поздно, и Джа наверняка спал. Кинжалом я отодвинула перегородку, а Нарайян и Зиндху достали свои румели.
     Я знала, что движения мои бесшумны. И уверена, что и мои товарищи двигались столь же тихо. Но, когда мы вошли, Джа вскочил со своих подушек и бросился между Нарайяном и Зиндху, раскидывая их в разные стороны. Затем он кинулся на меня. В спальне горела лампа, так что он видел нас достаточно хорошо, чтобы узнать.
     Какой же он неисправимый идиот, этот Джахамара Джа. Он даже не закричал. Все, что он сделал, — так это попытался улизнуть.
     Рука моя дернулась в сторону желтого треугольника у талии, затем взметнулась вверх и сделала бросок. Словно живой, мой румель змеей обвил его шею. Я схватила свободный конец и, туго затянув петлю, обмотала тканью запястья, ни на минуту не выпуская ее из рук.
     Но, будь я одна, мне ничто бы не помогло — ни удача, ни интуиция, ни судьба. Джа обладал огромной силой, он вполне мог бы вытащить меня наружу. Или стряхнуть.
     Но Нарайян и Зиндху схватили его за руки и повалили наземь. Дело сделала бычья сила Зиндху, а Нарайян помогал ему заломить жрецу руки.
     Упершись коленями в спину Джа, я старалась не дать ему возможности дышать.
     Чтобы окончательно задушить человека, требуется какое-то время. Движения опытного душителя обычно столь быстры, что смерть наступает почти мгновенно. Но мне пришлось держать румель довольно долго, пока Джа мучился. У меня затекли плечи и руки, прежде чем он дернулся последний раз.
     Нарайян освободил меня. Я дрожала от напряжения, ощущая нечто сходное тому, что испытываешь после оргазма. Ничего подобного тому, что я только что совершила, мне до сих пор делать не приходилось. Я сделала это собственными руками, без всякого волшебства, без обычного оружия. Нарайян усмехнулся. Ему это чувство было знакомо. И он, и Зиндху выглядели неестественно спокойными. Зиндху прислушивался, пытаясь определить, не вызвали ли мы переполох. Мне казалось, мы здорово шумели, особенно когда боролись, но, судя по всему, волновалась я напрасно. Никто не явился. Никому не было до нас дела.
     Зиндху бормотал какие-то заклинания. Нарайян на минуту задумался, затем посмотрел на меня и снова ухмыльнулся. Кивнул головой.
     Зиндху на четвереньках ползал среди того беспорядка, который мы устроили у Джа. Очистив небольшое пространство, он еще раз осмотрел все вокруг. Пока я наблюдала за Зиндху, пытаясь понять, что он такое затеял, Нарайян извлек из-под темного облачения, которое он надел специально, странный предмет. На конце этого инструмента было что-то вроде молотка и одновременно кайла, и весило оно по меньшей мере фунта два. А может, и больше, если оно было вылито из серебра и золота; очевидно, так и было. По крайней мере складывалось такое впечатление. В его рукоятку из черного дерева, отделанную слоновой костью, были вкраплены рубины. Отражая свет лампы, они сверкали, словно капли свежей крови. Тихо и не очень методично Нарайян стал постукивать им по земле.
     Этот инструмент был явно не предназначен для этого. Уж я-то умею отличить инструмент от предмета культа, даже если он мне незнаком.
     Нарайян взрыхлил землю. Зиндху с помощью оловянной миски вычерпал землю и высыпал ее на ковер, который он предусмотрительно перевернул, стараясь не сорить вокруг. Я никак не могла взять в толк, что у них на уме. А они были слишком заняты своим делом, чтобы тратить время на объяснения. И все время они напевали что-то вроде литании. Что-то насчет предзнаменований и пророчества ворон, то и дело упоминая Дщерь Ночи и еще кого-то.
     Мне оставалось только наблюдать.
     Время шло. На минуту я встревожилась, когда снаружи менялась охрана. Но стражники обменялись лишь парой слов, и новый караул не заглянул в шатер. Услышав глухой удар и сдавленный хруст, я повернулась посмотреть, чем заняты мои товарищи.
     Они вырыли яму. Почти три фута в глубину и не очень широкую. Для чего — я не могла понять.
     Они показали мне.
     Повертев перед моими глазами своим инструментом, Нарайян стал дробить молотком своего инструмента кости Джа. Точь-в-точь как тогда в ложбинке делал это камнем Рам с телом убитого мной воина.
     — Прошло довольно много времени с тех пор, как я делал это последний раз, но навыка не утратил, — прошептал Нарайян.
     Поразительно, но оказывается, можно, раздробив конечности и сложив их, превратить тело огромного человека в малюсенький узелок.
     Распоров напоследок живот Джа, они поместили «узелок» в яму. В довершение Нарайян ткнул кайлом в череп мертвеца. Он вытер свой инструмент, и вместе они закидали яму с останками Джа землей, а затем хорошенько ее утрамбовали. Через полчаса не осталось никаких следов. Они положили ковры на место, сложили оставшуюся грязь в узел и в первый раз за все это время взглянули на меня. Мой безмятежный вид их явно удивил. Они ждали, что их действия вызовут во мне ярость или отвращение. Или что-то вроде этого. Одним словом, какие-то проявления женской слабости.
     — Изуродованные трупы мне приходилось видеть и раньше.
     Нарайян мотнул головой. Похоже, он был доволен. Трудно сказать.
     — Нам предстоит еще выбраться отсюда. Факелы, горящие снаружи, указывали, где находятся стражники. Они были на своих местах. И если мое заклинание сработает опять, нам удастся уйти незамеченными.
     По дороге к лагерю Нарайян и Зиндху разбросали грязь из шатра.
     — Ваш румель сработал чисто, Госпожа, — заметил вдруг Нарайян и добавил что-то еще речитативом, обращаясь к Зиндху. Тот нехотя кивнул.
     — Зачем вы закопали его? — спросила я. — Ведь никто не узнает, что именно с ним произошло. Я хотела, чтоб его смерть послужила уроком для других.
     — Если бы мы оставили его как есть, определить убийц было бы легче легкого. Косвенные намеки гораздо страшнее, чем факт. Лучше, если обвинения в ваш адрес ограничатся сплетнями.
     Может, они и правы.
     — А зачем вы размозжили ему кости и вспороли живот?
     — Чем меньше могила, тем труднее ее найти. А живот — чтоб не распух. Если не вспороть, труп так может разбухнуть, что земля вздымается. Или лопается и выделяет газ, и могилу легко найти по запаху. Особенно для шакалов — те просто выкапывают покойников и разбрасывают повсюду куски мяса.
     Практично. И, логично. И очевидно, потому что он объяснил предельно четко. Никогда раньше мне не приходилось сталкиваться с проблемой, как и куда следует прятать труп. Теперь я могла опереться на знания вполне практичных и, несомненно, опытных убийц.
     — В скором времени нам предстоит с вами разговор, Нарайян.
     Он опять состряпал улыбку. Скажет он мне правду, как же.
     Мы проскользнули в свой лагерь и разошлись. Спала я отлично. В снах не было ощущения обреченности и отчаяния. В одном из них ко мне подошла красивая смуглая женщина, которая прижала меня к себе и, гладя, хвалила меня за то, что я такая умница. Я проснулась, чувствуя себя отдохнувшей и полной энергии. Утро было прекрасным. И мир казался особенно ярким и разноцветным.
     И мои упражнения в колдовстве прошли замечательно.
     
Глава 19
     
     
     Бесследное исчезновение такого авторитетного жреца, как Джахамар Джа, — хотя, с моей точки зрения, он был самым заурядным противником, которого я воспринимала лишь как слабую карикатуру на мужчину, — потрясло множество людей, населяющих местность у брода Гойи. Шепотом передавали друг другу, что Джа строил козни против меня и Радиши, и именно это решило его судьбу. Я эти сплетни не распространяла, Нарайян также отрицал свою причастность к ним. Два дня спустя после того, как мы закопали Джа, абсолютно все были убеждены, что его устранение — моих рук дело. Но никто не знал, как именно я с ним расквиталась. Люди были напуганы.
     Все это сильно повлияло на Ножа. У меня создалось впечатление, что он решил, будто я прошла через некий обряд посвящения, и теперь он мог полностью отдать себя моему делу. Я была довольна, хотя меня удивляло, почему он столь люто ненавидит жрецов. Я велела Нарайяну распространить слух о том, что мне все еще нужны люди, особенно умелые наездники. И в отряд вступили еще двести шадаритов, а также около пятисот воинов, принимавших участие в сражении при Дежагоре, хотя многие сделали это, желая получать регулярное питание и занять устойчивое положение в иерархической системе. Система каст в Таглиосе способствовала зависимости от иерархии. Из-за повсеместного хаоса отсутствовали абсолютно все блага, которые подразумевает общественная стабильность, зато появилась масса трудностей.
     Я велела Нарайяну подумать о том, как можно расширить границы лагеря. Нам становилось тесно. А Ножу я приказала выявить потенциальных командиров. Их тоже требовалось все больше и больше.
     Таглианцы не уставали удивлять меня. Хотя в основе своей их мышление оставалось миролюбивым, они восхищались тем, с какой легкостью, не задумываясь, я расправлялась со своими врагами. Чем больше было насилия, тем больше восторга оно у них вызывало. Если, конечно, им самим ничего не угрожало.
     На третье утро после гибели Джа Радиша прислала за мной. Беседа наша была краткой и не имела никаких последствий, однако после нее у меня появилась уверенность, что Копченый был больше чем фокусником. Он достаточно ловко сумел проникнуть сквозь завесу времени, чтобы убедиться в том, что исчезновение Джа — моих рук дело. Он казался необычайно вымотанным. И Радишу я впервые видела столь напуганной.
     Она понимала, что ситуация выходит из-под ее контроля.
     В ту ночь она, Копченый и несколько верных ей людей тайком перебрались через Мейн и отправились на север. Лебедя и Махера она оставила в крепости, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Но напрасно она пыталась меня обмануть. Нарайян донес мне о ее действиях, прежде чем она успела подойти к реке.
     День был примечателен еще и тем, что в отряд вступили первые новобранцы. Их было всего трое. Двое из них — друзья Нарайяна. Это свидетельствовало о том, что весть об отряде распространяется все дальше и что таглиаццы готовы присоединиться к нам в нашей борьбе.
     Боевая подготовка проводилась с удвоенной энергией. Я, как и прежде, старалась, чтобы люди воспитывались в духе преданности товарищам и командиру — остальные привязанности следует забыть.
     Большее число добровольцев было из бывших рабов. Они особо отличались на учениях. Им было нечего терять, ибо их мир был уничтожен Хозяевами Теней. Я думала, что надо послать надежных людей в дельту Мейна на поиски тех, кто не имел тесных связей с Таглиосом.
     
     Нарайян и Зиндху сообщили мне, что Радиша строит козни. Выслушав их, я сказала:
     — Присядьте. Настало время для разговора. Они поняли меня. Вопреки моим ожиданиям, на их лицах не было уныния. Они уже переговорили между собой и решили открыться.
     — Итак, кто вы такие и каковы ваши планы?
     Нарайян набрал в легкие воздух — он избегал смотреть мне в глаза.
     — Госпожа. Мы — Обманники. Мы исповедуем культ богини Кины, хотя у нее много имен и много обличий, но единственная истина для ее последователей — смерть. — Он пустился в пространное объяснение сути учения и связи его с культами Таглиоса и соседних государств. Все это было такой же несусветной чепухой, как и теории происхождения и характеристики наиболее мрачных богов. Совершенно очевидно, что представления Нарайяна в этой области не отличались глубиной. Выслушав его разглагольствования, я поняла лишь, что он и Зиндху поклонялись Кине.
     После некоторого давления оба признались, что поклонение богине подразумевало совершение убийств. Зиндху осмелился вставить слово:
     — Нарайян — джамадар секты Джангдор, он пользуется большим авторитетом среди нас. Госпожа! — Видимо, он решил нарушить возникшую паузу, полагая, что неудобно человеку самому похваляться своими достижениями. — Он помог перейти в рай более сотни душ.
     — Ста пятидесяти трем, — скромно и лаконично уточнил Нарайян. Было ясно, что похваляться этим он не считал зазорным. — В рай? А поточнее нельзя?
     — Те, чьи жизни приносятся в жертву этой богине, освобождаются от Колеса Жизни и прямиком попадают в рай.
     Теория Колеса существовала у гуннитов. Согласно ей, жизнь человека идет как бы по кругу, он рождается помногу раз до тех пор, пока его благие деяния не перевесят совершенных им дурных поступков. Только тогда он получает освобождение. Но попадает отнюдь не в рай. Потому что концепции рая у гуннитов просто не было. Они считали, что те, кому удалось вырваться из Колеса Жизни, становились частью производящей силы, создавшей богов Света. Тех самых богов, которые, в свою очередь, являлись защитниками этой силы в бесконечной борьбе против Тьмы. А та может быть побеждена только тогда, когда производящая сила преисполнится нужным количеством добрых душ. Тьма, конечно, противостоит ей, побуждая людей совершать зло.
     Рай присутствовал в учении Ведны и первоначально являлся плодом воображения юношей, находящихся в поре созревания, и похотливых старцев. Там было все, о чем только может мечтать мужчина в этом суровом мире. Одна из обещанных утех в нем — девственники и девственницы, готовые во всем услужить вознесшимся, так что поразвлечься в вечности было чем.
     По Be дне, женщинам вход в рай был запрещен, ибо душ у них нет. Боги создали женщин для того, чтобы они вынашивали детей, удовлетворяли похоть мужчин, трудились в поте лица до самой смерти, которая, как правило, была преждевременной.
     Из всех культов Таглиоса учение Ведны имело наиболее четко выраженный антифеминистский характер, но оно же было и наиболее гибким. В нем присутствовали женщины-святые и героини. Из всех моих воинов наиболее легко подчинялись почитатели именно этого культа, а не гунниты или шадариты. Веднаиты уже возвели меня в ранг святых — покровителей воинов — Исмалла (всего их было три, носили они одно и то же имя, принадлежали к одному роду и жили в одном веке, но в разное время, примерно восемьсот лет назад).
     Что касается моих родных мест, то и там дела с религиозными культами обстояли весьма туманно. Я не пыталась критиковать убеждения таглианцев, но мне хотелось разобраться в них. Это многое дало бы мне.
     По утверждению Нарайяна, все религии проистекают из культа Кины. И то, что мне приходилось до сих пор видеть, было лишь следствием влияния этого культа-первоосновы.
     — Госпожа, известно, что в Книгах отражены истории Детей Кины, относящиеся к древнейшим временам, когда люди только узнали письменность, и что некоторые из этих Книг написаны на языках, на которых уже десять тысяч лет никто не говорит.
     — Что это за Книги? И где они находятся?
     — Их иногда называют Книгами Мертвых. Полагаю, теперь они утрачены. Детям Кины когда-то здорово досталось. Великий бог войны Редрейнак основал огромную империю. Он оскорбил Кину, и та решила отомстить ему. Но случайно Редрейнаку удалось спастись, и он начал беспощадную войну против нее. Хранителям Книг пришлось тайком бежать. На тех же, кто знал об их местонахождении, Редрейнак обрушил свою ненависть. Потом святой Махтнатан дан Джакель переломал ему шею своим серебристым румелем, но это произошло много позже.
     Тут Зиидху произнес что-то вроде поминальной молитвы, мягко и нежно.
     — А кто это — Махтнатан? — спросила я.
     — Он был единственным, у кого был серебристый румель. Из всех Обманников лишь ему удалось отправить в рай более тысячи душ.
     А Зиндху произнес все тем же ласковым голосом:
     — Каждый, кто впервые нацелил свой румель и познал экстаз слияния с Киной, стремится достичь высот Махтнатана.
     — И пусть удача сопутствует ему, — опять расплылся в ухмылке Нарайян, — ибо Махтнатан не только освободил нас от страшного врага, нашего преследователя, но и остался после этого цел. Он прожил потом еще сорок лет.
     Они рассказывали мне одну легенду за другой, одну историю за другой, а я слушала их с тем же интересом, с каким отнесся бы к ним Костоправ. Нарайян не уставал утверждать, что где-то сокрыты правдивые записи этих событий и на протяжении многих поколений пределом мечтаний каждого джамадара является найти их.
     — Госпожа, сегодняшний мир немощен. Самыми могущественными в нем являются Хозяева Теней, но и они не сознают, что делают. В Книгах же… Считается, что в них сокрыто много тайн. Описаны утраченные искусства.
     Мы опять заговорили о Книгах. Не то чтобы я всему верила. Мне и раньше приходилось слышать легенды о книгах, наполненных потрясающими тайнами. Но меня поразил рассказ о месте, где их спрятали.
     Судя по описанию Нарайяна, оно было очень похоже на те пещеры, которые я видела в своих снах.
     Может, мне и придется когда-нибудь всерьез заняться изучением культа Кины. После того как я почувствую себя в безопасности в этом мире.
     Нельзя сказать, что я только и жила мечтой, как в один прекрасный день явится Нарайян и наконец приоткроет мне тайну Кины, Я немало разговаривала с самыми разными людьми, расспрашивала их и уже составила довольно ясное представление об этом культе, основываясь на мнениях тех, кто не был его последователем.
     Каждый таглианец знал о Кине и верил в ее существование. И о Душилах тоже знали все. Но общее мнение о них было таково: они — бандиты и разбойники, а вовсе не фанатически верующие. Почти никто не верил в их существование по сей день. Считалось, что их истребили еще в прошлом веке.
     Я сказала об этом Нарайяну. Тот только улыбнулся в ответ:
     — В этом наше преимущество. Госпожа. Никто не верит в то, что мы есть. Вы же видите, что ни я, ни Зиндху ничего не скрываем. Наоборот, мы открыто заявляем всем и каждому, что мы — те самые знаменитые страшные Душилы и не дай бог кому-нибудь вывести нас из себя. Но нам никто не верит. Однако нас боятся, потому что рассказы о Душилах все еще ходят среди людей, и кто знает — а вдруг мы выкинем что-нибудь в подражание Душилам прошлого.
     — Но есть и те, кто верит в вашу секту. — Подозреваю, что к числу последних относились и Копченый, и Радиша, а также некоторые другие высокопоставленные особы.
     — Такие есть всегда. И для нас достаточно и их числа.
     Ох, коротышка, ну и злодей. И при всем этом он, весьма вероятно, был и вправду торговец овощами, почитаемый в своей общине как добропорядочный гуннит, заботливый отец и добрый дедушка. Но в сезон, когда нет дождей и большая часть населения Таглиоса занимается торговлей в других краях, он тоже отправляется в путь и со своей бандой, которая ничем не отличается от других путешественников, убивает простых купцов при каждом удобном случае. И, без сомнения, проделывает это весьма ловко. Потому его и чтит Зиндху.
     Теперь их кастовая система стала мне понятна. Количество убийств, увенчавшихся успехом, лежало в ее основе.
     Вероятно, Нарайян был богатым человеком, хотя и скрывал это. Поклонники Кины не только убивали, но и грабили тех, кто становился их жертвой.
     Правда, их можно считать более демократичными, чем представителей других культов. Нарайян принадлежал к низшей касте, к тому же имел шадаритское имя, и все же его избрали джамадаром. Объяснялось это тем, что, по мнению Зиндху, Нарайян был чрезвычайно искусным душегубом и пользовался благосклонностью Кины. Надо понимать, ему сопутствовала удача.
     — Ему даже не нужны выкручиватели рук, — добавил Зиндху. — Только лучшие из обладателей черного румеля умеют убивать так быстро и ловко, что в выкручивателях нет нужды.
     Значит, мой лейтенант — живая легенда. Интересно, интересно. «Выкручиватели рук!» В устах Зиндху это звучало вдохновенно.
     — В банде много специалистов, Госпожа. Новички занимаются рытьем могил и раздроблением конечностей. И если им не удается овладеть искусством обращения с румелем, многие остаются на этом уровне. Те, кто получает желтый румель, относятся к низшей касте, они, так сказать, подмастерья. Убивать им дозволяется редко, в основном же их используют как выкручивателей, помогающих тем, кто владеет красным румелем, а также как разведчиков, выискивающих потенциальные жертвы. Душат же обладатели красного румеля. Но лишь немногие достойны черного румеля. Они становятся жрецами и джамадарами. Жрецы совершают священные обряды, читают знамения, ходатайствуют перед Киной и ведут записи или, хроники своего отряда. Они же, в случае необходимости, совершают и суд.
     — Я не был жрецом, — заметил Нарайян. — Чтобы стать им, необходимо образование.
     Жрецом не был, а рабом был. И сумел добиться черного румеля. Интересно, не мстил ли он своим угнетателям, тихо переправляя их души в «рай»?
     — Иногда да. Если выдавался удобный случай, — признался Нарайян. — Но Кина учит, что убивать следует во славу ее, а не без разбора, в порыве своего гнева — Мы также избегаем убийств по политическим мотивам, если, конечно, речь не идет о безопасности нашего братства.
     — Забавно. И как много последователей этого культа, по вашим предположениям?, — Трудно сказать, Госпожа. — Нарайян почувствовал некоторое облегчение, когда разговор принял характер вопросов и ответов. — Мы объявлены вне закона. Как только мы приносим клятву Кине, мы тем самым подписываем себе смертный приговор. Джамадар знает, сколько человек в его банде, и поддерживает связь с другими джамадарами, но сколько существует Команд и насколько они сильны, он не имеет никакого представления. Есть определенные опознавательные знаки, по которым мы узнаем друг друга, равно как и способы связаться друг с другом, но вместе мы собираемся редко и далеко не все. Слишком велик риск.
     А Зиндху присовокупил:
     — Нашим великим собором является Фестиваль Огней. Каждая команда посылает на него своих представителей для участия в священных обрядах, которые проходят в роще Предначертания. Нарайян сделал тому знак помолчать.
     — Это большой религиозный праздник, который, в сущности, мало чем отличается от аналогичного праздника шадаритов. На нем присутствуют вожди многих племен, но рядовых членов — немного. И разумеется, на него являются жрецы. Там принимают общие решения, решаются спорные вопросы, но, я предполагаю, лишь одному из двадцати удается попасть на Фестиваль. По моим подсчетам, на сегодняшний день у Кины от тысячи до двух тысяч последователей, причем большинство их живет на территории Таглиоса.
     Тогда их не так уж много. И лишь меньшинство можно считать настоящими убийцами. Однако если бы мне удалось завладеть этой темной силой, каким бы мощным оружием я располагала!
     — А вот главный вопрос, Нарайян. Так сказать, не в бровь, а в глаз. Мне в этом какая роль уготована? И почему вы присоединились ко мне? С какой целью?
     
Глава 20
     
     
     Карканье и шум крыльев разбудили Костоправа. Он поднялся и выглянул наружу. Призрачный рассвет пробивался сквозь сумрачный туман леса.
     Вернулась Душелов. Черные жеребцы были взмылены. Им пришлось долго скакать, и гнали их немилосердно. Ведьму сразу атаковали пронзительно вопящие вороны. Ругаясь и отмахиваясь от них, она позвала Костоправа. Выйдя на ее зов, он спросил:
     — Где ты была? В твое отсутствие кое-что произошло.
     — Судя по всему — да. Я ездила за твоими доспехами. — И она указала на второго жеребца.
     — За моими доспехами? Зачем? Так ты была в Дежагоре?
     — Затем, что они нам понадобятся. Расскажи лучше, что произошло.
     — Как там они? Я имею в виду своих ребят.
     — Пока неплохо. Лучше, чем я ожидала… Может, еще какое-то время продержатся. А вот Тенекрут не в лучшей форме. — В ее голосе звучало раздражение. Но через минуту она заговорила, словно капризное дитя: — Так расскажи же. Эти птицы будут каркать целую вечность — как будто можно что-то понять, когда они тарахтят все сразу.
     — Вчера тут проехал Ревун. Она подняла деревянный ящик до уровня глаз, но лицо внутри его ему не показала.
     — Ревун? А ну-ка, расскажи поподробней. Он выполнил ее просьбу.
     — Итак, игра становится все более захватывающей. Как это Длиннотени удалось выманить его из болот?
     — Не знаю.
     — Да это я так, сама себе. Пойдем, Костоправ. Я устала. Меня и так расстроили.
     Он пошел вслед за ней.
     Ему вовсе не хотелось испытывать ее терпение. Душелов немного потолковала с воронами. Стая была такой плотной, что ее самой не было видно из-за них. Как-то ей удалось внести в этот хаос некоторый порядок. Минутой позже башня задрожала от хлопанья многих тысяч крыльев. Черное облако унеслось к югу.
     Душелов вошла внутрь. Костоправ держался в отдалении, помалкивая. На свете существовало мало вещей, которыми его можно было запугать, но зачем дразнить кобру?
     Наступило утро. Костоправ проснулся. Душелов, судя по всему, спала еще крепким сном. Он отбросил искушение. Да и соблазнительная мысль о побеге ненадолго задержалась, так, только мелькнула. Эту змею врасплох не застанешь. Она, может статься, вообще не спит. Отдыхает, скорее всего. Или проверяет его. Он вообще ее спящей никогда не видел.
     Костоправ занялся завтраком.
     Пока он готовил, она встала. Он был слишком поглощен хлопотами и не заметил ее появления. Вспышка розового света испугала его. Обернувшись, он увидел перед нею клубы розоватого дыма. Оттуда выскочила маленькая, похожая на детскую фигурка. Существо салютовало Душелову и развязной походкой направилось к нему.
     — Как делишки? Давненько не виделись.
     — А что бы ты предпочел, Жабомордый, — правду или сладкую ложь?
     — Эй! Ты вроде как не очень удивлен моим появлением.
     — Нет. Я считал тебя растением. У Одноглазого не хватает пороху управлять демонами.
     — Эй, эй! Попридержи-ка язык. Я — вовсе не демон. Я — бес.
     — Извини, ошибся в твоем происхождении. Ты меня некоторым образом надул. Я думал, ты в подчинении у Меняющего Облик.
     — У этого болвана? Да чем он может меня прельстить?
     Костоправ пожал плечами.
     — Ты в Дежагоре был? — Он едва сдерживал застарелую ненависть. Этот бес, который, считалось, должен был помогать Черному Отряду, исчез в ту самую минуту, когда исход сражения был предрешен. —  Какие новости?
     Бес был всего в два фута ростом, хотя выглядел как взрослый. Он взглянул на Душелова. Та чуть заметно кивнула.
     — Этот Могаба — отвратительный шут. Он не дает ни минуты отдыха Хозяевам Теней. Выставляет их дураками. Рвет их по кусочкам. Конечно, долго так продолжаться не может. С ним ваши старые приятели — Одноглазый, Гоблин и Мурген. Но им не нравятся его действия, а ему не нравится, что они ему все время об этом твердят. Мало того, что между ними разлад, глядишь, и Тенекрут вот-вот вырвется из-под контроля. И тогда начнется новая игра.
     Костоправ отставил еду:
     — Ты сказал, Тенекрут выйдет из-под контроля?!
     — Ага. Он ведь, как вам известно, потрепан в сражении. Его старый приятель Длиннотень сглазил его, когда тот был не совсем в форме. И теперь Тенекрут потерял свою колдовскую силу. Эти Хозяева Теней, ей-богу, славные ребята, все время стараются подставить друг другу подножку, даже тогда, когда их за задницу хватает аллигатор. Так вот, этот Длиннотень вроде бы хочет чуть-чуть ослабить контроль за Тенекрутом, чтобы тот помог ему, уничтожив Дежагор, а затем, прихлопнув этого шута, стать властелином всего мира.
     Тихо-тихо, почти шепотом, Душелов заметила:
     — Но теперь-то ему придется считаться и с Ревуном. А также со мной.
     Ухмылка беса погасла.
     — Ваше существование вовсе не такая тайна, как вы надеетесь. Они знают о том, что вы живы.
     — Черт! — Она зашагала по комнате. — Мне казалось, я проявила максимум осторожности.
     — Эй! Нечего из-за этого переживать. Ведь никто не имеет ни малейшего представления о том, где вы сейчас находитесь. И может, когда мы с ними покончим, они еще пожалеют о том, что так плохо когда-то обращались с вами в прошлом. А? — И он по-детски захихикал.
     Костоправ впервые встретил Жабомордого в Гиксле, далеко к северу. Одноглазый, один из колдунов Отряда, подкупил его там. Все члены Отряда, за исключением самого Одноглазого, сомневались в преданности беса, хотя, надо признать, Жабомордый действительно кое в чем оказался им полезным.
     Костоправ спросил Душелова:
     — Вы что-то затеяли?
     — Да. Встань. — Он встал. Она прижала руку в перчатке к его груди. — Так. Ты вполне здоров. А меня поджимает время.
     Его охватила нервная дрожь. Он знал, чего она хочет от него, но не хотел этого делать.
     — Так я и думал. Для этого ты вызвала сюда беса. Значит, ты поручила ему следить за мной — неужели ты ему веришь?
     — Эй, Капитан, — заныл бес, — обижаешь. Конечно, верит. Я всю жизнь служу высоким целям.
     — Одного моего слова достаточно, чтобы обречь его на вечные муки. — Тон у нее был шаловливый, как у маленькой девочки. Иногда эти перемены интонаций пугали его.
     — Это верно, — сказал бес, внезапно помрачнев. — Жизнь — штука тяжелая, Капитан. Мне никто никогда не верит. Никто не дает поблажек. Стоит проявить маленькую оплошность — и готово, тебя отправляют в адский огонь. Или того хуже. Это все вы, смертные, придумали.
     Костоправ презрительно оскалился:
     — И чего эта маленькая оплошность будет стоить мне?
     — Да ничего особенного, разве что больно немножко будет.
     Душелов прервала их спор:
     — Хватит пререкаться. Утихомирься, Костоправ. Подготовься к операции. А мы с бесом приготовим все остальное.
     
     Обнаженное туловище колдуньи парило в четырех футах над полом. Ее голова, уже извлеченная из ящика, лежала на каменном столике рядом, и глаза напряженно смотрели. Костоправ окинул взглядом тело. Идеальное, хотя кожа бледная, с восковым оттенком. Только одно тело могло сравниться с этим в его глазах. Тело ее сестры.
     Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Бес подмигнул ему:
     — Покажи-ка, на что ты способен, Капитан. Костоправу это замечание бодрости не придало. Он посмотрел на свои руки. Дрожи в них не было, сказывался опыт хирурга, приобретенный на полях сражений, когда оперировать приходилось в самых жутких условиях.
     Он шагнул к столу. Колдунья владела самым лучшим набором хирургических инструментов, которые только существовали на свете.
     — Это потребует времени, бес. И если я попрошу тебя помочь мне в чем-то, сделать это следует без промедления. Понятно?
     — Какой разговор. Капитан. Помогу, но тебе придется сказать мне, что именно надо делать.
     — Я начну с того, что уберу ткани вокруг шрама. Это тонкая работа. Ты поможешь мне остановить кровотечение. — В сущности, он не был уверен, возникнет ли оно вообще.. До сих пор ему не приходилось оперировать лиц, обезглавленных пятнадцать лет тому назад. Он мало верил в успешный исход подобной операции. Но, с другой стороны, Душелов-то жива. Вопрос в том, насколько она сможет Помочь себе? Какова будет ее доля участия в операции? Он всего лишь соединит ткани шеи и головы. Все остальное — как срастутся нервные окончания, кровеносные сосуды — зависит целиком от нее.
     Нет, не получится ничего, просто не может получиться.
     Он взялся за инструменты. И скоро настолько увлекся работой, что и думать забыл о том, чем чревата неудача.
     
Глава 21
     
     
     Длиннотень наблюдал за тем, как солнце плавно опускается за горизонт. Он рявкнул. На зов явился сморщенный смуглый коротышка, который шепотом произнес: «Да, мой господин». Выслушав приказание, он поспешно удалился, а Длиннотень все так же неподвижно продолжал наблюдать за тем, как догорает день.
     — Добро пожаловать, вражий час. — Было лето. Длиннотень любил лето, потому что летом ночи короче.
     Сейчас он был спокойнее, не так боялся. После краха при Штормгарде он пережил немало тяжелых ночей — тогда он чуть было не потерял веру в собственные силы. Теперь это прошло. Не то чтобы он преисполнился самоуверенности, просто поверил в себя. За что бы он ни брался, все получалось как нельзя хорошо. Ревун покинул свои болота незамеченным. Осада Штормгарда все больше и больше изматывала армии Тенекрута. Тенекрут по-прежнему был ни на что не годен. А Она, казалось, просто испарилась. Она была всецело поглощена мыслью о мести. Доротея же разыгрывала свою партию, не подозревая о том, что играет ему на руку. Но ничего, скоро она споткнется. Стоит ее только слегка подтолкнуть. И сейчас — самое время для этого.
     Вдоль стены на протяжении каждых сорока футов располагались цилиндрической формы башенки с верхушками из кристаллов. Внутри каждой имелось огромное кривое зеркало. В этих башенках время от времени вспыхивал яркий свет. Зеркала отбрасывали его отражение на старую дорогу, ведущую от равнины сверкающих камней. Ни одна Тень не могла проскользнуть незамеченной.
     К Длиннотени вернулась былая уверенность. Теперь сторожить ночь можно доверить другим. У него есть дела поважнее: принимать сообщения, отдавать распоряжения, издавать указы. Повернувшись спиной ко всему остальному миру, он направился к кристаллической сфере, находящейся на возвышении в самом центре покоев. Сфера имела четыре фута в диаметре. Она была испещрена узкими каналами, идущими вглубь, к самому ядру. На поверхности ее играли блики и змейками исчезали в каналах. Длиннотень положил покрытые морщинами руки на сферу. Свет на ее поверхности поглотил их. Он медленно погружал руки в поверхность шара, который таял под пальцами, словно лед. Добравшись до светящихся бликов, он повертел ими.
     На возвышении, где покоилась сфера, приоткрылось отверстие, и показался один из ходов. Тьма медленно стала сочиться внутрь. Она текла будто нехотя, отвоевывая пространство дюйм за дюймом. Тьма так же ненавидела свет, как Хозяин Теней ненавидел темноту. Наконец тьма заполнила сердцевину шара.
     Длиннотень заговорил с ней. Свет снаружи покрыл сферу рябью; шар вибрировал. Раздался еле слышный голос. Длиннотень выслушал говорившего. Затем отослал его прочь и вызвал к себе другую Тень.
     Четвертой Тени он повелел:
     — Передайте в Таглиос: «Нужен агент».
     Когда Тень вернулась назад, у Хозяина Теней вдруг возникло такое ощущение, что он — не один. Он в страхе обернулся и посмотрел на дорогу, ведущую от равнины.
     Но никакого движения на ней не заметил. Ловушки для Теней были на своих местах. Что же это тогда было?
     В ближайшем луче сверкнуло пятно чернильного цвета.
     — Эй! — Нет, это не Тень. Ворона! Множество ворон. Что они тут делают?
     Была ночь. А по ночам вороны не летают. Значит, оно тут.
     Уже много недель вокруг крепости суетилось воронье. Птицы вели себя странно.
     — Это Ее вороны! — И он выругался, топнув ногой, как сердитое дитя. Значит, все это время Она наблюдала за ним. Ей все известно!
     Но еще до того как рассердиться, он почувствовал страх. Не умея сдерживать себя, он попытался освободить руки, совершенно забыв о том, что шар не любит резких движений. Вороны, казалось, насмехались над ним.
     Они вились у стен башни, насмешливо каркая.
     Он вырвал руку из сферы. Между пальцами сверкнули капельки крови. Ну, он этим гогочущим курицам задаст сейчас! Чтоб Ей было неповадно за ним шпионить.
     Он надавил на крюк. В стае ворон раздался взрыв. Башню залила кровь и засыпали перья. Уцелевшие вороны отчаянно каркали.
     Но в их ярости было что-то не то, какой-то тайный умысел. Они словно добивались, чтоб он напал на них.
     Отвлекающий маневр?
     Шар!
     В том месте, где только что была его рука, осталась дыра, которая простиралась до самой сердцевины шара. Через нее просачивалась тьма.
     Он вскрикнул.
     Затем, подавив в себе страх, он медленно протянул руку и тщательно закрыл опасную дыру. Однако Тени уже удалось ускользнуть.
     Она устремилась к выходу, вон из башни, вниз по извилистым коридорам крепости, отгоняя свет прочь.
     В его крепости свободно разгуливала Тень!
     Где-то послышался крик. Тень вышла на охоту. Длиннотень заставил себя отнестись к происшедшему с холодным спокойствием. В конце концов, это была всего лишь одна маленькая Тень. Он легко с ней справится.
     Снаружи веселились вороны.
     Он подавил в себе ярость. Больше он на их провокации не поддастся.
     — Доберусь я до вас, — пообещал он. — Летите к своей суке. И передайте ей, что ее план сорвался. Я жив. Я по-прежнему жив!
     
Глава 22
     
     
     Тот, за кем следят, непременно испытывает облегчение хотя бы на минуту, если что-то отвлекает внимание наблюдателя Карлик по имени Ревун издал чудовищный вопль. Крик был обращен к людям, которые его несли. Те быстрее помчались вперед и внесли его в лагерь Хозяина Теней Тенекрута, пользуясь тем, что наблюдение за ними слегка ослабло.
     Ревун гостил у Тенекрута ровно столько, сколько было нужно для того, чтоб завязать контакт, коротко переговорить, обменяться мнениями и достичь того взаимопонимания, которое ему могло оказаться необходимым в случае предательства Длиннотени. А оно, по его мнению, было неминуемо, когда исчезнет угроза со стороны Таглиоса.
     Когда шпионы Длиннотени узнали о местонахождении Ревуна, его уже на месте не было. И единственным свидетельством его визита было то, что состояние Тенекрута заметно улучшилось. Он искусно это скрывал.
     
Глава 23
     
     
     Ветерок сменил направление. Теперь он дул с северо-востока, донося запах дыма из-за реки.
     — А не конфисковать ли нам у них хворост? — спросила я Нарайяна. Самоубийства, продолжались все утро.
     — Это неразумно, Госпожа. Вмешательство может вызвать восстание. Ваша же власть не настолько сильна.
     И вряд ли когда-либо таковою будет, как ни горько в этом сознаваться.
     — Это так, мечта своего рода. Бороться с обычаями не входит в мои задачи.
     Да и в его тоже. Я не обсуждала этот вопрос с Нарайяном, однако могла это предположить, исходя из его религиозных представлений. Он мечтал о наступлении Года Черепов. О пробуждении Кины.
     О том, что станет бессмертным, святым Обманником.
     — Это так от вас далеко, Госпожа. А какие на сегодня планы?
     — Мы дошли до той стадии, когда формирование армии принимает характер ледопада, так?
     — Ледопада?
     Я употребила слово «ледопад» вместо «снежной лавины», не подумав. Я не знала, как по-таглиосски будет снег. Здесь снега не было. И Нарайян представления не имел, что это такое.
     — Снежная лавина растет сама по себе. Еще неделя, дней десять — и, боюсь, число новобранцев превысит наши возможности.
     — Даже если учесть, что против нас Радиша? — Он был убежден, что эта женщина — наш враг. — Это-то как раз может быть нам на пользу. Если мы будем апеллировать к недовольству сторон, участвующих в игре.
     Нарайян понял, что я имею в виду. Именно недовольство побуждало людей становиться Обманниками.
     — Оно не так велико, как вы думаете. Эта земля для вас чужая. Мои соплеменники — фаталисты.
     Это так. Но и к ним можно найти подход. Иначе в моем отряде сейчас не было бы двух тысяч воинов. — Им нужна искра. Ведь правда?
     — Она нужна нам всем, Госпожа.
     — Совершенно верно. Я зажгла искру, воспламенившую вас и ваших друзей, не так ли? Но нужна искра, от которой загорелись бы все. Которая заставила бы забыть о стране перед Черным Отрядом и о предрассудке, связанном с необходимостью подчиняться женщине. — Теперь я понимала, почему все боялись Отряда. И хорошо, что Костоправ умер, так и не узнав ничего. Это разбило бы ему сердце. У Нарайяна никаких идей на этот счет не было.
     — Нам нужен слух, который разнесся бы среди вашего братства; а от него — дальше.
     — Госпожа, все джамадары наверняка уже в курсе.
     — Чудесно, Нарайян. Итак, каждый джамадар уже слышал о том, что мессия Душил явился. Я так полагаю, они безусловно поверят этому, потому что эта новость исходит от вас, а вы — всеми почитаемый, прославленный Душила, гений своего дела. — Тон мой был несколько саркастичен. — И тогда сколько ваших соратников решат встать под знамя Отряда? Полагаете, нам нужны тысячи? Думаю, было бы лучше, если бы ваши друзья оставались на своих местах и стали бы, так сказать, нашими тайными руками и ножами. Есть ли еще какие-нибудь легенды, которые я могла бы использовать? Страхи перед чем-нибудь?
     — Хозяева Теней наводят ужас на население, особенно в деревнях — там хорошо помнят прошлый год.
     Это правда. К нам уже являлись добровольны с Другого берега, те, кто не участвовал в военных действиях До нашего похода на Дежагор. До сей поры люди, которые вступали в наш отряд, были горожанами или бывшими рабами, получившими свободу после победы при Гойе. А сельские жители, испытывающие панический страх перед Хозяевами Теней, могли бы стать неплохим источником пополнения наших рядов. С ними, вероятно, придется труднее, чем с горожанами. Но мне удастся скорее снять урожай.
     Но нельзя забывать об обитателях дворца и башен Трого Таглиоса. Кучка перепуганных типов могла выпустить быков на арену, пытаясь помешать лояльно настроенной части населения перейти на мою сторону.
     — У вас есть друзья в городе?
     — Немного. И никого, с кем бы я был знаком лично. Может, у Зиндху?
     — Рам ведь горожанин?
     — Да. Есть и другие. А что вы задумали?
     — Было бы неплохо утвердиться там раньше, чем Радиша и эта хныкающая крыса Копченый успеют настроить людей против нас. — Говоря «мы», «нас», я имела в виду «я» и «меня». Но Нарайян — отнюдь не дурак.
     Его реакция была точно такой, как я ожидала.
     — Мы не можем покинуть Гойю. Сюда явятся еще тысячи и тысячи новобранцев. Нам нужно принять их.
     Я улыбнулась:
     — А если мы разделимся? Вы останетесь с половиной отряда и будете принимать новобранцев, а я с другой половиной отправлюсь в город. Или может остаться Нож. Он пользуется всеобщим уважением, его репутация в этих местах очень высока.
     — Отличная идея, Госпожа. Интересно, кто кем тут командует?
     — Как думаете, Зиндху достаточно авторитетен? Его можно оставить с Ножом?
     — Вполне, Госпожа.
     — Прекрасно. Ножу необходимо побольше узнать о нем. Придется рассказать ему кое-что о вашем братстве.
     — Госпожа?!
     — Если у тебя в руках оружие, нужно знать, для чего оно пригодно. Это только по мнению жрецов все следует принимать на веру.
     — Жрецов и чиновников, — поправил меня Нарайян. — Вы правы. Нож ничего не принимает на веру.
     Да уж. Он был из тех, кто ничему не верит без доказательств. И в один прекрасный день это может стать камнем преткновения между мной и им.
     — Скажите, а в братстве есть такие, у кого хватит цинизма исповедовать другую религию?
     — Простите, Госпожа?! — Судя по тону, мой вопрос показался ему оскорбительным.
     — Мне недостает информации. Вот если бы у нас были друзья и в других братствах!
     — Насчет Таглиоса не скажу, Госпожа. На мой взгляд, это маловероятно.
     Меня охватила тоска по старым временам, когда возможности мои были поистине безграничны и в моем распоряжении были сотни демонов-шпионов. Я могла воспользоваться даже памятью мыши, приютившейся за стеной комнаты, в которой совещались мои враги.
     Я сказала Нарайяну, что создала свою империю, начав с такого же минимума, как и в тот момент, когда мы с ним только познакомились. И это была правда, но тогда у меня было столько сил! Теперь же я частенько чувствовала себя безоружной. Но сила возвращалась ко мне, хоть и медленно, слишком медленно.
     — Пришли ко мне Ножа.
     
     Я вышла с Ножом прогуляться вдоль реки к востоку от крепости. Он был доволен, что я взяла его с собой. За все время прогулки он произнес всего одну фразу, которая прозвучала загадочно. Мы подошли к дереву на берегу реки, у его ствола кто-то оставил удочку.
     — Похоже, Лебедь так и не вернулся.
     Пришлось просить его объяснить, что он имел в виду. Я посмотрела на крепость. И Лебедь, и Махер были там, являясь официальными командующими силами Таглиоса в низовьях реки. Интересно, насколько серьезно они относятся к своему назначению? За пределами крепости они появлялись редко. Поддерживает ли Нож с ними связь? Последнее время он был очень занят. Спать ложился позже меня, потому что не только обучал других, но и сам занимался тренировками. Интересно, ему-то это зачем? Я чувствовала в нем накопившуюся безотчетную злобу.
     Подозреваю, что он из тех, кто считает своим долгом изменить мир.
     Людей этого типа легко подчинить своей воле. Гораздо легче, чем таких, как Лебедь, которые хотят только одного — чтобы их оставили в покое.
     — Подумываю повысить вас в должности, — сказала я ему.
     Он с сардонической усмешкой спросил:
     — В какой должности? Впрочем, может, вы хотите возвыситься сами.
     — Конечно, вы будете моим наместником в Гойе. А я — главнокомандующей всей армии.
     — Значит, вы отправляетесь на север. Он был догадлив, и тратить время на словопрения было не в его натуре.
     — Я должна быть сейчас в Таглиосе. Этого требуют мои интересы.
     — Там опасно. Это все равно что лезть в пасть к крокодилу.
     — Не поняла.
     — Вы должны быть здесь. Формировать армию, набираться сил. Но вам также необходимо быть там и держать в поле зрения жрецов в случае, если они станут отговаривать новичков вступать в ваш отряд.
     — Да.
     — Вам нужны командиры, которым вы могли бы доверять. Пока что вы в одиночестве.
     — Разве?
     — Может быть, я и ошибаюсь, неверно истолковывая помыслы Нарайяна и Зиндху.
     — А может, вы и правы. У них свои задачи. Что вы знаете о них?
     — Ничего. Только то, что они — не те, за кого себя выдают.
     — Вы слышали об Обманниках, Нож? Их еще иногда называют Душилами.
     — Они исповедуют культ смерти. Вероятно, происхождение его связано с какой-то легендой. Радиша рассказывала о них и о их богине. Колдуны их страшно боятся. А воины говорят, что их уничтожили. Но, видимо, это не так?
     — Нет. Некоторые сохранились. Они поддерживают меня, потому что им это надо. Я не буду знакомить вас с их догмами. Их учение отвратительно, и я не уверена, что основы его были изложены мне правдиво.
     Он что-то проворчал. Интересно, о чем он сейчас думал? По его виду и не определишь.
     — Не волнуйтесь и отправляйтесь на север. Я справлюсь в Гойе.
     Я не сомневалась, что так оно и будет. Мы пошли назад, в лагерь. По дороге я пыталась не думать о запахе гари, доносящемся с другого берега реки.
     — А к, ч  ему вы стремитесь, Нож? Почему решили присоединиться к моему делу?
     Он пожал плечами — для него это был нетипичный жест:
     — В мире много зла. Думаю, я всего лишь выбрал одно из зол, чтобы вести с ним собственную войну.
     — Откуда такая ненависть к жрецам? На сей раз он плечами пожимать не стал. Но и уклонился от прямого ответа.
     — Если каждый человек в этом мире выберет одно из зол как объект своей мишени и начнет беспощадную борьбу с ним, зло когда-нибудь исчезнет.
     Это самый простой способ борьбы. Извечный. А сколько зла совершается во имя высоких целей! Ни один злодей себя злодеем не считает. Но я не стала его разубеждать. Пусть себе тешится иллюзиями. Если это и в самом деле иллюзии. В чем я лично сомневалась. Их у Ножа не больше, чем у клинка.
     Вначале я думала, что просто волную его, как, например, Лебедя. Так мне казалось, когда он на меня смотрел. Но Нож ни разу не намекнул, что воспринимает меня не только как товарища по оружию.
     Он ставил меня в тупик.
     — Вы поговорите с Лозаном и Корди? — спросил он. — Или лучше я?
     — О чем это вы?
     — Поживем — увидим. А что бы вы хотели обсудить? И как? Пококетничайте с Лебедем — он на край света за вами пойдет.
     — Не вызывает интереса.
     — Ладно, тогда я сам с ним переговорю. А вы отправляйтесь вперед и делайте то, что необходимо.
     Следующим утром, на рассвете, я уже двигалась на север, а со мной и две плохо обученные, неполные роты, а также Нарайян, Рам и трофеи, добытые в схватке со всадниками Хозяев Теней.
     
