Василий Головачев 
Избавитель
     
Спасатели Веера – 2
     

     
Василий Головачев
Избавитель
     
     Господь, благослови
     Незримый мир святого пилигрима
     И дай земле твоей ночь мира и любви
    И.Бунин
     
Пролог
     
     Он проснулся от неясной тревоги Полежал, не открывая глаз, прислушиваясь к своим ощущениям Привычным усилием воли вызвал отсчет времени два часа ночи с минутами Что случилось? Почему сторож организма разбудил его мягкой кошачьей лапой, а не трахнул по черепу с криком вставай, самурай, за тобой пришли?! Что означает этот «несанкционированный» ночной подъем?
     Что-то тихо прошелестело в воздухе — словно пролетел сюрикэн.
     Такэда приоткрыл веки, готовый увидеть призраков или гостей во плоти и крови, но в спальне никого не было Только на тумбочке моргала зеленым и желтым искорка света, отсчитывая секунды, как таймер Искорка света…
     Такэда рывком сел Это светился эрцхаор! Магический перстень, полевой индикатор, реагирующий на появление в хроне носителей силы !
     — Мо дзикан-га киратэ имас! note 1 — прошептал Такэда по-японски, суеверно отмахиваясь одним пальцем Камень эрцхаора мигнул еще раз и погас
     — Так-то лучше Но искорка света возникла вновь, замигала чаще И тотчас же приглушенной трелью залился дверной звонок Такэда набросил на себя халат, открыл дверь Перед ним стоял седой старик в видавшем виды осеннем пальто, без шапки, в потрескавшихся осенних ботинках без шнурков Лицо у него было синее от холода, руки спрятаны в карманы пальто, и весь он был какой-то мятый, скукоженный и жалкий, только глаза светились изнутри знакомым магическим  блеском.
     — Пусти погреться, оруженосец, — хрипло проговорил старик.
     — Посланник! — пробормотал Такэда.
     — Всего лишь курьер, — усмехнулся ночной гость.
     Такэда отступил в сторону, впуская незнакомца, предложил тапочки и провел в гостиную. Спросил, видя, что осматривающийся гость дрожит как осиновый лист и не спешит начинать разговор:
     — Каким ветром вас занесло в наши края?
     — Ветром перемен, — ответил старик, глядя на коллекцию холодного оружия хозяина, повернулся к Тояве. — Мост почти готов, еще немного — и ОН вернется.
     — Люцифер!
     — Денница. Утренняя Заря, Великий Экспериментатор и Созидающий Разрушитель. Его возвращение из Болота Смерти будет означать новое потрясение Веера и как следствие — новые войны и жертвы. Этого допустить нельзя. Зовите Седьмого, будем беседовать. Надеюсь, мне удалось обмануть нюхачей СС и мое появление здесь не засекли их наблюдатели.
     Такэда поднял трубку телефона, набрал номер Сухова:
     — Ник, одевайся тихонько и ко мне.
     — Ты с ума сошел! Два часа ночи! Что случилось?
     — У меня… гость. Секундная тишина.
     — Посланник?!
     — Курьер. — Такэда покосился на старика, коротко добавил: — Жду.
     Положил трубку.
     — Чай, горячий шоколад, глинтвейн, кофе?
     — Мы люди простые, кофеями и глинтвейнами не избалованные. Чайку, и погорячей, если можно. Замерз как собака! Не думал, что у вас тут на Земле такие лютые зимы. Не представляю, как мой носитель , — гость ткнул пальцем себе в грудь, — выдерживает такие холода в течение долгого времени.
     — Бомжи у нас великие специалисты по выживанию.
     Такэда приготовил чай, принес на подносе в гостиную. Старик с удовольствием принялся есть варенье и прихлебывать ароматный напиток, держа чашу в обеих руках. Закончил чаепитие он как раз в тот момент, когда приехал Сухов. Некоторое время они смотрели друг на друга, словно оценивая и вспоминая былое, потом гость встал, проговорил негромко:
     — Плохие известия, Седьмой. По моим сведениям, Великий игва Уицраор заканчивает строительство Моста-тоннеля через Суфэтх, чтобы помочь своему Господину вернуться в Шаданакар.
     — Я уже не Седьмой, — качнул головой Сухов. — Седьмой ушел… в неведомые дали, здесь лишь его оболочка. — Никита коснулся пальцем груди, как это сделал до него визитер. — Кто вы? На очередного посланника, собирателя новой Семерки, вы, мягко говоря, не похожи.
     — Всего лишь курьер с определенным посланием. Это тело не мое, я — программа, вселенная в человека Земли, и знаю не так уж много, но моя задача — известить вас, что я и делаю. Остальное не в моей компетенции.
     Сухов и Такэда переглянулись.
     — Присядем. — Никита сел на диван. — Толя, принеси и мне чашку, погрею внутренности, на улице не меньше минус двадцати, да еще с ветром.
     Такэда принес две чашки, и они принялись пить чай, поглядывая друг на друга. Потом курьер отставил чашку, вытер выступивший на лбу пот и блаженно откинулся на спинку кресла.
     — Славно! Давно не чувствовал себя так комфортно.
     — Начинайте, — обронил Сухов.
     Старик подтянулся, посерьезнел, глаза его налились светом, как бы протаяли в глубину.
     — Я знаю, что вы лишены силы . Седьмой действительно ушел в невообразимые пространства Веера, возможно, даже покинул его. Остальные маги Семерки, хранители своих хронов-миров, закапсулировали свои владения, чтобы спасти их от схлопывания в черной дыре общего коллапса, и не отзываются на наши вызовы. — Старик пожевал губами. — Во всяком случае, меня они к себе не пустили.
     — Их можно понять. Непонятно другое: почему начал складываться Веер? Ведь Семерка стабилизировала его положение.
     — Семерка не имела необходимого качества . — Старик-курьер развел руками. — Прошу прощения, Седьмой, но это правда. Вы не смогли убедить магов присоединиться к вам, а замена одного из Семи Дадхикраваном себя оправдала не полностью. Воли Семерых хватило на отсечение Люцифера от Шаданакара, но не хватило на полную стабилизацию Веера, и теперь он уже, по сути, не Веер — нечто вроде «пенного конгломерата» Миров-метавселенных, каждый из которых отделен от соседних тонкой «мыльной пленкой» потенциального порога. Эта «пленка» уже начала рассасываться, лопаться, и пузырьки-миры проникают друг в друга, объединяются, растворяются, перемешиваются. Близкие по физическим параметрам еще как-то сохраняют объемы и материальные структуры, а те, в которых законы отличаются достаточно сильно, просто нейтрализуются. Естественно, с уничтожением цивилизаций и жизни вообще.
     Наступила тишина.
     Такэда сидел молча и не двигался. Сухов тоже молча смотрел в пол, у него горели уши, так как упрек в его адрес был справедлив, но оправдываться не имело смысла, ничего изменить было уже нельзя.
     — Что вы предлагаете? — спросил он наконец, поднимая глаза.
     — Снова выступить в Путь? Собрать новую команду?
     — Это нереально, — с сожалением покачал головой курьер. — Мы уже пытались. Хотя стоит, наверное, попробовать еще раз. Предстоит решить две глобальные задачи, в какой-то степени зависимые друг от друга. Задача первая: объединить магов, повелителей хронов, чтобы заговорила Spiritus Mundi — Соборная Душа Шаданакара. Это позволит остановить процесс схлопывания «пены» Веера. Вторая задача: разорвать Мост через Суфэтх, не дать соединиться двум Великим Отступникам — Уицраору и Деннице.
     Сухов усмехнулся, глянул на Такэду.
     — Ничего нет проще, да, самурай? Как ты думаешь, справимся?
     — Если надо — почему нет? — философски пожал плечами Тоява.
     Никита фыркнул.
     — Спасибо за поддержку. Только Путь Меча мне уже не по силам.
     — Путь Меча вами уже пройден, — сказал гость. — Нужен другой уровень — Путь Духа. Этот шанс вами еще не упущен. Изменить состояние Мироздания может лишь Избавитель, вы должны его отыскать. Или воспитать.
     — Что вы имеете в виду? — насторожился Никита.
     — Пройти по Мирам Шаданакара незаметно, не колебля сети контроля Великих игв, которая все еще работает на своих хозяев, может лишь тот, кого еще нет .
     — Не понимаю.
     — Ваш сын, — просто сказал старик. — Вы отлично знаете, что он — не обычный мальчик, а хранитель силы . Она еще спит в нем, проявляясь самым невинным образом, но скоро заговорит в полный голос. И в этот момент он должен будет иметь хороших защитников, ибо слуги Уицраора попытаются его уничтожить. Они тоже знают о возможном появлении Избавителя и давно ищут его носителя .
     — Моему сыну всего пять лет…
     — Сила  заговорит в нем в двенадцать лет, будьте готовы.
     Сухов перехватил понимающий, поддерживающий, сочувствующий взгляд друга, тряхнул волосами.
     — А если я откажусь?
     Курьер вздохнул, с не меньшим сочувствием глядя на него.
     — Я не уверен, что воспринял переданный мне пакет информации правильно, однако ваш сын — единственный, кто может спасти Шаданакар. От вас, точнее, от мага  Сухова, он взял частичку воли , от мамы Ксении — частичку Соборной  Души Веера, от вашего друга Александра, или, как вы называли его, «бога данного мгновения», — канал связи с Творцом Веера. Я не знаю, как это все проявится в нем, но проявится непременно. Даже вопреки вашей воле. Даже если вы откажетесь продолжать Путь.
     В гостиной снова стало тихо.
     Сухов закрыл лицо ладонью, задумался. Такэда смотрел на него с сожалением, ночной визитер — с сомнением во взоре. Наконец бывший Посланник, ставший волею обстоятельств Седьмым законотворцем Веера Миров, поднял голову.
     — Что мы должны делать?
     Такэда тихо рассмеялся, забрал поднос с пустыми чашками, направился на кухню, проговорив:
     — Мне нравится это твое «мы». Курьер тоже улыбнулся.
     — Вы неплохо дополняете друг друга.
     — Как Санчо Панса и Дон Кихот, — проворчал Сухов. — Причем иногда я ловлю себя на мысли, что Дон Кихот на самом деле он. Однако, для того чтобы снова выступить в поход, нам нужна экипировка и оружие.
     — Боюсь, в этом вопросе я вас разочарую, — виновато развел руками курьер. — Насчет экипировки у меня нет никаких инструкций. Очевидно, данную проблему вам придется решать самостоятельно.
     — Час от часу не легче! И где же мы достанем настоящее  оружие? Я, например, не знаю, где Сухов-Седьмой спрятал Финист. Да и шиххиртха у меня нет.
     — Все старое магическое оружие не действует в пределах Шаданакара, вам придется искать другое оружие. Но меч, точнее, оператор  гипервоздействия, должен работать, его стоит поискать. Думаю, Седьмой либо взял его с собой в странствие, либо оставил в хроне, где спит Святогор, первый повелитель Финиста. Неплохо было бы вызволить великана из гробницы, Гиибель-то ликвидирован, а значит, и заклятие его уже не имеет прежней силы.
     — Это идея, — согласился Сухов. — И все же без оружия мы далеко не пройдем, нас остановит первый же патруль СС или ЧК.
     — Поэтому по «лестнице» Шаданакара надо идти бесшумно, незаметно, на цыпочках. Пока не появятся спутники, способные защитить вас.
     — Разве «лестница» сохранилась? Ведь Дадхи уже не соединяет хроны сетью хроноскважин…
     — Естественно, «лестница» не сохранилась. Великие игвы до Сражения успели частично реанимировать систему связи хронов, ее хранителями сейчас якобы являются хаббардианцы, но вам придется выходить на эту систему также самостоятельно. У меня нет прямых сведений, как и где ее искать, есть только подсказка: на Земле остался один из темных наблюдателей — Вуккуб. Попробуйте найти его.
     — Вуккуб? — с сомнением переспросил Сухов. — Разве мы его не освободили?
     — Ваша Семерка сняла с него заклятие, зато его за связь с вами наказала другая сторона — контролеры ЧК, подчиняющиеся Уицраору. Сам он близок по качествам к Люциферу — почти чистый интеллект, не отягощенный эмоциями и морально-этическими принципами, а вот слуги Уицраора олицетворяют жестокое и беспощадное, крайне эгоистическое, агрессивное отношение к миру. Они не знают, что такое милосердие и прощение.
     — Где его можно отыскать? — спросил вернувшийся с кухни Такэда.
     — У вас есть магический индикатор, с его помощью вы найдете Вуккуба.
     — Вы имеете в виду эрцхаор? Но ведь Семерка повысила потенциальный порог магического воздействия на Шаданакар, эрцхаор не должен срабатывать.
     — Повеление Семерки не было абсолютным. Кое-какие проявления магической физики допустимы в любом хроне. Иначе как бы мне удалось вселиться  в вашего московского бомжа? Кстати, по легенде в Веере сохранилась и хроносеть Предтеч, тех, кто преобразовывал его задолго до появления Великих игв и даже до рождения Люцифера. Но это, возможно, только легенда.
     Сухов посмотрел на Такэду, прищурился.
     — Ну что, самурай, твое мнение? Сдадим этого сумасшедшего в психолечебницу или последуем его советам?
     Старик-курьер улыбнулся, понимая чувства собеседников.
     — Психолечебница сама придет за мной. Когда я уйду , носителю придется туго, его психика может не выдержать следов присутствия курьера. Но объект вселения , к сожалению, не выбирают: кого мне подсунули, тем я и пользуюсь. Он был первый, кто попался в поле зрения системы наведения. Да и не важно это в конце концов. Прощайте, Седьмой, прощайте, оруженосец. Цель вам понятна?
     — Это раньше были цели, — проворчал Такэда меланхолически. — Теперь все больше — мишени…
     — Понятна, — сказал Сухов со вздохом, покачал головой. — Мой сын — Избавитель… никогда бы не подумал! Справится ли он? Даже в двенадцать лет он будет всего лишь мальчишка…
     — Мы поможем ему, — сказал Такэда, кладя ему руку на плечо. Курьер молча поклонился им и, не оглядываясь, зашаркал к выходу. Из прихожей донесся его надтреснутый голос:
     — Желаю удачи, земляне…
     Стукнула дверь, стало тихо.
     Двое в комнате, знавшие цену Пути, вслушивались в тишину и молчали.
     
Эпизод 1. Скрытая суть
     
Глава 1
     
     С высоты королевского холма — Рувы, где некогда жили правители Мадагаскара, открывался великолепный вид на раскинувшийся внизу Антананариву. В самом центре малагасийской столицы, занимающей плоскую низину, располагалось священное озеро Ануси с удивительного — сиреневого цвета водой, отражавшей краски цветущих вокруг раскидистых джакаранд. Посреди озера возносился в ослепительно голубое небо обелиск малагасийцам, погибшим в двух мировых войнах. За озером начинались жилые кварталы, блестевшие стеклом и серебристым металлом крыш, и ажурные скелеты строящихся небоскребов. Вокруг озера, насколько хватало глаз, по склонам красных холмов и среди выходов черных базальтов теснились кварталы старого Антананариву, в которые вливались неестественно яркие изумрудно-зеленые островки рисовых полей.
     В отличие от большинства африканских столиц Антананариву, или Тана, как называли город сами аборигены, избежал космополитического влияния колониальной архитектуры и сохранил свое национальное обаяние и колорит. Его петлявшие по пригоркам улицы были застроены разноцветными каменными домами, узкими, но высокими, похожими больше на своеобразные скворечники. Чтобы летом уберечься от африканской жары, а зимой — от антарктических ветров, окна в них специально делают узкими, как щели. А чтобы скатывающиеся с холмов после частых тропических ливней потоки не снесли дом, его ставят на очень высокий фундамент. Попасть в некоторые из таких домов, построенные еще в позапрошлом веке, можно только по приставной лестнице, убираемой на ночь.
     По данным группы целенаведения, бывший чеченский полевой командир Шамиль Басхадов по прозвищу Сатана, лично казнивший около двухсот бойцов и командиров Российской армии и мирных жителей, после бегства из Чечни укрылся на Мадагаскаре и проживал именно в таком «скворечнике» на улице Индепенданс недалеко от древней площади Аналакели. Дом этот с высоты Рувы виден не был, но Ростислав Степанович Светлов (кличка Росс), капитан десантно-диверсионной группы «Возмездие» Главного разведуправления Министерства обороны России, в совершенстве владевший четырьмя языками (кроме малагасийского, хотя это и не являлось помехой для выполнения задания, так как на Мадагаскаре были в ходу и английский, и немецкий языки), уже знал месторасположение объекта и теперь готовился изучать подходы к нему.
     Группа «Возмездие», тайная сестра знаменитого «Вымпела», о существовании которой знали только высшие должностные лица страны и командования ГРУ и Минобороны, появилась на Мадагаскаре в середине августа. Целью группы было уничтожение Басхадова, отличавшегося особой жестокостью по отношению к военнопленным и заложникам, и сомнений в целесообразности высадки «десанта возмездия» на экзотический Мадагаскар ни у командира, ни у рядовых бойцов группы не было. Правда, рядовыми членов ДДГ «Возмездие» назвать было трудно. Все они были офицерами, знали по нескольку иностранных языков, владели рукопашным боем, всеми видами оружия, водили все виды наземного транспорта, могли пилотировать вертолеты и самолеты. Кроме того, все они умели работать с компьютерами, что подчас оказывало неоценимую помощь при проведении тех или иных спецопераций  за рубежом.
     Капитану Светлову исполнилось двадцать восемь лет. Родился он 21 января 1974 года в Калуге, закончил школу, затем Рязанскую десантную академию, экстерном — Институт иностранных языков и после службы в ВДВ остался в армии. В десантно-диверсионную группу «Возмездие» его пригласили после «командировки» в Чечню в двухтысячном году, с тех пор он служил в этом подразделении, проявив себя с самой лучшей стороны. В одиннадцати специальных операциях по захвату и уничтожению террористов и убийц Светлов не допустил ни одного промаха и считался одним из самых «крутых» перехватчиков класса «рэкс» note 2.
     Женат он не был. Год назад во время одного из рейдов по Туркменистану он спас девушку-туркменку, дочь ректора Ашхабадского университета, захваченную в заложники, влюбился и хотел жениться. Однако в это время вступил в силу новый закон о бракосочетании туркменок с иностранцами (граждане России тоже относились к иностранцам), по которому претенденту надо было платить за брак пятьдесят тысяч долларов «для гарантии обеспечения детей на случай расторжения брака», и Ростислав не смог набрать нужной суммы.
     По природе Светлов был довольно спокоен, методичен, склонен к детерминизму, хотя удача не всегда становилась его союзницей. Поэтому ему приходилось бороться ради достижения желаемого результата: с обстоятельствами, с людьми, со временем, с самим собой. Спасали дисциплинированность и упорство, позволяющие успешно преодолевать препятствия, а систематичность и планирование давали возможность предвидеть и разрешать проблемы до их возникновения. Эта способность Ростислава вызывала неизменное уважение коллег и друзей, даже если не псе они понимали, каким трудом ему достается видимая легкость решения проблем. Прямой и справедливый, Светлов всегда поступал в соответствии с законом: делай другим то, что сам хотел бы получить в ответ. Друзья любили его за это, а ценили за постоянство и надежность. С командованием же из-за недостатка дипломатичности у него случались инциденты, хотя и оно ценило его мастерство и опыт оперативника и уважало твердость мнений. В такой специфической сфере деятельности, в какой нашел свое призвание Светлов, не сомневающийся, что убийцы и подонки жить не должны , отношения в команде могли базироваться только на основе взаимного доверия, и Ростислав был идеальным партнером. За всю свою жизнь, пусть и недлинную, но плотно заполненную событиями, он никого не подставил и не подвел.
     На Мадагаскар члены группы «Возмездие» добирались поодиночке, как туристы, разными самолетами и в разные города, а уж потом собирались в условленное время и в заранее установленном месте. Местом этим был зума — центральный городской базар Антананариву, каких не встретишь, пожалуй, ни в каких других столицах мира.
     По-малагасийски «зума» — пятница. По легендам, раньше заниматься торговлей на острове разрешалось только в этот день, чтобы не отвлекать крестьян и ремесленников от основного дела. Теперь торговать на Мадагаскаре можно ежедневно, хотя по традиции самый большой базар и ныне собирается по пятницам и субботам. В погожие дни на зума съезжаются до двадцати пяти тысяч человек.
     Светлов, впервые попав сюда, был поражен столпотворением и масштабами базара, живущего по своим законам почти круглосуточно Ради любопытства он прошелся вдоль импровизированных лавок и столов с товарами и словно попал в музей, равных которому не видел нигде. Здесь продавали свои изделия не только ткачи, сапожники, мебельщики, портные, художники и мастера резьбы по кости и дереву, но и адепты редких ремесел и профессий — от доильщиков змеиного яда до изготовителей музыкальных инструментов из сушеных тыкв и слоновьих ушей. Впервые Ростислав мог познакомиться в полной мере с культурой мальгашей и с ними самими.
     Он с интересом повертел в руках алу-алу — миниатюрные копии резных деревянных надгробий, которые продавал старик с желто-коричневым цветом кожи. У него наличествовали жидкая растительность на лице, блестящие черные волосы, связанные в пучок, и характерный для азиатов разрез глаз. На африканца он походил мало, и когда Светлов спросил его по-английски, откуда он, старик кратко ответил:
     — Махафали.
     Светлов кивнул. Перед «турпоходом» его напичкали разного рода информацией, где имелись сведения и о племенах скотоводов махафали, обитающих на юго-западном побережье острова.
     Затем он остановился у продавщиц циновок. Это были уже типичные представительницы восточноафриканского побережья из племени макуа, предки которых либо были проданы из Мозамбика на Мадагаскар в рабство, либо сами сбежали на остров, спасаясь от набегов торговцев живым товаром.
     После осмотра циновок Ростислав ощупал тамтамы в рост человека, словно прицениваясь к ним, полюбовался на сплетенных из сушеных банановых листьев жирафов вдвое выше человеческого роста, выслушал торговца, предлагавшего порошок, который способен покорить сердце любой красавицы, средство от сглаза, лекарство, возвращающее мужскую силу, и фигурки каких-то божков, двуруких, двуногих, но трехголовых. Они казались живыми и буквально просили взять их в руки.
     Светлов повертел в пальцах светло-коричневую фигурку божка с выпученными глазами на средней голове, в то время как две другие головы божка были безглазыми, хотел было поторговаться, и в это время кто-то сказал сзади:
     — Это бецабеца, злой дух. Возьмите лучше другой амулет.
     Говорили по-немецки.
     Светлов обернулся.
     На него смотрел бледнолицый немец в шляпе из рисовой соломки, в шортах, с квадратной челюстью, сероглазый, с усиками а-ля Гитлер. На одном плече у него висела сумка, на втором фотоаппарат, в руках немец держал видеокамеру. Это был майор Юра Владимиров по кличке Вихрь, командир группы.
     — Какой посоветуете? — также по-немецки спросил Светлов.
     — Например, вот этот. — «Немец» показал на другую фигурку в форме человечка с большой головой и огромными глазищами. — Это бемихисатр, амулет, способный предсказывать опасность и помогающий преодолевать препятствия. Говорят, он даже предугадывает автомобильные аварии.
     — Спасибо за совет, — кивнул Светлов, посмотрев на продавца.
     — Беру.
     Тот засуетился, начал расхваливать амулеты и остальной свой товар, но Ростислав уже получил, что хотел, и задерживаться у словоохотливого аборигена не стал. Неторопливо побрел вслед за майором, не выпуская из виду его пеструю рубашку и поглаживая амулет в ладони. Через минуту один за другим они вошли в лавку, где продавались чучела крокодилов, от «сувенирных», размером с руку, до трехметровых, а также изделия из крокодильей кожи и высушенные чучела хамелеонов. Хозяин лавки, темнолицый махафали в широкополой шляпе и с трубкой в зубах, не обратил на гостей ни малейшего внимания, глядя перед собой остановившимся взглядом наркомана.
     Майор миновал прилавок и нырнул в неприметную дверь за циновкой. Светлов последовал за ним. Они оказались в небольшом темном помещении, заставленном картонными коробками и чучелами крокодилов. Очевидно, это был склад лавки, где хранились предметы торговли. В помещении уже находились трое людей в самых разных костюмах, указывающих, что они на Мадагаскаре гости, туристы. Это были остальные члены группы: старлей Сичкарь Борислав, лейтенант Дима Рагозин и капитан Арыстан Буркитович Канжыгалы Кабанбай, казах по национальности, самый старший из всех — ему пошел сорок четвертый год. Отзывался он исключительно на кличку Бай, не признавая имени-отчества. Если группе приходилось работать  в Азии, Бай был незаменим, так как вполне мог сойти и за японца, и за китайца, и за корейца.
     Ростислав молча пожал всем руки, сел в уголке на коробку, продолжая вертеть в пальцах купленный амулет, чувствуя его странную приятную бархатистость и прохладу.
     — Как там? — кивнул на дверь Сичкарь, кряжистый, с усами и бородкой, типичный хохол.
     — Жарко, — односложно ответил Светлов.
     — Помыться бы в баньке, — вздохнул старлей. — Полторы недели не мылся.
     Все промолчали. Сичкарь летел в Антананариву из Кабула, где недавно вышел очередной указ руководства Афганистана о запрещении пользоваться банями и бассейнами иностранным гражданам, что, естественно, не способствовало лучшему усвоению гостями учения пророка Мухаммада.
     — Обстоятельства изменились, — сказал Владимиров, глянув на часы. — Поступил приказ ликвидировать Сатану сегодня ночью.
     — Но мы же не успели провести рекогносцировку, — удивленно проговорил Дима Рагозин.
     — До вечера у нас двенадцать часов, успеем. Сейчас придет проводник, покажет видеоролик с домом, где устроился Сатана со своими джигитами, потом каждый пройдется по маршруту и прикинет варианты. В шесть — сбор, выработаем стратегию с учетом всех предложений. В одиннадцать ночи выступим.
     — Оружие? — подал голос немногословный Кабанбай.
     — Ждет в условленном месте.
     — Кто проводник?
     — Один из местных полицейских, специализируется на ловле торговцев наркотиками.
     Члены группы переглянулись.
     — Не нравится мне это, — покачал головой Рагозин. — Как правило, представители спецслужб в таких странах прикормлены мафией.
     — По отзывам наших наводчиков, это надежный человек, он даже сотрудничает с Интерполом. А нам согласился помочь потому, что террористы когда-то убили его сестру.
     — Он знает, кто мы и откуда?
     — Обижаешь, снайпер, — пожурил Кабанбая майор.
     — Все равно мне это не нравится, — проворчал Рагозин. — Чем меньше спецслужбы знают о наших операциях, тем лучше.
     — Никто здесь не знает, откуда и кто мы. По легенде мы представляем собой интернациональную бригаду мстителей из Соединенных Штатов. Но хватит пререканий, начинаем работать.
     В помещение неслышно прошмыгнул невысокий чернокожий африканец в красной рубахе и холщовых штанах, молча подал кассету.
     — Знакомьтесь, господа, — сказал майор по-английски. — Наш проводник Тампуку.
     Через несколько минут группа «Возмездие» смотрела видеозапись места проведения операции, сделанную скрытой видеокамерой.
     * * * Температура ночи в Антананариву в августе мало чем отличалась от температуры дня и держалась на уровне двадцати пяти градусов по Цельсию.
     Темнота упала на город сразу после восьми часов вечера, но гигантское торжище зума продолжало жить при свете фонарей, процеживая потоки покупателей как огромный, длинный, сверкающий огнями фильтр. С одной стороны, суета и жужжание базара мешали группе сосредоточиться на задании, с другой — помогали раствориться в толпе в любой момент.
     Дом из бутового камня, в котором жил Басхадов, считавший, что уж здесь-то, в другом полушарии, его никто никогда не найдет, располагался на улице Индепенданс, ближе к вокзалу. Это был типичный двухэтажный «скворечник», архитектурно не отличавшийся от соседних домов, и назвать его особняком не поворачивался язык. Он был стар, стены кое-где потрескались и выщербились, краска поблекла и облупилась, однако в отличие от других «скворечников» он имел, во-первых, тарелку радиоантенны, а во-вторых, был окружен крепким тесовым забором высотой в два человеческих роста. Новый владелец, въехав сюда, прежде всего позаботился о максимальном ограничении доступа к своему жилищу, и денег для этого не пожалел.
     Поскольку времени на подготовку у группы практически не было, плана действий не разрабатывали. В общем-то, все прекрасно знали друг друга, разбирались в ситуации и готовы были к любому повороту событий. В принципе штурм дома не являлся для них чем-то особенным, несмотря на то что стоял он не на территории родной страны, а на Мадагаскаре. В жизни группы случались и более сложные задания. Поэтому решено было действовать по принципу «воздушного ручейка»: просочиться за забор и без шума «проветрить» весь дом, оставляя за собой неподвижность и тишину. По данным целенаведения Сатану-Басхадова охраняли девять «джигитов», таких же отщепенцев и убийц, как и он сам, в свое время специализировавшихся на установке взрывных устройств в разных городах России. В живых оставлять их было бы неправильно. А вот женщин и слуг, насчитывающихся в количестве десяти человек, надо было пощадить, они ни в чем виноваты не были.
     Снаряжение группы прибыло на остров еще два дня назад, по морю, и ждало десантников в одном из пакгаузов малагасийской столицы под видом «гуманитарной помощи». Получатель — «представитель немецкого посольства» — забрал его для передачи по адресу назначения, и вечером 17 августа группа уже имела оружие и костюмы для проведения операции.
     Комбинезоны были доставлены бельгийского производства, легкие и удобные, с кевларовыми нашлепками на груди — напротив сердца и на животе. «Ночные» очки — английские. Ножи — немецкие. А вот огнестрельное оружие у каждого было свое, тоже иностранного производства, чтобы при случае неудачного стечения обстоятельств ни один след не указал на принадлежность десантников к секретной команде из России.
     Командир группы имел американский пистолет-пулемет «ингрэм» с глушителем и арбалет опять-таки американской фирмы Horton — мощный «hunter», превосходящий по точности стрельбы большинство пистолетов-пулеметов.
     Борислав Сичкарь выбрал себе итальянский пистолет-пулемет «спектр» М4 с механизмом двойного действия, позволяющим открыть огонь немедленно без проведения каких-либо предварительных манипуляций.
     Дима Рагозин всегда выбирал оружие немецкой фирмы «Хеклер и Кох», поэтому он вооружился пистолетом-пулеметом MPSK с приспособлением для управления автоматическим огнем — фиксированные очереди по три выстрела — и с коробчатым магазином большой емкости — на сорок патронов. Специалист по взрывному делу, стрелял он не очень уверенно и предпочитал вести огонь небольшими очередями.
     Арыстан Буркитович Кабанбай любил в основном снайперские винтовки и стрелял так, что не снилось и чемпионам мира по стрельбе. Однако в данном деле снайперские винтовки были бесполезны, и он взял еще один арбалет и чешский штурмовой пистолет «CZ75FA» для уничтожения живой силы при бое накоротке.
     Светлов же при работе за рубежом предпочитал штурмовой пистолет «KF-9-AMP» с магазином на тридцать шесть патронов. Этот пистолет был разработан для сил специального назначения, действующих в джунглях и населенных пунктах, и был очень удобен и надежен. К тому же для повышения эффективности ему придавался спецкомплект: глушитель, ночной и оптический прицелы, дульный тормоз и локтевая кобура.
     Так как дом Басхадова располагался практически в зоне зума, с улицы к нему подступиться было нельзя. Десантникам предстояло поодиночке проникнуть во двор с тыла, со стороны одного из ближайших базальтовых выступов, что осложняло задачу. Однако уже в половине двенадцатого все пять членов группы собрались у забора с южной стороны усадьбы, и операция началась.
     С помощью звукового сканера Владимиров прослушал двор и определил места, где укрывались охранники. Их оказалось трое. Один бродил вдоль забора, изредка останавливаясь у ворот, зевал, бормотал что-то под нос и снова обходил двор по периметру. Двое других стерегли лестницу, ведущую на первый и второй этажи «скворечника». Они тоже передвигались по двору, курили, беседовали, окликали третьего стража, но больше времени все-таки проводили у лестницы. А так как территория двора, вымощенного квадратной плиткой, была невелика, снимать всех троих надо пило одновременно.
     Момента ждали около четверти часа, затаившись в тени забора и прислушиваясь к звукам не утихающего ночью базара. Затем майор подал сигнал, и двое десантников — Бай и Рагозин — бесшумно перемахнули через забор, заранее определив объекты воздействия. Не звякнула ни одна металлическая деталь, не скрипнула доска забора, не прошелестела одежда. Для обученных и тренированных членов группы такой забор, высокий, но без колючей проволоки поверху, препятствием не являлся.
     Владимиров встал на спину Сичкаря, выпрямился, вглядываясь в темноту двора через устройство ночного видения, навел арбалет. В тот момент, когда Рагозин и Кабанбай выросли перед охранниками у лестницы, он выстрелил.
     Тихий щелчок тетивы. Толстая короткая стрела note 3 нашла голову охранника у ворот. Отброшенный ударом к колодцу, он упал и не поднялся.
     Кабанбай разрядил свой арбалет, также целя в голову сторожа, и не промахнулся. Рагозин дал очередь из пистолета-пулемета, послышались тихие пок-пок-пок, и второй охранник растянулся рядом с напарником, не успев дотянуться до оружия.
     — Пошли, — шепнул майор, первым перелезая через забор со спины Сичкаря.
     За ним последовали оставшиеся члены группы.
     В дом по лестнице первым бесшумно взбежал Светлов, обладавший исключительным чутьем и интуицией. За ним двинулись Рагозин, Кабанбай и Владимиров. Сичкарь должен был прикрывать их с тыла и следить за окнами дома со двора.
     Перед дверью в дом Ростислав задержался на несколько мгновений, переходя в особое состояние рассредоточенного внимания, позволяющее чувствовать опасность. На груди вдруг сам собой шевельнулся амулет-бемихисатр. Показалось, что впереди разверзается черная пропасть.
     Взмокла спина.
     Он остановился, напрягая слух, поднял руку в перчатке без пальцев.
     — Что? — выдохнул ему на ухо майор.
     — Не знаю… — одними губами ответил Ростислав. — Чую угрозу… похоже, за нами наблюдают…
     — Отходить поздно. Работаем!
     Светлов толкнул дверь. Она со скрипом приотворилась. Из темного провала за дверью за порог выплеснулась волна запахов — от сигаретного дыма до запахов кожи, пота и еще каких-то специфических острых ароматов. Сквознячок опасности взъерошил волосы на затылке, протек вдоль позвоночника. Снова на груди шевельнулся купленный на базаре амулет. Но они уже пошли , и Светлов тенью скользнул за порог, включая свое внутреннее экстрасенсорное зрение, помогавшее ему обходиться без инфраоптики.
     Он оказался в небольшом квадратном помещении типа холла с двумя столбами посредине и пальмой, торчавшей из огромной кадки. Кроме пальмы по углам помещения располагались какие-то узкие и длинные сосуды в виде амфор. Два выхода вели из помещения в коридор первого этажа и в соседнее помещение, из которого на скрип входной двери выглянул какой-то человек в черной одежде.
     Светлов выстрелил.
     Человек отшатнулся, роняя из рук на пол что-то тяжелое и металлическое, упал. По всей видимости, это был пистолет.
     Кабанбай, ворвавшийся в дом вслед за Ростиславом, метнулся к двери в помещение и выстрелил из арбалета. Послышался сдавленный вскрик, удар, стук падающего тела. Кто-то застонал. Бай скрылся в помещении, представлявшем собой, очевидно, комнату охраны, стон прекратился. Бай вынырнул в холл, молча показал два пальца.
     Командир группы махнул рукой вперед, первым направляясь к выходу в коридор. Не теряя ни секунды, остальные двинулись за ним.
     По данным добровольных осведомителей, которыми располагали десантники, спальня и гостиный зал Сатаны находились на втором этаже, на первом же размещались подсобные помещения: кухня, столовая и комнаты для охраны и прислуги. Поэтому после нейтрализации первой линии охраны группа разделилась. Кабанбай и Рагозин начали прочесывать первый этаж дома, чтобы исключить появление сюрпризов в виде проснувшихся и вооруженных охранников, майор и Ростислав поднялись на второй этаж. В их задачу входила ликвидация самого Басхадова. Но здесь им дорогу в коридор преградила металлическая решетка.
     Светлов почувствовал укол холода в грудь — напротив лежащего в кармашке амулета, невольно потрогал его рукой. Бемихисатр явно давал сигнал тревоги. Уже не первый раз.
     Ростислав прислушался к своим ощущениям. Из коридора тянуло ненавистью и угрозой, и отмахнуться от этих ощущений было нельзя. Майор почувствовал его состояние, тронул за плечо.
     — Отойди… я пойду первым…
     — Там засада! — беззвучно шевельнул губами Ростислав.
     — Не может быть… нас бы предупредили…
     Владимиров потрогал решетку пальцами, дернул на себя. В то же мгновение в коридоре вспыхнул свет, ослепив обоих десантников, а с первого этажа донеслись крики и выстрелы. Дальнейшие события разворачивались в течение десятка секунд, сразу изменив сценарий операции.
     Светлов выстрелил в люстру на потолке и отпрянул к стене, чувствуя затылком ветер смерти. Это спасло его от длинной автоматной очереди, протянувшейся из глубины коридора, хотя одна пуля все же ужалила левую руку. Он ответил короткой очередью из пистолета, автомат умолк. Но рядом заплясали еще два злых огонька
     — стреляли из автоматических винтовок типа «штайр» или «энфилд» калибра 5,56 мм, которыми были вооружены все полицейские силы Мадагаскара. Это Ростислав знал точно.
     Владимиров охнул, однако ответил из арбалета, затем из пистолета-пулемета, и стрельба в коридоре прекратилась.
     — Отходим? — выдохнул Светлов, чувствуя текущий по руке горячий ручеек.
     — Я вниз, к ребятам, ты доделывай дело…
     — Нас ждали!
     — Я уже понял. Кто-то предал… из местных…
     — Тот сукин сын, из местного Интерпола.
     — Потом выясним. Выбирайся по запасному варианту. Удачи!
     Майор стиснул локоть Светлова и ссыпался вниз по лестнице на первый этаж, где разгорелся нешуточный бой.
     Ростислав дотронулся до раненой руки, заставил себя забыть о ране и ударом ноги сорвал замок решетки, метнулся в коридор в перекате, открывая огонь в полете по двери слева.
     Майор оказался прав. Засаду устроили местные полицейские, что говорило о сговоре Басхадова с блюстителями порядка. Он купил их всех, в том числе и сотрудника Интерпола, и мог не бояться появления на Мадагаскаре охотников за преступниками из России или жаждущих мести соотечественников из других родовых чеченских кланов, родственников которых он убил.
     Действуя на пределе возможностей, Светлов промчался по коридору как призрак смерти, успевая находить цели раньше, чем они его (всего здесь их ждали девять человек, в том числе — двое телохранителей Сатаны), и ворвался в спальню Басхадова, где его встретили сам Сатана и последний оставшийся в живых телохранитель.
     Бой с ними длился несколько мгновений.
     У них были шлемы с устройствами ночного видения и автоматы.
     Он имел пистолет и ориентировался в темноте с помощью внутреннего  зрения, включавшегося в минуты наивысшего напряжения.
     Они начали стрелять, как только Светлов выбил дверь и ласточкой нырнул через порог в комнату. Одна пуля попала в левую, уже раненную руку и раздробила локтевой сустав, вторая попала в левую ногу, пробивая колено. Однако прежде, чем потерять сознание от болевого шока, Светлов дважды нажал на курок. И Шамиль Басхадов, бандит и убийца, не умеющий в жизни ничего, кроме как стрелять в людей или перерезать глотки пленникам, и его звероподобный телохранитель умерли, получив по пуле в голову.
     Что было дальше, Ростислав помнил смутно. Инстинкты бойца спецподразделения руководили им, и то и дело проваливаясь в беспамятство, он спустился на первый этаж здания, убедился, что двое товарищей мертвы, и каким-то чудом успел выбраться с территории владений Сатаны до подхода еще одного отряда полицейских.
     В условленном месте на окраине Антананариву, на берегу реки Анказубе, он ждал членов группы еще сутки. Но пришел только майор Юра Владимиров, получивший пять пулевых ранений, к счастью, не смертельных. Вдвоем они добрались до города Андевуранте на берегу Индийского океана, где их ждало судно под египетским флагом. В Россию оба вернулись спустя две недели после провала операции на Мадагаскаре. Так посчитали руководители группы в секретных кабинетах Главного разведуправления. Да, группа ликвидировала террориста, но и сама потеряла больше половины состава. Это был провал. То, что ее предали, не имело значения. Лишь много позже уцелевшие в операции узнали, что предали их свои же: один из чиновников связи получил за это крупную сумму денег. Его в конце концов вычислили, но погибшим членам группы, а также оставшимся в живых майору Владимирову и капитану Светлову это уже помочь ничем не могло.
     О том, что он уволен, Ростислав узнал уже после госпиталя, в котором провалялся почти полгода. Однако вернуть подвижность левой руки и ноги врачи ему так и не смогли. С тех пор он ходил, раскачиваясь, как моряк на суше, подволакивая прямую левую ногу, не гнущуюся в простреленном колене, и прятал тоже не сгибавшуюся в локте, усохшую левую руку от любопытных взглядов…
     Зазвонил будильник.
     Ростислав вздрогнул и выбрался из-под одеяла. Пора было собираться на работу.
     
Глава 2
     
     Его оперативный опыт оказался невостребованным.
     Несмотря на поддержку майора, впоследствии также ушедшего в отставку в звании полковника, Светлова в армии не оставили даже в качестве инструктора по выживанию в экстремальных условиях. Впрочем, Ростислав сам не хотел служить в этом качестве, считая, что инвалиду в спецназе делать нечего. Спустя год после возвращения с Мадагаскара он устроился охранником в одной из коммерческих фирм Калуги, но проработал в фирме всего два года и уволился, когда от сердечного приступа внезапно умерла мама. После нее остался дом в деревне Илейкино Старицкого района Калужской губернии, и Ростислав переехал на родину, где у него еще оставались две тетки по маминой линии — Анна Ивановна и Прасковья Филипповна.
     Несколько лет он пытался фермерствовать, выращивая картошку, фасоль, лук, продавал овощи на рынке, но конкуренции настоящих фермеров не выдержал и в конце концов устроился сторожем в колхозе «Новый путь», что позволяло ему сводить концы с концами, не вкалывая с утра до ночи на приусадебном участке. Сторожам, конечно, платили мало, однако Ростислав получал военную пенсию по инвалидности, и ему хватало.
     Жил он один. Женщины, готовые принять его в семью, находились, но Светлов, во-первых, не хотел, чтобы его принимали из сострадания, будучи твердо уверенным, что жениться надо по любви, а во-вторых, исповедовал принцип: не создавай себе чужих проблем.
     К тридцати восьми годам он отрастил бороду, усы, длинные волосы до плеч, в которых серебрилась седина, и теперь смахивал на священника без рясы. Он стал горбиться, все еще стеснялся хромоты и на людях показываться не любил. В последние годы пристрастился к чтению эзотерической литературы и раз в месяц ехал либо в Калугу, либо в Москву, чтобы покопаться в книжных развалах и приобрести очередную партию брошюр и философских трудов знаменитых и вовсе неизвестных исследователей русской истории.
     На вопросы приятелей, с которыми он изредка встречался: как жизнь? — Ростислав отвечал с мягкой улыбкой:
     — Спасибо, не жалуется…
     Он действительно ни о чем не жалел и ни на что не жаловался, трезво оценивая свое положение. Если бы он не был инвалидом, попытался бы, наверное, изменить судьбу, так как был трудолюбивым и упорным. Как говорил его старый друг Рома Новиков: чтобы стать богатым, необходимы три вещи: ум, талант и много денег. В свое время Ростислав по собственной оценке разве что не имел много денег, остальное было при нем. Теперь же он понимал, что богатство — далеко не самая важная вещь на свете и что, даже не имея много денег, можно вполне комфортно жить и чувствовать себя человеком.
     В молодые годы Светлова не зря называли талантливым бойцом, мастером рукопашного боя. Он свободно мог бы тренировать не только юношей, но и бойцов спецназа, однако с потерей руки и ноги этой возможности лишился. К тридцати шести годам он увлекся составлением панно из разных пород дерева и добился удивительных результатов. Некоторые из его деревянных картин экспонировались на выставках народного творчества не только в России, но и за рубежом, а последние работы охотно покупали знатоки и ценители этого вида искусства.
     Слава о стороже-художнике, живущем в глубинке Калужской губернии, дошла и до столицы. К Светлову приезжали из художественного института имени Сурикова и Академии народных ремесел с предложением возглавить студию и даже школу самодеятельного творчества. Но дальше разговоров дело не пошло. Предполагалось, что инициаторы создания студии и школы должны стать учредителями и получать прибыль, а работать на чужого дядю Светлов не собирался. У него самого давно зрела мысль организовать студию в селе — бесплатно, для ребят и девочек, желающих заниматься разными видами художественного творчества. Не хватало лишь средств на строительство мастерской.
     В колхозе Светлова уважали за прямоту и честность. Неизбывная тяга халявщиков и люмпенов к воровству, воспитанная еще при советской власти (все вокруг народное, все вокруг мое), не исчезла и в новые российские времена. Тащили все, что плохо лежит, затем все, что можно продать. Работники колхоза «Новый путь» ничем не отличались в этом вопросе от своих соседей, считая, что имеют право красть «свое» добро. Поэтому, когда на принадлежащей колхозу мебельной фабрике появился новый сторож, никого это особенно не удивило. Зато первые же «несуны» почувствовали на собственном хребте, что такое непьющий и честный сторож, владеющий к тому же какими-то хитрыми приемами борьбы и способный справиться с десятком мужиков оптом.
     Светлова пытались увещевать, уговаривать, спаивать, предлагали деньги и вещи, затем стали угрожать. Дело дошло до стычек с мужиками, из которых Ростислав выходил цел и невредим, и даже до попыток подстрелить его в лесу или возле дома. Пытались даже поджечь усадьбу. Однако и эти методы воздействия на строптивца не дали желаемого результата. Светлов отбивался молча и спокойно, в милицию о нападениях и поджогах не заявлял, продолжал нести службу с тем же тщанием, и от него отступились.
     Взрослые зауважали, дети же давно не боялись и любили Монаха, как его прозвали в деревне, часто навещали его дом-мастерскую и, затаив дыхание, наблюдали, как из кусочков дерева с разным рисунком возникает красивый лесной пейзаж, либо море, либо фантастический зверь.
     Детей Светлов любил и никогда не прогонял. Ему нравилось исподтишка наблюдать за ними, слушать их тихий щебет, смех и возгласы. Во-первых, в такие моменты одиночество отступало, а он сам становился как бы главой семьи. Во-вторых, энергия детей заряжала и заставляла работать на вдохновении, что, естественно, сказывалось на качестве картин. Они у него получались чуть ли не живыми.
     Больше всего Ростиславу было по душе присутствие соседского мальчишки, который появился в деревне в середине лета. Мальчишку звали Будимиром (сверстники чаще называли его Димкой), недавно ему исполнилось двенадцать лет, был он высокий, худенький, тихий, с удивительно нежным лицом и ясными зеленоватыми глазами, в которых изредка вспыхивали искорки мудрого, совсем не детского понимания жизни. Улыбался он редко, но если уж доводилось увидеть улыбку парня, казалось — начинал улыбаться мир вокруг.
     Ростислав дважды беседовал с ним о том о сем и каждый раз вдруг начинал чувствовать себя робким несмышленышем, познающим азы жизни, а Будимира-Димку — умудренным опытом старцем, прожившим на свете не одну сотню лет. При этом мальчик продолжал оставаться самим собой, любил играть с детьми, выделяясь резвостью и быстротой реакции, а также слушать разные истории и смотреть на огонь камина.
     Нравилось ему и следить за пальцами Светлова, укладывающими кусочки дерева в мозаику картины. Однажды он даже подсказал Ростиславу, какой нужно сделать распил на деревянной дощечке, чтобы получился нужный рисунок, и этим и вовсе расположил к себе бывшего рэкса по кличке Росс.
     Светлов не один раз порывался расспросить парнишку, кто его родители и где он живет, но все как-то не получалось. Знал только, что за ним присматривает какой-то невысокого роста мужчина, похожий на японца. Будимир называл его дядей Толей. Однако познакомиться с ним пока не выпадал случай.
     В субботу 25 августа Ростислав сдал дежурство сменщику и направился домой на мопеде. Это был его единственный, но весьма надежный вид транспорта.
     Утро выдалось тихое, ласковое и солнечное, хотя довольно прохладное. Впереди Ростислава ждал отдых, творческий поиск и приятное чтение: он недавно приобрел книжку Треххлебова «Кощуны Финиста», — поэтому настроение складывалось хорошее, под стать утру. Дома он облился холодной водой во дворе, позавтракал и сел в светлице перед телевизором с книгой в руках.
     По третьей российской программе передавали новости.
     Несколько сообщений заинтересовали Ростислава.
     О первом возвращении с Марса автоматического корабля с образцами грунта.
     О запуске под лед Европы — спутника Юпитера — космического робота.
     О дебатах в Евросоюзе о закрытии традиционных электростанций в связи с созданием «вакуум-квантовых насосов», качающих энергию прямо из вакуума.
     Об открытии регулярных рейсов вокруг Земли первого орбитального самолета «Енисей», созданного в России.
     О регулярном посещении двух космических станций — международной «Альфы» и российского «Байкала» — состоятельными космотуристами.
     О китайской программе полетов на Луну и к другим планетам. Китайцы действовали последовательно и готовились к запуску собственной орбитальной станции «Великий поход».
     Последняя новость была трагической: в Корее произошел случайный взрыв атомной бомбы, унесший жизни более сорока тысяч человек.
     Светлов выключил телевизор, посидел в кресле, машинально поглаживая пальцем свой давний амулет — малагасийского божка бемихисатра, которого он называл Михой, и вдруг почувствовал беспокойство. Лупоглазый человечек под пальцами, казалось, ожил и поежился.
     Ростислав прислушался к звукам, доносившимся в дом с улицы, выглянул в окно.
     Напротив через улицу жила семья переселенцев Хосроевых из Ингушетии в количестве семи человек: старший Хосроев — Амид, в возрасте семидесяти лет, его жена, средний Хосроев — сорокалетний Нурид, его жена Фатима и трое детей, старшему из которых исполнилось пятнадцать лет. Светлов хорошо знал эту семью и недобрых чувств к ним не питал, несмотря на прошлые стычки с «лицами кавказской национальности» на территории Чечни, Ингушетии, Дагестана и за пределами России вообще. Хосроевы жили тихо, мирно и к соседям относились уважительно.
     У дома он увидел машину дорожно-патрульной службы с мигалкой и потрепанный «уазик» с синей полосой по борту. Из «уазика» выскочили четверо крепких парней в форме спецназа, с автоматами в руках, в масках, и бросились в дом Хосроевых, одним ударом сломав калитку. Навстречу им попалась старуха с тазом в руках, ее оттолкнули в сторону, женщина выронила таз с бельем и упала. Затем послышались крики, треск мебели, звон стекла, удары, и спецназовцы выволокли из дома Нурида Хосроева и его пятнадцатилетнего сына. У парня шла из носа кровь, а у его отца багровела под глазом здоровая опухоль. Мать парня с воплями и причитаниями бросалась к мужу и сыну, но ее отталкивали, пока спецназовец по знаку мужчины в штатском, вылезшего из милицейской «Самары», не ударил ее по лицу. Светлов больше не колебался, вышел на улицу.
     — Эй, богатыри, — окликнул он спецназовцев, волокущих соседей к машинам. — Может, не стоит столь радикально обходиться с людьми? А тем более с женщинами? Они-то в чем провинились?
     Мужчина в штатском костюме, средних лет, с одутловатым бледным лицом и глазами навыкате, оглядел его с ног до головы, кивнул кому-то:
     — Обыскать!
     Из «уазика» выпростался еще один здоровяк в камуфляже, двинулся вразвалку к Светлову, демонстративно положив руку на ствол автомата.
     — Руки на затылок! Повернись!
     Люди делятся на носителей культуры и недоносков, вспомнил Ростислав чье-то изречение. Усмехнулся в усы, покосившись на бугая с автоматом, сказал, обращаясь к руководителю акции:
     — А за пивом не сбегать?
     — Чего?! — не понял тот.
     — Надеюсь, документы на обыск у вас имеются, гражданин хороший? На дворе двадцать первый век, время зачисток миновало.
     Спецназовец коротко ударил его кулаком в подбородок… и провалился вперед, сделав два шага по инерции и улегшись лицом в дорожную пыль.
     Его сослуживцы, волокущие избитых ингушей, остановились.
     Стало тихо.
     Ростислав, прихрамывая, отмахиваясь прямой ссохшейся рукой, перешел улицу.
     — Не желаете объяснить народу, что происходит, милостивый государь?
     Одутловатый командир спецназа опомнился, сверкнул глазами.
     — Взять его!
     Двое верзил отпустили старшего Хосроева, бросились на Светлова и один за другим отлетели к забору, едва не сломав штакетник, тяжело рухнули на дорогу.
     Глаза мужчины в штатском сузились. Он сунул руку за борт пиджака, сделал шаг вперед.
     — Ты на кого руку поднял, хромой?! Я ж тебя!..
     — Не пугай, губошлеп, — махнул здоровой рукой Ростислав. — Я и хромой из тебя говядину сделаю. Чем провинились эти люди? За что вы с ними так грубо?
     — Застрелю, падла! — выдохнул спецназовец, державший младшего Хосроева. — Мордой в землю, быстро!
     Светлов покосился на него, с печальной снисходительностью качнул головой.
     — Классные кадры готовятся на родине моей. Давай стреляй, засранец, только потом ведь не отмоешься.
     Командир группы дернул щекой, посмотрел на своего подчиненного.
     — Подожди, сержант. — Повернул голову к Светлову. — Кто ты такой, инвалид? Документы есть?
     — Зайдешь по-хорошему в дом — покажу. Капитан Светлов, рэкс ГРУ. Бывший, разумеется. Ну, а теперь и ты представься по форме.
     Одутловатый несколько остыл, махнул рукой своим подчиненным, намеревавшимся довести дело до конца — скрутить обидчика и поломать ему парочку ребер.
     — Капитан Корецкий, Калужский ОМОН. Эти люди обвиняются в краже, так что не вмешивайся, рэкс, тебе же дороже обойдется.
     — Кто их обвиняет в краже?
     — Местные жители. У твоих соседей пропали настенные часы, швейная машинка и десять метров полиэтиленовой пленки.
     — Это у кого пропали? Не у Коли Бережного случайно? Он же алкоголик, тянет из дома, что попадется, продает и пропивает.
     — Я ему сейчас!.. — рванулся к Светлову омоновец, которого он уронил самым первым.
     Ростислав не двинулся с места, обманчиво расслабленный с виду и угрюмо спокойный.
     — Отставить, Лукьяненко! — буркнул командир ОМОНа, посмотрел на ингушей, на их зареванных женщин, на Светлова. — Ты ручаешься, что они не воровали? У меня санкция прокурора.
     Ростислав помолчал, решая, стоит ли рисковать, давать слово, за которое придется потом отвечать. Вспомнил ликвидацию Сатаны-Басхадова и других чеченских, ингушских, дагестанских и арабских бандитов, хотел было отказаться, но встретил тоскливо-обреченный взгляд Хосроева и неожиданно для себя самого проговорил:
     — Ручаюсь. Им нет смысла воровать, на них же первых и укажут.
     — Вот и указали. Смотри, капитан, с тебя спрошу, если что выяснится.
     Капитан Корецкий махнул омоновцам:
     — Отпустите их. Поехали.
     Парни в камуфляже отпустили мужчин, полезли в «уазик», с yгрозой поглядывая на Светлова. Машины уехали. Женщины с плачем кинулись к мужу и сыну, запричитали. Нурид Хосроев освободился от их объятий, фыкнул, чтобы замолчали, подошел к Ростиславу.
     — Спасибо, брат! Век не забуду. Зайди, угощу вином.
     — Как-нибудь в другой раз, — пообещал Светлов, поворачиваясь к нему спиной, и вдруг поймал чей-то внимательный взгляд. Повернул голову. На него поверх штакетника смотрел с территории соседской усадьбы воспитатель Будимира, японец «дядя Толя». Кивнул. Светлов кивнул в ответ и зашел в дом.
     На душе скребли кошки, хорошее настроение улетучилось. Из головы не шла мысль, что он что-то забыл или упустил из виду. Походив по светлице, Ростислав умылся, смывая водой отрицательную энергетику, подсел к столу и занялся работой. На носу была выставка художественных ремесел в Калуге, и он торопился закончить большое панно с лунным пейзажем.
     Кто-то робко постучался в дверь.
     — Войдите, — крикнул Светлов.
     В светлицу проскользнул светлоголовый соседский мальчишка Будимир, остановился у порога. Глаза его светились изнутри как у кошки, и Ростислав поежился, встретив исполненный странной силы и теплоты взгляд парнишки.
     — Можно, дядя Слава?
     — Проходи, не стесняйся. Я думал, ты еще спишь, лето ведь, каникулы.
     — Не-е, я рано встаю. Мама говорит: кто рано встает, тому Бог подает. Можно, я с вами посижу?
     — Дома не обижают? Какой-то ты сегодня печальный. Будимир несмело улыбнулся, качнул головой.
     — Меня никто не обижает.
     Светлов вспомнил странно задумчивый взгляд японца, наблюдавшего за ним во время утреннего инцидента с омоновцами.
     — А этот твой дядя Толя? Хорошо к тебе относится?
     — Очень, — убежденно сказал Будимир. — Как папа.
     — Значит, отца у тебя нет?
     — Почему, есть, он живет в Москве с мамой. Дядя Толя его друг, мой наставник и учитель, он очень много знает и хорошо дерется. Лучше всех.
     — Почему же он тогда не вмешался, когда приезжали омоновцы?
     — Не знаю, мы вышли, когда вы уже с ними… — Будимир с улыбкой пошевелил пальцами. — Вы тоже здорово деретесь, дядя Слава. А что такое рэкс?
     — Это жаргонное словечко, аббревиатура слов «разведчик экстра-класса».
     Глаза мальчишки загорелись.
     — Вы разведчик? Я так и думал. Вы сильный — внутри, я это чувствую. Расскажите, где вы служили.
     — Потом когда-нибудь, — пробормотал Ростислав, смущенный оценкой парня. — Значит, твой дядя Толя мастер по рукопашному бою?
     — О да, и очень искусный. Почти как папа. Они еще умеют биться на мечах.
     — Даже так? Понятно. Очевидно, они служили вместе в каком-то спецназе.
     — Нет, не служили, они просто друзья. Папа у меня вообще-то бывший танцор, сейчас ведет мастер-класс в танцевальной академии. А дядя Толя работает в охранном агентстве.
     Ростислав с интересом посмотрел на мальчика.
     — Отец танцор? Любопытно. И в то же время он боец… Как это сочетается?
     Будимир пожал плечами.
     — Приходите к нам в гости, дядя Толя расскажет. А вот тут вы слишком светлую дощечку положили, нужна чуть потемней.
     Он поискал среди разложенных на столе кусочков дерева дощечку с нужным рисунком и протянул Светлову.
     Тот присмотрелся, кивнул, понимая, что мальчик прав. Погладил гостя по голове и получил при этом нечто вроде тихого и приятного электрического разряда, от которого по спине побежали мурашки, а в нагрудном кармане рубашки сам собой шевельнулся амулет Миха.
     
Глава 3
     
     В воскресенье он поехал в Калугу на книжный рынок.
     Конечно, этот рынок, занимавший часть центрального городского рынка недалеко от вокзала, не шел в сравнение с московским, располагавшимся в Олимпийском дворце спорта у метро «Проспект Мира», однако и здесь можно было купить новинки издательств, специализирующихся на эзотерической и научной литературе, и покопаться в развалах старых книг советского периода.
     Пробродив по рынку полтора часа, Ростислав приобрел у какого-то старика бомжеватого вида семитомник Михаила Ломоносова, который давно искал из-за главных трудов ученого — «Риторика» и «Грамматика», а также купил новую книгу Асова о предках русов — гиперборейцах. Довольный, он вышел на площадь Старый Торг, подошел к музыкальному киоску, сунул голову в окошко и попросил продавщицу подыскать записи старинных романсов. В это время кто-то бесцеремонно оттолкнул его от окна, так что Светлов едва не стукнулся щекой о раму.
     — Отойди, старый.
     Ростислав с удивлением глянул на бритоголового бугая с мясистым складчатым затылком, заросшего многодневной щетиной, в грязных джинсах, обтягивающих толстые ляжки, и в майке. Бугай сунул голову в окно киоска, не обращая на него никакого внимания, будто Ростислава не существовало.
     — Эй, торговля, дай-ка мне последний хит этой пигалицы николаевской, как ее там… Катьки. Продавщица смерила его взглядом.
     — Я подбираю товар покупателю.
     — Старый подождет, — небрежно бросил бугай. — Тащи Катьку, быстро, я спешу.
     — Спешить можно, — тихо проговорил Ростислав, покосившись на второго верзилу, спутника бугая. — Хамить нельзя.
     — Чо ты вякнул?! — выдернул голову из окошка бритоголовый. — По морде захотел?!
     Ростислав спокойно отодвинул здоровяка, наклонился к окошку.
     — Подыскали?
     — Да, конечно, у нас есть две кассеты с концертами Захаренкова и Меладзе, возьмете? — предложила продавщица.
     — Ах ты, курва патлатая! — Бугай ударил Светлова кулаком по затылку… и, тихо икнув, осел на тротуар с остекленевшими глазами.
     Ростислав как ни в чем не бывало протянул в окошко деньги, взял кассеты, мельком посмотрел на осоловевшего молодого человека и пошел к автобусной остановке. Спутник бритоголового ошалело глянул на него, опустился на корточки перед приятелем.
     — Ты чо, Утюг? Что с тобой?
     — Ос-станови й-ехо… — прохрипел бугай, держась за горло. — Коз-зла с-старого…
     Верзила догнал Светлова, рванул за плечо и замер, увидев перед собой сияющие ледяной синью глаза хромого «старика». Руку больно сдавили железные пальцы.
     — Не шали, оглобля, — сказал Ростислав почти ласково, — покусаю. Возвращайся к дружку и передай, что хамов терпеть не могу! А будет предъявлять претензии — сделаю калекой.
     Он отпустил побелевшего парня и снова неторопливо побрел через площадь, с грустью подумав, что началась какая-то неприятная полоса в жизни. Позавчера на фабрику снова заявились воры, которых пришлось крепко поучить. Вчера случился конфликт с ОМОНом. Сегодняшняя стычка с бритоголовым наглецом явно продолжала цепочку инцидентов и укладывалась в какую-то нехорошую систему. Следовало задуматься над этим и попытаться поменять образ жизни, вернуть размеренное течение бытия.
     В кармане «вздохнул» Миха. Ростислав замедлил шаг, боковым зрением отметил чей-то острый взгляд, повернул голову и в человеке, сидевшем на месте водителя старенькой «Ауди», узнал того самого японца, которого соседский мальчишка называл дядей Толей и своим наставником.
     Японец кивнул. Ростислав ответил кивком, чувствуя неопределенную досаду, будто его застали за неблаговидным занятием.
     Японец приоткрыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.
     — Присаживайтесь, подвезу. Светлов остановился.
     — Мне далеко, в Илейкино.
     Мимо проковыляла пара верзил, с которой у Светлова произошел инцидент у музыкального киоска, но останавливаться и качать права не рискнула. Ростислав перехватил взгляд японца, нахмурил брови. Тот усмехнулся.
     — Хорошо, если ваш урок пойдет им на пользу.
     — Не одобряете? — буркнул Ростислав.
     — Почему же, одобряю. Добро должно побеждать зло, хотя бы и его оружием. Садитесь, Ростислав Степанович, у нас к вам имеется серьезный разговор.
     — У кого это — у вас?
     — У меня и у моего друга, отца Будимира, Никиты Сухова. Он ждет нас недалеко отсюда, в ресторане «Ока». Ростислав угрюмо поднял бровь.
     — Вы что же, следите за мной? Откуда вы знаете, что я в Калуге?
     — Мы все объясним.
     Ростислав машинально потрогал кармашек, в котором обитал малагасийский амулет Миха, оглядел площадь, бросил на заднее сиденье сумку с книгами и без особого желания сел в машину.
     Миха в кармане сделался вдруг холодным, как бы предупреждая хозяина о чем-то.
     Сжалось сердце. Мысль, пришедшая в голову, была пугающе простой: его нашли те, с кем он когда-то воевал! Но у водителя (шло такое спокойное, располагающее лицо, что Ростислав посмотрел на него и с облегчением расслабился. Этот человек был опасен, но не для него.
     — Меня зовут Тоява Оямович Такэда, — сказал японец, словно почуяв колебания пассажира. — Но все зовут меня Толей, и я привык.
     — Будимир рассказывал мне о вас, — кивнул Ростислав. — Он иногда забегает ко мне, интересуется, чем я занимаюсь. Удивительный пацан! Хороший глазомер, чувство гармонии, чувство прекрасного… Из него может выйти великолепный художник.
     — Да, парень он удивительный, — проговорил Такэда с какой-то странной интонацией.
     — В каком он классе учится? — Ростислав отметил эту интонацию, но заострять на ней внимание не стал.
     — Димка учится в гимназии с лингвистическим уклоном, в девятом.
     — Как в девятом? — не поверил Светлов. — Ему же на вид всего лет двенадцать…
     — Двенадцать, но он в год успевает пройти программу двух классов. Учеба дается ему легко. Он мог бы вообще закончить гимназию года за три, да это никому не нужно.
     Ростислав хмыкнул.
     — Феноменальные способности! Я почему-то был уверен, что он знает больше, чем можно судить по внешнему виду.
     Такэда промолчал.
     «Ауди» свернула на улицу Ленина, остановилась у ресторана «Ока», расположенного напротив Калужского областного художественного музея. Водитель и пассажир вышли. Ростислав потянулся за сумкой с книгами, но Такэда остановил его:
     — Оставьте в машине, после беседы я отвезу вас в деревню. Судя по объему, вы сегодня приобрели солидное собрание сочинений, нет?
     — Вы догадливы, — сухо сказал Светлов. — В последнее время я пристрастился к чтению, могу позволить себе приобрести то, что нравится. Литература — самое гуманное средство ухода из жизни, знаете ли.
     — В другую жизнь, — наметил улыбку японец. — Я вас понимаю. Хотя юному поколению мы, наверное, кажемся старомодными. Сейчас все повально увлечены компьютерным уходом из жизни, что чревато весьма негативными последствиями.
     Один за другим они вошли в ресторан и направились к столику у окна, за которым сидел спортивного телосложения мускулистый мужчина: развернутые плечи, красивая гордая посадка головы, шапка русых волос, волевое лицо, пронзительные желтые глаза, твердые губы. Он был очень похож на Будимира, и Ростислав сразу понял, что это и есть отец мальчика.
     — Знакомьтесь, — сказал Такэда. — Никита Будимирович Сухов, Ростислав Степанович Светлов. Кличка Росс.
     Ростислав внутренне вздрогнул, подавая руку Сухову. О том, что он рэкс из спецкоманды «Возмездие» по кличке Росс, знали единицы. Да и времени с той поры утекло достаточно, многое успело забыться, многое изменилось или обесценилось. И тем не менее японец знал , кем он был в прошлом.
     Рука Никиты Сухова оказалась сухой и сильной. Они сжали ладони до боли, пробуя силу друг друга. По губам Сухова скользнула мгновенная усмешка, он первым ослабил хватку, кивнул.
     — Наслышан.
     — Зато я ничего о вас не знаю, — проворчал Ростислав. — Хотелось бы узнать, кто та зараза, что сдала меня вам.
     Такэда и Сухов переглянулись с одинаковыми едва заметными улыбками.
     — Присядем?
     Они сели.
     — Сейчас объясню, — сказал Такэда. — Обедать будете? Давайте закажем и начнем беседу. Светлов заколебался.
     — Обед за наш счет, — тонко понял его колебания Сухов. — Не беспокойтесь, мы можем позволить себе угостить приятного во всех отношениях человека.
     Светлов порозовел, пригладил бороду, пытаясь скрыть смущение
     — Я сам в состоянии заплатить за обед.
     — Без проблем, — кивнул Сухов.
     Они заказали грибы в сметанном соусе, рыбу, суп с клецками, тушеные овощи, и оказалось, что все трое не едят мяса. Принялись за еду. Такэда съел первое блюдо быстрее всех и отложил ложку.
     — Итак, Ростислав Степанович, пока вы будете есть, я буду рассказывать. Не перебивайте, каким бы сказочным мое повествование ни казалось. Обещаю ответить на все вопросы после рассказа.
     — Откуда вы знаете, что я… Росс? Только не говорите, что узнали в милиции.
     Такэда и Сухов снова обменялись мгновенными взглядами, прекрасно понимая друг друга.
     — Разумеется, не в милиции, — сказал японец. — Не могу утверждать, что мы знаем о вас все, но кое-какие сведения имеем. Ко всяком случае, о вашей службе в группе «В» и о том, как вы стали инвалидом.
     — От кого? — глухо спросил Ростислав.
     — От полковника в отставке Юрия Трофимовича Владимирова.
     Светлов с недоверием глянул на невозмутимое лицо собеседника.
     — Вы знакомы с Владимировым?
     — Мир тесен, — улыбнулся Сухов. — Полковник сейчас работает в Совете ветеранов спецслужб, в Москве, Толя случайно встретился с ним по некоторым общим делам, он служит в охране важных персон, так они и познакомились.
     — Понятно, — успокоился Ростислав, тряхнул головой. — Ничего не понятно! Зачем я вам понадобился? Юрок мой одногодок, но жив-здоров, да и опер отличный. Зачем вы разыскали именно меня?
     — Прошу прощения, Ростислав Степанович, но уж так получилось. — Сухов отодвинул тарелку, промокнул губы салфеткой.
     — Нам нужен был человек, способный постоять за себя и защитить невинного и при этом не выделяющийся из толпы. Выбор пал на вас.
     — Я калека…
     — Я видел вас в деле, — без улыбки сказал Такэда. — Вы мастер боя, несмотря на известные физические… э-э, ограничения. К тому же они вполне устранимы. Но на первых порах никто не примет вас всерьез: хромой, да еще с покалеченной рукой… никому в голову не придет, что ваши кондиции позволяют вам отбиться не только от толпы мужиков, но и от специально тренированных бойцов. Не так ли?
     — Ну-у… в общем-то… — пробормотал сбитый с толку Ростислав. — Я не понимаю… вы хотите предложить мне работу?
     — Мы надеемся, что вы вольетесь в нашу команду и поможете спасти… м-м… — Такэда посмотрел на друга с неким колебанием.
     — Кого? — поинтересовался Светлов. — Заложника?
     — В принципе где-то вы недалеки…
     — Двух, трех? Женщин, детей?
     — Давайте все-таки по порядку. Но сначала ответьте на пару вопросов, если не возражаете.
     — Валяйте.
     — Как вы относитесь к мифам и легендам?
     — Что? К мифам? — удивился Ростислав, не ожидая такого вопроса. — Положительно отношусь, в смысле — читаю с удовольствием. Некоторые мифы и легенды основаны на реальных событиях и могли бы изменить взгляды на человеческую историю, если к ним отнестись серьезно.
     Собеседники напротив вновь обменялись взглядами.
     — Очень хорошо, Ростислав Степанович.
     — Зовите меня просто Слава, мы, по-моему, одного возраста.
     — Тогда и мы для вас Толя и Ник, идет? Еще вопрос: как вы относитесь к мистике и колдовству? Ростислав не выдержал, засмеялся.
     — Ох и вопросы вы задаете, мужики, прямо на засыпку. Не знаю даже, как отвечать.
     — А вы воспринимайте их отвлеченно, в качестве некоего теста. О колдовстве у нас речь пойдет и дальше, и нам бы хотелось знать ваше мнение, верите вы в него или нет.
     Светлов стал серьезным, покачал головой.
     — Странные вопросы… странные намеки… а люди вы с виду степенные, серьезные. Что ж, тест так тест. Я считаю, что колдуны, ведьмы и волшебники на Земле существуют и поныне, только не афишируют свою деятельность в отличие от шарлатанов-экстрасенсов, магистров черной и белой магии и целителей-недоучек. Сам я с ними не встречался, но истории всякие слышал. Мой дед, к примеру, утверждал, что знал одного самого настоящего волхва, который и доселе, наверное, живет в Тульской губернии. Это, пожалуй, все, что я могу сказать о колдунах. Надеюсь, мой ответ вас не разочаровал?
     — Ни в коей мере, все верно. Еще вопрос. Вы владеете кэндо?
     Ростислав озадаченно поправил волосы на виске.
     — Вы имеете в виду рубку на мечах?
     — Точно так.
     — В пределах необходимого. Хотя против настоящего мастера не выстою.
     — Это поправимо, главное, что вам не надо будет начинать с азов. И последний вопрос: что вы знаете о Веере Миров?
     — О Веере? — Ростислав недоуменно поднял брови. — Может быть, о Розе Мира? Вы имеете в виду книгу Даниила Андреева?
     — Мы имеем в виду объективно существующую структуру Мироздания. Лет двенадцать-тринадцать назад она имела вид своеобразного «веера», каждая пластина-хрон которого была сдвинута относительно соседней на определенный временной угол, на хроноквант. Теперь Веер превратился в «пенный конгломерат» Миров, проваливающихся друг в друга. Мы называем его Фракталом Миров. Вам предстоит задача спасти этот «пенный» Фрактал… если вы, конечно, согласитесь.
     — Ни много ни мало, — развеселился Светлов, ожидая, что Такэда переведет разговор в шутку. — Раз плюнуть!
     Собеседники посмотрели на него оценивающе, с одинаковым терпением, и Ростислав почувствовал себя неуютно.
     — Ни много ни мало, — тихо повторил Такэда. — Но раз плюнуть не получится. А теперь выслушайте историю Пути одного человека, волею судьбы ставшего магом в наше время. Если поверите и согласитесь помочь, тогда мы начнем…
     — Толя, ты слишком многословен, — скривил губы Никита Сухов.
     — Извини, волнуюсь, — сказал японец невозмутимо.
     Ростислав понял, что услышит сейчас нечто необычайное, не укладывающееся в рамки обыденного течения жизни, и попытался унять поднявшееся в душе волнение. Такэда посмотрел на него своими узкими, словно прицеливающимися глазами и начал рассказывать историю Посланника. Сухов не мешал ему, лишь изредка вскидывал на Ростислава взгляд, проверяя, как он воспринимает те или иные детали рассказа, и вставлял короткие реплики.
     Сначала Ростислав слушал рассказ Такэды с изрядной долей скепсиса, как литературное сочинение, не имеющее ничего общего с реальными событиями. Потом увлекся и не заметил, как начал сопереживать  и ждать развязки. Когда Такэда закончил повесть жизни Никиты Сухова битвой Семерых магов с Люцифером, Ростислав выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, разжал кулаки, постарался успокоить сердце и обвел глазами ждущие сосредоточенные лица собеседников.
     — Это все… правда? Все так и было?
     — Правда, — кивнул Сухов без улыбки.
     — Но тогда… все-таки… зачем вам понадобился именно я? Обыкновенный человек, да еще инвалид. Вы же… маг! Один из Семи… в ваших силах обойтись без…
     — Во-первых, я уже давно не маг, — спокойно возразил Сухов.
     — Перед вами только физическая оболочка, чисто человеческое тело, так сказать, носитель  силы. Сухов-маг ушел, и никто не знает, где он сейчас, в том числе и я. Во-вторых, мир изменился радикально, хотя далеко не все это замечают, даже видящие . Веер Миров действительно превратился во фрактальную «мыльную пену», пузырьки которой постепенно тают, проникают друг в друга, сливаются из-за спонтанного исчезновения потенциальных «стенок» между пузырьками-хронами «пены». Этот процесс надо остановить, иначе Вселенная схлопнется сама в себя, превратится в Кладбище Миров, в часть Суфэтха — Сферы Хаоса. Но и это еще не все. Необходимо остановить последнего уцелевшего Великого игву Уицраора, который вознамерился протянуть Мост-тоннель через Суфэтх и освободить своего господина, выброшенного Волей Семерых за пределы Веера. Если Мост будет создан, наше Мироздание превратится в полигон для таких дьявольских экспериментов, по сравнению с которыми нынешние человеческие фантазии покажутся пустяковыми и смешными.
     Ростислав покатал пальцем шарик из салфетки, сказал ровным голосом, ни на кого не глядя:
     — Вы считаете, что я справлюсь… с обузданием этого вашего… Уицраора?
     — Вы один — нет, — покачал головой Такэда. — Это не под силу никому из простых смертных. Ваша задача — защита того, кто сможет это сделать. Хотя бы на первом этапе.
     — И кто же этот храбрец? — скептически хмыкнул Ростислав.
     — Тот, кого еще нет .
     — Не понял.
     — Мой сын, — просто сказал Сухов. — Будимир.
     Ростислав с изумлением посмотрел ему в глаза, но не увидел там ни капли насмешки, ни веселого огонька, ни желания разыграть собеседника, только глубокое понимание происходящего и печаль. Пробормотал:
     — Вы… серьезно?
     — Он потенциальный маг, — сказал Такэда. — Вернее, начинающий маг. В нем спит скрытая сила , которая должна реализоваться в будущем, и скорее всего не в нашем хроне. Но для этого он должен пройти Путь.
     — Путь Меча?
     — Нет, Путь Духа. Путь Меча прошел его отец, этого достаточно. Шаданакар ждет Избавителя, но и слуги Уицраора не дремлют! Если на «лестнице» Шаданакара появимся мы с Никитой, нас не пропустят в глубину Веера… м-м, Фрактала Миров. Вот почему выбор пал на вас. Мы с Ником, конечно, попытаемся вас подстраховать, сопровождать вас поелику возможно, в арьергарде, так сказать, но ответственность…
     — Понял, — угрюмо проговорил Ростислав, машинально погладив здоровой рукой колено искалеченной ноги. — И все же я далек от тех кондиций, которыми владел прежде.
     — Не волнуйтесь, я уже говорил, это дело поправимое. Как только выберетесь из нашего хрона, Будимчик вылечит ваши травмы.
     — Такэда глянул на Сухова. — В принципе руку можно было бы отремонтировать и нынче, как ты думаешь?
     Сухов пожал плечами.
     — Не вижу препятствий.
     Японец повернулся к нахохлившемуся Ростиславу.
     — Приедем в деревню, и малец заставит вашу руку действовать как в прежние времена.
     Ростислав через силу улыбнулся.
     — Больше всего мне хочется проснуться… со здоровой рукой. Но хорошо, допустим, я согласен помочь, побыть в роли телохранителя мальчика. Однако, если все это не вымысел, нам придется сражаться с колдунами, магами, игвами и прочими разными тварями… с той же «свитой Сатаны», с «черными коммандос»… А я обыкновенный человек, да еще неполноценный, как говорят…
     — Вы, наверное, прослушали, что я говорил насчет магии, — мягко произнес Такэда. — В результате последнего Повеления Семерых, — он мотнул головой на усмехнувшегося Сухова, — все так называемое магическое оружие — шиххиртхи, хабубы, мороки, отниматели сил, суггесторы — перестало действовать. Кроме, разве что Финиста, меча Святогора, и, наверное, «умертвия». Но о них разговор особый. То есть в пределах «вспенившегося» Веера Миров установлен предел магического оперирования, перейти который не может никто, даже Великий игва Уицраор. Ибо это — Закон Веера. Изменить его может только Соборная Душа Шаданакара… и по легенде Избавитель. Веер теперь находится в состоянии так называемого магического равновесия, вот почему на первое место выходит физическое  мастерство боя, профессиональное владение приемами и тактиками выживания. Магического противодействия, такого, какое встретилось нам, вы не встретите. Все ваши сегодняшние враги…
     — Наши, — поправил Тояву Сухов.
     — Все наши сегодняшние враги будут вынуждены действовать в рамках Закона, то есть будут стараться убить нас физическим путем, с помощью ножа и меча, пистолета и гранатомета, с помощью веревки и яда. Не исключено, что некоторые магические эффекты нам все же встретятся, особенно в тех мирах-хронах, которые изначально подчинялись магофизике, но с ними, я надеюсь, мы справимся. Тем более что с вами будет Будимир.
     Ростислав перестал катать шарик по столу, подозвал официанта, заказал кофе.
     — Вопросы задавать можно?
     — Было бы странно, если бы вы их не задавали, — хмыкнул Сухов.
     — Насколько я понял, трое из четырех Великих игв погибли…
     — Совершенно верно. Это Гиибель, Даймон и Гагтунгр. Остался самый мощный демономаг — Уицраор, олицетворение необъяснимого , нелогичного и непонятного. Хотя подрастает новое поколение демонических существ, последователей Великих игв, особенно в разрушении уже существующих вселенных, готовых на все ради удовлетворения своих желаний и амбиций.
     — Как же мы справимся с ними?
     — Опять вы меня не поняли, — качнул головой Такэда. — Мы не собираемся ни с кем воевать, разве что в порядке самообороны. Наш Путь, вернее, Путь Избавителя — это Дао, Путь Духа. Мы должны не уничтожить Уицраора, Люцифера и иже с ними, а собрать Душу Веера воедино. Понимаете? Это и есть цель похода. Дай бог, чтобы мы хотя бы полпути прошли тихо и незаметно, без драк и стычек с холуями демономагов.
     — И все же, если нам придется защищаться, хотелось бы…
     — Кое-какую экипировку мы достанем, на Земле в наши времена тоже научились делать хорошие защитные костюмы и оружие. Но вы правы, неплохо было бы найти и что-либо помощней. Мы займемся этим.
     — Вы говорили о каком-то супермече…
     — О Финисте, мече легендарного Святогора, прародителя Святой Руси, все еще ждущего своего освобождения. Гиибель заманил его, сымитировав облик еще одного русского богатыря, и, в общем, м-да… — Такэда пожевал губами. — Кажется, я начинаю повторяться. Меч Святогора — не просто конкретный вид холодного оружия, это эффектор гипервоздействия, магический оператор , созданный Творцом Веера для его защиты. Но существует еще один вид оружия…
     — «Умертвие»?
     — Да, универсальное оружие разрушения, создающее поток энтропии, смерти, отрицания любой организованной системы. Создано оно Люцифером и действует в любом хроне с одинаковым успехом. Разве что инициировать его может далеко не всякий человек. После Сражения с игвами Семерка заблокировала «умертвие», спрятала в одном из разрушенных войной хронов. Хотя даже Никита сейчас не скажет — где именно. Итак, Слава, что вы нам ответите? — Такэда мельком посмотрел на часы.
     Ростислав тоже глянул на циферблат своего командирского хронометра: они сидели в кафе уже почти два часа. Помедлил, цедя горячий кофе, не чувствуя его вкуса. Усмехнулся.
     — Черт бы вас побрал, парни! Ведь жил себе тихо-мирно, никому не мешал, занимался любимым делом… а тут появляетесь вы и предлагаете все бросить к чертовой матери и мчаться куда-то на край света за призрачным счастьем… Кстати, вам следовало бы действовать как настоящие искусители, предложить бессмертие, власть, здоровье, деньги и что там еще полагается. Почему не обещаете?
     Такэда и Сухов смотрели на него с одинаковой сдержанностью и сочувствием, уверенные в себе и ощутимо сильные, и Ростислав добавил, сгоняя усмешку с губ:
     — Я с вами!
     
