Василий Головачев 
Регулюм
     

     
Василий Головачев
Регулюм
     
     Зое, моей жене и другу
     
Передача эйконала
     
     Двое мужчин, окруженных слабым золотистым сиянием, стояли на вершине двухкилометровой пирамиды, покрытой фестонами снега и льда, и смотрели на яркую звезду, проколовшую угольно-черное небо планеты над близким горизонтом. Планета называлась Плутоном, а звезда Солнцем, светившим здесь в тысячу шестьсот раз слабее, чем на Земле.
     Затем оба, не сговариваясь, обернулись, чтобы посмотреть на восход Харона, спутника одной из самых далеких планет Солнечной системы. Харон был голубовато-серым с белыми полосами и пятнами изморози от выпавшей в незапамятные времена на его поверхность атмосферы, но даже невооруженным глазом была видна инфраструктура планеты — линии энергопроводов, акведуки, ряды преобразователей вещества и пирамидальные сооружения — древние города и формирователи полей. Диаметр Харона не превышал тысячи двухсот семидесяти километров, в то время как диаметр Плутона равнялся двум тысячам тремстам двадцати километрам, и это была уникальная пара в Солнечной системе, другие планеты которой не имели спутников всего лишь вдвое меньше себя. Однако на Земле мало кто знал, что Харон сотни миллионов лет назад был частью Плутона и вращался вокруг Нептуна… Волна разума двигалась по Системе от периферии к Солнцу, по мере падения мощности его витаморфного излучения: сначала жизнь возникла на Нептуне — в виде разумных теплокровных растений, — потом на Уране, Сатурне, Юпитере, не избежал этой участи Марс, потомки обитателей которого оставили поселения на Луне, Земле, Венере и Меркурии, но лишь на Земле жизнь и разум все еще поддерживали свой потенциал, хотя и на грани разрыва бытия. На других же планетах жизнь давно погасла. Впрочем, кое-как она еще теплилась на Европе, спутнике Юпитера, сумев освоить под многокилометровым слоем льда океан планеты. Но люди Земли, за редким исключением, этого не знали, хотя их автоматические станции уже посещали окрестности Сатурна, Юпитера, Нептуна и Плутона. Они все еще верили, что пространство (в действительности энергоинформационный потенциальный барьер, отделяющий планеты — формы-слои узла реальности под названием Солнечная система) можно преодолеть только таким путем — с помощью ракетных аппаратов, ломясь напролом сквозь вакуум.
     Один из мужчин, средних лет, черноволосый, смуглолицый, С баками, переходящими в бородку и усы, кинул беглый взгляд на круглую гору Харона, которая медленно всплывала над горизонтом, и тревожно оглядел хаос ледяных торосов на поверхности Плутона, скрывающих такую же сеть сооружений, что и на спутнике.
     «Мы видны со всех сторон, — сказал он мысленно. — Я поискал бы убежище посимпатичней».
     «Да, пожалуй, Плутон — не лучший из слоев Регулюма, — согласился второй мужчина, постарше, седой, заросший колючей седоватой щетиной. — Зато мало кто из равновесников забредает на окраину Системы».
     «Ты все еще считаешь, что нас гонят именно равновесники?»
     «Они имеют не только хорошо организованную службу разведки и контрразведки, но и абсолютников, которые вполне способны выйти на СТАБС».
     «Тогда мир перевернулся! Когда это было, чтобы оперы Равновесия гонялись за инбами?!»
     «Значит, их кто-то навел на нас».
     «Кто?!»
     «Боюсь, это уровень более высокой инстанции, чем Равновесие и даже СТАБС. За нами тоже кто-то наблюдает».
     «Метакон, что ли?»
     «Возможно, Метакон. Хотя и над ним наверняка кто-то сидит. Иерархия Мироздания гораздо сложней, чем мы считаем».
     «Я думал, что Метакон это легенда».
     «Я тоже так думал, пока не влез в пограничный слой его базы данных».
     «Знания Бездн?!»
     «Да».
     «Так вот почему началась вся эта свистопляска?! А я ломаю голову, что происходит. Но если за нами гонятся упыри Метакона, может быть, мы сумеем договориться с ними?»
     «Договариваться с Метаконом все равно, что предлагать компьютеру Таблетки от зубной боли».
     Черноволосый фыркнул.
     «Это меня почему-то не успокаивает. Тогда почему ты не вызвал фундатора и не попросил помощи?»
     «Зона влияния фундатора — Регулюм, а зона влияния Метакона — Галактика. Если упыри Метакона вычислили мою родовую хронолинию, нас все равно найдут, рано или поздно».
     «А если мы ошибаемся?»
     «Это станет известно в ближайшее время».
     «Не будем же мы покорно ждать, когда нас настигнут!»
     «Не будем», — согласился старший, погладив щетину на щеке.
     Оба одеты были в свободного покроя плащи, переходящие в широкие шаровары, но, судя по всему, температура минус двести пятьдесят градусов по Цельсию, отсутствие воздуха на Плутоне и меньшая, чем на Земле, сила тяжести не мешали им чувствовать себя нормально.
     Внезапно недалеко от них, буквально в десятке метров, на вершине заиндевелой пирамиды возникла туманно-прозрачная полусфера, внутри которой стали протаивать какие-то темные фигуры, похожие на извивающихся змей. Затем полусфера исчезла, а змеи превратились в двух человекообразных существ в необычных спецкостюмах, напоминающих не то скафандры, не то боевые комбинезоны со множеством блях, колец, карманов, захватов с какими-то приспособлениями и держателей оружия. Оба не сразу сориентировались на местности, но, как только увидели мужчин в плащах, открыли по ним огонь из пистолетов с толстыми ствольными насадками.
     Однако их заминка позволила черноволосому предупредить нападение и продемонстрировать навыки рукопашного боя. Двигаясь с такой быстротой, что его фигура превратилась в смазанный силуэт, он успел нейтрализовать их в течение долей секунды.
     Необычной формы ножом он буквально снес одному из стрелков руку по локоть, держащую оружие, а второго отбросил на несколько метров ударом ноги в голову, скрытую непрозрачным стеклом шлема. Прыгнул к поверженному противнику, собираясь покончить и с ним, но седой остановил своего телохранителя:
     «Подожди, попробуем выяснить, кто их заказчик».
     Они склонились над скорчившимся «спецназовцем».
     «Кто ты?»— задал мысленный вопрос седой.
     Человек зашевелился, потянулся к захвату на поясе, где висел еще один пистолет. Черноволосый перехватил его руку, вывернул, нажал. Человек вскрикнул, и хотя крик его не вышел за пределы скафандра, но седой и черноволосый услышали этот крик в ментальном диапазоне.
     «Он нас не слышит, — сказал черноволосый. — Это не инспектор Метакона. Те владеют пси-связью и не нуждаются в спецкомбинезонах типа армейский „киборг“.
     Тело человека вздрогнуло, руки, сжатые в кулаки, расслабились.
     «Готов».
     Черноволосый ощупал шлем убитого, нашел замок, умело разблокировал и откинул забрало шлема. Из отверстия вылетело облачко пара. На мужчин в плащах тускнеющим взором смотрело разбитое в кровь женское лицо. Струйка крови, вытекающая из уголка губ женщины, вскипела, превращаясь в лед. Глаза незнакомки застыли.
     «Черт побери! — выругался черноволосый. — „Волчица“! Нас действительно преследовали равновесники! Как же им удалось нас выследить?»
     «Я и говорю, их кто-то навел. — Седой нахохлился. — Хотя у Равновесия, первого и второго, тоже есть абсолютники нашего уровня. Но главное не в этом. Почему они не стреляли, хотел бы я знать?»
     «Как это не стреляли? — удивился спутник седого. — Только что не с двух рук!»
     «Они пытались ликвидировать тебя как обережника. В меня они не стреляли. Почему?»
     Черноволосый в задумчивости поскреб бородку, покосился на тела оперов Равновесия, которых они назвали «волчицами».
     «Это означает, что тебя хотели взять живым».
     «Это означает, что они знают, кто я такой. А упыри Метакона никогда не стали бы оставлять в живых абсолютника, проникшего в их секретные файлы».
     «Следовательно, это инициатива руководителей второго Равновесия. Жаль, что эти хищницы мертвы, они бы навели нас на своих командиров».
     «Не уверен. Все оперы подобного типа знают лишь то, что им положено знать для уничтожения объекта, не больше. Другое дело…» — Черноволосый не закончил.
     Поодаль снова протаял в пространстве кокон квантового тоннельного перехода, внутри которого заворочались «змеи» переправляемых через пространство людей.
     Человек с седой щетиной на щеках скомандовал:
     «Уходим! Держись за меня!»
     Вершина пирамиды на Плутоне опустела. Когда процесс перехода закончился и на площадке пирамиды оказались три «волчицы» в защитных спецкостюмах, беглецов и след простыл.
     Небритый мужчина, назвавший себя абсолютником, и его защитник-воин, назвавший его инбой, оказались на льдисто-снежной равнине, исполосованный гигантскими трещинами и грядами, под сетью огромных трубопроводов, накинутой практически на всю поверхность планеты. С труб десятиметрового и большего диаметра свисали на избитую щербинами метеоритных кратеров равнину колоссальные натеки льда, создавая своеобразный ландшафт, целые «леса» сталактитов, в кристаллических сколах которых лучи Солнца — здесь оно было уже размером с монету — высекали разноцветные искры. Это была Европа, спутник Юпитера. Сеть трубопроводов, видимая даже из космоса на больших расстояниях и напоминавшая артерии живого организма, представляла собой остатки глобальной коммуникационной системы, которая в давние времена исполняла комплексные функции энергосистемы, а также транспортной и информационно-связной сети планеты. Разумные существа океана Европы людьми не были, с виду они походили на помесь дельфина с осьминогом, способную ужаснуть любую впечатлительную натуру. Но в космос — слой льда был для них «небом» — европейцы выходили неохотно и очень редко, особенно в последние сто лет. Их популяция на Европе составляла к данному моменту всего около трех тысяч особей.
     «Ты хочешь попросить помощи у дельфиногов? — спросил смуглолицый спутник небритого. — Вряд ли они захотят вмешаться в наши разборки».
     Седой не ответил, зачарованно разглядывая пейзаж.
     Юпитера видно не было, гигант прятался за «спиной» Европы, но и удивительное ажурно-ледяное пространственное кружево сталактитов, снежных наносов и паутинной сети труб захватывало воображение. Кое-где среди борозд и в центрах углублений виднелись блестящие полусферические купола — своеобразные смотровые колодцы и телескопы европейцев, пронизывающие ледяную толщу, однако в большинстве своем купола эти были матовыми, заросшими льдистой коркой, а то и разбитыми вдребезги метеоритной бомбардировкой. Обслуживать их было, по сути, некому.
     Температура на поверхности Европы не превышала минус ста пятидесяти градусов по Цельсию, но подо льдом она поддерживалась на вполне комфортном для жизни уровне — плюс пятнадцать градусов, а ближе к ядру повышалась до плюс пятидесяти благодаря потоку тепла, излучаемого ядром. Именно это обстоятельство, небольшая. сила тяжести да «ледяная» защита от космического излучения и метеоритных потоков и позволили уцелеть популяции европейцев-дельфиногов, давно уже не помышлявших о влиянии не только на Регулюм, но и на свою собственную остывающую планетку.
     Атмосфера Европы была весьма разреженной и состояла из метана, аммиака и углекислого газа, дышать в ней человеку было невозможно, и даже беглецам от неведомых «волчиц» Равновесия нельзя было долго находиться на поверхности спутника Юпитера, несмотря на их умение создавать вокруг себя витасферу — слой временно пригодного для существования континуума.
     «Что с тобой? — осведомился черноволосый бородач. — Надо бежать на Марс, искать защиты у фундатора. Он изменит траекторию нашего локального перемещения…»
     «Мировую линию жизни он изменить не в состоянии. К тому же нас перехватят раньше, чем мы доберемся до центра, либо здесь, либо в прошлом, либо в будущем. Фундатор не знает о нашем положении.» «Все равно надо что-то делать…»
     «Я пытаюсь».
     С тихим гулом один из ближайших куполов, прикрывающих смотровой колодец, стал подниматься вверх, лопнул и разошелся лепестками кувшинки. Из колодца вырвался клуб пара, затем выполз многосегментный чешуйчатый цилиндр бордового цвета, окутанный паром, червяком спустился на изборожденную торосами поверхность льда и двинулся в сторону замерших людей.
     «Бежим!»— бросил черноволосый, доставая свой нож с волнистым черным лезвием.
     «Не спеши, — остановил его седой. — Это не преследователи».
     Металлический чешуйчатый «червяк» диаметром около двадцати метров достиг людей, остановился. В тупом переднем торце его с бульканьем проросли полтора десятка выпуклых линз. Люди почувствовали чей-то пристальный тяжелый взгляд:
     обитатель океана Европы, одетый в червеобразный скафандр, владел ментальным обменом и спрашивал землян, что им нужно.
     «Укрытие, — ответил старший. — За нами идет погоня».
     «Кто?»— спросил укрытый броней абориген.
     «Метакон».
     Европеец знал, о чем идет речь.
     «От пастухов Метакона укрыться в пределах данного Регулюма невозможно. К тому же мы не имеем убежищ, гарантирующих вашу неприкосновенность и даже поддержание условий существования для таких созданий, как вы».
     «Тогда мы погибнем».
     «Сожалею, но ничем не могу помочь. Я один наблюдатель на весь мой мир. Метакон же не ошибается, ликвидируя потенциальную угрозу метаистории Регулюма».
     «Спасибо за поддержку, — с иронией сказал черноволосый. — Может, подскажешь, что нам делать в этой ситуации?»
     «У вас только один выход: внедрение и передача эйконала кому-нибудь из соотечественников».
     Земляне переглянулись.
     «Это не решит проблемы нашей безопасности, — сказал черноволосый. — Нас все равно уничтожат. Не в прошлом, так в будущем. Если бы мы могли уйти за границы Регулюма…»
     «У меня нет доступа к базе данных Метакона. Я и так сделал ошибку, ответив на ваш вызов. Прощайте».
     Гигантский «червяк» зашевелился и стал неуклюже уползать в смотровой колодец.
     «Прощай, — пробормотал седой, провожая его глазами. — Я не надеялся на твою помощь».
     «Может быть, ты сможешь пробить барьер Регулюма? — с надеждой спросил защитник седого. — Ты же абсолютник».
     Тот покачал головой.
     «У каждого абсолютника есть предел, у меня тоже. Я должен был предвидеть последствия прорыва в запредельное Знание, но понадеялся на авось. И тебя втянул в эту затею».
     «Червяк» европейца исчез в отверстии колодца, закрылась «дверь» — полупрозрачный купол. Движение на поверхности расколотой трещинами равнины замерло. Однако ненадолго. Снова недалеко от беглецов с Земли появилась туманно-зыбкая полусфера со «змеями» внутри — погоня добралась и до Европы,
     — и заросшему многодневной щетиной инбе — инспектору баланса, выполняющему волю фундатора, руководителя структуры третьего ранга — СТАБСа, пришлось отступать. Не принимая боя, земляне вызвали особое резонансное состояние, имеющее на разных языках разное название: тахаба-хааба — на древнетольтекском, хабала — на арабском, тхабс — на тибетском наречии китайского, волхварь — на древнерусском. Однако корень у этих слов был один
     — хаб, умение. Абсолютник-инба и его телохранитель умели преодолевать пространство, «не замечая» его.
     Тоннельный переход выбросил их в одну из контролируемых Равновесием (Равновесием-А, назовем эту организацию так, потому что существовало еще одно Равновесие, Равновесие-К) зон на территории России. Равновесие-А представляло собой лидер-систему, контролирующую Регулюм в соответствии со своими понятиями и нормами, в то время как Равновесие-К также пыталось регулировать жизнь Регулюма в соответствии с теми же законами, поэтому зачастую цели этих лидер-систем не совпадали. Пикантность же ситуации состояла в том, что СТАБС, к которому принадлежали инба и его обережник-телохранитель, представляла собой систему более высокого ранга, контролирующую деятельность обоих Равновесии, ее работники — инспекторы баланса, эксперты и аналитики — обладали большими полномочиями и возможностями, но охота шла именно за инбой, и вели ее именно оперативники Равновесия-К, состоящего практически из одних женщин. В отличие от Равновесия-А, управляемого мужчинами.
     Впрочем, инба по имени Цальг знал, почему его преследуют равновесники, явно ведомые наводчиками Метакона, и особых иллюзий не строил. К моменту появления на Земле у него сформировалась идея, которую он уже не мог проверить сам, идея о вмешательстве в его судьбу самого фундатора. Глава СТАБСа не терпел самостоятельности своих подчиненных и вполне мог попросить руководство Метакона об «ограничении» свободы своего работника. Остальное было уже дело техники, Упыри — устранители препятствий Метакона, ориентированные на пресечение утечки информации, — не всегда уничтожали объект беспокойства сами, они могли передоверить эту функцию и оперработникам рангом пониже, тем же «волчицам».
     Стабильных зон Регулюма, почти свободных от воздействий извне, на Земле было много. Одна из них, принадлежащая российскому филиалу и одновременно выбранная главой Равновесия-А в качестве центра управления, находилась в Москве. Беглецы выбрали именно эту зону и очутились на мосту через железнодорожные пути, недалеко от станции метро «Авиамоторная». Шел двенадцатый час ночи, поэтому прохожих на мосту было совсем немного, один-два человека. Через мост в обе стороны катили потоки автомашин, но ни прохожие, ни занятые своими мыслями и разговорами водители не заметили двух высоких мужчин в странных плащах-комбинезонах, появившихся прямо на дороге перед темно-зеленым «Рено-Сцеником», в котором сидел одинокий водитель — молодой человек лет двадцати восьми, шатен с длинными волосами. У водителя были упрямо сдвинутые брови, курносый нос и крупные губы, готовые вопреки суровой складке бровей сложиться в приятную улыбку. Демонстрируя хорошую реакцию, он сумел затормозить свой автомобиль буквально в сантиметрах от появившихся из воздуха мужчин, очнулся от своих мыслей и от переполнявших душу чувств высунулся в окно, явно собираясь высказать свое отношение к пешеходам, бросающимся под колеса машин. Но увидел горящий взгляд высокого старикана с седой щетиной на впалых щеках, и слова застряли у него в горле.
     — Поосторожнее, черт бы вас побрал! — пробормотал он после паузы, переводя взгляд с одного незнакомца на другого. — Не каждый смог бы остановиться на моем месте. Откуда вы свалились?
     — С неба, — хмуро улыбнулся старик, рост которого явно превышал два метра. — Извини за вмешательство в твою судьбу, землянин, но у нас нет иного выхода.
     — Быстрее, Цальг, — поторопил его спутник, пониже ростом, с вытянутым смуглым лицом в рамке баков и бороды, в руке которого тускло блеснул нож. — Они где-то близко…
     — Вы это чего?.. — заволновался водитель. — Я же не виноват, вы сами под колеса сунулись…
     — Прости, Станислав, — снова раздвинул губы в извиняющейся улыбке старик.
     — Видно, на роду у тебя написано принять от нас эйконал.
     — Откуда вы меня знаете? — вытаращился молодой человек.
     — Держи, пригодится, — наклонился к окну смуглолицый мужчина, протягивая водителю нож. — Осторожнее, это мономолик, очень острый.
     — Да зачем он мне?!
     Седоволосый незнакомец вместо ответа выбросил вперед засветившийся кулак, ставший прозрачно-розовым, как раскаленное стекло, с костяшек пальцев выросли змеящиеся нити розоватого свечения, соединились в один рукав света, и этот рукав вонзился в глаза водителя «Рено». Парень вскрикнул, отшатываясь и прикрывая лице ладонями.
     — Смотри на меня! — властно приказал старик, не обращая внимания на проезжавшие мимо автомобили повернул голову к спутнику: — При соединяйся, дашь ему свой эйконал воина, может, это ему когда-нибудь пригодится.
     — Он не выдержит…
     — Ничего, парень крепкий, я его просканировал. Включайся.
     Смуглолицый напарник старика тоже вытянул вперед кулак, из которого вырос ручей розового свечения и влился в «стебель» света из кулака инбы. Световой столб всосался в голову потерявшей го сознание водителя, рассыпался облачком искр, исчез.
     — Уходим, — пробормотал инба. — Надеюсь, наш контакт слухачи Метакона не засекли.
     — Не уверен, над нами как раз проходит спутник, аппаратура которого сканирует Москву.
     — Нам он уже не повредит, а ему придется выпутываться самому. Попробуй выжить, парень.
     Не оглядываясь, оба торопливо пересекли мост, повернули направо и спустились в арку, собираясь миновать железнодорожные пути, но далеко уйти не успели. Преследователи учли неудачный опыт остановки инбы и его телохранителя и решили перестраховаться, выслав в погоню сразу две группы охотников.
     Водители двух автомашин, проезжавших под аркой моста в этот момент, стали свидетелями короткого боя двух мужчин в мешковатых одеяниях с десятком «спецназовцев» в странных комбинезонах со множеством деталей, делавших их хозяев похожими на роботов.
     Один из мужчин успел свалить на асфальт трех «роботов», отобрал у одного из них оружие — сверхсовременного вида автомат и открыл огонь по другим «роботам», защищая второго мужчину с седой щетиной на щеках. Еще трое «спецназовцев» легли на тротуар, чтобы не встать, но остальные сосредоточили огонь на метавшейся с невероятной скоростью фигуре, и черноволосый защитник инбы умер, получив полсотни пуль в грудь и голову.
     Подскочив к старику, «роботы» накинули на него светящуюся сеть, но он одним движением разорвал ее и с недюжинной силой ударил ближайшего, так что тот отлетел к опоре моста. Один из «спецназовцев» рефлекторно нажал на спуск автомата, и струя пуль вонзилась в голову старика. Он упал.
     К застывшей группе «роботов» метнулись две выскочившие из подъехавшей серой «Тойоты-Короллы» женщины в строгих темно-синих костюмах. Одна из них нагнулась к телу инбы, прижала палец к шее, прошептала что-то сквозь зубы, выпрямилась.
     — Я же просила взять его живым!
     «Робот», убивший старика, опустил автомат, откинулось забрало шлема, и на женщину в штатском костюме глянули глаза красивой японки.
     — Простите, генерал-сан, я не хотела…
     — Вычту из жалованья, лейтенант. Маршалессе нужен был живой инба, а не мертвый. Работайте по полному профилю. Они с кем-то контактировали на мосту, найдите и уничтожьте!
     — По мосту проехало больше сотни машин, — мрачно проворчала вторая женщина в темно-синем костюме, широконосая, с низким массивным лбом. — Вряд ли нам удастся определить всех свидетелей.
     — Наблюдатели зоны фиксировали через спутник всю картинку на мосту, разберитесь.
     Женщина в деловом костюме села в машину, вторая заняла место водителя, «Топота» уехала.
     Оставшиеся в живых «волчицы» переглянулись. Открылось забрало еще одного шлема, показывая лицо брюнетки с ярко накрашенными губами. 1
     — Легче искать иголку в стоге сена, — скривилась она.
     — Найдем, — успокоила ее напарница-японка. — Забираем убитых и уходим.
     — А с этими что делать? — махнула рукой брюнетка на водителей двух машин под аркой, ошеломленно разглядывающих сцену боя.
     — Свидетели нам ни к чему.
     Брюнетка подняла автомат и всадила две очереди в автомобили. Затем «волчицы» быстро покидали тела убитых напарниц и мужчин в плащах в подъехавшую «Газель» и уехали. На тротуаре остались только лужи крови да гильзы от автоматов. И два изрешеченных пулями автомобиля. Тела убитых шоферов «волчицы» забирать с собой не стали.
     
Переход причины в следствие
     
     Он бежал по мрачному, полному таинственного скрытого движения подземному лабиринту, слыша за спиной топот сапог преследователей, понимал, что это сон, и не мог проснуться. А каменный коридор с бугристым полом все раздваивался, сужался, петлял, превратился в мост над пропастью, мост странный — из каменных столбов с плоскими вершинами, образующих цепочку опор. Из туманной дали выступили очертания старинного замка, сложенного не из каменных глыб или блоков, а из гигантских костей, и в это время с неба на вершину столба впереди упала черная тень и превратилась в трехглазого старика в рваном плаще, с седой щетиной на лице и светящимися кроваво-красными глазами.
     Стас перестал скакать, как заяц, со столба на столб, в отчаянии оглянулся и увидел второго преследователя, с угрюмым смуглым лицом в кольце бороды и бакенбардов. Смуглолицый вытянул вперед руку с огромным указательным пальцем, направил палец на Стаса.
     — Прыгай! — раздался его гулкий раскатистый голос.
     С пальца чернобородого сорвался сгусток розового огня. Стас пригнулся, пропуская сгусток над собой, но не удержался и с криком свалился в сияющую туманную бездну. Завыл в ушах ветер, скорость падения стремительно начала увеличиваться, внизу показался хаос скал и россыпи камней, а когда удар о камни казался неминуемым, он с криком подхватился с кровати в липком холодном поту, широко раскрытыми глазами разглядывая мирную обстановку спальни.
     Через минуту лег, унимая бешено колотившееся сердце, потом встал и поплелся в ванную, чувствуя себя разбитым и больным. В затылке словно застряла заноза, точнее, косточка абрикоса или сливы, и это ощущение не покидало Стаса уже два дня, с момента его встречи с двумя незнакомцами на мосту через железнодорожные пути в районе «Авиамоторной», когда он ехал из издательства домой. Встреча произвела на него такое впечатление, что странные мужики в необычного покроя плащах снились ему теперь каждую ночь, не помогали ни успокаивающие таблетки, ни аутогенная тренировка, и Стас в конце концов решил обратиться к врачу. Хотя был твердо уверен, что встреча на мосту ему не пригрезилась и двое баскетбольного роста мужчин сунулись под колеса его «Рено» на самом деле.
     После того как они «разрядили» в него свои кулаки. Стас доехал до дома на полном автопилоте, и факт этот тоже не подлежал сомнению, как и то, что на полу кабины он потом обнаружил диковинной формы нож с острым как бритва, волнистым лезвием. Вспомнилась не то чтобы добрая, но извиняющаяся улыбка старика, его странная фраза:
     — Прости, Стас. Видно, такова твоя судьба… Что он хотел сказать этими словами? Почему извинялся? Каким образом его кулак превратился в электрошокер? И откуда он узнал имя водителя «Рено», случайно попавшегося на пути?
     — Абракадабра! — пробормотал Стас, направляясь в ванную.
     Ответов на эти вопросы у него не было, а сомнения в трезвости ума уже появились.
     Стас — Станислав Кириллович Панов, тридцати лет от роду, шатен, метр восемьдесят пять, спортсмен-любитель — теннисист, не женат, генеральный директор издательства «Дар» (название издательство в конце девяносто девятого года получило от имени Дарья, так звали девушку Стаса, с которой он был знаком три с лишним года), — принял душ, сварил себе кофе, оделся и позавтракал, все еще переживая отдельные эпизоды сна.
     Жил он в двухкомнатной квартире на проспекте Жукова один, лишь Дарья появлялась здесь регулярно, да мама изредка навещала сына, чтобы навести порядок в холостяцкой квартире, хотя сама жила не близко, на Сухаревской площади.
     В девять часов Стас вывел машину из гаража, находившегося прямо под домом, и мысли его свернули в другое русло. Когда, он подъехал к офису издательства, располагавшемуся в пятиэтажном здании бывшего стройтреста на Первой улице Энтузиастов, его занимали уже другие проблемы, издательские: предстоящая покупка бумажного комбината в Твери, расширение площадей, редакторские дела и финансовые отчеты. Хотя нет-нет да и вспоминался сон с преследователями в плащах.
     В одиннадцать часов он провел оперативное совещание, обсудил с главбухом издательства, с которым когда-то учился в школе, финансовые дела и поехал на Хорошевку, на встречу с главой банка «Москредит», от которого зависела судьба покупки издательством собственного бумажного комбината. В этом же банке работала и Дарья Валентиновна Страшко, подруга Стаса на протяжении последних трех лет. Правда, что пора жениться, Стас сообразил недавно. Дарья любила его и была чрезвычайно терпеливой женщиной, притом — красивой и умной, что в нынешние времена редкость, но вряд ли ее устраивало такое положение вещей, хотя она и не показывала Панову своего заинтересованного отношения к замужеству. И все же он созрел благодаря маме, обратившей внимание на то обстоятельство, что сын с подругой стал встречаться реже.
     Стас и сам заметил, что Дарья приходит к нему все неохотней, но все никак не мог, да и не хотел, честно говоря, поменять образ жизни, который его устраивал. Но мама в последнюю их встречу вдруг грустно сказала:
     — Сынок, а ведь ей уже двадцать семь лет.
     — Ну и что? — не понял Стас.
     — Ничего, — улыбнулась Зоя Николаевна. — Внуков хочу…
     Этот разговор и привел Стаса к состоянию! внутренних разборок с самим собой, в результате чего он пришел к мнению, что — пора. Пора узаконить отношения с любимой женщиной, ждущей этого шага, как и все женщины мира. Это лишь для мужчин не имеет значения — формальны или неформальны их отношения с женским полом, дай им волю, большинство из них никогда не переступило бы порог загса, но для женщины! факт брака имеет гораздо большее значение, и Стас наконец это осознал.
     Естественно, сначала он забежал в кассовый зал банка, чтобы увидеть Дарью и договориться о встрече. Хмурый вид девушки его не смутил.
     — Привет, боярыня, — сказал он, протягивая ей букет роз. — Что-нибудь случилось? Отчего вид похоронный? I
     — Ничего не случилось, — слабо улыбнулась Дарья, глянув на Стаса слегка раскосыми глазами; она уверяла, что в жилах ее предков течет тюркская кровь.
     — Не очень хорошо себя чувствую.
     — Надеюсь, ничего серьезного? — встревожился Стас. — Сможешь съездить со мной после обеда в одно место?
     Дарья покачала головой, увенчанной короной из волос, в которую она превратила свою роскошную косу.
     — Не смогу, меня не отпустят.
     — Если я попрошу, отпустят.
     — Зачем? Куда ты хочешь поехать?
     — В загс, — пожал плечами Стас.
     Глаза девушки раскрылись шире, в них сквозь недоверие и печаль вспыхнули искры изумления и радости.
     — Ты… серьезно?!
     — Еще как, — небрежно сказал Стас. — Будь готова к трем часам, я за тобой заеду.
     Он сунул в окошко руку, погладил вздрогнувшие пальцы девушки, уловил ответное касание и направился к выходу из зала, провожаемый засиявшими глазами Дарьи. А у колонны посреди зала ему преградила путь молодая женщина в деловом темно-синем костюме, широколицая, некрасивая, с широким носом и низким лбом.
     — Господин Панов?
     — Да, я, — остановился Стас.
     — Пройдемте со мной.
     — А в чем дело? — озадаченно посмотрел он на незнакомку. — Вы кто?
     Женщина достала из сумочки красную книжечку с вытесненным на ней двуглавым золотым орлом, махнула ею перед носом Стаса и упрятала обратно.
     — Я следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры.
     — Ну и что? Меня обвиняют в криминале?
     — Вы находились вечером седьмого сентября на мосту через железнодорожные пути возле станции «Авиамоторная»?
     Станислав снова вспомнил встречу с двумя незнакомцами в странных плащах, в душе невольно шевельнулся страх.
     — Н-не помню. А в чем все-таки дело? Из вестибюля выглянул штатный сотрудник секьюрити банка, знавший Панова, направился к разговаривающим. Женщина — следователь Генпрокуратуры оглянулась на него, бросила Стасу сквозь зубы:
     — Постарайтесь припомнить точное время, когда вы ехали через этот мост.
     — Ну-у… где-то около одиннадцати часов, — пробормотал сбитый с толку Панов. — Задержался на работе и… да в чем дело, в конце концов?!
     — Проблемы, Станислав Кириллович? — подошел охранник.
     — Спасибо, — сказала женщина и, не глядя на парня, пошла к выходу из зала.
     Мужчины молча смотрели ей вслед.
     — Кто это? — поинтересовался охранник.
     — Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры.
     — Ух ты! — усмехнулся охранник. — Важная дама. Неужели издательство «Дар» попало в поле зрения Генпрокуратуры? Признавайтесь, что вы там напечатали?
     — Мы много чего печатаем, — пробормотал Стас. — Только интерес у следователя другой…
     Он оглянулся, махнул рукой наблюдавшей за ним из окошка кассы Дарье и направился на второй этаж здания, где его ждал президент банка. Дама из прокуратуры ему не понравилась, как и ее неожиданный интерес к происшествию на мосту. Генеральная прокуратура пустяками не занималась, и если следователям стало известно, что вечером седьмого сентября Панов ехал по автостраде через железнодорожные пути в районе «Авиамоторной», следовательно, там что-то произошло. Что-то серьезное, помимо контакта Станислава с двумя мужчинами необычного вида, со стреляющими молниями кулаками.
     В банке Стас задержался ненадолго, молодой президент «Москредита» решал все вопросы быстро и оперативно, как и сам Панов, и даже согласился отпустить Дарью с работы, узнав причину, по какой его клиент просил отпустить работницу. После этого Стас помчался в издательство, а оттуда — за цветами на рынок, чувствуя, как в душе растет ожидание каких-то перемен в жизни. К половине третьего он был уже на мосту, соединявшему улицы Беговую и Девятьсот пятого года над железнодорожными путями; оставалось лишь свернуть под мост и выехать на Хорошевское шоссе, в начале которого располагалось здание банка «Москредит», когда следовавший за машиной Панова джип «Шевроле» с черными стеклами (Стас заметил его за собой давно, но не придал значения) догнал «Рено-Сценик» и на повороте с ходу врезался в заднее крыло машины. «Рено» Панова от удара развернуло на девяносто градусов, выбросило на полосу встречного движения, и боковым зрением он успел увидеть надвигавшийся капот фургона «Континенталь». Последняя мысль его была: как странно, опять меня подловили на мосту… Потом наступила темнота и тишина.
     В себя он пришел только на второй день после автокатастрофы. Сосед по палате потом сообщил, что корпус машины Стаса пришлось разрезать, чтобы вытащить его из кабины: дверцы так деформировались от бокового удара, что открыть их оказалось невозможно. Однако Станислава спасла воздушная подушка, предохранившая грудную клетку от переломов ребер и лицо от порезов, и сравнительно небольшая скорость движения на повороте, и все же прогнувшаяся крыша кабины едва не раздавила ему голову (врач сказал, что разошлись швы черепа), что и послужило причиной суточного шока и беспамятства. И тем не менее Стас выжил.
     На третий день он стал понимать, что находится в реанимации. На четвертый узнал маму. На пятый ему разрешили принять делегацию сотрудников издательства, искренне переживавших за здоровье своего директора, а вечером четырнадцатого сентября Стас дождался прихода мамы и спросил, не звонила ли Дарья.
     — Не знаешь, почему она не приходит? — добавил он. — Может быть, уехала куда-нибудь в командировку?
     — Какая Дарья? — удивилась Зоя Николаевна.
     — То есть как это — какая Дарья? — ошеломленно уставился на мать Станислав. — Шутишь, мам?
     Лицо Зои Николаевны отразило недоумение и опасение:
     — Что с тобой, сынок? О какой Дарье ты говоришь?
     — Брось разыгрывать, ма, — досадливо поморщился Стас. — Ты мне плешь проела, уговаривая жениться на ней. Между прочим, я сделал ей предложение и перед аварией хотел везти в загс. Неужели она не знает, что я в больнице?
     Мама с тревогой заглянула в глаза сына, лежащего с перебинтованной головой и руками, которые порезало осколками стекла.
     — Это, наверное, последствия травмы, сынок. Никакой Дарьи я не знаю, ты меня никогда с ней не знакомил и ничего о ней не рассказывал. Может быть, ты имеешь в виду Сашу? Помнишь, я как-то видела ее у тебя?
     — Какую Сашу? — нахмурился Стас. — У меня отродясь знакомых Саш не было. Перестань прикидываться, мам! Может, с Дарьей что-нибудь случилось, а ты не хочешь говорить? — Он приподнялся на локтях, и тотчас же раздался звонок медрегистратора, анализирующего состояние пациента.
     В палату заглянула медсестра.
     — Лежи, лежи, — испуганно проговорила мама, укладывая сына на кровать. — Все образуется, не волнуйся. Ты получил сотрясение мозга, вот и мнится, будто был знаком с какой-то Дарьей.
     — Да не с какой-то! — выпалил Стас, чувствуя, как голова начинает звенеть, перед глазами поплыли разноцветные круги. — Дарья в банке «Москредит» работает, ты ее видела…
     — Сейчас, сейчас, — ласково проговорила медсестра, ее ловкие пальчики пробежались по груди Стаса, обнажили руку, сделали укол. — Все пройдет, не волнуйтесь, все образуется…
     Голова закружилась. Стас начал уплывать в сияющее туманное марево, но все же успел упрямо пробормотать:
     — Дарья… моя… невеста… позовите ее…
     Потом ему все стало безразлично.
     Однако вопреки надеждам матери и врачей он не забыл о Дарье и снова потребовал, чтобы ее попросили приехать в больницу. И не успокоился до тех пор, пока Зоя Николаевна не съездила в банк и не привела с собой одного из его менеджеров, которого Стас не знал и который сообщил, что Дарья Валентиновна Страшко у них никогда не работала.
     Это сообщение так потрясло Панова, что ему стало плохо и он сутки провалялся в полубреду, изредка всплывая в явь и вяло требуя провести расследование: куда пропала Дарья, с которой он встречался целых три года.
     Шестнадцатого сентября благодаря усилиям врачей он успокоился, принял их объяснения ситуации: «У вас сработал эффект ложной памяти молодой человек, это последствия травмы головы, так называемый посттравматический синдром, это пройдет…»— но не поверил ни одному их слову, решив после выхода из больницы — отыскать Дарью самостоятельно. Сомнения в собственной трезвости и памяти у него были, однако! он отчетливо помнил чуть ли не каждую минуту встреч с Дарьей, ее поцелуи, жаркий шепот: любимый мой! — объятия, лукавые взгляды и сдвинутые в моменты ссор брови. Она существовала! И никакие доводы врачей не могли поколебать уверенности Стаса в ее реальности.
     Вскоре его из реанимационного отделения перевели в стационар, в обычную лечебную палату, где уже лежали двое выздоравливающих: молодой парень по имени Анатолий, поправлявшийся после операции на колене, и средних лет толстяк Семен Семеныч с переломом тазобедренного сустава. Толстяк оказался офицером-химиком, относительно недавно ушедшим на пенсию по выслуге лет, а также страстным любителем кроссвордов. Он мог разгадывать их утром, днем, вечером и даже ночью, постоянно донимая соседей по палате вопросами и удивляясь, почему Стас, эрудиция которого превосходила воображение бывшего капитана-химика, не увлекается кроссвордами. Он-то и послужил новым раздражителем для медленно восстанавливающейся психики Панова, и без того переживавшего странное отсутствие Дарьи.
     Семнадцатого сентября, в пятницу, после обеда, когда Стас вернулся из столовой в палату и собрался заняться документами и письмами, которые ему принесли из издательства, кроссвордолюбитель Семен Семеныч обратился к нему с вопросом, не отрываясь от страницы какой-то газеты с очередным кроссвордом:
     — Слово из восьми букв: главный элемент процессора компьютера. Предпоследняя буква — «и».
     — Микрочип, — ответил Анатолий, лежавший с загипсованной после операции ногой; он читал книгу.
     Стас, никогда не встречавший этого слова, заинтересованно посмотрел на парня:
     — Как ты сказал? Ну-ка еще раз.
     — Элемент процессора — микрочип, — повторил Анатолий. — Или просто чип. С английского — электронная деталь. Неужели не знаешь? Да чипы стоят во всех компьютерах.
     — Первый раз слышу, — признался Стас. — До сих пор мне казалось, что микросхемы называются иначе — смолами. От английских слов «маленький слоеный пирог».
     — Не сочиняй, — засмеялся Анатолий. — Все знают, что вся сложная электроника работает на микрочипах.
     — Да не сочиняю я!.. — хотел было вспылить Стас и осекся, в который раз вспомнив странное исчезновение Дарьи.
     Чтобы его не считали сумасшедшим, а такие мысли уже приходили в голову, следовало молчать о своих «открытиях» и докапываться до истины самому.
     — Ты что, всерьез считаешь, что чип называется… этим, как там его… смопом? — поинтересовался Анатолий.
     — Я пошутил, — очнулся Стас, ощущая болезненную пульсацию крови в затылке, там, где с недавних пор он стал чувствовать какое-то инородное тело; впечатление было такое, что там действительно застряла сливовая косточка. — Просто удивляюсь, что в русском языке не нашлось адекватного слова, отвечающего понятию этого вашего… чипа.
     — Букв, наверно, не хватило, — засмеялся Анатолий, в то время как Семен Семеныч продолжал корпеть над кроссвордом и не слышал, о чем говорили соседи по палате.
     — В гавайском алфавите и вовсе двенадцать букв, и ничего, общаются, не заимствуют чужие слова…
     Стас прилег, собираясь с мыслями, но усиливающаяся головная боль заставила его переключить внимание на состояние здоровья, и размышления о странностях окружающего мира пришлось перенести на более позднее время. Зато появилась цель — выяснить, есть ли вокруг другие странности, что вообще происходит — с ним или с миром, и вечером Панов принялся за чтение газет, принесенных по его просьбе мамой.
     Открытия посыпались одно за другим, так что сомнения в своей психической полноценности снова вернулись к Стасу. Так, например, он с удивлением обнаружил, что никогда прежде не читал газеты «Коммерсанта». В его кабинет регулярно поступали почти все издаваемые в России газеты, но «Коммерсанта» среди них не было. Это он помнил точно. Зато была газета «Бизнесмен», о которой ничего не слышали мама и киоскер, у которого она покупала газеты для сына.
     Новое потрясение ожидало Стаса чуть позже, когда он вычитал в «Известиях» фамилию премьер-министра — Путилин. Панов был совершенно уверен, что премьером полгода назад стал Степанов, бывший министр обороны.
     И доконал Стаса визит в больницу Кеши, бывшего однокашника Викентия Садовского, ставшего в одночасье… космонавтом! Узнав об этом, Стас почувствовал слабость в коленках и понял, что с ним все же творится что-то неладное. До момента встречи в больнице он знал, что Кеша работает прорабом в частной строительной конторе и пишет стихи. Космонавт же Викентий Садовский, как выяснилось, стихов не писал, зато уже дважды побывал в космосе на станциях «Мир» и «Альфа», а два дня назад вернулся с Луны, где строилась первая международная лунная станция «Селена», и, конечно же, первым делом поспешил навестить «закадычного» друга!
     После этого известия у Стаса случился сильнейший приступ головной боли, и врач выгнал посетителя из палаты. Испуганный Садовский пообещал прийти на следующий день, но все же Стас, несмотря на свое состояние, заметил, что Викентий явно находится под впечатлением каких-то событий, о чем он и хотел поговорить с другом. И вместе с тем Стас был абсолютно уверен, что до аварии никогда не слышал о совместном строительстве — русские, американцы, китайцы и французы — станции на Луне.
     Вокруг суетились врачи и медсестры, их голоса отдавались в гулкой пустой голове Стаса колокольным звоном, шевелилась и пульсировала «сливовая косточка» в затылке, а перед мысленным взором светились янтарной желтизной глаза старика (иногда их было три), заросшего седой щетиной, в которых плавились воля и сомнение, потом старик превратился в Дарью в необычном «космическом» шлеме, она протянула к Стасу руки и проговорила раскатистым басом:
     — Отдай, что украл!..
     — Что?! — пискнул съежившийся Стас.
     — Знания Бездн!
     В голове Стаса вспыхнуло пламя, «сливов косточка» в затылке отозвалась уколом боли, и потерял сознание.
     В себя Панов пришел к вечеру, увидел сгорбившуюся на стуле возле кровати маму, хотел бы спросить, не нашла ли она Дарью, но вовремя прикусил язык. Продолжай он действовать в том же духе, его могли перевести из травматологии в психиатрическое отделение, а из психушки, как известно, на волю выйти потруднее, чем из обычной лечебницы. Надо было ждать окончательной заживления травмы головы, выхода из больниц и лишь потом заниматься выяснением ситуации «ложной памятью».
     