Глава 24
     
     
     Радиша нетерпеливо ждала, пока Копченый наконец убедится в том, что его чары против подслушивания работают.
     Прабриндрах Драх развалился в кресле, глядя на суету лениво и равнодушно. Но когда колдун подал знак, что все в порядке, принц заговорил первым:
     — Что, сестренка, плохие новости?
     — Плохие? Не знаю. Но неприятные. Сражение при Дежагоре закончилось неудачно. Хотя, по мнению сведущих людей, Хозяева Теней понесли большие потери и в этом году беспокоить нас больше не будут. А женщина, при виде которой у тебя текут слюнки, осталась жива.
     Прабриндрах усмехнулся:
     — А это плохая новость или хорошая?
     — Для кого как. Хотя думаю, в данном случае можно положиться на мнение Копченого.
     — Ах вот как?
     — Она утверждает, что, несмотря на поражение, Черный Отряд продолжает существовать и наш договор остается в силе. Она представила мне список того, что им нужно — люди, оружие, оснащение.
     — Она это серьезно?
     — Более чем. Она напомнила мне об истории Отряда, а также об участи, постигшей тех, кто нарушал условия договора.
     Прабриндрах хмыкнул:
     — Отчаянная девчонка. Она — одна? Копченый что-то проскулил. А Радиша сказала:
     — Ею уже организована армия в две тысячи человек. Сейчас они обучаются тактике боя. Милый, она опасный враг. И тебе не стоит ее недооценивать.
     Копченый опять взвизгнул, он, видимо, хотел что-то сказать, но никак не мог ничего из себя выдавить.
     — Да. Она убила Джахамара Джа. Джа строил козни против нее. Уф! Он исчез.
     Глубоко вздохнув, принц надул щеки, затем выпустил воздух:
     — Она не дура. Однако это не лучший способ расположить к себе жрецов. Копченый снова сглотнул слюну.
     Радиша кивнула:
     — А она и не пытается. Переманила к себе Ножа. Он у нее теперь чуть ли не правая рука. Ты ведь знаешь о его отношении. Черт бы тебя побрал, Копченый! Не все сразу.
     — А Махер, а Лебедь?
     — Эти остались. Надеюсь. Но лебедь тоже от нее без ума. Что вы все в ней нашли, не понимаю. — Она экзотическая штучка, — хмыкнул принц, — и выглядит великолепно; А где они сейчас?
     — Я отправила их с поручением. Хотя, похоже, из этого ничего не вышло. Она назначила себя Капитаном и делает то, что ей надо. Эти двое будут там моими глазами. Они смогут нас информировать. Ну хорошо. Копченый. Хорошо.
     — Что это он пытается промямлить?
     — По его мнению, она заключила союз с Душилами.
     — Душилами?
     — Да, последователи Кины. Те самые, из-за которых Копченый непрерывно скулит.
     — О!
     — Когда она была у меня в первый раз, то притащила за собой двух Обманников. Или они просто смахивали на них.
     Наконец Копченый сумел выговорить:
     — На ней была эта повязка; Уверен, она задушила Джа собственноручно. А потом похоронила его согласно их ритуалу.
     — Дайте-ка подумать… — Принц сложил у рта ладони. Наконец он произнес: — Это были люди, которых она взяла к себе в Отряд? Или она заключила союз со всеми Обманниками?
     Копченый сглотнул. А Радиша вскинулась:
     — Не знаю: Да и кто знает, каковы их правила?
     — Но это не монолитная организация.
     — На ней был румель, — сказал Копченый, — и во время схватки с конницей Хозяев Теней она изображала саму Кину.
     Последнее Радише пришлось пояснить.
     Принц высказал свои сомнения:
     — А почему мы предполагаем худшее? Ведь все это так маловероятно.
     — Дорогой мой, даже если в ее распоряжении всего несколько Душил, она обладает ужасной силой. Они ведь ничуть не боятся смерти. Если им прикажут убивать, они будут убивать. Чем бы это ни грозило им самим. А мы не можем даже вычислить, кто из них Обманник, а кто нет.
     — Год Черепов, — возвестил Копченый. — Он грядет.
     — Давайте не будем отвлекаться. Итак, ты, сестренка, говорила с ней. Чего она хочет?
     — Продолжать борьбу. Выполнить обязательства Черного Отряда, а затем потребовать от нас исполнения договора.
     — Тогда непосредственной опасности нет. Почему бы нам не предоставить ей свободу действий?
     — Надо задавить ее сейчас, немедленно, — заявил Копченый. — Прежде чем она станет чересчур сильной. Уничтожить ее. Иначе она уничтожит Таглиос.
     — По-моему, он преувеличивает. Тебе это не кажется, сестрица?
     — Теперь уже не уверена.
     — Но…
     — Ты с ней не разговаривал — у нее напор, как у волны в час прилива. Она вселяет чертовский страх.
     — А Хозяева Теней? Кто разделается с ними?
     — У нас год впереди.
     — Ты думаешь, мы сможем сами собрать армию?
     — Не знаю. Думаю, мы совершили непоправимую ошибку, заключив договор с Черным Отрядом. Тише, Копченый. Мы заманили их в ловушку. И теперь угодили в нее сами, потому что увязли в этом слишком глубоко, а отступать поздно. И Лебедь, и Нож, и Махер убеждены в том, что мы с самого начала не собирались выполнять свои обещания. Уверена, что Нож поделился своими сомнениями с этой женщиной.
     — В таком случае надо действовать осторожно. — Какое-то время Прабриндрах раздумывал. — Но пока я реальной угрозы не вижу. И если она хочет добраться до Хозяев Теней, повторяю, ей следует предоставить полную свободу действий.
     С Копченым случился припадок. Он разразился целой тирадой ругательств и страшных пророчеств. И в каждой его сентенции звучала фраза: «Год Черепов».
     В его театральной патетике было столько трусости и малодушия, что Радиша поневоле встала на сторону брата.
     Брат и сестра оставили колдуна наедине со своими настроениями и отправились в свои покои. По пути Прабриндрах спросил Радишу:
     — Что с ним случилось? Он совершенно потерял самообладание.
     — Да у него никогда его и не было.
     — Это уж точно, но сейчас он из мыши превратился в медузу. То он боялся Хозяев Теней, а теперь — Душил.
     — И я их боюсь.
     Принц фыркнул:
     — Сестрица, у нас гораздо больше власти, чем ты подозреваешь. Три братства в нашем распоряжении.
     Радиша презрительно хмыкнула. Она-то знала, чего это стоит. Если вспомнить Джахамара Джа.
     
Глава 25
     
     
     В комнате без потолка вокруг очага сидело восемь человек. Это была комната на последнем этаже четырехэтажного здания в беднейшем районе Таглиоса. У домовладельца случился бы удар, доведись ему увидеть, что они тут натворили. Они провели здесь всего несколько дней, сморщенные смуглые карлики, не похожие на коренных таглианцев. Но в городе, расположенном на реке, часто появлялись чужеземцы. Поэтому люди с необычной внешностью не привлекали ничьего внимания.
     Помещение было открыто всем стихиям, о чем карлики теперь жалели.
     Над рекой шел летний дождик. Не очень сильный, но небо над городом закрывали облака, из которых непрерывно лилось. Жители Таглиоса радовались дождю. Он очищал воздух и вымывал мусор, скопившийся на улицах. Но завтра воздух будет сырым и удушливым и все будут жаловаться.
     Семеро уставились в огонь. Восьмой время от времени подливал в него масло и подбрасывал горсть чего-то, и тогда пламя вздымалось искрами, а воздух наполнялся благовониями. Карлики были терпеливы. Они занимались этим каждую ночь по два часа кряду.
     Внезапно на верхней части стен появились Тени, они заплясали среди сидящих, за их спинами. Те не шелохнулись, ничем не выдали, что заметили появление посторонних в комнате. Один из коротышек передал другому щепотку ароматической смеси, затем спокойно сложил руки на коленях. Тени окружили его, что-то пошептали.
     — Понимаю, — ответил он на языке, не известном ни в Таглиосе, ни на расстоянии шестисот миль вокруг. Тени исчезли.
     Но люди оставались сидеть, пока огонь не потух. Вот тогда дождь пришелся кстати. Он быстро погасил тлеющие угли.
     Тот, кто подливал масло в огонь, произнес краткий монолог. Остальные слушали его, кивая время от времени. Он что-то приказал. Обсуждать не было необходимости. Через несколько минут все покинули комнату.
     
     Оказавшись под дождем, Копченый выругался. — И вот моя жизнь. Все идет не так. — Нагнув голову, он побежал вперед. — И что я вообще тут делаю? — Ему следовало быть в покоях Радиши, попытаться образумить ее, чтобы та вразумила своего братца. Все их планы рухнут, если эта женщина будет у них на пути.
     Они погубят Таглиос. И как они этого не понимают?
     Иногда свежий воздух помогает проветрить мозги. Ему необходимо было выйти, чтобы не чувствовать никакой зависимости, побыть вдали от людей, наедине с самим собой. И тогда решение придет само. Он был уверен, что выход есть. Должен быть.
     Рядом с ним проскользнула летучая мышь, она пролетела так близко, что он почувствовал дрожащий от ее крыльев воздух. Летучая мышь? В такую ночь?
     Он вспомнил, как однажды, перед самым выходом войска, этих летучих мышей было видимо-невидимо. Пока кто-то не принял решительные меры по их уничтожению. Кажется, это были те колдуны, которые сопровождали Черный Отряд.
     Внезапно он остановился — его охватил страх. Летучая мышь под дождем? Дурной знак.
     Он отошел еще не слишком далеко. Если вернуться, то через минуту он будет во дворце, в безопасности.
     Еще одна летучая мышь пролетела мимо. Он уже готов был бежать, но путь ему преградили трое неизвестных.
     Копченый круто повернул назад.
     Еще люди. Кругом были люди. Его окружили со всех сторон. За какое-то мгновение он оказался в центре целой толпы. Но это только чудилось. На самом деле их было всего шестеро; Один из них на ломаном таглианском сказал:
     — Вас хотят смотреть одна человек. Вы пошел. Копченый дико огляделся вокруг. Бежать некуда.
     
     Копченый размышлял о парадоксе своего бытия. Ему ничто не грозит, а он трясется. Теперь же, когда опасность рядом — он совершенно спокоен. Копченый шел по мокрым темным улицам в окружении таких же, как и он, карликов. Мозг работал четко. Вполне можно смыться, как только пожелает. Маленькое заклинание — и его уже нет, он далеко, в безопасности.
     Но что-то происходило. И, должна быть, важное — надо бы узнать. А заклинание он всегда успеет произнести.
     Он притворился напуганным и ошеломленным — как всегда. Они привели его в самый нищенский район города, К зданию, которое, казалось, вот-вот рухнет. Его вид испугал Копченого больше, чем коротышки. Поднялись по скрипучей лестнице наверх, и один из его спутников постучал в дверь условным сигналом, Дверь отворились. Они вошли внутрь, и Копченый увидел того, кто их ждал. Он ничем не отличался от остальных шестерых провожатых. Ну Прямо близнецы-братья. Но этот говорил на таглианском вполне сносно.
     — Так вы тот, кого зовут Копченым? — спросил он. — Генерал пожарников? Не могу припомнить ваш титул полностью.
     Колдун понимал, что им известны и имя, и титул, иначе зачем бы они привели его сюда.
     — Совершенно верно. Но вы ставите меня в неловкое положение.
     — У меня имени нет. Меня можно называть Тот, Кто Возглавляет Восьмерку Несущих Службу, — Его губы тронула улыбка. — Громоздко, не правда ли? Ну да неважно. Я — единственный, кто умеет говорить на вашем языке. Так что вы меня с кем-либо другим не спутаете.
     — Почему вы отвлекли меня от прогулки? — Будем сохранять спокойствие и безмятежность, решил Копченый.
     — Потому что нас с вами объединяет правильное отношение к грозной опасности, что может уничтожить весь мир. Я имею в виду Год Черепов. Теперь-то Копченый понял, кто это.
     Он не потерял самообладание, но мысли пошли вразброд. Все усилия сохранить инкогнито оказались напрасны. Хозяева Теней нашли его.
     Может, Лебедь и прав. Да, он, Копченый, трус. Он всегда это знал. Но в случае необходимости он мог преодолеть чувство страха.
     И все же… И все же Копченого злило, что Лебедь во всем оказался прав. Этот Лебедь Лозан, животное, расхаживающее на задних лапах и издающее звуки, напоминающие человеческую речь.
     — Год Черепов? — спросил Копченый. — Что вы имеете в виду?
     Губы карлика скривились в улыбке.
     — Будем откровенны. Чтобы не тратить времени зря. Вы ведь знаете, что Кина пребывает в беспокойстве. Она может пробудить к жизни силы столь темные, что и представить нельзя. На первый слух о Кине мир не обратил внимания. Скоро женщина, являющаяся ее воплощением, осознает свою истинную сущность.
     — По-вашему, я настолько наивен? — забрюзжал Копченый. — Неужели вы полагаете, что меня так легко переманить на другую сторону? Или вы надеетесь сломить меня, играя на моих страхах?
     — Нет. Это не входит в наши задачи. Тот, кто послал меня к вам, обладает таким могуществом, что вы в сравнении с ним просто мышонок. Но и он боится. Он видел будущее. Знает, что ждет нас. Эта женщина может призвать Год Черепов. Она вернет свою былую силу и обретет к тому же мощь Кины. Перед этим все меркнет. Тогда обычные войны превратятся в детские ссоры, а армии — в расшалившуюся малышню. Но пославший меня не имеет возможности сам добраться до источника опасности. Она окружила себя Детьми Кины и с каждым часом становится все сильней и сильней. А тот, кто направил меня, остался сдерживать волну тьмы, таящуюся в Тенелове. Все, что он в состоянии сделать — это засвидетельствовать свою просьбу о помощи и обещать всяческую поддержку вам. Вы всегда можете рассчитывать на его дружеское расположение.
     Интрига. Какая-то очень запутанная интрига, вне всякого сомнения. Копченый не решился сразу отказаться от участия в ней. Здесь чувствовалось колдовство. Но проверить это не было времени.
     Если он открыто отвергнет их предложение, то, может статься, живым ему отсюда не уйти.
     — И кто именно из Хозяев Теней ваш Господин?
     Он почти знал кто. Раз его собеседник упомянул Тенелов. Смуглый улыбнулся:
     — Вы его зовете Длиннотень. Он известен также под другими именами.
     Итак, Длиннотень — хозяин Тенелова, тот самый, наименее известный из четырех, чья империя лежала от Таглиоса дальше всего. Ходили слухи, что он не в своем уме. Сам он не принимал активного участия в нападениях на Таглиос.
     Чужеземец сказал:
     — Тот, кто послал меня, не был втянут в эту войну. Он выступал против нее с самого начала и отказался участвовать в ней.
     — Но люди, подобные вам, несколько раз нападали на Таглиос.
     — Они были вынуждены. На реке. На юге Таглиоса. А знаете, кому это было на руку?
     — Женщине.
     — Вот именно. Она — воплощение Кины. Тот, кто послал меня, нуждается в союзниках. Он в отчаянии. Готов отдать все, что у него есть. Росток катастрофы зреет в Таглиосе, А Длиннотень многое сделать не в состоянии. Поэтому вырвать растение должны сами таглианцы.
     — Идет война. И не таглианцы начали ее.
     — И не он. Но войне можно положить конец. Сделать это в его силах. Из тех трех, кто ее жаждал, двоих уже нет. Грозотень и Лунотень умерли. А Тенекрут не в счет. Он командует объединенными силами, но сам тяжело болен. Его можно заставить заключить мир. В противном случае просто ликвидировать. Мир Может  быть восстановлен. И Таглиос вернется к прежней своей жизни. Но тот, кто послал меня, не будет прилагать усилий, не имея гарантий, что ему помогут избавиться от части его забот.
     — Например?
     — Сверкающие камни. Хатовар. Вы не безграмотный крестьянин. Вы ведь читали древние книги и знаете, что Хади шадаритов — лишь слабое подобие Кины, хотя жрецы Хади и отрицают это. Вам также известно, что Хатовар — древнее название трона Хади, и его считают местом падения Хади на землю. Тот, кто послал меня, полагает, что легенда о Хатоваре — позднейшая трактовка первоначальной и реальной истории Кины.
     Копченый старался держать себя в руках. Изобразив улыбку, он заметил:
     — Мне нужно время, чтобы все это переварить. Я сыт по горло.
     — Это только первое блюдо. Честно говоря, тот, кто послал меня, доведен до предела. Ему нужен друг, союзник, пользующийся влиянием и имеющий возможность вырвать сорняк с корнем прежде, чем тот расцветет. Он сделает все, что в его силах, желая доказать свое расположение. Он велел мне сказать вам, что сможет даже устроить так, чтобы вы встретились с ним и смогли лично удостовериться в его честности, если сочтете этот шаг безопасным для себя. Он позволит вам взять с собой такое, количество телохранителей, какое сочтете нужным.
     — Это много, чтобы переварить, — снова заметил Копченый. Ему хотелось только одного — поскорее убраться отсюда, пока ему ничто не угрожает.
     — Уверен, что так. Достаточно, чтобы перевернуть ваш мир. А сколько будет еще! Однако наши переговоры затянулись. Нам бы не хотелось, чтобы ваше отсутствие вызвало тревогу. Отправляйтесь домой. Подумайте. Решайте.
     — Как мне с вами связаться? Смуглый улыбнулся:
     — Когда наступит время, летучая мышь вас найдет. Тогда вы отправитесь в какое-нибудь укромное место, на встречу с нами.
     — Хорошо. Вы правы. Мне пора возвращаться. — Он направился к двери, все еще сомневаясь, не кроется ли за всем этим какой-нибудь подвох. Но ему дали спокойно уйти.
     Поразмыслить было о чем. И разговор оказался продуктивным. Стало ясно, что Хозяева Теней заслали в город новых шпионов вместо прежних, уничтоженных колдунами Черного Отряда.
     
     Смуглый коротышка, который плохо говорил по-таглиански, спросил вожака:
     — По-вашему, он заглотит наживку? Тот пожал плечами:
     — Информации вполне достаточно: мы знаем его слабые места. Страхи. Самолюбие. Амбиции.
     Он получил возможность разрушить то, чего он боится; то, что ему ненавистно. А также вообразить себя великим миротворцем. У него есть шанс расширить границы собственной власти с помощью возможных союзников. И если он вынашивает предательские планы, то мы, в свою очередь, намекнули о вероятности их осуществления, Его собеседник улыбнулся. Остальные тоже. Затем вся восьмерка начала собирать вещи.
     Вожак надеялся, что Копченый не станет ломаться слишком долго. Ибо Хозяин Теней торопился. А когда Длиннотень что-то тревожило, он был крайне суров.
     
Глава 26
     
     
     Радиша всего на день опередила нас. Хоть тысяче человек сложнее тронуться с места, чем маленькой воинской части, мы двинулись вперед. Нарайян послал с нами самых расторопных и самых верных. И мы прибыли в город уже через два часа после Радиши.
     Мы вошли в него уверенным маршем, открыто демонстрируя свои трофеи, и отправились прямиком в казармы, где находился Отряд, когда готовили войска. Казармы занимали те, кого мы здесь оставили, те, кто был ранен в битве при Гойе, и присоединившиеся к нам позже. Большинство ночевали по домам, а в казармах находились только во время дневной самоподготовки. Помещения были переполнены. Количество новобранцев перевалило за четыре тысячи.
     — Возьми их под командование, — велела я Нарайяну, когда уяснила себесложившуюся ситуацию. — Нужно, чтобы, они стали частью нашего отряда. Изолируй их пока от остальных и поработай с ними. —  Легко сказать, но насколько это было,  осуществимо на деле?
     — Весть о нашем прибытии уже разнеслась, — сказал он. — Скоро весь город узнает.
     — Это неизбежно. Я думала об этом. Многие таглианцы захотят получить ответ на вопрос о том, какая судьба постигла их сограждан. Надо будет обзавестись знакомыми — пусть они им рассказывают.
     — Мы утонем в этом. — Он все чаще и чаще упускал слово «Госпожа» в беседах со мной. Видимо, считал, что мы — деловые партнеры.
     — Может быть. Но известите их, что мы не уклоняемся от ответа. А также распространите весть о том, что множество таглианцев находится в ловушке в Дежагоре и если бы мне оказали некоторую помощь, я могла бы их освободить.
     Нарайян как-то странно посмотрел на меня:
     — На это у вас никаких шансов, Госпожа. Их можно считать мертвецами. Даже если они еще живы.
     — Это известно нам. Но остальным знать не обязательно. И если кто-нибудь спросит, то надо говорить, что для их освобождения необходимо скорее сформировать войско и запастись оружием-. Это поставит на место тех, кому вздумается мне помешать. Если кто-нибудь и откроет рот — это будет означать, что судьба сограждан его не волнует. Нож говорит, здешний народ считает всех жрецов ворами. Если те станут играть жизнью их сыновей, братьев, мужей — это может реально возмутить народ. Их религиозные распри надо повернуть на благо нам. Если жрец гуннитов выступит против меня — обратимся к шадаритам и веднаитам. И никогда не забывайте упоминать, что я — единственный солдат в округе.
     Нарайян опять состряпал свою отвратительную ухмылку:
     — Вы хорошо все продумали.
     — Ага, а чем было еще заняться в дороге? Итак, принимайтесь за дело. Нам нужно установить контроль над местными жителями, пока у них не появились сомнения в его необходимости. И прежде, чем каким-нибудь скандалистам захочется вставить нам палки в колеса. Отправьте послания членам вашего братства. Нам нужна информация.
     У Нарайяна были организаторские способности, хотя по натуре он и не был лидером. Благодаря склонности к позерству он стал во главе небольшой группы, но никогда не смог бы повести большой отряд только потому, что пытался изобразить из себя что-то значительное.
     Эти размышления навели меня на воспоминания о Костоправе. У того вообще не было этой божьей искры. Он был обычным командиром: намечал задачу, взвешивал варианты ее решения, назначал тех, !  кто, по его мнению, лучше всего годился для ее выполнения. И, как правило, его действия и решения оказывались верны, за исключением последней битвы при Дежагоре, когда и стала очевидна его слабость как лидера.
     Он не умел принимать решения на ходу. У него была слабо развита интуиция.
     Все в прошлом, женщина. Он умер.
     Я не хотела думать о нем. Слишком это было больно, все еще больно.
     У меня много дел.
     Мысли перескочили на новобранцев, свалившихся как снег на голову.
     Выбор был небогатым. Уйма копьеносцев-юношей, преисполненных решимости, но вряд ли кто-нибудь из них смог бы сразу стать командиром. Черт, как мне недоставало моей команды, оставшейся в лагере.
     Потом я вдруг подумала: а что вообще тут делаю и зачем сюда явилась. Совершенно пустые мысли, женщина. Все равно обратного пути у тебя не было. Нет больше той империи. И мне теперь там не было места.
     Мне не хватало не только моего войска. Мне не хватало мудрых советчиков. Рам по-прежнему оставался моей тенью, прилагая к этому все усердие. Решительно вставал на мою защиту везде. Может, это строжайший приказ джамадара Нарайяна?
     — Рам, а вы знаете местность в округе Таглиоса?
     — Нет, Госпожа. До того как я вступил в Отряд, я никогда здесь не бывал.
     — Мне нужны те, кто хорошо знает местность. Найдите их, пожалуйста.
     — Госпожа?
     — Место не годится для лагеря. Большинство приходят на строевую подготовку прямо из дома. И зачем я это все объясняю? — Их ничто не должно отвлекать. Наилучший вариант — на возвышенности, у южной дороги, ближе к воде и лесным зарослям.
     — Поспрашиваю, Госпожа. — Но ему не хотелось меня оставлять. Хотя приказывать уже не приходилось. Совершенствуется. Еще годик — и совсем будет парень что надо.
     Появился Нарайян, еще до того как вернулся Рам.
     — Все идет как надо. Все возбуждены. Люди захлебываются, пересказывая друг другу захватывающие истории о том, как мы разделались с конницей. Их сейчас там сотен шесть. Ходят слухи, что Дежагор будет взят еще до сезона дождей. Так что мне и не пришлось особенно стараться.
     В сезон дождей дельта Мейна становилась непроходимой. На пять-шесть месяцев река была надежной защитой для Таглиоса от Хозяев Теней — впрочем, и наоборот. А что если я застряну на южном берегу, когда польют дожди? Это время можно использовать на серьезную армейскую подготовку.
     Правда, вот бежать, случись что, уже некуда. Пути отступления закрыты.
     — Нарайян, принеси…
     — Что, Госпожа?
     — Я и забыла, извини. Ты ведь не всегда был моим спутником. Собралась послать тебя за сведениями, что мы собирали еще до похода на юг. — Чтобы сформировать армию, надо было, иметь представление о наших ресурсах, И эта работа еще не выполнена.
     Если бы знать, какими средствами мы располагаем, то угроза наводнения была бы не столь велика.
     — Госпожа? — отвлек меня от рассуждений Нарайян — Извини. Пытаюсь понять, что я делаю здесь. Со мной так бывает.
     Он понял меня буквально и стал говорить о мести и о том, как следует реорганизовать Отряд.
     — Знаю, Нарайян. Но я устала.
     — Тогда отдохните. Скоро вам понадобятся силы.
     — Что ты имеешь в виду?
     — Желающие узнать о судьбе своих соплеменников собираются явиться сюда. Вести о нас уже достигли ушей коварных жрецов и даже проникли во дворец. Наверняка они захотят встретиться с вами, чтобы попытаться перехитрить вас.
     — Вы правы.
     Вернулся Рам с полдюжиной человек и какими-то картами. Никто из пришедших не участвовал в моем походе на север. Они нервничали. Показали мне три места, которые, с их точки зрения, отвечали моим требованиям.
     Одно я отвергла сразу — там была деревня. Остальные тоже оказались малопригодными. Значит, придется искать самой.
     Вот и занятие, чтобы убить время.
     С годами я, как и Костоправ, становлюсь саркастичной.
     Поблагодарив, я отослала их. Несколько минут отдыха пойдут мне на пользу. Как сказал Нарайян, скоро толпа начнет осаду. И у нас могут быть проблемы с теми, кому не терпится увидеть своих родных.
     Я отволокла свои вещи в уже знакомую мне с прошлого раза маленькую комнату, где я жила тогда одна, и рухнула на лежанку — все тот же камень, Прикрытый тряпкой.
     Просто капельку отдохну.
     
     Прошло несколько часов. Мне снился сон. Я с трудом вернулась в реальность, когда меня разбудил Нарайян. Я как раз пребывала в пещерах древних предков. И голос, зовущий меня, звучал теперь громче, настойчивей, требовательнее.
     — Что за шум?
     — Родственники оставшихся у Дежагора. Я просил, чтобы они проходили по одному, но они устроили настоящее столпотворение — толкаются, пихают друг друга. Их уже около четырех тысяч — и все еще продолжают идти.
     — Почему раньше не разбудил меня? Уже темно.
     — Вы нуждались в отдыхе. К тому же идет дождь. К счастью.
     — Да, кого-то удержит дома. — Любое решение их проблемы требует времени. — Перед тем как идти на юг, мы устроили парад на какой-то площади. Не помню, как она называется. Выясни это. И скажи тем, у ворот, чтоб собирались там. о Стальные сны А воинам вели, как только распогодится, приготовиться к короткому параду. Раму прикажи приготовить мои доспехи, шлем — не надо.
     
     Пять тысяч человек собрались на площади. Перед этим морем фонарей, факелов, светильников я появилась верхом на своем жеребце, а позади меня — ряды воинов. Мой голос звучал в полной тишине.
     — У вас есть право знать, какая судьба постигла ваших близких. Но и у моих воинов, и у меня впереди еще немало дел. Если вы нам поможете, мы быстрее справимся с ними. Но если вы станете устраивать беспорядки, мы никогда не решим наших проблем. — На таглианском я говорила теперь значительно лучше. Меня понимали.
     — Я буду указывать на кого-нибудь из вас, а вы четко и громко выкрикнете имя человека, о котором хотите узнать. Если кто-нибудь из моих воинов знает его, он скажет об этом. Подойдите тогда к этому воину. Но разговор ваш должен быть коротким и спокойным. Если новость окажется плохой, держите себя в руках. Кроме вас есть и другие, им тоже хочется узнать о судьбе своих близких. И надо дать им возможность услышать ответ на свой вопрос.
     Я сомневалась, что все пройдет гладко. Это был всего лишь жест, который, как я надеялась, вне коридоров власти будет воспринят с теплотой.
     Мои слова воздействовали на толпу даже больше, чем я предполагала. Таглианцы, надо отдать им должное, народ миролюбивый и обычно поступают так, как им велят. А когда поднялся шум, мне достаточно было заявить, что, если он не прекратится, мы немедленно оставим площадь.
     Некоторых воинов забросали вопросами. Я попросила Нарайяна пройтись по рядам и объявить тем солдатам, кто, по его мнению, проявил трудолюбие, инициативу, усердие и преданность делу, что им предоставлен короткий отпуск. Он также должен был объяснить отлынивающим от работы, почему они оставлены дежурить. Политика кнута и пряника.
     И это помогало. Даже юнцы вели себя как следует. Целую ночь мы отвечали на вопросы, но сумели удовлетворить любопытство лишь половины собравшихся. Я неоднократно упоминала о могиле Могабы и о том, что количество людей, оказавшихся в засаде при Дежагоре из-за предательства Джахамара Джа, неизвестно. Это звучало так, будто те, оком мы не могли ничего рассказать, находились в осажденном городе.
     Большинства, наверное, уже не было в живых. Политика кнута и пряника, игра на чувствах — я преуспела в этом настолько, что, кажется, и во сне могла бы делать то же самое.
     Явился посыльный. Он сообщил, что в казармах меня ждут жрецы.
     — Долго же они собирались, — пробормотала я. Интересно, почему они запоздали? Были растеряны или ждали момента для открытого столкновения? Впрочем, им все равно пришлось бы ждать, пока мы закончим.
     Дождик прошел. В сущности, его и не было, так, чуть-чуть покапал.
     Площадь опустела. Я спешилась и пошла рядом с Нарайяном. Теперь нас было на семьдесят человек меньше. Он многих отпустил.
     — Ты заметил летучих мышей? — спросила я его.
     — Да, Госпожа. — Он был озадачен.
     — Это не какое-нибудь знамение Кины?
     — Не думаю. Но я не жрец.
     — Но они здесь не просто так.
     — Что?
     — Это говорит о том, что здесь шпионы Хозяев Теней. Издай указ по Отряду. Всех летучих мышей убивать. И, по возможности, выяснить места гнездовий. Любого чужеземца сразу брать на заметку. Среди населения пустите слух: опять появились шпионы. У меня просто руки чешутся разделаться кое с кем.
     Скорее всего, псе закончится тем, что нас засыпят доносами на людей, которые никакого отношения к этому не имеют. Хотя… Некоторые из них, может быть, и не столь невинны. Вот им и надо пересчитать зубы.
     
Глава 27
     
     
     На встречу со мной явились представители всех трех религиозных культов. Они были недовольны тем, что я заставила их так долго ждать. Но я не стала извиняться. Настроение — паршивое, как раз подходящее для драки.
     Им пришлось собраться в общей комнате — самом просторном помещении казармы. Но даже там они вынуждены были потесниться, чтобы дать возможность воинам расстелить свои одеяла. Перед тем как войти, я сказала Нарайяну:
     — Один — ноль в мою пользу. Они сами пришли ко мне.
     — Может, потому, что не хотят, чтобы вы вели переговоры с каждым по отдельности.
     — Может быть. — Я, сияя своей самой приветливой улыбкой и звеня доспехами, вошла в комнату.
     — Доброе утро. Польщена визитом, но времени у меня в обрез. Так что, если вы хотите что-то обсудить, давайте обойдемся без предисловий.
     Они явно растерялись. Очевидно, они впервые столкнулись со столь жестко разговаривающей женщиной.
     Кто-то, не видимый за спинами остальных, попытался смутить меня неприятным вопросом.
     — Прекрасно. Мои взгляды. Сразу заявляю: религия мне безразлична — если только ее интересы не будут противоречить моим. Точно так же я отношусь и к социальным вопросам. Я — солдат, член Черного Отряда, того самого, который заключил договор с Прабриндрахом Драхом с целью освободить Таглиос от Хозяев Теней. Я заменила погибшего Капитана. И я выполню условия договора. Если мое заявление не является исчерпывающим ответом на ваш вопрос, то, вероятно, остальные вопросы не заслуживают ответа. Мой предшественник был человеком терпеливым. Он старался никого не обижать. Я этими качествами не обладаю. Я человек прямой и жесткий. Еще вопросы есть?
     Были, конечно. Они стали жаловаться. Я выбрала того, с кем раньше уже встречалась. Этот лысый гуннит в красном балахоне был по натуре агрессивен и среди своих товарищей большой любовью не пользовался.
     — Тал, вы чересчур напористы. Прекратите это. И вообще, по какому праву вы сюда явились? Что вам здесь надо? Еще раз повторяю — религия меня не волнует. А вас не должны волновать вопросы военного характера. Давайте каждый займемся своим делом.
     Тал-красавчик разыграл свою роль как по нотам. Его выступление было не просто оскорбительным, он дал мне понять, что его вызывающее поведение продиктовано отношением ко мне как к женщине, которая вдобавок не пожелала совершить сати.
     Я швырнула в него Золотым Молотом, но не в голову, а в правое плечо. От этого он крутанулся на месте и упал. Перед тем как испустить последний вздох, он больше минуты кричал не переставая.
     Наступила полная тишина. Все, включая вконец растерявшегося беднягу Нарайяна, уставились на меня выпученными глазами.
     — Видите? Совсем не похоже на моего предшественника. Тот остался бы вежливым до конца. Он всегда предпочитал дипломатию и уговоры. Итак, следуйте своим религиозным догматам. А мои помыслы и чаяния — о войне и воинской дисциплине.
     Теперь до них должно было дойти. Согласно договору, заключенному Отрядом, капитан на год назначался военным диктатором. Костоправ не воспользовался этой реальной властью. Я тоже не собиралась. Но сделала бы это, если бы потребовалось.
     — Итак, идите. У меня дела.
     Они ушли. Спокойные и задумчивые.
     — Так-так, — весело произнес Нарайян, как только жрецы оставили нас.
     — Теперь они знают, с кем имеют дело. Знают, что я не отступлю от своей миссии и, не колеблясь, расправлюсь с теми, кто окажется на моем пути.
     — Не стоит идти с ними на конфронтацию.
     — Это им решать. Не стоит, да. Я знаю это. Но сейчас они в растерянности. Им потребуется время, чтобы принять решение. Потом они начнут ставить друг другу палки в колеса. А я выиграла время. Мне нужны толковые люди, Нарайян. Разыщи Рама: мне сейчас нужны те, кого он уже приводил. Пора осмотреть место для лагеря. — И прежде чем он смог что-либо возразить, я добавила: — И скажи ему, что если он и впредь хочет быть моей Тенью, ему следует научиться ездить верхом. Хочу лично ознакомиться с местностью.
     — Хорошо, Госпожа. — Он поспешил прочь, вдруг остановился, оглянулся и нахмурился. Он, видимо, гадал, кто есть кто и кто кем руководит. Отлично. А пока он ломает голову над этим, у меня больше времени утвердиться.
     Люди, находящиеся в комнате, смотрели на меня с большим или меньшим благоговейным ужасом. Кто-то встретился со мной взглядом.
     — Отдохните, пока есть возможность, воины. Время бежит быстро.
     И я ушла к себе ждать Рама.
     
Глава 28
     
     
     Костоправ вглядывался в дождливую ночную тьму, нервно теребя пальцами стебли травы. Снаружи фыркнула лошадь. А что если воспользоваться темнотой, вскочить на одну из этих лошадей и уехать отсюда прочь? Пятьдесят на пятьдесят, что его не догонят.
     Он взглянул на фигурку человечка, которую сплел из травы. Куколка величиной в два дюйма пахла чесноком. Пожав плечами, он швырнул человечка в дождь, достал еще травы из кармана. Он сделал уже сотни таких фигурок. В какой-то мере по ним можно было считать время, проведенное здесь.
     За его спиной послышался мерный стук. Отвернувшись от ночи, он медленно подошел к женщине. Откуда-то она раздобыла инструменты оружейника и второй день подряд что-то мастерила. Судя по всему, доспехи черного цвета, но зачем ей они?
     Она взглянула на фигурку лошади, которую тот вертел в руках.
     — Может, мне достать тебе бумаги и чернил?
     — Это возможно? — Он многое хотел бы записать. Привык вести что-то вроде дневника.
     — Думаю, да. Эти куклы — неподобающее занятие для взрослого мужчины.
     Пожав плечами, он отложил лошадку в сторону.
     — Сделай перерыв. Пора тебя осмотреть. Теперь она уже не ходила в балахоне. На ней был плотно облегающий костюм из черной кожи, тот самый, в котором он впервые увидел ее, такого покроя, что трудно было сказать, женщина перед тобой или мужчина. Костюм Душелова, как она его называла. Шлема пока не было.
     Она отложила инструменты в сторону и злобно посмотрела на Костоправа, но голос ее звучал весело:
     — Ты словно чем-то расстроен.
     — Есть такое. Встань. — Она повиновалась. Он расстегнул воротник. — Заживает быстро. Завтра, может, сниму швы.
     — Шрам будет очень заметным?
     — Не знаю. Все зависит от силы твоих заклинаний. Не знал, что ты тщеславна.
     — Как все люди. Я — женщина и хочу быть красивой. — Тон стал более серьезным.
     — Ты и так выглядишь замечательно, — сказал он без всякой задней мысли. Просто констатируя факт. Она была красивой женщиной. Как и ее сестра. Теперь, когда она сменила костюм, он стал это замечать. И Поэтому его не покидало омерзительное чувство вины. Вдруг она рассмеялась:
     — Прочла твои мысли, Костоправ. Вряд ли, подумал он. Если бы прочла, то они ее не обрадовали бы. Но она много прожила на свете и неплохо изучила людей. Незначительные внешние детали давали ей многотомный материал для прочтения.
     — А что ты мастеришь?
     — Доспехи. Скоро мы оба наберемся здоровья и сможем отправиться в путь. Вот тогда повеселимся.
     — Не сомневаюсь. — У него кольнуло в груди. Он в самом деле был почти здоров. И вопреки ожиданиям, никаких последствий ранения не чувствовал.
     — Мы здесь оводы, любовь моя. Фактор хаоса. Моя дражайшая сестрица и таглианцы ничего не знают о нас. А эти косолапые Хозяева Теней знают, где я, но ведать не ведают о тебе. Не догадываются они и о нашем хирургическом сотворчестве. Полагают, что я — этакое недоразумение, парящее во тьме. Вряд ли им придет в голову, что я могу вернуть свой прежний облик.
     Она погладила его по щеке:
     — Я гораздо более практична, чем ты думаешь.
     — В самом деле?
     Теперь в ее голосе звучали деловые интонации. Она говорила жестко, даже с некоторым вызовом.
     — У меня глаза повсюду. Мне известно каждое слово, произнесенное интересующим меня лицом. Недавно я устроила так, что внимание Длиннотени было отвлечено именно в тот момент, когда у Тенекрута гостил Ревун. Он-то и освободил Тенекрута от чар Длиннотени.
     — Черт! Теперь он бросит все силы на Дежагор.
     — Он тихо заляжет и притворится, что ничего не изменилось. Осада Дежагора ему ничего не дает. Сейчас ему хочется изменить соотношение сил между ним и Длиннотенью. Он прекрасно понимает, что Длиннотень уничтожит его, как только перестанет нуждаться в нем. Вот тогда мы и порезвимся. Мы будем подзадоривать их в этой драке, заставляя гоняться за собственным Хвостом. А когда все уляжется, то, может, не останется ни Длиннотени, ни Тенекрута, ни Ревуна. Будем лишь мы с тобой да наша империя. А может, дух, вселившийся в меня, направит мою энергию в другое русло. Я еще не знаю. Пока я только предчувствую замечательную игру.
     Он слегка покачал головой. Как ни трудно поверить, все это могло оказаться правдой. То, что ее планы несли гибель тысячам, а миллионам — горе, для нее было неважно — для нее это было игрой.
     — Вряд ли я тебя когда-нибудь пойму. Она хихикнула, как легкомысленная девица. Но ни легкомысленной, ни девицей назвать ее было нельзя.
     — Сама себя не понимаю. И давно уже оставила всякие попытки. Это только отвлекает.
     Все веселится. С самого рождения она только и занималась коварными интригами и науськиванием, причем исключительно ради удовольствия. Единственный раз ее план сорвался, когда она попыталась сбросить сестру с трона. Да и нельзя сказать, что ее затея провалилась — раз она чудом осталась жива.
     — Скоро сюда придут последователи Кины, — сказала Душелов, — и нам лучше быть в другом месте. Давай отправимся в Дежагор, устроим там маленькую суматоху. Надо оказаться там в тот момент, когда Тенекрут решит, что пришло время заявить о себе. Наверное, это будет интересное зрелище.
     Костоправ не совсем понял, что именно она имела в виду, но вопросов задавать настал. Он привык к ее манере говорить загадками. Если она хотела, чтобы он понял, она говорила конкретно. Давить на нее было бесполезно. Оставалось уповать лишь на то, что всему свое время.
     — Поздно уже, — сказала она. — На сегодня хватит. Пошли спать.
     Он заворчал. У него такого желания не было. От одной мысли об этом месте его бросало в холодный пот. А это случалось каждый раз, как только он укладывался спать. Каждая ночь была чревата очередным кошмаром.
     Может, все-таки попробовать сбежать? Только вот придумать способ скрыться от ворон.
     — Ты спишь? — четверть часа спустя, когда они лежали в темноте, спросила Душелов. — Ага.
     — Холодно здесь.
     — Угу. — Здесь всегда было холодно. Он частенько засыпал, так и не согревшись.
     — Почему бы тебе не перейти ко мне? От такого предложения его охватил озноб.
     — Не думаю, что это стоит делать.
     — Хорошо, в другой раз, — рассмеялась она. В ту ночь его снова мучили кошмары.
     
     Внезапно он проснулся. Лампа горела. Душелов о чем-то беседовала со стайкой ворон. Разговор шел о событиях в Таглиосе. Она казалась довольной. Он снова погрузился в сон, так и не вникнув в суть.
     