Глава 4
     
     Ростислав не предполагал, что может так увлечься чужой проблемой, взвалив ее на свои плечи как веление долга. Конечно, по ходу дела у него возникали вопросы, однако, поверив своим новым товарищам, он не стеснялся выражать свое недоумение по тому или иному поводу и получал ясные и точные ответы, уже почти не удивляясь их необычности. Так, например, возник вопрос о школе.
     Август заканчивался, приближалось первое сентября, время занятий, но ни сам Будимир, ни его отец, ни наставник не вспоминали об этом, будто парень вовсе не собирался учиться.
     — Ему же в школу надо, — кивнул на мальчика Ростислав, уезжая из деревни с чувством легкой эйфории.
     — Поход по хронам Веера не займет много времени, — сказал Такэда. — Относительно течения нашего времени, естественно. В каждом «пузырьке»-метавселенной время течет «под углом» к нашему, поэтому мы вполне можем успеть вернуться к началу учебного года. Другое дело — поиск входа в сеть хроноскважин, тут уж мы зависим только от земных законов и нашей расторопности.
     Уезжали из Илейкина во вторник, 28 августа. Не верилось, что все это происходит наяву, тем не менее Ростислав держался так же невозмутимо, как и его спутники, и даже мысли не допускал, что может домой уже и не вернуться. Во всяком случае, собирался он основательно, по-хозяйски прибрал в доме и, запирая двери на замки, подумал, что за несколько дней ничего с хозяйством не случится. Правда, интуиция робко подсказывала, что поход продлится намного дольше, однако Ростислав не прислушивался к голосу второго «я», полагая, что контролирует ситуацию и всегда может отказаться от продолжения похода.
     В три часа пополудни машина Такэды с четырьмя седоками подъехала к его дому в районе Останкина. Сухов с сыном пересели в другую машину — «Хонду Легенду» и уехали домой. Им надо было собраться, попрощаться с хозяйкой — по рассказам Такэды, жена Никиты Ксения была очень красивой женщиной — и купить билеты на самолет. Куда они летят — все вместе, разумеется, он не знал, отдал паспорт и больше не мучился, справедливо полагая, что ему все расскажут в нужное время.
     Пока Такэда возился с машиной во дворе, Светлов с интересом прошелся по квартире японца, разглядывая интерьеры, прямо указывающие на национальность хозяина (хотя японцем Тоява был только наполовину — по отцу): циновки-татами на полу, коллекцию холодного оружия на стенах и полках, эстампы с видами Фудзи и поединками самураев, бонсаи — миниатюрные деревья в кадках и специальных ящичках вдоль стен, и множество книжных полок, повешенных таким образом, чтобы образовывались традиционные японские токонома — ниши, в которых располагались статуэтки японских богов, ножи и кинжалы. В глубине одной из ниш висел старинный свиток с японскими иероглифами — какэмоно.
     Вошел Такэда, волоча две огромные брезентовые сумки.
     — Нравится? — кивнул он на стену с оружием.
     — Я столько мечей не видел даже в музеях, — признался Ростислав.
     — Ничего удивительного, я собираю коллекцию с детства, больше двадцати пяти лет, а начинал ее еще мой отец. Не хотите показать класс?
     Светлов смущенно качнул головой.
     — Я не держал в руках меча уже больше десяти лет.
     — Давайте попробуем. — Такэда снял с подставок два меча — японскую катану и меч с прямым нешироким обоюдоострым клинком, с ребром, проходящим по средней части. — Это илд, монгольский меч, он очень легок и хорошо сбалансирован. Но можете взять любой другой.
     — Пусть будет илд.
     Ростислав взял меч, отметив его удобную рукоять, обмотанную тесьмой, крутанул кистью в разные стороны, пробуя клинок и вспоминая приемы фехтования.
     — Начали полегоньку, — сказал Такэда и сделал три быстрых удара, выбивая меч из руки Ростислава.
     Тот порозовел, подобрал меч, снова стал в стойку, раздувая ноздри, заставляя себя настроиться на бой и двигаться в темпе .
     Клинки скрестились раз, другой, третий, комнату заполнил тихий звон и шелест стали, легкий топот ног и скрип паркета. Удар
     — отбив, удар — уклон, выпад — штамп сверху, нукитэ — обманное движение, веер, звонкий щелчок, свист воздуха, блок, развод, прыжок, спираль захвата, выход…
     Бойцы отскочили, держа мечи над головой острием вперед. Потом Такэда поднял свой клинок вверх, поклонился. В отличие от бурно дышащего Светлова он, казалось, не дышал вовсе.
     — Достаточно, Слава. Прекрасная подготовка. Я не знал, что наш спецназ готовят так хорошо. Или вы занимались фехтованием отдельно?
     — Приходилось заниматься. Мой первый тренер был мастером фехтования. К сожалению, он потом уехал из России, так что навык у меня небольшой.
     — Все равно деретесь вы очень достойно, это пригодится нам в дальнейшем.
     — Неужели придется сражаться с кем-то на мечах?
     — Мы должны быть готовы ко всему. Ник в свое время начинал с нуля, пока после упорных занятий не стал мечарем — мастером боя на мечах. Он намного сильнее меня. Конечно, эти современные железки, — Такэда пристроил мечи на место, — далеко не идеальны. Нам бы добыть парочку настоящих  мечей, не говоря уж о Финисте.
     — Он так хорош?
     — Он уникален. Да и не меч это вовсе, как я уже говорил, а эффектор гипервоздействия.
     — Он действительно может удлиняться на километр? Такэда улыбнулся.
     — Я тоже не верил, пока не увидел его в действии. Но владеть им может только герой, то есть очень сильный светлый маг, отстаивающий идеалы справедливости и добра. Воспользоваться Финистом наши враги, к счастью, не смогут. Но давайте собираться. Я принес экипировку, выбирайте костюм и оружие. Как говорили в старину: arma in armatos jura sinunt note 4.
     Ростислав покачал головой.
     — С оружием могут возникнуть проблемы, особенно если придется перемещаться по воздуху. Нас не пропустят на контроле.
     — Все предусмотрено. Мы с Ником готовимся к походу уже семь лет, так что позаботились кое о чем. Во-первых, у нас есть разрешение на ношение личного оружия. Завтра Ник привезет такое же и вам. Во-вторых, существует достаточно серьезное оружие, не требующее документов. В-третьих, в аэропортах мы все равно будем сдавать вещи в багаж во избежание ненужных объяснений.
     Такэда раскрыл сумки, вытащил из одной пистолет с длинным дулом, бросил Ростиславу. Тот уважительно, со знанием дела повертел пистолет, вынул обойму, защелкнул обратно, вернул хозяину.
     — Хорошая машинка.
     — Приходилось пользоваться?
     — Редко, мы все больше забугорное оружие применяли. Но этот «волк» совсем новый.
     — Последнее поколение штурмовых пистолетов. Куча прибамбасов, ночной, лазерный и акустический прицелы, глушитель, приспособление для стрельбы из-за угла, магазин на сорок патронов, а главное — опознаватель владельца. Заметили на рукоятке черное стеклышко? Это устройство считывания папиллярного узора. Воспользоваться таким пистолем сможет только хозяин, в чужих руках он не выстрелит.
     — Разве его нельзя перекодировать?
     — Можно, но для этого понадобится время.
     Такэда вытащил из сумки еще одну вещь, и Ростислав заинтересованно взял у него из руки самую настоящую рогатку. Но рогатка была непростая. Она имела анатомическую рукоять, упор под локоть, металлические дужки и особое приспособление, напоминающее крестообразный прицел зенитного пулемета времен Отечественной войны.
     — «Бекас»?
     — Нет, это «кобра». Такими рогатками сейчас пользуются даже спецподразделения МВД. На дальности в пятьдесят метров пробивает пятимиллиметровый лист фанеры. Если, конечно, стрелять картечью. Пистолетов и «кобр» нам будет, конечно, недостаточно, но и с этими машинками можно будет отбиться от местников.
     — От кого?
     — Так я называю людей, в которых может вселиться программа охоты на нас. Кроме всего прочего, у нас будет вот это. — Такэда бросил рогатку в сумку, достал нож в чехле с красивой пупырчатой рукояткой. — «Дамаски». Наши отечественные, многофункциональные. Плюс наборы Н-1.
     На свет появился комплект «ниндзя», в который входили метательные иглы и пластины, колючие «каштаны» игадама, скобы, трезубцы и приспособления для лазания по отвесным стенам и скалам.
     — Годится, — кивнул Ростислав и вздохнул про себя; многим из показанного он воспользоваться уже не мог, в том числе рогаткой и набором Н-1.
     Такэда понял его состояние, дотронулся до локтя.
     — Не переживайте, Слава, скоро вы будете бегать, как молодой козел, гарантирую. Ну, а это «доспех», защитно-боевой костюм для экстремального выживания.
     Он вытащил сверток дымчато-серого цвета, развернул в подобие комбинезона, ткань которого казалась текучей, дымящейся, неосязаемой, то и дело принимающей цвет окружающих предметов и как бы исчезающей на миг. Весил костюм около семи килограммов.
     — Такой легкий, — с некоторым сомнением взвесил его в руке Ростислав. — Без оборудования?
     — Полная нагрузка: система маскировки, компьютер, аккумуляторы, связь, целенаведение, опознавание, системы слежения за здоровьем и состоянием организма, «гуляющая пружина» — экзоскелетный движитель, — все в наличии. Скорость передвижения — до тридцати километров в час.
     — Впечатляет! В мое время комбезов таких еще не было. А где шлем?
     — Шлем не нужен. Необходимые головные прибамбасы выдвигаются из воротника по мере надобности — рации, прицелы, экран наведения и целеуказания, устройство ночного видения, соска для поднятия тонуса.
     — Здорово! Как вам удалось добыть такие костюмы?
     — Мир не без добрых людей, — усмехнулся Такэда. — Конечно, это не диморфанты, спасавшие нас с Ником во время первого похода, однако, как говорится, за неимением гербовой пишут на простой. На первое время сгодятся и эти комплекты. А вот это нам понадобится в первую очередь.
     Такэда вынул из другой сумки пакет, из которого вытащил нечто вроде металлического паучка.
     — Датчик радиации? — неуверенно предположил Светлов.
     — Лингвер, переводчик с аудиоответом. Знает сто с лишним языков, которыми пользуются в большинстве хронов Веера. К сожалению, у нас сохранился только один экземпляр, но Никите он не нужен, а я попробую раздобыть себе еще один аппарат у одного своего старого знакомого. Берите, это ваш, крепится к мочке уха.
     Ростислав примерил «паучка». Он не однажды цеплял к уху миниатюрные «серьги» раций, но этот приборчик был почти невесом и не ощущался инородным телом.
     — Сейчас мы его испытаем. — Такэда произнес какую-то фразу на японском языке, заканчивающуюся словом «вака-рима-сэн».
     Ростислав невольно вздрогнул от неожиданности, услышав в ухе тихий отчетливый шепоток:
     — Вы быстро освоитесь, лингвер не требует ухода и не боится водных процедур. Можете его не снимать. Поняли меня?
     — Понял, — кивнул Светлов с запозданием. — Непривычные ощущения… будто говорящий сверчок в ухе сидит. Где делают лингверы? Неужели земная наука дошла и до таких совершенных аппаратов?
     — Наука земная, только та Земля находится в другом хроне. Примеряйте «доспех», упаковывайте свои вещи в сумку, в том числе оружие.
     — В мою не уместится…
     — Мы приготовили спецсумки для каждого, с замками, одна из них ваша. Когда выберемся из хрона в Шаданакар, их придется бросить.
     Такэда снова вышел.
     Ростислав начал доставать из сумок все, что показал хозяин, примерил комбинезон, обтягивающий тело как толстая, мягко-упругая вторая кожа. Вернувшийся Тоява помог ему включить компьютерное сопровождение костюма, и Ростислав, почувствовав его «живое» тепло и ожидание, подумал, что такие «доспехи» намного увеличивают эффективность спецназа.
     До вечера они упаковались, потом поужинали и легли спать, пожелав друг другу спокойной ночи. Уснул Ростислав не сразу, вспоминая подробности рассказа Такэды, формулировал новые вопросы, но задать их не решился, отложив беседу до утра.
     Суховы — отец и сын — приехали в десять часов утра, одетые по-походному. Никита принялся подгонять экипировку и загружать сумки. Будимир без малейших следов волнения на лице помог отцу, потом подсел к компьютеру в спальне Такэды и за-, пустил какую-то игру.
     — Он знает, куда мы направляемся? — кивнул на мальчишку Ростислав.
     — Знает, — спокойно ответил Сухов.
     — Где его комбез? Удалось подогнать под его размеры?
     — Комбинезон ему не понадобится.
     Ростислав хотел было спросить: почему? — но вспомнил намеки Такэды на «магические способности» парня и промолчал. После паузы спросил:
     — Кстати, а куда мы направляемся, если не секрет?
     — На Таймыр, к оленеводам, — ответил Такэда. — Там живет тот самый старый знакомый, хаббардианец, бывший наблюдатель, у которого я попробую выпросить лингвер.
     — Вуккуб? — вспомнил Светлов. Такэда подмигнул Сухову.
     — Быстро Слава ориентируется, ты не находишь? Совершенно верно, капитан, мы летим на встречу с Вуккубом, хотя он этого и не ждет. Но помочь нам может только он один. Вы на Таймыре еще не были? В море Лаптевых не купались?
     — Не доводилось.
     — Вот и испытаете на себе северные прелести.
     — Температура воды в море Лаптевых даже летом не поднимается выше десяти градусов, — проворчал Сухов. — Не особенно поплаваешь. Ну что, готовы, господа бодигарды?
     — Момент, — хлопнул себя Такэда по лбу тыльной стороной ладони. — Мы забыли кое-что сделать. Будимир, — позвал он сына Никиты.
     На пороге спальни возник мальчик.
     — Посмотри  ему руку.
     Мальчишка подошел к Ростиславу, до последней минуты не верившему, что обещание Тоявы когда-нибудь исполнится.
     — Рубашку снимать?
     — Просто закатай рукав, — посоветовал Сухов-старший.
     Ростислав повиновался, смущаясь и сердясь на себя за это смущение.
     Будимир осмотрел усохшую руку Светлова, дотронулся до локтя пальцем, и всю руку Ростислава от плеча до кончиков пальцев свело как от электрического разряда, разве что не болезненного, а в чем-то даже приятного. Ростислав невольно отдернул руку. Мальчик улыбнулся.
     — Я ничего плохого не сделаю, дядя Слава.
     — Не сомневаюсь, — стиснул зубы Ростислав, унимая внутреннюю дрожь и прислушиваясь к своим ощущениям; по коже руки побежали мурашки, внутри локтевого сустава запульсировала жилка, прокалывая иногда всю руку от пальцев до шеи.
     Будимир взял локоть Светлова в ладошки, закрыл глаза. Его лицо стало сосредоточенным и строгим.
     Еще один «электрический» разряд свел мышцы руки, на сей раз тише и как-то иначе, и тотчас же Ростислав почувствовал горячую пульсацию крови по сосудам и понял, что может пошевелить пальцами! Проговорил озадаченно:
     — Только не будите меня… она шевелится! Сухов засмеялся.
     — Ты не верил?
     — Я и сейчас сомневаюсь… Но я действительно чувствую пальцы!
     Рука теперь пульсировала вся, как живой камертон, горячая кровь струилась по жилам, кожа зудела и чесалась, но пальцы двигались, а потом вдруг с тихим внутренним «скрипом» разогнулся и локтевой сустав.
     Ростислав вздрогнул.
     Будимир открыл глаза, отнял горячие ладошки, улыбнулся чуть смущенно:
     — Все будет в порядке, дядя Слава. Я вам не сделал больно?
     Ростислав молча смотрел на свою ожившую  руку, и вид у него был такой, будто он нашел драгоценный камень и не знает, что с ним делать.
     Сухов сжал его здоровую руку, ушел на кухню. Такэда с любопытством подошел ближе, рассматривая бледную, худую, с набухшими венами больную руку Светлова, пробующего сжимать пальцы в кулак и сгибать руку в локте.
     — Это называется повелеванием . Кости целы, рука двигайся, а мышцы нарастут. То же будет и с ногой, верно, целитель?
     Мальчишка серьезно кивнул.
     — Спасибо! — хрипло проговорил Ростислав, откашлялся. — Теперь я твой должник до конца дней!
     Будимир покраснел, смутился.
     — Ничего особенного я не сделал, только открыл энергетические каналы. В организме человека есть такие клетки…
     — Он инициировал так называемые стволовые стромальные клетки костного мозга, — сказал Такэда. — Получив «приказ», они по кровеносным сосудам устремились к пораженному локтевому суставу и начали его лечить, восстанавливать ткани. Скоро рука будет как новая. А голову пришить сможешь, колдун?
     — Вы скажете, дядя Толя… — улыбнулся Будимир.
     — Кончай шутить, самурай, — появился в гостиной Никита с чашкой в руке. — От твоих шуток тараканы дохнут. Предлагаю попить чайку или кофе и в путь. Самолет из Домодедова вылетает в одиннадцать вечера. Пока доберемся, как раз регистрация начнется.
     Ростислав не ответил, как зачарованный глядя на свою проснувшуюся руку, веря и не веря, что это с ним происходит наяву. Лишь когда Такэда принес ему чашку с горячим кофе, он очнулся и опустил рукав рубашки. Посмотрел на деловито настроенных мужчин, на по-мальчишески довольного своим успехом Будимира и с чувством проговорил:
     — Не пожалею ничего!
     Протянул руку. Сухов понимающе сжал его ладонь, Такэда положил сверху свою, посмотрел на мальчика:
     — Присоединяйся. Все за одного, как говорится, один за всех. Будимир накрыл три мужские ладони своей ладошкой, с несмелой улыбкой сказал:
     — Как мушкетеры, да?
     Все засмеялись, Ростислав тоже, чувствуя навернувшиеся на глаза слезы. Ему было радостно и хорошо.
     Через несколько минут они погрузили сумки в «Ауди» Такэды и выехали.
     В аэропорту Такэда поставил машину на платную стоянку, заплатив на неделю вперед, подошел к остальным. Ростислав вскинул свою сумку на плечо, собираясь идти к зданию аэропорта, но Сухов остановил его.
     — Подожди немного. С этой минуты мы не знакомы. Дальше вы будете двигаться без нас.
     — Почему? — удивился Ростислав.
     — Как только наблюдатели Уицраора засекут наше передвижение с Будимиром, за нами начнется охота. Поэтому вы пойдете впереди, мы будем вас прикрывать. Связь держим по рации. Но вместе нас видеть не должны.
     — Неужели наблюдатели следят за вами? Такэда поднял руку с перстнем эрцхаора. В черном камешке помаргивал оранжевый крестик.
     — Видите этот огонек? Он указывает на колебания магических полей в пространстве Земли. Это в свою очередь означает, что в наш хрон «просочился» кто-то из контролеров Уицраора. — Тоява кивнул на Никиту. — Для наблюдения за ним на всякий случай. Каким образом ведется наблюдение, мы не знаем, но ведется наверняка. Хотя, может быть, не прямо, а с помощью внедренных  систем или вселенных  в кого-то программ. Все семь лет после появления курьера мы искали сеть наблюдения и прятали Будимира. В смысле — его способности. Как будто все пока спокойно, однако лучше перестраховаться.
     — Я понял. — Ростислав посмотрел на сына Никиты. — Ну что, лекарь, справимся? Ты готов?
     Будимир ответил своей обычной мягкой извиняющейся улыбкой, посмотрел на отца.
     — Пока, пап.
     — Будь молодцом. — Сухов-старший на мгновение прижал сына к себе, поцеловал в макушку. — Я буду рядом.
     Ростислав взял Будимира за руку, и они направились к освещенному зданию аэропорта.
     Такэда и Сухов молча смотрели им вслед, пока хромой мужчина и мальчик не скрылись за вращающимися дверями.
     — Потопали и мы, — сказал Никита, проведя ладонью по лицу.
     Такэда посмотрел на эрцхаор, внутри которого вспыхивал и гас оранжевый крестик — знак внимания, поднял свою сумку, и они поспешили в зал регистрации вслед за юным посланником и его защитником.
     
Глава 5
     
     Самолет приземлился в таймырском аэропорту Алыкель в шесть часов утра по местному времени.
     Конец августа на Таймыре — это уже далеко не лето, и хотя Ростислав был готов к перемене климата, однако быстро понял, что плюс два в сочетании с ветром далеки от комфортного сочетания естественных природных условий. Человек вовсе не северный, он продрог в первые же минуты пребывания в краю вечной мерзлоты и вынужден был поддеть под куртку заблаговременно взятый свитер.
     Полет прошел нормально. Будимир уже летал на самолетах и перенес воздушное путешествие спокойно, поглядывая время от времени в иллюминатор. Они сидели недалеко от пары Сухов — Такэда, но делали вид, что незнакомы, хотя в душе Ростислав сомневался в необходимости соблюдения подобных мер предосторожности.
     Аэропорт Алыкель располагается примерно посредине между двумя главными таймырскими городами — Норильском и Дудинкой, в полусотне километров от каждого. Сели в автобус, идущий в Дудинку. Сухов и Такэда проводили их взглядами, и отряд разделился. Ростислав не знал, каким транспортом будет добираться до места «группа подстраховки», но был уверен, что она постарается не выпустить их из виду.
     В Дудинку приехали в десять часов утра, зашли в кафе недалеко от автовокзала под названием «Северное сияние». Не успели заказать завтрак, как в кафе объявились и Сухов-старший с Такэдой. Светлов удовлетворенно кивнул сам себе: их сопровождающие обладали немалым опытом и были профессионалами. Это успокаивало.
     Позавтракали. Будимир вел себя по-взрослому чинно и невозмутимо, хотя видно было, что ему нравится играть в «разведчиков». Он с любопытством разглядывал посетителей кафе, прохожих, город, изредка обращал внимание Светлова на то, что показалось необычным, но, на взгляд самого Ростислава, необычное он увидел лишь один раз. Напротив кафе через всю улицу висел старый выцветший транспарант с надписью: «Коммунизм — светлое будущее человечества». Транспаранту этому исполнилось, наверное, не менее двадцати с лишним лет, и, почему его до сих пор не сняли, оставалось загадкой.
     Сухов и Такэда позавтракали первыми и ушли.
     Ростислав дождался, пока Будимир допьет какао, и они тоже вышли на улицу. Инструкции были самые простые — ждать сигнала. Поэтому решили не гулять по городу с тяжелыми сумками, тем более что было холодно и ветрено, а зайти в какое-нибудь теплое заведение и расслабиться. Вскоре такое заведение отыскалось — новенький кинотеатр «Элден». Взяли билеты на фильм-сказку «Логово зверя». Однако досмотреть фильм не довелось. Через час в ухе Светлова зашепелявила рация:
     — Маршрут меняется. Езжайте в аэропорт.
     Будимир воспринял известие не без сожаления — фильм был хорош, — но возражать не стал. Вернулись на автовокзал, снова поехали в аэропорт. По дороге получили дальнейшие целеуказания: взять билеты до Хатанги на самолет, там пересесть на вертолет до поселка Хындасско и ждать.
     Так и поступили, продолжая делать вид, что Сухов и Такэда — чужие люди.
     В Хындасско добрались уже поздно вечером, когда зажглись фонари, и попали в зиму. Везде здесь лежал снег, поэтому лучшим видом транспорта наряду с оленями были снегоходы и триманы — трехколесные вездеходы на огромных, в рост человека, колесах, которым было не страшно никакое бездорожье.
     Поселок Хындасско оказался небольшим и компактным. В нем жили не больше трехсот человек, в основном — долгане по национальности и ненцы. Стоял он прямо на берегу залива моря Лаптевых, окруженный с трех сторон тундрой. Ночи здесь темные, но фонари вокруг поселка позволяли ориентироваться свободно, и гости хорошо разглядели бревенчатые дома, похожие на деревенские средней полосы России, и оленьи шкуры, развешанные на шестах под окнами.
     В центре поселка отряд объединился. Отец и сын Суховы обнялись.
     — Как настроение, мужик?
     — Нормально.
     — Не замерз?
     — Нет.
     — Пока все идет путем, — сказал Такэда, единственный, кто не надел головного убора, на остальных красовались вязаные шапочки.
     — Никто за нами не топает, никто не дышит в спину. Будем надеяться, что нас потеряли из виду.
     — Почему мы не остановились в Дудинке? — поинтересовался Ростислав.
     — Потому что Вуккуб оттуда переехал сюда, в Хындасско. У нас были устаревшие данные. Теперь он зовется Онуфрием Порфирьевичем Попигаем и занимается целительством. В поселке он единственный лекарь.
     — Он живет один?
     — С женой Тааль. — Такэда покосился на усмехнувшегося Никиту. — Очень яркая и необычная женщина. Ник помог Вуккубу спасти ее. Теперь ее зовут Аделаидой.
     — Поэтому вы надеетесь, что он поможет нам?
     — В точку, капитан. Как рука?
     Ростислав поднял левую руку, пошевелил пальцами.
     — Странное ощущение — по ней все время бегают мурашки…
     — Это объяснимо, идет процесс восстановления поврежденных тканей. Я бы посоветовал купить ручной эспандер и качать мышцы, дело пойдет быстрей. Кстати, то же самое будет и с ногой.
     — Пойдемте, — сказал Сухов. — Холодно.
     — Вы знаете, где его дом?
     — Спросим у кого-нибудь.
     — Не надо спрашивать, — раздался сзади чей-то негромкий, с характерными горловыми интонациями голос.
     Все четверо оглянулись.
     От столба с фонарем в полусотне метров отделилась тень, превратилась в фигуру человека в черном полушубке, с непокрытой головой. Человек шагнул к ним, буквально растворился в воздухе и материализовался уже в десяти шагах от застывших путешественников.
     — Ба, да это Седьмой собственной персоной! — тем же звучным голосом с горловым оттенком продолжал незнакомец. — То-то чую — русским духом запахло! И оруженосец здесь. Приветствую вас в этом вечно мерзлом краю, господин Такэда. А это кто с вами? Парень явно похож на одного известного мне танцора, уж не ваш ли это отпрыск, Седьмой?
     — Знакомьтесь: Ростислав Светлов — Порфирий Онуфриевич Попигай, — бесстрастно сказал Такэда. — Он же Вуккуб, сын хаббардианца и земной женщины, разведчик и маг, а также наблюдатель хрона.
     — Бывший наблюдатель, — поднял вверх палец Вуккуб, разглядывая по очереди Будимира и Ростислава. — И зовут меня не Порфирий Онуфриевич, а наоборот, Онуфрий Порфирьевич. Хотя разницы никакой.
     Волосы у Вуккуба были иссиня-черными, прямыми, блестящими, как вороново крыло, лицо смуглое, нос хищный, губы узкие, но абрис лица отличался от лиц «кавказской национальности», несмотря на сходство с иранско-мусульманским обликом, хорошо знакомым Ростиславу.
     В черных глазах Вуккуба протаяла ироническая усмешка.
     — Оруженосец нового посланника, надо полагать?
     — Вы всегда отличались необыкновенной догадливостью… э-э, Порфирий… э-э, Онуфриевич, — с вежливой холодностью сказал Такэда. — И умением маскироваться. Мы отыскали вас с превеликим трудом.
     — Чего ты хочешь от кромешника? — пожал плечами Сухов. — Это его нормальное состояние. Как насчет побеседовать о смысле жизни, господин Помигай?
     — Попигай. О чем, о чем побеседовать?
     — Нужна твоя помощь.
     Вуккуб усмехнулся, хотя глаза его оставались оценивающими, зоркими, отталкивающими, умно-холодными.
     — Спасибо за прямоту, Седьмой. Не думал, что ты вспомнишь обо мне когда-нибудь. Проблемы?
     — Может, поговорим в другом месте?
     — Прошу прощения. Идемте ко мне. Тааль уже накрыла на стол и ждет.
     Никита поднял бровь.
     — Вы нас… ждали?
     Вуккуб кивнул, пряча в глазах огонек превосходства.
     — С той минуты, когда вы высадились в Алыкеле. Эта северная земля стала моей вотчиной на многие годы, знаете ли, я хорошо чувствую  появление «фигур умолчания» с магическим потенциалом.
     Сухов и Такэда переглянулись.
     — Этого следовало ожидать. Хаббардианцу индикатор не нужен, он сам себе локатор и эрцхаор. А почему ты уехал из Дудинки? Ведь ты жил там.
     — Во-первых, у меня здесь не одно лежбище, во-вторых, в Дудинке запахло вселением , а я вмешиваться ни во что не хочу. Стар стал. Но поговорим об этом дома.
     Вуккуб повернулся, чтобы пойти вперед, и в это время из ближайшей избы вывалила на площадь шумная толпа нетрезвых молодых людей в распахнутых куртках, горланя песни, танцуя, ругаясь и хохоча. От них валил такой пар, что, казалось, они выбрались из бани. Один из молодых людей, с фонарем в одной руке и бутылкой пива в другой, осветил Вуккуба, затем его спутников, заорал:
     — Ребя, тут еще золотоискатели прибыли. Но, похоже, без дам. Эй, старый, где дамы? Нам девочек обещали.
     Вуккуб наставил на него палец.
     — Пу!
     Парень вздрогнул, широко раскрыл глаза, выронил фонарь и бутылку и осел на ослабевших ногах. Остальные замолчали, глядя на своего предводителя недоумевающе, бросились к нему, окликая, потеряв интерес к Вуккубу и его гостям. Тот обошел молодых парней, как неодушевленные предметы, направился к одному из ближайших домов поселка.
     — Кто это? — догнал его Сухов.
     — Новые русские туристы, — ответил Вуккуб, не оглядываясь. — Да и нерусских хватает. Каждый день кто-нибудь прибывает. То на Северный полюс собираются, за экзотикой, то мамонтов ищут. Неспокойно тут становится. Слишком уж рьяно цивилизация пытается освоить край света.
     Последние слова Вуккуб произнес с явственным сарказмом.
     — Что ты с ним сделал? — Никита оглянулся. — С туристом?
     — Мозги вправил, — буркнул хаббардианец. — Очухается, может, станет иначе относиться к жизни.
     Ростислав отстал, также оглядываясь на притихшую компанию, не понимая, почему молодые люди вдруг потеряли к ним интерес. Догнал Такэду, понизил голос:
     — Что он с ним сделал?
     — Ничего особенного, — ответил японец. — Жить будет. Вуккуб лишь наполовину хаббардианец, человеческого в нем не меньше, чем хаббардианского. Все они трехсущностны, добро, зло и равнодушие поделены в их душах поровну, никогда не знаешь, что они выкинут в следующий момент.
     — Никита сказал, что он кромешник. Как это понимать?
     — Кромешник — живущий «на кромке», между Явью и Навью, между реальностью и миром смерти.
     — Образное выражение?
     — Самое что ни на есть отражающее суть натуры, действительное положение вещей. Вы еще убедитесь в этом.
     Они дошли до скромного на вид бревенчатого дома с тремя окнами, с пристройкой, обшитой тесом, с двумя шестами, на которых болтались оленьи шкуры. Вуккуб открыл дверь, пропуская гостей в сени, вошел сам. Сняли обувь, надели меховые тапки, предложенные хозяином, зашли один за другим в хорошо натопленную избу и остановились у порога.
     Внутри дом оказался большим и светлым, состоящим по крайней мере из пяти-шести комнат с центральной гостиной-горницей. А у накрытого стола стояла смуглолицая женщина ослепительной красоты в русском сарафане, с короткой прической и с улыбкой смотрела на гостей. С минуту длилось молчание. Потом Никита шагнул вперед и поцеловал ей руку.
     — Привет, жрица. Хорошо выглядишь. Женщина засмеялась.
     — Ты тоже, посланник. А это кто с тобой?
     — Мои друзья и сын.
     — О-о! Ты не побоялся взять сына с собой? Похож, похож. — Хозяйка обошла Будимира, разглядывающего ее во все глаза. — Да, это твой сын. И что-то мне подсказывает, что он очень  непростой мальчуган. — Она подняла глаза на Такэду. — Саёнара, оруженосец. Ты ничуть не изменился за двенадцать лет.
     — Сука-си note 5, — вежливо ответил Такэда.
     Женщина белозубо засмеялась, перевела взгляд на Ростислава, и тот почувствовал холодный сквознячок, проникший в голову изнутри. Светлов ощетинился. Сквознячок прекратился. Глаза хозяйки расширились, в них мелькнуло удивление, сменившееся иронической искрой.
     — Меня зовут Тааль. А вы, наверное, новый оруженосец?
     — Его зовут Ростиславом, — сказал Сухов. — И он не оруженосец. Защитник.
     — Хромой? — Тааль оценивающе прошлась взглядом по фигуре Светлова. — И защитник? Оригинально. Хотя, может быть, я чего-то не вижу.
     — Не держи гостей на пороге, — проворчал Вуккуб с какой-то странной интонацией. — Усаживай за стол. Самое время ужинать.
     Тааль отступила, сделала широкий приглашающий жест.
     — Проходите, гости нежданные, присаживайтесь. Давно хотела с вами увидеться, да все муж не позволял. Уверял — сами придете. Вот вы и пришли. Первое будете? Я хорошие щи научилась варить, с олениной.
     — Пожалуй, не откажусь, — сказал Сухов.
     — А вы, Ростислав?
     — Я как все, — пробормотал застигнутый врасплох Светлов.
     — Тогда сейчас принесу горшок со щами.
     Тааль вышла на кухню: Ростиславу показалось — сквозь занавеску, не отодвигая ее. Он встретил взгляд Такэды и понял, что не ошибся в своих ощущениях. Здесь царили законы иного мира, мира Хаббарда, родины Вуккуба и Тааль, где волшебство являлось неотъемлемой частью бытия. Физические законы реальности Земли запрещали слишком масштабные проявления магии, но хаббардианцам удалось создать свой локальный мирок, замаскировав его под деревенскую избу.
     Они разделись, по очереди умылись в прекрасно обставленной туалетной комнате.
     — Никогда не ел щи с олениной, — сказал Такэда. — Не запротестовал бы организм.
     — Свиней у нас не разводят, — усмехнулся Вуккуб, изредка поглядывающий на осоловевшего от тепла Будимира. — Иногда охотники приволокут кабана, но это бывает редко. А вот диких оленей развелось столько, что приходится отстреливать сотнями. Ягель сдирают, травяной покров, тундра начинает заболачиваться. Да и климат меняется, у нас среднегодовые температуры поднялись на десять градусов. А ведь это край вечной мерзлоты, если он потечет — придется переносить города и поселки, строить заново, по другим технологиям.
     Тааль принесла горшок со вкусно дымящимся варевом, разлила по тарелкам. Будимир хотел было отказаться, но уловил едва заметное движение бровей отца и взял ложку. Правда, съел он немного, однако не без удовольствия и даже похвалил, тихо проговорив:
     — Вкусно…
     Тааль зарделась, словно получив приз за изготовление блюда, бросила на Сухова-старшего косой взгляд, погладила Будимира по голове.
     — Спасибо, мужчинка. Надеюсь, остальным тоже понравится моя стряпня. Насколько мне помнится, оруженосец не ест мяса.
     — Я тоже, — сказал Никита.
     — Понятно, это возрастное. Помолодеть вы не помолодеете, но сохранитесь дольше. А вы, защитник?
     — В принципе большого значения это не имеет, хотя и я предпочитаю растительную пищу.
     — Вы думаете, что это характеризует мужчину положительно?
     — Я как-то на эту тему не задумывался, просто живу так.
     — Люди Земли изначально создавались хищниками, пожирателями животных, хотя опять же обвинять их в этом не стоит. И все же заменить мясо, богатое белками, пока еще трудно. Могу предложить всем тушеные овощи, грибы, жареную оленину и зайчатину.
     — Овощи, — в один голос проговорили Такэда, Сухов и Светлов.
     — И грибы, — добавил несмело Будимир.
     Вуккуб засмеялся. За ним засмеялись остальные, и этот смех на несколько мгновений сблизил столь непохожих друг на друга людей и существ иного мира, «сосланных» в ад Земли за прошлые грехи.
     Ужин закончился чаепитием. Чай был заварен травами и листьями брусники и был необыкновенно вкусным. Клевавшего носом Будимира уложили спать, и взрослые собрались в одной из комнат, оказавшейся кабинетом хозяина. В нем умещались два стула, диванчик, стол и на нем современный отечественный «ПиСи» марки «Золотой прииск».
     — Теперь выкладывайте, с чем пожаловали, — хмуро произнес Вуккуб, у которого явно испортилось настроение.
     Ростислав не знал причин изменения душевного состояния хаббардианца, но догадывался, что оно связано с поведением жены. Тааль слишком много внимания уделяла старшему Сухову.
     — Нам нужен выход в Шаданакар, — сказал Никита, как никто другой понимавший состояние Вуккуба. Тот скривил губы.
     — А меч Святогора в придачу вам не нужен? Могу сбегать.
     — Нужен, — остался серьезным Никита. — Только вряд ли тебе известно, где он находится в данный момент. Вуккуб сверкнул глазами, отвел взгляд.
     — Я пошутил. Но и с выходом в Веер помочь не смогу. Ты же искал Книгу Бездн, — повернул он голову к Такэде. — Так и не нашел?
     — А разве она не у вас? — с изумительной восточной корректностью спросил Такэда.
     Вуккуб посмотрел на него, на Сухова, в свою очередь с прищуром разглядывающего хозяина, покачал головой.
     — Вы напрасно рассчитываете на…
     — Не становись занудой, — вошла в комнату Тааль, — иначе я решу, что ты постарел. Как говорит древняя мудрость: никогда не ври, если правдой можно добиться большего. Двенадцать лет назад эти люди помогли нам, и не их вина, что мы остались в их хроне в роли отбывающих наказание.
     Вуккуб глянул на жену исподлобья, хотел сказать что-то резкое, но передумал. Пробормотал с плохо скрытой ехидцей:
     — Если, они такие умные, почему строем не ходят? Почему обращаются за помощью именно ко мне, злобному хаббардианцу?
     — Потому что ты единственный, кто может им помочь. Вуккуб усмехнулся, задумался, приглаживая волосы на виске. Проворчал:
     — Женщины редко ошибаются в людях. Не помню, кто сказал: они любят побежденных, но изменяют им с победителями. — Вуккуб кинул мгновенный взгляд на Сухова. — Может быть, я действительно больше землянин, чем хаббардианец? — Он с усилием отбросил колебания. — Книга Бездн, дорогой Тоява Оямович, у меня, точнее, большая ее часть, однако главный ее фрагмент — «ключарь» или «мысленник» — отсутствует, а это как раз та часть, в которой описываются методики личностного «выхода за предел», то есть за границу хрона. Единственное, чем я вам могу помочь, это направить к моей дальней родственнице, бабе Домне.
     — К Бабе Яге, — улыбнулся Сухов.
     — В каком-то смысле, — кивнул Вуккуб, не обижаясь. — Много лет назад, еще до моего появления на Земле, она была наблюдателем… э-э, определенных сил, но потом влюбилась в землянина, родила трех сыновей и вышла из игры. Ей около двухсот лет, тем не менее старушка еще не настолько выжила из ума, чтобы не помнить свое прошлое.
     Такэда и Сухов переглянулись.
     — По легендам Баба Яга является посредником между Явью и Навью, — сказал японец. — И живет она в избушке на курьих ножках, которая вовсе даже не избушка, а врата в мертвое царство. Может быть, так оно и есть на самом деле?
     — Ты просто кладезь информации, оруженосец, — проговорил Вуккуб с прежней ехидцей, — за что я всегда тебя уважал.
     — Где живет эта твоя родственница? — осведомился Сухов.
     — Под Томском, на Оби, местечко называется Навье Болото. Такэда хмыкнул. Сухов улыбнулся.
     — Весьма символичное название, вы не находите, господа? Точные координаты дашь?
     — Сорок километров к северу от Томска. Прямых дорог, к сожалению, нет, придется добираться окольными путями, а последние километров десять — вообще по бездорожью.
     — Проводи их, — предложила Тааль.
     — Вот все брошу и провожу, — огрызнулся Вуккуб. — Доберутся, не маленькие. Погода хорошая, дожди там еще не начались. Надеюсь, это все, что вам нужно от меня?
     — Все, — кивнул Сухов, делая вид, что не замечает красноречивых взглядов хозяйки дома. — Разве что хотели попросить лингвер и маленький резиновый мячик.
     — Мячик? — удивился Вуккуб. — Зачем?
     — Ему, — кивнул на Ростислава Никита, — руку тренировать.
     — Хорошо, лингвер я дам. — Вуккуб встал, подтолкнул жену к двери. — Поищу и мячик. Отдыхайте, утром отправитесь назад. Я довезу вас на снегоходе до Хатанги Вертолет к нам теперь прилетит не раньше чем через неделю.
     — Спокойной ночи, мужчины, — сказала Тааль.
     Хозяева вышли.
     Трое путешественников обменялись взглядами.
     — Он ревнует тебя до сих пор, — усмехнулся Такэда.
     — Вижу, — ответил такой же усмешкой Никита. — Хотя видит бог
     — без оснований.
     — Иди скажи ему об этом.
     — Зачем? Он не поверит. Подумает, что я хочу оправдаться, в то время как я ни в чем не виноват. Хотя чего греха таить, Тааль мне нравилась. Как она тебе, капитан?
     — Красивая… — пробормотал застигнутый врасплох Ростислав, подумал и добавил: — Но не в моем вкусе. Никита засмеялся, встал.
     — Пойду пройдусь к морю. Не составите компании?
     — Я спать хочу, — отказался Такэда.
     — Я тоже лягу, — кивнул Ростислав.
     — Ну и правильно.
     Сухов вышел. Стукнула дверь.
     — Я заметил, как она на него смотрела, — вполголоса заметил Ростислав.
     — О да, Ник когда-то произвел на нее большое впечатление, — кивнул бесстрастно Такэда. — Она была готова на все. Не знаю, что такое любовь по-хаббардиански, но, возможно, она его любила. Вы где ляжете?
     — Мне все равно.
     — Тогда я с вашего разрешения лягу в горнице. Присоединяйтесь, я не храплю.
     — Я тоже, — улыбнулся Ростислав.
     Руку продолжало дергать, но это было приятное дерганье: процесс восстановления продолжался, поврежденные кости приобретали прежнюю форму и плотность, мышцы увеличивались в объеме, и он уже мог держать в руке любые предметы, в том числе резиновый мячик, подаренный Вуккубом.
     Они улеглись на диване и на раскладушке, где им постелила Тааль. Потушили свет.
     Сухов вернулся через полчаса, зашел к сыну в спальню и стал раздеваться, укладываться в соседней комнате.
     — Как погулял? — сонным голосом спросил Такэда.
     — Нормально, — отозвался Никита. — Море светится. Холодно. Ветер.
     — Где хозяева?
     — Я встретил Вуккуба.
     — Уверен, что он пошел за тобой намеренно. О чем беседовали?
     — Ни о чем. Просто смотрели на море. Потом я сказал ему, что не спал с Тааль, и он ушел. Молча.
     — Интересно.
     — Да нет, все правильно. Что бы он мог ответить? В доме наступила тишина, лишь снаружи долетали посвисты и вой ветра в трубе, да гудели провода. Ростислав не заметил, как уснул. В семь утра их разбудил Вуккуб.
     — Подъем, спасители мира и отечества! Пора в путь. Я иду с вами.
     Он вышел.
     — Я предполагал нечто подобное, — подал голос Такэда. — Тааль все-таки уговорила его.
     Никита промолчал. А Ростислав подумал, что желание женщины — великая сила, заставляющая подчиняться даже очень сильных мужчин.
     
     
Эпизод 2. Прыжок в бездну
     
Глава 1
     
     Ростиславу не впервой было проводить в дороге по нескольку суток кряду, хотя последние десять лет он редко покидал родную деревню надолго. События последних дней несколько утомили его, и он с беспокойством следил за своим подопечным, едва ли готовым к таким нагрузкам. Однако, к его удивлению, Будимир держался молодцом, особых забот не требовал, а если уставал — старался этого не показывать и слушался взрослых беспрекословно.
     Уже к вечеру следующего дня компания из четырех мужчин и одного ребенка добралась до Томска, где и заночевала в гостинице «Спутник» на улице Белинского, в трех комнатах.
     Летели все вместе, без разделения команды на «авангард» и «арьергард». Такэда заикнулся было об опасности быть вычисленными контролерами СС, но Вуккуб отмахнулся, утверждая, что пока он с ними, беспокоиться о слежке не стоит. Улучив момент, Ростислав вполголоса поинтересовался у Сухова, что означает это заявление, и Никита коротко ответил:
     — Он способен создавать вокруг себя «зону непрогляда».
     Объяснять, что это означает в свою очередь, Сухов не стал, но Ростислав и так понял, что имелось в виду В гостиничных номерах расположились таким образом: Такэда с Ростиславом, Суховы — отец и сын, и отдельно от всех Вуккуб, то есть по паспорту — Онуфрий Порфирьевич Попигай.
     — Забавно все это… — заметил Ростислав, когда укладывались спать. — На дворе двадцать первый век, космические корабли долетели до Марса, на Луне строится первая база, а на Земле сохранилась избушка Бабы Яги…
     — С одной стороны, действительно странно, — согласился Такэда. — Но с другой — человечество ищет выход в космос не с той стороны. Все сказки, былины, мифы и легенды отражают истинно  существующие реалии, разве что в других хронах. Мы в этом уже убедились с Ником, убедитесь и вы. Вселенная родилась некогда насквозь магической, лишь с течением времени в разных ее слоях-хронах начали проявляться иные законы. На Земле тоже когда-то существовали магические цивилизации, задолго до атлантов и гиперборейцев. Мы с вами — «забытые следы чьей-то глубины», как говорил поэт note 6. Только изредка в нас просыпается древняя сила , но не всегда те, к кому она приходит, способны употребить ее во благо.
     — Не все способны увидеть в луже звезды.
     Такэда озадаченно посмотрел на Ростислава, потом понял.
     — Вы правы, человечество в массе своей не задумывается о звездах, высший полет мечты для него — выиграть миллион.
     Ростислав потушил свет, лег. Помолчали.
     — У меня возникает некое нехорошее подозрение… — сказал Ростислав задумчиво. — Не слишком ли все гладко у нас идет? Ведь если наши враги знают о возможном рождении Избавителя, они должны были подстраховаться, установить за всеми подозрительными хронами слежку, чтобы контролировать появление людей с запасами силы . А Будимир как раз и есть…
     — Цс-с-с, — прижал палец к губам Такэда. — У стен есть уши, Слава, надо помнить об этом всегда. Что касается контроля, то засечь рождение мага непросто. Будимка родился сразу после Повеления Семерых, когда прислужники демономагов прятались по норам во избежание кары. Да и способности с приставкой «экстра» у малыша начали проявляться недавно, в десятилетнем возрасте. Но я понимаю вашу тревогу. У меня на душе тоже кошки скребут.
     — Вы не доверяете Вуккубу?
     — Никита  доверяет, — уклончиво ответил Такэда. — Спите, утро вечера мудренее. Завтра все наши страхи покажутся нам смешными.
     Вскоре они уснули, и приснился Ростиславу сон: будто бежит он по мрачному лесу, не хромая, с двумя мечами в руках, а за ним гонится жуткий зверь, воплощение Апокалипсиса, с тремя головами и шестью лапами, в которых сверкают огромные секиры. Бегство заканчивается на берегу огненной реки, у деревянного моста, на котором уже приплясывает в нетерпении Будимир.
     — Быстрее, дядя Слава! — кричит он. — Не надо с ним сражаться! Это страж Калинова моста, он питается нашими эмоциями, страхом и ненавистью!
     Ростислав бросил один из мечей в морду зверя и прыгнул на мост…
     * * * Утром Вуккуб пригнал микроавтобус «Соболь», они погрузились, Вуккуб сел за руль, и машина выехала из Томска по дороге на Новосибирск. Ростислав хотел было поинтересоваться, где хаббардианец достал новенький микроавтобус, но спутники вопросов не задавали, и Светлов промолчал, подумав, что Вуккуб мог просто загипнотизировать водителя или владельца «Соболя».
     По шоссе ехали недолго, минут двадцать, за мостом через Обь свернули на север по грунтовой дороге, углубились в леса, придавленные тучами. Молчали. Вопреки утверждению Такэды, что утром они встанут бодрыми, свежими и бесстрашными, все почему-то чувствовали себя неуютно.
     Сухов, посматривающий с неопределенной тревогой на сына, наклонился к нему:
     — Что приуныл? Плохо себя чувствуешь?
     — Не-а, хорошо… — тихо ответил мальчик. — Просто кто-то смотрит на нас… очень недобрый… Мужчины переглянулись.
     — Кто именно? Ты его видишь? Где он прячется?
     — Везде… в лесу… в тучах… я не могу сказать точно.
     — Они все-таки выследили вас, — сквозь зубы проговорил Вуккуб, — и запустили систему обнаружения. За нами «идет» охотничья программа, материализованный поток внимания. Успеть бы добраться…
     Сухов думал несколько мгновений.
     — Переодеваемся. Шансов прорваться больше не будет.
     Они открыли сумки и переоблачились в «доспехи», рассовав по карманам оружие и необходимые вещи.
     Дорога закончилась, точнее, как бы растворилась в лесу. «Соболь» углубился в лес, с трудом объезжая поваленные деревья и заросли, потом запрыгал по кочкам начавшейся мари. Через полчаса Вуккуб остановил машину.
     — Все, приехали. Дальше придется пешкодралом.
     Он первым отыскал едва заметную тропинку, петлявшую между деревьями и кочками, быстро пошел вперед, прислушиваясь к чему-то и часто нагибаясь, будто принюхиваясь к следам. За ним двинулись Ростислав с Будимиром, последними — Такэда и Сухов-старший.
     Рука мальчика часто вздрагивала, то ли от волнения, то ли от страха, он спотыкался и тогда виновато вскидывал глаза на Светлова, как бы прося прощения.
     — Не бойся, — попытался успокоить его Ростислав. — Все будет хорошо.
     — Я не боюсь, — бледно улыбнулся Будимир. — Просто не привык держать «зонтик».
     — Какой зонтик? — не понял Ростислав.
     — Это я так называю невидимый мысленный экран, защищающий нас от чужих взглядов. Дядя Вуккуб тоже держит такой «зонтик», но он больше шумит, чем защищает.
     Тропинка вывела отряд на заболоченный берег Оби, Вуккуб остановился. Глаза его светились, как у кошки, что было заметно даже днем, ноздри хищного носа раздувались и вздрагивали.
     — Осталось немного, идите след в след. Не разговаривайте.
     — Разве болото заминировано? — наивно поинтересовался Ростислав.
     — Можно сказать и так, хотя это особые «мины», их ставила сама баба Домна.
     Дальше двигались медленно, подчиняясь жестам Вуккуба. Болото осталось справа, снова начался лес, уремный, чащобный, темный, заросший кустарником либо высокой травой и папоротником.
     Тропинка стала заметней, спустилась в ложбину, в конце которой врос в землю огромный угловатый камень, стесанный с одной стороны. И на этом плоском шероховатом боку красовалась глубоко вырубленная надпись на русском языке: «Шел бы ты на…» Буквы были старинные витиеватые, с лишними хвостиками, да и весь камень, покрытый мхом, казался древним как мир, но смысл надписи был вполне современным, отчего у всех создавалось впечатление издевательского розыгрыша.
     — Кому-то достало терпения сработать надпись под старину, — хмыкнул Такэда.
     — Сыновья Домны забавляются, — буркнул Вуккуб. — Здесь в округе много таких «камней на распутье» наставлено.
     Зашагали дальше, обходя камень.
     Наконец впереди показался просвет, и они вышли на край просторной поляны, поросшей густой метельчатой травой по пояс человеку, на которой стояла мощная изба из потемневших от времени, толстых — едва ли не метрового диаметра — бревен. Остроконечная крыша у нее была крыта черной от времени и непогоды соломой, а окон изба не имела вовсе. Да и двери видно не было. Вид это строение имело такой, будто стояло здесь испокон веков.
     — Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом, — тихо пробормотал Ростислав.
     Сухов сделал шаг вперед, но Вуккуб резко бросил:
     — Стойте! Поляна вокруг избы поросла разрыв-травой, ноги повредите.
     Он отломал сухую сосновую ветку, плюнул на нее и бросил почти на середину поляны, будто она была копьем. Ветка тяжело упала в траву, и тотчас же метельчатые стебли набросились на нее, стали гнуть и ломать, пока не разорвали на мелкие щепки. Трава успокоилась, стебли разогнулись как ни в чем не бывало.
     — Эй, хозяйка, — позвал Вуккуб и добавил гортанным голосом:
     — Марга бан-хаан.
     Раздался длинный скрип.
     Ростислав поежился, прижимая к себе Будимира.
     Изба вдруг колыхнулась, задымилась, стала вырастать вверх, словно выпрямляла ноги. Ростислав и впрямь ожидал увидеть куриные ноги, воспетые в сказках, однако вместо ног изба опиралась на два дымных столба, похожих на туго скрученные смерчи.
     — Что это?..
     — Врата в миры Веера, — сказал Такэда, понимая удивление Светлова. — Давным-давно произошла подмена понятий, отчего курьи  ножки стали представляться в сознании людей куриными . На самом деле старорусское «кур» — это дым, туман.
     В сплошной до этого момента стене избы протаяла черная прямоугольная дыра, из нее высунулась языком толстая доска, на которую ступило какое-то огромное, пузатое, волосатое существо в лохмотьях. Лицо существа тоже заросло зеленоватыми волосами, так что разглядеть можно было только большой белый нос картошкой и крошечные глазки-бусинки под мохнатыми бровями.
     — Проложи дорожку, Резя, — попросил Вуккуб. — Гости пришли.
     — Не ведено, — густым басом проговорило существо.
     — Исполняй, а то заколдую!
     — Спробуй, коли духу хватит, — хихикнул заросший волосами пузан. — Цепняков спущу!
     Вуккуб покосился на спутников, достал из-под полы своей меховой куртки посох с изогнутой, похожей на волчью лапу ручкой, направил острие посоха на избу.
     — О-ба-ннах!
     С острия посоха сорвалась неяркая голубая искра… и ушла в землю в десяти шагах.
     — Ёра, а сполагоря схизнешь note 7, — снова захихикало существо.
     — Давай я дорожку проложу, — предложил вдруг Будимир. Раздосадованный неудачей Вуккуб хотел выругаться, но посмотрел на мальчика и махнул рукой с мрачным оскалом:
     — Попытайся, если сил хватит. Тааль, к сожалению, была права: старею я.
     Будимир вышел вперед, закрыл глаза, повертел головой в разные стороны, застыл. Волосы его, и без того светлые, стали вдруг почти прозрачными, заискрились. Мальчик открыл глаза, вытянул вперед правую руку, с пальцев стекли на землю тоненькие струйки розового свечения, побежали в траву как живые. И случилось чудо: трава внезапно легла полосой, словно придавленная асфальтовым катком, образовав ровную дорожку метровой ширины до стоявшей на дымных «ногах» избушки Вуккубовой родственницы.
     Лохматый пузан, которого Вуккуб назвал Резей, завизжал от испуга, запрыгал на доске, как мячик, и нырнул в дверь избы. Гам заголосили на три голоса, послышался шум, звон, стук, изба шатнулась, и тут же на доску вылезла седая крючконосая женщина в тулупе, с темным морщинистым лицом, на котором светились прозрачные желтые глаза.
     — Кого это еще несет в такую рань? — проворчала она неожиданным басом. — Вы зачем моих детушек пужаете, оглоеды?
     — Привет, Домна, — сказал Вуккуб, направляясь по дорожке к избе. — Али не узнаешь?
     Старуха козырьком приставила ко лбу ладонь.
     — Никак родич пожаловал, Хорба сынок. Неужто вспомнил?
     — Помощь твоя нужна, Домна, вот я и пожаловал.
     — Разве ты сам не в состоянии добиться всего, чего хочешь? Али обессилел?
     — Не мне нужна помощь, вот им. — Вуккуб махнул рукой на спутников, оставшихся на опушке леса. — Отправь их в Шаданакар.
     Старуха присвистнула.
     — С чего это ты взял, что я связана с Шаданакаром? — Она перешла на хаббардианский язык. — Вуаррах бе ккириус дод нах? Урр ма тиб?
     Лингвер в ухе Ростислава перевел:
     — С каких расчетов ты решил помочь людям? Кто они тебе?
     — Это мои друзья, — ответил Вуккуб по-русски. — Они помогли мне когда-то, я хочу отплатить тем же.
     — Мир перевернулся, — усмехнулась старуха. — Уж если хаббардианцы начали помогать землянам, жди беды.
     — Абсолютно верно. Беда стучится в наши дома, и тебе не отсидеться в хате с краю. ОН зашевелился.
     Глаза старухи сверкнули.
     — ОН? Не брешешь?
     Такэда вдруг тронул Сухова за локоть, показал ему эрцхаор. Внутри черного камешка мигала алая пятиконечная звезда.
     — Кто-то нас догоняет!
     Плечи Будимира под рукой Ростислава вздрогнули, мальчик поднял голову, прошептал:
     — Сюда идут… злые… со всех сторон…
     — Вук, быстрее! — сказал Сухов, вынимая из кармана пистолет.
     — Похоже, нас достали .
     Встрепенулась и баба Домна, приставила к уху ладонь.
     — Что за чудеса? Откуда их столько? Не ты ли их навел, паразит?
     — Может, и я, — буркнул Вуккуб, озираясь. — Было у меня подозрение, что я под наблюдением… Так поможешь или нет? Этому отроку обязательно надо попасть на «лестницу».
     — Чей отрок-то?
     — Сын Седьмого, слышала небось?
     — То-то я чую — силой  пахнет! Уж не Избавителя искать собираетесь?
     — Прикуси язык, старая, нас подслушать могут!
     — Тут мои владения, непроглядом заколдованы, никто ничего не увидит и не услышит.
     Где-то недалеко в лесу раздался приглушенный вопль. Старуха усмехнулась.
     — Во, слышал? Капканчики мои зубастенькие работают. Ладно, помогу я тебе, Вуккуб, вернее, не тебе — ты у меня из доверия вышел, а этому отроку. Глаза у него хорошие, чистые. Проходите в хату, гости нежданные, да поторопитесь, пока не появились ваши недруги. Много их, и все в таких же костюмах, что и на вас.
     — Какой-то спецназ! — сквозь зубы проговорил Такэда.
     — Программа контроля может вселяться  в любого человека, а охотничья выбирает профессионалов, — угрюмо пояснил Вуккуб.
     Ростислав направился к дому, держа за руку вздрагивающего в нервном ознобе Будимира.
     Из-за спины бабы Домны вылез ее страхолюдный сынок, что-то жалобно залопотал. Старуха шлепнула его по голове:
     — Курри дабха ун раругги!
     Волосатый пузан опрометью кинулся в избу.
     — Быстрее, защитник! — оглянулся Вуккуб; у него светились кончики ушей и встали дыбом волосы.
     — Давай, маленький, подсоблю, — нагнулась баба Домна, протягивая руку.
     Но Ростислав сначала влез на доску сам, потом втащил Будимира, оглянулся. Сухов и Такэда пятились к избе, направив стволы пистолетов на лесные заросли, а из леса доносился треск валежника, человеческие голоса и частые вскрики. Колдовские «мины» бабы Домны продолжали делать свое дело, заставляя неведомых преследователей двигаться осторожнее и медленнее.
     — Уходите, мы прикроем вас, — бросил Вуккуб. — Не попадите в Суфэтх — не выберетесь.
     — Что такое Суфэтх? — мрачно осведомился Ростислав. — Хаос, что ли?
     — Вам же должны были дать всю информацию. Суфэтх действительно олицетворяет собой Хаос, но с другой стороны, это «кладбище» Шаданакара, его «сгоревшая» плоть, способная пометить любой материальный объект. Будьте внимательнее при выходе из кокона темпорала.
     — Как узнать, что это Суфэтх?
     — Этот юноша должен почувствовать. Прощайте!
     Ростислав оглянулся на спутников, вдруг открывших стрельбу. Пригнулся, доставая пистолет и прикрывая телом Будимира. Из леса замелькали вспышки выстрелов, пули с чавкающими звуками начали влипать в стены избы.
     — Уходите! — крикнул Сухов-старший. — Мы вас нагоним!
     Одна из пуль вжикнула над ухом застывшей бабы Домны, та отшатнулась, подняла руку над головой, стала черной и страшной !
     — У-у, басурманы, нет от вас покоя! Ка-ба-ннах!
     Из-под избы ширкнуло прозрачное пламя, превратилось в густые струи дыма, прострелившие поляну насквозь, вонзились в лесную чащу. Послышались крики, стоны, гулкий треск, стрельба на время прекратилась.
     Баба Домна подтолкнула Ростислава к проему входа.
     — Чего встал, гойда шибче!
     Они вбежали в избу, заполненную вязкой темнотой, как водой. Ростислав споткнулся обо что-то твердое, едва удержался на ногах. Твердое буркнуло:
     — Под ноги гляди, слепень!
     — Сюда!
     Его схватили за руку, дернули в сторону, так что он едва не выпустил руку Будимира. Впереди обозначились очертания прямоугольника, похожего на дверь. Светлов шагнул вперед и словно прорвал черную пленку, оказавшись в тесном помещении неопределенной формы, залитом призрачным пепельным светом. Стены помещения казались деревянными и серебрились инеем, хотя холода не чувствовалось. В одной из стен протаяла дыра, в которую выглянула голова давешнего лохматого пузана, скрылась. Дыра затянулась. Но тут же рядом появилась еще одна дыра, из нее высунулась голова другого мужика, лысого, с бледным синеватым лицом, на котором выделялись огромный нос и фиолетовые губы.
     — Ждите, щас матка придет, — сообщила голова и скрылась.
     Ростислав посмотрел на Будимира, но мальчишка испуганным не казался, в его глазах читались любопытство и удивление. Но не страх. Уловив взгляд Ростислава, он несмело улыбнулся.
     — Это, наверное, Синя.
     — Что?
     — Дядя Толя говорил, что у Бабы Яги три сына: Пузя, Резя и Синя. Нас встретил Резя. А это был Синя.
     — Похоже, — согласился Ростислав. — Ты думаешь, баба Домна и есть Баба Яга?
     — Баба Яга — сказочный персонаж, — по-взрослому ответил Будимир, — а баба Домна — реальное воплощение образа.
     — Это тебя дядя Толя просветил?
     — Он еще говорил, что Яга — это измененное «йога», то есть способность мистического перемещения.
     — Наверное, он прав. Не боишься, что мы с тобой попадем в… этот, как его… в Суфэтх?
     — Боюсь, — кивнул мальчик серьезно. — Но ведь кто-то же должен рисковать ради спасения мира?
     — Это уж точно, — пробормотал Ростислав, не зная, смеяться ему или плакать в ответ на заявление.
     В стене помещения за спинами беглецов открылась щель, в нее протиснулась старуха Домна с лукошком и с узелком в руках. В лукошке лежала горка куриных яиц — с десяток.
     — Держи, мечарь, да смотри не растеряй!
     — Спасибо, не надо, — мотнул головой несколько озадаченный Ростислав. — Кое-какие запасы продовольствия у нас имеются…
     — В лукошке-то не еда, — усмехнулась старуха, — как ты подумал, хромой. Это кляца note 8. Каждое яйцо заговорено и являет выход на «лестницу». Бросишь на землю, назовешь ключ , оно и развернется. Запоминай.
     Баба Домна произнесла какое-то слово.
     Ростислав уловил только раскатистое «чарр».
     — Что? Извините, не расслышал…
     — Вот он небось расслышал, — кивнула старуха на Будимира. — У-у, глазищи-то какие, прям слеза прошибает. Надо же, у кого-то дети как дети родятся, а у кого-то уроды… Держи вот. — Она сунула мальчику маленькую матрешку. — Это оберег. Если что — кликни ее, она даст связь с мамкой. Ну, пора. Опасайтесь только… — Домна не договорила.
     Пол помещения вздрогнул, стены зашатались и заскрипели.
     — Ах, шайтан их задери! — выругалась старуха. — Никак гранату бросили! Все, прощайте, скатертью дорога. «Лестница» приведет вас на Хаббард, ищите там заколдованного зверя, он станет вашим помощником. Благослови вас Вышний! Встретите где мою сестрицу Ягойой, привет ей передайте, она добрая, поможет.
     Баба Домна сделала рукой какой-то знак, в воздухе повисла светящаяся фигура, похожая на стебель цветка с тремя листиками. Еще один удар сотряс избу. Баба Домна исчезла. Будимир прижался к Ростиславу, не знавшему, куда деть лукошко с яйцами.
     И в это время свет в помещении померк, мягкая сила подхватила беглецов и понесла сквозь пространство и время…
     
Глава 2
     
     Ростислав проснулся, как только забрезжил рассвет. Полежал, прислушиваясь к звукам, долетавшим в избу из леса, посмотрел на свернувшегося калачиком Будимира. Тот спал спокойно, неслышно, как бы и не дышал вовсе, и уже одно это говорило об отсутствии опасности по крайней мере в пределах ближайших лесных пространств. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить юного мага, Светлов поднялся и вышел из развалюхи, где они провели ночь, наружу.
     Их бегство по «лестнице», связывающей миры-хроны Шаданакара, закончилось в точно такой же избе, в какой жила и баба Домна, разве что эта была поменьше и похлипче, да и в землю вросла чуть ли не на треть. Едва ли она могла служить коконом темпорала, как выразился Вуккуб, однако принять путешественников не отказалась. Хотя встряску они получили при «приземлении» такую, что долго не могли прийти в себя. По-видимому, хроноскважина, соединившая избу бабы Домны на Земле и мир Хаббарда, почти «заросла» либо «одряхлела» и уже не могла функционировать с прежней эффективностью и качеством.
     Прибыли беглецы сюда вечером. Осмотрели избу, состоящую из двух комнат, заполненных кучами ветоши, каких-то лохмотьев и пыли, затем побродили в окрестностях избы, поражаясь размерам деревьев, подступивших прямо к стенам избы, и вынуждены были вернуться в древнее строение с оплывшей крышей и неровной дырой входа, похожей на разинутый в крике рот. Теперь утром стоило оглядеться вокруг посерьезней. Это был другой мир, полный неведомых ловушек и опасностей.
     Великаньи деревья, вплотную обступившие древнюю избу, оказались соснами, практически не отличавшимися от земных аналогов. Ростислав обнаружил под ними шишки величиной с голову человека и подумал, что, если такая свалится сверху, мало не покажется.
     Зато остальные деревья и кустарники, хотя и напоминали земные березу, клен, дуб, лещину и можжевельник, все же имели ряд отличий, подчеркивая свое неземное происхождение.
     Сила тяжести в этом мире не отличалась от земной, да и газовый состав атмосферы был примерно таким же: дышалось здесь достаточно легко. Однако наряду со знакомыми запахами воздух был насыщен чужими  ароматами, в которых трудно было разобраться при первом знакомстве.
     Судя по тесному сплетению кустарника и деревьев вокруг избы, а также по отсутствию троп и вообще каких-либо следов человеческой деятельности, изба была заброшена очень давно, лет сто назад, если не больше. Ею не пользовались ни как жилищем, ни как Вратами в миры Шаданакара. С одной стороны, это успокаивало, так как беглецам не надо было никому объяснять свое появление, с другой — отсутствие хозяев не позволяло выяснить, куда путешественники попали и как добраться до места, где томится в неволе некий заколдованный зверь , которого нужно освободить.
     Обойдя избу дважды по разворачивающейся спирали, Ростислав вернулся к «разинутой» двери и увидел стоящего с прижатыми к груди кулачками Будимира. Глаза у мальчишки были большими, серьезными, вбирающими , но страха в них не было. Увидев Светлова, он смущенно улыбнулся, опустил кулаки.
     — А я хотел тебя будить, — сказал Ростислав, ощутив прилив отцовской нежности к этому славному человечку. — Не замерз?
     — Не-а, я даже сильных морозов не боюсь, а здесь тепло. Это Хаббард, дядя Слава?
     — На этот вопрос я тебе не отвечу. Точно — не Земля. Вот сейчас позавтракаем, тронемся в путь, встретим кого-нибудь и узнаем, куда попали. Хотя скорее всего это именно Хаббард.
     — Здесь недалеко болото… очень глубокое… а чуть правей — очень плохое место, недоброе, мертвое…
     — Кладбище, что ли?
     — Не знаю, не похоже… Вернее, там есть захоронения, но это все же не кладбище.
     — Значит, поле боя. Твой учитель предупреждал, что мы можем наткнуться на поля древних сражений, хотя о Хаббарде речь не шла. Это же родина Вуккуба, на ней вроде бы никаких боев не было.
     Будимир неопределенно повел плечом.
     — Выясним, — сказал Ростислав. — Может, со времени последней войны Семерых и Люцифера здесь прошло больше времени, чем на Земле. Что еще ты видишь?
     — Лес кругом, на много-много километров… А за болотом, километрах в двадцати отсюда, похоже, стоит город… но тоже старый, разрушенный, мертвый.
     — Что ж, тогда маршрут такой: сходим сначала посмотрим на поле боя или что оно там на самом деле, потом обойдем болото и потопаем в город. Не может быть, чтобы здесь не осталось никого живого, обязательно кого-то встретим. Конечно, стоило бы подождать наших, не верю я, что они не смогли отбиться от «эсэсовцев», но что-то мне подсказывает, что эта изба уже больше функционировать не будет.
     — Да, она истощилась, — согласился Будимир. — Из нее ушла вся сила , я чувствую. Но если папа сказал, что они нас догонят, значит, догонят.
     Ростислав поразился вере сына Никиты в твердость слова отца, однако возражать не стал, хотя определенные сомнения насчет «догонят» имел.
     Они расположились на пороге избы, вскрыли ножом банку рыбных консервов и съели с сухарем, поделив пополам. Сделали по глотку воды из фляги Светлова. Все их продовольственные запасы состояли из двух таких банок, полкаравая хлеба, куска копченого сыра и трех пакетиков супа быстрого приготовления, поэтому первое время надо было еду экономить. В дальнейшем Ростислав надеялся пополнить запасы охотой и добыванием съедобных плодов местной флоры, если не найдутся добрые люди и не накормят путников.
     Тронулись в путь, руководствуясь ментальным «запахом» направления, который ощущал Будимир. Пробираться между громадными деревьями, обходя буреломы, заросли колючего кустарника, путаясь в густой папоротниковидной траве, было нелегко, поэтому скорость передвижения путешественников не превышала двух километров в час. Ростислав, настроенный по-боевому, сначала напрягался, прислушиваясь к долетавшим со всех сторон звукам лесной жизни, потом вошел в равновесие  с местной природой и стал ощущать ее токи, шепоты и взгляды, что позволяло и ему двигаться целеустремленно, с достаточной уверенностью в безопасности пути.
     Спустя три часа они вышли на край всхломленной равнины, уходившей вперед до горизонта, и остановились.
     Больше всего равнина напоминала танковый полигон под Новомосковском, который Ростислав в юности часто посещал с отцом в поисках грибов. Полигон этот состоял из множества мелких и больших воронок, кратеров, рытвин и холмов, опаленных огнем. Во время учений и стрельб здесь часто возникали пожары, уничтожавшие растительность, поэтому главными цветами полигона были черный, рыжий, серый и коричневый. Зелеными оставались лишь полосы деревьев вокруг воронок и небольших болотцев, где собственно и росли грибы — великолепные подосиновики, белые, рыжики и опята.
     Эта равнина выглядела примерно так же, разве что зеленого цвета на ней было гораздо больше, только там, где склоны холмов поросли травой. Но главной особенностью равнины были не воронки, а обломки машин, ржавые, сгоревшие, утонувшие в земле, хотя встречались и пустые остовы и даже с виду совершенно целые механизмы, отблескивающие зеркальной броней, либо матово-черные, отливающие синевой, похожие на ракетные установки и на суперсовременные танки.
     — Мать честная! — почесал в затылке Ростислав. — Это и в самом деле поле битвы! Хотя если приглядеться… — Он помолчал, разглядывая равнину, проверяя свои предположения. — По всей видимости, эта стальная армада не успела поучаствовать в бою, ее просто накрыли ракетно-бомбовым ударом!
     — Воронки действительно могли образоваться от взрывов ракет или бомб, — сказал Будимир, — а вот те ложбины и рытвины сделаны другим оружием.
     — Каким?
     — Кто-то применил здесь шиххиртх.
     — Ты имеешь в виду оружие этих дьяволов, Великих игв?
     — Мне так кажется.
     — Что ж, вполне вероятно, хотя возникает вопрос: зачем игвы применили шиххиртх на Хаббарде? Ведь хаббардианцы были на их стороне? Да и не их это уровень.
     Будимир покраснел.
     — Я не утверждаю…
     — А я не спорю, — мягко улыбнулся Ростислав. — Как ты думаешь, мы можем пройти через поле напрямик или лучше обойти его?
     Мальчик оглядел мрачную выжженную равнину с остатками уничтоженной бронетехники, прислушался к чему-то.
     — Вообще здесь все давно умерло, а уцелевшие снаряды и ракеты сами собой не взрываются. Там где-то впереди что-то светится … опасное… но спящее и маленькое…
     — Где? — встрепенулся Ростислав. — Покажи.
     — Там, за красным холмом… оно светится  по-другому, не как огонь…
     — Понял, все время забываю, что ты видишь энергетику, что весьма кстати. Давай-ка сходим туда, посмотрим, не найдется ли какая-нибудь полезная вещь.
     Они углубились на территорию древней военной базы или части, по которой был нанесен бомбо-ракетно-энергетический удар. Поднялись на ржаво-красный холм, поднимая облачка рыжей пыли, и внизу под холмом обнаружили нечто похожее на летающее блюдце, косо торчащее из склона холма. В днище блюдца фиолетового цвета виднелось рваное отверстие диаметром около метра.
     — Вездеход на воздушной подушке, — предположил Ростислав.
     — Это летающая машина, — покачал головой Будимир. — Она отличается от других лежащих здесь машин.
     — Чем? Цветом?
     — Нет, запахом .
     — Ты думаешь, на ней прилетели те, кто разбомбил эту танковую армаду?
     Будимир молча кивнул.
     Ростислав хмыкнул, более внимательно разглядывая «блюдце». Оно действительно отличалось от остальной военной техники неким неуловимо тонким ароматом чужеродности и угрозы. Существа, создавшие «летающее блюдце», явно мыслили иначе, злее, чем те, кому принадлежали остатки разбомбленной армии.
     — Так где же твои светящиеся объекты?
     — Внутри, — кивнул на «блюдце» Будимир.
     — Проверим.
     Они спустились с холма в низинку, окунулись в тень летательного аппарата, край которого нависал над бугристой землей ощутимо массивной глыбой.
     — Постой тут, — сказал Ростислав, всматриваясь во мрак пробитой в днище аппарата дыры.
     — Я с вами, — не согласился мальчик.
     — Ладно, полезли вместе.
     Глаза начали различать внутренности отсека, стенки, какие-то плоскости и трубы. Ростислав подтянулся на руках, закинул ногу за край дыры, потом вторую, стараясь не зацепиться за фестоны расплавленных краев отверстия. Перебрался в отсек, протянул руку Будимиру Оказавшись внутри аппарата, они некоторое время осматривались, потом обнаружили овальный люк в стене помещения и с некоторым трудом проникли в соседний отсек, мало чем отличающийся от первого: та же необычная планировка, переплетение труб и плоскостей, теснота.
     Еще один люк — в потолке.
     Ростислав просунул голову и увидел полусферическое помещение, освещенное сквозь полупрозрачный купол потолка дневным светом снаружи. По-видимому, это была кабина управления «блюдцем». В центре кабины располагалось полураскрывшееся цветком тюльпана сооружение, напоминающее кожистое яйцо высотой около полутора метров. Внутри яйца виднелось что-то белое, похожее на ежа в обрамлении гофрированных шлангов.
     — Хозяин, — пробормотал Ростислав. — Точнее, скелет пилота. Ну, и где тут что светится?
     — Внутри этого кокона.
     Ростислав осторожно приблизился к пилотскому яйцу-креслу; пол кабины был наклонным, и идти по нему было трудно. Вблизи окончательно стало ясно, что внутри кокона действительно находится высохший труп пилота, ничем не похожего на человека. Ростислав с содроганием потянул вниз один из лепестков кокона, и тот рухнул вниз облачком синеватой пыли. Обнажился необычной формы блестящий карман, из которого торчала самая обыкновенная с виду палка толщиной в человеческий палец, серебристого цвета с перламутровым отливом.
     — Ты не эту штуковину имел в виду?
     — Да, — тихо подтвердил Будимир. — Это вардзуни… и у него еще сохранился заряд… хотя и маленький…
     Ростислав выдернул палку из кармана и чуть не выронил — руку свело как от легкого электрического разряда.
     Палка оказалась коротким копьем с острым, льдисто-мерцающим наконечником.
     — Вспомнил, твой дядя Толя рассказывал об этом оружии. Оно пробивает любой металл.
     — Вардзуни метает особые молнии, которые разрушают молекулярные связи вещества. Но им может пользоваться не каждый человек.
     — Оно имеет встроенный опознаватель свой-чужой, — догадался Ростислав. — Это нам знакомо, у меня пистолет с такой штучкой. Захватим вардзуни с собой, вдруг пригодится.
     Он обошел кресло пилота, обрывая лепестки кокона, однако больше ничего похожего на «полезные предметы» не обнаружил, а копаться в мумии пилота не хотелось.
     — Пошли отсюда, ничего здесь больше нет, да и атмосфера душная. Интересно, к какой цивилизации принадлежит этот «осьминог»? Не Великий игва, случайно?
     — Великие игвы были многомерными существами, способными принимать любой облик. Папа говорил, что убить их почти невозможно
     — Тем не менее, судя по рассказам твоего учителя, твой папаша сумел замочить аж трех Великих.
     Будимир свел брови.
     — Он защищался.
     — Я пошутил, извини. Сам не раз попадал в ситуации, когда без жесткого отпора никак было не обойтись. А твоего отца я очень уважаю. Пройти Путь Меча так, как сделал он, дано лишь исключительно сильным личностям.
     Будимир порозовел, благодарно посмотрел на спутника. Ростислав понял, что с этого момента он занимает в сердце мальчишки далеко не последнее место.
     Они вылезли из сбитого летательного аппарата наружу. Ростислав приторочил «копье» вардзуни за спиной, чтобы его удобно было выдернуть за древко, отдал Будимиру лукошко с яйцами, и путешественники двинулись через унылое пространство мертвой равнины, на которой уже много лет ничего не росло кроме чахлых кустиков травы. Обошли центр поля, по которому был нанесен наиболее мощный удар: воронки там сливались в один глубокий многодырчатый кратер. Ни одна машина хаббардианцев там не уцелела. Затем начали встречаться разбросанные по холмам обломки, пустые корпуса, а у лесной опушки — совершенно не тронутые с виду механизмы, похожие на танки, пусковые ракетные установки и бронетранспортеры.
     Ростислав хотел было обследовать парочку этих блестящих или матово-черных громад, но не успел. У одного механического монстра с гусеницами через весь корпус их ждал сторож поля. Вернее, так поначалу оценил ситуацию Светлов, когда увидел высокую согбенную человеческую фигуру в сером плаще до пят, опиравшуюся на сучковатый посох. Вблизи человек оказался стариком с шапкой черных, с проседью, волос, с бородой и усами, в которых также виднелись седые пряди. У старика были мощные брови, темное, морщинистое лицо и крючковатый длинный нос. Именно такими Светлов в детстве представлял себе колдунов. Хромая больше, чем требовалось, держа восстанавливающуюся руку в привычно полусогнутом положении, прижатой к боку, он приблизился к старику и остановился в десятке шагов, положив правую руку на плечо Будимира.
     Старик не пошевелился.
     С минуту длилось молчание.
     Плечо мальчишки под пальцами Ростислава вздрагивало, и это ему не нравилось. Будимир нервничал, а это означало, что старик им встретился непростой. Да и сам Ростислав под взглядом чужака чувствовал некое стеснение, томление, дискомфорт, будто стоял на холодном пронизывающем ветру.
     — Здравствуйте, дедушка, — сказал он наконец.
     Глаза старика метнули молнии.
     Будимир напрягся.
     Ростиславу на мгновение показалось, что голова старика разделилась на три части, но тут же сложилась обратно в одну. Руки старика стиснули набалдашник посоха, он нахохлился, как ворон.
     — Какие удивительные гости пожаловали! Неужели шим-бич заработал?
     Говорил старик по-русски без акцента, хрипловато-скрипучим голосом, а незнакомое Ростиславу словечко «шим-бич» лингвер перевел как «серый хронотоннель».
     — Что здесь произошло? — кивнул Ростислав на поле с разбомбленной бронетехникой.
     — Вельми велик гнев был, — усмехнулся старик, ощупывая Будимира острым оценивающим взглядом. — Один из Водителей хаббардианцев выступил на стороне Семерых, и Надзиратель за хроном игва Дуггур уничтожил его армию и весь улус. Теперь этот материк Хаббарда мертв и разрушен. Разве вам этого не сообщили… посланник?
     — Я не посланник, — скривил губы Ростислав.
     — О тебе речь не идет, хромой, — презрительно отмахнулся старик. — Ты всего лишь оруженосец. Но этот отрок владеет силой  и кого-то мне напоминает.
     — Он тоже не посланник, — качнул головой Ростислав. — А я не оруженосец.
     — Ну, конечно, вы обыкновенные туристы, — насмешливо изогнул губы старик, — а палка у тебя за плечами вовсе не вардзуни. И появились вы здесь абсолютно случайно.
     — Так получилось, — пожал плечами Ростислав. — Не подскажете, как добраться до ближайшего селения?
     — Ближайшее селение — город Иокфеил, но он разрушен. К тому же там обитает заколдованный дракон. Туда вам лучше не ходить. Ищете что-то, господа путешественники, или так просто прогуливаетесь?
     — Так просто прогуливаемся, — в тон старику ответил Светлов.
     — Хорошее дело, почему бы и не погулять по Шаданакару, в самом деле, коль есть ключ к «лестнице». Одно плохо — опасно теперь прогуливаться по Вееру… без прикрытия. Тает Веер, распадается, скатывается в Суфэтх. Неужто вас и об этом не предупреждали… туристы?
     — Кто вы? — нахмурился Ростислав. — Наблюдатель хрона? Или слуга Надзирателя?
     — Какое это имеет значение? Главное, что я вас вычислил и встретил, уж очень хотелось посмотреть, кто же это осмелился ступить на «лестницу». По ней уже почитай двести лет никто не ходил.
     — Десять лет.
     — Это у вас на Земле прошло десять або двенадцать лет, а на Хаббарде — двести. Хотя все относительно, в Веере нет ничего абсолютного, связанного с течением времени.
     — Кто вы?
     — Это Праселк, — тихонько проговорил Будимир. Брови старика прыгнули вверх.
     — Батюшки-светы, никак меня признали! Теперь и я тебя узнал, отрок, ты сын Седьмого, не так ли? То-то, чую, русским духом потянуло, духом силы . Сначала думал — померещилось старому телепню note 9, больно пара неподходящая, ан нет, не померещилось. А папочка-то где, малый?
     — Вот мы его и ищем, — нашелся Ростислав, озадаченный проницательностью и знаниями хаббардианца.
     — Понятное дело, — усмехнулся Праселк. — Знакомая песня. Только здесь его нетути. Ни на Хаббарде, ни вообще в хроне. Придется вам идти по тропе  дальше. Помочь?
     — Спасибо, обойдемся.
     — Я так и предполагал. Теперь вам уже и в селение идти не надо?
     — Пожалуй, мы все же прогуляемся до этого вашего города… как его?
     — Иокфеил.
     — Интересно взглянуть на заколдованного дракона.
     — Дело ваше, скатертью дорога. Могу порекомендовать не прямой, но достаточно безопасный путь. Отсюда по дороге идите на север, до урочища Врянь, там когда-то располагался ядерный центр, увидите. От урочища повернете на восток, до болота, а там по холмам выйдете к реке Хайфай. По ней и доплывете до Иокфеила. Только ни в коем случае не идите прямо, через ущелье Карачаровское, пропадете.
     — Почему?
     — Кто-то поставил там Чертовы Ворота. Прощайте, туристы, может, еще свидимся.
     Праселк взмахнул посохом и исчез.
     Ростислав и Будимир молча смотрели на то место, где он стоял. Обоим было ясно, что такие встречи случайными не бывают. Их ждали. То ли Вуккуб, то ли его родственница баба Домна каким-то образом сообщили на свою бывшую родину о возможном появлении землян, и первым их обнаружил далеко не самый приятный хаббардианец, доставивший много неприятностей Никите Сухову на Свентане — Святой Руси еще во время первого похода.
     — Это он выпустил одного из навьев — Кщеря, — сказал Будимир, вздыхая с облегчением. — Когда папа искал меч Святогора.
     — Да, я помню, Такэда рассказывал об этом.
     — Папа мог убить Праселка, но не стал этого делать.
     — Правда? Об этом твой учитель не говорил. А сам Праселк знает об этом?
     — Наверное, нет.
     — Жаль, тогда бы он имел хоть каплю сочувствия, а то и отблагодарил бы. Что такое Чертовы Ворота?
     — Не знаю, — смутился Будимир. — Первый раз про такие слышу.
     — Я тоже. Будем надеяться, нам они не встретятся. На всякий случай последуем совету и обойдем ущелье с воротами. Идем на север? Где тут у них север?
     Будимир посмотрел на неяркое, сплющенное рефракцией атмосферы солнце Хаббарда и пальцем показал направление. Через несколько минут они шагали по лесу, оставив позади выжженную равнину с остатками броненосной армады.
     