Линия, недоступная прямому прослушиванию
     
     А этот разговор состоялся в пятницу, семнадцатого сентября, после описанных выше событий между эвменархом, руководителем организации! Равновесие-А, и декархом, одним из начальников служб организации, а именно — службы контрразведки. Разумеется, эта служба была глубоко законспирирована и защищена от волевого программирования родственных Равновесию структур, а система компьютерной связи между эвменархом и руководителями подчиненных ему служб, естественно, предохранялась от прослушивания особыми методами модем-кодирования и опознавания. Подключиться к линии связи эвменарха было невозможно. Во всяком случае, с помощью аппаратуры, известной ученым, конструкторам и экспертам Равновесия.
     — Хвала Равновесию, — услышал эвменарх слегка гортанный голос декарха. — Есть любопытная информация. Эльдар Айдарович. Кто-то в Москве, в районе железнодорожной станции Новая, грохнул инбу с телохраном.
     — Кто? — сухо поинтересовался эвменарх.
     — Свидетелей нам пока отыскать не удалось, но, по косвенным данным, это «волчицы» маршалессы.
     — Каким образом охотницам маршалессы удалось настичь инспектора СТАБСа, свободно передвигающегося в пространстве и во времени в пределах Регулюма?
     — Они тоже имеют портативные хаб-генераторы…
     — Все равно это нонсенс. Инбы, как правило, — абсолютники, их почти невозможно запеленговать, а тем более догнать.
     — Не знаю, Эльдар Айдарович, но факт остается фактом. Инба уничтожен, его обережник тоже, и все это произошло седьмого сентября в зоне, свободной от виртуального сноса. Может быть, «волчиц» кто-то навел на инбу?
     Молчание в трубке, потом сухой голос эвменарха:
     — Пошлите в район инцидента седьмого сентября свободного наблюдателя. Во что бы то ни стало узнайте, почему РК охотилась на инбу.
     — Боюсь, послав наблюдателя, мы деформируем стабилизированный вариант истории узла.
     — Выполняйте.
     — Слушаюсь. Что мне делать с вашим сыном? Он закончил обучение и жаждет стать активным агентом внутренней зоны Регулюма.
     — Я приготовил ему другую работу. Место декарха «восьмерки» скоро освободится, он займет его.
     — Но Теодор еще молод…
     — Справится. А пока пусть поработает рядовым ликвидатором.
     — Ему еще рано активно вмешиваться в конфликты. Я посоветовал бы дать ему сначала полковничью должность.
     —Я подумаю.
     — Что мне сказать вашему сыну? Не могу же я ему отказать в приеме на работу в «шестерку».
     — Лучший способ ответить отказом — вообще не отвечать. Пошлите его ко мне.
     — Слушаюсь. Кстати, не хотелось бы выглядеть кляузником, но… это именно Теодор допустил утечку информации на Луне. Один из космонавтов русского отряда последней экспедиции, Викентий Садовский, наткнулся на запасной лунный терминал, а ваш сын в этот момент отвлекся и…
     — Что значит «отвлекся»? Говорите прямо!
     — Н-ну… он… ухаживал за девушкой… не закрыл за собой дверь в терминал и… В общем, известно об этом стало только сегодня.
     Минутная пауза.
     — Где он?
     — Ваш сын сейчас в Гималаях…
     — Я имею в виду космонавта.
     — Садовский благополучно вернулся на Землю вместе с другими членами экспедиции, прошел послеполетную реабилитацию. По моим сведениям, он еще ни с кем не делился своим открытием.
     — Почему?
     — Ваш сын все-таки заметил проникшего в терминал и включил пси-защиту. Вероятно, Садовский принял открывшуюся ему картину за галлюцинацию от недостатка кислорода в скафандре. Мы выяснили. Что он просто заблудился, повредил антенну и случайно обнаружил вход в терминал. Когда после включения пси-защиты подземный комплекс терминала исчез, Садовский мог решить, что он видел иллюзию. Мы это установим и ликвидируем утечку.
     — Может быть, ему тоже «кто-то» помог найти вход в терминал?
     — Не думаю, — после секундной заминки ответил начальник службы контрразведки. — Кому и зачем это понадобилось? О терминале на Луне знают единицы…
     — На Луне расположены не только наши. центры, но и базы РК и, возможно, следящие системы СТАБСа. Не исключено, что началась какая-то игра в кошки-мышки по переделу зон влияния, нам необходимо оценить угрозу и первыми нанести удар.
     — Мы работаем…
     — Плохо работаете, Зидан! Слишком много допускаете проколов!
     — Но на Луне мы прокололись впервые! Все, что писали в газетах и журналах о находках НЛО на Луне, о «цивилизации селенитов», — это не наши утечки…
     — Я знаю, в разбалансировке этого слоя Регулюма нет вашей личной вины, но ликвидаторы работают по в а ш и м сведениям, по в а ш и м сценариям, а мы в последнее время почему-то сузили ареал влияния на Регулюм. Сделайте надлежащие выводы.
     — Слушаюсь, Эльдар Айдарович. Что нам делать с космонавтом? Убрать?
     — Это будет слишком заметно, неминуемо начнется расследование, а лишний шум нам ни к чему. Попытайтесь определить круг его знакомых, ограничьте контакты, а потом измените его милиссу.
     — Хорошо, попробуем, — спокойно сказал декарх. — Главное — сохранить эту операцию в тайне от «волчиц».
     Вместо ответа эвменарх отключил линию связи.
     Декарх на это не отреагировал и не расстроился. Он был стар и опытен и думал в этот момент, что изменить милиссу — мировую линию существования конкретного человека — довольно легко, однако зачастую это ведет к. непредсказуемым последствиям.
     
Незнакомая Луна
     
     О том, что Стас Панов попал в больницу после автодорожной катастрофы, Вадим Борич узнал семнадцатого сентября, вернувшись из отпуска.
     Отдыхал он под Калугой на даче у родителей, намереваясь провести там все три недели отпуска, но пошли затяжные осенние дожди, похолодало, и Вадим вернулся в Москву, где погода стояла не в пример теплее и солнечнее.
     Уже второй год Вадим работал в Московской налоговой службе, в звании капитана возглавляя группу физической защиты налоговой полиции. До этого он пять лет прослужил в знаменитой бригаде ФСБ «Альфа», в группе антитеррора, но во время одной из операций по освобождению похищенных в Приморье с целью выкупа людей был ранен (пуля снайпера террористов пробила ему шею навылет, чудом миновав сонную артерию), полтора месяца провел в реанимации, а после этого был уволен из рядов «Альфы», где требовались молодые сильные люди с железным здоровьем и крепкими нервами.
     Однако физических кондиций Вадим — метр восемьдесят пять росту, восемьдесят, килограмм мышц и сухожилий без. единой капли жира, прекрасная реакция — практически не потерял, продолжал заниматься рукопашным боем, одним из возрождаемых русских стилей под названием суев, некоторое время работал инструктором спецподразделений в армии, точнее — в Военно-воздушной академии, но по совету приятеля перешел в налоговую полицию и остался в Москве, где у него была маленькая однокомнатная квартирка в Бибиреве, на улице Плещеева.
     Доложив начальству о прибытии, а также о том, что он готов нести службу, несмотря на не истраченный полностью отпуск, Вадим начал обзванивать друзей и от Кеши Садовского узнал, что Стас в больнице.
     — Что с ним? — насторожился Вадим.
     — Попал в аварию, — отозвался Садовский, обрадованный тем, что застал Панова дома. — Не волнуйся, живой наш издатель, только черепушку помяло, скоро выйдет. Не хочешь проведать? Я у него был, но могу съездить еще раз. Кстати, мне с тобой поговорить надо.
     — Да хоть сейчас. Где он лежит?
     — В Склифе, в травматологии. Давай встретимся после шести вечера в метро «Полежаевская», я как раз освобожусь от дел.
     — Почему не сразу возле клиники? Где твоя машина?
     —В гараже стоит. — Садовский замялся. — Я на ней стараюсь часто не ездить, позавчера едва успел увернуться от бешеного джипа «Шевроле», хорошо, что реакция неплохая. И ты не поверишь… — Садовский снова замялся. — Мне почему-то кажется, что за мной следят.
     — У страха глаза велики, — засмеялся Вадим. — Кто за тобой может следить? Разве что поклонницы?
     — Ты откуда знаешь?
     —Что я знаю?
     — За мной действительно следят женщины.
     — Да зачем им понадобился бедный российский космонавт? Кстати, как слетал?
     — Об этом я и хотел бы с тобой побеседовать. Либо я с ума сошел, либо… В общем, в шесть встречаемся в метро, в центре зала.
     Викентий повесил трубку, а Вадим задумчиво прошелся по комнате, оценивая слова и тон, каким Садовский разговаривал. С Кешей они дружили еще со школы, как и со Стасом Пановым, и никогда не забывали друг о друге, куда бы ни забрасывала судьба, и хотя Викентий по натуре был осторожен, рассудителен и уравновешен, что не помешало ему исполнить мечту и стать космонавтом, однако ни разу ни на что не жаловался и никого не боялся. Судя же по его речи в данный момент, он был взволнован, если не серьезно напуган.
     — Вот японский мамай! — вслух проговорил Вадим. — Не нравится мне все это! Интересно, что там Кеша обнаружил, на Луне, кроме камней и пыли? Неужто уэллсовских селенитов?
     До пяти часов вечера Вадим занимался уборкой квартиры, смел с полок пыль, постирал белье в недавно приобретенной стиральной машине. В свои тридцать лет он был еще не женат, что частично объяснялось спецификой службы в подразделении антитеррора, а частично тем, что для знакомых девушек он ставил очень высокую планку, которую не преодолела ни одна из них. Многие ему нравились, но не до такой степени, чтобы можно было повести их под венец. Впрочем, его успокаивала мысль, что и друзья оставались до сих пор холостяками. Как говаривал Кеша, самый рассудительный из них: у холостого много забот, а у женатого вдвое больше.
     Раздался телефонный звонок.
     Вадим на ходу вытер мокрые руки полотенцем, снял трубку.
     — Господин Борич? — послышался в трубке невыразительный женский голос.
     — Слушаю вас, — отозвался Вадим, не узнавая абонента. — С кем имею честь говорить?
     — Вы встречались с известным космонавтом Викентием Садовским? — вместо ответа продолжала незнакомка.
     — Только собираюсь. А что? Кто говорит? — спохватился Вадим. — Представьтесь, пожалуйста.
     — Не обязательно. — В трубке затукали гудки отбоя.
     Озадаченно повертев ее в руке, Вадим положил трубку на аппарат. Пожал плечами, размышляя над странным звонком, подумал: не розыгрыш ли самого Кеши? Потом пошел заканчивать стирку.
     В начале шестого он натянул джинсы, куртку, бегло глянул на себя в зеркало — не побриться ли? Подумав, взял удостоверение офицера полиции, но оружие — он имел право носить пистолет — брать не стал. Вывел машину из гаража, располагавшегося в двадцати шагах от дома, серебристого цвета старенькую «БМВ» седьмой модели, и без пяти шесть подъехал к выходу из метро «Полежаевская» на улице Куусинена. С трудом нашел свободную нишу между стоящими впритык автомобилями, выключил мотор, и в это время к нему почти впритирку подрулил джип «Исудзу-Трупер» с темными стеклами. Из него неторопливо вышли двое широких мощных молодых людей с подбритыми затылками и веками, приблизились к машине Вадима, один из них сказал, лениво растягивая слова:
     — Мужик, освободи место, шеф здесь всегда свой аппарат ставит.
     — А разве это частная стоянка? — удивился Вадим. — Проедьте чуть вперед и поставьте свой аппарат.
     Здоровяки переглянулись. Тот, что заговорил первым, с роскошным чубом и глазками-буравчиками, звонко шлепнул ладонью по крыше «БМВ».
     — Мы ж тебе русским языком объясняем, это место машины шефа, он тут контору держит, вали отсюда без базара, усек?
     — Усек, — спокойно сказал Вадим. — А вежливости вас не учили, бравы молодцы?
     — А ну, выйди! — бросил второй здоровяк, пошире в плечах, с неприятным приплюснутым лицом и тяжелой челюстью, стукнув кулаком по стеклу окна.
     — Боюсь, вам это не понравится, — с сожалением вздохнул Вадим, подумав: не опоздать бы на свидание с Кешей.
     Открыв дверцу «БМВ», он заметил поднимавшуюся руку чубатого и ужом вывернулся из-под удара, нанося ему ответный коленом в пах. Затем отклонил голову от удара питекантропа с огромной челюстью — тот бил ребром ладони вполне грамотно, со знанием дела, — и воткнул ему палец в глаз.
     Оба завопили от боли, забыв о присутствии своего загадочного «шефа», чубатый присел на корточки на асфальт, его напарник прижал к травмированному глазу ладонь, вытирая слезы, заполнившие второй глаз. Из джипа выскочил еще один амбал, двинулся было к Вадиму, доставая нож, но его остановил чей-то голос:
     — Кость, не лезь. Садитесь в машину.
     Из джипа выглянул молодой человек «кавказского» типа, с усиками, черноволосый и черноглазый, окинул Вадима нехорошим взглядом и скрылся. Его телохранители со стонами залезли в кабину «Исудзу», джип отъехал и стал у обочины дороги через несколько машин впереди.
     Проводив глазами возмутителей спокойствия, Вадим с тревогой подумал, что крутые хлопцы могут и отомстить, вымещая гнев на машине, и что лучше бы поставить ее в другом месте, подальше отсюда, но время торопило, он уже и так опаздывал на встречу, и Вадим поспешил в переход, ведущий к метро, не заметив, что за ним из кабины серого цвета «Тойоты-Короллы» внимательно наблюдают две девушки в строгих деловых костюмах синего цвета.
     Кеша ждал его у колонны посреди зала станции, нервно поглядывая по сторонам. И уже одно это говорило о его внутреннем напряжении и неуверенности, совершенно ему не свойственной. Вадим и сам почувствовал беспокойство, только теперь оценив состояние друга и его многозначительный намек на слежку.
     Они обнялись, Вадим внимательно вгляделся в осунувшееся лицо Садовского с тенями под глазами, кивнул на сиденья для отдыха в центре зала.
     — Садись, рассказывай.
     Кеша оглянулся, облизнул губы, покачал головой.
     — Не здесь. Обрати внимание на молодую даму в синем, что прогуливается у лестницы. Видишь? Я ее еще возле своего дома засек.
     Вадим мельком посмотрел на девушку в костюме, с независимым видом прохаживающуюся в начале зала, их глаза на мгновение встретились, и Вадим уловил ощутимый ток внимания, исходивший от незнакомки. И хотя она тотчас же отвернулась, сомневаться не приходилось: за Кешей действительно велось наблюдение.
     — Пошли наверх, у меня там машина.
     — Может, лучше доедем на метро? Среди людей как-то спокойнее.
     — Не бери в голову, ничего нам твои девицы не сделают. В крайнем случае я позвоню своим парням, и у тебя будет собственная команда телохранителей.
     Они вышли из метро, сели в машину Борича. Вадим сделал вид, что копается в багажнике, незаметно оглядел стоявшие по обе стороны улицы автомобили и безошибочно определил машину с потенциально опасной «начинкой»: в серого цвета «Тойоте» сидели молодые женщины в костюмах, похожие на ту, что фланировала по залу метро. Не спуская с них глаз, Вадим сел, включил двигатель и все-таки успел заметить, как в кабину «Тойоты» нырнула еще одна женщина в синем. Это была команда, действующая не совсем чисто, но, во-первых, едва ли Вадим, как бывший профессионал спецназа, смог бы с ходу определить слежку, не подскажи ему это Кеша, а во-вторых, девицы в одинаковых костюмах вполне могли вести клиента внаглую сознательно, чтобы заставить его паниковать и делать ошибки. Правда, ответа на вопрос, зачем это им понадобилось, у Вадима не было.
     Поискав взглядом крутых ребят, попытавшихся согнать его с места у тротуара, и никого из них не увидев, Борич лихо развернулся, переехав центральную разделительную полосу, и погнал «БМВ» по улице Куусинена в сторону Ленинградского проспекта, но свернул налево, на Зорге, и выскочил на Хорошевское шоссе под визг тормозов и ругань едущих в обратную сторону автомашин. Если их и вели наблюдатели неведомой конторы, вряд ли смогли повторить этот маневр.
     — Рассказывай, — бросил Вадим, убедившись, что их машину никто не преследует.
     — Ну что, я был прав? — с кривой улыбкой сказал Садовский.
     — Еще не знаю, слишком мало информации. Рассказывай, с чего все началось.
     — А ты поверишь?
     — Смотря что ты мне преподнесешь.
     — Я и сам себе уже не верю, голова кругом идет. В общем, дело было так. Все началось с момента моего второго выхода из модуля на поверхность Луны…
     Викентий не был новичком в космосе, за его спиной были уже два полета на отечественную станцию «Мир», все еще исправно служившую людям после успешной модернизации, и на международную станцию «Альфа», но каждый раз, когда он наблюдал в иллюминатор за станциями, они казались ему удивительными неземными птицами, взмахивающими солнечными батареями, как крыльями. Точно такое же впечатление оставила станция «Мир» и на этот раз, во время пролета мимо корабля лунной экспедиции, в составе которой находился и Садовский.
     Викентий не был поэтом, однако романтики не чурался, поэтому сравнение орбитальных поселений с птицами Внеземелья ему понравилось. Станция же на Луне, уже почти законченная и готовая к эксплуатации, казалась ему серебристо-белой ромашкой, чудесным образом распустившейся почти в центре Моря Кризисов.
     Место строительства первой лунной исследовательской станции именно в области Моря Кризисов было выбрано людьми не случайно. За сто с лишним лет пристальных наблюдений за лунной поверхностью земные астрономы накопили немало сведений о странных явлениях на спутнике Земли. Это и необычного спектра световые вспышки и пятна, и флуктуации цвета, возникающие в кратерах, таких как Платон и Аристарх, и движущиеся объекты в форме прямоугольников, крестов и сигар. Один из таких прямоугольников — с фиолетовыми краями — достиг кратера Сабин и исчез после вспышки желтого света note 1. А светящаяся сигара длиной в двадцать километров была сфотографирована и с Земли, и с борта «Аполлона-10», облетающего Луну, и позднее с борта «Аполлона-16». Кроме того, на поверхности отнюдь не мертвой спутницы Земли не раз фиксировались огромные объекты, напоминающие двух пересекающихся земляных червей и названные «Икс-устройствами». Их размеры колебались от одного до пяти километров, и в местах их расположения наблюдались направленные, словно выдуваемые пылесосом, струи пыли.
     Наблюдались также цветные траншеи, удлиняющиеся со скоростью до шести километров в час, гигантские купола, меняющие окраску, объект, напоминающий мальтийский крест, геометрические фигуры и исчезающие кратеры, движущиеся «булыжники», оставляющие за собой четкие следы на поверхности Луны, щели и разломы, как бы «прихваченные» по краям скобами и двойными «стежками».
     Особенно много таких загадочных объектов бьло зафиксировано как в Море Кризисов, так и в Море Спокойствия, но в Море Кризисов, кроме того, были замечены и другие «технологические сооружения», напоминающие арки, мосты или части коммуникаций, а также механизмы, похожие на черпак для захвата почвы, работу которых фиксировали не только американские астронавты с кораблей «Аполлон-16» и «Аполлон-17», но и советские автоматические станции, исследовавшие Луну в семидесятых годах двадцатого века. Кроме того, там же наблюдались ажурные конструкции типа «суперустройства-1971», как его окрестили американцы, заснявшие это сооружение с борта «Аполлона-14», — гигантские «скобы» и «мостики».
     Чтобы объяснить загадочные находки, в те времена строилось множество гипотез как о природе объектов, так и о природе самой Луны. Еще в конце шестидесятых годов советские исследователи Васин и Щербаков предположили, что Луна является искусственным телом, своего рода космическим кораблем, который миллионы лет назад вышел на орбиту вокруг Земли, да так там и остался. Многие ученые, такие как астроном Карл Саган или директор Пулковской обсерватории Александр Дейч, предполагали наличие под поверхностью Луны огромных пещер, условия в которых могли быть благоприятными для жизни. Полеты американских астронавтов и советских луноходов сделали гипотезу о подлунных пустотах еще более обоснованной. Однако никто из ученых не предполагал и представить не мог истинного положения вещей. Не способствовали этому и неудачи с посылкой зондов Советским Союзом к Марсу, точнее, к спутникам Марса Фобосу и Деймосу, о которых ходила молва, что они искусственного происхождения.
     В январе тысяча девятьсот восемьдесят девятого года Фобоса достиг советский аппарат «Фобос-2», на борту которого находилась мощная лазерная установка. С высоты пятидесяти метров она должна была направить луч на поверхность спутника, чтобы провести анализ пород. Но в самом начале эксперимента камера на борту зонда зафиксировала надвигающийся на него объект длиной около двадцати пяти километров (снимки объекта были переданы на Землю и даже показаны по телевидению), после чего связь с зондом внезапно пропала и больше не возобновлялась.
     Затем достоянием гласности стали и факты контроля полетов американских кораблей «Джемини» (1965-1966 гг.) и «Аполлонов» (1968— 1975 гг.) некими загадочными летающими объектами, а также удивительные слова Нила Армстронга во время приближения к Луне «Аполлона-II», впоследствии совершившего посадку (21 июля 1969 г.) на ее поверхность:
     «Что это?! В чем, черт побери, дело?! Я хотел бы знать правду, что это такое!»
     НАСА: «Что происходит? Что-нибудь не в порядке?»
     Армстронг: «Здесь находятся большие объекты, сэр! Огромные! О боже! Здесь другие космические корабли! Они стоят с другой стороны кратера! Находятся на Луне и наблюдают за нами!..»
     Позже Нил Армстронг отказался от своих слов, попытался свести их к розыгрышу, но это не спасло его и коллег по полету, Майкла Коллинза и Эдвина Олдрина, от смерти. Все они в конце концов погибли в автомобильных катастрофах при загадочных обстоятельствах.
     В начале двадцать первого века на Луну снова обратили внимание космические организации разных стран, ее посетили две экспедиции — американская и смешанная, и количество фиксируемых астрономами и космонавтами удивительных объектов резко сократилось note 2. И все же первую лунную станцию «Селена» решено было строить в зоне с наибольшим числом замеченных загадочных объектов, то есть в Море Кризисов.
     Викентий Садовский, хорошо зарекомендовавший себя в орбитальных полетах, вошел в состав пятой лунной экспедиции, доставлявшей на Луну строительный материал и технику для сооружения подземных бункеров и модулей станции, а затем и в последующие. Одиннадцатую экспедицию он доставлял на спутник Земли уже в качестве командира корабля «Россия»,, созданного на базе российского космического тягача «Протон-2М».
     Лунная станция строилась в кратере Вителло, располагавшемся недалеко от центра Моря Кризисов, там, где когда-то наблюдались странные вспышки, движущиеся «булыжники» и «Икс-устройства».
     Совершив посадку, космонавты (экспедиция была смешанной, в нее входили двое русских специалистов, не считая командира корабля, американец и француз) начали разгрузку корабля, а затем присоединились к отряду строителей в количестве десяти человек, постоянно работавшему на Луне. Им предстояло пробыть на спутнике семь дней, после чего возвращавшийся аппарат забирал часть смены и улетал на Землю. Случай, о котором Садовский не стал рассказывать никому, произошел с ним в последний день пребывания на Луне, во время его второй вылазки на поверхность.
     Перестал слушаться один из автоматических луноходов, доставлявших к месту строительства станции местные породы из карьера, где работал горнопроходческий комбайн, и Викентий, занятый на стройке меньше других, предложил свою помощь в наладке лунохода. Опыт подобного рода работ у него был.
     В двенадцать часов «дня» по местному времени он облачился в скафандр, называемый самими космонавтами «куклой», и по отработанной схеме, гарантирующей сохранение герметичности станции, основные помещения которой наполовину были погружены в лунный грунт, выбрался наружу. Ему предстояло проехать на луноцикле — специальном луноходе для двух человек — около двух километров до карьера, установить причину отказа грузового аппарата и вернуться. Садовский так и поступил, слегка изменив лишь последнюю фазу задания: ему захотелось посмотреть на один из экзотических объектов Луны, встречавшихся довольно редко — на «китайскую стену». Одна из них, длиной около ста километров и высотой от ста до пятисот метров, начиналась всего в четырех километрах от строившейся лунной станции.
     Трудно сказать, что подтолкнуло Викентия посмотреть на «стену» «с тыла», то есть с другой стороны. Возможно, сработала интуиция, подогретая воображением после осмотра участка «китайской стены»: уж очень она напоминала самую настоящую стену, изготовленную искусственным путем. Обходить стену Садовский не стал, возможности луноцикла позволяли ему взлетать в слабом лунном тяготении на сто метров и выше, чем Викентий и воспользовался. А приземлился он неудачно: верхняя часть стены оказалась покатой, и луноцикл соскользнул с нее в расщелину, множество которых создавало удивительный гребенчатый ландшафт.
     Среагировал Викентий на падение в расщелину поздно, хотел было на форсаже вывернуть луноцикл невзирая на расход горючего — водорода, однако заметил в глубине расщелины необычный отсвет и позволил аппарату достичь дна.
     Сначала ему показалось, что светится порода небольшого участка стены ущелья, причем — правильной геометрической формы, затем он приблизился к источнику света и не поверил глазам: перед ним в неровной бугристой стене виднелось овальное отверстие, открывающее вход в самый настоящий круглый коридор, составленный из металлических колец метровой толщины.
     Первым желанием Викентия бьшо сообщить о находке в центр координации и связи, занимавший один из модулей станции, однако ни он не слышал переговоров космонавтов, ни, очевидно, его никто не слышал, так как спутник связи находился в данный момент вне зоны действия рации скафандра — вследствие того, что Садовский сидел в довольно глубоком — не менее сорока метров — ущелье.
     Голос осторожности шептал Викентию, что лучше было бы выбраться на луноцикле наверх и позвать на помощь свободных от вахты коллег. Однако любопытство оказалось сильнее голоса рассудка, и Садовский вошел в коридор, диаметр которого — около двух с половиной метров — позволял космонавту идти не пригибаясь.
     Коридор длиной в сто метров, освещенный ручьями жидкого света по потолку, закончился круглой камерой с тремя овальными выпуклыми люками. На одном из них светился зеленый глазок. Викентий инстинктивно шагнул к нему. Люк с тихим шелестом — здесь присутствовала атмосфера! — отошел в сторону, Викентий шагнул вперед и очутился в огромном зале с рядами непонятных ребристых конструкций, пультов и ажурных стеклянных колонн, освещенном двумя голубыми квадратами под куполом потолка. А в центре зала, над черным диском, отблескивающим, как металлическое зеркало» висел огромный, не менее ста метров в диаметре, шар, состоящий из множества вложенных друг в друга хрустально-прозрачных сфер.
     Каждая сфера имела свой рисунок, напоминающий карту рельефа какой-то местности или чертеж видимой из космоса инфраструктуры сооружений, линии которых изредка вспыхивали изумрудным, лиловым или алым светом, и эти «рисунки-чертежи» непрерывно изменялись, двигались, текли, бледнели, исчезали и появлялись вновь.
     Заинтригованный, ошеломленный открытием, в глубине души даже где-то испуганный, Садовский приблизился к шару, разглядывая рельефные узоры сфер.
     Как они держатся одна в другой?! что это такое?! откуда здесь эта конструкция?! кто вообще построил под горным валом такое подземное чудо?! неужели кто-то тайно занимается строительством на Луне альтернативной станции?! — мысли бежали торопливо, наталкиваясь друг на друга и мешая, вопросы были риторическими, ответов Викентий ни от кого не ждал, но очнулся он от какого-то постороннего звука: где-то за ребристыми стеклами раздался лязг открываемой двери.
     Викентий очнулся и вдруг испугался по-настоящему. Показалось, что, если его сейчас заметят хозяева подземелья, назад он уже не выберется. И Викентий бросился бежать, подгоняемый разгоряченным воображением. Выбрался в коридор, преодолел его, как спринтер, цокая металлопластиком подошв по металлу пола, прыгнул к луноциклу. Что-то заставило его оглянуться, и Садовскому едва не стало плохо: он увидел, как овал входа в подземный ангар с хрустальными шарами, вложенными друг в друга, как матрешки, расплылся дымком и исчез! Перед растерянным космонавтом угрюмо отблескивала кристалликами слюды стена расщелины, освещенная фонарем луноцикла. Ни коридора, ни двери! Ничего!
     Викентий шагнул назад, задержал дыхание, коснулся перчаткой стены, толкнул ее. Стена расщелины была крупнозернистой, твердой и холодной, какой ей полагалось быть при температуре минус двести сорок градусов по Цельсию. Назад Садовский возвращался, полный тягостных раздумий о своем психическом состоянии. Рассказывать о своей «находке» он никому не решился…
     — Понимаешь, я посещал ту расщелину еще дважды, — добавил Викентий, искоса глянув на задумчивое лицо Вадима. — Брал аппаратуру, интраскоп, электромагнитные датчики… а когда влез на «стену» в третий раз, то вообще не нашел расщелины.
     — То есть?
     — Ее там не было!
     Вадим хмыкнул, посмотрел на зеркальце заднего вида. Он поставил «БМВ» за главным корпусом клиники, со стороны парка, и мог видеть каждую подъезжавшую машину. Джип «Шевроле-Блейзер» серого цвета, остановившийся за воротами, не торопился въезжать на территорию клиники, и это нервировало больше, нежели прямое преследование.
     Садовский снова глянул на друга:
     — Думаешь, я свихнулся? Вадим качнул головой:
     — Не думаю. Хотя бы уже потому, что это натуральная накладка. Если бы тебе все померещилось — вход, коридор, пещера, шары, ты и в сотый раз нашел бы расщелину с каменными стенами. Ведь ты точно помнишь, как лазил по ее дну с приборами?
     — Конечно. Но я и подземный бункер помню отчетливо…
     — Так вот, внезапное исчезновение расщелины на жаргоне спецслужб
     —накладка, то есть наложение способов маскировки объекта, приводящее к его демаскировке. Во всяком случае, похоже на то.
     Садовский в замешательстве поскреб щетину на подбородке; он явно не брился пару дней, что тоже говорило о его внутреннем дискомфорте.
     — Ты хочешь сказать, что подземный ангар существует? Просто его пытаются скрыть, воздействуя на мою психику?
     — Не знаю, — сказал Вадим. — Я просто рассуждаю вслух. Не хватает информации. Но я тебе верю.
     — Спасибо. — Викентий нахохлился на сиденье, зябко сунул руки под мышки.
     —Что, мне делать? Сходить на всякий случай к врачу?
     — Сначала мы попытаемся, определить, что за женская стая села тебе на хвост. Потом подумаем, что делать дальше. А пока давай навестим Стаса, коль уж мы здесь.
     Викентий нехотя кивнул.
     Друзья вылезли из машины и двинулись к зданию клиники имени Склифосовского, где лежал Станислав Панов.
     