Глава 29
     
     
     Ни одна из возможных площадок не была идеальной для устройства лагеря. Выбор пал на руины древней фортификации. На протяжении веков люди растаскивали отсюда камни для своих нужд.
     Никто даже не помнит, как она называлась, — сказала я Раму, когда мы ехали обратно в город. — Есть о чем подумать.
     — О чем?
     — О быстротечности времени. Может, то, что здесь когда-то произошло, повлияло на всю историю Таглиоса.
     Он как-то странно взглянул на меня, пытаясь, наверное, понять ход моих мыслей. Прошлое он понимал как минувшую неделю, а будущее для него — завтрашний день. А то, что происходило до его рождения, и вовсе не существовало.
     Дураком он не был. Он казался огромным, туповатым, медлительным. Эдакий тугодум с обычным интеллектом, еще не научившийся им пользоваться.
     — Ничего. Это не важно. Просто нашло что-то. — Это он понимал. Некоторый опыт был. На его жену, мать тоже наверняка «находило» временами. Но сейчас не время раздумывать о подобных вещах: слишком он был озабочен тем, как бы удержаться в седле.
     Мы вернулись в казармы и у входа увидели очередную толпу, желавшую узнать о судьбе своих близких. Они смотрели на меня с любопытством, совсем не так, как когда-то на Костоправа. Он был Освободителем, его встречали салютом. Я же в их глазах была каким-то выродком, взявшим на себя роль мужчины.
     Вот они-то и помогут мне подняться. Я стану для них чем-то вроде легенды.
     Меня догнал Нарайян:
     — Из дворца был посыльный. Принц приглашает вас сегодня отужинать с ним. В месте, называемом аллеей.
     — Правда? — Там, где мы впервые встретились. Костоправ взял меня тогда с собой. Излюбленное место прогулок местного бомонда. — Это просьба или приказ?
     — Приглашение. Что-то вроде «не удостоите ли вы меня честью».
     — Ты принял его?
     — Нет. Откуда мне знать, совпадает ли это с вашими планами.
     — Отлично. Пошли ему записку. Я принимаю приглашение. В какое время?
     — Время не указано.
     Возможно, эта встреча устранит между нами вражду. По крайней мере, я буду знать, каких неприятностей ожидать.
     — Я собираюсь набросать план будущего лагеря. Чтобы начать, пошлем одну роту и человек пятьсот новобранцев в помощь. Выберите тех, кого лучше бы держать подальше от города. Теперь насчет этой толпы снаружи. Как идут дела?
     — Все нормально, Госпожа.
     — Есть добровольцы?
     — Несколько.
     — Появилась ли какая-нибудь информация?
     — Множество людей готово дать любую. Главным образом о чужеземцах. Но ничего, что представляло бы серьезный интерес.
     — Продолжайте работу в этом направлении. А теперь дайте мне нарисовать план. Потом я займусь составлением списка, чтобы вручить Прабриндраху. Собой займусь позднее.
     Где-то тут должны быть мой парадный костюм, в котором я была в прошлый раз, и карета, что мы привезли с севера и оставили тут, отправляясь в поход на Гойю.
     — Рам, перед тем как мы ушли на юг, несколько оружейников изготовили для меня специальные доспехи. Хорошо бы их теперь найти.
     И я занялась картами и списком.
     Карета, запряженная всего четверкой лошадей, была не бог весть какой, но производила впечатление на окружающих. Я сумела подковать лошадей так, чтобы из-под копыт сыпались искры. Карету тоже привела в порядок. На обеих боковых дверцах красовался изрыгающий огонь череп — эмблема Отряда. Обитые стальными обручами колеса и подкованные копыта лошадей оглушительно грохотали.
     Я осталась довольна.
     До аллеи добралась за час до заката. Войдя в нее, я осмотрелась. Все в точности как тогда. Те же сливки таглианского общества. Меня сопровождали Рам и Абда, веднаит с красным румелем. Я не знала Абду и взяла его с собой по совету Нарайяна.
     Рам — чисто вымытый, причесанный, в новой одежде — выглядел просто красавцем, чего нельзя было сказать про Абду — маленького злодея с бегающими глазками. А злодей — он и есть злодей, как его ни ряди.
     Жаль, что я не взяла в телохранители еще и гуннитов. Это произвело бы большое впечатление. Но впопыхах всегда что-нибудь да упустишь.
     Прабриндрах поднялся, как только я подошла к нему. Он улыбался:
     — Вы нашли меня. А я волновался. Я ведь не указал точного места встречи.
     — Логика подсказала мне искать вас там, где мы виделись в прошлый раз.
     Он посмотрел на Рама и Абду. Сам он был без провожатых. Может, тем самым давал мне понять, что уверен в преданности своих подданных? Но разве можно быть уверенным в этом наверняка…
     — Располагайтесь, — пригласил он меня. — Мне кажется, вам понравится то, что я заказал. — Он озадаченно взглянул на Рама и Абду. Не знал, как с ними себя вести.
     — В прошлый раз, когда я тут была, кто-то пытался убить Костоправа. Забудьте о моих друзьях. Я доверяю им. — На самом деле я совсем не знала, насколько благоразумен Абда. Однако было бы глупо говорить об этом принцу.
     Слуги подали закуски и блюда, возбуждающие аппетит. Судя по обстановке, царившей тут, ни за что не подумаешь, что Таглиос стоял перед лицом смертельной угрозы.
     — Вы великолепно сегодня выглядите.
     — Я этого не ощущаю. Наоборот, чувствую себя совершенно вымотанной.
     — Вам нужно больше отдыхать. И не следует воспринимать жизнь с такой серьезностью.
     — А что, Хозяева Теней решили устроить себе отдых?
     Он выудил из тарелки нечто похожее на креветку. Интересно, откуда бы ей тут взяться? Впрочем, море было не так уж и далеко.
     Но размышлять об этом я пока не стала. Принц проглотил креветку и тщательно вытер салфеткой губы.
     — Кажется, вы полны решимости доставить мни массу хлопот.
     , — В самом деле?
     — Носитесь повсюду ураганом, не давая никому опомниться. Вперед, очертя голову. И окружающим остается заботиться только о том, чтобы устоять под вашим напором.
     — Так можно завязнуть по уши, — улыбнулась я, — если дожидаться, пока остальные последуют за мной. Думаю, вы все слабо представляете, насколько опасен ваш враг. У вас извращенная система ценностей: я буду развлекаться, синяки же достаются другому. А Хозяева Теней тем временем сообразят, как лучше разделаться с каждым из вас.
     Он замешкался или сделал вид, что задумался.
     — Вы правы. Но люди есть люди. Тут никому никогда не приходилось думать о внешний врагах. То есть о смертельных врагах.
     — Хозяева Теней именно на это и рассчитывают.
     — Несомненно.
     Принесли основное блюдо. Какую-то дичь. Я была удивлена. Принц ведь был гуннитом. А они убежденные вегетарианцы.
     Оглядываясь по сторонам, я заметила две вещи, совсем мне не понравившиеся: множество ворон среди деревьев и жреца Тала со своей компанией. Того самого, с кем я недавно сцепилась. И те и другие не спускали с нас глаз.
     Прабриндрах признался:
     — Из-за вас на меня оказывают сильное давление. Я имею в виду некоторых людей из ближайшего окружения. Я в затруднительном положении.
     Интересно, а где его сестра? Уж не она ли с Копченым давит на принца? Возможно. Я только пожала плечами и принялась за еду.
     — Если бы я знал ваши планы, мне было бы намного легче.
     Пришлось изложить их.
     — А если найдутся люди, которые не одобрят ваших действий?
     — А это меня не волнует. Существует договор. И он будет выполнен. Не вижу особых различий между внутренними и внешними врагами.
     Он понял.
     Следующее блюдо ели молча. И вдруг он выпалил:
     — Это вы убили Джахамара Джа?
     — Да.
     — Бог мой! Почему?
     — Он действовал мне на нервы. Он сглотнул.
     — Дезертир. Его бегство определило исход боя при Дежагоре. По-моему, достаточно уже одного этого. Кроме того, он замышлял убийство вашей сестры, которое хотел свалить на меня. Да, кстати, если шадаритки действительно такие идиотки, что сжигают себя вместе с покойными мужьями, то можете передать его жене, чтобы строила себе гот. И вообще для жен жрецов вроде Джа настало время запасаться хворостом. Скоро он им понадобится.
     Он скорчил гримасу:
     — Вы разжигаете гражданскую войну.
     — Нет, если каждый будет занят своими делами и сможет выполнять их как надо.
     — Боюсь, вы этого не понимаете. Жрецы уверены, что нет ничего, что бы их не касалось.
     — А сколько их вообще, этих жрецов? Несколько тысяч? Вы когда-нибудь наблюдали, как орудует своими ножницами садовник? Тут срежет ветку, там шип, и растение от этого становится только сильнее. Так что, если понадобится, я пущу свои ножницы в ход.
     — Но… Вы одна. Вы не можете все это…
     — Могу. И буду. Я собираюсь выполнять условия договора. И надеюсь, вы тоже.
     — Что — тоже?
     — Слышала, что вы с сестрой не очень честно вели переговоры. Некрасивая и недальновидная политика, мой друг. Не следует обманывать Отряд.
     Он помедлил:
     — Я не очень сильный игрок. Мне не хватает дипломатии. Решения принимаю сразу и бесповоротно, действую напрямик. Кстати, о бесповоротных решениях. Вы убиваете Джа, и остальные жрецы решат, что единственный выход для них — убить вас.
     — Это если они будут упорно игнорировать мое требование не вмешиваться в чужие дела. Чем я, в конце концов, рискую? Мне терять нечего. Все равно это мне уготовано, как только я выполню свою миссию. Так с какой стати я буду помогать им уничтожать себя?
     — Но нельзя убивать людей только за то, что они с тобой не согласны.
     — А я и не собираюсь. Только тех, кто, не соглашаясь со мной, навязывает мне при этом свой идеи. Сейчас тут, в Таглиосе, нет никаких законных оснований для конфронтации.
     Он, казалось, был удивлен.
     — Не совсем понимаю.
     — Таглиос нуждается в защите от Хозяев Теней. Согласно договору. Отряд берет это на себя. В чем проблема? Мы выполняем свою часть договора, вы — свою, и мы мирно расстаемся. По-моему, все должны быть счастливы.
     Во взгляде принца чувствовалось недоумение типа «откуда такая наивность?».
     — Я начинаю думать, что нам не о чем говорить. Может, я напрасно пригласил вас сюда.
     — Нет. Мы не зря встретились. И дальше наше сотрудничество может оказаться полезным, если вы будете меня слушать. Не люблю ходить вокруг да около. И объясняю вам, как на сегодняшний день обстоят дела и что нас ожидает. Без меня Хозяева Теней сожрут вас с потрохами. Полагаете, их будет волновать доля участия какого-нибудь религиозного культа в строительстве этой дурацкой стены? Знаю я, что их интересует. Как только они захватят Таглиос, сразу станут беспощадно уничтожать всех, кто может им хоть как-нибудь помешать. И вам следует это понять. Вы же видели, что они творили в других местах.
     — С вами невозможно спорить.
     — Потому что вы знаете, что я права. Я принесла с собой список того, что мне необходимо прямо сейчас. Я должна построить военное поселение как можно скорее и устроить площадку для обучения.
     Это неизбежно привело бы к конфронтации. Ведь средства придется взять из абсурдного проекта строительства стены вокруг Таглиоса. Город был слишком велик для этого. Вряд ли данный проект можно считать реальным: фактически он служил ширмой для того, чтобы часть казенных денег попадала в руки отдельных лиц.
     — Люди и средства, — сказала я, — могут быть использованы с большей выгодой.
     Он понял меня. Это вызов. Начал ворчать.
     — Почему бы нам просто не насладиться обедом? — спросила я.
     Мы попытались переключиться на еду, но вечер так и не удался.
     После того как было покончено с рядом блюд, мы рассказали друг другу о своем детстве, и я снова перешла в наступление.
     — Есть еще кое-что, что хотела бы от вас получить. Книги, спрятанные Копченым. — Он сделал большие глаза. — Я хочу знать, почему вы боитесь прошлого.
     Он чуть улыбнулся:
     — Я думаю, вам это известно. Копченый в этом уверен. Он считает, что именно за этим вы и явились сюда.
     — Дайте подсказку.
     — Год Черепов. Большой новостью для меня это не было, но я притворилась удивленной:
     — Год Черепов? Что это такое?
     Он взглянул на Рама и Абду. На лице промелькнуло сомнение. Я вспомнила, как играла концами своего румеля, беседуя с его сестрой. Долго, бы ему сомневаться не пришлось.
     — Если вам об этом ничего не известно, наведите справки. Я не лучший авторитет в этой области. Поинтересуйтесь у своих друзей.
     — Если Прабриндрах Драх не может стать моим другом, значит, друзей у меня нет.
     — Жаль.
     — А у вас?
     Это опять поставило его в тупик. Он выдавил из себя улыбку.
     — Может, и нет. Наверное, стоит их завести. — Он больше не улыбался.
     — Друзья нужны всем. А враги иногда мешают их найти. Ладно. Пора возвращаться. Мой заместитель не слишком опытен, к тому же он связан вашей кастовой системой.
     Он был слегка разочарован, или так только показалось? Видимо, хотел поговорить не только о принцах и военачальниках.
     — Спасибо за обед, Прабриндрах. Ответное угощение за мной, и обещаю, оно состоится скоро. Рам, Абда. — Они приблизились. Рам подал мне руку. Все это время они стояли за моей спиной, вне поля моего зрения. Я была довольна тем, что они держались наготове. Это место не вызывало доверия у Рама. Человек его уровня в рощу обычно не допускался.
     — Всего доброго, Принц. В течение года вам будут вручены головы врагов Таглиоса.
     Он глядел нам вслед, и во взгляде его читались тоска и печаль. Знакомое чувство… Там, в моей северной империи, оно часто накатывало на меня. Но я скрывала его лучше, чем принц.
     
Глава 30
     
     
     Дождавшись, когда мы отойдем подальше. Рам предупредил:
     — Что-то должно произойти, Госпожа.
     — Неприятности?
     — За нами все время наблюдали эти пройдохи, жрецы Гунни. И вели они себя очень враждебно.
     — Пожалуй. — Я не стала спрашивать о его соображениях на сей счет. Он не обладал богатым воображением. Я щелкнула пальцами слуге, который оказался рядом. — Позовите господина Гупта.
     Хозяин аллеи, добрый диктатор господин Гупта, окружал своих гостей всяческим вниманием, и именно тех, кто был близок Прабриндраху Драху. Явился он мгновенно.
     Кланяясь, как болванчик, спросил:
     — Что нужно такой великой Госпоже от такого ничтожного создания, как я?
     — У вас есть меч? — Я была не в тяжелых доспехах, а в костюме императрицы. Правда, короткий боевой кинжал был при мне. Он выпучил глазки:
     — Меч? А зачем мне меч. Госпожа?
     — Понятия не имею. Но если он у вас есть, я хотела бы позаимствовать его на время.
     Его глаза полезли из орбит, и он опять начал кланяться:
     — Я посмотрю. Может, найду. — И удалился, бросая неуверенные взгляды через плечо.
     — Рам, помоги мне снять кое-что из этого маскарадного костюма.
     Он был явно шокирован моей просьбой и отказался.
     — Рам, ты напрашиваешься копать выгребные ямы до окончания срока службы.
     Он вынужден был поверить мне на слово и, окончательно растерявшись, под неодобрительными взглядами окружающих помог скинуть мое облачение.
     Абда, которого не призвали па помощь Раму в этом деле, притворился слепым.
     Явился Гупта. С мечом. Оружием его нельзя было назвать. Так, детская игрушка.
     — Я взял его у одного господина, который оказался настолько любезен, что разрешил мне отнести его вам. — Он тоже вдруг ослеп. Хотя, думаю, за годы своей службы он и не такое видел. Роща — очень уютное место для свиданий влюбленных.
     — Я всегда буду вспоминать вас добрым словом, Гупта. Если я не ошибаюсь, ваши слуги, приготовят мою карету, как только я подам знак о желании отбыть?
     — Госпожа, если ее не окажется на месте, люди, которым будет поручено ее доставить, будут вынуждены искать себе работу в другом месте.
     — Спасибо. Я скоро верну вам эту игрушку. Рам снова дождался, когда нас никто не услышит, и пробурчал что-то себе под нос.
     — Неприятности, — сказала я, — скорее всего, могут ожидать нас у ворот. Как только мы доберемся до кареты, мы в безопасности.
     — У вас есть план. Госпожа?
     — Есть. Найти и обезвредить ловушку. Если она вообще существует. Мы их уничтожим на месте или возьмем в плен и отвезем туда, откуда они уже никогда не вернутся. Сколько их может быть, как ты думаешь?
     Он пожал плечами. Мой вид его уже не смущал. Его внимание было целиком сосредоточено на подстерегающей нас опасности.
     Мне ответил Абда:
     — Восемь. И еще жрец — тот, которого вы осрамили. Но он побоится подойти близко. Ибо, если его увидят, ему придется потом объясняться.
     — Правда?
     — Когда я был прислужником, дважды попадал в подобные переделки.
     Понятия не имею, что он имел в виду. Но мне некогда было думать о его прошлом. Мы подходили к заросшему кустарником участку вокруг дорожки, ведущей к выходу.
     Я говорю «заросшей», потому что не являюсь большой поклонницей декоративного садоводства. Всю площадку покрывала пышная растительность высотой от четырех до восьми футов. Каждый листочек был тщательно ухожен. Эта живая изгородь предназначалась для того, чтобы простой народ не глазел на развлечения знати.
     Как только мы расстались с господином Гупта, я сконцентрировала свою магическую энергию. И когда мы подошли к кустарнику, я была уже готова пустить ее в ход. Как и прежде, это было что-то вроде детских заговоров, однако теперь я вложила в них всю силу. Я произнесла вступительную фразу и бросила шар в кусты слева от себя.
     Пролетев футов десять, шар так раскалился, что с его помощью можно было плавить сталь. Потом он рассыпался на тысячи мелких кусочков. Раздался крик.
     Затем другой крик. Из кустов выскочил, схватившись за бок, человек.
     Я приготовила еще один шар и бросила его в другую сторону.
     — Подождем, — сказала я. — Пусть все вылезут. Прижмем их к воротам. — На дорожке были трое, они смотрели на меня широко открытыми от ужаса глазами. Вслед за ними, как перепуганный скот, выскочили еще трое. Кустарник горел.
     — Вполне достаточно. Пошли.
     Мы понеслись вперед. Враги отступали под нашим натиском. Они сгрудились в кучу у запертых ворот. Стражники не спускали глаз с горящих кустов, тоже перепуганные и растерянные.
     — Рам, дай-ка им по башке. И сунь их в карету.
     Стражники, узнав меня, помогали нам, двигаясь как заводные. Рам тем временем возился с шестеркой наемников. — Госпожа, — за моей спиной раздался голос Абды.
     Обернувшись, я увидела размахивающего кривой индейской саблей громилу. Впервые я увидела столь древнее оружие.
     Абда прыгнул, сделал рывок и во мгновение ока обвил румелем шею наемника. Мне даже не пришлось воспользоваться моим мечом. Громила дернулся — и его шейные позвонки хрустнули.
     Вот и славно. Рам закинул тела в коляску. А я обратилась к одному из стражников, который казался более или менее вменяемым.
     — Поблагодарите за меня господина Гупта. — И отдала ему меч. — Заодно принесите мои извинения за причиненный ущерб. Жрец Чандра Чан Тал будет счастлив возместить убытки. Ты готов, Рам?
     — Да, Госпожа.
     — Абда, загрузи эту падаль. — Я прошла к карете, забралась на сиденье рядом с кучером и, оглядевшись вокруг, отыскала взглядом Тала. Он и еще два жреца в красном стояли в восьмидесяти футах от нас, у дороги. Их глаза торчали где-то на лбу. Я отсалютовала.
     — Готово, Госпожа, — окликнул меня Абда. Я веселилась, глядя на него и Рама. Им почему-то не хотелось видеть меня рядом с кучером, и в то же время они возражали против того, чтобы я ехала в карете вместе с пленниками и покойниками.
     — Может, мне следует бежать вслед за коляской, как подобает благонравной таглиапке, а, Рам? Он, смутившись, покачал головой.
     — Забирайтесь наверх.
     Мы покатили мимо Тала и его дружков. Я крикнула им сверху:
     — Наслаждайтесь пока жизнью, она так коротка.
     Тал побелел. Остальные не отреагировали. Либо не поняли, либо затаились.
     
Глава 31
     
     
     Стоял славный денек. По небу скользили облачка, дул легкий ветерок, воздух был прохладным, что необычно для этого времени года. И если оставаться в тени, то жара вообще не чувствовалась. Было пять часов вечера. Строительство лагеря началось на рассвете: четыре тысячи человек вполне успешно трудились.
     В первую очередь надо построить жилье, столовые, конюшни, склады. Я собиралась разместить здесь десять тысяч человек. Но даже Нарайян сомневался, что мне удастся уложиться в запланированный срок при таких грандиозных объемах.
     Все утро я приводила к присяге своих воинов, беседуя с небольшими группами, подбиравшимися по принадлежности к той или иной религии. Они клялись посвятить себя единственной священной цели — защите Таглиоса. Присяга была нужна для того, чтобы обеспечить беспрекословное подчинение командирам.
     До этого ловкие подручные Нарайяна выявили в их среде жрецов и религиозных фанатиков. Из этих отбросов следовало сформировать специальное подразделение. Сотни на три. Им выделили поле у подножия холма и организовали курсы ускоренной военной подготовки. Я собиралась послать их с каким-нибудь особым заданием куда подальше, как только возникнет нужда. В тени дерева я наблюдала, отдавая указания. Рам, как всегда, находился рядом.
     Я заметила приближающегося Нарайяна. Он возвращался из города. Поднявшись, я спросила:
     — Ну, как дела?
     — Все сделано. Последнего нашли за час до моего ухода.
     — Отлично. — С Талом справиться было проще простого, но выследить его партнеров оказалось делом трудным. В итоге их ликвидировали друзья Нарайяна. — Шума было много?
     — Трудно сказать. Хотя как раз перед моим уходом к нам явился представитель гуннитов. — И что?
     — Он хотел договориться об освобождении пойманных в роще. Я сказал ему, что их давно освободили. Думаю, он сообразит, что к чему.
     — Отлично. А о шпионах Хозяев Теней что-нибудь известно?
     — Нет. Но кое-кто видел сморщенных карликов, о которых вы говорили. Так что они наверняка здесь.
     — Конечно, они здесь. И я дала бы голову на отсечение, лишь бы узнать, что у них на уме. Еще что-нибудь?
     — Пока нет. Разве что ходит слух, что Прабриндрах Драх велел явиться к нему тем, кто руководит строительством стены, и приказал им вместо стены построить для вас крепость. Я обзавелся приятелем, который иногда прислуживает во дворце. По его словам, образ жизни прислуги принца не соответствует его положению.
     — Может ли твой приятель устроиться во дворец на постоянную службу? Добровольцев за это время было много?
     — Всего несколько. Пока еще слишком рано. Люди хотят посмотреть, как вы будете управляться с вашей армией.
     Можно понять. Кому охота вступать в отряд, отмеченный печатью поражения?
     — Я еду с тобой в город. Есть кое-какие дела. — Я вспомнила, что сделал муж, чтобы утвердить свою власть. Здесь тоже можно было попробовать нечто подобное — тогда все забудут на время о политике.
     Но для этого мне нужно подходящее место. Следует его подыскать. В дороге я спросила Нарайяна:
     — У нас много лучников? — Я знала, что на самом деле немного, но надо было намекнуть. Он обладал даром из-под земли доставать то, что мне нужно.
     — Нет, Госпожа. Стрельба из лука здесь не очень популярна. Досуг для Марханов, вот и все. — Он имел в виду высшую касту.
     — Но несколько-то у нас было? Найдите их. И пусть они обучат самых надежных людей.
     — Что-то затеяли?
     — Новые вариации на тему старой истории. Наверное. Может, лучники и не потребуются, но я должна знать, что они есть, на всякий случай.
     — Приложим все усилия, чтобы исполнить ваше желание, как всегда. — Он опять ухмыльнулся. Когда-нибудь я отучу его вообще улыбаться.
     — Чтобы организовать отряд стрелков, вам понадобятся луки, стрелы и прочие принадлежности. — Теперь у него голова занята делом. Болтать не было настроения. Сегодня не хотелось сражаться со львами. Собственно, я уже несколько дней хандрила. Вероятно, сказывались недосыпание, кошмарные сны и просто невероятная усталость.
     Эти сны не оставляли меня в покое. Они были ужасны, но я просто загнала их в глубины сознания. Оставалось лишь соответствующее настроение. Но и с ним я научилась справляться. Предстояло много дел на ближайшее время. После того как я решу насущные задачи, основательно займусь своими снами.
     Какое-то время я раздумывала о бывшем муже, Властелине: о том, как он создавал свою империю, и о собственном участии в этом. Отсутствие настоящих лидеров по-прежнему мучило меня. Каждый день воинам поручались задания, не соответствующие их уровню. В военной подготовке мы с Нарайяном опирались на внутреннее чутье. Не все справлялись с напряжением, некоторые ломались. Все стало труднее. Теперь приходилось иметь дело с целой ордой, не всегда представляя, что происходит на самом деле.
     Когда мы уже почти приблизились к строительным лесам городской стены, Нарайян заметил:
     — Госпожа, до Фестиваля Огней осталось меньше месяца.
     Я не сразу сообразила, о чем это он. Затем вспомнила, что это был их святой праздник, а также то, что Нарайян не раз намекал мне: если я хочу заручиться поддержкой Душил, то мое присутствие на Фестивале было бы желательным. Нужно убедить джамадаров, что я — Дщерь Ночи и могу вызвать наступление Года Черепов. Нужно больше узнать об этой религии. И прежде всего то, что, как мне казалось, скрывал Нарайян.
     А времени в обрез.
     Первое послание мы получили от людей, которые прошлой ночью наблюдали за Дежагором. Могаба держался. Ох и упрямец. Я не очень стремилась к встрече с ним. Вряд ли она была бы сердечной. Он наверняка потребовал бы должность Капитана.
     Спокойствие. Только спокойствие.
     
Глава 32
     
     
     Встреча с жрецами прошла неудачно. Радиша была вне себя от ярости. А брат ее выглядел угрюмым.
     — На эту женщину надо найти управу, — пискнул Копченый.
     Они собрались в «заговоренной» комнате, но все же кто-то, воспользовавшись суматохой, спрятался на выступе у самого потолка Те, кто находился внизу, и не заметили, что все это время за ними следил желтый вороний глаз.
     — Не уверен, — ответил Прабриндрах на реплику Копченого. — Мы много говорили. И у меня создалось впечатление, что она была искренней. Чутье подсказывает: ей следует дать свободу действий.
     — Боже мой! — не удержался Копченый. Нет!
     Радиша сохраняла нейтралитет. Но недолго.
     — Сегодня вечером нас чуть не вышвырнули. Они держались поразительно сплоченно. Нас спасло только то, что мы смогли воспользоваться ее силой. От нее не отделаться. Копченый.
     А Прабриндрах Драх заметил:
     — Мы уже схватили тигра за хвост. И ничего не поделаешь. У меня такое чувство, будто я на дне глубокой ямы, а наверху столпились люди, желающие сбросить вниз по парочке хороших булыжников. — Она нас проглотит, — резюмировал Копченый. Он старался говорить спокойно. Паника, как он понял, только раздражает окружающих. Говоря с Прабриндрахом и Радишей, следовало действовать методом убеждения. — Она заключает союз с Душилами.
     — Да их всего несколько сотен, — заметила Радиша. — Сколько людей в Стране Теней? А сколько Теней? Тут, в городе, гораздо больше жрецов, готовых в любой момент воткнуть тебе нож в спину, нежели во всем мире Душил.
     — А вы перечитайте старые хроники, — предложил Копченый. — Разве поначалу Черный Отряд был многочисленным? Но прежде чем их отсюда выдворили, наши предки едва избежали Года Черепов. С подобными черными силами шутки плохи. Они способны в любом человеке пробудить дьявола. Не следует приглашать тигра в дом, чтобы он выгнал волка. И веревки, чтобы перекинуть через эту пропасть, тоже нет. Перед нами запредельное зло. Вспомните, что эта женщина сотворила вчера вечером.
     Прабриндрах вздохнул:
     — Я был в шоке от разрушений в роще. Господин Гупта и его предшественники трудились над ней целый век.
     — Да к черту эти кусты! — Копченый все-таки потерял самообладание. — Один умер от колдовских фокусов, семерых увезли неизвестно куда, и кто знает, что с ними сталось? Тала и его парней прикончили в их же собственных храмах. Задушили.
     — Сами виноваты, — сказала Радиша. — Поплатились за собственную глупость. Заметь, что остальных жрецов-гуннитов и пальцем не тронули.
     — Эту банду Гапора? Скорее всего, это они подстрекали Тала, а когда тот оказался в дураках, их и след простыл.
     — Может быть.
     — Разве вы не видите, что она делает? Всего год назад ни одному жрецу и в голову не пришло бы совершить убийство, а теперь это в порядке вещей и никого не тревожит.
     — Тала нет. По вашим словам, он был идиотом и сам виноват в том, что с ним произошло. Вы правы. Но он был одним из самых влиятельных людей в Таглиосе. Как и Джахамар Джа. Тот тоже напросился, чтобы его задушили. И со следующей жертвой будет то же самое, и все будут утверждать, что так, мол, ему и надо. И так далее, и так далее, пока наконец жертвой не окажетесь вы и Прабриндрах Драх. Никто не отрицает, что она профессионал. Допустим, что лучше нее в военных делах не разбирается никто. Может, ей и вправду ничего не стоит разбить Хозяев Теней в пух и прах. Но даже если они никогда больше не пересекут Мейн, и ни на шаг не сдвинутся на север от Дежагора, и не выиграют ни единого сражения, как только за дело возьмется она, Таглиос пропадет и поражение наше будет столь же безусловно, как если бы его не защищали вовсе.
     Прабриндрах Драх хотел было что-то сказать, но Радиша опередила:
     — В его словах есть доля правды. Таглиос уже никогда не будет прежним.
     — То есть?
     — Если мы предоставим этой женщине свободу действий, она превратит Таглиос в некое подобие Страны Теней. Такова будет цена за победу… В этом я с Копченым согласна. Хотя ты. Копченый, одержим страхом перед Душилами и грядущим Годом Черепов. Я наблюдала за нею и уверена, что никто, за исключением Костоправа, не может хоть как-то повлиять на эту женщину. Да, Копченый прав. Выхода нет. Если даем ей свободу действий — мы обречены, а нет — нас уничтожат Хозяева Теней.
     — Есть еще один путь… — заикнулся было Копченый. Но что он мог сказать? Ведь он не сообщил им обо всех подробностях той встречи с посланцами Длиннотени. А теперь было слишком поздно. Если он и «вспомнит» их сейчас, ему никогда не будут больше доверять. Мало того, Радиша и ее братец могут подумать, что его неприязнь к этой женщине инспирирована врагами Таглиоса.
     Черт бы побрал того сморщенного коротышку. Он предвидел эту ситуацию.
     — Так какой? — требовала ответа Радиша.
     — Мне пришла в голову некая мысль. Думаю, не слишком удачная. Порой чувства довлеют над разумом. Забудьте об этом. Кина вот-вот проснется. И среди нас бродит Дщерь Ночи. Мы должны заставить ее замолчать.
     Прабриндрах Драх заметил:
     — Так мы можем проговорить всю ночь. И никогда не придем к общему решению. Было бы лучше направить свои усилия на то, чтобы опередить жрецов. Копченый покачал головой. Так дело не пойдет. Эта женщина будет повсюду сеять раздор и смуту, и может статься, решение найдут слишком поздно. Таков путь тьмы. Обман. Бесконечный обман.
     Продолжать беседу — бессмысленно. Оставался один-единственный выход. Если его поймают, они его возненавидят. Заклеймят как предателя. Но выбора не было.
     Он мог только молиться, чтобы Бог даровал ему мужество и ясный разум. Хозяева Теней сами кого хочешь надуют. Они, не колеблясь, использовали бы его, если б смогли. Надо быть осторожным в этой игре, и тогда он будет в состоянии помочь Таглиосу больше, нежели дюжина армий.
     Когда брат с сестрой уходили, принц сказал:
     — Копченый, я хотел спросить. С какой стати она вдруг стала давать вознаграждение за летучих мышей?
     — За кого?
     — Так сказал шадарит Сингх. Он услышал об этом На пути сюда. Она известила всех, что дети, которые доставят ей как можно больше мертвых летучих мышей, получат награду. И теперь все бедняки в городе охотятся на них. А средства-то из государственной казны. Зачем это ей?
     — Понятия не имею, — солгал Копченый. Сердце его подпрыгнуло. Значит, она знает.  Кроме того, она требует, чтоб ей сообщали о всех чужеземцах…
     Некоторые специальные магические обряды требуют измельченных летучих мышей. Обычно используют шкурку, когти и печень. Но этот порошок годен лишь на то, чтобы помешатьсоседскому скоту отелиться или чтобы куры перестали нестись. Ел это без надобности.
     А вот живые летучие мыши нужны лишь Хозяевам Теней.
     Он дождался, когда принц с сестрой скроются из виду, и тут же покинул замок. Надо найти летучих мышей, пока всех не уничтожили.
     
Глава 33
     
     
     На камне, прислонившись к дереву, сидел в лесу Костоправ и плел из травы фигурку животного. Закончив, он отшвырнул ее. Вороны наблюдали за ним. Он не обращал на них внимания. Думал о Душелове.
     Общение с ней не доставляло удовольствия. Она всю жизнь была сосредоточена на самой себе. Иногда она могла быть обворожительной, веселой, но долго поддерживать в себе это настроение не умела. Да и он тоже. Порой казалось, что они живут в параллельных мирах. Но Душелов не отпускала его. Что из того, что единства душ не было. Она собиралась использовать его в своих целях.
     Весь день Душелов суетилась в башне. Что она там делала, он не знал, а выяснять не собирался. Он был подавлен и пришел сюда, когда ему стало совсем тошно.
     Появился Жабомордый.
     — Что такой унылый. Капитан?
     — А чего веселиться?
     — Веселиться нечего — это точно.
     — Что в Дежагоре?
     — Тоже ничего веселого. Я был занят все время.
     — Чем же?
     — Не могу сказать. — Бес напустил на себя скорбный вид. — Последний раз, когда я там был, ваши ребята были в порядке. Может, чуть побольше суеты, чуть побольше шума, чем прежде. Старик Одноглазый и его приятель не ладят с Могабой, совсем не ладят. Они поговаривают о том, чтобы дать деру, мол, пусть себе делает что хочет.
     — Он пропадет без них.
     — Да, он их не очень ценит, это точно.
     — Она говорит, мы отправляемся туда.
     — Ну, тогда вы сможете увидеть все собственными глазами.
     — Не думаю, что такова ее цель. Она вызвала тебя?
     — Явился с донесением. Происходят забавные вещи. Спросите ее. Может, она вам расскажет.
     — Чем она занимается?
     — Заметает в башне следы — чтоб никто не подумал, будто тут кто-то жил. Близится Фестиваль. Скоро здесь будут эти придурки.
     Хотя Костоправ не слишком рассчитывал на честный ответ, однако спросил:
     — Как Госпожа?
     — В порядке. Если все будет хорошо, месяцев через шесть она устроит целое представление.
     В Таглиосе все бесятся из-за того, что она делает то, что хочет.
     — Она в Таглиосе? — Это новость. Душелов и словом не обмолвилась об этом. Но он и не спрашивал.
     — Да, уже несколько недель. Оставила Ножа в Гойе главным и отправилась в город. Утверждает там свою власть.
     — Это на нее похоже. Она не из тех, кто будет сидеть и ждать у моря погоды.
     — Расскажите-ка, расскажите. Ох! Начальство зовет. Пойду докладываться. А вы тем временем собирайте вещи.
     — Какие вещи? — У него было только то, что на нем. Да и то — тряпье.
     — Да все, что есть. Она собирается через час отбыть.
     Он не стал спорить. Это все равно, что доказывать что-нибудь каменной глыбе. С его интересами и желаниями не считались. Он хуже раба.
     — Не переживайте, Капитан, — утешил бес. И испарился.
     Они ехали до тех пор, пока Костоправ не потерял сознание. Отдохнули и отправились дальше. День и ночь в дороге. Следующий привал сделали только тогда, когда достигли Холмистой местности к северо-западу от Дежагора. Душелов говорила редко, да и то только с воронами. Парой слов обменялась с Жабомордым после того, как они прибыли на место. Костоправ в это время спал.
     Она разбудила его, когда солнце встало.
     — Сегодня у нас выход в свет, любовь моя. Извини, что не проявляла к тебе должного внимания. — По ее тону нельзя понять, что у нее на уме. Сейчас интонации были обыденными и голос звучал спокойно, как у сестры. — Планов много. Мне бы хотелось ввести тебя в курс дела.
     — Очень заманчиво.
     — Твой сарказм неисчерпаем.
     — Мне он помогает жить.
     — Может быть. Так вот, дела обстоят следующим образом. На прошлой неделе Тенекрут подверг Дежагор атаке. И был отброшен назад. Примени он всю силу, наверняка одержал бы победу. Но этого он делать не стал, иначе Длиннотень моментально понял бы, что Тенекрут вовсе не так слаб, как притворяется. Сегодня вечером он еще раз попытается, и может, удача будет сопутствовать ему. Ваш Одноглазый и Гоблин порвали с Могабой. Моя дражайшая сестрица пользуется большой властью в Таглиосе и его окрестностях. В ее подчинении пять или шесть тысяч человек, и ни один из них ни на что не годен. Отправившись на север, она оставила в Гойе главным некоего Ножа. Проблемы у него те же, что и у нее, а опыта и знаний — поменьше, но среди его воинов есть ветераны. Он начал занимать прилегающие к Дежагору территории, в основном к югу.
     — Вероятно, чтобы прокормить войско.
     — Да. Сейчас под его началом три тысячи человек. Его разведка уже имела стычки с патрулями Тенекрута. А самая интересная новость это то, что колдун Копченый завербован Длиннотенью.
     — Надо же! Ох уж этот маленький ублюдок. Я ему никогда не доверял.
     — Длиннотень сыграл на его страхе перед моей сестрой и Черным Отрядом. Заморочил ему голову уверениями в дружбе, а тот и уши развесил. Внушил, что Копченый станет героем и спасет Таглиос от лжеосвободителей, заключив мир с Хозяевами Теней.
     — Бедный придурок. А мне казалось, что колдуны — люди смышленые.
     — Смышленый не значит дальновидный, Костоправ. Да и не такой уж он болван. Он не вполне доверился Длиннотени. Копченый использовал все средства, чтобы заставить того сдержать обещание. Только вот зря он отправился в Тенелов. — Что?
     — Ревун и Длиннотень вдвоем сумели состряпать летучий ковер, вроде тех, что были когда-то у нас. Получилось, конечно, лишь жалкое подобие, но Ревуну и этого вполне достаточно, чтобы отнести колдуна в Тенелов и наводнить Таглиос своими шпионами. Сейчас за Копченым следит Жабомордый, а Длиннотень занимается обработкой бедолаги. Так что он вернется в Таглиос человеком Длиннотени.
     Костоправу все это пришлось не по душе. Теперь против Таглиоса объединились три могущественных колдуна, а единственный маг-защитник превратился во вражеского шпиона. Может, дела у Госпожи пока обстоят и неплохо, однако они могли бы быть намного лучше, но ей приходится усмирять как явных врагов — Хозяев Теней, так и врагов тайных.
     Над Таглиосом нависла тень.
     И Хатовар казался теперь как никогда недостижимым.
     В одиночку ему со всем этим не справиться. Надо вернуть Летописи… У него их не было. Они спрятаны в Дежагоре. И ему до них не добраться.
     Может, Мурген ведет записи? Хорошо, если это так.
     — Но ты ничего не сказала о той роли, которая уготована в этом деле нам.
     — Как же, сказала. Я не раз упоминала об этом. Мы собираемся поразвлечься. Вечером устроим такое представление, что они забегают как полоумные, гадая, что происходит с этим миром.
     
     Он начал что-то понимать вскоре после того, как она велела собирать вещи.
     — Сейчас?
     — Надевай доспехи. Пора навести ужас на Тенекрута и спасать Дежагор.
     Он стоял озадаченный. Тогда она спросила:
     — Разве ты не хотел бы разделаться с ними?
     — Нет. — В городе были Летописи. И их надо было во что бы то ни стало сохранить. И он достал доспехи, которые они волокли всю дорогу от башни. — Я не могу надеть это на себя.
     — Знаю. Тебе также придется помочь мне облачиться.
     В доспехи? Он-то думал, что она будет выступать в облике Душелова. Теперь ее план прояснился.
     Те доспехи, которые она изготовила в башне, были копией костюма Госпожи, когда она появлялась в образе Жизнедава. Вдоводела считают мертвым. А Госпожа, как всем известно, находится в Таглиосе. Осажденные будут потрясены. А людей Тенекрута их появление повергнет в панику. Длиннотень, может, и догадается, но вряд ли поверит в это до конца. Копченого и таглианского правителя со своей сестрицей это наверняка собьет с толку. И даже Госпожа окажется в замешательстве.
     Он был уверен, что она считает его погибшим.
     — Черт бы тебя побрал, — проговорил он, водружая шлем на ее голову. — Черт бы тебя взял со всем потрохами. — Он не мог отказаться от участия в этом деле. Если они не вмешаются, Дежагор будет сдан врагу, а его защитники погибнут.
     — Полегче, любовь моя. Полегче. Попридержи эмоции. Отнесись к этому как к развлечению. Посмотри-ка. Копье. — Она показала ему копье.
     Это была та самая пика, на которой держалось знамя Отряда, причем с давних лет. А он столько времени потратил на ее поиск. И не заметил, как она появилась. Копье сияло мягким светом. На нем было и знамя. Он все никак не мог поверить своим глазам.
     — Как же тебе… — А, черт с ней. Проклятая колдунья. Но он не позволит распоряжаться собой, как ей заблагорассудится. Такого удовольствия он ей не доставит.
     — Возьми его, Костоправ. Седлай лошадь. Пора. — Доспехи и лошадиную упряжь она украсила всякими финтифлюшками в стиле барокко и ведьмиными огоньками.
     Он сделал все, что она ему велела. И был потрясен. Ее доспехи все-таки чуть-чуть отличались от тех, которые создала для образа Жизнедава Госпожа. Эти излучали угрозу, они казались знамением рока.
     На плечи Костоправа уселись две огромные вороны. Их глаза горели красным огнем. Вокруг Душелова тоже кружила черная стая. На хребте лошади появился Жабомордый и, что-то прочирикав, исчез.
     — Поехали. Мы должны прибыть вовремя, чтобы иметь в запасе день. — В ее голосе звучали интонации счастливого ребенка, задумавшего шалость.
     
Глава 34
     
     
     Махер просунул в дверь голову. — Он идет, Лозан. Лебедь, поворчав, открыл ставни, чтобы дать доступ свету. Он смотрел на лагерь Ножа и его пристройки. Сами боги были на стороне Ножа. Добровольцы шли к нему толпами. И никто не хотел записываться в гвардию Радиши. А он-то связывал с ней большие надежды. Однако имя Радиши значило здесь значительно меньше имени Ножа. А тот, черт бы его побрал, так же упорно держался Госпожи, как и Корди — Радиши.
     — Корди, Корди, и чего бы нам, черт возьми, не вернуться домой, — ворчал Лебедь.
     Явился Нож в сопровождении Махера. А за ними этот человек-дерево — Зиндху. Он следовал за Ножом повсюду, словно тень. Лебедю он не нравился.
     — Корди говорит, что у вас что-то есть, — заявил Нож.
     — Да. Наконец у нас есть кое-что для тебя. — Он начал рассылать свои патрули после того, как Нож стал контролировать территории к югу. — Наши ребята захватили пленных.
     — Знаю.
     Конечно, он знал. Было бесполезно скрывать что-либо друг от друга. Они и не пытались. При всех своих разногласиях они оставались друзьями. В этой самой комнате Нож разрабатывал свои планы, склоняясь над картой, лежащей на столе. И все, что Лебедь хотел знать, он мог видеть собственными глазами.
     — Прошлой ночью в Дежагоре был большой переполох. Тенекрут атаковал крепость. И зажал наших друзей в угол. Затем невесть откуда выскочили два огромных черных всадника и стали изрыгать огонь и метать молнии налево-направо, повергая всех в ужас. Когда дым рассеялся, оказалось, что Хозяевам Теней досталось по самые уши. Один из пленных видел это собственными глазами. По его словам, Тенекруту пришлось попотеть, чтобы отбиться от этой парочки. Вот так.
     Выкладывая все это. Лебедь не сводил глаз с Ножа. На этом обычно непроницаемом лице появилась тень тревоги.
     Закончив свою тираду. Лебедь спросил:
     — Какие есть соображения на этот счет, приятель? Как думаешь, эти чудо-спасители — из числа наших знакомых?
     — Госпожа и Костоправ. В своих доспехах.
     — Вот именно! Но?
     — Костоправ умер, а Госпожа — в Таглиосе.
     — А тут объявились оба вместе. У кого-то неплохо варит котелок. Я так думаю. Что же произошло на самом деле? Зиндху! А ты чего ухмыляешься?
     — Кина.
     Вся компания сурово уставилась на широкоплечего. А Махер попросил:
     — Опиши-ка все это еще раз, Лозан. Лебедь повторил рассказ.
     — Да, Кина, — заметил Махер, — ее обычно так описывают.
     — Нет, это — не она, — сказал Зиндху. — Кина спит. Это ее дочь, плоть от плоти ее.
     Связь Зиндху с Обманниками ни для кого секретом не была. Но от него было мало проку. Так было всегда — скажет что-нибудь, а потом сам себе противоречит.
     — Знаешь, приятель, — сказал Лебедь, — я не собираюсь выяснять, кто там был. Некто, по описанию похожий на Кину, появляется на сцене и задает им перцу. Кина не Кина, меня это не волнует. Кому-то, видимо, хотелось, чтобы ее приняли за Кину. Ведь так?
     Зиндху кивнул.
     — А кто был второй? На кого он похож? Зиндху покачал головой:
     — Это мне непонятно.
     Махер устроился на подоконнике. Лебедь вздрогнул. Все-таки высота за спиной Корди была сорок футов. — Спокойно. Дайте мне подумать.
     — Тихо, — поддержал его Лебедь, — не мешайте ему. — Когда возникала затруднительная ситуация, Корди оказывался незаменим.
     Они ждали. Лебедь мерил шагами комнату. Нож изучал карту. Он не терял времени зря. Зиндху стоял неподвижно, не делая лишних движений, хотя видно было, что ему не по себе.
     Наконец Махер произнес:
     — На сцене появилась новая сила.
     — А именно? — вскинулся Лебедь.
     — А тут другого варианта не остается, Лозан. Хозяева Теней, хотя и грызутся между собой, вряд ли зашли бы так далеко. Слишком здорово эта парочка нам помогла. А у нас нет никого, кто был бы способен на колдовство. Значите это сделал кто-то другой.
     — Но зачем?
     — Чтобы все запутать?
     — Но так оно и случилось. Зачем им это понадобилось?
     — Не имею ни малейшего представления.
     — Так кто же это?
     — Не знаю. И никто не знает, и теперь все будут ломать голову, чтобы это выяснить.
     Слышал ли их Нож? Что-то непохоже. Вдруг он спросил:
     — Какие потери у Хозяев Теней?
     — Что?
     — Я имею в виду армию Тенекрута. Что с ней?
     — Они потеряли столько, чтобы оставить Дежагор на время в покое. Пока не залатают дыры. Но вряд ли наши ребята смогут прорвать осаду.
     — Значит, они вмешались, чтобы держать стороны в равновесии.
     — Наши ребята здорово пострадали, по словам пленных. Почти половина убита. Это при том, что Хозяевам Теней досталось покруче.
     — Но они все еще могут рассылать разведчиков? Раз уж вы сумели взять пленных?
     — Тенекрут боится нашей атаки. За последнее время ему хватило сюрпризов. Нож прошелся по комнате. Вернулся к карте, шлепнул в сердцах по фишкам гарнизонов и постов. Затем снова принялся расхаживать. Наконец спросил Махера:
     — Это правда? Или просто они хотят, чтобы мы так думали? Что-то вроде приманки?
     — Пленные в это верят, — заметил Лебедь. Нож обратился к Зиндху:
     — А почему молчит Хаким? Почему мы узнали об этом от Лебедя?
     — Не знаю.
     — Выясни. И поговори со своими друзьями. Если все это правда, то нам следовало знать об этом еще до того, как их патруль захватил пленных.
     Расстроенный Зиндху удалился.
     А Лебедь спросил друга:
     — Ну, а теперь, когда его тут нет, скажи нам, что у тебя на уме?
     — Правда ли все это? Вот что я думаю. Люди Зиндху не спускают с Дежагора глаз. И когда эта заваруха началась, они бы тут же послали гонца с вестью. И следующего — когда все закончилось. Один, может, до нас и не добрался бы, но два вряд ли. Связь налаженная. Основные связные бандиты и крестьяне.
     — Думаешь, пленные — подсадные утки? Нож снова зашагал по комнате.
     — Не знаю. Если да, то почему их послали к нам? Как по-твоему, Махер? Корди подумал.
     — Будь они подсадными утками — им нечего делать у нас в плену. Если только они не намереваются поставить нас в тупик. Или им все равно, кем именно они захвачены. Возможно, они говорят правду, но рассчитывают на то, что мы им не поверим, так как их рассказ не подтвержден сообщениями разведчиков. Может, это способ выиграть время.
     — Иллюзия, — заметил Лебедь. — Помнишь, что любил повторять Костоправ? Что создавать иллюзии у окружающих — его любимый вид оружия.
     — Ты не совсем точно его цитируешь, Лозан, — поправил его Махер. — Хотя смысл примерно такой. Кто-то хочет, чтобы мы видели то, чего на самом деле не существует. Или не обратили на это внимания.
     — Я отправляюсь, — сказал Нож. Лебедь протестующе воскликнул:
     — Что ты имеешь в виду?
     — Я отправляюсь туда.
     — Ах вот оно что! Да ты, парень, умом, что ли, тронулся? По-моему, тебя немного занесло, раз ты решил погнаться за этой парочкой.
     Нож вышел.
     Лозан набросился на Махера:
     — А нам что делать, Корди? Махер покачал головой:
     — Я совсем перестал понимать Ножа. Он просто ищет смерти. Наверное, нельзя нам было отпускать его к этим крокодилам.
     — Да, вероятно, ты прав. И все же что нам теперь делать?
     — Отправить послание на север. И присоединиться к Ножу.
     — Но…
     — Мы выполняем роль главнокомандующего и можем поступать по своему усмотрению. — Махер вышел.
     — Они оба спятили, — пробормотал Лебедь. С минуту он разглядывал карту, затем подошел к окну, заметил оживление в лагере Ножа, оглядел брод и строителей, копошащихся там, где устанавливались деревянные подпоры для моста Госпожи.
     — Все с ума посходили. — Он сунул палец меж зубов и, с яростью прикусив его, заметил: — А я-то, черт возьми, чем от них отличаюсь?
     
Глава 35
     
     
     — Ну что, — сказала я. Получила? Только что мне передали сообщение, что жрец Ведны Иман аль Хабар приказал веднаитам покинуть мой лагерь и явиться на строительство этой идиотской городской стены. Это была уже вторая неудача за день. Гунниты вышли на работу через час после назначенного времени.
     — Завтра не явятся шадариты. Они все-таки решили испытать мое терпение. Нарайян, позови лучников. Рам, разошли послания, которые по моему приказу приготовили писари.
     Нарайян выпучил глаза. Он не мог сдвинуться с места. Не верил, что я могу на это пойти.
     — Госпожа?
     — Отправляйся. Они пошли.
     Я беспокойно металась, стараясь подавить свой гнев. Нет причин злиться. Случившееся не было неожиданностью. Жрецы притихли с тех пор, как я разделалась с Талом. Попросту они готовили очередную акцию, чтобы еще раз испытать меня.
     Я воспользовалась отсрочкой, мобилизуя в свои ряды по две сотни новобранцев в день. Разбила временный лагерь. Начала строительство каменной крепости, которая должна была заменить эти временные постройки. Кое-кто из моих воинов прошел начальный курс обучения. Уговорами и угрозами я добилась денег, оружия и скота от Прабриндраха Драха. Тут я была полностью обеспечена.
     Кроме того, я значительно продвинулась в своих занятиях магией. И хотя даже Копченый мог меня не бояться, успехи внушали мне радостные надежды.
     Что тревожило, так это сны и легкая тошнота, постоянно преследовавшая меня, несмотря на все попытки избавиться от нее. Может, это из-за качества воды в лагере, но и тогда, когда вернулась в город, тошнота осталась. Вероятно, это было реакцией организма на недосыпание.
     Я упорно игнорировала свои сны. И заставила себя относиться к ним как к чему-то, что надо просто перетерпеть, вроде фурункулов. Когда-нибудь я избавлюсь от них. И все опять придет в равновесие.
     Я видела, как мои гонцы шли к городу. Отступать было поздно. Была не была, необходимо привлечь к себе внимание.
     