Глава 3
     
     Дорога еще вполне годилась для того, чтобы по ней не только ходили пешком, но и ездили. Покрытая сизо-синим материалом, похожим на растрескавшийся асфальт, она шла точно на север, никуда не сворачивая, и через два часа вывела путешественников к необычному объекту, похожему на взорванный изнутри и застывший при взрыве холм, поросший густой красной травой. Высота «холма-взрыва» достигала не менее сотни метров, и тянулся он на полкилометра, перегородив дорогу. По-видимому, это и был ядерный центр, о котором говорил Праселк. Кто его взорвал и почему он застыл в таком положении, можно было только догадываться.
     От урочища повернули на восток и долго шли по красивой роще со светлокорыми деревьями, слегка напоминавшими березы, но с узкими и длинными, а главное — жгучими, как крапива, листьями. В роще было полно грибов, так что сердце заядлого грибника, которым был Ростислав, заставило его замедлить шаг. Однако, понимая, что в чужих лесах опасно собирать незнакомые грибы, даже похожие на земные, он с сожалением заставил себя обойти грибные заросли.
     Добрались до болота, повернули к появившимся холмам. Здесь им повстречалась любопытная птица, похожая на сороку, только молчаливая, и начала преследовать путешественников, то появляясь, то исчезая за деревьями. Ростислав отметил, что это была первая увиденная ими птица, да и вообще живое существо, не считая Праселка. Леса в этих местах стояли дикие, угрюмые и пустые.
     Вскоре лес отступил, как бы съежился, ушел в землю, выродился в кустарник и траву. Холмы торчали из этой густой непроходимой чащи, как длинные голые горбы и гряды, тянувшиеся на многие километры. По ним действительно передвигаться было легче, чем по ложбинам, и путешественники старались выбирать вершины гряд, пока это было возможно.
     Дошли до глубокой и узкой долины, действительно напоминавшей ущелье. Праселк не зря назвал его Карачаровским, так как трава и кустарник, заполонившие долину, были темно-коричневого, фиолетового и черного цвета. С вершины холма она просматривалась хорошо, и Будимир первым обратил внимание на две скалы в центре долины, похожие на столбы, соединенные вверху подобием перекладины.
     — Чертовы Ворота… — кивнул Ростислав. — Не соврал хаббардианец, странно…
     Долину обошли изрядным крюком, слева, по ровному валу с крутыми боками, похожему на оплывшую крепостную стену. Вал весь был испещрен ямками, как голландский сыр, только цвет имел другой, серо-зеленый, и рос на его боках один сизый бледный мох.
     Вообще цвета Хаббарда, во всяком случае, в той местности, где оказались земляне, не отличались разнообразием и все концентрировались в узких полосах спектра: фиолетовые, коричневые, темно-зеленые, черные, серые, с редкими просверками красного и светло-сиреневого. Но ни одного яркого, насыщенного, спектрально-чистого, какие демонстрировала природа Земли. Природа Хаббарда казалась недоброй, мрачной, больной, давила на психику и не принимала гостей. Хотя вполне могло быть, что на этом районе все еще лежала печать древнего заклятия, уничтожившего едва ли не все живое.
     Вал уперся в следующий холм с двумя вершинами и ровной дорожкой посредине из того же синеватого «асфальта», что и дорога, начинавшаяся от сожженной бомбами и ракетами равнины. Ростислав изрядно устал и шел все медленнее, хромая сильнее обычного. По всему было видно, что и Будимир устал, но молчал, не имея привычки жаловаться. Ростислав остановился, сдерживая вздох.
     — Отдохнем или дойдем до следующего холма, пока дорожка ровная?
     — Дойдем, — согласился Будимир.
     Ступили на «асфальт», шершавый, упругий, как резина. Идти стало легче. Слева и справа поднялись крутые ребристые стены с блестками каких-то минералов, похожими на сотни крошечных глаз. Будимир замедлил шаг, ворочая головой во все стороны, глаза его расширились, под глазами резче выступили круги.
     — В чем дело? — понизил голос Ростислав, оглянувшись на него; он и сам ощутил странную дрожь и мерцание воздуха впереди.
     — Что ты увидел?
     — Там… вот они… столбы… это ворота…
     Ростислав посмотрел на выступавшие из стен холма ребра густого алого цвета, действительно похожие на столбы, пожал плечами.
     — Где ты видишь ворота? Это просто выступы… Или ты думаешь…
     — Назад, дядя Слава! — закричал мальчик. — Это ловушка! Быстрее назад!
     В тот же момент алые столбы почернели, будто провалились сами в себя, и между ними завихрился серый туман, пронзивший тела людей.
     Будимир вскрикнул, схватился за голову, упал.
     Светлов почувствовал порыв ледяного ветра, однако прислушиваться к своим ощущениям не стал, подхватил мальчика на руки и, ничего не видя перед собой, бросился назад, в ту сторону, откуда они пришли. Споткнулся обо что-то, треснувшее под ногами, не удержался, растянулся на дороге, чувствуя, как быстро тают силы, но тут же вскочил с яростным воплем: «Врешь, не сожрешь!» — вывалился из тумана на синий «асфальт» и брел по нему до тех пор, пока холм с раздвоенной вершиной не остался позади…
     Будимир пришел в себя только через час, да и то лишь благодаря стараниям Ростислава, подпитавшего парня энергетически, испуганного длительным обмороком мальчишки. Он и сам был близок к обморочному состоянию, однако обошлось. Открыв глаза и увидев склонившегося над ним Светлова, Будимир виновато улыбнулся:
     — Спасибо, дядя Слава…
     — За что?
     — Вы меня вытащили…
     — Еле успел. Что это было?
     — Настоящие Чертовы Ворота…
     — Мне следовало догадаться раньше, старому дураку, — в сердцах хлопнул себя по лбу Ростислав. — Ведь убедился уже, что хаббардианцам доверять нельзя!
     — Это я виноват, дядя Слава, я чувствовал, что здесь все сдвинуто , но не сказал.
     — Что значит — сдвинуто?
     — Мы видим не то, что есть на самом деле. Уж потом-то я увидел и понял, когда началось понижение .
     — Как ты сказал? Понижение?
     — Я имел в виду процесс отсоса энергии. Мне до сих пор холодно… и мышцы ватные, не слушаются… Чертовы Ворота отнимают все силы .
     — Это я уже понял, старый… — Ростислав не договорил, заметив еще одну улыбку мальчика.
     — По древним понятиям дурак — просветленный человек, не пользующийся умом, — сказал Будимир извиняющимся тоном. — Если разобрать это слово, то получится: «д» — данный, «ур» — свет, «ра» — солнце, «к» — принадлежащий к чему-либо.
     — Никогда бы не подумал, — удивился Ростислав. — Всю жизнь считал, что «дурак» — ругательство.
     — Дядя Толя утверждает, что смысл многих исконно русских слов и понятий намеренно искажен и вывернут.
     — Кем?
     — Свитой Сатаны, добивающейся власти. Это настоящая культурная агрессия, которая длится уже более тысячи лет. В русской Всеясветной грамоте было сто сорок семь букв, в кириллице
     — уже только сорок три, а в сегодняшнем букваре только тридцать три. Да и то уже идет атака на «лишние» буквы «ё», «и» краткое и твердый знак.
     — Плюс идея перехода от кириллицы на латиницу. Кто-то очень хочет уничтожить наш язык, я читал в газетах об экспериментах с русским языком. А ты неплохо разбираешься в проблеме. — Ростислав с уважением посмотрел на мальчишку, радуясь, что он оживился. — Что ж, как-нибудь просветишь меня в этом вопросе. Идти сможешь?
     Будимир попытался привстать, но тут же без сил откинулся на пук травы, нарванной Светловым. Кровь отлила от его щек, на лбу выступила испарина.
     — Не… могу… — прошептал он виновато. — Прости, дядя Слава…
     — Лежи, не двигайся. Сделаем привал до утра. Сейчас я разведу огонь, вскипячу чай, мы поужинаем, и ты поспишь.
     — Кажется, я выронил корзинку с кляцей…
     — С чем? А, с яйцами… я потом схожу, поищу.
     — Я с вами!
     — Ладно, пойдем вместе утром, никуда твоя кляца не денется. Теперь мы знаем, как включаются эти чертовы… гм, то есть Чертовы Ворота, и уже не попадем в ловушку.
     Ростислав набрал валежника, быстро запалил костер и повесил над ним свою металлическую флягу с водой. В одном из карманов «доспеха» лежали пакетики с чаем и кофе, и он похвалил себя, что не забыл прихватить их с собой. Вскрыли единственную банку сгущенки. Ростислав заставил Будимира поесть, и тот, насытившись и глотнув горячего чаю, тут же уснул.
     Ростислав тоже напился чаю и долго сидел у костра, поглядывая на парня и прислушиваясь к ночной жизни леса. Собственно, прислушиваться было не к чему, лес стоял тих и угрюм, в нем не жили звери и покинули птицы. Лишь однажды над головой захлопали крылья, и Ростислав увидел мелькнувший силуэт хаббардианской сороки. Птица явно наблюдала за ними, судя по ее поведению, однако он поленился достать рогатку и отогнать ее, о чем впоследствии пожалел. Уснул Светлов уже под утро, прижав к себе вздрагивающего во сне Будимира. А проснулся от острого взгляда, ужалившего спину.
     Солнце уже встало, хотя его лучи не пробивали густого покрова листвы в чаще леса. Тем не менее Ростислав хорошо видел окружавшие их деревья, за которыми мог укрыться хоть целый батальон спецназа. Ни одно движение не нарушало утренней неподвижности лесных зарослей, но сомнений не было: за ними наблюдали с трех сторон сразу.
     Ростислав сел, тронул мальчика за плечо, шепнул:
     — Вставай, Дима… у нас гости…
     Мальчик подхватился, не сразу вырываясь из объятий сна, и в тот же момент из-за стволов сосен в полусотне шагов от костра вышли три человека в красновато-коричневых балахонах. Впрочем, это были вовсе не люди. Ростислав сглотнул ставшую горькой слюну, неуклюже поднялся, прижав к себе за плечи Будимира.
     Все трое явно были хаббардианцами, но не такими, как горбатый Праселк. Головы у них разделялись на три доли, и каждая имела подобие лица, хотя центральная вполне походила на человеческую голову, разве что сильно сплющенную с двух сторон. В руках двое из них держали арбалеты, кроме того, на их балахонах — поясов эта одежда не имела — висели на петлях мечи в ножнах и шипастые палки. Третий хаббардианец нес огромное трехствольное ружье, больше напоминавшее гранатомет.
     — Ка бен хур-хурра, дзесс, — проговорил он свистящим астматическим голосом. — Бууф кляцца хи раппала хи бойдо.
     — Ты нам не нужен, старик, — перевел лингвер. — Отдай кляцу и пацана и уходи.
     Ростислав, просканировавший кусты и деревья вокруг «локатором» внутреннего зрения, никого больше не обнаружил и удовлетворенно кивнул сам себе. Праселк недооценил его, сообщая о появлении землян в местную «полицию», и за ними выслали всего лишь малый или «бархатный» патруль СС, посчитав, что хромой и увечный спутник мальчика не сможет оказать должного сопротивления. Идея Такэды приобретала значение точного расчет: хромой старик (хотя бы с виду) ни у кого не вызывал особых опасений.
     — Их трое… — прошептал Будимир. — Я мог бы отвести им глаза… но еще не набрал…
     — Спокойно, дружище, — ответил Ростислав. — Как только я начну, бросайся за ближайшие кусты.
     — Вы их… убьете?
     — Если не мы их, то они нас. В убийстве во время защиты жизни нет греха, лишь горькая необходимость.
     — Что вы там бормочете? — донесся хрип вожака группы (в переводе лингвера). — Отойди в сторону, хромой, а то я тебя вообще безногим сделаю! — Он посмотрел на ближайшего напарника. — Обыщи его, он наверняка вооружен.
     Один из триглавов подошел к Ростиславу, косолапя, как медведь, уперся ему в бок стрелой арбалета.
     — Подними грабли.
     В другое время Светлов улыбнулся бы столь характерному переводу лингвера, но в данный момент ему было не до юмора: время слов кончилось, наступило время действия.
     — Беги! — выговорил он одними губами, подталкивая Будимира в спину, и одним сложно-спиральным движением обезоружил хаббардианца.
     Будимир сделал шаг и исчез!
     Лишь потом, анализируя происшедшее, Ростислав понял, что мальчишка просто помчался со скоростью, превышающей скорость движения глазных яблок наблюдателя. То есть он владел темпом ! Но понимание пришло позже. Теперь же, уловив исчезновение мальчика, Ростислав сделал лишнее движение — посмотрел на то место, где он только что стоял, и это непроизвольное движение едва не обернулось бедой.
     Вожак патруля тоже обладал хорошей реакцией и ответил на действия Ростислава выстрелом из ружья.
     Ширкнуло пламя, раздался гулкий выстрел, пуля с визгом выбила арбалет из руки Светлова, едва не выломав пальцы. Второй выстрел он упредил, рванув на себя хаббардианца за ворот балахона. Пуля вошла в спину патрульного, и тот, охнув в три глотки, обмяк.
     Еще один выстрел, еще один шлепок пули в тело хаббардианца. А затем гораздо тише хлопнули выстрелы из пистолета капитана.
     Хаббардианцу с ружьем пуля из «волка» попала в лоб средней головы, швыряя его навзничь. Хаббардианец с арбалетом получил пулю в висок и завертелся юлой, выронив оружие. Однако оба они буквально через пару секунд снова вступили в бой, и Ростиславу пришлось стрелять еще четыре раза, чтобы поразить остальные слои-головы трехликих уродов. Только после этого они попадали в траву без движения.
     Некоторое время Ростислав настороженно прислушивался к наступившей тишине, отпустил мертвого хаббардианца, и тот рухнул на землю тяжелой мягкой глыбой.
     — Дима!
     — Я здесь, — раздался дрожащий голос Будимира, и мальчик выступил из-за огромного пня в двух десятках шагов от места схватки.
     — Молодец, быстро бегаешь. Уходим отсюда.
     — Они… умерли?
     — Живучие твари, таких одной пулей не свалишь. Хорошо, что их было всего трое.
     — «Бархатный» патруль.
     — Совершенно верно, дядя Толя предупреждал, с кем мы можем столкнуться. Было бы хуже, если бы за нами послали оптимальную группу — «пятерку», уж не говоря о достаточной. Ну что, оклемался немного, идти можешь?
     — Могу, — тихо подтвердил Будимир, не сводя потемневших глаз с трупов хаббардианцев. Было видно, что ему не по себе, он еще не встречался со смертью людей — или других существ — вплотную, и эта встреча подействовала на него угнетающе.
     Впрочем, Ростислав тоже не радовался победе, понимая, что расправился не с профессионалами спецназа, а всего лишь с жителями Хаббарда, в которых вселили  программу охоты. Умирали они абсолютно ни за что, не ведая, что делают и кому служат.
     Холм с раздвоенной вершиной, оказавшийся ловушкой с установленными там Чертовыми Воротами, обошли стороной. Однако, вспомнив о лукошке с яйцами, Ростислав все же заставил себя вернуться к холму и дойти до того места, где их накрыла струя отнимающего энергию тумана. Ему удалось найти два яйца с кляцей, остальные закатились неизвестно куда. Искать же их было опасно, Чертовы Ворота могли сработать в любой момент.
     — Дальше не ходите, дядя Слава, — позвал его Будимир дрожащим голосом, стоя на безопасном расстоянии. — Ворота гудят.
     Ростислав, также почуявший струнную вибрацию воздуха у порот, торопливо сдал назад.
     — Я нашел только два яйца… Но, как говорится, лучше пиво в руке, чем девица вдалеке. Не будем рисковать.
     Яйца, подаренные бабой Домной, были чуть больше перепелиных и легко уместились в карманах теплой куртки Будимира.
     Обошли холм с Чертовыми Воротами, ждущими путников. Кем они были установлены, Ростислав знать не мог, но его смущало, что это устройство располагается в дикой глуши, где никто не появляется уже много лет. Существа, развернувшие устройство, не могли этого не знать, а это в свою очередь означало, что отсос  энергии у случайно попавших в ловушку путников — не главное предназначение ворот. Что-то здесь было не так, но что именно, Ростислав догадаться не мог.
     Снова впереди поднялась густая щетина леса. Холмистая местность осталась позади, идти стало труднее. Появилась знакомая давешняя сорока, наблюдавшая за ними весь вчерашний день. Подумав немного, Ростислав достал рогатку и с первого же выстрела сбил птицу с ветки сосны. Больше она не появлялась. Возможно, сорока была как сорока, любопытная птица, аналогичная земным сорокам, но Ростислав был почти уверен, что она послана Праселком и действительно шпионила за ними.
     Вскоре путешественники вышли к руслу довольно широкой реки с высокими берегами. Воды реки имели сиреневый цвет, и почти вся она была покрыта слоем ровного пушистого белесого тумана, слепо глядящего в небо. Однако стоило людям приблизиться к воде, как туман стал «смотреть» на них, и тотчас же Будимир остановился.
     — Мне кажется… что оно… живое…
     — Я тоже чую, как этот туман нас рассматривает, — проворчал Светлов. — А так как Праселк советовал плыть по реке до самого Иокфеила, то поступать надо ровным счетом наоборот. Пойдем вдоль берега пешком, не возражаешь?
     Будимир молча покачал головой. Он еще не совсем пришел в себя и выглядел сонным, явно тяготясь походом.
     — Садись-ка мне на плечи, — предложил Ростислав. — Не хочется мне останавливаться на отдых, гонится за нами кто-то.
     — Не надо, я сам пойду.
     — Садись, говорю, ты легонький, не задавишь, я не такие тяжести таскал. Пару километров выдержу, а ты отдохнешь.
     Ростислав согнулся, мальчишка влез ему на плечи, и они двинулись вдоль реки вниз по течению, выбирая места поровней и потверже, обходя заросли кустарника и скалистые выступы. Через час Будимир зашевелился и решительно слез на землю. Ростислав с улыбкой пошевелил занывшими плечами.
     — В лошади я все-таки не гожусь. Была бы нога здорова… а так мы далеко не уйдем. Может, чайку сварганим?
     — Нам действительно не стоит останавливаться, — покачал головой мальчик. — Кто-то приближается, очень недобрый… надо идти.
     — Тогда я хотя бы водички наберу, пока река рядом.
     Ростислав снял колпачок фляги, сбежал к реке, зачерпнул прозрачно-сиреневой воды и вдруг почувствовал дуновение холодного ветра.
     — Назад, дядя Слава! — закричал Будимир.
     Туман над рекой встал дыбом, хлынул на берег, вытягивая длинные шевелящиеся белые щупальца к человеку. Однако Ростислав был начеку и действовал быстрее. Он успел взбежать на пригорок, прежде чем туманная струя настигла его. А затем в происходящее вмешался Будимир. Он вытянул вперед руку с раскрытой ладонью и толкнул  воздух. Глаза его засияли внутренним огнем.
     И туманное щупальце остановилось, дернулось назад, поспешно втянулось в слой тумана, будто опаленное пламенем. Остальные струи также остановились, извиваясь и танцуя в нерешительности, затем влились обратно в туман. Через мгновение над рекой снова повис ровный белесый слой неизвестной субстанции, поджидавшей добычу. Глаз у нее никаких не было, но Ростислав продолжал ощущать взгляд туманной пелены, хотя выяснять, кто это или что, не жаждал.
     — Чем ты его отогнал? — вполголоса спросил он.
     — Силой , — ответил Будимир. — Это неявь-полоз, он высасывает души людей. Отец встречался с такими созданиями где-то в других мирах. Они живут в «ямах времени».
     — Это как? Будимир смутился.
     — Дядя Толя объяснял, но я не все понял. Полозы как бы частично здесь и одновременно в других временах… Ростислав усмехнулся.
     — После встречи с Вуккубовой родственницей я готов поверить в любую небылицу. Но похоже, этот неявь-полоз является иллюстрацией утверждения твоего дяди Толи, что любая наша сказка имеет реальное воплощение в Веере. Ну-ка посмотри, что я за водицу набрал. Пить ее можно?
     Будимир взял флягу, закрыл глаза, держа ее между ладонями. Потом попробовал воду на язык.
     — Нормальная…только безвкусная.
     — Что ж, главное, что ее можно пить. Садись-ка снова на закорки, пойдем дальше.
     — Я сам…
     — Садись, садись, ты не бледный даже, а зеленый. Пару-тройку километров я осилю, а там сделаем привал.
     Будимир больше не возражал. Ростислав помог ему взобраться на шею, и они двинулись вдоль реки с туманным туловищем странного «вневременного» змея, стараясь не приближаться к ней, но и не отходить далеко. Через час горизонт впереди внезапно отодвинулся, река свернула влево, и путешественники вышли на край долины, в центре которой лежали руины хаббардианского города Иокфеил.
     
Глава 4
     
     Судя по отсутствию следов на тротуарах и улицах, покрытых слоем пыли, в котором гости тонули по щиколотку, город давно никто не посещал. Ни люди (хаббардианцы), ни звери. Уже один этот факт говорил о многом, и путешественники двигались медленно и осторожно, держась подальше от уцелевших зданий и обходя рухнувшие. Атмосфера давней беды, давящая, глухая, мрачная, атмосфера безнадежности и страха окутала их, как только они вошли в город. И чем дальше земляне продвигались к центру Иокфеила, тем сильнее ощущали давление на психику.
     Архитектура зданий хаббардианского города значительно отличалась от земной. Почти все они представляли собой трехкупольные башни на ходулях — опять-таки на трех, в основном — трехсторонние призмы, и очень редко — четырехугольные или круглые в сечении. Окон они с виду не имели вовсе. Материал зданий напоминал зеркальное стекло или полированный металл, хотя по рухнувшим строениям было видно, что сложены они из кирпичей серого цвета. Возможно, это была разновидность бетона, а зеркальный слой наносился снаружи на стены уже после возведения зданий.
     Изредка встречались и трехосные строения, живо напоминавшие о трехликой сущности хаббардианцев.
     Затем уцелевшие сооружения города стали встречаться реже, появилась полностью разрушенная зона с горами обломков, песка и пыли. Давление на мозг еще больше усилилось. Начали мерещиться появляющиеся и пропадающие призрачные фигуры, заставляя Ростислава браться за рукоять пистолета. Уловив сочувствующий взгляд мальчика, он криво улыбнулся:
     — Неуютно тут, тебе не кажется?
     — Это действует заклятие, — серьезно пояснил Будимир. — Хорошо, что оно рассчитано на психику хаббардианцев, иначе мы бы здесь не прошли.
     — Я тоже ощущаю нечто такое… как гора над головой висит.
     — А если сделать вот так? — Мальчик обвел фигуру Ростислава ладонью, как бы погладил воздух, и тотчас же Светлов почувствовал заметное облегчение. Озадаченно посмотрел на спутника.
     — Что ты сделал?
     — Ничего особенного, поставил зеркало . Ну, такой защитный экран. Вам не легче?
     — Намного! Спасибо. Кажется, ты пришел в норму, это радует. Но где же тут прячется заколдованный дракон, о котором предупреждал Праселк?
     — Должно быть, впереди, я чувствую свечение .
     — Я так понимаю, имеется в виду энергетическое свечение? Идем дальше. Надеюсь, дракон нас не сожрет.
     Они миновали холмы разрушенных зданий, вышли на площадь с торчащим из нее высоким шпилем, похожим на самый настоящий винтовочный штык. Площадь была усеяна мелкими камнями алого цвета и казалась пустой. Однако Ростислав чувствовал чей-то взгляд и снова взялся за рукоять пистолета.
     Будимир замедлил шаг, остановился, прошептал:
     — Вот он…
     — Где? — не понял Ростислав, озираясь.
     В то же мгновение штыковидная металлическая колонна в центре площади сложилась пополам, метнулась к людям с глухим угрожающим рыком. У нее выросли кожистые крылья, когтистые лапы, тут же обросшие шерстью, и длинное рыло, удивительно похожее на медвежью морду и карикатурно искаженное человеческое лицо с горящими желтым огнем, узкими, длинными, умными глазами.
     Ростислав схватил Будимира за руку, дернул к себе.
     — Назад!
     Но дракон не долетел до землян.
     Внезапно алые камни зажглись изнутри, выбросили вверх тоненькие светящиеся шипы, вся площадь ощетинилась, проросла этими «колючками», и громадный зверь оказался нанизанным на сотни шипов, застрял, с жалобным воем рухнул на камни. Заворочался, раздирая крылья и тело, собираясь в узкий «штык», со стоном уполз к центру площади, где оставалась небольшая, свободная от ежастых камней зона. Там он свернулся клубком и стал похож на гигантского пещерного медведя.
     — Волк… — прошептал Будимир.
     — Какой же это волк? — не согласился Ростислав. — Это настоящий дракон… принявший форму медведя.
     — Это Волк Волков, он не из этого хрона. Папа рассказывал, что такие звери населяют хрон Велесовой Руси, а в Белобог-Руси они вообще разумные существа.
     — Такэда об этом не упоминал.
     — Папа долго путешествовал по Вееру без него.
     — Понятно. Что будем делать? Мы-то, может быть, и проберемся между камнями, а он — нет.
     — Я попробую «разминировать» дорожку.
     Будимир сосредоточился, закрыл глаза. Волосы его посветлели, стали золотистыми, с пальцев рук сорвались ручейки розоватого свечения. Затем он открыл ставшие огромными и бездонно-прозрачными глаза и толкнул воздух от себя обеими ладонями.
     Подул теплый ветер.
     И тотчас же алые камни начали вспыхивать облачками оранжевого пламени, сгорать без следа. Образовалась чистая полоса шириной в три метра, добежала до центра площади. Медведь-дракон (волком назвать это чудовище не поворачивался язык) поднял морду, мгновение рассматривал свободную от камней дорогу — с изумлением и недоверием, сорвался с места, в несколько прыжков пересек площадь и навис над попятившимися людьми.
     — Эй, эй, полегче, — пробормотал Ростислав, сжимая одной рукой пистолет, а другой берясь за древко вардзуни. — Не мы тебя заточили в этой тюрьме.
     — Избавитель! — пророкотал Волк Волков, меняя очертания фигуры и превращаясь действительно в гигантского белого волка. — Рад приветствовать! Долго же я вас ждал!
     — Я еще не Избавитель, — смутился Будимир.
     — Ты сын Седьмого, я тебя признал.
     — Он же говорит по-русски! — опомнился Ростислав. Волк перевел оставшиеся узкими, длинными и яркими глаза на Светлова.
     — Защитник! Рад видеть! Легенды не лгут, вы пришли. Но долг платежом красен, и я в вашей власти, а со мной — весь мой род.
     — Откуда ты знаешь русский язык?
     — Это прямой пси-обмен, — заметил Будимир авторитетным тоном. — Мы слышим его мысли.
     — Вот незадача, никак не привыкну, — хладнокровно сказал Ростислав. — Как ты… как вы сюда попали?
     — Это долгая история. Однажды я не подчинился воле Кщеря, Владыки нашего хрона, ставшего впоследствии навьем, воином Великих игв, и в результате оказался здесь, за тридевять земель от родного дома.
     — Где же твой… ваш дом?
     — Далеко, в Белобог-Руси, но теперь-то уж я свободен и доберусь туда самостоятельно. Не хотите погостить у меня?
     Ростислав посмотрел на Будимира, с сожалением покачал головой.
     — Увы, гостевать нам некогда, наша задача — как можно быстрей найти помощников и оружие.
     — Считайте, одного помощника вы уже получили. Стоит вам назвать мое настоящее имя, и через минуту я приду. Зовут меня Вольх, сын Интры, но можно и попроще — Волк. Какое оружие вы ищете?
     — Меч Святогора.
     — Финист, наслышан. Однако тут я бессилен, не знаю даже, где он в настоящий момент.
     — Нам бы добраться до Святой Руси, там мы сами…
     — Вы думаете, он в Свентане? Хотя почему нет? Я слышал, хозяин меча до сих пор спит под заклятием игв, пора его будить. Кстати, вы здесь одни или с охраной?
     — Одни.
     — Значит, те хаббардианцы, которые крадутся к площади, не относятся к числу ваших друзей?
     Ростислав и Будимир переглянулись.
     — Сколько их?
     — Пятеро.
     — Оптимальный патруль… Черт, придется драться!
     — За вами охотится СС? Этого следовало ожидать. Отобьетесь или помочь?
     — Попытаемся отбиться, хотя с оружием у нас, честно говоря, хреновато.
     — В таком случае зачем вам сражаться с охотниками? Не проще ли уйти от погони в другой хрон? Ростислав криво улыбнулся.
     — Мы бы с радостью, да у нас только две кляцы… к тому же я не уверен, что они выведут нас туда, куда мы хотим попасть.
     — Кляца — это, наверное, свернутый в кокон транскоф? Такие когда-то изготавливали хаббардианцы для своих наблюдателей. Могу подкинуть до хронопортала «трех В». Оттуда вы спокойно доберетесь до Свентаны.
     — Что еще за портал «трех В»?
     — Иными словами, это своеобразная дверь в Шаданакар, остаток древнейшей сети связи слоев Веера, созданной еще Предтечами, предшественниками Люцифера и Великих игв.
     — «Три В» — это Владыки Всего и Везде? — робко спросил Будимир.
     Волк Волков благожелательно посмотрел на него.
     — Совершенно верно, мой друг. Итак, вы идете со мной?
     Из-за ближайшей горы обломков вдруг появилась пятерка спешащих к площади хаббардианцев, одетых в защитные комбинезоны и сложные трехрыльные шлемы. Все они были вооружены трехствольными ружьями и скорее всего представляли местную полицию или спецслужбу. Увидев гигантского — четырехметровой высоты — волка и стоящих перед ним людей, они с ходу открыли огонь из своих устрашающих «пушек». Загрохотало. По камням с визгом и жужжанием заскакали крупнокалиберные пули. Одну из них сбил лапой Вольх, вторая задела плечо Ростислава, вспорола комбинезон. Больше он не колебался.
     — Поехали!
     — У вас есть средство передвижения?
     — Нет.
     — Тогда садитесь на меня.
     Волк Волков прижался брюхом к мостовой, Ростислав с некоторым трудом взгромоздился на него, втащил Будимира.
     — Держитесь крепче!
     Вольх вскочил, оскалил зубы, издал гулкий басовитый вой, от которого гора камней и обломков здания осела, сбивая с ног патрульных СС, и помчался в сторону окраины города с быстротой гоночного автомобиля, оставив за спиной свою тюрьму и пятерку патруля, продолжавшую палить им вслед.
     Город Иокфеил остался позади, затем скрылись из глаз долина и река. Начался лес.
     — Как вы там, держитесь?
     Волк не повернул головы, продолжая бежать мощно и быстро, но его «голос» был слышен все так же хорошо, и только теперь Ростислав окончательно осознал, что это хищное с виду разумное существо действительно общается с ними мысленно.
     — Нормально, — ответил Светлов, пригибаясь от ветра, бьющего в лицо, придерживая одной рукой мальчишку, а второй цепляясь за густую шерсть Вольха. — Как получилось, что ваша Белобог-Русь подчинилась Кщерю?
     — В том все и дело, что не подчинилась, потому мы и воюем с воинством Люцифера всю свою историю.
     — Но я слышал, что Кщеря заточили в могильник на Свентане. Кстати, у нас на Земле он известен как Кощей Бессмертный.
     — Меня он захватил еще до первого сражения Люцифера с Семеркой магов — Душой Веера, захватил обманом, выкрал мою избранницу, и я помчался ее выручать. В этой тюрьме я провел всего двести лет — хаббардианских, разумеется, а до этого меня возили по хронам в клетке, экранированной заклятием неволи, и показывали всем, кто колебался, на чью сторону встать.
     — Кщеря выпустил хаббардианец Праселк.
     — Мне уже сообщили об этом. Ничего, я с ними обоими еще посчитаюсь. Успеть бы до разрушения Веера. Кто-то запустил процесс деструктуризации, Веер начал схлопываться, упрощаться, вырождаться. Вам надо поторопиться с его стабилизацией и очищением, Избавитель.
     — Я постараюсь, — еле слышно выговорил Будимир.
     Волк прибавил ходу. Ехать на нем, держась за холку, было непросто, однако бежал он ровно, плавнее лошади, мягкой рысью, и всадники вскоре приноровились к своему положению и седалища свои не отбивали.
     Через час местность впереди начала повышаться, появились взгорки, гряды и холмы. Лес поредел, расступился. Показался холм с раздвоенной вершиной, похожий на тот, где прятались едва не сгубившие людей Чертовы Ворота. Впрочем, это и в самом деле был именно тот холм!
     Вольх замедлил бег, взбежал на «асфальтовую» дорожку.
     — Я чую ваше волнение. Что случилось?
     — Остановись, — выдохнул Ростислав. — Мы здесь уже были. В центре холма стоят Чертовы Ворота…
     — Это и есть дверь в систему «трех В». Слезайте.
     — Не может быть!
     Ростислав спрыгнул на дорожку, помог слезть Будимиру. Вольх оглянулся на них.
     — Вы, наверное, влезли в «остужь» без оберега. Разве мой юный освободитель не знает, как открывается сеть «трех В»?
     Будимир покраснел.
     — У меня есть оберег… матрешка… я забыл…
     — У меня тоже есть, — вспомнил Ростислав о своем Михе, вытащил его из кармана. — Годится?
     — Он светится , значит, работает. Разбудите  его и смело идите вперед, не останавливаясь. Дверь «трех В» потому и прозвали
     — «остужь», что она, открывая линию связи, подпитывается энергией хрона, охлаждает пространство.
     — Вот собака трехголовая! — сказал Ростислав ровным голосом.
     — Извините, это я о Праселке. Похоже, он говорил правду. Хотя, с другой стороны — как посмотреть.
     Вольх улыбнулся, вывесив длинный красный язык.
     — Что он вам посоветовал?
     Ростислав поведал гигантскому волку историю встречи с хаббардианцем.
     — Вполне возможно, что Чертовы Ворота — это и есть «остужь», вход в систему хронотоннелей, но тогда непонятно, почему Праселк вздумал предупреждать о нем как о препятствии.
     — Он указывал другие координаты. Может быть, существуют еще одни Чертовы Ворота, которые образуют вход во временную «яму»?
     — Как вы сказали?
     Теперь уже смутился Ростислав, кивнул на Будимира.
     — Он упоминал неявь-полоза, живущего якобы во временной «яме».
     — Это совсем другое дело. Неявь-полоз действительно живет сразу во многих измерениях. Но временные «ямы» существуют — в виде облаков «отрицательного хронополя» — и являются прямыми признаками распада Веера. Если они появились на Хаббарде — этот хрон скоро сколлапсирует. Однако пора расставаться. Еще раз благодарю за освобождение, я ваш должник.
     Волк Волков трусцой направился к алым ребрам по сторонам ущелья, разрезавшего холм на две части.
     — Э-э… дружище… Волк… — растерялся Ростислав. — Вы обещали… э-э…
     Зверь снова оглянулся.
     — Все просто. Пройдете «остужь» и попросите обавника доставить вас на Свентану.
     — Обавника?
     — Это нечто вроде компьютера сети.
     — Он случайно не родственник Дадхикравана, прежнего сторожа системы хронотоннелей Веера?
     — О нет, обавник — локальное устройство, встроенное в каждый «остужь», оно не разумно. До встречи, Избавитель.
     Волк Волков шагнул вперед, покрылся слоем серебристого тумана, очертания его заколебались, и он исчез.
     — Ущипни меня, я все еще сплю, — пробормотал Ростислав. Будимир посмотрел на него со своей обычной несмелой улыбкой.
     — Вы подумали о сказках, дядя Слава?
     Светлов не удивился прозорливости мальчика, умеющего видеть суть вещей.
     — Не о сказках, об их совпадении с реальностью. Вспомнил старый отечественный мультик, где герою помогает волк. Наверное, предки не зря обожествляли стихии и наделяли природу разумом.
     — Папа говорил, что все земные природные царства — животные, птицы, растения — имеют в Веере разумные аналоги. Волки не исключение. А наш Вольх вообще глава рода, один из магов.
     — Странно, что совет его освободить мы получили от хаббардианки. Хотя, если вдуматься… она ведь, по словам Вуккуба, влюбилась в земного мужчину… что-то поняла… а любовь
     — великая сила, парень, не так ли?
     Будимир снова покраснел, отвернулся.
     Ростислав стал серьезным.
     — Пошли и мы.
     Они зашагали к Чертовым Воротам.
     — Я только не совсем понимаю, — вспомнил Ростислав, — почему Вольх употреблял в разговоре старорусские слова и понятия.
     — Он их не употреблял, просто наше сознание, а больше подсознание, реагируя на пси-передачу, таким образом «переводило» мысли адекватно смыслу. Это самые точные слова.
     Откуда-то из-за леса послышался тихий приближающийся гул.
     Ростислав замер, прислушиваясь.
     — Вертолет! Они решили догнать нас во что бы то ни стало! Давай шибче!
     Они побежали, взявшись за руки. В шаге от Чертовых Ворот остановились. Ростислав взвесил в ладони таиландского божка.
     — Ну, Миха, выручай! Что с ним делать?
     Будимир, доставший матрешку, посмотрел на нее, погладил пальцем, сжал в ладошке.
     — Просто просите его защитить, и все. Его сила  перейдет к вам. Не бойтесь, дядя Слава, я теперь смогу вас прикрыть.
     — Как говорится, волка бояться — в лес не ходить. Вперед!
     Из-за ближайшего холма вынырнул утюговидный, темно-зеленый, с разводами по корпусу летательный аппарат аж с тремя винтами, ринулся к холму с раздвоенной вершиной. С его острого носа сорвалась неяркая багровая молния, вонзилась в одну из вершин. Раздался взрыв.
     Но земляне уже сделали шаг вперед, и текучая лента серо-серебристого тумана отгородила их от мира Хаббарда.
     
Глава 5
     
     Волна холода на сей раз была не столь агрессивной, как в прошлый. Показалось — они окунулись в морозный воздух русской зимы. По глазам ударила вспышка неяркого света, заставив путешественников зажмуриться, голова сжалась в точку, чтобы тут же вырасти в объеме, как воздушный шар. Дыхание прервалось. Однако эти неуютные ощущения быстро прошли, стало теплее, земляне сделали еще шаг и открыли глаза.
     Вокруг расстилался удивительный ландшафт, напоминающий город: свечеобразные, витые, изъеденные крупными порами, слоистые скалы образовывали живописные «кварталы», окруженные россыпями камней, шарами колючек и зарослями кактусов, похожих на огромных шипастых осьминогов. «Город» с одной стороны упирался в горную гряду, а с трех других был окружен каменистой пустыней с редкими песчаными холмами и одинокими скалами.
     Небо в этом мире имело густо-синий цвет, а солнце было вполне земным, разве что чуть менее ярким, и рядом с ним виднелась крупная голубая звезда. Воздух казался сухим и скрипучим, как песок, но дышалось легко, несмотря на незнакомые запахи. Сила тяжести здесь была чуть меньше земной, что вызывало чувство особой легкости.
     Ростислав оглянулся, однако ничего похожего на Чертовы Ворота, такие, как на Хаббарде, не увидел. Рядом торчала башня скалы с плоской вершиной, усеянная метрового размера кавернами, да в двух шагах возвышался «осьминожий» саксаул.
     — Странно, — сказал он вполголоса. — Не вижу никаких ворот. Что это значит?
     — Вход в «остужь» и выход, очевидно, связаны нелинейно, — неуверенно проговорил Будимир.
     — Это как?
     — Я читал про стринговую теорию, о «суперструнах», а хроноканалы и есть «суперструны», они взаимодействуют нелинейно… и дядя Толя рассказывал… Наверное, система «трех В» работает только в одном направлении.
     — Кажется, понял, — кивнул Ростислав, пряча улыбку в усах. — «Остужь» не метро: пересел на следующей станции и приехал обратно, если надо. Значит, чтобы нам двинуться дальше в миры Веера, надо снова искать Чертовы Ворота? То есть «остужь»?
     Будимир молча кивнул. Вдруг глаза его раскрылись шире, он прислушался к чему-то, поворочал головой, повернулся к горам:
     — Там кто-то есть…
     — Кто?! Неужели снова патруль СС?!
     — Нет, не патруль, кто-то большой и сильный… и незлой…
     — Возможно, нас встречает маг Свентаны? Как там его называл Такэда? Яросвет?
     — Мы не на Свентане, — покачал головой Будимир. — Не знаю, что случилось, почему «остужь» забросила нас сюда, но это мир Айгюптоса, мир Зу-л-Кифла.
     — Час от часу не легче! Я думал, ты контролируешь ситуацию. Волк говорил о компьютере «остужи», то бишь обавнике. Ты с ним связался? Просил, чтобы «остужь» отправила нас на Свентану?
     Будимир виновато сморщил нос.
     — Я не успел… все произошло так быстро… может быть, я подумал именно о Зу-л-Кифле… простите, дядя Слава.
     Мальчишка готов был заплакать, и Ростислав погладил его по голове.
     — Не переживай, выкрутимся. Так как выбора у нас нет, давай попробуем отыскать «остужь», а потом пойдем знакомиться с этим твоим «большим и сильным», кого ты учуял. Уж не сам ли это Зу-л-Кифл?
     — Не-а, — мотнул головой мальчик. — Сейчас Зу-л-Кифла на Айгюптосе нет, я бы сразу почувствовал.
     Ростислав хмыкнул, озадаченный уверенностью юного мага, но возражать не стал.
     Они прошлись по территории скального «города», образованного выветриванием, осмотрели груды камней, скалы и кактусы, прошагали в общей сложности около пяти километров, но Чертовых Ворот или хотя бы чего-то хоть отдаленно похожего на них не обнаружили. Предположение Будимира о нелинейности сети «трех В», точки выхода и входа которой не имели обратной связи, подтверждалось.
     — Ну и фиг с ними, не будем расстраиваться, — подвел итог поискам Ростислав. — У нас еще есть два яйца с кляцей, так что не все потеряно. Теперь веди туда, где находится здешний хозяин.
     Будимир сориентировался по каким-то своим внутренним указателям и повел Светлова в пустыню, чуть наискось от близкой горной цепи. Шагать по твердой поверхности пустыни было достаточно легко, и, даже хромая, Ростислав практически не уставал, хотя иногда ловил себя на мысли, что пришла пора просить сына Сухова о том, чтобы он вылечил и ногу.
     Через несколько километров каменистая равнина с песчаными дюнами и кактусами на их вершинах закончилась, путешественники вышли на край плато, и с обрыва им открылся вид на великолепный оазис, скрывавшийся в гигантском величественном рифтовом разломе.
     Глубина разлома, окруженного почти отвесными слоистыми стенами, достигала не менее полутора километров. По дну оазиса извивалась узкая лента реки с водой фиолетового цвета, берега которой кое-где были покрыты коричневой травой и еще реже — рощицами хилых и бледных метельчатых растений. Среди скал виднелась пара небольших озер, казавшихся осколками неба, а возле озер высились огромные полупрозрачные пирамиды, отбрасывающие яркие стеклянные блики. Пирамид было много, не меньше трех десятков, и все они создавали впечатление угрюмой завершенности , меланхолии, терпеливого ожидания вечности.
     — Кладбище, что ли? — невольно понизил голос Ростислав.
     Что-то шевельнулось внизу, на берегу реки, из-за самой большой пирамиды выполз огромный динозавр и посмотрел снизу вверх, на обрыв, на кромке которого стояли путешественники. Он был похож на крокодила и тираннозавра одновременно, чешуйчатая зеркальная броня его отбрасывала множество цветных зайчиков, как россыпь драгоценных камней. Высота динозавро-крокодила — в холке
     — достигала высоты пятиэтажного дома, длина же от морды до кончика хвоста равнялась, наверное, длине футбольного поля. Тяжелая, рогатая, с большим количеством наростов и ям голова зверя внушала ужас даже на таком расстоянии, но вместе с тем от него исходила волна такого терпеливого спокойствия и величественной горделивости, что не приходилось сомневаться в разумности этого гигантского броненосного существа.
     — Суубха Сеттутеп, — проговорил Будимир без всякого волнения и удивления.
     — Переведи, — хмыкнул Ростислав.
     — Он из клана Суубха. На Айгюптосе существовали три вида разума, Суубха — самая древняя. Сеттутеп помог когда-то папе, может быть, не откажется помочь и нам.
     — Ты хочешь поговорить с ним?
     — Это он хочет поговорить с нами, — слабо улыбнулся мальчик.
     — Как мы туда спустимся?
     Будимир вгляделся в стены разлома, уверенно показал на расщелину справа от себя.
     — Там есть лестница.
     В самом деле, приблизившись к расщелине, они обнаружили тропу, явно вырубленную искусственно в скальном массиве, иногда превращавшуюся в широкую лестницу из ступеней-террас. Спуск в долину длился чуть больше получаса. Путешественники вышли на берег реки, судя по галечным и песчаным отложениям — изрядно обмелевшей, приблизились к холму с грудой камней причудливых форм, похожих на древние развалины. Здесь и ждал их гигант Суубха Сеттутеп, блистающий зеркальной броней. Вблизи он выглядел намного величественней и кошмарней, чем с высоты каньона, однако стоило встретить взгляд его узких и длинных, пронзительно-желтых умных глаз, как страх из души улетучивался, хотелось снять шляпу и поклониться. Просто динозавром, ящером, драконом или зверем эту апокалиптическую громаду назвать было нельзя.
     — Суубха Сеттутеп приветствует юного Избавителя и его защитника, — раздался в головах землян тихий вежливый голос.
     — Здрасьте, — шаркнул ногой Ростислав, в общем-то не сильно удивленный «русской речью» дракона; он уже начинал привыкать к мысленному общению с обитателями Веера.
     — Добрый день, целитель, — стеснительно проговорил Будимир.
     Динозавр показал розовый раздвоенный язык, что, очевидно, означало улыбку.
     — Меня еще помнят на Земле?
     — Папа много рассказывал о вас, вы ему здорово помогли.
     — Он шел правильным путем и понравился мне, хотя люди по натуре двойственны и способны на самые неразумные поступки. Но не обращайте внимания на брюзжание старика, мой юный друг. Что привело вас на Айгюптос и вообще в наш больной хрон?
     — Мы попали к вам случайно, — привычно покраснел Будимир. — Я неправильно сориентировал «остужь»… то есть хроноканал «трех В»… и он вынес нас сюда. На самом деле мы шли в Святую Русь.
     — С какой целью?
     — Если говорить о конкретной цели, то нам нужен меч Святогора, — опередил мальчишку Ростислав. — Шаданакар свертывается, распадается, нужно как-то остановить этот процесс.
     — Согласен, деструктуризация Веера не является оптимально прогрессивным процессом, ситуацию давно пора переломить. По силам это вам, Избавитель? Я чувствую ваш потенциал, но вы еще совсем ребенок…
     Будимир снова порозовел, глянул на Светлова, как бы прося его поддержки.
     — Молодость — не худший из человеческих пороков, — сказал Светлов. — Он справится.
     — Вам виднее, — с прежней располагающей вежливостью «проговорил» динозавр Сеттутеп. — К сожалению, я не знаю, где сейчас находится оператор гипервоздействия, он же — «след» Воли Творца Веера. Ваш отец спрятал его, насколько мне известно, но где — можно только гадать. Возможно, в землях Святой Руси, возможно, в хронах Великих игв.
     — Зу-л-Кифл может знать, где именно? — поинтересовался Ростислав.
     Гигант посмотрел на него с какой-то снисходительной задумчивостью.
     — Держатель нашей вселенной слишком занят укреплением границ крона и вряд ли ответит вам. Хрон распадается, сил для его защиты не хватает, а помощи ждать не от кого. Все Владыки хронов заняты сейчас своими проблемами, их уже не собрать вместе, как это сделал ваш отец. Одна надежда на вас, Избавитель.
     — Мне еще многому надо научиться, — смущенно признался Будимир. — Вы мне поможете?
     — Разве что советом, мой юный друг. Мои силы и воля к жизни исчерпаны, скоро я уйду туда, где уже находится мой род. Динозавр мотнул головой на ближайшую прозрачную пирамиду.
     — Вы имеете в виду… гробницу? — пробормотал Светлов. Суубха Сеттутеп снова показал свою специфичную «улыбку».
     — Это мир виртуальной жизни, информационное пространство с очень большим числом вариантов. Хотя можно назвать его и гробницей. Выхода из него в реальность Веера уже не будет. Теперь примите совет, Избавитель. Не возвращайтесь к старому. Оно умерло. Нынешняя ситуация требует принципиально нового подхода, вы же, судя по вашим приключениям (прошу прощения, что я покопался в вашей памяти), идете старым путем. По Вееру распространяется ударная волна Зла, то есть нарушения Глобальных Этических Норм Творца, инициированная замыслом Великих игв и их Покровителя. Ее можно остановить только инициацией ударной волны Добра, восстановлением непреложных Законов Веера. При этом повторение ходов прежних Игр с демономагами недопустимо! У вас есть шанс выиграть, ибо вы, сами того не понимая, начали Путь нестандартно: ни одна из систем дьявольского контроля не ждала появления на «лестнице» Шаданакара ребенка. Пусть и с задатками Избавителя. Поход за мечом Святогора — стандартный ход! Вас там встретят. Ищите новые подходы к проблеме — и выиграете.
     — Поиски меча — вынужденная мера, — шевельнул желваками Светлов. — Мы не знаем, с чего начать. Нужен проводник, нужен советник, нужны знания… Я вообще здесь самое слабое звено, — признался он со вздохом. — Хромой, увечный, старый, мало что понимаю во всех этих магических делах…
     — Ну, физическое увечье — не проблема, — высунул Сеттутеп свой раздвоенный, двухметровой длины язык. — Поднимите-ка вашу левую ногу.
     Светлов, как сомнамбула, поднял не гнущуюся в колене ногу.
     Сеттутеп лизнул ее, обвил языком на мгновение и отпустил.
     — Вот и все. Теперь пройдитесь туда-сюда.
     Чувствуя легкое головокружение и сильное жжение и покалывание в колене — по жилам заструилась горячая кровь, — Ростислав сделал шаг, другой и едва не вскрикнул от изумления: нога сгибалась!
     — Ну как, нормально?
     — Она… совсем… здоровая!
     — Биологические структуры корректируются так же, как и все материальные. Надеюсь, мое вмешательство в ваш организм пойдет вам на пользу, защитник.
     Все еще чувствуя головокружение и странное пошатывание сердца, Ростислав смелее наступил на искалеченную ногу, прошелся вокруг лапы Сеттутепа, взирающего на него с благодушным и дружелюбным видом, и в порыве благодарности погладил лапу обеими руками.
     — Я ваш должник! Димка вылечил мне руку, вы — ногу! Чем мне вас отблагодарить?
     — Будет достаточно, если вы убережете юного Избавителя от непродуманных шагов и выполните задачу, ради которой рискнули встать на Путь. Я заглянул в вашу голову, защитник, простите любопытство старика, и обнаружил неплохой экстрарезерв, а главное
     — оптимальное сочетание того, что вы называете умом или творческим потенциалом, с тем, что вы называете душой. Обычно человек, воспринимающий мир умом, не понимает человека, воспринимающего мир душой.
     — Умный не понимает дурака… Суубха Сеттутеп «улыбнулся».
     — Верное суждение. Обычно люди считают наоборот. Но вы занимаете срединную позицию между двумя этими категориями людей.
     — Спасибо.
     — Не за что, защитник. Вы мне симпатичны, и я наладил кое-какие мостики между сферами сознания и подсознания. Не пугайтесь, если почувствуете странное , надеюсь, позже вы оцените мое стремление сделать вам приятное.
     — Я вас не просил…
     — Вот за это я и прошу снисхождения. Душа должна идти к Свету, опираясь на Тьму, вы должны это понять, прежде чем овладеете принципами М-физики.
     — Какой физики?
     — Он имеет в виду магическое повеление , — отозвался Будимир. — Несмотря на магическое равновесие Веера, знание законов М-физики даст нам преимущество.
     — Устами младенца глаголет истина, — добродушно пошутил гигантский разумный ящер. — В первую очередь вы должны быть вооружены знанием , во вторую — умением  применять это знание и лишь в третью — физическим оружием.
     — Что вы нам посоветуете еще, целитель? — спросил Будимир, с любопытством поглядывая на потрясенного Ростислава.
     — Пожалуй, ничего. Хотя постойте-ка, я тут подумал… Вам-таки стоит поискать меч старины Святогора, прародителя вашего рода. Финист может знать, куда ушел ваш отец, Избавитель, и даже указать к нему дорогу. Если Седьмой вернется, шансов изменить ситуацию к лучшему у вас будет больше.
     — Еще раз спасибо, целитель!
     — Благодарить меня будете потом, когда достигнете цели. Не знаю, встретимся ли мы еще когда-нибудь, но я буду помнить о вас.
     — Мы тоже! — Будимир посмотрел на Светлова. — Испытаем кляцу, дядя Слава?
     — Погоди, у меня возникли кое-какие вопросы, — очнулся Ростислав. — Сеттутеп, наша встреча была предопределена? Мы появились здесь не случайно?
     — Заработала! — хмыкнул динозавр Суубха тоном кота Матроскина из мультфильма «Каникулы в Простоквашино». — На вас снизошло откровение, защитник?
     — Значит, все правильно, никакой ошибки не было, мы не сбились с пути. Сюда нас занесло ваше повеление . Не значит ли это, дорогой целитель, что вы имеете доступ к сети связи «трех В»?
     — В общем, имею, — скромно признался Сеттутеп.
     — Я так и понял. — Ростислав с силой потер лоб, ощущая удивительную ясность мысли и расширение горизонта понимания . — В таком случае вы являетесь прямым потомком «трех В». Не так ли?
     — Браво, защитник! — передал мысленное восхищение — без тени насмешки — Сеттутеп. — Мой род Суубха действительно является продолжателем рода Властелинов Всего и Везде. А теперь прощайте. Я отправлю вас на Свентану.
     — Постойте! — поднял руку Светлов, но остановить гиганта не успел.
     Порыв морозного ветра подхватил их, завертел, бросил в сияющий золотистый тоннель и вынес уже в другом мире, в мире Святой Руси, которую посещал и отец Будимира Никита Сухов во время своего становления как мага.
     
     
Эпизод 3. Свентана
     
Глава 1
     
     Дорога, мощенная удивительно красивым зеленым кирпичом — материал напоминал земной малахит, — спускалась с перевала на черно-рыжую холмистую равнину с низкими скалистыми сопками. С высоты плоскогорья, на котором оказались путешественники, равнина казалась пушистым покрывалом, теплым и мягким, но вблизи навевала мрачные ассоциации, а ее пушистость объяснялась зеленовато-серым почти прозрачным туманом, покрывающим все мрачное пространство до горизонта ровным слоем метровой высоты.
     Дорога обогнула очередной скальный выступ, похожий на огромный слоновий лоб, и вышла к широкой реке с водой странного желтого цвета. Через реку был перекинут низкий тяжелый мост без единой опоры и без перил, сложенный из гигантских стволов деревьев. Проезжая часть моста была обшита толстыми плахами, часть которых рассохлась, отчего они торчали дугами в разные стороны, часть же отсутствовала вовсе. Судя по всему, мост был очень стар и простоял здесь не одну сотню лет. Во всяком случае, по нему уже давно никто не ездил.
     За мостом на той стороне реки торчала кособокая хибара без крыши, и Ростислав с невольной усмешкой подумал, что это блокпост. Или погранзастава.
     — За рекой — Олирна, — тихо проговорил Будимир, ежась, как от холода. — Там все горело…
     Ростислав тоже чувствовал себя неуютно, однако держался уверенно и спокойно, как и положено взрослому человеку с немалым опытом. Он понимал, что мальчишка нуждается в поддержке и зависит от настроения спутника, несмотря на все свои магические возможности. Сам он к своему новому положению еще не привык, иногда замечая, что по привычке прижимает локоть вылеченной руки к боку и прихрамывает, держа исцеленную ногу прямой.
     — Странная река, — заметил он.
     — Смородина. А это Калинов мост, — отозвался Будимир.
     — Впору действительно вспомнить сказки про Чудо-юдо рогатое. Сейчас из-под моста вылезет трехголовый змей и… — Ростислав не договорил.
     Вода в реке забурлила, заходила бурунами, взметнулась фонтаном, и из нее вылезла голова гигантской рыбы, похожей на небольшого кита с усами. В тот же момент на нее что-то свалилось сверху, словно из воздуха соткалась черная сеть и вдавила рыбину в воду.
     — Мать моя женщина! — охнул Ростислав. — Вот это сомище! Всем сомам сом!
     Голова рыбы вынырнула вновь. Люди почувствовали на себе чей-то тяжелый предупреждающий взгляд. У гигантского сома, живущего в реке, тоже были глаза, но впечатление складывалось такое, будто кроме него на путешественников посмотрел кто-то еще.
     — Помогите!.. — раздался в голове Ростислава шелестящий хрипящий голос.
     Над водой снова сформировалась из ничего черная сеть паучьего рисунка, упала на сома-великана, увлекая его в воду. Вспухли струи пара, вода забурлила.
     — Помогите!.. — прилетел слабеющий хрип.
     Вода успокоилась.
     Ростислав посмотрел на мальчишку.
     — Что это за зверь? Сом всех сомов, что ли? Был Волк Волков, теперь Рыба Рыб попалась. Ее тоже надо спасать?
     — Это действительно Сом Сомов, — серьезно ответил Будимир. — Папа с ним не встречался, но рассказывал, что он охраняет границы Святой Руси от набегов нежити. Наверное, его пленил кто-то из навьев уже после Битвы Семерых и засунул в смерть-реку, в Смородину. Старорусское «смор» — смерть, а один и есть один. Смородина — «смерть одна».
     — Почему же местный… э-э, хозяин — Яросвет, так ведь? — не освободит его?
     — Не знаю, — беспомощно пожал плечами Будимир. — Река Смородина течет по границе Святой Руси с Мировой Язвой, где до сих пор живет трясея .
     — Трясея — это что-то вроде болезни?
     — Самая настоящая болезнь, только не одного человека, а всей природы.
     — Тем более непонятно, почему Яросвет не освободил своего пограничника. Без него ему трудно будет сдерживать эту самую трясею . Может, он не знает, что сом пойман в сети и лежит на дне Смородины? Хотя с другой стороны, какой он тогда на хрен маг? Так он всех друзей растеряет, если не будет их выручать.
     — Его сейчас здесь нет.
     — Я и так вижу, что его здесь нет.
     — Я имел в виду — в Свентане, вообще на планете.
     — Странно. Куда они все подавались?
     — Кто? — не понял Будимир.
     — Маги, кто же еще? Твой отец… вернее, его магическая матрица, ну, ты понимаешь. Потом Зу-л-Кифл, теперь Яросвет. Какого дьявола им понадобилось покидать родные земли, когда кругом враги?
     Будимир не ответил.
     Снова из воды в фонтане желтых брызг появилась голова гигантской усатой рыбы.
     — Помоги, Избавитель!..
     Ростислав с подозрением посмотрел на мальчишку.
     — Похоже, тебя тут знают.
     — Я с ним разговариваю, — негромко сказал Будимир. — Он попал в ловушку, но готов нам служить.
     — Я так и понял, что придется его освобождать. Каким образом ты хочешь это сделать? Ведь та черная паутина, что не пускает его на волю, скорее всего какое-то силовое поле?
     — Заклятие ограничения свободы, примерно такое же, какое охраняло Вольха на Хаббарде. Я попробую его снять.
     Будимир привычно сосредоточился на внутреннем состоянии, закрыл глаза. Волосы встали искрящимся нимбом над его головой, кожа лица посветлела. Затем он открыл ставшие огромными глаза и вытянул вперед руку с растопыренными пальцами.
     Ударил теплый вихрь, рябью взметнул воды реки, едва не повалил избушку на другом берегу. В воздухе проявился рисунок паутины, вспыхнул с треском. Раздался визг и вой, во все стороны полетели клочья пламени. Один огненный язык достиг моста и проделал в бревнах длинный дымящийся шрам.
     — Ничего себе костерчик! — невольно отступил назад Ростислав, ошеломленный масштабом явления.
     Огненная карусель погасла, последние клочья пламени зашипели в воде, изменившей цвет с мутно-желтого на голубой. И тотчас же из глубин реки вынырнула голова сома-великана.
     — Век не забуду! — прозвучал в голове Ростислава окрепший бестелесный голос-мысль. — Теперь я в вашем распоряжении, друзья, а со мной — весь мой род.
     Вдруг из развалюхи-сторожки на другом берегу выметнулась вверх огромная двухголовая птица с черными крыльями и оранжевым оперением. Птица поднялась в воздух, бросилась на сома, не успевшего нырнуть в воду. Она вцепилась ему в голову всеми четырьмя мохнатыми лапами с кинжаловидными когтями, оба ее клюва заработали, как отбойные молотки, пробивая в коже сома огромные кровавые ямы.
     Свидетели нападения оцепенели, однако растерянность Ростислава быстро прошла, и он вмешался в события, опередив своего более впечатлительного и менее опытного спутника.
     Бах-бах-бах-бах! — прозвучали один за другим четыре выстрела. Ни одна из пуль не прошла мимо, все легли точно в цель… и срикошетировали от перьев птицы, породив медно-стеклянный звон!
     Двухголовый монстр (на орла он не походил, скорее на мифическую гарпию) перестал клевать сома, взмахнул крыльями, оглядываясь на стрелка и выдергивая при этом сома из реки почти наполовину.
     — Не смотрите ей в глаза! — закричал Будимир, прикрывая лицо ладонью, а вторую вытягивая вперед. С ладони сорвалась розовая молния, расплылась зонтиком, отгораживая обоих путешественников от реки.
     Тем не менее Ростислав успел поймать ослепительно белый «зайчик» взгляда одной из голов птицы и едва не ослеп. Прошло несколько секунд, прежде чем он обрел прежнюю остроту зрения. За это время зонтик защиты Будимира истаял искрами, но птицу отвлек сом, нырнувший в воду и увлекший ее за собой, и двухголовой «гарпии» пришлось отвлечься на борьбу с огромной рыбой.
     — Вардзуни! — прошептал побледневший Будимир.
     Ростислав вспомнил о копье, выдернул его из-за спины за древко и, уловив момент, бросил что было сил.
     Копье с тлеющим фиолетовым огоньком на острие прорезало воздух и вонзилось точно в глаз жуткой птицы. С клекочущим криком та выпустила голову сома, захлопала огромными крыльями, заметалась из стороны в сторону, косо пошла в небо. И в этот момент ее настиг страшный удар хвоста не менее гигантской рыбины.
     С диким воплем, от которого у Ростислава заложило уши, двухголовый монстр описал дугу и рухнул в воды реки, окрасившиеся на несколько мгновений в коричневый цвет. Барахтаясь, птица с копьем в голове попыталась взлететь, но сом не дал ей времени на маневр. Цапнув ее за крыло, он увлек «гарпию» в глубины реки.
     Клокотание воды стихло, разбежались волны, река успокоилась, стала гладкой и прозрачной. На речной простор вернулась тишина.
     Ростислав разжал стиснутые в кулаки руки, вытряхнул из магазина обойму, озабоченно глянул на нее и вставил обратно.
     — Патронов осталось разве что на схватку с «бархатным» патрулем «эсэсовцев». И вардзуни мы потеряли. Надо искать какое-то надежное оружие. Что это было? С кем мы сражались?
     — Наверное, это Обида-птица, хотя я не уверен, — виновато развел руками Будимир, вздохнув с заметным облегчением. — Родственница василиска. Ее взгляд останавливает процессы обмена.
     Ростислав хмыкнул.
     — Почему же она не убила сома? Почему он не окаменел под ее взглядом?
     Будимир показал свою обычную стеснительную улыбку.
     — Сом Сомов — необычная рыба, он тоже владеет магическими приемами. Пойдемте, путь свободен.
     — Больше никто не вылезет нам навстречу? Какой-нибудь двух— или трехголовый охранник?
     — Обида-птица и охраняла мост.
     — А нам обязательно надо попасть на ту сторону? Там же простирается Мировая Язва.
     — Никто не станет искать нас на той стороне, а мы сократим путь к Святым горам.
     — Как далеко идти до этих гор?
     — Километров четыреста. Ростислав присвистнул.
     — В лучшем случае даже с моей выздоровевшей ногой мы дойдем туда дней за десять-двенадцать, а еды осталось — на пару завтраков.
     — У нас есть средство передвижения.
     — Это какое же? Будимир сморщил нос.
     — Вольх.
     Ростислав изумленно посмотрел на мальчика, щелкнул пальцами.
     — Совсем забыл о нем! Ты думаешь, он согласится поработать лошадью?
     — Он дал слово. Но позовем мы его позже, когда отойдем отсюда подальше. Я и так взбаламутил здешний магический омут, когда ставил «зеркало» от взгляда Обиды-птицы. Теперь заработает система определения координат, и нас скоро вычислят.
     — Каких координат? Нашего выхода здесь?
     — Я воздействовал на природу силами, всколыхнулось все магическое поле Свентаны, а оно наверняка контролируется.
     — Кем?
     Смущенная полуулыбка.
     — Всеми… и друзьями… и врагами.
     — Желательно, чтобы друзья поспевали быстрей, чем враги, — проворчал Ростислав. — Есть хочешь?
     — Потерплю.
     — Тогда в путь. Чем раньше мы доберемся до могилы Святогора, тем скорее решим задачу.
     Медленно и осторожно, оглядываясь, посматривая на воды реки, на небо с косыми полосами, на приближающийся берег, они перебрались по угрюмому великаньему мосту на другую сторону реки и двинулись по дороге, изменившей цвет на черно-коричневый, со стеклянным блеском, в глубь выжженного пространства окраины Мировой Язвы. И с первых же шагов словно холодная тень легла на путешественников, заставляя их озираться по сторонам и ждать появления неведомых каверз и бед. Это повеяло на них зловещим дыханием бездны  небытия, отрицающей всякое движение и жизнь.
     Если бы не темное давление на психику, идти было бы легко. Ростислав уже перестал прислушиваться к перестройке организма и удивляться происходившим в нем переменам. Он никогда не рефлексировал по поводу той или иной неудачи, поражения, отсутствия каких-либо удобств, неприятных открытий и непредвиденных жизненных осложнений. Хотя и радостные события не возводил в ранг абсолюта, зная, что радость проходит быстрее печали. Сначала он не верил в возможность лечения искалеченных конечностей, считая заявление Такэды рекламным трюком. Однако «операция» Будимира прошла успешно, рука восстановилась за считанные дни, и это событие потрясло Светлова, заставило отнестись к происходящему серьезно, а не как к волшебной игре наподобие компьютерной. Излечение Сеттутепом ноги он воспринял с изумлением, но уже более спокойно, без аффекта, осознав, что открывшаяся ему вселенная действительно намного сложней, удивительней и волшебней, чем он думал до сих пор.
     Последние события, мгновенные переходы из одного мира в другой, из одного слоя-хрона Веера в соседний, встречи с необычными существами, свободно живущими в Веере, а не только в сказках, окончательно помогли освободиться ему от комплекса неполноценности и принять новую картину мироздания как реальность . Теперь он по-настоящему жаждал разобраться в войнах, потрясающих Веер-Шаданакар, как его называли те, кто имел к этому отношение, защитить юного мага, сына Сухова, и помочь ему довести свою миссию до конца. То есть по сути — избавить Веер от Зла. Под чьей маской оно бы ни пряталось.
     Прошагав по дороге около десяти километров, Будимир свернул на восток, и скорость движения сразу упала. Издали поверхность сгоревшего торфяного поля, покрытого ровным белесоватым слоем тумана, казалась ровной, на самом же деле в ней было множество ям, в том числе скрытых спекшейся коркой почвы, поэтому приходилось лавировать и смотреть под ноги, чтобы не свалиться в глубокий колодец. Помогало обострившееся чутье, да и Будимир хорошо видел  препятствия, так что в конце концов они преодолели край торфяника и вышли к болоту. Остановились отдохнуть, отряхивая ставшие до колен черно-рыжими от пыли штаны и ботинки.
     — Кладбище навьев близко, — сказал Будимир.
     Ростислав завертел головой и внезапно понял, что ряд серых конусов на горизонте, струящихся в мареве нагретого воздуха, которые он принял за горы, на самом деле представляет собой башни с плоскими вершинами.
     — Такэда упоминал о Чертовом Кладбище, но вскользь. Что ты знаешь об этих башнях?
     — Всего могильников тридцать шесть, в них замурованы навьи, воины Люцифера, сражавшиеся на его стороне еще до появления Великих игв. Это было очень давно, десять тысяч лет назад. Они проиграли битву с магами, защитниками Веера, и были заключены в могильники.
     — Они были сильными воинами?
     — Очень! Чего стоил один василиск, с которым довелось биться и отцу. Или Морок, князь Тьмы! Или Медуза Горгона!
     — Значит, у нашей мифической Медузы тоже был реальный прототип?
     Будимир кивнул.
     — Елки-моталки! — сказал Ростислав. — Вот и не верь после этого сказкам. Все они — святая правда! А кого еще ты знаешь из навьев?
     — Я не всех знаю, — с сожалением сказал мальчик. — Еще Ния, демона преисподней, Кривду, демона лжи и сглаза, и Пурима, демона кровавых жертвоприношений.
     — Хорошенькая свора! — покачал головой Светлов. — Не дай бог встретиться с кем-нибудь из них! Нам непременно надо завернуть к этому Чертову Кладбищу?
     — Можно и обойти, но потеряем время, дядя Слава. Дорога к Святым горам идет прямо через Кладбище. Дойдем до него и вызовем Вольха.
     — Не хотел бы я столкнуться с Пуримом… но если ты гарантируешь мою безопасность, я соглашусь.
     Будимир несмело улыбнулся. Рассмеялся и Светлов.
     — Шучу. Пока что нам удается гулять по Шаданакару без особого шума и происшествий, да еще и союзников находить. Не робей, Дима, прорвемся.
     Взявшись за руки, они зашагали к холмам, обходя болото и редкие оконца жидкой грязи. Вскоре начался лес, скрывший башни Чертова Кладбища. Он был невероятно стар, судя по гигантским замшелым стволам деревьев, грудам валежника и непроходимым зарослям дикой малины и крапивы. Встречались целые стада грибов, в большинстве своем неотличимых от земных, разве что в два-три раза крупнее. Собирать их путешественники не стали, придавленные зловещей атмосферой таинственного леса. Оба чувствовали, что их идиллическое путешествие по окраинам Святой Руси скоро кончится.
     Снова набрели на болото, казавшееся бескрайним, с бездонными трясинами, замаскированными под веселые зеленые лужайки или мшаники с россыпями ягод — морошки и клюквы. Болото было мрачным, застывшим и странно тихим, и на нем почему-то росли деревья, такие же огромные, толстые, седые от древности, что и в обычном лесу. Возможно, его пришлось бы обходить изрядным крюком, но Будимир обнаружил тропу, пересекающую болото, с наваленными кое-где через трясины бревнами, и путешественники долго пробирались по этой тропе, проложенной неизвестно кем, неизвестно когда и неизвестно для чего.
     Через два с лишним часа тропа уперлась в нечто удивительное, чему не сразу удалось подобрать определение.
     Это был неглубокий, но широкий ров, покрытый изнутри сплошной ноздреватой коркой, а по краям застывший фестонами и ажурными выбросами синеватого, сизого, зеленоватого и пепельного оттенков. На дне рва, уходившего в обе стороны до горизонта, виднелась цепочка гигантских вдавлин, по форме напоминавших отпечатки копыт. Впечатление было такое, что здесь прошел какой-то великан, толкая впереди себя тележку с раскаленным колесом, и все, что попадало под колесо, сгорало и плавилось, застывая причудливыми фестончатыми узорами.
     Но это было еще не все.
     Лес с обеих сторон рва тоже претерпел необычную трансформацию. Деревья потеряли четкую форму, расплылись, изогнулись, искривились, стали похожими на обгоревшие декорации к жуткому спектаклю. Многие из них стали плоскими и перекрученными, многие просвечивали насквозь, превратились в дырчато-кисейные желоба и трубы. Смотреть на этот парад уродливых форм было неприятно.
     — Вот это паноптикум! — вполголоса заметил Ростислав. — Тебе не кажется, что здесь проехал кто-то большой и горячий?
     — Не проехал — прошел, — уточнил Будимир. — Боюсь, это след навья. Еще кто-то из них вырвался на волю. Ров ведет прямо к Чертову Кладбищу. Если пойдем по нему, доберемся быстрее.
     — А неопасно? Вдруг ров заминирован. Будимир улыбнулся.
     — Нет, это просто давний след, никто его не минировал.
     — Я имел в виду магические капканы и заклятия.
     — Мы их обнаружим заранее, если они есть.
     — Тогда пошли по этому «шоссе», оно действительно ровнее, чем дорога по болоту.
     Двинулись по дну рва, обходя оплывшие отпечатки «лошадиных копыт» диаметром в два метра. Ров был пропитан запахом застарелого ужаса, запахом тоски и страха, создающим ощущение чьего-то незримого присутствия. Этот запах проникал в душу, раздражал, заставлял оглядываться и не выпускать из рук оружие. Однако путешественники терпели, молча отбивались от колдовской «радиоактивности» рва и вскоре привыкли к ней, как к обычной непогоде.
     Через несколько километров лес впереди раздвинулся, и они вышли на край выжженной, черно-коричневой пустыни, напоминавшей ноздреватый пласт сгоревшего торфа. Пустыня была покрыта ямами разного калибра и рвами ржаво-красного цвета, и на ней ничего не росло: ни кустика, ни травинки. Лишь пересекавший безбрежное мертвое пространство ручей с мутной водой кофейного цвета несколько оживлял пейзаж. Но главной достопримечательностью ландшафта были не ямы, напоминавшие язвы, не ручей, а гигантские серые башни справа по краю пустыни, уходившие за горизонт. Ров, по которому шли путешественники, пересекал пустыню и упирался в одну из башен.
     Ростислав почувствовал неприятное томление и протест желудка. Голова закружилась, в ушах поплыл тонкий комариный звон. Башни излучали в пси-диапазоне, звенели, как столбы линии электропередач высокого напряжения, и от их слепого взгляда хотелось бежать отсюда как можно дальше.
     Ростислав искоса посмотрел на замершего, побледневшего Будимира. Тот, казалось, не обращал внимания на пси-давление башен и к чему-то прислушивался, шевеля губами, будто читал молитву.
     — Может быть, все-таки обойдем это дьявольское место? Мальчик очнулся, порозовел.
     — Хотелось бы подойти поближе, посмотреть… похоже, разрушены три башни… видите? Значит, кто-то из навьев действительно вырвался на свободу. Надо будет предупредить Яросвета.
     — Он и так должен знать, коль охраняет порубежье государства от набегов нежити. А ты говоришь — Святая Русь! Кругом враги, кладбища и тюрьмы! Мрак, одним словом!
     — Ей досталось больше всех, — повторил Будимир слова отца, хотя вряд ли знал об этом. — Свентана всегда стояла на страже мира, правды и справедливости, поэтому основной удар Великие игвы нанесли по Руси.
     — Но ведь не справились?
     — Не справились, — кивнул мальчик. — Но до сих пор воинство Сатаны ведет со Святой Русью войну. Яросвету трудно одному сдерживать этот натиск, да и границы хрона надо защищать от просачивания Зла из соседних хронов.
     — Да, ему не позавидуешь. Так что будем делать, Избавитель? Вызывать нашего друга Вольха? Или сначала перекусим? Будимир нерешительно переступил с ноги на ногу.
     — Как скажете, дядя Слава.
     — Тогда отойдем к лесу и доедим последнюю банку консервов. Потом придется охотиться и собирать грибы. Или птичьи яйца. Ты перепелиные или куропаточьи яйца пробовал?
     — Не-а…
     — Вкусные и очень полезные, в них полно микроэлементов. Тебе понравятся…
     Разговаривая, они прошли вдоль кромки болота и сгоревшего поля около полукилометра, нашли полянку за молодой сосновой порослью и устроились на траве под тенью гигантского клена. Ростислав открыл банку щуки в томате, протянул спутнику.
     — Ешь.
     — Сначала вы…
     — Ешь, я сказал. Половина твоя. Я пока разведу костер и вскипячу воду.
     Будимир взял банку, достал ложку, сглатывая слюну. Он был голоден, хотя и пытался скрыть это.
     Ростислав набрал сухого валежника, соорудил кострище и подвесил над огнем флягу с водой, набранной еще на Хаббарде. Потом снова нырнул в лес, чтобы нарвать ягод и листьев мяты и брусники для чая, и в это время почувствовал, что на него кто-то смотрит. Замер, прикидывая направление взгляда и готовясь выхватить пистолет. Однако его опередили.
     — Не пужайся, служивый, — проговорил кто-то хрипловатым баском, и из-за вывернутого комля упавшей ели показался человечек в косматой одежке, ростом с локоть, с лысой головкой, опушенной серо-седым венчиком волос, с широким — до ушей — носом и глазами-бусинками.
     — Мать честная — гном! — изумился Ростислав.
     — Не ори, служивый, — шастнул от испуга за комель человечек, высунул голову. — Обережник я лесной, Жива. Позови-кась свого чичисбея.
     — Кого? — не понял Светлов.
     — Попутчика, углан неотесанный.
     Ростислав засмеялся, хотел было позвать Будимира, но тот уже спешил к нему, услышав разговор.
     