Удивительное — рядом
     
     Стаса выписали из больницы в понедельник, двадцатого сентября, по его настоятельной просьбе, хотя по планам врачей он должен был пролежать до четверга, чтобы пройти курс лечения. Однако Стасу удалось убедить заведующую отделением, что он продолжит лечиться дома, и его отпустили.
     Переодевшись и захватив свои вещи, он попрощался с персоналом отделения и вышел на площадь перед зданием клиники. Запоздавшее бабье лето старалось компенсировать дождливую и холодную погоду начала сентября, было тепло, солнечно, тихо, и Стас на секунду забыл о своих тревогах, подозрениях и страхах, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам, однако действительность быстро привела его в прежнее состояние нервного возбуждения и ожидания необычных открытий.
     Выйдя из парка на улицу, он поднял руку, чтобы поймать такси, и вздрогнул, когда рядом притормозил желтый «Москвич», на крыше которого торчала матово-белая пирамидка светильника с шашечками. Память услужливо выдала Стасу образ такси, которым он изредка пользовался до катастрофы: белая «Волга», зигзаг на капоте, шашечки на дверцах.
     Затем ему показалось, что исчезла пятиэтажка на Жукова, стоящая напротив дома, в которой располагалось Агентство воздушных сообщений. Стас в общем-то никогда и не обращал внимания на этот старый особняк довоенной постройки, но все же помнил, что на фасаде дома красовались еще три вывески, в том числе мемориальная доска с надписью: «В этом доме в 1927-1937 гг. останавливался писатель Василий Васильевич Голованенко».
     На всякий случай Стас зашел к соседу-пенсионеру, отставному генералу, и осторожно поинтересовался, не помнит ли он, когда снесли сталинский особняк напротив Агентства воздушных сообщений. Сосед, добродушный с виду толстяк с лысой, как коленка, головой, буквально вылупил глаза на Панова, потом засмеялся и погрозил ему пальцем:
     — Шутишь, Кириллыч? Напротив нас отродясь такой дом не стоял. Лет тридцать назад там, где сейчас базар с палатками, располагалась церквушка, так ее давно снесли. Как ты себя чувствуешь? Мама говорила, что ты в больницу попал.
     — Нормально, — промямлил Стас, размышляя, не правы ли врачи, утверждая, что у него после травмы черепа срабатывает эффект ложной памяти.
     — Забегай вечерком, — предложил сосед. — Кофейку попьем, в шахматишки сгоняем. Могу пригласить пару приятелей, в картишки перекинемся, давно мы пульку не расписывали.
     — Через пару дней, — пообещал Стас, проглатывая ставшую горькой слюну, попрощался и вышел. Он совершенно отчетливо помнил, что никогда до этого не играл с отставным генералом в карты.
     После обеда Стас долго колебался, что делать, кому звонить, с кем консультироваться, не поехать ли в банк на поиски Дарьи или на работу, и в конце концов выбрал последнее. Вопрос с Дарьей требовал участия профессионалов, которых еще надо было отыскать. Единственным таким профессионалом, которого Стас хорошо знал, был Вадик Борич, но в больнице с ним на тему Стасовых иллюзий говорить не хотелось. Последняя их встреча, когда Вадим пришел навестить друга с Кешей Садовским, прошла скомкано и нервно, словно они что-то недоговаривали, и Стас в свою очередь не рискнул завести разговор о своих открытиях.
     Собравшись, он поймал частника и поехал на работу. Его «Рено», по сообщению Вадима, взявшего на себя обязанности куратора по ремонту машины, все еще находился в автосервисе, а на такси, вид которых вызывал у Стаса болезненное недоумение, ехать не хотелось.
     Директора в издательстве встретили если и не с ликованием, то радостно, отчего у Стаса повысилось настроение, и он с удвоенной энергией взялся за решение проблем, накопившихся за время его отсутствия и требующих личного вмешательства. Однако длилось это эйфорическое состояние подъема недолго. Ему понадобилась солидная монография отечественного специалиста по информационным технологиям и маркетингу профессора Красинского, которая всегда лежала у него на столе, и Стас, безуспешно поискав ее в кабинете, вызвал секретаршу Татьяну и велел найти книгу в офисе. Каково же было его удивление, когда после долгих поисков в издательстве выяснилось,, что такой монографии никто не, помнит! Мало того, главный бухгалтер издательства Алексей Зеленко утверждал, что ее не существует в природе! То есть похожая по тематике книга имела место быть, но написана она была не Красинским, а американцем Хаббардом. Панов же был уверен на сто процентов, что книгу Хаббарда раньше в глаза не видел, хотя по уверениям Татьяны и других сотрудников пользовался ею всю сознательную издательскую жизнь.
     Следующий факт в подтверждение теории Стаса, что с ним творится нечто неординарное, не укладывающееся в рамки привычных схем и представлений, появился чуть позже, когда он увидел по телевизору чествование знаменитого киноартиста, которому исполнилось семьдесят пять лет и которого Панов, знавший, по его мнению, всех отечественных звезд кино и театра, никогда прежде не встречал. Звали артиста Юрий Яковлев.
     В течение первого рабочего дня набралось еще с десяток подобных фактов, создающих впечатление, будто Стас находится не только в чужой стране, но и вообще в чужом мире, лишь внешне похожем на тот, в котором он родился и вырос.
     Так оказалось, что Великая Отечественная война закончилась девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года, а не в декабре сорок четвертого, как утверждали учебники истории, которые он изучал в школе. На юге Россия граничила не только с Китаем, но и с Монголией, которой в памяти Станислава вообще не существовало; по тем же учебникам истории великое государство Моголов распалось раз и навсегда еще в тринадцатом-четырнадцатом веках после столкновения с Русью, часть его отошла к России (тогда — Великой Русской Орды), а часть — к Китаю. Кроме того, Панов был весьма озадачен, узнав, что существует всемирная компьютерная сеть Интернет. В его памяти хранилась информация о создании локальных сетей в Соединенных Штатах Америки и в Японии, засекретивших разработки для усиления обороноспособности своих стран. В России же существовала своя компьютерная «паутина» — Роско, объединяющая военные и силовые системы.
     И последнее, что окончательно сразило Стаса, было открытие факта высадки американских космонавтов на Луну в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Космосом он никогда особенно не интересовался, однако знал, что первыми на Луне высадились в тысяча девятьсот семьдесят первом году немцы и русские на корабле «Союз-2».
     К вечеру Стас настолько устал от обилия впечатлений, что уже не реагировал на новые несоответствия между собственным жизненным опытом и действительностью. Реальное отсутствие Дарьи в банке «Москредит» и вообще в Москве — Стас позвонил в справочную службу, попросил найти адрес Дарьи Валентиновны Страшко двадцати семи лет от роду и получил ответ, что таковая в столице не проживает, — не поразило его, хотя и заставило пережить болезненное состояние растерянности и страха. Все факты «ложной памяти» укладывались в стройную систему мира, отнюдь не похожую на отрывочные болезненные фантазии «сдвинутой» психики. Стас был почти уверен, что изменился не он, изменилась окружающая среда, и вполне вероятно, что он в результате автокатастрофы попал в какой-то «параллельный» мир, отличающийся от родного обилием мелких деталей.
     С кем-то надо было посоветоваться, кому-то рассказать о своих ощущениях, и Стас созвонился с Вадиком, решив признаться ему первому. Они договорились встретиться вечером на квартире Панова, пригласить Кешу и поговорить «о важном деле». Почувствовав некоторое облегчение, Стас отложил нерешенные издательские проблемы на завтра, поболтал за чашкой кофе с секретаршей Таней о том о сем и попросил водителя издательского «Форда-Мустанга» отвезти его на Хорошевку, к банку «Москредит». Захотелось самому убедиться, что Дарья Страшко там не работает, расспросить сотрудников, не видел ли ее кто-нибудь, и поговорить с президентом банка.
     Молодой водитель «Форда» Сергей Беликов не отличался разговорчивостью, был всегда подчеркнуто вежлив и с готовностью выполнял все приказы директора. Он-то и заметил, что за их машиной следует серого цвета «Тойота-Королла», не отстающая от «Форда» и не перегоняющая его. Понаблюдав за «Тойотой», Сергей попытался оторваться, не смог и только тогда сообщил Панову о преследовании.
     Стас оглянулся, в потоке машин сзади «Тойоты» не увидел, но почувствовал смутную тревогу. Прежние сомнения относительно трезвости собственного рассудка снова вспыхнули в нем, заставили вспомнить визит дамы из Генеральной прокуратуры и кое-какие настораживающие намеки друзей во время их последнего посещения клиники. Объяснить их простым стечением обстоятельств было нельзя, намечалась система некоего контроля, в которой слежка была вполне законным и необходимым элементом. А что за машиной Панова велось наблюдение, сомневаться не приходилось.
     Сергей свернул в переулок за зданием банка, остановил машину в ряду других у торца дома.
     Серая «Тойота», следовавшая за ними чуть ли не от издательства, в переулок заезжать не стала, однако остановилась за углом. Ее пассажиры, а точнее — пассажирки (в салоне «Тойоты» Сергей разглядел трех женщин), явно не хотели выпускать из виду «Форд» Панова.
     — Давайте я вас в холле подожду, — предложил водитель.
     — Не стоит, — отмахнулся Стас. — Я ненадолго, жди в машине.
     Чувствуя учащающееся сердцебиение, он взбежал по ступенькам центрального входа в банк, прошел вертящуюся дверь, привычно повернул из холла в рабочий зал, но был остановлен вежливым молодым человеком в темно-сером костюме:
     — Простите, вы по какому делу?
     Этого охранника Стас не знал, однако насторожило его совсем другое — сам вопрос. Раньше клиентов банка пропускали в зал без проблем.
     — У меня встреча с Петром Дмитриевичем.
     — Он вам назначил время?
     — Нет, но меня он примет.
     — Сожалею, но у нас принято заранее договариваться о встрече. Стас поднял брови.
     — И когда же вы ввели эту практику?
     — Давно, с начала основания банка.
     Стас невольно покачал головой, но сдержался.
     — Молодой человек, вы, наверное, работаете недавно…
     — Полтора года.
     — Ну, все равно, меня здесь знают, Петр Дмитриевич примет меня и без предварительной договоренности. Передайте ему, что пришел Станислав Панов.
     — К сожалению, не могу, у президента делегация. Попробуйте прийти завтра, но все же советую перед встречей позвонить.
     Панов с трудом сдержал раздражение, заглянул в зал, нашел взглядом окошко в стеклянной стене оперативной зоны, где всегда сидела Дарья, девушку не увидел и повернул к выходу. И вдруг встретил взгляд молодой женщины по ту сторону двери, вглядывающейся сквозь стекло в помещение банка. Женщина в строгом темно-синем костюме тут же отвернулась, но Панов интуитивно почувствовал тревогу и вспомнил встречу с дамой из Генпрокуратуры накануне автокатастрофы. Та дама тоже носила синий костюм и белую блузку.
     Сердце защемило. Стас сообразил, что женщина следит за ним и, вероятнее всего, является одной из пассажирок «Тойоты», преследовавшей издательскую машину. Пожалев, что запретил Сергею ждать его в холле банка, Стас прикинул свои возможности, но лезть на рожон не стал. Хотя он и занимался спортом — играл в теннис, однако никогда ни с кем не конфликтовал, ни от кого не защищался и, даже став известным издателем, не окружил себя телохранителями.
     — Разрешите позвонить? — обратился он к охраннику.
     — Разумеется, — кивнул тот.
     Станислав подошел к стойке с монитором охраны, набрал было номер офиса, но передумал и позвонил Вадиму Боричу. Если на кого и можно было положиться в любой ситуации, то только на него.
     Уговаривать Вадима не пришлось. Выслушав сбивчивую речь Панова, он прервал Стаса коротким: «Жди», — и повесил трубку. В холле банка он появился буквально через полчаса, хотя ехать ему надо было с другого конца города. Стас отвел Вадима к окну рядом с дверью, кивнул на крыльцо главного входа в банк:
     — Ту девицу в синем видел?
     — Рассказывай, только не торопись, — спокойно сказал Борич, мельком посмотрев в окно.
     Панов подумал, заставил себя успокоиться и сообщил Вадиму все, что знал сам, свои открытия, впечатления, переживания, сомнения и страхи. Молодой охранник, прохаживающийся по холлу, светловолосый, голубоглазый, корректно-сдержанный, поглядывал на них с вопросом в глазах, но выгонять на улицу не спешил.
     Вадим выслушал Панова внешне без эмоций, никак не реагируя на бледные попытки друга подшутить над самим собой. Он вообще был очень уравновешенным и серьезным человеком, хотя юмор ценил и понимал. Однако обстоятельства складывались далекими от смешного, ситуация требовала каких-то объяснений и решительных действий, и Вадим, не ответив на вопрос Панова:
     «Надеюсь, ты не считаешь меня психом?» (такой же вопрос задавал ему и Викентий Садовский), — принялся действовать.
     — Я выйду первым, — сказал он. — Ты следом за мной. Проходи к моему «БМВ»…
     — Меня в «Форде» ждет Сергей, издательский водила…
     — Садись в мою машину и жми в спортзал ЦСКА, где мы с тобой играли в теннис, помнишь? Паркуйся у кортов за углом, у ограды, где идут ремонтные работы, и жди меня.
     — А как же ты?
     — Я тебя догоню.
     — На чем?
     — На твоем «Форде».
     Вадим сунул ключи от «БМВ» Стасу, хлопнул его по плечу и, одетый в спортивный костюм и кроссовки, исчез за дверью. В окно Панов увидел, как он задержался на крыльце, где все еще стояла. девица в синем костюме с короткой прической, заговорил с ней, и вдруг что-то произошло. Стасу показалось, будто Вадим пожал ей руку, а потом обнял и повел к стоянке автомашин, с улыбкой жестикулируя свободной рукой, словно рассказывал анекдот.
     Очнувшись, Панов не стал забивать себе голову размышлениями, откуда Вадим знает девицу в костюме, выскочил на улицу, сопровождаемый внимательным взглядом голубоглазого охранника, рванул, как заяц, через дорогу и сел в «БМВ» Борича, не глядя на издательский «Форд», водитель которого с изумлением наблюдал за действиями своего начальника. Включив двигатель, Стас вывел «БМВ» на дорогу и погнал его по Хорошевке со всей скоростью, на которую был способен. Он уже не увидел, что произошло на стоянке возле банка после его отъезда.
     Действия же разворачивались следующим образом.
     Вадим подошел к высокой девице в костюме «а-ля клерк», короткая юбка которого открывала сильные, мускулистые, как у спортсменки, ноги, протянул ей руку, как старой знакомой, воскликнул:
     — Галина! Сколько лет, сколько зим! Как ты здесь оказалась? Неужели не узнаешь?
     Девушка с густыми бровями и ненакрашенными, бледными губами с удивлением оглянулась и совершенно автоматически протянула в ответ свою руку, а когда поняла ошибку и хотела ответить: «Вы обознались», — Вадим нажал на запястье руки определенные точки, и девица застыла, полупарализованная, не осознающая, где она и что с ней. После чего Вадим обнял ее за плечи и повел «подругу детства» к машине Панова. Приятельницы девицы спохватились, когда Вадим довел ее до «Форда», впихнул в кабину и почти выбросил ничего не понимавшего водителя на тротуар:
     — Извини, друг, шеф тебе потом все объяснит. Добирайся до издательства на общественном транспорте.
     «Форд» сорвался с места, впритирку проскочил мимо разворачивающейся «Тойоты», получил три пули в дверцу — женщины в кабине «Тойоты» действовали решительно и открыли огонь из пистолетов! — и скрылся за углом. Перехватить его не смог и джип «Шевроле» с тремя девицами в такой же униформе — темно-синие костюмы в талию, блузки, короткие юбки, туфли на толстой подошве, — который стоял неподалеку. Ни те ни другие не смогли просчитать действия объекта и его прыти, а когда опомнились, «БМВ» и «Форд» были уже вне зоны видимости.
     Правда, джип попытался догнать издательскую машину, однако Вадим прекрасно водил все виды транспорта, видел ситуацию, притормозил на перекрестке и, круто развернувшись, ударил джип в бок на повороте, так что тот с ходу въехал в витрину магазина хозтоваров. Преследовать «Форд» с Вадимом он уже не мог. «Тойота» же отстала в сплошном потоке машин, и Борич легко ушел от погони дворами.
     Стас подъехал к спортзалу ЦСКА всего на несколько минут раньше Вадима с захваченным «языком» — женщиной в костюме. Возбуждение его прошло, наступила апатия после нервной перегрузки, и он уже почти с безразличием ждал, чем закончится попытка Вадима выяснить обстоятельства дела.
     — Покарауль, чтобы не сбежала, — кивнул на притихшую на заднем сиденье «Форда» пленницу Вадим. — Я сейчас.
     Стас вяло запротестовал, однако Вадим уже быстрым шагом шел к зданию спорткомплекса, открыл в торце незаметную дверь с надписью: «Только для персонала ЦСКА» — и скрылся за ней.
     Стас перевел взгляд на женщину, начавшую проявлять признаки осмысленной деятельности, — она явно приходила в себя, — встретил ее мутноватый взгляд и поежился. В глубине глаз незнакомки клубилась слепая жажда убийства. Она попыталась открыть дверцу машины, но Стас придавил ручку и не дал ей выйти. Появившийся Вадим избавил его от необходимости борьбы с пленницей, молча взял женщину под локоть и помог ей выбраться. И едва ушел от удара коленом в пах и кулаком в горло: женщина отлично владела приемами рукопашного боя.
     Что сделал Вадим, Станислав не заметил, но после этого пленница перестала сопротивляться и покорно последовала за Вадимом в здание.
     Они миновали короткий коридор, прошли мимо открытой двери в небольшой спортзал с гимнастическими снарядами, откуда доносились голоса спортсменов, и вошли в тренерскую комнату.
     Женщина вновь попыталась освободиться, однако Вадим без жалости швырнул ее в кресло в углу комнаты и тихо сказал, наставив на нее палец:
     — Сиди! Я уже понял, что ты человек команды. А теперь отвечай: что за контора тебя послала наблюдать за нами? Зачем? Вы следите за мной, за моими друзьями, устраиваете охоту, даже применяете оружие! — и я хотел бы знать, в чем дело.
     — Напрасно теряешь время, — скривила губы незнакомка, явно собираясь продолжать сопротивление. — Вмешавшись в это дело, ты подписал себе смертный приговор.
     — Отлично, — кивнул Вадим спокойно. — Мы хорошо понимаем друг друга. Однако тебе все же придется объясниться.
     — Сейчас сюда прибудет моя команда, как ты правильно выразился, и все тебе объяснит… вручную.
     — Сейчас сюда приедет моя команда, — усмехнулся Вадим, — а мы тоже кое-что умеем, в том числе развязывать языки. Так что рассказывай, какая контора пасет Панова и Кешу.
     Вместо ответа незнакомка гибко метнулась через комнату к выходу, но налетела на руку Вадима, вцепилась в него, целя ногтями разорвать лицо или выбить глаза, и тому пришлось отбиваться всерьез, применяя «мягкие» обтекающие захваты в сочетании с концентрированными ударами в уязвимые точки тела, называемые «чеками». Один из таких ударов едва не сломал палец разъяренной фурии, в которую преобразилась пленница, и она, вскрикнув, упала в кресло, с изумлением и ненавистью глядя на Вадима.
     Стасу стало плохо.
     — Я не хочу на это смотреть, — выдавил он, отворачиваясь. — Можно, я посижу в зале?
     — Иди, — сказал Вадим, трогая пальцем царапину на щеке.
     Стас вышел, сел на скамеечку у стены почти пустого зала, где тренировалась группа юных гимнастов, и стал тупо глядеть на одетых в трико юношей и девушек, перебирая в памяти факты своего «умопомешательства». Ничего дельного в голову не приходило, объяснить случившееся одним только психическим расстройством было невозможно, женщина из команды агентов наблюдения была реальна, жизнь вокруг со множеством деталей, которых Стас не помнил, отражалась в его ощущениях также реально, и понять, что происходит, он не мог. Поэтому сидел и ждал, чем закончится беседа Вадима с пленницей из неведомой спецслужбы, устроившей слежку за директором издательства, который не чувствовал за собой никакой вины. Не хотелось ни ехать домой, ни что-то делать, ни вообще двигаться. Гимнасты вскоре ушли, в зале стало тихо, а Стас все сидел, уставившись взглядом в стену напротив, и ждал.
     Вадим появился в полутемном зале спустя четверть часа. Посмотрел на отрешенно-мрачное лицо друга, присел рядом на скамейку.
     — Она призналась? — очнулся Стас.
     — Ты кому-нибудь, кроме меня, рассказывал о своих открытиях? — ответил Вадим вопросом на вопрос.
     — Никому, тебе первому. А что это ты намекнул, что эти… дамы следят и за Кешей?
     — Это не намек, истинная правда. Вы меня до инфаркта доведете своими признаниями. С ним тоже приключилась странная история.
     — Где, когда?
     — На Луне, во время последней экспедиции. Потом расскажу. Однако у меня складывается такое впечатление, что вы оба стали нежелательными свидетелями каких-то происшествий, о которых никто не должен знать.
     — Поэтому за нами и началась слежка?
     — Правильно соображаешь.
     — Почему же нас просто не…
     — Не ликвидируют, ты хочешь сказать? Может быть, потому, что не уверены, помните вы, что видели, или нет. А может, и по другой причине, не суть важно. Главное, что всем нам грозит нешуточная опасность.
     — Но я ничего такого сверхвыдающегося не наблюдал… — Стас осекся, вспомнив встречу на мосту с двумя незнакомцами в необычного покроя плащах.
     — Что? — заинтересовался внимательный Вадим.
     — Понимаешь… возможно, с этого все и началось. — Панов коротко рассказал другу историю с незнакомцами, посмотрел на него с надеждой. — Ты мне веришь?
     — Верю всякому зверю, а ежу погожу, — усмехнулся Вадим. — Ясно одно: что-то вокруг происходит, мы в центре событий, а понять ничего не можем. Надо искать того, кто все нам объяснит.
     — Кого?
     — Не знаю. Давай думать.
     — Она что-нибудь сказала? На кого работает? Может, на ФСБ?
     — Она не сказала ничего, хотя в запале проговорила интересную фразу о «контроле реальности». Могу с уверенностью сказать, что ни на ФСБ, ни на милицию она не работает.
     — Что означает: «контроль реальности»?
     — Спроси что-нибудь полегче.
     — Бред какой-то!
     — Не бред, наверное, раз она сразу замолчала и попыталась меня убить.
     — Что ты с ней сделал?
     — Ничего, связал.
     — Что будем делать дальше? Ждать, когда приедут твои ребята? И в милицию не мешало бы сообщить. Хотя нет, не тот уровень.
     — У тебя же остались связи в твоей бывшей конторе.
     — Правильно, и я об этом подумал. С полковником Фадеевым мы были в хороших отношениях, он меня выслушает, хотя не гарантирую, что поможет.
     Взгляд Станислава зацепился за длинный белый транспарант на стене спортзала с рекламе кроссовок «Найк». Он кивнул на транспарант бледной улыбкой:
     — Давно здесь висит это полотнище?
     — Давно, с полгода. А что?
     — Мне почему-то помнится, что вместо нег болтался пожухлый плакат с надписью: «Привет участникам соревнований». Смешно? Может, меня действительно крыша поехала?
     — Тогда она поехала и у меня, — вздохнул Вадим, вставая. — Посиди, я посмотрю, не освободилась ли наша пленница, и поедем.
     Вернулся он через пять минут, одетый в темно-серый костюм с галстуком, придававший ему вид молодого, уверенного в себе бизнесмена.
     — Потопали.
     —Куда?
     — За кудыкины горы. Ко мне домой, естественно, оттуда позвоним Фадееву. Поживешь у меня пару дней, пока не определимся.
     Стас нехотя поднялся, кинул взгляд на наряд друга:
     — Откуда у тебя костюм? Ты же в спортивном был…
     Вадим с недоумением уставился на Панова.
     — Ты точно помнишь, Что я был в спортивном костюме?
     Теперь уже Стас посмотрел на Борича с недоумением.
     — Ну да, ты прискакал в своем любимом, с белой полосой и красными звездами… — Стас вдруг понял, что друг не шутит, и побледнел. — Господи! Неужели я в самом деле спятил?! Но ведь совершенно отчетливо помню, что ты приехал в синем спортивном костюме и кроссовках…
     Вадим положил руку ему на плечо:
     — Успокойся, все в конце концов разъяснится. Слишком просто все списать на твою больную голову. Мадам из спецслужбы не вписывается в эту гипотезу, ее приятельницы в крутых тачках — тоже. Меня заинтересовали твои слова о космонавтике, такого даже Кеша не говорил. По-твоему, первыми высадились на Луне наши и немцы, а не американцы?
     — Ну да, в семьдесят первом.
     — А кто же тогда вообще первым в космос полетел?
     — Издеваешься? Гагарин, конечно.
     — Слава богу, хоть что-то остается неизменным в нашем безумном мире.
     Они вышли из зала, но в тренерскую заходить не стали.
     — Пусть сама выбирается отсюда, — сказал Вадим в ответ на взгляд .Стаса.
     — С ее навыками это будет нетрудно.
     Он первым выглянул из двери служебного входа, осмотрел прилегающую к зданию территорию, махнул рукой:
     — Держись в кильватере, не отставай. Шел девятый час вечера, солнце уже спряталось за домами, но было довольно светло. Людей у зданий комплекса было мало, да и те спешили по своим делам.
     Вадим свернул к летним кортам, отгороженным высокой металлической сеткой, возле которых среди десятка автомобилей стоял пробитый пулями «Форд». И в это мгновение из-за угла здания с визгом покрышек выскочили еще две машины — знакомая серая «Тойота» и джип «Шевроле», резко затормозили, из них посыпались молодые женщины в одинаковых темно-синих и фиолетовых костюмах и бросились наперерез идущим вдоль ограды Панову и Боричу. Затем сбоку вынеслась еще одна «Тойота» и перекрыла им путь отступления к выходу из парка.
     — Недооценил я их, — сквозь зубы процедил Вадим. — Оперативно работают «волчицы»… Беги к машине, я их задержу.
     — Но…
     — Беги, я сказал!
     Но бежать не пришлось.
     Внезапно одна из близстоящих машин — мощный джип «Лексус» — с утробным урчанием прыгнула вперед, распахнулась дверца салона, и из кабины раздался чей-то энергичный голос:
     — Садитесь, быстро!
     Вадим, не раздумывая, нырнул головой вперед в кабину. Стас последовал за ним мгновением позже и лишь потом взглянул на водителя. На него смотрел тот самый вежливый голубоглазый охранник из банка «Москредит», что не пропустил Панова к президенту.
     — Держитесь, — улыбнулся молодой человек, круто разворачивая джип и ухитряясь при этом не задеть ни одной стоящей рядом машины.
     — Кто вы? — хрипло спросил Стас.
     — Ангел-хранитель.
     Послышался звонкий дробный грохот, словно по корпусу джипа выпустили струю пуль. Впрочем, это и в самом деле были пули: по машине беглецов стреляли! Стас пригнулся, ожидая услышать шлепки пуль в сиденья машины, однако ничего не услышал, джип, вероятно, был бронирован.
     Они выскочили в переулок за парком, свернули направо, затем налево, еще раз направо. Удар, серия толчков, звонкий стон металла, рев сирены.
     — Сзади, — сказал Вадим, устроившийся на заднем сиденье.
     — Вижу, — отозвался водитель, доставая мобильный телефон. — «Пять-два», я «шесть-ноль-четыре», нахожусь в эпицентре плывуна первой степени, необходим аварийный сдвиг глубиной в двадцать пять — тридцать минут.
     Что ответили молодому человеку, Панов слышать не мог, да и прислушивался к его словам вполуха, занятый больше самим процессом бегства. К тому же дилетанту понять странные переговоры было трудно, однако эти переговоры дали результаты уже в ближайшую минуту.
     — Просчитайте минимальные последствия, — продолжал водитель. Пауза.
     — Масштаб корректировки — зона в радиусе двух километров вокруг спорткомплекса ЦСКА. Еще одна пауза.
     — Линия по невыключенному: Станислав Кириллович Панов, тридцать лет, холост.
     Последняя пауза.
     Джип продолжал мчаться переулками вокруг стадиона ЦСКА как бешеный, и точно так же неслась за ними машина преследователей — джип «Шевроле».
     — Я готов, — бросил водитель.
     В то же мгновение джип резко затормозил, Стас едва не воткнулся головой в лобовое стекло, ударился грудью о торпеду машины так, что потемнело в глазах. Стало тихо. Стас оглянулся назад и невольно издал удивленный возглас: Вадима сзади не было!
     Панов посмотрел на водителя, на заднее сиденье, снова на водителя.
     — Что вы сделали?! Где мой друг?!
     — Все в порядке, — невозмутимо ответил водитель, трогая джип с места. — Прошел аварийный хроносдвиг реальности. Ваш друг в безопасности.
     — Что это значит?!
     — Скоро все узнаете.
     Они выехали на Ленинградский проспект, направились к центру города, свернули на Беговую.
     — Откуда вы меня знаете? — пробормотал, немного успокаиваясь. Стас.
     — Служба такая.
     — Какая?
     — Ну, скажем, служба контрразведки.
     — Военной, что ли? Вы из ФСБ?
     — Ну что вы, наша контрразведка с государственной не имеет ничего общего. Однако потерпите четверть часа, вам все объяснят.
     «Лексус» свернул к Ваганьковскому кладбищу и остановился во дворе старого девятиэтажного дома. Стемнело, на улице зажглись бледные фонари.
     — Выходите, пожалуйста.
     Они вылезли из машины, быстро направились к дому, но в подъезд заходить не стали, обогнули небольшое кирпичное строение котельной, нырнули в его распахнутую дверь, которая сама собой закрылась за ними. Пробежав короткий коридорчик, проводник толкнул фанерную дверь в тупике коридора, жестом пригласил Панова в чулан с каким-то тряпьем и коробками:
     — Прошу простить за неудобства, но коррекция была аварийная, неподготовленная, вот и пришлось использовать запасной вариант отступления.
     Он стал спускаться в открытый квадратный люк.
     Панов как во сне последовал за ним, ни о чем не спрашивая. Люк закрылся за его спиной, отрезая обратный путь. Лестница вела вниз, деревянная, старая, затоптанная, словно ею часто пользовались, но ступеньки не скрипели, создавая впечатление монолитной конструкции. На глубине восьми-десяти метров она закончилась в подвальчике, заставленном бочками и ящиками, тускло освещенном единственной лампочкой в металлическом наморднике. Запахи пыли, ржавого железа, гнилого дерева наполняли подвальчик, создавая впечатление старости, ветхости, запустения и забытости. Но Панов не успел проникнуться здешним унылым духом. С гулом отъехала часть стены подвала, в лицо брызнул яркий свет, пахнуло озоном, и Станислав шагнул в открывшийся проем вслед за проводником, изумленно открывая глаза.
     Помещение больше всего походило на зал Центра управления полетами: ряды пультов с компьютерами и дисплеями разных размеров и форм, индикаторные панели, шкафы с мигающими окошками и глазками, прозрачные стенды с контурами не то морей и рек, не то городских застроек. Перед рядами пультов, спускающимися вниз амфитеатром, располагался гигантский — во всю стену — экран с двумя земными полушариями, покрытыми неравномерной светящейся сеткой, в узлах которой загорались и гасли яркие цветные звезды:
     — Что… это?! — сдавленным голосом проговорил Стас.
     — Кустовой терминал Равновесия, — ответил проводник обыденным тоном. — Следуйте за мной.
     Он шагнул дальше и уверенно направился по галерее вдоль крайнего ряда пультов к правому углу зала.
     Стас оглянулся, подвала за спиной не увидел, зябко передернул плечами и переступил невысокий порожек, отделяющий тамбур входа от галереи. Ему показалось, что он продавил телом какую-то невидимую упругую пленку и окунулся в мир других запахов и звуков — от тихих человеческих голосов до столь же негромких звоночков, зуммеров и писков.
     В затылке снова шевельнулась «сливовая косточка», и Стасу показалось, что он знает, куда попал. Но длилось это ощущение всего лишь один миг. Проводник оглянулся, и Панов заспешил вслед за ним.
     
Кеша-строитель
     
     Утром в понедельник Вадиму позвонил начальник департамента налоговой полиции полковник Подбельцев:
     — Ну, как здоровье, отпускник? Успел отдохнуть? Мне сказали, что ты изъявил инициативу выйти на работу.
     — Так точно, Иван Архипович, — бодро ответил Вадим, стоя у телефона в одних трусах; шел уже десятый час утра, но он бессовестно валялся в кровати, придумывая, чем заняться днем.
     — Тогда жду тебя к одиннадцати, — продолжал Подбельцев. — Предполагается внеплановая ревизия министерства, надо приготовиться. Смекаешь, в чем дело?
     — Смекаю, — подтвердил Вадим. — Я думал, все само собой рассосется.
     — Если бы. Ничего, наше дело — выполнять приказы. Жду.
     Голос Подбельцева сменился гудками отбоя. Вадим тоже положил трубку на телефон.
     Намек полковника был ему вполне понятен. По слухам, готовилась очередная замена руководителя столичной налоговой службы, и Министерство по налогам и сборам планировало «внезапную» проверку своих московских коллег. Чем его не устраивал нынешний глава департамента МНС, было неизвестно, хотя поговаривали, что одной из причин является якобы снижение Москвой отчислений в бюджет «живых» денег. Но московские налоговики не хотели смены начальника и решили за него бороться, из-за чего страсти разгорелись нешуточные и грозили вылиться в прямое противостояние служб министерства. Вадим узнал об этом еще до отпуска, однако надеялся, что за время отдыха страсти улягутся. Не улеглись.
     — Это еще цветочки, — проговорил Вадим многозначительно тоном полковника,
     — ягодицы будут впереди…
     После этого он сделал зарядку, побрился, привел себя в порядок, выпил чашку чаю и поехал на работу.
     Здание московского департамента налоговой полиции располагалось на Тишинке, в новом здании фискальных служб города. Вадим привычно показал удостоверение на входе, взбежал на третий этаж, миновал комнату дежурной смены и вошел в дверь с табличкой: «ГФЗ». Здесь располагался кабинет руководителей группы физической защиты, который в данный момент занимал заместитель Борича старлей Геннадий Ломотов, рыжий, небольшого росточка, но очень подвижный и быстрый. Увидев начальника, Ломотов вскочил обрадовано, кинулся навстречу, потряс руку:
     — Слава богу, ты приехал! А у нас тут такая каша заваривается, реструктуризацию затеяли, начальство меняется…
     — Знаю, — остановил Гену Вадим, занимая свое кресло за столом. — Подбельцев звонил. Рассказывай все по порядку и медленно.
     — А к тебе вчера следователь приходил, — тараторил Ломотов, — из Генпрокуратуры. — Мощная такая бабища, плечи шире моих!
     — Зачем она приходила? — насторожился Вадим.
     — А бог ее знает! Я сказал, что ты в отпуске, она и ушла, слова больше не проронила. Строгая — бровью не поведет!
     Вадим задумался, но Геннадию не сиделось, он был переполнен новостями, как мешок семечками, и Вадим махнул рукой на новость с посещением их конторы следователем из Генеральной прокуратуры. Зачем ему, то есть ей, понадобился начальник группы физической защиты налоговой полиции капитан Борич, было совершенно непонятно. Вины за собой Вадим никакой не знал.
     До обеда он разбирался с накопившимися бумагами, проверял боеготовность группы, участвовал в совещании руководства департамента, беседовал с Подбельцевым, после обеда готовил дежурную смену к рейду, тренировался, слушал легкомысленную болтовню Ломотова и размышлял о рассказе Кеши, якобы нашедшего на Луне чью-то замаскированную базу. Не то чтобы он ему не верил — Викентий всегда любил преувеличить и пофантазировать, — но и отбросить историю, представить ее очередным розыгрышем Садовского не мог. Что-то было в этой истории живое, достоверное и тревожащее, а именно — поведение Кеши. Космонавт был не просто сбит с толку и расстроен, он был испуган и потрясен. А это означало, что он действительно встретился на Луне с загадочной деятельностью «икс-цивилизации», следы которой так долго фиксировали земные астрономы и космонавты.
     В шесть часов вечера Вадим собрался ехать домой, когда позвонил Стас Панов. Телефон у Вадима в квартире стоял особый, с автодозвоном по указанному адресу: если хозяина не было Дома, он звонил ему на телеком (Телеком — устройство, объединяющее мобильный телефон и компьютер с выходом на Интернет и радиосеть; имеет свою собственную клавиатуру). Выслушав Станислава, Вадим бросил ему одно слово: «Жди», — и помчался по указанному адресу. Через полчаса он подъехал к зданию банка «Москредит» на Хорошевском шоссе, поставил «БМВ» рядом с «Фордом-Мустангом», за рулем которого сидел худенький паренек, слушающий музыку, и вдруг заметил медленно подкатившую к переулку серую «Тойоту». Сразу всплыли в памяти эпизоды бегства с Кешей от наблюдателей в такой же «Тойоте-Королле». В этой машине тоже сидели женщины.
     Подумав, Вадим вылез и направился к банку, поднялся по ступенькам центрального входа, боковым зрением отметив, как из кабины «Тойоты» вышла молодая девушка в костюмчике и короткой юбочке, открывающей чересчур мускулистые ноги, толкнул вертящуюся дверь и вошел в холл банка.
     Стас ждал его у окна, во всяком случае, так показалось Вадиму, однако стоило ему сделать шаг в его сторону, как словно туча скрыла солнце, тень набежала на город, на мгновение стемнело, Вадим ощутил дуновение холодного ветра и вдруг понял, что у окна стоит другой человек! Вовсе не Станислав Панов, как ему представлялось вначале. Вдобавок исчез и молодой сотрудник секьюрити банка, наблюдавший за входом. Вместо него появился другой, постарше, подошел к ошеломленно озиравшемуся Вадиму, вежливо спросил:
     — У вас какие-то проблемы, гражданин? Могу я вам помочь?
     — Сюда зашел мой друг, — опомнился Вадим. — Такой высокий, длинноволосый, в сером костюме в голубую полоску…
     — Извините, не заметил. — Охранник повернул голову к сотруднику милиции, дежурившему у монитора охраны. — Степаныч, ты пропускал парня в сером костюме, с длинными волосами?
     — Нет, — басом ответил здоровяк в мундире. — Заходил один, так еще в обед.
     Работник внутренней охраны банка развел руками:
     — Ничем не можем помочь. Ваш друг сюда не заходил, а если и заходил в обед, то, наверное, давно ушел.
     — А он не мог пройти к директору таким образом, что вы не заметили?
     — Исключено, — твердо сказал охранник. Вадим потоптался у окна, искоса поглядывая на кряжистого мужчину в сером костюме, совсем непохожего на Стаса, и вышел, едва не столкнувшись с девицей в темно-синем. Интуиция сработала мгновенно, и, подчиняясь ей, Вадим тихо проговорил, глядя в упор на девицу с ногами спортсменки-легкоатлетки:
     — Напрасно ждете, мадам, его там нет. Реакция девушки последовала незамедлительно. Она вздрогнула, впилась в лицо Вадима сузившимися холодными глазами, затем повернулась и по-спринтерски понеслась к «Тойоте». Дверца машины захлопнулась, «Тойота» сорвалась с места и умчалась. Пораженный неожиданной развязкой событий, Вадим поскреб в затылке, двинулся к своей машине и, лишь подойдя вплотную, заметил, что «Форда-Мустанга» с худеньким водителем тоже рядом нет. «Когда он успел уехать?» — мелькнула торопливая мысль. Однако ошеломление от реакции девицы из «Тойоты» на его тираду еще не прошло, и мысль исчезла, не затронув сторожевого центра сознания Вадима.
     Сев в машину, он несколько минут наблюдал за редеющим потоком клиентов банка, потом позвонил на работу Стасу. Нежный женский голосок сообщил, что директор издательства уехал еще час назад и будет теперь на работе утром. Тогда Вадим позвонил Стасу домой, выслушал сообщение автоответчика: «Вы позвонили по номеру… Хозяин отсутствует, оставьте свое послание или позвоните позже», — и набрал номер телефона Садовского. Кеша оказался дома.
     — Привет, — буркнул он недовольным тоном. — Кто говорит? Вадим опешил.
     — Ты что, космонавт? Неприятности на работе? Или достали бабы-наблюдательницы?
     — Вадик, ты? — после паузы проговорил Викентий недовольным тоном. — Не узнал. Рад тебя слышать, но не мог бы ты позвонить попозже?
     — У тебя гости? Помощь нужна?
     — Брось ты свои шуточки, — огрызнулся Викентий. — У меня действительно неприятности на работе, каменщик загулял, а дом сдавать скоро.
     — Стас не у тебя? — автоматически спросил Вадим, пропуская последние слова Садовского мимо ушей, и внезапно до него дошел смысл сказанного. — Какой каменщик?! Что ты сказал?!
     — Обыкновенный, Витька Асташин, ты его знаешь. А Стаса я не видел уже сто лет, как и тебя, впрочем. Знаю только, что живет он где-то на проспекте Жукова, в новостройке.
     Вадим проглотил ком в горле, не сразу выговорил:
     — Ты не… шутишь? Мы же с тобой вместе к Стасу в больницу ездили…
     — Да какого хрена? — обозлился Викентий. — Когда это мы с тобой к Стасу ходили?
     — Три дня назад, в пятницу!
     — В пятницу я весь день на стройке был, а вечером с Витькой к знакомой ходил на гулянку по случаю рождения дочери. Да что ты мне байки плетешь?! Голова не болит с похмелья, случайно? Перезвони попозже, я тут занят.
     — Подожди, у меня еще вопрос… — поспешил Вадим, но в трубке уже чирикали звоночки отбоя. Посидев с ощущением сотрясения мозга от удара по затылку, Вадим тронул «БМВ» с места и, уже выруливая на Хорошевку, решил навестить Кешу. С его заявлением о «загулявшем каменщике» надо было немедленно разобраться.
     Космонавт Викентий Садовский жил в двухкомнатной квартире, доставшейся ему в наследство от деда, в Тушине, на улице Циолковского, напротив рынка и предприятия автосервиса. И первое, что заметил Вадим, паркуя машину во дворе дома, была знакомая серая «Тойота», тотчас же отъехавшая, как только «БМВ» Борича появилась во дворе.
     — Кажется, нашего друга пасут серьезно, — вслух проговорил Вадим, провожая глазами машину с пассажирками. — Пора бы познакомиться с девушками, вежливо поинтересоваться, какую спецкоманду они представляют.
     Про себя же Вадим подумал, что придется поднять старые связи и позвонить прежним приятелям из ФСБ. Например, полковнику Фадееву.
     Он поднялся на четвертой этаж дома, нажал кнопку звонка на обшарпанной двери. Кеша, заспанный, со всклокоченными, нечесаными волосами, небритый, с мешками под глазами, открыл с третьего раза, молча посторонился, пропуская гостя. Одет он был в грязную майку и спортивные штаны, что никак не вязалось с обликом прежнего аккуратиста-космонавта, любившего хорошо одеваться и следить за собой. Удивился Вадим и увидев интерьер квартиры друга.
     В коридорчике прихожей отсутствовал плоский модный — во всю стену — шкаф-купе с раздвижными зеркальными дверями, вместо него из стены торчала вешалка с кучей одежды, а под ней на полу валялась такая же куча обуви, в основном сапоги, грязные ботинки и тапки. Отдельно стояли осенние черные женские туфли.
     В гостиной, пропахшей незнакомыми женскими духами, вместо стильной мебели «под космический ампир» с изысканного колера керамическими накладками красовался старый пузатый комод, такой же сервант, трюмо, этажерка с десятком книг и стопкой журналов, круглый стол без скатерти, диван и четыре стула. В углу на стульчике стоял телевизор, но не шикарный «Шарп» с размером экрана метр на метр, а старенький «Горизонт». Не обнаружил здесь Вадим и часов с боем в форме ракеты, которые подарили Викентию сослуживцы на тридцатилетие.
     В проем полураспахнутой в спальню двери Вадим разглядел убогую пружинную кровать, смятые простыни и валявшиеся на полу женские колготки.
     Викентий заметил его взгляд, закрыл дверь в спальню, повернулся лицом к гостю.
     — Извини, у меня не прибрано. Чего тебе. Предупреждать надо, что едешь.
     — Ты не один? — догадался Вадим, чувствуя как сердце проваливается в груди, в голове плывет звон, а душу наполняет непривычное ощущений чужеродности и страха.
     — Какое это имеет значение? — вильнул глазами Викентий. — Если ты по делу, то давай поговорим на кухне.
     Вадим покачал головой, продолжая во все глазам изучать гостиную, кинул взгляд на майку Кеши, и тихо произнес:
     — Где ты работаешь, Садовский? Я тебя таким никогда не видел.
     Губы Викентия искривились, в глазах мелькнула прежняя ирония.
     — Мы и так с тобой видимся раз в год, по великим праздникам. А Стаса я не встречал и вообще с времен царя Гороха.
     — И в больницу к Нему не ходил?
     — Да ты что? — вытаращился Викентий. — Опять за свое? Да мы с ним лет семь не встречались. Ты ушел в спецназ, закончил училище, я — строительный, с тех пор и не виделись. Впрочем, вру, были вместе как-то на дне рождения у Виталика Вещенко. Помнишь?
     Вадим вытер вспотевший лоб ладонью, сходил на кухню, такую же грязную и неухоженную, как и вся квартира, жадно выпил стакан холодной воды из-под крана, обернулся к появившемуся в дверях Садовскому:
     — Одно из двух, космонавт… то бишь строитель, так? Где, ты, говоришь, работаешь?
     — В муниципальной стройконторе в Тушине прорабом.
     — Одно из двух, прораб: либо я сошел с ума, либо мир перевернулся. Можешь мне не верить, но я тебя знал как известного космонавта, побывавшего на Луне, а три дня назад мы с тобой навещали в Склифе Стаса Панова, попавшего туда после автокатастрофы.
     Кеша выразительно повертел пальцем у виска:
     — Скорее первое, Вадик. Никуда я с тобой не ходил и космонавтом не стал… к сожалению. Хотя всю жизнь мечтал им стать.
     Что-то загремело в гостиной.
     Оба посмотрели на дверь.
     Вадим еще раз плеснул в лицо водой, вытерся носовым платком и пошел к выходу. Обернулся на пороге, похлопал сбитого с толку Кешу по плечу:
     — Не бери в голову, космонавт… м-да! Телефон мой помнишь? — Он продиктовал номер. — Звони, если что-нибудь покажется подозрительным.
     — Что?
     — Сам не знаю. Может, женщины начнут приставать, а может, все и обойдется.
     Вадим спустился во двор, посидел в кабине машины, приходя в себя от чудовищно непонятного открытия, достал было телеком, чтобы позвонить Стасу, и вдруг увидел въезжавшие во двор с двух сторон две машины: «Тойоту» и джип «Шевроле». Интуиция вновь сработала отлично: он понял, что девочки в строгих деловых костюмах приехали ним.
     Что ж, подумал Вадим почти весело, вот сейчас и познакомимся, поиграем в кошки-мышки, проверим вас на профпригодность.
     Включив двигатель, он бросил «БМВ» прямо в лоб приближавшейся «Тойоте».
     