     Рам помог мне облачиться в доспехи. Сотня людей наблюдала за этой процедурой. Казармы были еще переполнены, хотя пять тысяч человек уже переселились в лагерь.
     — Рам, у нас столько новобранцев — просто не знаю, что с ними со всеми делать.
     — Поднимите лучше руку. Госпожа, — проворчал он.
     Я подняла обе. И в тот момент увидела, что сквозь толпу пробивается Нарайян. Он выглядел так, как будто только что столкнулся с привидением.
     — В чем дело?
     — Здесь Прабриндрах Драх. Сам, без сопровождающих. Хочет поговорить с вами. — Хотя он и старался говорить шепотом, его услышали. Новость тут же разнеслась среди воинов. — Тише. Тише вы все! Он тут? Где он?
     — Я велел Абде провести его окольным путем.
     — Очень предусмотрительно с твоей стороны, Нарайян. Продолжайте, Рам.
     Нарайян исчез еще до того, как Абда привел принца. Я начала с традиционных приветствий. Но он прервал меня:
     — Оставьте это. Вы не могли бы приказать им уйти? Мне бы хотелось переговорить с вами наедине.
     — У нас учебная тревога. Или что-то в этом роде. Так, ребята, уйдите. Абда, проследите за тем, чтобы нас оставили вдвоем.
     Толпа стала нехотя расходиться. Принц окинул взглядом Рама. Я сказала:
     — Рам пусть останется. Без него мне не одеться.
     — Вы удивлены моим визитом?
     — Да.
     — Отлично. Пора вас чем-то удивить. В ответ я только взглянула. Он требовательно спросил меня:
     — Что это за слухи ходят, будто вы уходите?
     — Ухожу откуда?
     — Уходите со своего поста. Отсюда. Оставляете нас на Хозяев Теней.
     Таков был скрытый смысл тех слухов, которые я велела распространить, хотя впрямую ничего подобного не говорилось.
     — Не знаю, что вы имеете в виду. Я собираюсь обратиться с речью к некоторым жрецам. Просто чтобы разъяснить им кое-что. С чего вы взяли, что я дезертирую?
     — Ходят слухи. Все волнуются. Считается, что  вы сломались. Что стоило им выступить против вас, не дать вам топтать их, как вы готовы пойти на попятную.
     Я и хотела, чтоб они так думали. То есть чтобы им хотелось думать так.
     — В таком случае они будут сильно разочарованы.
     Он улыбнулся:
     — Всю жизнь они мне причиняют одни неприятности. Я должен увидеть это.
     — Я бы вам не рекомендовала присутствовать там.
     — Почему?
     Я не могла ему этого сказать.
     — Просто поверьте мне на слово. Если вы будете там, вы пожалеете.
     — Сомневаюсь Вряд ли они в состоянии причинить мне больше беспокойства. Мне хочется собственными глазами увидеть их разочарованные физиономии.
     — Потом не сможете их никогда забыть Вам не следует туда идти — Тем не менее я настаиваю.
     — Ну что ж, мое дело — предупредить вас — Если он туда пойдет, он не получит никакого удовольствия, зато принесет радость мне. Я сказала себе, что сделала все, что могла. Моя совесть чиста.
     Рам закончил одевать меня.
     — Мне нужен Нарайян, Абда! Позаботьтесь, пожалуйста, о принце. Вы меня извините?
     Я отозвала Нарайяна в угол, где бы мы могли пошептаться. Я рассказала ему о том, что случилось. А он, ухмыляясь, слушал меня — ох, до чего мне надоела его ухмылочка, так и съездила бы ему по физиономии. Но он перевел разговор на другую тему:
     — Скоро будет Фестиваль, Госпожа. Нам следует обговорить план нашего путешествия.
     — Знаю. Ваши джамадары хотят посмотреть на меня На у меня слишком много дел. Давайте лучше обсудим планы на сегодняшний вечер.
     — Конечно, Госпожа. Конечно. У меня и в мыслях не было давить на вас.
     — Было, было. Все готово?
     — Да, Госпожа. Все готово еще с полудня — Сделают ли они это? Смогут ли они это сделать, когда наступит решительный момент?
     — Никогда не знаешь, как поступит тот или иной человек в критический момент. Госпожа. Но эти люди — в прошлом рабы. И очень немногие из них — таглианцы.
     — Отлично. Идите. Через несколько минут мы выходим.
     
     Площадь называлась Айку Ракхади, Соединение Хади. Здесь находился перекресток дорог, когда-то давно, когда город был совсем небольшим. Тогда эта местность считалась шадаритской, теперь это — владения Ведны. Площадь была небольшой, всего футов сто двадцать. В центре размещался фонтан, который питала вода из соседних источников. На площади собралась толпа жрецов. Собрались вожди всех культов, а также их друзья и знакомые. Даже принарядились по этому случаю. Шадариты были в белых простых рубахах и штанах, жрецы Ведны оделись в кафтаны и украсили головы тюрбанами. Гуннитов здесь было больше всего. Алый, цвет индиго, мягкий шафран и глубокий аквамарин указывали на различные направления учений этой религии. Последователи Джахамара Джа носили черную одежду. Казалось, на площади не осталось пустого пространства. По моим приблизительным расчетам, здесь было от восьмисот до тысячи людей.
     — Всякий сколько-нибудь уважаемый жрец сегодня здесь, — сказал мне принц. Мы вошли на площадь, следуя за группой барабанщиков, не слишком искусных в своем ремесле. Они тоже выполняли роль моих телохранителей. Рама со мной не было. Барабанщики очистили пространство у стены.
     — Я хотела, чтобы все так и происходило, — сказала я принцу. Я надеялась, что впечатляюще выгляжу в своем костюме. Сидя верхом на черном жеребце, я глядела на Прабриндраха Драха сверху вниз. Хотя его гнедой отнюдь не был каким-то там коньком. Жрецы, заметив принца, стали перешептываться. Когда шепчутся восемьсот человек, шума от них, как от стаи саранчи.
     Мы встали за строем барабанщиков перед самой стеной.
     Получится ли?
     Когда-то, давным-давно, мой муж провел этот маневр очень удачно.
     — Духовные владыки Таглиоса. — Наступила тишина. Это заклинание у меня получилось славно. Голос звучал отлично. — Спасибо, что пришли сюда. Близится время серьезных испытаний. Трудно переоценить опасность, которую представляют собой Хозяева Теней. Те вести, что мы получаем из их страны, правдивы лишь отчасти. А у этого города, у вашего народа — одна надежда: объединиться перед лицом врага в одну силу. Если мы будем разрознены, поражение неизбежно.
     Они слушали меня. Произведенный эффект удовлетворил меня.
     — В раздробленности — поражение. Может, у кого-то из вас сложилось мнение, что я не очень подхожу для роли защитника Таглиоса. Властолюбие и раздоры подтачивают вас. Ситуация обострилась, и это отвлекает народ от его великой задачи.
     Я решила устранить причину вашей разъединенности. Сегодня вечером Таглиос обретет единство.
     Пока они ждали моего отречения, я надела шлем. И зажгла ведьмины огоньки.
     Тут они заподозрили неладное. Кто-то вскрикнул:
     — Кина!
     Я вытащила меч.
     Запели стрелы, пущенные лучниками.
     
     Пока я говорила, люди, отобранные Нарайяном, установили баррикады на узких улочках, ведущих к площади. И когда я обнажила меч, воины, занявшие позиции в домах вокруг площади, натянули луки. Жрецы закричали. И попытались бежать. Но баррикады оказались слишком высоки. Тогда они повернули ко мне. И моей силы хватило, чтобы держать их в отдалении, за стеной барабанов. А стрелы тем временем находили цели.
     Люди метались из стороны в сторону. Падали на землю. Молили о пощаде.
     Стрелы разили, пока я не опустила свой меч.
     Я спешилась. Прабриндрах Драх стоял с опущенной головой. В лице его не было ни единой кровинки. Он пытался что-то сказать, но не мог. — Я вас предупреждала.
     Ко мне подошел Нарайян с товарищами.
     — Вы послали за фургонами? Нужно отвезти тела в неосвященную братскую могилу.
     Он кивнул. Как и принц, он не мог говорить.
     — Ничего, Нарайян, — сказала я. — Мне приходилось совершать и кое-что похуже. Я готова и не на такое. Теперь проверь всех. Выясни, не пропал ли кто-нибудь из высокопоставленных особ. Надо отдать приказ лучникам освободить занятые ими дома.
     Прабриндрах не сдвинулся с места. Он сидел, уставившись на площадь.
     
     Меня нашел Рам.
     — Госпожа, — выдохнул он. Всю дорогу от казарм он бежал.
     — Что вы здесь делаете?
     — Из Гойи — посыльный. От Ножа. Он скакал целые сутки. Вам нужно поскорее отправляться туда. — Усеянная трупами площадь не произвела на него никакого впечатления. Он бы с большим вниманием смотрел на женщин, судачащих у колодца, нежели на дружков Нарайяна, добивающих раненых.
     Я пошла следом за ним. Поговорила с посыльным. В какой-то момент я обозлилась на Ножа. Затем мне пришла в голову мысль, что не все так плохо: в его новостях были свои положительные стороны.
     Действия Ножа могли послужить предлогом. Я выведу свои войска до того, как новость о случившемся сегодня вечером распространится среди населения.
     
Глава 36
     
     
     Прабриндрах сидел вот уже час, уставившись взглядом в стену своей опочивальни. Он не реагировал на расспросы сестры. Та была потрясена.
     Наконец он взглянул на нее. — Она справилась с этим?
     А ты надеялся, что нет? Говорила я тебе — не ходи туда.
     — Она не отреклась от поста. Нет. Она не отреклась. — Он визгливо хохотнул. — У нее и в мыслях этого не было. — Его передернуло.
     — Что произошло?
     — Она решила все проблемы с жрецами. Не то чтобы навсегда, но потребуется немало времени, прежде чем… — Голос его стал тише. — Я так же виноват, как и она.
     — Да что, черт побери, произошло? Расскажи мне.
     — Она уничтожила их. Всех до одного. Заманила их туда, заставив поверить в то, что у них будет возможность осрамить ее. А ее лучники их всех поубивали. Тысячу жрецов. И я там был. И видел, как она потом резала глотки.
     Радиша решила было, что это отвратительная шутка. Такое  было невозможно.
     — Не может быть.
     — Она достигла своей цели. Копченый был прав. Радиша нервно расхаживала, лишь вполуха прислушиваясь к его самобичеванию. Случившееся не имело прецедента, это было зверством, не поддающимся никакому человеческому пониманию. Подобного в истории Таглиоса еще не было.
     И не могло быть.
     Но какие это открывало возможности! Вся религиозная система подорвана на многие года. Это зверство открывало им путь к осуществлению всех помыслов и стремлений. К восстановлению приоритета государства.
     Принц услышал что-то. Сестра испуганно повернулась и оторопела.
     Она стояла в комнате. Как она пробралась во дворец — одному Богу известно. Все в том же странном одеянии, забрызганном кровью.
     — Он вам все рассказал?
     — Да.
     — Было новое наступление на Дежагор. Атака Хозяев Теней отбита, они тоже понесли тяжелые потери. Нож отправился на юг, чтобы освободить город до того, как те получат подкрепление.
     Я намерена присоединиться к нему. У меня нет людей, кому могла бы доверить работу здесь. Придется заняться вам. Прикажите строителям возобновить сооружение крепости. Продолжайте мобилизацию. Есть шанс решить самые серьезные проблемы в ближайшее время, тогда из наших врагов останется лишь Длиннотень. Противостояние может затянуться, и придется использовать всех людей.
     Радиша не Могла произнести ни слова. Разве посмеешь спорить с женщиной, обагрившей себя кровью тысяч людских душ.
     — Я подарила вам долгожданный шанс. Так хватайтесь.
     Радиша попыталась что-то ответить. Но у нее ничего не получилось. Никогда она не была так напугана.
     Женщина произнесла:
     — Мне здесь больше нечего делать. А вам не надо бояться меня, если вы не будете мне мешать. Я уничтожу  Хозяев Теней, выполню  миссию Отряда. А потом потребую вознаграждения.
     Радиша кивнула, будто кто-то схватил ее за волосы и заставил мотнуть головой:
     — Вернусь после того, как выясню обстановку в Дежагоре. — Подойдя к Прабриндраху, женщина положила руку на его плечо. — Не мучайте себя. Они сами вынесли себе приговор. А вы — принц. Принц должен быть твердым и решительным! Будьте сейчас пожестче, не позволяйте хаосу завладеть Таглиосом. Я оставлю небольшой гарнизон. Это подкрепит вашу волю.
     И она вышла. Радиша с братом глядели друг на друга.
     — Что мы наделали? — спросил он.
     — Поздно убиваться. Попытаемся овладеть ситуацией.
     — А где Копченый?
     — Не знаю. Я его не видела целую вечность.
     — Неужели он был прав? Неужели она и вправду Дщерь Ночи?
     — Не знаю. Сейчас не знаю. Но мы засунули свои головы тигру в пасть…
     
Глава 37
     
     
     Я выехала перед рассветом. Среди моих спутников не было тех, кто помогал мне разделаться со жрецами. Я приказала им с неделю побыть в городе, а затем вброд через Мейн перебраться в отдаленную местность под названием Ведна-Бота. Мне не хотелось, чтобы они общались с теми, кто еще не знал о бойне.
     Всего у меня было шесть тысяч человек, которые отличались от обычной толпы разве что тем, что они имели оружие. Но они были полны энтузиазма и рвались освобождать Дежагор.
     Нарайяну не нравился поход. Он все время над чем-то размышлял. На третий день марша поздним вечером он подошел ко мне. От Гойи нас отделяло 20 миль.
     — Госпожа?
     — Решился заговорить наконец?
     Он притворился, что мой вопрос не был для него неожиданностью. Сожалел ли он о своем скоропалительном решении воплотить во мне идею мессии Душил? Уверена, он предпочел бы лучше контролировать ситуацию. Чтобы Дщерь Ночи ощущала зависимость от его амбиций и планов. — Да, Госпожа. Завтра — Этсатайя, первый день Фестиваля. Мы всего в нескольких милях от Священной рощи. Ваша встреча с джамадарами была бы чрезвычайно важна. 
     Мы отошли в сторону от людского потока.
     — Я и не пытаюсь уклониться. Просто меня занимало другое. Ты говоришь — первый день. А я думала — Фестиваль и длится всего один день.
     — Три дня, Госпожа. И самый пик праздника приходится на второй день.
     — Я не могу позволить себе отлучаться на три дня, Нарайян.
     — Знаю, Госпожа. — Смешно, но когда ему было что-то нужно, он вставлял почтительные обращения через каждые два слова. — У нас есть люди, которые могут проследить за движением отряда. Их задача — идти по дороге. А с вашими лошадьми мы их в момент догоним.
     Я старалась не показывать своего истинного отношения к этой затее. Ехать-то нужно, но не хотелось. Пока что от собратьев Нарайяна большого толка не было.
     Но сам он был незаменим. Надо пойти навстречу.
     — Хорошо. Распорядись, чтобы эта толпа двигалась куда нужно. А сейчас приведи моего жеребца, и пусть придет Рам.
     — Да, Госпожа.
     Через полчаса мы оставили отряд.
     
     Уже стемнело, когда мы добрались до Священной рощи Душил. Я почувствовала  место, так как видно было плохо. Мне редко приходилось сталкиваться с более гнетущей аурой. Кое-кто из братства Нарайяна был уже там. Мы присоединились. Они украдкой поглядывали на меня, но смотреть в глаза никто не решался.
     Делать было нечего, и я рано отправилась спать.
     Сны были жутко отвратительными, беспощадными, и им не было конца. Всю ночь до самого восхода я пробиралась на ощупь сквозь туман и темные деревья. Над головой ругались и каркали вороны, десятки тысяч ворон. Нарайян и его друзья расценили это как знак удачи. Эти птицы были любимцами, посланниками и шпионами Кины.
     Существовала ли какая-нибудь связь между ними и теми воронами, которые так долго и неотступно следовали за Черным Отрядом? Если верить Костоправу, они пристали к нам, как только мы пересекли Море Мук, что находилось в семи тысячах миль на север от рощи.
     Проснувшись, я сразу почувствовала тошноту. Когда попыталась сесть, меня вырвало. Мужчины суетились вокруг меня, стараясь проявить заботу, однако они ничем не могли помочь мне. Нарайян казался насмерть перепуганным. Еще бы, ведь я была его капиталовложением. Если он меня сейчас потеряет, он банкрот.
     — Госпожа! Госпожа! Что случилось?
     — Меня выворачивает наизнанку! — рявкнула я. — Принеси мне чего-нибудь.
     Но никто ничем не мог мне помочь.
     Понемногу рвота прекратилась. Но стоило сделать резкое движение, к горлу подкатывало. Я проглотила завтрак. Через час смогла встать и двигаться, уже не испытывая особого дискомфорта, правда медленно.
     Болезнь явилась для меня новостью. Раньше я никогда не болела. И мне это не понравилось.
     В роще было уже человек сто, а то и больше. Они пришли взглянуть на своего мессию, а мессию подташнивало. Мне кажется, я не произвела на них большого впечатления. Я их понимаю — на их месте меня тоже постигло бы разочарование. Разве может живой человек соответствовать чаяниям второго пришествия? А в нынешнем состоянии я была вдвойне неподходящей кандидатурой.
     Нарайян, видимо, сумел обосновать свой выбор. Раз они не перегрызли Мне глотку.
     В этой банде были представители всех, религий и каст, таглианцы и иноземцы. Все они имели зловещий вид, от них за версту воняло вековой кровью.
     Праздничного настроения не ощущалось. Казалось, они ждали, что вот-вот что-то случится. Отозвав Нарайяна в сторону, я спросила его об этом.
     — До ночи обычно ничего особенного не происходит, — ответил он. — Сегодня прибудет большинство джамадаров. Те, кто уже здесь, займутся приготовлениями. Вечером состоится церемония открытия Фестиваля. Известят Кину о том, что завтра — ее день. Завтрашние ритуальные обряды посвящены ее вызову. Ей предстоит выбрать кандидатов. После церемонии начнется пир. Во время всего Фестиваля жрецы должны рассматривать прошения. В этом году их немного. Придется решать старый спор между группами Инельда и Тваны, что вызовет большой интерес. Я нахмурилась:
     — Иногда они конфликтуют между собой. Группа Инельда — это веднаиты, а Твана — шадариты. И те и другие обвиняют друг друга в ереси и обмане. Конфликт у них давний, восходит еще ко временам вторжения Хозяев Теней. В некоторых районах они установили свои законы, увеличили долю своих территорий за счет чужих земель.
     Да, эта длинная история, не слишком привлекательная и вполне соответствующая человеческой психологии, служила наглядной иллюстрацией того, что Обманники были не только ярыми фанатиками своих культов. Кое-где они управляли преступным миром. А эти участники конфликта пользовались авторитетом в густонаселенном штате Хатчапур, где власть Обманников довольно сильна. Истинная причина вражды — в борьбе преступных банд за территорию.
     — Так или иначе, — сказал Нарайян, — но Илыок из труппы Инельды поверг всех в шок, когда заявил, что их спор должна решить Кина.
     Он произнес эти слова зловещим тоном. Кина была конечной инстанцией в разрешении споров. — Это необычно?
     — Все считают, что это блеф. Илыок полагает, что Кауран, джамадар группы Твана, откажется. Тогда конфликтом займутся жрецы.
     — А если он не отступится?
     — Суд Кины исключает апелляцию.
     — Я так и думала.
     — Как чувствуете себя? Получше?
     — Немного. Мутит, но с этим можно справиться.
     — Есть можете? Поесть надо.
     — Может, риса чуть-чуть, только приправ — поменьше. — В Таглиосе обожали пряности. Весь город пропах специями.
     Он поручил меня заботе Рама. И Тот стоял у меня над душой все время, пока я ела. Я старалась быть спокойной. Очень старалась. Пока я клевала, пережидая, пройдет ли очередная порция без осложнений, пришел Нарайян с компанией жрецов и джамадаров для официального знакомства. Я сосредоточилась на том, чтобы запомнить имена и лица. К тому же я заметила, что лишь четверо из них имели черный румель. Я поделилась своими наблюдениями с Рамом.
     — Лишь немногие, Госпожа, удостаиваются подобной чести. А джамадар Нарайян является самым уважаемым. Он — живая легенда. Никто другой не посмел бы привести вас сюда.
     Это что, предупреждение? Надо быть поосторожнее. Тут тоже наверняка есть свои интриги.
     И кое-кто из главарей банд может недолюбливать меня хотя бы из-за Нарайяна, Нарайян. Живая легенда.
     Насколько фатальным может оказаться пересечение наших судеб? Я не верю ни в фатум, ни в какое-то божество в общепринятом смысле; но знаю, что существует некая сила, управляющая миром. Уверена. Когда-то я сама была ее подобием.
     Нет сомнения в том, что мое убеждение основано на впущенных мне снах. Она или оно стали проявлять свой интерес ко мне задолго до того, как я это осознала.
     Убийство Костоправа — тоже она? Чтобы освободить меня от лишних эмоций?
     Может быть. И может быть, когда я разделаюсь с Хозяевами Теней, мне предстоит сразиться с другим врагом.
     Волна ярости окатила меня. Я сумела подавить ее и, позволив Раму докормить меня, спокойно отправилась исследовать рощу. Я дошла до самого центра ее и впервые хорошенько осмотрела башню.
     Ползучие растения настолько разрослись вокруг, что ее едва можно было различить среди них. Я не стала рисковать, карабкаться вверх по крутым ступеням, а просто обошла ее кругом.
     
     Нашелся человек, пожелавший отправиться за Нарайяном. Мне не хотелось входить в это священное место без разрешения. Он явился — вид, у него был раздраженный.
     — Прогуляемся. У меня есть кое-какие вопросы к тебе. Например, если я войду внутрь, вызову ли я чье-либо недовольство?
     Он подумал:
     — Нет, полагаю.
     — Кто-нибудь говорит, что я не та, кем вы меня провозгласили? У вас есть враги, которые противятся всему, что бы вы ни делали?
     — Нет. Но есть сомневающиеся. Конечно. Я не соответствую отведенной мне роли. Он пожал плечами.
     Я привела его в то место, где недавно побывала, и предложила ему следующее:
     — Во время ваших летних походов вам нужны люди, умеющие хорошо ориентироваться в лесу, так ведь?
     — Да.
     — Осмотритесь вокруг. Он повиновался. Через некоторое время вернулся, озадаченный.
     — Там были чьи-то лошади.
     — Кто-то еще, кроме нас, прибыл на праздник на лошадях?
     — Несколько человек приехали издалека. Одни — вчера, другие — сегодня. Высокопоставленные Обманники.
     — Но это старые следы. Обычно это место охраняется?
     — Здесь бываем только мы. Никто не смеет сюда являться.
     — Посмел тем не менее. И похоже, провел здесь некоторое время. Слишком много следов для случайного визита.
     — Мне придется сказать об этом остальным. Если в башне были чужие, потребуется обряд очищения.
     Когда мы поднимались по ступеням наверх, он заметил:
     — Ваша наблюдательность пойдет вам на пользу. Она расположит к вам моих друзей. Ведь кроме вас, этого никто не заметил.
     — Когда не ищешь, то и не видишь.
     Башня была озарена слабым светом. С трудом можно было что-то различить. Внутренние покои напомнили мне мои кошмары. Наверное, архитектор подглядел некоторые из них и воссоздал их в камне. Нарайян собрал нескольких джамадаров и рассказал им о следах, обнаруженных мной. Те подняли шум, стали ворчать и сыпать проклятиями в адрес осквернителей храма.
     Я бродила по башне.
     Они обнаружили то место, где непрошеные гости варили себе пищу. Те убрали за собой, но пятна от дыма не так легко стереть. Судя по ним, гостили здесь довольно долго.
     Появился Нарайян со своей усмешкой:
     — Вот теперь самый подходящий момент поразить их, Госпожа.
     — Как?
     — Используйте свой талант, чтобы выяснить, кто тут был.
     — Конечно. Всего-навсего. Может, я даже сумею определить, куда они ходили по нужде и выбрасывали отходы.
     Он посмотрел на меня, словно гадал, откуда мне известно, что они вообще это делали, но вслух ничего не сказал. Поблизости не было подобных следов. — Это помогло бы нам многое прояснить. Один из джамадаров рассказал, что они обнаружили.
     — Их было двое, мужчина и женщина. Женщина спала у огня, а мужчина — у алтаря. Похоже, что алтарь они не трогали.
     — Госпожа, вы не могли бы посмотреть?
     — Сочту за честь.
     Я не сразу поняла, как им удалось определить, что женщина спала у огня. Затем один из них показал мне прядь длинных черных волос.
     — Вы можете определить что-нибудь по ним, Госпожа?
     — Да, волосы у нее от природы не вьются. Если это она, а не он. — Некоторые гунниты мужчины тоже отращивали длинные волосы. Среди шадаритов и веднаитов много кудрявых. Но веднаиты мужчины носят короткие стрижки. А вот черные волосы были у всех местных жителей, точнее темно-каштановые, если их помыть.
     Золотистые локоны Лебедя Лозана — чудо из чудес.
     Мой саркастический тон не остался незамеченным.
     — Не надо думать, что я могу рассказать ваше прошлое или предсказать будущее, — заявила я. — Дело в том, что Кина приходит ко мне только во сне.
     Это поразило даже Нарайяна.
     — Давайте осмотрим другое место, Они показали мне место, где спал мужчина, и опять они определили пол по длине волос. Они обнаружили прядь примерно в три дюйма длиной, волосы были красивыми, каштанового оттенка.
     — Припрячьте эти волосы, Нарайян. Может, когда-нибудь они понадобятся.
     Вокруг в поисках следов сновали Обманники. Нарайян предложил:
     — Давайте поищем яму.
     Мы вышли. Побродили вокруг. Я разыскала это место. Позвали низших членов секты, чтобы вскрыть яму. Ожидая, пока они закончат работу, я бродила вокруг. — Госпожа, посмотрите, что я нашел. — Джамадар протянул мне маленькую Фигурку животного, которую кто-то сплел из стеблей травы, — обычно этим занимаются, чтобы как-то убить время. Но тот, кто сделал эту фигурку, был явно чем-то расстроен.
     — Кто-то сплел ее просто так, от нечего делать. Она ничего не символизирует. Но если отыщете еще, дайте мне их. Эти фигурки могут рассказать нам кое-что об этом человеке.
     Не прошло и минуты, как появилась и вторая.
     — Она висела на лозе. Госпожа. Мне кажется, это обезьянка.
     Тут меня осенило:
     — Ничего не трогайте с места. Я хочу видеть их там, где вы их обнаружите.
     В течение последующих нескольких часов мы нашли коллекцию игрушек. Одни были сплетены из травы, другие — из коры. Кто-то томился от безделья. Я знавала человека, который делал нечто вроде этого, но только из бумаги, не отдавая себе в этом отчета.
     Большинство фигурок были прикреплены к чему-нибудь.
     Обезьянки, например, висели на лозе. Четвероногие выглядели неопределенно. На некоторых сидели всадники, обязательно вооруженные копьями и мечами.
     Должно быть, я издала какой-то возглас. Нарайян окликнул меня:
     — Госпожа?
     — Во всем этом скрывается какой-то важный смысл, — прошептала я. — Но черт бы меня побрал, если я понимаю, какой именно.
     На небольшой поляне диаметром футов в десять кто-то нашел целую группу фигурок, среди которых был некто, сидящий на камне и прислонившийся к дереву, занятый то ли плетением фигурок, то ли просто погруженный в раздумья.
     Как только я оказалась на этом месте, сразу почувствовала, что меня ждет нечто особенное. Но что именно? Пока это ощущение оставалось на уровне подсознания.
     — Если нам предстоит узнать нечто важное, оно таится здесь, — прошептала я снова. — Займитесь обычными делами. — И уселась на камне. Сорвала пучок травы и стала плести фигурку. Все ушли. Я погрузилась в свои сумрачные мысли. И, о чудо из чудес, кошмары меня не тронули.
     Шли минуты. На деревьях появлялось все больше и больше ворон. Видимо, моя погруженность была слишком заметна.
     Интересно, они наблюдали за мной, чтобы понять, не узнала ли я чего? Например, о тех, кто здесь побывал? Птицы явно имели больше отношения к визитерам, нежели к Обманникам. Они вовсе не были предзнаменованием — то есть тем добрым знамением, которым их считали Душилы. Это вестники и шпионы.
     Вороны. Везде и всегда вороны с повадками, свойственными их стае. Они — чье-то орудие. Внезапный интерес ко мне подсказывал: они боялись, не узнала ли я нечто такое, что должно было оставаться тайным. Если я и вправду что-то определю, лучше не подавать виду.
     Полянка казалась знакомой, она напоминала то место, где я жила. Если ствол — это башня, откуда я правила своей империей, то разбросанные камни обозначали пересеченную Местность, которую я создала для того, чтобы к башне вела одна-единственная тропа, узкая и опасная.
     Мало-помалу по кусочкам вырисовалась картина. Фрагменты ее были зашифрованы, будто их составлял некто, кто находился под наблюдением. Он был в окружении ворон? Если дать волю воображению, то разбросанные камни, обломки пород и фигурки, сплетенные из травы, представляли собой верную копию башни и местности вокруг нее. В сущности, пара палок, и камни, и след от башмака, и немного почвы, сбитой как бы в холм, отображали инцидент, случившийся в истории башни всего один раз.
     Я с трудом сохраняла спокойный и равнодушный вид. Если скалы, лоза и все остальное скрывают какой-либо смысл, то должны что-то означать и фигурки из травы и коры. Я встала, чтобы было лучше видно.
     И тут появилась еще одна деталь.
     У основания ствола дерева лежал листок. На нем сидела крошечная фигурка. Эту создавали с особой тщательностью. Достаточной, чтобы донести смысл всего послания.
     Предполагалось, что Ревун, бывший хозяин летучего ковра, разбился при падении с башни. Уже некоторое время назад у меня возникло подозрение, что он жив. И смысл послания заключался в том, что Ревун каким-то образом участвовал в последних событиях.
     Кто бы ни устроил все это, он знал обо мне и о моем предполагаемом посещении рощи. Это означало, что есть некто, кто осведомлен о моих планах. И еще он имеет какое-то отношение к хозяину ворон, но сам не является их хозяином. Иной причины для такого хитроумного и сомнительного способа связаться со мной не было.
     И еще кое-что.
     В той битве, в которой, как считалось, убили Ревуна, участвовало немало колдунов. Большинство их числилось погибшими. Но позднее мне сообщили, что кое-кто просто бежал, имитировав смерть. Я снова осмотрела фигурки. В некоторых из них проступали знакомые черты. Трое из них были раздавлены каблуком. Те, кто умер.
     Я столько времени обдумывала все это, что чуть не Пропустила нечто определяющее, без чего картина не складывалась Было почти темно, когда я обнаружила изящную, маленькую фигурку, несущую под мышкой что-то напоминавшее голову. Потребовалось некоторое время, чтобы осознать, кто именно имелся в виду.
     Я сказала Нарайяну, что не видишь того, что не ищешь.
     Кусочки мозаики совпали, как только я поняла, что то, что считаешь невозможным, на самом деле может быть возможно. Моя сестра жива. Вся картина предстала в совершенно новом свете. Я испугалась.
     И не обратила внимания на самую важную часть этого послания.
     
Глава 38
     
     
     У Нарайяна было плохое настроение.
     — Всю башню нужно освящать заново. Все, абсолютно все осквернено. Но, по крайней мере, они не совершали умышленных святотатств, не марали святых мест. И идол, и реликвии остались нетронутыми.
     Я не понимала, о чем идет речь. У всех джамадаров физиономии были вытянуты. Я взглянула на Нарайяна, сидящего напротив меня у очага. Он воспринял мой взгляд как вопрос.
     — Любой неверующий, обнаруживший святые реликвии или идола, украл бы их.
     — Может, они боялись проклятия? Его глаза округлились. Оглянувшись вокруг, он приложил палец к губам и прошептал:
     — Откуда вы знаете об этом?
     — Ас такими вещами шутки плохи. В этом их тихое очарование. — Излишний сарказм. Просто я была не в себе. Мне хотелось поскорее покинуть эту рощу. Не слишком приятное место. Здесь полегло немало народу, и все умерли преждевременной смертью. Земля пропитана кровью, усыпана костями, а воздух еще дрожит от крика. И запах, и сама атмосфера вполне в духе Кины.
     — Как долго мы тут будем, Нарайян? Я пытаюсь идти вам навстречу. Но не собираюсь торчать в этой роще всю оставшуюся жизнь.
     — О Госпожа, Фестиваля уже не будет. Чтобы очистить храм от скверны, требуется несколько недель. Жрецы расстроены. Обряды отложены до Надама. Это незначительный праздник, когда у групп начинается сезон отдыха и общение между ними на время прерывается. Тогда жрецы призывают их обращаться к Дщери Ночи в своих мольбах. По их словам, она медлит с приходом из-за того, что мы недостаточно усердно молимся.
     Неужели он всю жизнь будет выдавать мне информацию по крупицам? С другой стороны, думаю, ни один верующий не стал бы распространяться о своих религиозных праздниках, святых и прочих вещах так подробно, как это делал он.
     — Тогда почему мы до сих пор здесь? Почему не отправляемся на юг?
     — А мы здесь не только ради Фестиваля. Это точно. Но каким образом, интересно, я могла убедить этих людей в том, что являюсь их мессией? Об этом Нарайян умалчивал. Ни одна актриса не способна сыграть роль, не зная о ней ничего.
     Вот в чем загвоздка. Нарайян искренне верил,  что я и в самом деле Дщерь Ночи. Потому что хотел этого. Это означало, что он отказался бы проинструктировать меня, если бы я попросила. Он полагал, что моя интуиция должна была подсказать мне мою сущность.
     Я же об этом не имела ни малейшего представления.
     Похоже было, что джамадары разочарованы, и Нарайян нервничал. Тот факт, что я заметила осквернение их храма, еще не доказывал мое соответствие их надеждам.
     Я спросила его шепотом:
     — Как я могу совершать чудеса в месте, утратившем святость?
     — Не знаю, Госпожа. У нас нет никакого представления об этом. Все в руках Кины. Она пошлет нам знамение.
     Знамение. Замечательно. Но у меня до сих пор не было возможности узнать, что именно они под этим понимали. Важный сакральный смысл имели вороны. С точки зрения верующих, то, что Таглиос осаждали полчища этих тварей, было просто замечательно. Да уж. Эти могли накаркать Год Черепов. Что еще?
     — А на кометы вы обращаете внимание? — спросила я. — В прошлом году на севере видели комету, и еще раньше тоже была одна. Здесь их наблюдали?
     — Нет. Это вестники несчастья.
     — Для меня.
     — Их еще называют Мечом или Языком Шевы, Шевылинка, они отбрасывают свет Шевы на землю.
     Одно из древних имен верховного божества гуннитов. Его еще называли Владыка Света.
     — По словам жрецов, когда на небе появляется комета, Кина теряет свою силу, ибо свет, отбрасываемый кометой, заполняет небо и светит и ночью и дНем. — Но луна…
     — Луна — светило тьмы. Луне принадлежат Тени, она создана, чтобы Дети Тени могли охотиться.
     Он болтал без умолку. Что-то по поводу местных религиозных представлений о том, что есть свет и тьма, добро и зло, порок и добродетель. В общем, если верить Обманникам, Кина, несмотря на свою любовь к Тьме, была вне и над этим извечным противоборством, и враг Света и Тьмы, и одновременно союзник каждого из них — в зависимости от обстоятельств. И может, чтобы запутать меня окончательно, никто не мог толком объяснить мне, как в действительности обстояли дела с точки зрения их богов. И веднаиты, и шадариты, и гунниты относились друг к другу с большим уважением. У большинства гуннитов различные божества — неважно, с чем связанные, со Светом или Тьмой, — пользовались одинаковым почитанием. У всех были свои храмы, культы и жрецы. Но некоторые — как, например, культ Хади Джахамара Джа — были заражены учением Кины.
     Вначале, пока Нарайян разглагольствовал обо всем этом, переливая из пустого в порожнее, глаза его бегали; потом он и вовсе перестал смотреть на меня. Уставившись в огонь, он все говорил и говорил и становился все более мрачным. Но старался этого не показывать. Кроме меня, этой перемены в нем никто не заметил. Но я много общалась с людьми и обратила внимание, что и другие джамадары как-то напряжены.
     Что-то должно случиться. Очередное испытание? Если да, то от этих людей не стоит ждать любезного обращения.
     Мои пальцы автоматически скользнули к желтой повязке на поясе. Последнее время я мало тренировалась — слишком была занята. Я удивилась собственному машинальному движению и подумала:
     «Зачем?» Это оружие вряд ли оказалось бы эффективным в подобной ситуации.
     Давила какая-то опасность. Теперь я почувствовала ее. Джамадары были взволнованы, нервничали. Я попыталась сконцентрировать свою психическую энергию, хотя аура рощи мешала мне. Это можно было сравнить с попыткой сделать глубокий вдох в душной комнате, в которой находился труп недельной давности. Но я была настойчива. Если даже сны до сих пор не сломили меня, то с этим я тем более справлюсь.
     Я опять задала вопрос Нарайяну, чтобы вызвать очередной приступ болтливости, сама же сконцентрировала свою энергию.
     И нашла опасное место.
     К испытанию я уже была готова.
     Он был джамадаром-веднаитом с черным румелем и такой же легендарной репутацией, как у Нарайяна. Звали его Мома ШарраилКогда нас представили друг другу, у меня сразу возникло подозрение, что этот-то убивал не во имя Кины, а ради собственного удовольствия.
     Его румель мелькнул, словно черная молния. Я ухватила его тяжелый конец на лету, вырвала оружие и, прежде чем тот обрел равновесие, накинула петлю на его шею. Выглядело это так, словно я всю жизнь только тем и занималась… или кто-то другой направлял мою руку. Впрочем, я чуть-чуть схитрила, прибегнув к заклинанию, поразившему его в самое сердце. Жалости к жертве я не испытывала. Возможно, потому, что понимала: это может сыграть такую же фатальную роль, как и отсутствие реакции с моей стороны.
     Никто не вскрикнул, слова не вымолвил. Все были потрясены, даже Нарайян. Боялись смотреть на меня. Непонятно почему, я вдруг произнесла:
     — Мама недовольна.
     Это вызвало тревогу в их глазах. Я сложила румель Шарраила, как учил меня Нарайян, сняла с себя желтый и надела черный. Ни один не попытался оспорить это самовозвышение.
     Да, эти люди без сердца. Сейчас они потрясены, но не надолго и не окончательно.
     — Рам.
     Рам вышел из темноты. Молчал, потому что боялся выдать свои чувства. Думаю, если бы Шарраилу удался его маневр, Рам ринулся бы в бой, даже сознавая, что погибнет. Мои наставления, обращенные к нему, были достаточно краткими.
     Взяв веревку, он обвязал одним концом колено мертвого джамадара, а затем, закинув другой конец на ветвь дерева, приподнял труп в воздух так, чтобы тот повис вниз головой над костром.
     — Отлично, Рам. Просто замечательно. А теперь все встаньте вокруг. Нехотя они повиновались. Когда все собрались вокруг огня, я перерезала шейную артерию Момы.
     Медленно закапала кровь. Каждая капля, падая в костер, вспыхивала с помощью моих заклинаний. Я схватила Нарайяна за руку и заставила его протянуть ее к костру, чтобы несколько капель упало на его раскрытую ладонь. Затем, выпустив его руку, я приказала остальным:
     — И вы тоже.
     Последователи Кины не любили пролитой крови. На этот счет существовало некое путаное, маловразумительное объяснение, каким-то образом связанное с легендой о демонах, которых покарала Кина. Позже Нарайян рассказал об этом. Этот вечер должен навсегда остаться в их памяти именно тем, что теперь их руки обагрены кровью товарища.
     Во время всего ритуала они избегали смотреть на меня. И я рискнула произнести еще одно заклинание, которое, к моему удивлению, сработало без промаха. Пятна от крови на их руках стали несмываемыми, словно татуировки. И если только я не захочу снять с них заклятие, они так и останутся на всю жизнь с руками, залитыми кровью.
     Хотели они того или нет — все они, джамадары и жрецы, были теперь в моей власти. Я их заклеймила кровью. И если узнают о происхождении клейма, оно станет для них смертным приговором. Люди с красными ладонями просто не смогут отрицать, что они присутствовали при первом появлении Дщери Ночи.
     Теперь ни у кого не было и тени сомнения В том, что я из себя представляю.
     Сны в ту ночь были яркими, но не мрачными. Я парила, окутанная теплом, которое исходило от того, кто стремился превратить меня в свое орудие.
     Рам разбудил меня, когда было еще темно. Он, я и Нарайян выехали перед самым рассветом. На протяжении всего дня Нарайян молчал. Он все еще не мог оправиться, от шока.
     Мечты его сбывались. Но он уже не был уверен в том, что хотел именно этого. Он был напуган.
     И я тоже.
     
Глава 39
     
     
     Длиннотень все глубже погружался в омут бессильной злобы. Это ничтожество, колдун Копченый, упрямился. Ему, видишь ли, не хочется попадать в зависимость. Значит, сдохнет.
     В лабиринтах Вершины эхом прокатился вой. Длиннотень поднял глаза к потолку. Ему послышалась насмешка в этом звуке. Ревун, ублюдок. Каким-то непостижимым образом ему удалось обвести вокруг пальца Длиннотень. Кто еще, кроме него, мог освободить Тенекрута? Предатель. Кругом одни предатели. Ну ничего, он за это поплатится. Ох как поплатится. Его мукам конца не будет.
     Но это позже. Нужно уладить кое-какие проблемы. Нужно сломать этого чертового коротышку-колдуна.
     Что же на самом деле  произошло в Штормгарде? Логично предположить, что образ Жизнедава скрывал ее. Доротея Сеньжак — в Таглиосе. В этом не было никаких сомнений. Но она не обладала достаточной силой, чтобы нанести столь сокрушительный удар по армии Тенекрута.
     А этот, что был с ней, несущий Копье? Можете он — реальная сила?
     Холодок страха пробежал по хребту. Он поднялся на верхнюю площадку кристаллической башни, чтобы посмотреть на равнину сверкающих камней. Силы пришли в движение. Но его разум не всегда мог охватить весь их объем. Может, это была и не она. Может, она мертва. Последнее время прирученные им Тени не обнаруживали никаких ее следов. Может, осуществив акт мести, она ушла на север. Ведь ей всегда хотелось править империей своей сестры.
     Неужели появились новые, неизвестные игроки? Или Жизнедав и Вдоводел не просто призраки, вызванные заклинаниями Сеньжак? По мнению Теней, от нее исходила какая-то сила. А что если Жизнедав и Вдоводел реальны? А что если это они внушают ей действовать так, чтобы все считали их только призраками, статистами. А когда правда откроется, будет уже слишком поздно.
     Мрачные предчувствия. И вопросы мрачные. И ответов на них — нет.
     В долине, среди глыб, играл солнечный, свет. Ревун выл. И по всей башне раздавались стоны колдуна.
     Оно приближалось.
     Ему нужно захватить Сеньжак в плен. Она — основа всего. В ее мозгу — ключи к власти. Ей одной известны Имена. И Истины. Ей были ведомы тайны, которые могли послужить ему оружием, способным уничтожить даже тот поток тьмы, который вот-вот вырвется наружу из долины.
     Но сначала — колдун. Прежде всего он, Копченый. Колдун сдаст ему Таглиос, а может быть, и Сеньжак.
     Длиннотень вернулся в комнату, где коротышку терзали муки ужаса и страха:
     — Твоему идиотскому упрямству нужно положить конец. Вот что. Мое терпение иссякло. Вот я выясню, чего ты боишься больше всего, и вдоволь накормлю тебя страхом.
     
Глава 40
     
     
     Армия Ножа сделала рывок в двадцать миль. Нож тщательно все расследовал, без конца гоняя в разведку кавалерию. Люди Зиндху были посланы вперед выяснить, что стало с Обманниками, наблюдавшими за Дежагором, но их следы так и не были обнаружены. Нож передал новости Махеру:
     — Что ты думаешь об этом? И у Лебедя, и у Махера были свои разведчики. Те отправились чуть дальше на юг. — По нашим сведениям. Хозяевам Теней действительно здорово досталось. Наши ребята проскочили дозор и обследовали лагерь. Он заполнен лишь на две трети. Половина — раненые. Этот тип Могаба держит их в постоянной боевой готовности, периодически устраивая вылазки. Не дает им перевести дух.
     — За нами они следят? Знают, куда мм направляемся?
     Махер ответил — Надо полагать. Тенекрут — колдун. Не так просто стать одним из Хозяев Теней. Кроме того, у них летучие мыши. Костоправ считал, что эти твари им служат. Последнее время их что-то много развелось.
     — Значит, надо быть настороже. На какую боевую силу они могут рассчитывать, если и вправду решат сразиться с нами?
     — Нет, ты только послушай его, Корди, — сказал Лебедь. — Он стал говорить как заядлый профессионал. Боевую силу. Фу-ты ну-ты. Она собирается сделать из него заправского вояку.
     Нож хмыкнул.
     — Их будет слишком много, — продолжал тем временем Лебедь. — Если им удастся увести их незаметно от Могабы, они, вероятно, смогут выставить против нас восемь-десять тысяч опытных воинов. — С Хозяином Теней во главе?
     — Вряд ли, — ответил Лебедь. — Это может привести к неприятностям.
     — Тогда следует двигаться осторожно и постараться узнать о них не меньше, чем они знают о нас. Я прав?
     Махер хмыкнул:
     — Говоришь как по писаному. Впрочем, у нас есть одно преимущество. Их разведчики не могут действовать при свете дня. А ночи сейчас короткие.
     Нож что-то задумчиво промычал.
     Нож остановился в тридцати милях к северу от Дежагора. Разведчики сообщили, что Тенекрут расположил войска прямо в холмах. Случилось это ночью, и защитники города не заметили их приближения. К тому же те, кто остался, создавали иллюзию, что готовятся к новой атаке.
     — Где они? — спросил Нож. Разведчики не могли этого сказать. Где-то на дороге, среди холмов. Ждут. Их всего четыре тысячи, но на эту толпу и того хватит.
     — Ты собираешься схватиться с ними? — спросил Лебедь. — Или твоя задача — окружить их и держать подальше от Могабы?
     — А в последнем есть смысл, — предложил Махер. — Сковать часть их войска, чтобы развязать руки Могабе, а тот тем временем будет их бить. Если бы передать ему послание…
     — Я пытался, — сказал Нож. — Нет способа. Город закрыт.
     — Итак? — спросил Лебедь. — Что нам делать? Нож собрал командиров кавалерии. И отправил их на поиски врага. Не встретив прямого отпора, продвинул армию на десять миль к югу и расположился лагерем. На следующее утро, как только летучие мыши исчезли, он выстроил боевую линию, но дальнейших действий за этим не последовало. Разведчики тем временем провели рекогносцировку. Следующие два дня он занимался тем же самым. На третий день к вечеру с севера прибыл всадник. Новость, которую он сообщил Ножу, видимо, была хорошей. На его лице появилась улыбка. Но Лебедю и Махеру он ничего не сказал.
     На четвертый день они двинулись вперед. Нож продвигался по холмам медленно, следя за тем, чтобы отряды не оказались разрозненными. Спешки не было. Кавалерия шла чуть обособленно.
     Столкновение произошло незадолго до полудня. Нож удерживался от генерального сражения. Кавалерия использовала пращи, она просто засыпала противника камнями. Воины Страны Теней и не пытались атаковать ее.
     Солнце ушло на запад. И тут по приказу Ножа стычки участились.
     Командующий вражеской армией дал приказ к наступлению.
     Командиры Ножа получили приказ имитировать отступление, как только враг войдет в азарт. Ведено было прекратить игру, только если враг остановится. В этом случае воины Ножа должны возобновить атаки.
     Игра продолжалась до тех пор, пока Хозяева Теней не потеряли терпение.
     
Глава 41
     
     
     Я остановила колонну и подозвала к себе Нарайяна, Рама и тех, кто выполнял обязанности командиров. — Вот тут! Позади топи. Я со знаменем буду на дороге, а по бокам — воины.
     Мой приказ, казалось, озадачил Нарайяна и остальных. Никто не понимал, что происходит. А мне представлялось разумным оставлять их в неведении до тех пор, когда волноваться уже не будет времени.
     Я устроила все как надо, при этом пришлось самой растолковывать каждому командиру, что именно от него требовалось. В заключение Нарайян резюмировал:
     — Ничего не выйдет.
     С тех пор как мы вернулись из рощи, он был настроен весьма скептически. Считал, что уже никогда ничего в порядке не будет.
     — Почему? Сомневаюсь, что они знают о том, что мы здесь. Мне удалось сбить с толку их летучих мышей и Тени.
     То есть я так надеялась.
     Как только все получили задания, я облачилась в свои доспехи с помощью Рама и отправилась вместе с ним и Нарайяном туда, откуда можно было осмотреть местность, лежащую за гребнем холмов. Я увидела то, что и предполагала увидеть, — приближающееся облако пыли.
     — Они наступают. Нарайян, пойди скажи людям, что меньше чем через час они получат возможность напиться крови жителей Страны Теней. И скажи им, как Только люди Ножа пройдут между шеренгами, ряды должны сомкнуться.
     Туча пыли надвигалась. Я проводила взглядом Нарайяна, отправившегося готовить сюрприз. Стало заметно волнение воинов. Меня особенно интересовали всадники на флангах; Если они последуют примеру Джа, неприятностей мне не избежать.
     Люди Ножа почти догнали меня.
     Я заняла позицию, ведьмины огоньки засверкали на моих доспехах. Подошел Рам — он выглядел впечатляюще в костюме Вдоводела, который я специально смастерила для него и также осыпала ведьмиными огоньками. Правда, ворон на его плечах, как у Костоправа, не было — тут я ничего не могла поделать. Сомневаюсь, чтоб воины Страны Теней обратили внимание на эту деталь.
     Войско Ножа перешло гребень холмов. Возникло замешательство, но вскоре они сообразили, что к чему. Подскакал Лебедь Лозан, волосы его разметались, он хохотал, как ненормальный.
     — Очень вовремя, любовь моя. Очень вовремя.
     — Пойдите проверьте, все ли на месте. Кавалерия с флангов. Пусть отправляются.
     Он удалился.
     Среди новоприбывших были тенеземцы. Начался хаос. Охваченные ужасом, первые ряды замерли, но сзади напирали. При этом все пытались держаться подальше от Рама и меня.
     Где же Нож? Где его кавалерия?
     Воины Хозяев Теней беспорядочно атаковали нас. А затем обратились в бегство. Как только они побежали, исход битвы был окончательно решен. Я дала полную свободу своим воинам, и они погнали врага.
     Въехав на возвышенность, я увидела Ножа и его кавалерию. Они, нагнав пеших воинов Хозяев Теней, налетели на них сзади. Моя кавалерия тем временем отрезала отступление флангам Хозяев Теней.
     Лишь немногим удалось уйти. Еще не упала ночь, как все было кончено.
     