Глава 2
     
     Возраст лесовика по имени Жива, по его собственным словам, не поддавался подсчету. По крайней мере он помнил еще первую Битву Семерых с Люцифером, а случилась она около десяти тысяч лет назад. И все это время он со своими родичами оживлял  лес, чистил его от пришлой нежити, боролся с наступлением болот и злым колдовством. Но главное, лесовик когда-то встречался с отцом Будимира, каковой факт выяснился в ходе недолгой беседы землян с представителем древнейшей расы Олирны. Узнав, что Будимир — сын Никиты Сухова, Седьмого, лесовик кубарем прокатился по земле, исчез и появился вновь уже с другой стороны, с радостным изумлением и недоверием разглядывая смущенного мальчика; говорил он, мешая современные и старорусские слова, так что иногда лингверу приходилось уточнять смысл речи.
     — Вот и дожил я до Избавления! Да токмо сильно молод ты ишшо, неужли совладаешь с навьями-то?
     — Совладает, не сомневайся, — подтвердил Ростислав. — А ты откуда знаешь о появлении Избавителя?
     — Дык слухом земля полнится, — расплылся в хитрой улыбке старичок, потирая ладошки. — Гамаюн-птица пролетала, весточку передала, велела ждать, вот и сижу тут в болотах у Дикого поля, жду Избавителя. Да токмо не один я жду. Надысь Ний приходил, могилу порушил, навья выпустил, велел нежить-кольцо вкруг Руси пробуравить, чтобы, значицца, Избавитель не смог перебраться через Мировую Язву и помощь получить.
     Ростислав переглянулся с Будимиром, нахмурился.
     — Прав был твой дядя Толя, ждут тебя везде. Надо срочно учиться ходить по Шаданакару тихо, без звука, на цыпочках. Хорошо бы попросить у кого шапку-невидимку.
     — Нетути у меня шапки, — виновато шмыгнул носом Жива. — Ежли у кого и есть, то у бабки Ягой, у нее и просите. Токмо за-нужду, давно уж дребесы волшбы не тянуть.
     — Только едва ли, — перевел лингвер последние слова лесовика. — Давно уже наши волшебные предметы не работают.
     — И оружие? — поинтересовался Ростислав. — Нам какой-никакой ножичек типа меча не помешал бы.
     — Правильно я тебя глянул , мечарь ты. Оружие с волшбой тоже потухло, но у бабы Ягой кое-что имецца. Свистярь там, пушистик, глотарь.
     — Что еще за звери такие?
     — Не звери, — не понял шутки Жива. — Свистярь — такая дудка. В один конец дунешь — человек оживет, в другой дунешь — умрет. А пушистик — такой бумм! — Лесовик взмахнул ручонками, обозначая взрыв. — И всё топырится, рямит, волосится — далеко! Не убежишь!
     — Бомба то есть, — уточнил Ростислав. — Или граната. Сгодится. А у тебя у самого так-таки ничего и нет?
     Лесовик клубком прокатился по траве, не шевельнув ни одной травинки, исчез, объявился за спиной Светлова. Уши у него стали огромными, с ладонь человека.
     — Не можно громко витийствовать, навьи услышат! Ростислав оглянулся на заросли кустарника, скрывшие башни Чертова Кладбища.
     — Они же давно сдохли… да и заперты в своих могильниках.
     — Можа, и сдохнумши, да не все. Надысь второй вырвался, вы его след, наверное, видели.
     — Здоровенный ров, будто телега одноколесная проехала, весь рваный и расплавленный.
     — Кривоглаз прошел.
     — Кривоглаз? — Ростислав оглянулся на Будимира. — Не Кривда ли, о котором ты упоминал?
     Лесовик буквально усох от последних слов Светлова, ушел в землю, появился в кустах в десяти шагах от землян, зеленый, как листья и трава. Просипел еле слышно:
     — Не гуди во весь голос, пустая башка! Типун тебе на язык! Стоит токмо помянуть кого из навьев — он тут как тут! Чего тогда изволишь делать? Сам базлал — нетути у тебя оружья.
     — Извини, дедушка, — виновато развел руками Ростислав, стараясь говорить потише. — Не нарочно я. Так ты нам поможешь с оружием? Не рыскал по ратным полям? Говорят, недалеко отсюда располагается Дикое поле, где сошлись когда-то в сече навьи и воины Яросвета.
     — А вы точно правь пестуете? Можа, озорничаете семо? Слух был, что Избавитель — большой воин, а ты совсем не воин, малый, да и годочками не вышел.
     — Зато духом вышел, — многозначительно сказал Ростислав. — Суди о людях не по физической силе и размерам головы, а по уму и доброте.
     — Дык я ж не супротив, со всем прилежанием, а сумлеваюся из огурства note 10. Погоди, мечарь, я щас.
     Лесовик скрылся в зарослях крапивы.
     — Черт, я же флягу над костром оставил! — спохватился Ростислав, бросаясь к поляне, где они отдыхали.
     Однако опоздал — вода из фляги выкипела почти вся, чай готовить было не из чего. Сняв закопченный алюминиевый сосуд, он вернулся в чащу леса, где за упавшей елью жил лесовик.
     — Попили чайку, — проворчал он в ответ на вопросительный взгляд Будимира. — Глоток остался. Куда наш леший подевался?
     — Туточки я, — отозвался придавленным басом малютка-лесовик, вылез из травы, пыхтя и сопя, волоча что-то за собой. — Я вас своим чаем угощу… помоги-кась, мечарь, тяжелая, зараза!
     — Что это? — нагнулся к нему Ростислав.
     Жива отскочил, вытер ручонкой лысину. В траве за его спиной остался лежать узелок размером чуть ли не в полтора раза больше его самого.
     — Не дыши на меня, телепень косматый, помереть могу. В наузнике кырт завернут, с ним надобно сторожбу держать.
     — Что еще за кырт?
     — Глаз навья василиска. Али не слышали?
     — Почему не слышали? Вот его отец этого самого василиска и замочил на Диком поле. Для чего тебе понадобился его глаз?
     — Кырт злой, всех мертвыми сподобляет. Чем тебе не оружие? До того как мой брательник старшой его ко мне приволок, почитай дюжина леших полегла.
     — Зачем же ты его нам притащил? Чтобы и мы окаменели?
     — Он в заговоренной рушнице не опасен. Держи наузник крепче, а коль понадобится, лоскутик красненький отверни и щелочку ворогу покажь, он и загинет.
     — Вот это по-нашему, — кивнул Ростислав со знанием дела, двумя пальцами осторожно приподнял узелок. — Ого, килограммов на восемь потянет! Ну-ка где тут лоскутик красненький?
     — Узел развяжешь — узреешь, токмо не дави лапами-то, он хоть и злой кырт, а обхождение понимает.
     Ростислав почувствовал, как узелок вдруг мягко шевельнулся в руке, будто и в самом деле был живой.
     — Тихо, тихо, лежи, — пробурчал он, испытав мгновенный страх. — Послужишь немножко доброму делу, а там мы тебя похороним с почестями. Как он хоть выглядит, кырт этот?
     Лесовик, спрятавшийся за комель от греха подальше, высунул лысую голову, хмыкнул ехидным басом:
     — А ты поглянь, мечарь, можа и узришь.
     Будимир засмеялся.
     Ростислав оценил шутку, усмехнулся.
     — Спасибо за совет, обережник глухомани. Каменеть мне еще рано. Хотя все же любопытно, кто и как умудрился вырвать глаз у василиска, пусть и мертвого.
     — Того не ведаю, да и ни к чему это. Талдычат, василиск быдто бы старшой сынок Чернобога, злой вельми был, да младший сынок Пурим его переплюнул. Люто с Русью воевал, пока в колоду не забили.
     — Папа говорил, что василиск — результат первого эксперимента Люцифера по созданию «умертвия», — тихо проронил Будимир. — А Пурим был непосредственным исполнителем проекта. Для испытаний василиска он уничтожил тысячи жертв.
     — Демон есть демон, что с него взять. Хорошо, что его засунули-таки в могильник. Если только он не вырвался на свободу, как Кривда.
     Будимир промолчал.
     — Теперя приглашаю на чай, — засуетился Жива. — Настой я сварганил из мяты, чаги и брусники, с березовым соком, очень живительный. Дай-кась свой корец.
     Ростислав протянул лесовику флягу. Тот исчез и через минуту появился, прижимая к груди взбулькивающий сосуд, протянул Светлову.
     — Я щас… Снова исчез.
     Ростислав едва не выронил флягу: она была наполнена кипятком!
     — Вот пострел! Когда он успел вскипятить воду?
     — Рази то трудно? — возник рядом Жива. — У меня в приспешне самогрей стоит.
     — Самовар на кухне, — перевел лингвер.
     — Разлей в корцы, — протянул лесовик принесенные деревянные кружки, две побольше, одну — совсем крохотную.
     Светлов набулькал всем горячего пахучего напитка, буро-коричневого, с золотистыми искорками, пригубил. Чай был несладким, но очень мягким и приятным, несмотря на странный привкус.
     — Отменный чаек! Лесовик просиял.
     — Такого уж никто не варит, чай заговоренный, живости прибавляет и нечистую силу отгоняет. Спробуй, Избавитель, тебе он тоже полезный.
     Будимир послушно осушил кружку, явно не обратив внимания на температуру напитка, зажмурился, порозовел. Потом протянул кружку Светлову.
     — Налейте еще, дядя Слава.
     Лесовик от радости подпрыгнул, завертелся юлой, обежал землян, всплеснул ручонками.
     — Вот радость-то! Признал я тебя сконцы, Избавитель! Другой
     — лиходей або ложник — загнулся бы от горюч-чая, а ты знаешь тайное слово . Теперя и помереть можно! Прощевайте, други, скатертью дорога!
     Лесовик исчез.
     — Вот паразит! — опомнился Ростислав. — Он что же, отраву нам подсунул?!
     — Не отраву — настоящий чай, только заговоренный на определение и изгнание нечистой силы. Жива только на вид простой, а так хитрющий, никому не доверяет.
     — Тогда молодец, правильно делает.
     Ростислав допил напиток.
     Ударило в голову, перехватило дыхание, колени ослабли, по телу прошла волна жара, отчего он мгновенно вспотел. Но уже через несколько секунд голова прояснилась, по жилам заструилась огненная лава, мышцы налились упругой силой, захотелось пробежаться по лесу и покричать во все горло. Однако Ростислав сдержался. Проговорил хрипло:
     — Классное пойло! Получше любого тоника. Хочется мир перевернуть! Пожалуй, с таким чаем и есть не захочется. Тут еще полфляги осталось, налить?
     — Спасибо, дядя Слава, не надо, хорошего понемножку, а то организм не справится. Ведь лесовику не зря имя дали — Жива. Его чай — настоящая живая вода.
     — Ну и отлично! Побережем чаек, пригодится в дороге. Ну что, пора вызывать транспорт?
     — Погодьте чуток, — объявился в траве лесовик. — Насчет оружья подскажу. За Диким полем вправо будет Паленый Стан, вы его обойдите и попадете на Русскую Оселю. Там богато лет назад детинец стоял, потом спалили супостаты, дружинников побили. Легко признаете, рядом Сиян-гора высится. На этом месте много оружья осталось, ищите меч «коси-трава». Очинно убивственная вещь.
     — Как же мы его найдем? Сражение, поди, давно было, все землей заплыло.
     — Он найдет, — мотнул головенкой на Будимира лесовик. — Храни вас Спаситель!
     — А поточнее координаты указать… — Ростислав не договорил, так как маленький хранитель леса пропал. — Вот враль несчастный!
     — Он не врет, — покачал головой Будимир. — Нечистики не умеют врать.
     — Почему — нечистик? Разве Жива — родич нежити? Он же лес оберегает.
     — Нечистики не имеют отношения к нежити , они и в самом деле охраняют природу, живут с ней в симбиозе. Но их осталось очень мало, и они не справляются со своей задачей.
     — Интересно, что это за меч — «коси-трава»…
     — Если меч еще здесь, мы его найдем. Я могу позвать Вольха?
     — Давно пора.
     Будимир сосредоточился, глядя вдаль, сквозь лес, и одновременно внутрь себя, и проговорил кротким, но звучным глубоким  голосом:
     — Вольх, появись, пожалуйста!
     Воздух беззвучно сотрясся.
     Тень накрыла лес.
     В небе над поляной просияли золотом чьи-то глаза.
     С волной теплого ветра перед землянами сформировалась призрачно-струящаяся фигура огромного зверя, уплотнилась, приобрела массу, объем и жизнь.
     — Я в вашем распоряжении, Избавитель.
     — Привет, — сказал Ростислав, поборов внутреннюю дрожь. — Рады тебя видеть. Научил бы и нас перемещаться по Шаданакару так же свободно.
     — Это не в моей власти, защитник. — Волк Волков раскрыл зубастую пасть, вывалил длинный розовый язык. — Пространство хронов для меня — естественная среда обитания, как для вас — поле, дом, лес, поверхность планет. Избавитель скоро научится этому процессу.
     — А ты случайно не родственник Суубха Сеттутепа? — озарило вдруг Ростислава. — Есть такой нехилый динозавр на Айгюптосе, в хроне Зу-л-Кифла.
     — В какой-то степени он действительно мой дальний родственник, — ответил Вольх. — Как принято говорить у людей: седьмая вода на киселе. Как-нибудь мы побеседуем на эту тему. Я гляжу, Сеттутеп беседовал с вами и снял кое-какие блоки. Почаще заглядывайте внутрь себя, защитник, у вас теперь есть свой  канал связи с эйдосом.
     — Ты имеешь в виду…
     — Общее информационное поле Шаданакара, его хроники.
     — Но я ничего особого не ощущаю…
     — Так вы еще и не пытались входить в «саммай» note 11. Попробуйте на досуге, у вас должно получиться. Ведь о моем родстве с Суубха вы догадались именно с подачи потенциального резерва.
     — Я, конечно, попытаюсь… если это не шутка. Мне бы найти учителя… Кстати, дружище, не мог бы ты доставить сюда отца Димки… э-э, Избавителя, и его оруженосца? Они отстали от нас на Земле…
     — Во-первых, это невозможно, так как их нет на Земле, и я не знаю, где они находятся в настоящий момент. Во-вторых, вашу миссию лучше выполнять незаметно и тихо, все вместе вы встряхнете «мыльную пену» Веера, и вас вычислят слуги Уицраора. А он существо ревнивое и не потерпит появления претендента на престол Господина Шаданакара. Тем более что процесс еще можно остановить.
     — Какой процесс?
     — Избавитель — это не личность, а явление, процесс. Седьмому, точнее, матрице Посланника, удалось сохранить в тайне начало процесса, то есть рождение сына, однако чем дальше, тем труднее будет сохранять эту тайну, пока Избавитель не войдет в полную силу. На вас лежит очень большая ответственность, защитник.
     — Уже начинаю понимать, — проворчал Светлов. — К сожалению, я всего лишь самый обычный человек.
     — Уже не обычный, — «улыбнулся» Волк Волков. — Обычного человека защитником не выбирают, обычный человек — это мещанин, обыватель, пользователь, юзер, как говорят земляне, гордо роющиеся в помойке Интернета. Человек ординарный — раб своих желаний и амбиций, закрывающий глаза на любой произвол, если он способствует высокому уровню его потребления. Человек обычный тщеславен, невежественен, груб, злобен, лжив, агрессивен. Вы же, несмотря на опыт профи спецназа, человек творческий и способны ощутить чужую беду и боль и не ищете выгоды, а это уже иной уровень разума .
     — Спасибо…
     — Не за что, защитник, я всего лишь констатирую факт. Садитесь на меня, я отвезу вас туда, куда вы направляетесь.
     Ростислав кинул вопросительный взгляд на Будимира. Сын Сухова виновато улыбнулся.
     — Я уже сказал ему… мысленно…
     — Какие претензии? Но прежде всего нам надо будет завернуть к Русской Оселе за мечом.
     — Он знает.
     — Тогда поехали.
     Ростислав поднял с земли тяжелый узелок с глазом василиска, размышляя, как бы его закрепить на комбинезоне. Волк Волков нюхнул воздух, сузил холодно вспыхнувшие глаза.
     — Чую запертую силу … Что это у вас, защитник? Уж не перо ли Стаха?
     — Нет, это кырт, подарок лесовика. Он уверяет, что глаз василиска еще не разрядился полностью и может сгодиться в качестве оружия.
     — Опасная вещь! Будьте осторожны с ней.
     Ростислав подвесил узелок с кыртом на поясе, чтобы он не мешал при ходьбе, путешественники влезли на спину Вольха, и гигантский зверь пустился бежать мягкой рысью, сразу оставив позади лес, болото, Дикое поле и Чертово Кладбище с угрюмыми черными пальцами могильников.
     Вскоре на горизонте над лесом показалась округлая вершина Сиян-горы с цепочкой камней, издали напоминавших мегалиты Стоунхенджа. Вольх свернул левее, прибавил ходу, обходя очередное болотце, и выскочил на берег небольшой речки, за которой начиналось неровное — колдобина на колдобине — серое поле с редкими куртинами бурого мха и кучами камней и бревен. Очевидно, это и была Русская Оселя, вернее, то, что от нее осталось.
     Вольх остановился.
     — Теперь ваша очередь, Избавитель. Я чую, что меч ваш здесь, но вы найдете его быстрее.
     Будимир повертел головой, разглядывая развалины поселения, показал пальцем:
     — Там…
     Они спрыгнули с присевшего на лапы Волка Волков, и мальчик направился к огромному каменному столбу, вросшему в землю. У столба было квадратное основание, скругленные углы и слегка скошенная вершина. Чем-то этот камень напоминал долото.
     Будимир обошел его кругом, дотронулся до шершавой, в ямках и бороздах поверхности столба, постоял несколько секунд, глядя как бы внутрь камня.
     — Он здесь… под ним… надо отодвинуть.
     — Позвольте, я вам помогу, — приблизился Вольх.
     Обнюхав каменное «долото», он толкнул его лапой и без видимых усилий повалил набок, выгребая нижней частью каменного монумента как экскаваторным ковшом гору земли и мелких камней. Что-то блеснуло на верху кучи земли.
     Зверь снова понюхал воздух, сдал назад.
     — Не нравится мне эта металлическая заноза. Люди — мастера по части изготовления смертоносных вещей. Пожалуй, вы — единственные существа в обозримой части Шаданакара, достигшие в этом творческом процессе совершенства.
     — Зато мы полны оптимизма, — пробормотал Ростислав, вытаскивая из груды вывороченной земли меч с голубовато-дымчатым лезвием, совершенно чистым, не запятнанным ни ржавчиной, ни кровью, ни грязью. Меч был прямым, обоюдоострым, с двумя долами и рунной вязью у рукояти. Вглядевшись, Ростислав прочитал:
     — «Сиян… обереги… правь…» Это и есть меч «коси-трава»? Хорошенькая слава у этого ножичка. А что значит — Сиян? Имя мастера?
     — Имя меча, — сказал Будимир.
     — Откуда ты знаешь?
     — Мне так кажется.
     Светлов сделал три быстрых взмаха, окружив себя смертоносным веером защиты.
     — Ух ты, красавец! Весит килограмма три, а при ударе — летит! Пожалуй, у твоего учителя нет такого в коллекции.
     — Похоже, он признал мастера, — передал мысль Вольх с неким странным чувством уважения и опаски. — Хотя, с другой стороны, система, выбирающая исполнителя, в данном случае — защитника, никогда не ошибается.
     — Какая система? — удивился Ростислав. — Стать защитником мне предложил бывший оруженосец Седьмого — Такэда.
     Волк Волков оскалился.
     — Он тоже человек системы , хотя может и не догадываться об этом.
     — И как же называется эта система?
     — Душа Шаданакара.
     Светлов усмехнулся.
     — Спасибо за комплимент. Надеюсь, такая  система действительно не ошибается.
     Он укрепил меч за спиной, как недавно «копье» вардзуни, попробовал, быстро ли он выхватывается.
     — Я готов.
     — Садитесь, друзья, пора в путь. Не нравится мне шевеление  эфира. Кажется, ваше появление засекла другая система , вражеская. С ней вам лучше не встречаться.
     Они устроились на спине Волка Волков и понеслись с возрастающей скоростью по лесам и перелескам, полям и лугам, холмам и равнинам, минуя болотные мари, по направлению к Святым горам, всплывшим на горизонте сияющей белой пеной. Не обращая внимания на ямы и россыпи валунов, Вольх мчался ровной мягкой рысью с такой скоростью, что ветер свистел в ушах и становился плотным, мешая разговаривать. Километров сто двадцать в час, прикинул Ростислав, вынужденный пригибаться к холке зверя, прятать лицо от бьющего навстречу ветра и цепляться за гриву изо всех сил.
     — Как ты там? — крикнул он, выворачивая лицо в бок.
     — Хорошо… — донесся ответ Будимира, устроившегося за его спиной.
     — Прошу прощения за неудобства, друзья, — послышался учтивый мысленный голос Вольха. — Я еще не восстановил функционирование некоторых систем организма, в том числе позволяющих быстро преодолевать большие физические пространства. Потерпите немного.
     Леса остались за спиной зверя. Слева потянулось серо-зеленое бугристое плоскогорье, похожее на застывшее, окаменевшее море с гребнями волн.
     — Марена, — сказал Вольх, — остановившееся время. Очень давно здесь и в самом деле было море. Когда солнце высоко, толща становится прозрачно-зеленой. Но хотя вода и окаменела, пройти по ней невозможно, любой смельчак тут же превратится в камень.
     Над скалами берега застывшего моря показалась гора со срезанной наискось вершиной. Ее крутые бока были изрезаны узкими расселинами, похожими на раны, нанесенные гигантским ножом. Волк Волков обогнул несколько крутобоких скальных выступов, выбрался на вершину одного из них и остановился, поводя боками.
     Под скалой начиналась неглубокая ложбина, усеянная валунами примерно одинакового размера. Валуны лежали не в хаотическом беспорядке, а собирались в длинные гряды, упиравшиеся в подножие горы, как спицы колеса. А на возвышении, похожем на своеобразный каменный стол, лежал огромный, длиной в несколько сот метров, параллелепипед из черного матового материала с красноватым отливом.
     — Мы на месте, — объявил Волк. — Перед вами гроб Святогора. Каменные гряды — то, что осталось от Дороги Забвения, кто-то пытался ее расколдовать, а Калинов мост сохранился. Я перенесу вас прямо к гробу, а дальше вы уж сами.
     Зверь сиганул со скалы вниз, заскакал между валунами, похожими на огромные отрубленные человеческие головы в шлемах, перескочил через реку с разноцветной водой, похожей больше на шевелящиеся длинные водоросли или волосы.
     — Удачи!
     Ростислав слез с Вольха, подал руку мальчишке, разглядывая нависшую над головой грань черного параллелепипеда.
     — Вот это гробик!
     — Спасибо, Дадхи, — застенчиво сказал Будимир.
     Волк Волков показал свою зубастую улыбку.
     — Вы меня все-таки вычислили, Избавитель. Значит, я в вас не ошибся. Прощайте.
     Громадный зверь повернулся, в несколько прыжков пересек долину, прыгнул через реку и исчез.
     — Как ты его назвал? — заинтересовался Ростислав. — У него же было другое имя — Вольх.
     — Он сын Дадхикравана, помогавшего отцу и дяде Толе.
     — Но ведь Дадхикраван был… э-э, насколько мне помнится, искусственным организмом, системой перемещения, а Вольх… м-м, просто большой волк…
     — Тем не менее он — сын Дадхи.
     — Кто бы мог подумать! Но если Дадхикраван жил практически во всех хронах, то у него должно быть много детей. Так?
     Будимир покраснел.
     — Не знаю…
     Ростислав усмехнулся и вздрогнул от гулкого удара, сотрясшего весь горный массив.
     С горы на гроб посыпались камни, загрохотало. Затем снова наступила глубокая тишина, пронизывающая весь горный массив, тишина неподвижности, обреченности, тлена и смерти.
     — Что это было? — понизил голос Ростислав. — Уж не Святогор ли шевельнулся в своем гробу?
     Будимир не ответил.
     
Глава 3
     
     Они остановились под самой длинной стеной черного монолита, достигавшей высоты двадцатиэтажного земного здания. На стене были видны зазубрины и борозды — будто следы от ударов гигантского топора. Там, за этой стеной, спал мертвым сном великан Святогор, основатель рода и защитник Святой Руси, по легенде завлеченный в ловушку Великим игвой Гиибелью. Ростислав, подавленный циклопическими размерами и ощутимой массой сооружения, чувствовал себя неуютно, однако не забывал о своей миссии защитника и бдительно посматривал по сторонам, пока они пробирались между каменными россыпями и обходили гроб.
     Будимир дважды применял свои экстранормальные возможности в поисках меча Святогора, вызывая магическое свечение  всех заколдованных, заговоренных и многомерных вещей в округе. Таким образом им удалось избежать магических «капканов» и «мин», замаскированных под ровные полянки и дорожки, а также определить место, где когда-то торчал из земли Финист: из глубокой кинжаловидной дыры до сих пор изредка высверкивало голографическое изображение меча размерами с Эйфелеву башню. Но самого меча найти так и не удалось. У гроба своего старого хозяина его не было. А предок Руси, освященный Соборной Душой, так и не защитивший ее от коварного и злобного врага, в моральном арсенале которого не было места великодушию, благородству и чести, ничего не мог подсказать своим потомкам, нуждавшимся в его помощи.
     Ростислав с интересом погладил рукой густую траву с красивой резной стрелкой, более темной в основании стебля. Трава тянулась к стене монолита и создавала впечатление печали.
     — Плакун-трава, — сказал Будимир, отвечая на безмолвный вопрос спутника. — Пока она цветет, Святогор не умрет.
     — А разве он не умер?
     — Он заколдован.
     — Так расколдуй его, и дело с концом. Сеттутеп то же самое советовал. Старик сам найдет свой меч и поможет нам. Мальчик виновато качнул головой.
     — У меня не получится. Заклятие Гиибели не смогли снять такие маги, как Яросвет, Зу-л-Кифл и Уэтль, и даже папа.
     — То было давно и неправда, как говорится. Тебя назвали Избавителем, а это значит, что ты можешь . Кстати, не слишком ли мы близко стоим от гроба? Что-то мне не по себе. Не сработает ли заклятие, замуровывая нас в стену гроба?
     — Гроб и есть заклятие, просто мы его так представляем. Этот черный камень — вовсе не камень и вообще не какой-либо материал, а особое поле.
     Ростислав с недоумением посмотрел на угрюмую черную стену, нависшую над головой.
     — Она выглядит как базальтовая плита… и эти борозды… будто ее долбили секирой… это как понимать?
     — Многие пытались нейтрализовать повеление  Гиибели, борозды — следы воздействия на структуру заклятия.
     — Тогда понятно… И все-таки мне кажется, ты бы смог расколдовать старика.
     — Он не старик.
     — А кто же? Старуха, что ли?
     — Когда Святогора заманил в ловушку Гиибель, ему исполнилось всего пятьдесят лет. А год на Олирне почти равен земному.
     — Действительно, пятьдесят лет — не деньги. Я этого не знал. В былинах он гораздо старше. Как же получилось, что такого силача и кудесника смогли обмануть какие-то пришлые твари?
     — Один из них был его учеником и другом, пока в него не вселилась «проекция» Великого игвы. После этого он завлек Святогора в ловушку, где в очень красивом замке его ждала еще одна «проекция» Гиибели — в виде богини любви Дивы. Святогор не смог вовремя вычислить подставу, вошел в замок, и тот превратился в гроб.
     — Земная былина отличается от этой истории. Ее тебе отец рассказал?
     — Дядя Толя.
     — Кто же был здесь другом Святогора? В былине — г Илья Муромец.
     — Здесь тоже Илия, но — Карачаровец. Вместо города Мурома на Олирне существовало селение Карачаров Мор, знаменитое своими разбойниками и грабителями. Их называли иззрами — богоборцами. Илия Карачаров тоже был разбойником, потом постарел и решил завладеть силой Святогора.
     — Остальное понятно. У нас на Земле тоже есть народец, славящийся своей борьбой с Богом. Все-таки как же сильно перекликаются варианты истории, реализованные в разных хронах Веера! Может быть, где-то существует мир, в котором Святогор жив?
     — Если бы такой хрон существовал, папа бы знал…
     — Грустно все это. Однако нам пора подумать о ночлеге. Мы уже почти сутки на ногах.
     — Я не устал…
     — Зато я притомился. Поскольку меча здесь нет, я предлагаю найти более или менее спокойное местечко, поспать, а утром позовем Вольха, и он доставит нас ко двору Яросвета. Спросим у него, может, он знает, где твой отец оставил меч.
     Будимир неопределенно дернул плечом, не то соглашаясь с решением старшего, не то собираясь возразить.
     — Я попробую…
     — Что?
     — Разбудить Святогора.
     Ростислав хмыкнул, внимательно осмотрел побледневшее лицо мальчишки с тенями под глазами и заострившимся носом.
     — Сил хватит?
     Тот же неопределенный жест.
     — Хорошо, попытайся, только не переусердствуй. На-ка вот глотни Живиного чая, авось поспособствует процессу.
     Будимир послушно сделал два глотка напитка. Глаза его заблестели.
     — Отойдите подальше, дядя Слава. Столкновение сил  может сильно сдвинуть  физические законы в этом месте, что в первую очередь отразится на нервной системе.
     — Сдвинуть , — улыбнулся Ростислав. — А на тебя этот сдвиг  разве не повлияет?
     — Я в этот момент буду находиться в состоянии процесса, — улыбнулся в ответ мальчик. — Сдвиг  мне не страшен.
     — На всякий случай обеспечь себе путь отступления, от этого часто зависела моя жизнь, когда я еще служил в… особом отделе.
     Ростислав сжал худенькое плечо парня и направился к скальному бугру в сотне метров от черного монолита, напоминавшему баранью голову. Влез на вершину, нашел глазами фигурку мальчишки под стеной гроба Святогора. Затаил дыхание.
     Некоторое время ничего не происходило. Все так же светило низкое сплющенное солнце, освещая восточные склоны гор и скал, все так же по небу неторопливо ползли сиренево-серебристые полосы облаков, вокруг продолжала чего-то ждать великая тишина заколдованного края.
     Затем что-то изменилось.
     Воздух странно загустел и завибрировал.
     Из ям и ложбин поднялся прозрачный серый туман.
     По горам раскатился низкий подземный гул.
     Скала под ногами Ростислава задрожала, покрылась сетью мелких трещин. Узелок с кыртом на поясе комбинезона дернулся, как живой. Амулет Миха в кармане стал горячим, предупреждая хозяина об опасности, хотя и сам Светлов теперь достаточно остро и быстро реагировал на проявление магических сил. Откуда-то в памяти всплыла странная молитва, половину слов которой Ростислав не знал:
     «Смертию на врази гредешеши, а тоя бияшеши мещем твое-ма… а то бысте сила тва на нъ поля о плоднящи а гръм…»
     Это заговорила память предков-русичей, живших в те времена, когда Землей управляли колдуны, ведьмы, волхвы и маги.
     Впрочем, о своем открытии Ростислав тут же забыл, поглощенный созерцанием происходивших в природе изменений. Противоборство сил — Будимировой и гроба-заклятия Святогора — продолжалось, порождая удивительные световые, звуковые и видеоэффекты, завораживающие взор.
     Черный монолит гроба ожил, потерял четкие очертания, потек струйками, фонтанчиками и лентами буро-фиолетового дыма. Над ним образовалось сизо-синее облако, из которого с неистовым треском ударили в гроб извилистые голубые и зеленые молнии. Загрохотало со всех сторон, из недр горы послышался усиливающийся гул, скалы задрожали сильнее, разваливаясь на обломки. Ростислав еле удержался на своем выступе, лопнувшем, как кусок стекла при нагреве.
     Сквозь струи дыма и сияния мелькнула фигурка Будимира с раскинутыми в стороны руками, скрылась в черно-фиолетовой пелене.
     — Дима! — крикнул Ростислав, не слыша своего голоса.
     Вершина гроба Святогора вдруг вспучилась, словно кто-то пытался сломать крышку и вырваться на волю.
     «Не „кто-то“, сам Святогор!» — мелькнула мысль.
     Послышался странный дребезжащий звук, похожий на детский плач. Над гробом встала исполинская, зыбкая, сотканная из светящихся вуалей призрачная фигура с поднятыми вверх руками, с темным пятном на месте лица. Удар потряс землю.
     Ростислав кубарем скатился со скалы, бросился к гробу Святогора.
     — Дима, отзовись!
     Ответом ему был еще один громовой удар, и разом разгул стихий прекратился.
     Призрачный великан без лица исчез. Гул втянулся в землю, в недра горы, стих. Молнии перестали полосовать воздух, втянулись в облако, растаявшее за несколько мгновений. Черный монолит перестал дымиться и таять, обрел четкие очертания, хотя былую форму не вернул. Теперь он больше всего напоминал пирамиду с закругленной вершиной и гнутыми стенами, испещренными узором глубоких борозд и рытвин.
     Ростислав поднялся на ноги, озираясь, ища глазами мальчика, и увидел лежащую на груде камней под стеной гроба фигурку. Спотыкаясь, бросился туда, нагнулся над лежащим навзничь с закрытыми глазами сыном Сухова. Приложил ухо к груди: сердце не билось!
     — Димка, очнись!
     Будимир не ответил. Тени под глазами обозначились сильнее, по лицу разлилась восковая бледность.
     — О Боже ты мой, помоги!
     Ростислав вынул флягу, отвинтил колпачок, разжал ножом стиснутые зубы мальчика и влил в рот добрую порцию живительного чая лесовика.
     Веки Будимира вздрогнули, он сморщился, вздохнул, закашлялся, открыл бездонно-светлые глаза без зрачков.
     — Жив! — выдохнул Светлов одними губами, переживая приступ слабости. Сделал глоток чая.
     Будимир наконец пришел в себя, узнал его, виновато скривил губы. Прошептал едва слышно:
     — Плохой из меня Избавитель, дядя Слава…
     — Ничего, не переживай, — успокоил его Ростислав. — Не получилось сейчас, получится в следующий раз.
     — Двойное заклятие… гроб и саван… нельзя снимать по очереди… надо сразу… Если снять только первое — возродится матрица Гиибели… Он закодировал себя в заклятии… А внутри гроба — саван… ну, как бы мертвое время… недлящееся …
     — Он и тьму сем облази, — пробормотал Ростислав, сразу оценив жуткую подоплеку сказанного, — яко идехом по въли твоей… Будимир удивленно округлил глаза. Ростислав усмехнулся.
     — Сам первый раз испугался, когда заговорил на старорусском. А все дружок твоего отца Сеттутеп виноват, это он в мою мякинную башку залез да пошурудил там, блоки поснимал. Может, и я скоро заговорю на других языках?
     Щеки Будимира слегка порозовели, ворчливо-заботливый тон Светлова действовал на него успокаивающе, внушал уверенность и бодрость.
     — Хлебни еще, — протянул ему Ростислав флягу. — Ей-богу, чудодейственный напиток подарил нам лесной старичок.
     Будимир послушно сделал глоток, сел, поддерживаемый твердой рукой спутника. Глаза его вдруг расширились, в них мелькнул испуг.
     Ростислав стремительно обернулся, хватаясь за рукоять пистолета.
     На вершину ставшего пирамидой гроба Святогора спикировала черная тень, превратилась в огромную птицу с оранжевым оперением. У нее была одна уродливая голова, но два клюва, и глаза птицы пылали алым огнем угрозы и вожделения .
     — Вот же тварь! — покачал головой Ростислав. — Это же Обида-птица, стерегущая Калинов мост и нашего сома… Я думал, он ее утопил.
     — Это Могол, — прошептал Будимир, — птица злобы. Они в родстве.
     — Пусть попробует сунуться, мы теперь вооружены.
     — Она появляется не одна. Где-то недалеко прячутся очень злые люди… я чувствую…
     — «Эсэсовцы»?
     Ответить Будимир не успел.
     С гиканьем и свистом из-за дальних скал на другом берегу реки вырвалась группа всадников в черном и понеслась к мосту. Дробным деревянным стуком отозвался настил моста, всадники проскочили его и, минуя колдовские «мины», словно зная их расположение, понеслись к землянам.
     — ЧК!.. — прошептал Будимир, пытаясь встать. — Они ждали нас, но не знали, где мы выйдем… Уходите, дядя Слава, я попытаюсь их остановить…
     — Это уже моя забота, — хладнокровно сказал Ростислав, оценивая местность и свое положение. — Спрячься за камни и не высовывайся, я их встречу.
     — Но их семеро…
     — Ничего, бывало и похуже. Это в самом деле «чекисты» или «эсэсовцы»?
     — «Черные коммандос»… особая группа охотников за людьми из свиты Уицраора.
     — Маги?
     — Нет, не маги, но и не люди. Как правило, это хаббардианцы или их родственники. Они профессионалы…
     — Я тоже профессионал, — мрачно оскалился Светлов, — хотя и бывший. Потягаемся, однако.
     Всадники приблизились. Скакали они не на лошадях, а на двугорбых и рогатых животных с большими копытами, похожих на верблюдов и лосей одновременно. Все семеро были вооружены копьями, а из седельных сумок торчали какие-то рукояти, трости и палки. Сначала Ростислав подумал, что настигшие их «чекисты» — в масках, потом понял: это негры или, точнее, негроиды. У них были очень широкие короткие носы, узкие и длинные — чуть ли не до ушей
     — губы, тяжелые глыбистые подбородки и узкие лбы, нависающие карнизом над глазными впадинами. Головными уборами этим существам служили черные тюрбаны.
     Когда до скалистого выступа, окруженного валом камней помельче, за которым спрятались путешественники, осталось всего три десятка метров, всадники все разом остановились и метнули копья. Если у Ростислава и были сомнения в агрессивности преследователей, то эти сомнения мгновенно рассеялись. «Чекисты» знали, за кем охотятся, и свое отношение к ним высказали недвусмысленно.
     Копья с невероятной скоростью и силой вонзились в камни, раскалывая их с легкостью противотанковых снарядов. Видимо, это были некие аналоги вардзуни. С визгом и грохотом в воздух взметнулись струи дыма, пыли и мелких осколков.
     В ответ раздались хлопки пистолетных выстрелов.
     Двое всадников кувыркнулись с «коней» вниз головой. Третий «конь», получив пулю в голову, сам сбросил своего наездника и затоптал его копытами. Остальные с гиканьем закрутили карусель вокруг укрывшихся за скалами людей, продолжая бросать копья.
     Только теперь Ростислав заметил, что копья эти, втыкаясь в камень, превращаются в ручьи тусклого огня и расплываются жгутами черного дыма, разъедающего камни.
     Еще два точных выстрела и два падения. Верблюдолоси, оставшись без хозяев, унеслись с места боя. Оставшиеся в живых два «чекиста» перестали метать копья, отдалились на сто метров, стали совещаться.
     Затем один из них поднес к губам какой-то предмет, и уши засвербило от тонкого — на грани ультразвука — свиста.
     Тотчас же двуклювая птица, наблюдавшая за боем с вершины пирамидального гроба Святогора, с хриплым воплем ринулась вниз, вытягивая вперед мохнатые когтистые лапы.
     Ростислав дал очередь, не считая патронов.
     Пули с жужжанием и визгом срикошетировали от груди и крыльев птицы, будто она была металлическая. Еще выстрел, еще. Ростислав целил в голову, попал, но это гигантскую Могол-птицу не остановило. Он едва увернулся от ее когтей, а затем от двух копий, которые бросили всадники, воспользовавшись атакой птицы.
     Могол вернулся, поднимая крыльями пыльные вихри.
     Ростислав вынул меч, рубанул по лапе гиганта, отскочил, не выпуская из поля зрения всадников.
     Могол-птица завопила от боли, упала на Светлова сверху. И тот едва успел втиснуться в щель между камнями, изо всех сил ткнув вверх мечом. Меч туго вошел в грудь птицы. С диким криком Могол отпрыгнул, забил крыльями, косо пошел вверх, шатаясь из стороны в сторону.
     Светлов метнулся за другой камень, показал себя всадникам, увернулся от их копий и дал очередь. Пистолет клацнул и умолк, кончилась обойма.
     Очередь настигла обоих «чекистов», но один из них успел подставить «коня» и спрыгнул на каменистую поверхность ложбины перед тем, как тот упал. Схватил сумку с оружием, достал оттуда нечто, напоминающее посох с колючками.
     Ростислав поднялся на ноги, не спеша вышел из-за камней, поднял над головой сияющий меч «коси-трава».
     Противник попятился, проворно сунул руку в сумку и достал копье.
     Ростислав покачал мечом.
     — Не балуй, черномордый, против этого ножика ты не выдюжишь. Да и не про тебя сказано — один в поле воин.
     «Чекист» в черном одеянии, напоминавшем шаровары и сомалийское марро, замахнулся было копьем, но вдруг повернулся и со всех ног бросился наутек. Вскочил в седло верблюдолося, гикнул, направил своего «коня» к реке, поскакал вдоль берега в противоположную сторону от моста. Скрылся за скалами.
     — Как я его, однако!.. — начал Ростислав, оборачиваясь к выглянувшему из-за каменной глыбы Будимиру, и слова замерли у него на губах.
     Через мост мчался еще один отряд всадников, и был этот отряд не в пример многочисленнее, чем группа «черных коммандос». Ростислав не мог сосчитать их всех, но по его прикидке выходило не менее сотни.
     — Ах ты, гадство! — процедил он сквозь зубы. — Сколько же вас по наши души?!
     Он бросился к мальчику, рассчитывая, успеют они подняться на гору или нет, и в этот момент понял, что всадники на этот раз выглядят иначе и скачут на обыкновенных лошадях. Светлов добежал до Будимира, оглянулся.
     — Как ты думаешь, кто это?
     — Наши, — несмело улыбнулся мальчишка.
     — Кто — наши? Отец, что ли?
     — Скорее всего это воины князя Мстиши. Ростислав разглядел доспехи скачущих всадников, кольчуги, бармицы, шлемы, опустил меч.
     — Вот, значит, кого испугался «чекист». А я-то подумал — моего меча.
     Всадники стальной лавиной пересекли ложбину, остановились напротив, выстроились шеренгой: молодые, бородатые, суровые, с ясными голубыми или серыми глазами, в которых читались гордость, сила, сдержанность, бесстрашие и любопытство. Вперед выехал крупнотелый воин без шлема, с золотыми кудрями и такой же золотистой бородкой. Поклонился.
     — Здравы буде, путники. Просим прощения за опоздание. Пришлось задержаться на границе, мерзость порубать.
     Говорил он на старорусском языке, таком же, какой вспомнил недавно Ростислав.
     — Откуда вам известно, княже, о нашем появлении?
     — Я не князь — сотник, князь ждет вас в стольном граде. Зовут меня Витко. Весть о вашем прибытии пришла троедни, мы сразу на коней и сюда, но задержались.
     Ростислав с недоумением посмотрел на Будимира.
     — Ты что-нибудь понимаешь? Они знали о нашем появлении три дня назад… когда мы были за тридевять земель отсюда!
     — Кто-то здесь знал, что мы непременно посетим Свентану.
     — Кто?
     — Не знаю, дядя Слава. Может быть, князь Мстиша.
     — Выходит, за нами установлена слежка? Все наши действия контролируются? Мне это не нравится. Будимир промолчал.
     — Коней нашим гостям, — приказал сотник.
     К землянам подвели лошадей.
     — Он поедет со мной, — твердо сказал Ростислав.
     — Как прикажете, — кивнул Витко.
     Ростислав подсадил мальчика, легко запрыгнул в седло сам.
     — А говорили, что меченоша у Избавителя хромой, однорукий и старый, — прищурился сотник.
     — Кое-кто тоже так считал, — сказал Ростислав, кинув взгляд на неподвижные тела «чекистов».
     Сотник понимающе усмехнулся, вскинул вверх кулак, и отряд двинулся к мосту, оставляя позади угрюмый пирамидальный монумент
     — гроб Святогора.
     
Глава 4
     
     Спустя два часа отряд остановился на краю еще одного угрюмого, серого, с черными, коричневыми и рыжими проплешинами поля. Когда-то здесь рос лес, теперь же из земли торчали только обгорелые толстые пни, да кое-где виднелись до половины утонувшие в почве стволы. Посреди поля возвышалась необычной формы скала, похожая на скорчившегося безголового динозавра.
     — Жругр, — негромко сказал Будимир, притихший в объятиях Светлова, державшего вожжи лошади.
     Ростислав понял, что скала и в самом деле является гигантским механизмом, или скорее организмом, созданным Великими игвами для своих целей. По-видимому, в этом районе много лет назад произошло сражение воинства Люцифера и дружины Яросвета, в результате которого жругр был поврежден и брошен на поле боя. С тех пор природа так и не смогла зализать эту жуткую, опаленную колдовским огнем рану.
     — Таких черных падей вкруг Руси много, — заметил сотник Витко, поглядывающий на землян. — Лезет и лезет нечисть на нашу землю, приходится обороняться. Немало наших воев здесь полегло.
     — Разве у нечисти есть жругры?
     — Этот зверь мрака последний, его сразил Яросвет по-над два десятка лет назад. С тех времен такие великаны нас не беспокоят. Но Мировая Язва расширяется и захватывает все новые земли в порубежье. Мы начали сооружать защитные валы, да мало толку.
     — Что ж Яросвет? Почему не прекратит это безобразие?
     — Ему не до того, он защищает дальние границы Свентаны.
     — Что значит — дальние?
     Сотник неопределенно пожал плечами, закованными в ратные доспехи, звякнули наплечники.
     — Высоко…
     Ростислав с любопытством посмотрел на его суровое молодое лицо, лицо воина, закаленного боями с врагом и невзгодами. Вряд ли сотник знал, что такое хрон и космос, но ответ его тем не менее указывал на некое тайное знание. Парень был уверен, что магический заступник Святой Руси несет службу высоко, то есть где-то во Вселенной, требующей не меньшей заботы, чем отечество.
     — Вас послал сюда князь Мстиша?
     — Мстиша Удалой теперь старейшина рода, белый волхв, — ответил Витко с уважением. — Ему исполнилось полсема десятка лет. Князем у нас Милонег, его сын. Он просил нигде не останавливаться, на границе ныне неспокойно.
     — Да я теперь и не знаю, стоит ли нам скакать в столицу, — признался Ростислав. — Нам может помочь только Яросвет, а если его нет… Разве что князь поможет его вызвать?
     — Яросвет приходит сам, когда есть великая нужда.
     — Вот я и размышляю.
     — Надо найти избу Ягойой, — тихо проговорил Будимир.
     — Как ты сказал, отрок? — удивился сотник. — Найти избу старухи Ягой? Зачем же ее искать, она в уремном бору стоит, за Огнь-рекой. Только ведь колдунья она, с нежитью якшается, лучше вам с ней не встречаться.
     — У нас к ней дело есть. Можешь проводить нас туда? Сотник оглянулся на своих воинов, подковой охватывающих охраняемое ядро
     — землян, в сомнении поскреб в затылке.
     — Отчего же не могу? Тут всего-то верст триста напрямки, через Язву, да только мало нас для такого похода. А на границе лютовики объявились, уроды, их наши скепы и мечи не берут, да навьи из могил повылезали.
     — Мы наткнулись на след Кривды… э-э, Кривоглаза. Не встречали?
     — Бог миловал. Морок еще где-то бродит, Кщерь иногда в порубежье безобразничает. Хотя, может, и обойдется.
     — Триста верст — многовато будет, мой мальчонка не выдержит, сомлеет. Давайте сделаем так. Найдите нам местечко для отдыха, мы поспим пару часов и решим, что делать.
     — Есть тут недалече, за горами, в двадцати верстах, Светлый Дол, там родник бьет с живой водой и застава наша стоит. Лучшего места для отдыха не сыскать.
     Ростислав наклонился к Будимиру.
     — Ты как, выдержишь? Часа три скакать придется.
     — Выдержу.
     — Тогда вперед, добры молодцы.
     По знаку сотника всадники сомкнули ряды и, образовав длинную стрелу, понеслись вперед. Это была личная сотня князя, и глядеть на ее слитное движение, на профессионально четкие, умелые, уверенные действия было приятно. Вряд ли нашлись бы смельчаки из числа степных «бомжей», способные противостоять этим опытным и сильным воинам.
     Наверное, примерно так же оценивали мощь отряда и жители этих диких мест, имеющие везде глаза и уши. Никто не рискнул напасть на дружину русского князя, пока она мчалась вдоль границы Свентаны с Мировой Язвой, пересекала сожженное поле, а потом углубилась в леса на севере от Святых гор.
     Через несколько часов непрерывной скачки у Ростислава с непривычки заболели ноги и седалище. Однако он стоически выдержал поход и с несказанным наслаждением слез с коня у пограничной заставы русичей, хотя первые минуты ходил враскоряку и боялся дотронуться до натертых с внутренней стороны бедер.
     Застава представляла собой миниатюрный детинец — крепостцу из трех деревянных шатров, окруженных частоколом заостренных бревен. Стояла она на холме, что облегчало ее защитникам оборону в случае нападения лихих степняков и всяких агрессивных тварей, порождаемых мутагенной средой Мировой Язвы.
     Дружинников-пограничников на заставе насчитывалось полсотни душ, и, судя по их несуетливости и спокойной уверенности, а также по негромкой неспешной речи, все они были опытными зрелыми воинами и могли постоять за себя и за Русь, которую они оберегали на ее дальних подступах.
     Гостей сводили в баню, напоили, накормили. Будимир, притомившийся в дороге, а еще раньше потерявший много сил при попытке снять заклятие со Святогора, выпил чуть ли не литр родниковой воды и тут же уснул. Ростислав тоже было смежил веки, но подумал, что хозяева могут обидеться, и ради вежливости посидел у костра вместе с сотником Витко и командиром заставы, тоже сотником, по имени Веселин.
     Вопреки имени был главный пограничник заставы серьезен, обстоятелен, улыбался мало, а смеялся и того реже. Он больше расспрашивал о земном житье-бытье и, хотя виду не подавал, что не верит рассказчику, было видно, что ответы Светлова его удивляют. В свою очередь Ростислав тоже узнал много нового о жизни Святой Руси на планете, называемой ее жителями Олирной. Выяснилось, к примеру, что календарь Свентаны состоит из тринадцати месяцев по двадцать восемь дней каждый, а не как на Земле — из двенадцати с разным количеством дней, что идеально соответствовало смене времен года. Тринадцатый месяц назывался здесь Змееносцем-Злыднем и существовал для предупреждения и нейтрализации зла. Но больше всего Ростислава поразило отношение дружинников к верховной власти, к князю, которого они считали батькой , отцом государства, его заступником и радетелем. В то время как на Земле, сколько помнил Светлов историю, князья чуть ли не все поголовно были самодурами и деспотами.
     — Вот вы тут обожествляете князя, — заметил он скептическим тоном. — Но ведь власть князя, вообще любая абсолютная монархия, не есть власть народная. Разве она может выражать народную волю? Нет же, князь — всегда выше!
     Сотники переглянулись. Витко был моложе Веселина, поэтому если Ростислав обращался с вопросом к ним обоим, первым отвечал старший.
     — Неправильно зришь, меченоша, — качнул лобастой головой пограничник. — Власть князя существует не сама по себе и не для себя самой, но для народа, для исполнения предназначения, указанного Свыше. Это у вас на Земле власть лжива и обслуживает себя. В нашей Свентане княжеская воля — не закон для внутреннего духа (лингвер перевел это словосочетание как «нравственный образец»), она сама создана законом народного духа и устоя, законом справедливости.
     — Ну, если бы у нас работал этот самый закон справедливости, мы были бы счастливы, — задумчиво проговорил Ростислав. — Я не силен в социологии и политике, но знаю, что существует три типа силы, на которые может опереться власть. Демократия опирается на силу количественную, на так называемый большевизм. Аристократия доверяет силе разума. А на что опирается монархия? На волю царя, князя?
     — Наш государь признает силу духовную и нравственную, — веско молвил Веселин. — Да и не один он принимает важные решения, а только с согласия Рады note 12. Никогда на моем веку его решения не были несправедливыми.
     — Вам повезло, — с улыбкой сказал Ростислав, вспоминая правителей России двадцатого и начала двадцать первого веков. — Наши государи думали прежде всего о себе, а уж потом о народе. Обратная связь была невозможна. Да и теперь невозможна, несмотря на усилия последнего президента… э-э, князя, изменить жизнь к лучшему.
     — Наша Русь издревле основывалась не на обещаниях и насилии, а на духовных началах рода, на взаимопонимании и терпимости.
     — Да и наша Русь, говорят, была когда-то такой. Да потом что-то сломалось, и у власти оказались чужаки, извратившие не только законы, но даже исконно русские понятия и слова.
     — Это дело рук Чернобога, — покачал головой Витко. — Он у нас покуролесил, Мировую Язву породил, и у вас насадил свои демонические законы, заставил поклоняться Мороку.
     — У нас говорят — Сатане.
     — Не один ли черт? — усмехнулся Веселин, подбрасывая в костер аккуратно нарубленного валежника. — Все они — дети Денницы-отступника. Пользуясь данной Создателем свободой выбора, они захотели избежать Его Воли и даже противостоять ему, но обрели только грязную работу, способствующую очищению падших душ. Горе тем, кто становится их сторонниками. Они вместе со своими хозяевами вновь будут исторгнуты из чрева мира как ненужные отходы.
     — Во тьму внешнюю… — пробормотал Ростислав, — там будет плач и скрежет зубов… note 13.
     — Примерно так, — усмехнувшись в усы, посмотрел на него Веселин. — А вы, значит, прибыли сюда, чтобы освободить Родителя? Ходит легенда, что скоро придет Избавитель и защитит нас от темных сил. Вы случайно не из его друзей?
     — Примерно так, — вернул ему усмешку Ростислав. — Мой спутник юн и неопытен, но у него большие перспективы. А завернули мы к вам в поисках меча Святогора, без него нам будет трудно выполнить порученную миссию. Слышали о таком?
     — Кто ж не слышал о знаменитом Финисте — «увещевателе зла»? Да только нету его на Олирне, а ежли б был — князь его давно нашел бы.
     — Что ж, будем искать дальше.
     — Вдвоем вы не справитесь.
     — Он один перелобанил дружину черных копьеносцев, — сказал Витко.
     Веселин с интересом оглядел фигуру Ростислава, освещенную пламенем костра, покачал головой.
     — А по виду не скажешь, что ты сильный вой. Извини, конечно.
     — Все правильно, — кивнул Светлов. — Так было задумано. Когда мы только начинали путь, я был хромым и сухоруким. Это потом уже мой парень вылечил руку, а его друг — ногу. Но охотники до сих пор считают, что я увечный.
     — Хитро рассчитано, — засмеялся Витко. — Ведь и нам весть пришла, что ты совсем не боец.
     — Наши спутники отстали, вот и приходится изворачиваться. Как говорил один русский поэт:
     Молчи, скрывайся и таи И чувства, и мечты свои.
      note 14
     — Куда же вы теперь путь держите?
     — За тридевять земель, в тридесятый хрон… то бишь царство. Меч может находиться на родине одного из слуг Денницы, который и заманил Святогора в ловушку.
     — А ежели Финиста и там нет?
     — Пойдем дальше. Единственное, что меня беспокоит: как «эсэсовцам» и «чекистам» — тем самым черным копьеносцам — удается нас выслеживать? Ведь никто не знает точных координат нашего выхода в других мирах Веера.
     Витко и Веселин обменялись взглядами. Речь Светлова изобиловала терминами, которых они не знали и знать не могли, тем не менее, судя по всему, они его вполне понимали. С другой стороны, если бы Ростислав знал, что лингвер способен работать в обратную сторону, то есть переводить его речь, собеседникам было бы легче. Однако он этого не знал и продолжал разговаривать на современном русском, изредка вставляя всплывающие в памяти древнерусские слова.
     — К сожалению, кроме наших наблюдателей за обстановкой на Олирне следят и злоглазы, — сказал Веселин, огладив бороду ладонью. — Особое внимание они обращают на вооруженных людей. А ты вооружен, меченоша, это сразу видать. Твой меч «коси-трава» звенит , этого не скроешь.
     — Меч у меня появился недавно. А остальное оружие спрятано.
     — Тебе только кажется, что спрятано, а опытные злоглазы легко определяют, с чем идет человек.
     Ростислав сгорбился, следя за язычками огня.
     — Может, и прав Сеттутеп… пора менять имидж оруженосца… Но и без оружия шастать по Шаданакару стрёмно.
     Сотники промолчали.
     Посидев еще немного у костра, Ростислав сходил в лес, полюбовался на крупные звезды, слагавшиеся в незнакомые созвездия, и пошел спать.
     Наутро сотня тронулась в путь, когда еще по лугам и низинам стлался туман. Решили, что дружинники проводят гостей до Огнь-реки, а там они вызовут Вольха и дальше отправятся без охраны. Кто такой Вольх, уточнять не стали, а сотник не спрашивал.
     Будимир выглядел бледноватым, но чувствовал себя бодро и был готов к новым подвигам. На подначки Светлова он отвечал неизменной стеснительной полуулыбкой и расположил к себе не только сотника, но и остальных дружинников.
     Ростиславу дали еще одну флягу с родниковой водой — из весьма искусно выдолбленной деревянной чурки, снабдили трехдневным запасом еды: сушеное мясо (оленина, зайчатина), сухари, сыр, копченая рыба. Веселин подарил ему красивый нож в кожаном чехле. Они попрощались, и вскоре застава скрылась за стеной леса.
     Перешли вброд неширокое озерцо, свернули к Мокошь-реке, отграничивающей рубежи Свентаны от Мировой Язвы. Долго скакали вдоль этой странной реки, текущей из будущего в прошлое, пока не приблизились к мосту: три гигантских бревна были перекинуты через реку в самом ее узком месте, хотя и здесь ширина реки достигала не менее семидесяти метров. Кто сделал этот мост, какая сила для этого понадобилась, представить было трудно.
     Перебрались на ту сторону, сторожко поглядывая по сторонам. Противоположный берег реки был низким, топким, как болото, порос черно-ржавым кустарником, и по всему этому пространству до горизонта были разбросаны высокие скалы самых причудливых форм.
     Плечо Будимира под рукой Светлова вздрогнуло.
     — Кто-то идет навстречу… далеко… очень опасный! В кармане комбинезона дал знать о себе амулет.
     — Стоп, дружина! — скомандовал Ростислав.
     Сотник вскинул кулак над головой. Сотня разом остановилась, как одно большое многоногое существо.
     Издалека послышался стонущий гул и плеск, будто по воде плыл и шлепал шлицами колесный пароход. Почва под копытами коней начала вздрагивать. Они запрядали ушами, захрапели, закрутили хвостами, хотя продолжали стоять смирно, подчиняясь воле наездников.
     За дальними скалами обозначилось какое-то движение, и тотчас же Будимир закричал:
     — Не смотрите! Это Кривда!
     Сотник отдал команду, и дружинники слаженно развернули лошадей на сто восемьдесят градусов. Сотня понеслась обратно к реке, начала перебираться по мосту на другой берег. Однако гул приближался быстро, от «шлепков по воде» земля вздрагивала все сильнее, и Ростислав понял, что они не успеют.
     — Повоюем, Димка? Надо его задержать!
     — Попробуем, дядя Слава, — согласился мальчик. Щеки его побледнели, но глаза вдруг загорелись чистым золотом, в них пробудилась решимость и сила.
     — Уходите за реку! — крикнул Ростислав сотнику. — Мы этого кривоглазого гада остановим!
     Не слушая ответа, он погнал коня назад, стараясь не глядеть на приближавшегося великана, голова и плечи которого уже показались над скалами.
     Скачка длилась минуты две. Они успели преодолеть около километра и спрятаться за скалу как раз перед тем, как из-за горушки невдалеке появился пятидесятиметровый монстр, названный лесовиком Кривоглазом.
     Ростислав отвернулся, но Будимир жарко прошептал ему в ухо:
     — Мы можем на него смотреть, дядя Слава, я поставил зеркало , экран.
     Светлов кивнул, высунулся из-за каменной глыбы в основании скалы.
     В сотне метров от них размеренно шагала по болоту мохнатая горбатая фигура ростом с небоскреб. У нее имелись две бесформенные ноги, две длинные, достающие почти до земли лапы, а вместо головы был бугор, соединявшийся с гигантским горбом на спине. Из горба торчали чудовищные, похожие на крылья летучих мышей, уши, но ни носа, ни рта у чудовища не было. Единственный глаз в виде щели от уха до уха буквально светился  жуткой смертельной чернотой.
     Перед монстром катился по земле крутящийся колесом вихрь молний, расплескивая по сторонам становившуюся жидкой почву, и когда гигант шел, его безобразные ступни издавали тот самый «плеск», будто он шагал по воде.
     Вот он увидел отряд на другом берегу реки, остановился на несколько мгновений. Черный глаз великана налился кровавым свечением. Издалека послышались крики: видно, кто-то из дружинников поймал-таки взгляд Кривоглаза.
     — Надо что-то делать! — быстро сказал Ростислав. — Так он всех наших друзей перебьет! Был бы у меня гранатомет…
     — Я пытаюсь. — Будимир закусил губу. Над ним встал нимб золотистого свечения, с пальцев рук сорвались извилистые змейки розовых молний.
     Гигантский навья, просидевший много тысяч лет в башне могильника, но не потерявший своей чудовищной силы, почувствовал, очевидно, какое-то воздействие, в недоумении оглянулся, затоптался на месте, отмахиваясь уродливыми лапами от невидимого противника.
     Будимир прошептал какое-то длинное непонятное слово, толкнул воздух впереди себя обеими ладонями. Кривоглаз отшатнулся, взмахнул лапами и с грохотом опрокинулся на спину, дробя телом скалы.
     — Отлично сработано! — похвалил спутника Ростислав.
     — Я не могу… его убить… он скоро очнется…
     — Это хуже. Срочно вызывай Вольха, надо успеть убраться отсюда подобру-поздорову.
     — Он придет в себя и уничтожит дружину… у них нет против него оружия.
     — О, дьявол! Что же делать? — Ростислав задел рукой узелок на поясе, и его осенило. — А что, если мы развернем кырт и сунем в морду Кривоглазу?
     — Не знаю… я не уверен, что глаз василиска подействует на его брата…
     — Однако стоит попробовать, другого-то варианта нет. Вызывай Вольха, а я подберусь к уроду поближе и поиграю с ним в гляделки
     — кто кого пересмотрит.
     — Вам нельзя, у вас нет защиты. Это лучше сделать мне.
     — Тогда давай вместе. Ты будешь закрывать нас своим «зеркальным» экраном, а я манипулировать кыртом.
     — Хорошо.
     Ростислав выбрался из-за скалы, наткнулся на труп лошади.
     — Вот гад, он нашего коня угробил!
     Вышли к низине, в которой лежал навья, древний воин Люцифера, способный убивать взглядом и воздействовать на природу, искажая форму растений и живых существ. У гигантских ступней Кривоглаза тихо шипел и тлел сетчатый клубок молний, проделавший в почве широкий остекленелый ров с бахромчато выплеснувшимися и застывшими краями. Видимо, это было какое-то оружие навья либо его магический «реактор», снабжающий его энергией. Потушить его Будимиру не удалось.
     Земляне взобрались на пологий скальный выступ, возвышающийся над землей на два десятка метров, и увидели мохнатое, курящееся дымками тело монстра. Бугор головы выдавался над туловищем, так как сзади был горб, поддерживающий голову в этом положении. Уши великана обвисли, щелевидный глаз был открыт и казался заполненным черным стеклом. Из складок на груди и под бугром — шеи у него не было — сочились струи сизого дыма.
     — Красавец! — проговорил Ростислав одними губами. — Сюда бы вакуум-бомбу…
     Руки гиганта конвульсивно содрогнулись. Грудь вздыбилась от внутреннего удара. Глаз загорелся пронзительным синим светом. Урод резко приподнялся, поднес к бугру головы огромную лапу, словно соображая, что с ним произошло. Синий световой лучик его взгляда уперся в скалу в полукилометре от этого места, и та выплеснулась  вверх как вязкая жидкость от падения камня, застыла странным стеклянным тюльпаном.
     — Открывайте, дядя Слава! — выдохнул Будимир, прижавший кулаки к вискам.
     Ростислав, помня наставления лесовика, проворно развязал узелок, достал берестяной короб, направил окошком к великану, открыл щель.
     — Эй, урод, посмотри сюда!
     Кривоглаз повернулся к людям всем туловищем; вряд ли он слышал крик Светлова, скорее всего отреагировал на повеление  мальчишки — и наткнулся на луч глаза василиска.
     Произошел тяжелый беззвучный взрыв — внутри глаза и внутри головы Кривоглаза, потрясший не только воздух и скалы, но и основы материи: атомы, электроны и даже элементарные частицы. Затем наступила звенящая угрозой тишина, и Ростислав почувствовал, как его начинает ломать и корчить какая-то страшная сила. Скала под ногами начала трескаться и оседать.
     — Бежим! — выговорил он прыгающими губами. Швырнул короб с кыртом в чудовище — тело монстра стало распухать и покрываться молниями, — схватил Будимира в охапку и бросился вниз, чудом ухитряясь не упасть и не разбиться. Не оглядываясь, промчался метров двести, чувствуя спиной какой-то чудовищный процесс , нырнул в расщелину, попавшуюся на пути, и тотчас же сзади грохнуло!
     Почва дернулась, ушла из-под ног, вздыбилась, опала, закачалась, как во время землетрясения. Гул и свист накрыли людей плотной волной. Свет дня померк.
     Затем спустя какое-то время земля перестала содрогаться, гул стих, только в воздухе еще какое-то время стояла призрачная дрожь , мешающая дышать, и все окончательно успокоилось. Туча пыли и дыма осела, воздух очистился, солнце на небосклоне засияло вновь.
     — Дядя Слава… — прошептал Будимир сдавленным голосом.
     Ростислав опомнился, перестал прижимать к себе мальчишку, выглянул из расщелины.
     На том месте, где недавно полусидел навья-воин, возвышалась стометрового диаметра полусфера, утыканная длинными колючками. Чем-то она напоминала цветок чертополоха. Это было все, что осталось от Кривоглаза, или, точнее, от демона Кривды, не выдержавшего взгляда своего более мощного родственничка.
     
Глава 5
     
     Неизвестно, какие чувства испытывал Волк Волков, неся на спине надоедливых — с точки зрения Светлова — седоков, однако он никак не высказал своей досады или неудовольствия, когда высаживал их на берегу Огнь-реки.
     Скачка длилась всего около часа. Так быстро ни Ростислав, ни Будимир еще не передвигались по суше — со скоростью триста с лишним километров в час! — и поэтому почти не смотрели по сторонам на красоты пейзажа, вынужденные все внимание уделять дороге и собственному положению. Свалиться с «коня» на такой скорости было, наверное, равнозначно гибели. Лишь позже Ростислав узнал, что сын Сухова «привязал» их к спине Волка Волков особым повелением , и свалиться они не могли.
     — Все, дальше мне ходу нет, — сказал Вольх (по-прежнему мысленно), свесив язык и бурно дыша. — Огнь-река заколдована, а я еще не в форме.
     — Как-нибудь переберемся, — махнул рукой Ростислав. — Спасибо за подмогу. Постараемся больше тебя не беспокоить.
     — Вот уж о чем я думаю меньше всего. Всегда к вашим услугам, друзья, ведь мы делаем общее дело. Как я могу отказать в помощи Избавителю, а тем более такому юному?
     Будимир покраснел.
     — Я еще слабый…
     — Ты не слабый, — возразил Ростислав, — ты неумелый. Тебе бы хорошего наставника, да где его найти?
     — Вот и стань ему наставником, защитник, — осклабился Вольх.
     — У тебя для этого есть все необходимое, а главное — сердце.
     — Но я практически ничего не знаю… и не умею… кроме как стрелять и махать мечом!
     — Ошибаешься, знаешь. Загляни в себя, Сеттутеп дал тебе такую возможность, и ты увидишь бездну . А Избавитель поможет тебе войти в поле Хроник Веера. Люди называют это поле «хрониками Акаши».
     Ростислав с сомнением посмотрел на Будимира.
     — В принципе я не возражаю… но будет ли толк?
     — Надо просто поверить в свои возможности, — подмигнул ему Волк Волков. — Вера — великое дело.
     — Не веры я ищу, я не пророк… — пробормотал Светлов, вспоминая стихи любимого поэта note 15. — В конце концов попытка не пытка, рискнем. Но позже. Сначала доберемся до старухи Ягойой, по словам лесовика Живы, она добрая баба и может знать о местонахождении Финиста.
     — Удачи вам, друзья!
     Волк Волков крутанулся вокруг себя и исчез, только пыльный вихрик завертелся на том месте, где он стоял.
     Ростислав поймал себя на мысли, что воспринимает все эти чудесные исчезновения и появления зверя как должное, спокойно, и усмехнулся про себя: он уже перешагнул черту внеземного бытия и вполне стал гражданином Шаданакара. Оставалось лишь овладеть кое-какими магическими технологиями, чтобы чувствовать себя более уверенно, а тогда можно будет отказаться и от звенящего на тонком плане оружия.
     Огнь-река ничем не отражала своего названия. Река как река, широкая — метров под двести, глубокая, медленно текущая, прозрачная, ничего на ней не горело и не дымилось. И веяло от нее прохладой и спокойствием. Но Ростислав, по рассказам Такэды, уже знал, что это за река, и не удивился, разглядев, что она течет сразу в обе стороны, разделенная посередине невидимой границей.
     — Как будем переправляться? — поинтересовался Светлов. — Есть два варианта: мост и дельтаплан. Однако ни первого, ни второго у нас нет. Или ты колданешь?
     Будимир смутился.
     — Попробую… но, может быть, лучше вызвать нашего друга?
     — Вольх же сказал, что дальше ему ходу… а, ты имеешь в виду сома? Я о нем совсем забыл. Действительно, почему бы и нет?
     Будимир закрыл глаза, сосредоточился на своих ощущениях и проговорил звучным, совсем не мальчишеским голосом:
     — Усыня, появись, пожалуйста!
     Несколько мгновений ничего не происходило, вокруг стояла сонная тишина, река медленно несла воды в разные стороны, а ветер шевелил высокую траву на холмах. Затем солнце, стоящее высоко в синем-синем небе, мигнуло, воздух содрогнулся, и из воды в полусотне метров от берега вынырнула голова гигантской усатой рыбы. Это был Сом Сомов, спасенный путешественниками сразу же по прибытии на Олирну.
     — Слушаю вас, спасители мои, — раздался в головах людей его шелестящий мысленный «голос». — Приказывайте.
     — Нам надо переправиться на тот берег, — сказал Светлов. Сом нырнул, с минуту не показывался на поверхности, затем появился уже у самого берега.
     — Задача не из простых, но выполнимая. Будьте готовы к полыханию . Половина Огнь-реки течет в будущее, половина — в прошлое. Кстати, Мокша-река, из которой вы меня вытащили, является одним из притоков Огнь-реки. Поэтому, когда мы пересечем границу потоков, начнется аннигиляция времени, что будет сопровождаться эффектами красочными, но довольно опасными.
     — Ничего, мы защитимся, — сказал Ростислав, глянув на Сухова-младшего. — Избавитель знает, как это делается.
     — Тогда садитесь и поплыли, друзья.
     Путешественники перепрыгнули с берега на спину Усыни, величиной не уступавшему гигантским белым акулам, и Сом Сомов помчался к другому берегу как удивительный катер или скорее всплывшая подводная лодка. Ростислав и его юный спутник вынуждены были присесть на корточки и опереться руками о шершавую кожу сома.
     Приблизилась граница разделения вод реки на два течения. Сом пронзил ее как тугую пленку и вдруг оделся в пленку жидкого желтого огня, стреляющего во все стороны ручьями оранжевого пламени. Ростислав невольно зажмурился, но тут же открыл глаза, отмечая, что пленка огня обняла и седоков сома, но в радиусе метра, словно они находились под защитой невидимого конусовидного колпака.
     Движение замедлилось.
     Сом «поёжился» — волна мелкой дрожи прошлась по его телу. Ему было очень больно — горела кожа! — но он терпел и продолжал плыть.
     — Огнь, погасни! — отчетливо выговорил Будимир.
     И тотчас же огонь погас! Стали видны река, приближающийся берег, кромка леса в полуверсте от берега. Шкура Усыни стала коричнево-черной, пористой и продолжала дымиться, а сам он словно бы съежился, уменьшился в размерах.
     — Прыгайте! Я долго не продержусь! Эта мертвая вода не держит на себе даже пуха!
     Путешественники перепрыгнули один за другим на берег, и Сом Сомов сразу же повернул обратно. и — Всего наилучшего, спасители! Зовите, коли понадоблюсь!
     Гигантская рыба нырнула, скрылась из глаз, не шевельнув глади реки. Ростислав подождал немного, выискивая ее глазами, не нашел, обернулся к Будимиру.
     — Он не утонул?
     — Нет, перешел в другое время. Посмотрите на небо, дядя Слава.
     Светлов поднял голову.
     Солнце, пять минут назад стоявшее высоко, теперь готово было нырнуть за горизонт. Или наоборот — только встало, судя по его утренней чистоте.
     — Лопни мои глаза! — с расстановкой произнес Ростислав. — Что это значит?
     — Река, — тихо сказал мальчишка. — Пока мы плыли по этой половине реки, время двигалось назад. Ой, не так! — Он порозовел под взглядом взрослого, пошевелил пальцами. — Наверное, мы двигались назад вместе со временем реки.
     — Понял, Усыня предупреждал, что одна половина реки течет в прошлое. Надеюсь, на берегу и дальше время идет правильно?
     Будимир промолчал.
     Они поднялись по песчаному откосу на гребень берега, увидели луг с высокой травой, за которым начинался лес.
     — Итак, подведем итоги. Мы лишились пистолета и кырта, но сохранили меч и два ножа. Еда у нас есть, питье тоже. — Ростислав похлопал по наплечному ранцу своего «доспеха» и по деревянной фляге на боку. — Дня на три хватит. Идем искать избу Бабы Яги? Далеко идти-то?
     — Не надо никуда идти, — сказал мальчишка, глядя за спину спутника. — Она сама нас нашла.
     Ростислав оглянулся и увидел вынырнувшую из леса и помчавшуюся к ним низко над травой ступу, оставляющую за собой опадающий хвост искр и дыма.
     * * * Ни Светлов, ни Будимир никогда прежде не были в гостях у настоящей Бабы Яги (баба Домна, устроившаяся на Земле, не в счет), поэтому с одинаковым любопытством осматривали ее жилище и подступы к нему.
     Располагалась изба старухи Ягойой посреди поляны в дремучем лесу, поросшей высокой — в рост Будимира — травой. Выглядела она примерно так же, как изба Вуккубовой родственницы, сложенная из огромных, до метра в диаметре, серых, замшелых бревен. Изба была покрыта двускатной крышей, сбитой из половинок менее толстых бревен, которую пронизывала толстая труба, похожая на морщинистый, закопченный пень. Ни окон, ни дверей изба не имела, хотя было видно, что середина одной из стен светлее остальных. Судя по всему, вход в избу находился здесь.
     Так оно и оказалось.
     Когда ступа доставила хозяйку и гостей (все трое уместились в ней с трудом, да и летела она медленно), Ягойой стукнула длинной клюкой — вместо веника — о землю, скрипуче выкрикнула какое-то слово, и более светлая часть стены просто исчезла, будто испарилась, открывая дверной проем.
     — Проходите, гости жданные, — проговорила старуха хриплым басом. — Не чаяла встретить сынка Посланника, да еще такого милого.
     Ростислав внимательно посмотрел на Ягойой. С виду она казалась суровой, у нее было коричневое морщинистое лицо, мохнатые седые брови, крючковатый нос, светлые до белизны глаза и горб, и она здорово походила на старика Праселка, встретившегося путешественникам на Хаббарде.
     — Что разглядываешь? — усмехнулась старуха. — Кромешников не видывал?
     — Видывал, — усмехнулся в ответ Ростислав, сжимаясь под ее острым взглядом и отражая укол в голову; чуть позже он понял, что впервые самостоятельно отразил гипноатаку хаббардианки. — Привет вам от Вуккуба и бабы Домны.
     — Я так и скумекала, что вы были у них. Весточка мне пришла
     — жди гостей, а каких — неведомо. Думалось, не сам ли Седьмой заявится? АН нет, сыночек его пожаловал.
     — Как вы догадались, что это сын Сухова… э-э, прежнего Посланника? — полюбопытствовал Ростислав.
     — У него на лбу написано, — хитро сузила глаза Ягойой. — Не стойте на пороге, проходите в горницу, никто вас здесь не тронет. Старик-домовик давно преставился, так что одна я последние деньки коротаю.
     Внутри изба хаббардианской Бабы Яги оказалась маленькой, стиснутая гигантской русской печью, огромным дубовым столом, такими же несоразмерно большими лавками и сундуком-великаном. Кроме этого, в горнице располагалась лежанка величиной с двуспальную кровать, с горой подушек, сундук поменьше, окованный железными полосами, деревянный шкаф для посуды, бадья с водой, лохань и столец — огромное деревянное кресло с резной спинкой и ножками в виде медвежьих лап. Как в этой тесноте передвигалась хозяйка, было непонятно. Во всяком случае, гости с великим трудом пролезли между шкафом и креслом, чтобы сесть за стол.
     Старуха поняла их невысказанные чувства, проворчала, расставляя по столу посуду:
     — Раньше изба была большая, просторная, да теперича времена вывернулись наизнанку, сил нету держать такие хоромы. Скоро все совсем схизнет, сожмется, и мать-земля заберет избу. Да и меня следом.
     — Вам еще жить и жить, — покачал головой Ростислав.
     — Спасибо на добром слове, — усмехнулась старуха. — Да не от меня зависит — жить или не жить. Я и так две жизни тут просидела, все ждала… — Она осеклась, метнула на осоловевшего Будимира острый взгляд, загремела горшками в печи.
     Ростислав подождал продолжения, хотел было спросить: что или кого не дождалась старуха, но не решился. Вполне могло быть, что речь шла об освобождении от заклятия Семерых.
     Он еще раз оглядел горницу, отмечая, что в ней светло, как днем, хотя ни свеч, ни лучин, ни электрических светильников изба не имела. Казалось, светится сам воздух: над столом ярче, в углах
     — темнее.
     — Мовницу истопить? — предложила хозяйка. — Помоетесь с дороги, полегчает.
     — Не стоит, мы вчера мылись в бане, — отказался Ростислав.
     — На заставе небось, у Веселина?
     Ростислав не удивился осведомленности старухи. Ягойой была ведьмой, то есть ведающей  матерью, колдуньей, и должна была знать приемы добычи информации в условиях вечной войны Мировой Язвы с Русью.
     — У него.
     Старуха налила им в деревянные резные кубки кваса. Будимир провел над кубками ладошкой, взял один. Ягойой понимающе прищурилась.
     — Правильно делаешь, малец, что смотришь  вглубь. Лихие люди и отравить могут. Но не я, не бойтесь.
     — Мы и не боимся, — проворчал Ростислав, почуяв жажду, отпил полкубка. — Хорош квасок! Прямо живая вода!
     — Не вода, на меду варено, с обережь-травой. А вы, значицца, прямо с Земли-матушки сюда? Отца-то где оставил, соколик? — Ягойой посмотрела на Будимира.
     — Он нас догонит, — сказал Ростислав, чувствуя легкое эйфорическое головокружение. — Дела у него.
     — А куда направляетесь?
     — Да есть проблема, которую надо решить. Вы случайно не знаете, где Посланник, а точнее, Седьмой, оставил меч Святогора?
     — Не вы первые его шукаете, — проворчала старуха, доставая из печи глиняную миску с готовыми блинами, шлепнула ее на стол. — Не знаю я, где ваш батюшка Финист оставил. Разве он сам не знает?
     — Батюшка его — человек земной, а вот Сухов-Седьмой — маг, и мы его ищем. Может, слыхали, в какие края он подался?
     — Шаданакар велик. Слухи разные ходят, да верить им не можно. Одни бают, ушел Седьмой в Суфэтх, ищет следы Властелинов Всего и Везде. Другие гомонят, стакнулся он с последним Великим игвой и строит мост к Господину Тьмы.
     — К Люциферу?
     — К нему, витязь, к Деннице.
     — Не может быть! Седьмой с ним воевал и вышвырнул из Шаданакара в Суфэтх! Не мог он переметнуться на его сторону!
     — Вот и я так полагаю. Говорю же — разные слухи летают по Вееру, не знаешь, какому верить. Есть и такой, к примеру: увлекся наш Седьмой какой-то Великой Игрой, приспособил для нее один из хронов и закуклился.
     — Ничего себе перспектива!.. — хмыкнул Ростислав. — Что же это за Игра такая, от которой он так балдеет?
     — Того не ведаю, говорят, смысл этой игры в создании каких-то несусветных «запрещенных реальностей».
     — Не верю, не тот человек Никита Сухов, то есть его магическая матрица, чтобы играми забавляться. Не был он сумасшедшим компьютерным юзером.
     — Это уж дело твое, витязь, верить аль не верить. Ешьте пироги вот, блины, варенье, морс калиновый пейте. Потом побалакаем еще.
     Старуха вышла в сени, загремела чем-то, ворча себе под нос.
     — Не слушай ее, — сказал Ростислав, берясь за горячие, вкусно пахнущие пироги. — Она нарочно нас поддразнивает.
     — Не… — качнул головой Будимир, — она говорит, что знает. На нее нет смысла обижаться. К тому же Седьмой — не отец мне, ну, я имею в виду — прямой, мой папа — Никита, а Седьмой — это уже другой уровень, носитель силы , понимаете?
     — Он как бы уже не Сухов, — кивнул Ростислав, — магически проявленная отдельная сверхсущность, так? Хотя я все равно не верю, что он станет сотрудничать с Уицраором или Люцифером.
     Съели пироги: Будимир — два, Ростислав — пять, принялись за блины с вареньем, запивая вкусным морсом. Баба-Яга вернулась в горницу, когда гости насытились и отвалились от стола. Махнув клюкой, она отправила всю посуду прямиком в печь, очистив таким образом стол, уселась в кресло, в котором запросто могли уместиться трое нехудых мужчин.
     — Наелись?
     — Спасибо, бабушка, — в один голос проговорили Ростислав и Будимир.
     — Очень вкусно готовите, — добавил Ростислав, поклонившись.
     — Чем еще я могу помочь дитю Посланника? Сразу предупреждаю: куги нетути, одна осталась, да и та хромая.
     — Чего нет?
     — Ступы, — тихонько подсказал Будимир.
     — И оружья нема, — нахмурила брови Ягойой. — Какое было — еще его папаше отдала.
     — А сестрица ваша Домна говорила, что у вас кое-что осталось, — равнодушным голосом сказал Ростислав; о том, что это говорил лесовик Жива, он решил не упоминать.
     Старуха неприязненно сжала губы.
     — Тоже мне, сестрица нашлась! Что она знает?
     — Якобы у вас есть какой-то «пушистик».
     — А ведь точно! — хлопнула Ягойой ладонями по подлокотникам кресла. — Совсем запамятовала, старая! Этот «пушистый бумм» остался у меня еще с дедовских времен, его черные оскепоносцы оставили. Дам я его вам, только поосторожнее обращайтесь, зело опасен «пушистик». Еще чего обещала моя сестрица?
     — Копье бы нам…
     — Пошукаю оскеп, может, и найду. Еще? Ростислав и Сухов-младший переглянулись.
     — Да вроде все, остальное мы сами добудем. Ягойой внезапно подобрела.
     — Это хорошо, что вы такие незазырчатые, мало просите. Домна небось вам с три короба наобещала, а вы постеснялись попросить. Посидите, в покладушу схожу.
     Старуха слезла с кресла, открыла неприметную дверь за печью и исчезла в темной кладовой. Отсутствовала несколько минут, не издав ни звука, несмотря на открытую дверь, будто провалилась в яму. Затем пыхтя выволокла большой кошель из потертой, в дырках, желтой кожи. Достала оттуда нечто вроде сморщенного яблока или скорее огромного ореха.
     — Держи, витязь, «пушистик» это. Бросать будешь — падай сразу, да помни: «пушистик» токмо раз можно использовать. Ягойой вытащила из кошеля засушенную медвежью лапу.
     — Это медведь-мертвяк, пособит, ежели что, но тоже токмо один раз. Бросишь на пол, в глаза ему поглядишь, скажешь: встань ! — он оживет.
     Ростислав невольно покачал головой, разглядывая лапу, спрятал в нагрудный карман «доспеха». Взвесил в руке «орех», ощущая его переливающуюся «злую» тяжесть.
     — Сколько же всякого оружия наделал человек для собственного уничтожения!
     — «Пушистик» делал не человек, — отмахнулась Баба Яга. — Хотя люди действительно превзошли всех по этой части. Вот вам еще свет-зеркальце.
     — Оно-то зачем? — спросил Ростислав, принимая самое обыкновенное круглое зеркальце в деревянной оправе. — Или это какой-нибудь замаскированный лазер?
     — Зеркальце волшебное, в нем токмо явь  отражается. Авось пригодится. И еще скляночки возьмите, в них мертвая и живая вода.
     — Есть у нас уже… — заикнулся Ростислав.
     — Бери, говорю! — осердилась старуха, протягивая два пузырька: голубого и оранжевого цвета. — Это настоящая вода, Яросветом приготовленная! Боле у меня ничего нету, все раздала витязям разным.
     — Каким витязям?
     — Вы не первые Русь спасаете, да и весь Веер. Хата моя, как говорится, с краю мира стоит, много у меня гостей перебывало, да где они теперя?
     Ростислав покосился на Будимира.
     — Я не знал, что кто-то идет впереди нас.
     — Папу курьер посещал, — сказал мальчик негромко. — Он сообщил, что до нас дважды собиралась команда для нейтрализации Уицраора.
     — Ну, и?..
     — Они… не дошли…
     Ростислав встретил насмешливый взгляд Ягойой, потер ладонью подбородок.
     — Хорошо, если бы мне давали всю информацию сразу, а не диетическими порциями.
     — Извините, дядя Слава, — виновато пробормотал Будимир.
     — Я не о тебе. Спасибо, бабушка, за подарки, мы у вас в неоплатном долгу. Хотя мне кажется, что у вас кое-что осталось-таки, нужное нам.
     Глаза Ягойой сверкнули.
     — Хотелось бы и мне знать источник вашей информации, гости дорогие. Даю ногу на отсечение, что это не Домна.
     — Костяную?
     — Ась?
     — Я пошутил. Источники информации не продают, это закон спецназа, в котором я прослужил много лет.
     — Ценю за откровенность. Так что же есть у меня, чего я не предложила?
     — Дудка какая-то особенная, свистярь. В один конец свистнешь
     — человек замертво падает, дунешь в другой — мертвый встанет.
     — Жива! — оскалилась Ягойой, погрозила пальцем в пространство. — Это он вам накляузничал, поганец старый! Ну, да ладно, чего с него взять, шпиёна подколодного. Есть у меня дудка
     — свирель Интрикова, пойдем покажу.
     Все трое вышли из избы, и Баба-Яга подвела гостей к огромному бревну длиной в десять метров и диаметром в метр. Бревно оказалось выдолбленным внутри по всей длине и имело восемь дырок, расположенных по одной линии с шагом в один метр. Один его конец был темно-коричневым, второй — более светлым, отливал желтизной.
     — Вот ваша дудка, — ехидно поджала губы старуха. Ростислав озадаченно обошел бревно кругом, почесал в затылке.
     — Ничего себе дудочка! Ее великаны делали?
     — И великаны владели. Это свирель братьев Соловьев, Интра и Ультра. Слыхали о таких?
     — Соловьи-разбойники? В нашем фольклоре существовал один…
     — Так берете дудку?
     — Как же мы ее возьмем?
     — Подождите, дядя Слава, — вмешался Будимир. — Я попробую ее упаковать.
     Он подошел к выдолбленному бревну, погладил волокнисто-шершавую поверхность, зажмурился. В волосах мальчишки проскочила яркая розовая искра.
     Старуха Ягойой вздрогнула, опасливо отодвинулась. В глазах ее мелькнул страх.
     — Великий Дый! note 16. Хлопец-то непростой, силой  владеет!
     Будимир открыл глаза, вытянул руку, и бревно с отчетливым стоном уменьшилось скачком в двадцать с лишним раз, превратилось в настоящую свирель толщиной с палец, которая сама прыгнула мальчишке в ладонь.
     Баба-Яга изменилась в лице, отмахнулась указательным пальцем.
     — Чур меня, чур, спаси и сохрани, старую! Не верила, что встрену самого Избавителя! — Она поклонилась Будимиру. — Прости, ежели неласковая была, молодой господин!
     — Я не господин вовсе, — смутился Сухов-младший, протягивая свирель Светлову. — Так получилось.
     — Куда дуть, чтоб человека оживить? — спросил Ростислав, вертя в пальцах свирель Соловья-разбойника.
     — Сам догадайся, — хихикнула старуха.
     Ростислав еще раз осмотрел трубочку с дырками, коснулся пальцем темного конца.
     — Сюда.
     — Молодец, правильно догадался. Из светлой дырки жива  вылетает, из темной — смерть .
     Ростислав аккуратно сунул свирель в боковой кармашек комбинезона, где раньше лежали обоймы для пистолета.
     — Пришла пора прощаться, бабушка. Ждет нас не прямая дальняя дорожка.
     — Могу подбросить вас до Огнь-реки, а там уж вы сами. Токмо не наткнитесь на навьев, говорят, недавно Кривоглаза видели с Пуримом Кровавым, повылезали оне из могил-то. Кто-то им, видать, подсобил.
     — Кривоглаз нам уже не страшен, — улыбнулся Ростислав. — Мы его с кыртом познакомили, окаменел он навеки. И с Пуримом справимся, коль доведется встретиться. Да не надо нам к Огнь-реке, мы дальше своим ходом пойдем, меч искать.
     — Будь у меня кляца, я бы вам отдала — дошли бы без горя. Слышала я краем уха, что батюшка ваш Гашшарву посещал, обитель Великого игвы Гиибели, который тутошнего Святогора в гроб запихнул. Может, там он и меч оставил?
     — Спасибо за подсказку. Кляца у нас есть, да только мы ею пользоваться не умеем.
     Баба Яга всплеснула руками.
     — Что ж вы сразу-то не сказали? Доставайте свою кляцу. А вскрыть ее совсем просто: надо ударить об землю и заветное слово  сказать.
     — Какое?
     — Он должон знать, — кивнула старуха на Будимира.
     — Знаешь? — посмотрел Светлов на мальчишку. — Ну-ка, скажи.
     — Оно… не такое… — неуверенно произнес Будимир. — Не совсем слово… это скорее мысленное повеление .
     — Я думал, нечто вроде мантры или известного выражения «Сезам, откройся!».
     — Примерно так оно и есть, только надо говорить сразу и вслух, и мысленно.
     — Допустим, кляца развернется, а дальше что? Как мы попадем в нужный хрон?
     — Так и скажете, куда вам надо, и ничего боле не надь. Ростислав достал из кармашка Будимировой курточки яйцо, подаренное бабой Домной на Земле, взвесил в руке.
     — Идем в Гашшарву? Будимир прерывисто вздохнул.
     — Идем, дядя Слава.
     Светлов с размаху шмякнул яйцо о землю, и перед ними за несколько мгновений выросла копия избы Ягойой, разве что в несколько раз меньше. Сама собой открылась дверь, приглашая путешественников. Они переглянулись, взялись за руки, помахали отступившей Бабе Яге и шагнули в избу.
     