Знакомство с реальностью
     
     Панов догнал голубоглазого проводника в коротком коридорчике, в который тот свернул с галереи за амфитеатром пультов, кивнул на закрывшуюся за ними дверь:
     — Это что, запасной Центр управления полетами? Очень похоже, я видел по телеку. Или какой! то вычислительный комплекс? Почему вы назвали его кустовым терминалом… э-э, Равновесия?
     — Потому что он и есть квистор, кустовой терминал нашей системы. Вы не читали роман Азимова «Конец Вечности»?
     — Читал в детстве. При чем тут Азимов?
     — Он был посвящен в наши дела. Организация «Вечность» существует, хотя и не в том виде, в каком описал ее известный ученый-фантаст. То, что вы видели, это лишь один из районных центров анализа накапливаемых искажений реальности. К сожалению, нам противодействует не менее мощная организация, которую ее служители сами также называют Равновесием. Однако это скорее дестабилизирующая система, чем регулирующая.
     — Те девушки в форме оттуда?
     — Эта система управляется женщиной, маршалессой, и почти все ее сотрудники — также женщины. Мы их называем «волчицами». Но не спешите, обо всем по порядку.
     Проводник остановился перед последней дверью коридорчика, поднял руку, прижимая ладонь к серебристой выпуклости на стене. Из черного окошечка над выпуклостью выстрелил бледный зеленоватый лучик света, заглянул ему в глаз и спрятался обратно. Дверь с тихим шипением отодвинулась в сторону, и молодые люди вошли в небольшой кабинет, ничем не отличимый от сотен подобных ему кабинетов правительственных или коммерческих офисов.
     Стол с компьютером, стол для гостей с четырьмя стульями, два стеклянных шкафчика с книгами и какими-то необычной формы предметами (не то оружие, не то модели каких-то устройств), шкаф-ниша для одежды, сейф, светопанели, ковер на паркетном полу, картина на стене (пейзаж в стиле Шишкина: огромные замшелые ели, ручей, Коряга поперек), телесистема с плоским экраном. Но взгляд Панова зацепился не за эти детали, а за окно, из которого на пол помещения падал сноп золотистого солнечного света. За окном виднелось небо с облаками, деревья, часть пруда, луг с коровами. Было очень странно видеть спокойно разгуливающих по лугу животных, в то же время Станислав точно знал, что он находится глубоко под землей.
     — Видеокартинка, — раздался чей-то голос, и Панов наконец разглядел хозяина кабинета, сидевшего вполоборота к столу за экраном компьютера.
     Он был крупного сложения, с круглой бритой головой, тяжелым морщинистым лицом и мощным лбом, под которым светились легкой иронией умные прозрачно-серые глаза.
     — Сайд Саркисович Зидан, — представил его проводник, оставаясь у двери, — декарх службы контрразведки.
     — Присаживайтесь, — кивнул на стулья хозяин кабинета. — У меня мало времени, поэтому обойдемся без восклицаний «не может быть!» и прочих эмоциональных выражений. — Бритоголовый посмотрел на парня, доставившего Станислава. — Вы ввели его в курс дела?
     — Не успел, — качнул головой молодой человек. — На него вышли «волчицы» маршалессы, пришлось бежать, подключать «пятерку» и сооружать аварийный сдвиг.
     — Понятно. Тогда я обрисую ситуацию в двух словах, а вы потом ответите на все его вопросы и поговорите обо всем подробней. Подумайте также над тем, где можно будет применить его возможности.
     — По-моему, об этом говорить рано, ему надо подучиться. Вряд ли он осознает свои возможности. Мы, например, даже не предполагали, что он может четко видеть изменения реальности. Правда, одновременно он принимает относительные варианты своего восприятия за реальный исторический процесс.
     — Забавно.
     — Помедленнее, — сказал Стас, — я не успеваю анализировать ваши слова. Что значит — я вижу изменения реальности? Какие изменения?
     — Это значит, что вы помните подлинную историю Регулюма, — сказал бритоголовый. — Я имею в виду — до корректировки. Итак, молодой человек, приготовьтесь к восприятию необычайного. Сейчас я сообщу вам нечто такое, что не укладывается в рамки обыденности, привычных представлений и напрочь отрицается ортодоксальной наукой. Не спешите делать выводы, прежде всего после нашего знакомства поразмышляйте обо всем в тишине, и лучше всего — глядя на текущую воду или пламя костра.
     — Я готов, — пробормотал Стас, ощущая противную дрожь в желудке и шевеление «сливовой косточки» в затылке.
     — Вы оказались в довольно необычном положении, — продолжал Зидан. — Большинство нормальных людей принимает действительность как статическую основу бытия, пронизанную потоком времени. На самом деле Вселенная — исключительно зыбкий, изменчивый, непостоянный, текучий, многомерный континуум, непрерывно кипящий и содрогающийся от малейших вероятностных изменений в любой его точке, в любом временно стабилизированном материальном узле — регулюме, где возникает на короткое время довольно неустойчивое образование — жизнь.
     — Я считал, что жизнь возникает на планетах…
     — Планеты и являются в большинстве случаев регулюмами или слоями регулюмов.
     — А звезды? Солнце?
     — Солнце всего лишь энергетическая основа регулюма, его стабилизирующая опора.
     — Значит, все звезды…
     — То, что люди назвали звездами, — варианты ругулюмов, и далеко не все они являются плазменными шарами, в которых протекают термоядерные реакции синтеза. Однако идем дальше. Итак, окружающий нас огромный мир необыкновенно зыбок и текуч. Но нашим сознанием эта текучесть не фиксируется, так как человек — не владыка Вселенной, а всего лишь элемент энергоинформационной Матрицы Мироздания, перестройка информационного поля касается его внечувственно. Он воспринимает все «сейчас-здесь» при любом изменении Матрицы, не ведая того, не понимая, что весь колоссальный конгломерат физических законов и человеческих культур непрерывно меняется, меняя при этом и самого человека, его сознание, логику, язык и память.
     Вселенная бурлит, как кипящая вода в котле, в ней одновременно существуют, причудливо переплетаясь, прошлое, настоящее и будущее, и любое действие — человека ли, зверя, другого разумного существа — изменяет Матрицу Мира. Прошлое и будущее — не две бездны, перетекающие одна в другую в точке настоящего, как образно сказал классик, а пространства разных размерностей, зависящие друг от друга, в том числе — и на материальном плане.
     Человек же не замечает мгновенных фазовых перестроек Мира вследствие того, что не является сторонним наблюдателем происходящих во Вселенной процессов, а принимает в них непосредственное участие. Он воспринимает любое изменение не напрямую, а через особое «декодирующее» устройство — подсознание, поэтому ему кажется, что мир вокруг статичен и если изменяется, то только согласно законам физики; законам природы. Одно лишь не учитывается: что Матрица Мира изменяется мгновенно от любого происшествия, от любого воздействия, и одновременно с этим сознание человека получает заново сформированный пакет информации, образующий память. Для обычного человека такое изменение есть событие, «вмороженное» в память.
     — Подождите, — остановил декарха Панов. — Я не совсем понял…
     — Лучше всего мои рассуждения пояснить примером. Допустим, кто-то в нынешнее время хочет изменить реальность. Он спускается лет на сто в прошлое и убивает…
     — Разве путешествие в прошлое возможно?
     — Конечно, однако оно естественным образом изменяет параметры среды, законы, линии существования живых созданий, которые мы называем милиссами, их чувства и память. При этом может исчезнуть и сам путешественник или тот, кто его послал, образуется так называемый «кокон вечного настоящего», или «хрономогила» — своеобразная тюрьма для «выключенных», «самозашнурованных» вариантов бытия. Но я продолжаю пример. Итак, наш герой решает ликвидировать какого-то важного политического деятеля, того же Ленина, к примеру. Что произойдет для всех современников путешественника вр времени?
     С одной стороны, изменится реальность, исчезнет весь пласт истории, связанной с данным историческим лицом, но с другой — для наших современников в момент убийства не произойдет ровным счетом ничего!
     — Как это?!
     — Для них эти сто или сколько-то там лет окажутся спрессованными в давно промелькнувший отрезок времени, где не было никакого Ленина. Понимаете?
     — Но я же помню Ленина… этот город вчера был таким же… этот дом, вещи… машина…
     — Так и должно быть. Изменения, коренным образом сказывающиеся на положении вещей, происходят не в данный момент, а гораздо раньше, и эта информация передается всем наблюдателям сразу, кроме отдельных личностей, к моменту нашего разговора все уже изменилось, вы же помните всю цепочку до этого момента.
     — Значит, я болен?
     — Можно сказать и так, — улыбнулся Зидан. — Невыключенный. Таких людей мы называем абсолютниками. Они являются хранителями траекторий исторического процесса, способными воздействовать на Вселенную. При определенной подготовке, разумеется.
     — Голова кругом!.. — сжал виски пальцами Стас. — Текучая Вселенная… Все течет, все изменяется… Матрица Мира…
     — По сути Матрица Мира представляет собой сложнейший голографический фрактал всех возможных состояний материи. Но хаосом этот сверхтекучий континуум назвать нельзя, потому что его жизнь контролируется на разных уровнях. И там, где контроль достаточно гибок, возникает временно стабилизированный узел формообразования — регулюм, отделенный от других узлов потенциальным барьером — пространством или временем. Земля, к примеру, является одним из таких регулюмов, стабилизированных воздействием нескольких управляющих структур или лидер-систем, таких, как наше Равновесие.
     — И сколько же их всего?
     — Мы знаем, что существует еще одна система, апологеты которой называют ее Равновесием.
     — «Волчицы».
     Бритоголовый декарх посмотрел на парня у двери.
     — Вы уже говорили с ним о «волчицах»?
     — Буквально два слова.
     — Итак, мы знаем, что существует Равновесие-2, называемое нами Равновесием-К, мы знаем также о существовании системы уровнем выше — СТАБСа, не подконтрольной ни нам, ни «волчицам», взявшей на себя роль корректирующей системы. И мы догадываемся о существовании организации более высокого ранга
     — Метакона.
     — По логике, должны существовать системы и. еще более высокого уровня…
     Хозяин кабинета, и голубоглазый проводник Стаса переглянулись.
     — Вы правы. Но говорить об этом преждевременно. У вас есть вопросы по существу?
     — Почему за мной следили эти… «волчицы»?
     — Вас хотели нейтрализовать, — впервые за все время беседы подал голос проводник Стаса.
     — То есть… убить?
     — Хороший вопрос, — развеселился декарх. — Однако убийство не всегда гарантирует перекрытие утечки информации. Гораздо надежней изменить милиссу человека, его мировую линию. Но об этом вам расскажут специалисты. Еще вопросы?
     — Что такое Равновесие? И почему вам противостоят «волчицы»?
     Бритоголовый Зидан и его сотрудник переглянулись.
     — По сути Равновесие — теневая система реальной власти на Земле, способная менять правительства любого государства, законы, по которым эти государства живут, и даже, если потребуется, природные условия.
     — Мафия, что ли?
     Молодой человек у двери засмеялся. Улыбнулся и декарх.
     — Нет, не мафия, скорее служба безопасности регулюма, отвечающая за устойчивость и жизнеспособность всей его сложной суперпозиции под названием Реальность.
     — Значит, в действительности именно вы командуете политикой?
     — Политика — удел безумцев, рвущихся к власти, использующих для этого все дозволенные и недозволенные приемы. Наша организация выше.
     — Почему же вы конфликтуете с «волчицами», если они тоже представляют Равновесие?
     — Потому что они замахнулись на абсолютную… — начал было проводник Стаса, но декарх его перебил:
     — К сожалению, мы переживаем не лучшие времена. Когда-то существовала единая система Равновесия, потом она распалась на две организации: Равновесие-К и Равновесие-А. Мы принадлежим к последней.
     — И чем же они отличаются?
     По губам Задана скользнула странная усмешка.
     — А — это заглавная буква имени Авель, а К — имени Каин. Вам эти имена что-нибудь говорят?
     — Говорят, — пробормотал сбитый с толку Стас.
     — Естественно, такое деление условно, однако вполне отражает суть деятельности обеих организаций. У кормила Равновесия-К стоят сейчас жестокие, агрессивные, беспринципные люди, добивающиеся абсолютной власти, уверенные в своей непогрешимости и безнаказанности.
     — Маршалесса?
     Бритоголовый внимательно посмотрел на Стаса, пожевал губами, перевел взгляд на подчиненного.
     — Отведите его к кому-нибудь из экспертов, пусть просмотрит, оценит резерв релевантности. Потом направьте на подготовку.
     — Слушаюсь, Сайд Саркисович.
     Декарх бросил взгляд на Стаса, отвернулся к экрану компьютера, с удивительной быстротой заработал на клавиатуре, сказал, не поднимая глаз:
     — Остальное вам объяснит наш агент Максим Барыбин. Всего хорошего.
     — Пойдемте, — сказал голубоглазый Максим.
     — Но я не хочу никуда идти, — очнулся Стас. — О какой подготовке речь? Я хочу домой.
     — Боюсь, у вас нет выбора, — мельком посмотрел на него декарх. — Если мы вас отпустим, «волчицы» вас нейтрализуют. Им не удалось убрать вас стандартным приемом, с помощью автокатастрофы, и они наверняка разработают план похитрей.
     — Но я ни в чем не виноват!
     — Вы виноваты в том, что оказались в неположенное время в неположенном месте. Помните мост через железнодорожные пути? Вы стали свидетелем расправы с двумя необычными людьми.
     — Не помню, — озадаченно проговорил Стас. — Я разговаривал с ними, но не видел… какой расправы? Они… убиты?!
     Работники Равновесия снова переглянулись.
     — Интересно, — задумчиво почесал кончик носа декарх. — Я считал, что он помнит этот момент.
     — Разберемся, Сайд Саркисович, — сказал Максим, беря Станислава под руку.
     — Идемте, уточним кое-какие детали.
     — Подождите, — уперся Стас. — Когда вы вмешались возле спортзала ЦСКА, со мной был мой друг Вадим. Где он? Ведь ему теперь тоже грозит опасность?
     — Разберемся, — повторил Максим. — Сайд Саркисович, я могу привлечь оперов «четверки», если понадобится?
     — Я поговорю с Кубисом, работайте. Станислав поднялся, вышел из кабинета декарха, поддерживаемый под локоть Максимом, остановился в коридорчике:
     — Кто такой Кубис?
     — Начальник «четверки», — терпеливо ответил сопровождающий.
     — Что такое «четверка»?
     — Служба оперативного воздействия.
     — Сколько же таких служб имеет ваше Равновесие?
     — Десять. Когда я вытаскивал вас из рук «волчиц», мне помогла «пятерка» — служба кризисного реагирования.
     — А вы сами тоже из «шестерки»? Максим с удивлением и уважением окинул бледное лицо Стаса взглядом.
     — Вы весьма наблюдательны, Станислав Кириллович. «Шестерка» — служба контрразведки Равновесия, а Зидан — мой непосредственный начальник. А чтобы вы знали на будущее и не задавали вопросов, запомните следующее: Равновесие
     — не изобретение человека, оно существовало еще до появления вида хомо сапиенс, во времена проявления Вселенной, это по сути реализация некоего Творящего Принципа, контролируемая стратегалом, то есть геномом регулюма.
     — Бога, что ли?
     — Можно сказать и так, хотя мы называем этот Принцип Первичным Компьютером или Компьютером Абсолюта. Вселенная — это океан возможностей, бесконечный фрактал вариантов бытия, но реализуются далеко не все варианты, а только те, где достигается равновесие между волевыми регуляторами. Кстати, если вы и в самом деле абсолютник, как мы подозреваем, вы тоже сможете стать волевым регулятором Равновесия. Таких людей очень мало, у нас их всего пятеро.
     — А у «волчиц»?
     — У них чуть побольше.
     — Кто же создал Равновесие, когда еще не было людей?
     — Я не знаю, кто стабилизировал Регулюм Солнечной системы, знаю лишь, что первыми равновесниками были разумные существа Урана — теплокровные растения. Затем эстафета поддержания Равновесия передавалась от планеты к планете: Нептун, Плутон, Сатурн, Юпитер, Марс. Теперь вот Земля. Однако вы все узнаете в свое время, поторопимся.
     Они вышли в зал «Центра управления полетами» с разговаривающими между собой компьютерами. Максим подошел к одному из прозрачных стендов, соединенных со столом с компьютером, наклонился к женщине средних лет, работающей за клавиатурой компьютера:
     — Аглая Юзефовна, найдите мне милиссу… — он обернулся к Стасу. — Как зовут вашего друга?
     — Вадик… э-э, Вадим Николаевич Борич.
     — Возраст?
     — Тридцать лет, мы вместе учились в школе. Агент контрразведки снова повернулся к женщине:
     — Милиссу Вадима Николаевича Борича, тридцати лет.
     — Что вы хотите делать? — пробормотал Стас, ощущая пульсацию «сливовой косточки» в затылке, от которой голову пронизывали странные «электрические» искры.
     — Будем выручать вашего друга, — сказал Максим. — А вы отдохните, в принципе я справлюсь и без вас.
     — Нет уж, — мотнул тяжелой головой Панов. — Я с вами. И вот еще что… я почему-то беспокоюсь за моего приятеля…
     — Я же сказал, мы его вытащим из-под сдвига,. где бы он ни был.
     — Речь идет о другом человеке — о Кеше, то есть Викентии .Садовском. Он недавно летал на Луну и… в общем, не знаю, что там произошло, но у него неприятности.
     Максим разогнулся, впился глазами в глаза Стаса.
     — Викентии Садовский? Кто это?
     Стас растерялся.
     — Как это — кто? Он космонавт, летал на орбитальную станцию «Альфа», дважды на Луну, нет, уже трижды…
     — Вы это хорошо помните?
     — Что значит — хорошо?! — возмутился Стас и прикусил губу, бледнея. — Вы хотите сказать…
     — Я не большой знаток космонавтики, но, по-моему, в отряде космонавтов нет человека по фамилии Садовский.
     В голове Стаса поплыл эйфорический звон, он пошатнулся. Максим подхватил его под руку, глянул на встревожившуюся женщину:
     — Я сейчас, Аглая Юзефовна. Парень получил слишком большую дозу информации за один прием, это кого хочешь выбьет из колеи. Я его отдам медикам и вернусь.
     Что было потом, Стас помнил смутно.
     Его привели в комнату с окнами в сад (видеокартинка — вспомнились слова декарха), уложили на диван, две молоденькие медсестры начали хлопотать над ним, раздевать, разминать, обвешивать датчиками, потом пришел мужчина-врач, задал несколько вопросов, и все поплыло перед глазами Панова.
     Он куда-то бежал, его кто-то преследовал, потом в голове взорвалась граната боли, и наступила темнота.
     
Захват
     
     Что он переоценил свои возможности и опыт, Вадим понял, когда его «БМВ» зажали в узком переулке два джипа: серый «Шевроле» и золотистый «Рейнджровер».
     Поиграть в кошки-мышки с «девочками в униформе» не удалось, не помогли ни реакция, ни навыки экстраординарного вождения, ни скоростное маневрирование, ни попытка тарана, в результате которой испуганная водительница «Тойоты» резко свернула, спасаясь от лобового столкновения, и врезалась в фонарный столб.
     Водитель джипа «Шевроле» такой ошибки не допустил, аккуратно перекрыв арку, через которую Вадим хотел выскочить на улицу, и тому пришлось показать чудеса маневрирования задним ходом, прежде чем он объехал здание банка «Москредит» и вывел «БМВ» на Хорошевское шоссе. Но там его ждал второй джип, «Рейнджровер», едва не протаранивший «БМВ», и Вадим с досадой в душе признал, что девицы далеко не дилетанты и действительно представляют собой команду с неплохим планированием операций и двойной подстраховкой.
     Свернув в переулок, он сначала решил использовать дворы, чтобы оторваться от преследования, но первый же двор в окружении стареньких пятиэтажек едва не оказался ловушкой — он не имел другого выхода, и Вадим вынужден был вернуться в переулок, где его и зажали машины неизвестной спецкоманды, состоящей практически из одних молодых, агрессивных и прекрасно подготовленных физически женщин.
     Они были вооружены, однако стрелять не стали, имея, очевидно, задание взять Борича живым. Да и он, будь у него пистолет, действовал бы иначе, теперь же, пожалев, что не взял его с собой, Вадим плюнул на галантное обхождение с дамами и начал выбираться из положения так, будто попал в окружение террористов.
     Разогнав машину, он направил ее на загородивший дорогу «Рейнджровер», выпрыгнул на ходу, прокатившись мячиком по асфальту, и нырнул в проход между домами, успев проскочить его за мгновение до того, как сюда примчался второй джип, из которого выскочили трое девиц в костюмах одинакового покроя, отличавшихся лишь густотой синего и фиолетового цветов.
     Его «БМВ» хотя и врезался в «Рейнджровер», но вторую группу в количестве четырех девиц задержал ненадолго, и дело приняло скверный оборот. Каким бы опытным ни был мастер боя — мужчина, справиться с семью профессионально подготовленными сильными женщинами ему было непросто. Бегали они почти так же быстро, как и Вадим, а загнав его в угол, могли просто «задавить массой», зная при этом приемы рукопашного боя, поэтому Вадим принялся плести паутину отступления таким образом, чтобы точечными мгновенными выпадами выключать преследовательниц по одной.
     Поначалу это ему удавалось.
     Завернув за угол дома, он дождался появления самой шустрой из девиц и провел прием под названием «шлагбаум». Девица — небольшого роста, худая, с раскосыми глазами и желтовато-смуглым лицом (японка или кореянка) — налетела грудью на руку Вадима и опрокинулась на спину, теряя от удара сознание.
     Экономя силы, Вадим тут же выбежал навстречу второй преследовательнице, не ожидавшей такого маневра, и уложил ее «поршнем» — ударом торцом ладони в лоб.
     Затем он рванул через двор, перепрыгивая какие-то поручни, заборчики, детские стенки и площадки, свернул к забору, за которым стояло одноэтажное строение из красного кирпича, собираясь преодолеть его и до предела сузить пространство боя, чтобы женщины не могли нападать на него сразу со всех сторон. Однако они оказались опытнее и отрезали ему дорогу, к забору, предлагая свой вариант развития событий.
     Прохожих во дворах района было мало: шел восьмой час вечера, темнело на глазах, похолодало, накрапывал дождик, — поэтому никто не мешал оперативницам неведомой спецслужбы стягиваться вокруг жертвы и постепенно загонять ее в угол. В полной темноте Вадим, возможно, и ушел бы, пользуясь своим умением ориентироваться в ночи, но его уже догнали, надо было драться, а пятерка физически крепких и ловких, натасканных на захват женщин вряд ли намного уступала пятерке профессионалов-мужчин. Вадим убедился в этом очень скоро, прижатый к забору и вынужденный защищаться в полную силу.
     Первых двух соперниц он встретил «вертушкой» суева, сумев отбить их выпады (ногти одной пробороздили плечо, нога другой в туфле с металлическим носком просвистела над ухом) и нанести ответные удары, заставившие девиц с визгом отступить; вообще все они дрались с характерным оханьем и визгом, из чего Вадим сделал вывод, что их боевая подготовка базируется на приемах карате и тхэквондо.
     Третья «партнерша» Борича также получила удар по рукам — она явно целилась выцарапать Вадиму глаза или разорвать ногтями лицо — и отскочила. Но две ее напарницы вцепились в Вадима сзади, схватили за волосы, и положение его резко осложнилось. Пока он принимал решение, какую тактику избрать, его успели изрядно помять, исцарапать, нанесли несколько ударов по ребрам и в пах, и он пожалел, что сдерживал силу собственных ударов, не желая калечить противника (ведь женщины все-таки). Они жалеть его не собирались.
     И все же он не справился бы с женской командой, не признающей никаких правил игры и травившей его как зверя. Почувствовав его силу и бойцовские качества, разъяренные отпором девицы вооружились ножами, решив нанести ему несколько ран, чтобы обездвижить противника, и Вадим, дважды раненный — в руку и бедро, — осознал свое поражение. У него еще оставался шанс прорваться сквозь плотное кольцо визжащих фурий, и он даже начал готовиться к прорыву, наметив убрать с дороги самую мощную из «леди боя» — широкоплечую, крупнобедрую, с мужским лицом, как вдруг на мгновение небо почернело, будто наступила ночь, дунул холодный ветер, затем небо так же быстро просветлело, и Вадим с оторопью опустил ноющие руки.
     Девицы исчезли!
     Он стоял у забора совершенно один!
     Вокруг царила тишина, если не считать доносившуюся из окон ближайшего жилого дома тихую музыку и голоса разговаривающих жильцов.
     Озираясь по сторонам, он отступил к забору, готовый к схватке с женской стаей, и внезапно осознал, что раны на руке и ноге не болят! Мало того, не чувствовались и струйки крови, стекающие по локтю и бедру несколько секунд назад.
     Не веря глазам, Вадим провел пальцем по локтю — еще жило воспоминание, как в него вонзилось лезвие ножа, — потрогал абсолютно целое бедро и с чувством проговорил вслух:
     — Чтоб вас кошки драли!
     — Совершенно с вами согласен, — раздался из-за кустов сирени и майского дерева вежливый мужской голос, и на асфальтовую дорожку, опоясывающую пятиэтажку, вышел молодой человек приятной наружности, крепкий, уверенный в себе, голубоглазый, одетый в хороший костюм с галстуком. В руке он держал плоский черный кейс, на торце которого мигал зеленый огонек.
     — Вадим Николаевич Борич?
     — Я, — хрипло отозвался Вадим, оглянулся — не подкрадывается ли кто-нибудь сзади.
     — Не волнуйтесь, — успокоил его незнакомец с легкой улыбкой, — они сейчас далеко отсюда.
     — Кто вы?
     — Можете называть меня Максимом, хотя отец когда-то дал мне имя Экспромт. Как вам нравится — Экспромт Сергеевич Барыбин?
     Вадим засмеялся.
     — Да уж, экзотическое сочетание. И все же кто вы?
     — Я работаю на одну секретную организацию под названием Равновесие, а здесь нахожусь по просьбе вашего друга Станислава Панова. Идемте, у нас мало времени. Мы находимся в зоне слабых корреляций реальности, и мне разрешили лишь пятиминутный сдвиг.
     — Что это значит?
     — Если мы не поспешим, «волчицы» задействуют встречную программу коррекции реальности, и наше положение намного осложнится.
     — Что за «волчицы»?
     — Те самые, с которыми вы только что сражались. Шестерки маршалессы.
     — Они хотели меня убить…
     — Вряд ли, скорее — нейтрализовать каким-то образом. Если бы они хотели вас убрать, они бы это сделали легко.
     Вадим невольно потрогал засаднивший локоть, которий словно «вспомнил» рану, нанесенную ножом «волчицы», еще раз оглянулся, веря и не веря отсутствию команды преследовательниц, слегка расслабился:
     — Надеюсь, вы мне объясните, что происходит?
     — Непременно, только давайте сначала, уберемся отсюда.
     Внезапно что-то изменилось вокруг.
     Вадиму показалось, что над ними зависла черная туча, заслонив тускнеющий свет небосвода. И тотчас же двор дома осветили фары появившихся там словно из-под земли машин. Но больше всего потрясло Вадима не их неожиданное возникновение, а исчезновение молодого человека по имени Экспромт или Максим.
     Впрочем, он тут же выскочил откуда-то сбоку, в десяти шагах от забора, хотя мгновение назад стоял рядом, махнул рукой Вадиму:
     —Ходу!
     Вадим глянул на кейс в его руке, огонек на торце которого сменил цвет с зеленого на красный, послушно метнулся за ним, спиной ощущая странное шевеление воздуха сзади, будто кто-то огромный и злобный месил пространство огромными ладонями, как пластилин, изменяя характеристики и форму предметов. Вадим наддал, догоняя мчавшегося прыжками Максима, поравнялся с ним и выдохнул на бегу:
     — Что все-таки происходит?!
     — Похоже, мы не успеваем, началась развертка тренда, — ответил молодой человек, целеустремленно обходя появлявшиеся перед ними препятствия: деревья, столбы, ограду, кучи камней и ямы. Вадим заметил при этом, что ямы и камни как бы проявлялись из воздуха, выскакивали из ниоткуда, и если бы не реакция Максима, беглецы уже напоролись бы на какое-нибудь внезапно «воскресавшее» препятствие.
     Бег закончился в полусотне метров от точки старта, на улице, у машины Максима — мощного джипа «Лексус». Дверцы джипа распахнулись сами собой, заработал двигатель, хозяин машины прыгнул в кабину первым, Вадим последовал за ним, оглянулся и успел заметить, как пятиэтажный дом сзади, загораживающий полнеба, исчез! А машины преследователей резко приблизились, будто прыгнули вперед, за мгновение преодолев отделявшее их от беглецов расстояние.
     «Лексус», утробно взревев, понесся по улице, как снаряд из пушки, огибая стоявшие у зданий автомобили.
     Водитель выдернул из красиво светящейся, играющей огнями панели управления черный пенальчик, поднес к губам:
     — «Пятый — один», я «шесть — ноль — четыре», нахожусь в эпицентре плывуна второй степени, дайте мне еще пару минут, срочно!
     — Вы в зоне сноса, — раздался в кабине чей-то густой голос. — Коррекция невозможна. Попытаитесь добраться до ближайшего аварийного кармана.
     — Пытаюсь, — отрезал Максим, втыкая микрофон в гнездо.
     «Лексус» увеличил скорость до двухсот километров в час, ураганом пронесся через мост, свернул налево и под визг тормозов пересек Хорошевское шоссе, не обращая внимания на светофоры и потоки машин.
     «Угробимся к чертовой матери!» — отрешенно подумал Вадим, одновременно восхищаясь виртуозной ездой спасителя. Голова была заполнена дымом эйфорической заторможенности, мысли отсутствовали, хотелось протереть глаза и проснуться.
     Максим, очевидно, понял чувства пассажира, показал беглую белозубую улыбку:
     — Если они успеют просчитать вашу милиссу, не прорвемся. К сожалению, я не взял с собой хаб-генератор, понадеялся на достаточную глубину коррекции, а квантово-тоннельным переходом не владею.
     Вадим не успел спросить, что такое хаб-генератор и квантово-тоннельный переход. Джип прон„сся мимо стеньг Ваганьковского кладбища, свернул направо в переулок и резко затормозил возле киоска «Роспечать». В то же мгновение свет на этой улочке погас, а Вадим кубарем полетел в темноту, ударился плечом о возникшую впереди стену и подхватился на ноги, шалея от случившегося.
     Он стоял у стены дома, освещенный автомобильными фарами, никакого джипа с водителем по имени Максим не было и в помине, а к Вадиму со всех сторон приближались знакомые девочки в деловых костюмчиках, готовые наброситься на него при малейшем его движении.
     Пока он лихорадочно прикидывал возможность прорыва сквозь сужавшееся кольцо, за спинами семерых «волчиц» появилась еще одна дама в костюме, постарше, черноволосая, с прямыми и широкими черными бровями и узкими губами. Нельзя сказать, что она была некрасивой, но и симпатий особых у Вадима не вызвала. В руке она держала необычной формы пистолет с квадратным рубчатым дулом.
     Девицы расступились, дама приблизилась к замершему Вадиму. В себя он пришел с трудом, совершенно не представляя, куда девался Максим.
     — Вадим Николаевич Борич?
     — С детства, — подтвердил капитан. — С кем имею честь?
     — Старший следователь Генеральной прокуратуры Маргарита Шлионская. Прошу не сопротивляться и следовать за мной.
     — А если я не соглашусь?
     —Тогда придется доставлять вас в горизонтальном положении.
     Вадим оценивающе посмотрел на пистолет, дуло которого заглянуло ему в глаза, помедлил:
     — Покажите документы.
     Одна из девиц прыгнула к Вадиму, норовя нанести удар ногой в голову, он ушел от удара, перехватил ногу (какие мышцы!) и отбросил напавшую назад.
     Дама с пистолетом подняла вверх руку, останавливая рванувшихся было к Вадиму подчиненных, достала из кармашка малиновое удостоверение с тисненым двуглавым орлом и надписью золотом: «Генеральная прокуратура России».
     Вадим усмехнулся.
     — Могу я позвонить своему адвокату?
     —Позже, если захотите после наших бесед. А сейчас идемте со мной.
     — Надеюсь, вы объясните, что происходит?
     — Разве вам не рассказали, кто мы и кого представляем?
     Вадим вспомнил голубоглазого парня, отрицательно мотнул головой.
     — Я знаю, что вас называют «волчицами», и все.
     Дама из прокуратуры переглянулась со своими коллегами, спрятала пистолет.
     — Разберемся.
     Подъехала еще одна машина, оказавшаяся джипом «Шевроле», от которого Вадим не смог уйти час назад. Дама открыла дверцу, пропуская его вперед, устроилась сзади. Джип тут же тронулся с места. За рулем сидела мощная девушка с выдающимся бюстом, курившая сигарету. Вадим оглянулся, увидел еще одну «волчицу» в форме, таких же габаритов, перевел взгляд на женщину с удостоверением следователя.
     — Здесь недалеко моя машина, не могли бы ваши девочки ее пригнать?
     — Ваша машина уже в гараже, — ответила женщина.
     —То есть?!
     — Мы вам все объясним, потерпите.
     — А зачем вы следили за мной и моими друзьями, Кешей и Стасом? Кстати, как вы объясните, что Кеша уже не космонавт?
     — И об этом вы узнаете в свое время. Джип увеличил скорость, обходя параллельно идущие автомобили. Стемнело, водители включили подфарники, на улицах зажглись фонари. Вадим, прикидывающий варианты освобождения (рвануть ручку, открыть дверцу и на повороте нырнуть за борт), вдруг почувствовал интерес к происходящему и решил пока ничего не предпринимать, ждать развязки. «Волчицы» не хотели его убивать, значит, ждали чего-то и рассчитывали на получение какой-то информации. Стоило поиграть с ними в их игры и выяснить, что они затеяли.
     Джип свернул дважды, остановился в каком-то глухом дворе без единого фонаря, и вдруг начал тонуть, погружаться в асфальт. Лишь несколько секунд спустя Вадим понял, что они просто опускаются вниз на квадратной плите своеобразного лифта, а вовсе не проваливаются в асфальт двора.
     Плита достигла пятиметровой глубины, джип съехал с нее в тускло освещенную камеру, и плита тотчас же пошла вверх на гидравлической штанге, закупорила отверстие входа. В камере вспыхнул свет поярче, стена перед носом «Шевроле» плавно отошла в сторону, открывая вход в тоннель с редкими светопанелями на потолке. Джип вполз в тоннель, разогнался, преодолел его за минуту (километра два, прикинул Вадим) и оказался в подземном ангаре с ребристыми металлическими стенами и таким же потолком, в котором стояли еще два джипа «Шевроле», бронетранспортер, несколько необычного вида аппаратов, похожих на торпеды, и легкий вертолет с опознавательными знаками транспортной милиции. Людей в ангаре видно не было.
     — Приехали, — басом сказала мощногрудая девица за рулем, выключая двигатель.
     — Выходите, — скомандовала женщина-следователь, видя, что Вадим продолжает сидеть. Вадим вылез, огляделся с любопытством.
     — Где это мы?
     — На базе Равновесия, — равнодушно сообщила женщина, направляясь к дальней стене ангара, в которой открылась дверь.
     Вадима окружили ее спутницы, подтолкнули в спину, и ему ничего не оставалось делать, как последовать за командиром «волчиц».
     Короткий коридор с деревянным полом и стенами под гранит, забранные металлическими решетками двери, коробка лифта. Женщина-следователь вошла первой, затем Вадим с конвоирами. Дверь лифта закрылась, но пошел он не вверх, как ожидал пленник, а вниз, остановился через несколько секунд.
     Еще один коридор, и тоже с деревянным полом и стенами из ракушечника. Потолок создает впечатление бездонной голубой глубины, будто коридор выходит на поверхность земли и над ним нет ничего, кроме неба. Двери белые, с круглыми оконцами в них и порядковыми номерами: 41, 42, 43… Остановились у двери с номером 49. Женщина-предводитель вошла первой, за ней Вадим, сопровождавшие их спецназовки остались в коридоре.
     Комната с окнами в лес, стол посредине со столешницей в форме крыльев бабочки, на нем два дисплея вычурных очертаний, две клавиатуры. За столом сидит властного вида женщина с седыми прядями в волосах, работает то на одной, то на другой клавиатуре, изредка вскидывая глаза на экраны компьютеров. Одета в бежевый костюм, ногти покрыты черным, с золотой искрой, лаком, на пальцах два перстня из «смуглого» металла с черными камнями, на шее платиновая цепочка и кулон — тоже с черным камнем.
     — Объект доставлен, — доложила начальница «волчиц», вытягиваясь и едва не щелкая каблуками.
     Дама в бежевом продолжала работать, Вадим же с любопытством оглядел интерьер кабинета, задержал взгляд на окнах. Подумал: как им удается добиваться такого естественного эффекта? Лес — как настоящий!
     Дама перестала порхать пальцами по клавиатурам, посмотрела на Вадима.
     — Он в курсе?
     — Думаю, не вполне, хотя его и пытался выдернуть из тренда кто-то из активников эвменарха.
     — Где вы его взяли?
     — Он приехал к своему другу Викентию Садовскому.
     Седая дама усмехнулась бледными губами; она обходилась без помады.
     — К строителю или космонавту?
     — К строителю. «Волки» успели вывернуть милиссу Садовского, но не успели точно рассчитать узел ее взаимодействия с линиями друзей и знакомых. Не хватило времени. Господин Борич помнит Кешу космонавтом.
     — Что он успел вам рассказать? — глянула на Вадима дама в бежевом.
     — Мне хотелось бы сначала услышать, где я нахожусь, — заявил он. — Что такое Равновесие, кто такие активники эвменарха, что такое милисса, а главное, что случилось с Кешей? Ведь он действительно был космонавтом и летал на Луну.
     — Едва ли с вами согласятся действующие космонавты. Но это отдельный разговор. Мы тоже помним Садовского космонавтом. Отведите его к девочкам Князевой, пусть выяснят, что он знает. Активники моего дражайшего супруга не станут зря изменять милиссу человеку ни за что ни про что.
     — А после?
     — Потом подумаем, возможно, он будет нам полезен… какое-то время.
     Вадим покачал головой, косясь на даму-следователя и прикидывая, не попытаться ли взять женщин в заложницы и вырваться отсюда, пока не поздно.
     — Вы случайно не забыли, что я тоже имею право голоса? Или я в тюрьме?
     — Не в тюрьме, но и не на свободе. Выбора у вас нет.
     — А если я стану сопротивляться?
     — Тогда вас просто ликвидируют. Мужчины в нашей организации не котируются. Ведите себя прилично, и у вас появится шанс выжить.
     Вадим подумал.
     — Могу я все-таки позвонить адвокату?
     — Адвокат вам не понадобится. Вы не в тюрьме и не в застенках террористов. — Седая дама посмотрела на командира «волчиц». — Дайте ему общий интенсионал.
     — Но мы не уверены в его… полезности…
     — Попробуем поэкспериментировать, совсем без мужчин все же мы обойтись не можем. Идите.
     Вадим несколько мгновений колебался, не начать ли «акцию протеста» в форме рукопашного боя, заметил демонстративный жест следователя — ее рука легла на оттопыривающийся лацкан костюма, под которым находился пистолет (она поняла его колебания), — и молча проследовал к двери кабинета. Он практически ничего не узнал, начинать операцию по освобождению было еще рано.
     Снова коридор, ряд дверей, лестница вниз (сколько же этажей имеет этот подземный бункер?), коридор, двери, поручни вдоль стен (а они то зачем? может быть, это уже не подземелье, а вагон вроде метро?), красная дверь под номером 53.
     Его втолкнули в темное помещение, и тотчас же ему заломили руки за спину, на запястьях защелкнулись наручники, а ноги спеленала прочная клейкая лента. Он рванулся, ужом выскальзывая из держащих его рук, но было поздно. Сопротивляться в этом положении он не мог.
     Вспыхнул свет.
     Вадим стоял посреди небольшого тамбура с голыми белыми стенами и потолком. Его держали два мордоворота в белых халатах с расплывшимися жирными физиономиями и маленькими глазками, в которых тлело тупое равнодушие и покорность судьбе. Вадим оглянулся. Дама-следователь смотрела на него с безмятежным выражением лица и о чем-то размышляла. Очнулась под взглядом пленника.
     — Будь моя воля, капитан, ты бы уже спал вечным сном, слишком уж ты самостоятелен и опасен, но если согласишься работать с нами, узнаешь много любопытного.
     — Спасибо на добром слове, — кротко сказал Вадим. — Постараюсь быть вам полезным, если вы, в свою очередь, пообещаете мне хорошо платить. Я профессионал и стою дорого.
     — Ведите, — кинула женщина с задумчивым видом. — Посмотрим, какой ты профессионал.
     — Шагай, — фальцетом проговорил один из мордоворотов, дергая Вадима за локоть, и настроение у него упало. Он понял, что санитары в халатах давно не мужчины. Евнухи.
     Открылась не заметная ранее дверь, Вадим шагнул за порог, поддерживаемый санитарами, и оказался в небольшом зале, заставленном разного рода устройствами и аппаратурой и весьма смахивающем на сверхсовременную хирургическую операционную. Эта ассоциация родилась у Вадима при виде двух столов с ложементами и специальными приспособлениями для крепления рук и, ног, и она оказалась почти верной: в помещении располагалась аппаратура для медико-биологических экспериментов. В том числе — для развязывания языков, психического сканирования и нейролингвистического программирования. Об этом Вадиму «доверительно» шепнул один из санитаров, посоветовав «не злить» жриц медицины и чистосердечно признаться во всех грехах.
     Вадим ни в чем виноватым себя не чувствовал, но и он почувствовал ледяной озноб, понимая, что спасти его может только чудо. Или «чистосердечное признание».
     