Глава 42
     
     
     Лебедь никак не мог прийти в себя.
     — Наш Нож превратился прямо-таки в настоящего полководца. Ты все заранее рассчитал, а?
     Нож кивнул. Я ему верила. Он и впрямь мог бы стать настоящим полководцем — если только этот бой не окажется его первым и последним шедевром.
     Лебедь хмыкнул:
     — Старик Тенекрут, должно быть, уже знает. Держу пари, он сейчас разбрызгивает слюну.
     — Очень может быть, — сказала я. — И может статься, предпринимает кое-какие ответные меры. Необходимо удвоить караул. Ночь покровительствует Хозяевам Теней.
     — И что он может сделать? — спросил Лебедь.
     — Не знаю. Но не хочу неприятных сюрпризов. — Потише, Лебедь, — заметил Нож. — Война еще не окончена.
     Но, судя по всеобщему ликованию, можно было подумать, что дело обстоит именно так.
     — Расскажи-ка мне поподробней о тех двух, Вдоводеле и Жизнедаве, — попросила я.
     — Да я знаю то же, что и вы. Тенекрут напал на город и наверняка взял бы его. Но тут-то из-за холмов появились они. Жизнедав билась с ним насмерть. А Вдоводел тем временем разил наповал воинов, оставаясь при этом сам вне их досягаемости. Исчезли, как только наши отбросили Хозяев Теней. Могаба предпринял вылазку, но они ему уже не помогли. И тот понес тяжелые потери.
     Я заметила на соседнем кусте ворону, она сидела тихо, не шелохнувшись.
     — Понятно. Тут ничего не поделаешь. Забудем об этом пока, займемся лучше планами на завтра.
     — Разумно ли это, Госпожа? — усомнился Нарайян. — Ночь и вправду на стороне Хозяев Теней.
     Он имел в виду, что среди нас есть Тени, подслушивающие разговор, да и летучие мыши носились над головами.
     — Для этого у нас припасено кое-какое средство.
     Я могла бы справиться с мышами. И воронами. Но как избавиться от Теней? Все, что я могла, — это вызвать среди них суматоху.
     — Какое это имеет значение? Он знает, что мы здесь. И Знает, что мы туда явимся.: Ему остается выжидать. Или бежать, если ему это больше подходит.
     То, что Тенекрут выберет второй вариант, надеяться не приходилось. У него по-прежнему имелось преимущество — если не в численности войска, то в силе. Мне же требовалось время, чтобы восстановить свои способности. А посылать людей в омут колдовства я не стану.
     Победа придает уверенность, но может навлечь и беду, если переоценить ее значение. Отчасти по этой причине Костоправ проиграл то сражение. Ему везло несколько раз подряд, и он уверился, что так будет всегда. А удача обманчива.
     — Ты прав, Нарайян. Нет нужды напрашиваться на неприятности. Завтра об этом поговорим. Передайте мой приказ. Подъем на рассвете. Пока отдыхайте. Может, придется предпринять нечто Подобное.
     Воины Должны помнить: впереди еще не одно сражение.
     Все ушли, остались Рам, Нож и я. Я взглянула на Ножа.
     — Отлично, Нож. Ты просто умница. Он кивнул. Он знал, что так оно и было.
     — Как к этому отнеслись твои друзья? — И Лебедь, и Махер отправились в расположение гвардии Радиши.
     Он пожал плечами:
     — Они рассматривают ситуацию со стратегической точки зрения.
     — А?
     — После того как Черный Отряд уйдет, они останутся в Таглиосе. Они тут пустили, корни.
     — Это понятно. Они будут досаждать нам? Нож хмыкнул:
     — Они не хотят досаждать даже Тенекруту, будь у них возможность, они занимались бы своей таверной и от всего держались бы подальше.
     — Неужели они так серьезно относятся к своей присяге Радише?
     — Так же серьезно, как и вы к своему договору.
     — Тогда мне следует проследить за тем, чтобы обстановка была спокойной.
     — У Хозяев Теней свои соображения на этот счет, — проворчал он.
     — Верно. Ну, до завтра. Он встал и вышел.
     — Рам, давай проедемся верхом.
     Рам застонал. Верховую езду он полюбит, наверное, лет через сто.
     Оба мы были все еще в доспехах, и это причиняло некоторые неудобства. Я пустила в ход все свое обаяние.
     Мы ехали среди воинов. Нужно было, чтобы они по-прежнему считали меня своей госпожой. Я останавливалась, благодарила тех, кто отличился в сражении. Когда представление закончилось, я вернулась к месту своего ночлега — оно ничем не отличалось от соседних — и предалась своим снам.
     
     Меня опять мутило. Рам изо всех сил скрывал это от остальных. Я заметила, что Нарайян шепотом говорил об этом Зиндху. Мне было уже все равно.
     Зиндху смылся, вероятно, сообщить новость о моем плохом самочувствии Ножу. Подошел Нарайян:
     — Может быть, стоит позвать врача?
     — А что, он у вас есть поблизости? На его лице застыло жалкое подобие обычной ухмылочки:
     — Нет. Тут нет врачей.
     Значит, многие раненые умрут, и в основном от самолечения. Костоправ уделял много внимания просветительской работе в области медицины в своем войске. И был абсолютно прав. Я имела дело с огромным количеством солдат. Инфекции и болезни опаснее любого врага. Четко налаженная дисциплина, твердая позиция в этом вопросе были одной из сильных сторон Отряда до тех пор, пока не ушел Костоправ. Боль памяти. Черт бы меня побрал. Все еще больно. До него не приходилось по кому-то горевать.
     Почти рассвело. Летучие мыши и Тени убрались прочь.
     — Нарайян. Люди поели? — Черт бы побрал эту тошноту. — Давайте отправляться.
     — Куда?
     — Позови Ножа. Я ему объясню. Я выехала с кавалерией, остальные должны были отправиться с Ножом. Проехав десять миль на восток, я повернула в сторону холмов. Вороны летели следом. Они меня уже не тревожили. Это не шпионы Хозяев Теней.
     Когда мы проехали миль десять среди холмов, я остановилась. Впереди виднелась часть равнины.
     — Спешивайтесь. Отдохните. Поменьше шума. Холодный завтрак. Рам, за мной. — Я поехала вперед. — Тихо. Здесь могут быть пикеты.
     Но мы их не встретили, и я смогла добраться до места, откуда открывался полный обзор.
     Кое-что изменилось. Когда мы сюда приезжали раньше, на холмах зеленели сады и поля. Теперь здесь, в особенности в южной части, темнели бурые участки необработанной почвы. Каналы поставляли недостаточно воды.
     — Рам, позови тех, с красными румелями, Абду и другого — не помню его имени. Он отправился за ними, а я внимательно изучила план местности. Вокруг города стояли заграждения и расположился лагерем Тенекрут. Возле северных ворот осаждающие возвели земляную насыпь вровень с городской стеной — значительное достижение. Дежагор раскинулся на вершине высокого кургана. Стены, окружавшие его, были высотой в сорок футов. Насыпь сильно повреждена. Чтобы залатать ее, подвозили землю.
     Судя по всему, именно насыпь являлась основной мишенью для атак в ту ночь.
     Осаждающие выглядели потрепанными. Судя по состоянию их лагеря, дисциплина; хромала. Может, этим воспользоваться? Дошли до них вести о вчерашних неприятностях? Сознание того, что мощная сила вот-вот прижмет их к городу, может породить мысли о бегстве.
     Я не видела среди них Тенекрута. Может, он укрылся в заброшенном лагере к югу от города? Там были крепостной вал и глубокая траншея. Если его там нет, значит, он старается держаться в тени. Может, Могаба его донимает?
     Вернулся Рам с Абдой и тем, другим.
     — Нужно найти способ незаметно пробраться туда. Выясните, как это можно сделать. Понаблюдайте за пикетами. Если нам это удастся, мы преподнесем им подарок вечером.
     Они кивнули и тут же исчезли. У Рама был привычно озабоченный вид. Он все еще не мог поверить, что я уже в состоянии сама о себе позаботиться.
     Иногда я сама в этом сомневалась.
     Мы пошли вперед, затем повернули на запад. Я приготовила сюрприз для Хозяев Теней. Если только хватит магических сил. У меня ушло на это больше времени, чем я предполагала, но похоже было, что «штука» сработает. «Штука» была ловушкой для летучих мышей, куда они будут лететь, как мотыльки на пламя свечи. Еще с того момента, как мы выехали из Таглиоса, я обдумывала разные варианты. И если внести кое-какие поправки, в капкан будут попадаться и вороны.
     Оставались Тени.
     До сих пор мы не сталкивались-с этим, но, судя по слухам, доходившим из Страны Теней еще в период завоевания. Тени были способны не только шпионить, но и убивать. Слишком странно и внезапно умирали правители и полководцы, без всяких видимых причин. Может быть, смерть двух Хозяев Теней лишила их этого оружия. А может быть, теперь, чтобы убить, им приходилось соединять свои силы. Я не очень надеялась на это.
     Итак, я устроила западню и поспешила на встречу с Рамом. Там меня дожидались остальные. Рам вдруг отчитал меня. Я кротко выслушала. Как-то по-сестрински привязалась к нему. Обо мне давно никто так не заботился. А забота всегда приятна.
     Когда Рам закончил свою тираду, вмешался Абда:
     — Мы нашли две тропы. Обе не без изъяна. По той, что получше, могут ехать всадники. Пикеты убрали. Я послал двух человек на тот случай, если сменится караул.
     Тут возможны проблемы.
     Появился Нож e  сопровождении Нарайяна и Зиндху.
     — Вы неплохо провели время, — сказала я. Всматриваясь в город, раскинувшийся внизу, он что-то бормотал. Я сообщила ему свой план действий.
     — Не думаю, что много успею. Моя задача — ошарашить Тенекрута, деморализовать его войско и дать осажденным понять, что наша армия рядом.
     Взглянув на заходящее солнце. Нож снова поворчал.
     К нам присоединились Лебедь и Махер.
     — Отправь своих людей. Абда, опиши им дорогу. Господин Махер возглавит пехоту. Лебедь, Нож, Нарайян и Рам, останьтесь. Я хочу с вами поговорить.
     Махер и Зиндху занялись делами. Мы отошли, чтоб не мешать. Я спросила:
     — Лебедь, это ведь ваши люди принесли известие о суматохе в лагере противника? Расскажите, что знаете.
     Он начал говорить. Я задавала вопросы, на половину из них не получая ответа. Не совсем то, что я ожидала.
     — В игре участвует третья сторона, — вдруг заметил Лебедь.
     — Да. — Рядом были вороны, и я не могла назвать имен. — Нападавшие выглядели как Жизнедав и Вдоводел?
     — Абсолютно.
     — Тогда, если они появятся вновь, люди могут запаниковать. Принеси доспехи. Рам.
     Нарайян беспокойно метался из стороны в сторону. Пока мы говорили, отмалчивался, не сводя глаз с города.
     — Они засуетились, — сказал он.
     — Заметили нас?
     — Не думаю. Судя по их поведению, к неприятностям они не готовятся.
     Я пошла взглянуть. Понаблюдав, я решилась высказать вслух догадку:
     — Новость распространилась. Они потрясены. Их офицеры пытаются что-то предпринять.
     — Вы в самом деле собираетесь нанести удар? — поинтересовался Лебедь.
     — Слабый. Но вполне достаточный, чтобы Могаба узнал о друзьях со стороны.
     День удался. Я отдала приказ накормить людей и тронуться с места. Показался Рам с жеребцами и доспехами.
     — Два часа до темноты. Неплохо бы что-нибудь предпринять, пока нас видно.
     — Пять-шесть сотен двигаются с юга, Госпожа, — заявил Нарайян.
     Я кивнула. Точно не зная, трудно утверждать, но это скорее рабочий батальон, нежели вооруженное подразделение. Надо же. Подобные части формировались на севере от города. Ко мне обратился Зиндху:
     — До них дошли вчерашние новости. Ругаются по-черному. Я насупилась.
     — Я сделал все, чтобы услышать какие-то разговоры. Чего-то суетятся. А чего, не знаю. Храбрый Зиндху.
     — А ты случайно не услышал, где можно найти Тенекрута?
     — Нет.
     Я раздала указания и всех отослала. Мы с Рамом натянули доспехи. Все это время он молчал. И все же у него был ко мне разговор. Незначащий, но приятный.
     — А вы ничего, в порядке.
     — Спасибо. Все, что случается, случается к лучшему. Прекрасно.
     — Что?
     — Уж коли мир так плох, то пора наступить Году Черепов. Ох уж этот Рам. Соображал он медленно, но беспрестанно мучился разными вопросами, а сейчас он переживал своего рода кризис веры. Толчком послужили события в роще, хотя семена этого перелома были посеяны значительно раньше. Его снова тревожило то, что происходит. Кина теряла авторитет.
     И я, черт бы меня побрал, позволила Костоправу прорвать свою защитную броню. Расслабилась, размякла. Чувства, переполнявшие меня, были слишком сильны, чтобы не обращать на них внимания.
     Может, эта мягкотелость всегда во мне была? Может, я что-то вроде устрицы? Костоправ называл меня устрицей. Еще до того, как мы узнали друг друга, он писал обо мне так, словно видел во мне что-то особенное, скрытое.
     А те, что были у подножия холма, отняли его у меня. Убили его мечты и изувечили меня. Плевать мне было на Год Черепов и на Кину. Во мне все горело от жажды мести.
     — Перестань, Рам. — Я подошла ближе, положила руку на его грудь и посмотрела ему в глаза. — Не мучай себя. Не рви сердце. Поверь мне на слово, я постараюсь, чтобы все было хорошо.
     Черт бы его побрал, он действительно мне верил. И смотрел на меня преданными собачьими глазами.
     
Глава 43
     
     
     Прабриндрах Драх воспользовался советом Копченого. Он перечитал старые книги о первом походе Черного Отряда. Это была история смертей, трагических исходов, но ни в одной из этих книг он не нашел ничего, что указывало бы на то, что Отряд вернулся с севера. Чем больше он изучал их, тем большие сомнения вызывала у него точка зрения Копченого. Подошла Радиша:
     — Истреплешь книги.
     — Нет. Больше читать нечего. Копченый не прав. — Но…
     — Дело не в женщине. Готов поклясться — и клянусь, что у нее нет никакого намерения стать Дщерью Ночи. Тут что-то другое. Нужно перечитать все это от корки до корки, прежде чем все осядет в голове. Будь он прав, какие-либо мелочи непременно вылезли бы наружу, несмотря на все усилия затушевать их. Они были теми, за кого себя выдавали.
     — Правда? — удивилась Радиша. — А разве они не хотели вернуться в Хатовар?
     — Но они не знали, что найдут там. Было бы интересно посмотреть, что бы произошло, если б их план удался.
     — Может, еще узнаем. Если кто-то и может измотать Хозяев Теней, так это она.
     — Эта может. — Принц улыбнулся. — До сих пор все было спокойно; меня самого подмывает отправиться на юг. Никого не осталось, кто вставлял бы мне палки в колеса.
     — Выкинь эти мысли из головы.
     — Какие?
     — О том, что люди боятся тебя. Так будет недолго. Лучший способ завоевать их уважение — выждать, когда этот страх пройдет.
     — Мне бы хотелось хоть раз в жизни уехать и сделать то, что хочу, а не то, что укрепит мое положение.
     Не то перебранка, не то спор. Дискуссия была в самом разгаре, когда появился Копченый. Войдя в комнату, он остановился, тупо уставившись на них.
     А они смотрели на него.
     — Ты где пропадал, черт возьми? — требовательно спросила Радиша.
     Принц сделал знак, чтобы она замолчала.
     — Что случилось. Копченый? У тебя ужасный вид.
     Он был ошеломлен. Мысли текли слишком медленно. Он совсем не ожидал натолкнуться сразу на обоих. И ему было нужно время, чтобы взять себя в руки.
     Он открыл было рот.
     Длиннотень пронесся перед его мысленным взором. Ужас и боль подступили к горлу. Он не мог ничего рассказать. Оставалось лишь подчиниться приказаниям Длиннотени. И молиться.
     — Где ты был, черт побери? — снова потребовала ответа Радиша. — Ты знаешь, что произошло, пока ты шлялся невесть где?
     Ее трясло от ярости. Отлично. Это отвлечет ее внимание.
     — Нет.
     Она все рассказала.
     Новость его опечалила.
     — Она их убила? Всех? —  Сейчас у него был шанс настоять на своем, использовать весь свой пыл, но не было ни сил, ни воли. Хотелось только одного — лечь и отоспаться. За все то время, как он… С тех пор как он…
     — Со всеми, то бишь со всеми теми, с кем приходилось считаться. Теперь она может делать с Таглиосом что угодно. Если только она в Таглиосе.
     — А ее там нет? — Длиннотень даже не ввел его в курс событий. — Где она теперь?
     — Наверное, уже в Дежагоре.
     Медленно, слово за словом, он вникал в то, что рассказывала Радиша. Многое случилось, пока его не было. Может быть, Длиннотень сам не был информирован? Что могло сделать ситуацию выходящей из-под контроля?
     Кто остановил наступление Тенекрута на Дежагор?
     За все время принц не произнес ни слова. Сидел, притворяясь спящим. Дурной признак. За его внешним безразличием обычно таился подвох.
     Но колдун не собирался провоцировать его.
     Он этого не хотел. Но если не получится… От ужаса Копченый терял контроль над собой. Он судорожно сглотнул.
     — Нужно что-то делать. Нам следует обуздать ее, прежде чем она уничтожит весь народ…
     Прабриндрах открыл глаза. В них не было никакой приязни к Копченому.
     — Я последовал твоему совету. Копченый. Перечитал эти книги раз шесть. И они убедили меня. Колдун чуть не подпрыгнул от радости.
     — Они убедили меня, что ты — куча дерьма. Отряд не имеет ничего общего с тем, что ты мне говорил. Я на ее стороне.
     
Глава 44
     
     
     Я произнесла заклинание, чтобы сбить Тени с толку, хотя было еще светло. Когда мы закончим, будет уже темно.
     Всадники были на месте. Люди из Страны Теней, казалось, ничего не подозревали. Они были заняты своими делами. Обе группы исчезли в холмах. С тысячу человек ушли из моего поля зрения.
     Что за характер у Тенекрута? Наверняка не мягкий. Его, должно быть, гложет, что четыре тысячи воинов удрали; это наверняка ослабило силы осаждающих.
     Нож растянул пехоту так, чтобы прикрыть отход кавалерии. Я крикнула Раму:
     — Пора!
     Он кивнул. Сейчас не нужно давать ему указания.
     Верхом на жеребце я поднялась на холм, чтобы нас можно было видеть отовсюду. Рам последовал моему примеру. Я надеялась, что он не оплошает. Не упадет с лошади, например. Это могло испортить весь спектакль.
     Обнажила меч. Он засиял огНем. Прогремели трубы. Всадники прорвали заслон. Шадариты стали теперь вполне опытными воинами благодаря Ножу. Я осталась довольна их выступлением.
     Внизу в беспорядке все перемешалось.
     Люди Страны Теней, казалось, никак не могли организовать отпор. Я боялась еще одной случайной победы. Наступила кромешная тьма, когда я наконец опустила свой меч. Протрубили отбой. Воины Хозяев Теней не стали нас преследовать.
     Скоро появился Нож:
     — Что теперь?
     — Пришло донесение. Нам, наверное, лучше отступить.
     Внутри огороженного стеной лагеря, у города, распространялось странное свечение.
     Прежде чем оно доберется сюда, я сняла чары, что создавали свечение вокруг меня и Рама, спешилась и пошла прочь.
     Навстречу мне попался Зиндху.
     — Я хочу, чтобы Нарайян и ваши друзья, — сказала я ему, — присоединились ко мне. Уберите кавалерию. За ними должна уйти пехота. Завтра отдыхаем.
     Мне был нужен отдых. Я все время чувствовала себя изможденной. Хотелось только одного: лечь и поспать. Столько времени держалась одним усилием воли, что боялась сломаться в критический момент.
     Не было времени расположить всю пехоту на склоне, и я отправила большинство воинов обратно, встать лагерем. Мне не терпелось очутиться там. Но ночь еще не закончилась, Долина сияла, словно над ней поднялась зеленая зловещая луна. Свечение становилось все ярче.
     — Ложись! — выкрикнула я и шлепнулась в грязь.
     Шар, излучающий жуткий свет, врезался в холм, с которого я наблюдала за битвой. Земля, растения потекли лавой. Воздух наполнился запахом дыма. Появились отдельные языки пламени, правда, они быстро гасли. Моих товарищей охватил страх.
     Я была довольна. Тенекрут промахнулся на двести ярдов. Ведь он не знал, где я нахожусь. Летучие мыши угодили в мою ловушку, а Тени  были сбиты с толку. Иногда и маленькие хитрости могут сработать не хуже огненного шара Тенекрута.
     — Давайте убираться отсюда, — сказала я. — Ему нужно время, чтобы подготовить второй. Воспользуемся перерывом. Рам, пошли. Надо снять костюмы. Слишком в них неудобно.
     Так мы и сделали. Мимо нас ехали всадники, они о чем-то говорили; голоса их звучали мягко и устало — они были в хорошем расположении духа, . Еще бы! Там, внизу, они задали перцу. И теперь могли быть довольны собой.
     Друзья Нарайяна постепенно собирались. К тому моменту, когда двинулась пехота, их было уже человек восемьдесят.
     — В основном это члены моей группы, — пояснил Нарайян. — Они прибыли в Гойю на мой зов. Как вы намерены поступить дальше?
     — Ложись! — Тенекрут палил по холмам, разбрасывая свой Шары наугад. Лежа рядом с Нарайяном и чувствуя, как камни впиваются мне в живот и в грудь, я пробормотала:
     — Проникнуть в их лагерь и добраться до Хозяина Теней.
     Мне не было видно его лица. Может, так оно и лучше. Моя идея его не обрадовала.
     — Но…
     — Когда выпадет еще раз такая возможность? Длиннотень получит известие моментально. Его ресурсы еще не исчерпаны. Как только он поймет, что Тенекрут попал в беду, он Предпримет соответствующие меры.
     — Скорее всего, пошлет Ревуна.
     — Следовательно, надо сделать все возможное, пока есть шанс.
     Но он не хотел связываться с Тенекрутом. Черт бы его побрал: Если он откажется, то его Душилы — и подавно.
     Но он угодил в собственную ловушку. Ведь я была для него Дщерью Ночи. И ради его же собственного блага спорить со мной не стоило. Он проворчал:
     — Мне это не нравится. Но мы сделаем это, только вы, пожалуйста, не ходите. Слишком велик риск.
     — Надо. Ведь Я мессия, не так ли? И еще Не закончился срок моего испытания. Мне нужна поддержка ваших людей, а для этого необходимо продемонстрировать свою силу.
     Мне не хотелось идти. Хотелось спать. Но образ требовал самоотдачи.
     Он отобрал двадцать пять человек, в чьих способностях был уверен. Остальных отпустил. Они присоединились к общей массе направлявшихся к лагерю. Счастливчики.
     — Зиндху! Возьми четырех человек и разведай, что впереди. И будь как можно осторожнее. Без проверки на рожон не лезь. Только в случае крайней необходимости.
     Нарайян отобрал тех, кто должен был идти с Зиндху. Мы двинулись плотной группой, без прикрытия с флангов. Нарайян был асом в тактике, если нужно вести небольшое подразделение.
     Вокруг нас носились Тени, все еще не замечая нас. Но я не слишком надеялась на их «слепоту». Будь я Тенекрутом, я бы им велела притвориться слепыми.
     Вокруг все еще царил хаос. Тенекрут по-прежнему бомбардировал холмы. Может, его Тени и не знали, где мы, но ушли-то далеко не все.
     Вернулся Зиндху.
     — Впереди сырая земля.
     Странно. До заката она еще была сухой. Дождя не было.
     — Там вода? — спросила я.
     — Да.
     — Странно. — Но до утра голову ломать над этим бесполезно. — Будь осторожен.
     Он снова отправился вперед. Следом мы. Вскоре я была по щиколотку в воде.
     Причина беспорядка отчасти стала ясна. Люди Страны Теней старались держаться от холмов подальше. Когда они подходили к городу слишком близко, в них стреляли лучники. Но теперь все постепенно приходило в порядок.
     Зиндху пришлось убрать нескольких дозорных.
     Тенекрут прекратил бомбить холмы. Нарайян высказал догадку:
     — Его Тени караулили дозорных.
     Но это было не так. Смятение было вызвано тем, что близко я была. Но, может быть, Тенекрут каким-то образом почуял наше приближение. Я отправила к Зиндху человека, чтобы тот пронаблюдал, не ожидает ли нас засада.
     Я была в ста ярдах от старого огороженного лагеря. Зиндху находился у его поврежденных ворот. По его мнению, путь был чист. Может, нам и вправду удастся добраться до Тенекрута.
     И тут мы попали в сущий ад.
     С полсотни огненных шаров взлетели ввысь, разрывая темноту ночи. В их свете стало видно, как сотня людей крадучись пробирается в лагерь. Таглианцы, огромные черные люди. Кое-кто из них был в шаге от моих Душил.
     Я взглянула в глаза тому, кто их вел.
     Это был Могаба. В тридцати футах от меня.
     Он хотел проделать то же, что и я.
     
Глава 45
     
     
     Длиннотень бросил взгляд через стол, на котором, стояла чаща с ртутью. В ней плавало отражение перепуганного, дрожащего лица Копченого, его раба. Ревун носился вокруг. Они тратили слишком много усилий, чтобы связаться с этим маленьким колдуном. Ревуна это смешило.
     Раб ничего не сообщил. Сеньжак не только была вне пределов досягаемости, он не видел ее вообще. Она отправилась на юг, вероятно в Штормгард. Длиннотень протянул руки над чашей и расплескал образ. Лицо Копченого расплылось, цвета перепутались.
     Ревун хмыкнул:
     — Надо было действовать уговорами. В тебе слишком много грубой силы. Теперь он никуда не годится. И они ему не верят.
     — Не говори мне, как… — Ревун вовсе не был одним из беспомощных прихлебателей Длиннотени. Он обладал почти такой же силой. Угрозами его не возьмешь. Его следует умиротворять, успокаивать. Ублажать, одним словом. — Давай узнаем, как дела у нашего коллеги в Штормгарде.
     Они объединили свою силу. Хотя Длиннотень был способен простирать свои чары на огромные расстояния, Ревун помог ему связаться со Штормгардом быстрее.
     Было ясно, что Тенекрут завяз по уши.
     — Черт возьми! Четыре тысячи убитых. Полный хаос. И кто знает, какие сегодня потери. — Тенекрут возлагал последнюю надежду, на то, что удастся удержать город закрытым.
     — На сей раз сама Сеньжак. Судя по всему, это она. Ей удалось частично вернуть; былую силу.
     — Или кто-то другой помог ей в этом. Последнее замечание было сделано Ревуном. Вечно ищет какие-то новью объяснения и путает все карты. Черт бы его побрал. С каким удовольствием он бы его размазал! Но на это уйдет не меньше столетия, это точно.
     — Что бы ни было — она там. Мы можем положить этому конец. Ты закончил новый ковер?
     — Он готов. — Я дам тебе трех смышленых людей из своей стражи. Завлеки ее сюда. Мы хорошенько повеселимся.
     — г Согласится ли на это Ревун? Не такой уж он и простак.
     Посылать его на это дело было рискованно. Он может сбежать с Сеньжак. Знания, которыми она владела…
     Предупредить — значит обезоружить. Он нашел трех надежных людей.
     — Смотри, не подведи меня, иначе ответ будет один. Мне придется выпустить на волю одного из тех гигантов с Равнины.
     Ревун тут же обмяк. Он издал леденящий вой. Затем этот ворох тряпья хмыкнул:
     — Считайте, что она уже поймана. У меня тоже к ней счет.
     Длиннотень понаблюдал, как эта куча улетела прочь, вместе с ней и исходящаяот нее вонь. Может, ему устроить пытку водой и мылом?
     Он послал за тремя лучшими Людьми из своей стражи и кратко проинструктировал их, затем снова попытался связаться с Тенекрутом. Тот не отвечал. Слишком занят. Или мертв. Длиннотень вернулся в свою кристаллическую башню. Вороны, облепившие ее, глядели вниз. Пора с ними кончать. Раз и навсегда. А затем он пошлет в Дежагор Тени.
     
Глава 46
     
     
     Когда мы встретились, Могаба удивился гораздо больше, чем я. Черты его лица исказила ненависть — высшая степень его удивления. Обычно он никогда не выказывал своих эмоций. Через мгновение лицо стало спокойным. Он повернулся ко мне. Но прежде чем успел подойти, рядом со мной оказался Рам, встав между нами; слева подскочил Абда. Нарайян заботился о том, чтобы никто не причинил мне вреда.
     Впереди Зиндху клял весь свет, заставляя всех идти. Выбора не было: или стремительный удар, или смерть.
     — Госпожа, — сказал Могаба. — Мы думали, что вы умерли.
     На этом черном гиганте не было ни одной унции жира, сплошные мускулы. Атлет. Идеальный военачальник, один из наров, последователей первого Черного Отряда. Костоправ завербовал их во время южного похода. Из них было сформировано особое подразделение. С тысячей наров я могла бы уничтожить Хозяев Теней в момент.
     По моим подсчетам, в живых осталось человек пятнадцать-двадцать. И все преданы Могабе.
     — Вот как? Я куда крепче, чем кажется. Его люди ворвались в лагерь вместе с моими, спеша добраться до Тенекрута прежде, чем он сообразит, в чем дело. Наверное, именно люди Могабы вспугнули Тенекрута, вызвав иллюминацию. Будь я на месте Тенекрута, я ожидала бы скорее его нападения, чем моей атаки.
     — Копье у вас? — спросил он. Вопрос застиг меня врасплох. Скорее можно было предположить, что он захочет поговорить об осаде или о том, кто из нас имеет больше прав называться Капитаном.
     — Какое копье?
     Он улыбнулся. Будто почувствовал облегчение.
     — Знамя. Мурген потерял его.
     Что-то темнит. Я перевела разговор в деловое русло. Ведь другого момента может не выдаться. Люди Страны Теней вот-вот могли вмешаться в нашу беседу.
     — Какие у вас потери? У меня нет опытных воинов. Тех, кого удалось обучить, очень мало. Я могу лишь измотать Хозяев Теней.
     — Положение у нас не лучшее. Последняя их осада чуть не сломила нас. Откуда у вас войско? Кто был рядом с вами? Мурген видел, как умер Костоправ. — Враги Хозяев Теней — мои друзья.
     Уж лучше говорить загадками, чем выкладывать все как есть.
     — Почему бы вам не разделаться с Хозяевами Теней?
     Правду сказать было невозможно. Я солгала:
     — Со мной нет моего друга.
     — А кто же был там сегодня?
     — Тот, на кого можно было надеть эти доспехи. Его губы растянулись в тонкой улыбке, оскалив узкую полоску острых зубов. — Тогда поговорим о звании Капитана. Вы ведь не позволите мне выбраться отсюда, не так ли?
     Все это время мы говорили на языке Самоцветных Городов, так как оба не хотели, чтобы в наш разговор кто-то вмешался.
     В лагере поднялся переполох. Я кликнула Нарайяна. Люди Страны Теней могли атаковать нас в любой момент с запада.
     — Со званием Капитана проблем нет. Есть порядок: когда Капитан умирает, его место занимает Лейтенант.
     — По традиции. Капитана избирают. И он, и я были по-своему правы. Могаба крикнул:
     — Зиндаб! Идем. Ничего не выйдет. — Стрелки и артиллерия со стены прикрывали его отступление. — Итак, мы знаем позицию друг друга, Госпожа.
     — Думаете? Моими врагами становятся только те, кто сам того желает. У меня же одна цель уничтожить Хозяев Теней.
     Мои воины двигались рядом со мной, солдаты Могабы — по его сторону. Неуклонно мы приближались к армии Страны Теней.
     Одарив меня на прощание улыбкой, Могаба повернулся и направился к городу, к канатам, свисающим с крепостной стены.
     Рам поторопил меня:
     — Идемте, Госпожа!
     Я поспешила.
     Группа тенеземцев догоняла мой отряд, очевидно, считая нас легкой добычей. В холмах какой-то смельчак-наблюдатель решил пугнуть их сигналом трубы. Они приостановили погоню. А мы растворились в темноте оврага.
     Все собрались.
     — Мы были близко? — спросила я Нарайяна.
     — Мы бы подобрались к нему, если бы те его не спугнули. Зиндху был меньше чем в десяти футах от него.
     — Где он? — Зиндху отсутствовал. Мне было бы очень жаль потерять его. Нарайян усмехнулся:
     — Он в порядке. Мы потеряли всего двух Душил. Те, кого здесь нет, в суматохе отстали и бежали в город.
     Вот сейчас я была рада его улыбке!
     — Быстро соображаешь, Нарайян. Думаешь, у Зиндху там найдутся друзья?
     — Найдутся. В сущности, я хотел, чтобы он связался с вашими друзьями. С теми, кому Могаба не по душе.
     Могаба меня не слишком волновал. В его положении вряд ли он мог причинить мне неприятности. Лучший способ излечить его от амбиций — забыть его. Можно сделать вид, что я обдумываю варианты освобождения города, а самой между тем заняться обучением моих людей, пока они не почувствуют себя солдатами. Могаба тем временем будет донимать врага. Истощит его силы для меня.
     Беда только, что у Тенекрута были союзники, способные ему помочь. Дежагор и его окрестности не особенно примечательны, но город все же имел свою символическую ценность. На юге Страна Теней была густо населена. И жители этого края внимательно следили за ходом событий. Судьба Дежагора могла определить судьбу империи Хозяев Теней. Если они потеряют город, а мы опять вернемся на юг, что весьма вероятно, могло вспыхнуть восстание.
     Моя голова была занята этими мыслями, пока я собиралась с силами, чтобы пересечь холмы и попасть в свой лагерь.
     Одна я не могла справиться со всем. Мне нужен был Рам.
     
Глава 47
     
     
     Верховые остановились, чтобы осмотреть холм у дороги.
     — Задала она им работенку, — заметила женщина. То, что всего несколько недель назад было голой вершиной холма, теперь превратилось в массивную каменную фортификацию. Строительство, похоже, шло днем и ночью.
     — Она всегда выполняет задуманное. «Как там на юге Госпожа?» — подумал Костоправ. И зачем они сюда явились?
     Ведьма мягко, нежно коснулась его. Она делала это теперь постоянно. Внешне она так была похожа на Госпожу. Трудно было противостоять соблазну.
     Она улыбнулась. Знала, о чем он думал, — искал себе оправдания. Она на полпути к победе.
     Он стиснул зубы и уставился на крепость, делая вид, что она его не интересует. Она снова коснулась его. Он хотел что-то сказать о расположении крепости, но вдруг понял, что язык не повинуется ему. Он снова взглянул на нее широко распахнутыми глазами.
     — Это всего лишь предосторожность, любовь моя. Бастион твоего сердца еще не сдан. Но когда-нибудь это произойдет. Идем. Давай навестим наших друзей. — И она пришпорила коня.
     Вороны, кружа над ними, указывали путь. Душелову хотелось, чтоб на нее обращали внимание. В действительности так оно и было. Она была красивой, необычной женщиной.
     Он понял это, когда она заговорила с каким-то человеком. Говорила так, будто знала его. Выдавала себя за Госпожу. Неудивительно, почему ей хотелось, чтобы он молчал.
     Его-то никто не замечал. Когда они проезжали сквозь толпу людей и животных, одни лишь насекомые были к нему небезразличны.
     Тогда он может улизнуть. Если ее внимание будет рассеяно. А вороны отвлекутся на что-нибудь другое. Да и найдут ли его в такой толпе?
     Она ехала впереди, направляясь к сооружениям на вершине холма, уже почти завершенным. Время от времени останавливалась, чтобы поговорить то с одним, то с другим, болтала о пустяках. Если она и вправду хотела выдать себя за Госпожу, то неверно играла свою роль. Госпожа была сдержанна и несколько высокомерна. Впрочем, может, она это делала намеренно? Конечно. Ей хотелось, чтобы новость о том, что Госпожа вернулась, быстро облетела округу.
     Что же она затеяла?
     Совесть внушала ему, что надо что-то предпринять. Но ни одна идея не приходила.
     Костоправа никто не узнавал, что несколько за  девало его самолюбие. Всего-то несколько месяцев назад весь Таглиос салютовал ему как Освободителю.
     Новость о приезде обогнала их. Когда они въехали в крепость, навстречу вышел человек. Сам Прабриндрах Драх! Неужели он руководил строительством? Не похоже на него. Обычно он держался в тени, подальше от жрецов. — Не ожидал, что вы вернетесь так сразу, — заметил принц.
     — Мы одержали небольшую победу к северу от Дежагора. Хозяева Теней потеряли четыре тысячи человек. Нож спланировал всю операцию и сам же ее провел. Я решила оставить его командующим. Вернулась, чтобы заняться пополнением войска и обучением нового состава. Вы здесь много успели сделать. Как я понимаю, жрецы перестали вам мешать?
     — Вы их убедили в этом. — Он, казалось, был опечален. — А вот у вас уже не осталось друзей. Остерегайтесь. — Он то и дело бросал взгляд на Костоправа. Вид у принца был озадаченный.
     — Ваш Рам, кажется, сегодня не в себе.
     — Легкое расстройство кишечника. Как идут дела с мобилизацией?
     — Двигается медленно. Большинство добровольцев помогают на строительстве. Многие ждут, когда кто-то другой примет за них решение.
     — Известите их о нашей победе. И о том, что осаду можно прорвать. У Тенекрута никого не осталось. А Длиннотень ему не помогает. Он остался один, и остатки его армии держатся только на страхе.
     Костоправ взглянул на облака, скользящие по небу с востока, со стороны моря. В них не было ничего особенного, однако, разглядывая их движение, он вдруг испытал нечто вроде озарения. Ах ты, сука хитрая! Он понял, что она затевала.
     Там, за Мейном, Госпожа дралась с Тенекрутом, но в сезон дождей переправа через Мейн становилась невозможной. Игра будет продолжаться до тех пор, пока Госпожа уже не сможет вернуться из-за реки. Сезон дождей уже скоро. В лучшем случае у нее в запасе два месяца. И тогда Госпожа окажется в ловушке, один на один с Хозяином Теней. А у Душелова будет пять месяцев, чтобы утвердиться здесь, не опасаясь вмешательства. Если только кто-нибудь случайно не узнает, что она не та, за кого себя выдает. Ее вороны будут следить за дорогами, ведущими на север, перехватывая посланцев Госпожи.
     Сука! Сука с черной душой! Принц, взглянув на него, нахмурился. Заметил его смятение. Но его внимание было слишком занято собеседницей.
     — Может, когда-нибудь мы сможем снова пообедать в саду.
     — Это было бы чудесно. Однако теперь угощать буду я.
     Принц слегка улыбнулся:
     — Если только вам позволят. После того раза.
     — Не я была инициатором.
     О чем это они? Было какое-то происшествие с Госпожой? В каком таком саду? Душелов многое утаивала. Она говорила только то, от чего ныло его сердце.
     Он почувствовал на себе чей-то взгляд и заметил притаившегося в тени Копченого. Лицо колдуна было искажено ненавистью. Выражение исчезло, как только тот понял, что его заметили. Задрожав, Копченый скрылся.
     Вслед за ним отправились вороны. Конечно. Куда бы Копченый ни направлял свои стопы — за ним повсюду следили. Душелов располагала полной информацией о Нем. Душелов спросила:
     — А мои апартаменты готовы? Дорога была долгой, мы все в пыли. Мне необходимо часа два, чтобы снова принять человеческий облик.
     — Еще не совсем готовы, но вы уже можете воспользоваться ими. Вы хотите, чтобы я распорядился насчет ваших лошадей? Нужна ли вам еще какая-нибудь помощь?
     — Да. Конечно. Очень любезно с вашей стороны. — Она состроила ему глазки. Принц покраснел, — Я хотела бы видеть кое-кого. — Она назвала несколько имен, незнакомых Костоправу. — Пошлите их в мои апартаменты. Рам развлечет их, пока я займусь своим туалетом.
     . — Конечно. — Принц, позвав слуг, отправил их с поручением привести тех, чьи имена прозвучали.
     Душелов подала ему знак, и Костоправ спешился и передал своего коня людям принца. Принц пошел впереди, за ним — Душелов, последним — Костоправ. Вороны собрали немало информации — надо отдать им должное. Все идет у нее как по маслу, угрюмо подумал он.
     Уже в апартаментах он понял, почему его называли Рамом, а не Освободителем. Он посмотрел в зеркало. И увидел в нем не себя, а огромного, темного шадарита, волосатого как горилла.
     Она заколдовала его.
     Люди, которых хотела видеть Душелов, принадлежали явно к низшей касте. Тощие как прутья, маленькие и суетливые, они избегали его взгляда. Когда он представлялся им, все они нараспев прибавляли что-то непонятным ему. Костоправу, речитативом. Почтительные обращения, упомянутые ими, его сильно озадачили. Дщерь Ночи? Что имеется в виду? Слишком много всего происходило одновременно, а у него не было возможности ни узнать, ни контролировать ход этих событий.
     Душелов сказала этим людям:
     — Я хочу, чтобы вы следили за колдуном Копченым. По крайней мере двое из вас не должны упускать его из виду. Особенно меня интересует, бывает ли он на улице Погасших Огней. Если он направится туда, преградите ему путь. Каким угодно способом. Хотя сомневаюсь, что ему не терпится отправиться на тот свет.
     Они все время теребили разноцветные лоскутки, пришпиленные к их набедренным повязкам. Один из них сказал:
     — Будет все, как вы пожелаете, Госпожа.
     — Конечно. Займитесь этим. Найдите его. И не спускайте с него глаз. Он опасен.
     Люди поспешили прочь. Им явно хотелось скрыться с ее глаз.
     — Они боятся тебя, — заметил Костоправ. Дар речи вернулся, как только они остались одни.
     — Естественно. Они думают, что я — дочь их богини. Почему бы тебе не умыться? От тебя разит за версту. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли чистую одежду.
     За весь этот день мытье и чистая одежда были единственной радостью.
     
Глава 48
     
     
     Выспаться так и не удалось. Опять мучили кошмары. Я бродила по подземным пещерам. Меня преследовал запах разлагающихся тел. Старики гнили заживо. Проходя между ними, я слышала, как они зовут меня, обвиняют. Я пыталась откликнуться на их призыв, но не могла подойти близко.
     Та, что пыталась сделать меня своим орудием, теряла терпение.
     Меня разбудил Нарайян:
     — Извините меня, Госпожа. Важное известие, — сказал с таким видом, словно увидел привидение.
     Я села. И тут меня стало рвать. Нарайян вздохнул. Его друзья заслонили меня. Нарайян казался встревоженным. Вдруг я умру и оставлю его с носом?
     Меня это не волновало. Тяжелее была мысль, что я не умру и всю жизнь буду так мучиться. Что же это такое? Тошнота стала привычной по утрам, днем она немного проходила.
     На болячки не было времени. Уйма дел. Завоевывать миры.
     — Помоги мне. Рам. Я испачкалась?
     — Нет, Госпожа.
     — Ну, слава богам. Так в чем дело, Нарайян?
     — Вам следует больше думать о себе. Вы можете идти. Госпожа? Пожалуйста, пойдемте.
     Рам привел лошадей. С помощью телохранителя я взобралась на своего жеребца, и мы направились к холмам. Когда уезжали из лагеря, я заметила, что Нож, Лебедь и Махер над чем-то склонились. Нарайян не мог ехать верхом, но хорошо бегал вприпрыжку, когда хотел.
     Лучше увидеть, чем услышать. Он прав. Я могла и не поверить услышанному.
     Равнина была затоплена. В северном и южном ее концах с холмов шумными потоками стекала вода. Каналы разлились.
     — Теперь понятно, куда направлялись команды строителей. Они, наверное, изменили русла обеих рек. Какая здесь глубина?
     — По меньшей мере футов десять. Я попыталась подсчитать, как высоко может подняться вода. Угадать трудно. Долина была расположена еще ниже подножия холмов, но не намного. В конце концов глубина воды составит не более шестидесяти футов. Правда, этого может хватить, чтобы затопить город.
     Могаба оказался в затруднительном положении. Был единственный выход — строить лодки и плоты. Тенекрут, без сомнения, сделает все возможное, чтобы держать его связанным по рукам и ногам.
     — О боги! А куда делись люди Страны Теней? — У меня возникло дурное предчувствие, словно я одной ногой попала в медвежий капкан.
     Нарайян позвал дежурного по разведке. Он сказал нам, что войско Страны Теней разделилось на две части и отправилось на север и на юг вскоре после восхода солнца.
     Мысленно я сверилась с картой.
     — Нам нужно бежать, — сказала я Нарайяну. — Быстро. Или к полудню от нас останется мокрое место. Вы — за мной. Солдат, следуйте за Рамом, не отставая. Там есть другие люди?
     — Несколько человек. Госпожа.
     — Им придется самим позаботиться о себе. Пошли!
     Мы представляли собой незабываемое зрелище, это уж точно: прилично держаться в седле умела только я. А меня так мутило, что дважды приходилось останавливаться. Но мы успели добраться до лагеря еще до объявления тревоги.
     Нож приготовил войско к отходу. Теперь я поняла, о чем он говорил с Махером и Лебедем. Он услышал про воду и понял, к каким последствиям это может привести. Он ждал указаний.
     — Отправьте кавалерию с разведкой на север и юг. Припугните их.
     — Уже сделано. По двести всадников в каждом направлении.
     — Отлично. Ты — чудо.
     Я вспомнила ту западню, в которой оказалось мое войско на севере. Нужно было спешить. С севера надвигалась огромная дождевая туча.
     — Пехота пусть идет по направлению к холмам. Я хочу, чтобы каждый всадник наломал ветвей и прицепил их сзади к лошадиным спинам. Двигаемся на восток. Отправьте сообщение стрелкам. Связь должна сохраняться как можно дольше.
     Моя уловка могла сработать — если только сработает — лишь в светлое время суток. Тогда Тени, столь любимые Тенекрутом, сообщат ему, что его надули. Но именно это время и будет самым подходящим для того, чтобы улизнуть от него.
     Если он будет преследовать меня, люди Могабы смогут спастись. А этого Тенекрут ни за что не допустит.
     Нож не тратил времени попусту. И Лебедь, и Махер тоже помогали изо всех сил. Сейчас было не до разногласий.
     По мере того как войско продвигалось среди холмов, воцарилась атмосфера уверенности и строгого порядка. Люди верили, что Нож и я выведем их. Всадники неслись галопом. Пыли от них — как от целой орды.
     Нож, Лебедь, Махер, Нарайян и я вели наблюдение с небольшой возвышенности.
     — Если его только вообще возможно одурачить, наша ловушка должна сработать, — сказала я. — Он увидит, что мы ускользаем, заволнуется и попытается догнать.
     Лебедь поднял руку, скрестив пальцы, будто благословляя, а Нож спросил:
     — Каковы будут наши дальнейшие действия?
     — Идти на север, через холмы.
     — Он клюет, — сказал Махер. Нож заметил:
     — Сдается мне, чтобы выиграть время, он бросил всех, кто послабее.
     — Ты кое-чему научился, — ответила я. — И это не мешает тебе становиться противным.
     — Дело противное.
     — Да. Остальные все поняли? Лебедь потребовал разъяснений.
     — Тенекрут оставит своих раненых и новичков, чтобы они не замедляли продвижение. Они должны быть там, где северная дорога упирается в холмы. Там-то мы их и накроем. Нарайян, отправьте разведчиков вперед.
     Теперь Нарайян был мною доволен. Маячила перспектива огромной бойни. И долгожданный Год Черепов.
     