     
Эпизод 4. Поиски себя
     
Глава 1
     
     Такого леса ни Ростислав, ни Будимир еще не видели. На что уж лес на Олирне, в окрестностях избы старухи Ягойой, казался им диким и огромным, но этот поражал воображение и давил на психику, заставляя людей ждать встреч с невиданными великанами и чувствовать себя не больше букашки.
     Исполинские деревья странных, неприятно живых форм застыли вокруг, словно застигнутое внезапной смертью, засохшее и окостеневшее войско. Стволы их нельзя было не только обхватить десятку человек сразу, но и окинуть взглядом, так как в каждом из этих жутких деревьев запросто могла уместиться любая из башен Московского Кремля.
     — Где мы? — понизил голос Ростислав, озираясь. — Боже ты мой, какие гиганты! И грибами пахнет… Здесь, наверное, должны жить тролли и циклопы.
     — Это парк Гиибели, — ответил Будимир, прислушиваясь к торжественно-глубокой тишине циклопического леса. — Мы на Гашшарве. Папа рассказывал, что они с дядей Толей были в таком лесу.
     — Вообще-то нам нужен дом Гиибели, его замок.
     — Эхурсагкуркурра.
     — Ну да, та самая… э-э, курра. Далеко он от этого, с позволения сказать, парка?
     — Один переход.
     — Это как? Или куда? В какую сторону? По какой дороге? Как говорил мой друг-поэт Коля Игнатенко: «Куда идти, когда дороги нету? К кому идти, когда дорога есть?»
     Будимир по обыкновению смутился.
     — Папа и дядя Толя были здесь с Дадхикраваном, для которого пространства Гашшарвы — открытая книга. Очевидно, один переход для него — это переход уровня многомерности.
     — Логично, — кивнул Ростислав, потом не удержался и рассмеялся. — Ты знаешь больше, чем я, хотя в последние годы мне тоже пришлось заниматься изучением всякой интересной литературы, в том числе — научной. Однако вряд ли это поможет нам сделать тот самый «переход на уровень». Ты знаешь, как это делается?
     Будимир неопределенно повел плечом.
     — Примерно представляю… хотя лучше было бы найти транспортную систему. Папа говорил, что в Гашшарве все взаимосвязано.
     — Что ж, давай поищем. Куда направимся?
     Мальчишка ушел в себя, застыл на какое-то время, очнулся.
     — Туда… лес там заканчивается, начинается холмогорье… я чувствую присутствие какого-то странного существа… оно какое-то… раздробленное, вернее, рассыпанное… и ему плохо.
     — Интересно, что значит — рассыпанное? Но посмотрим. Нам не впервой помогать сирым и убогим да всяких магических зверей освобождать.
     Утопая по колено в мягком желто-синем мху, путешественники двинулись в избранном направлении. Идти быстро мешали кочки, поваленные и сгнившие деревья, а также попадавшиеся на пути колодцы с черной или коричневой жижей. Из колодцев выныривали странные живые пузыри, провожали людей слепым взглядом и тонули, словно удовлетворив любопытство. Изредка вскрикивали какие-то птицы, кидались вниз, стремительно пролетая над головами путешественников, исчезали в густой темно-зеленой и коричневой листве, скрывающей вершины древесных гигантов.
     Ростислав сначала отвлекался на звуки и движения в чаще леса, потом рассредоточил внимание и легко вошел в состояние «живого камертона», реагирующего на состояние среды в радиусе километра. После этого он стал видеть-чувствовать ямы и колдобины под мхом, бездонные колодцы с грязью, топкие места, упавшие деревья и непроходимые заросли задолго до их появления. Очевидно, Будимир понял это, потому что перестал советовать, куда свернуть и где лучше пройти. Он-то со своими растущими возможностями мага видел  препятствия прекрасно.
     Лес поредел.
     Суша под ногами стала тверже, мох съежился, ушел под деревья, появилась необычного вида трава, похожая на карликовые сосны и березки. Затем лес расступился, и земляне вышли на край долины, окруженной невысокими скалистыми холмами и грядами. По форме долина напоминала обмелевший кратер вулкана или скорее лунный цирк с центральной горкой. Диаметр ее достигал не менее десяти километров, по оценке Светлова, а центральная горка высотой в сто — сто пятьдесят метров занимала чуть ли не треть площади долины.
     Ростислав не сразу заметил некое движение у этой горки. Затем вгляделся и оторопел.
     Горка оказалась гигантским муравейником, по которому медленно, как сонные, ползали муравьи. А вокруг этого жуткого дырчатого сооружения возились какие-то мохнатые многоногие твари. Что они делают, с такого расстояния определить было невозможно.
     — Муравьи! Ты видишь? Вот это муравейничек! Это его ты почувствовал в лесу?
     — Да, наверное, и ему плохо… я чувствую боль… и страх…
     — Кому конкретно плохо? Их же там тысячи, муравьев.
     — Муравейник — живая биосистема, в каком-то смысле разумная, она страдает и просит помощи.
     — Ага, значит, те твари, похожие на пауков, хотят ее уничтожить?
     — Нет, подчинить, заставить служить. Но пауки здесь только исполнители, кто-то ими управляет.
     — Интересная ситуация. Что ты предлагаешь? Предупреждаю честно: насекомых не люблю, в том числе муравьев, и спасать их не желаю.
     — Он просит помощи… — неуверенно сказал Будимир. — И, возможно, пригодится нам в будущем.
     — Ну, если ты этого хочешь… предлагай план операции. Атаковать пауков нет смысла, их много, а нас двое, не спасет ни бомба-«пушистик», ни меч «коси-трава». Разве что дудка Соловьев-разбойников?
     Будимир покачал головой.
     — Надо найти пастуха…
     — Кого?!
     — Пауками управляет какой-то… не знаю, как назвать…
     — Понятно, некая тварюка. Ее уговорить будет проще, если только она не здешний хозяин. Но попробовать можно. Главное, заранее приготовить путь отступления. Ты его видишь, пастуха?
     Будимир помолчал, глядя сквозь  пространство, определяя координаты неведомого командира пауков. Кивнул.
     — Он справа на холме…
     — На каком? Ничего не вижу.
     — Холм такой длинный, красноватый, а наверху скала… это он и есть.
     Ростислав приставил ладонь ко лбу козырьком, пытаясь разглядеть паучьего пастуха, но не смог.
     — Далеко, не вижу, скала как скала. Итак, твой план?
     — Он нас видит и наблюдает за нами. Лучше всего, если мы подойдем открыто и попросим его отпустить Инсекта.
     — Кого?
     — Муравейник, — смущенно проговорил Будимир. — Сам себя он называет иначе, но выговорить это ментальное «слово» невозможно. Вот я и назвал его Инсектом.
     — Пусть будет Инсект. По крайней мере, это имя отражает его сущность. Значит, ты предлагаешь честно и открыто подойти и вежливо попросить отпустить нашего друга Инсекта?
     — Да, — еще больше смутился мальчик.
     — А что, неплохая идея, — согласился Ростислав. — Почему бы двум благородным донам не договориться с третьим? Однако что мы будем делать, если этот дон, то бишь «пастух», откажет в нашей просьбе?
     — Ну-у… подумаем… на месте…
     — Резонно. Тогда пошли знакомиться с местной властью, Никитич. Будем надеяться, «пастуха» наша вежливость покорит.
     Не спускаясь в долину, они направились по холмам-грядам в обход и вскоре подошли к скалистому холму красноватого цвета, на котором неподвижно высилась скала, по форме напоминающая трехгорбую черепаху, спрятавшуюся в панцире.
     Отсюда стало лучше видно, чем занимались огромные — в рост человека — мохнатые твари, похожие на пауков: они оплетали муравейник светящейся толстой паутиной. Муравьев, оказывающих сопротивление, пауки убивали, и тех становилось все меньше и меньше. Движение в муравейнике постепенно прекращалось, он медленно, но верно умирал.
     Чем ближе подходили путешественники к «черепахе», тем более живой она казалась и тем сильнее давил на них ее психофизический взгляд. Наконец давление на мозг стало таким мощным, что Будимир вынужден был создать защитное ментальное зеркало , снявшее пресс гипновоздействия. Они взобрались на холм и остановились в полусотне метров от «черепахи».
     — Никак не пойму… — начал Ростислав и не закончил.
     «Черепаха» вдруг начала вытягиваться вверх, выпрямляться, трансформироваться в гигантскую фигуру на двух ногах высотой в два десятка метров, пока не превратилась в старика-великана с посохом, в плаще и конусовидной шапке, прикрывающей три плотно прижатые друг к дружке головы. Кроме того, у него было три горба, а через плечо висел самый настоящий кнут из витых ремней. Однако самым интересным открытием были не три головы монстра, не горбы и кнут, а то, что он был похож на хаббардианца Праселка, только небывало большого роста!
     — Привет! — пробормотал Ростислав, отодвигая Будимира и выходя вперед. — Никак мы знакомы…
     Все три лица гиганта, заросшие седым волосом, бородатые, усатые, исказила одинаковая гримаса, напоминающая презрительную ухмылку.
     — Однакося вы далеко зашли, человеки. Предупреждал меня братец, чтобы я ждал вас, да я не поверил. Однакося ошибся. — Говорил Праселк-гигант на чистом русском языке. — Каким же ветром занесло вас сюда, гости нежданные? Что вам дома не сидится? И что вы здесь ищете, в чужих владениях?
     — Ты задаешь слишком много вопросов, верзила, — коротко сказал Ростислав. — Прежде чем мы начнем светскую беседу, не соизволишь ли ты приказать своим симпатичным паучкам прекратить муравьиный геноцид? Чем тебе муравьи-то не угодили?
     — А кто ты такой, козявка, чтобы предлагать мне это? — загремел Праселк в три глотки, так, что по холмам пошло гулять эхо. — Я здесь хозяин! Это мои владения! Что мне надо, то и делаю! Не нравится — убирайся вон, пока я не раздавил тебя и твоего детеныша, как мух!
     — Зачем же так грубо? — укоризненно покачал головой Ростислав, чувствуя, как за спиной вздрогнул Будимир. — Мы ведь любезно спросили тебя, чем ты занимаешься. Просто так мучаешь мирных насекомых или задумал что нехорошее.
     — Убирайся, я сказал! — прошипел великан, делая шаг к людям длиной в десять метров, снял с плеча кнут. — Здесь я задаю вопросы!
     Ростислав вытащил сверкнувший меч.
     Праселк гулко захохотал.
     — Убери свое жало, козявка! Оно годится разве что пугать детей. Сейчас позову своих слуг, попробуй с ними сразиться, если смелости хватит, а я позабавлюсь.
     Трехголовый урод свистнул.
     Долина внизу под холмом загудела.
     — Вот паразит! — хладнокровно сказал Светлов. — Я так и знал, что мы не договоримся. Придется действовать иначе. Он вытащил тяжелый орех «пушистика».
     — Эй, хаббардианец, лови!
     Взмах руки, бросок!
     Запущенный умелой и сильной рукой, орех пронзил воздух и ударился о грудь великана, не успевшего ни отразить бросок, ни схватить орех. В следующее мгновение «пушистик» словно вскипел, буквально взорвался миллионом белых нитей, вцепившихся в Праселка, распух неимоверно, превратился в растущий волосатый шар. Все тело гиганта в течение секунды оказалось покрытым слоем шевелящейся белой «шерсти», продолжавшей увеличиваться в объеме, расти, охватывать руки, ноги и трехликую голову.
     Один ручеек этой «шерсти» заметил застывших людей, метнулся к ним. Ростислав рубанул его мечом, дернул Будимира за руку:
     — Бежим!
     Они понеслись вниз с холма и остановились, только отмахав метров двести, не чувствуя за собой погони. Оглянулись.
     Там, где стоял великан Праселк, пульсировал, дергался, вздрагивал огромный пушистый шар, опадающий на поверхность скалы волнами белой пены. Вот он стал уменьшаться, содрогаясь, некоторое время взбулькивал и фонтанировал выбросами нитей и, наконец, сполз с холма, удовлетворенно сопя, выпуская струйки не то пара, не то дыма. Направился в сторону леса. На скале осталось лежать нечто вроде кучи отблескивающих перламутром острых перепутанных сучьев.
     — Сожрали! — прокомментировал случившееся Светлов, переводя дух. — Хорош «пушистик»! Я думал — это настоящая бомба, а на самом деле…
     — Свернутый объем, — подсказал Будимир, — с хищнической формой жизни внутри.
     — Ох и проголодался, видать, этот зверь, коль такого великана проглотил за несколько минут! Не повезло Праселку. Кстати, как ты объяснишь его появление здесь, в другом хроне? Мы же оставили старика на Хаббарде.
     — Он — многомерное существо, живет сразу в нескольких измерениях, вернее, в нескольких хронах Веера. По-моему, он был и остается наблюдателем Великих игв либо их наместником. Плохо, что мы постоянно натыкаемся на него.
     — Чего уж тут приятного. Тебе не кажется странным еще одно обстоятельство? Как только мы находим оружие, оно тут же находит применение, и мы снова остаемся на бобах.
     — Возможно, мы сами провоцируем конфликты, приобретая оружие.
     Ростислав задумчиво пощипал нижнюю губу.
     — Об этом я уже думал. Надо попробовать пройти по Шаданакару вообще без оружия. Нас к этому буквально принуждают. Однако что мы будем делать дальше? Пастуха убрали, теперь очередь за овцами?
     Он подошел к краю гряды, обрывавшейся в долину с муравейником. Было видно, что в стане мохнатых тварей произошли изменения. Они перестали оплетать гору муравейника паутиной и ползали вокруг в растерянности, натыкаясь друг на друга и вступая изредка в короткие схватки со своими же коллегами. Отряд пауков, вызванный Праселком, между тем достиг края долины и целеустремленно карабкался по склону вверх. Он получил приказ господина и спешил его выполнить.
     Светлов насчитал одиннадцать многоногов, выругался сквозь зубы:
     — Дьявольское отродье! Никогда не любил насекомых, особенно комаров и пауков! Придется воевать.
     — Медведь… — проговорил Будимир.
     — Какой медведь? Ах, да… — вспомнил Ростислав о подарке Бабы Яги. — Действительно, чего зря мечом махать, пусть наш мертвяк поработает.
     Он достал когтистую засушенную медвежью лапу, бросил на землю.
     — Встань, меньшой брат!
     Лапа зашипела как живая, расплылась бурым облачком и с отчетливым костяным хрустом превратилась в скелет, который за доли секунды оброс мясом, шкурой и мехом. Перед людьми вырос двухметровый медведище с поднятыми лапами и черными пустыми глазками.
     Помня наставления Ягойой, преодолевая внутреннюю дрожь, Светлов посмотрел в слепые глаза зверя и приказал:
     — Смирно! Слушай мою команду! Пауков уничтожить и разогнать! После выполнения задания свернуться! Усек? Выполняй!
     В глазах медведя просияла искра жизни. Он опустил лапы, оскалился, глухо заворчал, поворочал башкой во все стороны и вдруг резво побежал, переваливаясь с боку на бок, к приближавшемуся отряду мохнатых многоногое. Вблизи они больше напоминали морских скатов, обросших черно-желтой шерстью, и роднили их с пауками лишь многоколенчатые ноги количеством восемь у каждого.
     — Ловко вы ему задание выдали, дядя Слава, — сказал Будимир, давясь от смеха. — Как солдату.
     — Он и есть солдат, — усмехнулся Ростислав, на всякий случай готовя меч к рубке.
     Однако поучаствовать в бою со скатопауками ему не пришлось. Они были достаточно ловкими и быстрыми, и каждый успел пустить в ход оружие — метровой длины жало, как у скорпиона, но медведь никак не реагировал на их уколы и отвечал ударами такой силы, что мохнатые твари разлетались со сломанными ногами и пробитыми панцирями.
     Уничтожив команду, вызванную Праселком, медведь-мертвяк, весь в дырках, как изъеденное молью чучело, спустился в долину и принялся гоняться за остальными пауками, почти не встречая сопротивления. Через несколько минут многоноги дрогнули и начали разбегаться, пока у притихшего муравейника не осталось ни одного живого скатопаука.
     Сделав свое дело, медведь заревел, поднял вверх лапы, как бы прощаясь с теми, кто его оживил, и почти мгновенно усох, втянулся в землю, пропал.
     — Каюк мертвяку, — проворчал Ростислав не без сожаления. — Плохо, что его нельзя реанимировать еще раз. Без него нам пришлось бы туго, Никитич. А поскольку порядок наведен, пойдем теперь к твоему Инсекту, освободим его от паутины, ежели он еще живой.
     Путешественники спустились с обрыва в долину, зашагали к гигантскому муравейнику, оплетенному снизу доверху светящейся, в руку толщиной, витой, как веревка, паутиной. По мере приближения становился слышен легкий шум, напоминающий шелест крыльев и шуршание тысяч маленьких лап саранчи. Ментальный «шум» земляне «услышали» еще раньше — струнное гудение тоски и покорной обреченности.
     — Ну-ка, испробуем этот канатик на прочность. Ростислав рубанул мечом по ближайшему участку паутины. Меч со звоном отскочил, проделав небольшую зарубку на толстой витой «нити».
     — Стальная она, что ли?!
     Он рубанул еще раз и отскочил, почувствовав, как руку обожгло, словно кипятком.
     — Кусается, зараза!
     — Это не паутина, — сказал Будимир рассеянно. — Физическая реализация заклятия. Попытаюсь его снять.
     На этот раз он не стал готовиться к гипервоздействию, как обычно, просто нагнул голову и метнул энергетический взгляд, сотрясший воздух и недра всей долины.
     Тотчас же паутина потеряла четкие очертания, ее нити-канаты расплылись струйками сизого дыма, начали вспухать и распадаться, таять. Через минуту от них не осталось и следа.
     Ростислав услышал не ушами — внутренним слухом, всей нервной системой — самый настоящий вздох облегчения, а затем в голове раздался тихий потрескивающий голос:
     — Благодарю, путники! Честно говоря, я уже не ожидал спасения. Кто вы и куда путь держите? Чувствую, что вы издалека, но я ранен и не могу сосредоточиться.
     — Мы из другого хрона, — сказал Ростислав. — Галактика, Солнечная система, планета Земля, государство Россия.
     — Представьте все это по очереди… спасибо, я понял. Ваш хрон отмечен сиянием , в нем родился Объединитель прошлого Собора Семерых, и я слышал, что оттуда же придет Избавитель Вселенной. Вы случаем не его посланцы?
     — Перед тобой юный Избавитель и его защитник.
     Муравейник загудел сильнее, от него прянула волна тепла и сложных запахов, а также ментальная волна, соединившая легкое удивление, волнение, радость, облегчение.
     — Благодарение Творцу! Я чувствовал, что вы не простые путники. Мне предстоит восстановление и лечение, но как только я приду в себя, можете мной располагать. Понадоблюсь — позовите, я пришлю свою армию.
     — Хорошо бы доставить нас ко дворцу Гиибели…
     — Не надо, дядя Слава, — покачал головой Будимир. — Мы доберемся сами.
     — Ну и ладно, доберемся так доберемся. Восстанавливайся, Инсект. Как тебя угораздило попасть в паутину?
     — На Гашшарве началась война, Великий игва уничтожает всех, кто участвовал в битвах против Синклита Четырех Демономагов на стороне Семерых. Дошла очередь и до меня.
     — Ты имеешь в виду Великого игву Уицраора?
     — Дуггура, он же Витий Праселк. Точнее, Праселк — одна из проекций Дуггура. Здесь вы его нейтрализовали, но таких копий-проекций еще много в разных хронах.
     — Ничего, дойдет очередь и до них.
     — Удачи вам, Избавитель!
     Гудение муравейника стихло до шелеста, из нор начали выползать гигантские муравьи, принялись растаскивать завалы, уносить трупы собратьев, чистить территорию вокруг родного дома.
     Ростислав понаблюдал за их деятельностью, повернулся к мальчишке, также с интересом разглядывающему неземных насекомых, образующих коллективное разумное существо.
     — Ты знаешь способ, как добраться до замка Гиибели? Будимир кивнул.
     — Это просто. Ростислав хмыкнул.
     — Не сомневаюсь. Колдовать будешь?
     Сухов-младший улыбнулся, глаза его просияли, и мир вокруг исчез… чтобы спустя мгновение появиться вновь. Но пейзаж был уже другой.
     Ухнуло вниз сердце, как при падении с высокой стены. Ростислав хватанул ртом воздух, однако успел сообразить, что это и есть переход  на другой уровень многоэтажного мира Гашшарвы, и успокоился, с некоторой опаской и уважением глянув на спутника. Будимир все больше начинал пользоваться своим гигантским магическим потенциалом, и это обстоятельство вселяло уверенность в благополучном завершении похода.
     Хотя до завершения было еще далеко.
     
Глава 2
     
     Они стояли на гладкой, отблескивающей серебристым металлом равнине, уходящей, казалось, во все стороны в бесконечность. Вдали, в сотне, а может быть, в тысяче километров — сориентироваться было почему-то очень трудно — на фоне бледно-зеленого неба высилась необычной формы скала или скорее башня, похожая на опирающийся на острие сталактит. Во всяком случае, даже с этого расстояния было видно, что сверкающий прозрачно-хрустальными и алмазными гранями «сталактит» — сложное техническое сооружение и, кроме всего прочего, — красивейшее архитектурное творение, вызывающее у зрителей восторг, хотя и с некоторой мрачноватой окраской.
     — Эхурсагкуркурра, — прошептал Будимир, жадно разглядывая замок Великого игвы Гиибели. — Ось здешнего хрона, соединяющая экспериментальные игровые подвселенные.
     — Красивая башня, — хладнокровно сказал Ростислав. — Хотя есть в ней что-то неприятное… на уровне подсознания… Не хотелось бы мне туда идти, да ничего не поделаешь, придется. Как далеко от нас этот замок?
     — Мы вышли на границе защитного барьера, значит, отсюда до замка около трехсот тысяч километров. Ростислав присвистнул.
     — Не может быть! Это ж как от Земли до Луны! Мы будем туда добираться сто лет!
     — Меньше, — смешно сморщил нос Будимир.
     — Вызовем нашего друга Вольха? Как бы он не обиделся, что слишком часто используем его в качестве нашего носильщика.
     — Попробуем попросить местную систему связи. В Эхурсагкуркурре сейчас никого нет, я имею в виду Великих игв, поэтому наш вызов никто не заблокирует.
     Будимир прищурился, посмотрел вдаль . Ростислав почувствовал беззвучный толчок в голову, воздух вокруг зазвенел, заискрился, засвистел мимо, словно путешественники помчались с огромной скоростью, оставаясь при этом на месте!
     Светлов хотел было поделиться своими впечатлениями с мальчиком и вдруг понял, что «сталактит» замка Гиибели действительно приближается! В течение нескольких секунд он вырос в сотни раз и занял собой половину небосвода.
     «Движение без движения» прекратилось.
     В тишине гиперплоскости Гашшарвы раздался стеклянный перезвон, словно кто-то ударял палочкой по хрустальным бокалам. В ближайшей, отблескивающей перламутром, геометрически правильной грани «сталактита» протаяла круглая дыра — словно зрачок исполинского глаза.
     — Мать честная! — пробормотал Ростислав, не в силах охватить взглядом даже часть архитектурных деталей Эхурсагкуркурры. — Сколько же потребовалось времени, сил и средств, чтобы построить такой гигантский замок?!
     — Никто его не строил, — сказал Будимир уверенно. — Наши глаза видят блестящую гору…
     — Сталактит…
     — Или сталактит, на самом же деле перед нами подвселенная, подчиняющаяся законам иных перспектив и визуальных принципов. Мы просто видим ее такой в силу воображения, знания и опыта. Создавалась она с помощью магической структуризации пространства.
     — Примерно так я себе это и представлял, — сказал Ростислав, ошарашенный тем не менее масштабами дворца Гиибели. — Ясно, что она не из кирпичей сложена. Что это за дырка там появилась? Чей-то глаз?
     — Это вход, — развеселился Будимир. — Мне удалось запустить программу граничного обслуживания, и компьютер замка открыл дверь, считая, что пришел хозяин. Хотя я уверен, что в замке сохранился узел прямого сообщения с другими хронами, которым пользовался Гиибель.
     — Темпорал? Мальчик кивнул.
     — Вы быстро ориентируетесь, дядя Слава, просто замечательно.
     — Я такой, — скромно кивнул в ответ Светлов. Они улыбнулись друг другу.
     — Не мешало бы отдохнуть, Избавитель? Да и перекусить заодно, в желудке кошки скребутся. В замке найдется комната отдыха?
     — Думаю, мы найдем там все, что захотим.
     — Тогда вперед, мой повелитель!
     Будимир засмеялся — словно солнышко просияло, позвал кого-то невидимого рукой, и тотчас же отверстие входа приблизилось — без эффекта движения! — и поглотило путешественников.
     Они оказались внутри пустого пузыря с туманно светящимися стенами, температура внутри которого была намного ниже нуля. Ростислав почувствовал, как начинает буквально леденеть. К тому же и дышать внутри пузыря было практически нечем.
     — Замерзнем! — просипел он, хватаясь за горло. — И задохнемся! Здесь совсем нет воздуха!
     Стены пузыря погасли, наступила короткая невесомость, по телу прошла сверху вниз волна зноя, и земляне очутились на улице вполне земного города, хотя совсем пустого, без транспорта и пешеходов, и очень мрачного. Асфальт улиц имел фиолетовый оттенок, а глыбы зданий казались обожженными давним пожаром, оплыли и покосились.
     Тем не менее воздухом этого города можно было дышать, несмотря на незнакомые горькие запахи, температура его не превышала десяти градусов по Цельсию, сила тяжести приближалась к привычной, а солнце в бледно-голубом небе не отличалось от земного. Хотя Ростислав подозревал, что все это ему только кажется.
     — Где мы?
     — Это один из первых «залов» Эхурсагкуркурры, — неуверенно пояснил Будимир. — Я только подогнал его параметры под нашу соматику.
     — Значит, пейзаж города — иллюзия? — разочарованно проговорил Светлов.
     — Вовсе нет, — солидно, по-взрослому заметил мальчишка. — Он выглядит так, потому что мы привыкли к организованным таким образом пространствам.
     — Иллюзия, но качественная, — кивнул Светлов, пряча улыбку.
     — Со всеми эффектами присутствия и психического воздействия. Когда-нибудь я привыкну. Но поскольку наша задача — поиск меча, следует наметить какую-то стратегию. С чего начнем?
     — Сначала попытаемся определить центр управления с главным компьютером замка. Если удастся с ним договориться, он покажет нам нужные уровни.
     — Согласен, принимается. Как это сделать практически?
     — Здесь должен обитать проводник, папа с ним был знаком.
     — Какой проводник?
     — Один из слуг Гиибели был когда-то магом, но Гиибель его подчинил своей воле и превратил в невидимку… а душу до конца не убил. Папа звал его сват Наум.
     — По-моему, в наших сказках есть такой персонаж. Выходит, и он существовал в реальности. Позови его, он должен объявиться.
     — Зову, не откликается. Наверное, умер или смог выбраться на волю. Ничего, я сейчас попробую по-другому.
     Будимир прошелся по тротуару чужого города, сунул руку в закопченную бетонную — с виду — стену ближайшего здания, и рука свободно вошла в стену как в бесплотный голографический объем.
     Здание вздрогнуло, как мыльный пузырь, сломалось, бесшумно сложилось внутрь себя, и на его месте выросла прозрачная чаша с двумя креслами.
     — Садитесь, дядя Слава, это наш экипаж.
     — Без мотора? — хмыкнул Ростислав.
     — Ему мотор не нужен, да и ехать никуда не придется. Для того чтобы попасть в нужное место Эхурсагкуркурры, надо просто изменять метрику пространства.
     — Действительно, что может быть проще, — согласился Светлов, забираясь в чашу. — Сиди себе и изменяй эту самую метрику.
     Будимир сел рядом, оценив шутку взрослого обычной слабой улыбкой.
     Некоторое время ничего не происходило, только прекратился тягучий стеклянный перезвон.
     Затем наступила темнота.
     Ощущение невесомости.
     Тяжесть в желудке.
     По телу прошла волна теплого воздуха.
     Свет вспыхнул вновь…
     Чаша с седоками стояла среди циклопических сооружений, больше всего напоминающих противотанковые надолбы и «ежи» времен Великой Отечественной войны прошлого века из гигантских швеллеров, уголков и рельсов. Вблизи от чаши они были поменьше размерами, но чем дальше, тем больше увеличивались и на горизонте становились уж и вовсе чудовищных размеров, загораживая небосвод чуть ли не полностью. Лишь над головами путешественников оставался клочок чистого неба серого цвета, похожий скорее на бетонный потолок.
     Запершило в горле, в носу. Ростислав задержал дыхание. Воздух этого уголка Эхурсагкуркурры был практически непригоден для дыхания.
     Будимир сморщился, и тотчас же над чашей возник прозрачный купол, отрезавший седоков от ядовитой атмосферы. Под куполом подул свежий ветерок, выгнал остатки токсичного воздуха, дышать стало легче.
     — Я уж было пожалел, что не взяли противогазов, — проворчал Ростислав, вздыхая с облегчением. — Куда мы попали на сей раз?
     — Я пытаюсь нащупать императив-центр, — сказал Будимир. — Но не могу настроиться на нужный канал. Эхурсагкуркурра сильно упростилась после смерти хозяина.
     Снова наступила темнота, принесшая те же ощущения, что и раньше. Свет не загорался долго, несколько минут. Ростислав напряг зрение, и ему показалось, что он видит багрово светящиеся контуры и силуэты каких-то огромных установок и устройств, нависших со всех сторон.
     — Попали, — с удовлетворением сказал мальчик. — Попробуем нащупать обратную связь…
     Одно из устройств недалеко от чаши засветилось чуть сильнее, выступило из темноты стеклянно-раскаленной громадой. Больше всего оно напоминало голову какого-то апокалиптического слепого дракона.
     Прошла минута, другая, третья. Над рогом головы дракона раскрылись сразу три глаза, наполненные сиреневым туманом. В них проявились звездочки, и Ростислав почувствовал подувший в голове сквознячок, щекотно затронувший череп изнутри.
     — По-моему, нас прощупывают…
     — Сейчас… — рассеянно отозвался Будимир.
     С тихим треском в головах людей прозвучала фраза на каком-то неизвестном языке. Еще и еще раз. Мальчик ответил скороговоркой на том же языке. Волосы и лицо его засветились изнутри нежным опалом.
     — …уходящ… насущ… не треб… полно… — заговорил в голове Светлова заикающийся человеческий голос, тут же окреп: — Признателен за включение, кем бы вы ни были. Что нужно посетившим мою обитель волетворцам?
     — Кто ты? — спросил Ростислав.
     — Мое имя непроизносимо человеческим языком, можете называть меня Эрихом, я управитель осей данного узла пространств.
     — Очень приятно познакомиться. Нам нужно найти… впрочем, мы сами поищем, дай нам только выход в оружейную комнату замка. Есть тут такая? Или склад с оружием.
     Пауза.
     — Он меня понял? — понизил голос Ростислав.
     — Он — адаптирующаяся система, — ответил Будимир, — и для него важен не голос, а наши мысли. Сейчас он ищет смысловые аберрации, соответствующие его понятию термина «оружие».
     — Я нашел то, что вы называете «складом с оружием», — раздался мысленный голос Эриха. — Открываю ось.
     Темноту пронизали летящие пучком огненные стрелы, создавая эффект движения, обтекли сферу, внутри которой сидели земляне. Послышался затихающий свист. Стрелы растаяли. Темнота вокруг стала рассеиваться, пространство раздвинулось, создавая новый ландшафт.
     Путешественники оказались внутри гигантского помещения с металлическим полом и сводчатым потолком, удерживаемым фермами. Помещение действительно напоминало склад обилием штабелей ящиков, бочек, коробок и стеллажей с каким-то инвентарем, а также застывшими там и сям механизмами разных форм и размеров.
     — Ого, да здесь можно вооружить целую армию! — восхитился Ростислав, оглядываясь по сторонам. Будимир засмеялся.
     — Не спешите, дядя Слава, Эрих создал иллюзию в соответствии с нашими понятиями оружия и складских помещений. Наша психика выдает желаемое за действительное. На самом деле никакого «склада» здесь нет.
     — Как это нет? А коробки, ящики… вон танки стоят, бронетранспортеры!
     — Оружие Гиибели и его слуг выглядит иначе. Сейчас я попробую привести визуальный ряд в соответствие с реальным уровнем узла.
     Свет на «складе» померк и разгорелся снова. Но вместо стен помещения и штабелей ящиков с оружием Ростислав увидел бесконечную равнину, отсвечивающую металлическим блеском, и стоящие на ней башни и механизмы величиной с гору, вызывающие при взгляде на них отвращение и тошноту.
     Небо над равниной тоже казалось металлическим, и в нем наблюдались ровные круги, более темные, чем сам небосвод, словно ракетные люки на корпусе подводной лодки.
     Ростислав сглотнул, разглядывая жуткий механизм напротив, имеющий форму шестиногого носорога, но с множеством дополнительных ферм и чешуи.
     — Мать честная! Это еще что за монстр?!
     — Жругр, — ответил Будимир. — Экипаж Гиибели. Оказывается, эти машины еще сохранились в замке. Можно попробовать его запустить.
     — Зачем? — удивился Ростислав.
     — Он способен свободно переходить из хрона в хрон Веера.
     — Такую громадину слишком легко запеленговать, особенно когда он начнет проламывать барьеры между хронами. Нас сразу обнаружат.
     — Его можно уменьшить.
     Ростислав вспомнил, как сын Сухова свернул десятиметровую трубу Соловьев-разбойников в небольшую дудку.
     — Ты гарантируешь, что эта зверюга не бросится на нас и будет слушаться?
     — Не уверен, но попытаюсь.
     — Давай сначала поищем меч.
     — Нам все равно необходимо средство передвижения по «складу», визуальные расстояния здесь обманчивы, до некоторых объектов невозможно добраться без транспортных систем.
     — В таком случае возражения снимаются.
     Будимир вылез из чаши сквозь прозрачную полусферу, остановился перед тушей гигантского механического зверя, форму которого трудно было описать. Издали он действительно слегка напоминал уснувшего носорога, вблизи — жуткое апокалипсическое творение инженеров-модернистов.
     Ростислав остался под защитным куполом, понимая, что его возможности адаптации к местным условиям уступают возможностям юного мага.
     — Никак не пойму, — проговорил он, — почему нам встречаются такие гиганты? На Хаббарде, на Олирне, здесь… Такое впечатление, что мы, как Гулливер, попали к великанам. Здесь и в самом деле жили гиганты?
     — Дядя Толя говорил, что метрика пространств Эхурсагкуркурры имеет не целое число измерений. Больше трех, но меньше четырех. Поэтому мы воспринимаем миры искаженно, в других масштабах.
     — Но я же вижу, какие они огромные, массивные, реальные, и даже могу дотронуться…
     — Сфера человеческих чувств несовершенна, она не может адекватно отражать действительность других измерений. Хотя парадокс существует. Просто я не знаю, как его объяснить.
     Будимир вдруг исчез!.. И появился на самом высоком горбу монстра, за его стеклянистым, отливающим перламутром, колючим воротником. Туша жругра под ним внезапно раскалилась докрасна, стала скачками сжиматься. Вот она уменьшилась вдвое, вчетверо, в восемь раз, еще и еще — в геометрической прогрессии, пока не превратилась в подобие лошади, на которой стоял Будимир в позе Наполеона.
     Он соскочил на металл равнины, небрежным жестом указал на изменившегося жругра:
     — Лошадь подана, дядя Слава, можно… — Мальчик замолчал.
     Жругр не остановился на достигнутом, рост его продолжал уменьшаться с каждой секундой. Вот он стал размером с кошку, затем с мышь, с муравья и вообще перестал быть виден. Через несколько секунд что-то треснуло, сверкнула яркая звездочка, означавшая, очевидно, что механический носитель Великого игвы перешел в иное измерение. Атомарное.
     Ростислав засмеялся:
     — Это называется компактификация. Отличное решение проблемы!
     Будимир сконфузился.
     — Я чего-то не учел…
     — Бывает, — утешил его Светлов, отсмеявшись. — Жругры здесь еще есть, так что со второй попытки получится. Но у меня другое предложение. Этот «склад» должен иметь свой компьютер. Не проще ли подсоединиться к нему и выяснить, где тут бункер с холодным оружием? Заодно узнаем, был ли здесь твой отец и не оставил ли свой меч.
     На щеках Будимира выступили красные пятна, взгляд стал по-детски беспомощным.
     — Простите, дядя Слава, я об этом не подумал.
     — Ничего, все в порядке, — обнял его за плечи Ростислав. — Опыт приходит с годами, у тебя все впереди. Сможешь установить связь с местным компом?
     — Постараюсь.
     Будимир выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, успокоился, сосредоточился на внутренних ощущениях, закрыл глаза. Под глазами резче выступили тени, от щек отхлынула кровь. С треском с его волос сорвалась длинная золотая искра. Запахло озоном.
     Напротив людей из металлического на вид покрытия равнины стремительно пророс колючий куст, достиг высоты пятиэтажного дома, обрел форму полусферы. Ростислав почувствовал на себе тяжелый взгляд, хотя глазом эту колючую конструкцию назвать было трудно. В голове зашумело, захрипело, как старая патефонная пластинка. Из этого хрипа и треска вычленился взвизгивающий человеческий голос:
     — Потяне… поните… поняте… понятие есть… что нужность?
     Будимир не ответил, тем не менее голос продолжал:
     — Понятие есть… нет сущность холодность оружие… Пауза.
     — Понятие есть… поиск осуществимость… По-видимому, Сухов-младший разговаривал с местным управителем мысленно. Пауза.
     — Нет здесь свидетельство быть человек Сухов суть данность… оружие такой характеристика отсутствовать… нет информация блокировать память… нет следы присутствие…
     — Он говорит, что отсека с холодным оружием на складе нет, — сказал Будимир виновато. — И отец здесь не появлялся и ничего не оставлял.
     — Это я понял, — кивнул Ростислав. — Однако старуха Ягойой не врала, Седьмой в Эхурсагкуркурре все-таки был и мог оставить меч в другом месте. Надо проверить.
     — В замке миллион помещений… то есть пространственных горизонтов… Если мы начнем осматривать их все…
     — Зачем все? Обойдемся наиболее вероятными. Где здесь мог останавливаться твой отец?
     Будимир задумался.
     — В информарии… или в компьютерном центре. Еще на горизонте для отдыха…
     — То есть в «спальне» Гиибели. Интересно было бы посмотреть, что это такое. Вот туда и направимся, пока здешняя обслуживающая техника тебя слушается. Кстати, мы и сами сможем там поесть и отдохнуть.
     Мальчик шмыгнул носом.
     — Я бы поспал…
     — И я такого мнения. Теперь можешь оживлять жругра, с учетом своего первого опыта.
     — Для перехода с горизонта на горизонт Эхурсагкуркурры транспорт не нужен.
     Будимир влез обратно под купол, напрягся, и пейзаж с равниной и глыбами застывшей военной техники Гиибели исчез.
     В глазах потемнело.
     Невесомость. Теплая волна воздуха. Свет.
     Снова бесконечная равнина, покрытая с виду самым настоящим снегом, и множество высоких прозрачно-ледяных утесов вокруг с зеркально отблескивающими гранями. Вместо неба — бесконечное зеркало, в котором отражаются равнина и ледяные кристаллические пики. Воздух светится сам, светило в этом мире отсутствует. В миллионах зеркальных граней отражаются те же ледяные скалы, равнина, небо, но ни одна не отражает сферу с людьми!
     Будимир прислушался к чему-то, вылез из чаши на снег, с виду пушистый и мягкий, но абсолютно не примявшийся под его ботинками.
     — Выходите, дядя Слава.
     Голос его звучал тихо и как бы издалека, изо рта вырвалось облачко пара.
     — А дышать там есть чем? Может, соорудишь мне какой-нибудь герметический скафандр?
     — Воздух здесь состоит из смеси азота и кислорода, какое-то время продержимся, а потом настроим местные системы жизнеобеспечения, и они соорудят нам любые условия для отдыха.
     — Значит, мы попали куда надо? Это и есть «спальня» Гиибели? Честно говоря, я ожидал увидеть нечто совсем другое. А тут — ледяные торосы!
     Будимир порозовел.
     — Эти ледяные торосы — свернутые объемы с разным количеством измерений и разными законами. Можно, конечно, их развернуть, но тогда мы окажемся в сложнейшей пространственной структуре и не сможем ориентироваться. Гиибель был многомерным существом и свободно мог здесь…
     — Понял, мог здесь оттягиваться. Мы с тобой, к великому сожалению, существа трехмерные, во всяком случае — я, мне многомерные перспективы не подвластны. Ищи место, где мы сможем поспать спокойно.
     Будимир кивнул и направился к ближайшему сверкающему ледяному утесу.
     Ростислав вздохнул, принюхиваясь к незнакомым запахам. Потрогал на груди амулет и скрепя сердце вылез из «экипажа», перенесшего их в этот гигантский зал-горизонт замка Гиибели.
     
Глава 3
     
     Оба проспали, ни разу не проснувшись, не меньше восьми часов. Поверив Будимиру, что их никто не потревожит, Ростислав тем не менее спал вполуха, привычно включив свою интуитивную сторожевую систему — как когда-то, будучи капитаном группы «Возмездие», однако ее подсказки не потребовалось. Возможности спутника по обнаружению опасности были значительно шире и тоньше, он, наверное, тоже настроил нервную систему соответствующим образом, но и это не пригодилось. Прямые враги в замке Гиибели отсутствовали, а обслуживающий персонал по-прежнему принимал гостей за тех, кто имел право отдавать приказы и пользоваться услугами технических и прочих служб.
     Проснулся Ростислав от голода. Открыл глаза, не сразу врубившись, где находится, и встрепенулся.
     Он лежал на широкой кровати в самой обыкновенной земной комнате, напоминающей двуспальный гостиничный номер. Когда они с Будимиром развернули одну из ледяных глыб, создавая трехмерный объем для отдыха, фантазии Светлова хватило только на этот номер, где имели место туалет, душ, холодильник и телевизор. Правда, неработающий. Будимир на это проявление земных привычек старшего товарища отреагировал привычной извиняющей улыбкой, но не возражал, так как прилично устал. Как только автоматика «спальни» Гиибели соорудила им «гостиницу», он залез под душ, с нескрываемым удовольствием вымылся и рухнул на кровать, отказавшись ужинать.
     В свою очередь и Ростислав искупался с не меньшим наслаждением, хотя изредка и ловил себя на мысли: не есть ли их «гостиница» с душем и спальней очень убедительной и реально ощущаемой иллюзией?
     В отличие от мгновенно уснувшего мальчишки он поел сушеного мяса из запасов командира русского погранотряда на Олирне, запил водой из фляги, которую им дал Веселин, и удовлетворенно растянулся на второй кровати, перебирая в памяти события двух последних дней. Уснул он незаметно для себя…
     В дверь номера постучали.
     Ростислав замер, с недоумением оглянулся, бесшумно вскочил и вытащил из-под комбинезона на стуле меч.
     — Кто там?
     Дверь выпятилась пузырем и пропустила странную фигуру, похожую на привидение в белых одеждах, с белым слепым лицом.
     — Девочку не хотите? — гнусаво предложило привидение на чистом русском языке.
     Ростислав оглянулся на потянувшегося под одеялом Будимира. Вряд ли он смог бы признаться мальчику, что у него мелькнула мысль о женщине.
     — Пошел вон, дурак!
     Привидение отшатнулось, заколебалось дымной струей и втянулось в дверь. Вряд ли автоматика «гостиницы» разбиралась в нюансах человеческой психики, реагируя на желания гостей, но все же следовало контролировать свои мысли пожестче.
     — Доброе утро, — сказал Будимир, потягиваясь и протирая глаза кулаками. — Кто к нам приходил?
     — Служитель, — отвел глаза Светлов. — Хотел, наверное, предложить райское наслаждение. Умывайся, делай зарядку и настраивайся на работу. Мне надо окончательно разобраться с экстра-сенсорикой. Сеттутеп слегка подрегулировал какие-то психические механизмы, но не довел дело до конца.
     — Я… боюсь, — простодушно признался мальчишка.
     — Ничего, справишься, руку ты мне вылечил, значит, и с психикой разберешься.
     Ростислав принялся делать обычную утреннюю зарядку, чувствуя переливавшуюся в мышцах силу. Таких приятных ощущений он не испытывал уже давно и с удовольствием двигался , показав заинтересованно наблюдавшему за ним парню каскад приемов русбоя из арсенала «НМБ» note 17: удары наносились так неожиданно и из таких невероятных положений, что заблокировать их, перехватить или уклониться не представлялось возможным.
     — Здорово! — похвалил старшего товарища Будимир. — Вы делаете это почти как папа.
     — Ну, я показал всего лишь ката, — сказал Ростислав, отметив слово «почти», — то есть демонстрационную «версию» системы. В реальном бою такой чистоты приема добиться невозможно, да и скорость его проведения требуется иная. Как твоему отцу-танцору удалось стать мастером боя?
     — Он самый сильный мастер! — убежденно, с гордостью ответил мальчишка. — Его никто не смог победить! А учил его сначала дядя Толя, а потом другие мастера.
     — Да уж, Путь Меча удается пройти далеко не каждому, — кивнул Ростислав, не чувствуя ни зависти, ни обиды. — Судя по рассказу Такэды, твой папа действительно превзошел многих, даже Великих игв победил. Хочешь, научу тебя кое-каким приемам?
     — Не-а, — со свойственной ему простотой ответил Будимир. — Я знаю все приемы всех видов борьбы, мне не надо учиться.
     Ростислав озадаченно посмотрел на мальчишку: высокий, но худенький, почти без мышц, он не производил впечатления борца и казался трогательно незащищенным.
     — Кто же тебя тренировал? Дядя Толя или отец?
     — Никто, — улыбнулся мальчик. — Знание воинских искусств у меня наследственное, записано в генетической памяти. Я в любой момент могу перевести его в сознание. Только мне это совсем не нужно.
     — Понимаю, — пробормотал Ростислав. — Магу действительно необязательно знать приемы боя, он может защитить себя другими способами. Ладно, я в душ, а ты хотя бы помахай немного руками и ногами, растяни связки, по утрам это делать полезно.
     Он умылся, привел в порядок костюм, проверил экипировку, и путешественники сели за стол. Но вызывать обслугу «гостиницы» не стали, предпочтя позавтракать тем, что у них было с собой. Когда пили родниковую воду из фляги Веселина, Светлову показалось, что он глотнул кипятку. Вздрогнув, выдохнул воздух, прислушиваясь к себе. Мир вокруг на мгновение посветлел и расплылся, и сконцентрировать его удалось не сразу.
     Ростислав с подозрением посмотрел на спокойно пьющего воду Будимира.
     — Ты ничего не заметил?
     — Нет, а что? — спросил мальчик невинным тоном.
     — Ты на меня посмотрел . — Ростислав погрозил ему пальцем.
     — Предупреждать надо.
     Уши Будимира вспыхнули.
     — Извините, дядя Слава, я не нарочно… Ваша экстрасенсорная система срабатывает произвольно. Я просто подумал о вас… и о вашем состоянии…
     — Это хорошо или плохо? Я имею в виду — мое состояние, а не то, что ты подумал обо мне.
     — Чувствительность вашей нервной системы повысилась, и вы реагируете на тонкие сдвиги полей. Это хорошо. Легче будет установить оптимальный баланс сознания и надсознания.
     — Тебе видней. Ты готов?
     Будимир неопределенно повел плечом.
     — Я инициирую процесс подстройки, остальное будет зависеть от вас.
     — Тогда не тяни время, начинай, пора выходить в космос собственной психики без проводников.
     Будимир глубоко вздохнул, глаза его наполнились прозрачным янтарным сиянием, и Ростиславу показалось, что голова его разделилась на две самостоятельные части, стремительно превратившиеся в две вселенные — вселенную света и вселенную мрака.
     Все ощущения, связанные с жизнью тела и его органов, исчезли. Тело растворилось в пустоте, перестало существовать. Мысли странным образом соединились в кольца и начали вращаться вокруг вселенных, как спутники вокруг планет.
     «Рассредоточение», — прилетела извне чья-то чужая мысль.
     Ростислав с трудом заставил себя не думать о конкретных проявлениях психических аберраций, воспринимаемых как вселенные света и мрака. Мысли расплылись облачками дыма, перестали вращаться по орбитам аналогий и стереотипов. Сознание померкло.
     «Собраться в поток», — проявилось еще одно слово-мысль, пришедшее из внешнего пространства.
     Ростислав начал собирать «дым мыслей» в один поток, соединивший сферы-вселенные его психики. Между ними проскочила яркая искра, озарившая мрак на мгновение, погасла.
     «Концентрация!»
     Ростислав сосредоточился на пробое барьера между вселенными света и мрака, напряг все силы. Еще одна искра соединила вселенные, а затем словно молния ударила — огненный всплеск разорвал тьму, и он увидел-ощутил-понял всю глубину и масштабы вселенной, которая называлась — память рода  человека по имени Ростислав Светлов.
     Молния погасла, однако вселенная мрака уже перестала быть сферой тьмы, засветилась, от нее прянул поток призрачного света, несший знание , вонзился в сферу света — сферу сознания Ростислава, и он ощутил себя великаном, которому подвластны все стихии Большой Вселенной…
     Очнулся он от холодного прикосновения, понял, что лежит навзничь на чем-то твердом, открыл глаза.
     Будимир снял холодную ладошку с его лба, улыбнулся. В глазах мальчишки сквозь страх, сомнения и ожидание проглянула надежда.
     — Как вы себя чувствуете, дядя Слава?
     Светлов прислушался к себе, ощущая странную тесноту собственного тела, подмигнул мальчику.
     — Жить буду. Долго я находился в отключке?
     — Не знаю, несколько минут. Я так испугался, когда вы потеряли сознание.
     Ростислав сел, потрогал голову, удивляясь, почему она такая массивная и твердая, криво улыбнулся в ответ на испытующий взгляд спутника.
     — Похоже, светлое будущее мне обеспечено.
     — Вам плохо?!
     — Нет, я хотел сказать, что скорее всего опыт не удался, я ничего не…
     В голове метнулись тихие прозрачные молнии, образуя ряд удивительных фигур, каждая из которых на миг развернулась в нечто совершенно невиданное и тем не менее понятное! Ростислав пережил ряд необычных ощущений-откровений, связанных в одну строгую объемную систему, перетекающих из одного состояния в другое через все тело, заставляющее органы чувств активно подстраиваться под новое  видение мира.
     — Ох ты!..
     — Что с вами?! — всполошился Будимир.
     А Светлов вдруг поймал себя на ошеломляющем открытии, что услышал  голос мальчишки раньше, чем он произнес фразу вслух!
     — Все нормально, Димка, он работает!
     — Кто?
     — Канал обратной связи между глубокой психикой и сознанием. Осталось научиться управлять им. Но ощущение сильное!
     — Расскажете, что вы чувствуете?
     — Улей и сад, как сказал однажды герой «Алых парусов». Японцы называют такое состояние «саммай» — озарение, хотя одним словом этот каскад ощущений описать невозможно. Зато я, похоже, начинаю слышать твои мысли.
     Будимир с недоверием посмотрел на него.
     — Правда?
     — Правда.
     — А сейчас?
     Ростислав прислушался  к ментальному полю, но услышал лишь тихий ровный шелест.
     — Белый шум… я переоценил свои… — Он замолчал, так как почувствовал всплывшую из глубин организма энергоинформационную «медузу», и сразу же услышал тонкий бестелесный шепот: «Я был закрыт».
     — Ты был заблокирован, а потом открылся?
     — Правильно, — кивнул Будимир с уважением. — Вы очень быстро адаптируетесь, дядя Слава. Я знал, что вы сможете раскрыть свои возможности, хотя дядя Толя сомневался.
     Он понял, что проговорился, виновато посмотрел на Светлова.
     — У него должность такая — сомневаться, — вступился за Такэду Ростислав. — Наставник и учитель всегда должны думать о последствиях, выбирая ученику спутника. Жизнь меня основательно потрепала, так что порой я сам себе был не нужен. А ведь каждый человек должен быть кому-то нужен, иначе зачем он тогда живет? Я очень благодарен твоему учителю, что он все же поверил в меня и круто изменил судьбу. Надеюсь, ты тоже во мне не разочаруешься.
     Будимир на мгновение прижался щекой к груди Светлова, и тот успел поймать мысль-чувство мальчика:
     «Спасибо… за все!»
     Ростислав прижал парня к себе, погладил по голове и встал.
     — Пора за работу, Избавитель? Мы осмотрели еще далеко не все закоулки «спальни» хозяина. Выходим на улицу. Эй, администратор или как там тебя, выпускай нас.
     Дверь в номер «гостиницы» растаяла. Ростислав взял мальчика за руку и вывел на «улицу», в мир ледяных утесов с зеркально сверкающими гранями.
     * * * Около двух часов они провели в «спальне» Гиибели, открывая в поисках «сейфа» с оружием пространственные объемы с разными физическими условиями, законами и ландшафтами, которые создал для своего отдыха и развлечений Великий игва. Два пространственных кокона представляли собой удивительные искусственные образования, напоминающие бесконечные заросли мхов и горы мыльной пены, в которых легко можно было потерять ориентацию и заблудиться. Что делал в этих странных, с человеческой точки зрения, местах Гиибель, как отдыхал, представить было трудно. Очевидно, здесь развлекалась та часть многомерного организма Великого игвы, которая отражала иные физические конструкции, отличные от трехмерных.
     Третий объем поразил Ростислава тем, что он был темен, как подвал, и велик, как космос. Оказавшись внутри, путешественники повисли в пустоте, не падая, некоторое время пытались разглядеть ландшафт, не смогли (даже Будимиру сделать это не удалось) и вышли обратно, одинаково ошеломленные эффектом встречи с реализацией таких понятий, как «Ничто» и «Нигде». Ростислав предложил назвать данный объем «Кубом Малевича» — по аналогии с малевичевским «Квадратом», и сын Сухова, знавший о существовании картины, с ним согласился.
     В четвертом развернутом объеме бушевал пожар. Лишь благодаря реакции Будимира путешественники не сгорели и даже не успели серьезно обжечься. Пожар или бушевавший огонь были самыми настоящими, однако защитный энергетический экран отгородил землян от языков огня, а потом Будимир закрыл объем. Ошарашенные «слишком теплой» встречей путешественники с облегчением перевели дух, и Ростислав мрачно предположил, что они случайно попали в мусоросжигательную печь Гиибели. Добавил:
     — Или в преисподнюю, где он наказывал своих нерадивых слуг.
     Будимир оценил шутку слабой улыбкой.
     — Возможно, мы попали в пространство с более энергонасыщенным вакуумом.
     — Допустим. И что здесь делал Гиибель? Купался в огне?
     — Огонь видели наши глаза и ощущали наши органы чувств. Гиибель мог здесь повышать тонус, энергетически насыщаться.
     — То есть, по-твоему, это его столовая? Бар? Или массажный кабинет? — Светлов хохотнул. Будимир остался серьезным.
     — Почему бы и нет? Мы все время ищем земные аналоги местным явлениям, но для многомерных структур и процессов они не годятся.
     — Ты прав, — согласился слегка пристыженный Ростислав. — Я смеюсь над собственной недальновидностью. Действительно, чтобы описать эффекты иномерия, нужен другой язык, вербальный обмен информацией неадекватен. Итак, что будем делать?
     — Искать, — пожал плечами мальчик.
     — Так мы можем бродить по этим коконам целый год. Надо еще раз найти выход на местный компьютер и спросить, где его хозяин хранил сейф с важными документами и ценными вещами.
     — В те времена, когда Великие игвы создавали свои миры, они не пользовались компьютерами.
     — Но что-то же было вместо компьютеров? Какие-то управляющие хозяйством системы?
     Взгляд Будимира стал виноватым.
     — Я не могу настроиться на канал связи с… компьютером, здесь все давно мертвое… ничего не слышно…
     — Как это — мертвое? А коконы со свернутыми помещениями и пейзажами?
     — Они почти не требуют энергетической подпитки, в них время течет «под углом» к соседним, и они самоподдерживаются. Когда-то все они были развернуты и пересекались друг с другом самым причудливым образом, создавая один сложнейший многомерный объем. Папа здесь был и рассказывал. Он говорил, что у Гиибели была такая… очень большая… ну, тюрьма, что ли, где жили женщины…
     — Гарем, что ли?
     Щеки мальчика порозовели.
     — Да, гарем. Папа искал там маму и… в общем, там, наверное, мог бы находиться сейф. Только выглядит он скорее всего иначе.
     — Это я понимаю, сейфом я назвал хранилище ценных вещей условно. Что ж, поищем гарем. Может, попытаемся настроиться синхронно? Ты будешь искать энергетические колебания гарема, а я через тебя — оценивать их с точки зрения мужского опыта.
     Будимир подумал и кивнул.
     Они подошли к очередному ледяному утесу, в гранях которого карикатурно отражались человеческие фигуры. Ростислав вызвал состояние вибрации , позволяющее ему расширять сферу чувств. Чья-то невидимая рука дотронулась до его лба, он в ответ протянул свою мысленную «руку», произошло нечто вроде электрического короткого замыкания, и Ростислав сразу начал видеть, слышать и чувствовать на порядок глубже и шире, чем прежде. Появилось ощущение окрыленности, подъема, переливающейся по жилам силы . В этом состоянии он, наверное, мог бы даже летать, если бы захотел.
     Утес перед ними перестал быть плотным кристаллическим монолитом, превратился в облако искажений пространства, в струю нагретого воздуха с мерцающими внутри звездами.
     «Открывать?» — прилетел тихий мыслеголос Будимира.
     «Не надо, — ответил так же мысленно Светлов. — Объем гарема должен иметь другой спектр энергоинформационных колебаний».
     Они подошли к следующему ледяному утесу, но и в нем не обнаружили того, что искали. Только перебрав с десяток свернутых в «ледяные» коконы пространственных объемов, путешественники наткнулись на структуру, позвавшую  их множеством еле слышных бесплотных голосов.
     — Это здесь! — уверенно сказал Ростислав. — Открываем!
     Будимир «вспыхнул» в диапазоне ментального «света», и кокон гарема Гиибели раскрылся, обнял их со всех сторон.
     Они оказались внутри половинки светящегося многогранника, образующей сверкающий купол, каждая грань которого казалась твердой, зеркальной и одновременно зыбкой, как пленка воды. Воздуха внутри этого помещения не было вовсе, поэтому Ростиславу пришлось перейти на «внутреннее дыхание», экономно расходуя запасы кислорода крови. Лишь позже он понял, что перешел на «внутреннее дыхание» автоматически, будто делал это всю жизнь.
     — Картотека, — удовлетворенно прокомментировал он, не удивляясь своему знанию ; нужная информация теперь появлялась в памяти самопроизвольно, без усилий, как только в ней возникала нужда. — Теперь надо попытаться эту «картотеку» пролистать. С какой грани начнем?
     Будимир завертел головой, пытаясь разобраться в сверкании многоугольных пластин купола, неуверенно ткнул пальцем в один из матово-белых многоугольников:
     — Может быть, с этой?
     — Попытка не пытка, открывай.
     Будимир подошел к стенке купола, дотронулся пальцем до выбранной грани. Произошел как бы бесшумный взрыв, грань брызнула во все стороны ручьями белого дыма, заполнившего все огромное помещение. Затем дым с треском осел, разошелся, открывая нечто вроде стеклянной горы с плоской вершиной, из склонов которой вырастали плоские светящиеся белесые квадраты, абсолютно пустые, как листы бумаги.
     Здесь был воздух — чистый кислород, как мимолетно определил Ростислав, небо цвета апельсина, с виду — такое же пористое и бугристое, и близкий горизонт, ограниченный со всех сторон туманной пеленой.
     — Пусто, — сказал Ростислав с разочарованием. — Что это за экраны?
     — Входы в свернутые квартиры, — предположил Будимир.
     — Или будуары, — добавил Ростислав. — Или камеры, где содержались обитательницы гарема. Сейфа здесь явно нет. Идем дальше.
     Пейзаж с горой исчез.
     Путешественники снова очутились под многогранным куполом «картотеки» гарема.
     «Попробуем теперь этот вход».
     Ростислав сам дотронулся до соседнего с белым многоугольника, имеющего опаловый оттенок. Пластина входа в иномерный объем вспенилась, обхватила людей и оставила их на вершине стеклянной горы с теми же пустыми квадратами.
     — Что за чертовщина?! Почему нас вынесло в тот же объем?
     — Это другой объем, — возразил мальчик.
     Ростислав пригляделся и понял, что они действительно оказались в другом пространстве. Стеклянная гора осталась той же, а вот цвет неба изменился на сиреневый, да и в квадратах плавала какая-то призрачная дымка, изредка кристаллизуясь в красивые прозрачные «снежинки».
     — На женщин эти фигуры похожи мало, — почесал затылок Ростислав. — Неудачно я выбрал вход. Однако и здесь сейфа нет, насколько я понимаю. Но не будем отчаиваться, мы в самом начале пути.
     Они вышли обратно под купол «картотеки», выбрали многоугольник темно-зеленого цвета и оказались все на той же прозрачной горе под зеленым небом. Но теперь квадратные «экраны», усеивавшие склоны горы, пустыми не были. В каждом из них сидело жуткое существо, похожее на гигантскую жабу и одновременно на динозавра. Иногда этот жабодинозавр начинал скакать из угла в угол квадрата, и тогда остальные монстры, похожие на него как две капли воды, начинали синхронно повторять его движения. Впечатление было такое, будто все это скопище «экранов» передавало один и тот же фильм.
     — А вот и царевна-лягушка… — пробормотал Ростислав. — Странные вкусы были, однако, у маэстро Гиибели. Неужели ему нравились такие уродины?
     Будимир промолчал.
     — Поехали дальше, — с преувеличенным оптимизмом предложил Ростислав. — Ищи камеру с сейфом сам, я могу его и не увидеть.
     Четвертая попытка развертки гарема Великого игвы привела их в объем, где «экраны телевизоров» показывали самую настоящую трехголовую хаббардианку. Полюбовавшись на нее и поискав сейф, путешественники вернулись в помещение «картотеки» и уныло посмотрели друг на друга.
     — Закончили осмотр? — скривил губы Светлов. — Или испытаем судьбу еще раз?
     — Как хотите.
     — Эт-то еще что за тон? — грозно нахмурил брови Ростислав. — Откуда у парня испанская грусть, как поется в старой песне? Ну-ка выше нос! Ничего особенного не произошло. Русские без боя не сдаются! Слышал такую поговорку?
     Будимир кивнул с улыбкой.
     — Вперед, Избавитель!
     Они открыли очередной свернутый объем гарема…
     
Глава 4
     
     Все та же гора, то же бугристое небо нежно-голубого цвета, те же квадратные «экраны», абсолютно плоские, не имеющие толщины, и существо внутри…
     У Ростислава оборвалось дыхание! Словно молния ударила с небес, лишила его ума и языка!
     На сей раз по всем «экранам» бродила золотоволосая девушка немыслимой красоты, одетая в нечто полупрозрачно-кисейное, вспыхивавшее чистыми спектральными красками или вдруг превращавшееся в трико, обтягивающее великолепную фигуру. Она не видела наблюдателей и бесцельно перемещалась из угла в угол «экрана», замирая надолго в задумчивости, словно рассматривала что-то, недоступное взгляду извне. Вот она повернулась к путешественникам лицом: большие, ясные, зеленовато-голубые глаза, тонкий носик, полные губы, высокий лоб, узкий подбородок — все как у всех. Ростислав опять испытал самое настоящее потрясение и шок и даже шагнул вперед, подчиняясь неведомой силе, которая всколыхнула душу и заставила почувствовать восторг, тоску и боль. Точно такую же тоску, обреченность и боль он прочитал в широко открытых глазах девушки.
     Она отвернулась.
     Ростислав уловил косой взгляд Будимира, опомнился. Сказал глухо:
     — Вот и не верь после этого сказкам… Как ты думаешь, они все землянки?
     — А разве это имеет значение? — серьезно ответил мальчик.
     — Ты прав, не имеет. Хотя я не понимаю, как обитательницам гарема удается сохраниться в этих окнах живыми и здоровыми столько лет после гибели хозяина.
     — Мы видим срезы времени, а не окна или экраны.
     — Свернутое время? — догадался Ростислав. — Сам гарем представляет собой систему свернутых пространств, а собственно камеры — свернутые времена? Логично. Получается, пленницы могут находиться в них вечно?
     — Долго, но не вечно. Иссякнет энергия Эхурсагкуркурры, и они…
     — Погибнут все до одной.
     — Здесь только одна пленница.
     — Как — одна? Их же сотни! В каждом окне — по девушке… Или это эффект многомерного дублирования?
     Термин возник в голове сам собой, но Ростислав этому не удивился.
     Будимир кивнул.
     — Гиибель создал систему копий, так как сам представляет собой многомерную систему.
     — Как же определить, кто из них настоящая? Мальчик слабо улыбнулся.
     — Вспомните сказки.
     Ростислав выпятил губы, с сомнением глядя на десятки экранов, отражавших движения одной-единственной обитательницы «временной камеры».
     — В сказках говорится о мухе либо о комаре, которые должны сесть на плечо настоящей Василисы Прекрасной. Может быть, вызвать на помощь Инсекта? Чем муравей хуже комара?
     — У нас есть подарок Ягойой…
     — Ты имеешь в виду свет-зеркальце? А ведь точно, старуха говорила, что оно отражает явь!
     Ростислав достал из кармашка зеркальце в деревянной оправе и с деревянной ручкой, шагнул на склон горы.
     — Вы хотите ее спасти? — робко спросил Будимир. Ростислав оглянулся.
     — Хочу. Мы не имеем права оставлять ее здесь на верную смерть. Или ты против?
     — Конечно, я не против, — смущенно возразил мальчишка. — Но вы все время забываете, что наши глаза видят не то, что есть на самом деле. А вдруг там… ну, ведьма, что ли, уродка или старая женщина?
     — Ты так считаешь? — Ростислав оценивающе посмотрел на девушку в ближайшем квадрате, наткнулся на ее невидящий взгляд и снова получил психо-эстетический удар, всколыхнувший все чувства до глубины души. — Не верю! Я вижу ее… — он хотел сказать: сердцем, но удержался: — Я вижу ее иначе.
     Осторожно спустившись по скользкому склону к светящемуся «экрану» величиной четыре на четыре метра, он таки поскользнулся и зацепил рукой кромку квадрата. Пальцы обожгло, будто они наткнулись на острое лезвие бритвы. Закапала кровь. Ростислав с недоумением глянул на порез, пересекавший три пальца, усилием воли остановил кровь, отступил на шаг.
     Задетый им «экран» пошел рябью, завибрировал, по нему побежали интерференционные волны, а через мгновение он вдруг протаял в глубину и превратился в длинную пустую комнату с летающими по ней прозрачными вихриками.
     Ростислав напряг зрение, и ему на миг показалось, что вихрики на самом деле — части человеческой фигуры, живущие самостоятельно.
     — Помоги, — позвал он, вглядываясь в свет-зеркальце. — Ничего не вижу.
     — Там пусто, — отозвался Будимир. — Внутри движется энергоинформационный пакет, но он закодирован.
     — Понятное дело, маэстро Гиибель не хотел, чтобы его гаремом пользовались другие. Ничего, я ее все равно найду! Как закрыть эту камеру?
     Будимир не сделал ни одного движения, но помещение с вихрями внутри как бы втянулось само в себя, стало плоским, превратилось в «экран» с изображением зеленоглазой красавицы.
     Еще одним внутренним усилием Ростислав заживил порезы на пальцах и двинулся к соседнему квадрату — «срезу времени». Но и этот «экран» после его развертки показал только пустое помещение, внутри которого бесцельно кружились стеклянисто-прозрачные струи, никак не реагирующие на появление посторонних в их жилище.
     Сжав зубы, Ростислав перебрался к соседнему «экрану», затем к следующему и, перебрав около двух десятков пустых камер, выдохся. Оглянулся на Будимира, терпеливо наблюдавшего за ним.
     — Может быть, все эти девицы — только видеозапись? А живой прототип уже давно умер? Мальчишка покачал головой.
     — Там, где нет живых людей, «экраны» пусты. Мы уже встречали такие необитаемые ниши.
     — Может, я неправильно пользуюсь зеркалом?
     — Надо просто смотреть на отражение.
     — Я так и делаю — без толку. В камерах никого и ничего нет. Во всяком случае, в зеркале ничего не отражается.
     — Другого пути нет. Она живет в какой-то из камер, и определить — в какой именно, можно только с помощью зеркала. Давайте, я помогу, дядя Слава.
     — Я сам! — упрямо мотнул головой Светлов. — Надо понять принцип… иначе искать ее можно до скончания века.
     Он вернулся на вершину горы, заставил себя успокоиться, сосредоточился на внутренней энергосфере и вызвал состояние «саммай». Подождал немного, закрыв глаза, прислушиваясь к глубокой, пульсирующей ожиданием тишине, и окинул расширившимся полем зрения-чувствования всю панораму горы с системой «экранов».
     Ему показалось, что кто-то тихо вскрикнул. Сдерживая дыхание, Светлов определил направление этого бесплотного ментального «звука», нащупал взглядом квадрат, с которого смотрела на него — именно на него, как ему показалось! — девушка с золотыми волосами и печальными глазами. Вытянул вперед руку, проговорил севшим голосом:
     — Там!..
     Будимир проследил за его взглядом, странно посмотрел на спутника, но ничего не сказал. Впрочем, Ростислав и не ждал ответа. Медленно, не сводя глаз с «экрана», направился по склону горы вниз. Остановился напротив квадрата, чувствуя, как неистово колотится сердце. Проговорил беззвучно:
     — Выходи…
     «Экран» обрел глубину.
     Никого…
     И чей-то радостно-удивленный взгляд…
     Ростислав посмотрел на свет-зеркальце и увидел дрожащее отражение девичьей фигурки — совсем голой, без одежды! Он не ошибся, пленница жила в этой камере.
     — Выходи! — сказал он уже смелее, пряча зеркало. — Никто тебя не обидит.
     Что-то сверкнуло в глубине помещения, похожего на длинный бетонный подвал, и с волной теплого воздуха в метре от Светлова проявилась фигура девушки в кисейном пеньюаре. Вблизи ее лицо показалось ему еще более прекрасным, и он с трудом сдержал вздох восхищения.
     — Выходите, вы свободны.
     — Кто ты, гридь? note 18 — спросила пленница Гиибели по-русски, но с каким-то необычным акцентом, схожим с белорусским говором. — Судя по одежде, ты издалека?
     Ростислав поразился бархатному теплому тембру ее голоса, не обратив внимания на русский язык незнакомки. Даже если бы она заговорила на любом другом языке Шаданакара, он бы понял ее и без переводчика.
     — Меня зовут Ростислав, — хрипло отозвался он. — А вас?
     — Я Ненагляда, дочь ваятеля Дамирия. А это кто с тобой, гридь?
     Ростислав оглянулся.
     — Димка, иди сюда, знакомься. — Повернулся к девушке. — Это Будимир Сухов, сын моего друга. Без него я бы вас не освободил.
     — Вы не из Бело-Руси?
     Ростислав озадачился. Последнее слово девушка произнесла как два, делая два ударения. Потом его осенило:
     — Вы имеете в виду Белобог-Русь? Так вы оттуда?
     На лицо пленницы набежала тень.
     — Я жила в стольном Руян-граде, пошла на гулянье и… оказалась здесь. — Девушка содрогнулась, в глазах ее мелькнул ужас. — Это было так жутко! А ОН… больше не придет?!
     Ростислав понял, что она имеет в виду Гиибель.
     — Не придет, он давно мертв. И как долго ты здесь живешь?
     — Много дней, наверное, год, хотя я не считала дни. Ты заберешь меня отсюда, гридь? Век буду благодарить!
     — Да уж не оставлю. — Ростислав положил руку на плечо подошедшего Будимира, во все глаза разглядывающего жительницу Белобог-Руси, родины Волка Волков. — А благодарить надо его, не меня. Он — маг, Избавитель, я же всего-навсего меченоша, защитник.
     Ненагляда не отреагировала на слово «Избавитель», наверное, не знала, что оно означает на самом деле, но в глазах ее светились искренняя признательность и нежность пополам с сомнениями. Она все еще не верила, что ее долгое затворничество кончилось.
     — Я твоя данница, Будимир Избавитель, — низко поклонилась девушка. — Если ты поможешь мне добраться домой, батюшка осыплет тебя дарами.
     Будимир покраснел.
     — Я постараюсь, хотя никаких даров мне не надо. — Он повернул голову к Светлову. — Надо уходить, дядя Слава. У меня предчувствие… в замке произошли какие-то недобрые изменения…
     — Но мы еще не нашли меча.
     — Я думаю, его здесь нет. Он бы откликнулся, я звал его много раз.
     — Тогда остается только позвать нашего друга Вольха, он заберет Ненагляду и вернется с ней на ее родину. Он ведь тоже оттуда родом?
     Будимир согласно кивнул, сосредоточился на энергоотдаче.
     — Вольх, приди, пожалуйста! Качнулось пространство.
     Прошла секунда, другая, третья… тишина. Ни звука в ответ, ни движения.
     — Кого он зовет? — прошептала Ненагляда.
     — Мы спасли Волка, — понизил голос Светлов. — Он обязался нам помогать и уже несколько раз выручал.
     — Вольх, появись!
     Еще один беззвучный толчок всколыхнул воздух. Но и после него ничего не изменилось в гареме Гиибели.
     — Наверное, стены Эхурсагкуркурры экранируют вызов, — предположил Ростислав. Будимир смутился.
     — Я забыл… здесь все кругом находится под магическим напряжением…
     — Выходим отсюда наружу и там попытаемся вызвать Вольха еще раз. Я тоже чую какое-то нехорошее движение . Однако ее следовало бы одеть в более подходящий костюм. Здесь есть что-нибудь вроде гардероба?
     — Гардероб? — не поняла девушка. — Что это такое?
     — Сундук с нарядами, — «перевел» Ростислав.
     — Да, в тереме есть починное кубло, с зеркалами, я там одевалась. Могу взять шушпан или корзно и убрус тож.
     — Лучше бы ты нашла что-либо похожее на мой комбинезон. — Ростислав показал на себя. — Такая одежда удобнее для похода.
     — Хорошо, поищу. Ждите, я мигом.
     Ненагляда упорхнула в глубь «подвала», абсолютно пустого с виду, с голыми бетонными стенами, исчезла. Ростислав поймал взгляд мальчика, рванулся за ней… и оказался в самом настоящем раю!
     Цветущий и одновременно плодоносящий сад: яблони, вишни, груши, персиковые деревья, банановые пальмы, еще какие-то деревья с незнакомыми плодами.
     Голубое озерцо и вытекающий из него ручей.
     Голубое небо с ласковым солнцем и кружевными ослепительно белыми облаками.
     Изумительной красоты терем с золотыми и серебряными маковками.
     Тишина и запахи, от которых кружится голова.
     Рай!..
     Вот только птичьих трелей не слышно, и ветер не шелестит в ветвях деревьев, и вообще не доносится ни одного живого звука. И сердце сжимается — ибо все равно это не свобода. Прекрасная, исполняющая, наверное, все желания узницы, но — тюрьма! Как же она провела здесь целый год, одна? И почему только год? Ведь Гиибель был уничтожен по земным меркам более двенадцати лет назад! Или и в самом деле время здесь течет намного медленнее, чем в других мирах Веера?
     Со стуком распахнулась дверь терема, на высокое крыльцо выбежала Ненагляда в темно-синем костюмчике, напоминающем спортивный, но с широким серебристым поясом, и в таких же серебристых сапожках.
     Ёкнуло сердце. К щекам на мгновение прихлынула жаркая волна крови.
     Боже ты мой, как же ты красива! Неужели сейчас примчится Вольх, и они расстанутся?!
     — Что ты смотришь, гридь, как громом испуганный? — удивленно спросила девушка. — Али не то надела?
     — Как же долго… — выговорил Светлов непослушными губами, опомнился, не договорив: я тебя искал…
     — Разве я долго собиралась? — еще выше подняла брови Ненагляда.
     — Извини, я не то хотел сказать, — отвернулся Ростислав, чтобы скрыть смущение. — Идем, надо спешить.
     Девушка порхнула вперед, и от ее упругой свободной походки, гибких движений, ладной фигурки у него снова защемило сердце. Они еще не расстались, а он уже тосковал по спасенной и завидовал тем, кто будет видеть ее каждый день. Жених, к примеру. У такой красавицы непременно должен быть жених. Хотя, с другой стороны, если на Земле прошло двенадцать лет, то почему в мире Белобог-Руси не столько же? И даже больше? Жених-то, поди, давно завел семью…
     Ростислав улыбнулся своим мыслям, чувствуя некоторое облегчение, подал руку девушке, и та доверчиво вложила пальчики в его ладонь.
     Они вышли из «экрана» на склон горы, где их ждал Будимир. Увидев, как они идут рука в руке, он бросил на Светлова лукавый взгляд, вполне понимая его чувства, и сказал:
     — Вы отсутствовали больше часа, дядя Слава, я уж хотел идти за вами. Что случилось?
     — Ничего, — качнул головой Ростислав. — Наше долгое отсутствие можно объяснить тем, что время внутри камеры течет в несколько раз медленнее. По моим часам мы провели там всего пять минут. Кстати, там внутри целый мир, прекрасный пейзаж, дом и все необходимое для жизнеобеспечения пленниц. — Он спохватился, сделал движение назад. — Я забыл поискать сейф.
     — Не надо возвращаться, — остановил его мальчик. — Пока вы собирались, я все-таки связался с управителем гарема, и он дал координаты личных покоев Гиибели. Если сейф существует, он должен находиться только там.
     — Логично, — согласился Ростислав. — Ты знаешь, как туда добраться?
     Будимир кивнул.
     — Веди, только не забывай защищать нашу спасенную, если условия жизни в других помещениях дворца будут сильно отличаться от нормальных.
     Тотчас же гора с системой опустевших «экранов» исчезла. Люди оказались под куполом «картотеки» гарема. Ненагляда, впервые увидевшая это сооружение, с любопытством стала оглядываться. Вокруг нее заструилась почти невидимая пленка сияния. Будимир накрыл девушку «зонтиком» защиты.
     — Как красиво… будто брильянт изнутри…
     Многогранный купол тоже исчез.
     Короткая темнота. Тихий вскрик Ненагляды, не ожидавшей столь разительных перемен пейзажа.
     Полотнище призрачного света разогнало мрак.
     Путешественники стояли тесной группкой среди зарослей белоснежных и полупрозрачных… парусов самых разных форм, заполнявших все видимое пространство! Поверхность, из которой росли паруса, казалась упругой, ртутно-бликующей пленкой, то и дело вздрагивающей под ногами как живая, вспухающей буграми и волнами. Гигантские паруса также шевелились, словно надуваемые ветром, и издавали едва слышный струнный звон.
     — Всемилостивый Перкун! — прошептала Ненагляда, вцепляясь в локоть Светлова. — Блазнится мне али живое все?!
     — Все, что видим мы, — видимость только одна, — вспомнил Ростислав стихи Омара Хайяма. — Далеко от поверхности мира до дна… Дима, ты уверен, что мы попали в личные апартаменты Гиибели?
     — Здесь иная метрика, — неуверенно сказал Будимир. — Пересечение пространств с разными свойствами. Но промахнуться мы не могли, нас доставила сюда лифтовая система замка, а она не ошибается.
     — Все-таки сэр Гиибель был удивительным существом! Попробуй разберись, где у него что! Это рабочий кабинет или спальня? Или, может быть, сауна? Где мы будем искать сейф?
     Будимир на миг оделся сеточкой розовых молний, некоторое время вслушивался в тишину покоев Великого игвы, показал рукой в глубину парусиновых зарослей.
     — Там концентрация энергии выше…
     Ростислав молча зашагал в указанном направлении, приноравливаясь к упруго-живой поверхности под ногами, и вдруг почувствовал затылком дуновение холодного ветра.
     — Дядя Слава! — воскликнул Будимир.
     И тотчас же из-за скопления парусов в сотне метров от землян выскочила группа существ в черно-чешуйчатых комбинезонах. У них были вытянутые вперед морды, похожие на крокодильи, пародирующие человеческие лица, шишковидные голые черепа темно-зеленого цвета, светящиеся изумрудной зеленью или желтизной узкие глаза — целых шесть, сходящиеся клином в переносице, и костяные наросты вместо ушей.
     В лапах эти странные создания держали огромные секиры и кривые широкие мечи, а из груди каждого монстра вырастало самое настоящее лезвие топора.
     — Вот, дьявол! — мрачно буркнул Светлов, останавливаясь. — Этого нам только не хватало для полного счастья. Давно мы не дрались. Это «эсэсовцы» или «чекисты», Дима?
     — Дактили, — шмыгнув носом, ответил мальчик.
     — Роботы или живые твари? Чего они боятся?
     — Они скорее всего из охраны замка, папа встречался с ними дважды.
     — Почему же они не встретили нас раньше, когда мы только подходили к замку?
     — Потому что я убедил управителя в безопасности наших намерений. Возможно, какая-то контролирующая сторожевая система Эхурсагкуркурры очнулась и вызвала охрану.
     — Ты можешь с ними договориться?
     — Пытаюсь…
     Крокодилоподобные существа приблизились, переглядываясь между собой, но не издавая ни звука. Общались они скорее всего мысленно. Светлов насчитал одиннадцать черно-зеленых фигур, мимолетно подумал, что неплохо бы иметь для таких встреч парочку вардзуни и побольше метательных пластин. Огнестрельного оружия крокодилолюди, похоже, не имели, а холодного можно было не бояться.
     Светлов вспомнил о ножах, достал свой, взятый еще из дома. Подумал и для вящей убедительности вытащил меч.
     — Эй, мужики, поговорим без базара? Люди мы мирные, никого не трогаем.
     Крокодилолюди продолжали приближаться, охватывая землян кольцом.
     Ненагляда что-то быстро проговорила, очевидно, молитву.
     — Не бойся, девочка, — оглянулся на нее Ростислав. — Нас мало, но мы в тельняшках, и наш бронепоезд стоит на запасном пути.
     — Я не боюсь, — храбро ответила Ненагляда, вряд ли поняв высказывание спасителя. Достала откуда-то из складок костюма длинный узкий кинжал. — Я буду защищаться!
     — Правильное решение. — Ростислав посмотрел на младшего Сухова. — Только не вмешивайтесь, ради бога, что бы ни происходило. Побереги ее, прикрой зеркалом , если понадобится.
     — Хорошо, дядя Слава, не беспокойтесь. Но может, лучше будет… — Будимир не договорил.
     Дактили толпой бросились вперед, и наступило время боя.
     