А был ли мальчик? То есть девочка…
     
     От обилия поступившей информации Стас плохо ел и плохо спал. Мир в его глазах изменился так кардинально, что не хотелось верить в реальность происходящего, однако сама эта реальность то и дело доставала его и заставляла вновь и вновь переживать потрясение открытий и откровений, от которых глаза лезли на лоб, воздух застревал в легких, а в душе от изумления и сомнений зрело подозрение в своей собственной психической неполноценности. Хотя, с другой стороны, Стас не ощущал себя больным и все изменения мира вокруг воспринимал не как иллюзии, а как материальное преобразование рельефа местности, пейзажей и — особенно ярко — предметов и форм, созданных руками человека. Свидетелем одной из таких трансформаций он стал не далее как нынешним утром, во время прогулки от РА-квистора, как называли свою организацию ее работники (РА — аббревиатура Равновесия-А, квистор — кустовой терминал), до кафе на Ходынке.
     Сначала Стас почувствовал внутреннее изменение: будто невидимая рука сняла с него невидимые очки, искажающие перспективу, и он увидел истинное положение вещей, будто на мгновение включилось истинное зрение, и стал понятен вселенский смысл происходящих событий. Правда, понимание потока бытия тут же прошло, в затылке стрельнула электрической искрой «сливовая косточка», и Стас успел заметить, как изменились поток прохожих на тротуаре и количество машин на улице. Только что мимо шла стройная девушка, чем-то напоминавшая Дарью, и вдруг исчезла! Вместо нее шествовала старуха с раскрытым зонтиком над головой, за ней стайка студенточек с зонтиками, которых до этого не было, и Стас с изумлением убедился, что идет дождь! Хотя помнил, что выходил он в пасмурную погоду, но без Дождя.
     — Что-нибудь не так? — заметил его рыскающий взгляд молодой спутник Панова по имени Дмитрий, игравший роль охранника и слуги.
     — Дождь… — пробормотал Стас. — Когда мы выходили, его не было.
     Дмитрий с любопытством посмотрел на Панова, на небо, снова на спутника, хмыкнул:
     — Мы в зоне слабой защитной коррекции, вероятно, базу пытаются локализовать активники РК, и наши изменили реальность для компенсации воздействия.
     Стас кивнул.
     Вселенная на самом деле реагировала на любое энергоинформационное воздействие, как реагирует узор калейдоскопа на любой поворот трубки, но, как ему объяснили, в биологических объектах, обладающих интеллектом и памятью, этот процесс инерционен и не абсолютен. Некоторые люди запоминали то, чего как бы не было, то есть помнили состояние мира до изменения, и Стас Панов был одним из таких людей. То есть абсолютником. Хотя неопытным и еще беспомощным. Тем не менее он постепенно приходил в себя от полученного шока, начинал понимать свое состояние, искать ответы на свои вопросы, заинтересовался законами Регулюма (земной Регулюм писали с большой буквы, в отличие от остальных) и почти смирился с положением пленника, приняв на веру слова своих спасителей о том, что его жизнь находится в опасности. Возвращаться к работе в издательстве и даже звонить матери ему пока не разрешали. Зато дали охранника и гида Дмитрия и позволили изредка выходить на поверхность для разрядки и смены впечатлений, хотя и недалеко от базы Равновесия (РА-квистора), в пределах двух сотен метров.
     К тем сведениям, которые он получил два дня назад во время первого знакомства со структурой Равновесия, добавилось немало новых. Так, он узнал, что Земля — лишь один из слоев Регулюма, многомерного континуума с набором определенных законов, свойств и констант, что слои Регулюма — планеты Солнечной системы — отделены друг от друга потенциальным барьером в виде пространства (вакуума), который можно преодолеть с помощью особых устройств
     — хаб-генераторов, созданных задолго до появления на Земле человека. Некоторые люди — абсолютники, к которым причисляли теперь и Стаса, — могли делать это и без генераторов, владея особым умением «квантово просачиваться» сквозь потенциальный барьер.
     Труднее оказалось усвоить основной принцип Регулюма, принцип стохастического регулирования, укладывающийся в формулу: фундаментально устойчивых образований во Вселенной не бывает! Существуют лишь временно стабилизированные под влиянием различных факторов, в том числе волевых, узлы реальности, мерность которых зависит от уровня разума, поддерживающего его стабильность. Каждый регулюм имел свои законы и параметры, порой диаметрально противоположные, например, как частица и античастица. Звезды, складывающиеся в системы регулюмов — галактики и шаровые скопления, — в большинстве своем светили не по причине протекающих внутри них термоядерных реакций распада или синтеза, а по причинам исключительно экзотическим — на взгляд Стаса, прежде далекого от астрофизики и космологии. Многие из них излучали энергию в результате гравитационного сжатия, поглощения потоков нейтрино, фазовых сдвигов вакуума, непрерывного циклического изменения мерности пространства и даже из-за «горения» времени!
     Стас не поверил гиду, когда тот во время одной из бесед за чашкой кофе заявил, что даже черные дыры являются регулюмами, управляемыми разумом. Но больше всего Панова поражала мысль, что Вселенная представляет собой колоссальный зыбкий зернистый «ком» (кластер, как говорили новые знакомые), каждое зерно которого отличалось от соседнего. Человек видел глазами одно, а понимал другое, экстраполируя свойства ближайшей звезды — Солнца на все остальные.
     Но понимал Панов далеко не все, что ему доводилось услышать. К примеру, он так до конца и не поверил, услышав, что физический план Регулюма — вовсе не главный его слой и что мир физичен, материален лишь для рожденных в нем людей. Существовали планы или уровни материи, которые были доступны только «абсолютным людям» и сведения о которых стали эзотерическими легендами, мифами.
     Насытившись информацией об устройстве Вселенной до предела. Стас начал расспрашивать Дмитрия о работе Равновесия и получил довольно скупое объяснение существования двух Равновесии — К и А. По словам Димы, Равновесие-К изначально было структурой властных амбиций, навязывающей потенциально опасные для Регулюма решения. Именно по этой причине Равновесие-А и конфликтовало с РК, пытаясь сгладить негативное влияние последней на Регулюм, и в особенности на самый стабильный его слой — Землю.
     — Но каким образом вы добиваетесь этого? — спросил Стас Дмитрия во время очередной вылазки из-под земли. — Как социальная структура может влиять на физические законы и пространство?
     — Все очень просто, — снисходительно ответил молодой, мускулистый, флегматично настроенный Дмитрий; было заметно, что он повторяет заученные слова, то, что сообщили ему самому. — Роль стабилизатора Регулюма выполняет общечеловеческий эгрегор как разумная надсистема, но управляет этим эгрегором лидер, а лидером является наше Равновесие.
     — Все равно не понимаю, — пожал плечами Стас. — Какова технология процесса? Когда я нажимаю на педаль газа, машина начинает двигаться, потому что в цилиндрах сгорает порция бензина и толкает поршень, который в свою очередь передает движение колесу. Как Равновесие изменяет или корректирует реальность? Посредством какого материального носителя? Какого-то поля? Электромагнитного, гравитационного, торсионного?
     — Техническая основа регуляции — стратегал и хроногенератор, которые имеет Равновесие. Если требуется провести какое-то изменение реальности, особая служба — «пятерка» — включает хроноген, и тот изменяет время в локальной области пространства.
     — Как работает хроноген?
     Дмитрий немного поскучнел, виновато отвел глаза.
     — Знаешь, тебе лучше поговорить об этом с Эксом-Максом, он учился в институте, бывший физик.
     — Кто это — Экс-Макс?
     — Максим Барыбин. Настоящее его имя — Экспромт, папочка так назвал, очевидно, сам не ожидал, что сын родится.
     Стас невольно рассмеялся.
     — Мне он сразу назвался Максимом. Не перевелись, значит, еще отцы, дающие своим детям идиотские имена. У меня был приятель, которого родители назвали Президентом. Представляешь? Президент Иванович Сидоров. Мы его Призом звали.
     Теперь засмеялся Дмитрий.
     — У меня у самого родной дядька есть по имени Рекорд. Отец его спортсменом-тяжеловесом был, вот и назвал сына Рекордом.
     Они посмеялись, сидя за столом в баре и допивая кофе, и Стас помрачнел, вспоминая своих друзей. Он до сих пор не знал о судьбе Вадима и Кеши, а звонить ему из РА-квистора не разрешали. Надо было ждать возвращения Максима, получившего какое-то срочное задание от начальства и исчезнувшего сразу после их объяснения Зиданом, руководителем контрразведки Равновехсия. К самому же Зидану Станислава не пускал вежливо, но твердо отвергая его просьбы.
     Стас совсем уж было закручинился, лелея мечту удрать из подземного бункера Равновесия когда вернулся из командировки Максим, рассеянно-озабоченный и похудевший. Стас едва дождался, века он доложит о себе начальству и перехватил контрразведчика в зале информационного обеспечения, как только Максим вышел из кабинета Задана.
     — Наконец-то! Я уже собирался сбежать отсюда. Что случилось? Почему меня не допускают к вашим боссам? Где Вадим? Вы его видели?
     — Пойдемте, — сказал Максим, бросая в рот две Таблетки тоник-жвачки.
     Они вышли из зала, спустились на этаж ниже, пересекли круглое помещение с фонтаном посредине, напоминающее холл какого-то административного здания. Холл имел ряд одинаковых ниш с дверями, закрытыми металлическими решетками. Максим отпер одну из них, скрылся за ней. Вадим вошел следом и оказался в небольшом кабинете, напоминавшем кабинет Задана: стол с компьютером кресло, два стула, две ниши, шкаф-купе, слепое окно. Правда, Максим нажал какую-то кнопку, и окно прозрело, засветилось, в нем появился речной пейзаж с голубым небом и плывущими по нему облаками.
     — Садитесь, — кивнул на стулья контрразведчик Равновесия, опускаясь в кресло и включая компьютер.
     — Вы не ответили на мои вопросы, — угрюмо сказал Стас.
     Максим поднял на него усталые глаза:
     — К сожалению, мы не успели вытащить его из узла коррекции, тренд «волчиц» РК оказался глубже нашего.
     — Что такое тренд?
     — В нашем лексиконе это вектор коррекции, хотя термин известен давно как потенциально вероятная тенденция. Впрочем, одно другого не исключает.
     — Что же все-таки произошло? Он был с нами в кабине и… исчез. Где Вадим теперь?
     —Он у «волчиц». Жив, здоров. В ближайшее время мы попытаемся вытащить его оттуда.
     — А Кеша… Викентий Садовский?
     Максим потер глаза, вздохнул, отвернулся.
     — К сожалению, «волчицы»… э-э успели изменить его милиссу. Он теперь не космонавт, а строитель.
     Стас изумленно округлил глаза.
     — Вы… серьезно?! Каким образом можно изменить профессию человека за три дня?!
     — Во-первых, не профессию, а милиссу, то есть мировую линию существования, а во-вторых, не за три дня. Время в нашем мире явление относительное, отражающее эффект изменения скорости фундаментального взаимодействия. При увеличении этой скорости время «течет» вперед, при уменьшении — назад.
     — Вы хотите сказать, что «волчицы» могут… путешествовать во времени?!
     — Не путешествовать — изменять направление хронострелы. Хотя, с другой стороны, каждый отдельно взятый момент времени — это самостоятельная реальность, которая никуда не исчезает. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Стоит изменить что-то в прошлом — тут же изменяется и будущее.
     — Значит, «волчицы» спустились в прошлое…
     — Они рассчитали тренд, послали в прошло группу упырей, и те изменили тенденцию социальных устремлений вашего друга.
     — Не понял.
     — Я не знаю, что они сделали конкретно, какой параметр жизни Садовского изменили, возможно, сделали так, что он не поступил в Академию космонавтики и вынужден был заниматься другим делом, заканчивать строительный институт. Но факт налицо.
     Стас несколько мгновений смотрел на отрешенно-спокойное лицо Максима, мотнул головой.
     — Мороз по коже! Страшные вы люди!
     — Почему же? — слабо улыбнулся контрразведчик.
     — Вы можете убить любого человека на Земле…
     — Не убить — нейтрализовать.
     — Какая разница? Человек был космонавтом — стал строителем, а расстрой эти упыри свадьбу отца и матери Кеши, он и вообще не появился бы на свет, так?
     — Так.
     — Вот видите. И вы после этого хотите, чтобы я вам помогал?
     — Хотим, — серьезно кивнул Максим. — Когда вы лучше узнаете мир и наши цели, вы согласитесь. Кстати, не перейти ли нам на «ты»? Мы почти одногодки. Не возражаете?
     Стас кивнул, остывая.
     — Лучше бы я разбился к чертям собачьим, чем узнал истинное положение вещей! Как можно жить в таком текучем и непредсказуемом мире?
     — Еще как можно. Тем более абсолютнику, который сам волевым усилием может управлять процессами Вселенной.
     — Я этого не ощущаю.
     — Все еще впереди.
     — А вы… ты тоже абсолютник?
     — Нет, к сожалению, но моя милисса защищена особым контрагентным «файлом». Меня как бы нет совсем, «волчицы» не знают о моем существовании и о линии рода.
     — Но обо мне-то они знают? Значит, могут в любой момент… э-э, нейтрализовать?
     — Наверное, могут, но не станут этого делать. Во всяком случае, в ближайшее время. Как абсолютник ты обладаешь трансперсональным восприятием, метасознанием, и нужен маршалессе как реализатор ее планов. Она сделает все, чтобы похитить тебя у нас. Вот почему тебе нельзя пока высовываться и встречаться с друзьями, родными и близкими.
     — Хотя бы маме позвонить, успокоить…
     — Мы сами позвоним.
     Стас посидел некоторое время, глядя на мелькание пальцев Максима над клавиатурой компьютера.
     — Кто такие упыри?
     — Мы так называем агентов, занимающихся корректировкой реальности, — от слов «устранители препятствий».
     — А своих «устранителей» вы как называете? Ведь и у вас должна быть подобная команда?
     — У нас их несколько: «четверка» — служба оперативного воздействия, «пятерка» — служба кризисного реагирования, «восьмерка», «десятка».
     Стас подождал продолжения, спросил:
     — Чем же занимаются две последние службы?
     — «Десятка» — служба спасения, — нехотя проговорил Максим, глядя на экран.
     — А «восьмерка»?
     Контрразведчик оторвался от экрана, глаза его на мгновение стали колючими.
     — «Восьмерка» — служба ликвидации. Кстати, недавно ею стал командовать сын эвменарха. Не советую с ним ссориться.
     — Я ни с кем не собираюсь ссориться.
     — Это я к слову. Станислав, мне надо подготовить тренд, займись своим образованием самостоятельно. Дима тебе поможет. Освобожусь, обещаю найти тебе занятие по душе и познакомить интересными людьми. Идет?
     Стас поежился.
     — Я чувствую себя лишним… раздвоенность какая-то в душе… и за мной, по-моему, наблюдают твои коллеги, все время кто-то торчит за спиной.
     — Тебя просто охраняют. — Максим задумался, побарабанил пальцами по столу. — Что если тебе, пока ты не занят, показать Регулюм? Я попрошу декарха дать тебе проводника.
     — Что показать?
     — Весь наш Регулюм. Ты ведь не был на других планетах?
     — Даже не мечтал. — Станислав с недоверием глянул на собеседника. — Разве это возможно?
     — Когда ты разберешься со своими личными возможностями абсолютника, сам сможешь бродить по слоям Регулюма, а пока придется пользоваться скафандром и хаб-генератором. Ну так как, согласен?
     Стас почесал затылок, ощущая легкое головокружение и пульсацию ожившей под костями черепа «сливовой косточки», и махнул рукой:
     — Согласен!
     
* * *
     
     Он стоял на вершине правильной формы скалы со срезанной вершиной, напоминающей земные пирамиды, и, затаив дыхание, чувствуя необыкновенную легкость в теле, наблюдал за медленным движением ближайших к Урану спутников, стерегущих его кольца. Колец было несколько, все они состояли из глыб льда и камней, и даже с расстояния в десятки тысяч километров — Станислав находился на поверхности одного из главных спутников планеты — Ариэля, — было видно зернистое строение колец. Все они, по словам Димы, сопровождавшего Панова во время экскурсии по Регулюму, когда-то были искусственными сооружениями, своеобразными «арочными садами» уранийцев, но после упадка и исчезновения цивилизации механизмы поддержания «садов» перестали работать, и приливные силы разорвали сооружения, превратив их в кольца из обломков.
     Ариэль постоянно повернут к Урану одной стороной и обращается вокруг патрона всего за двое с половиной суток. Диаметр его не превышает тысячи ста шестидесяти двух километров, поэтому сила тяжести на его поверхности составляет всего одну десятую земной, что и объясняло состояние Панова, не привыкшего ни к слабому тяготению, ни тем более к невесомости. Его все еще поташнивало, однако, потрясенный панорамами космоса и планет Солнечной системы — они с Димой посетили Меркурий, Марс и спутник Юпитера Ио, — он забыл о своих ощущениях и вспоминал о них только в моменты перехода с одного слоя Регулюма (планеты) на другой.
     Вид Урана был необыкновенно хорош: гигантская пушистая глыба, испещренная синими, голубыми, зеленоватыми и жемчужно-серыми полосами, медленно вращалась вокруг своей оси, окруженная сизовато-дымчатым гало, кольцами и свитой спутников, — и все же Стаса больше поражал сам Ариэль, ледяная поверхность которого, изрезанная рифтами — длинными долинами с обрывистыми краями глубиной до десяти километров, — все еще хранила следы технологической обработки ее бывшими хозяевами планеты.
     Скала со срезанной вершиной, на которой стояли Панов и его проводник, представляла собой одно из сооружений Ариэля, хотя каково его назначение, не знал и Дима. Скала-пирамида уходила основанием глубоко в ледяную кору планеты толщиной до двадцати километров, и воображение рисовало Стасу картину огромного города— монолита, населенного необычными существами, похожими, по словам Дмитрия, на гигантских двухметровых амеб. Панов попытался представить облик уранийца, и вдруг явственно увидел его перед собой: полупрозрачную зеленоватую глыбу, опиравшуюся на выпуклости, которые выполняли роль ног, перехваченную в талии широким золотым поясом. Она смотрела на него двумя десятками глаз-шариков, плавающих внутри глыбы, и плавно шевелила отростками.
     Псевдоподиями — сям собой всплыл в памяти подзабытый со школьных времен термин. И тут же шевельнулась «сливовая косточка» в затылке, выстрелила длинной электрической искрой, и Стас услышал низкий вибрирующий голос, исторгнутый, казалось, костями черепа:
     «Серв. Одна из клеток коллективного разума Урана. Их популяция сохранилась, но уровень коррекции утерян».
     — Что? — растерялся Стас.
     — Ты о чем? — отозвался Дмитрий, упакованный в такой же скафандр, что был и на Панове.
     — Нет, ничего, это я сам с собой… — пробормотал вспотевший Стас, понимая, что действительно разговаривает сам с собой. Вернее, с теми знаниями, которые передал ему заросший седой щетиной старик. Такие «диалоги» происходили все чаще, и Станислав уже перестал пугаться и психовать, а просто ждал, когда упрятанные в голове Знания Бездн проявятся полностью. Но говорить об этом своим новым знакомым он не торопился. Хотелось разобраться во всем самому.
     Возвращение на Землю после многочасовой прогулки по планетам Солнечной системы ничем не отличалось от старта в космос. Дима включил хаб-генератор, встроенный в скафандр, и они оказались в особой камере базы Равновесия, располагавшейся глубоко под землей. Камера имела форму куба с трехметровыми гранями, в пол ее был вделан отливающий фиолетовым блеском черный диск, а в потолке пряталась воронка из такого же материала. На вопрос Панова: что это такое? — Дима ответил: сдвиговая защита, и Стас требовать дальнейших объяснений не стал. Он уже знал, что РА-квистор весь был защищен от возможных изменений реальности, имея «сбросовые карманы». Правда, что эти «карманы» представляют собой не подземные выработки, а аварийные варианты реальности Стас узнал позже. А поскольку аппаратура и устройства, которыми пользовались работники Равновесия, превосходили все, что создали люди, Станислав не удержался от вопроса:
     — Почему так отличаются уровни техники — вашей и нашей? Ведь наши ученые еще даже не открыли принцип действия хаб-генераторов.
     — «Наши — ваши», — улыбнулся Дмитрий. — Все они «наши». Дело в том, что техника, которой мы пользуемся, оставлена нам в наследство первыми равновесниками Регулюма. Но есть и такие аппараты, которые созданы нашими же современниками и которые, к сожалению, остались в «хрономогилах», недоступных людям основного потока реальности. Зато доступны нам.
     — Что такое «хрономогилы»?
     — Петлевые варианты бытия, возникающие в результате вмешательства упырей РК. Ты не представляешь, сколько прекрасных изобретений и открытий загублено «волчицами» из-за их негативной коррекции реальности.
     Стас хотел спросить: а в результате вашего воздействия разве не происходит то же самое? — но удержался. Вспомнил Дарью.
     — НЛО случайно не ваших рук дело?
     — Наших, — улыбнулся Дима. — По сути, это результаты нечистой коррекции реальности, те кое случается и у нас, и у «волчиц», и у тех, кто был до нас.
     — А нельзя нам спуститься в прошлое?
     — Нет, — покачал головой Дима, первым снявший скафандр. — Любое наше появление там чревато нерасчетным изменением Регулюма.
     — Даже если мы просто посмотрим на людей?
     — Мы все равно нарушим тонкие связи Регулюма. Однажды один из наших активников… — это оперативники, имеющие право активно воздействовать на реальность, — допустил оплошность — позвонил по телефону своей бывшей приятельнице, и в результате «волчицы» РК перестали носить форму.
     Стас засмеялся.
     — Разве это плохо?
     — Очень плохо, — серьезно кивнул Дима. — Так гораздо труднее работать, вычислять слежку и статистику перемещений «волчиц».
     — Но они же сейчас все носят одинаковые костюмы, чем это не форма?
     — Нам пришлось разрабатывать очень сложный тренд, чтобы нейтрализовать ошибку активника. Так что в прошлое без особой подготовки вторгаться нельзя. Даже в «хрономогилы». Опасно для жизни. Разве что абсолютники могут туда спускаться без особых проблем. Весь Регулюм, по сути, держится на них.
     Они вышли из камеры, поднялись в зал отдыха базы, имеющий небольшой сад, в котором практически никто никогда не отдыхал, все сотрудники Равновесия почему-то предпочитали гулять на поверхности земли.
     — Зачем тебе в прошлое? — полюбопытствовал Дима, посмотрев на мрачное лицо Панова. — Что ты хочешь изменить?
     — Я хочу найти свою девушку, — глухо ответил Стас.
     
Поди туда, не знаю куда
     
     Вокруг вились струи дыма, сквозь которые изредка пробивались языки пламени, откуда-то снизу доносился неистовый шипящий треск, будто там на раскаленную жаровню выливали тонны воды, а Вадим опускался сквозь дым и пламя, как семечко одуванчика, и покорно ждал встречи с жаровней, не в силах даже пошевелиться. Наконец падение прекратилось, он достиг дна, ноги и руки пронзила странная боль, словно их пробили насквозь гвоздями, и тотчас же откуда-то сверху, с недостижимых высот, донесся мягкий, успокаивающий женский голос:
     — Тише, тише, герой, все хорошо, сейчас все пройдет.
     Дым перед глазами стал рассеиваться, сквозь синевато-сизую мглу проступили очертания прет красного девичьего лица: удлиненный овал, огромные, слегка раскосые глаза, брови вразлет, тонкий нос, пухлые губы.
     — Красивая… — прошептал он, не чувствуя собственных губ.
     Послышался смех, женские голоса, чья-то теплая рука вытерла тампоном пот со лба, прошлась по груди, и Вадим окончательно пришел в себя, начиная осознавать, что лежит на твердом ложе с пристегнутыми к нему запястьями и лодыжками. В тех местах, где тела касались кожано-металлические скобы, покалывало, руки и ноги онемели, и Вадим их почти не чувствовал.
     — Снимите, — прошептал он, ища глазами девушку с прекрасным лицом феи.
     — А вести себя хорошо обещаешь? — раздался тот же голос. — Не будешь драться, герой?
     — Не буду…
     С отчетливым металлическим лязгом скобы отскочили, освобождая онемевшие руки и ноги, но прошло немало времени, прежде чем Вадим начал ощущать пульсацию крови в кончиках пальцев. Приподнялся с трудом и сел, узнавая «хирургический стол», который на самом деле оказался специальной медицинской кроватью — клинитроном.
     Он все еще находился под землей, в медицинском бункере, в руках «волчиц». Вспомнилась финальная сцена знакомства с евнухами-санитарами и бригадой медработников, когда он попытался освободиться и начал бой, уже понимая, что опоздал со своим решением.
     Отчаяние помогло Вадиму нейтрализовать санитаров и вырваться из отсека в коридор, где на него навалилась команда «волчиц», но даже в этом положении он скорее всего смог бы пройти сквозь строй «бабского спецназа», если бы в него не выстрелили из электрошокера. Голубоватая молния разряда попала ему в шею, и Вадим отрубился, уже не чувствуя ударов разъяренных его сопротивлением женщин. Не помнил он и что было дальше, погрузившись в дым и огонь «отравленного пространства безволия».
     Сколько же времени прошло с момента боя? Видимо, он заговорил вслух, потому что услышал ответ:
     — Десять часов.
     Вадим повернул голову, увидел двух женщин в белых халатах, одна из них была той самой «феей», которая освободила его от захватов клинитрона. Она действительно была изумительно красивой, и в ее глазах он прочитал сочувствие и приветливость.
     — Кто вы?
     Женщины переглянулись.
     — Медработники центра, — нараспев проговорила девушка с лучистыми серыми глазами и бровями вразлет; у нее были роскошные светлые волосы по плечи. — Вам еще нельзя двигаться, прилягте, пожалуйста.
     —Я чувствую себя нормально. — Вадим поморщился, потому что говорил неправду: рот пересох, страшно хотелось пить, а голова звенела, как от оглушающего удара по ушам. — Что вы со мной делали?
     — Мы — ничего. — «Фея» помогла Вадиму лечь, что-то сделала, и кровать внезапно стала пружинно-мягкой. — Но вас допрашивали с помощью ГПЛ, поэтому вам так плохо.
     — Что такое ГПЛ?
     — Генератор подавления воли. Вадим покачал головой, облизнул пересохшие губы и тут же увидел перед глазами стакан с водой.
     — Выпейте, это тоник.
     Вадим послушно выцедил полстакана горьковатой жидкости.
     — Ничего не помню… О чем меня спрашивали?
     — О ваших друзьях, о том, что они вам рассказывали.
     Вадим привстал на локтях, но почувствовал головокружение и упал обратно на возвышение, заменяющее подушку.
     — Вот дьявольщина! И что же я говорил? Небось наплел сорок бочек арестантов… Девушка улыбнулась.
     — Вы подробно рассказали, что ваш друг Викентий Садовский был на Луне и наткнулся на чью-то замаскированную базу с очень интересным объектом в центральном зале.
     Вадим обрадовано посмотрел на незнакомку.
     — Значит, он все-таки космонавт, а не строитель? Мне вся эта свистопляска с его профессией пригрезилась?
     — Он был космонавтом, но после вмешательства «волков» альтернативного Равновесия стал строителем. Они изменили его милиссу, чтобы не допустить утечки информации, так как он действительно набрел на их базу.
     Вадим вспомнил разговор с Максимом, пытавшимся вырвать его из рук «волчиц».
     — Почему вы их называете «волками»?
     — Они же называют нас «волчицами». — По губам незнакомки скользнула легкая ироничная улыбка. — Ваш друг находится у них, и это очень плохо.
     — Для кого?
     — Для нас, для вас, для него, для всей реальности. Они могут использовать его для изменения законов баланса, что приведет к дестабилизации всего Регулюма.
     — Что такое Регулюм?
     — Разве вы не помните? Во время сеанса ГПЛ вам ввели информацию о Регулюме. Да и от Максима вы получили довольно объективные сведения.
     Вадима бросило в жар, в голове сквозь дым и звон развернулась «сфера» знаний, и он вспомнил все, что ему сообщили «волчицы» после допроса. Мир вокруг был текуч и изменчив, Вселенная представляла собой фрактальный кластер (надо же — и это запомнил!), или фазовое пространство возможных вариантов бытия, реализовались из которых только те, где был возможен баланс потоков энергии и информации. Назывались такие временно сбалансированные структуры регулюмами, и Земля представляла собой всего лишь один из слоев Регулюма с энергобазой в виде Солнца. А таких регулюмов — каждый со своим набором констант и физических законов — было много, собранных в сверхсистемы типа галактик, разной формы звездных скоплений и более крупных образований, складывающихся в сетчато-ячеистую структуру Мироздания. Каждый регулюм управлялся разумной силой, что и стабилизировало его положение в изменчивой Вселенной, матрица которой мгновенно перестраивалась от любого воздействия, как внутреннего, так и внешнего. Хотя что такое «внешнее воздействие», Вадим не понял. Возможно, эту информацию ему вводить не стали.
     — Может быть, вам сделать успокаивающий укол? — с сочувствием предложила девушка с летящими бровями.
     — Не надо, — очнулся Вадим. — Я просто задумался. Значит, это не вы изменили милиссу Кеши? Зачем же тоща следили за ним?
     — Он попал в поле зрения наших спецслужба случайно, когда мы вели поиск связей вашего друга Панова. Кстати, вы сообщили также, что вам рассказывал Станислав. Похоже, он получил какую-то информацию от инбы…
     —Кого?
     — Так мы называем работников вышестоящей организации — инспекторов СТАБСа. Станислав встретил инбу и его обережника на мосту и…
     — Я решил, он все это придумал.
     — Нет, это правда. Как и то, что наши конкуренты сообразуются только со своими планами, расчетами и амбициями, и мы не всегда можем им помешать. Хотя надо отдать им должное, ни в чем не повинных людей они ликвидируют редко, предпочитая бескровно изменять их милиссы.
     —А вы?
     Девушка-фея погрустнела.
     — Наши оперработники относятся к этому иначе. Однако у вас может сложиться превратное мнение о нас, поэтому лучше давайте поговорим о другом.
     — Оно и так нелестное, — буркнул Вадим, залпом допивая тоник. — Чем вы лучше альтернативного Равновесия? Они регулируют социум по-своему, и вы по-своему, и каждый добивается своей цели, напрочь отметая аргументы другой стороны. Разве нет?
     — К сожалению, вы правы, — нарушила молчание вторая женщина, постарше, с белой шапочкой на голове. — Но с «волками» эвменарха нам не по пути. Деятельность Равновесия-А, как они себя называют, ведет к бифуркационным взрывам, к неизмам, и мы пытаемся сдержать этот агрессивный напор. Диана, подежурь немного без меня, я займусь настройкой аппаратуры.
     Сероглазая Диана кивнула, и ее напарница ушла.
     — Красивое имя, — сказал Вадим, бросая взгляд на стройные ножки медсестры. — А меня зовут Вадим.
     — Я знаю, — дернула плечиком девушка; — Я знаю о вас все. Даже то, что у вас есть задатки абсолютника, правда слабенькие.
     Вадим нахмурился.
     — Забыл, что вы из меня выкачали всю подноготную. А еще пытаетесь прикинуться ангелами.
     — Лично я не пытаюсь. Но считаю, что наше Равновесие выполняет благородную и полезную функцию.
     — Какую же? Известно, что дорога в ад тоже вымощена благими намерениями.
     — Мы не даем Регулюму скатываться в стохастическую яму, в хаос. Это первое. Второе: мы спасаем духовную экологию Регулюма, пытаемся распределить финансовые потоки таким образом, чтобы пропасть между богатыми и бедными постепенно уменьшалась.
     — Разве это достижимо?
     — В идеале. Но мы все же добиваемся кое-каких результатов. Знаете, сколько нужно добавить средств, в первую очередь денег, чтобы в развивающихся странах обеспечить нормальные условия для родов?
     — Сколько? — с проснувшимся любопытством спросил Вадим.
     — Двенадцать миллиардов долларов. Ровно столько тратится ежегодно на духи в Европе и Соединенных Штатах. Или вот такой пример: девять миллиардов долларов необходимо, чтобы обеспечить развивающиеся страны нормальной питьевой водой, и ежегодно восемь миллиардов тратится на косметику только в одних США.
     — Статистика великая вещь, — хмыкнул Вадим. — А по другим странам у вас есть данные?
     — Есть, но они не столь впечатляющи. Могу привести еще один разительный пример: тринадцать миллиардов «зеленых» нужно вложить, чтобы решить проблему питания в странах «третьего мира», и семнадцать миллиардов тратится ежегодно на питание домашних животных в Европе и США. Как вы думаете, это нормально?
     — Это дико! — пробормотал Вадим. — И вы хотите исправить положение? Каким образом? Неужели старым испытанным революционным способом: отнять у богатых и раздать бедным?
     — Нет, это неверный метод, — покачала головой Диана. — Тогда никто из бедных не захочет работать, будет ждать манны небесной. Хотя статистика такова, что состояние двухсот двадцати пяти самых богатых людей мира — один триллион долларов — равно суммарному годовому доходу беднейшей половины населения Земли, то есть двух с половиной миллиардов человек. Можно было бы и попросить олигархов поделиться. И все же мы действуем иначе.
     Вадим почувствовал дурноту, закрыл глаза.
     — Вам плохо? — встревожилась Диана.
     — Сейчас пройдет. Скажите, а вы… — начал Вадим, но закончить не успел, в медцентре появились новые действующие лица: следователь Генпрокуратуры по фамилии Шлионская, она же, как теперь знал Вадим, руководитель спецназа «волчиц», и вместе с ней еще три женщины, две молодые, сильные, в темных костюмах, третья — почти старуха с морщинистым смуглым лицом, седыми волосами и узкими черными глазами, выражающими непреклонную волю и решимость, в которой он узнал руководительницу Равновесия. Костюм на этой даме был сиреневого цвета.
     — Как он? — обратилась она к Диане.
     — Еще слаб, но в сознании.
     — Вы подготовили его к визиту?
     — Его психика устойчива к аппаратному воздействию.
     — Тогда не будем разводить канитель. Господин Борич, у нас к вам деловое предложение, если, конечно, вы способны его оценить и принять.
     — У кого — у нас?
     Шлионская нахмурила широкие брови, жестом подозвала одну из своих «волчиц», но дама в сиреневом отрицательно качнула головой.
     — Я Сабира Маратовна Хайруллина, маршалесса Равновесия, или, как тут меня прозвали, — «мама». Предложение же вот какого рода. Человек вы сильный, опытный, имеющий довольно широкие связи в силовых структурах, и нас это устраивает. Хотите работать с нами?
     — В качестве кого? — усмехнулся Вадим. — Телохранителя? Шофера? Санитара-евнуха?
     Глаза маршалессы сверкнули ответной иронией.
     — А вы хотите сразу в начальники? Не получится, Вадим Николаевич, вам еще придется доказать свою полезность, поэтому начнете с нуля, то есть с шестой ступени, а там, возможно, доберетесь и до первой.
     — Это как?
     — Шестая ступень наших служб — исполнитель. Пятая — оператор, затем идут активники, упыри (вам уже объясняли, что это такое), реализаторы и контролеры. Проявите себя, и вам станет доступна лестница нашей служебной иерархии. Сразу оговорюсь: вы первый мужчина, кому мы делаем такое предложение.
     — Благодарю, — скривил губы Вадим. — Я уже видел некоторых мужчин у вас на службе, видимо, они не добровольцы. Чем же я так заинтересовал вас?
     — Не вы — ваш друг Панов. А-персона. Первым вашим заданием и будет операция по его захвату и перемещению из РА в наше распоряжение.
     В медцентре повисла пауза. Вадим, преодолевая головокружение, сел на край кровати. Охранницы маршалессы тотчас же придвинулись к ней ближе, и он улыбнулся в душе, подумав, что выучка у «волчиц» слабовата. Ему ничего не стоило нейтрализовать их и убить начальницу.
     — У меня есть выбор? Или вы меня просто ликвидируете, если я не соглашусь?
     — Для вас мы сделаем исключение, — показала намек на улыбку Сабира Маратовна. — Мы не будем вас убивать, просто изменим милиссу.
     — Я тоже стану строителем, как Кеша?
     — Вы родитесь девочкой.
     Вадим усмехнулся, оценив шутку маршалессы.
     — Можно, я подумаю?
     — У вас в распоряжении сутки. Диана покажет вам нашу базу, слои Регулюма, расскажет о наших делах, и вы примете решение. Хочется надеяться, что оно будет положительным.
     Маршалесса кивнула и вышла из помещения, уводя за собой свиту. Вадим и его будущий гид смотрели им вслед. Потом Вадим посмотрел на Диану и встретил ее изучающий, задумчивый и в то же время странно недоверчивый взгляд. Поежился.
     — Она не шутила насчет изменения милиссы? Диана покачала головой.
     — Мама не умеет шутить.
     — Да, я, кажется, влип. А что такое неизмы? — вдруг вспомнил он.
     — Существуют обризмы и неизмы. Обризмы — обратимые изменения реальности, неизмы…
     — Необратимые. Интересно, если я не соглашусь работать с вами, мне сделают неизм или обризм?
     Диана засмеялась. Вадим с опозданием сообразил, что словечко «обризм» имеет тот же корень, что и слово «обрезание».
     — Вы в состоянии встать или еще полежите?
     — Хватит валяться, — сказал Вадим, — показывайте мне ваш Регулюм.
     — Он такой же мой, как и ваш. Диана протянула ему руку, и ее прикосновение было невыразимо приятно.
     
Темные процессы
     
     На севере Италии, в тридцати километрах от Больцано, в местечке Мерано, расположен бальнеоклиматический санаторий Мерано-роки, имеющий собственные минеральные и радиоактивные источники. Лечатся в нем люди, страдающие заболеваниями органов дыхания, желудочно-кишечного тракта, суставов, а также с нарушениями обмена веществ. Однако сюда приезжают и ради профилактики, и просто для того, чтобы отдохнуть, искупаться в родоновых ваннах и попить минеральной водички, поднимающей тонус организма.
     В один из дней конца сентября в Мерано встретились эвменарх РА и декарх, начальник службы контрразведки. У эвменарха на территории Мерано-роки была собственная резиденция, одна из сотни других, расположенных в живописнейших уголках Земли, декарх же прибыл сюда, чтобы в комфортных условиях обсудить возникшие проблемы, а заодно и отдохнуть от мирской суеты в зоне, свободной от сдвигов реальности.
     Эвменарх РА Юхамма Эльдар Айдарович был абсолютником и не нуждался в средствах передвижения, легко преодолевая любые — в том числе космические — расстояния волевым усилием. Декарх Зидан имел хаб-генератор, созданный еще марсианами сотни миллионов лет назад и доработанный техниками Равновесия под конституцию и физические особенности землян. Марсиане больше всего походили на земных лемуров, поэтому их техника несколько отличалась от земной, хотя принципы использовала практически те же.
     Хаб-генератор Зидана имел вид наплечной кобуры с задатчиком программы в самой «кобуре» и мог переносить его не только из слоя в слой Регулюма — с планеты на планету, но и перемещать в пределах слоя, в данном случае — Земли.
     Они встретились на склоне горы в саду эвменарха, в окружении живописных скал, с которых срывался вниз небольшой, но очень красивый водопад. Эвменарх был одет в шорты и белую безрукавку со шнуровкой на груди, декарх же на юге и в тропиках предпочитал носить белые парусиновые брюки и рубашки с термоотражающим слоем, а также шляпу, скрывающую его безволосый череп. В отличие от него Эльдар Айдарович имел роскошную седую шевелюру, гладкое породистое лицо и походил на проповедника или скорее на главу церкви.
     Они пожали друг другу руки и, сопровождаемые внимательными взглядами телекамер (одна из них наблюдала за территорией санатория из космоса, с борта военного спутника), неторопливо побрели к водопаду, обходя деревья и валуны.
     Ветерок приносил запахи речной свежести и цветущих трав, думать о проблемах в таком благодатном уголке природы не хотелось.
     — Меня тоже это беспокоит, — покосился на гостя Юхамма.
     Зидан не удивился прозорливости руководителя РА. Абсолютники обладали многими экстраординарными способностями, в том числе и гомео-телепатией — даром угадывать мысли собеседника, а то и свободно читать их. Никто не знал возраста эвменарха, поговаривали, что ему уже далеко за двести, естественно, он знал и умел больше других абсолютников. Говорили также, что маршалесса РК была когда-то его женой и после ухода пыталась изменить милиссу мужа, однако ей это не удалось.
     — Я тебя слушаю, — сказал Эльдар Айдарович. Зидан очнулся:
     — Запасную базу на Луне придется переносить в другое место, иначе до нее скоро доберутся селенологи. Изменить их милиссы, как мы это сделали с Викентием Садовским, будет невозможно. Мы попытались просчитать вариант тренда, изменяющего место выбора строящейся станции, но результат неутешительный. Чтобы перенести строительство — до его начала, разумеется, — надо изменить буквально всю картину выхода человека на Луну. В том числе старты первых кораблей серии «Джемини» и «Аполлон».
     — Один раз мы это уже сделали, чтобы остановить экспансию русских и немцев в космосе, можно сделать и наоборот.
     Зидан смешался, глянув на благостно-умиротворенное лицо эвменарха.
     — Боюсь, ткань реальности не выдержит частых поворотов, мы рискуем нарваться на плывун, что на руку маршалессе. Она может перехватить инициативу.
     — Пусть тебя это не беспокоит, твое дело — контрразведка. Трендами и эфанализом пусть занимается К-корпус. Что ты выяснил по делу инбы?
     — Есть подозрение, что он контактировал не только с Пановым на Земле, но и с европейцами. А Панов в свою очередь контактировал со своими друзьями Вадимом Боричем и Викентием Садовским. Кстати, непонятно, почему «волчицы» вдруг заинтересовались судьбой Садовского. Их охотницы крутятся возле его дома.
     — Нюансы контрразведки меня волнуют мало, у вас есть силы и возможности контролировать ситуацию. К тому же у нас есть абсолютник — неофит, вот и работайте с ним. Если он получил от инбы какую-то информацию, заставьте его поделиться ею с нами.
     — Мы работаем в этом направлении.
     — Ускорьте процесс, если понадобится, воздействуйте на него аппаратно. Я хочу знать, почему «волчицы» преследовали инбу и в конце концов убили его.
     — Я занимаюсь этим лично. Скоро у нас появится возможность заглянуть на кухню СТАБСа: наши технари создают системы выхода на соседние регулюмы.
     — Попытайтесь, — остался равнодушным Юхамма. — Хотя я думаю, что СТАБС не пропустит нас за пределы Солнечной системы, а тем более Галактики. Это не наш уровень. Проще вычислить служителей СТАБСа и перевербовать.
     Зидан снял шляпу, в сомнении погладил гладкий череп ладонью и водрузил шляпу на место.
     — СТАБС не имеет на Земле физической штаб-квартиры, все его структуры — виртуальные компании, сидящие в Инете. Служащие этих компаний работают на дому.
     — Тем не менее их можно выявить и через них выйти на сеть СТАБСа. Кстати, мы прекрасно знаем, что его разведчики окопались в наших рядах, попробуйте определить их с помощью Панова.
     — Каким образом?
     — Он должен их интересовать не меньше, чем нас. Разработайте спецпрограмму слежки и расчет векторов интереса: кто, как часто и с какой целью пытается контактировать с Пановым.
     — Это идея. Я ее проработаю. Сегодня же рассчитаю тренд следового эффекта.
     Они остановились у скалы, с которой падала с пятидесятиметровой высоты струя воды, разбиваясь у ее подножия в облако брызг.
     — Пообедаешь со мной? — спросил Эльдар Айдарович.
     — Не откажусь, — не сразу ответил Зидан, зачарованный игрой крохотных радуг в облаке водяных капель и тумана.
     Они вернулись к небольшому замку эвменарха, представлявшему собой точную каменную копию ладьи викингов, разве что в десять раз большую.
     За обедом Зидан обрисовал руководителю Равновесия ситуацию в России и еще раз похвалил эвменарха за оптимальный выбор страны пребывания, занимавшей срединное место между цивилизациями Востока и Запада и являвшейся главным фактором стабилизации человеческого социума в целом. Тот, кто управлял Россией, по сути, управлял миром. И Регулюмом в целом. Правда, этими же соображениями руководствовалась и маршалесса Равновесия — К, заставляя спецслужбы РА напрягаться и работать в полуфорсмажорном режиме.
     Из Мерано Зидан отправился прямо на Луну, чтобы еще раз убедиться в правильности рекомендаций экспертов, советующих перенести резервную базу РА в другой район земного спутника,, и там неожиданно столкнулся со своим агентом по особым поручениям Максимом Барыбином в компании с Пановым. По-видимому, Экс-Макс показывал будущему коллеге-абсолютнику стратегал — модель Регулюма со всеми связями и трансформационными зонами. Всего стратегалов таких масштабов существовало три: один здесь, на Луне, дублирующий, два на Земле, в центрах управления Равновесии А и К. Будучи начальником контрразведки РА в течение двадцати лет, Зидан, конечно, знал, где располагается центр управления РК с комплексом стратегала — в Санкт-Петербурге, точнее — под Большим дворцом в Петергофе, однако не мог и мечтать когда-нибудь увидеть его воочию. Все базы обоих Равновесии были защищены не только от сдвигов реальности и временных трансформационных «плывунов», но и от любого вооруженного нападения или несанкционированного проникновения в святая святых лидер-систем. Свободный доступ в центры управления не имели даже абсолютники, умевшие пробираться в самые суперохраняемые тайники таких официальных контор, как ЦРУ и АНБ в Соединенных Штатах, ФСБ и СВР в России, Какурэдан в Японии или израильский МОССАД.
     — Вот показываю базу, — сказал Максим, не ожидавший встретить начальника на Луне. — Мы уже начали подготовку, он должен знать наши реалии.
     — Захотелось хлебнуть пространства с другой гравитацией, — с усмешкой сказал Панов. — Легкость в теле необыкновенная.
     Зидан с интересом глянул на его лицо. Было видно, что бывший издатель освоился со своим положением и воспринимал новую для него информацию спокойно.
     — Нельзя ли посмотреть на базу «волчиц»? — продолжал Станислав. — Ту, где был Кеша? Зидан и Максим переглянулись.
     — Это невозможно, — сухо сказал начальник контрразведки РА, глянул ни Максима. — Отойдем на минуту.
     Они оставили Панова глазеть на ежесекундно меняющиеся ландшафтные узоры стратегала и отошли к роботу защиты.
     — Он еще не знает? — кивнул на Станислава Зидан. — Что Садовский видел эту базу?
     — Исключено, — пожал плечами агент для особых поручений. — Кто бы ему об этом сказал? Все понимает, все воспринимает как надо. Проговорился, что контактировал с инбой и тот «стрельнул» в него электроразрядом. Боюсь, инба действительно передал ему какую-то важную информацию.
     — Эйконал?
     — Не знаю.
     — Если это эйконал, когда-нибудь он проклюнется, и к этому моменту Панов должен быть с нами!
     — Я понимаю. Пока идут темные процессы усвоения эйконала его психикой, я сделаю все, чтобы парень проникся нашими идеалами. Правда, иногда я сомневаюсь, что он абсолютник.
     — Почему?
     — Он не владеет волхварем. Даже спросил: почему хаб-генераторы так слабы, что не могут перемещать владельца на любые расстояния?
     — Ответь ему, что никакая технология не может создать средство перемещения, не имеющее предела. Что касается его возможностей, он еще просто не умеет ими пользоваться. И помогать ему в этом не надо, пока…
     — Пока он не перестанет сомневаться в нас. Может быть, его запрограммировать?
     — Потеряем абсолютника. Нет, пусть все идет своим чередом. Ускорь обучение, нам он скоро понадобится.
     Зидан кивнул и, слегка подпрыгивая — на базе не работал стационарный генератор тяготения и сила тяжести не превышала одной шестой земной, — направился к тоннелю, ведущему в жилую зону базы. Оглянулся, входя в тоннель, и встретил взгляд Панова, выражающий сомнение и одновременно жадное любопытство.
     