Глава 49
     
     
     Копченый двигался в темноте. Оглядываясь по сторонам, он тихо выругался. Люди снова были там. Он не мог от них избавиться. Каждый его шаг был известен наперед.
     Это его пугало. Чем дольше он откладывал свой «выход на связь», тем сильнее давил на сознание образ Длиннотени. Страх перед ним так одолевал Копченого, что сливался с ним, становился частью его души. С ним сотворили нечто страшное. Изувечили его душу настолько глубоко, насколько вообще возможно сломать чью-либо душу. Каким-то образом Длиннотень сумел подчинить Копченого своей воле.
     Голоса, которые он слышал, вдруг перешли на крик. Если не избавиться от соглядатаев, трудно будет скрыть свои контакты с людьми Длиннотени.
     Он притворился, что не замечает их, хотя они и не прятались от него. Может, она все знала и хотела припугнуть его? Может быть. А вдруг, если он выдаст тех, с кем должен встретиться, ничего страшного не случится?
     Он пошел.
     Тени двинулись за ним.
     Он пытался оторваться, рассчитывая на свое знание города. Всю свою жизнь он предпочитал темные аллеи и потайные пути.
     Никто не знал лабиринтов дворца лучше него, да и в городе ему был знаком каждый закоулок. Он превзошел сам себя. Но, выйдя из запутанных трущоб, где он дважды «терялся», стараясь запутать след, заметил, что у стен дома его уже поджидает один из наблюдателей.
     Человек ухмыльнулся.
     И образ Длиннотени сдавил сознание Копченого. Хозяин сердится. Его терпение вот-вот лопнет.
     Копченый перешел улочку:
     — Как вам, черт побери, удалось выследить меня?
     Человек сплюнул, снова усмехнулся:
     — От Кины не ускользнешь, колдун. Кины! К одному страху добавился новый.
     — Сколько ни беги, не скроешься. Крутись-вертись, раз попал на крючок — все. Можно укрыться в наглухо закрытой комнате, говорить шепотом, а от Кины все равно ничего не утаишь. Каждый твой вдох будет ей известен.
     Страх стал сильнее.
     — И так было всегда.
     Копченый повернулся, чтобы бежать.
     — Но есть один выход.
     — Какой?
     — Есть выход. Сам подумай. Если будешь поддерживать свою связь с Длиннотенью, твои друзья-таглианцы прикончат тебя на месте, как только об этом узнают. А если не они, то это сделает сам Длиннотень, когда ты ему станешь не нужен. Но выход есть. Ты можешь вернуться домой. И стряхнуть с себя тот ужас, который пожирает твою душу.
     Копченый был так напуган, что его не удивило, что этот головорез говорил вовсе не так, как говорил бы уличный разбойник.
     — Как? — Он был готов на все, лишь бы избавиться от рабства Хозяев Теней.
     — Приди к Кине!
     — О нет! — Он чуть не завопил. Неужели, чтобы спастись от одного, он должен попасть в рабство к другому? — Нет!
     — Дело твое, колдун. Но я тебе не завидую. И вот тут Копченый побежал. Его уже мало волновало, догоняют ли его. Бег чуть успокоил. У самого дома он вдруг сообразил, что, с тех пор как покинул дворец, ему не попалось ни одной летучей мыши. Это что-то новое. Где же они, посланцы Хозяев Теней?
     Он влетел в высокое обшарпанное здание, быстро поднялся по лестнице наверх и замолотил в дверь. Чей-то голос отозвался:
     — Входите.
     Он сделал два шага и замер в дверях комнаты.
     Прислонившись к стене, стоял тот, с кем он разговаривал на улице. Вокруг лежало восемь трупов. Задушены.
     — Богиня не хочет, — сказал человек, — чтобы твой хозяин знал о том, что ее дочь находится здесь.
     Копченый взвизгнул, как крыса, угодившая в мышеловку. И бросился бежать. Вслед ему раздался смех.
     
     Смеющийся среди трупов съежился и превратился в беса Жабомордого. Бес хмыкнул и растворился в воздухе.
     
     Копченый успокоился прежде, чем добрался до дворца. Вернулась способность думать. Да, он оставил им зацепку, благодаря которой они все могли легко добраться до него, но… Так как вокруг была густая тьма, ему оставалось только одно: бежать к единственному источнику света.
     Кине он не сдастся.
     
Глава 50
     
     
     С наступлением сумерек я ударила в тыл Длиннотени и разбила его людей наголову. Это было жуткое зрелище. Если кто-то из них и сумел уцелеть, то только потому, что у моей кавалерии и так было по горло дел. Еще не упала ночная тьма, а мы одержали победу.
     — Старик Тенекрут узнает обо всем мгновенно, — заметил Лебедь. — Думаю, вначале он заляпает собственные штаны, а потом намочит. Нужно сваливать отсюда, пока он нас не настиг. Лебедь был прав. Еще раньше я наметила присоединиться к оставшейся на южной дороге группе. Но после слов Лебедя поняла, что не смогу к ней прорваться. Настала ночь, а она покровительствовала Тенекруту. Он найдет нас и вычислит маршрут. Если не изменить направление, то Тенекрут подготовится накрыть нас, как только мы окажемся на месте.
     Надо учитывать и то, что с горя он может попросить помощи у Длиннотени. Не исключено, что тот уже оказал ему какую-нибудь поддержку. При любом раскладе их вражда отойдет на задний план, уступив место ненависти ко всей вселенной. В сущности, их ссора-то из-за шкуры неубитого медведя.
     — Мы можем остаться здесь и прикинуться людьми Хозяина Теней? — спросил Нож.
     — Нет. Это не в моих силах. Лучше всего отправиться на север и идти до тех пор, пока он не прекратит преследование. А уж потом изматывать его, что даст нам время обдумать следующие действия.
     Нарайян стал волноваться из-за того, что может пропустить свой Фестиваль. Я прошла первое испытание, но он сомневался в моем желании стать Дщерью Ночи. Курс на север успокоил бы его. Да и люди нуждались в отдыхе, возможности побыть в другой обстановке, восстановить силы, порадоваться одержанной победе.
     Нож снова задал вопрос:
     — А те, что в городе?
     — Сейчас они в безопасности. Тенекрут до них пока добраться не в состоянии.
     Нарайян ворчал. В городе остался Зиндху.
     — Могаба справится, — сказала я. — Он вполне неплохо справляется.
     Никому, кроме Нарайяна, на север идти на хотелось. Но спорить не стали.
     Определенно я завоевала авторитет.
     
Глава 51
     
     
     Копченый как колдун не обладал даром вызывать землетрясения, однако признавал за собой некоторые таланты — немалые и дающие желаемый результат. Если он ожидал нападения, то мог дать достойный отпор.
     Возможно ли, чтобы этой женщине был известен каждый его шаг? Если да — значит, она пользовалась необычными источниками информации. И ему потребуется всего несколько мгновений, чтобы перекрыть их.
     Он несся по дворцу, стараясь не попасться на глаза хозяевам, которые его разыскивали. Он проскользнул в одну из потайных «заговоренных» комнат, забаррикадировав за собой дверь.
     Очевидно, его «защита» была не столь надежна, потому что ему дали понять: ей известно все. А это значит, что она могла проникнуть и сюда. Тогда она обладает большей силой, чем ему казалось. Гораздо  большей. Она и в самом деле — Дщерь Ночи. И принц, дурак, ослеплен ею. Они вроде опять встречаются вечером?
     Только он был способен остановить ее. А позже, может быть, он сможет освободиться и от Длиннотени.
     Лицо Хозяина Теней возникло перед его мысленным взором.
     И тут же его ноги обмякли. Тряхнув головой, он прогнал видение и стал неспешно проверять защиту.
     Он нашел крошечное отверстие, в которое мог проникнуть какой-нибудь злой дух. Или Тень, что, собственно, одно и то же.
     Он заткнул дыру. Затем произнес заклинание, чтобы укрепить «щит». Теперь его местонахождение будет замечено, только если кому-то он потребуется позарез. Почувствовав себя в безопасности, он наполнил небольшую серебряную чашу ртутью, стараясь действовать как можно быстрее. Но еще не закончив, он почувствовал, что не успевает.
     Кто-то попытался открыть дверь. Он было подпрыгнул к ней, но затем сосредоточился на том, чтобы установить связь с Вершиной. Получилось. У него получилось. И даже быстрее, чем он ожидал. Видимо, Хозяин Теней тоже думал о Нем. Удары в дверь стали настойчивее, слышались крики. Он их проигнорировал. На поверхности ртутной массы появилось страшное лицо. Длиннотень что-то шептал, но Копченый не слышал, что именно. Хозяин Теней был слишком далеко, а колдовских сил не хватало. Коротышка отчаянно жестикулировал: внимание? Колдун поражался собственному безрассудству. Но момент был критическим. И крайние меры были необходимы.
     Схватив бумагу и чернила, Копченый нацарапал записку. Снаружи пытались взломать дверь. Черт, реакция у этой женщины молниеносная.
     Он протянул записку Длиннотени. Тот прочел ее. Перечитал ее еще раз. Затем взглянул Копченому в глаза и кивнул. Казалось, Длиннотень был удивлен. Он произнес какую-то фразу, медленно, чтобы Копченый уловил слова по движению губ.
     Дверь сдавалась под натиском. В этот момент в комнату пыталось проникнуть что-то еще. Нечто, пытавшееся вытолкнуть затычку из крохотного отверстия.
     Дверь приоткрылась.
     Прежде чем затычку вытолкнули. Копченый успел передать половину сообщения. Комната наполнилась густым облаком дыма, в котором появилось лицо. С коварной, ядовитой усмешкой оно устремилось к Копченому с явно злыми намерениями. Копченый, заорав, подпрыгнул и опрокинул стол с чашей.
     В тот момент, когда демон набросился на него, дверь распахнулась. Копченый закричал и провалился в пропасть боли и ужаса.
     
     Стражники взглянули на него, затем, выругавшись, бросили таран и побежали. Вошедший вслед за ними принц увидел нечто, рвущее Копченого на части. За его спиной появилась Радиша.
     — Что тут, черт возьми, происходит?
     — Не знаю. А тебе, по-моему, следует отсюда уйти. — Он оглянулся вокруг в поисках оружия и схватил острую длинную щепку от двери, но тут же понял всю нелепость ситуации.
     Монстр, пораженный, смотрел на него. Видимо, такого поворота он не предвидел. Он висел в воздухе, не двигаясь с места.
     Прабриндрах метнул в него лучиной, как копьем. Существо кинулось в угол, спешно, боязливо, оставив после себя облако ароматов вина, корицы и горчицы.
     — Что это было, черт возьми? — требовательно спросила Радиша. Она была страшно потрясена. Прабриндрах подскочил к колдуну. Повсюду была кровь Копченого и лоскуты его одежды. Существо загнало Копченого в угол. То, что было когда-то Копченым, теперь выглядело как туго скрученный узел.
     Принц опустился на колени.
     — Он жив. Позови кого-нибудь на помощь. Быстро. Иначе он умрет. — Он пытался хоть чем-нибудь помочь Копченому.
     
Глава 52
     
     
     Длиннотень завопил от ярости. Эхо прокатилось по Вершине. На вопль сбежались подхалимы, согнувшись пополам от страха, что им влетит, чем бы ни был вызван гнев хозяина.
     — Вон! Пошли вон. Нет, останьтесь. Подождите. Входите!
     Внезапно он опять стал спокоен. Он всегда умел держать себя в руках в критические минуты. Именно в таких ситуациях его мысль становилась четче, а реакция — точнее. Может, это было своего рода благословением свыше.
     — Принесите большую чашу. И ртуть. И амулет, принадлежащий моему гостю и союзнику. Я должен связаться с ним.
     Они в испуге засуетились. Ему было приятно наблюдать за этим. Они его страшно боялись. А страх давал силу. Ибо если ты чего-то боишься, то зависишь от этого… Он подумал о Тенях и о долине сверкающих камней. И ярость снова нахлынула волной. Он отбросил ее, как и страх. Когда-нибудь у него наконец дойдут руки до нее, он заставит эту долину подчиниться. Он завоюет ее, и больше ему бояться будет нечего.
     Все было готово, прежде чем он успокоился:
     — А теперь подите вон. Ждите, пока я не вызову.
     Он привел ртуть в движение, чтобы связаться с нужным ему лицом. Но попал в пустоту. Сделал еще одну попытку. Другую. И так четыре раза. Пять раз. Его снова охватывала ярость.
     Наконец Ревун откликнулся.
     — Где ты был?
     — В полете. — Ревун говорил еле слышным шепотом. Длиннотень с трудом различал слова. — Мне нужно было сначала приземлиться. Новости плохие. Она снова одурачила нашего приятеля. Несколько тысяч убитых.
     Длиннотень пропустил это известие мимо ушей. Муки Тенекрута его не волновали:
     — Она там? Где она?
     — Там, конечно.
     — Ты уверен? Ты ее видел? Мои Тени не могут ее найти. Прошлой ночью они сообщили мне, что могут только предполагать, что она где-то в этом районе.
     — Нет, я лично ее не видел, — признался Ревун. — Но слежу за движением ее армии и жду возможности атаковать. Полагаю, что сегодня ночью.
     — Я только что получил сообщение из Таглиоса, от колдуна. С его стороны это было чертовски смело. Все наши связные были задушены. По его словам, она там. А с ней ее шадарит, следующий за ней как тень. Она знает, что Копченый — наш. Прежде чем он закончил сообщение, на него набросилось нечто вроде демона и разорвало его на части.
     — Не может быть. Два дня назад она была здесь.
     — Ты ее видел? Своими глазами?
     — Нет.
     — Вспомни. Она всегда любила мистификации. Существуют свидетельства, что к ней вернулся ее дар. И вероятно, это произошло скорее, чем ей самой того хотелось. Может быть, ей удалось внушить нам, что она находится в одном месте, в то время как на самом деле она была совсем в другом. Связной в Таглиосе считает, люди были убиты, потому что знали, где она находится.
     Ревун ничего не ответил.
     Какое-то время оба молчали, обдумывая. Наконец Длиннотень заявил:
     — Не понимаю, зачем она двинула войска на нас? Хотела заставить нас поверить, что находится на нашей территории? Я ведь ее знаю. Да и ты тоже. Если для нее это так важно — заставить нас поверить, что она там, где ее нет, то для нас это должно быть не менее важно. Значит, в Таглиосе есть нечто, что она от нас скрывает. Может, она выследила Копье? Ведь кто-то унес его с поля битвы. И с тех пор там его никто не видел.
     — Если я отправлюсь за ней, мы можем потерять Дежагор и Тенекрута. Его силы ослаблены. А мозги отупели, как лезвие ножа, которым пытались дробить камни.
     Длиннотень тихо выругался. Да уж. Когда-нибудь настанет день, когда этот Тенекрут не будет ему нужен, и необходимость защищать их владения на севере тоже когда-нибудь исчезнет. Но пока был нужен кто-то, кто мог сдержать удар.
     — Сделай же что-нибудь. И тогда отправляйся.
     Это карлик мог понять.
     — Поскорей захвати ее. Если она будет и дальше упражняться в своих талантах, она восстановит свою силу.
     — Считай, дело сделано, — прошептал Ревун. — Она твоя.
     — Ничему, что касается Сеньжак, на слово не верю. Схвати ее, черт возьми. Доставь ее сюда. — Он стукнул кулаком. Ртуть расплескалась. И связь прервалась.
     Он дал волю ярости, бушующей в нем, опрокидывая, громя все вокруг, пока наконец не успокоился. Затем он поднялся в свою башню; оставшись один, заныл от ненависти к долине, скрытой ночной тьмой.
     — Зачем ты терзаешь меня? Зачем? Отступись. Дай мне жить. — Если бы не сила, таившаяся там и готовая прорваться в любую минуту, он со всем мог бы легко справиться сам. Ему приходится прибегать к помощи некомпетентных лиц, посредников, которые даже ерунды сделать как следует не могут.
     Он подумал о колдуне, которого превратил в своего раба. Тот неплохо ему служил, хотя и не сделал все до конца. Жаль, что его так быстро уничтожили.
     Жаль.
     
Глава 53
     
     
     Через два дня моя кавалерия присоединилась к нам севернее Дежагора, где я расположилась лагерем. Общий настрой был бодрым. Мысль об отступлении никому даже и в голову не приходила. Люди не хотели терять веру в удачу, в свою непобедимость. Ну как убедить их, что фортуна обманчива. Мне не верили. Люди верят в то, во что им хочется верить.
     Таким же самомнением заразились Нарайян и Нож. Прикажи я, они, не задавая вопросов, повернули бы обратно на юг. Соблазн был велик. Но нет худа без добра. Я себя плохо чувствовала. Это помогало мне мыслить трезво.
     Мне был представлен план, как следует устроить Тенекруту очередной капкан. Пришлось объяснить, что Тенекрута не обманешь. Вот если бы нам удалось изолировать его, тогда бы могли заманить в ловушку его войско. Но не его самого. Нарайян шепнул мне на ухо:
     — Дело не в везении, Госпожа. Нам помогла Кина. Ее дух вышел на свободу. Это предзнаменование. Близится Год Черепов. Своих врагов она делает слепыми. Она — на нашей стороне.
     Я хотела сказать ему, что человек, рассчитывающий на поддержку богов, заслуживает того, чтобы его этой поддержки лишили, но промолчала. Обманники были глубоко верующими людьми. При всех своих злодеяниях и кровожадности они искренне верили в богиню и в свою миссию.
     Для них Кина была не просто удобным предлогом творить зло. Да и я, после всех своих кошмаров, с трудом противилась соблазну вступить в ряды ее почитателей. Для меня, в отличие от Нарайяна, она представлялась не конкретной богиней, а силой, питающейся духом смерти и уничтожения.
     — А зачем нам вообще Тенекрут? — спросил Нож. — Убрать его — и дело с концом.
     — Отлично. Гениальная идея. Нож. Может, если мы все будем этого очень хотеть, в один прекрасный день он и вправду отправится на небеса.
     Он улыбнулся. Его улыбка была совсем не похожа на раболепную ухмылку Нарайяна. Она обезоруживала тебя, потому что улыбался Нож крайне редко. Он протянул руку.
     — Вы не против пройтись? С ним надо держать ухо востро. Я опасалась, что дело не в моем неотразимом обаянии. И напомнила себе, что у него могут быть свои планы, о которых я не имела ни малейшего представления.
     Мы отошли в сторону. И Нарайян, и Лебедь, и Рам наблюдали за нами с долей ревности.
     — Ну?
     — Наш главный враг — Тенекрут. Убьем его — умрет и его армия.
     — Возможно.
     — У меня есть глаза и уши. И мозги тоже. Если меня мучает любопытство, я задаю вопросы. Я знаю, что такое Нарайян. И знаю, кого в вас он видит. Догадываюсь, в кого они хотят вас превратить.
     Невелика новость. Наверняка добрая половина войска разделяла это мнение. Хотя могли и не довериться легендарной славе Рама Нарайяна.
     — И что?
     — Я видел, как работает Зиндху. Нарайян, я считаю, более искусен.
     — Это верно.
     — Тогда отправьте его к Тенекруту. Он способен прикончить этого Хозяина Теней так, что тот и глазом не успеет моргнуть.
     Да, задушить колдуна — самый верный способ избавиться от него навсегда. Одной из выигрышных сторон колдовского дара Тенекрута было искусное владение голосом и жестикуляция. Воткнуть в него нож, треснуть мечом или даже снарядом — бесполезно. Он сможет отбиться голыми руками и голосом. Вот только если удар вызовет мгновенную смерть? А человек вроде Нарайяна мог бы лишить его голоса. Сломать ему шейные позвонки одним махом, и никакие жесты Тенекруту уже не помогут.
     — Договорились. Есть, правда, небольшая загвоздка. Как бы Нарайяну поближе подобраться к Тенекруту, чтобы кинуть румель?
     — Да…
     — Нарайян в своем деле такой же мастер, как и я когда-то в своей области. Гений. Ас. Я наблюдала за ним. Само воплощение смерти. Но близко подобраться к Тенекруту — не в его силах. Он не знает, как можно стать невидимым. Нож хмыкнул:
     — Держу пари, он хотел бы научиться этому у вас.
     — Без сомнения. Вы неплохо все это продумали. И предусмотрели все трудности. Очевидно, вы знаете, как их можно преодолеть. Так скажите же как, и дело будет сделано. Сомневаюсь, правда, что ваш план окажется осуществимым на практике, но я готова вас выслушать.
     — Существуют разные типы убийц. Сумасшедшие одиночки, которые и собственную жизнь ни в грош не ставят. Интриганы-заговорщики, жаждущие власти, готовые вывернуться наизнанку, когда уже дело сделано. И профессионалы.
     О чем это он? Я не могла понять и попросила объяснить.
     — Надо знать все наши слабые стороны. Тогда будет успех. Я приглядывался к вам. Былой силы у вас нет, но, похоже, вы себя недооцениваете. По крайней мере замаскировать группу, чтобы незаметно подкрасться к цели, у вас получается идеально.
     Кроме этого, можно успокоить Тенекрута. Чтобы не ждал от нас нападения. Создать иллюзию. Так?
     — В какой-то мере — да.
     — Итак, Тенекруту не следует знать о том, что между вами и Могабой существуют некоторые трения. Поэтому основные силы должны быть брошены на освобождение города. А тем временем небольшая группа атакует его самого.
     — Как, расскажи.
     — Непосредственным убийцей должен быть Нарайян. А вам придется группу замаскировать или сделать невидимой. Рам войдет в нее, потому что обязан. Я — потому что никто лучше меня не владеет оружием. Лебедь — потому что сам факт его участия будет представлять государственную власть Таглиоса. Неплохо бы взять и Махера — тут замешана высокопоставленная дама. Но Корди нужен, чтобы управляться с делами здесь. Он более уравновешенный. Четко мыслит. Лебедь для этого слишком эмоционален и часто действует необдуманно. Пусть в группе будет столько людей, сколько потребуется Нарайяну.
     — И двое, чтоб руки держали. — Я произнесла это почти как Обманники. Нож быстро взглянул на меня. Моя осведомленность заинтриговала его. Какое-то время мы шли молча. Затем я заговорила:
     — Ты сегодня произнес целую речь.
     — Я говорю тогда, когда мне есть что сказать.
     — Ты умеешь играть в карты? — К югу от экватора мне не приходилось встречать никого, кто умел бы играть в карты. Здесь состоятельные люди играли в домино, настольные игры, в незатейливые кости или палочки, которые трясут и бросают.
     — Немного. У Корди и Махера были карты, но они истрепались.
     — Ты знаешь, что такое «бешеная карта»?
     Он кивнул, Я остановилась, наклонила голову и, зажмурив глаза, сосредоточилась на том, чтобы вызвать страшное видение. Высоко над нами в воздухе появилась ящерица, огромная, размерами вдвое больше орла. Она пикировала вниз.
     У ворон острое зрение. Для птиц они довольно сообразительны, однако все же не гении. Они впали в панику. А коль скоро они запаниковали, вразумительного отчета хозяйка от них не получит.
     — Вы что-то сделали, — заметил Нож, наблюдая паническое бегство ворон.
     — Эти вороны — шпионы того, кому идет бешеная карта в этой игре. — Я рассказала ему о своих находках в роще, а также о том, что они, с моей точки зрения, означали.
     — Махер и Лебедь поминали Ревуна и Душелова. Недобрым словом. Но о вас они тоже были не слишком высокого мнения. А что им здесь нужно, интересно?
     Я рассказала ему о них, и когда я закончила, вернулись вороны. Нож легко разобрался в тонкостях отношений в старой империи. Кажется, у него был опыт.
     Вороны возобновили слежку. Я больше не стала их распугивать. Такие шутки могли вызвать подозрения. На губах Ножа играла легкая довольная улыбка. Возвращаясь, мы заметили, что нашего возвращения давно уже ждут; все это время за нами внимательно наблюдали. Каждый волновался по-своему.
     — Впервые в жизни я рад тому, что Корди и Лозан спасли меня от крокодила, — прошептал Нож.
     Я взглянула на него. Пожалуй, правда. Сколько его знаю, он никогда не выглядел таким довольным жизнью,
     
Глава 54
     
     
     Прабриндрах Драх медленно повернулся перед зеркалом, любуясь своим отражением.
     — Ну как?
     Радиша оглядела его новое одеяние из яркого шелка, отделанное самоцветами. Он был неотразим.
     — С каких это пор ты стал выряжаться как павлин?
     Он чуть-чуть высунул из ножен меч — символ государственной власти, — который был выкован по его заказу.
     — Славный меч, правда?
     Меч и вправду был самым дивным оружием, когда-либо созданным таглианскими мастерами. Эфес и рукоятку украшали рубины и изумруды, а также выполненные из золота и серебра эмблемы религии Таглиоса. Лезвие было крепким и острым, им вполне можно было пользоваться, не будь эфес столь тяжел и неудобен. Все-таки получился больше предмет украшения, нежели боевое оружие.
     — Сногсшибательный. И ты с ним выглядишь как надо. Как полный идиот.
     — Может быть. Но мне это приятно. Да и ты, будь Махер здесь, вела бы себя точно так же. Разве не так?
     Радиша хитро сощурилась. Ее братец, как положил глаз на Госпожу, перестал быть с ней откровенен. У него было что-то на уме, и поделиться он не хотел. Впервые в жизни. Но она только ограничилась замечанием:
     — Напрасная трата времени. Дождь идет. А кто в дождь ходит на прогулку?
     — Он скоро кончится.
     Да уж. На этот можно бы и не обращать внимания. Настоящие, ливневые, зарядят только через месяц. А эти — так, ерунда… И все же…
     Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что ему не следует идти туда сегодня.
     — Ты слишком глубоко завяз. Не торопись. Пусть она сама посуетится.
     Его губы тронула улыбка. Может, она и убийца, но при встрече с ней ему хотелось улыбаться. Надо отдать ей должное.
     — Не думай, что я настолько попался, что готов подарить ей дворец.
     — Я даже не имела это в виду. С тех пор как она снова появилась здесь, она сильно изменилась. Меня это беспокоит.
     — Очень признателен тебе! Но Я контролирую ситуацию. Моя Истинная любовь — Таглиос. А для нее — Отряд. И если она и затевает что-то, то с единственной целью — гарантировать соблюдение условий договора с обеих сторон.
     — И этого может хватить. — Мнение Радиши по поводу Отряда колебалось где-то между взглядами Копченого и Принца.
     — Как Копченый? — спросил он.
     — Еще не пришел в сознание. По мнению врачей, чтобы поправиться, ему нужна воля к жизни, а вот ее-то у него нет.
     — Скажи этим шарлатанам, что, если они его не приведут в чувство, им несдобровать. Я хочу знать, что с ним произошло и что за тварь на него напала. Зачем он ей понадобился. Наш Копченый вляпался во что-то. И это может погубить нас.
     Все это было уже не раз говорено. Последнее время поведение Копченого указывало на то, что он стал жертвой темных сил. И пока они не узнают всей правды; они будут чувствовать, что над их головами висит меч.
     — Так как тебе мой наряд?
     — Всяк, кто взглянет на тебя, скажет, что ты — принц самых что ни на есть голубых кровей. Ты не разносчик овощей, расхаживающий в чем попало и выдающий себя за принца.
     — Ты права, — скривился он. — Несмотря на твой саркастический тон. Раньше меня вообще не волновало, как я выгляжу. Просто не было никого, на кого хотелось бы произвести впечатление. Ну, пора идти.
     — А что если я пойду с тобой? Ну только сегодня, ладно?
     Он состроил мину, не приняв ее просьбу всерьез.
     — Хотя… А почему бы и нет? Иди, одевайся. Будет забавно посмотреть на ее реакцию.
     Значит, ее предложение показалось ему не лишенным смысла? Да, Радиша недооценивала своего брата. Если он и очарован, то во всяком случае не слеп.
     — Я быстро.
     Но быстро не получилось. Много времени ушло на то, чтобы отдать необходимые указания дежурившим возле Копченого.
     
Глава 55
     
     
     Костоправ, облаченный в костюм шадарита, опирался на копье с отрядным знаменем. Он устал. Никакого задора в нем не осталось. Надежды на бегство почти не было. Послать бы все к чертям собачьим и при первой возможности слинять отсюда.
     Под бумажными фонариками, непринужденно болтая и пересмеиваясь, сидели Прабриндрах Драх и Душелов, а вокруг суетились официанты. Эта парочка была занята только друг другом. Радиша была начисто исключена ими из беседы, они ее не замечали.
     Еще до того как они пришли, Костоправ ворчливо сетовал на то, что они слишком много времени тратят на принца, а войском занимаются недостаточно. Но в ответ Душелов лишь засмеялась, сказав ему, что для беспокойства у него нет оснований. Для нее он — единственный. А принц — это только политика.
     Он уже не в силах был сопротивляться ей. Она-таки довела его до крайней точки отчаяния — еще немного, и он сдастся. А как только это произойдет, она сможет из него веревки вить.
     Может, ему следует сдаться? Может, тогда, сорвав долгожданный плод, она успокоится и удалится обратно на север; там ей есть где разгуляться, тем более что она часто говорила о своем намерении туда отправиться.
     Ему приходится быть ее спутником. А это несправедливо и жестоко. Он стал просто ее трофеем. Иногда, когда ее роль становилась слишком обременительной для нее, она признавалась, что внутри чувствует себя Душеловом. В эти минуты, когда к ней возвращался человеческий облик, она становилась слабой и уязвимой. И тогда ему хотелось утешить ее. Он был уверен в ее искренности. Она ведь и не скрывала своей жажды завоеваний.
     Он погрузился в свои мысли и не сразу заметил, что все это время за ним наблюдает Радиша. Простой телохранитель такого внимания вряд ли заслуживал. Не то чтобы она не сводила с него глаз, но взгляд ее был пристальным и напряженным.
     Заметив, он сначала испугался, но потом ему стало любопытно. Интересно, почему? Может, что-то не так в его внешнем облике? Откуда ему знать. Ведь он ни разу не видел того, за кого его сейчас принимают.
     Мысли его перенеслись к Госпоже. Что она сейчас делает, с кем и как связана? Осталось ли в ней то, что было достойно мести Душелова? А вдруг его спутнице хочется не только соблазнить его и похитить его сердце, но чтобы и Госпожа нашла себе кого-нибудь, — и тогда она сможет дать ей знать, что он все-таки выжил?
     Странные они, эти женщины. Столько усилий ради суетной мести. Хотя как посмотреть. Любовь для них, почти богинь, может быть, имеет большее значение, чем для простых смертных.
     Радиша, черт бы ее побрал, просто пожирает его глазами. Она слегка хмурилась, словно пыталась припомнить, где она могла видеть его лицо.
     Терять было нечего. Он подмигнул ей.
     Она приподняла брови, и все. Больше она в его сторону не смотрела. Притворилась, что заинтересована беседой брата с женщиной, которую тот считал Госпожой.
     Костоправ вернулся к своим мыслям. Поглощенный ими, он не заметил, как вороны, одна за другой, стали улетать.
     
     Хотя она была намного искуснее своей сестры, Душелов не старалась показать себя в выгодном свете как Госпожа. В карете было скучно и тихо. Костоправ, устроившийся рядом с кучером и не выпускавший из рук копья, гадал, о чем они там ведут беседу. Принц с сестрой приняли приглашение проехаться в карете из-за начинавшегося дождя.
     Моросящий дождик как нельзя лучше соответствовал настроению Костоправа.
     Возница тронул лошадей И тут Костоправ увидел, как вдоль аллеи прямо навстречу несется нечто сверкающее. В тот момент, когда он повернул голову, ослепительный огненно-розовый шар размером с кулак влетел в левую дверцу кареты и взорвался. Вслед за ним взорвался другой, попав в переднюю часть кареты и рассыпавшись искрами. Лошади оборвали поводья и ускакали прочь. Третий шар угодил в заднее колесо. Карета сильно накренилась, готовая опрокинуться. Костоправ спрыгнул. И это остановило падение кареты.
     Когда он приземлился, она резко качнулась обратно.
     Костоправ распахнул дверь кареты. Душелов и Радиша были в обмороке. Ошеломленный принц сознания не потерял. Наверху что-то кричал кучер.
     Костоправ устремился в заднюю часть дымящейся кареты — и уткнулся прямо во что-то, что было похоже на узел тряпья. Он воткнул в него копье, которое все еще держал в руках.
     Раздался душераздирающий вой. У Костоправа кровь застыла в жилах.
     С Ревуном было еще трое. Они набросились на Костоправа. Из кареты с трудом выбрался принц со своей игрушечной сабелькой. Он ударил по одному из нападавших сзади.
     Ревун орал, бешено размахивая руками.
     Костоправ еще раз ковырнул его копьем. На улице поднялся переполох. Костоправа прижали к стенке кареты. Он чувствовал: вот сейчас сломаются ребра. Звуки вокруг напоминали эхо в горах. Последнее, что он успел подумать: неужели снова? Он и так только-только оправился от серьезного ранения.
     
     Когда Костоправ пришел в себя, вокруг в панике, словно мыши, суетились люди. Радиша на коленях стояла возле брата. Собралась толпа, они оттащили тела нападавших в сторону. Двое из них, похоже, умерли, третий был серьезно ранен. Костоправ встал на колени, ощупал ребра. Было больно, но кости вроде целы. Он отделался ушибами. Протолкнувшись к Радише, спросил ее:
     — Ну как он?
     — По-моему, просто потерял сознание. Ран я не вижу. — Она взглянула на него. На улице слышались крики. Подоспела запоздалая помощь.
     Костоправ заглянул в карету.
     Душелов исчезла.
     И Ревун тоже.
     — Он забрал ее?
     Радиша подняла глаза — они тут же сделались круглыми от удивления. — Вы? А я-то думала, кого вы мне напоминаете…
     Так! Чары сняты. Он обрел прежний облик.
     — Где она?
     — То, что напало на нас…
     — Это был колдун. Ревун. Такой же могучий и отвратительный, как и все Хозяева Теней. Сейчас он заодно с ними. Это он забрал ее?
     — Думаю, да.
     — Черт бы его побрал! — Он ухватился за копье, чтобы удержаться на ногах.
     — Послушайте, вы! Ну что вы вылупились? Отправляйтесь домой. Торчите тут, только мешаетесь. Минутку! Кто-нибудь видел, как все произошло?
     Нашлось несколько очевидцев. Он требовательно обратился к ним.
     — Это… то, что улетело — куда, в какую сторону?
     Свидетели указали направление.
     Используя копье вместо костыля — и ребра побиты, и колено распухло, — он захромал вдоль аллеи.
     Но она была пуста. Ревуна и след простыл, а вместе с ним исчезла и Душелов. Возвращаясь назад, он вдруг понял, что все это для него значит. Он наконец обрел свободу. По крайней мере на какое-то время.
     Прабриндрах Драх уже сидел. Зеваки, до которых дошло, что на их принца было совершено нападение, бесновались, оглашая воздух проклятиями.
     — Утихомирьтесь! Да утихните вы! — рявкнул Костоправ. — Сказано было — расходитесь по домам. Это приказ.
     Теперь его узнали. Раздался чей-то голос:
     — Это же Освободитель! — Прозвище закрепилось за ним в те времена, когда он во главе Отряда защищал Таглиос.
     Некоторые ушли. Но кое-кто остался — отступив в сторону.
     Крики спешивших на подмогу слышались все ближе.
     Прабриндрах Драх с удивлением смотрел на Костоправа. Тот протянул руку, чтобы помочь подняться. Встав на ноги, принц шепнул Костоправу:
     — А что, перемена облика — часть вашей великой стратегии?
     — Позже.
     Должно быть, принц решил, что он все это время специально маскировался под Рама.
     — Вы можете идти? Давайте-ка покинем это место, не то нас ждут новые неприятности.
     Прибыла помощь в лице нескольких человек из дворцовой стражи. Видимо, кто-то сообразил наконец послать за нею.
     — Госпожу похитили? — спросил принц и озадаченно пробормотал: — Наверное, это и послужило причиной всей этой заварухи, иначе бы мы все просто погибли.
     — Это лишь моя догадка. Но их ждет сюрприз. Пойдемте. — Они двинулись в окружении стражников. — А где был ваш любимчик-колдун, когда все это происходило? — спросил Костоправ. — А при чем тут он? — потребовала ответа Радиша.
     — Дело в том, что эта маленькая кучка дерьма уже некоторое время работает на Хозяев Теней. Порасспросите его.
     Принц ответил:
     — Я сам бы этого хотел. Но на него напал демон и чуть было не прикончил его. Копченый в коме. И вряд ли очнется.
     Костоправ бросил на принца взгляд:
     — Надо, чтобы раненный в аллее пришел в себя. Он может поведать нам много интересного.
     Но этого не случилось. Раненый умер в тот момент, когда за ним никто не смотрел.
     Костоправа удивляло собственное поведение. Может, сказывались долгие месяцы беспомощности. А может, он взял на себя бразды правления потому, что в нем появилась уверенность — скоро он сам станет хозяином своей судьбы.
     Наверное, принц прав. Целью нападения была Госпожа. Значит, Хозяева потеряли ее след и приняли за нее Душелова. Он мрачно усмехнулся. Вот будет сюрприз, когда они поймут, какого тигра поймали.
     Интересно, как долго Душелов будет играть с ними в кошки-мышки? Хотелось бы — подольше.
     Ни на что не рассчитывай. И поспеши.
     И видит Бог, пока ему дарован этот шанс, он его использует до конца.
     
     Костоправ закончил свой рассказ. Принц с сестрой выглядели совершенно потрясенными. Первой пришла в себя Радиша. Она была покрепче.
     — Как-то Копченый загадочно предупредил нас, что существуют вещи, находящиеся за пределами видимого. А именно то, что в этой игре больше игроков, чем мы предполагаем.
     Глаза присутствующих были обращены на колдуна, который по-прежнему был без сознания.
     Костоправ заметил:
     — Принц, вы неплохо использовали сегодня свой кинжал. Как думаете, сумеете пустить его в дело еще раз? Если этот гад будет напрашиваться?
     — Мне это доставит огромное удовольствие. После всего того, что он наворотил, мне будет трудно удержаться и не заколоть его до того, как он выложит нам все.
     — Он не такой уж конченый тип. Он действовал из лучших побуждений и угодил в ловушку. Его беда в том, что, если ему втемяшится что в голову, он ни за что не признает себя неправым, даже если доказательства его неправоты налицо. Он решил, например, что мы — злодеи и от нас одни лишь неприятности, и ни за что не хотел изменить своего мнения. И может быть, уже не изменит. Если вы казните его, он будет думать, что умирает смертью героя, принявшего муку за спасение Таглиоса. Думаю, что смогу привести его в чувство; когда он очнется, вы должны быть рядом. Это на тот случай, если он вздумает сыграть с нами какую-нибудь шутку. Колдун, даже обессиленный, смертельно опасен, если он одержим.
     Костоправу потребовался час, чтобы вытащить колдуна из его сумерек и вытряхнуть из него всю историю.
     Позже принц спросил его:
     — Что же делать? Он клянется, что раскаивается. Но он во власти Хозяев Теней, и нам с этим справиться не под силу. Я не хочу его убивать, но ведь он колдун. Мы не можем держать его все время взаперти.
     — В моих силах снова ввести его в забытье. Правда, вам придется кормить и пеленать его, как грудного младенца.
     — А он поправится?
     — Тело его залатаем. А вот душа не в моей компетенции.
     — Тогда сделайте что можете. Когда будет время, мы займемся им.
     И Костоправ снова отправил Копченого в мир грез.
     
Глава 56
     
     
     Слуги Длиннотени все никак не могли меня отыскать. Казалось, он уже не способен бороться со мной. От летучих мышей толку было мало. В сущности, та часть мира, по которой мой отряд тайком крался ночью, была для них закрыта.
     Я велела остановиться в миле от места, где, по сведениям моих разведчиков, лагерем расположился Тенекрут. За короткое время мы преодолели огромное расстояние. И нуждались в отдыхе.
     Нарайян устроился рядом. Теребя свой румель, он прошептал:
     — Госпожа, я в растерянности. Наиболее сознательная часть моего «я» глубоко уверена, что наша богиня желает, чтобы я это сделал, что это будет величайшим из деяний, совершенных мной во славу ее.
     — Но?
     — Я боюсь.
     — Как будто это что-то постыдное.
     — До сих пор я никогда не испытывал страха.
     — Но ведь и жертва будет не обычной. Да и ставки сейчас повыше тех, к которым вы привыкли.
     — Знаю. Это-то и заставляет меня сомневаться в своих способностях — достоин ли я миссии, возлагаемой на меня… И даже в нашей богине.
     Вот в этом ему особенно неудобно признаваться.
     — Она величайшая Обманница, Госпожа. И порой она веселится от того, что ей удается обвести вокруг пальца ее же собственных приверженцев. Я сознаю высокое предназначение и важность предстоящего деяния, однако даже я — а я никогда не был жрецом — заметил, что предзнаменования отнюдь не сулят удачу.
     — Ой ли? — Лично я не заметила никаких предзнаменований, ни хороших, ни плохих.
     — Вороны, Госпожа. Сегодня их не видно. Я этого не заметила. До такой степени, значит, привыкла к их постоянному присутствию. Просто была уверена в том, что они всегда рядом. Но Нарайян был прав. Ворон действительно не было.
     За их исчезновением скрывалась какая-то причина. И похоже, важная. Невозможно представить, чтобы их господин или госпожа выпустили меня из-под наблюдения хотя бы на минуту. Исчезновение ворон не было моих рук делом. Сомневалась я и в том, что их убрал Длиннотень.
     — Я не заметила их отсутствия, Нарайян. Любопытно. Думаю, это лучшее знамение за последнее время.
     Насупившись, он посмотрел на меня.
     — Не беспокойся, друг мой. Ты ведь живая легенда. Почти святой. И отлично справишься со своей задачей.
     Я переключилась с диалекта на таглианский:
     — Нож, Лебедь, вы готовы?
     — Веди нас за собой, о любовь моя, — сказал Лебедь. — И я последую хоть на край света. — Когда он нервничал, он ударялся во флирт.
     Я осмотрела команду: Нож, Лебедь, Рам, Нарайян и двое, так сказать, рукодержатели. Всего семеро. Как заметил Лебедь, минимальное число в розыскной группе. Необыкновенно пестрая компания. Причем каждый считал себя хорошим человеком, а всех остальных, за исключением разве что Лебедя, — отъявленными злодеями.
     — Тогда пошли.
     Пока я не, слишком расфилософствовалась. Нам не нужно было обговаривать детали: все уже отрепетировано. По пути болтать было запрещено — чтобы не спугнуть Тенекрута.
     
     Лагерь выглядел неряшливо. Полная анархия. Если бы не Тенекрут, моей небольшой группы хватило бы разгромить этих горе-вояк в пух и прах. А те это понимали и сами напрашивались на неприятности.
     Мы прошли всего в ярде от дозорных, которые сидели лицом к огню и переругивались. Язык их был похож на таглианский, и когда они не слишком горячились, можно было понять, о чем речь.
     Они и вправду были деморализованы, потому что с завистью говорили о тех, кто уже дезертировал. Было похоже, что дезертиров много и оставшиеся не прочь оказаться на их месте.
     У Нарайяна была своя задача. Он шел отдельно, не доверяя никому. Крадучись, он спустился в ложбину, где мы его ждали. Еле слышным шепотом он сообщил:
     — Там, слева, есть огороженная площадка, где они держат пленных таглианцев. Их несколько сотен.
     Я задумалась. Можно ли их как-нибудь использовать? Например, устроить отвлекающий маневр. Но особой нужды не было.
     — Ты говорил с ними?
     — Нет. Они могли бы нас выдать.
     — Верно. Нам не следует отвлекаться. Нарайян отправился вперед. Он нашел для нас другое потайное место. Я уже чувствовала близость Тенекрута.
     — Вот там.
     — В большом шатре? — спросил Нарайян.
     — Думаю, да.
     Мы приблизились. Я сразу поняла, что при нем нет телохранителей. Может, уверен, что никто не защитит его лучше его самого. А может, просто потому, что не хотел спать в чьем-либо присутствии.
     Мы вошли в абсолютную тень в десяти футах от шатра. Вдалеке горел одинокий костерок. Больше источников света не было. Я вытащила из ножен меч.
     — Нож, Лебедь, Рам, прикроете нас в случае чего.
     Черт. В случае чего от нас останется только мокрое место. Все это прекрасно знали.
     — Госпожа! — запротестовал Рам, угрожающе повысив голос.
     — Стой там, где стоишь. Рам. И не спорь со мной.
     До этого мы с ним уже успели поссориться. Он был чертовски упрям. Я пошла вперед. Со мной бесшумно двинулись Нарайян и двое помощников. Страх охватил нас.
     Я остановилась в двух футах от шатра и легко, словно масло, рассекла ткань мечом. Помощник Нарайяна раздвинул края образовавшейся прорехи, чтобы проскользнуть внутрь. Он вошел вслед за Нарайяном, следующей была я, замыкал второй помощник.
     Внутри было темно. Нарайян дал рукой знак не торопиться. В терпении ему не откажешь. Куда терпеливее меня, будь я на его месте. Меня торопила луна, которая вот-вот должна была появиться на небосклоне и рассеять тьму. Еще когда мы приближались к шатру, небо уже подернулось слабым сиянием, предвещавшим восход ночного светила.
     Нарайян пошел. Он и его помощники двигались медленно, уверенно и в то же время осторожно. Казалось, они вовсе не дышат.
     Мне пришлось пустить в ход всю свою интуицию, чтобы не споткнуться оба что-нибудь.
     Я чувствовала присутствие Хозяина Теней, но никак не могла точно его вычислить.
     А Нарайян, похоже, знал направление.
     Впереди должна была быть загородка. Свет от костра сюда не попадал. А как бы он сейчас был кстати.
     Свет появился совершенно неожиданно. Всего лучик, но его было достаточно, чтобы нам открылась ужасная истина.
     Слева от нас в позе лотоса сидел Тенекрут и наблюдал за нами; лицо его казалось мрачной звериной маской.
     — Добро пожаловать, — приветствовал он нас змеиным шепотом, настолько тихим, что едва можно было различить слова. — Я уже заждался.
     Значит, мне не удалось одурачить Тени.
     Он словно угадал мои мысли:
     — Не Тени, Доротея Сеньжак. Просто мне известен ваш образ мыслей. И скоро я вытряхну всю информацию, которая таится в вашей голове. Самонадеянная сука! И ты надеялась одолеть меня с помощью трех невооруженных людишек и одного меча?
     Я молчала. Говорить было нечего. Нарайян двинулся с места. Я незаметно подала ему знак — знак Душил. Он замер. Если Тенекрут уверен, что мои помощники безоружны, то у нас еще есть шанс.
     Я заговорила:
     — Если тебе кажется, что ты знаешь меня, ты глубоко заблуждаешься.
     Был бы он поближе. В пределах досягаемости Нарайяна. Мать Тьмы, Мать Кина, услышь меня.
     Это я, твоя дочь, взываю к тебе. Помоги мне, мама. Он не сдвинулся с места. Он ударил по мне чем-то невидимым, отчего я отпрянула назад на десять футов и застонала от боли.
     Выдержка Нарайяна и его помощников удивляла меня. Они не кинулись на Тенекрута, но и не рванули ко мне, потому что это могло бы отдалить их от жертвы. Они лишь чуть-чуть продвинулись вперед, и теперь их рекогносцировка была стратегически более выгодной и давала большую свободу.
     Тенекрут медленно поднялся. Вид у него был больной. Он скользнул рукой по костылю под мышкой:
     — Да. Я покалечен. И у меня нет надежды на излечение, потому что мой единственный союзник отказывается помочь мне. Хотя он знает, что горько пожалеет об этом. Когда я, по его мнению, отслужу свое. И за все это я должен благодарить вас. — Он простер ко мне руку, и почти невидимые цепочки синего пламени змейками пронеслись от его растопыренных пальцев. Он сделал движение, будто хотел притянуть меня. Змейки поволокли меня вперед, к нему. Ужасная боль. Я изо всех сил держалась, чтобы не заорать. Ему хотелось, чтобы я закричала и разбудила своим криком весь лагерь, тогда он имел бы возможность продемонстрировать своим людям, что, несмотря на них, ротозеев, ему удалось поймать меня. Захотелось сразиться в кошки-мышки.
     Вдруг стена за его спиной подалась внутрь. Два ножа распороли ткань шатра — и к нам влетел Рам. Тенекрут оглянулся. Рам врезался в него, отчего Тенекрут, спотыкаясь, отлетел к Нарайяну.
     Нарайян и его помощники были стремительны, как мангусты. Румель Нарайяна обвил шею Тенекрута мгновенно. И прежде чем тот потерял способность двигаться, помощники Нарайяна развели руки колдуна в разные стороны.
     Пурпурная змейка огня метнулась от меня к одному из тех, кто держал Тенекруту руки. Глаза юноши широко распахнулись; подавив крик, он пытался удержать руку Тенекрута, но его хватка ослабла.
     А тот тем временем метнул огонь в Нарайяна. У Нарайяна глаза полезли на лоб. Он не смог удержать румель. Следующей целью был второй помощник Нарайяна.
     Рам напал на Тенекрута сзади и, схватив его за шею и задницу, поднял над головой. Тенекрут метнул и в него цепь пламени. Но тот словно не почувствовал боли. Припав на одно колено, он шмякнул Тенекрута со всего маху о другое.
     Я услышала хруст ломающихся костей. И если бы не Нарайян с его румелем, всю округу огласил бы душераздирающий вопль Тенекрута. Нарайян на лету накинул петлю на шею колдуна., когда Рам опускал его вниз. Упав вместе с Тенекрутом, он затянул петлю потуже, не дав крику вырваться.
     И Рам, и Нарайян оба ухватились за конец румеля. Тут в шатер вошел Нож и эдак небрежно воткнул нож в сердце Тенекрута.
     — Я знаю, вы тут все специалисты в своей области, однако лучше не будем рисковать.
     Такого, как Тенекрут, убить не так-то легко. Нож был прав. При нескольких ножевых ранах, удушенный и со сломанным позвоночником, Тенекрут продолжал бороться. И Рам, и Нарайян, и оба помощника изо всех сил тянули концы румеля. Поднявшись, я стала помогать Ножу колоть и резать.
     Лебедь стоял у входа в шатер и тупо смотрел на происходящее. Бедолага. Война и насилие — не для него.
     Прежде чем Тенекрут перестал сопротивляться, мы порубили его как на жаркое. Залитые кровью с головы до пят, мы стояли вокруг останков. Слышно было лишь тяжелое дыхание. Все еще сомневались в том, что дело кончено. Нарайян, который шутил редко, прервал молчание.
     — Ну что, Госпожа, теперь меня можно причислить к рангу святых Душил?
     — Трижды тридцать раз. Ты заслужил бессмертие. Аминь. Но нам пора смываться. Каждый прихватывает по куску мяса.
     Лебедь издал хриплый вопрошающий возглас.
     — Надо сжечь тело и разбросать пепел. Вот тогда мы сможем быть абсолютно уверены. Потому что даже из этой каши Длиннотень может сотворить Тенекрута заново.
     Лебедя вырвало. К тому же его мучило сознание того, что он не внес никакой лепты.
     Я подхватила голову Тенекрута. Проходя мимо Лебедя, подмигнула и сжала его руку. Это должно было снять гнетущее чувство вины и стыда.
     Поднялась луна. Скоро полнолуние. Уже сейчас она казалась огромным оранжевым чудищем, торчащим над горизонтом. Я подала знак поторапливаться.
     Мы прошли полпути к внешней границе лагеря, как вдруг тишину ночи прорезал ужасающий рев. На поверхность луны набежала тень. Еще один вопль огласил ночь. В нем была слышна смертная агония.
     Рам толкнул меня:
     — Надо бежать. Госпожа. Надо бежать.
     Вокруг нас, встревоженные шумом, поднимались воины Хозяев Теней.
     