Глава 5
     
     Стражи замка оказались опытными воинами, владеющими своим оружием вполне профессионально. Они нападали молча, со всех сторон сразу, и отбиваться от их атак было нелегко. И тем не менее Ростислав справился бы с ними, если бы не одно важное обстоятельство: эти странные существа в чешуйчатых комбинезонах, похожих на черную рыбью чешую, имели особые устройства, мгновенно заживляющие раны и восстанавливающие жизнедеятельность.
     Сначала Ростислав не понял, в чем дело, начав схватку и отрубив когтистые лапы с мечами и секирами сразу у трех дактилей. Посчитав этих троих выбывшими из строя, он сделал маневр и обезвредил еще двоих, заставив остальных отступить. Каково же было его удивление, когда в следующее мгновение количество атакующих снова увеличилось! Сначала до девяти — это присоединились те, кому он отрубил лапы, а затем и до одиннадцати
     — к соратникам присоединились обезглавленные крокодилолюди!
     Пришлось снова уходить в темп  и действовать на сверхскорости, применяя приемы и хитрости рукопашного боя и боя на мечах, хранившиеся в родовой памяти. На вздрагивающий ртутный пол полетели отрубленные лапы и головы. В течение двух секунд отряд дактилей потерял шестерых бойцов и отступил… чтобы тут же ринуться на противника в полном составе! Но теперь Ростислав заметил, что происходит, хотя не сразу нашел противоядие против такой тактики.
     Дактили не умирали.
     Они отскакивали назад, хватали отрубленные лапы и головы, приставляли к обрубкам, затем из их груди выскакивали лезвия топоров, чиркали по местам разрезов, и лапы-головы прирастали к обрубкам, будто приклеенные мгновенным клеем! Еще через секунду «убитые» и «покалеченные» крокодилолюди кидались в бой.
     «Реаниматоры, дядя Слава! — донесся мысленный голос Будимира. — Надо отрубить их реаниматоры — лезвия топоров…»
     Ростислав отбился от очередной атаки дактилей, но не остановился, а настиг уже пораженных мечом и начал рубить «топоры» у каждого на груди.
     Его тактика превзошла все ожидания.
     Дактили, потеряв инструменты оживления, падали в конвульсиях на пол и через несколько секунд агонии переставали двигаться. Пыл остальных стал иссякать, они почувствовали силу противника и перестали махать оружием. Когда их осталось четверо из одиннадцати, дактили бросились наутек.
     И тут показала удаль Ненагляда.
     Она вдруг с гортанным криком «ура!» догнала последнего стража замка и вонзила ему в затылок свой кинжал.
     Дактиль пробежал несколько метров, слабея на глазах, сунулся мордой в ближайший парус. Реаниматор в форме топора он почему-то применять не стал. Дернулся несколько раз и затих.
     Остальные крокодилолюди скрылись за полотнищами парусов.
     Ненагляда подошла к убитому ею монстру, вытащила кинжал — совершенно сухой с виду, обернулась к мужчинам, наблюдавшим за ней с одинаковым чувством изумления, и подбоченилась:
     — Вы думали, я совсем слабая? Меня учил воинским искусствам сам Ратмир!
     — Знатный инструктор, однако, — пробормотал Ростислав, не зная, как относиться к поступку девушки. — Меня мои наставники не учили наносить удар в спину.
     Глаза спасенной пленницы вспыхнули, затем сделались виноватыми.
     — Я сделала что-то не то?
     — Не стоило их добивать, это уже лишнее. Победитель должен быть великодушен. Но что сделано, того не воротишь. Дима, надо уходить. Эти красавчики сейчас вернутся в утроенном количестве, и я не уверен, что у них не найдется оружия помощней.
     — Мы не будем искать меч?
     — Есть дела поважней. — Ростислав кивнул на девушку, подходившую к ним с убитым видом. — Ее надо отправить домой в целости и сохранности. Вызывай Вольха.
     — Я отсюда не…
     — Ах, да, забыл. Тогда ищи выход за пределы Эхурсагкуркурры.
     — Простите, я больше не буду своевольничать, — прошептала, отвернувшись, Ненагляда.
     Ростислав почувствовал толчок в сердце, с трудом удержался, чтобы не обнять бывшую пленницу гарема. Ее поступок перестал казаться ему чрезвычайным событием.
     — Ладно, забыли. Жалеть этих уродов не стоит. Будимир странно посмотрел на него, но промолчал.
     — У меня идея, — вдруг оживился мальчишка. — Почему бы нам не вызвать на помощь Инсекта? Пусть его муравьи-охотники поищут Финист.
     — Они же заблудятся! Эхурсаг — не обычный замок.
     — Они тоже — не обычные муравьи. Инсект — разумная система, обладающая магическими возможностями.
     — Как Вольх и Усыня? Тогда почему бы действительно не попробовать? Нам следовало догадаться об этом раньше. Однако как же ты вызовешь Инсекта, если стены Эхурсагкуркурры не пропускают ментальный вызов?
     — Инсект гораздо ближе, чем Вольх, он принадлежит миру Гашшарвы. — Будимир побледнел, вернее, кожа его лица приобрела голубоватый оттенок — он превратился в магическую «антенну». — Я попытаюсь развернуть фазовый фронт волны…
     — Что он делает? — шепнула Ненагляда на ухо Светлову.
     От ее близости у него закружилась голова, и он вынужден был некоторое время бороться с собой, а когда собрался ответить, в зале с парусами появился Инсект.
     На муравья это сверкающее, словно осыпанное драгоценными камнями создание походило мало, хотя нечто от насекомого в его облике, безусловно, просматривалось. Оно возникло над головами людей и спланировало на пол, как стрекоза, трепеща хрустально-прозрачными крыльями.
     С тихим возгласом испуга Ненагляда спряталась за спину Ростислава, доставая свой кинжал.
     — Кто это?!
     — Спрячь, это друг, — покосился на нее Светлов.
     — Рад приветствовать Избавителя и его защитника, — зазвучал в голове Ростислава шуршащий бестелесный голос. — Я гляжу, вы круто поговорили со слугами мрака. Иногда они забредают и в мои владения. Чем могу помочь?
     — Мы ищем меч Святогора — Финист, — сказал вслух Ростислав.
     — Поможешь найти?
     Ненагляда издала восклицание, но он не обратил на это внимания, полагая, что девушка просто боится гостя.
     — Опишите, каков он, — попросил выразитель воли разумного муравейника.
     Ростислав перешел на мыслеобмен, представил меч и коротко описал его возможности.
     — В этом мире на каждом шагу западня, — задумчиво проговорил Инсект, выловив в памяти Ростислава стихи Хайяма. Он сочетал в себе признаки человека, дракона и насекомого, как бы непрерывно перетекая из формы в форму. — Я еще не совсем восстановился после неволи, но постараюсь выполнить вашу просьбу.
     Взмахнув крыльями, он воспарил над парусами огромного зала-пространства, влился в один из белоснежных, надутых неслышимым ветром парусов, как капля воды, исчез.
     — Эх, не успел предупредить его, что у нас мало времени, — с досадой щелкнул пальцами Ростислав. — Чтобы обшарить весь замок даже с помощью всех его охотников, потребуется по крайней мере месяц, если не год.
     — Он не будет обшаривать весь замок, — отозвался Будимир. — Я дал ему координаты гарема и личных покоев Гиибели.
     — Молодец, догадался, хотя и на обыск этих горизонтов можно потратить уйму времени.
     — Зачем вам этот меч? — поинтересовалась Ненагляда.
     — Для защиты от врагов, — нашелся Ростислав.
     — От каких врагов?
     — У твоего повелителя, захватившего тебя в плен, остались друзья и сторонники, они очень хотели бы настичь нас и прикончить.
     — За что?
     Ростислав хотел ответить шуткой, но не успел. В зале снова появились дактили. Только теперь их было около трех десятков, и среди них оказались три гиганта, похожие на вставших на дыбы и закованных в латы коротконогих горилл.
     — Дождались, — сквозь зубы проговорил Ростислав. — Я предупреждал. Надо было все-таки сначала выбраться отсюда, а потом звать Инсекта.
     Будимир покраснел, приняв прозвучавший укор на свой счет.
     — Мы можем перейти на другой уровень оси или вообще в другую пространственную ось, дядя Слава.
     — Они нагонят нас и там.
     Ростислав достал меч, отодвинул Ненагляду назад, за спину.
     — Держитесь у паруса, чтобы они не могли подкрасться сзади. Придется повозиться с этими гориллоидами, вид у них грозный.
     Толпа дактилей и горилл в латах приблизилась, вооруженная все теми же мечами, секирами и двухметровой длины палицами с шипами.
     Меч «коси-трава» в руке Ростислава вдруг шевельнулся как живой. С удивлением Светлов услышал  его тоненький детский мыслеголосок:
     «Отпусти, мечарь!»
     Будимир искоса посмотрел на спутника. В его глазах читались интерес и недоверие.
     Ростислав опомнился, подбросил меч над собой и гулко провозгласил:
     — Делай свое дело! Коси !
     Меч «коси-трава» налился зеленоватым призрачным огнем и струей смертельного сияния метнулся к охране замка. Раздался вопль ужаса — это закричали гориллоиды. Дактили по-прежнему молчали, не умея, очевидно, выражать эмоции с помощью языка.
     Вопль оборвался: меч снес головы всем троим гориллоидам и обрушился на дактилей, в течение нескольких секунд перебив половину из них. Причем делал он это профессионально, как Ростислав во время последней схватки со стражей Эхурсагкуркурры, словно запомнив эту тактику. Он сначала отрубал лезвиеподобные выступы на груди крокодилолюдей, а потом снимал им головы.
     Дактили дрогнули, попятились.
     Меч продолжал свою ужасную работу и вдруг словно споткнулся, замер, погас. Нырнул вниз, подпрыгнул на метр, засветился на мгновение и погас окончательно. Со стоном вонзился в конвульсивно вздрогнувший пол зала.
     — Кончился заряд, — прошептал Будимир, первым сообразивший, что произошло. — Его давно не подзаряжали.
     Ростислав схватился за ножи, вспомнил о дудке Бабы Яги, но она не пригодилась.
     Внезапно из-за сростка парусов показался отряд гигантских — в рост человека — муравьев и набросился на замерших дактилей. Оружия у них не было, но лапы и челюсти гигантов вполне заменяли им мечи и секаторы, легко откусывающие головы и реанимирующие устройства крокодилолюдей. Через минуту все было кончено.
     Горстка уцелевших стражей замка рассыпалась по залу и скрылась из глаз. За ними куда-то подевались и муравьи. А потом над людьми проявился из воздуха Инсект. Прошуршав крыльями, опустился в двух шагах от Ростислава.
     — Вынужден огорчить вас, друзья. Объект под названием меч Святогора не обнаружен.
     — Быстро вы обернулись, — с сомнением пробормотал Ростислав.
     — Неужели успели осмотреть все горизонты отдыха хозяина? Инсект передал мысль-ощущение сродни вежливой улыбке.
     — Меня здесь был легион. Я осмотрел даже ось лабораторий Великого игвы, но и там ничего похожего не нашел. Будьте уверены, Финиста в замке нет. Я бы посоветовал вам поискать меч во владениях коллеги Гиибели, его хрон недалеко отсюда. По слухам, он непревзойденный коллекционер оружия.
     — Кто?
     — Великий игва Даймон. Его мир называется Эраншахр, планета
     — Эреб, дворец — Тзол. Но там я, увы, вам не помощник.
     — Попытаемся обойтись. Спасибо за поддержку.
     — Не за что, друзья. Окажетесь снова на Гашшарве — милости прошу в гости. Кстати, мне очень не нравится…
     — Что?
     — Запах …
     — Какой запах? — не понял Ростислав.
     — Это ментальный запах , следствие каких-то иных, очень тонких взаимодействий, мои сенсоры не в состоянии определить причину этого запаха . Хотя вполне возможно, что это запах  слуг мрака. Прощайте, спасители.
     Инсект исчез.
     Ростислав почесал в затылке.
     — Интересно, что он имел в виду? Между прочим, его идея мне нравится — посетить владения Даймона. Может быть, прогуляемся туда втроем? Самого Великого игвы давно нет в живых, так что никто нам не помешает спокойно осмотреть его дом. А со сторожами мы договоримся. Правда, запасы оружия потихоньку тают, вот и меч мы потеряли. Но ведь Инсект говорил, что Даймон — коллекционер оружия? Там мы и вооружимся.
     — Это всё костыли… — тихо сказал Будимир.
     — Не понял.
     — Оружие — те же костыли, мы можем обойтись без них. Человек
     — сам оружие. Ростислав усмехнулся.
     — Когда-то мне мои инструкторы говорили то же самое. Ты сто раз прав, Димка, но уж очень трудно освободиться от зависимости… э-э, костылей. Кстати, ответь мне на такой вопрос: почему меч «коси-трава» вдруг начал действовать самостоятельно? Ведь это уровень магии. А твой дядя Толя утверждал, что последним повелением Семерых во главе с твоим отцом в Веере установлено магическое равновесие.
     — Равновесие не означает запрет на магическое манипулирование, оно означает, что любое магическое действие получает противодействие. Меч «коси-трава» сохранил заряд силы  и поэтому, получив от вас мысленную поддержку, признав за вами право им владеть, выполнил то, на что был запрограммирован.
     — Логично, — подумав, согласился Ростислав. — Хотя особого противодействия я не увидел. Если только не считать таковым попытки дактилей оживить себя с помощью топоров-реаниматоров. И все же чем дальше в лес, то есть в глубину Шаданакара, тем больше дров, то есть проявлений чистой магии. Я и сам чувствую… — Он замолчал, не желая признаваться в своих ощущениях и возросших возможностях.
     Сознание постепенно заполнялось знанием , поднимавшимся из глубин родовой памяти и спускавшимся с высот Хроник Веера. Становился понятен смысл многих событий, термины разворачивались в информационные пакеты, а главное — он все больше убеждался в действенности своих раскрывающихся способностей прямого  воздействия на собственное тело и на внешний мир. Во всяком случае, он теперь мог долго обходиться без воздуха и защищать свой мозг от попыток психического давления.
     Интересно, подумал он мимолетно, как Ненагляде удается дышать здешней углекислотной атмосферой? Неужели она тоже может регулировать свой энергообмен?..
     Но мысль мелькнула и исчезла при столкновении его взгляда со взглядом Ненагляды. Ростислав забыл обо всем, глядя в глаза девушки, полные обещания, ее очарование и воздействие на него превосходило все мыслимые пределы, но и это ощущение ушло, не потревожив сознания. С большим трудом ему удалось вернуться к реалиям похода. «
     — У кого какие предложения?
     — Мы собирались идти в мир Даймона, — пожал плечами Будимир.
     — Других идей нет? Если и там не найдем меча, тогда посоветуемся с друзьями, что делать дальше.
     — Я бы все же сначала отправил ее домой. — Мальчик показал глазами на бывшую пленницу Гиибели.
     — Я с вами! — объявила Ненагляда. — И я ничего не боюсь! Вы не можете отправить меня домой против моей воли! — Она с вызовом топнула ножкой.
     Пол зала с парусами вздрогнул, заколебался, как поверхность торфяного болота от падения дерева, из его глубин послышался стонущий гул. Стих. Люди замерли, прислушиваясь к наступившей тишине.
     — Уходим! — решительно сказал Ростислав. — Охранники замка не успокоятся, пока не устранят дестабилизирующий фактор, то есть нас. Как мы будем добираться до хрона Даймона? С помощью кляцы? Ты не разбил яйцо?
     Будимир дотронулся ладошкой до кармана с кляцей.
     — Не разбил, но нам лучше использовать резервную систему связей между хронами Великих игв.
     — Ты знаешь, где тут находится темпорал?
     — Не темпорал, узел хроноперехода.
     — Разница только в терминах. Включай систему доставки.
     Будимир покраснел под изучающим взглядом Ненагляды, засветился , и зал с парусами свернутых личных покоев Гиибели исчез.
     * * * Увидеть со стороны Тзол — дворец Даймона, расположенный на планете Эреб в хроне под названием Эраншахр, путешественникам не удалось. Из узла хроноперехода они вышли уже внутри владений Великого игвы. Зато им повезло — они обнаружили терминал обзора Даймона с монитором видеослежения и смогли полюбоваться не только на окрестности дворца, но и на пейзажи Эреба, а также на космические панорамы Эраншахра.
     Произошло это случайно. Хотя, как известно, случай — это уловка Бога или ему подобных творцов вселенных, когда они не хотят, чтобы кто-либо видел в этом проявление их воли.
     Вышли земляне со своей спутницей в некоем лабиринте с текучими стенами и потолком, долго кружили по его коридорам и тупикам, заглядывая в попадавшиеся на пути двери, что вели в дебри иных пространств, потом Ненагляда со смехом предложила позвать челядина.
     Ростислав не сразу понял, что речь идет о слуге, отвечающем за местный сервис.
     — Я уже давно пытаюсь вызвать управителя, — виноватым тоном признался Будимир, — но выход заблокирован. Никто меня не слышит.
     — Давай попробуем вместе, — предложил Ростислав. — Объединим энергопотоки и пробьем барьер.
     — Хорошо, — согласился Будимир с заметным колебанием; было видно, что он устал и держится только на гордости.
     Объединение ментальных сфер юного мага и его защитника не потребовало много времени. Они уже привыкли друг к другу, хорошо понимали мимику и жесты, реагировали на многие события одинаково, их психики во время похода сблизились, подстроились и организовали новое качество  — единое семантическое пространство, поле понимания  цели.
     Диапазон чувствования Ростислава скачком расширился, обнял пространство дворца Даймона. Озарение снизошло на него потоком все пронизывающего света , и он увидел четкую панораму залов-миров творения Великого игвы, значительно отличающегося от Эхурсагкуркурры.
     Что-то мешало ему смотреть, словно соринка в глазу, и он даже понял, что именно — Ненагляда! Вернее, ее странное желание помешать  им! Однако она тут же перестала сопротивляться, будто почуяла его недоумение, а потом этот факт стал уже несущественным и неважным, исчез из памяти Светлова как призрак несказанного слова.
     Объединенная сфера гипервидения  Ростислава и Будимира нашла выход из «подвала» — лабиринта нижнего уровня дворца Даймона и перенесла всех троих в зал терминала управления. Что этот огромный сверкающий ледяной грот является именно терминалом, оба поняли-почувствовали одновременно.
     Люди замерли, затаив дыхание и оглядываясь. Затем Ненагляда проговорила слабым голосом:
     — Я не знала, что вы такие великие волшебники…
     — Я тоже никогда не думал, что стану волшебником, — проворчал в ответ Ростислав. — Дима, предлагаю осмотреться и включить автоматику обслуживания дворца. Чего не отнять у Великих игв, так это их умения создавать долгоживущие искусственные объекты. Сами хозяева давно откинули копыта, а техника их живет.
     Стены грота, сверкающие огнями, потускнели, заплыли жемчужным туманом, в котором протаяли овальные дыры и колодцы, уходящие в черную бесконечность. Эти колодцы и оказались впоследствии объемными экранами, показывающими пейзажи Эреба.
     Между тем в центре грота выросло из пола белое облако и за несколько секунд превратилось в земные мягкие кресла и прозрачный журнальный столик с вырастающим из него красивым, причудливо изогнутым стеклянным тюльпаном.
     — Может, присядем? — стеснительно предложил Будимир. — Отсюда можно управлять всеми системами Тзола.
     — Правильное решение, — согласился Ростислав. — В ногах правды нет, а мы не отдыхали уже не менее семи часов.
     Они уселись в кресла, пробуя их на прочность, некоторое время привыкали к новой обстановке грота, приглядывались к черным колодцам и тюльпану на столе, оказавшемуся устройством связи с «компьютером» дворца. Ненагляда не проявляла какого-то особого беспокойства и, по мнению Светлова, исподтишка наблюдающего за ней, освоилась со своим положением быстро.
     — Итак, что вы хотели бы увидеть? — спросил он, доставая флягу с родниковой водой.
     — Все! — быстро сказала девушка. — Эти палаты… они такие огромные… и плывучие… Кто здесь жил? В какой земле находится этот волшебный терем? Можно посмотреть?
     — Лично я сначала занялся бы делом, — снисходительно проговорил Ростислав, сделал глоток, протянул флягу девушке. — Но можно начать и со знакомства с владениями сэра Даймона. Хлебни, это практически живая вода.
     Ненагляда сморщила носик, отстранилась, в глазах ее, как показалось Светлову, мелькнул испуг.
     — Благодарение, гридь, я не хочу.
     — Дима, будешь?
     Будимир с удовольствием отпил воды, вернул флягу. На бледноватые щеки его вернулась краска, вода Веселина быстро поднимала тонус организма.
     — Как бы нам включить систему обзора? — продолжал Ростислав.
     — Она требует преодоления определенного энергоинформационного порога…
     — То есть нужен достаточно мощный мысленно-волевой посыл? Ничего, вдвоем мы справимся.
     Ростислав сосредоточился, получил поддержку мальчика и мысленно приказал  «компьютеру» показать окрестности Тзола.
     Управитель дворца Даймона повиновался без всякого сопротивления, черные колодцы и ниши в тумане стен грота заполнились сиянием. Затаив дыхание, люди долго рассматривали изъеденные странной коррозией скалы, горы и стены, похожие на разрушенные исполинские искусственные постройки, окружавшие Тзол, и молчали. Более всего пейзаж действительно напоминал руины уничтоженного бомбардировкой города, и это ощущение запустения, обреченности, тоски сопутствовало зрителям и в дальнейшем, когда они смотрели на такие же дикие и мрачные ландшафты Эреба.
     Неизвестно, как выглядел дворец Даймона со стороны, однако он уцелел и воспринимался как вызов стихиям и силам, уничтожившим жизнь на Эребе, который представлял собой многоярусный сложный мир-лабиринт, бесцельно толкавшийся в космосе Эраншахра с другими такими же мирами.
     — Грустное зрелище, — констатировал Ростислав после часового просмотра пейзажей Эреба. — Может, попробуем отыскать картинки повеселей? Неужели в Эраншахре все планеты разрушены во время войны Даймона с нашими парнями?
     — Даймон погиб в другом хроне, — покачал головой Будимир. — Эраншахр находится в пограничной зоне с Суфэтхом и испытывает сильнейшее давление Хаоса. Скоро он потеряет структуру и исчезнет.
     — Тем не менее пусть нам покажут другие звезды и планеты Эраншахра.
     Пейзажи в окнах видеосистемы расплылись дымкой, растаяли, и на их месте всплыли панорамы суровых миров, мало чем отличающихся от Эреба. И чем дальше от центральной планеты располагались эти миры, тем мрачнее выглядели ландшафты, тем сильнее были видны разрушения, пока и сами эти необычные «этажерчатые» объекты не превратились в полурастаявшие материальные кружева, потерявшие всякую форму.
     Выключив видеосистему Тзола, путешественники некоторое время созерцали лица друг друга, пришибленные увиденным.
     — Да-а-а… — протянул Светлов, огладив ладонью бороду, мимолетно подумал: побриться бы не мешало…
     — Ужас! — откликнулась Ненагляда странным тоном, в котором прозвучал некий оттенок восторга. — Никого живого не осталось!
     — А может, эта система имеет связь с другими хронами? — пришла вдруг на ум Ростиславу сумасшедшая мысль. Будимир растерянно посмотрел на него.
     — Не знаю… давайте спросим, дядя Слава.
     — Поехали!
     Они снова объединили пси-сферы в надежде на успех и обрушили на «компьютер» Даймона мощный волевой удар.
     Какое-то время казалось, что усилия их напрасны, «компьютер» их не понимает либо не имеет возможности выполнить приказ. Потом стеклянный тюльпан на журнальном столике испустил рой малиновых огоньков, и экраны-окна зала прозрели. Все их объемы показали одну и ту же картину: колоссальное, уходящее вершиной в бесконечность дерево! Эвкалипт!
     — Дигм! — прошептал Будимир.
     — Что?!
     — Это Дигм, хрон Гагтунгра! Система управления Тзола имеет канал связи с Дигмом!
     — Какие же размеры у этого… дерева?!
     Будимир открыл рот, собираясь ответить, и вдруг вскочил, протянул вперед руку и проговорил изменившимся голосом:
     — Папа! Дядя Толя!
     Ростислав проследил за его взглядом и увидел на толстой горизонтальной ветви «эвкалипта» две крошечные фигурки. Разглядеть их было почти невозможно, так они были малы, но не приходилось сомневаться в возможностях Будимира видеть Это действительно были Сухов-старший и Такэда.
     — Увеличь! — машинально скомандовал Светлов, обращаясь к «компьютеру».
     Картинка изменилась.
     Ветвь перестала быть видимой, уйдя за границы канала передачи, Сухов и Такэда чуть выросли в размерах. В руках они держали мечи. Со всех сторон их окружали жуткие существа в черных чешуйчатых комбинезонах, и было их много, не меньше трех десятков.
     «Чекисты»! — мелькнула догадка.
     — Дядя Слава! — умоляюще посмотрел на Светлова мальчик. В глазах его стояли слезы. — Их надо…
     — Сам вижу, — буркнул Ростислав. — Ищи узел хроноперехода. Тзол должен иметь канал вещественной связи с хроном Гагтунгра.
     — Кто это? — округлила глаза Ненагляда, рассматривая отступавших к стволу «эвкалипта» Сухова и Такэду.
     — Его отец, — кивнул на Будимира Ростислав.
     
     
Эпизод 5. Восхождение
     
Глава 1
     
     Хрон Гагтунгра, одного из бывших сподвижников Люцифера, действительно представлял собой гигантское дерево, похожее на земную секвойю или эвкалипт. По оценке Будимира, диаметр дерева достигал не менее сотни километров, а высота не поддавалась измерению. Оно уходило вверх и вниз на многие тысячи — не километров — световых лет! Из какой почвы оно росло, какие соки его питали, не могли себе представить ни Ростислав, ни Будимир, хотя оба знали о существовании Дигма еще со слов Такэды и Сухова-старшего.
     Дерево не росло в пустоте, его окружала плотная и вполне пригодная для дыхания атмосфера, разве что газовый состав ее немного отличался от земного. Сила тяжести, прижимающая живущих на дереве существ чуть под наклоном к оси дерева, почти равнялась земной. Освещалось же оно кольцом светящейся плазмы диаметром в четыре сотни километров, скользящим снизу вверх (или слева направо, смотря с какой стороны посмотреть) и дающим свет и тепло. Рассвет в этом мире начинался от «корней», а закат означал исчезновение кольца света за кроной дерева Кольцо света следовало за кольцом, весь ствол «эвкалипта» был окружен этими скользящими кольцами, — одни светились ярче, другие тусклее, — и со стороны вся эта вселенская конструкция представляла, наверное, удивительное зрелище. А потом Светлов с помощью Будимира разглядел «вакуум», окружавший дерево за пределами человеческого зрения, и ахнул: таких деревьев было много! Хрон Гагтунгра, в который их вынес тоннель хроноперехода, оказался исполинским лесом! В этом мире не существовало ни планет, ни звезд и галактик, ни настоящей пустоты — только бесконечный, невозможный, с точки зрения людей, лес!
     Узел хроноперехода здесь прятался в дупле дерева. Путешественники вышли из него, настроенные на битву с «чекистами», окружившими Никиту Сухова с Такэдой, но никого не увидели и теперь стояли, озираясь, на серой морщинистой поверхности — коре гигантской ветви, вырастающей из мощной отвесной стены — ствола дерева и уходящей вдаль на много километров, до близкого, но нечеткого, размытого дымкой горизонта. Ветвь воспринималась длинной грядой пологих холмов, а ствол дерева ощущался не стволом, а и в самом деле неровной, оплывшей, с гигантскими вздутиями и провалами, наростами и складками серо-зеленоватой стеной, терявшейся в дымке «верхней атмосферы». Эта стена из коры дерева, на которой росли колонии грибов, кустарник, мох и лишайник, нависала над головой и давила на психику, как падающая гора. По ней, наверное, можно было подняться вверх или спуститься вниз, на соседний ярус ветвей, несмотря на расстояние, отделявшее ярус от яруса и составлявшее не менее двух-трех десятков километров.
     — Что-нибудь видишь ? — спросил Ростислав, намекая на гипервидение мальчика
     — Ничего, — мотнул головой расстроенный Будимир. С его носа и мочек ушей сорвались ручейки розового сияния, заставив Ненагляду округлить глаза и с любопытством присмотреться к юному магу Она и к этому миру адаптировалась легко и быстро, словно всю жизнь только и делала, что путешествовала по другим вселенным. Ростислав в свою очередь с интересом наблюдал за девушкой, отмечая странности в ее поведении, но каждый раз забывал об этом, его недоумение рассеивалось, не достучавшись до сознания. Так и на этот раз он объяснил поведение Ненагляды мировоззрением ее народа, населявшего Белобог-Русь и относившегося ко всем сверхъестественным явлениям с философской сдержанностью.
     — Мы вполне могли промахнуться, — попытался Ростислав успокоить парня. — Твой отец и дядя Толя могут находиться на любом из деревьев. Здесь их миллиард.
     Будимир промолчал. Он продолжал вглядываться  в пространство Дигма, расширяя сферу гиперчувствования, и тратить силы. Но отец не откликался.
     — У меня идея, — оживился Ростислав. — Давай поищем транспортную систему Гагтунгра, связывающую миры-деревья. Ведь должен же он был как-то перемещаться с дерева на дерево?
     — Ему транспортная система ни к чему, он сам себе — транспорт.
     — Хорошо, допустим, я упустил это обстоятельство из виду, но ведь на этих деревьях наверняка живут какие-нибудь разумные существа, достигшие определенной стадии развития. Они-то уж точно должны были пытаться исследовать свой космос с помощью каких-либо самолетов или ракет. Покличем, попросим их одолжить на время такой самолет-звездолет и полетаем по лесу, поищем дерево с твоим отцом. Будимир бледно улыбнулся.
     — Я не уверен, что кто-нибудь согласится одолжить нам звездолет.
     — У тебя есть другое предложение?
     — Н-нет.
     — Я хочу вернуться, — вставила слово Ненагляда, поеживаясь.
     — Здесь страшно…
     — Куда вернуться?
     — Туда, где мы были. Там тепло, уютно… и никого нет.
     — Может быть, еще придется вернуться на Эреб, в замок Даймона. Вызываем Вольха, Дима?
     — Здесь недалеко кто-то есть… и он страдает…
     — Еще один кандидат на спасение? — хмыкнул Ростислав. — Уже становится нормой спасать кого-то, вызволять из плена и освобождать.
     — Это общая тенденция, — не поддержал шутливого тона Будимир. — Добро нуждается в том, чтобы его защищали и освобождали. По Вееру распространяется ударная волна Зла, порождаемая деятельностью Люцифера, Уицраора и их последователей, и все светлые силы вынуждены отбивать эту волну. Кто не смог — тот или уничтожен…
     — Или находится в плену. Да я не спорю, видно, такова уж наша доля — спасать друзей. — Ростислав посмотрел на Ненагляду, улыбнулся, встретив ее заинтересованно-притягивающий взгляд. — Надеюсь, они оценят это по достоинству. Ну, что стоим? Идем выручать аборигена. Ты хорошо видишь  его? Кто он?
     — По-моему, птица…
     — Птица? — развеселился Ростислав. — Это интересно. До этого мы спасли зверя, рыбу и насекомое, пришла очередь птицы. Веди, Избавитель.
     Будимир покорно повернулся и зашагал от стены-ствола дерева, направляясь к одному ему видимой цели.
     Оказалось, что по ветви дерева, толщина которой достигала никак не менее десяти километров — судя по закруглению горизонта, можно передвигаться в любом направлении, в том числе по окружности, не срываясь при этом вниз, как это случилось бы, расти дерево на Земле. Здесь же некая сила сродни гравитации прижимала людей к коре точно по радиусу к центральной оси ветви, и, куда бы они ни шли, ветвь всегда была под ними, то есть внизу, а все остальное — вверху. Единственное, что изменялось при движении, это ориентация самого «эвкалипта». Казалось, он валится то вправо, то влево, то превращается в горизонтальную стену, то в вертикальную.
     Прошагав около пяти километров «вниз и в длину» по твердой крупнопористой коре ветви, вовсе не похожей на кору, а скорее напоминавшей слой утрамбованного торфа серо-желтого, иногда более темного, кофейного цвета, путешественники обнаружили сначала заросли высокого высохшего лишайника, а за ними неглубокую ложбину с торчащей из нее уродливой башней. Подойдя ближе, они поняли, что башня на самом деле является засохшей ветвью того же дерева, только несравненно меньшего диаметра. Но и толщина этой «веточки» у основания достигала сотни метров, о высоте же и говорить не приходилось: сухая, морщинистая, сучковатая вершина ветви уходила вверх за пределы атмосферы, исчезая в мерцающей, размывающей очертания предметов дымке.
     Но не величина ветви поразила землян. Она оказалась полой, имея множество дыр и дупел, а особо большие дупла диаметром до двадцати метров, расположенные у основания ветви, были забраны самой настоящей сетью красного цвета и охранялись двумя гигантами, похожими на циклопов, известных путешественникам по земным мифам и легендам.
     Циклопы имели толстые короткие ноги, поросшие бурой шерстью, толстые бочкообразные туловища, волосатые лапы, бесформенные бугристые головы, растущие прямо из плеч, с обширными лысинами, а также заросшие волосом лица с картофелеобразными носами. На лбу у каждого сверкал глаз. На плечах великаны держали огромные дубины, каждая — толщиной с тушу быка. Рост обоих достигал высоты четырехэтажного дома.
     — Турсы, — сказал Будимир, мгновенно оценивающий обстановку, где бы они ни появлялись. — Охраняют острог с пленником.
     — Мне бы сейчас не помешал РПГ, — проговорил Ростислав задумчиво, оценивая стражу.
     — Что? — не понял мальчик.
     — Гранатомет. Этих красавцев только гранатой и возьмешь, а еще лучше ракетой из ПЗРК.
     — Неужели вы собираетесь с ними сражаться? — наивно ахнула Ненагляда. — Они же вон какие огромные!
     — Ничего, величина еще не говорит о силе. Предлагаю подойти поближе и попросить циклопов отпустить пленника. Хотя вряд ли они послушаются. Интересно, кто их хозяин? Зачем ему понадобилось держать в тюрьме птицу? Кстати, какую?
     — Это не простая птица, — проговорил Будимир. — Сокол Соколов. Магическое существо, поддержавшее когда-то светлые силы в борьбе с Люцифером.
     — Откуда тебе это известно? Или ты с ним общаешься? Мальчик кивнул.
     — Ясно. Значит, его захватили слуги Уицраора и заперли здесь, чтобы не мешал планам их господина. Это нам знакомо. Пошли, Дима. А ты останься здесь, девочка, мало ли что случится. Хотя, думаю, мы справимся с этими парнями.
     Ненагляда схватила его за руку, но устыдилась своего порыва, отступила, потупив взор.
     — Я подожду, гридь.
     Ростислав почувствовал желание обнять девушку и даже сделал движение к ней, но наткнулся на недоумевающий взгляд Будимира и опомнился. «Странно все же, что она так действует на меня», мелькнула почти задавленная эмоциями мысль. Но не задержалась в голове, утонула в более важных переживаниях.
     Они с Будимиром двинулись к дереву-тюрьме, внутри которой иногда мелькало что-то серебристое, белое, живое. Однажды в одном из верхних отверстий даже показался круглый, янтарно-желтый, явно птичий глаз.
     Циклопы, обходившие дерево кругом, наконец заметили гостей, остановились, в недоумении разглядывая их. Каждый из гигантов был в десять раз выше Светлова и мог бы спокойно раздавить человека ногой.
     — Эй, уроды, здравия желаю! — крикнул Ростислав, сложив ладони рупором. — Есть деловое предложение. Великаны-турсы переглянулись.
     — Угр хыхр? — пробурчал первый.
     — Кто это? — перевел лингвер, хотя мгновением раньше Светлов и сам понял сказанное. Турсы разговаривали на одном из диалектов «провальных» миров Шаданакара, соседствующих с хронами Великих игв. Как они очутились здесь, в мире Гагтунгра, в другой метавселенной Веера, можно было только догадываться.
     — Руссини бругдиг, — весело ответил Ростислав, что в переводе означало: «русские пришли». — Недерр фих герр баринегг (Предлагаю отпустить пленника). Хиш манар брад (Он мой друг).
     Циклопы снова переглянулись, потом зычно заржали, разевая черные пасти. Один из них снял с плеча дубину, присел на корточки, навис над землянами, произнес одно длинное, почти непроизносимое человеческим языком слово.
     — Ты, наверное, хочешь умереть, козявка? — перевел лингвер.
     Ростислав пригорюнился, ответил в том же тоне:
     — А вам, наверное, давно не мяли бока, мальчики?
     Typс выпрямился, глаз его налился кровью.
     — Гхрро?! (Что?!)
     — Что слышал, — пожал плечами Ростислав. — Может, договоримся по-хорошему? Вы отпускаете пленника, мы дарим вам жизнь.
     — Агр ахр! — прорычал второй циклоп, что переводилось как известное земное ругательство. — Фих герр буррухимм!
     Он замахнулся дубиной, ударил, но дубина с лета наткнулась на невидимое препятствие, соскользнула и ахнула прямо по ноге приятеля. Тот завопил так, что затряслась ветвь под ногами, бросил свою дубину, схватился лапами за раздробленную ступню и запрыгал на одной ноге. Повалился на спину, продолжая вопить.
     — Больно? — посочувствовал Ростислав, переждав крики. — Видите, какие вы неловкие? Чего доброго перебьете друг друга. Стоит ли так рисковать?
     Турс, покалечивший приятеля, в недоумении глянул на него, заревел, ударил еще раз. Дубина отскочила от невидимого зеркала  и едва не угодила ему в лоб. Циклоп отшатнулся, опустил дубину, озадаченный случившимся.
     — Хочешь, вылечу твоего напарника? — спокойно предложил Светлов.
     Раненый турс перестал подвывать, посмотрел на своего сородича, проворчал что-то сквозь зубы. Тот заколебался, не зная, как поступить, поднял дубину, опустил, снова поднял. Потом недоверчиво глянул на не двинувшихся с места землян.
     — Угр йе? (Кто вы?)
     — Люди, — ответил Ростислав. — Издалека идем, друзей ищем.
     — Льюддь? Кадаббрусс? (Волшебники?)
     — Естественно, — кивнул Ростислав, забавляясь. — Так что, будем сражаться или разойдемся миром? Еще раз предлагать такие выгодные условия не буду.
     — Мы не можем… мы служим…
     — На них заклятие, — тихо сказал Будимир.
     — Можешь снять? — так же тихо спросил Светлов.
     — Попробую.
     — Мы вас освободим от этой неблагодарной работы, вылечим ногу, идите на все четыре стороны.
     Турс переложил дубину из лапы в лапу, с сомнением посмотрел на землян, перевел взгляд на поскуливающего напарника.
     — Придет господин, он нас замучает!
     — Кто ваш господин?
     — Великий игва Дуггур!
     Ростиславу послышался чей-то тихий, еле слышный возглас: «Кретины!» — он даже оглянулся в поисках того, кто мог прошептать это слово, но турс заговорил снова:
     — Вам с ним не справиться… убирайтесь!
     — А может, все-таки справимся? Он далеко, мы близко. Кого вы боитесь больше?
     — Его! Он сильнее! И близко!
     Ростислав хмыкнул, оглянулся на засветившегося  Будимира.
     — С каких это пор игва Дуггур, он же Праселк, он же наместник хаббардианский, стал Великим? И что означает — он близко? Где? Здесь, в хроне Гагтунгра?
     Глаза мальчика метнули молнии.
     Оба циклопа вздрогнули, раненый перестал подвывать, его спутник выронил дубину, выкатил глаз, ухнул, растерянно прислушался к своим ощущениям. Переступил с ноги на ногу.
     — Вы козявки… вы не сможете… Великий игва превратит вас… он сильнее… вы слабые совсем… он сильный… вы… — Бормотание циклопа становилось все невнятнее и слабее, наконец он замолчал и вдруг сел на землю с осоловелым видом.
     — Все, снял, — с облегчением сказал Будимир. — Теперь они будут повиноваться нам. Вообще-то турсы незлобные существа, но у них рабская психология, они привыкли кому-либо служить, не важно кому.
     — Это высказывание в духе твоего учителя.
     — Дядя Толя любит четкие формулировки, — слабо улыбнулся Будимир. — Но разве он не прав?
     — Прав, наверное. Во всяком случае, он знает больше, чем я. Прикрой меня в случае чего.
     Ростислав достал склянку старухи Ягойой с мертвой водой, подошел к лежащему на спине циклопу.
     — Лежи смирно, лечить буду! Лапы убери!
     Турс замер. Поколебавшись, отнял от раздробленной ступни волосатые лапы. Ростислав покачал головой, разглядывая сочащуюся из ран голубовато-серую жидкость.
     — Надо же, у них кровь голубая… Не дергайся, я сказал!
     Он смочил носовой платок водой из оранжевой склянки, протер ступню великана. Тот дернулся, утробно охнул, заворчал, но остался на месте. Прислушался к себе, с удивлением и недоверием посмотрел на почти мгновенно затянувшиеся раны, пошевелил пальцами ноги — их было шесть, все без ногтей.
     — Великий Дуггур!..
     — Великий я! — поправил его Ростислав. — С этого момента будете служить мне, а не какому-то Дуггуру. Может, он и велик, но вряд ли стал бы вас лечить. Вставай, все уже, лечение закончено.
     Турс заворочался, недоверчиво-радостно ощупывая ногу, поднялся во весь рост.
     — Я твой раб! Приказывай!
     — Ты был прав, — вздохнул Ростислав, обращаясь к Будимиру. — Им все равно, кому служить. Итак, господа циклопы, вы свободны. Взять с собой мы вас не можем, поэтому живите здесь, помогайте слабым и беззащитным, не обижайте маленьких и никогда  не служите Дуггуру! Что бы он вам ни предлагал! А если объявится здесь — прогоните его!
     — Это им не под силу, — усмехнулся Будимир.
     — Ничего, главное, чтобы они не перешли на его сторону. Чем больше друзей мы сделаем из врагов, тем слабее будет основной наш соперник — Уицраор. — Ростислав повернулся к турсам. — Уходите. Когда вы мне понадобитесь, я вас позову.
     Циклопы подобрали дубины и послушно двинулись прочь от тюрьмы, которую охраняли неведомо сколько времени. Увидев Ненагляду на холме, они приостановились, переглянулись, а потом вдруг побросали дубины, развернулись и помчались в обратную сторону, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая. Через минуту они скрылись за вздутием-холмом ветви, еще некоторое время доносился треск кустарника и топот, но и он стих.
     — Что это с ними? — удивленно осведомился Ростислав. — Такое впечатление, что они испугались. Ты никого не видишь ?
     — Я бы предположил… — начал Будимир, умолк.
     — Что?
     — Нет, ничего… этого не может быть. Я устал, дядя Слава.
     — Колдуй дальше, снимай заклятие с этой дырчатой камеры. Потом отдохнем.
     Мальчик кивнул, потер ладошкой лоб, сосредоточился.
     Красная сеть, опутывающая засохший сук с дуплами, тускло засветилась, начала корчиться, как живая, протаяла жидкими струйками и вскоре испарилась.
     Внутри деревянной тюрьмы наметилось какое-то движение, послышалось шуршание, скребыхание, царапанье, и на свет появилась гигантская рогатая птица, сияющая серебром перьев, с хищным клювом и умными янтарно-желтыми глазами. Расправила крылья, достигавшие в размахе двадцати метров, подпрыгнула несколько раз, будто разминаясь после долгого плена, внимательно оглядела застывших путешественников. Затем открыла клюв и проговорила на чистом русском языке:
     — Рад познакомиться, освободители. Я сокол Рамаг, сын Симаргла и Гамаюн.
     — Меня зовут Ростислав, — представился Светлов, понимая, что «русский» язык птицы рожден его подсознанием. — Это Будимир, сын Седьмого. И Ненагляда, жительница Белобог-Руси.
     Сокол зорко посмотрел на девушку, прижавшую к щекам ладони.
     — По слухам, моих освободителей должно быть двое. Вас трое. Что-то случилось непредвиденное, это неправильно. Однако примите мою благодарность, друзья, я жду избавления уже много лет, если исчислять этот срок в земных годах. Если потребуется помощь, можете мной располагать.
     — Спасибо, не надо, — стесненно проговорил Будимир. — Может быть, вы слышали что-нибудь о людях, путешествующих по этому миру? Здесь должны были появиться двое наших соотечественников…
     — Его отец и друг, — добавил Светлов.
     — Нет, не слышал, к сожалению, — ответил Рамаг, встопорщил перья на шее. — Но если они находятся в Дигме, их можно поискать.
     — Как?
     — Я помогу вам. Садитесь на меня и держитесь покрепче. Я один из древних , и это мой мир. Великий игва Гагтунгр когда-то переделал его, но уничтожить древних  не сумел. Я знаю здесь каждый уголок, каждый кустик.
     — Хорошая идея, — согласился Ростислав. — Однако нас трое. Унесешь всех?
     Сокол Соколов открыл клюв, что, возможно, означало улыбку.
     — Силой  не обделен. Игва Дуггур поймал меня в ловушку случайно, с помощью примитивной, старой как мир хитрости. Больше на эту уловку я не попадусь.
     — Что за хитрость?
     — Самка, — еще раз «улыбнулся» Рамаг. — Простите за откровенность. Я просто потерял голову.
     Ростислав невольно оглянулся на Ненагляду, которая уже бежала к ним со всех ног, преодолев две сотни метров буквально за считанные секунды.
     — Почему вы их не убили? — воинственно спросила она, имея в виду, очевидно, циклопов. На гигантскую птицу, освобожденную землянами, она не обратила никакого внимания.
     — Зачем? — пожал плечами Ростислав. — Мы их победили, заставили слушаться, из врагов превратили если и не в друзей, то в соратников. Зачем же убивать? Мы лежачих не бьем.
     — Садитесь, — поторопил их Сокол. — Время дорого. Меня ждут мои соотечественники, а вас — ваш путь. К тому же я чувствую какие-то не слишком приятные колебания эфира.
     — Я тоже, — смущенно признался Будимир. Ростислав первым полез на подставленное крыло магической птицы.
     
Глава 2
     
     Никогда прежде им не доводилось летать на огромном соколе, сидя у него на спине и цепляясь за перья.
     Сначала они боролись со страхом высоты и качкой: Рамаг летел, то проваливаясь вниз, то взмывая вверх, что не могло не сказаться на самочувствии седоков. Потом Сокол Соколов приноровился к ноше и полетел ровнее, а его пассажиры наконец принялись разглядывать «лесные» пейзажи Дигма, находя и сходство с земными лесами, и весьма существенные различия.
     Чем больше они удалялись от колоссальных деревьев, представляющих, по сути, графы — топологические уровни многосложной пространственной структуры Дигма, тем больше мир Гагтунгра походил на лес, основание которого и кроны утопали в тумане. Но стоило приблизиться к любому дереву, как оно превращалось в чудовищную конструкцию планетарного масштаба, соединявшую в себе функции дерева — как растительной экологической системы — и физического объекта со своими иерархиями, законами и ландшафтами. И Ростислав не удивился, получив вылет  пакета информации из глубин памяти о том, что деревья Дигма являются сложнейшими фрактальными образованиями нецелочисленной размерности типа рандомированной L-системы с бесконечным стеком note 19.
     Однако поиски Сухова-старшего и Такэды, длившиеся несколько часов, — за это время Сокол Соколов пролетел мимо тысячи деревьев Дигма, — ничего не дали. Искать их визуально не имело смысла, на этот процесс требовалось огромное количество времени и соответствующая аппаратура, в ментальном же поле Будимир ничего не слышал . Если отец и находился на поверхности одного из миров-деревьев, то очень далеко от зоны поисков. Так далеко, что свечение  его ауры не достигало пси-сферы сына.
     Наверное, они продолжали бы кружить по лесам Дигма еще долго, несмотря на усталость — свою и огромной птицы, но Ненагляду стало тошнить, Будимир тоже несколько раз терял сознание от слабости, и Ростислав решительно прервал полет.
     — Все, закончили! Рамаг, высади нас где-нибудь на ближайшем суку.
     Сокол молча направился к всплывшему из дымки атмосферы Дигма дереву, тяжело взмахивая крыльями. Чувствовалось, что летит он из последних сил, не жалуясь тем не менее и не показывая своего недовольства.
     «Приземлились» на изогнутой дугой ветви колоссальной «пальмы». Рамаг сложил крылья, приник к поверхности ветви всем телом, топорща перья на затылке и часто дыша.
     — Прошу прощения, друзья, я еще не пришел в себя после заточения, маловато сил осталось. Хотя после отдыха я могу продолжать поиски.
     — Нет, физические поиски бесперспективны, — твердо сказал Ростислав. — Уверен, наши соотечественники отбились от «чекистов» и покинули Дигм.
     Говорилось это больше для успокоения Будимира, а не для Ра-мага, мальчишке требовались внимание и забота, и он это оценил, благодарно взглянув на Светлова.
     — Возвращаемся в Эраншахр, во дворец Даймона, — продолжал Ростислав, стараясь не отвлекаться на Ненагляду, чьи взгляды продолжали действовать на него, как наркотик. — Включим монитор Тзола и попытаемся поискать наших с помощью магических видеосистем Великих игв. Заодно и отдохнем. Возражения есть?
     — Давно надо было так поступить, — надула губки Ненагляда. — Только потеряли время.
     На гигантского рогатого Сокола она по-прежнему не обращала внимания, будто его не существовало в природе, и это ее странное равнодушие начинало беспокоить Ростислава. Хотя мысли об этом быстро тонули в омуте других мыслей, чувств и желаний.
     — Дима, надо найти дупло с узлом хроноперехода. Ты в состоянии это сделать?
     — У нас есть кляца… — еле слышно выговорил Будимир. Он совсем обессилел, побледнел, под глазами легли тени.
     — Понятно, не в состоянии. Придется воспользоваться подарком хаббардианки Домны. Лишь бы кляца не протухла и перенесла нас куда надо.
     Ростислав ожидал вопроса Ненагляды: что такое кляца? — но его не последовало. В последнее время девушка почему-то не проявляла любопытства. Скорее всего из-за усталости.
     — Прощай, Сокол, — сказал Ростислав. — Спасибо за помощь. Возможно, мы еще встретимся.
     — Буду рад, — отозвался Рамаг, взмахнул крыльями, подпрыгнул, косо пошел вверх, огибая ветвь, затем нырнул вниз и пропал за округлостью ветви.
     Люди остались одни.
     Ростислав шагнул к сыну Сухова, прижал к себе на несколько мгновений, чувствуя, как тот дрожит словно от холода. Погладил по голове.
     — Держись, парень. Все будет хорошо. Сам же говорил, что твой отец — непревзойденный мастер воинских искусств, да и дядя Толя тоже. Они не пропадут.
     — Я знаю, — прошептал мальчик.
     — Вот видишь, — улыбнулся Светлов, не обратив внимания на смысл слов «я знаю». — Сейчас поедим, отдохнем, приведем себя в порядок и пойдем дальше. Глотни вот водички.
     Будимир безропотно сделал два глотка из фляги, слегка ожил. Достал из кармашка яйцо бабы Домны. Ростислав взвесил его в руке и без лишних слов ударил о «землю».
     Яйцо разбилось, вспухло облаком дыма, превратилось в миниатюрную копию избы на дымной подушке.
     — Залезаем.
     — Я боюсь! — отнюдь не робким голосом проговорила девушка. — Это же навница, у нас в ней умерших хоронят.
     — Кто сказал, что мы живые? — пошутил Ростислав. — Не бойся, это всего-навсего кабина лифта, соединяющего царства Великих игв. Была бы у нас еще одна кляца, мы бы и тебя домой отправили таким образом.
     — Я одна не пойду! Ни за что!
     — Для тебя есть другой транспорт. Не стойте, проходите.
     В стене избушки образовалась косая дыра входа. Путешественники вошли в нее один за другим, остановились в центре избы, освещенной багровыми сполохами стен.
     — Помоги, дядя Слава, — попросил Будимир. — Надо дать точные координаты, я один не справлюсь.
     — Не тревожься, Избавитель, прорвемся.
     Состояние «саммай» пронзило его световой стрелой, так что завибрировала каждая клеточка тела. Ростислав до мельчайших деталей вспомнил пейзажи Эреба, затем обстановку и интерьеры дворца Даймона, сосредоточился на зале с видеомонитором. Одно время ему казалось, что память сопротивляется, мешает ему вспоминать, подсовывая соблазнительные картины ожидаемого отдыха с Ненаглядой, потом он разозлился и отогнал видения. Наступил миг выхода.
     — Поехали!
     Стены избы вспыхнули и погасли.
     Черная бездна…
     Невесомость…
     Удар в ноги, в голову, в сознание…
     Проскочили потенциальный барьер между хронами, мелькнула мысль.
     Еще удар и — свет!..
     Все трое вывалились из тоннеля вневременного движения в какую-то темную комнату и не удержались на ногах.
      Запах !
     Ростислав понюхал воздух, кивнул сам себе.
     — Поздравляю с прибытием, леди и джентльмены. Мы на месте.
     — Где? — слабым голосом спросила Ненагляда.
     — Во дворце Даймона. Кляца не подвела. Вставайте, пойдем искать зал с монитором.
     Ростислав подал руку Будимиру, потом девушке, ощутив толчок сердца и могучее желание прижать ее к себе. Сдержался. Что-то звякнуло, в стене комнаты образовался более светлый проем — открылся выход. Техника Тзола узнала недавних своих гостей и приветствовала их готовностью повиноваться.
     * * * Понимая, что Будимир будет волноваться за судьбу отца и учителя и не отдохнет как следует, Ростислав позволил ему настроить монитор Даймона на поиски пропавших, и путешественники, сидя в креслах напротив журнального столика с «тюльпаном» устройства связи, некоторое время наблюдали за вспыхивающими в окнах-экранах только что покинутыми пейзажами Дигма. Видеосистема Великих игв работала отлично, показывая дерево за деревом в «лесу» Дигма, шли минуты, складывались в часы, экраны то и дело выхватывали сцены жизни на ветвях «живых фракталов», показывали странных существ, населяющих эти «древесные» миры, но нигде ни разу не мелькнули знакомые фигуры.
     В принципе ждать, что видеокамера заметит людей в гигантском лесу-вселенной, было все равно что искать иголку в стоге сена. Поэтому не стоило особенно надеяться на результат Подумав об этом, Ростислав хотел было поделиться сомнениями с Будимиром, но вдруг заметил, что мальчик спит. Слова замерли у него на губах.
     — Разбуди, — предложила Ненагляда, выглядевшая на удивление бодрой и жизнерадостной. — Кто же так батюшку разыскивает?
     — Утомился парень, — вступился за мальчишку Ростислав. — Организм молодой, неокрепший, растет еще, требует энергии. Пусть поспит, да и нам тоже не мешало бы отдохнуть.
     — Здесь, в повалуше? — сморщила носик Ненагляда. — Мне надо сходить в ухожь… и на полатях понежиться, я тоже изнурилась вся.
     — Сейчас решим проблему.
     Ростислав сосредоточился на вызове местного «компьютера», вспоминая то, чего до этого не знал, ив голове зазвучал скрипучий размеренный пси-голос:
     «Готов служить…»
     «Требуется организовать две комнаты отдыха, — мысленно отозвался Ростислав. — Одна для женщины — со всеми удобствами, разумеется, одна для двух мужчин. Задание понятно?»
     «Параметры?»
     «Даю образ — запоминай и выполняй. Выходы в комнаты отдыха сооруди прямо из этого зала. Готов? Начинаем».
     Ростислав представил «номер гостиницы» для Ненагляды, потом для себя с Будимиром. Весь сеанс заказа длился около минуты.
     «Принял?»
     «Заказ выполнен», — почти сразу же ответил «компьютер» Тзола.
     В стене зала с монитором связи возникли две двери.
     Ростислав мысленно поцокал языком: магическая техника дворца Даймона действовала выше всяческих похвал, — посмотрел на заинтересованно наблюдавшую за ним Ненагляду:
     — Апартаменты готовы, леди, можешь идти отдыхать.
     — Я думала, ты вельми простой гридь, — улыбнулась девушка, обнимая  его глазами, — а ты волхв. — Она подхватилась с кресла, направилась к одной из дверей, покачивая бедрами так соблазнительно, что у Светлова снова пересохло в горле. Оглянулась на пороге, безошибочно угадав вход в «женский» гостиничный номер. — Заходи в гости, гридь-волхв, коли есть что предложить.
     Исчезла.
     Ростислав опомнился, стиснул зубы, унимая сердце, приказал себе: сидеть! Вспомнил о спутнике, взял Будимира на руки и отнес в свой номер, где стояли две кровати. Управитель Тзола сделал все в точности, как приказал ему Светлов.
     Навалилась усталость. Чувствуя себя разбитым, он поплелся в ванную комнату, расстегивая на ходу комбинезон, мечтая окунуться в воду. Побриться бы надо, сказал кто-то внутри него, а то выглядишь как старик. Девушки любить не будут. Улыбнувшись, он потянул «молнию» на груди, и в это время в номер заглянула Ненагляда. Почти голая, босая, в юбочке из полупрозрачной пушистой ткани.
     Язык Ростислава прилип к гортани, сердце рванулось в груди плененной птицей, в закружившейся голове поплыл тягучий струнный звон, как от удара дубиной.
     — Идем, гридь, — сверкнула глазами девушка, беря его за руку. — Неужели все земляне такие робкие? Не видишь, я по тебе сохну?
     Он безропотно зашагал за ней, ничего не видя, не слыша затихающего детского голоска разума, не чувствуя, как в кармане комбинезона налился теплом талисман Миха.
     Очнулся он уже в номере Ненагляды, не сразу сообразив, что происходит. Он стоял посреди комнаты, не в силах ни двинуться с места, ни шевельнуть пальцем, беспомощный и пустой , как выжатый лимон. В гулком пространстве головы вяло кружилась тусклая мысль: встряхнись… не позволяй себе… встряхнись…
     Перед глазами возникло пленительное видение — нагая Ненагляда в образе обворожительной нимфы с распущенными волосами. Глаза ее горели черным  огнем, пунцовые губы презрительно улыбались.
     — Оклемался, богатырь? Я думала, с тобой придется повозиться, а ты попался как трехлетний малыш. Теперь ты в моей власти. Вы оба в моей власти! Избавители, так сказать. — По губам Ненагляды вновь скользнула презрительная улыбка. — Когда мне сообщили, что на «лестнице» появился новый Посланник, точнее, легендарный Избавитель, я не поверил. Мало кто решится в наше время на такой подвиг. Однако слухи подтвердились, и мне пришлось приложить немало усилий, прежде чем я вышел на вас. В сущности, все мужчины попадаются на один и тот же прием, в мире со времен Начала ничего не изменилось. Попались и вы.
     — Дуггур!.. — беззвучно шевельнул губами Ростислав.
     — Он самый, — раскланялась Ненагляда, явно забавляясь. — Вернее, одна из моих ипостасей. Старые мои слуги не смогли оценить и вовремя остановить вас, пора менять их, а вы оказались оперативнее и даже сумели добраться до владений моего старшего братишки Гагтунгра. Хвалю. Однако зачем вам меч старины Святогора, гридь? Вы бы все равно не смогли им воспользоваться, даже если бы и нашли.
     — Зло… — Ростислав хотел сказать: меч нужен, чтобы нейтрализовать зло, но смог выговорить лишь последнее слово. Ненагляда покачала головой.
     — Зло мечом не победишь, гридь. Это давно поняли у вас на Земле, хотя далеко не все. Нужны другие методы, другие законы. Да и что такое зло в человеческом понимании? Ведь сколько людей — столько и мнений, уж я-то человеческую породу знаю, давно с вами работаю.
     — Отпусти… и я объясню тебе… демон…
     — Неужели ударишь женщину? — засмеялась Ненагляда, подошла ближе, оглаживая ладонями грудь, облизнула губы, заглянула в глаза, жарко прошептала: — Хочешь ?
     — Отпусти… мальчишку…
     — А вот этого обещать не могу, — сожалеющим тоном проговорила девушка, погрозила пальчиком. — В отличие от тебя, гридь, всего лишь потенциального паранорма, он — потенциальный Оператор Веера, каким был и его отец. Таких надо останавливать.
     В душе Ростислава проснулась волна ярости. Он рванулся изо всех сил и на мгновение освободился от волевых оков Дуггура. Прыгнул к Ненагляде, заставив ее с удивлением отшатнуться. Затем брови девушки сошлись к переносице, в глазах сквозь вожделение и сарказм сверкнула жестокость.
     — Однако ты еще опасен, меченоша. Пора и тебя останавливать.
     С пальца Ненагляды сорвалась фиолетовая молния, вонзилась в грудь Ростислава. Он почувствовал самый настоящий взрыв, укол боли и провалился в темноту беспамятства.
     Пришел в себя от боли. Вспомнил взгляд девушки, в которую вселилась «проекция» Дуггура, взрыв на груди, застонал, открыл глаза. Он лежал на полу комнаты на боку. Болела грудь, пульсировала болью голова. Боль в груди была сильнее, кожу жгло, однако не так, как при открытой и глубокой ране.
     Ростислав пошевелился, скосил глаза, ожидая увидеть обожженную дыру в комбинезоне, и впрямь увидел рваную дымящуюся дыру на месте кармана. Но кроме жжения и пульсирующей боли — так болит ожог — никаких побочных негативных ощущений не испытывал. Кровь из раны не лилась, комбинезон не прилипал к телу, голова хотя и кружилась, но не от потери крови. Раны на груди не было!
     Он дотронулся до рваной дыры, наткнулся на острые кусочки металла и вдруг понял, что в кармане взорвался амулет! Молния Ненагляды-Дуггура попала прямо в Миху, и тот взорвался, принимая на себя энергетический удар и тем самым спасая хозяина.
     «Будимир!» — пронзила голову тревожная мысль. Она пошла к нему! Парень спит и ни о чем не подозревает!
     Ростислав сел, заставил себя собраться, с великим трудом встал. Заковылял к двери, чувствуя себя раздробленным на части, плохо подчинявшиеся волевому усилию.
     Дверь в комнату, где спал мальчик, была открыта. Оттуда доносился какой-то скрип, удары, похожие на щелчки кнутом и гневные возгласы. Ростислав вошел, и глаза его полезли на лоб.
     Будимир сидел, скорчившись, на кровати, обхватив колени руками, накрытый дымно-прозрачным куполом, а напротив, в пяти шагах стояла Ненагляда и наносила по куполу удары толстой светящейся плетью, приговаривая:
     — Все равно сдашься, змееныш! Я тебя достану, не спрячешься, не так уж ты и могуч, сынок Седьмого. Твой папаша был посильнее. Вот так! Вот так тебе! И так! И еще…
     Удары плетью оставляли на дымном куполе черные трещины, которые затягивались все медленнее. Сопротивление мальчишки возбуждало у Дуггура ярость, и он бил все сильнее, так что содрогались стены, пол и потолок комнаты, в которых конец плети оставлял длинные оплавленные шрамы.
     Почуяв взгляд Светлова, Ненагляда оглянулась. Глаза у нее пылали внутренним огнем и казались черными колодцами, в которых клокотала расплавленная лава угрозы, злобы и высокомерия.
     — Меченоша?!
     — Он самый, — прохрипел Ростислав, с трудом отражая острый ментальный выпад демона.
     Он заметил на щеке Будимира кровавый рубец — след плети Ненагляды, и сердце его ожесточилось.
     — Надо же, ожил наш защитник! Похоже, я тебя недооценил. Что ж, прими мои поздравления и прощай, ты лишний на этом празднике жизни.
     Ненагляда взмахнула плетью, но ударить Ростислава не успела. Он поднес к губам свирель старухи Ягойой и дунул.
     Свирель не свистнула — зашипела по-змеиному, но и этого слабого звука оказалось достаточно, чтобы усмирить разбушевавшуюся «проекцию» игвы.
     Ненагляда выронила плеть, побелела, схватилась руками за горло. Глаза ее вылезли из орбит и стали пустыми . Затем она выговорила коснеющим языком: «Будь ты про…» — и опустилась на пол. Плеть, упавшая рядом, вдруг покрылась «шерстью» искр, задымилась и превратилась в струю бурого дыма, растаяла. Руки Ненагляды безвольно разжались, взгляд потух. Она была мертва.
     — Дядя Слава! — кинулся на грудь Светлова Будимир, сотрясаясь от рыданий. — Она… она… я не верил… а она…
     — Я знаю, — глухо отозвался Ростислав, прижимая его к себе и глядя на прекрасное и в смерти тело девушки из Бело-Руси. — Я знаю, малыш. Мне надо было догадаться раньше. Это я во всем виноват.
     — Я видел… она скрывала… а я не предупредил… думал, вы знаете… — захлебываясь слезами, быстро и невнятно говорил мальчик, постепенно успокаиваясь. Затих, всхлипывая.
     Ростислав все еще разглядывал Ненагляду, чувствуя себя совсем разбитым, потом ему в голову пришла сумасшедшая идея.
     — Дима, а она… совсем умерла? «Проекция» Дуггура исчезла, но ведь Ненагляду еще можно спасти?
     Слезы мгновенно высохли у мальчика на щеках. Он недоверчиво посмотрел на Ростислава снизу вверх, шмыгнул носом.
     — Вы серьезно хотите ее… оживить?
     — Она мне нравится, — признался Ростислав с кривой улыбкой.
     — А у нас есть мертвая и живая вода. Может быть, попытаемся?
     Будимир оглянулся на девушку, содрогнулся, виновато покосился на спутника.
     — Я, наверное, не смогу…
     — Не бойся, игва Дуггур нейтрализован и больше здесь не появится. Жаль ее, она ни в чем не виновата.
     Будимир проглотил ком в горле, выпрямился, борясь со своими страхами и слабостью.
     — Хорошо, я не возражаю… только у меня совсем не осталось сил…
     — У меня тоже не слишком много, однако нельзя терять ни минуты. Что, если я сначала подую в свирель с другого конца, который оживляет умерших? Леший Жива утверждал, что дудка поднимает даже мертвых.
     — Метазвук структурирует биологические системы, но вряд ли может вдохнуть душу в мертвое тело.
     — Согласен, жизнь — это прежде всего деятельность души. Мы можем получить зомби, ожившего мертвеца, а не живого человека. Тогда надо объединить усилия. Я сначала помажу ее живой водой, а потом свистну в свирель.
     Ростислав достал склянки Бабы Яги, оранжевую и голубую, смочил себе грудь водой из оранжевой склянки, а лоб из голубой, сразу почувствовав огромное облегчение. Кожа на груди перестала болеть и жечь, голова прояснилась, приток сил снял усталость.
     То же самое Светлов сделал Будимиру: сначала протер ему щеку платком, смоченным мертвой водой (рубец в течение нескольких мгновений побледнел, усох и почти пропал, втянулся в кожу), а затем дал глотнуть живой воды. После этого он занялся Ненаглядой, с содроганием, страхом и надеждой глядя на ее бледное прекрасное лицо.
     Страх был двойственного плана. Ростислав боялся, что не сможет оживить девушку, образ которой поселился в сердце вопреки собственной воле, и в то же время опасался, что «проекция» игвы Дуггура оставила «печать зла» в памяти и в душе Ненагляды.
     Своими переживаниями он, однако, делиться с Будимиром не стал, не желая выглядеть в его глазах рохлей.
     Сдерживая дрожь в руках, затаив дыхание, он смочил лицо и лоб девушки живой водой, влил глоток в полуоткрытый рот и подул в темный конец свирели.
     Ресницы Ненагляды затрепетали, грудь колыхнулась. Она сделала вдох, закашлялась до слез, приподнялась и села, ничего не видя перед собой. Потом вытерла кулачком глаза и увидела смотревших на нее мужчин. В глазах девушки всплыл страх.
     — Кто вы?!
     Она ничего не помнила!
     — Люди, — улыбнулся с невольным облегчением Светлов. — Меня зовут Ростислав или Слава, его Будимир или Дима. А тебя?
     — Ненагляда, — прошептала девушка, обнаруживая, что она почти нагая. Прикрыла грудь руками.
     Имя свое она вспомнила. Но землян — нет.
     — Все хорошо, девочка, все хорошо. — Ростислав поднялся с колен. — Сейчас мы принесем твою одежду. Идем, Димка.
     В зале с монитором он сказал на ухо мальчику:
     — Не говори ей ничего о Дуггуре, так будет лучше.
     Будимир согласно кивнул.
     
Глава 3
     
     Они провели во дворце Даймона еще сутки.
     Ненагляда действительно ничего не помнила, кроме того, что последний год жила в отдельном «коттедже» Гиибели, и выслушала историю своего освобождения с великим изумлением, хотя поверила своим спасителям сразу. На Будимира она смотрела с нежностью и обожанием, как на младшего брата, на Светлова — с почтением, благодарностью и любопытством, которое переросло в некий скрытый личный  интерес, когда Ростислав наконец осуществил свою мечту и побрился, помолодев сразу как минимум лет на пятнадцать.
     Он и сам удивился этому эффекту, разглядывая себя в зеркале «гостиничного номера», не узнавая и радуясь, что не выглядит теперь угрюмым полуседым стариком.
     После отдыха они обыскали владения Великого игвы, обнаружили нечто вроде гигантского музея оружия, однако не стали вооружаться, хотя у Светлова, понимавшего толк в оружии, чесались руки и он долго приглядывался к мечам и разного рода пистолетам. Но не взял ничего. Зато там же, в «музее», они наткнулись на самый настоящий гардероб и переоделись в найденные спецкостюмы наподобие космических скафандров, имеющих собственные энергоисточники. Костюмы сами подстраивались под фигуры владельцев, общались с ними в ментальном диапазоне (Ненагляда, услышав чужой голос, сначала испугалась) и выполняли все команды беспрекословно, будто специально оставленные кем-то именно для землян.
     Будимира и Ненагляду это обстоятельство не удивило, хотя и в силу разных причин, Ростислава же заставило призадуматься. Он впервые оценил все счастливые случайности и совпадения, позволившие им выжить на пути через Шаданакар, и понял, что объяснить все случайным стечением обстоятельств нельзя. Существовал некий высший план их похода, о котором он не знал ничего. Поймав момент, когда Ненагляда отлучилась по естественной надобности, Светлов присел возле сидящего в кресле мальчика на корточки и сказал, глядя на него строго и серьезно, как на провинившегося:
     — Дима, проясни-ка мне некоторые моменты нашей экспедиции. Момент первый: почему нас не преследуют «эсэсовцы» и «чекисты»? Те наши случайные стычки не в счет, они мне больше напоминают учения, а не профессиональные разборки охотников с дичью. Момент второй: как получается, что мы все время спасаем магических существ, буквально ждущих нас и знающих  о своем скором освобождении? Одно спасение может быть случайным, два — это корреляция, три — уже статистика. Что знаешь ты, чего не знаю я? Только честно.
     Краска бросилась в лицо Будимира. Он отвел глаза, но заставил себя смотреть на своего защитника и признался:
     — Нам надо пройти Путем Духа, дядя Слава. Это путь спасения, сначала — других, потом — себя. Вот почему нельзя использовать оружие, ну, или только в крайнем случае, понимаете?
     Ростислав кивнул.
     — Понимаю. Что еще?
     — Папа и дядя Толя… они отдельно… ну, они отвлекают погоню на себя, поэтому их нет рядом. Простите меня, пожалуйста, что не сказал. — В глазах мальчика набухли слезы. — Я не мог…
     Ростислав поднялся, потрепал его по вихрам, задумчиво прошелся по залу, пощипывая непривычно гладкий подбородок. Сел в кресло, улыбнулся.
     — Все правильно, малыш. Мне надо было самому догадаться, что это единственно верное решение. Все-таки я тугодум. Нас не брали в расчет, когда мы вышли в путь, так? Один — совсем ребенок, второй — хромой и увечный старик. Твой отец взял на себя тяжелую ношу организатора спецоперации, разработал отвлекающий маневр и увел охотников за собой. Здорово! Можешь им гордиться. Я думаю, он справится со своей миссией. Хорошо бы и нам не ударить лицом в грязь. Во что бы то ни стало надо найти Финист и «умертвие» и поговорить с Уицраором по душам. Ты как настроен?
     Говорить мальчику о том, что настоящий Дуггур — его многомерная «матрица» в иных пространствах и временах — наверняка знает о походе Избавителя, получив информацию от своей «проекции», Ростислав не стал. Лишний раз пугать Будимира не хотелось. После всего случившегося, после «изгнания беса» из Ненагляды стоило ждать появления настоящих  охотников, и к этому надо было хорошо подготовиться.
     Мысли о переходе в новое состояние, сопровождавшиеся легким удивлением (неужели это все случилось со мной?), продолжали появляться, но все реже и реже. Ростислав постепенно привыкал к вернувшимся физическим кондициям и к тем возможностям, которые давал ему канал связи с подсознанием, а через него — с надсознанием  — Хрониками Веера, с его глобальным информационным полем.
     Подкрепившись остатками запасов еды Веселина и запив трапезу родниковой водой — никто не захотел воспользоваться услугами кухни Даймона, — путешественники снова начали было искать Сухова-старшего через видеосистемы Тзола, однако вскоре получили весьма ощутимый щелчок по носу. Автоматика дворца внезапно отказалась слушаться их приказов, заблокировала все входы-выходы и вообще свернула деятельность. Обстановка зала с монитором и креслами, адаптированного под восприятие землян, исчезла. Люди снова оказались под сводами ледяного грота, температура воздуха в котором не превышала десяти градусов по Цельсию, а потом и вовсе начала понижаться. Через несколько минут они вынуждены были воспользоваться услугами костюмов, превратив их в герметичные скафандры.
     Ненагляда, родившаяся в магическом мире, с техникой подобного рода не сталкивалась, но быстро освоилась со своим положением, принимая скафандр за доброго «говорящего духа», проявляющего, кроме всего прочего, заботу о владелице. Ростислав некоторое время с беспокойством приглядывался к ней, пытаясь обнаружить следы «проекции» Дуггура на психику девушки, но не преуспел в этом, чему он был весьма рад. По-видимому, свирель Ягойой уничтожила пси-имплант игвы, не затронув родные структуры памяти и личности Ненагляды. Ну, а ее влияние на Светлова (господи, до чего же она непосредственна, чиста и красива!) вполне объяснялось не колдовством, а другими причинами: Ростислав влюбился! Хотя не хотел признаваться в этом даже самому себе. Уж слишком большая разница в возрасте разделяла их, по его мнению, — целых двадцать лет!
     Поразмыслив, он пришел к единственному правильному решению:
     — Вызывай Вольха, Никитич. Отправим Ненагляду домой, а сами вернемся на Свентану. Разбудим Святогора.
     — Мы уже пытались, — несмело возразил Будимир.
     — Во-первых, мы плохо подготовились к этому деянию. Во-вторых, ты за последнее время окреп и возмужал, да и я немного подтянулся. Будем будить Святогора вдвоем.
     — Я с вами! — заявила Ненагляда.
     Ростислав вздрогнул. Показалось, что в голосе девушки прозвучали знакомые нотки капризной требовательности, присущей игве Дуггуру. Но в глазах дважды спасенной жительницы Белобог-Руси — прозрачный шлем скафандра позволял видеть ее голову — не мелькали искры иронии и презрения, она просто не хотела расставаться со своими спасителями.
     — Это невозможно, — сожалеюще покачал он головой. — Наша дорога трудна и опасна, а взяв тебя с собой, мы будем вынуждены отвлекаться на твою защиту.
     — Я сама себя буду защищать! — воинственно воскликнула Ненагляда, снова заставив землян пережить неприятный момент узнавания  той, «первой» Ненагляды, подчинявшейся импланту Дуггура.
     Почувствовав их неприятие — хотя вряд ли она понимала его причину, — девушка жалобно прижала к груди ладони:
     — Но я не хочу возвращаться домой… без вас!
     Ростислав улыбнулся.
     — Мы обязательно тебя навестим, если, конечно, твои родители не будут возражать.
     — Батюшка и матушка будут только рады! И все-таки мне так хочется пойти с вами! — Ненагляда умоляюще посмотрела на Будимира. — Уговори его, братом назову!
     Мальчик нерешительно посмотрел на Светлова.
     Тот сдвинул брови, крутанул желваки, перекусывая готовое сорваться с губ: «хорошо, я согласен».
     — Не надо меня уговаривать, мальчики и девочки, вы должны понимать, что есть правила, которые надо выполнять. Я и сам хотел бы… — Ростислав прикусил язык, заметив радостно-недоверчивый взлет бровей девушки, затем пересилил себя и закончил: — Хотел бы взять тебя с собой. Да нельзя! Неправильно это.
     Ненагляда горестно вздохнула, свет в ее глазах погас.
     — Я понимаю… но вы обещаете заехать к нам в гости?
     — Обещаем! — клятвенно заверили ее оба в один голос.
     Она засмеялась, погладила Будимира по плечу, доверчиво прижалась к Ростиславу, так что у него снова оборвалось сердце и закружилась голова, вздохнула.
     — Что ж, юдоль у меня такая — ждать. Зовите своего Вольха, пусть везет меня домой. А кто он — этот ваш Вольх? Вершник, возчик?
     — Увидишь, — ухмыльнулся Ростислав.
     Будимир засветился  в пси-диапазоне — Светлов уже научился видеть это «свечение», — проговорил с мягким нажимом:
     — Вольх, отзовись!
     Беззвучно колыхнулось пространство грота, вздрогнул пол, и с волной тепла в гроте проявился из воздуха гигантский волк. Ненагляда тихо вскрикнула, прячась за Ростислава.
     — Это… Вольх?!
     — Не бойся, он царевен не ест. Извини, дружище, что мы снова отрываем тебя от дел, но у нас проблема. Эту царевну надо срочно доставить домой, на Аркон-планету. Она из стольного Руян-града Белобог-Руси, как и ты.
     — Я знаю, — передал мысль Волк Волков. — Она из рода Прекрас, дочь Дамирия. К сожалению, на ее родине прошло много лет с момента пленения, и батюшка ее умер. А жених — Голуб, сын Косича, погиб. Зато матушка жива, несмотря на преклонный возраст. Сто шесть ей стукнуло.
     Ненагляда, боязливо высунувшаяся из-за плеча Ростислава, побледнела, тихо ахнула, спросила дрожащим голоском:
     — Что он говорит? Батюшка умер?! И Голуб?!
     Ростислав хмуро кивнул. Радоваться, что погиб его соперник, он не умел.
     Ненагляда залилась слезами, прижав к щекам ладони. Мужчины молча смотрели на нее, не зная, как утешить, и даже Волк Волков смотрел сочувственно, хотя человеком не был.
     — Сможешь забрать ее с собой? — буркнул Светлов.
     — Теперь смогу, — кивнул зверь. — Я полностью восстановил основной организм.
     — Это какой?
     — Вы видите лишь трехмерное отражение топологически более сложного объекта. Я многомерен, как и многие создания Шаданакара, в том числе — хаббардианцы и игвы.
     Ростислав вспомнил бой с Дуггуром и в трех сложных мыслеобразах передал Вольху историю спасения Ненагляды.
     — Вы великие чародеи и кудесники, земляне! — с уважением сказал Волк Волков — Я лично не встречался с Дуггуром, но слышал о нем много. Он действительно могуч и велик, почти как его предшественники. Но если Люцифер и Уицраор являют собой пример жестокого и беспощадного, рационалистического и холодного ума, не подверженного эмоциям, то игва Дуггур олицетворяет еще, кроме этого, и крайне эгоистическое  и агрессивное отношение к миру и к существам, его населяющим.
     — Как Гиибель?
     — В гораздо большей степени.
     — Тогда он беспредельщик.
     Вольх высунул длинный розовый язык, что означало — он озадачен.
     — У нас на Земле так называют бандитов, террористов, чьи мысли, желания и поступки не сдерживаются никакими морально-этическими принципами.
     — В таком случае игва Дуггур беспредельщик, — согласился Вольх. — Итак, вы доверяете ее мне?
     Ростислав и Сухов-младший переглянулись. Волк Волков почувствовал их молчаливый ответ, «улыбнулся» по-своему.
     — Вопрос был лишним, извините. Спасибо за доверие, друзья. Доставлю вашу дариню в целости и сохранности. Садись, царевна. — Он присел.
     Ненагляда перестала всхлипывать, исподлобья глянула на Ростислава. В глазах ее стояла печаль.
     — Батюшку не увижу больше… а Голуб хороший… да не люб мне. Прощай, гридь, прощай, младший брат. — Она поклонилась. — Светлынь-трава дорожкой вам. Буду ждать весточки.
     Ростислав подставил руку, девушка оперлась на нее ногой, и он одним движением посадил ее на спину Волка.
     — Кланяйся матушке.
     Она посмотрела на него сверху вниз, нахмурила брови.
     — А не забудешь?
     — Никогда! — убежденно ответил он.
     Щеки Ненагляды порозовели. Она улыбнулась сквозь слезы.
     — До встречи, друзья, — сказал Вольх. — Держись крепче, царевна.
     И их не стало. Только по гроту просвистела струйка холодного ветерка.
     Ростислав вздохнул.
     — Пошли и мы, Никитич. Хотел бы я… — Он не закончил.
     — Она будет ждать, — тихо сказал Будимир. — Я видел, как она смотрела на вас.
     — Да? — с интересом глянул на него Светлов. — Как же она на меня смотрела?
     Мальчик смущенно отвернулся.
     — Вы и сами знаете.
     Ростислав засмеялся, потрепал его за вихры.
     — Эх ты, конспиратор. Стар я для нее, однако.
     — И совсем не стары, ни капельки! Без бороды вы вообще другой, я даже не узнал. И она тоже… так смотрела!
     — Ну, ладно, хватит об этом, — сделал строгое лицо Ростислав. — Поехали на Свентану, пока наш приятель Дуггур не заявился сюда качать права. Кляцы у нас нету, поэтому придется искать узел хроноперехода. У Даймона должен быть выход и на Олирну.
     — Чего его искать? — пожал плечами Будимир. — Он тут, под нами.
     — Мы же вроде находили его в другом месте.
     — Тогда работала автоматика дворца.
     — В принципе это не имеет значения. Жалко, что мы не знаем, куда забросит нас демонский темпорал на Олирне. Если в топи Мировой Язвы, выбираться оттуда будет сложно.
     — Выберемся.
     Ростислав прищурился, вглядываясь в спокойное лицо мальчика, отмечая новое выражение лица юного мага. Будимир постепенно приобретал все большую уверенность в своих силах и чувствовал себя свободней, становясь таким же многомерным оператором Шаданакара, какими были маги негуманоидного плана — Волк Волков, Инсект, Усыня, Сокол Соколов и Великие игвы.
     Мальчик понял оценивающий взгляд спутника, улыбнулся с характерной для него застенчивостью, оставаясь при всем своем могуществе обыкновенным земным ребенком.
     — Мы дойдем, дядя Слава.
     — Не сомневаюсь, — серьезно сказал Ростислав.
     Будимир сосредоточился на гипервоздействии — Светлов почувствовал, как шатнулась  метрика дворца Даймона, — и возникшая в полу грота вращающаяся туманная спираль всосала людей и вынесла в бункер хроноперехода, имеющий выход в резервную сеть связи Великих игв. Еще через несколько мгновений они вышли из такого же бункера на Олирне… и с удивлением обнаружили, что находятся в полутемной избе старухи Ягойой!
     Та же печь, тот же стол, огромное резное деревянное кресло, сундуки, развешанная по стенам утварь, в углу слабо светится ручка метлы, прислоненной к печи.
     — Весьма приятный сюрприз, — нарушил тишину избы Ростислав, откидывая за плечи шлем, похожий на пластинчатый капюшон. — Я действительно боялся, что нас вынесет в глубину Мировой Язвы. Отсюда-то мы легко доберемся до Святых гор. Но где же хозяйка?
     Будимир тоже свернул шлем, оглядываясь по сторонам.
     Светлов направился к глухой на вид стене помещения с неосознанной уверенностью, что здесь должен быть выход, и лишь когда в стене беззвучно распахнулся проем двери, понял, что магическая «техника» Бабы Яги послушалась его мысленно-волевого приказа.
     — Так-то вот! — назидательно поднял он вверх палец в ответ на заинтересованный взгляд Будимира. — Мы тоже не лыком, знаете ли, шиты.
     Они вышли из избы в хмурое утро, только-только прогнавшее ночной мрак и туман в чащобы великаньего леса. Однако старухи Ягойой нигде видно не было. Не откликнулась она и на ментальный зов Будимира, перешедшего в состояние «психотронного камертона» и прослушивающего всю Мировую Язву.
     Недалеко от избы сиротливо торчала серая ступа с отколотым краем, перехваченная ржавым железным обручем. Было видно, что Ягойой давно к ней не подходила.
     — Странно… — покачал головой Ростислав. — Неужели она решила повидаться с родичами и улетела на Хаббард? У меня такое впечатление, что старуха больше не вернется.
     — След… — показал глазами Будимир.
     — Какой след?
     Ростислав оглянулся и увидел вывал в сплошной лесной стене, уходивший в его мрачные глубины.
     Кто-то огромный, ростом не ниже великаньих сосен и елей, прошелся здесь, ломая деревья, как спички, хотя и не оставил при этом на земле ни одного отпечатка ног.
     — Ты думаешь, ее… убили?
     — Нет, здесь не пахнет смертью, — возразил Будимир. — Но кто-то приходил к ней.
     — Кроме навьев больше некому. Интересно, кто это был, Кщерь или Пурим? Или еще кто-то?
     Мальчик промолчал, вслушиваясь  в голоса здешнего уголка природы.
     — Здесь был Полоз, — сообщил он наконец.
     — Змей, что ли?
     — Не живое существо, а особый физический процесс, реализующийся в форме огромного змея. Папа встречался с его «родственником» — террастрелком. Олирна перенасыщена магической энергией, которая сама ищет выход.
     — Про Полоза я читал у Бажова, но выходит, и этот сказочный персонаж реализован Шаданакаром. Хотя его появление здесь не объясняет исчезновения старухи Ягойой. Предлагаю не терять времени зря и взять напрокат ее ступу. Если, конечно, нам удастся восстановить ее функции.
     — Вряд ли. — Будимир скептически посмотрел на двухметровый, серый, будто вылитый из пористого бетона стакан. — Она омертвела. И даже если нам удастся ее оживить, далеко мы на ней не улетим.
     — В таком случае придется снова вызывать кого-то из наших добровольных помощников. Предлагаю на сей раз позвать Сокола. Он перемещается по Вееру не менее свободно, чем Вольх.
     Мальчик вспыхнул .
     — Рамаг, отзовись!
     Вздрогнула земля под ногами, по лесу побежала волна гулкого треска, заставляя все живое насторожиться и замереть. Затем с волной теплого воздуха над людьми возникла огромная серебристая птица с распростертыми крыльями, перья которых на концах крыльев были черными. Взмахнув ими, птица опустилась на траву.
     — Приветствую Избавителя и защитника, — раздался мыслеголос Рамага. — Так далеко от родных пенатов я еще не залетал. Это ведь Олирна, хрон Яросвета? Приятное местечко, хотя и требует определенной чистки. Итак, чем могу помочь?
     — Проблема все та же, — со смешком сказал Ростислав. — Летать мы еще не умеем, а нам позарез необходимо добраться до Святых гор, к гробу Святогора. Сможешь отнести нас туда?
     — Нет ничего проще, — отозвался Сокол Соколов. — На Олирне нет магического контента , то есть сопротивления, как в хронах Великих игв. Садитесь, устраивайтесь поудобнее.
     Земляне залезли на спину птице, поближе к рогам на ее голове, вцепились в перья. Сокол могучим рывком крыльев прыгнул в небо, опрокидывая волной воздуха ступу Бабы Яги.
     