Выход первый
     
     Из жужжащего и цветного беспорядка, окружавшего Стаса со всех сторон, выделился ручей сияющего перламутрового тумана, влился в голову и превратился в сгусток смысла: одно мгновение ему казалось, что он все сейчас поймет, обоймет мыслью необъятное, что ему откроются все тайны Вселенной и он станет великим, как космос. Однако миг прозрения прошел, и Стас ощутил свое тяжелое тело, лежащее на твердом покрытии, открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо врача.
     — Все хорошо, — пробасил врач, пошлепав Панова ладонью по щеке. — Он абсолютно здоров, только слегка перевозбужден.
     Стас перевел глаза На собеседника врача. Это был Максим, чей взгляд выражал интерес и озабоченность.
     — Ты помнишь, с чего все началось? — спросил контрразведчик. Стас кивнул.
     — Я встретил старика с телохранителем…
     — Отлично! А где мы с тобой побывали, не забыл?
     Стас отрицательно покачал головой, вспоминая экскурсию по планетам Солнечной системы, представлявшим собой слои Регулюма, разделенные потенциальным барьером пространства. Конечно, его поражало все, даже сам факт свободного посещения планет, о чем давно мечтали ученые и космонавты Земли, однако больше всего Стаса поразила прогулка по гигантским пещерам Марса, где еще сохранились следы марсианской цивилизации.
     Одна из таких пещер — с высотой купола в два километра! — представляла собой подземное море, освещенное с одной стороны таким образом, что наблюдателю казалось, будто Заторами восходит солнце. А из моря цвета шафрана вырастали необычные колонны зеленовато-коричневого цвета, составленные из ребристых стометровых шаров, и причудливых форм скалы, вершины которых светились угрюмым вишнево-алым накалом, будто были нагреты до огромных температур. Это был город марсиан, полузатопленный подземными водами, но все еще сохранивший ауру былого величия. Двести миллионов лет назад, когда на Земле только начиналась эра пресмыкающихся, марсиане были хозяевами не только Марса, но и всего Регулюма, поддерживая балансы энергий между его слоями. По словам Максима, пытались марсиане и выйти за пределы своей сферы жизни, то есть Солнечной системы, в Галактику, а также создать Ось влияния на прошлое, но добились прямо противоположного эффекта и были уничтожены самой природой Регулюма, законы которого нетерпимы к частым поворотам причинно-следственных конфигураций реальности.
     — После них все слои-планеты Регулюма покрылись «хроноязвами» — временными провалами, — добавил Максим. — Мы их называем «виртуальными хронокладбищами». Попав на такое «кладбище», человек проваливается в прошлое, что ведет к резкому непредсказуемому изменению реальности. На Марсе таких «язв» множество, в одну из них, кстати, попала автоматическая станция, запущенная еще СССР в середине восьмидесятых годов, на других планетах таких «язв» поменьше.
     — А на Земле? — спросил заинтригованный Стас.
     — Тоже встречаются, хотя гораздо реже. Иногда газеты пишут об исчезновении людей, экспедиций, самолетов, кораблей, так вот — это следствие провалов в прошлое. Нам приходится потом корректировать последствия таких провалов.
     — Можешь привести пример?
     — В девяносто девятом году при транспортировке отечественного зенитно-ракетного комплекса С-300 на Кипр грузовое судно попало в Средиземном море в одно из «хронокладбищ» и оказалось в тысяча девятьсот шестьдесят втором году возле Кубы. Помнишь Карибский кризис шестьдесят второго? Когда чуть было не началась атомная война? Хрущев тогда быстро сообразил, что к чему, послал своих разведчиков на корабль, те доказали морякам, что комплекс принадлежит Советскому Союзу, американцы про это узнали и накрыли судно ракетным ударом.
     — Что-то помню, но смутно. По-моему, до военных действий не дошло…
     — Потому что вмешались мы, вернули корабль с комплексом в родное время, и кризис разрешился…
     Все это вспомнилось Панову в медцентре РА после вопроса Максима. Стас кивнул, подтверждая, что все помнит, однако в подробности вдаваться не стал. Мысль о путешествии в прошлое для поисков Дарьи, мелькнувшая у него во время разговора с Максимом в пещере Марса после его слов о «хронокладбищах», вернулась вновь.
     — О чем ты сейчас подумал? — спросил его внимательный контрразведчик, проявляя недюжинную интуицию.
     Стас поднялся, сел на кровати, опутанный проводами, стал снимать с себя присоски с датчиками. Нехотя ответил:
     — О Дарье… Ведь вы не разрешите мне опуститься в прошлое и найти ее?
     — Это опасно, — покачал головой Максим. — Я верю, что она существовала в том варианте реальности, где ты с ней познакомился, но «волчицы» реализовали такой тренд, что ее милисса вообще исчезла. Конечно, есть слабая вероятность того, что она попала в мертвую петлю, в «хрономогилу», но я понятия не имею, можно ли ее оттуда вытащить.
     — Но хотя бы домой вы меня, в конце концов, отпустите? На ночь буквально. Мне нужно забрать кое-какие личные вещи.
     Максим задумался, погладил пальцем кончик носа, почесал бровь, потом направился к выхода из помещения.
     — Ладно, приводи себя в порядок, я загляну к шефу.
     Стас проводил его взглядом, оттолкнул врача в голубом халате, пытавшегося помочь ему снять датчики, и начал одеваться.
     «Сливовая косточка» в затылке пустила корни — он это чувствовал чуть ли не физически — и при любом нервном напряжении начинала пульсировать, посылая слабые «электрические» импульсы через всю голову. Импульсы достигали ушей — и тогда Станислав начинал слышать странные объемные звуки: скрипы, шорохи и шепоты — будто с ним пытались разговаривать его собственные органы, — вонзались в глаза — и тогда Стас начинал видеть танцующие вокруг полупрозрачные или светящиеся бесплотные фигуры, похожие на привидения или скорее голографические фантомы. Реже происходило искажение очертаний предметов и стен помещений — словно Стасу вкололи наркотик и его сознание раздваивалось, начинало плыть, хотя при этом он отчетливо осознавал, что ни о каком кайфе речь не идет. Просто он реагировал на сотрясения Матрицы Мироздания, оставаясь прямым свидетелем ее изменений.
     Несмотря на то, что, по словам Максима, они находились в зоне, свободной от сдвигов реальности, эти сдвиги все же происходили, хотя и на микроуровне, но иногда Стас успевал улавливать сам процесс изменения и уже перестал этому удивляться. Обычно такие «тихие» трансформации касались малозначимых вещей: то изменялся цвет предметов (так, цвет халатов врачей и медперсонала центра вчера был белый, сегодня — голубой), то их форма (плафон в его комнате сначала был квадратным, потом стал круглым), то ярлыки фирм-изготовителей (тренажер в спортзале имел поначалу наклейку «Льюис-Педжетт», а сегодня утром Стас заметил, что изготовитель тренажера фирма «Либеро»).
     Крупные же встряски реальности были заметны Стасу лишь во время прогулок за пределами РА-квистора. Вот они еще продолжали его пугать. Особенно впечатляющи были внезапные исчезновения многоэтажных зданий или такие же внезапные появления новостроек на пустырях. Или резкие изменения плотности потоков машин на улицах. Регулюм жил своей жизнью, вздрагивал, раздваивался и сливался, трансформировался в соответствии с воздействием на него человеческих эмоций и желаний, а также специальных операций и диверсий обоих Равновесии, а люди ничего этого не замечали и продолжали верить в незыблемость законов Мира и в непогрешимость собственных планов. Редко кто из них применял формулу: человек предполагает, а бог располагает. И не важно, что богом в данном раскладе реалий был Закон баланса, проводимый в жизнь самим человечеством.
     Максим вернулся внешне сдержанный, уверенный в себе и вежливо-непреклонный, что по сути отражало его характер.
     — Босс разрешил тебе побывать дома. Но в сопровождении и с условием, что ты никому не будешь звонить и не отвечать на звонки. Стас нахмурился:
     — Вы мне не доверяете?
     — Дело не в нашей доверчивости. Ты нужен маршалессе, и она попытается тебя выкрасть.
     — А если мне позвонит Вадим или Кеша?
     — Не позвонят, — уверенно сказал Максим.
     — Почему? — удивился Стас.
     — Борич сейчас у «волчиц», ты, знаешь, а Кеша Садовский… того Кеши, которого ты знал, уже нет. Есть Викентий Дмитриевич Садовский, прораб строительной компании «Стройиндустрия». В космос, он естественно, не летал, тебя знает, учились вместе, но много лет уже не звонил и не встречался.
     Стас уронил расческу, поднял, не спуская округлившихся глаз с контрразведчика.
     —Вы его… Максим отвел глаза.
     — Не мы — «волчицы» изменили его милиссуа. Хорошо хоть не ликвидировали. Все, хватит лясы точить, пошли за экипировкой.
     Они поднялись на второй горизонт базы, где располагался технический центр, и Максим вручил Панову две миниатюрных детальки: одна напоминала родинку, вторая походила на спиральку.
     — Это «москит», — сказал Экс-Макс, — рация скрытого ношения. Радиус действия — пятьдесят километров.
     Станислав скептически осмотрел обе детальки, потрогал «родинку» пальцем.
     — Что-то я не слышал о таких рациях…
     — О них вообще мало кто слышал. — Максим ловко прилепил микроаппаратики Панову: «родинку» над губой, спиральку на ушной раковине. — Последнее слово военной отечественной молектроники. База — чипы размером с молекулу. Теперь ты будешь постоянно включен в нашу компьютерную сеть связи «Арахна».
     — Зачем?
     — Чтобы всегда иметь возможность позвать на помощь.
     Стас недоверчиво посмотрел на собеседника:
     — А не для того, чтобы всегда знать, где я нахожусь?
     Максим улыбнулся.
     — И для этого тоже. Мы все в одинаковом положении… — Он показал «родинку» на горле. — У меня то же самое.
     — Понятно. А до мыслесвязи ваши специалисты еще не додумались?
     — Работа близится к завершению. Вернее, мы нашли аналогичные устройства, разработанные древними равновесниками на спутниках Сатурна, но так как эти существа не гуманоиды и мало похожи на людей, то и техника их далека от человеческой, приходится переделывать.
     Из техцентра Максим повел Стаса в аналитический зал РА-квистора, где они дождались расчета условий вылазки на поверхность. За всей территорией подконтрольного квйстору района велось наблюдение, и надо было учесть все тенденции изменений реальности, чтобы адекватно отреагировать на планируемую Равновесием конкурентов коррекцию.
     — Я с тобой не пойду, — сказал Максим, бегло просматривая карту социально-физических состояний района, где жил Панов. — Тебя подстрахует Дима и команда «девятки».
     Стас кивнул. Он уже знал структуру Равновесия, состоящую из десяти служб: Управления, представлявшего стратегический центр Равновесия, К-корпуса, занимавшегося тактическим управлением, службы «интерда» — информационного обеспечения, розыска и связи, «четверки» службы оперативного воздействия, «пятерки» службы кризисного реагирования, «шестерки» контрразведки, «семерки» — разведуправленияа «восьмерки» — службы ликвидации и «десятки» — службы спасения. «Девятка» в этой иерархии занималась охраной VIP — особо важных персон.
     Поначалу Стаса коробило название «восьмерки» — служба ликвидации, но Максим объяснил, что ликвидаторы занимаются устранением последствий сдвигов реальности, произведенных «волчицами» РК, и Панов успокоился, хотя заноза в глубине души осталась: он понимал, что легче всего предупредить последствия изменений реальности, ликвидировав нужного человека. В крайнем случае — изменив его милиссу.
     Шел восьмой час вечера, темнело, когда Стас в сопровождении обходительного и вежливого Димы вошел в подъезд своего дома и, чувствуя волнение, поднялся на пятый этаж, открыл дверь квартиры. И сразу в затылке шевельнулась «сливовая косточка», словно предупреждая его о чем-то. Станислав замер, прислушиваясь к тишине заполненной темнотой квартиры, потянулся к выключателю, но Дима остановил его, прижав палец к губам, достал пистолет и бесшумно скользнул в темноту прихожей. В ухе Стаса пискнула рация:
     — «Девять-ноль-три», мы вас видим, все спокойно.
     Сообщение предназначалось Диме, он работал в «девятке» под номером «три», и Станислав промолчал.
     Появился Дима, пряча пистолет, включил свет в прихожей.
     — Никого.
     Стас прошелся по комнатам, отмечая положение мебели и вещей, к которым не прикасался уже больше недели, и понял, что в квартире кто-то побывал. В воздухе ощущался странный «запах» чужих устремлений и эмоций, оставленный чужими людьми, в бытность свою издателем Стас вряд ли почуял бы этот ментальный «запах», и лишь просыпающиеся знания абсолютника позволили ему уловить тонкие с лед ы чужого присутствия, хотя по большому счету он себя абсолютником не ощущал.
     Побродив по комнатам, Панов с большим удовольствием постоял поддушем, переоделся в чистое белье и включил телевизор, с трудом преодолевая желание плюнуть на запреты и предупреждения и позвонить маме. Или Кеше. Потом сварил кофе, и они с Димой уселись в гостиной в креслах перед телевизором, на экране которого известный политолог рассуждал о причинах очередного кризиса в России.
     — Кризис — ваших рук дело или «волчиц»? — кивнул на экран Стас.
     — Не имею понятия, — честно признался Дима. — Я конкретный функционер «девятки», социум и коррекция реальности не в моей компетенции. Возможно, кризисы такого плана и спровоцированы «волчицами», но скорее всего объясняются они какими-то объективными причинами.
     — Непрофессионализмом очередного скороспелого правительства?
     — Может быть. — Дима посмотрел на часы. — Послушай, старик, мне нужно отлучиться на часок в одно место. Посидишь один, не убежишь?
     — Куда мне бежать? — слабо улыбнулся Станислав. — Разве что в ресторан? Иди, никуда я не денусь, новости буду смотреть. Слышишь, о чем говорят? Я и не знал, что наши тоже осваивают космос в коммерческих целях.
     Дима посмотрел на экран. По второй программе за круглым столом обсуждалась российская программа космического туризма. РПК «Энергия» создала роскошный космический челнок «Ангара», рассчитанный на шестерых пассажиров, который поднимал их на высоту в сто пятьдесят километров над поверхностью Земли, делал виток с получасовым циклом невесомости и возвращался на космодром. Стоило такое путешествие — с семидневной программой тренировок — всего пятьдесят тысяч долларов на человека.
     — Это уже не сенсация, — сказал Дима, вставая. — Вот полет на Марс, запланированный на октябрь, это событие. Ну, так я могу на тебя надеяться?
     — Небось с девушкой встречаешься? — полюбопытствовал Стас, испытывая зависть и тоску.
     — В общем, да, — смутился оперативник «девятки». — Только ты никому не говори.
     — Могила! — клятвенно прижал руку к груда Стас, у которого испортилось настроение. Образ Дарьи встал перед глазами как живой, и, чтобы не думать о ней, он стал переключать каналы, пытаясь вникнуть в то, о чем рассуждали теле ведущие, но чем больше старался отвлечься, тем сильнее хотелось увидеть Дарью, и в конце концов Стас снял трубку телефона и позвонил по хранящемуся в памяти номеру девушке домой. Мысль: а вдруг она никуда не исчезала и ждет его звонка?! — требовала немедленной проверки.
     — Кого позвать? — переспросил мужской голос, когда Стас назвал имя Дарьи.
     — Дашу Страшко, — пролепетал вспотевший Станислав.
     В трубке установилась тишина. Потом тот же голос, слегка изменившийся, словно человек долго бежал, произнес:
     — Кто говорит?
     — Знакомый, — брякнул Панов. — Станислав Панов, она знает.
     Снова молчание в трубке, и голос, ставший тусклым и надломленным, обронил:
     — Вы издеваетесь, молодой человек? Наша дочь умерла, когда ей было шесть лет.
     В трубке раздались гудки отбоя. Побелевший, задохнувшийся от боли в сердце, Стас долго держал ее возле уха, положил на рычаг, промахнулся, но не заметил этого. В голове тяжело ворочалась тоскливая мысль: «волчицы» изменили ее милиссу!.. «Волчицы» изменили ее милиссу!.. И вдруг сквозь мрак и безысходность прорвался лучик другой мысли: зачем?! Зачем «волчицам» понадобилось изменять линию жизни Дарьи, не имевшей понятия о существовании Равновесии? Каким образом она попала под корректирующий импульс, под тренд, выражаясь языком равновесников? Неужели случайно?..
     Стас прошелся по комнате, слепо касаясь мебели рукой. В ушах все еще звучал голос отца девушки: «Наша дочь умерла, когда ей исполнилось шесть лет…»
     Нет, таких случайностей быть не может. Дарья попала под тренд «рикошетом». Метили в него, Станислава Панова, превратившегося волей обстоятельств в абсолютника! А это означает, что он в ответе за то, что случилось, и должен сделать все, чтобы спасти любимую!
     Что-то изменилось вокруг.
     Свет лампочек из желтого стал на мгновение красным, повеяло холодным ветром, словно открылось окно в морозный зимний вечер, и тотчас же в затылке Станислава лопнула «косточка», отзываясь ветвистыми электроразрядами во всем объеме головы.
     Гостиная стала корчиться, плыть, искривляться, таять, сквозь ее интерьер проступили смутные тени деревьев, фигуры людей, какая-то машина. Совершенно инстинктивно Стас отмахнулся от видений, будто движением руки собирался избавиться от наваждения, и обстановка комнаты восстановилась. Но фигуры не исчезли. Уплотняясь и приобретая объем и цвет, в гостиной проявились трое гостей, словно сошедших с обложек фантастических боевиков: струящиеся, играющие перламутровым серебром, как живая рыбья чешуя, комбинезоны со множеством карманов, застежек, «молний», сеточек и блях, сложные шлемы с зеркальными забралами, необычной формы пояса с батареями каких-то цилиндриков и штырей и устрашающего вида карабины в руках.
     Один из «киборгов», двигаясь несколько неуверенно, навел на хозяина карабин, в затылке снова шевельнулась, прорастая, «сливовая косточка», и Стас внезапно обрел небывалую остроту зрения, реакцию и ясность мышления. Почти не осознавая, что делает, он метнулся вперед, под ствол карабина, одной рукой повернул ствол таким образом, что тот стал смотреть на второго «киборга», и одновременно с выстрелом нанес кулаком короткий, но мощный удар в промежность противника.
     Заговорила рация в ухе:
     — Панов, слышите меня?! Немедленно уходите!
     Но отвечать Стасу было недосуг.
     Из дула карабина вылетел змеящийся ручеек зеленого огня, вонзился в шлем второго чужака. Раздались два вскрика — женских! «Киборг», получивший разряд неизвестного излучения, упал навзничь, ломая телом журнальный столик. Его напарник, отлетевший от удара к телевизору, согнулся пополам, держась за низ живота, однако тут же бросился на Стаса одновременно с третьим гостем, поднимавшим ствол электрокарабина.
     Если бы он был мужчиной — пришла холодная трезвая мысль, — вряд ли очнулся так быстро.
     Стас понял, что дерется с женщинами, хотя его это не постановило. Им руководила чья-то жесткая воля, а тренированное тело послушно выполняло приказы, будто он всю жизнь только и делал, что занимался рукопашным боем.
     Стас ушел от выстрела — заныли толчковые мышцы ног, все же к таким нагрузкам они были не готовы, — винтом вывернулся из захвата «киборга» без карабина и подставил его под очередной выстрел. Затем прыгнул через кресло, толкнул его в ноги оставшемуся противнику, выбил оружие и толчком-щелчком («поршень» — всплыло в памяти название приема) торца ладони в грудь отбросил «киборга» к стене. Ударившись затылком о кирпичный выступ, на котором стояла статуэтка Александра Сергеевича Пушкина, гость сполз на пол и остался недвижим. Рядом упала и разбилась статуэтка поэта.
     «Прости, Александр Сергеевич!» — беззвучно прошептал Стас.
     Руководствуясь все тем же темным знанием, он наклонился над телом, поискал пальцами затвор шлема (руки знали, что делать!), поверну кремальеру, откидывая забрало, и шепотом выругался. В отверстии шлема виднелось бледное женское лицо с закрытыми глазами.
     — «Волчицы»! — глухо проговорил Станислав. Дернулся назад, услышав какой-то шорох, и встретил взгляд Димы, держащего в руке пистолет. Взгляд этот выражал изумление, недоверие и страх.
     — Это ты их сделал?!
     — Н-нет… я, — сказал Стас, чувствуя эйфорическую легкость в теле и начиная растворяться в тихом гуле, возникшем в костях черепа, в котором потонул голос рации.
     Пол квартиры дернулся, мигнули лампы. Тела «волчиц» исчезли! Интерьер гостиной снова начал плыть, искажаться, становиться прозрачным, сквозь него протаяли новые фигуры в спецкомбинезонах, какие-то кусты и камни.
     — За мной! — дернул Стаса за руку Дима, и она бросились из квартиры вон, не дожидаясь очередной трансформации реальности, с помощью которой «волчицы» пытались захватить Панова.
     Кубарем скатившись по изгибающейся под ногами, как живая, лестнице вниз, они нырнули в кабину «Лексуса», и Стас успел заметить, как громада дома изменила очертания: из двадцатидвухэтажного он превратился в девятиэтажный! Взревел мотор, джип сорвался с места и понесся со двора, распугивая гуляющих с собаками граждан. Стас, вцепившись обеими руками в сиденье, глядел назад, веря и не веря в метаморфозы ландшафта, которые не замечал никто из людей, даже Дима. Через минуту очнулся, расслабился, перестал оглядываться, заныли натруженные мышцы рук и ног.
     — Поздравляю, старик, — искоса посмотрел на него Дима, продолжая гнать «Лексус» по ночной Москве. — Похоже, мы сорвали чьи-то планы. Я не знал, что ты мастер боя.
     — Я тоже не знал, — пробормотал Стас, растирая икры. — Что это было?
     — Ты о чем?
     — Там, в квартире… проявление… фантомы…
     — Это называется макроквантовым состоянием реальности. Наполовину жизнь, наполовину небытие. Пересечение потоков изменяющих реальность информации.
     — Почему ты вернулся раньше?
     Дима с недоумением глянул на Панова:
     — Я, наоборот, опоздал. Ты был один два часа. Теперь уже Стас озадаченно посмотрел на своего телохранителя.
     — Не может быть! Ты ушел, я позвонил по… э-э, телефону, и через пять минут началась эта свистопляска.
     — Ты все-таки позвонил?! Стас виновато опустил голову:
     — Домой Дарье… а ее отец ответил, что она погибла еще в шестилетнем возрасте. Но ведь ее можно спасти?
     Дима не нашелся, что ответить, и лишь увеличил скорость, не обращая внимания на отчаянные попытки инспектора на посту остановить джип. Через четверть часа они были на базе.
     
Предупреждение Дианы
     
     Вадим еще спал — шел всего шестой час утра, когда его разбудил звонок в дверь. Недоумевая — кому он понадобился в такую рань? — капитан накинул казенный халат и открыл дверь спального модуля. В коридоре стояла мадам Шлионская в сопровождении двух атлетического вида «волчиц». Диана выглядывала из-за их спин с виновато — встревоженным видом.
     — Почему вы не сказали, что ваш друг Станислав Панов — мастер единоборств? — сухо спросила командирша «волчиц».
     — Потому что он никогда им не был, — пожал плечами Вадим. — А что случилось?
     Шлионская окинула Борича свирепым взглядом.
     — Разве он не занимался рукопашным боем вместе с вами?
     — Со мной нет. Я знаю, что он увлекается теннисом и никогда не интересовался мордобое! Это его словечко.
     Шлионская дернула губой.
     — Час от часу не легче. Мне почему-то кажется, что вы чего-то не договариваете, капитан.
     —Чего я не договариваю? — возмутился Вадим. — В чем дело? Вы только из-за этого подняли меня с постели?
     Начальница спецназа РК повернулась и направилась по коридору жилой зоны базы к лифтам, уводя за собой своих мускулистых телохранительниц. Диана осталась.
     — Извините за вторжение, Вадим Николаевич, можете досыпать.
     —Спасибо, — буркнул Вадим, остывая. Девушка умела остужать страсти, хотя ее вид всегда действовал на него возбуждающе, и в глубине души Вадим не мог не признать, что она ему нравится. — Что у вас произошло?
     — Мы попытались похитить вашего друга у «волков», но операция сорвалась.
     — Почему?
     — Панов оказался мастером рукопашного боя и смог отбиться от наших оперативниц. К тому же «волки» сумели более точно рассчитать тренд защиты, наш корректирующий тренд изменил реальность неглубоко. Панов и его охрана ушли.
     Вадим хмыкнул, с интересом заглянул в таинственно мерцающие глаза девушки.
     — Может быть, вы не учли его новые возможности абсолютника?
     — Может быть, — согласилась Диана; одета она была в обтягивающий тело комбинезон, и взгляд Вадима то и дело цеплялся за его соблазнительные выпуклости. — Но возможно и другое: ему передали информацию о приемах боя, которая проявила себя в момент эмоционального напряжения.
     — Это кто же ему передал такую информацию и каким образом?
     — Известно, что он встречался с инбой, инспектором баланса, как называют оперработников СТАБСа, перед тем как инбу вместе с телохранителем убили, вот они и ввели ему эйконал.
     —Что?
     — Пакет личной информации, внедряемый на генетическом уровне, в подсознание. При определенных условиях эйконал возбуждается и человек внезапно «вспоминает» то, чего никогда не знал.
     — Мне вы случайно не ввели такой эйконал? — со смешком спросил Вадим. — Когда допрашивали на вашем «детекторе лжи»?
     — Нет, -серьезно покачала головой девушка. — Разве у вас появились неприятные ощущения?
     — Наоборот — приятные. — Вадим снова посмотрел на грудь собеседницы, и она слегка покраснела, поняв, что он хотел сказать. Отступила, собираясь уйти.
     — Досматривайте свои приятные сны, герой.
     — Заходите, — спохватился он, — я все равно уже не усну, а вы обещали рассказать мне о СТАБСе. И вообще, давайте перейдем на «ты», если не возражаете.
     Диана покачала головой:
     — Поговорим после завтрака, я сейчас на дежурстве.
     Ушла летящей походкой, скрылась за углом коридора. Постояв немного, Вадим вернулся в спальный модуль, представлявший собой помещение три на четыре метра, где умещались кровать, небольшой пластиковый столик, стул и туалетная. Прилег, но заснуть не смог и, провалявшись полчаса с мыслями о Станиславе: интересно, что за систему рукопашки ему впихнули в голову? — принялся делать зарядку и приводить себя в порядок. В восемь часов он заявился в столовую базы, надеясь встретить там Диану, однако столовая постепенно заполнилась малоразговорчивыми «волчицами» в униформе, а девушка не появилась ни к восьми, ни к девяти часам утра, и настроение у капитана упало. Возникло желание плюнуть на все и снова попытаться сбежать из подземной тюрьмы, которой стада для него база Равновесия. Останавливало его лишь одно сугубо эмоциональное соображение: сбежав, он лишался компании Дианы.
     Позавтракав, Вадим побрел по коридорам базы, заглядывая в открытые двери и пытаясь иногда открыть запертые. Ему позволяли гулять в одиночку везде, по всем горизонтам подземного сооружения, но коридоры контролировались телекамерами, и охрана базы всегда знала, где находится пленник, претендующий на сотрудничество с организацией, управляемой женщинами и почти не использующей мужчин.
     На сей раз он решил спуститься на самый нижний этаж и «исследовать» северный участок базы, где располагались какие-то важные службы Равновесия. Вывод такой Вадим сделал, разгуливая по базе вместе с Дианой во время ознакомительной экскурсии. В эту зону их не пустила «живая» охрана горизонта. Не пустила она Вадима и на этот раз.
     — Вали отсюда, — сказала рослая девица в униформе «волчиц», когда Вадим сунулся в приоткрытую дверь в тупике коридора.
     — Повежливей нельзя? — осведомился «разведчик», с любопытством заглядывая в дверь. Он увидел довольно большое помещение с неровными скалистыми стенами, потолком в виде шатра и с черным кругом посреди, отливающим металлическим блеском.
     Вход в пещеру охраняли две женщины с автоматами, кроме того, в стенах коридора Вадим заметил ряд отверстий и сразу оценил их назначение: это были амбразуры для стрельбы из крупнокалиберных пулеметов. За порогом же с обеих сторон двери виднелись специальные выступы из матового стекла, за которыми тоже могли прятаться охранницы. Такая серьезная система охраны наводила на размышления, однако функциональное назначение пещеры оставалось непонятным.
     — Еще шаг — стреляю! — угрожающе подняла автомат «волчица», квадратное лицо которой с расплющенным носом говорило о почти полном отсутствии интеллекта.
     — Да ну? — удивился Вадим, на всякий случай прикидывая, сможет ли он обезвредить цербершу. — Неужели вы застрелите такого интересного мужчину?
     Девица красноречиво сняла автомат с предохранителя.
     «Дура! — подумал Вадим, благоразумно отступая. — Такая всадит пулю не задумываясь».
     — Можно хотя бы узнать, что вы тут охраняете?
     — Можно, — раздался сзади знакомый голоса Вадим оглянулся и увидел торопливо приближавшуюся Диану. — Это зал хронотранса. Девочки, пропустите нас.
     — Я не получала на этот счет никаких указаний, — отрезала суровая охранница. — Ни у него, ни у тебя нет доступа.
     — Ошибаешься, — мягко улыбнулась Диана, протягивая ей серебристого цвета пластинку с выбитыми на ней буквами «СД».
     Охранница оглядела с ничего не выражающим лицом пластинку, отступила в сторону.
     — Проходите. Но не задерживайтесь. Диана вошла в пещеру, Вадим последовал за ней, оглядываясь по сторонам, замечая какие-то выступающие из пола вдоль стен решетки и раструбы, направленные на центр металлического круга.
     — Что вы здесь делаете?
     — Ничего, — ответила девушка; голос ее взлетел высоко и вернулся с тонкими дребезжащими отголосками. — Это зал посыла наших оперативных работников в прошлое.
     — Машина времени, что ли?
     — Можно сказать и так. Эта машина изменяет мерность пространства, и, когда мерность превышает предел топологической связности пространства, происходит прокол времени. Но я не специалист и просто повторяю чужие слова.
     — Но ведь это же колоссальной важности открытие!
     — Оно сделано еще до появления в Регулюме человека, — засмеялась Диана.
     — А как же законы природы? Путешествие во времени противоречит теории относительности…
     — Существует более универсальная и правильная теория, описывающая все состояния Вселенной, человек ее еще не создал. Хотя можно просто войти в особый информационный «сайт» Матрицы Мироздания, носящий название Знания Бездн, и скачать оттуда любую информацию.
     — Вы это можете?
     — Нет, к сожалению. — Диана подумала. — Или к счастью. Редко кто из людей имеет возможность проникать в Знания Бездн, даже абсолютники. К тому же это очень опасное мероприятие.
     — Почему?
     — Потому что оно резко изменяет балансы Сил системы регулюмов. Многие регулюмы были разрушены в результате таких вылазок.
     —Кем?
     — Объективными законами природы. Иногда — вмешательством каких-то сил.
     — Договаривай.
     Девушка внимательно посмотрела на Вадима, глаза ее на мгновение вспыхнули.
     — Существует миф, что СТАБС — не высшая инстанция космоса, поддерживающая равновесие регулюмов.
     — Миф?
     — Ты позавтракал? — перевела она разговор на другую тему.
     Вадим понял спутницу. Здесь не все разрешалось говорить вслух.
     — Значит, мы находимся внутри генератора мерности пространства? Как же он все-таки работает?
     —Я не ученый и не инженер…
     — Расскажи своими словами, ей-богу, интересно!
     — Ничего романтического. К эффектору мерности — вон тот черный круг — подводится энергия, потенциалы калибровочного поля группы трансляций обращаются в нуль, а вместе с ними обращаются в нуль и физические поля, и структурные функции, образуется топологически простая «безразмерная» плоскость, заполняющая измененный вакуум. И передаваемая масса оказывается над временем, откуда можно «шагнуть» в любой временной интервал любой зоны Регулюма. Понял?
     Вадим почесал затылок, рассмеялся, но заглянул в глаза девушки и понял, что та не шутила. Она действительно знала суть работы хронотранса, хотя работала в медцентре Равновесия и по роду службы не должна была знать столь специфичных материй.
     — Пошли попьем кофе, — отвернулась Диана.
     — Тогда расскажи мне все-таки, чем СТАБС отличается от вашего Равновесия, коль уж мы коснулись этой темы.
     Они вышли из ангара хронотранса и поднялись в жилую зону базы, но в столовую заходить не стали, прошли мимо и остановились у двери одного из спальных модулей под номером 13.
     — Здесь живу я, — сказала Диана, открывая дверь.
     — Я так и понял, — ответил Вадим. — Вижу, ты не суеверна.
     — Число тринадцать ничуть не хуже других чисел.
     Диана зажгла торшер, и ее стандартная, по меркам базы, спальня сразу наполнилась уютом и тайной.
     — Садись, сейчас будет кофе. — Она принялась хлопотать в уголке спальни, где стоял столик, над которым висел на стене шкафчик с кухонными принадлежностями; запахло молотым кофе. — Так что ты хотел услышать про СТАБС?
     Вадим сел в кресло (здесь их наличествовало два, в отличие от его спартанских «апартаментов»), вертя головой.
     — Я думал, ты не хочешь говорить о СТАБСе, потому что на эту тему наложено табу.
     — Не табу, но действительно существует негласный запрет мамы… э-э, маршалессы на распространение информации об этой структуре. К тому же я знаю о ней не так уж много. СТАБС — всего-навсего стабилизирующая система нашего Регулюма. Она корректирует влияние лидер-систем, управляющих Регулюмом. Естественно, ее зона влияния больше, чем у любого из Равновесий. Оперативники СТАБСа — инспектора баланса, мы их называем инбами — постоянно контролируют положение социума и физики Солнечной системы и жестко пресекают попытки лидер-систем дестабилизировать Регулюм.
     — Выходит, они контролируют и вашу деятельность, и деятельность «волков»? Неужели они такие всесильные?
     — Да, их власть велика, хотя есть контроль и над ними.
     — Метакон? Ты же говорила, что это миф. Диана подала Вадиму на подносе чашку с дымящимся ароматным напитком, сливки, сахар, села напротив, закинув ногу на ногу. Она была так мила и желанна, что у него защемило сердце.
     — Метакон не миф. Хотя сведений о нем у нас почти нет. Если СТАБС рекрутирует своих наемников в рядах людей и других живых существ, то Метакон использует более сложные системы анализа и обработки информации.
     — Какие, если не секрет?
     — Схема работы СТАБСа мало отличается от нашей. Наблюдатели ищут проблему, эксперты ее анализируют, руководители на основе экспертного заключения принимают решение, операторы исполняют это решение. Метакон же имеет аналитические решающие комплексы, сложные биосистемы, адекватно реагирующие на любые изменения регулюмов.
     — Ты хочешь сказать, им руководят не люди?
     — В том числе и не люди, негуман-системы. Их лозунг: только высочайшая сложность мира, разнообразие форм взаимодействий, стохастических отношений обеспечивают ему устойчивость и разнообразие форм жизни.
     — Ты говоришь так, будто сама являешься сотрудником Метакона.
     — Ну что ты, — улыбнулась девушка, — мой уровень намного ниже. Я всего лишь врач, медработник Равновесия. Но даже мне известно, что наш Регулюм не реализует всего диапазона сложности Мироздания. Основа его — трехмерный континуум с наплывами четырехмерия.
     — А это правда, что звезды, энергобазы регулюмов, светят не по причине происходящих в них ядерных реакций?
     — Во всяком случае, не все. В нашем Солнце идет превращение водорода в гелий и при этом — поглощение ядром нейтрино, что дает дополнительный источник энергии.
     — Но ведь нейтрино — нечто неуловимое… я читал, что эти частицы свободно пронизывают планеты и звезды…
     — В принципе все верно, однако если через тело человека каждую секунду проходит десять триллионов нейтрино, то сколько их пронизывает Солнце? Какая-то часть поглощается.
     Вадим допил кофе, поставил чашку на поднос.
     — Спасибо, вкусно готовишь. Конечно, я не физик и всего не понимаю, но и того, что узнал, вполне хватит для помешательства. Вы перевернули все мои представления о Вселенной. Так спокойно жил, все было прочно, устойчиво, стабильно, а оказывается — никакой стабильности! Все зыбко, изменчиво, неустойчиво…
     — Привыкай.
     — Скажи, пожалуйста, а выйти за наш Регулюм можно? Вы не пробовали? Диана качнула головой.
     — Равновесникам это недоступно. Думаю, что даже абсолютники в большинстве своем не в состоянии выйти за пределы Регулюма, хотя они и владеют волхварем.
     — Чем-чем?
     — Слово «волхварь» имеет еще одно значение — преодоление или умение. По сути это метод квантового просачивания сквозь потенциальный барьер — пространство, отделяющее слои Регулюма. У других народов мира он называется иначе: тхабс, тахаба-хааба, габриск и тому подобное.
     Вадим пристально посмотрел в глаза Дианы, на дне которых искрилась легкая ирония.
     — Мне почему-то кажется, что ты не только врач…
     — Креститься надо, — с улыбкой сказала девушка и вдруг посерьезнела, придвинулась к нему ближе, сняла с шеи коричневую точку, похожую на родинку, торопливо заговорила:— Тебе угрожает опасность, герой! Ты примешь участие в изменении милиссы Викентия Садовского, чтобы он снова стал космонавтом, а потом вас o6oих уберут!
     — Зачем?! — изумился Вадим.
     — Тому, кто добивается власти, не обязательно аргументировать свои действия. Сделав дело, ты станешь лишним. Кеша тоже — после того, как из него выкачают информацию, что он видел на Луне. Понял?
     — Понял, но…
     — Я предупредила, будь готов ко всему.
     — Я всегда готов. Слушай, мне не разрешают даже позвонить на работу. Меня же уволят за прогулы.
     — Уже уволили.
     Вадим с недоумением посмотрел на собеседницу. Та засмеялась.
     — Не переживай. Теперь ты находишься у нас на довольствии и будешь получать зарплату. А теперь пошли к вампирше.
     — Это еще кто?
     — Так у нас прозвали госпожу Шлионскую, руководительницу спецназа. Она дала мне задание обработать тебя, я обработала. Ты должен это подтвердить.
     — Как? — пробормотал сбитый с толку Вадим.
     — Будешь смотреть ей в рот и преданно кивать. Диана вскочила, потянула его за руку, и, встав, он вдруг оказался слегка прижатым к ней. Сладостное мгновение длилось так долго, что закружилась голова. Вадим ощутил ее дыхание, совсем близко увидел полуоткрытые губы, потянулся к ним своими губами, но Диана сделала вид, что ничего не заметила, высвободилась и первой направилась к выходу, прикрепляя на прежнее место «родинку» микрофона рации.
     