Глава 57
     
     
     Костоправ шел по ночному городу. Минуло всего четыре часа, а уже всему Таглиосу было известно, что на их принца было совершено покушение. Город охватило негодование.
     И все уже знали, что Освободитель жив и только притворялся мертвым, чтобы ввести врагов в заблуждение и тем самым заставить их совершить роковую ошибку. Военный штаб осаждали толпы добровольцев, готовых отправиться в Страну Теней и не оставить в ней камня на камне.
     Это пройдет. С этой толпой плохо обученных и невооруженных энтузиастов он далеко не уйдет. Но тем не менее он велел им собраться у крепости, строительство которой было начато Госпожой.
     Прежде чем они доберутся до Гойи, большинство остынет. Как бы ни были они сейчас разъярены и обуреваемы жаждой мести, они не обладали теми возможностями, которые позволили бы им начать военную кампанию против Хозяев Теней. Но Костоправ понимал, что сейчас они не слышат голоса разума, и сказал то, что им хотелось услышать, а затем отошел в сторону.
     С ним был Прабриндрах. Принц и сам был разгневан, но ему по крайней мере гнев не застилал глаза. Тем временем Костоправ разыскал лошадей, которые были запряжены в карету. Пока лошадей готовили, он носился по казармам, добывая обмундирование и продовольствие. Никто ни о чем не спрашивал. Добровольцы глазели на него как на привидение.
     Он извлек из потайного места лук и колчан с черными стрелами. Душелов привезла их из Дежагора вместе с доспехами.
     — Мне подарили их давным-давно, еще когда я был простым лекарем. Они сослужили мне хорошую службу, и я хотел приберечь их для особого случая. Похоже, он настал.
     Через час оба покинули город. Принц продолжал сомневаться, стоило ли ему ехать. Он убедил свою сестрицу не отговаривать его. Выслушав его, Костоправ заметил:
     — Если хотите, еще не поздно повернуть назад. Потом у нас не будет времени на сомнения. Но прежде чем вы сделаете это, скажите, куда Госпожа отправила своих лучников?
     — Каких лучников?
     — Тех, что расстреляли жрецов. Я ее знаю. Она бы их при себе не оставила. Наверняка отослала их куда подальше.
     — В Ведна-Бота.
     — Тогда нам — или мне, если вы возвращаетесь, — следует ехать туда.
     — Я с вами.
     
Глава 58
     
     
     Мы никак не могли выбраться из лагеря Тенекрута. Настоящая западня. Я не знала? что делать.
     — Станьте Киной. — Огромный, мягкий, медлительный Рам, оказывается, соображал куда быстрей меня.
     Мне необходимо было создать все ту же иллюзию, хотя и посложнее ведьминых огоньков. Потребовалась минута, чтобы мы оба преобразились. Тем временем тенеземцы подступили ближе, хотя в них явно не чувствовалось задора, свойственного людям, поймавшим кого-то врасплох.
     Я подняла высоко над собой голову Тенекрута. Они узнали ее. Проговорив заклинание, чтобы голос звучал громче, я объявила:
     — Тенекрут мертв. На вас я зла не держу. Но, если настаиваете, можете присоединиться к нему. Тут Лебедя осенило. Он заорал как оглашенный:
     — На колени, свиньи! На колени перед своей Госпожой!
     Они смотрели на него — он был выше всех чуть ли не на фут, белый как снег, с гривой золотистых волос. Настоящий демон в человеческом обличье. Затем перевели взгляд на Ножа, обладавшего тоже весьма экзотической внешностью. Потом на меня и на голову Тенекрута в моих руках.
     Рам приказал:
     — На колени перед Дщерью Ночи! — Он стоял так близко, что я чувствовала, как он дрожит. Он был до смерти перепуган.
     — Среди нас Дитя Кины. Молите о пощаде. Лебедь схватил ближайшего и силой заставил опуститься на колени.
     До сих пор не понимаю, как это получилось. Но наш фокус удался. Один за другим они падали на колени, бормоча при этом какую-то общеизвестную молитву и повторяя мантры вроде тех, какие произносят во время обрядов Гунни и Шадара. Мантры отличались только первыми строками: «Смилуйся, Кина». И — «Благословенна будь твоя дочь, преданно любящая тебя». Или — «Приди ко мне, Мать Ночи, пока кровь еще теплится в моем языке».
     — Пойте! — вопил Лебедь. — Пойте, мерзавцы! — Лебедь был в своем амплуа, носился среди них, заставляя медлительных падать на колени, а молчащих — молиться. В его действиях начисто отсутствовали логика и здравый смысл. Ибо человек, находящийся в здравом уме, вряд ли посмел бы противостоять врагу, численность которого превосходила в тысячу раз. Они бы нас порвали в клочья. Но мысль о такой возможности даже не пришла им в голову.
     — Какие же мы все придурки, — с удивлением заметил Нож. — Но вам надо продолжать, иначе они очухаются.
     — Достаньте мне воды. Как можно больше. Держа высоко над собой голову Тенекрута, я крикнула, чтобы они замолчали.
     — Дьявола нет! Хозяин Теней повержен, и вы свободны. Милость богини снизошла на вас. Она посылает вам свое благословение, хотя вы, а также ваши отцы, деды и прадеды и отворачивали свои лица от нее, отвергали и поносили ее бранью. Но вашим сердцам открылась истина. Она благословляет вас.
     Еще одно усилие, и моя голова вспыхнула огНем. — Она дарует вам свободу, но каждый дар должен быть принят с благодарностью. Нож принес флягу с водой.
     — И бокал, — прошептала я. — Воду пока уберите.
     Тем временем я продолжала нагнетать истерию. Это было не так трудно, как внимать голосу разума. Жители Страны Теней были морально истощены, запуганы и ненавидели Хозяев Теней. Нарайян подвывал мне. Нож принес кубок из шатра Тенекрута. Я приготовила зелье. Заклинание было сложным, но и на сей раз мои усилия неожиданно увенчались успехом.
     Я знала, что в бокале вода. И на вкус — когда я сделала глоток — это была вода.
     — Пью кровь своего врага. — Когда Нарайян и его помощники стали мазать ею лбы жителей Страны Теней, те воспринимали эту воду как кровь. Кроме того, я сделала так, чтобы «кровавые» пятна стали несмываемыми. Теперь эти ребята будут ходить перепачканные кровью всю жизнь.
     Но они и с этим смирились. Большинство. Остальные дали деру — домой.
     После того как было заклеймено несколько сотен человек, я велела подойти командирам вражеского войска. Несколько десятков повиновались, а большинство разбежались. Их сословие было более послушно Хозяевам Теней, чем простые рядовые.
     — У свободы, как и у всего остального, есть своя цена, — сказала я командирам. — Вы теперь мои. В долгу перед Киной. Она требует, чтобы вы исполнили свой долг. Какой именно, они не спросили. Наверное, жалели, что остались.
     — Продолжайте осаждать Дежагор. Но не сражайтесь с теми, кто оказался там в ловушке. Если они будут пытаться бежать, берите их в плен, всех, за исключением наров. Эти люди — враги богини.
     В конце концов, насколько я знала, именно это они и делали. Наводнение нанесло огромный ущерб продовольственным запасам города. Могаба, распределяя продукты, обделял ими коренное население города. Свирепствовали болезни. Горожане уже не раз поднимали бунт. Тогда Могаба сбросил сотни людей с городской стены в воду. И теперь озеро было наводнено трупами.
     Из-за своих драконовских методов Могаба терял авторитет. Его воины стали дезертировать.
     Потому-то в лагере Тенекрута и оказалось столько пленных.
     За все это время со стороны их отгороженной площадки не доносилось ни звука. Может, пленные не знали о происходящем? Боялись привлечь к себе внимание? Я отправила Ножа, чтобы он их выпустил и сообщил, где можно найти Махера.
     Если бы не тенеземцы, я бы отнеслась к повороту событий как к чему-то нереальному.
     Они не сказали ни слова. На рассвете все отправились в холмы, на свои позиции.
     Рядом возник Нарайян, на лице его сияла широченная ухмылка:
     — У вас еще есть сомнения. Госпожа?
     — Сомнения? Относительно чего?
     — Относительно Кины. В том, что она поддерживает нас.
     — Да, кто-то поддерживает нас, это точно. Я не видела ничего подобного с тех пор, как мой муж… Я бы не поверила этому, не будь я сама очевидицей.
     — Они уже целое поколение живут под гнетом Хозяев Теней. И им никогда не позволялось делать что-либо, кроме того, что велено. За любое ослушание их подвергали страшным наказаниям.
     Так-то оно так. Но вполне возможно, что и Кина имела какое-то отношение ко всему. Я не собиралась смотреть в зубы дареному коню.
     Большая часть пленных исчезла. С некоторыми оставшимися я уже побеседовала.
     — Теперь позови Зиндху и Мургена, — приказала я Нарайяну.
     Они явились. Зиндху был таким же, как всегда, — огромным, надежным и немногословным. Он сообщил о своих наблюдениях. По его словам, у нас здесь есть друзья, готовые остаться и служить своей богине. Он также сказал мне о Могабе:
     — Он из тех упрямцев, которые держатся до последнего. Ему плевать, что в Дежагоре свирепствуют голод и болезни и город превратился в сущий ад.
     — Могаба хочет, чтобы его имя вошло в Летописи, — высказался Мурген. — Он ведет себя как Костоправ в те времена, когда Отряду приходилось туго.
     Мургену было около тридцати. Он напомнил мне Костоправа. Высокий, худощавый, с выражением постоянной печали на лице. Когда-то он был знаменосцем Отряда и помогал Костоправу вести Летописи. При благоприятном стечении обстоятельств лет двадцать назад он вполне мог стать Капитаном.
     — Почему ты дезертировал? — Каковы бы ни были отношения между ним и Костоправом, трусость не была в характере Мургена.
     — Я не дезертировал. Одноглазый и Гоблин отправили меня на поиски вас. Надеялись, что я прорвусь. Но ошиблись. И сами не смогли мне помочь.
     Одноглазый и Гоблин были старыми и не очень могучими чародеями, постоянно враждующими между собой. Не считая Мургена, они единственные члены Черного Отряда, уцелевшие с тех времен, когда Отряд пришел с севера, последние из тех, кто выбрал Костоправа Капитаном, а меня — Лейтенантом.
     Мы поговорили. По его словам, люди, которых мы приняли в Отряд по дороге на юг, не любили Могабу.
     — Он пытается втянуть Отряд в крестовый: поход. Для него мы не военное братство отверженных, а компания воинствующих религиозных фанатиков. Вмешался Зиндху:
     — Они поклоняются богине. Госпожа. Они люди с умом. Но еретики и заговорщики. А это опаснее атеизма.
     А этот с какой стати стал мне подыгрывать?
     Сколько я с ними ни беседовала, мне трудно было понять, куда они клонят. Ни один безбожник не в состоянии разобраться в тонкостях вероисповедания. Довольно трудно представить, что они действительно мерили в чушь, которую считали своей верой, В таких ситуациях мне всегда кажется, что меня просто разыгрывают.
     Эти двое наговорили столько, что переварить все это было не так просто. Я честно старалась. Но наступило утро, и — неважно, спала я ночью или нет — пора было начаться тошноте.
     И она подкатила к горлу.
     
Глава 59
     
     
     Невидимые соглядатаи Длиннотени сообщили о приближении Ревуна задолго до того, как тот появился. Длиннотень отправился к месту, где они обычно встречались, и стал его поджидать. Ждал-ждал и в конце концов начал беспокоиться. Неужели этот маленький Мешок тряпья в последнюю минуту предал?
     Если верить Теням — нет. Нет. Вот он. Он вот-вот будет здесь.
     Он двигался медленно. Никогда в жизни он не испытывал такой боли, таких бесконечных мучений. Боль затуманивала сознание. Его поддерживали только воля и колдовская сила. Он знал лишь одно — надо двигаться, нельзя поддаваться боли. Он выл, пока не сорвал горло, пока не устал от своего же собственного воя. А яд растекался по его старому телу, пожирая заживо и усиливая боль.
     С ним было кончено. Спасти его мог только тот, кто поразил.
     Над горизонтом засверкали кристаллические верхушки башен Вершины.
     
     По сообщениям Теней, Ревун был всего в нескольких лье и едва мог двигаться. С ним была женщина, больше никого.
     Так, картина прояснялась. Ревун попал в заваруху. Сеньжак оказалась сильней, чем предполагал Длиннотень. Ну и пусть, лишь бы доставил ее сюда. А там пусть сам выкарабкивается. Как только женщина окажется в его руках. Ревун ему будет не нужен. Вполне достаточно ее знаний.
     Затем откуда-то издалека? явились Тени и радостно сообщили свежие новости. Не дослушав до конца, Длиннотень разразился проклятиями.
     Значит, Тенекрут убит! Приверженцами той самой сумасшедшей богини, за которую выдавала себя Сеньжак.
     Неужели на его голову все время будут сыпаться одни дурные вести? Ну почему две радости не могут случиться одновременно? Неужели радость всегда идет рука об руку с бедой?
     Штормгард потерян. Армия Тенекрута испарится, как утренняя роса. И еще до захода солнца от всей армии империи останется в лучшем случае половина. Теперь потрепанные остатки Черного Отряда покинут город, а сумасшедший, который вел их, будет упорно идти тропой своего безумия.
     Однако теперь у него есть Сеньжак. Ходячая энциклопедия всех когда-либо существовавших в истории интриг и злодеяний. И как только она окажется у него в руках, ему будет, что называется, море по колено. Он станет еще могущественнее, равным ее мужу, когда тот был в самом расцвете славы. В ее сознании спрятаны знания, которые ей самой никогда не понадобятся. Даже в те минуты, когда она была очень жесткой, ее сердце оставалось мягким. Он-то не размазня. Он ничем не погнушается, чтобы стать властелином. Его империя затмит и Десятерых Взятых, и Империю преемников Госпожи. Весь мир будет у его ног. А он, Длиннотень, будет его абсолютным владыкой. Теперь, когда Ревун искалечен и вот-вот умрет, нет никого, кто мог бы с ним соперничать.
     Мимо пролетела ворона, обычная в общем-то ворона, но, завидев ее, он ощутил какой-то мерзкий привкус во рту. Он забылся в мечтах, а нельзя ни на минуту упускать из виду, что кое-кто все-таки мог ему помешать. Где-то там, на свободе, разгуливала она.
     Ковер Ревуна, вихляя и качаясь, опускался вниз. Его спуск сопровождался булькающим звуком агонии Ревуна. Последние несколько десятков футов он просвистел камнем и в конце концов рухнул. Длиннотень выругался… Ну вот, еще одного лишился. Женщина, пребывавшая без сознания, скатилась с ковра. Она лежала не шевелясь, похрапывая. Ревун катился долго, потом замер. Его тело били конвульсии. В промежутках между криками он скулил, как собака.
     По спине Длиннотени пробежал холодок. Это не Сеньжак сотворила с ним такое. Невероятной мощи яд подтачивал маленького колдуна изнутри. И яд был слишком сильный, чтобы колдун мог справиться с ним в одиночку.
     Некая страшная сила свободно разгуливала по миру.
     , Он встал на колени. Положив руки на Ревуна, он попытался уменьшить его боль. Затем, проникнув внутрь тела колдуна, он стал уничтожать боль и яд. Постепенно они отступили. Он продвинулся глубже. Их воздействие постепенно ослабело, и Ревун присоединился к Длиннотени. И так, вместе, они боролись с ядом и болью до тех пор, пока к Ревуну не вернулась способность думать и действовать осознанно. Он выдохнул:
     — Копье! У них Копье! Я не сразу понял. Ее телохранитель дважды меня им ткнул.
     Длиннотень это так ошеломило, что он даже не мог и выругаться.
     Значит, Копье не утеряно! И оно у врагов!
     — Понимают ли они, чем владеют? — проскрипел он. — Раньше не понимали. Только тот сумасшедший Капитан в Штормгарде знал ему цену. Если им известна правда…
     — Не знаю, — визжал Ревун. Его снова забила дрожь. — Пожалуйста, не дай мне умереть.
     Копье!
     Он у них отнял одно оружие, а они нашли другое. Фортуна, сука, опять повернулась к нему задницей.
     — Я не дам тебе умереть, — сказал Длиннотень. Хотя именно этого он желал до сих пор. Но раз у них Копье, тогда пусть Ревун ему еще послужит. И он крикнул слугам:
     — Внесите его в покои. И поспешите! А ее бросьте в подвал замка. И пусть рядом будут Тени.
     Он выругался. Потребуется много времени, прежде чем он сможет воспользоваться ее знаниями. Спасти Ревуна тоже не так просто.
     Яд, пожирающий колдуна изнутри, был самым сильным в мире. Если верить легендам, он принадлежал другому миру.
     Он посмотрел на юг, на равнину сверкающих камней, мерцающую сейчас в утреннем свете. В один прекрасный день…
     Копье пришло из давних времен. И оно было песчинкой по сравнению с тем, что таилось там, готовое сослужить службу любому, у кого хватит смелости завладеть этой силой.
     Когда-нибудь.
     
Глава 60
     
     
     Я потратила шесть дней, чтобы составить план взятия Дежагора. От трех огромных армий Тенекрута осталось меньше шестисот воинов. Половина их по разным причинам была деморализована. Я расставила их по берегу озера. А между ними — своих людей. Затем отправила Мургена назад, в город. Он не хотел туда возвращаться. И я его прекрасно понимала, потому что Могаба мог расправиться с ним. Однако кто-то должен был идти к тем, кто остался жив, и оповестить о том, что они могут покинуть город. Ему было приказано сообщить эту новость всем, кроме сторонников Могабы.
     Среди моего окружения никто не мог понять, зачем я это делаю, а я не вдавалась в объяснения. Им не было нужды знать мои планы. Их дело — выполнять мои приказы.
     В ту ночь, когда уехал Мурген, несколько десятков таглианских воинов сбежало из города. Новости, сообщенные ими, были печальными. Могаба казнил еще несколько сот жителей и некоторых воинов. Не жаловались только нары.
     Могаба был в курсе, что Мурген вернулся, и, подозревая, что тот виделся со мной, начал за ним охоту.
     Назревал мятеж. Если он начнется, то это будет впервые за всю историю Отряда. До сих пор в Летописях не было зафиксировано ни единого случая.
     Нарайян с каждым часом все больше нервничал — его тревожило то, что Фестиваль перенесен на более поздний срок. Он боялся, что я попытаюсь от него уклониться. Приходилось успокаивать его:
     — Еще уйма времени. У нас есть лошади. Мы отправимся, как только устроим здесь дела.
     Меня же волновало то, что происходило на юге. Я приказала разузнать, какое впечатление произвела новость о смерти Тенекрута. Пока что доходившие до нас сведения были крайне скупы.
     Перед тем как я. Рам и Нарайян отправились на север, ночью еще шестьсот человек из войска Могабы вплавь или на плотах покинули Дежагор. Я распорядилась, чтобы их приняли как героев, и пообещала им высокие должности в новых подразделениях.
     У входа в мой лагерь их приветствовала голова Тенекрута. В будущем она должна была стать нашим символом взамен пропавшего знамени Отряда.
     Шестьсот человек за одну ночь. Вот Могаба-то разъярится. Но его верноподданные вряд ли допустят подобное впредь.
     Я собрала своих командиров. Всех, кого смогла.
     — Нож, у меня дела на севере. Нарайян и Рам едут со мной. Мне бы хотелось получше знать ситуацию на юге перед тем как ехать, но приходится довольствоваться той информацией, которая имеется. Сомневаюсь, что Длиннотень сможет в ближайшем будущем предпринять какие-то шаги. Сохраняйте патрули на местах, а сами держитесь. Я приеду не позже чем через две недели. Или через три, если побываю в Таглиосе, чтобы рассказать о наших успехах. Вы можете теперь реорганизоваться, ведь к нам присоединились настоящие ветераны. Подумайте только, нельзя ли включить в наше войско тенеземцев, если они того пожелают. Они могут быть нам полезными.
     Нож кивнул. Немногословный, как всегда.
     Лебедь смотрел на меня глазами, в которых читалось что-то вроде душевной симпатии. Я подмигнула ему, как бы намекая, что надежда есть. Зачем я это сделала? Совершенно глупо было очаровывать его. Может, он мне нравился. По-своему он был симпатичным. Но попадать в эту ловушку опять мне не хотелось.
     Как говорится, дай сердцу волю, попадешь в неволю. Так что лучше держать его на замке.
     Едва мы выехали, настроение у Нарайяна заметно поднялось. А вот у меня — нет, но с членами его братства у меня были связаны кое-какие планы.
     Тенекрут умер, однако борьба только начиналась. Придется еще сразиться с Длиннотенью и Ревуном. И возможно, с войском, которое они соберут. И даже если на поле битвы мы одержим победу, нельзя забывать о Тенелове и Вершине. Если верить слухам, она покрепче моей башни в Чарах, и ее укрепляют все больше и больше.
     Мне вовсе не улыбалось опять встревать в драку. До сих пор мне везло, однако Таглиос к подобной схватке не был готов. Спасибо удаче. У меня была возможность организовать мои отряды и обучить их, а также найти способных командиров. Смогла я и попрактиковаться в магии, чтобы вернуть утраченные способности.
     Самые неотложные задачи были выполнены, И Таглиосу ничего пока не угрожало. Я обладала бесспорным авторитетом, и в ближайшем будущем не предполагалось столкновений с жрецами и Могабой. При некоторых усилиях я могла сделать из Душил проводников своей воли. Этакой невидимой рукой, сеющей смерть везде, где мне могла грозить опасность. Будущее рисовалось в розовом свете. Самой большой занозой оставался Копченый. Но и на него можно найти управу.
     В общем, все шло замечательно. Просто прекрасно. Если бы не сны и не тошнота. Они донимали меня все больше и больше. Да еще дражайшая сестрица.
     Надо быть сильной. Госпожа. В конце концов всегда побеждает Воля. Так говаривал мой муж, уверенный, что его воле подвластно все.
     И он верил в это, пока я не убила его.
     
Глава 61
     
     
     Костоправ пустил лошадь рысью и направился в расположение гарнизона чуть выше Ведна-Бота, у брода Мейна. Брод использовали редко, и то только местные жители, так как он был открыт всего несколько месяцев в году. Он слез с лошади, передал поводья воину, который стоял, разинув рот, узнав в одном из всадников Прабриндраха Драха.
     Принцу, чтобы спешиться, понадобилась помощь. Это путешествие верхом стало для него настоящей пыткой. Костоправ гнал лошадей почем зря. Ему-то что, для него ездить верхом — дело привычное.
     — Неужели вы и вправду таким образом зарабатываете на жизнь? — простонал принц. Несмотря ни на что, ему удалось сохранить чувство юмора. Костоправ проворчал:
     — Иногда приходится торопиться. Но не всегда так сильно.
     — Я бы лучше стал фермером.
     — Походите вокруг. Разомнитесь.
     — Это лишь усилит боль, от мозолей.
     — Я смажу их. После того как поговорим с кем-нибудь, кто здесь за командира.
     Новость, словно ласточка, облетела округу. Из единственного каменного домика вышел офицер, на ходу запахивая одежду. Глаза его сделались круглыми, и он брякнулся в поклоне перед принцем.
     Прабриндрах рявкнул:
     — Поднимитесь! Мне сейчас не до ваших церемоний.
     Офицер встал, бормоча приветствия.
     — Обо мне забудьте, — пробурчал принц. — Вот он — главный, я всего лишь его спутник. Так что к нему и обращайтесь.
     Офицер повернулся к Костоправу:
     — Польщен честью. Освободитель. Мы считали вас мертвым.
     — Я и сам так думал. Какое-то время. Мы с принцем присоединяемся к вашему отряду. Пока что мы можем действовать свободно, но очень скоро за нами со стороны будет следить некая зловещая сила.
     Он был уверен, что наблюдение пока не началось, потому что за все время поездки ему не попалось ни одной вороны.
     — Когда те, кто охотится за нами, появятся снова, надо, чтобы они не смогли отличить нас от ваших воинов, — Так вы скрываетесь?
     — В какой-то степени — да. — Костоправ объяснил ситуацию в целом: где-то вдаваясь в подробности, где-то умалчивая, главным же образом, он дал понять, что их преследует могущественный враг и, возможно, судьба всего Таглиоса будет зависеть от того, насколько им удастся сохранить свое инкогнито, пока они не присоединятся в Дежагоре к Госпоже.
     — Первое, что вам следует сделать, — сказал он офицеру, — это принять меры к тому, чтобы никто из ваших людей не разговаривал с посторонними. Наше присутствие должно стать запретной темой. У врагов повсюду уши. И глаза, которые не обязательно принадлежат человеку. Бродячая собака, птица, тень могут передавать информацию. Это необходимо понять всем. О нас — ни слова. Мы, со своей стороны, изменим имена и станем рядовыми воинами.
     — Я не совсем понимаю вас.
     — Сомневаюсь, что это можно объяснить. Пусть доказательством того, что я вам только что сказал, послужит само наше появление здесь. Я вернулся, я вырвался из плена и хочу присоединиться к основной части войска. Один я это сделать не могу, даже если изменю свой внешний вид. Есть ли среди ваших людей те, кто умеет ездить верхом?
     — Несколько человек. — Офицер был озадачен.
     — Этих лошадей необходимо отогнать к новой крепости. Было бы замечательно, если бы это удалось сделать до того, как начнется охота. Они выдают нас с головой. Конные должны изменить облик и не делать ни одной остановки в пути.
     До этого Костоправ ни слова не обронил о своих планах — он боялся подслушивания, однако сейчас принц мгновенно уловил суть дела.
     — Так вы собираетесь отправиться с этим отрядом в Дежагор?
     — Да. Вы и я будем в нем рядовыми стрелками. Принц простонал:
     — Но ходить пешком я привык еще менее, чем ездить верхом.
     — А у меня растянута лодыжка. Мы пойдем медленно. — Говоря все это. Костоправ осматривался вокруг — не подслушивает ли их кто. Затем он опять заговорил с офицером, настойчиво пытаясь объяснить, что стрелки должны вести себя чрезвычайно незаметно. Пока не найдут армию Госпожи. Малейшая оплошность могла стоить жизни. Казалось, что Хозяева Теней пустили все силы — человеческие и колдовские — на то, чтобы уничтожить его, принца, и всех, кто окажется рядом.
     В какой-то мере так оно и было.
     Офицер призвал добровольцев отогнать жеребцов, внушив им, что необходимо доставить лошадей быстро, при этом никому не говорил, куда отправились Костоправ и принц.
     Костоправ вздохнул:
     — Чувствую себя уже хоть в некоторой безопасности. Принесите мне тюрбан и шадаритские одежды. И что-нибудь, что могло бы сделать руки и лицо смуглыми. Вы, принц, больше похожи на гуннита.
     Через полчаса их уже можно было принять обычных стрелков, если не брать во внимание акцент. Костоправ взял имя Нарайян Сингх. Половина шадаритов носили это имя. Принц назвался Абу ал-Кадром. Он полагал, что это избавит его от излишнего внимания окружающих, так как, судя по имени, в нем были смешаны крови Гунни и Ведны, что, в свою очередь, означало незаконнорожденного сына матери-гуннитки.
     — Никто, находясь в здравом уме и памяти, не подумает, что Прабриндрах Драх мог бы до этого унизиться.
     — Может, и так, — хмыкнул Костоправ. — Отдохните немного. Вот вам лошадиная мазь для мозолей. Мы скоро выйдем.
     Дня полтора спустя в угрюмом молчании, готовые ко всему на свете, стрелки пересекли реку. Костоправ испытывал страх и одновременно радостное волнение. Интересно, как встретит его Госпожа, ведь она считает его мертвым?
     Он боялся и ждал этой встречи.
     
Глава 62
     
     
     Длиннотень не спал шесть дней, борясь с тем колдовским недугом, который пожирал плоть и душу Ревуна. Он одержал победу, но с большим трудом. А потом рухнул без сил.
     Тенелов был очень старым городом, хранилищем древних знаний, часть которых оставалась скрытой, часть была известна лишь Длиннотени, который грабил библиотеки города и избавлялся от всех, кому было известно то, что удалось разузнать ему.
     Среди легенд долины, зародившихся задолго до основания города, была и легенда о Копьях Страсти. Согласно ей, наконечники копий были вылиты из меча короля демонов. Короля сожрала Кина во время великой битвы Света и Тьмы. Душа короля демонов хранилась в стали, вошедшей в сплав наконечников восьми копий. Она томилась в плену у металла все время, пока Кина, спала. Ходила легенда и о древках. Два, считалось, сделаны из костей ног самой Кины после того, как она погрузилась в свой вечный сон. Еще одно, говорили, было когда-то фаллосом Правителя Тьмы, отрубленным Киной во время великой битвы. Остальные же были из дерева, в котором богиня братской любви Рави-Лемна спрятала душу незадолго до того, как напали Волки Тьмы и пожрали ее. Это случилось уже после того, как появился Человек. Если бы Богам Света и удалось воссоздать Рави-Лемну заново из содержимого желудков ненавистных волков, то души у нее не было бы. Душу они вернуть не могли, пока Кина спала.
     Каждый из Свободных Отрядов Хатовара — с тех пор как они ворвались в мир, чтобы вызвать Год Черепов, — охотился за одним из Копий. Но кто их направил?
     На этот вопрос Длиннотень с уверенностью ответить не мог. Был ли это бродячий призрак спящей Кины? Или Боги Света, стремившиеся возродить Рави-Лемну? Или кто-нибудь еще?
     Летописцы древности зафиксировали возвращение всех Отрядов, за исключением одного — Черного, который утратил свое прошлое и бесцельно бродил на протяжении многих веков, пока наконец не был избран Капитан, которому захотелось узнать о его корнях.
     Длиннотень о Копьях знал очень мало, однако Ревун и Душелов имели кое-какие сведения на этот счет. Но никто не имел понятия, что знамя Черного Отряда, пропавшее в битве при Дежагоре, было чем-то большим, чем реликвия, сохранившаяся с прежних времен.
     И вот оно появилось в Таглиосе в руках какого-то телохранителя.
     Возвращение Копья стало одной из самых насущных задач Длиннотени. Как только Ревун поправится, он пошлет его за Копьем. А сам тем временем выпотрошит все сведения из своей пленницы. Но первое, что он сделал, когда залечил раны Ревуна, — это отоспался.
     
Глава 63
     
     
     Пять дней у беса Жабомордого ушло на розыски его госпожи. Потом он дождался минуты, когда внимание хозяина Вершины будет отвлечено, и проник внутрь крепости. Он вошел, дрожа от страха. Длиннотень был могущественным колдуном, которого боялись все демоны.
     Его появление прошло незамеченным. Заклятия вокруг Вершины охраняли ее от Теней с юга. Он нашел свою госпожу в темном подвале крепости, а ее одурманенное сознание — в глубинах ее мозга, в ее собственной темнице.
     Он задумался: то ли забыть о ней, то ли помочь и, может быть, даже завоевать свободу для себя. В конце концов, освобождать ее не входило в круг обязанностей, объявленных ею.
     Он устроился рядом, прокусил ей горло и выпил кровь. Потом пополоскал это все во рту и влил кровь обратно в горло.
     Медленно она пробудилась и, поняв, что он делает, дала ему закончить. Он закрыл рану.
     — Ревун. Где я?
     — В Вершине.
     — С какой стати?
     — Они приняли вас за вашу сестру. Она с горечью рассмеялась:
     — Значит, я хорошая актриса.
     — Да.
     — А где она?
     — Последний раз ее видели возле Дежагора. Я искал вас неделю.
     — И они ее не увидели? Значит, она стала сильнее. Как насчет Костоправа?
     — Я искал вас.
     — Найди его. Я хочу получить era обратно. Я не могу позволить ему встретиться с моей сестрой. Сделай все необходимое, чтобы этого не случилось.
     — Мне запрещено отнимать жизнь.
     — Тогда все, что угодно, лишь бы они не были вместе.
     — Вам здесь помощь не нужна?
     — Я справлюсь… Ты можешь здесь свободно бродить?
     — В общем — да. Кое-какие места закрыты заклятиями, которые наложил Длиннотень, и только он может через них проникать.
     — Обыщи место. И расскажи мне, кто чем занят. А затем найди Костоправа и мою сестру.
     Бес вздохнул. Вот она, хозяйская благодарность.
     Она заметила его вздох.
     — Сделаешь это — и ты свободен. Навсегда.
     — Слушаюсь! Меня уже нет.
     Душелов ждала, когда появятся похитители. Вот им будет сюрприз! И все это время она слышала, как на равнине что-то шепчет темнота. Она разобрала кое-какие слова и почувствовала тот самый страх, который так мучил Длиннотень.
     Не могла она сидеть просто так, как паук, поджидающий свою добычу в засаде. Длиннотень и Ревун спали. Надо идти.
     Нижняя часть замка была погружена в темноту. Это удивило ее. Длиннотень боялся темноты. Душелов взбиралась медленно, боясь засад, но ни на одну не натолкнулась. Приближаясь к источнику света, она все больше нервничала. Неужели в крепости никого нет? Что-то не так. Она расширила диапазон своих восприятий, но так ничего и не уловила. Вперед, наверх. Опять ничего. Где же воины? Их тут должны быть тысячи, бегающих, как кровь по жилам.
     Она выяснила, где выход. Нужно было спуститься вниз по лестнице, чтобы добраться до него. Уже на середине пути ее атаковала целая свора коричневатых типов с жуткими алебардами в руках, в деревянных доспехах и странных, украшенных орнаментом шлемах в форме животных.
     Она вспомнила заклинание, которое могло сократить ее в размерах. Полетели разноцветные искры. Что-то огромное, безобразное, алчущее, вырвавшись из неведомого чрева, понеслось по крепости. От звуков, издаваемых им, стыла кровь. Послышались крики. Но оно было быстрее и проворнее людей.
     Душелов вышла в ночь, покрывающую Вершину, словно одеяло.
     — Это их развлечет. — Она со злостью посмотрела на север. Впереди был долгий путь.
     
Глава 64
     
     
     Мост, который по моему приказу строили, был еще не завершен, но мы, спешившись, все-таки прошли по нему, а лошадей воины провели через брод. Мое решение носило символический характер — просто я хотела подбодрить строителей.
     На Нарайяна это произвело впечатление, а Рам остался равнодушным, заметив только, что неплохо пересечь реку, не замочив ног. Он еще не понимал, как важен был мост.
     Из-за моей тошноты мы ехали до Гойи дольше, чем я предполагала. Время поджимало. Нарайян был готов запаниковать, но мы сумели добраться до Священной рощи вечером накануне Фестиваля. Я до смерти устала. И сказала Нарайяну:
     — Займитесь приготовлениями. Я на ногах не держусь.
     Он тревожно посмотрел на меня. А Рам сказал:
     — Вам действительно нужно посоветоваться с Доктором, Госпожа. И как можно скорее.
     — Я это уже решила. Когда мы тут закончим, мы отправимся на север. Я не могу это дальше терпеть.
     — А дожди?..
     Скоро наступит сезон дождей. Если мы задержимся в Таглиосе, мы вернемся к Мейну, когда вода в нем начнет подниматься. И так уже каждый день накрапывал дождик.
     — Будет мост. Может, нам и придется идти пешком, однако перебраться на другой берег мы сможем.
     Нарайян коротко кивнул:
     — Я поговорю с жрецами. Проследите, чтоб она отдохнула. Рам. Обряд посвящения может быть утомительным.
     Я впервые услышала о том, что мне, как и всем, придется пройти обряд посвящения. Меня это разозлило, но из-за усталости я не стала спорить. Просто лежала, а Рам готовил тем временем еду. Явилось несколько джамадаров, чтобы выразить свое почтение. Рам их прогнал. Больше никто не приходил. К тому моменту на меня накатила такая апатия, что не было сил даже спросить Рама, имело ли отсутствие жрецов какое-нибудь значение.
     Краем зрения я уловила какое-то движение, кто-то наблюдал за мной. Повернувшись, я на мгновение увидела его лицо.
     Это был не Душила. Я не видела этого лица с кануна той битвы, которая унесла у меня Костоправа. Жабомордый — кажется, так его знали. Бес. Что он там делал?
     Я не могла его схватить. Слишком была слаба. Все, что я могла, — это постараться о нем не забыть. Поев, я сразу уснула.
     
     Меня разбудили барабаны. Гулкие барабаны, из тех, в которые бьют кулаками или ладонями. Бум! Бум! Бум!
     Ни минуты перерыва. Рам сказал, что так будет до следующего утра. К ним присоединились другие, еще более гулкие. Я смотрела на них с грубого лежака, который соорудил для меня Рам. Один гудел недалеко. Человек бил в барабан деревянными палками длиной в четыре фута. Со всех четырех сторон били барабаны, Внутри храма тоже. Рам уверил меня в том, что храм очистили и освятили заново.
     Мне было все равно. В жизни не было так плохо. Ночь состояла из сплошных кошмаров, в которых весь мир был терзаем проказой в последней стадии. И мои ноздри все еще ощущали запах. Мутило от этого невыносимо.
     Рам предчувствовал, что мне будет плохо. Может, наблюдал за мной, пока я спала, и по тому, как я металась, понял, что наутро меня станет мучить дурнота. Не знаю. Но он установил загородку, чтобы избавить меня от любопытных.
     Когда пришел Нарайян, самое худшее уже было позади.
     — Если вы и после этого откажетесь от врача, Госпожа, я сам отволоку вас в Таглиос. Совершенно пет оснований подвергать себя такой опасности — Да, конечно. Можете не сомневаться.
     — Мне бы этого хотелось, Вы дороги мне. Вы — наше будущее.
     В храме послышалось пение.
     — А почему теперь все по-другому?
     — Слишком много людей. Церемонии, посвящения. Но вам до вечера ничего делать не придется. Отдохните. И если церемония окажется утомительной, то будете отдыхать и завтра.
     Лежи себе да полеживай. Ничего не делай. Это уже само по себе утомительно. Я и вспомнить не могла, было ли время, когда я могла позволить себе вот так лежать. Как только тошнота отступила, я попыталась поупражняться в магии.
     Казалось, мои способности сами собой возвращаются. Теперь я была почти готова потягаться в силе с Копченым.
     Но радость без неприятностей не бывает. Весь азарт пропал, когда, оторвав взгляд от сложенных рук, я поймала себя на том, что погрузилась в свои кошмары прямо посреди белого дня.
     Вокруг меня была роща и в то же время — одна из жутчайших картин из моего сна. И роща, и этот пейзаж казались не совсем реальными. И вместе с тем они были материальны.
     Я шла из пещер смерти в долину смерти. Я Том бывала редко. Эта долина связывалась в сознании с битвой, в которой Кипа пожирала орды демонов Огромная черная фигура прыгала по равнине. Движения ее напоминали танцы гуннитов Каждый шаг фигуры сотрясал равнину. Я чувствовала, как дрожит земля, словно при землетрясении.
     Тело было голым. Облик был мало похож на человеческий — четыре руки и восемь грудей. В каждой руке было зажато что-то, что сеяло смерть и ненависть. На шее болталось ожерелье из детских черепов. А на поясе висели связки чего-то похожего на сушеные бананы — вначале я решила, что это были отрезанные пальцы рук, но когда она подошла поближе, оказалось, что это отрубленные и вполне дееспособные фаллосы.
     Голый череп был больше похож на яйцо, чем на человеческую голову. Ее всю можно было принять за чудовищное насекомое, если бы не рот как у плотоядного животного. По подбородку стекала кровь. Огромные глаза горели огНем. Затхлый запах смерти сопутствовал ей. Этот жуткий призрак потряс меня. Откуда-то появился Костоправ с обычным самоуверенно-саркастическим выражением лица.
     Хлопотливая старушка готовится принять ванну после векового сна Может, даже почистит зубы. 
     Эта фраза прозвучала столь неожиданно, что я оглянулась вокруг Может, кто-то другой произнес эти слова?
     Я была одна. Просто все это было в духе Костоправа. Посмотрев перед собой снова, я поняла, что призрак исчез. И вздрогнула.
     Запах еще был здесь. Он не был воображаемым Какой-то человек, идущий мимо, вдруг остановился как вкопанный. Принюхался. Выражение лица у , него было странным, и он поспешил прочь. Я снова вздрогнула.
     Неужели так оно и будет? Эти кошмары во сне и наяву?
     Меня опять передернуло. Я напугана. Чтобы противостоять подобной силе, одной моей воли было мало.
     В этот день запах возвращался несколько раз. Призрака, слава Богу, не было.
     
     Явился Нарайян, сказать, что время пришло. Я с утра не видела его. А он меня. Он как-то странно посмотрел на меня. Я спросила:
     — В чем дело?
     — Есть кое-что… Может, это аура? Да. Вы ощущаете все вокруг, как подобает Дщери Ночи. — Он смутился. — Посвящения начнутся через час. Я говорил со жрецами. До сих пор ни одна женщина не входила в наш круг. Таких случаев не было. Они решили, что вам придется пройти то же, что и всем остальным.
     — Надеюсь, это не… 
      —  В тот момент, когда Кипа подвергает посвящаемых испытанию, они должны стоять перед ней обнаженными.
     — Понятно. — Я, мягко говоря, была не слишком взволнована этой перспективой, однако мои возражения были продиктованы скорее самолюбием, нежели целомудрием.
     Выглядела я ужасно. Я была похожа; на голодающего. Руки, ноги вытянулись, живот торчит.
     С тех пор как покинули Дежагор, мы ели редко. Я думала. В сущности, у меня не оставалось выбора. Если я откажусь раздеться, вряд ли мне дадут выйти отсюда живой.
     А Душилы были мне Нужны. Я связывала с ними свои планы.
     — Раз надо — сделаю.
     Нарайян почувствовал облегчение:
     — Вам не придется обнажать себя перед всеми.
     — Нет? Только перед жрецами, джамадарами, а также остальными посвященными и всеми, кто будет так или иначе участвовать в представлении?
     — Будет всего шесть посвящаемых — минимальное число, по традиции. А также один высокопоставленный жрец, его помощник и один джамадар, который будет главным Душилой. Ему дано указание устранять любого, кто посмеет оторвать взгляд от пола. Этих трех вы можете выбрать сами, если хотите.
     Странно.
     — С чего такая забота? Нарайян шепнул мне:
     — Мне не следует этого говорить. Но мнения разделились в вопросе, являетесь ли вы и вправду Дщерью Ночи. Те, кто верит, полагают, что вы убьете и жреца, и его помощника, и главного Душилу после того, как обряд будет закончен. И они хотят, чтобы этому риску подверглось как можно меньшее число людей.
     — А как насчет остальных?
     — Они забудут о том, что видели.
     — Понятно.
     — Я буду среди читающих мантры как ваш поручитель.
     — Понятно. — Интересно, а что случится с ним, если я провалюсь? — Кто эти трое — меня не волнует.
     Он усмехнулся:
     — Отлично, Госпожа. Вам следует подготовиться. Рам, помоги мне опять установить загородку. Госпожа, вот одеяние, которое вам следует надеть, перед тем как предстать перед богиней, — Он передал мне белый узел. «Одеяние» выглядело так, словно им пользовались целый век и ни разу не чистили и не чинили его.
     Я начала готовиться.
     