Глава 4
     
     Полет от избы Ягойой до Святых гор занял всего час пятнадцать минут. Сокол мчался над лесами, болотами, пустынями и полями древних битв со скоростью около четырехсот километров в час, пересек Мировую Язву — гигантскую трясину, пожиравшую не только все живое, но и саму Твердь планеты, и высадил путешественников под стеной черной пирамиды, где несколько дней назад Будимир пытался снять заклятие Гиибели с последнего прибежища прародителя русского рода на Олирне.
     — Что еще я могу для вас сделать? — обратилась к пассажирам магическая птица Веера, зорко всматриваясь в угрюмый контур гроба. — В этом облаке отстающего времени спит сила . Вы хотите ее освободить?
     — Да, — коротко ответил Ростислав.
     — Она спит уже тысячу лет. Вы уверены, что ее пробуждение необходимо для достижения ваших целей?
     — Да!
     — В отличие от Базовых Этических Принципов мораль и этика существ Шаданакара, особенно людей, изменяются со временем. Вы уверены, что этические нормы, исповедуемые Святогором, не отличаются от современных?
     — Да! — в третий раз подтвердил Ростислав после некоторого колебания: в последнем утверждении он не был уверен до конца.
     — Что ж, ваше право, — согласился Сокол Соколов. — Пожалуй, я понаблюдаю за процессом, если не возражаете.
     Он взлетел, поднимая крыльями пыльную бурю, кругами пошел в небо.
     — Дядя Слава, я… боюсь! — шепотом признался Будимир.
     — Вот те раз! — деланно удивился Ростислав. — Ты же сам хотел освободить старика. Да и шансов выйти победителем из нашей игры с Люцифером станет больше.
     — Я все понимаю… и не отказываюсь… но все равно мне боязно…
     — Ты справишься, я в этом уверен. Да и я помогу, чай не совсем слабак. Входим, как в прошлый раз, в резонанс и к чертовой матери ликвидируем заклятие! Не вечное же оно в конце концов!
     — Вы можете не выдержать, дядя Слава, — с виноватым видом проговорил Будимир.
     Ростислав сделал оскорбленное лицо.
     — Эт-то еще что такое?! Да я еще ого-го! Молодым фору дам!
     Мальчик остался серьезным.
     — Уровень заклятия — внутриядерные процессы, а снимать его надо на более высоком уровне — на кварковом. Энергетическая отдача столь велика, что начинает «разгоняться» вакуум.
     — Какие мудреные вещи ты знаешь. Что значит — разгоняться? Разве вакуум — бегун на длинные дистанции?
     — Я имел в виду, что при мощном воздействии на трехмерное пространство начинают усиливаться вакуумные осцилляции, вплоть до рождения электрон-позитронных и протон-антипротонных пар. Без специальной защиты ваш мозг может не выдержать.
     — Так обеспечь мне защиту!
     — Защита — это ваша воля, — с тем же виноватым выражением лица сказал Будимир. — Только вы сами можете защитить себя при пси-трансляционных резонансах.
     — Так в чем дело? Почему ты считаешь, что я не в состоянии это сделать?
     — Я так не считаю, — смутился мальчик. — Просто хотел предупредить.
     — Спасибо, я оценил. Начинаем процесс. Мне почему-то кажется, что за нами наблюдают, как бы не появились нежелательные свидетели нашего эксперимента.
     Ростислав глубоко вздохнул, расфокусировал зрение, начиная подготовку к состоянию «саммай», и мир вокруг как физическая реальность и протяженность перестал для него существовать.
     Через несколько секунд к его расширившейся ментальной сфере подсоединилась гораздо более глубокая и энергетически насыщенная пси-сфера Будимира. Четкость и масштаб внутреннего видения  Светлова скачком увеличились. Он почувствовал себя гигантом, обозревающим с высоты своего километрового роста пейзаж под ногами и горы вокруг. Черно-фиолетовый брусок гроба Святогора перестал казаться базальтовым монолитом, приобрел консистенцию и плотность упругой светящейся дырчато-сетчатой структуры, излучающей эманации угрозы и злобы.
     С гулким стоном все пространство вокруг гроба завибрировало и затряслось. Из глубин горных пород ударили снизу вверх ветвистые черные молнии энергии, заставив сетчатый кокон гроба резонировать, вспыхивать и рваться. Поднялся ураган. С неба в гроб тоже ударили молнии — ослепительно белые, проделывая в стенках гроба рваные дыры.
     Ростислав почувствовал, что начинает растворяться в неистовом разгуле невидимых  глазу простого человека стихий. Голову пронзила стрела боли. Он закричал.
     И тотчас же словно чье-то огромное крыло поддержало его, накрыло прозрачным опахалом, защитило от судорог пространства. Это вмешался Сокол Соколов, почуявший боль человека. Однако и с его помощью Ростислав долго не продержался среди феерических потоков преобразования реальности, снова начал погружаться в яму небытия, простреливаемую пулями аннигиляции материи. Вскрикнув — скорее от гнева, чем от боли, Ростислав напряг все силы… и потерял сознание!
     Последним его впечатлением было видение вспыхнувшего пламени, в котором с диким визгом и воплями, как живой, корчился сетчатый кокон гроба Святогора…
     Очнулся Ростислав от ощущения холодного дождя, оросившего лицо. Открыл глаза. Он лежал на камнях навзничь, а Будимир лил ему на лоб и в рот воду из фляги.
     — Не удалось? — прошептал Светлов огорченно. — Извини, Никитич, я действительно переоценил свои силы.
     Мальчик улыбнулся, перестал смачивать пылающее лицо Светлова водой и посмотрел куда-то в сторону. Ростислав повернул голову и резко привстал на локтях.
     В сотне метров от них сидел на земле великан в белой рубахе с вышивкой, подпоясанный красным кушаком, с красной повязкой через лоб, придерживающей длинные волосы. Он был не молод и не стар — лет под сорок, по человеческим меркам, но выглядел бледным и изможденным. Он сидел, опираясь спиной о скалу и откинув голову, мощные руки бессильно свисали вдоль огромного туловища, во всем его облике ощущалась безмерная усталость. Но в глазах великана сквозь тоску и боль горел огонек упрямства и силы . Он был слаб физически, но не сломлен морально и психологически.
     — Святогор! — с недоверием проговорил Ростислав. Взгляд великана изменился, помягчел.
     — Защитник, благодарствую! — пророкотал он так, что горы отозвались эхом. — Я твой должник на веки вечные! Приказывай, все исполню!
     — Да что там, — пробормотал Ростислав, — обычное дело… Лично мне ничего не надо. Все сделал он, — кивок на мальчика. — Я всего лишь меченоша, телохранитель.
     — Мне уже все обсказали. Если бы не ты и не эта птица, — Святогор мельком посмотрел в небо, на кружащего Сокола, — я бы так и остался спать в жальнике note 20. Знаю и о вашей миссии. Как только приду в себя — помогу всенепременно. Втроем сподручней искать Финист.
     Ростислав поднялся, чувствуя слабость во всем теле. Теперь он мог оценить, какие силы удерживали пращура Свентаны в гробу.
     На месте черного монолита виднелась глубокая и широкая дымящаяся воронка, будто здесь взорвалась атомная бомба.
     — Ого! — невольно покачал головой Светлов. — Неужели гроб был заминирован?
     — Произошла аннигиляция времени, — сказал Будимир. — В физическом плане стенки гроба представляли собой слой отстающего  времени, ну, или макроквант минус-времени, и, когда мы сняли блокировку, он соприкоснулся с плюс-временем Олирны и аннигилировал.
     — Попроще нельзя? Я еще туго соображаю.
     — Прощайте, друзья, — послышался тихий мыслеголос Сокола Соколов. — Кажется, я начинаю верить в успех вашего предприятия. Желаю мирного завершения пути.
     Взмах крылами — и Рамаг растаял в воздухе.
     — Спасибо за помощь! — запоздало отреагировал Ростислав. Вспомнил о запасах живой и мертвой воды, достал голубую склянку.
     — Могу предложить тонизирующее средство, оно наверняка прибавит вам сил. Это живая вода.
     — Благодарствую, гридь, не требуется, — качнул головой Святогор. — Мне бы полежать на сырой землице, она и даст мне силу. Да боюсь — вороги врасплох застигнут, затопчут спящего.
     Ростислав покосился на Будимира, поймал его мысль.
     — Не застигнут, мы посторожим. Ложитесь и восстанавливайтесь.
     — Не здесь, за Мокшей-рекой, тутошние земли мертвые. Видно, долгонько я спал, коли Мировая Язва полцарства моего сожрала и дальше наступает. Но ничего, поправлюсь только, займусь чисткой.
     В глазах великана вспыхнул мрачный огонь, и Ростислав с невольной усмешкой подумал о навьях: хана вам, молодцы, воины Тьмы, хозяин  пришел!
     — Тут недалече, — с трудом поднялся на ноги великан; рост его достигал не менее двух сотен метров. — Залезайте, я вас понесу.
     Он подставил громадную ладонь.
     Не колеблясь, путешественники забрались на ладонь, Святогор посадил их к себе на плечо и зашагал к реке, так что при каждом шаге твердь земная отзывалась глухим гулом. Не обращая внимания на мост, он перешагнул Мокшу-реку, реку судьбы, и повернул к лесу, оставляя Святые горы за спиной. Через несколько минут в лесной шкуре появилась прогалина, превратилась в узкую долину, покрытую высокой, сочно-зеленой травой.
     — Здесь.
     Святогор снял с плеча людей, сел, глядя на них мутнеющим взором.
     — Прошу простить, други, плохо мне. Постерегите пока, я чую, вороги близко, одначе не в силах оборониться…
     Исполин закрыл глаза и лег лицом вниз, в траву, раскинув руки, заполнив чуть ли не всю долину. Затих.
     — Он случайно не умер? — понизил голос Ростислав, подождав немного.
     — Нет, он начал собирать силу  и восстанавливать связи с природой, — ответил Будимир. — Это долгий процесс.
     — В таком случае подождем.
     — Боюсь, дядя Слава, нам помешают. Я тоже чувствую дыхание  зла.
     Ростислав прислушался к своим ощущениям, максимально «растопырив» пальцы сенсорной системы, и мрачно кивнул. Он не имел такой богатой палитры чувств, как сын Сухова-Седьмого, но тем не менее ощутил сгущение холодного фронта угрозы. Кто-то приближался к Святым горам со стороны Мировой Язвы, огромный, сильный и опасный, гоня перед собой волну страха и злобы.
     — Кто это может быть?
     — Он еще далеко, я не вижу, — вздрогнул мальчик в нервном ознобе.
     Потеряв много энергии при освобождении Святогора, он еще не восстановил резервы и выглядел бледным и утомленным.
     — Ты можешь подпитаться  силой земли, как он? — кивнул на великана Ростислав. — Я покараулил бы.
     — Попробую, — неуверенно сказал Будимир.
     В серебристом скафандре он казался трогательно-беззащитным воздушным эльфом, разве что без крыльев, и лишь на дне глаз парня мерцал прозрачный пламень воли и силы  Он быстро мужал и приобретал опыт, что проявлялось уже и в словах, и в поступках, давая надежду на осуществление задуманного…
      «Кем  задуманного?» — пришла вдруг странная мысль.
     Ростислав вытянул губы трубочкой, глядя на худенькое лицо мальчика, и ему показалось, что он знает  ответ. Однако мысль прошла, не потревожив всей психосферы, словно ей самой стало стыдно. Время таких мыслей-прозрений еще не пришло.
     Будимир прошелся вдоль огромной руки Святогора, придавившей молодые сосенки на краю долины, остановился у плеча, прислушиваясь к себе, двинулся дальше, снова остановился. Потом присел на корточки и лег так же, как великан — лицом в траву, раскинув руки.
     «Интересно, что я буду делать, если сейчас сюда приползет какая-нибудь злобная тварюка? — подумал Ростислав в некоторой растерянности. „Смогу я защитить их или хотя бы вовремя предупредить?“
     Над головой раздалось хриплое карканье.
     Он посмотрел в небо.
     Из-за горизонта выползала несметная туча ворон, вытягиваясь змеей к долине, в которой нашли источник энергии великан Святогор и двенадцатилетний земной мальчишка, претендующий на роль мессии, Избавителя Вселенной Шаданакара от зла. Первые птицы стаи уже кружили над долиной, пугая тишину зловещими вскриками.
     — Мать честная! — проговорил Ростислав, чувствуя ледяное дыхание угрозы. — Это что еще за явление природы?
     Стая ворон продолжала вытягиваться гигантской черной рекой над лесом, затмевая низкое солнце. Поднялся ветер. Похолодало. И в этот момент сработала экстрасенсорная система Светлова, имеющая выход в Хроники Веера.
     «Пурим! — проговорил внутри него голос подсознания. — Кровавый бог жертвоприношений! Воин-навья Люцифера!»
     Колоссальная «змея» летящей вороньей стаи начала вдруг разделяться на части и трансформироваться. Одна часть превратилась в подобие гигантского драконьего крыла, другая часть
     — в лапу, третья — также в лапу, и через несколько секунд Ростислав стал свидетелем дикого, необычного, поражающего воображение зрелища. К долине двигались, ломая деревья, отдельные  части туловища гигантского существа: три левые лапы, три правые, два крыла, хвост и драконья голова на длинной змеевидной шее, в костяных наростах, карикатурно напоминающая человеческую.
     — Ах, дьявол! — прошептал Ростислав, хватаясь за нож. — Сюда бы звено «Су-тридцать седьмых» — мы бы тебе показали, тварь ползучая!
     Он вспомнил о свирели братьев Соловьев, с помощью которой удалось изгнать «проекцию» Дуггура из тела Ненагляды. Вытащил, направил на страшную голову Пурима и свистнул.
     Тусклое шипение черного  шума, останавливающего биологические процессы, подействовало на голову навья, как удар дубиной! Голова вспухла и распалась на стаю ворон. Однако остальные части колоссального многокилометрового тела Пурима продолжали двигаться как ни в чем не бывало, постепенно сближаясь, как бы кристаллизуясь в единый организм.
     Ростислав направил дудку на крыло дракона, свистнул.
     Крыло разделилось на бестолково мечущихся и вопящих ворон.
     Но из тучи птиц в этот момент снова образовалась голова Пурима, в ней протаяла пасть, раскрылась, дохнула огнем и дымом.
     Ростислав свистнул.
     Голова рассыпалась.
     Зато сформировалось только что раздробившееся крыло.
     Светлов свистнул три раза подряд, чувствуя, как немеют пальцы и начинает плыть  голова: какая-то мизерная часть направленной смертельной энергии свирели все-таки доставалась и ему.
     Две лапы и часть туловища монстра растаяли, превратились в черные птичьи вихри. Но в это время сформировавшаяся голова навья обрела глаза, и Ростислав получил тяжкую ментальную оплеуху, едва не выбившую из него дух. Сознание помутилось. Свирель выпала из ослабевших рук. Светлов рухнул на колени, пытаясь защититься от пси-атаки.
     Внезапно наступило облегчение, словно кто-то накрыл его непроницаемым щитом. Будимир! — понял Ростислав.
     Голова прояснилась, с глаз спала пелена. Стал виден гигантский дракон с почти человеческой головой, нависший над долиной с лежащим в ней Святогором. Великан пошевелился, поднял голову, приподнялся.
     Пурим ударил передней лапой по затылку Святогора. Тот ткнулся лицом в землю. Содрогнулись горы, по лесам прокатился низкий подземный гул.
     Ростислав невольно вскрикнул.
     Пурим снова поднял четырехпалую лапу в чешуйчатой зелено-черной броне, но ударить зашевелившегося Святогора не успел. Навстречу лапе метнулась пронзительно-желтая молния, превратила ее в клуб огня и дыма. Навья закричал так, что люди чуть не оглохли, выдохнул длинный язык огня, накрывший Будимира.
     Однако мальчишка не пострадал, метнул еще одну молнию, тусклее предыдущей, срезавшую на голове монстра шишковидный нарост. Пурим издал еще один мощный вопль, породивший гулкое эхо в лесу, отпрянул, тряся дымящейся культей, но к нему метнулась стая ворон, всосалась в культю и восстановила лапу.
     Святогор сел, упираясь в землю кулаками, грузно поднялся на ноги, становясь выше навья.
     Монстр выстрелил языком пламени, который наткнулся на засиявший вокруг великана ореол и бессильно опал.
     Удар лапой — ответный удар кулака Святогора, отбивший лапу с такой силой, что Пурима шатнуло.
     Над лесом появилась могучая серебристая птица, держащая в лапах бревно, как показалось Ростиславу. Но это было не бревно — палица!
     — Держи, отец! — раздался с небес клекочущий голос.
     Птица выронила палицу, Святогор легко поймал ее, размахнулся и ударил.
     Пространство беззвучно шатнулось.
     Дернулась земля, породив странный дробный грохот — это лопались стволы деревьев вокруг долины!
     Удар палицы вбил голову Пурима в тело, а само тело расплющил, расплескал, как расплавленный свинец, во все стороны. Струи и капли «свинца» разлетелись на сотни метров, застыли лохмотьями необычной формы. Остальное тело монстра также расплылось колючей лужей не то металла, не то болотной жижи, вздрагивая, вспучиваясь, застывая кружевными фестонами и грибообразными вздутиями. Лишь хвост навья уцелел, рассыпался черными хлопьями, которые превратились в жиденькую стаю ворон, с карканьем умчавшуюся за стену леса.
     Святогор опустил раскалившуюся до красного свечения, дымящуюся палицу, понаблюдал за агонией бывшего воина армии Люцифера, поднял голову, пророкотал:
     — Вовремя ты прилетел, сынок. Когда самого-то ждать?
     — Уже скоро. С возвращением, основатель. Птица, похожая на Сокола Соколов, поднялась выше, исчезла. Ростислав опомнился, бросился к Будимиру, стоявшему посреди черного круга сожженной травы и почвы.
     — Цел, малыш?!
     Мальчик перестал светиться , оглянулся.
     — Я в порядке, дядя Слава. Спасибо вам, что дали время собраться. Но я все-таки не воин.
     Он сожалеюще развел руками.
     — Не воин, а лапу этому уроду отстрелил чисто.
     — Надо было дробить масштаб, а не изменять топологию локально. Тогда бы и воевать не пришлось.
     — Что это была за птица? Не Рамаг ли?
     — Возможно, кто-то из его родичей, посланец Яросвета.
     Ростислав с недоверием посмотрел на парня, задрал голову, глянув на возвышавшегося над ними горой великана.
     — Я не ослышался? Он… отец Яросвета?!
     — Я тоже это узнал только что, — улыбнулся мальчик. Святогор вдруг присел на корточки перед людьми, приблизил к ним огромную голову, прогудел:
     — Благодарствую, освободители. Время таких, как я, видно, прошло. Все изменилось, уже необязательно быть такими огромными, как я и мои родители, чтобы владеть силой . Но я еще пригожусь. Приказывайте, любую службу сослужу.
     — Вы еще не поправились, — сказал Будимир. — Мы сами найдем Финист и принесем. Тогда и начнется ваша служба.
     — Повинуюсь, други. Пока вы будете Финист искать, я тут поработаю маленько, землю родную почищу от нечисти всякой. Ишь, расплодилась! — Великан покосился на застывшие останки Пурима. — Может, отнести вас куда?
     — Нам бы только до избы бабы Ягойой добраться, а там мы сами…
     — Показывайте дорогу.
     Святогор подставил ладонь, посадил людей на плечо и, повинуясь указаниям Будимира, зашагал к границам Свентаны.
     
Глава 5
     
     Ростиславу очень хотелось посетить родину Ненагляды, посмотреть на нее хоть одним глазком и тут же отправиться по «тропе судьбы» в глубь Веера Миров, однако он понимал, что времени остается все меньше и действовать надо быстрее и решительнее. Где-то в бесконечных глубинах Шаданакара-Веера-Фрактала зарождался черный ветер погони , который вскоре должен был реализоваться на физическом уровне. И до момента его реализации надо было иметь при себе меч Святогора, а также знать координаты хрона, из которого Уицраор начал строительство «моста» через Суфэтх, навстречу своему бывшему господину. И еще нельзя было сбрасывать со счетов игву Дуггура, претендующего занять место Великих игв. У него тоже были веские основания охотиться за землянами, сумевшими раскрыть его план.
     Изба старухи Ягойой по-прежнему стояла пустой и мрачной. Хозяйка так и не вернулась домой, отправившись неизвестно куда и неизвестно зачем. Искать и звать ее гости не стали. Если бы Ягойой просто бродила по лесу или уехала куда-то по делам, она бы откликнулась на ментальный зов Будимира. Судя по всему, старухи вообще не было на Олирне.
     Попрощавшись со Святогором, земляне зашли в избу, расположились в пустой комнатке с закопченными стенами и потолком и привели в действие хаббардианский шим-бич — «серый тоннель», соединявший такие избы по всему Шаданакару.
     Ростислав сначала не понял задумки Будимира, полагая, что они сразу отправятся в Уппум, хрон Уицраора, однако прямой связи, по словам мальчишки, с Уппумом шим-бич не имел, поэтому надо было искать другие пути. Этим путем оказалась резервная система связи Веера, созданная «тремя В», вход в которую начинался через Чертовы Ворота на Хаббарде. Ростислав вспомнил об этом, когда они вышли на родине Праселка и вызвали Вольха, который за час домчал их к ущелью с Чертовыми Воротами.
     По пути Волк Волков сообщил, что доставил Ненагляду домой в целости и сохранности, что было много радостных встреч и много слез и что девушка ждет их в гости. Рассказ Волка заставил забиться сердце Светлова сильнее, и он дал себе клятву, что обязательно посетит хрон с планетой по имени Аркона, на которой располагалась магическая страна Белобог-Русь.
     Оставив Вольха возле разрезанного надвое холма, путешественники поднялись к Чертовым Воротам и без особых колебаний переступили границу хроноперехода. Вышли они уже в мире Уицраора, хрон которого представлял собой многократно свернутое в трехмерном времени пространство, а замок — сложнейшее архитектурно-ландшафтное творение размером со звездную систему с нецелочисленной метрикой. По сути, это был мир внутри мира, созданный Великим игвой для каких-то сверхсложных игр, и назывался он — Маан. Человеку с его трехмерным восприятием пространства и одномерным восприятием времени разобраться в ландшафтах Маана было практически невозможно. Все, что видели его глаза, не соответствовало действительности, хотя кое-какие картины и могли показаться ему цельными и логически связанными. Лишь новые возможности позволили Ростиславу мало-мальски ориентироваться в головокружительных безднах Маана и не терять сознания при быстрой и неожиданной — как в калейдоскопе — смене пейзажей.
     По рассказам Такэды, Уппум представлял собой бесконечный плоский океан с плавающими по нему живыми островами. По крайней мере, именно таким предстал хрон Уицраора перед глазами Сухова-старшего во время его первого похода. Однако ничего похожего на океан Ростислав и Будимир не увидели. Из кокона хроноперехода они шагнули на потрескавшуюся каменную плиту и оказались на вершине высокой башни или скалы в форме сталагмита, вырастающей из хаоса черных колючек. Точно такие же бело-голубые сталагмиты окружали скалу с землянами со всех сторон, образуя диковинный лес, уходящий в бесконечность. Ничего похожего на воду, ничего похожего на горизонт, ограничивающий видимость, словно лес белых скал-сталагмитов рос не на планете, а на плоском листе бумаги бесконечных размеров.
     Небо этого мира походило на пелену голубоватого тумана, струи которого свисали кое-где так низко, что касались вершин скал. Солнце отсутствовало, но освещение, на взгляд человека, приближалось к дневному на Земле: светился сам воздух.
     Дышать же этим воздухом можно было с трудом, так как кислорода в нем было немного. Сила тяжести почти равнялась земной. В общем, поначалу показалось, что Уппум мало отличается от других хронов и уступает по сложности вселенным Великих игв. Однако стоило землянам выйти в ментал хрона, как пейзаж тут же изменился, словно кто-то повернул трубку калейдоскопа и цветные стеклышки образовали новый узор.
     Скала с площадкой на вершине сохранилась, но заросли черных колючек внизу превратились в море волнующейся под ветром зеленой травы, а небо вверху проросло самыми настоящими корнями и клубнями картофеля. Лишь приглядевшись, можно было разглядеть, что клубни шевелятся, представляя собой колонии гигантских червей, а трава под скалой течет, то превращаясь в дым, то в твердые иглы, то в мягкую шерсть.
     — Я бы все-таки… — начал Ростислав и не договорил, увидев, что от звука его голоса пейзаж снова изменился.
     Скала под ногами землян превратилась в металлический стержень среди тысяч и миллионов таких же стержней, образующих нечто вроде щетки, небо стало твердым и тоже металлическим на вид, с рядами самых настоящих заклепок. На горизонте — за пределами «щетки» — возникли сверкающие туманные вихри.
     — Черт побери, кто мне все это объяснит?! Это и есть замок?.. — начал Ростислав, умолкая при очередной трансформации ландшафта.
     — Папа называл Уицраора «богом необъяснимого», — сказал Будимир.
     От его слов новый ландшафт опять смазался, поплыл, изменился. Теперь скала, на которой стояли люди, превратилась в огромную свечу с каплями «стеарина» по бокам, а «шерсть» у ее основания — в неописуемый хаос вертикальных стен.
     — Он реализовывал математические формулы, — добавил мальчик.
     — Весь этот мир — пересечение проявленных математических соотношений. Каждое наше движение является для него вводом новых граничных условий, и он трансформируется.
     За то время, пока Будимир говорил, мир вокруг успел измениться дважды, и Ростислав невольно покачал головой, что тоже вызвало реакцию трансформации природы.
     — Черта лысого мы здесь что-нибудь найдем! (Изменение) Уицраор мог особенно и не прятать меч, если он у него (изменение), просто положить (изменение) или в крайнем случае замаскировать под математическую формулу (изменение).
     — Нет, я бы увидел , — возразил Будимир (изменение). — Финист должен излучать силу , ее не замаскируешь и не заэкранируешь (изменение).
     — Если это и в самом деле замок Уицраора, то где он мог хранить особо важные вещи? (Изменение.) Ты можешь как-то остановить этот калейдоскоп? (Изменение.)
     — Попробую, — сказал Будимир неуверенно, вызвав очередную трансформацию текучего ландшафта.
     Над головой мальчика засветился столб воздуха, и тотчас же мир вокруг потрясла множественная судорога, ломая его на куски, видимость ухудшилась, поднялся туман, размывая перспективу, а затем с гулким объемным треском пространство буквально взорвалось и выкристаллизовалось в колоссальное ажурное кольцо диаметром больше любой планеты Солнечной системы, на ободе которого оказались люди. Внутри кольца обозначилось движение, сначала в виде текущей струи туманных завихрений, потом в виде бесконечного потока сверкающих ледяных и каменных глыб.
     Дышать стало нечем. Путешественники вынуждены были загерметизировать скафандры.
     — Что ты сделал? — полюбопытствовал Ростислав, ожидая трансформации нового ландшафта. Но все осталось на месте. Поток «астероидов» продолжал мчаться через кольцо неведомого сооружения, окруженное глубокой чернотой беззвездного космоса.
     — Я встроил нас в одну из формул, — отозвался Будимир рассеянно. — Мы теперь являемся граничным факториалом Маана и не влияем на его внутренние процессы.
     — Ты думаешь, я такой умный? — хмыкнул Ростислав. — С математикой у меня в школе была напряженка. Однако у нас нет времени разбираться в здешней геометрии, надо искать меч. Если его и здесь нет, я уже и не знаю, где он может быть. Значит, твой отец, то бишь Седьмой, забрал его с собой.
     — Курьер сказал папе, что меч спрятан в одном из хронов Веера.
     — Что же он не дал точных координат?
     — Знал бы — дал.
     — Логично. Итак, что ты предлагаешь… — Ростислав умолк, вдруг ощутив какой-то не звук — тень звука, а точнее, тень мысли.
     Будимир тоже замер, прислушиваясь  к интерференциям звуковых, электромагнитных и ментальных полей Маана.
     — Что? — почему-то шепотом спросил Ростислав, с удивлением осознавая, что помнит этот эмоциональный «окрас» мысли.
     — Папа! — так же шепотом ответил мальчик. — И дядя Толя! Они где-то здесь!
     — Мне тоже так показалось. Ну-ка давай объединим возможности, попробуем определиться. Будет славно, если они действительно бродят по окрестностям Уппума. А поскольку случайными такие встречи не бывают, они появились в хроне Уицраора не зря. Финист здесь!
     — Им плохо… мне кажется, они в плену…
     — У кого? Неужели вернулся Уицраор?!
     — Не похоже, я бы увидел . Но их мог подстеречь Дуггур. Я чую его след .
     — Черт, только его нам не хватало! Тем не менее нам ничего другого не остается, как искать твоего отца и Такэду. Начали!
     Он привычно вышел в состояние «саммай», встретил бесплотную ментальную «руку» мальчика, пожал своей «рукой», и пси-сферы землян соединились в одно чувственное поле, объявшее «космос» Маана.
     Поиски аур Сухова-старшего и Такэды длились всего минуту. Путешественники вычислили их местонахождение — на внешней стороне планетарного кольца, попытались определить, что это за объект и в каком состоянии находятся пленники, но не смогли. Отец Будимира со своим верным другом и оруженосцем скорее всего были закапсулированы каким-то силовым полем и не слышали вызова. Или не могли ответить. Но, главное, были живы.
     — Судя по размерам этого сооружения, — махнул рукой Ростислав на колоссальное кольцо, испещренное узором каньонов, долин, горных цепей и кратеров, — нам надо преодолеть около десяти тысяч километров. Придется вызывать Вольха, а еще лучше — Рамага. Сокол доставит нас туда в два счета.
     — Можно и Рамага, — согласился Будимир. — Но мне хочется попробовать итерационно изменить топологию Маана…
     — Что это нам даст?
     — Если направить процесс трансформации с выбора нуля в нужном направлении, нас, как дискретную динамическую систему, вынесет прямо к зоне с нужной размерностью.
     — Повтори это еще раз и помедленнее. Впрочем, не надо, я понял главное: не мы куда-то помчимся, а конечный пункт назначения «приедет» к нам. Так?
     Будимир прищурился.
     — Это называется аппроксимацией смысла, дядя Слава.
     — Я не прав?
     — Очень даже правы. Но вы любите все упрощать.
     — Это плохо?
     — Наверное, нет, — смутился мальчик. Ростислав положил ему руку на плечо.
     — Такой уж у меня характер, малыш, всю жизнь я только и делаю, что упрощаю, а жизнь при этом почему-то лишь усложняется. Начинай свою итерацию.
     Будимир посерьезнел, сосредоточился, ушел в неведомые дали магических формул. Воздух над ним снова засветился. Мгновенье спустя вокруг них заструилась спираль бледного свечения, исказила очертания предметов, уплотнилась. Наступила невесомость. Ростиславу показалось, что его тело тоже превратилось в струю светящейся субстанции и потекло куда-то, извиваясь, с нарастающей скоростью. Он попытался разобраться в своих ощущениях, перешел на объемное зрение, но полностью осмыслить процесс преобразования пространства не успел.
     Его несколько раз шмякнуло обо что-то твердое, скрутило в три погибели, перевернуло, раздвоило — где руки, где ноги, не поймешь — и влепило в упруго-неподатливую стену. В голове зазвенело от удара, свет в глазах померк. Ростислав забарахтался изо всех сил, собрал разбежавшиеся во все стороны органы тела, склеил в единый организм. Зрение восстановилось.
     Пейзаж перед глазами был другим.
     Теперь люди стояли на склоне горы, расположенной на внешней стороне планетарного обода Маана, и смотрели на поток астероидов, пронизывающий кольцо, с иной позиции, как бы сверху.
     — Кажется, получилось, — хмыкнул Ростислав. — Но ощущения, честно признаюсь, не из приятных. Впечатление такое, будто меня разобрали на части, а потом собрали и оживили.
     — Извините, дядя Слава, — смутился Будимир. — Я не сразу нащупал зависимость приращений, пока не перешел на метрику Хаусдорфа и не встроил нас в поле как компакты. Понимаете?
     — Практически нет, — рассмеялся Ростислав. — Хотя с другой стороны вполне могу перевести сказанное тобой на простой человеческий язык. То есть упростить. Однако не будем отвлекаться. Ищи отца.
     Будимир огляделся, прислушиваясь к биению физических полей вокруг, и начал взбираться на гору, склон которой был усеян валунами и каменными глыбами разных размеров. Светлов двинулся за ним, отмечая некие тихие шумы в ушах, пока не понял, что тоже слышит  дыхание местного космоса, его электромагнитные, гравитационные, ментальные вибрации и сотрясения. И сквозь безмерный бестелесный океан этих шелестов и скрипов изредка проскальзывали тоненькие печальные шепоты — отголоски человеческих мыслей.
     Склон горы не был крутым, но путешественникам пришлось изрядно потрудиться, чтобы достичь ее вершины, поднимавшейся на высоту нескольких километров. Наконец вершина приблизилась, и они переступили ровный край верхнего среза горы. Остановились, разглядывая неглубокий кратер под ногами.
     Гора оказалась древним вулканом, а может быть, лишь имела такую форму. Но не сам кратер привлек внимание людей.
     В центре кратера зияла дыра диметром в несколько сот метров, из которой торчал каменный столб с плоской вершиной. В центре площадки виднелся прозрачный параллелепипед длиной в сотню метров, похожий чем-то на гроб Святогора. А внутри параллелепипеда, как мошки в янтарь, были замурованы люди в знакомых пятнистых комбинезонах. Один лежал на боку, поджав ноги к груди, второй — помощнее и пошире — лежал ничком, сжимая в одной руке нечто вроде железной полосы.
     — Папа! — тихо вскрикнул Будимир. — Дядя Толя!
     — Вот это номер! — хмыкнул Ростислав. — Прости, что я тебе не поверил. Мы их искали в хроне Гагтунгра, а они оказались здесь, в Уппуме. Как это понимать?
     — Время в разных хронах течет с разной скоростью, — отозвался мальчик, заворожено глядя на столб с прозрачным «гробом».
     — То есть в Дигме оно отстает от других, так? Тогда это все объясняет. Мы только потеряли время, разыскивая твоего отца во владениях Гагтунгра. Мне кажется или в руке твоего папы меч?
     — Они с дядей Толей тоже искали Финист…
     — Значит, они нашли его раньше. Если только это Финист, в чем я сомневаюсь. Будь у них оператор гипервоздействия, они не попали бы в ловушку. Ведь этот стеклянный «гроб» на самом деле…
     — Заклятие.
     — Я так и понял. Уицраор все-таки заманил твоего отца мечом и запер.
     — Здесь был Дуггур… я чую его запах … Надо их освободить!
     — Сначала осмотрись, как бы не проворонить охрану или замаскированное взрывное устройство.
     — Никакой охраны здесь нет, заклятие недоступности  сродни тому, что удерживало Святогора. Оно не поддается нейтрализации.
     — Гроб Святогора мы тем не менее развернули, развернем и это дьявольское укрытие. Я помогу. Подойдем поближе?
     Без лишних слов Будимир начал спускаться в кратер. Светлов за ним. Остановились у края обрыва в огромный колодец, из которого вырастал двухсотметровой толщины столб с плоской вершиной.
     — Начали?
     — У меня мало сил… — почти неслышно проговорил Будимир, кусая губы. — Но другого выхода нет… Поддержите меня, дядя Слава.
     — Не волнуйся, я рядом.
     Ростислав вошел в «саммай»-состояние и через несколько секунд объединил свое пси-поле со сферой экстравидения Сухова-младшего. Оба вспыхнули , заставляя пространство Маана судорожно дергаться и вибрировать, направили поток объединенной воли — силы  на стену прозрачного «гроба».
     Борьба двух видов энергии длилась долго.
     В конце концов Ростислав перестал ориентироваться в этом процессе, просто следуя за волей Будимира и щедро отдавая ему свою энергию. Затем сознание его помутилось, и он пропустил момент, когда сопротивление заклятия оказалось сломленным и прозрачный параллелепипед над пленниками, вспыхнув, исчез.
     Очнулся Светлов от притока свежего холодного воздуха. Автоматика скафандра пыталась оказать хозяину первую помощь. Вяло двигаясь, он заставил себя оглядеться, сел, не спуская глаз с тела мальчика в серебристом костюме. Позвал хрипло:
     — Димка, ты живой?
     Мальчик не пошевелился. Он тоже был без сознания. Светлов с трудом подполз к нему на четвереньках, потолкал в плечо, разглядывая бледное до синевы лицо парня.
     — Дима, очнись! Кажется, мы все-таки убрали дуггуровское заклятие.
     Молчание.
     — Дима! Избавитель! Вставай! Пора идти выручать батю!
     Будимир вздрогнул, судорожно вцепился в руку Светлова, закашлялся до слез, открыл глаза.
     — Дядя Слава…
     — Все в порядке, дружище, у нас получилось. Заклятие нейтрализовано Теперь надо покумекать, как нам перебраться на этот столб. Не пришлось бы вызывать кого-то из помощников.
     Будимир вдруг замер, глаза его расширились.
     Ростислав оглянулся и увидел над краем каменного столба две фигуры в камуфляжных комбинезонах — одну повыше, вторую пониже. Это были Никита Сухов и Такэда.
     — Папа! — ахнул Будимир, подхватываясь на ноги, и вдруг поднялся в воздух, пушинкой перелетел бездну, отделяющую столб от кромки кратера. Бросился на грудь отцу.
     Ростислав свернул шлем, сделал официальное лицо и стал ждать, пока на него обратят внимание.
     
     
Эпизод 6. Свет в конце тоннеля
     
Глава 1
     
     Рука затекла.
     Светлов проснулся, помассировал плечо, несколько раз сжал пальцы в кулак, разгоняя кровь. Вокруг стояла ватная тишина, ни один звук не долетал сквозь стены и дверь комнаты, и ему показалось, что все его бросили и ушли. Однако стоило ему только подумать об этом, как в голове расцвел бесплотный лотос мысленного отклика : Будимир услышал  эмоциональный всплеск спутника и ответил своей обычной стеснительной «пси-улыбкой». Связь между ними теперь держалась автоматически, словно мальчик и бывший капитан спецназа породнились. Хотя, возможно, так и оно и было. Поход по Вееру-Фракталу Миров сблизил бы и более разные натуры, они же понимали друг друга с полуслова.
     Этот уголок для отдыха земляне нашли, можно сказать, случайно. Техника Маана не слушалась волевых приказов, как в других владениях Великих игв, и не создавала необходимых зон жизнеобеспечения. «Замок» Уицраора подчинялся только воле хозяина, а гостей просто терпел. Однако Сухов-старший сообщил, что они с Такэдой во время путешествия по ободу Маана наткнулись на чей-то разбитый космический корабль, и после короткого совещания решено было использовать этот корабль в качестве «дома отдыха».
     В результате каждый получил по каюте, — летали на корабле гуманоиды, а то и люди, — где вполне можно было провести ночь в относительной безопасности и тишине.
     Отыскалась в недрах звездолета и кают-компания, где воссоединившийся отряд землян провел около двух часов, обмениваясь информацией и впечатлениями похода по разным хронам Веера. Кают-компания вмещала двадцать необычной формы кресел, не слишком удобных для отдыха, но все же пригодных для сидения, имела длинный горбатый стол и гнутые стены буро-кофейного цвета. Источников света в ней не оказалось, вернее, освещение было, но не работало. Корабль давно потерял запасы энергии и был мертв. Будимиру пришлось зажигать «магическую лучину», в качестве которой пригодился рог, торчащий над столом из темно-зеленого блестящего потолка помещения.
     Конечно, они могли остановиться на отдых и на открытом месте, благо на Маане удобных площадок наличествовало много, но все же не стоило расслабляться до такой степени на чужой территории, за которой вполне могло вестись наблюдение. Древний космический скиталец, неведомо каким образом попавший на Маан и давно покинутый экипажем, еще мог послужить гостям в качестве хорошо защищенного форпоста и довольно уютного уголка для отдыха.
     Осматривать его путешественники не стали. Будимир сферой магического видения  «обнял» звездолет, близкий по форме к огромному самолету с тремя килями, обнаружил рубку, трюмы, кают-компанию и жилой отсек с рядами кают, и взрослые решили, что этого достаточно. На изучение космолета у них не было ни времени, не желания.
     Первыми о своем походе по «лестнице» Шаданакара поведали Светлов и Сухов-младший. Ростислав рассказывал, Будимир в нужных местах кивал, подтверждая рассказ.
     Такэда и Сухов-старший слушали молча, изредка переглядываясь, хотя было видно, что они удивлены и заинтригованы. После того как Светлов закончил повествование, Никита признался, покачав головой:
     — Мы совершенно не рассчитывали, что вы пройдете так далеко, да еще освободите Святогора. Этого первобытного волота — так называли великанов древляне, предки русских в Шаданакаре, — не смог расколдовать даже его сын Яросвет. А ведь он — великий маг!
     — Ну и что, значит, Димка посильнее будет, — спокойно сказал Ростислав. — Зря его, что ли, нарекли Избавителем? Конечно, он еще совсем пацан, но с потенциалом Потрясателя Веера.
     Никита и Такэда снова обменялись взглядами.
     — Откуда вы знаете о Потрясателе?
     — Слухами вселенная полнится, — усмехнулся Ростислав.
     — Сеттутеп дал ему канал выхода в Хроники, — поднял глаза на отца Будимир. — А я помог дяде Славе снять блокировку между подкорковыми структурами. Он не просто защитник.
     — Я так и предполагал, что этим закончится, — кивнул Такэда, лицо которого не выражало никаких эмоций. — Я редко ошибаюсь в людях. Мне кажется, им надо сказать правду.
     — Еще не время, — возразил Сухов-старший.
     — Как скажешь.
     — О чем речь? — осведомился Ростислав, уловив сдвиг  свечения в аурах собеседников. Они чего-то не договаривали, скрывали, испытывая при этом негативные эмоции.
     По-видимому, отец Будимира почувствовал его реакцию, потому что внимательно посмотрел на Светлова, пощипал подбородок в сомнении и тряхнул волосами:
     — Наверно, ты прав, самурай. Они заслужили право знать правду. Но сначала расскажи им о нашей миссии, ты сделаешь это лаконичней, чем я.
     Такэда остался невозмутим и принялся описывать историю похода бывших Посланника и оруженосца по Мирам Веера.
     После того как Светлов и Будимир ушли из хрона Земли через избу бабы Домны, им пришлось вместе с Вуккубом больше двух часов отражать атаку спецназа: кто-то сообщил в областное отделение ФСБ о высадке под Томском террористов, и эфэсбэшное начальство направило в лес отряд быстрого реагирования. Командовал отрядом некий майор Аксененко, в которого, очевидно, вселилась «проекция» одного из «чекистов» — чистильщиков из спецслужбы Великих игв. Поэтому пришлось выдерживать бой «с перекосом» — бойцов спецназа жалеть, не убивать и не калечить, держать их на расстоянии и маневрировать. Лишь после того, как удалось нейтрализовать командира группы — жизнь ему, к сожалению, сохранить не получилось, — беглецы смогли оторваться от погони. Два дня они скрывались в болотах под Томском, потом вернулись к избе бабы Домны и ушли на «лестницу» Шаданакара.
     Как и Ростислав с Будимиром, Сухов и Такэда попали сначала на Хаббард, но не задержались, а сразу направились в хрон Зу-л-Кифла, на Айгюптос, отстав от первой пары буквально на сутки. Они тоже встретились с динозавром Сеттутепом, отбили атаку малой группы СС и через те же Чертовы Ворота ушли на Астаамтотль, планету с Империей Халиско, родиной великого воина и мага Уэ-Уэтеотля.
     Однако и там с хозяином хрона встретиться им не удалось. Уэтль, как и Зу-л-Кифл в своей вселенной, пытался остановить экспансию чужих законов, законов соседних хронов, и в своей резиденции практически не жил. Найти же его местопребывание Сухову-немагу оказалось не под силу.
     Зато им удалось так всполошить сторожевую систему Великих игв, поверившую в новый поход бывшего Посланника, что она всерьез занялась охотой на людей, добывших славу Воинов Света, собравших Семерых магов и выбросивших за пределы Шаданакара самого Люцифера.
     С Астаамтотля Никите и Такэде пришлось бежать в мир Магэльфа и просить помощи у этого странного коллективного существа, к счастью, согласившегося вооружить беглецов и экипировать.
     — Эти комбинезоны, — потрогал ткань на груди Такэда, — на самом деле спецкостюмы с автономными системами жизнеобеспечения и маскировки.
     — Нам тоже удалось добыть нечто в этом роде, — сказал Ростислав, имея в виду свой серебристый скафандр. — Нашли на складах Даймона. Запасливый был мужик.
     Сухов и Такэда отреагировали на слово «мужик» беглыми улыбками. Великий игва Даймон вряд ли был мужиком в прямом смысле этого слова.
     — Дальше мы отправились к Велиалу, потянув за собой и хвост погони, — продолжал рассказ Такэда. — Потом попытались найти Дадхи, побегали по мертвым хронам, забрались в хрон Гиибели и еле отбились от патруля «чекистов». Взялись за нас плотно, так что пришлось повоевать.
     — Зато мы почти не воевали, — сказал Ростислав. — Похоже, вы оттянули на себя все силы Уицраора, а нами занимались лишь его сторожевые псы на местах, как бы профилактически, да местные полицейские. Никто не видел в нас серьезных противников.
     — Так было задумано, — усмехнулся Такэда. — Димке в первую очередь был нужен наставник, а не защитник, и вы отлично справились с этой задачей.
     — Но ведь вы утверждали обратное, — озадаченно сказал Светлов.
     — Прости, капитан, — виновато проговорил Сухов-старший (в этот момент он был очень похож на своего сына: то же выражение глаз, тот же тон). — Мы не имели права давать тебе всю информацию. Димка мог бы защититься и сам, возможностей у него хватает, но ему действительно больше был необходим добрый совет.
     Ростислав порозовел, опустил глаза, переживая неприятное чувство досады и сожаления. Потом поднял голову, улыбнулся:
     — Как говорил Омар Хайям:
     Полагай несущественным явное в мире, Ибо тайная сущность вещей не видна.
     Добавил:
     — Но я вам это еще припомню.
     Никита с облегчением засмеялся, глянул на Такэду:
     — Все-таки везет нам на хороших людей, самурай. Что бы мы без них делали?
     — Ничего, — невозмутимо ответил японец.
     — Как вы оказались в хроне Гагтунгра? — перевел разговор в другую плоскость Ростислав. — Мы видели, как вы сражались с чернолицыми «чекистами», и даже пытались искать вас там.
     — Мы тоже охотились за мечом Святогора. — Сухов-старший кивнул на лежащий на столе тускло-серый клинок. — Вот он. Не работает, мертв. Для того чтобы он включился, в него надо вдохнуть душу, но я этого делать не умею. Может, Димка справится? Во всяком случае, попытаемся его инициировать. Из Дигма мы прыгнули в хрон игвы Дуггура, еле унесли оттуда ноги, зато узнали, что меч здесь. Прилетели сюда, нашли Финист и «умертвие»…
     — И попались в засаду.
     — Это была ловушка, — согласился Никита. — Нам удалось уничтожить весь отряд «чекистов» — теперь мы практически безоружны, если не считать меч и «умертвие», — но уйти от Дуггура мы не смогли. Он накрыл нас заклятием неволи  и, в общем…
     — Дальше понятно. Вас нейтрализовали. Непонятно только, почему Дуггур вас не уничтожил физически, зачем ему понадобилось загонять вас в прозрачный гроб?
     — Мы и сами этого не поняли, — сказал Такэда. — Хотя, возможно, существует веская причина для такого расчета.
     — Какая?
     — Дуггур испугался.
     Ростислав скептически покачал головой.
     — Он беспредельщик, для него не существует никаких нравственных норм и законов, и он готов на любой поступок.
     — Дуггур претендует на статус Великого игвы и хочет показать всему Шаданакару, что может быть великодушным. Это первый вариант. Второй: он не знает, где сейчас находится Седьмой — магическая «матрица» Никиты, поэтому и не хочет рисковать — убивать носителя. Это чревато. Лучше подержать тело носителя у себя, чтобы при случае предъявить в качестве товара, предмета торговли.
     Ростислав подумал, кивнул:
     — Очень даже логично. Но вернемся к нашим проблемам. Меч и «умертвие» у нас, однако явно непригодны к использованию. Что дальше? Кстати, что это за намеки насчет всей правды? Чего я еще не знаю, что знаете вы?
     Такэда отвернулся.
     Сухов-старший помолчал немного, пребывая в некоторой растерянности, потом прямо глянул в глаза Светлова:
     — Ты капитан спецназа и должен понять. Ваш поход с Будимиром также был отвлекающим маневром, дополнительным. Мы должны были заставить СС и ЧК поверить в основательность наших претензий на сбор новой команды Семерых. Димка — действительно очень сильный маг, но слишком юн, а проблема требовала немедленного разрешения. Нам пришлось выступить в поход раньше намеченного срока и не в качестве основных исполнителей. Главный Избавитель сейчас должен быть уже у цели.
     Стало тихо.
     Ростислав закрыл глаза, переваривая сказанное. Вопреки ожиданиям обиды и злости на Сухова он не испытывал. Операция была рассчитана по уровню «абсолютно секретно» и не допускала утечки информации. Досада, конечно, была — что его использовали в качестве далеко не главной фигуры замысла, но она не перевешивала очевидных преимуществ плана. Если бы он знал все с самого начала, еще неизвестно, удалось бы ему добиться того результата, какого они достигли с мальчишкой-магом, или нет.
     — Не обижайся, — тихо сказал Никита.
     — Я не обижаюсь, — открыл глаза Ростислав. — Все правильно. На вашем месте я поступил бы точно так же. Кто же он, настоящий Избавитель?
     — Ты его не знаешь. Да и мы тоже, в общем-то, лишь извещены, но никогда с ним не встречались. Он маг из одного пограничного хрона, потомок «трех В».
     — Как Сеттутеп?
     — И как Святогор. Он ближе к человеку, чем к динозаврам, хотя и человеком его назвать нельзя.
     — Как его зовут?
     — У него нет имени, только смысловой пакет, который на человеческом языке можно условно выразить словами Имеющий Право Решать. Избавителем его назначил Собор Веера, или его Соборная Душа.
     — Он действительно дошел до цели и выполнил задачу? То есть уничтожил мост Уицраора? Сухов и Такэда переглянулись.
     — Мы надеемся, — сдержанно ответил японец.
     — Я думаю, все в порядке, — добавил Никита. — Если бы у него не получилось, нам бы уже доложили. Так что можно возвращаться домой.
     Ростислав в сомнении покачал головой.
     — Почему же никому из нас не сообщили, что это событие произошло? Почему нас не отозвали?
     — Не успели, — пожал плечами Никита. — Курьер, наверное, где-то в пути. Мы же не сидим на одном месте.
     — Может быть, оно и так. Только я бы подождал с возвращением. Если ваш Имеющий Право, то есть настоящий Избавитель, дошел до цели — дело сделано, задача выполнена, наша миссия закончена и никто нас уже не должен преследовать. Так как это не имеет смысла. Но если…
     — Я понял, — прервал Светлова Сухов-старший. — Имеет смысл подождать с возвращением несколько дней. Либо нас нагонит курьер, либо… группа ЧК. В первом случае задача действительно выполнена, и в наших услугах Веер не нуждается. Во втором — Избавитель еще не добрался до цели, и преследователи по-прежнему будут гнаться за нами, закусив удила.
     Ростислав кивнул. Никита посмотрел на Такэду:
     — Толя, твое мнение? Продолжаем искать хрон, из которого Уицраор строит мост?
     — Нинтай, — невозмутимо проговорил Такэда по-японски. — Вата-си корэ ва ярката-о казна кэраба наримасэн.
     «Прежде всего выдержка, — перевел лингвер, хотя Ростислав и сам практически сразу понял, что сказал японец. — Это надо сделать иначе».
     — Как? — поднял бровь Никита, знающий японский язык.
     — Чтобы отвлечь силы ЧК на себя, надо «засветиться», показать следящим системам Уицраора, что намерения наши серьезны. Предлагаю отправиться на Олирну, к Святогору. Во-первых, о нашей встрече сразу будет доложено кому следует, и через какое-то время мы узнаем результат. Никто не нападет — отлично! Избавитель дошел и сделал свое дело. Если же появится дружина «чекистов»…
     — Хороший план. — Никита погладил сына по голове; они сидели рядом. — Ну, а ты что скажешь, герой? Что тебе подсказывает интуиция?
     Будимир сконфузился.
     — Ничего… Дядя Толя прав. Нам рано возвращаться.
     — В таком случае принимаем этот план. Хрон Олирны — один из самых красивых и оптимально развивающихся, вот почему его облюбовала всякая нечисть — хочет подчинить и сосать природные соки. Примерно то же самое происходит и у нас на Земле: кто только не хотел завоевать нашу Русь — Россию. Но я уверен, добро когда-нибудь восторжествует, и войны прекратятся.
     — Хотелось бы верить, — усмехнулся Ростислав. — Вот вы прошли Веер из конца в конец, наблюдали жизнь в сотнях его слоев-вселенных, но встречали хоть раз такой мир, где его базовые законы не допускали бы насилия, убийства, агрессии, страха, лжи? На физическом уровне? Где всем правит один закон — закон справедливости? Доброты? Любви? Или в нашем Шаданакаре этот императив недостижим в принципе?
     — Хорошие вопросы задаешь, капитан, — усмехнулся Никита. — Лет двенадцать назад я тоже интересовался этой проблемой, пока не понял, что такое Добро, а что Зло в глобальном плане.
     — Может, поделишься открытием? — дернул уголком губ Такэда.
     — Добро — это всего лишь совпадение мыслей и действий разумного существа с направлением проявления Воли Творца. Зло — действие, приводящее к инволюции Вселенной Веера Миров. Как-нибудь поразмышляйте над этим, и вы убедитесь, что все беды человека, да и не только человека, проистекают из его отрицания Божьей Воли. А миры-слои Шаданакара, где правят законы справедливости и добра, есть. Это так называемые Миры Прави. Один из них — мир-вселенная Магэльфа. К ним также можно отнести мир Белобог-Руси, да и мир Свентаны, хотя он сильно поврежден «радиацией зла», болен Мировой Язвой. Есть и еще метавселенные, где Правь — единый закон жизни, хотя я лично там не бывал, просто слышал об их существовании. Создавались они Властелинами Всего и Везде на основе Волевых установок Творца Веера, и даже отступник Люцифер не смог подчинить их, переориентировать, заставить жить по своим законам, отрицающим свободу воли.
     — Хотелось бы взглянуть на них хотя бы одним глазком…
     — Согласен, мне тоже хотелось бы, и когда-нибудь, я надеюсь, мы посетим эти миры, если Веер уцелеет. Однако что мы решаем конкретно? Идем к Святогору в гости?
     — Может, лучше его пригласить к нам в гости? — безразлично предложил Такэда.
     — Куда? — фыркнул Сухов. — На Землю? Или ты имеешь в виду Маан?
     — Можно и на Землю. Представляешь, какой поднимется переполох?
     — Представляю! Иногда ты меня сильно удивляешь, самурай. Что это еще за идея — пригласить Святогора в гости?
     — Мы, японцы, всегда отличались от вас, русских, чему тут удивляться? Когда вы входите в дом, что снимаете? Шапку! А мы — обувь! Есть разница?
     — Ну и что?
     Такэда не выдержал, засмеялся.
     — Что ты ко мне привязался, танцор? Я неудачно пошутил. Идем к Святогору, если у капитана Светлова нет других предложений.
     — Нет, — мотнул головой Ростислав. — Впрочем, прошу прощения… Отпустите меня на денек.
     — Куда? — не понял Никита. — Ты хочешь отдохнуть дома?
     — Не дома. — Ростислав порозовел под взглядами мужчин, сделал усилие и признался: — Хочу побывать в гостях у одной девушки из Белобог-Руси. Я рассказывал.
     Такэда и Сухов-старший посмотрели друг на друга.
     — Он имеет в виду Ненагляду. Ты возражаешь?
     — Почему я должен возражать? Каждый из нас волен сам выбирать себе дорогу. Другое дело, насколько этот визит опасен.
     — Капитан, дружище, это действительно важно для тебя? — повернулся к Ростиславу Никита.
     — Я обещал, — сказал Ростислав, стараясь скрыть поднявшееся в душе волнение.
     — Мог бы не спрашивать, — неодобрительно глянул на друга Такэда. — Лучше подумай, как свести риск к минимуму. Есть соображения?
     Никита почесал переносицу, покосился на сына.
     — Отпустим его, Дим? Это не опасно? Как ты считаешь?
     — Он будет не один, — застенчиво сказал мальчик. — Белобог-Русь — родина Вольха.
     — Волка Волков, которого вы освободили? Тогда это меняет дело. Интересно будет познакомиться. Кстати, как вы собираетесь его вызвать?
     — Это просто. — Будимир засветился , открыл рот, чтобы позвать Вольха, но Сухов-старший остановил его:
     — Постой, не сейчас, сынок. Нам всем требуется отдых. Поужинаем, поспим, а потом и вызовем вашего Волка…
     Ростислав очнулся от воспоминаний, слез с упругого ложа в углу каюты, игравшего, наверное, и для его бывшего хозяина роль кровати, потянулся. Впервые с момента выхода в Шаданакар он спал так безмятежно и спокойно, проспав около восьми часов кряду. Заговорила совесть: пока он отдыхал, кто-то стерег его сон, не требуя замены.
     Никаких удобств древний звездолет, естественно, предоставить своим временным квартирантам не мог. Ни туалета, ни ванной комнаты, ни простого умывальника. Правда, и оставаться здесь долго люди не намеревались, поэтому не особенно переживали по поводу отсутствия нужника.
     Когда Ростислав появился в кают-компании после всех жизненно необходимых процедур, его ждали.
     — Прошу извинить, — сказал Светлов. — Спал как убитый. Думал, вы разбудите, когда наступит моя очередь дежурить.
     — Не бери в голову, капитан, — успокоил его Никита, выглядевший, как и Такэда, свежим и отдохнувшим. — Все нормально. Мы никуда не спешим. Есть хочешь? Перекуси бутербродом и запей чайком, самурай сварил. Дим, теперь вызывай Волка.
     Будимир улыбнулся Ростиславу, послушно настроился на ментальный вызов, медленно проговорил:
     — Вольх, появись, пожалуйста!
     Короткая тишина.
     Мягкое сотрясение всего пространства вокруг.
     Теплая волна воздуха.
     И тихий вежливый мыслеголос:
     — Рад приветствовать Избавителя и его соотечественников. Прошу прощения, друзья, но я не умещаюсь в этих апартаментах, жду вас снаружи.
     Земляне переглянулись.
     — Я не подумал, — смутился Будимир. — Вольх очень большой…
     — Ничего страшного, — махнул рукой его отец, вставая. — Идемте, судари мои, пора покидать владения Уицраора, вельми тяготят они меня.
     Они выбрались из космического корабля на каменную осыпь под его бортом и увидели гигантского Волка Волков, одетого в вуаль прозрачного сияния. Увидев их, зверь поклонился, открывая пасть и высовывая язык.
     — Холодно  у вас здесь, неуютно. Вакуум «шатается», трескается, течет. Скоро этот мир исчезнет.
     — Знакомьтесь, — мягко сказал Будимир. — Вольх, это мой папа
     — Никита и дядя Толя… Тоява.
     — Посланник и оруженосец предыдущей мобилизации.
     — Мы знакомы? — прищурился Сухов-старший.
     — Лично не встречались, но я знаю о вас от отца. Не ошибусь, если предположу, что вас знает и помнит каждый магожитель Шаданакара. Итак, я к вашим услугам, друзья.
     — Мы почувствовали, что нас помнят, — невозмутимо произнес Такэда, — когда вышли в путь и сразу попали в засаду.
     — Не грузи его нашими заботами и горестями, — проворчал Сухов. — Мне сказали, что ты свободно перемещаешься по Шаданакару. Сможешь перенести нас на Олирну? А вот его потом, — Никита кивнул на Ростислава, — на Аркону? Там его ждет девушка Ненагляда, которую ты отнес на родину.
     — Нет ничего проще. Садитесь на меня, друзья.
     Вольх присел. Люди залезли на него, помогая друг другу. Кинули по взгляду на пейзаж Маана — «замка» Уицраора, на бесконечный поток ледяных глыб, прощаясь с этим негостеприимным и неуютным миром.
     Вольх выпрямился и прыгнул сквозь потенциальный хронобарьер, отделяющий мир Великого игвы от соседних, унося на себе четверку землян.
     
Глава 2
     
     С высоты холма он смотрел на город, окруженный рекой, и не мог налюбоваться его красотой и гармоничной завершенностью, уходящей корнями в русское теремное зодчество. Город был столицей Белобог-Руси, занимавшей самый большой материк Арконы, и назывался Руян-градом. По словам Вольха, ему исполнилось уже более пяти тысяч лет, но благодаря особым методам сохранения строений выглядел он молодо и празднично, совсем не так, как современные российские города на Земле — в вечных лесах подъемных кранов, долгостроев и ремонтов.
     По меркам земного жителя столица Белобог-Руси была невелика, едва ли вмещая более пятидесяти тысяч человек. Ни одной коптящей трубы Ростислав не заметил, да и вообще не увидел никаких труб и технологических конструкций. Лишь десятки и сотни сверкающих куполов — без единого креста или шпиля, причем не золоченых, а голубых, синих, салатного цвета, розового, белого, со звездами и без них, и терема, терема — высокие и низкие, со стрельчатыми окнами и витражами, в ажурной вязи фронтонов и резных украшений, с крышами из янтарного светящегося или серебристого материала. Ни одного серого, темного, мрачного здания! Ни одного полуразрушенного, покосившегося, требующего ремонта дома! Белый камень, красный камень, оранжевый камень, мраморные плиты, туф, известняк, ракушечник, изредка — дерево… Впоследствии Ростислав узнал, что горные породы на Арконе отличаются по составу от земных и называются иначе, но по виду они были точно такие же. Дух захватывало от яркой красоты города, с небывалым мастерством вписанного в равнинно-холмистый ландшафт, воплотившего все архитектурные приемы, принципы «золотого сечения» и «золотого вурфа».
     Разглядывать этот город можно было часами, и Ростислав смотрел, затаив дыхание, находя все новые сюжетные линии и краски, искал подспудно дом Ненагляды, вслушивался в необычно тихий городской шум и стоял бы на холме еще долго, если бы Вольх деликатно не напомнил о себе:
     — Я еще нужен, защитник?
     Ростислав очнулся, оглянулся на гигантского Волка, терпеливо ждущего его решения.
     — Прости, дружище, загляделся! Ты свободен. Я побуду здесь не больше суток, и обратно к своим. Конечно, хотелось бы посмотреть на здешнюю Русь, проехаться по ее городам и деревням, да времени нет. Гебе не кажется, что Руян-град маловат для столицы?
     — В этом хроне реализована иная топологическая структура социального пространства, — ответил Вольх, — с главенством общинной формации и хуторским расселением. Большинство бело-русов живут на хуторах в пять-семь домов, семьями. Благо, они не нуждаются в транспорте.
     — Действительно, никаких машин и повозок я в городе не заметил. Как же они перемешаются на большие расстояния? С помощью магии?
     — Прислушайся  к пространству планеты, защитник. Аркона являет собой особое структурное образование, реализующее магическое управление природными процессами. Каждый ее житель имеет возможность управлять такими процессами в пределах компетенции, если соблюдает законы общественного жизнеустройства. Транспортные системы здесь ни к чему.
     — Какой же тип отношений победил на Арконе?
     — Победил — не то слово, эти отношения создавались естественным путем, без войн и конфликтов. В Белобог-Руси правит людьми ведический социализм, если использовать земной термин. Основа — оптимальное сочетание стремлений к социальному равенству, возможности индивидуального обогащения и различий в оплате труда в зависимости от квалификации и творческого уровня. Самые богатые люди на Арконе — творчески реализовавшиеся личности.
     — Мечта! — поцокал языком Ростислав. — Вот бы у нас в России создать такое!
     — Судя по имеющейся у меня информации, вы идете верным путем, хотя и медленно. Тем не менее русская культура — главная база развития вашей цивилизации, прежде всего духовно, несмотря на все усилия тупиковых ее ветвей нейтрализовать духовное измерение.
     — Спасибо за добрые слова…
     — Не за что, защитник. Зови, если понадоблюсь.
     — Подсказал бы, где стоит терем Ненагляды. Отсюда они все кажутся прекрасными.
     Морда зверя выразила лукавую улыбку.
     — Разве тобой не владеет некое сильное чувство? Руководствуйся им, ищи сердцем, не промахнешься. И Волк исчез. Ростислав невольно покачал головой, усмехнулся.
     — Легко сказать — руководствуйся… коли б я уверен был… Однако ничего не поделаешь, придется искать… сердцем.
     Он еще раз огляделся, отмечая природные особенности окрестностей Руян-града. Несмотря на отсутствие транспорта, как летающего, так и бегающего на колесах, дороги здесь имелись. По некоторым из них двигались фигурки. Очевидно, аборигены любили ходить пешком, либо неторопливо прогуливались в отсутствие забот, либо отдыхали, либо решали таким образом какие-то задачи.
     Наблюдались пешеходы и на улицах города, покрытых травой, с шеренгами деревьев, с лентами дорог из цветного стекла — как показалось Ростиславу издали. Бросив взгляд на высоко стоящее солнце — температура воздуха здесь не превышала двадцати пяти градусов по Цельсию, воздух был напоен ароматами трав и цветов, так что его можно было пить, — Светлов двинулся с холма вниз, к ближайшей дороге, ощущая стеснение, волнение и нетерпение. Состояние «саммай» пришло само собой, и он услышал чей-то тихий голосок, а перед глазами встала прозрачная фигурка Ненагляды в сарафане и кокошнике. Она звала  его…
     Ростислав невольно ускорил шаг и не заметил, как пространство послушно сдвинулось , и он уже буквально через минуту оказался у первых теремов столицы Белобог-Руси. Сдержал шаг, заметив идущую навстречу пару: женщину средних лет и молодого парня с русой вьющейся бородкой. На женщине было длинное цветастое платье с оборками и головной убор — не платок и не шапка, нечто среднее, воздушное, украшенное красивыми блестящими кольцами. Мужчина носил атласный кафтан голубого цвета, обшитый бисером, подпоясанный кожаным витым ремешком, прямые штаны фиолетового цвета и нечто вроде кожаных мокасин. Глянув с любопытством на Светлова в серебристом скафандре, они поклонились ему и прошествовали дальше.
     Он оглянулся, невольно потрогав свой гладкий подбородок. Удивительное дело: после бритья в замке Даймона позаимствованной у хозяина «бритвой» волосы на лице Ростислава больше не росли.
     Появился еще один прохожий — мужчина в возрасте, черноволосый, но без бороды и усов. Его одежда состояла из жемчужно-серого кафтана свободного кроя, без пояса, и малинового цвета штанов. На Светлова он практически не обратил внимания, кивнул, как своему знакомому, и зашагал дальше. Когда Ростислав оглянулся, его уже не было на дороге. Исчез, словно растворился в воздухе.
     Телетранспортация, подумал Ростислав.
      Легкоступ , поправил его кто-то внутри. Это сработал канал связи с Хрониками Веера, вытащив оттуда термин, коим назывался этот способ пространственного преодоления в мирах Шаданакара славянского типа.
     Начались пригороды Руян-града, мало чем отличимые от кварталов центра, разве что высотой зданий и большими расстояниями, отделяющими терем от терема. Пешеходов стало больше, хотя ни в какое сравнение их количество с потоками пешеходов в российских городах не шло. И все они кланялись Светлову, но не останавливались, чтобы посмотреть вслед, и особого любопытства не проявляли.
     Город был полон жителей, Ростислав это чувствовал, поэтому странным и удивительным казалось их отсутствие на улицах, странным и необычным было отсутствие каких-либо машин, грузовых транспортных средств, а также всадников и телег, каких было предостаточно на Земле в Средние века. Лишь однажды Ростислав увидел летящий над улицей объект, напоминающий сплющенную цистерну ярко-желтого цвета. Но ничего даже близко похожего на привычный взору землянина воздушный транспорт!
     Руководствуясь обострившейся интуицией, он прошел два перекрестка, свернул на более широкую и зеленую улицу, имеющую сходство с березовой рощицей, и сразу увидел  дом Ненагляды.
     Никаких заборов в городе не было и в помине, и дом — трехъярусный терем вырастал из земли памятником самому себе, янтарно-белоснежной птицей, взлетающей в небо. Сразу было видно — по архитектурной пластике и системной иерархии, по декору, образованному арками и проемами, пучками лопаток и полуколонок, поясками и карнизами, резными капителями и фронтонами, — что создавал всю эту совершенную композицию великолепный мастер. А поскольку Ростислав помнил, что отец Ненагляды был ваятелем и зодчим, он ни секунды не сомневался, что перед ним ее дом.
     Приблизившись к высокому крыльцу с резными столбиками и балясинами, он остановился на небольшой площадке перед крыльцом с мозаикой каменных плит, пытаясь успокоить разбежавшееся сердце, не зная, постучать ли по столбику или просто позвать хозяев.
     Что-то белое мелькнуло в широких окнах первого яруса дома, и тотчас же распахнулась резная дверь прихода и на крыльцо выбежала Ненагляда в кружевном сарафанчике, с румянцем во всю щеку и с радостным изумлением в глазах. Она услышала  его мысленный зов!
     — Слав?! Это правда ты?!
     — Я, — с радостным облегчением подтвердил Ростислав. — Вот завернул на денек. Не откажешь путнику в питье и ночлеге?
     — Ой, да нет же! — всплеснула руками девушка, слетела как на крыльях по лесенке вниз, чмокнула его в щеку, тут же смутилась, схватила за руку, потащила за собой, звонко крикнула: — Мама, Потаня, Селюнь, выходите, к нам гость пришел!
     На крыльцо вышли одна за другой две женщины, одна седая, дородная, в длинном платье, отливающем всеми оттенками шелковой зелени, вторая помоложе, лет под сорок, но тоже в строгом платье, со множеством оборок и фестончиков. Седая на голове несла настоящую корону со сверкающими драгоценными камнями, молодая — только нитку жемчуга на лбу и длинные серьги. Лишь Ненагляда не надела никаких украшений, хотя, на взгляд Ростислава, и не нуждалась в них. Ее главными драгоценностями были роскошные волосы, сверкающие зеленые глаза, яркие губы, белые зубки, прямой носик и нежный овал лица — все то, что складывалось в понятие ненаглядной красоты .
     — Мама, это Слав из Руссии, он меня спас, я рассказывала. — Девушка оглянулась. — А где Дим? Почему не пришел?
     — У него дела с отцом, — пробормотал Ростислав, ежась от пронизывающего взгляда матери Ненагляды, поклонился низко. — Здравствуйте, хозяюшка.
     — Здрав будь, добрый человек, — поклонилась в ответ седая.
     — Слав, это мама Смирена, а это моя сестра Селюнь.
     За спинами женщин появился мужчина в красивом белом кафтане, сильный, с черными волосами и короткой бородкой. Глаза у него были синие, как вечернее небо.
     — А это Потаня, муж Селюнь. Потаня, знакомься, это Слав.
     Мужчина степенно сошел с крыльца и оказался выше Ростислава чуть ли не на голову и шире в плечах. Он прижал ладонь к груди, поклонился. То же самое сделал Ростислав. Очевидно, в этом мире у мужчин не существовал обычай пожимать друг другу руки.
     — Проходи, гость дорогой. Ненагляда тебя заждалась.
     Девушка вспыхнула под взглядом Ростислава, снова взяла его за руку и повела в дом вслед за матерью и сестрой.
     Последующие несколько часов слились для Светлова в один суетливый и счастливый миг. Его сводили в баню, переодели в домашнее, накормили и напоили, показали хозяйство и повели в город посмотреть на местные достопримечательности.
     Уже к вечеру Ростислав почувствовал, что полон впечатлений до ушей и готов взмолиться, чтобы дали передышку. Ненагляда, полная энергии и сил, поняла его состояние без слов и повела домой. Он уже не удивился, осознав, что путь от окраины города к его центру, где красовались древняя крепость — пятнадцатибашенный кремль и семибашенный храм Белобога, который они прошли за три часа, в обратном направлении оказался вдесятеро короче. Руян-град был насквозь магическим городом и сам ненавязчиво подстраивался и ухаживал за его жителями и гостями.
     Вечер прошел в беседах с родичами Ненагляды в количестве десяти человек, мужчин и женщин разного возраста. Все уже знали историю спасения Ненагляды и хотели познакомиться с ее освободителем, о котором она много рассказывала и с нетерпением ждала в гости. Время в мире Арконы шло быстрее, чем в других хронах Веера, и на планете прошло около месяца, в то время как после расставания с девушкой, по расчетам Ростислава, прошло всего четыре земных дня.
     Солнце зашло, родственники девушки разошлись по домам. Ушли и Селюнь с Потаней, забрав детей — двух мальчиков и двух девочек в возрасте от семи до пятнадцати лет (арконских, ненамного отличавшихся от земных), сославшись на какое-то служение . Мать Ненагляды еще какое-то время возилась в доме, неслышно возникая в комнатах и так же тихо пропадая как привидение. Она не была колдуньей или магиней, о чем было подумал Ростислав, заметив ее исчезновение. Просто магически организованное пространство дома выполняло все ее желания, и это было в порядке вещей.
     Стемнело.
     В гостином зале или, как его называли, в видуше зажглись искусно спрятанные в стены светильники, и зал преобразился, все его барельефы и скульптурные детали, созданные отцом Ненагляды, буквально ожили. Ростислав почувствовал легкое головокружение, насторожился, посмотрел на девушку, сидевшую напротив на низком топчане в форме лебедя.
     — Что-то мне не по себе, хозяюшка. — Мать звала дочку уменьшительно-ласкательным именем Наля, но Ростиславу оно не пришлось по душе. — Я чувствую взгляд …
     — Не беспокойся, Слав, — улыбнулась девушка, поглаживая пушистое животное, похожее одновременно и на кошку, и на мышь; животных этих называли домушами. — Просто тебя признал здан (так она называла дом-терем), ты ему понравился.
     — Он разве живой?
     — Не живой, как мы, но и не снулый, не мертвый. Он все видит и понимает, только не говорит.
     — У тебя родственники хорошие. Не знаю, произвел ли я на них впечатление, но они мне симпатичны.
     — Ты им тоже.
     — А маме?
     — Маму трудно очаровать, но ты ей тоже понравился.
     — А тебе?
     Вопрос вырвался в шутливой интонации, и Ростислав сразу пожалел об этом, однако на Ненагляду он произвел совсем другое впечатление.
     Глаза ее потемнели, легкая улыбка сбежала с губ.
     — Я буду твоей, — просто и серьезно сказала она. — Даже если ты потом не придешь и забудешь меня. И ничего не говори, если не хочешь.
     Он встал, подошел к девушке, опустился на колени у ее ног, взял за руку, глядя в глаза снизу вверх:
     — Я не могу взять тебя с собой, ты и сама понимаешь это. Но я приду! Веришь?
     — Верю… — прошептала она.
     — Замуж пойдешь?
     — Пойду…
     Она закрыла глаза, и Ростислав поцеловал ее в раскрывшиеся пунцовые губы…
     * * * Ночью он проснулся от неосознанной тревоги: сторожевой «датчик» организма еле слышно звякнул и умолк. Но Ростислав привык доверять своей интуиции, никогда не срабатывающей зря, и, несмотря на отсутствие реальных раздражителей, успокаивать себя привычным: показалось — не стал. После многодневной гонки по мирам Шаданакара он уже понял, что случайных встреч, а также счастливых минут и подарков, равно как и тревог и волнений, не бывает. Чувствительность его психосферы возросла многократно, и если она подавала сигнал — что-то изменилось в окружающей обстановке. Пусть на тонком плане, на уровне внутриядерных процессов, вызывающих естественные электромагнитные шумы, но изменилось.
     Ростислав открыл глаза, осмотрелся.
     Спал он один.
     После долгих часов откровения  и узнавания друг друга Ненагляда оставила его, шепнув, что придет под утро. Он остался в спальне, долго не мог уснуть, вновь и вновь переживая небывалую радость обладания любимой женщиной, искупался в специальной ухожь-комнате, где вода лилась по первой мысли прямо с потолка, потом заставил себя успокоиться и лечь. Думать он, конечно, ни о чем, кроме того, что произошло между ним и Ненаглядой, не мог. Но и виноватым себя не считал. Ненагляда любила его, это было ясно, однако и он испытывал те же чувства, усиленные тоской прежнего образа жизни и казавшейся несбыточной мечтой о счастливой встрече с единственной . Эта встреча произошла, а значит, кто-то на небесах благосклонно отнесся к его мечтам и позволил испытать доселе неизведанное наслаждение, главным ощущением в котором было не чувство обладания самой красивой девушкой на свете, а чувство отдачи . Он неистово желал, чтобы и ей было так же хорошо, как и ему, а то, что она ушла, не говорило о пресыщении или раскаянии. Ненагляда хотела побыть одна, помолиться и повиниться перед родными и проверить свои чувства, позвавшие ее к новому  состоянию, к состоянию женщины.
     Снова еле ощутимый холодный ручеек беспокойства шевельнул волосы на затылке.
     Ростислав включил «саммай», сразу оказавшись в призрачно засветившемся мире: волновой спектр зрения расширился, и он мог теперь видеть в инфракрасном диапазоне и даже в радиоволновом. Бесшумно натянув халат, который ему дали после бани, он вытащил из кармана скафандра нож — подарок Веселина, и выскользнул из спальни в коридор. Остановился, прислушиваясь к биению ментальных полей внутри здания.
     Стало ясно, что некий гость вошел в него, сумев не поднять тревоги дома, как свой, и теперь затаился где-то, выпустив, как и Ростислав, невидимые виртуальные «щупальца» пси-поиска. В доме все спали, кроме Ненагляды (он это чувствовал), и не догадывались о появлении чужака, и если бы не постоянный настрой Ростислава на фиксацию опасности и не его боевой опыт, вряд ли он смог бы почуять чужого.
     Коридор, арка, два выхода в малые комнаты, еще коридорчик, выход на кухню — шомнушу, как ее тут называли, и выход в гостиный зал, то есть в видушу. Здесь!..
     Он скользнул в зал и замер, услышав тихий насмешливый пси-голос:
     — Похвальная реакция, защитник. Я знал, что ты меня почуешь. Но главное, что я не ошибся в тебе глобально: ты должен был появиться здесь, в этом доме, и ты появился.
     — Дуггур! — медленно и глухо проговорил Ростислав.
     — Молодец, узнал.
     В зале вспыхнул неяркий, но какой-то странно тягучий свет. Белая фигура в углу, прежде видимая неясно, как призрак, обрела человеческие черты. На Ростислава смотрела Ненагляда в белом пушистом одеянии, не скрывающем фигуры.
     Сзади послышался сдавленный вскрик.
     Он обернулся.
     В двери зала стояла еще одна Ненагляда в точно такой же одежде и смотрела на него огромными испуганными глазами, переводя взгляд с него на первую Ненагляду и обратно.
     В голове Светлова раздался смешок.
     — Ну что, дружок, угадаешь, где настоящая девица? Свет-зеркальца-то нет с собой? Хочешь пари? Угадаешь — я тебя помилую, хотя ее заберу, не угадаешь — будете служить мне оба. Идет?
     — Слав? — в один голос проговорили две Ненагляды. — Что происходит?!
     — Проверка пратьякши note 21, — отозвался Ростислав, чувствуя прилив энергии. — Все в порядке, милая, этого я не боюсь.
     Взмах руки, и нож, молнией пролетев через зал, вонзился в лоб второй Ненагляды, появившейся в проеме двери. Раздался хруст, будто треснул стеклянный графин, за ним вскрик: кричала первая Ненагляда, стоявшая в углу зала, под портретом отца.
     Вторая, продолжая смотреть на Ростислава огромными испуганными глазами, подняла руку, взялась за рукоять ножа, и вдруг ее облик претерпел трансформацию. Она почернела, высохла, превратилась в подобие туманно мерцающего скелета и вновь приобрела плоть и форму. Только теперь перед человеком стояло горбатое трехголовое существо, обтянутое не то чешуйчатой кожей, не то комбинезоном цвета асфальта.
     Каждая голова этого существа представляла собой довольно узкий «блин» со сплющенным в горизонтальном направлении лицом, а все три «блина», почти касаясь друг друга, составляли одну голову с вертикальными щелями, по объему вдвое превышающую человеческую. Без сомнений, это был хаббардианец!
     Средняя голова его, в которой торчал нож Ростислава, побледнела, сморщилась, задымилась. Две другие окутались красным свечением, перетекшим в их глаза — по одному на голову. Он вытащил нож, подержал перед собой, пока тот не стек на пол струйкой расплавленного металла, перевел взгляд на Ростислава.
     — Ты растешь, защитник, — раздался тот же самый пси-голос, но уже не насмешливый, а злобно-презрительный. — Кто бы мог подумать, что такой дуболом способен перешагнуть уровень грубой материальности. Правда, тебе это не поможет, но справедливости ради следует отметить твое похвальное стремление к росту над собой. Может быть, ты все же добровольно перейдешь на мою сторону? Мне нужны исполнители твоего класса. Предлагаю забыть старые распри и обсудить перспективы. Как говорят у вас на Земле: кто старое помянет, тому глаз вон.
     — А кто забудет — тому оба, — усмехнулся Ростислав, чувствуя переливающуюся по жилам силу . — Убирайся отсюда в свой ад! Иначе…
     — Иначе что? — изумленно подхватил гость, в тело которого вселилась «проекция» игвы Дуггура. — Ты меня испепелишь взглядом? Силенок не хватит, воин, да и не тот у тебя уровень, чтобы бросить вызов Великому игве. Свирели-то у тебя с собой нету? Да и меча Святогора тоже. Железка, которую я подсунул вам в хроне этого выжившего из ума старика — Уицраора, вовсе не Финист. И даже если бы он у тебя был, вряд ли помог бы, он подчиняется только многомерникам. Да и то не всем. Ну, а теперь пора заканчивать этот спектакль.
     Глаза хаббардианца вспыхнули ярче, и на голову Ростислава обрушился мощный пси-энергетический удар. Он был готов к нему и даже отразил большую часть импульса, однако «проекция» Дуггура была сильнее.
     Перед глазами Ростислава все поплыло, он покачнулся. Вскрикнула Ненагляда: часть злой силы досталась и ей.
     Крик девушки подстегнул Светлова, заставил включить резерв. Зрение прояснилось. Он увидел в метре перед собой кошмарную голову хаббардианца и сделал первое, что пришло на ум: нанес сильнейший удар костяшками пальцев в висок противника. И тот не успел отреагировать на это простое физическое воздействие! Улетел в глубь зала, сбивая телом деревянные стулья! Подхватился на ноги, оскаливаясь.
     Новая ментальная атака бросила Ростислава в багровый омут полубессознательного состояния. Но он все-таки успел выговорить коснеющими губами:
     — Вольх, помоги!
     С гулким вздохом ударной волны в зале возникла фигура исполинского волка со сверкающими глазами, почти заполнив собой весь зал.
     — Я здесь, друг!
     Волк Волков повернул голову, раскрыл пасть.
     Хаббардианец-Дуггур попытался увернуться, достал из складок одежды (или кожи) сверкнувший льдом предмет, но воспользоваться им не успел. Раздался хруст, захлебнувшийся крик, и он оказался в зубах Вольха, сделавшего несколько быстрых движений челюстями.
     — Я… вас… доста… — прилетел затихающий пси-голос Дуггура.
     Вольх сжал челюсти крепче.
     Голос стих.
     Вольх отвернулся, выплюнул то, что осталось от хаббардианца.
     — Простите, друзья. Невкусная тварь.
     — Спасибо, — хрипло сказал Ростислав, приходя в себя. Ненагляда с криком радости бросилась к нему на шею.
     — Слав! Ты жив!
     — Что-нибудь еще, защитник?
     — Нет, спасибо… ничего не… впрочем, подожди немного. Я соберусь, и ты отнесешь меня к своим, на Олирну. И я тебя очень прошу: побереги ее!
     Ростислав поцеловал Ненагляду в ухо, не торопясь разнимать объятия.
     — Будет сделано, защитник, — кивнул Вольх, — не беспокойся. Теперь ни одна тварь не переступит границы Белобог-Руси безнаказанно, уж мы постараемся.
     — Не пущу! — шепнула Ненагляда, прижимаясь к Светлову всем телом. — Останься до утра…
     — Я приду утром, — «улыбнулся» Волк Волков, исчезая.
     Ростислав подхватил девушку на руки и остановился, увидев ее мать в дверях. Так они и стояли какое-то время, глядя друг на друга…
     