* * *
     
     Экипировка экспедиции не заняла много времени.
     Вадима одели по моде девяностых годов прошлого века: джинсы, рубашка, куртка, кроссовки, — вручили ему систему связи, замаскированную под часы и перстень, дали оружие — пистолет, стреляющий парализующими иглами, и отряд активников в составе семи человек, в который, кроме него, вошел еще один мужчина, пожилой, с залысинами, почти старик, собрался в зале хронотранса. О том, что старик — абсолютник, Вадим узнал позже.
     Ему не сообщили, какие конкретные задания получили остальные члены отряда, в его задачу входило сопровождение старика, которого звали Романом Константиновичем, и и случае необходимости защита его от нападения агентов альтернативного Равновесия, называемых «волчицами» с оттенком презрения «волками». Общая же цель отряда состояла в «повороте тренда», разработанного аналитиками Равновесия-А, и в том, чтобы вернуть «заблудшую овцу» — Викентия Садовского «на путь истинный», то есть сделать так, чтобы он снова поступил в летное училище и стал космонавтом.
     Старт не произвел на Вадима особого впечатления, он ожидал большего.
     Группа расположилась в центре металлического круга, свет в ангаре хронотранса погас, на головы людей рухнул потолок, и тут же свет загорелся вновь. Вадим потрогал зазвеневшую от удара голову (все в порядке, трещин, вмятин и шишек не наблюдается), огляделся, но никаких видимых перемен в обстановке зала не заметил.
     — Выходим, — скомандовала начальница экспедиции, широколицая, с короткой прической. Вадим раньше ее не встречал и знал лишь, что зовут руководительницу группы активного воздействия Надежда Тимуровна Гуркина.
     Однако за порогом зала отряд ждала иная обстановка.
     Вместо коридора базы Вадим увидел низкое подземелье, буквально нишу в скальной породе, с черным металлическим полом, на котором стояла сигаровидная машина, похожая на ракету без стабилизаторов. Одна из «волчиц» осветила сигару фонарем, направила на нее черный брусок, напоминавший пульт дистанционного управления телевизором, и с отчетливым железным лязгом сигара метровой толщины раскрылась. Внутри нее оказалась кабина, рассчитанная на двух человек.
     — Садитесь, — приказала Вадиму и Роману Константиновичу Надежда Тимуровна. — Вы пойдете первыми.
     Вадим понял, что хронотранс действительно перенес их в прошлое, но так как стационарной сети «туннелей времени» не существовало, из-под земли на поверхность надо было добираться на специальном подземоходе.
     Мужчины устроились в кабине аппарата, часть обшивки его встала на место, под ногами и за спиной загудело. Корпус капсулы задрожал от работы моторов: подземоход устремился вперед и вонзился в осадочные породы пласта земли. Никакой видеотехники в кабине не было, приходилось ориентироваться только по направлению гравитационного поля и по внешним шумам и полагаться на автоматику подземохода. Вскоре стало понятно, что аппарат приподнимает нос и становится вертикально. Преодолев, по расчетам Вадима, около сорока метров подъема, он снова л„г в горизонталь, порыскал носом вправо-влево, проломил какую-то более твердую стену и остановился. Наступила тишина. Корпус аппарата раздвинулся, но мрак перед глазами пассажиров остался таким же плотным.
     — Порядок, — завозился рядом Роман Константинович. — Проводка идеальная.
     — Где мы? — подал голос Вадим.
     — В подвале какого-то здания.
     — И вы каждый раз таким образом выбираетесь наружу?
     — Вас что-то не устраивает, молодой человек?
     — Так ведь неудобно же. Неужели нельзя сразу оказаться в нужном месте?
     — И нарваться на контрнаблюдателей «волков», — с ехидцей закончил спутник Вадима. — Мы уж лучше по старинке, как это делали предки, так надежней.
     Вспыхнул фонарь, освещая серые бетонные стены подвала, какие-то ящики, трубы разного диаметра с вентилями и без, ряды бетонных столбов.
     Вадим вылез из кабины подземного снаряда вслед за спутником. Роман Константинович достал из кармана пульт управления, направил на аппарат, тот захлопнул створки люка и пополз назад, в проделанное им отверстие. Каким образом он передвигался по полу подвала, а также проходил сквозь толщу земли, Вадим не понял. Колес и винтов или других механических движителей видно не было.
     — Подождем, — сказал Роман Константинович, обходя подвал с фонарем в руке.
     — Вы уверены, что мы попали точно в тот самый год? — поинтересовался Вадим.
     — Наводчики ошибаются редко, — пробурчал старик.
     — Как это им удается?
     — Созданы особые компьютерные программы, учитывающие все возможные варианты воздействия на Регулюм и предсказывающие результат каждого принятого решения.
     — Неужели можно учесть все нюансы коррекции?
     — Программы продуманы до такой степени, что могут едва ли не с абсолютной точностью предсказывать малейшие перемены в поведении объекта, его поступки и даже мысли.
     Вадим хмыкнул.
     — Я не знал, что наша компьютерная технология дошла до такого совершенства.
     — Не наша, — оглянулся на него Роман Константинович. — Мы приняли эстафету у марсиан и пользуемся их разработками. А они в свою очередь сотни миллионов лет назад приняли эстафету коррекции Регулюма у фаэтонцев, те-у юпитериан, юпитериане — у сатурнийцев…
     — Понял. Вы хорошо восприняли уроки предшественников. Они тоже конкурировали между собой, как наши два Равновесия?
     Роман Константинович долго не отвечал, возясь у запертой снаружи двери в подвал. Потом с неохотой проговорил:
     — Мы были едины… до определенного момента. Возможно, разделение системы корректировки — ошибка. Будущее покажет.
     Задрожал пол подвала, с тихим гулом из дыры в стене показался острый, жирно блестящий нос подземной лодки. Откинулись створки люка, из кабины выбрались начальница экспедиции и ее телохранительница, а может быть, заместительница. Аппарат двинулся в обратный путь за оставшимися женщинами.
     — Выходите первыми, — сказала Надежда Тимуровна. — Командир группы — Римма. — Кивок на мощного вида девицу. — Выполнять все ее указания. Никаких отклонений от плана! Учтите, что в Москве введен особый режим. Из-за серии террористических актов, могут быть проверки личности и транспорта. Будьте готовы. Хотя документы у всех в полном порядке.
     — Я не понял, в чем состоит моя конкретная задача, — сказал Вадим. — Не люблю работать вслепую. Охранные функции — не главное в таком походе.
     — Тем не менее вам придется охранять группу от возможных нападений «волков», — сухо проговорила Надежда Тимуровна. — Вы профессионал и должны вовремя заметить подготовку к атаке. Кроме того, вместе с Романом Константиновичем вам предстоит опознать объект воздействия, убрать возможную слежку и обеспечить контакт с ним нашего человека. Задача понятна?
     — Что значит — опознать объект? По губам начальницы отряда скользнула кривая улыбка.
     — Вашему другу в настоящий момент всего восемнадцать лет, он еще ученик одиннадцатого класса школы-лицея и намерен в этом году поступать в летное училище. Вы должны убедить его не менять своего решения.
     — Разве от него зависит — примут его или нет?
     — Все, что надо сделать, чтобы он сдал экзамены и поступил, мы сделаем. Выполняйте свою задачу, и цель будет достигнута. Кстати, вы можете встретить самого себя — восемнадцатилетнего, поэтому постарайтесь не привлекать внимания окружающих при встрече, не делайте ошибок.
     — Иначе секир башка… — пробормотал Вадим. Веселая перспектива. Я вас понял. Постараюсь больших ошибок не делать.
     Надежда Тимуровна осветила лучом фонаре спокойно-деловитое лицо Борича, помедлила, формулируя ответ, потом отвернулась и кивнула своей помощнике:
     — Если он станет самовольничать, пристрелите его. А теперь в путь!
     
Перестраховка не помешает
     
     Зидан рассматривал холеное, сытое, рыхлое лицо Юхаммы-младшего с надменной складкой губ и думал о том, что дети далеко не всегда наследуют положительные черты своих родителей. Этот отпрыск рода эвменарха явно подтверждал правило генетических отклонений, звучащее так: на детях гениев природа отдыхает!
     Конечно, эвменарх гением не был, да и ошибок в жизни наделал немало (Зидан знал об этом по долгу службы), и характер имел тяжелый, но его сын намного опередил отца по части сволочного отношения к людям, особенно к тем, кого он считал плебеями, а также к природе Регулюма в целом. Именно по его вине произошел хроноклазм в конце двадцатого века, едва не повлекший дестабилизацию социума (он поддержал экстремистов на Кавказе, что спровоцировало ряд локальных войн в Дагестане, Ставрополье, Таджикистане, Киргизии, Узбекистане и чуть не привело к третьей мировой войне), и именно Теодор допустил утечку информации о нахождении на Луне запасного терминала РА, после чего всем службам Равновесия пришлось в аварийном порядке корректировать реальность, чтобы информация не попала в руки «волчиц» маршалессы.
     — Папа еще нет, — повторил сын эвменарха,, делая ударение в слове «папа» на последнем слоге. — Подождите в зале приема.
     Зидан понял, что Юхамма-младший не один. Гостем же его скорее всего была женщина. Говорили, что он не пропустил ни одной юбки в штате Равновесия, а захваченных во время пересечений трендов «волчиц» просто насиловал. Зидан не был свидетелем этих акций, но от своих агентов получал достоверную информацию и пытался даже как-то поговорить с молодым «бычком», однако ничего не добился. Теодор Эльдарович Юхамма знал, что власть его велика, что все сойдет ему с рук, и продолжал заниматься поиском дешевых удовольствий. Даже будучи на посту начальника «восьмерки».
     Повернувшись, начальник контрразведки РА пересек коридор и вышел в холл Купола, или в зал приема. Куполом эту базу, располагавшуюся на поверхности Венеры, назвали разведчики Равновесия, открывшие ее около полувека назад. Строили Купол марсиане, еще около ста миллионов лет назад владевшие Регулюмом, но станция сохранилась прекрасно и стала базой РА, где хранились многие раритеты, созданные прежними хозяевами Регулюма — сатурнийцами, фаэтонцами, уранийцами и нептунийцами.
     Зидан прошелся по вычурной формы помещению холла с матово-белыми стенами, задержался у «беседки» — местного пульта управления — и включил видеосистему. Слепые стены холла прозрели, помещение заполнил характерный сумеречный — оранжевый с желтым блеском — свет венерианского дня. Сила тяжести на поверхности Венеры была в два с половиной раза меньше земной (по новым расчетам), поэтому ощущать свое тело легким и сильным было приятно.
     Купол стоял в центре кратера десятикилометрового диаметра, который в свою очередь располагался на Земле Иштар, недалеко от Гор Максвелла. Сквозь западную стену Купола над зубчатым гребнем горной страны виднелся Пик Максвелла высотой в одиннадцать километров, создающий впечатление рукотворного обелиска.
     Цвет полосато-клочковатого неба был здесь коричнево-желтый, это был цвет нижнего слоя углекислотных облаков Венеры. А вот дно кратера, покрытое слоем странного крупнозернистого песка, каждая песчинка которого напоминала стеклянный, шарик или рыбью икринку и словно светилась изнутри, имело желто-серебристый оттенок и казалось намного ярче неба. Объяснений этому феномену Зидан не знал, зато помнил рассуждения экспертов, предположивших, что песок, устилавший дно кратера, вовсе не песок, а материал Купола. Миллионы лет назад Купол накрывал весь кратер, но по мере старения генераторов, снабжавших его энергией, автоматика сокращала объем и площадь строения, а материал Купола — сложное кремнийорганическое соединение — стал распадаться и превращаться в «икру».
     Зидан задумчиво подошел к стене поближе.
     Температура за стенами Купола держалась на уровне плюс четырехсот пятидесяти градусов, а давление воздуха превышало сто атмосфер, так что трудно было поверить, что Венера в будущем примет эстафету жизни и разума у Земли. Но жизнь была и здесь — кремнийорганическая, кристаллическая, «стеклянная», в виде летающих «стрекозиных крыльев». Через миллион лет она обещала выпестовать разумных существ, которые придут на смену человеку для регуляции и стабилизации Регулюма.
     Повеяло холодом.
     Начальник «шестерки» РА обернулся. К нему подходил появившийся в зале эвменарх, одетый в индийский саронг и сандалии. Видимо, он только что покинул совещание руководителей служб Равновесия, которое проходило в столице Индии Дели.
     — Почему вы здесь, Сайд Саркисович? — спросил Юхамма-старший. — А не у меня в резиденции?
     — Не хотел мешать вашему сыну, — дипломатично ответил декарх «шестерки».
     Эвменарх поднял бровь, направился ко входу в переоборудованную под базу зону Купола, однако вынужден был остановиться, потому что дверь не открылась даже после того, как он подставил под считывающий луч сканера свой глаз.
     — Открыть! — приказал Эльдар Айдарович дверному автомату.
     Дверь не шелохнулась.
     Зидан усмехнулся.
     Эвменарх оглянулся на него, нахмурил брови и вдруг исчез. Через две минуты дверь в рабочие отсеки базы открылась, из нее выскочила молодая девушка с распущенными волосами и, торопливо. одеваясь, не глядя на посторонившегося начальника контрразведки, помчалась в холл. За ней неторопливо вышел Юхамма-младший, кинул на Задана хмельной взгляд, накинул куртку на плечи и двинулся за своей пассией. Только теперь Сайд Саркисович узнал в ней дочь декарха «четверки» Джона Кубиса.
     Из двери выглянул эвменарх:
     — Заходите.
     Зидан миновал анфиладу пустых открытых помещений с грушевидной формы арками, вошел в центральный зал Купола, приспособленный людьми под склад оружия, боеприпасов и транспортных средств для передвижения по планетам Солнечной системы. Здесь хранились червовидные «шлангоходы» сатурнийцев и европейцев, «ежи» фаэтонцев и «адаптеры» марсиан, способные изменять форму в зависимости от внешних условий. Все они находились в рабочем состоянии и в данный момент представляли собой сигаровидные снаряды разного диаметра и длины.
     Эльдар Айдарович открыл дверь в перегородке, отделявшей склад от зоны управления Куполом, и руководители Равновесия оказались в помещении с изогнутыми жемчужными стенами и зеркальным полом, в котором отражался дымчато-серый потолок с рядами выпуклых дырчатых щитов. Под каждым щитом на полу располагались кактусовидные колонны преимущественно фиолетового или синего цвета, лишь две из них светились изнутри, словно раскаленные до оранжево-сиреневого свечения глыбы стекла, как бы подчеркивая, что автоматика древнего марсианского сооружения все еще работает.
     Здесь же, в громадной стенной нише, располагалась и чисто земная мебель и техника: столы, шкафы, кресла, антенные устройства, компьютеры и даже стойка бара. Эвменарх подсел к одному из компьютеров, включил, выслушал ответ электронного сторожа и повернулся к декарху:
     — Я вас слушаю, Сайд Саркисович. Так как сесть ему не предложили, Зидан понял, что находится у начальства в немилости. В немалой степени этому способствовали и его отношения с сыном эвменарха, свидетелем похождений которого он был.
     — Мы восстановили ход событий, предшествующих активации у Панова пси-резерва. Он действительно получил эйконал от инбы СТАБСа, почему и попал в поле зрения «волчиц». Они же гнались за инбой не ради охоты, а совершенно точно зная, какой информацией он владеет.
     — Какой?
     — Инба Цальг — человек прошлого, бореец, он контролировал наш Регулюм, не имея выхода за его пределы, еще во времена противостояния борейцев и атлантов. Случайно наткнувшись на хранилище Знаний Бездн, он вынужден был бежать в будущее, но ему перекрыли все пути отступления.
     —Кто?
     — Метакон, естественно.
     Эвменарх уперся в декарха тяжелым взглядом из-под насупленных бровей, и Зидан, поежившись, сделал два шага и подал ему радужно отсвечивающий кружок миниатюрной дискеты. Тот взял дискету, повертел в пальцах, рассматривая дифракционные переливы света, снова посмотрел на руководителя контрразведки.
     — Что это?
     — Подсказка. Операторы случайно обнаружили незарегистрированный файл с информацией об инспекторе СТАБСа и его бегстве в наше время из прошлого. Кроме наводчиков Метакона, всунуть такой файл в наш сверхзащищенный компьютер некому.
     — Здесь прямо так и сказано, что инба Цальг бежал в наше время?
     — Я думаю, что точно, такое же сообщение получили и «волчицы», но сработали оперативнее нас.
     — Как такое могло случиться?
     — Об этом вы лучше поговорите с Кубисом, это его епархия — следить за состоянием нашей компьютерной сети. Я не знаю, кто проворонил факт взлома нашей информационной базы.
     — Хорошо, я разберусь. Каким образом все это связано с нашим подопечным Пановым?
     — Аналитики пришли к выводу, что именно инба Цальг и передал личный эйконал Панову.
     Эвменарх побарабанил пальцами по краю стола, равнодушие в его глазах уступило место сосредоточенности.
     — Интересно, что такое узнал инба, если забеспокоились даже контролеры Метакона?
     Зидан промолчал. Юхамма еще раз побарабанил пальцами по столу, остро глянул на невозмутимое лицо подчиненного.
     — Вы уверены, что Панов знаете запасах информации, осевшей в его подсознании? Сайд Сабирович покачал головой.
     — Едва ли. Но меня тревожит его состояние. В нем потихоньку просыпаются возможности абсолютника, а он еще не готов сотрудничать с нами добровольно.
     — Он демонстрировал свои возможности?
     — Только этим можно объяснить факт перегиба тренда, реализованного «волчицами» во время последнего выхода Панова. Наш издатель смог задержать коррекцию, и группе охраны удалось вместе с ним добраться до базы. А ведь это был плывун первой степени!
     — Да, это серьезная заявка, — сделался задумчивым эвменарх. — Мы уже имели дело с человеком, не поддающимся внешнему воздействию. Как бы история не повторилась. Панова надо изолировать и контролировать каждый его шаг.
     — Это не поможет.
     — Что вы предлагаете?
     — Необходимо перестраховаться, то есть перекрыть ему доступ к друзьям. Милиссу Садовского мы изменили, надо изменить милиссы Борича и тех, кто может вмешаться. Кстати, мы только что узнали, что Вадим Борич не работает в налоговой полиции.
     — Вы предполагаете…
     — Он работает на «волчиц». А парень этот очень перспективен. Если они его задействуют в операции по захвату Панова, мы получим массу хлопот.
     — Если угроза столь реальна, срочно рассчитывайте тренд по Боричу. И не выпускайте Панова из поля зрения. Пока он не вспомнит, что ему передал инба Цальг. В крайнем случае придется его прозондировать.
     — Это не гарантирует полного считывания информации.
     — Мы не можем рисковать, — отрезал эвменарх.
     — Согласен, — наклонил голову Зидан.
     — Это все?
     — Есть еще вопросы, но они потребуют времени…
     — Позже, я занят. Кстати, вам не приходил в голову вопрос: зачем Метакону понадобилось сообщать нам об инспекторе СТАБСа?
     — Приходил, — признался начальник контрразведки. — Но я не нашел на него ответа. Возможно, действия «волчиц» Метакон не устроили. Их навели на инбу, но они ничего не смогли сделать.
     — Они его ликвидировали. Задан дернул уголком губ.
     — Иногда этого мало.
     Эвменарх подумал, потер ладонью лоб, кивнул.
     — Да, иногда этого действительно мало. Регулюм — квантовый объект, а квантовая физика отличается от обычной тем, что наблюдатель занимает в ней не положение стороннего зрителя, а принимает в событиях непосредственное участие. Путешествие инбьг Цальга в будущее каким-то образом изменило Регулюм, но мы этого еще не поняли. Нельзя ли послать группу активников в прошлое, попытаться найти его там и выяснить, что случилось?
     — Наша система хронотранса имеет принципиальные временные ограничения — один миллион сто тысяч лет…
     — Я знаю. И все же?
     — Мы попробуем рассчитать тренд. Эвменарх кивнул и отвернулся к экрану компьютера.
     Задан постоял немного в почтительной позе, глядя на руководителя Равновесия, и направился к выходу из зала, включая автоматику хаб-генератора. Через несколько мгновений он был уже на Земле, в зале технического обеспечения московского РА-квистора.
     
Не ходи, Кеша, в космонавты
     
     Они сидели в Москве тысяча девятьсот девяносто девятого года уже две недели, наблюдая за жизнью объекта воздействия — Викентия Дмитриевича Садовского, восемнадцати лет от роду, сдавшего выпускные школьные экзамены и готовившегося поступать в Тушинское летное училище.
     Вадим был занят в операции меньше других и тяготился этим, предпочитая более напряженный ритм работы и жизни вообще. В первые дни он с замиранием сердца ждал встречи с молодым Боричем, то есть с самим собой — восемнадцатилетним, а когда эта встреча произошла (впрочем, не совсем встреча, Вадим просто увидел себя со стороны в компании со школьными друзьями Кешей Садовским, Стасом Пановым и Алексеем Зеленко) и ничего не случилось: гром не грянул, ураган не налетел, морозы не ударили, Вселенная устояла, — быстро освоился со своим положением стороннего наблюдателя и главного гаранта безопасности группы.
     Следили за Кешей в основном женщины отряда, однако изредка это приходилось делать и Роману Константиновичу с Вадимом, представлявшим как бы второй эшелон группы — подстраховывающий. Сначала Вадим не понимал роли напарника, снявшего квартиру в Тушине недалеко от дома Садовского, потом узнал, что Роман Константинович — абсолютник, и сразу стало ясно, что немолодой угрюмый соратник «волчиц» ищет активников конкурирующего Равновесия нетрадиционными методами и готовит стартовую позицию тренда, способного изменить милиссу Кеши, а по сути — его судьбу.
     Во второй раз Вадим увидел себя молодого в компании друзей на московском автосалоне и вспомнил, что действительно много лет назад посещал этот салон с приятелями. Вспомнил он и свой восторг от увиденного, особенно от концепт-каров «Фольксвагена W12» И отечественной «Лады-Рапан», теперь же лишь с любопытством окинул взглядом эти машины, давно снятые с производства в его время. Восемнадцатилетние же парни реагировали на новейшую автотехнику, как и положено, с интересом и знанием дела, и Вадим с удовольствием и внутренней улыбкой прислушивался к их болтовне, узнавая собственные оценки, аргументы и выводы.
     Его так и подмывало подойти к ребятам и спросить, не узнают ли они его, но последствия подобного шага были непредсказуемы, в том времени, откуда он спустился в прошлое, все могло измениться самым разительным образом, и Вадим терпел, начиная видеть в своем положении и некоторые плюсы. Плюс первый: ему было безумно интересно наблюдать за собой и Кешей со стороны и сравнивать, впечатления детства и сегодняшнего дня. Плюс второй: «волчицы» не знали, что Диана успела предупредить его (зачем она это сделала — оставалось тайной, хотя по зрелом размышлении Вадиму показалось, что он знает ответ: девушка ему симпатизировала… если не сказать больше) и что он собирался принять кое-какие превентивные меры.
     Двадцать первого июня они наконец вычислили активников альтернативного Равновесия. За Кешей наблюдали в три смены, в каждой по два человека, и еще трое «волков» находились в резерве в качестве группы подстраховки. О появлении «волчиц» они не догадывались и чувствовали себя спокойно, судя по их поведению и радиопереговорам.
     Двадцать второго июня группа Надежды Тимуровны начала развертку тренда. Во все детали операции Вадима не посвящали, но в общих чертах он знал, что «волчицы» подготовили для Кеши Садовского «зеленый коридор» в летном училище, в результате чего он должен был без особых проблем сдать все экзамены, а Роман Константинович и Вадим должны были отсечь все случайности, которые могли помешать Кеше поступить в училище. В эти «случайности» входили и действия «волков», выполняющих свою задачу и не знавших, что параллельно работает группа конкурентов.
     Так, например, было известно, что план активников РА предусматривает даже физическое ограничение доступа Кеши к экзаменам, в результате чего он либо просто опаздывал на один из них, либо попадал в аварию и получал травму, не дающую ему возможности сдавать экзамены, либо заболевал, что также автоматически вело к изменению планов самого Кеши. Из донесений разведки РК, занимавшейся расследованием крутых изломов жизненной линии Садовского, группа Надежды Тимуровны знала, что двадцать четвертого июня Кеша попал под машину, сломал руку и в летное училище, естественно, пойти не мог, зато по настоянию родителей и деда-строителя (обработанного экспертами «волков»), который пообещал подарить внуку квартиру в Тушине, сдал экзамены в строительный институт.
     Правда, Вадим не помнил, чтобы Кеша двенадцать лет назад попадал в аварию, но объяснялось это достаточно просто: после школьных экзаменов пути приятелей разошлись, готовились они поступать в разные учебные заведения и встречались редко. Хотя, с другой стороны, возникал парадокс: Вадим помнил, что Викентий стал летчиком, а потом и космонавтом. Превращение Садовского из космонавта в строителя к тридцати годам жизни оказалось для Борича полнейшей неожиданностью. Поинтересовавшись у Романа Константиновича, чем объяснить возникший парадокс, Вадим получил ответ:
     — Произошла бифуркация тренда, развилка во времени, реальность разделилась на два альтернативных варианта, один из которых превратился в «хрономогилу», в петлевой «хронокарман».
     — Но почему это произошло? — выразил свое недоумение Вадим.
     — «Волки», очевидно, торопились и не смогли просчитать всех последствий тренда, изменяющего милиссу Садовского. То, что вы помните Викентйя космонавтом, говорит о нестыковке новой милиссы Садовского со старыми милиссами его друзей.
     — А может быть, я тоже абсолютник? — пошутил Вадим.
     Роман Константинович улыбнулся и не стал отвечать. Вадим понял: память абсолютника была не главным его преимуществом. В отличие от обыкновенных людей абсолютник мог свободно перемещаться из слоя в слой регулюма и жить на любой планете. Вадим о такой свободе мог только мечтать.
     Двадцать четвертого июня группа Надежды Тимуровны заняла места таким образом, чтобы можно было контролировать любой шаг объекта воздействия. За Кешей следили с трех сторон, в то «время как Вадим и Роман Константинович готовились перехватить машину, которая должна была сбить Садовского, когда он выйдет из дому. Вадим сел за руль мусоровоза, Роман Константинович, загримированный под согбенного старика с палочкой (особого грима и не понадобилось), медленно двинулся через двор Кешиной двенадцатиэтажки: Викентий жил с родителями в Тушине, недалеко от дома деда.
     Кеша выбежал из подъезда в девять часов утра с сумкой через плечо, собираясь, по всей видимости, ехать в училище. Тотчас же бежевая «Волга» с тонированными стеклами, стоявшая во дворе, двинулась к нему, набирая скорость. И в тот же момент Вадим, рванув с места свой оранжевый мусоровоз, аккуратно въехал в бок «Волги», прижимая ее к ограде новой детской площадки. Удар, скрежет сминаемого металла, вопль клаксона «Волги»…
     Однако на этом дело не закончилось. «Волки» подстраховали свою ретроактивную акцию, и на Кешу, оглянувшегося на грохот и шум столкнувшихся машин, устремилась ржавая белая «Лада»-«десятка», за рулем которой, как потом оказалось, сидел не просто водитель-оперативник, но абсолютник. Отвлечь его Вадим не смог, даже выскочив из кабины мусоровоза и бросившись чуть ли не под колеса «десятки». И тогда в действие вмешался Роман Константинович.
     Палочка в его руке вдруг превратилась в карабин: с ее конца сорвалась длинная змеистая фиолетовая молния, вонзилась в лобовое стекло «десятки». Раздался свист, неистовый треск, стекло кабины покрылось сетью странных черных трещин. «Десятка» вильнула в сторону и врезалась в стоявшую у тротуара иномарку. Удар, звон разбиваемых стекол, скрежет, вой сработавшего сигнального устройства иномарки.
     Вадим подскочил к «десятке», в открывшуюся дверцу которой вылезал водитель, и от души врезал ему в лоб «поршнем» кулака. Затем выстрелил из парализующего пистолета в пассажира «десятки», выбравшегося с другой стороны и достававшего оружие.
     Раздался визг тормозов и колесных покрышек, во двор ворвалась еще одна машина — «Форд» с мигалками и синей полосой по корпусу, устремилась к застывшим Вадиму и Роману Константиновичу. Кеша, тоже замер, открыв рот, округлившимися глазами глядя на происходящее. Он ничего не понимал, испытывая изумление и страх, и вряд ли способен был оценить грозящую ему опасность.
     — Немедленно уходите! — затараторила рация в ухе Вадима.
     Роман Константинович посмотрел на спутника и исчез. Он владел волхвареми ушел «квантовым тоннелем» в другой слой Регулюма, даже не подумав о напарнике. Вадим бросился было к машине, предназначенной для экстренного отхода, и вдруг понял, что у него появился шанс воспользоваться ситуацией и самостоятельно подправить милиссу Кеши, которого в будущем ждала несчастливая перспектива быть ликвидированным «волчицами».
     Вадим изменил траекторию бега, метнулся к растерянному Садовскому, схватил его за руку и рявкнул:
     — За мной!
     Вконец одуревший Викентий послушно бросился за ним, Вадим втолкнул его в кабину «Тойоты», не обращая внимания на возбужденную скороговорку рации, хотел сесть на место водителя, но вынужден был отвлечься на подбегавших к нему милиционеров. Молодые парни в камуфляже и бронежилетах, действующие из-за серии терактов в особом режиме, были настроены решительно и рисковать не стали, срывая с плеч автоматы Калашникова и выхватывая пистолеты. Промедли Вадим, они начали бы стрельбу. Однако опыт оперативной работы у него был побольше, поэтому и реагировал он быстрее и умнее.
     Выхватив удостоверение сотрудника налоговой полиции, он раскрыл его, поднял над головой и крикнул:
     — Защита свидетеля! Я капитан Борич, служба безопасности! В тех двух машинах бандиты! — Он указал на бежевую «Волгу» и белую «десятку». — Они вооружены, осторожнее!
     И бойцы ОМОНа купились на этот несложный трюк, разворачиваясь к машинам с оперативниками Равновесия-А. Чем закончились их разборки с «волками», Вадим уже не увидел. Нырнув в кабину «Тойоты», где сидел синий от волнения Кеша, он рванул машину с места и торпедой вынесся со двора, едва не задавив наблюдательницу из их же группы, преградившую ему дорогу. Стрелять вслед она не решилась, хотя была инструктирована ликвидировать все возникающие на пути к цели препятствия.
     Хорошо понимая, что времени у него практически кот наплакал, Вадим далеко от места схватки уходить не стал и загнал машину во двор дома на улице Вишневой, всего в двух кварталах от дома Садовского. Посмотрел на ничего не соображавшего парня, снял с горла «родинку» рации и улыбнулся:
     — Ну, привет, Кеша. Не узнаешь?
     — Н-нет! — выговорил Викентий, во все глаза разглядывая водителя.
     — А ты приглядись повнимательней, я тебе никого не напоминаю?
     — В-вадик?.. Борец?!
     Вадим засмеялся. В детстве его действительно прозвали борцом за то, что он занимался в секции русбоя.
     — Узнал, космонавт. Да, я Вадим, только из будущего. У меня мало времени, не перебивай и слушай внимательно, что я тебе скажу, а главное — сделай так, как посоветую. Договорились?
     — Т-ты взаправду — из бу-будущего?!
     — Взаправду, раньше ты бы добавил: собака бешеная! Не так?
     — С-собака бешеная! — выдохнул Кеша, оживая. — Точно, Вадимчик! Но как же…
     — Некогда объяснять. Ты должен мне поверить, и все. По-моему, я никогда тебя не подводил и всегда говорил правду. Так вот, не поступай в летное училище! Ни в коем случае! Иди в физ-тех, в строительный, куда угодно, хоть в монахи, только не в училище.
     — Но почему?!
     — Потому что это чревато серьезными последствиями. Не пойдешь в летчики — будешь жить, пойдешь…
     — Погибну? Где? На Луне, на Марсе?!
     Вадим посмотрел на пятнистого от волнения Кешу и понял, что взял неверный тон. Викентий был натурой романтической и жаждал славы и приключений. Рассказывать ему о его будущих подвигах, уговаривать избегать опасности было все равно что показывать быку красную тряпку.
     — Я неправильно выразился, — сказал Вадим, поглядывая на часы и чувствуя, как сжимается пружина ожидания погони. — От твоего решения зависит не только твоя жизнь, но и жизнь друзей, а это, как ты сам понимаешь, уже совсем другой расклад. Подумай над этим, взвесь все «за» и «против» и реши. Но ни в коем случае не рассказывай никому о нашем разговоре! Усугубишь свое положение… да и мое тоже. Вылезай. — Что? — не понял худенький, лопоухий, вихрастый Кеша.
     — Вылезай и беги. Лучше всего тебе уехать куда-нибудь на пару недель. Сможешь?
     — Не думал, — совсем растерялся будущий космонавт, а может быть, строитель. — Чем вы… ты… можешь доказать, что вы… из будущего?
     Вадим похлопал себя по карманам, достал бумажник, вытащил оттуда пятьдесят рублей с датой изготовления — 2010 год, присоединил к ассигнации двухрублевую монету выпуска 2008 года, затем подумал и отдал Кеше свое удостоверение офицера налоговой полиции, где была его фотография, дата выдачи — 2010 год, фамилия, имя и отчество: Борич Вадим Николаевич.
     — Спрячь и никому никогда не показывай. Я могу на тебя положиться?
     — Можешь… те… мы еще встретимся?
     — Не знаю, возможно. Беги!
     Викентий вылез из кабины «Тойоты», и Вадим дал газ, выезжая на улицу, унося в душе горящий воодушевлением, изумлением и непрошедшей растерянностью взгляд бывшего однокашника.
     Он успел отъехать от места разговора с Кешей метров триста, когда его засекли наблюдательницы Надежды Тимуровны, и рация заговорила ее голосом:
     — Вадим Николаевич, немедленно направляйтесь к точке выхода! Вы слышите меня? Почему не отвечаете?
     Вадим спохватился, прикрепил «родинку» рации на прежнее место.
     — Все в порядке, я вас слышу, следую в указанном направлении.
     — Где объект? Зачем вы его забрали с собой? Нарушили все инструкции!
     — Я спасал его от «волков», — соврал он. — Они готовы были открыть огонь на поражение.
     Пауза.
     — Вам придется ответить за свой поступок.
     — Отвечу, — весело заверил Вадим, ловя в зеркальце заднего вида проблесковые маячки догонявшего «Тойоту» милицейского «Форда». — Меня преследует ОМОН, хотя с уверенностью сказать, что это именно ОМОН, не могу. Возможно, это группа поддержки «волков».
     Еще одна пауза.
     — Постарайтесь оторваться, — сказала наконец Надежда Тимуровна, — мы вас прикроем в километре от места встречи. Надеюсь, вы понимаете, что будет, если вы не успеете, а тем более если попадете к ним в руки.
     — Понимаю.
     — Тогда используйте весь свой опыт. Вадим увеличил скорость, дождался перекрестка и, пренебрегая здравым смыслом и правилами дорожного движения, резко свернул на красный свет светофора.
     