Глава 65
     
     
     Внутри храм изменился. Мутным красным пламенем горели факелы, свет их отбрасывал тени, которые плясали на безобразных барельефах храма. Появился огромный идол. Он очень напоминал того, что мне привиделся, хотя имел головной убор, богато украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями. Глаза заменяли неограненные рубины, клыки были из хрусталя.
     Под левой, чуть приподнятой ногой лежали три головы. Жрецы оттаскивали в сторону труп, когда вошла моя группа посвящаемых. Мертвеца, судя по всему, перед тем как обезглавить, подвергали пыткам.
     По обе стороны лицом вниз лежало по десять человек. Между группами посвящаемых был проход в четыре фута шириной. Я узнала Нарайяна по спине. Двадцать человек беспрерывно бубнили маятры.
     — О Кипа, приди в мир, чтобы излечить своих детей. Мы ждем тебя, о паша Великая Мать. — Слова едва можно было различить, так быстро они все говорили Я была последней. Главный Душила занял место в проходе позади меня, в руках у него был черный румель. Подозреваю, что главной его целью было остановить тех, кто смалодушничает, а вовсе не тех читающих мантры, которым вздумается взглянуть тайком па меня.
     Между читающими мантры и помостом, на котором стоял идол, было свободное пространство в двадцать футов. Головы были на уровне глаз стоящих. Две из них, казалось, наблюдали за нашим приближением. Третья была повернута к Кипе, причем нос находился в нескольких дюймах от когтей ее ноги.
     Справа от меня, у высокой стойки, поддерживающей несколько золотых сосудов, стояли два жреца.
     Церемония началась. Посвящаемый подходил к определенной отметке, сбросив одежду, переходил к другой и, подвергая себя самоистязаниям, бормотал ритуальные заклинания. В заклинании излагалась просьба посвящаемого, чтобы Кипа приняла его поклонение. В последнем, то есть в моем случае, я обращалась к ней как дочь. Но стоило мне произнести свои слова, как поднялся ветер. И в храме появилось что-то постороннее: холодное, алчущее, пахнущее мертвечиной. Помощник жреца подскочил Такого прежде не случалось.
     Мы все, кто проходил обряд посвящения, встали и преклонили колени, положив ладони на бедра. Главный жрец пробормотал какую-то молитву на неизвестном языке, не таглианском, и не похожую на мантры Душил. Он представил нас идолу, словно идол и был самой Киной. И пока верховный жрец, завывая, читал заклинания, его помощник лил темную жидкость из высокого, с узким горлышком сосуда в другой, похожий на соусницу. Закончив бормотать, главный жрец совершил освящающие движения над «соусницей» и, приподняв ее и показав богине, прошел к концу шеренги посвящаемых. Приложив к губам будущего Душилы сосуд, влил в него часть жидкости. Посвящаемый, не открывая глаз, проглотил.
     Следующий пил с открытыми глазами и подавился. Жрец на это никак не отреагировал, равно как не отреагировал и тогда, когда то же самое произошло еще с двумя посвящаемыми.
     Наступила моя очередь.
     Нарайян — лжец. Подготавливая меня, он сказал мне, что весь обряд построен на иллюзии. Ничего подобного. В сосуде была кровь, к которой добавили какое-то зелье, отчего жидкость пахла травой и обладала горьким привкусом. Была ли эта кровь человеческой? Не знаю. Наверняка мы не случайно оказались свидетелями того, как перед тем отсюда утащили труп. Явно имелся расчет на то, что подобная мысль придет нам в голову.
     Я прошла через это. Ничего подобного мне до сих пор испытывать не приходилось, но со мной случались вещи и похлеще. И выдерживала я их стойко и мужественно. Я сказала себе, что вот-вот овладею самой смертоносной силой, когда-либо существовавшей в мире.
     Нечто постороннее снова пришло в движение. Оно, наверное, могло бы подчинить меня себе.
     Главный жрец передал сосуд помощнику, который поставил его на стойку и начал читать мантры.
     Вдруг огни погасли.
     В храме стало совсем темно. Я испугалась. Показалось, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Но никто по этому поводу не волновался, и я решила, что это обычный элемент обряда.
     Тьма держалась полминуты. В какой-то момент раздался крик, в котором были слышны отчаяние и ярость.
     Свет появился так же внезапно, как и исчез.
     Я была сражена.
     Воспринимать все это спокойно было трудно.
     Осталось только пять посвященных. Идол пришел в движение. Та нога, что была приподнята, опустилась и размозжила одну из голов, Затем поднялась вторая нога. Под ней оказалось тело человека, который стоял вторым слева от меня. В одной из рук идола болталась голова, которую он держал за волосы. На губах, подбородке и клыках была кровь, а глаза сверкали.
     Как это им удалось? Может, внутри идола был какой-то механизм? Кто совершил убийство жрец и его помощник? Тогда им пришлось подсуетиться.
     Жрецы, казалось, тоже были сражены. Главный жрец метнулся к груде одежды, кинул какое-то одеяние мне и тут же опять встал на место. Затем, пробормотав какую-то короткую маитру, вскричал:
     — Она явилась! Она с нами. Слава Кине, которая послала свою Дщерь встать в наши ряды.
     Я прикрыла наготу.
     Обычный ход событий был каким-то образом нарушен. Результат привел жрецов в экстаз и в то же время в растерянность: что делать дальше?
     А что делает человек, когда сбывается давнее пророчество? Лично мне не приходилось встречать жреца, который бы искренне верил в то, что увидит чудо воочию. Для них чудеса как вино — чем старее, тем лучше.
     Они решили сократить ритуал и перейти непосредственно к празднованию. Это означало, что посвященные получали благословение, миновав стадию испытания Киной. А также то, что человеческих жертв больше не будет. Сама того не ведая, я спасла жизнь двадцати пленникам Душил, которых предполагалось подвергнуть пыткам и убить этой же ночью. Жрецы освободили их, чтобы те сообщили миру о реальном существовании Душил и о появлении их мессии. А те, кто не поторопится прийти к Кине, будут уничтожены в Год Черепов. Костоправ назвал бы их сворой.
     Нарайян отвел меня назад к огню, приказав Раму гнать без разговоров всякого, кто осмелится меня побеспокоить. Он рассыпался в извинениях по поводу того, что не подготовил меня лучше, и сел рядом со мной, глядя на язычки пламени.
     — Так он наступил? — спросила я его через некоторое время. Он понял меня:
     — Да, наступил. Он наконец превратился в реальность. Теперь нет никаких сомнений.
     Какое-то время я молчала, чтобы не мешать ему думать, затем спросила:
     — А как им удалось проделать это с идолом, Нарайян?
     — Что?
     — Как им удалось привести его в движение в темноте?
     Он пожал плечами, взглянул на меня, чуть усмехнулся и сказал — Не знаю. Раньше такого не случалось. Я видел по меньшей мере двадцать посвящений. И всегда кого-то одного приносят в жертву. Но идол не двигался никогда.
     Я несколько растерялась. Помолчав, я спросила:
     — А вы там, в храме, ничего не почувствовали? Словно там присутствовал еще кто-то?
     — Да. — Он дрожал. А ночь не была холодной. Он сказал: — Попытайтесь уснуть. Госпожа. Нам придется рано отправиться в путь. Я хочу, чтобы вы посоветовались с врачом Я легла, мне не хотелось отправляться в страну кошмарных видений, но заснула скоро. Я была слишком истощена, физически и эмоционально. Последнее, что видела, это Нарайяна, сидящего на корточках и глядящего на огонь.
     Тут есть над чем подумать, Нарайян. Есть. В ту ночь я не видела снов. Но наутро меня страшно мучила тошнота Меня рвало. Рвало до желчи.
     
Глава 66
     
     
     Бес покинул рощу. Отыскать женщину оказалось не так уж сложно, хотя у него и ушло на это больше времени, чем он ожидал. Теперь — мужчина.
     Но ничего не нашел. В течение долгого времени он так и не обнаружил ни единого следа.
     В Таглиосе его не было. Тщательные поиски закончились ничем. По логике, он должен был искать свою возлюбленную. И поскольку он не знал, где она находится в данный момент, он должен был направиться к месту ее последней стоянки.
     Но у брода его не оказалось. И ничто не говорило о том, что он побывал в Гойе. Следовательно, его там не было. Иначе бы о нем все еще говорили, как до сих пор обсуждали его появление в Таглиосе.
     Нет Костоправа. Но к броду от города двигалось целое войско. Госпожа едва не столкнулась с ним, следуя на север. Это было удачей, однако как скрыть от нее новость о том, что он жив. В конце концов правда выплывет наружу.
     В любом случае его задача заключалась в том, чтобы не дать им встретиться. Был ли он среди воинов? Вряд ли. Их разговоры навели бы на его след. И бес возобновил поиск. Если Костоправ не пересек реку у Гойи и его в этом войске не было, значит, он перейдет Мейн в другом месте. Тайно.
     Ведна-Бота была последним местом, куда он заглянул. Самый неподходящий участок для переправы. Он не предполагал найти там кого-либо. Так оно и было. Но это-то и вызвало в нем подозрения. По слухам, там стоял отряд лучников. Так вот, он нашел этих лучников, а среди них того, кого искал.
     Нужно было принимать решение. Мчаться с донесением к госпоже — но это отнимет время, потому что вначале следовало ее разыскать, — или действовать по собственному усмотрению.
     Он выбрал второе. Сезон дождей вот-вот должен был наступить. Это может сыграть на руку. Если между ними встанет река, им не встретиться.
     Глубокой безлунной ночью у Гойи рухнул строящийся мост. Большая часть бревен была снесена течением. Строители не могли понять, как это случилось. Единственное, что было очевидно, — в этом году восстановить мост уже не удастся.
     А той части таглианского войска, которая не успела перейти реку, пока вода не поднялась, придется провести полгода в Стране Теней.
     Вполне довольный результатом, бес отправился на поиски своей госпожи.
     
Глава 67
     
     
     Завидев главный лагерь таглианцев, лучники остановились — Теперь мы в безопасности, — сказал принцу Костоправ — Давайте войдем с надлежащим видом.
     За два дня до этого в сорока милях к северу их обнаружила конница. Со вчерашнего дня всадники то и дело их навещали. Лучники держали рот на замке. В одном из патрулей был Лебедь Лозан. Он не узнал ни принца, ни Костоправа.
     Костоправ убедил командира занять лошадей, так как у лучников были только мулы, которые годились разве что для крупной поклажи, которую на себе далеко не утащишь Пригнали двух жеребцов, с седлами в придачу. Принц облачился в королевский наряд А Костоправ в свою форму командующего войском, сохранившуюся с тех Бремен, когда он был героем всего Таглиоса. Отправляясь на юг в первый раз, он ее с собой не взял. В руке у него было знамя Отряда.
     — Я готов. А вы, принц?
     — Всегда готов. — Этот поход дался Прабриндраху Драху нелегко, но он держался стойко. И воины гордились им.
     Оседлав лошадей, они повели стрелков к лагерю. Пока они двигались, появились первые вороны. Завидев их, Костоправ рассмеялся:
     — Пули в ворон! Так говаривали в Берилле, когда там был Отряд. Я никогда не понимал, что на самом деле это означает, но, черт возьми, эти слова звучат неплохим началом для любой затеи.
     Принц, хмыкнув, согласился, затем стал отвечать на приветствия воинов — в лагере появление обоих было воспринято как чудо.
     Костоправ заметил знакомые лица: Нож, Лебедь, Махер… Черт! Похоже, и Мурген тут. Точно, Мурген! Но того лица, которое ему хотелось видеть больше всего, не было.
     Мурген бросился к нему. Костоправ слез с лошади и сказал:
     — Это я. Правда, я.
     — Но я видел, как вы умерли.
     — Ты видел, что в меня попала стрела. Но когда ты уехал, я все еще дышал.
     — О да. Что с вами было?
     — Это долгая история. Вот сядем, и увидишь — разговоров хватит на всю ночь. И напьемся вдребезги, если, конечно, найдется что выпить. — Он посмотрел на Лебедя. Там, где Лебедь, там и пиво.
     — Вот. Ты оставил это, отправившись играть роль Вдоводела. — И он протянул Мургену знамя.
     Юноша взял его с такой осторожностью, словно это была змея. Но когда знамя оказалось у него в руках, он провел рукой по копью.
     — Это и вправду наше знамя. А я-то думал, что оно навеки потеряно. Значит, вы — это вы?
     — Живой и невредимый и в полной боевой готовности. Но сейчас я думаю о другом. Где Госпожа?
     Нож, учитывая ситуацию — ведь при разговоре присутствовал принц, — ответил:
     — Госпожа отправилась на север с Нарайяном и Рамом. Примерно восемь-девять дней назад. Она сказала, что у нее есть какие-то неотложные дела.
     Костоправ выругался.
     А Лебедь подхватил:
     — Да, точно, девять дней назад. А что, это и вправду Костоправ? Может, нас разыгрывают? Махер подтвердил:
     — Он, он. Прабриндраха Драха на мякине не проведешь.
     — Вот неудача. Всегда так со мной. Стоит мне воспарить в радостных мечтах, как набегает туча, и конец.
     Костоправ заметил широкого, крепко сложенного человека за спиной Ножа. Человек был ему незнаком, но в нем чувствовалась некая сила. И он, похоже, не так уж счастлив видеть Освободителя живым. Надо его остерегаться.
     — Мурген, перестань-ка заниматься любовью со знаменем. Лучше расскажи мне о том, что тут происходило.  Я ведь много недель был в отключке. — Или месяцев, если считать все время его отсутствия. — Не может ли кто-нибудь заняться этой клячей? Чтобы мы могли где-нибудь передохнуть?
     В лагере была такая суматоха, словно приехал сам Длиннотень. Возвращение человека с того света всегда производит большое впечатление на окружающих.
     Стараясь не обращать на суету особого внимания, Костоправ заметил, что невысокий плотный человек все это время держался недалеко от него, в тени Ножа, Лебедя и Махера. Он молчал.
     Мурген рассказал, что с ним произошло с момента той ужасной битвы. Нож поведал свою историю. Лебедь отделался парой забавных анекдотов из своей жизни.
     — Так это сам Тенекрут? — спросил Костоправ. А Лебедь подтвердил:
     — Ага, там, на колу, торчит именно его башка.
     — Значит, круг сужается.
     — А теперь рассказывай ты, — попросил Мурген, — мы будем первыми слушателями.
     — Уж не собираешься ли ты включить мой рассказ в Летописи? Ты, кстати, ведешь записи? Юноша, смутившись кивнул:
     — Мне, правда, пришлось оставить их в городе перед уходом.
     — Понятно. Мне просто не терпится прочесть Книгу Мургена. Если она окажется более-менее сносной, ты сможешь зарабатывать этим на жизнь.
     Лебедь заметил:
     — Госпожа этим тоже занималась. — Все на него посмотрели. Он потупился. — То есть она говорила о том, что хочет написать книгу. Когда у нее будет время. Не думаю, что она что-либо писала на самом деле. Просто она сказала, что ей нужно кое-что уяснить себе, прежде чем научать писать. Она назвала это долгом перед историей.
     — Дай-ка подумать, — сказал Костоправ. Подняв камень, он швырнул им в ворону. Птица каркнула и отлетела на несколько футов, но недалеко. Это была ее, Душелова, прислужница. Значит, та на свободе, занялась любимым делом. Или заключила союз с теми, кто захватил ее в плен.
     Помолчав, Костоправ заметил:
     — Нам предстоит много сделать, чтобы наверстать время. Но подозреваю, что самая критическая ситуация сложилась у Могабы. Надо положить этому конец. Сколько у него людей?
     — Тысячи полторы, наверное, — прикинул Мурген.
     — Одноглазый и Гоблин остались у него, когда он объявил им войну?
     — Эти в защитниках не нуждаются, — сказал Мурген. — Они не хотят сюда являться. Думают, что тут их ожидает ловушка. Решили отсидеться, пока к Госпоже не вернется ее дар.
     — Ее дар? Она что, обладает даром колдовать? Об этом мне никто никогда не говорил. — Хотя он давно это подозревал.
     — К ней и вправду возвращается ее сила, — сказал Нож. — Но не так быстро, как ей бы хотелось.
     — Все идет медленней, чем ей бы хотелось. Чего они боятся, Мурген?
     — Ученицы Меняющего Облик. Помните се? Она была там, когда мы покончили с ним и с Грозотенью. Она ускользнула. Говорят, она имеет облик форвалаки, но ее сознание осталось прежним. И она полна решимости отомстить им обоим за Меняющего Облик. Особенно Одноглазому — Одноглазый убил колдуна Меняющего Облик за то, что тот когда-то расправился с братом Одноглазого — Там-Тамом.
     — Вполне возможно, что ее месть может коснуться каждого, кто так или иначе причастен к этому делу, — вздохнул Костоправ. — Это неожиданный поворот.
     — Я думаю, это все плод их воображения.
     — От этих колдунов можно ждать чего угодно — Костоправ откинулся назад, прикрыв глаза. — Расскажите мне еще о Могабе.
     Мургену было что поведать на этот счет.
     Костоправ заметил:
     — Я всегда подозревал, что в нем скрыто больше, чем кажется с виду. Но приносить людей в жертву? Это слишком.
     — Их не просто принесли в жертву. Их съели.
     — Что? 
      —  Ну, сердце и печень. Кое у кого. Помимо Могабы, в этом участвовало человека четыре-пять.
     Костоправ взглянул на плотного мужчину. Того просто распирало негодование.
     — Это объясняет, почему Ги-Ксле такой мирный город. Если городская стража поедает преступников и бунтовщиков… — Костоправ хмыкнул. Каннибализм — малозабавная штука.
     — Простите, Капитан? Нас не представили друг другу. Похоже, вы испытываете сильные чувства к Могабе.
     Мурген сказал:
     — Это Зиндху. Он особый друг Госпожи.
     — Правда? — Что бы это значило? Зиндху заговорил:
     — Они отдались во власть Тени. Истинные Душилы избегают кровопролития. Они открывают путь к истине, не подвергая богиню соблазну. Можно проливать лишь кровь проклятых ею. И только их следует подвергать пытке.
     Костоправ огляделся:
     — Кто-нибудь понимает, о чем это он говорит?
     Лебедь заметил:
     — Ваша подружка водит дружбу со специфическим народцем. — Он произнес эти слова на северном диалекте. — Может, Корди сумеет объяснить. Он в этом больше смыслит.
     Костоправ кивнул:
     — Полагаю, мы должны положить этому конец. Мурген, ты будешь играть до конца? Отнеси Могабе послание.
     — Не хочу показаться трусом. Капитан, по я отправлюсь туда, только если вы мне прикажете. Он хочет меня убить. И сумасшедший он или нет, по способен проделать это у вас па глазах.
     — Тогда я пошлю другого.
     — Я поеду, — вызвался Лебедь. Махер толкнул его:
     — Это тебе не шуточки, Лозан.
     — Почему? Мне нужно разобраться в себе, Корди. В походе на Тенекрута от меня было мало толку. Стоял как истукан. Я хочу знать, что со мной. И Могаба вполне подходит для этого. Он почти такой же зловещий, как и Хозяева Теней.
     — Это дурость, Лозан.
     — А я и есть дурак. Еду, Капитан. Когда отправляться?
     Костоправ огляделся:
     — Что-нибудь не так. Нож? Может, ты считаешь, что нам не следует ехать туда, чтобы посмотреть, что там происходит? Не следует отправлять туда Лебедя?
     — Нет. Не вижу оснований.
     
Глава 68
     
     
     Жизнь полна неожиданностей. И я совсем не против маленьких сюрпризов. Они придают жизни остроту. Но большие сюрпризы мне не по душе.
     В новой своей крепости я столкнулась с целым рядом неожиданностей. Первое, что они сделали, это арестовали всю нашу троицу и бросили нас в подвал. Без всяких объяснений. Не говоря ни слова. Их, похоже, удивило, что я не стала биться в ярости.
     Мы сидели в мрачном молчании и ждали. Я боялась, что Копченый в конце концов убедил Прабриндраха в своей правоте, настроив его против меня. Нарайян же считал, что я, вероятно, упустила нескольких жрецов и в случившемся виноваты были они.
     — Мы говорили мало, общаясь в основном с помощью жестов и мантр. Кто знает, а вдруг нас подслушивали. Через три часа после того, как нас кинули в подвал, дверь открылась и вошла Радиша Драх в сопровождении стражников. Их была целая толпа. Она пристально посмотрела на меня:
     — Вы кто?
     — Что за дурацкий вопрос? Госпожа. Капитан Черного Отряда. Кто ж еще?
     — Если она сдвинется с места, убейте ее. — Радиша налетела на Рама: — Ты. Встань сейчас же.
     Верный Рам будто не слышал. Он посмотрел на меня. Я кивнула ему. Он встал. Радиша схватила у стражника факел, протянула его Раму и поводила факелом вокруг него, принюхиваясь. Вдоволь нанюхавшись, она наконец произнесла с некоторым облегчением: — Садись. Ты и вправду тот, за кого себя выдаешь. А вот женщина. Кто она?
     Для Рама это было чересчур загадочно. Ему нужно было обдумать это. Он снова посмотрел на меня. Я кивнула. А он ответил:
     — Она ведь сказала вам. Радиша посмотрела на меня:
     — Чем вы докажете, что вы — Госпожа?
     — А чем вы докажете, что вы — Радиша Драх?
     — Мне это не нужно. Под меня никто не маскируется.
     Я поняла, в чем дело.
     — Ах, значит, это она! Ей все нипочем. Так она явилась сюда и выдала себя за меня, да? И что она делала?
     Радиша задумалась.
     — На сей раз я вам верю. — Страже: — Вы свободны. — Когда стражники ушли, Радиша продолжила: — Не очень много. Главным образом играла моим братом. Она здесь оставалась недолго. Затем некто по имени Ревун захватил ее в плен и утащил. Полагая, что она — это вы, как считает Костоправ. — Ха! Так ей, суке, и надо… Кто, вы сказали?
     — Костоправ. Ваш Капитан. Она привела его с собой, и тот выглядел в точности вот как он. — И она указала на Рама.
     Сердце мое замерло, отказываясь верить тому, что слышали уши. Очень тихо, чувствуя, что оно вот-вот разорвется, я спросила ее:
     — А его Ревун тоже забрал? Где он?
     — Он и мой брат отправились искать вас. Предварительно переодевшись. Он сказал, что, как только она освободится от Ревуна и Длиннотени, пустится в погоню за ним.
     Мое сознание отказывалось верить этому, я стала думать о воронах. Теперь я знала, почему за нами никто не следил до того момента, когда мы уже почти добрались до крепости. Она была в плену у врагов. — Он отправился в Дежагор?
     — Это я так думаю. С ним отправился и этот дурачок, мой братец.
     — А я приехала сюда.
     Я захохотала как сумасшедшая. Сердце немножко отпустило.
     — Я была бы очень признательна, если бы все удалились. Мне нужно побыть одной. Радиша кивнула:
     — Понимаю. А вы, двое, пойдемте со мной.
     Нарайян поднялся, но Рам даже не колыхнулся. Я спросила его:
     — Ты подождешь меня снаружи. Рам? Недоле?
     — Хорошо, Госпожа. — И он вышел вместе с другими. Держу пари, он отошел от двери не дальше чем на пару шагов. Перед уходом Нарайян пустился объяснять Радише, что мне требуется врач.
     
     Ярость и отчаяние улеглись. Я успокоилась и, кажется, поняла, в чем дело. Костоправ был сражен случайной стрелой. В суматохе его тело исчезло. Но теперь мне известно, что он в конце концов не умер. И мне кажется, я знаю, чья это была стрела. Моей драгоценной сестрицы. Просто чтобы свести со мной счеты из-за того, что я не дала ей стащить меня с трона, когда правила своей империей.
     Мне-то ее методы знакомы. И у меня были свидетельства того, что она опять оказалась на свободе. Она и дальше будет держать нас врозь, чтобы шантажировать меня им.
     Значит, она опять цела и невредима. И могла действовать, как ей заблагорассудится. Она уступала лишь мне, когда я была в расцвете сил.
     Я была близка к отчаянию.
     Без стука вошла Радиша. С ней была крошечная женщина в розовом сари. Радиша представила ее:
     — Доктор Дарханандар. Она из семьи врачей. Она мой личный врач. Лучше ее никого нет. Даже ее коллеги-мужчины считают ее высочайшим авторитетом в медицине.
     Я рассказала женщине о симптомах своей болезни. Она выслушала меня и кивнула. Когда я закончила, она сказала:
     — Вам придется раздеться. Мне кажется, я знаю, в чем дело, но мне следует вас осмотреть.
     Радиша подошла к двери подвала, закрыв полой одежды смотровое отверстие.
     — Я повернусь спиной, если того требует ваша стеснительность.
     — Какая еще стеснительность? — Я разделась. На самом деле я смущалась. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня в таком безобразном виде.
     Несколько минут врач осматривала меня:
     — Так я и думала.
     — Что у меня?
     — А вы не знаете?
     — Если б знала, приняла бы меры. Мне вовсе не хочется болеть.
     Правда, меня не так уже мучили кошмары после посвящения. Я могла теперь спать.
     — Вам придется еще какое-то время потерпеть это. — Глаза ее весело искрились. Черт возьми, милосердия в ней хоть отбавляй. — Это беременность.
     
Глава 69
     
     
     Костоправ устроился так, чтобы из города его было хорошо видно. Рядом, со знаменем в руках, стоял Мурген. Лебедь отправился на лодке; всадники украли ее на берегу, чуть севернее холмов. — Думаете, придет? — спросил Мурген.
     — Может, не сам. Но кто-нибудь явится. Мурген указал на линию войск Страны Теней вдоль берега.
     — Знаете, что там такое?
     — Могу лишь догадываться. И Могаба хочет быть Капитаном. Она расправилась с Тенекрутом, но решила скрыть это от Могабы. Пока он торчит в Дежагоре, он ей не помеха…
     — Это верно.
     — Глупо. Раньше такого не случалось, Мурген Нигде в Летописях вы не найдете упоминания о сваре из-за звания Капитана. Капитанами в основном становились такие, как я, драчливые крикуны.
     — Но большинство из них и не представляли, что такое долг. А Могаба и Госпожа, оба свято его блюдут, как считают.
     — И Госпожа?
     — Она решила во что бы то ни стало отомстить Хозяевам Теней за вас.
     — Это безумство. И это очень похоже на нее. Кажется, Лебедя заметили. У тебя зрение получше моего.
     — К нему в лодку забирается кто-то в черном. Неужели Могаба уже распорядился?
     — Он послал кого-то.
     Пассажиром Лебедя был лейтенант Могабы, Зиндаб, прекрасный офицер, командующий целым легионом. Костоправ приветствовал его Зиндаб.
     Человек в черном отсалютовал Костоправу:
     — Это и вправду вы?
     — Совсем живой.
     — Но ведь вы умерли.
     — Это все вражеские сплетни. Долгая история. На нее у нас нет времени. Говорят, у вас дела обстоят из рук вон плохо.
     Зиндаб отвел Костоправа подальше и уселся на скалу.
     — Выслушайте меня.
     Поморщившись, Костоправ уселся напротив него. После похода на юг лодыжка не переставая — Так что у тебя?
     — Честь обязывает меня оставаться верным Могабе как главному правителю наров. Я должен повиноваться ему. Но он совсем спятил.
     — Судя по всему. А что на этот раз?
     — Он был идеальным воином даже тогда, когда не соглашался со мной.
     — Тщеславие. Он движим тщеславием. Потому он и стал правителем. — У наров звание главного завоевывается в своеобразном атлетическом состязании. Тот, кто побеждает, как наиболее сильный и выносливый становится правителем.
     — Он вступил в ваш отряд, рассчитывая на то, что вы окажетесь физически слабым и скоро погибнете. Он не видел никаких препятствий занять ваш пост и геройски увековечить себя в хрониках Отряда. Он хороший воин. Но все, что делает, он делает ради себя самого, а не ради Отряда и тем более его миссии.
     — Существует ли способ улаживания подобных проблем?
     — У наров это соперничество. Бой, состязание. Что к данной ситуации не подходит. Он остается самым проворным, сильным и ловким по сравнению со всеми нами. И, да будет мне позволено это заметить, превосходным в так гике.
     — А я и не претендую на звание гения. Мне пришлось стать Капитаном, потому что все были против меня. Я вовсе к этому не стремился, но и уклонялся от этого не так, как другие. Однако отрекаться от своего поста я не стану только потому, что Могаба хочет стать великим.
     — И все же я ощущаю себя предателем. Он послал меня, потому что мы с детства как братья. Я единственный, кому он все еще доверяет. Не хочу ему вредить. Но он столько всего натворил. Втоптал в грязь нашу честь и нашу клятву быть «стражами».
     Слово «стражи» было нарским словом, не имевшим точного эквивалента. Оно означало защищать слабых и стойко противостоять злу.
     — До меня дошли слухи, что он пытается организовать что-то вроде похода в защиту веры Зиндаба смутил вопрос Капитана:
     — Да. С самого начала некоторые из нас поклонялись Матери Тьмы. Я не знал, что Могаба является одним из ее приверженцев, хотя должен был догадываться. Среди его предков были жрецы.
     — Что он собирается делать сейчас? Не похоже, что мое возвращение его обрадовало.
     — Не знаю. Боюсь, заявит, что вы — это не вы. Даже, Например, что вы посланы Хозяевами Теней. Множество людей считает себя очевидцами вашей смерти. Среди них и ваш знаменосец.
     — Они видели, что я был сражен стрелой. Но если бы они порасспросили Мургена, он бы поведал им, что, когда оставил меня, я еще был жив Зиндаб кивнул:
     — Это тоже ставит меня в двусмысленное положение.
     Костоправ не стал спрашивать Зиндаба, что может случиться, если он убьет Могабу. Ясно, что нары, и Зиндаб в том числе, объявят войну В любом случае подобные вещи были не в духе Костоправа. Он никогда не убивал человека только потому, что тот его раздражал.
     — Придется встретиться с ним в открытом бою. Ему придется либо принять вызов, либо уклониться. Интересно посмотреть, как отреагируют нары, если он все-таки пойдет на это.
     — Хотите его казнить?
     — Убивать его не собираюсь, я уважаю его. Он настоящий воин. Может, им и останется. А может, и нет. Когда ему придется оставить свои попытки состязаться со мной.
     Зиндаб улыбнулся:
     — Вы мудрый человек, Капитан. Я передам паши слова всем остальным. И буду молиться, чтобы боги напомнили ему о нашей чести и клятвах.
     — Замечательно. Торопитесь. Дело это неприятное, хотелось бы покончить с ним как можно скорее.
     — А?
     — Если я откладываю то, чем мне не хочется заниматься, дело так и остается несделанным. Пока идите. Я последую за вами.
     
Глава 70
     
     
     Длиннотень посоветовался с Тенями, которых он оставил в темнице вместе с пропавшей женщиной. Затем навестил прикованного к постели Ревуна.
     — Ты идиот. Ты схватил не ту женщину. Ревун не отреагировал.
     — Это была Душелов. Она и только она. Только как это ей удалось?
     Голосом, который был гораздо тише шепота. Ревун напомнил ему:
     — Ты сам послал меня туда. Сам же утверждал, что Сеньжак в Таглиосе.
     — И к чему это привело? Ты не смог оценить обстановку, чтобы мы не попались в ловушку?
     Он не спорил, да и не было смысла. Длиннотень никогда не ошибался. Если у него что-то не получалось, виноват всегда оказывался кто-то другой.
     Длиннотень еле сдержал себя, чтобы не взорваться. Он произнес ледяным тоном:
     — Ошиблись не ошиблись, виновны не виновны, факт тот, что мы нажили еще врага. Она не потерпит этого. Это раньше она только играла в игры с сестрой. Теперь же она играть не будет.
     Ревун улыбнулся. Он и Душелов недолюбливали друг друга. Ревун встрепенулся.
     — Она идет.
     Длиннотень проворчал:
     — Да. В том-то и дело. Она в моих владениях И ходит именно по ним. — Он мерил комнату шагами. — Она ускользнет от глаз моих Теней. И при этом захочет, чтобы все остальные были у нее как на ладони. Значит, мне надо искать не ее, а ее шпионов. Вороны приведут меня к ней. А там , уже мы с ней померяемся силой.
     Ревун уловил вызывающие нотки в голосе Длиннотени. Похоже, он решился на рискованный шаг. У самого Ревуна беды отбили все рвение к подобного рода вещам. Он всю жизнь мечтал о покое и безопасности. Потому-то и создал свою империю среди болот. С него было достаточно. В болотах не было ничего, на что могли бы позариться другие. Однако он поддался соблазну, когда к нему явились посыльные Длиннотени. И вот результат — он едва избежал смерти и жив только потому, что Длиннотень пока имел виды на него. Но Ревуну не хотелось опять нарываться на неприятности. С каким удовольствием он вернулся бы сейчас в свои болота, к мангровым деревьям. Но пока он будет обдумывать, как бы удрать, он вынужден выказывать интерес к планам Длиннотени.
     — Ничего опасного, — прошептал он.
     — Абсолютно ничего, — соврал Длиннотень. — Надо только узнать, где она, остальное — пустяки.
     
Глава 71
     
     
     Добровольцев, желающих с Костоправом пересечь озеро, оказалось немного. Он отказал Ножу и Махеру, взяв Лебедя и Зиндху:
     — Вам обоим есть чем заняться.
     Втроем они поместились в лодке, причем Костоправ был на веслах: остальные не умели грести. Зиндху сел на корме, Лебедь — у носа. Костоправа не устраивало, что здоровяк оказался у него за спиной. Ничего хорошего это не сулило. Слишком уж был он мрачен, да и вел себя не очень-то дружелюбно. Он явно выигрывал время, обдумывая какой-то ход. И Костоправ не хотел, чтобы его застигли врасплох, когда тот перейдет в наступление.
     Примерно на половине пути Лебедь спросил:
     — У вас с Госпожой серьезно?
     Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал его, хотя и не говорил на нем целую вечность.
     — С моей стороны — да. За нее не берусь отвечать. А что?
     — Да не хочу совать руку туда, где ее могут откусить.
     — Я не кусаюсь. И не указываю ей, как поступать.
     — Понятно. А как приятно было помечтать… Я ведь понимаю, она забудет обо мне, как только узнает, что все еще существуете вы.
     Костоправ, довольный, улыбнулся.
     — Вы можете рассказать мне что-нибудь об этом обрубке за моей спиной? Мне он не нравится.
     Остальную часть пути Лебедь рассказывал о нем, пользуясь иносказаниями, которые едва ли могли быть понятны Зиндху.
     — Дело обстоит хуже, чем я думал, — заключил Костоправ. К этому моменту они добрались до городской стены, то есть до того места, где ее часть рухнула и через дыру вода из озера проникла в город. Лебедь швырнул фалинь изрядно отощавшему воину. Затем вылез из лодки. Костоправ последовал за ним. Последним выбрался Зиндху. Капитан заметил, что Лебедь старался не выпускать того из поля зрения. Воин привязал лодку и велел следовать за собой.
     Они поднялись на уцелевшую западную часть стены. Костоправ внимательно рассматривал город. Он совершенно изменился — тысячи залитых водой островков. В центре большого острова располагалась цитадель, где они разделались с Меняющим Облик и с Буреносцем. На ближайших островках столпились зеваки. Костоправ увидел среди них знакомых и помахал рукой.
     Вначале раздался тихий возглас чудом уцелевшего воина, которого он привез с собой в Таглиос. Затем волна приветствий не заставила себя ждать. Таглианские воины скандировали:, — Ос-во-бо-ди-тель!
     Лебедь прокомментировал:
     — По-моему, они рады вас видеть.
     — Судя по обстановке, которая тут царит, они рады всякому, кто вытащит их отсюда. , Улицы превратились в глубокие каналы. Те, кто выжил, приспособились плавать по ним на плотах. Костоправ полагал, что движение тут не особенно интенсивное: каналы были забиты трупами. В воздухе висел тяжелый запах смерти, тела негде было хоронить. Чума и безумие терзали город.
     Могаба и его нары, вырядившись, как на парад, появились из-за городской стены.
     — А вот и мы, — заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один из плотов, почти полностью погруженный в воду под тяжестью старых товарищей Капитана, с трудом продвигался к стене.
     Могаба остановился в сорока футах. Он смотрел на них, в его лице и глазах затаился ледяной холод.
     — Помолись за меня, Лебедь. — Костоправ пошел навстречу человеку, который так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему сразиться с Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.
     Могаба тоже двинулся к нему; остановились в ярде друг от друга.
     — Ты сотворил чудо из ничего, — сказал Костоправ. Он положил руку на плечо Могабы. Внезапная тишина опустилась на город. Десятки тысяч глаз, горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как много зависит от ответа Могабы на жест Капитана.
     Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать. Нет необходимости что-либо объяснять или обсуждать. Если Могаба откликнется на его приветствие, все будет хорошо. Если нет… Они смотрели в глаза друг другу. И хотя лицо Могабы оставалось невозмутимым. Костоправ чувствовал, какая борьба происходит в его душе. Что одержит победу — личные амбиции или единодушное волеизъявление его солдат, с которыми столько прожито? Их крики недвусмысленно говорили о том, как настроены воины.
     Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука поднималась и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему произнести приветствие.
     Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд на наров. Его глаза призывали: помогите своему командиру.
     Зиндаб понял, чего от него хочет Капитан. Минуту он боролся с собой и все-таки пошел. Преодолев разделявшее их расстояние, встал рядом с ветеранами Отряда, за спиной Костоправа. Вслед за ним, один за другим, к ним присоединились и другие пары.
     Рука Могабы поднялась в третий раз. Люди затаили дыхание. А он потупил взгляд.
     — Я не могу, Капитан. Тень во мне. Я не могу. Убей меня.
     — И я не могу. Я обещал твоим людям, что, каким бы ни был твой выбор, я не причиню тебе вреда.
     — Убей меня. Капитан. Не то эта тень обернется ненавистью.
     — Не могу. И обещание тут ни при чем.
     — Мне вас никогда не понять. — Рука Могабы упала. — Вы настолько сильны, что, рискуя быть убитым, не побоялись встретиться со мной лицом к лицу. Но вы не настолько сильны, чтобы уберечься от опасности, которая грозит вам, если вы меня сейчас отпустите.
     — Я не могу погасить свет, который вижу в тебе. Он еще может стать светом величия.
     — Это не свет. Капитан, а ветер, налетевший невесть откуда, ветер тьмы. Во имя спасения нас обоих, я надеюсь, что не прав. Но боюсь, вам придется пожалеть о своем милосердии.
     Могаба отступил. Рука Костоправа упала. Над толпой пронесся грустный вздох, хотя все понимали, что надежды на примирение было мало. Могаба приветствовал всех; расправил плечи и удалился в сопровождении трех наров, оставшихся с ним.
     — Эй! — сорвал тишину крик Лебедя. — Эти сволочи забрали нашу лодку.
     — Ну и пусть. — Костоправ повернулся к друзьям, которых не видел целую вечность. — Из Книги Клота: «В те Времена Отряд состоял на службе Синдархов из Дей Комены, и они были призваны…» — Ветераны заулыбались, шумно выразив свое одобрение. Капитан улыбнулся тоже.
     — Эй! У нас уйма дел. Нам нужно подготовить город к эвакуации. Давайте-ка займемся этим.
     Одним глазом он наблюдал за лодкой, пересекающей озеро, а другим — за Зиндху.
     Все-таки здорово, что он вернулся.
     Так возродился Дежагор, и воистину Отряд стал свободным.
     
Глава 72
     
     
     Ревун восседал на высоком табурете, пока Длиннотень готовил. Он восхищался коллекцией мистических и чудотворных безделушек, собранных Длиннотенью всего за одно поколение. Подобные штучки были редкостью даже во времена Госпожи, а уж при ее муже их и вовсе не было. Никому не хотелось упускать такое чудо. У Ревуна, хотя он и был теперь свободным, их было мало. Но с другой стороны, не больно-то он в них нуждался.
     Другое дело — Длиннотень. Ему хотелось иметь по крайней мере по экземпляру. Тот рвался стать властелином мира.
     Многое в коллекции Длиннотени лежало без дела. И, как подозревал Ревун, вряд ли когда-нибудь пригодится. Большая часть вещей была приобретена просто из жадности. Это в характере Длиннотени.
     В комнате было очень светло. Во-первых, через прозрачные стены бил полуденный свет. Во-вторых, хозяин установил здесь с десяток излучателей. В каждом из них было разное масло. Длиннотень сделал все, чтобы ни один предмет в комнате не отбрасывал тени. Он был напуган, хотя никогда бы в этом не признался. Отметил положение солнца.
     — Приближается полдень. Пора начинать.
     — Сейчас?
     — В полдень они активны.
     — Ну-ну. — Ревуну это ничуть не нравилось. Длиннотень собирался поймать одну из Теней, что покрупнее, и натравить на Душелова. Глупая идея, думал Ревун. Они-то знают, где она. Куда лучше и проще бросить на нее войска. Но Длиннотень хотел зрелищ. А это слишком рискованно. Он мог выпустить на волю силу, которая окажется неуправляемой. Ревуну вовсе не хотелось участвовать в этом спектакле, но Длиннотень не оставлял выбора. Большой мастер ставить людей в безвыходное положение.
     По старой дороге на равнину поднимались несколько сот человек. Они тянули за собой закрытый черный фургон. Такие обычно возят слоны. Животные не могли приблизиться к ловушкам Теней. Но люди Длиннотени трепетали перед хозяином еще больше. Это зло им было известно.
     Люди прислонили фургон к главной ловушке.
     — А теперь начнем, — заявил Длиннотень и хихикнул. — Ночью, в ведьмин час, ваша подружка перестанет быть кому-то опасной.
     Ревуну не верилось в это.
     
Глава 73
     
     
     Душелов сидела посреди поля, прикинувшись пнем. Вокруг вились вороны. Их тени плясали на жнивье. Вдалеке маячили очертания города.
     Появился Жабомордый:
     — Они что-то затевают.
     — Я поняла это, когда вороны перестали повиноваться. Но что, хотела бы я знать?
     Ухмыльнувшись, бес описал то, что видел.
     — Либо они не заметили твоего присутствия, либо рассчитывают на то, что ты меня дезинформируешь. — Она направилась в город. — Но если они хотели меня надуть, то могли бы пустить пыль в глаза и воронам, разве не так?
     Бес промолчал. Риторический вопрос.
     — А почему средь бела дня?
     — Да потому что Длиннотень до смерти боится всего, что случается ночью.
     — А, ну да. Но, значит, все начнется с наступлением темноты.
     Жабомордый пробурчал что-то про долгожданную свободу и как, мол, еще долго ждать.
     Душелов расхохоталась, как маленькая плутовка.
     — Сегодня вечером, думаю, ты со мной рассчитаешься. Если сделаешь из меня хорошую иллюзию.
     — Что?
     — Давай осмотрим для начала город. Как он называется?
     — Дар. То есть Новый Дар. Старый Дар был уничтожен Хозяевами Теней за то, что оказал упорное сопротивление. Когда они только вторглись в страну.
     — Интересно. И как тут относятся к Хозяевам Теней?
     — Не жалуют.
     — А ведь выросло новое поколение. Это может оказаться забавным, Когда наступила темнота, огромная площадь в центре Нового Дара оказалась непривычно пустой и тихой, если не считать каркающих и пикирующих ворон. Тот, кто осмеливался приблизиться к ней, чувствовал голод и страх. И откладывал свой визит на другое время.
     На бордюре фонтана сидела женщина, болтая ногами в воде. Вокруг стаями носились вороны, то подлетая, то удаляясь. В конце площади, в тени, притулившись к стене, за ней наблюдала другая. Это была скрюченная, сморщенная старуха, кутавшаяся в лохмотья от вечерней прохлады. Обе, казалось, готовы были пребывать в этом положении вечно.
     Они были терпеливы.
     И терпение их было вознаграждено.
     В полночь появилась Тень, огромная и страшная. Темная, жестокая сила чувствовалась на расстоянии многих миль. Даже те, кто не владел в Новом Даре способностью к восприятию, почувствовал ее.
     Дети заплакали. Матери пытались их успокоить. Отцы запирали двери, спешили укрыть своих жен и детей.
     Тень с ревом ворвалась в город и понеслась к площади. Вспорхнули и закаркали вороны. Со страшной, неумолимой силой Тень налетела на ту, что сидела у фонтана.
     Женщина засмеялась. И исчезла.
     Вороны насмешливо галдели.
     Тень выросла в размерах и снова ударила. Но женщины на месте не было. Только хохот за спиной у Тени.
     Жабомордый, притворяясь Душеловом, целый час водил Тень по городу, по местам, где она могла убивать и уничтожать. Тень была неутомима и упорна, но неразумна. Она беспорядочно носилась, безразличная к тому, как принимают ее жители, ожидая лишь, когда очередная жертва совершит ошибку.
     Старуха на площади медленно поднялась и заковыляла ко дворцу местного управляющего, подчиненного Длиннотени. Вошла, пройдя мимо стражи и дозорных, очевидно, не заметивших ее. Она проковыляла в кладовую, в которой управляющий сохранил сокровища, награбленные им у своих подданных, и открыла массивную дверь, секрет которой, считалось, был известен лишь управляющему. Оказавшись внутри кладовой, она из старухи превратилась в Душелова. Ей было очень весело.
     Пока Жабомордый водил Тень, Душелов успела ее рассмотреть. Тени приходилось преодолевать сразу расстояние между двумя точками. Жабомордый обходился без этого. Если он был внимателен, он мог все время оставаться впереди.
     Душелов поняла, как можно ее упрятать Она потратила час на приготовление хранилища Тени, затем еще час на серию небольших заклинаний, которые бы отвлекли Тень. К тому времени, когда ее Найдут, она бы вообще забыла, зачем явилась в Новый Дар.
     Душелов вышла и прикрыла дверь, оставив тонкую щель. Затем изменила облик, прикинувшись одним из стражников дворца. Мысленно связалась с Жабомордым.
     Подскочил бес. Он был вне себя от счастья, что ему удалось заманить охотницу в ловушку. Душелов захлопнула за Тенью дверь и наглухо запечатала. Рядом очутился Жабомордый. Ухмыляясь, он сказал:
     — Это было почти забавно. Если б не мои дела, я б носился так еще с сотню лет. С тобой никогда не соскучишься.
     — Это что, намек?
     — Да, моя радость Мне будет недоставать вас: и тебя, и Капитана, и всех ваших друзей. Может, я еще навещу вас. Но у меня дела в других местах Душелов захихикала, как маленькая проказница:
     — Ну хорошо. Побудь со мной, пока не выберусь из города. Потом можешь быть свободным. Клянусь, ну и шумиха будет. Хотела бы я видеть морду Длиннотени, когда он узнает. — И снова расхохоталась: — Он вовсе не так умен, как ему кажется. У тебя есть друзья, которые согласились бы поработать на меня?
     — Может, найдется парочка любителей приключений. Я расспрошу.
     И они пошли, смеясь, как напроказившие дети.
     
Глава 74
     
     
     Беременна.
     И нет сомнений. Стоило произнести это слово, как все встало на свои места. Все стало понятно. И непонятно.
     Всего один раз. Одна-единственная ночь. Мне и в голову не приходило, что со мной такое может произойти. Однако же это я сижу в своей крепости к югу от Таглиоса и пишу Летописи, глядя на дожди, которые льют вот уже пятый месяц подряд, и мечтая о том времени, когда можно будет спать на животе или на боку или ходить, не переваливаясь с ноги на ногу, как утка.
     Радиша окружила меня целой стаей женщин, которые подсмеиваются надо мной. Когда прихожу с занятий, на которых обучаю их мужчин военному делу, они тычут в мой живот и говорят мне, что по этой самой причине женщины никогда не выбиваются в генералы и так далее. Трудно носиться без задних ног, когда из-за живота их не видишь.
     Кто бы там ни сидел, существо это, похоже, отличается активностью. Судя по тому, как он кувыркается, готовится стать бегуном на большую дистанцию или борцом-профессионалом.
     Почти все, что хотела, я записала. И если верить женщинам, что бояться мне нечего и я спокойно справлюсь, у меня останется еще пять-шесть недель на то, чтобы прийти в норму до того, как спадет вода и наступит пора нового похода.
     Из Дежагора от Костоправа регулярно поступают известия — их перебрасывают через реку с помощью катапульты. Там все спокойно. Он хотел бы быть со мной. И я бы от этого не отказалась. Не говоря о том, что было бы легче переносить все это. Я знаю, что в тот день, когда вода в Мейне упадет настолько, что можно будет как-то переправиться, я рвану на северный берег, а он — на южный.
     Сейчас я настроена оптимистично. Будто моей сестрицы, вечно все рушащей, вообще не существует. Она знает обо мне. Ее вороны наблюдают. Пусть себе торчат. Может, она наконец успокоится.
     А вот и Рам. Он умылся. Клянусь, чем ближе день родов, тем более странно он себя ведет. Будто я его дитя ношу.
     Он до смерти боится, что со мной может случиться то же, что случилось с его женой и ребенком. Так мне кажется. Он стал таким отрешенным, я бы сказала, тронутым. Все время чего-то опасается. Бросается па любой звук. И, входя в комнату, обшаривает все углы и темные места.
     
Глава 75
     
     
     У Рама были серьезные основания для опасений Ему стало известно нечто, что лучше бы ему не знать Он узнал чужую тайну Рам мертв. Он умер, сражаясь со своими братьями-Душилами, когда те явились похитить мою дочь Нарайяну конец. Он все еще бродит где-то, может, даже ухмыляется по-прежнему, но ухмыляться ему осталось недолго. Если его не поймают мои воины, которые разыскивают людей с несмываемыми пятнами крови на ладонях, то поймаю я Он даже не подозревает, насколько я опять сильна Я отыщу его и сделаю из него святого Душилу гораздо раньше, чем он предполагает Мне следовало быть более осмотрительной Ведь я подозревала, что у него свои планы Всю жизнь меня окружают одни предатели Но разве мне могло прийти в голову, что он и его Душилы с самого начала были заинтересованы не во мне, а в ребенке, растущем в моем чреве. Нарайян оказался непревзойденным актером.
     Сволочь ухмыляющаяся Вот уж Обманник так Обманник.
     Я не успела даже подобрать ей имя, как они забрали свою Дщерь Ночи.
     Мне бы следовало догадаться обо всем, когда меня ни с того ни с сего перестали мучить кошмары. То есть когда был совершен обряд посвящения. Ведь посвящали не меня. Я-то не изменилась. Меня так легко не пометишь.
     Рам имел лишь желтый румель. Он узнал, что они явятся за ней. Он убил четверых, если верить женщинам, а потом был сам убит Нарайяном. Он и его банда с боем покинули крепость. А я все это время валялась без сознания.
     Но он за это заплатит Я вырву сердце из его груди и заткну им пасть его богине. Они даже не подозревают, с чем им придется иметь дело. Моя сила вернулась ко мне. Они заплатят мне Длиннотень, моя сестрица, Обманники и сама Кина, если только она посмеет встать па моем пути.
     Будет им Год Черепов Я закрываю Книгу Госпожи.
     
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ТАМ
ВНИЗУ
     
     
     Ветер беспрестанно гуляет по равнине камней. Он шепчет среди бледных серых булыжников, простирающихся от горизонта к горизонту. Поет среди разбросанных глыб. Он играет листьями и пылью, залетевшими сюда издалека, и шевелит длинные черные волосы на трупе, который лежит тут уже много десятилетий, иссушенный ветром.
     Играючи, ветер кидает в разинутый в молчаливом крике рот мертвеца лист, затем выхватывает его оттуда.
     Глыбы можно принять за развалины древнего города. Но на самом деле это не так. Слишком уж бессистемно и редко они расположены И ни одна из них не опрокинута и не разломана, хотя в некоторых из них вековые ветра и выдули глубокие трещины.
     Когда встает и заходит солнце, его лучи отражаются в них, отчего глыбы сверкают, словно золотые. Несколько недолгих минут на их поверхности горят призрачные лики.
     Для тех, кого помнят, это своего рода бессмертие. Ночью ветры утихают, и в долине сверкающих камней воцаряется тишина.