Глава 3
     
     Каким образом Вольх ориентировался в пространствах Шаданакара, было непонятно, однако он ухитрялся выходить в нужном месте с удивительной точностью, ни разу не промахнувшись. Высадил он Ростислава прямо у пограничной заставы русичей, охранявших порубежье Свентаны, где и ждали его Суховы, младший и старший, и Толя-Такэда.
     Волк и его наездник попрощались на виду у воинов-пограничников, не спешивших поднять тревогу. Затем первый растаял в воздухе, направляясь обратно на родину, а второй побрел к открывшимся воротам заставы, из которых выбежал Будимир, обрадованный возвращением спутника. За ним вышли Сухов, Такэда и Веселин, ничуть не изменившийся со времени его первой встречи с землянами.
     Ростислав обнял мальчика, подкинул в воздух, поймал.
     — Рад тебя видеть! Как дела?
     — Хорошо, — смеясь, ответил Будимир. — Что-то случилось, дядя Слава?
     — Это почему?
     — Мы же расстались всего час назад.
     Ростислав вспомнил рассказ Ненагляды, как она ждала его больше месяца. Время в хроне Белобог-Руси текло значительно быстрее, чем в хроне Олирны и Свентаны.
     — Все дело во времени.
     — Я так и понял, — сказал Сухов-старший, пытливо вглядываясь в лицо Светлова. — Оямович, посмотри-ка на него. Наш капитан явно пережил какое-то приключение. Возмужал. Похудел. И взгляд изменился. Колись, Слава.
     Ростислав слабо улыбнулся.
     — Да ничего особенного не произошло. Встретили меня хорошо.
     — А девица-красавица?
     — Ненагляда теперь моя… жена. Или скорее невеста. Ее мама нас благословила.
     Сухов засмеялся, кинув на невозмутимого Такэду веселый взгляд.
     — И это называется — ничего особенного не произошло? Да это ж событие планетарного масштаба! Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Поздравляю, капитан, ты добился своей мечты. Вот закончим наше путешествие и сварганим свадьбу. Хорошо, что хорошо кончается.
     — Мне кажется, там не все было гладко, — заметил Будимир, посматривающий на Светлова не по-детски мудрыми глазами. Ростислав взъерошил волосы на голове мальчика.
     — Ничего-то от тебя не скроешь, Избавитель. Улыбка сбежала с губ Никиты.
     — Неужели гости пожаловали… нежданные?
     — Игва Дуггур.
     Стало тихо.
     Мужчины обменялись понимающими взглядами.
     — Как же тебе удалось отбиться?
     — Волк помог. Это был лазутчик-хаббардианец, в которого вселился пси-имплант Дуггура. Обладая мощным суггестивным потенциалом, он мог принимать любой облик. Я попытался с ним потягаться, но… если бы не Вольх… В общем, сожрали хаббардианца.
     — Ну и ну! — покачал головой Сухов-старший. — Хотел бы я увидеть эту сцену.
     — Кстати, будучи уверенным в своей победе, Дуггур проговорился. То, что вы считаете Финистом и «умертвием» — всего лишь копии, муляжи. Настоящий меч Святогора находится в другом месте, и я даже знаю где.
     — Шутишь? — Никита озабоченно вытащил из ножен меч наполовину, поглядел на него, поднял голову. — Где?
     — В хроне Дуггура. Судя по всему, он давно его нашел и спрятал в своих владениях, но сам не может им воспользоваться.
     — Почему?
     — Он сказал, что Финист подчиняется только многомерникам.
     — Он же сам многомерник, если имеется в виду способность жить сразу во многих мирах Веера и в пространствах с более сложной метрикой.
     — Финист — меч жизни, — тихо сказал Будимир. — Им должен владеть только тот, кто защищает жизнь.
     Все посмотрели на мальчишку.
     — Святой, что ли? — пробормотал Сухов-старший. — Седьмой не был святым и тем не менее владел мечом. Хотя в этом что-то есть. Великие игвы, конечно, большие творцы, но творят они только через разрушение и смерть. Однако у нас появилась новая проблема, господа спасители вселенных. Признаюсь, нас весьма ловко провели, поэтому тем более нельзя это оставлять без внимания.
     — Что ты предлагаешь? — индифферентно поинтересовался Такэда.
     — Надо идти за мечом! Едва ли Дуггур будет ждать нас у себя дома после всех событий. Он наверняка рыщет по Вееру в поисках обидчиков.
     — Други, обед стынет, — напомнил о себе терпеливо ждущий Веселин. — Подкрепитесь как следует, а уж потом в путь-дорогу.
     — Правильно, — согласился Никита, со звоном вгоняя меч в ножны. — Не стоит торопиться. Я бы еще хотел встретиться со Святогором, поговорить о том о сем. Надо оценить, сколь он силен.
     — Пока вас не было, — усмехнулся в усы командир погранзаставы, — он отогнал от Казан-града татареев-кочевников, рассеял несметное войско катай-бегинов, замучивших восточную нашу границу, и замуровал в могильнике Кщеря. Теперь вот занялся Мировой Язвой. Очистил весь юг от жабозмеев и черноухих чечнасламов и начал распахивать земли за Огнь-рекой.
     — Ожил мужик, соскучился по работе. Ладно, поговорим в следующий раз, пошли обедать. Негоже хозяев заставлять ждать. Они направились к заставе. Ростислав догнал Никиту, зашагал рядом.
     — Есть пара вопросов.
     — Валяй.
     — Почему магические звери — Вольх, Рамаг, Усыня — не участвовали в прошлой битве Семерых с Великими игвами?
     — На этот вопрос ты мог бы получить ответ и сам, коль тебе доступен канал связи с Хрониками. Все эти существа-зооморфы в прошлом являлись членами команд-Семерок, восстанавливающих глобальное равновесие Веера.
     — Как ты?
     — Как я, Зу-л-Кифл, Уэтль и другие. Поэтому силы Тьмы нейтрализовали их в первую очередь, дабы очередной организатор не смог на них опереться. Когда я собирал Семерку, они уже были захвачены и томились в неволе.
     — Почему же их просто не уничтожили?
     — Уничтожить многомерника трудно, для этого надо ликвидировать под корень весь его род и всю линию материальных воплощений, а это практически невозможно.
     — Почему же магов можно убить, а их нет?
     — Потому что маги индивидуалисты, как и все творческие личности. Творческий процесс доступен отдельным индивидуумам, а не толпе. Что касается магозверей-зооморфов, то это отдельная тема, как-нибудь мы поговорим об этом. Скажу только одно: эти коллективно-многомерные зооморфные существа родились в Шаданакаре самыми первыми, именно они — предки «трех В». Еще не интеллект — в высшем смысле этого слова, но разум, достаточно близкий к человеческому, а главное, все они — яркие выразители Законов Творца Веера, таких, как Законы толерантности, свободы воли, справедливости.
     Ростислав хотел задать еще вопрос, но они уже вошли в просторную и светлую трапезную, где сидели дружинники Веселина, дисциплинированно ожидая гостей и командира, и вести ученые беседы стало недосуг.
     Обед длился полчаса: травяные щи на первое, грибы — соленые и жареные, печеное мясо утки, соленый папоротник, черемша, еще какие-то салаты из кореньев, ягод и лесных трав. Насытившись, гости поблагодарили хозяев за угощение и попрощались.
     — Заглядывайте, не стесняйтесь, — предложил Веселин. — С появлением Святогора наша служба упростилась, никто через границу на Русь не лезет. Постоим еще здесь, конечно.
     Земляне покинули заставу, спустились к ручью за холмом. Сухов-старший положил руку на плечо сына:
     — Зови своих помощников, Избавитель, полетим искать хрон Дуггура.
     — Последний вопрос, — вспомнил о своих сомнениях Ростислав.
     — Если вы уверены, что настоящий Посланник-Избавитель уже добрался до Моста и разрушил его, зачем нам искать Финист? Мы же выполнили задачу, отвлекли погоню на себя.
     Никита сдвинул брови, поймал взгляд Такэды, отрицательно качнувшего головой.
     — Капитан, буду откровенен. Мы не уверены , что Имеющий Право Решать, то есть Избавитель, дошел до Моста. Нам должны были сообщить об этом, но не сообщили. К тому же, если бы это произошло, содрогнулся бы весь Веер, мы бы почувствовали.
     — В таком случае он не дошел.
     — Если не хочешь больше рисковать — оставайся, мы поймем.
     Ростислав усмехнулся, понимая чувства Никиты. Обиды не было, была усталость.
     — Куда ж я денусь, Посланник? Я лично выполнил только половину задания — уберег Димку. Надо идти до конца.
     — Он умеет отличать важное от срочного, — хладнокровно сказал Такэда. — Я понял это еще на Земле. Никита засмеялся.
     — Как говорится, не стой на месте, ищи новые тупики. Вперед, орлы!
     — Дядя Слава, вы уже вызывали Вольха, — сказал Будимир. — Попробуете еще раз?
     — Нет проблем, — небрежно согласился Ростислав. — Только предлагаю вызвать не Волка Волков, а Сокола.
     Он сосредоточился, вспыхнул  и позвал:
     — Рамаг, отзовись!
     Секунда, вторая, третья…
     Что-то прошумело в кронах деревьев, как порыв ветра, и над лесом возникла ниоткуда гигантская, серебристая, рогатая птица с мощным кривым клювом и черной окантовкой крыльев и хвоста. С неба
     — или скорее отовсюду — раздался характерный клекочущий голос:
     — Приветствую освободителей и друзей. Как говорят у вас на родине, пришло время собирать камни. Чем могу быть полезен?
     — Игву Дуггура знаешь?
     — По некоторым свидетельствам, это младший отпрыск семейства Великих игв.
     — Из молодых да ранний. Весьма целеустремленная личность.
     — Он многомерное существо, а многомерники — коллективные сущности.
     — Не суть важно. Что ты знаешь о нем?
     — Он решил заменить Великих старичков, для чего, пользуясь отсутствием стабилизационной сети темпорала, принялся нанизывать один хрон на другой в надежде создать нечто уникальное. Однако произошло то, что ваши ученые называют словечком «коллапс».
     — Сжатие…
     — Катастрофически быстрое сжатие! Он таким образом уничтожил около миллиарда миров Веера! Но останавливаться как будто не думает. Его попытался образумить Уицраор…
     — Не может быть!
     — Почему не может быть? — покосился на ошеломленного известием Ростислава Никита. — Я знаю этого парня, его недаром называют «богом необъяснимого».
     — Однако Дуггур послал своего дядюшку куда-то очень далеко,
     — продолжал Сокол Соколов, паря над людьми, — и начал какой-то новый проект.
     — Какой?
     — В точности не знаю, нет достоверных данных. Мои осведомители во многих хронах уничтожены. Ходит слух, что он каким-то образом хочет завладеть энергией всего Шаданакара, чтобы стать равным Творцу Веера, для чего обманом и хитростью использует всех, кого может. В том числе — вас.
     Мужчины переглянулись.
     — Каким образом?
     Сокол нырнул вниз, приземлился на берегу ручья. Глаза его светились прозрачным золотым огнем.
     — Этого я не знаю, друзья. Но берегитесь. Он действительно очень хитер и коварен.
     — Мы это уже испытали, — пробормотал Ростислав. — Хотелось бы знать, что он задумал. Сможешь выяснить и сообщить?
     — Обещать не могу, но попытаюсь.
     — Где находится его хрон?
     — На краю Великой Тьмы. Вы называете этот континуум Суфэтхом.
     — Кладбище Шаданакара.
     — Не совсем точный термин, но близкий по смыслу.
     — Нам надо попасть туда, во владения Дуггура.
     — В принципе путь туда не так уж и труден, хотя потребует большого расхода сил. Однако потом я не смогу прийти к вам на помощь долгое время. Буду восстанавливаться. Хроны, соседствующие с Суфэтхом, больны, являются энергетическими «вампирами». Долго в них существам биологического цикла находиться нельзя.
     — Мы там не задержимся. Найдем кое-какие украденные Дуггуром вещи и уберемся оттуда. Кстати, может быть, тебе известно, из какого хрона Уицраор ведет строительство Моста через Суфэтх? К миру Люцифера?
     — Сожалею, но мне это неизвестно. Доносились только слухи о строительстве, ничего конкретного. Спросите у других зооморфов, с которыми вы знакомы, может, знают они.
     — Так и сделаем. Унесешь всех четверых?
     — Ноша не из легких, но постараюсь.
     — Поехали, парни.
     Земляне с некоторым трудом разместились на шее и на спине гигантской птицы. Сокол Соколов расправил крылья, подпрыгнул, поднялся кругами в небо. Раскрылись лесные просторы порубежья Руси, ушла вниз погранзастава. На горизонте показалась угрюмая коричневая с черными и оранжевыми пятнами полоса Мировой Язвы.
     — Держитесь, тараним барьер!
     Свет перед глазами путешественников померк. Наступила короткая невесомость, за ней — волна тяжести, прокатившаяся сначала от ног к голове, потом изнутри к внешним органам и коже.
     Свет вспыхнул вновь, но ненадолго. Повторился тот же процесс: тьма, невесомость, тяжесть, стягивающая тело в точку и разворачивающаяся обратно, свет.
     И так — более сотни раз!
     Сокол Соколов переходил из хрона в хрон, пробивая телом хронобарьеры, отделяющие миры-слои Веера друг от друга.
     Наконец свистопляска света и гравитационных встрясок прекратилась. Птица с трудом преодолела последний слой Шаданакара, соседствующий с «искалеченными» мирами Кладбища, и вынесла измученных полетом людей в хрон Дуггура.
     Ростислав заставил себя встряхнуться, собрался с силами, справился с протестом желудка: сила тяжести в этом мире была почти нулевой. Сознание прояснилось. Восстановилось зрение.
     Сокол, растопырив перья, весь взъерошенный, подергивая лапами, плыл в жемчужно-серой пустоте, напоминающей пузырь светящегося тумана диаметром чуть больше сотни метров. Ничего похожего на планету и вообще какие-либо материальные образования здесь не было и в помине. Однако, как ни странно, внутри туманного пузыря можно было дышать, а температура воздуха не опускалась ниже минус десяти градусов по Цельсию. Поэтому автоматика скафандров и не стала их герметизировать.
     — Мы на месте, — прилетел едва слышный мыслеголос Рамага.
     — Ты не промахнулся, дружище? — проворчал Ростислав. — Это и есть владения Дуггура? Почему здесь земной воздух?
     — Я адаптировал зону перехода под земной стандарт. Континуум хрона по физическим параметрам далек от всего земного. Мы находимся в одиннадцатимерном пространстве с аморфным временем. И здесь очень холодно .
     — Всего минус десять…
     — Я имел в виду энергетическую оценку. Вас пока защищает моя адаптационная сфера. Но мои силы быстро тают.
     — Нам нужен замок Дуггура или то, что его заменяет, — сказал Никита. — Должен же он где-то отдыхать и хранить свои раритеты, оружие, стратегические запасы и тому подобное.
     — Никогда не слышал о замке Дуггура, — еще тише признался слабеющий на глазах Рамаг. — Здесь я вам не помощник.
     — Высади нас на что-нибудь твердое и возвращайся. Попытаемся определиться сами.
     Сокол Соколов взмахнул крыльями, поплыл куда-то сквозь серую муть многомерного пространства.
     Длился этот полет несколько минут, но какое расстояние преодолела огромная птица со своей ношей, представить было трудно.
     Что-то выступило из серой мглы за пределами светлой сферы. Плоский морщинистый объект по форме близкий кленовому листу буро-желтого цвета. Рамаг спланировал на него, тяжело опустился на поверхность «листа».
     — Это реализованная пространственно-топологическая структура, имеющая нечто общее с таким математическим определением, как рандомизированный ковер Серпинского note 22. Возможно, он имеет вещественно-энергетическую основу.
     — Как это понимать? — осведомился Сухов, спрыгивая на упруго-плотную поверхность «кленового листа».
     — Хрон Дуггура имеет зернистую структуру, — послышался голосок Будимира. Мальчик соскользнул со спины Сокола, встал рядом с Ростиславом. — Своим появлением мы активировали одно из зерен плотности, имеющее определенное функциональное предназначение.
     — Какое?
     — Мне кажется, это нечто вроде виртуального входного тамбура, пап.
     — Ладно, разберемся. Возвращайся, Рамаг, и побыстрее восстанавливай силы, твоя помощь может понадобиться в любой момент.
     — Постараюсь, друзья.
     Сокол Соколов оделся в нимб оранжевого сияния и растаял. Но не мгновенно, а как бы с задержкой, постепенно теряя плотность и цвет. Видимо, он и в самом деле потерял много энергии.
     Вместе с ним исчезла и сфера серого свечения вокруг людей, а также воздух и слабенькая сила тяжести, помогавшая им ориентироваться. Шлемы Светлова и Будимира автоматически закрылись, включилась система обслуживания скафандров. Что делали в этот момент Сухов и Такэда, видно не было, темнота вокруг казалась абсолютной.
     — Никита, — позвал Светлов. Молчание.
     — Дима, ты меня слышишь?
     — Слышу, дядя Слава, — рассеянно откликнулся мальчик.
     — С твоим отцом и дядей Толей ничего не случится?
     — Они в порядке.
     — Мы не потеряемся?
     — Сейчас…
     Фигура Будимира засветилась нежными спектральными переливами, затем во все стороны ударили волшебные цветные лучи, и мрак вокруг людей раздвинулся. Образовалась светящаяся туманно-белесая полусфера, колпаком накрывшая «кленовый лист». Рядом с Будимиром возникли две человекообразные фигуры с конусовидными вздутиями на месте плеч и головы. Костюмы Никиты и Такэды тоже защитили своих хозяев, хотя и выглядели по-иному.
     В наушниках рации Ростислава прорезался голос Сухова-старшего:
     — Кто включил свет? Ты, Дим?
     — Я ищу алгоритм воздействия на здешнюю топологию, — проговорил скороговоркой Будимир. — Такие интересные многоэтажные композиции… панорамы…
     — Мы ничего не видим.
     — Надо выйти в информационное поле хрона, пап.
     — Спасибо за совет, сынок. Моих возможностей, увы, на этот трюк не хватает.
     — Извини, пап.
     — Ищи выход в систему личных  владений Дуггура, только не спеши. Не нарвись на какое-нибудь злобное заклятие.
     — Не нарвусь, пап, я вижу  все ловушки.
     — Ну а ты, капитан, видишь что-нибудь?
     Ростислав, за минуту до этого перешедший в «саммай»-состояние, с заминкой произнес:
     — Очень трудно разобраться… действительно интересные многоэтажные конструкции… очень хрупкие и подвижные… не могу понять, что это такое.
     — Энергоинформационные структуры, дядя Слава, — отозвался Будимир. — Местная вселенная представляет собой плотно упакованный многомерный кокон, который от каждого внешнего воздействия разворачивает какое-нибудь из измерений. Но если бы Рамаг не обладал силой , адаптирующей среду, мы скатились бы в глубокую пространственную «яму», из которой уже не выбрались бы.
     — В черную дыру, что ли?
     — Дуггур устроил систему охранных ловушек, захватывающих непрошеных гостей и сбрасывающих их в коллапсар-колодцы.
     — Кажется, я вижу какие-то текучие бесцветные щели под нами… это они?
     — Не двигайтесь, дядя Слава. Я их сейчас закрою.
     — Осторожнее, сынок, — еще раз предупредил Никита. — Не хотелось бы радовать господина Дуггура, свалившись в черную дыру.
     — Не волнуйся, пап, я их вижу. Даже странно, что ловушки такие примитивные.
     Внезапно вокруг бесшумно встали призрачно сияющие световые арки, ажурные колонны и спирали, соединяясь в удивительно красивую и в то же время мрачную конструкцию.
     — Пошла интериоризация, — сказал Будимир.
     Световые вуали, арки и стены потекли друг сквозь друга, образуя все новые и новые формы. Затем почти мгновенно обрели плотность и консистенцию горных пород. Люди оказались стоящими под сводами сверкающей россыпями кристаллов пещеры, уходящей в обе стороны в неведомые дали и глубины.
     — Кажется, получилось, — неуверенным тоном сказал Будимир. — Мы развернули самый плотный кластер и одновременно развернули трехмерную сферу евклидовости… Это, наверное, прихожая Дуггура.
     — Пещера? — хмыкнул Никита. — Я вижу пещерный лабиринт.
     — Я тоже, — отозвался Ростислав.
     — Это и есть лабиринт.
     — И как далеко он ведет? А главное, куда нас приведет? Надеюсь, в главное хранилище ценностей Дуггура? Напоминаю, нам нужен только меч.
     — Он здесь, пап, я чувствую.
     — Тогда веди, Избавитель. Чем быстрее мы найдем Финист, тем быстрее уберемся отсюда. Нам с Толей очень не нравится обитель Дуггура. А тебе, Слава?
     Ростислав промолчал. Он был вполне солидарен с мнением спутников. Атмосфера дома Дуггура давила на психику и заставляла ждать неприятностей.
     
Глава 4
     
     Они поняли, что попали во временную ловушку, когда прошагали по тянувшейся в бесконечность пещере, то суживающейся, то расширяющейся, петлявшей из стороны в сторону, раздваивающейся и растраивающейся, более шести часов, ничего существенного не увидев и не испытав. Первым на это обратил внимание Такэда. Ростислав поддержал его, уже давно испытывая дискомфорт.
     Отряд остановился.
     — Тамбур не должен быть таким большим, — согласился Никита, глянув на свои часы. — Мы что-то упустили из виду. Дим, попытайся сориентироваться. Эта пещера, по-моему, никуда не ведет.
     — Может быть, мы по ошибке залезли в облако остановленного времени? — добавил Такэда.
     — Здесь наши представления о времени не работают, — огорченно сказал Будимир. — Пещера, по сути, является некомпактным полугиперболическим многообразием и должна перейти в компактное многообразие неотрицательной кривизны. — Мальчик шмыгнул носом, помолчал. — Но, может быть, мы попали в одну из петель аттрактора Лоренца note 23.
     — Все это прекрасно, однако нам нужна гостиная Дуггура, его сейфы, оружейная комната…
     — Я понимаю, — стушевался Будимир.
     — Давай попробуем определиться вместе, — предложил Ростислав, желая поддержать мальчишку. — У нас неплохо получалось.
     — Хорошо, дядя Слава.
     Ростислав настроился на «саммай» и вышел за пределы человеческих чувств, моментально расширив диапазоны восприятия. Стены пещеры вокруг перестали казаться твердыми, превратились в зыбкие световые полотнища, сквозь которые стали видны какие-то сложные ячеистые структуры, многоуровневые конструкции, светлые и темные провалы и горы.
     Внезапно зрение Ростислава вырвалось и за их пределы, и он увидел-ощутил гигантские объемы и панорамы, удивительным образом пересекавшиеся друг с другом, проникающие друг в друга и в то же время кажущиеся бесконечно малыми, свернутыми, сжатыми в струны и точки. Это подсоединилось к его полю зрения поле видения  Будимира, свободно проникающее сквозь все энергоинформационные решетки местного космоса.
     «Ищи оружие, — подумал Ростислав. — Надо искать свечение  в диапазонах угрозы, агрессии, ненависти, страха. Меч должен находиться в бункере с оружием Дуггура».
     Призрачные переливы света, обтекающие зернисто-геометрический хаос хрона, потускнели, ушли в инфракрасный диапазон. Из темноты проступила объемная сеть рубиново светящихся жил, излучающих угрозу Больше всего она напоминала кровеносную систему человеческого тела. Где-то за пределами доступных Ростиславу расстояний эти жилы соединялись в одно русло, которое вело…
     «Туда!» — мысленно воскликнул он.
     «Вижу, — отозвался Будимир. — Нам туда не пройти, не хватит сил».
     Ростислав осознал, что впервые слышит мысли мальчишки как прямую речь, но радоваться этому открытию было некогда.
     «Вызываем кого-нибудь из зооморфов. Сокол устал, лучше Вольха».
     «Я бы вызвал Инсекта, у него сеть энергоканалов больше».
     «Быстрее, малыш, мои силы иссякают!»
     — Инсект, появись! — позвал  Будимир Муравья на всех доступных ему уровнях воздействия.
     Прошла минута, другая, третья…
     Наконец с глухим гулом сотряслись стены пещеры, и перед людьми возник сияющий силуэт гигантского насекомого, закованного в ртутно-блестящую броню. Смотреть на это существо без содрогания было невозможно, и Ростислав мимолетно подумал, что им повезло, что Инсект на их стороне.
     — Слушаю вас, джентльмены, — раздался характерный шипящий и потрескивающий мыслеголос зооморфа. — Вы забрались так далеко от моего дома, что я с трудом нашел дорогу. Здесь очень холодно . Поторопитесь.
     — Подсоединись к нам на уровне делания , — попросил Будимир. — Нам надо пройти сквозь топологические многообразия и свертки к центру этого хрона.
     — Я готов.
     — Возьмите и нас с собой, — предложил Никита, имея в виду мысленно-энергетическое подсоединение. — Вам будет легче.
     — Хорошо, папа.
     Поле восприятия Ростислава снова скачком расширилось, так что он сразу увидел-ощутил всю  метавселенную Дуггура. Стала видна багрово светящаяся клякса, в которую входили миллионы рубиновых «кровеносных сосудов» — «сердце» владений игвы Дуггура.
     — Поехали! — скомандовал Светлов.
     Пространство сдвинулось . Панорама световых потоков и пульсирующих вуалей смазалась, словно люди и в самом деле мчались сквозь эту феерическую объемную картину с огромной скоростью. Желудок сжался. Людей затошнило. Прорыв многомерного пространства отрицательно отражался на нервной системе, на психике, на всем молекулярно-клеточном организме человека, не приспособленном к прямым энергоинформационным преобразованиям и процессам.
     Удар!
     Глубокая встряска организма!
     Сознание померкло… и восстановилось, поддержанное связью с подсознательной сферой. Ростислав обнаружил, что все четверо лежат на мягкой с виду пушистой белой поверхности. Инсект стоял рядом в позе глубокой задумчивости. Но вот он шевельнулся и стал осматриваться, поводя передними лапами из стороны в сторону.
     Ростислав поднялся на дрожащие от слабости ноги.
     Гигантская чаша с россыпью полупрозрачных зеленоватых шаров разного диаметра. Стены чаши светятся изнутри. Купол над головой, с виду металлический, с него свисают ветвистые рога и шланги. Тишина.
     И как удар по голове — взгляд в спину!
     Ростислав дернулся, оглянулся.
     Никого!
     Но взгляд не исчез. Это был поток ментальной энергии, излучаемой стенами помещения и создающей эффект угрожающего взгляда.
     Поднялся Будимир, прошептал:
     — Получилось, дядя Слава?
     — Если это склад с оружием, то получилось, — ответил Ростислав. — Посмотри, что там с твоим отцом.
     — Все в порядке, — раздался в наушниках рации хрипловатый голос Сухова-старшего. — Живы и почти здоровы. А ты быстро адаптируешься к новым условиям, Слава. Прямо завидки берут.
     — У меня хорошие учителя, — сказал учтиво Ростислав.
     — Не спорю, — хмыкнул Никита.
     — Он имеет в виду не нас, а Сеттутепа и Димку, — сказал Такэда.
     Ростислав засмеялся.
     — Приятно общаться с умными людьми. Однако пора заняться делом, джентльмены. Пока мы все вместе, нам легче будет искать меч. Кстати, что это за шары? Похоже, они из какого-то пластика.
     Он пнул ногой ближайший шар диаметром с баскетбольный мяч.
     Шар упруго отскочил и вдруг задымился, резко увеличился в размерах и развернулся огромной чашей, внутри которой оказался некий сложный механизм с тремя парами ног и панцирем наподобие черепашьего.
     Ростислав, отшатнувшийся и ожидавший взрыва, с облегчением перевел дух.
     — Дьявольщина! Это же просто субпространственная упаковка! Мы такое уже проходили.
     — Похоже, ты прав, капитан, — отозвался Никита. — Универсальной сверткой пользуются все технологически развитые цивилизации Шаданакара. Не брезгуют ею и демономаги, хотя их методы упаковки отличаются от научно разработанных технологий. Так, Избавитель?
     — Да, пап, — стеснительно подтвердил Будимир. — Каждый такой шар — трехмерная реализация заклинания. Внутри же они многомерны.
     — Что будем делать? Вскрывать каждую упаковку или попробуем найти меч по его ауре?
     — Прошу вас поторопиться, соратники, — сказал Инсект, обходя чашевидный зал кругом и ощупывая его стены усиками. — Я здесь долго оставаться не могу.
     — Объединяемся! — решил Сухов-старший. — Здесь миллионы шаров, перебирать их один за другим — только зря терять время.
     Они снова объединили поля внимания и чувственного восприятия, что намного усиливало их возможности ориентироваться в более сложных континуумах, нежели трехмерное пространство.
     И тотчас же «склад» Дуггура отреагировал на это, превращаясь в холмистую равнину, коричнево-красная почва которой поросла светящейся серебристой шерстью. Небо над равниной осталось прежним, похожим на металлическое зеркало, не изменились и шары. Зато между холмами появились ручьи и реки вязкой, медленно текущей серой жижи. Они то и дело меняли направления течения и русла, пересекались друг с другом, образуя озера и водовороты, и вновь расходились.
     — Какого хрена? — осведомился Сухов-старший. — Мы же еще ничего не трогали.
     — Это фрактальная пыль, пап, — откликнулся Будимир. — Вернее, ее проекция на пространство с более низкой размерностью. Система реагирует на ввод любой информации, в том числе на наши биополя.
     — Сплошная математика, а не природа! Как тут можно жить, ума не приложу! Начали поиск, сеньоры!
     Равнина с бело-седой шерстью не изменилась, а вот шары либо почернели, либо тускло засветились изнутри всеми оттенками красного цвета: багровым, малиновым, коричневым, оранжевым и очень редко — желтым. Именно в последних и находились упакованные заклинаниями Дуггура предметы, машины, оружие и объекты непонятного предназначения. В коричневых, багровых и малиновых шарах явно лежали давно «протухшие» вещи.
     Один Ростислав едва ли смог бы разглядеть содержимое того или иного кокона свернутого пространства, но благодаря поддержке мощной пси-сферы Сухова-младшего безошибочно определил, где упакован меч Святогора. То же самое увидели и остальные члены объединенной магической команды.
     Финист светился самостоятельно сквозь стенки шара — как длинный живой блик на чешуе огромной рыбины. Ножнами ему служила черная сеть, злобно стерегущая каждое движение меча. Люди почувствовали эту злобную силу, а также боль и тоску Финиста и желание освободиться. Однако на их оклик он не прореагировал. Может быть, не имел энергии, а может, отзывался лишь на вызов хозяина или равного ему исполина.
     — Нейтрализуем заклятие, — предупредил Будимир.
     Над головой мальчика засветился столб воздуха, внутри которого запульсировала змейка яркого зеленого пламени. Эта змейка вдруг вырвалась за пределы столба и вонзилась в черную сеть, туго оплетавшую меч.
     Пространство шатнулось. Почва под ногами людей мягко заколебалась, породив низкий подземный гул. Сразу несколько шаров поблизости от землян лопнули, раскрывая содержимое. В одном из них, в пяти шагах от Ростислава, оказалась самая настоящая — с виду — граната, разве что побольше размером — с небольшой арбуз. У нее имелось даже предохранительное кольцо.
     Черная сеть, в которую вонзилась молния энергетического разряда, раскалилась до красного свечения, злобно зашипела, метнула в ответ несколько черных паучков. Эти паучки в полете разрослись, раскрыли когтистые лапы, вцепились в людей.
     Ростислав сразу понял, что паучки являются сгустками особого поля, охраняющими «сейф» с мечом. Усилием воли он «расстрелял» своего паука. То же самое сделал Будимир, в то время как Инсект, похоже, не обратил на паука никакого внимания. Но Сухов-старший и Такэда замешкались либо не смогли оценить угрозу и на какое-то время выбыли из коллективной сферы магического оперирования, пытаясь отбить атаку.
     Тем временем двое землян и зооморф продолжали натиск на сопротивлявшееся изо всех сил заклятие, закрывшее доступ к мечу, и через несколько секунд добили его импульсами воли, «завязали» в узел, заставили самоуничтожиться.
     Раскалившаяся сеть вспыхнула и сгорела, превращаясь в быстро рассасывающееся облако бурого дыма. На вершине невысокого холмика остался лежать тускло блеснувший меч. ничем не отличающийся от того, что висел на боку Сухова. Если бы не его ментальное «дыхание», Ростислав усомнился бы, что перед ними Финист, меч Святогора, оператор гипервоздействия, созданный самим Творцом Веера для его защиты.
     — Это все, что вы хотели от меня? — вежливо поинтересовался Инсект.
     — Все, спасибо, — пробормотал Ростислав В наушниках рации послышалось неровное дыхание Сухова-старшего, наконец сумевшего сбросить с себя паука заклятия.
     — Одну минуту, дружище. Нам бы не помешала еще одна вещица.
     — Может, не стоит рисковать? — вмешался в разговор Такэда.
     — Что за вещица? — спросил Ростислав.
     — «Умертвие». Я понимаю, что в отличие от Финиста оно создано не Творцом, а Люцифером, и не для защиты жизни, а для разрушения и смерти. Но пусть лучше оно будет у нас, чем у Дуггура. Мало ли что взбредет ему в голову!
     — Разве «умертвие» не заблокировано Повелением Семерых, как и меч?
     — Заблокировано, однако вдруг Дуггуру удастся его оживить?
     Ростислав задумался. Что-то смущало его во всей этой ситуации, но что именно — поймать так и не удалось.
     — В принципе я не возражаю.
     — Побыстрее, соратники, — поторопил их Инсект. — Я чую угрозу. Сторожевая система владений игвы Дуггура начинает просыпаться.
     — Подключаемся к общему каналу и ищем «умертвие»! — решил Никита.
     Повторилась процедура вхождения в общую сферу магического видения  и оперирования, пронизавшую математический «дворец» Дуггура и высветившую все хранившиеся в коконах гиперупаковки объекты.
     «Умертвие» удалось найти через несколько минут — по «запаху» тихой, но отчетливо звенящей враждебности. Когда черная сеть заклятия, законсервировавшего изделие Люцифера, после недолгой борьбы сгорела и рассыпалась прахом, звенящая струна ненависти и угрозы стала слышней. «Умертвие» даже в состоянии «клинической смерти» внушало страх и подспудное желание спрятаться.
     Инсект перепрыгнул несколько потоков серой жижи, приблизился к холмику, на котором лежало «умертвие», с любопытством обследовал его, шевеля усиками. Затем взлетел и умчался куда-то к дальним холмам.
     Люди тоже подошли ближе к «умертвию», больше всего походившему на головешку, приделанную к рукояти «маузера». Трудно было поверить, что перед ними абсолютное оружие, способное остановить любые внутриядерные процессы, даже такие, как виртуальные осцилляции вакуума.
     — С вашего разрешения я возьму эту штуку, — сказал Никита, без особого труда преодолевая ручьи серой жижи. Наклонился над «маузером», протянул руку и отдернул. — Дим, оно не взорвется?
     — Сейчас, пап.
     Будимир взлетел, спикировал по дуге к холмику с «умертвием». Подержал над ним ладошку.
     — Нет, оно не заминировано.
     Сухов-старший взял оружие, некоторое время разглядывал его и сунул «головешкой» дула в карман на бедре комбинезона.
     — Порядок.
     — Тогда я возьму меч, — сказал Такэда. — Никто не возражает?
     — Кому как не оруженосцу носить меч? — сказал Никита ворчливым тоном. — Поноси пока, в случае необходимости поменяемся.
     — В случае какой необходимости? Меч надо вернуть владельцу, Святогору. В крайнем случае — Седьмому. Только они могут его активировать.
     — Как знать, — философски заметил Никита. — Времена изменились и законы тоже. Возможно, Финиста ждет другой хозяин.
     — Ты серьезно или шутишь?
     — Уходим, джентльмены, — напомнил о себе Инсект, паря где-то у горизонта. — Мне очень не нравится начавшаяся в хроне суета.
     — Мне тоже, — тихо сказал Будимир.
     — Бери меч, самурай, — сказал Сухов-старший. — Пора смываться. Уж очень подозрительно все это.
     — Что?
     Ростислав вдруг поймал мысль, беспокоившую его со времени их появления в хроне Дуггура.
     — Мы слишком просто завладели мечом и «умертвием», — быстро сказал он. — Дуггур должен был предусмотреть наше появление и оставить засаду. Или усилить охрану. Почему он этого не сделал?
     — Я тоже подумал об этом, — хмыкнул Сухов-старший.
     — Поздно, бывший носитель Седьмого! — раздался с небес гулкий раскатистый голос.
     Равнина содрогнулась. Потоки серой жижи вспенились и воспламенились, превращаясь в ручьи жидкого огня и реки лавы.
     В сотне метров от застывших людей проявился призрак всадника-гиганта на жутком звере, соединявшем в себе черты коня и носорога. Все узнали в этом звере жругра. Призрак плыл, колебался, покрывался сеточкой фиолетовых молний, становился совсем прозрачным или начинал светиться, но так и не достиг вещественной плотности. Он был похож и на старика в развевающихся лохмотьях (вылитый Праселк!), и на горбатого хаббардианца, и на гигантского медведя.
     — Дуггур! — хладнокровно сказал Такэда, поднимая меч и отступая с ним.
     — Он самый, оруженосец! Не совсем весь, но больше чем наполовину.
     Ростислав понял, что речь идет о физическом воплощении многомерного существа. Игва Дуггур жил одновременно в сотнях «измерений» — миров Веера, и появился в своих владениях как коллективное существо, собрав множество своих «дублей» в одно тело.
     — Не верил, что вы осмелитесь заявиться прямо ко мне домой,
     — продолжал всадник гулким басом, медленно приближаясь и нависая над людьми. — Вы наглее, чем я думал. Тем лучше, пора остановить вас, пока не наломали дров.
     Взрослые попятились, собираясь вокруг Будимира.
     Ростислав, отступая, подобрал гранату, спрятал за спину.
     Появился Инсект, блистая хитиновой броней, словно обсыпанный алмазной пылью.
     — Кого я вижу! — прогрохотал всадник насмешливо (разумеется, это был не голос — мыслепередача, отражавшая эмоции говорившего).
     — Мастер Формика сапиенс, бывший Собиратель Семерых собственной персоной! Разве мой пастух отпустил тебя?
     — Меня освободили, — учтиво отозвался Инсект, покрываясь такой же сеточкой молний, как и Дуггур.
     — Как это мило! Вечно люди вмешиваются в чужие дела и освобождают тех, кто этого не просит. Однако тебе не повезло, мастер, сегодня ты разделишь участь землян, зашедших непозволительно далеко.
     — Меня много, — тем же тоном сказал Муравей Муравьев, раздваиваясь. — Вряд ли тебе удастся справиться со всем моим родом.
     Инсектов стало четверо, потом восемь, шестнадцать, тридцать два. Вот уже перед всадником целое войско! Но Дуггур не испугался.
     — Блефуешь, мастер, — захохотал он так, что небо потрескалось и с него на равнину посыпались металлические листы.
     — Это все фантомы, детей пугать.
     Он взмахнул огромной рукой, и всё грозное муравьиное воинство заколебалось как отражение в воде, раскололось на осколки и блики, исчезло.
     Инсект метнул яркую золотую молнию.
     Небрежным движением ладони всадник отбил ее. Глаза его вспыхнули черным  огнем. Людей шатнуло. Ростиславу показалось, что у него в груди сердце остановилось и замерзло.
     — Бросайте, дядя Слава! — послышался тоненький пси-голосок Будимира. — У вас инферно-мина! Я его отвлеку!
     Мальчик вдруг взвился в воздух, словно его швырнула катапульта, и вонзил в голову всадника ослепительно белый клинок энергетического разряда. Отбить его Дуггур не успел, хотя при этом не очень-то и пострадал, только лицо почернело, да фигура покрылась пульсирующими темными пятнами.
     — Ах ты, микроб!
     Всадник попятился, поднял над головой ало засветившиеся руки.
     И в этот момент Ростислав выдернул чеку гранаты и метнул изо всех сил, помогая ей лететь мыслью и волей.
     Граната, названная Будимиром инферно-миной, врезалась в лоб «коню-носорогу» Дуггура и взорвалась. Но не во все стороны, как обычная граната, а вовнутрь ! Она оказалась чем-то вроде генератора свертки пространства в черную дыру.
     В течение нескольких мгновений образовавшаяся черная воронка втянула в себя голову «коня», затем грудь, передние ноги и часть туловища всадника. Процесс этот развивался все стремительнее, начиная поглощать и почву, и пылающие ручьи, и самого Дуггура.
     — Бежим! — крикнул Будимир.
     Инсект, очнувшийся от атаки игвы, поддержал его на уровне силы , и землян увлек тоннель хроноперехода, в последний момент унесший их из гибнущего «дворца» Дуггура.
     
Глава 5
     
     Олирна приняла беглецов, как всегда, дружелюбно и приветливо, несмотря на свою незаживающую рану — Мировую Язву, след великой битвы светлых и темных сил, происшедшей за тысячу лет до появления на ней Посланника, отца Будимира.
     Инсект высадил своих пассажиров — в отличие от Вольха и Рамага он не тащил их на себе, а внедрял в свою энергооболочку — в лесу, возле избы старухи Ягойой. Он был настолько измотан борьбой с Дуггуром, потерял столько энергии, что еле смог пробить хронобарьер между мирами. А ушел в свой мир только спустя несколько часов, кое-как подпитавшись светлой силой  местной природы.
     Земляне тоже нуждались в отдыхе и, не сговариваясь, устроились спать кто где мог: Такэда и Ростислав — в избе, на лавках, Суховы — возле избы, на охапках травы. Судя по слою пыли на полу избы, на лавках и столе, а также по отсутствию следов, хозяйка в свой дом так и не заявлялась.
     Проспали почти сутки. Без тревог и волнений. Словно спали у себя дома на Земле, как и все законопослушные добропорядочные граждане, уверенные в том, что их охраняет закон и государство.
     Первым проснулся Будимир. Не потревожив отца, он поднялся и некоторое время прислушивался  к природе, к жизни Мировой Язвы и побережья Огнь-реки в полусотне километров от избы. Затем обнаружил Святогора, — великан действительно распахивал мертвые земли за рекой, приспособив для этой цели в качестве лошади одного из чудищ Язвы — трехголового шестиногого ящера, соединявшего в себе черты динозавра и насекомого. Мутагенность Мировой Язвы была настолько велика, что здесь рождались и более причудливые твари.
     Поговорив со Святогором дистанционно, посредством пси-поля, Будимир умылся ключевой водой в лесу и разбудил Ростислава. А через полчаса проснулись Такэда и Сухов-старший.
     В избе Бабы Яги нашли ржавый меч с волнистым лезвием и устроили утренний тренинг с мечами и без них. Ростислав впервые в жизни увидел приемы сечи Радогора в исполнении Никиты и преисполнился уважения: бывший Посланник, несомненно, был мастером боя на мечах. Сражаться с ним на равных было невозможно, он спокойно отбил атаки Ростислава и Такэды, тоже прекрасного фехтовальщика, а затем обезоружил обоих.
     Как и учитель Будимира, Ростислав остался доволен разминкой и после знакомства с мечом Ягойой оставил его у себя, заметив, что старуха не будет зря хранить у себя ненужную вещь. Вполне возможно, меч был заколдован или принадлежал какому-то былинному герою.
     Позавтракали концентратами из запасов Ягойой, то есть, конечно, сварив из них два вида каш — гречневую и бобовую. Гречневую кашу попросил Будимир, потом к нему присоединился Ростислав. Бобовую без удовольствия, но быстро съели Сухов и Такэда.
     Помыли и убрали посуду, заварили чай, нашли варенье, однако насладиться чаепитием не успели: заявился гость.
     Будимир услышал его приближение раньше всех, прислушался к кажущейся глухой тишине леса и заулыбался заговорщически. Затем и Ростислав сообразил, что далекие размеренные удары, вызывающие почти неощутимые сотрясения почвы, являются эхом чьих-то тяжелых шагов. И только через минуту приближение гостя почувствовали Сухов-старший и Такэда. Еще через несколько минут над лесом выросла голова седобородого исполина. Это был Святогор.
     — Сердечно приветствую Избавителя и его сородичей. — Великан снял с плеча шипастую палицу, осторожно поставил на опушку леса; размер палицы не уступал размеру многосотлетней сосны. — Вы позвали, я пришел. Чем могу быть полезен?
     — И мы рады приветствовать основателя Руси, — покосился на смущенного Будимира его отец. — Присоединяйся к трапезе.
     — Благодарствую, я сыт.
     — В таком случае посмотри-ка на этот клинок.
     Сухов кивнул Такэде, и тот снял с пояса меч.
     Святогор замер, разглядывая стальной с виду, отбрасывающий тусклые блики Финист. Потом нагнулся и осторожно, двумя пальцами взял свой меч, никак не прореагировавший на это. Поднес к глазам.
     — Он? — спросил Никита.
     Ростислав затаил дыхание. Впрочем, остальные путешественники тоже замерли, ожидая ответа.
     — Не знаю, витязи, — качнул головой Святогор. — Он пахнет  как Финист, но не отзывается.
     — Сможешь разбудить его? Вдохнуть в него жизнь?
     Меч в пальцах великана задымился, раскалился до красного свечения и погас. Несколько мгновений он был черным, как обгоревший сучок дерева, затем посветлел, но так и остался серым, покрытым окалиной.
     — Увы, судари мои, он мне не подчиняется. Я слышал, что Повеление Семерых лишило силы многие высшие  вещи, в том числе такие, как Финист. Моего умения не хватает, чтобы оживить творение Создателя.
     — Может, ты попробуешь? — повернулся к сыну Никита.
     — Я уже пытался, — покраснел Будимир. — На нем лежит Печать Соборного Духа Веера. Снять ее могут только те, кто поставил.
     — Семеро Светлых? — уточнил Такэда.
     — Или…
     — Кто? — Никита обнял сына за плечи. — Договаривай.
     — Или настоящий Избавитель.
     — Не горюй, сынок, у тебя еще все впереди. Хотя, с другой стороны, желательно, чтобы меч нам никогда не понадобился. Святогор вернул потухший Финист Такэде.
     — Прошу прощения, други. Не имею возможности пригласить вас в гости, не обустроился пока, дел много. Могу я вам помочь чем-то еще?
     — Пожалуй, пока нет, — сказал Никита. — Мы хотели активировать меч и с его помощью усмирить нечисть Веера. Так как это нам не удалось сделать, будем решать задачу другими способами. Хотелось бы кое-что уточнить…
     — Я вас внимательно слушаю.
     — Очень надеюсь, что этого не потребуется, но вдруг… Ежели появится необходимость собрать дружину для борьбы со слугами Люцифера, ты присоединишься к нам?
     — Можете не сомневаться. Я еще не вернул им свой долг за долгий сон.
     — В таком случае просьб больше нет.
     — Еще раз прошу прощения, судари мои. Я тут недалече навожу порядок, Мировую Язву распахиваю, так что скоро нашу Свентану не узнаете. Когда закончу — приходите, попразднуем.
     Святогор вскинул на плечо свою огромную палицу, поклонился и зашагал туда, откуда пришел. Вскоре треск деревьев и гул шагов великана стих, наступила тишина.
     — Представляю, каково теперь здешней нечисти, — усмехнулся Такэда. — Вряд ли у нее есть шансы выжить на Олирне.
     — Он один, — задумчиво проговорил Никита. — А нечисти — легион!
     — Почему он один? А Яросвет? А пограничная дружина? А другие витязи земли русской? Стоит им объединиться — никто не устоит!
     — В том-то все и дело, что им еще надо объединиться. Хотя я тоже верю, что здесь, на Олирне, Святая Русь скоро возродится и засияет в полную силу. А там, глядишь, и у нас наведут порядок.
     — Оптимист твой отец, — сказал Ростислав, подмигнув Будимиру. — Русь на Земле более беззащитна, чем здесь. Да и Святогора у нас нет, и нечисти-погани больше.
     — Она вся мелкая, — не согласился Никита.
     — Зато ее много.
     — Хрен с ней, с нечистью, разберемся с Люцифером — Дуггуром и попросим Святогора почистить и наши земли. Да и сами поможем. Итак, что решаем, господа мечтатели?
     В воздухе снова повисла тишина. Мужчины смотрели друг на друга и молчали.
     — Надо уточнить, дошел Имеющий Право до цели или нет, — предложил Будимир. Все посмотрели на него.
     — Устами младенца глаголет истина, — улыбнулся Сухов-старший. — Однако учтите, после того как мы забрали у Дуггура меч и «умертвие», он из кожи вылезет, чтобы нас ущучить.
     — Отобьемся, — хладнокровно сказал Такэда. — У нас теперь три меча и кое-что помощней.
     — «Умертвие» же не работает.
     — Я имею в виду мозги.
     — По части мозгов я — пас, — вздохнул Никита. — Только на молодежь надежда.
     Ростислав засмеялся. Ему нравилась легкая пикировка старых друзей и отличительная черта их характеров — не унывать ни при каких обстоятельствах.
     — Как мы будем действовать?
     — Как обычно — вызывать магических помощников. Отыскать хрон Уицраора, из которого он строит Мост через Суфэтх, могут только они. Даром мы их, что ли, спасали?
     — Положим, спасли их они, — кивнул японец на Ростислава с Будимиром.
     — Так было задумано, — отмахнулся Никита. — Этот сценарий не менялся тысячи лет, и я подозреваю, что он разработан Создателем Веера. Когда Шаданакар нуждается в защите, срабатывает некий Закон охраны основных этических норм, и самый ответственный исполнитель начинает собирать команду, искать союзников и помощников. Одно то, что нам удалось освободить магов, стоящих на стороне этого Закона в разные времена, говорит о правильности нашего выбора.
     — Тебя сложновато отнести к разряду ответственных исполнителей, — заметил Такэда ровным голосом.
     — У меня было трудное детство, — парировал Сухов-старший. — И еще более трудная юность. Но я все-таки смог изменить карму. Как говорил один древний мусульманский поэт:
     Я только сын Аллаха, я не Бог.
     Но я достичь своей вершины смог.
      note 24
     Он подумал и добавил:
     — Теперь ваша очередь.
     — Я стар для этого, — хмыкнул Такэда. — Но у нас есть неплохая замена — капитан Светлов, который, судя по всему, идет верной дорогой, и наш Дим-Избавитель. Я очень на них надеюсь.
     — Слава, прояви инициативу, — посмотрел Никита на Светлова.
     — Я предлагаю вызвать Усыню, — сказал Ростислав. — Он помогал нам только один раз и не устал так, как Волк и Сокол.
     Сухов-старший вопросительно поднял брови.
     — Усыня — это Сом Сомов, — сказал Будимир. — Он живет здесь, на Олирне. Но вряд ли он так же свободен, как Вольх или Рамаг. Его стихия — вода.
     — Тогда решай сам.
     — Давайте вызовем Рамага, он старший среди зооморфов и знает о Шаданакаре больше.
     — Хорошо. — Ростислав сосредоточился, ушел  в «саммай» и позвал звучным голосом, нараспев: — Рамаг, приди!
     С минуту ничего не происходило, даже ветер перестал шевелить вершины деревьев вокруг избы Ягойой. Затем над центром поляны, поросшей желтой пожухлой травой, возникло тусклое стрельчатое сияние, и с тугим хлопком из этого сияния вылупилось тело огромной серебристо-белой рогатой птицы.
     Рамаг взмахнул крыльями так, что воздушная волна шатнула людей, и сел в траву. Янтарно-желтые глаза его были полны терпеливой грусти.
     — Приветствую Избавителя и честную компанию, — послышался его характерный — посвистывающий и клекочущий — мыслеголос. — Рад убедиться, что вы здоровы и вместе. Чем могу служить?
     — Мы знаем, что ты устал и, наверное, еще полностью не восстановился, — сказал Никита. — Однако без твоей помощи нам не обойтись. Слышал ли ты что-нибудь о маге по имени Имеющий Право Решать?
     Сокол Соколов повесил голову, как это делает задумавшийся человек.
     — Если память мне не изменяет, он является одним из воплощений Соборной Души Веера. Иногда его называют «богом данного мгновения». Я знавал одного человека по имени Александр, которого тоже называли «богом данного мгновения». И он тоже являлся инкарнацией Соборной Души Шаданакара. Но я также точно знаю, что Имеющий Право Решать — не человек.
     — Соборная Душа Веера может проявляться одновременно в миллионах существ, живущих в мирах Шаданакара.
     — Возможно, не спорю. Я об этом не подумал. Еще вопрос: что ты знаешь о судьбе Имеющего Право Решать?
     — Ничего, — лаконично ответил Сокол Соколов. Мужчины обменялись взглядами.
     — Печально, — огорченно пробормотал Никита. — Похоже, мы в тупике, господа.
     — Что случилось?
     — Дело в том, что Имеющий Право является первоидущим по пути Избавителя Веера, и если он погиб, у нас не остается выбора, как продолжить этот путь.
     — Разве этот юный маг — не Избавитель? — Рамаг кинул на смутившегося Будимира просиявший симпатией взгляд.
     — Избавитель, — подтвердил Такэда, — но… как бы это поточней выразиться… запасной, что ли. Расчет светлых иерархов Веера опирался на возможности Имеющего Право. Но, судя по тишине Веера, точнее, по отсутствию каких-либо сведений о его подвигах, он не дошел до Моста через Суфэтх.
     — Минуту, кажется, я начинаю понимать… Еще до вашего появления на «лестнице» Шаданакара мне пришла весть о какой-то великой битве у границ Болота Смерти. Но кто с кем воевал и чем закончилась битва, я не знаю.
     — Я подозревал, что закончится все хреново, — сказал Такэда меланхолически. — Битва — это почти всегда агония, провал операции. Все-таки мы не смогли оттянуть на себя погоню, и она достала Избавителя номер один.
     — Не факт, — качнул головой Сухов-старший.
     — Я хотел бы ошибиться.
     Стало тихо.
     Сокол Соколов терпеливо ждал решения людей, посматривая то на одного, то на другого.
     — Надо идти туда, — сказал наконец Никита. — Не знаю куда. Может быть, Имеющий Право еще жив и мы поможем ему. Возражения есть?
     Ответом ему было молчание.
     Хотя возражения у Ростислава были и вполне объективные, но высказывать их вслух он не стал, понимая, что его слова могут быть истолкованы превратно.
     — Поскольку хронопередатчик Ягойой сдох, надо искать транспорт. Дим, у тебя случаем не осталось яиц бабы Домны?
     — Мы потеряли кошелку с кляцей на Хаббарде, — виновато шмыгнул носом мальчишка. — Оставалось два яйца, но мы их использовали.
     — Жаль. Придется-таки вызывать Вольха.
     — Я помогу вам, — вмешался в разговор нахохлившийся Сокол. — Хрон, где произошла битва неведомых мне богатырей, располагается у самого Края Тьмы, в двух переходах от мира, где обитает крайняя ветвь моего рода. Я отнесу вас туда, а Держатель хрона переправит вас дальше.
     — Но ты же еще не совсем здоров.
     — Ничего, выдержу. Ради избавления Веера от злобной агрессии Тьмы стоит чуток потерпеть.
     — Спасибо, дружище. — Никита обернулся к спутникам. — Надевайте шлемы и поехали, парни, время не ждет.
     Путешественники взобрались на спину огромной птицы, стоически выдержавшей солидную ношу, и Рамаг тяжело, с четвертого подскока, взлетел. Затем уже в воздухе продавил хронобарьер, отделяющий мир Олирны и Святой Руси от соседнего, потом еще один, и еще…
     * * * Хрон, в котором обитали родичи Сокола, оказался бесконечной плоской равниной — реализацией «максимально симметричной гиперповерхности», как сказал математически подкованный Будимир.
     Космоса, каким представляли его люди, здесь не существовало, как не существовало ни звезд, ни планет. Силу притяжения в хроне заменяла какая-то другая сила, подчиняющаяся волновому циклическому закону. По всей поверхности равнины катилась из бесконечности в бесконечность невидимая волна усиления тяжести, а вслед за ней — ослабления, что разграничивало «ночь» и «день». И в такт с этим процессом по небу мира скользил светящийся шнур, заменяющий его обитателям светило.
     В остальном равнина с редкими невысокими увалами и холмами ничем не отличалась от земных равнин. Здесь росли леса, текли реки и ручьи, тут и там виднелись водоемы — от мелких озер до морей и океанов, а по жечужно-серому небу плыли белые облака, изредка собираясь в тучи и проливаясь дождем.
     Единственной цивилизацией, осваивающей бесконечные пространства хрона, была цивилизация родичей Рамага, которых вполне можно было отнести к роду гигантских летучих мышей, а не к роду Соколов Связь между ними сохранялась скорее магическая, нежели генетическая. Впрочем, эту веточку рода Рамага вряд ли можно было назвать цивилизацией в том смысле, как понимали термин земляне.
     Летучие мыши — огромные существа в рост человека, с головами орла, с кожистыми крыльями, покрытыми серебристым пухом, с мощными когтистыми лапами, Рамаг назвал их пелевинами, — не строили городов, хотя и создавали удивительные гнезда-жилища по опушкам лесов, совершенно пустые внутри, и вообще не знали, что такое культура. Природа этого мира позволяла им жить комфортно, без борьбы за существование, и единственное, что отличало их от других жителей хрона, это страсть к геометризации лесных посадок и созерцание собственных творений. Поэтому с высоты птичьего полета пейзаж в местах поселений пелевинов напоминал безумное сочетание геометрических фигур — квадратов, треугольников, кругов, прямых линий и колец Какой смысл видели в созерцании абстрактных композиций их создатели — было совершенно непонятно.
     И тем не менее эти летучие создания, имеющие выпуклые черные глаза, похожие на очки, были в каком-то смысле разумны и дружелюбны. Хотя сторонились людей и не спешили устанавливать с ними контакты. Если бы не Рамаг, землянам вряд ли удалось бы заинтересовать аборигенов и добиться аудиенции у их царя — Держателя хрона, мага с высоким энергетическим потенциалом Он появился перед группой путешественников, как только Рамаг сделал пару кругов над равниной и сел на один из пологих холмов, окруженный еще не «оцивилизованным» лесом.
     Держатель хрона был крупнее любого из землян вдвое, у него имелись такие же рога, что и у Сокола, а выпуклые черные глаза казались очками-консервами, скрывающими настоящие живые глаза. Он выслушал мысленную просьбу сородича, неуклюже прошелся по холму, переваливаясь из стороны в сторону и подергивая сложенными за спиной крыльями, остановился перед Будимиром и некоторое время разглядывал его как нечто диковинное. Отвернулся, сделал еще круг и подошел к Рамагу.
     Ростислав услышал его потрескивающий хрипящий мыслеголос:
     — Они сами в состоянии оперировать законами Веера. Почему ты им помогаешь?
     — Они освободили меня, — ответил Сокол Соколов. — Их сила еще спит, ее надо поберечь для главного дела.
     — Какого?
     — Ты знаешь. Система предельного эгоизма с уходом Люцифера только укрепилась, поддерживаемая его последователями, существами абсолюта собственных желаний. Ты и сам это должен ощущать. Я видел сверху болотообразные разжижения  твоих владений, раньше их не было.
     — Суфэтх недалеко, это объяснимо.
     — Суфэтх просачивается в пограничные миры иначе, а в твой хрон просочилась чья-то направленная  злая воля. Скоро ты не сможешь контролировать процесс распада.
     Повелитель пелевинов снова заковылял по холму вокруг людей, как задумавшийся озабоченный человек. Взмахнул крыльями, взлетел и тут же вернулся.
     — Я помогу им. Но только один раз.
     — Отнеси их в хрон, где произошла битва между Избавителем и силами Тьмы.
     — Пусть соединятся.
     — Он просит вас объединить энергосферы, — обратился Сокол Соколов к молча стоящим землянам. — Однако после того, как вы окажетесь в нужном месте, он покинет вас.
     — Спасибо и на том, — проворчал Никита. — Постараемся больше вас не беспокоить.
     — Я не отказываюсь помогать и впредь, — с достоинством ответил Рамаг. — Но силы мои на исходе. Удачи вам, друзья!
     — Дим, собери  нас, — повернулся к сыну Никита.
     Мальчик окутался сиянием пси-поля, вобрал в себя пси-поля спутников, и Держатель хрона летучих мышей, присоединившись к ним, проломил потенциальный барьер между мирами.
     
     
Эпизод 7. Вне себя
     
Глава 1
     
     Казалось, он видел все и привык ко всему, и ничто уже не может поразить его после встреч с удивительными существами Шаданакара и созерцания ужасающих и восхищающих бездн. Однако хрон, расположенный у Края Тьмы — рядом с Болотом Смерти Веера, переходящим в Суфэтх, все же произвел столь гнетущее и дискомфортное впечатление на Ростислава, что он вдруг ощутил себя пылинкой и осознал, насколько велик, многомерен и многообразен континуум Веера, этого величайшего творения Создателя, по каким-то причинам оставившего свое творение на произвол судьбы.
     Впрочем, последнее утверждение было спорным, и Ростислав подозревал, что действительный смысл действий Творца Веера Миров скрыт от ума его обитателей.
     Планет и звезд, а также их скоплений этот странный мир также не имел. Складывалось впечатление, что большинство хронов Веера было устроено иначе, нежели метавселенная человечества Неимоверно сложный горный хаос — вот что предстало перед глазами потрясенных путешественников, оказавшихся на вершине высокого и острого горного пика. Бесконечный горный хаос! Ни одного плавного изгиба, ни одной волны, купола, впадины, округлости — резкие изломы, острые копья, шипы, колючки, кристаллические грани, пирамидальные скалы и минареты. Дикий изломанный лес острейших скал и горных вершин, уходящий в бесконечность! Освещенный тусклым мерцанием небосвода, напоминающего бесконечный океан расплавленного олова с барашками волн. Было страшно поднимать голову вверх: казалось, океан олова сейчас рухнет вниз и затопит весь ландшафт со всеми его отвесными скалами.
     Фрактальный мир, мир самоподобия, не повторяющий в точности ни одну остроугольную форму, ни один зубчатый профиль.
     И еще одну особенность отметили гости хрона: этот мир не имел определенного цвета. Точнее, здесь царили два цвета — черный и серый, со всеми оттенками последнего Чтобы не рухнуть со скалы вниз, люди вынуждены были держаться друг за друга и почти не шевелиться, лишь вытягивать шеи под шлемами и двигать глазами
     — Что это? — подал голос Никита, обнимавший сына за плечи.
     — Аттрактор, — отозвался Будимир. — Реализация максимально асимметричной гиперповерхности типа символической поверхности броуновского движения частиц. Ее можно еще назвать системой остановленных функций или композицией оледеневших неподвижностей. Мне кажется, этот мир создан искусственно кем-то из Великих игв как экран между Суфэтхом и телом Шаданакара.
     — Верное умозаключение, — послышался пощелкивающий мыслеголос правителя пелевинов. — Ваш детеныш способен видеть  суть вещей. Я больше не нужен, прощайте.
     — Погоди минутку, — заторопился Сухов-старший. — Я не вижу никаких следов битвы.
     — Весь этот ландшафт — след битвы. Этот мир выглядел иначе. Ваш детеныш знает приемы преобразования пространств и может обойтись без меня. Желаю удачи.
     Держатель хрона летучих мышей заколебался дымной струей, стал прозрачным, исчез
     — Мне это не нравится, — сказал Такэда. — У меня складывается ощущение, что нас подставили.
     — Нет, он высадил нас там, где надо, — буркнул Ростислав. — Просто этот родственник Сокола так воспитан. Надо было поблагодарить его, он рисковал.
     — Я успел сказать ему спасибо, — тихо произнес Будимир.
     — Молодец, что догадался.
     — Отставить необязательные разговоры! — жестко сказал Никита. — Мы так близко подошли к смерти, что стоит дорожить каждым мгновением! Дим, ищи Имеющего Право, может, мы еще успеем его вытащить.
     — Не успеем
     — Почему?!
     — Он здесь… везде…
     — Не вижу!
     — Он рассыпан… ну, как бы вклеен… или встроен в пространство деформаций. Здесь произошла не обычная битва с применением оружия, а битва математик… или эквивалентных метрик. Вот почему пространство хрона изменилось, превратилось в отображение слабого хаоса…
     — Разве есть такой хаос?
     — Символически, в математике фракталов. Существуют разные типы хаоса: слабый, детерминированный, связный, плотный, ситуационный… Хотя все виды хаоса обладают одним свойством.
     — Каким?
     — Свойством непредсказуемости.
     — Ясно, можешь дальше не объяснять. Как понять, что Имеющий Право «встроен» в… э-э, в пространство деформаций?
     — Я не смогу объяснить адекватно, пап, — извиняющимся тоном отозвался Будимир. — Если только показать… Я сейчас шевельну топологическую сопряженность континуума, а вы смотрите. То, что останется неподвижным и более ярким, и будет элементами тела и сознания Имеющего Право.
     Ростислав почувствовал странную дрожь сосудов в голове, и тотчас же лес гор и скал вокруг искривила некая сила, заставила качаться вправо-влево, вверх-вниз, раздуваться и сжиматься. А на фоне этого пространственного «дыхания» замерцали какие-то жилы, дуги, кольца, точки, вершины наиболее высоких пиков, складываясь в сетчато-объемный геометрический узор.
     «Фрактальная пыль», — пришло на ум Ростиславу.
     Имеющий Право Решать, назначенный Избавителем номер один, действительно был рассыпан  в нечто материально-нематериальное, во фрактальную пыль!
     — Господи! — изменившимся голосом проговорил Сухов-старший.
     — Кто же это его… так?!
     — Я! — раздался густой шипящий мыслеголос, заставив всех вздрогнуть.
     Над лесом остроконечных скал возникло мрачное фиолетово-багровое светящееся облако, похожее на осьминога, вытянулось смерчевидной колонной и с гулким треском, от которого многие скалы потрескались и обрушились, превратилось в фигуру закованного в броню рыцаря на жутком механическом монстре.
     — Уицраор! — проговорил Такэда без удивления.
     — Вы напрасно повторяете чужие ошибки, — продолжал исполин, приближаясь, с грохотом и хрустом круша горы и скалы. — Это тупик. Избавитель не понял ситуации и был мной фрустрирован. Я не хочу вас уничтожать, но мне придется это сделать, если вы не отдадите мне оператор гипервоздействия.
     — Ты имеешь в виду меч Святогора? — вежливо осведомился Такэда.
     — Его у меня украл Дуггур, — не обратил внимания на реплику японца Уицраор, — но не смог активировать. Вы тоже не сможете, несмотря на задатки вашего ученика. Отдайте меч, и я вас отпущу.
     — А ключи от квартиры, где деньги лежат, тебе не нужны? — поинтересовался Ростислав.
     — Деньги? — не понял последний из Великих игв.
     — Убирайся подобру-поздорову! — сквозь зубы проговорил Сухов-старший. — Тебе не справиться с нами.
     — Вы не понимаете…
     — Дим, зови!
     Будимир вдруг засиял, как осколок солнца! Людям пришлось отвернуться, так ярок был этот свет. Даже Уицраор вынужден был защитить глаза рукой.
     С гулким ударом, поколебавшим скалы, над людьми возник силуэт гигантского сокола. Распахнув крылья, птица поднялась в воздух, устремив на всадника и его «коня» — жругра прозрачно-золотой взгляд.
     Вслед за Рамагом среди скал появился огромный волк, почти не уступавший в размерах жругру. Затем один за другим из воздуха проявились Усыня и блистающий, как сросток кристаллов, Инсект.
     Уицраор остановил «коня». Гул и грохот стихли. Наступила тишина.
     Уицраор оценивающе глянул на противников, на светящуюся фигурку Будимира, дернул жругра за рог и… исчез! Великий игва, прозванный «богом необъяснимого» за непредсказуемость поведения, не решился бросить вызов магам-зооморфам и команде «запасного» Избавителя.
     — Ай да мы! — хладнокровно сказал Такэда. — Неужели он нас испугался?
     — Он не любит прямых столкновений, — задумчиво произнес Сухов. — Мы с ним уже встречались, и каждый раз он убегал, если предвидел поражение.
     — И тем не менее Имеющего Право он угрохал, — проворчал Ростислав, — в пыль превратил.
     — Значит, Имеющий Право был близок к реализации замысла. А это, в свою очередь, означает, что хрон, из которого Уицраор строит свой Мост, находится совсем близко. Друзья, — обратился Никита к зооморфам, — у нас последняя просьба: сопроводите нас до Моста. Осталось самое простое — добраться до цели и разбомбить его.
     — Вы ошибаетесь, — донесся шелестящий мыслеголос Усыни. — Мост через Суфэтх — сложнейшее инженерно-магическое сооружение, уничтожить его очень нелегко.
     — Он пошутил, брат, — отозвался Вольх, хорошо разбиравшийся в психологии людей. — Конечно, уничтожить Мост непросто. Вопрос в другом: хватит ли нам сил, чтобы справиться с армией Уицраора, которая наверняка охраняет Мост, и с самим Мостом как квинтэссенцией самых мощных в Шаданакаре заклинаний?
     — У нас есть выбор? — философски поинтересовался Инсект.
     — Можно позвать на помощь Святогора, — заикнулся Ростислав.
     — Стихия Святогора — земля, он не способен замахнуться на другие стихии, — напомнил Такэда.
     — Он может послужить носителем  Яросвета, — парировал Ростислав.
     — Отличная идея! — воспрянул духом Никита. — Если с нами будет Яросвет, мы справимся с любой армией Веера! А если к нам присоединятся другие маги, члены прошлой Семерки…
     — Вряд ли они отзовутся, — остудил пыл друга скептически настроенный Такэда. — Мы уже искали и звали их, но они так и не пожелали встретиться.
     — Были заняты важными делами. В крайнем случае обойдемся без них. Не забывайте, в нашу задачу входит еще и стабилизация Веера, что по силам только Соборному Разуму.
     — Сначала надо разрушить Мост.
     — Согласен. Эх, был бы с нами Седьмой! — Никита махнул рукой, как бы прерывая самого себя. — Ладно, сетовать не время. Мы стоим на Краю Тьмы, осталось сделать еще пару шагов — во Тьму. Кто с нами?
     — Я иду, — просто, без колебаний отозвался Волк Волков.
     — Мы все идем, — добавил Сокол Соколов.
     — Тогда ищите хрон со стройкой и — вперед! Дим, собери  нас.
     Будимир послушно объединил пси-сферы спутников в одну и присоединился к потоку сил  зооморфов.
     Прыжок сквозь хронобарьеры, отделявшие пограничные миры Шаданакара от его Кладбища, начался…
     
Глава 2
     
     Волк Волков оказался прав: армия Уицраора, охранявшая величайшее из творений Веера — Мост через Суфэтх, ждала команду Избавителя на подступах к Мосту и практически не дала людям и зооморфам осмотреться и разработать план действий.
     Хрон, из пространства которого Великий игва — «бог необъяснимого» начал строительство тоннеля или Моста к миру Люцифера, выброшенного за пределы Шаданакара Семеркой светлых магов, представлял собой многомерный континуум наподобие фрактальной «губки Менгера», имеющей нулевой и — одновременно — бесконечный объем. Описать то, что увидели земляне, оказавшись в этом диковинном, текучем, постоянно меняющемся мире, было невозможно никакими словами. Изредка они вылавливали из хаоса бесформия знакомые формы, геометрические объекты, образы, сцены, пейзажи, но не успевали определить объемы и размеры картин и сориентироваться — где именно возникают эти картины: вверху, внизу, справа, слева, далеко или близко, в физическом пространстве или в семантическом, виртуальном. Мир, перетекающий в Суфэтх и принимающий его смертельные для всего живого «эманации хаоса», не подчинялся законам земной физики и логики, и даже маги с мощной энергетикой не могли находиться здесь долго и точно определить направление, ведущее к Мосту.
     Любое движение группы вызывало негативную реакцию здешнего космоса, и с первых же мгновений появления в хроне зооморфам и Будимиру пришлось защищаться самим и защищать более слабых энергетически спутников. Лишь Ростиславу ценой дикого напряжения всех сил и ухода в состояние «саммай» удалось сохранить целостность восприятия и держаться вместе с сыном Никиты до последнего.
     И все же силы были слишком неравными.
     Уицраор бросил против команды землян многотысячную армию существ и киборгов, один вид которых мог привести людей в содрогание, а потом и сам присоединился к своим спецслужбам — СС и Ч К, сохранившимся со времен охоты за Посланником, отцом Будимира.
     Люди и зооморфы на несколько мгновений стабилизировали вокруг себя пространство, сделав его трехмерным (или почти трехмерным), свернув «лишние» двадцать измерений в компактные «струны». Текучие неясные контуры, громадные гнутые стены и вихри отступили за прояснившийся горизонт. Воздух или, точнее, среда поля битвы очистилась от дрожащего тумана. Под ногами людей образовалось бескрайнее травяное поле, по которому покатились зеленоватые волны, словно здесь начал дуть сильный ветер. Небо осталось бесформенно-пятнистой, вихристой, туманной пеленой, в которой изредка просверкивала золотая паутинка. Таким людям представлялся Мост — «сильный аттрактор», по выражению Будимира, находившего неожиданные математические сравнения и объяснения всем видимым объектам. «Бесконечное конечно-представимое многообразие фуксова типа» — как объяснило Ростиславу подсознание, и он понял  смысл ответа!
     Затем из серо-коричневых глубин неба на поле посыпались отряды всадников на чудовищных животных и омерзительно живые механизмы и бросились на людей.
     Первую волну атакующих уничтожил Усыня, отгородив островок с людьми подобием стремительного водного потока, в котором утонули сотни всадников и машин.
     Вторую волну встретил Инсект, вызвав своих солдат-муравьев.
     Третью колонну рассеял Вольх — живое воплощение ужаса и огня!
     Остатки армии Уицраора уничтожил Рамаг, воплощение стихий ветра и свободы полета.
     Однако с неба на проявленное  материально поле, превратившееся в месиво грязи, болотной жижи, каменистых осыпей и обломков машин, снова десантировались воины Уицраора, и битва закипела вновь.
     В ней пришлось принять участие и землянам, вооруженным только мечами и знанием приемов боя, что оказалось существенным преимуществом в схватках с невиданными существами, страшными на вид, но не имеющими воинского опыта людей.
     Будимир в схватках не участвовал, точнее, играл роль магического защитника, оберегавшего спутников от заклинаний, сыпавшихся на них со всех сторон, как туча стрел и раскаленных снарядов.
     Затем на поле боя появился Уицраор — блистающая туша в чешуйчатой броне на рогатом звере — жругре. Ударом черного дымящегося копья он пронзил Усыню и сразил Инсекта. Вольх успел увернуться, но копье зацепило его, и Волк Волков отпрянул, принимаясь зализывать раненую лапу.
     Воодушевленные воины Уицраора снова бросились в атаку, добивая Сома Сомов и Муравья Муравьев.
     — Дим, попытайся связаться с Семерыми! — прохрипел Никита, отражая выпады жуткого механического «скелета».
     Будимир снова засиял, как маленькое солнце!
     Однако прошло несколько минут, в течение которых люди отбивали атаки прорывающихся к ним отдельных бойцов и групп воинства Уицраора, прежде чем появилась подмога.
     Первым пришел на помощь изнемогающим зооморфам гигант в золотых латах — Зу-л-Кифл. Закрыл щитом раненого Волка Волков, отбил нападение жутких многоногих тварей.
     Затем рядом возник такой же великан в белой рубахе до колен, в серых штанах и сапогах, бородатый, с сединой в кудрях. Это был Святогор. Удар его палицы разметал колонну каких-то машин, превратив местность в пылающий кратер вулкана.
     И, наконец, рядом с Рамагом появилась еще одна громадная птица — рогатый орел с бело-золотым оперением, с черным хвостом и клювом. Уэ-Уэтеотль, Держатель хрона Астаамтотля, с которым много лет назад подружился Сухов-Посланник.
     Уицраор перестал махать своим грозным, удлиняющимся на десятки километров копьем, представляющим собой такой же оператор магического манипулирования реальностью Веера, как и меч Святогора, разве что с меньшим радиусом действия и с меньшими возможностями. Битва на короткое время приостановилась.
     — Я пытался вас удержать, но вы не оставляете мне выбора, — прогрохотал рыцарь Уицраор. — Ваш Транслятор Божественной Этики не работает, зато работает императив-система моих этических принципов, исключающих ваше вмешательство в жизнь Веера. Не мешайте мне, иначе я вас уничтожу!
     Словно демонстрируя возможности копья — «излучателя» личной этики, Уицраор направил острие на поверхность поля-болота, с острия сорвалась тусклая фиолетовая молния, и весь пространственный объем, в котором проходила битва магов, содрогнулся. Удар закона-заклятия  превратил значительную часть местности — километров двести по горизонтали и столько же по вертикали — в пустоту, в ничто! В этом гигантском провале исчезли Инсект с Усыней и часть армии самого Великого игвы. Уцелевшие зооморфы с трудом удержали ударную волну распада, едва не превратившую их в двумерные плоские образования.
     Досталось и магам Семерки, едва успевшим закрыться щитами энергии от перестройки метрики хрона.
     Люди же уцелели только благодаря зеркальному пси-экрану, поставленному Будимиром над ними, но магическое воздействие было столь глубоким, что сознание их на какое-то время помутилось. Лишь Ростиславу удалось-таки удержаться на грани беспамятства и быстро привести себя в прежнее боевое состояние.
     И в это время на поле боя появилось еще одно действующее лицо.
     Сначала маги Семерки и зооморфы приняли нового участника боя за своего союзника — Велиала или Магэльфа, примчавшегося на помощь бывшим соратникам. Но это был не Велиал и не родственник Инсекта Магэльф. Гигант, похожий на помесь динозавра и земного насекомого — богомола, с почти человеческой головой, шестилапый, сверкающий множеством чешуйчатых наростов и колючек, сидел на таком же жругре, что и Уицраор, и оказался Дуггуром.
     — Убейте его! — провозгласил он, нанося Уицраору удар гигантской ножовкой, в которой Ростислав с удивлением узнал оружие Великих игв — шиххиртх; оно действовало! — Я вам помогу!
     Иглы-ракеты шиххиртха вонзились в голову жругра и в грудь Уицраора, превратились в бурлящие всплески ярчайшего аннигиляционного огня, но тут же погасли. Великий игва нейтрализовал начавшуюся реакцию распада материи и ответил Дуггуру ударом копья, отбросившим динозавробогомола далеко назад, к черному провалу в поверхности болота.
     Маги Семерки и зооморфы опомнились, и битва закипела снова, порождая бурное волнение пространства, перемешивая материальные образования с виртуальными процессами и превращая поле боя в извержение неистовых энергий и сил .
     Уицраор продержался недолго, получая удары со всех сторон, а так как он был по большому счету разумным трусом, то начал отступать к Мосту. Маги бросились преследовать его, войдя в азарт. Удары копья-«излучателя» этики Уицраора были еще очень опасны — выбыл из боя Уэтль, получив разряд копья в крыло, — но все же исход боя казался предрешенным.
     Люди, державшиеся тесной группкой — спина к спине, оберегающие Будимира, остались одни на пятачке уцелевшей почвы. Очнулся от полузабытья Сухов-старший:
     — Что имел в виду Уицраор под Транслятором Божественной Этики?
     — Меч Святогора, естественно, — ответил Ростислав, прислушиваясь к удаляющемуся шуму битвы. — Однако мне это сильно не по душе, сеньоры. С чего бы это игва Дуггур вдруг принял нашу сторону? Ведь совсем недавно он охотился за нами.
     Словно услышав Светлова, Уицраор крикнул (этот мысленный всплеск прозвучал как вопль отчаяния):
     — Идиоты! Я создал Мост для спасения Седьмого! Он решился на прорыв Суфэтха для контакта с Творцом Веера! Но не дошел — застрял в коконе Люцифера. Его надо вытащить! Если вы уничтожите Мост — Седьмой погибнет! К тому же Дуггур хочет уничтожить не только Мост, но и меня, и вас, чтобы остаться полновластным хозяином Шаданакара! Если он этого добьется, Веер обречен! Неужели вы этого не видите ?!
     — Добивайте его! — донеслось жуткое скрежещущее рычание Дуггура. — Старик отжил свое, пора молодым браться за переустройство Вселенной!
     — Он и вас использовал для своих целей, — прилетел стихающий мыслекрик Уицраора. — Заставил выйти на «лестницу» Шаданакара, имитировал охоту за вами, подготовил кражу Транслятора Этики Творца, чтобы одним ударом покончить с предками и потенциальными противниками…
     — Ты прав, старик! — прорычал Дуггур, нанося бешеные удары шиххиртхом, заставляя Великого игву защищаться и отступать все дальше и дальше. — Я умнее и дальновиднее, чем ты думал, и уж точно умнее этих дурачков-землян, бросившихся спасать Веер! Теперь Я буду устанавливать законы в этом дурацком творении Создателя, требующем постоянной коррекции, и никто — никто! — и никогда не остановит меня, как вас когда-то. Это Я распял Душу-Этику Веера на кресте соблазнов и властных амбиций, и теперь Я — единственный его хозяин!..
     — Дим, — быстро проговорил Ростислав, — надо оживить Финист!
     — У меня не получится…
     — Получится! Мы поможем тебе! Эти твари думают только о себе, но мы — люди! Наша душа болит за всех! Мир должен жить по Законам Творца, по законам справедливости и добра!
     — Чтобы оживить Финист, нас мало…
     — Справимся!
     — Я не об этом… Веер создан не только по законам справедливости, но и по закону любви… жизнь без любви невозможна…
     — Женщина! — догадался Ростислав. — Чтобы вдохнуть жизнь в защитника жизни, нужна любовь женщины! — Он посмотрел на удалявшуюся тучу пыли, дыма и огня. — Вольх, сюда!
     Из тучи вынырнула фигура гигантского Волка, припадающего на переднюю лапу.
     — За Ненаглядой, быстро! Одна нога здесь, другая там!
     Вольх исчез, мгновенно оценив замысел человека. И почти так же быстро, буквально через четверть минуты, появился вновь с Ненаглядой на спине, окутанной ореолом защитного магического сияния.
     — Слав?! — тихо вскрикнула ничего не понимавшая девушка, соскальзывая на колышущуюся под ногами почву. — Ты жив! Что случилось?!
     Светлов был в скафандре, но она узнала его, даже не видя лица!
     Ростислав обнял ее и в одном сложном «букете» мыслей-переживаний — это далось ему удивительно легко! — объяснил девушке положение вещей.
     — Конечно, я согласна… пойти с тобой… — прошептала она, зябко вздрагивая, только теперь осознавая, куда она попала и что происходит.
     Ростислав сбросил шлем, накрывая себя собственным зеркалом  защиты — опять же свободно и легко, будто занимался этим всю жизнь. Поцеловал Ненагляду, не выпуская ее из объятий, повернул голову к Будимиру:
     — Начинай, сынок!
     — Меч! — Такэда подал клинок мальчику, но тот спрятал руки за спину, кивнул на Светлова.
     — Меч должен принадлежать воину… Избавителю…
     Ростислав отдал свой волнистый меч японцу, не обратив внимания на странную обмолвку Будимира, взял у Такэды легкий, будто картонный, меч Святогора. Усмирил поднявшееся в душе волнение. Показалось вдруг, что кто-то удивленно посмотрел на него изнутри  клинка.
     — Помогайте, братцы! Девочка моя, я люблю тебя! Люблю жизнь, люблю вас всех! Ради жизни — вставай , Финист! Пора спасать Шаданакар!
     Будимир тоже снял шлем, и все увидели его огромные сияющие пламенем силы  глаза.
     — Проснись! — проговорил он звучным, ясным, не по-детски сильным голосом.
     Из глаз мальчика ударили прозрачные золотые лучи, влились в клинок Финиста.
      Светение  — получил Ростислав объяснение происходящему. Так назывался процесс энергонасыщения меча, подключения его к единому энергоинформационному полю Шаданакара.
     И еще одно слово само собой всплыло в памяти Светлова: духодеяние . Так назывался процесс вхождения  Соборной Души Веера в состояние личности ! Хотя в тот момент Ростислав еще не понял, что это за личность.
     Меч в его руке внезапно потерял четкие очертания, потек дымно-блескучей струей. Руку свело, как от электрического разряда. Но Ростислав только крепче стиснул рукоять Финиста, отдавая ему текущий через все тело и сознание поток силы , любви, надежды, веры и воли.
     Произошло нечто вроде бесшумного взрыва!
     Дымно-голубая струя меча вдруг развернулась в полотнище голубого огня, вонзилась в мятущиеся над головой мрачные небеса, пробивая в них светящуюся брешь.
     Пространство вокруг содрогнулось, отзываясь низким подземным гулом и грохочущими раскатами.
     Шум битвы Дуггура и магов с Уицраором стих. Противники, ощутившие включение  Финиста, оглянулись.
     Ростислав внезапно почувствовал такую удаль, вдохновение, возбуждение, переполнявшую его силу, полное понимание происходящего, что не выдержал и встал во весь рост , превращаясь в великана вровень с магами и Великими игвами.
     — Александр! — выдохнул Сухов-старший. — Это ты, дружище?!
     — «Бог данного мгновения»… — пробормотал Такэда.
     — О нет, я всего лишь инвариант Принципа, — усмехнулся Ростислав, помогая Ненагляде вырасти  и стать такой же, как он.
     — Конкретное проявление Соборной Души Веера в конкретной ситуации. Хотя без его помощи я вряд ли смог бы выдержать воплощение.
     Ростислав протянул гигантскую руку Будимиру, и мальчик, коснувшись его пальца, стремительно вырос, превращаясь в сияющего исполина по плечо самому Ростиславу.
     — И без них.
     Ростислав увеличил Никиту и Такэду.
     — И без них. — Он помахал рукой радостно удивленным Зу-л-Кифлу, Уэтлю и уцелевшему Соколу Соколов. — Какое примем решение, братья?
     — Убейте его ! — сдавленно проскрипел Дуггур, имея в виду Уицраора.
     С тугим шелестом развернулось лезвие меча.
     Дуггур попытался отбить удар шиххиртхом, но не смог. На глазах потрясенных свидетелей он развалился на две части, затем каждая половина также распалась на две части, еще и еще, пока от игвы Дуггура, замахнувшегося на абсолютную власть над всеми мирами Веера, не осталось ничего! Даже атома! Даже «проекции» в других измерениях! Даже тени!
     Ростислав обратил свой взор на переливающуюся всеми цветами радуги «паутинку» на фоне клубящейся мути на горизонте. Это был вход в тоннель, связывающий Веер с Суфэтхом, или по сути начало Моста.
     Внезапно эта «паутинка» превратилась в два потока огня, образовавших крест, и протаяла в глубину.
     Мост сработал!
     И тогда стали видны две зыблющиеся огненные фигуры на том  конце Моста. Два исполина. Люцифер и…
     — Седьмой! — прошептал Никита Сухов.
     — Пропустите их! — опомнился Уицраор. — Они будут подчиняться нам! С их помощью я… мы восстановим Веер… создадим новый Шаданакар…
     Возможно, это была оговорка, насчет личной заинтересованности Великого игвы создать «новый» Шаданакар. Возможно, в этом «новом» Веере Миров нашлось бы место и для землян, и для их друзей и помощников, и для других разумов. Но Ростислав не захотел рисковать.
     Взмах меча — и тяжелая глыба Уицраора унеслась вдаль, превратилась в песчинку, исчезла в черном водовороте Суфэтха.
     Ростислав снова поднял меч, ощущая приближение некой могучей грозной СИЛЫ, чувствуя одновременно поддержку спутников, их уверенность в правоте своих действий, дружелюбие, привязанность к жизни, их целеустремленность к торжеству добра и правды.
     — Прости, Седьмой, ты сам выбрал свою судьбу! Попробуй сам выбраться из ада. Нам не по пути с Люцифером!
     Сияющее лезвие меча — Принципа Справедливости — вонзилось в огненную ферму Моста демоноэтики…
     Ноябрь 2001 Москва — Жуковка — Гряды
     
     
  Note1
   Ваше время кончилось (яп.)
  
  Note2
   Рэкс — разведчик экстра-класса
  
  Note3
   Длина стрел боевых арбалетов, как правило, не превышает 508 мм
  
  Note4
   Закон позволяет применить оружие против вооруженных (Положение Римского права)
  
  Note5
   Немного (яп.)
  
  Note6
   А.Блок
  
  Note7
   Ёра — лихой человек, удалец; сполагоря — легко, просто; хизнуть — становиться слабым, больным (др.-рус.)
  
  Note8
   Кляца — сила, открывающая Ворота Нави (др.-рус. фольк.)
  
  Note9
   Телепень — болван, недотепа (др.-рус.)
  
  Note10
   Из огурства — из-за строптивости
  
  Note11
   Саммай — состояние мистического озарения
  
  Note12
   Рада — совет старейшин
  
  Note13
   Матф. 25, 30
  
  Note14
   Ф.Тютчев
  
  Note15
   М.Ю.Лермонтов
  
  Note16
   Дый — древнейшее имя Сварога, «дед» богов
  
  Note17
   НМБ — техника синхронного «прилипания» к противнику, называемая в русских стилях «не может быть"
  
  Note18
   Гридь — воин, дружинник (др.-рус.)
  
  Note19
   Читателей, интересующихся фракталами, автор отсылает к книге Р.Кроновера «Фракталы и хаос», издательства «Постмаркет», Москва, 2000
  
  Note20
   Жальник — могила (др.-рус.)
  
  Note21
   Пратьякша — чувственное восприятие (инд.)
  
  Note22
   Термин из теории фракталов
  
  Note23
   Геометрическая фигура, описывающая эффект бабочки (термины теории фракталов)
  
  Note24
   Ибн аль-Фарид
  
     ??
     
     ??
     
     ??
     
     ??