Блуждания в потемках
     
     После схватки с «волчицами», пытавшимися захватить Панова прямо в его квартире, Стаса перестали выпускать на поверхность земли, а если и выпускали, то лишь под контролем Максима и с усиленной командой телохранителей Димы. Поэтому бывший издатель засел в архивах РА-квистора (в основном — компьютерных) и принялся изучать материалы подлинной истории Регулюма, имевшей иногда до десятка реализованных и заново откорректированных вариантов, девять из которых проваливались в «хрономогилы», как не имеющие будущего.
     За две недели пребывания на базе РА Стас узнал столько нового о Вселенной в целом и о земном Регулюме в частности, что стал воспринимать сакральную информацию почти равнодушно, и все-таки некоторые факты земной цивилизации заставляли его переживать удивительное чувство мистического восторга и страха, а также неверияв истинность полученных сведений.
     Больше всего Панова изумляла история войн человечества, многие из которых, как оказалось, были результатами просчетов Равновесия после вмешательства в жизнь социума. Такими спровоцированными войнами стали греко-римская, длившаяся пятьдесят один год — с пятисотого по четыреста сорок девятый до новой эры, римско-македонская — с двести восемнадцатого до сто шестьдесят восьмого года до рождения Христова, Столетняя в Англии — с тысяча триста тридцать седьмого до тысяча четыреста пятьдесят третьего новой эры, и Вторая мировая война тридцать девятого — сорок пятого годов двадцатого века.
     Мало того, оказалось, что существуют варианты этих войн, «дотлевавшие» в «хрономогилах». Свидетелем одного из таких вариантов стал сам Панов, который помнил, что Великая Отечественная война закончилась в декабре сорок четвертого года.
     Ради любопытства он влез в файл исторических сведений, касающихся России, и был поражен увиденным, услышанным и прочитанным.
     Россия-Русь воевала практически всегда! То есть с момента своего рождения
     — выхода арктов-борейцев с Борейского материка на Евро-Азиатский материк десять тысяч лет назад. Сначала она просто расширяла ареал выживания, осваивая бескрайние просторы нынешней Сибири и постепенно заполняя Восток и Запад — Европу, затем, став Великой Империей, долгое время отражала набеги степняков и кочевых племен, а также гасила внутригосударственные распри, усмиряя князей, которыми овладевали сепаратистские настроения, желание отделить свое княжество или удел и стать единовластным господином. Таким образом, выяснилось, что битва на Куликовском поле в начале четырнадцатого века была всего лишь одним из эпизодов усмирения зарвавшегося князя, подкупленного папской агентурой, который решил не платить налоги в государственную казну и образовать самостоятельное государство. Да и сама битва произошла не на Куликовом поле между реками Непрядвой и Доном, а под Москвой.
     Стаса уже не удивила статистика войн, приведенная в открытых им материалах: только на протяжении трех последних столетий Россия имела на своей территории более тридцати войн! Почти полтора столетия длились эти войны, и столько же Россия потом восстанавливала разрушенное.
     Узнав о существовании вариантов войн, Стас начал их поиск, но информация оказалась засекреченной, а доступа к ней ему не дали, ссылаясь на запрет службы информации, называемой здесь «Интерда». Несмотря на столь оптимистическое название, эта службы на все запросы Стаса отвечала «нет», и он в конце концов обозлился и поклялся когда-нибудь взломать коды и пароли компьютерной сети «Интерда», чтобы иметь личный доступ ко всей информации и полное представление об истинной истории Регулюма. А пока ему приходилось распутывать темные места истории с помощью расспросов более информированных в. этом плане людей — телохранителя Димы и Экса-Макса, постоянно исчезавшего с базы РА-квистора по своим контрразведческим делам. Правда, Дима знал мало, а Максим больше отмалчивался и предпочитал беседовать лишь о глобальных вещах, затрагивающих весь Регулюм или Вселенную в целом. Это от него Стас узнал о СТАБСе — родственной Равновесию структуре, уровень которой позволял ей корректировать деятельность обеих Равновесии, и о Метаконе, еще более мощной системе, влияющей на всю систему регулюмов — Галактику. Хотя прямых доказательств в пользу ее существования было очень мало, вернее, не было совсем. О ее деятельности можно было судить только по редким косвенным доказательствам. Те, кто работал на Метакон, следов практически не оставляли.
     — Хотя следы эти видны невооруженным глазом, — добавил Максим во время их последней беседы; как правило, беседы эти проходили во время завтраков или обедов.
     — Не вижу логики, — озадаченно хмыкнул Стас. — Как это понимать?
     — Я имел в виду другое, — ответил Экс-Макс, жуя бутерброд с ветчиной; они завтракали в столовой базы. — Сотрудники Метакона действительно ни разу не подставились и не засветились, но результаты их деятельности известны. Ты астрономией не увлекался?
     — Как-то не повезло, — смущенно отозвался Станислав. — Я не физик, а лирик. Вот Кеша — другое дело.
     — Если бы ты интересовался астрономией, то знал бы, что в нашей Галактике за последние пять тысяч лет взорвалось больше двадцати сверхновых. Так вот половина из них — взорвавшиеся регулюмы.
     Панов с недоверием посмотрел на сосредоточенно жующего контрразведчика.
     — Ты хочешь сказать, что эти регулюмы… уничтожил Метакон?! За что?
     — За попытки сепаратистского воздействия на другие регулюмы с целью захвата власти, — спокойно произнес Максим. — Некоторые из этих попыток могли дестабилизировать всю галактическую систему регулюмов. Хотя это, конечно, предположение.
     —Твое?
     — Экспертов. Кстати, один из таких взорвавшихся регулюмов, принимаемых нашими астрономами за сверхновую звезду, находится всего в семистах световых годах от Солнца. Его уничтожили в тринадцатом веке, и теперь там дымится многомерная «яма» с температурой более тридцати миллионов градусов.
     — Ты там был?
     — Так далеко нас не пускают, — усмехнулся Максим. — Да и мощности хаб-генераторов не хватит на такое глубокое проникновение.
     — Кто вас не пускает? Метаконовцы?
     — Объективные законы Регулюма. Первый из них — закон персональной ответственности. Люди в большинстве своем безалаберны, поэтому выпускать их за пределы Солнечной системы опасно. Второй закон — принцип адекватного ответа за содеянное. Этот закон на Земле практически не соблюдается, а Вселенная этого не приемлет.
     — Ты говоришь о Вселенной как о живом существе.
     — А она и есть Живое Существо. Система бесконечно разнообразных форм жизни и разума, система регулюмов, и сама — Высший Разум.
     — Бог?
     Максим промокнул рот салфеткой, окинул возбужденное лицо Стаса невозмутимым взглядом.
     — Если хочешь — бог. Кстати, каждый из нас — частица бога, но далеко не каждый способен это осознать.
     Стас хотел сказать, что он просто над этим не задумывался, но его ответ прозвучал бы как попытка оправдаться, и говорить ничего не стал, тем более что на самом деле не ощущал себя частицей Бога.
     Максим закончил завтрак, глянул на часы, поднялся из-за стола.
     — Мне сказали, что ты быстро учишься, но торопишься, особенно в части овладения возможностями абсолютника. Это чревато. Не спеши, наломаешь дров.
     — Я не спешу, — отвернулся Стас.
     — Разве вчера тебя не искали?
     Стас покраснел. Он уже вторую неделю под руководством одного из абсолютников РА пытался овладеть волхварем, то есть волевым преодолением пространства, но у него это не получалось, он злился, насиловал нервную систему, раздражался и делал ошибки. Но вчера во время очередного сеанса вхождения в состояние волхваря, или тхабса, как называли этот способ передвижения тибетские посвященные монахи, у него снова зашевелилась в затылке «сливовая косточка», и он оказался в другом месте. Причем не на Земле и даже не на другой планете Солнечной системы!
     Вместо неба — черный провал с какими-то светлыми появляющимися и исчезающими паутинками. Цепочка огромных каменных столбов с плоскими вершинами, уходящих основаниями в море тумана, подсвеченное снизу мертвенным голубым светом. На одном из столбов и очутился Станислав, не сразу сообразив, что произошло.
     Цепочка скал уходила одной стороной в бесконечность, другая же ее ветвь заканчивалась в десятке километров возле гигантского сооружения, напоминающего не то скелет чудовищной рептилии, не то замок странных очертаний. Но замок живой, потому что он смотрел на человека — без глаз! — внимательно, озадаченно, с оттенком удивления и угрозы.
     Стас пробыл в этом необыкновенном мире всего несколько секунд по его внутреннему счету, чувствуя безмерное изумление, потрясение, страх и удушье
     — воздух здесь практически отсутствовал, — и, наверное, погиб бы, забыв обо всем, чему его учили, если бы не чье-то вмешательство.
     Скелетообразный «замок» внезапно увеличился в размерах, занимая собой все окружающее пространство, в голове Стаса лопнул сосудик (от укола боли в глазные яблоки он едва не закричал), и внутри головы раздался чей-то басовитый раскатистый голос:
     — Хранилище Бездн… опасно… возвращайся… И Панов снова оказался в подземном бункере РА-квистора, откуда так неожиданно стартовал в тхабс-режиме и где уже поднялась тихая паника: по часам базы с момента его исчезновения прошло два с лишним часа! Его искали двадцать агентов Равновесия по всем планетам Солнечной системы! Хотя сам он был убежден, что отсутствовал не более четверти минуты.
     — Пошли, — сказал Максим, направляясь к выходу из столовой.
     — Куда?
     — К медикам. Они спустились на третий уровень базы и зашли в отсек медико-биологических исследований, где их ждала бригада медиков в составе двух мужчин и двух женщин. Стаса заставили раздеться до плавок, уложили на стол диагностера и обклеили со всех сторон кучей датчиков.
     — После контроля к тебе подойдет Дима и отведет к Михаилу Сергеевичу, — сказал Максим, — будешь тренироваться под его руководством.
     — Кто это?
     — Эксперт К-корпуса, он тоже абсолютник.
     —А ты?
     — У меня другие дела. Встретимся вечером. Не нервничай и не торопись, у тебя еще все впереди.
     Максим ушел.
     Стас остался лежать, терпеливо ожидая конца процедуры контроля и разглядывая хлопочущих вокруг него медработников базы. Хотелось побыстрее закончить это очередное обследование и встретиться с абсолютником, чтобы снова попытаться овладеть собственным пси-резервом, как называл возможности абсолютников Максим. Станислав уже знал, что абсолютники по сути являлись самыми настоящими магами и могли управлять многими феноменальными явлениями. К этим явлениям относился и мнемотаксис — абсолютная память, и хайд — дар оставаться незамеченным, и психотрансформация — умение перевоплощаться в другую личность, и суперсенсинг — сверхчувствительность к окружающей среде, и бителепатия — двусторонний ментальный обмен, и телекинез — тот же волхварь, и многое другое. Ни одно из этих явлений пока не подчинялось Станиславу в полной мере. Кроме разве что четкой фиксации изменений реальности и слабого усиления чувствительности слуха, обоняния и зрения. О том, что он владеет акциденцией — даром управления случайностями, приносящими удачу, или макс-фактором, как говорили исследователи Равновесия, Стас еще не догадывался. Но верил, что в конце концов овладеет всеми премудростями состояния абсолютника. Случай с переходом в другой слой Регулюма — со скелетообразным «замком» (знать бы, где находится это место) — убедил его в реальности происходящего и в открытии «канала магического манипулирования».
     Через час медики закончили обследование пациента, в отсек заявился Дима и увел Стаса в самый нижний бункер базы, где была установлена аппаратура хронотранса — машины для «поворота потоков времени». Просто «машиной времени» ее никто из сотрудников РА не называл, в ходу было ласково-ироничное название «хроник».
     Михаил Сергеевич Лахуда, небольшого роста темнолицый старичок с короткой седой щетиной на щеках и подбородке, живо напомнивший Станиславу старикана на мосту через железнодорожные пути, который «выстрелил» в него розовой молнией электрического разряда, здороваться за руку с Пановым не стал, обошел его кругом, оглядывая и прислушиваясь к своим ощущениям, затем уперся в глаза Стаса физически ощутимым тяжелым взглядом, -и Станислав внезапно услышал тихий шелестящий и потрескивающий шепот:
     «Привет, ползун… откликнись… если слышишь…»
     — Здравствуйте, — вслух брякнул Стас, еще не осознавая, что слышит мыслепередачу старика.
     Михаил Сергеевич усмехнулся, повернулся к Диме:
     — Можешь идти, в ближайший час ты мне не нужен.
     — Но у меня приказ…
     — Я отвечаю за этого парня. Пока он со мной, с ним ничего не случится.
     Дима в нерешительности потоптался на месте, посмотрел на возбужденного, начавшего соображать, что произошло, Панова, подумал и вышел. Абсолютники, молодой и старый, остались в зале хронотранса одни.
     — Знаешь, что это такое? — кивнул Михаил Сергеевич на металлический квадрат в центре круглого помещения, стены которого напоминали соты из желтого металла.
     Стас хотел ответить: «Знаю», но спохватился, посмотрел на искоса наблюдавшего за ним старика и толкнул от себя мысль: «Это хроник».
     По губам эксперта К-корпуса скользнула усмешка.
     «Ты делаешь успехи».
     «Стараюсь. — Стас немного расслабился и неожиданно для себя самого признался: — Честно говоря, я до сего дня не владел телепатией».
     «Владел, только не имел контактов с такими же, как и ты. Ни Дима, ни Максим, ни их боссы не являются абсолютниками и не владеют сенсингом».
     «Но я все равно не умею читать их мысли…»
     «Тебе что-то мешает, будем разбираться, что именно».
     «Я думал, мы будем учиться ходить волхварем».
     «Это успеется, прежде надо научиться не вредить окружающей среде. Итак, вспоминай, с чего все началось, до мельчайших подробностей, я буду просто слушать твои мысли».
     Под черепом Стаса подул ветерок, показалось, будто невидимое щупальце пытается влезть в каждую клеточку мозга. Он напрягся, пытаясь выбросить щупальце, «сливовая косточка» в затылке резко увеличилась в объеме, метнула красную искру разряда в щупальце, и необычные ощущения прошли.
     Взгляд Михаила Сергеевича изменился, стал задумчиво — оценивающим.
     — Кажется, я тебя недооценил, — проговорил он вслух. — Ты не ползун. Или же тебе кто-то помогает. Кто?
     — О чем вы? — пробормотал Стас, не желая рассказывать эксперту о «сливовой косточке».
     — Твои способности не являются врожденными, тебе их передали.
     — Откуда вы знаете?
     — Ты знаешь, что это так, и я знаю, что ты знаешь. Люди, которые встретились тебе на мосту, работали на СТАБС, один из них был инбой, а второй его обережником, или телохранителем.
     — Я не помню, чтобы они…
     — Вспомнишь. Мы знаем, что тебе не удалось еще инициировать эйконал, иначе действовали бы по-другому. А если бы ты попал в руки «волчиц», они бы тебя давно просканировали и уничтожили. Или запрограммировали бы, заставили служить себе.
     — Мне об этом уже говорили.
     — Я просто напоминаю тебе об опасности, которая тебя подстерегает, чтобы не ерепенился. Вздумай ты уйти от нас тайком и самостоятельно приобрести навыки абсолютника…
     — Ничего я такого не думаю, — буркнул Стас, собираясь в недалеком будущем сделать именно то, о чем предупреждал его Михаил Сергеевич.
     —Хорошо, коли так, — с сомнением проговорил эксперт. — Ты сейчас — что мина замедленного действия: не знаешь, когда рванет. Запомни одно: ты теперь не посторонний созерцатель происходящего, а непосредственный участник событий, изменяющих реальность. Просчитывай каждый свой шаг, иначе наломаешь дров.
     Стас вспомнил совет Максима, заканчивающийся теми же словами, твердо сказал:
     — Обещаю думать, прежде чем что-либо сделать. Этого достаточно?
     — Пока да, — кивнул Михаил Сергеевич.
     — Тогда прежде чем мы начнем занятия… что вы знаете о моих друзьях?
     — Они живы, — меланхолично пожал плечами эксперт.
     — И все?!
     — Этого недостаточно? Садовский стал химиком и работает на военном заводе на Урале, Борич исчез, но он скорее всего у «волчиц».
     — Кеша — химик?! Но ведь он был космонавтом, потом его милиссу изменили, и он стал строителем…
     — Кто-то еще раз изменил его линию существования. Он поступил не в летное училище и не в строительный институт, а в химико-технологический.
     — Почему?
     — Мы еще не знаем всех подробностей, хотя и так ясно, что произошло пересечение трендов — нашего и «волчиц». Вполне вероятно, что вмешался кто-то третий.
     — СТАБС?
     — Может быть, и СТАБС. У тебя все? Тогда начнем. Рассказывай, что произошло той ночью седьмого сентября. Вернее, вспоминай об этом и не блокируй мысль.
     — Я не блокирую.
     — В том вся и закавыка, что ты это делаешь, хотя, может быть, и неосознанно.
     Стас поежился под сверкнувшим взглядом старика, прошелся по металлическому полу бункера. Вспомнил, где они находятся.
     — А почему мы занимаемся здесь?
     — Хроник имеет экранировку и специальную полевую защиту от просачивания сюда шпионов РК. Соответственно, и стартовать отсюда в квантовом режиме невозможно.
     — Понятно, — пробормотал неприятно пораженный Станислав. — Вы боитесь, что я сбегу…
     — Не боимся, но береженого бог бережет. Не владея точным координатным переносом, ты можешь попасть прямо на базу «волчиц» или в открытый космос. Прельщает тебя такой вариант?
     — Н-не очень…
     — Ты только что подумал, что сбежать ты всегда успеешь. Нет?
     — Вам видней, — криво улыбнулся Стас. — Теперь вы не будете меня учить?
     — Надеюсь, ты поймешь, что здесь ты в безопасности.
     Черта с два, подумал Стас, тщательно блокируя мысль — то есть страстно желая, чтобы его не услышали. Мне надо спасти Дарью, а потом посмотрим, так ли уж здесь безопасно.
     Судя по лицу собеседника, эту мысль он действительно не уловил.
     
* * *
     
     Два дня Стас занимался самим собой под руководством Михаила Сергеевича, обучаясь волевым усилием вызывать то или иное состояние души и тела, позволявшее ему чувствовать мир ярче и шире, чем другие люди. Понемногу это начало у него получаться, он стал видеть в полной темноте, слышать сквозь стены и перемещать маломассивные предметы в пределах нескольких метров мысленным приказом. Затем пришло понимание процесса регуляции скорости обмена веществ в организме, и Стас научился мгновенно реагировать на изменение ситуации и двигаться втрое быстрее тренированного спортсмена.
     Надо сказать, что обучение вряд ли дало бы положительный результат так скоро, если бы не постепенное просачивание знаний из «сливовой косточки» — записанного ему в подсознание пакета информации — в сферу сознания. Этот процесс шел вспышечно, как бы в ответ на возникающее нервное напряжение, и тогда Стас буквально прозревал, удивляясь своему умению свободно залечивать раны (он порезал руку своим ножом, подарком старика инбы) или изменять массу собственного тела: падая с высоты четырех метров, он ухитрился приземлиться на твердый плиточный пол как пушинка.
     То же самое происходило с ним и на татами во время тренировок по рукопашному бою. Лишь когда его начинали сильно бить или бросать на пол, включались знания приемов боя, о которых он до этого не имел ни малейшего представления, и Стас превращался в мастера боя, равного которому в штате Равновесия не было.
     Но больше всего интересовал его волхварь, или тхабс (последний термин нравился ему сильнее), то есть процесс мгновенного преодоления гигантских расстояний, каковой назывался «квантовым просачиванием сквозь потенциальный барьер, отделяющий слои Регулюма». Вместе с Михаилом Сергеевичем он побывал на многих планетах Солнечной системы, научился создавать вокруг себя витасферу — оболочку, позволявшую ему дышать в безвоздушном пространстве и в ядовитых атмосферах других миров, и наконец сам испытал ни с чем не сравнимый восторг переноса с Земли на Марс и обратно.
     Все произошло просто и быстро: тело вдруг распухло, превратилось в гигантский воздушный шар, обнявший всю Солнечную систему, затем мгновенно сжалось в струну, свет в глазах померк и тут же вспыхнул снова — тусклый, пыльно-серый, с оранжевым оттенком; это был цвет рифтовой долины Марса.
     Стас находился на склоне горы, освещенной яркой звездой — Солнцем, и смотрел вниз на долину с высоты двух километров. Естественно, здесь царил дикий холод — около минус восьмидесяти градусов по Цельсию — и нечем было дышать, поэтому Стас инстинктивно «прыгнул» обратно, однако факт волевого управления волхварем оставался фактом: он мог теперь передвигаться в любую точку Солнечной системы без поводыря.
     — Одного не понимаю, — признался он инструктору, пережив потрясение открытия, — почему я с Марса вернулся именно сюда, на базу?
     — Сработала память эндоуправления, — туманно пояснил Михаил Сергеевич, несколько озабоченный успехами ученика. — Мы это делаем осознанно, опираясь на знание Регулюма, ты же пока используешь интуицию. Хотя вполне возможно, что инба передал тебе и дар ортодромии.
     — Чего?
     — Ортодромия — буквально «прямой путь», чувство направления. Давай проверим. Куда ты хочешь попасть?
     — В замок, — сказал Стас, не объясняя своего желания (о своей первой попытке квантового перехода, закончившегося в неизвестном мире, он никому не рассказал), и… снова оказался на вершине столба, основание которого тонуло в туманной бездне. Однако на сей раз цепочка скал-столбов уходила в обе стороны в бесконечность, никакого скелетообразного «замка» поблизости видно не было. Все так же вспыхивали и гасли в черноте здешнего неба длинные паутинки, все так же клубился в бездне серый туман, подсвеченный снизу фиолетово-голубым светом, и все так же нерушимо стояли каменные столбы, образуя необычный мост, ведущий из ниоткуда в никуда.
     В затылке разгорелся горячий уголек, стрельнул искрами, достигшими глубин мозга, и Стас услышал «голос» эйконала:
     «Запределье… опасно… нарушение запрета… страж Хранилища запомнит и ликвидирует… уходи!»
     Стас напрягся, вытаскивая из самого себя сопротивлявшуюся программу:
     «Где находится это Хранилище?»
     «В центре Галактики. Владения Метакона».
     «Ты тоже был здесь?»
     «Я историк и архивариус борейцев, мне нужна была информация о Создателе Регулюма, я взломал код доступа…»
     «Тоже мне хакер нашелся! И за это тебя убили?»
     «Я есть. В тебе. Они найдут тебя. Уходи!»
     «Но я тоже хочу знать…»
     С гулким грохотом столб, на котором стоял Стас, лопнул, и тотчас же в небе возник ослепительный золотой всполох, высветивший абрис жуткой звериной морды. Облившись холодным потом, Станислав, не колеблясь, проявив отличную реакцию, кинулся назад и очутился на Земле. Но вовсе не в ангаре базы, где его ждал Михаил Сергеевич.
     Он вышел из квантового тоннеля прямо посреди болота: желто-зеленые кочки, островки осоки и камыша, чахлые осинки, мох, зеркала черной воды, окаймленные ряской и ржавой накипью водорослей, — провалился в болотную жижу по пояс и ахнул от неожиданности и прикосновения к коже холодной воды. Однако реакция спасла его и на этот раз, включив механизм тоннельного просачивания в «автоматическом режиме». Стас бильярдным шаром заметался по Регулюму, «отскакивая от бортов» пространственного «бильярдного стола», пока не свалился в «лузу» — зону на Земле, свободную от сдвигов реальности.
     Едва не потеряв сознание от множественных встрясок организма при слепом проламывании невидимых стенок потенциального барьера, он ощутил себя стоящим на коленях на шершавом бетонном поле, увидел мчавшийся на него самолет — он оказался на летном поле какого-то аэродрома! — и заставил себя на четвереньках отбежать к краю взлетно-посадочной полосы, чтобы не попасть под колеса взлетающего лайнера.
     Со всхлипом лег на пожухлую мокрую траву лицом вниз, судорожно хватая ртом воздух и успокаивая бешено работающее сердце, и вдруг понял, что он не один. Подхватился с травы, вертя головой, и увидел недалеко красивую девушку с роскошной пышной прической, одетую в необычный блестящий комбинезон, переходящий в сапожки. У нее были слегка раскосые светло-серые глаза и брови вразлет.
     Сердце дало сбой: девушка была похожа на Дарью.
     Стас, чувствуя исходившую от незнакомки волну дружеского расположения, сел на траву, криво улыбнулся.
     —Извините, я чуток притомился. Посижу и уйду.
     — Здравствуйте, Станислав Кириллович, — проговорила девушка, подходя ближе. — Вы весьма неосторожны. Ведь вас могло занести в такие дебри Регулюма, откуда вы ни за что не смогли бы выбраться самостоятельно.
     — Вы меня знаете?! — изумленно спросил Панов. — Кто вы?
     — Меня зовут Диана, я работаю на Равновесие-К. Стас невольно отодвинулся, незнакомка улыбнулась.
     — Не волнуйтесь, я не собираюсь сдавать вас «волчицам», но обещайте никому и никогда не рассказывать о нашей встрече.
     — Обещаю.
     — Спасибо. Теперь о главном, ради чего я рассчитала этот контакт. Вадиму Боричу грозит опасность как со стороны «волчиц», так и со стороны наших конкурентов — ваших приятелей из РА.
     — Почему? Когда он успел насолить двум Равновесиям сразу?
     — Успел, он очень оперативен, капитан Борич. Во время реализации тренда по коррекции милиссы Викентия Садовского…
     — Кеши?!
     — Вадима послали в прошлое вместе с группой воздействия, И он при встрече с Кешей посоветовал ему не поступать в летное училище.
     — Так вот почему Кеша стал химиком! — сообразил Стас, вспомнив сообщение Максима. — Вадик поступил по-своему, и теперь его хотят…
     — Ваши друзья намереваются изменить его милиссу. Но если у себя я еще смогу чем-нибудь ему помочь, то в стане «волков» единственный его защитник — вы.
     — Сделаю все, что смогу. А почему вы так переживаете за него? Ведь вы тоже… «волчица»?
     Диана еще раз улыбнулась:
     — Допустим, он мне нравится. Не возражаете против такого объяснения?
     Стас мотнул головой, слабо улыбнувшись в ответ, с трудом поднялся на ноги.
     — Не возражаю. Но тогда вы здорово рискуете…
     — Кто не рискует…
     — Тот не пьет шампанского, — закончил Станислав, и они засмеялись. Потом Стас погрустнел. — Скажите, Диана, если все закончится хорошо… можно ли мне…
     — Можно, — перебила его девушка, — и даже нужно.
     Он ошеломленно взглянул на нее.
     — Вы знаете, о чем я…
     — Вы подумали о Дарье, не так ли?
     — Так вы… абсолютница?!
     — Вы еще не поняли, герой? Да, я абсолютница, а все ваши мысли просты и прямы, как полет стрелы. Вам надо научиться их экранировать. Что касается реализации вашего замысла, то осуществить его непросто, для этого надо окунуться в прошлое, а это чревато последствиями. Тренд должен быть рассчитан до мелочей.
     — Значит, это возможно?! Диана улыбнулась и растаяла в воздухе. Стас повертел головой, ошеломленный ее неожиданным исчезновением, потоптался на месте, только теперь начиная слышать рев двигателей очередного взлетающего самолета. Из головы не шла улыбка девушки, похожей на Дарью, и от этого у Стаса тревожно сжималось сердце.
     Вздохнув, он сконцентрировался на внутреннем покое, оценил свое положение «здесь-сейчас», произнес вслух одно слово: «Домой!» — и перешел в квантовое состояние. Через мгновение он стоял посреди бункера подземной базы РА, где его ждали Михаил Сергеевич, телохранители и успевший вернуться к этому моменту Максим.
     
Попытка бегства
     
     Возвращение группы активников под руководством Надежды Тимуровны нельзя было назвать триумфальным. Сразу после высадки в зале хронотранса всех членов группы развели по отдельным комнатам, и таким образом Вадим остался один взаперти, не зная, получился ли у него «оверштаг» — поворот судьбы Кеши
     — или нет. Однако уже через полчаса рация в ухе заговорила голосом Дианы, и стало известно, что трюк удался: Викентий Садовский не стал поступать ни в летное училище, ни в строительный институт, на чем настаивал дед, и закончил Московский химико-технологический институт, после чего уехал на Урал и устроился на военный завод по производству ракетного топлива.
     — Здорово! — сказал Вадим, обрадованный и одновременно испуганный своей коррекцией жизни друга. — Прощай, космонавтика, прощай, Луна. С одной стороны, я поломал его мечту, с другой — ему теперь ничто не угрожает.
     — Зато угрожает тебе! — резко оборвала его Диана. — Ты камикадзе, капитан! Из тебя вытрясут признание и ликвидируют! Немедленно уходи!
     — Поздно, — пробормотал Вадим, глядя на открывающуюся дверь помещения и входящих «волчиц».
     Из-за спин атлетически сложенных девиц вышла госпожа Шлионская с вечно хмурым и недовольным лицом, держа в руке знакомый пистолет с толстым дулом — дистанционный электрошокер, длиннер, как уже знал Вадим.
     — Рассказывайте, что произошло, — проговорила начальница спецназа РК. — Вы изменили тренд, это ясно. Каким образом вам это удалось сделать?
     — Что мне удалось сделать?! — состроил удивленное лицо Вадим.
     Шлионская раздула ноздри широкого носа.
     — Давайте договоримся, капитан. Или вы добровольно рассказываете все, что случилось во время вашего прямого контакта с объектом, или делаете то же самое, но под контролем, в состоянии зомби. Выбирайте.
     Вадим подумал.
     — Я согласен добровольно. Мы говорили с Кешей о».
     — О чем?
     — О его будущем.
     — Я так и подумала. Конкретней, пожалуйста.
     — Мы говорили всего минуту, — произнес Вадим с деланным простодушием. — Я спросил, куда он собирается поступать, он ответил — в летное училище.
     — Дальше.
     — Я засмеялся и сказал, что летчики гробятся чаще других технарей, в это время показалась машина преследователей, я высадил Кешу… э-э, Садовского во дворе и дал по газам.
     —Все?
     — Все, — кивнул Вадим, честно глядя Шлионской в глаза.
     — Вы представились, кем являетесь на самом деле?
     — Упаси бог! — перекрестился Вадим. Руководительница «волчиц» с сомнением смерила его взглядом.
     — Мы это проверим, капитан, и если вы солгали…
     — Вы меня уберете? Или просто измените милиссу?
     Шлионская повернулась к нему спиной, и Вадим несколько мгновений боролся с желанием броситься на нее, отнять длиннер и попытаться сбежать отсюда, однако здравый смысл взял верх, и он расслабился.
     — Еще вопрос, — обернулась на пороге женщина. — О чем вы говорили с Дианой перед вылазкой в прошлое?
     — Да обо всем, — равнодушно пожал плечами Вадим. — В основном о задачах Равновесия, о способах корректировки реальности, об истории… А что?
     — Это не она вам посоветовала изменить милиссу Садовского?
     — Не-ет, — протянул озадаченный Вадим, у которого „кнуло сердце: контрразведка «волчиц» если и не знала о содержании его разговора с Дианой, то догадывалась, о чем шла речь. — Зачем ей давать мне такой совет?
     — Я тоже хотела бы это знать. — Шлионская вышла.
     Дверь закрылась, Вадим остался наедине со своими мыслями и переживаниями. И вдруг четко понял, что Диане грозит нешуточная опасность! Ее вмешательство в судьбы Вадима и Кеши могло стоить ей жизни.
     Вадим стукнул кулаком по бедру, оглядел практически голую комнатушку — топчан, стул, оленьи рога на стене в качестве вешалки, — прошелся в возбуждении от стены к стене. Надо было что-то предпринимать, но он не знал, с чего начать. Попробовал вызвать по рации Диану и добился лишь того, что в камеру зашла мощная «волчица» и отобрала у него рацию. Он остался без связи. Заставив себя успокоиться, Вадим прилег на топчан, перебирая в уме варианты возможного спасения, и через полчаса составил план действий, основанный на внезапности и убежденности охраны в безнадежности положения пленника. Оставалось уточнить детали и включиться в боевой режим. Ждать прояснения ситуации не имело смысла.
     Вадим оглядел комнату, прикидывая, что здесь можно использовать в качестве оружия, однако, кроме рогов на стене, ничего подходящего не обнаружил. Сдернул их со стены и, спрятав за спиной, стукнул несколько раз кулаком в дверь.
     — Эй, бабы, я хочу в туалет!
     — Потерпишь, — донесся сквозь щели тихий смех охранниц.
     Вадим снова принялся стучать в дверь, пообещал:
     — Сделаю лужу, вам же хуже будет!
     — … отрежем, — пообещали ему в ответ, но спустя минуту дверь все-таки отворилась, и рослая охранница, направив на пленника ствол новейшего бесшумного автомата «никонов», повела им в сторону: — Выходи.
     В то же мгновение Вадим дернул автомат за ствол к себе, охранница сделала шаг и получила тычковый удар в лоб. Села на пол, закатив глаза. Ее напарница, замешкавшись с ответом — нападения она не ожидала, — успела лишь снять ремень автомата с плеча и заработала «мельницу»:
     оленьими рогами Вадим перехватил и скрутил автомат, ослабляя хватку рук девушки, и ребром ладони нанес удар в основание шеи. Ойкнув, охранница отшатнулась, ударилась спиной о косяк двери, сползла на пол, и Вадим мгновенно затащил ее в свою камеру. Выглянул в коридор, сжимая автомат, готовый открыть стрельбу, но слабо освещенный коридор был пуст, охранялось лишь это помещение, по-видимому, бывший спальный модуль, переделанный под камеру для содержания заключенных.
     Вадим закрыл дверь, нагнулся к начинавшей приходить в себя церберше, снял с нее «мушку» рации. Юбка у нее задралась, открывая мускулистые ляжки и черные трусики. Глянув на них, Вадим едва не поплатился за любопытство: девица вдруг ударила его ногой в колено, вскочила, пытаясь нанести удар раскрытой ладонью по лицу (черт, какие когти!), и Вадим успокоил ее стопорящим ударом в грудь (кулак упруго отскочил, как от резинового мяча) и пощечиной.
     — Спокойно, фройляйн, не надо демонстрировать свою подготовку, мы не на шоу. — Вадим потер колено. — У меня преимущество: в отличие от вас я спасаю свою шкуру, которая мне очень дорога. У меня всего один вопрос, ответите — и я оставлю вас здесь отдыхать.
     Девица снова бросилась в атаку, зашевелилась ее подруга, Вадим понял, что надо действовать жестче: «волчицы» признавали только силу. Ударил дважды, едва не сломав охраннице руку (та взвизгнула), еще раз ткнул вторую девицу в шею (не убить бы ненароком), парализуя мышцы, и шлепнул первую по щеке.
     — Не дергайтесь, сеньорита! Вежливость у вас не в почете, будем разговаривать на вашем языке. — Вадим подумал, снял автомат с предохранителя и направил на согнувшуюся, прижимавшую к груди руку, девицу. — Где Диана? Что вы собрались с ней сделать?
     Охранница не ответила, злобно сверкнув глазами.
     Вадим поднял ствол «никонова» и дал очередь поверх головы девицы. Оружие было снабжено специальным глушителем, и звуки стрельбы походили на серию плевков. Снова направил ствол ей в лицо.
     — Следующая очередь ляжет ниже. Мне терять нечего.
     — Я ничего не знаю, — скривилась охранница. Вадим выстрелил, всаживая по две пули в стену с двух сторон от ее головы. Девица вздрогнула, побледнела, широко раскрывая глаза.
     — Ты не понимаешь, чем рискуешь. Отсюда все равно не убежишь.
     — Я задал вопрос. — Вадим сделал зверское лицо и слегка вдавил пальцем курок автомата.
     Охранница съежилась, с ненавистью глядя на мучителя, нехотя выдавила:
     — Диана — шпионка «волков».
     — Не может быть! — выдохнул Вадим, едва не роняя автомат.
     — У нее нашли кое-какие материалы… Ты с ней спал и не знаешь?
     — Я с ней не спал… о черт! Как вы узнали о том, что она шпионка?
     — Это не мое дело, да и не твое тоже. Побеспокойся лучше о себе. Хотя приговор ты себе уже подписал.
     — Поживем — увидим. Где сейчас Диана?
     — По ее следам идет охот-группа, скоро она будет найдена и нейтрализована.
     — Так вы ее еще не взяли? — с облегчением проговорил Вадим. — Это меняет дело. Действительно, теперь можно побеспокоиться и о себе. А когда вы ее поймаете и допросите, что сделаете?
     — Ты не понял, — криво усмехнулась охранница. — Охот-группа уже ушла в прошлое, в девятьсот девяностый год. Зачем тратить силы и средства на поиск опасного секретоносителя в настоящем, если проще найти его в прошлом и…
     — Убить в детстве! — глухо закончил Вадим.
     — Соображаешь.
     От избытка чувств Вадим едва не нажал на курок, но опомнился, оторвал от автомата побелевшие пальцы. Несколько секунд раздумывал, что делать, потом разорвал на полосы накидку с топчана и умело связал обеих «волчиц», чтобы они не смогли освободиться в ближайшее время, затем выскользнул в коридор служебно-хозяйственной зоны базы. Сразу перешел на бег. Коридоры просматривались телекамерами и вот-вот должна была начаться тревога.
     Коридор привел его к перекрестку: здесь он поворачивал и пересекался с другим таким же тускло освещенным коридором, один конец которого вел в технозону, а второй — к ангару с техникой. Кроме телекамер, этот коридор охранялся «волчицами», поэтому, увидев двух спецназовок в обычной униформе РК, Вадим тут же повернул в обратную сторону, но его заметили и окликнули:
     — Эй, мужчина, вы куда?
     Вадим свернул направо, притаился за поворотом, прислушиваясь к долетавшим шумам: девицы заторопились к перекрестку, потом побежали — и в этот момент он возник перед ними как привидение.
     Эти «мадам боя» были тренированы не хуже его охранниц, и ему пришлось повозиться, чтобы не дать им открыть стрельбу и превратить его в дуршлаг. Трофейный автомат он пускать в ход не захотел, смерти «волчицы» не заслуживали.
     Обезоружив потерявших сознание девушек, он опрометью бросился к лестничной площадке и едва успел свернуть, как за спиной в стену и потолок брызнули струи пуль: охранницам пришла подмога. Его схватку видели дежурные у телемонитора и вызвали смену усиления.
     Одно мгновение Вадим колебался, решая, не рвануть ли вверх и попытаться прорваться через транспортный отсек базы, но победила авантюрная составляющая характера: захотелось не только уйти «красиво», но и спасти Диану, — и он заскакал по лестнице вниз, на самое дно подземного сооружения, туда, где располагался хронотранс.
     Его встретили еще две «волчицы» — на третьем горизонте, но он отогнал профессионалок спецназа огнем с двух стволов. В два прыжка преодолел последние пролеты лестницы и выскочил в коридор, ведущий к свободе. Оставалось преодолеть последний барьер — пару «волчиц», охраняющих вход в «машину времени», которые были вооружены посерьезней — автоматами и длиннерами.
     Ему повезло: девушки еще никогда не попадали в ситуацию с прямым нападением на объект охраны и на несколько мгновений растерялись, промедлили, давая Вадиму возможность рывком преодолеть больший отрезок коридора, а когда они опомнились и открыли огонь, было уже поздно. Он опередил их, начав стрелять чуть раньше, устроив самый настоящий свинцовый ливень.
     Коридор заполнился визгом рикошета, шлепками пуль в стены и звонким грохотом попаданий в металлическую дверь бункера с оборудованием хронотранса. Ранив одну девушку в руку, а вторую в ногу, Вадим станцевал грациозный «маятник», достал первую охранницу прикладом автомата, затем вторую — ногой, отбросив ее на несколько метров в глубь коридора, и прорвался. И только потом почувствовал боль и понял, что ранен: пули пробороздили плечо, бок и бедро, но касательно, ни одна из них не повредила кости и ребра.
     Везет дуракам и пьяницам, подумал он мимолетно и добавил про себя: и влюбленным.
     Подскочил к ворочавшейся на полу девице:
     —Код!
     — По… шел… ты!.. — прошипела «волчица», силясь поднять оружие.
     Вадим дал очередь в глубь коридора, остужая приближавшийся отряд охранниц, потом вторую — над головой девицы (стандартный прием, но действенный, надо признаться), воткнул ствол автомата в верхнюю губу:
     — Код открывания! Ну?!
     — Джи… шесть — шесть — шесть… ка… один — один…
     — Спасибо, фрау. Прошу прощения за грубое обращение.
     Вадим метнулся к двери бункера, набрал код на панели электронного замка, но дверь не открылась.
     —Ахтыс-с-с!..
     Метнулся обратно, в ярости замахнулся на «волчицу».
     — Убью!
     Охранница вжалась в стену, царапая пальцами костюм на груди, расстегнула кармашек и достала пластиковую карточку с зеленой полосой и выпуклым штрих-кодом.
     — Блокировка…
     Вадим вставил карточку в щель дверного автомата, толстая металлическая плита с мягким гулом откатилась вбок. Коридор вдруг наполнился криками, грохотом стрельбы, пули с визгом посыпались в стены, одна из них задела голову над ухом, но Вадим уже нырял вперед, в открывшийся проем, оставив огненный смерч позади. Нажал красный квадрат блокировочного устройства слева от двери, дождался, пока дверь станет на место, поднялся и прислонился к решетке стены, чувствуя стекающий на шею горячий ручеек крови. Потрогал царапину над ухом, с недоумением посмотрел на окровавленную ладонь. Сказал глубокомысленно:
     — Кажется, они решили выпустить из меня всю кровь…
     Раздался гулкий удар в дверь.
     Вадим посмотрел на нее, очнулся и торопливо направился к нише с аппаратурой запуска. Хронотранс обычно запускали дистанционно, с главного пульта управления базой, но по рассказам Дианы Вадим знал, что «машину времени» можно запустить и с помощью автономного задатчика программ.
     Все оказалось проще, чем он думал.
     «Волчицы», уверенные в том, что никто не станет запускать хронотранс без санкции высшего руководства, не предусмотрели кодовой защиты задатчика хроноспуска. Включенный компьютер запуска спросил вполне человеческим голосом:
     — Расчетная глубина спуска?
     — Тысяча девятьсот девяностый год… то есть двадцать один год.
     — Месяц?
     Вадим озадаченно потер пальцем переносицу:
     Выяснить месяц, в каком высадилась охот-группа «волчиц», он не догадался. Единственное, что запомнилось ему из бесед с Дианой, — ее место рождения: Кострома.
     — Запусти меня в январь.
     — Масса посыла?
     — А?.. Я один… восемьдесят пять килограммов.
     — Время подготовки?
     —Чего?
     — Время подготовки к запуску?
     — Да я в принципе готов.
     — Вам необходимо расположиться на стартовом столе и включить…
     — Понял, хватит и одной минуты.
     — Расчет закончен, — равнодушно пробубнил компьютер, на экране которого расцвел узор «дерева хронотрека». — У вас одна минута. Начинаю отсчет.
     До Вадима не сразу дошел смысл реплики, затем он опомнился и метнулся к металлическому кругу в центре бункера — стартовому столу хронотранса. Бросил взгляд на вздувшуюся пузырем дверь: «волчицы» пытались пробить ее из гранатометов, но она еще держалась.
     — Господи, помоги налоговой полиции! — взмолился Вадим.
     Автомат досчитал положенное количество секунд, и при цифре «ноль» на голову Вадиму обвалился потолок: хронотранс швырнул его в прошлое.
     
«Хроноязва»
     
     После первых успешных «просачивании сквозь барьер» — путешествий по слоям Регулюма (планетам Солнечной системы) Стасу запретили самостоятельные выходы за пределы Земли, и как человек законопослушный он смирился со своим положением подопытного кролика. Одного его практически не оставляли, и теперь везде и в любое время за ним следовала команда телохранителей во главе с Димой, имевшая хаб-генераторы. О том, что, кроме генераторов квантового просачивания, она имела аппаратуру пеленгации (ему подцепили «клопа» — иголку торсионного маяка (Спин-торсионные поля (так называемые «поля кручения») не экранируются электромагнитными полями и материальными предметами) с почти неограниченным радиусом действия), Стас узнал много позже.
     Он все еще рылся в архивах РА-квистора, получая все более ограниченный доступ к областям знаний, давно ставших эзотерическими, пока не понял, что пора начинать активный образ жизни. Просто читать, анализировать и впитывать информацию становилось неинтересно. Особенно хотелось выяснить структуру Равновесии и причины их конфронтации, но последнее, что ему удалось узнать, это количество терминалов: РА-квисторов насчитывалось по свету более двух десятков. Три располагались в России, два — в Соединенных Штатах Америки, один в Европе, остальные в Азии, Африке и Австралии. Хотя РА-квистор в России был главным, именно его эвменарх выбрал в качестве центра управления системой служб Равновесия-А. И еще Максим проговорился, что Равновесие-А имеет несколько баз на других планетах: три на Луне, считая запасной терминал с моделью Регулюма — стратегалом, из-за которого и разгорелся сыр-бор с нейтрализацией Кеши Садовского, — на Венере, Меркурии, Марсе и на спутниках Юпитера. Однако всеми этими региональными узлами руководил один человек — эвменарх, исследователь Регулюма и абсолютник, опирающийся на Управление — центр стратегического контроля — и на К-корпус — систему тактического контроля, и был этот человек выходцем из Швеции, хотя жил в России с тысяча девятьсот девяносто первого года. До этого он руководил Равновесием вместе с женой, ставшей после раскола маршалессой Равновесия-К, и жил в Стокгольме. Еще раньше — до тысяча девятьсот восемьдесят шестого года — системой коррекции Регулюма управлял другой абсолютник, выходец из мексиканского племени индейцев виррарика Уицило-уичли. Он был убит комбой (комиссар баланса) СТАБСа прямо на общеземном Совете законодателей Равновесия, и его место занял Эльдар Айдарович Юхамма, предками которого были скандинавы-варяги.
     Ничего особенного в этих сведениях не было, по мнению Стаса, но Максим, сообщив ему 6 перестановках во властных структурах, тут же взял с Панова слово, что тот никому не расскажет, о чем шла речь, и Стас понял, что эта информация засекречена не зря. Как и всякие властные структуры, оба Равновесия — А и К — держались на авторитарности и мощных разветвленных силовых системах и усердно собирали друг на друга компромат. Таков был человек вообще — как биологический разумный вид, получавший наивысшее наслаждение от обладания властью и потому добивавшийся ее всеми доступными средствами.
     Вечером двадцать восьмого сентября Стас решил добиться аудиенции у Задана, который руководил процессом его обучения и адаптации, и для этой цели решил найти в недрах базы Максима.
     Экс-Макс отыскался в баре РА-квистора в компании с молодым человеком с рыхлым мясистым лицом и неприятным, снисходительно-высокомерным взглядом.
     — Можно тебя на минуту? — обрадовался Стас своему везению: контрразведчик бывал на базе очень редко.
     — Э, любезный, — небрежно посмотрел на Станислава собеседник Максима, — мы заняты, подожди там, в коридоре.
     — Разве нас представляли, что вы обращаетесь ко мне на «ты»? — вежливо спросил Стас. Молодой человек нахмурился.
     — Ты что, глухой? Я сказал: подожди!
     — Да пошел ты! — спокойно бросил Стас, глядя на Максима, который в свою очередь с любопытством взглянул на Панова. — Макс, ты мне нужен.
     Собеседник Максима сузил глаза, начал медленно приподниматься, и Максим, чтобы разрядить обстановку, остановил его жестом, встал:
     — Я сейчас. Кстати, познакомьтесь: Теодор — Стас.
     Молодой человек смерил Панова нехорошим взглядом, демонстративно отвернулся.
     — Это наш новый сотрудник, — добавил Экс-Макс, — между прочим, абсолютник.
     — Да хоть сам архангел Гавриил, — пробурчал Теодор тоном ниже.
     Стас и Максим отошли.
     — Кто этот напыщенный хамоватый пацан? — оглянулся Панов.
     — Сын эвменарха, — хладнокровно ответил Максим. — Кстати, начальник «восьмерки». Что ты хотел?
     — Сын самого Юхаммы? — пробормотал шокированный Стас. — Я не знал…
     — Ничего страшного.
     — Он со всеми так себя ведет?
     — Почти.
     — Я чувствую, что он нехороший человек.
     — Я это знаю. Ну?
     — Мне надо попасть к Зидану.
     — Зачем?
     Стас упрямо сжал губы.
     — Я хочу изменить милиссу…
     — Дарьи? — поднял бровь Максим, догадываясь, чью мировую линию хочет изменить Панов.
     —Да.
     — Он не разрешит.
     — Тогда я сделаю это сам, без вашей поддержки. Максим ощупал отвердевшее лицо Стаса проницательными серыми глазами, задумчиво почесал горбинку носа, покачал головой.
     — Мне тоже не нравится эта идея.
     —Но почему? — воскликнул Стас; на них стали оглядываться входящие в бар сотрудники базы, и он понизил голос. — Разве я требую глобальных изменений реальности? Речь идет всего лишь о судьбе обыкновенной девушки, которую я люблю!
     — Это невозможно. Вариант реальности, в котором она дожила до двадцати семи, стал виртуальным. Восстановить его нельзя. По крайней мере, не затронув глобальных планов бытия.
     — Какое она имеет отношение к вашим глобальным проблемам?
     — Не она. Твоя Дарья попала под корректирующий тренд случайно, изменить хотели вовсе не ее милиссу, а совсем другое. После чего изменился весь Регулюм… и ее судьба вместе с ним.
     — Что произошло? Что вы хотели подкорректировать? В каком году?
     — В тысяча девятьсот девяностом. «Волчицы» решили изменить реальность таким образом, чтобы в девяностых годах прошлого века появилось психотронное оружие третьего поколения, работающее на любых расстояниях. Это дестабилизировало бы не только социум, но весь Регулюм. Мы ответили…
     — Каким образом это коснулось судьбы Дарьи? Почему она погибла в шестилетнем возрасте?
     — Макс, — позвал контрразведчика небрежно куривший Теодор, — кончай трепаться.
     — Сейчас, — отозвался Максим, разглядывая мрачно-решительное лицо Стаса.
     — Потом поговорим, это долгий разговор. Но к Эсэсу я тебе ходить не советую.
     Стас поморщился. Эсэсом сотрудники «шестерки» называли Сайда Саркисовича Зидана.
     — Я все равно добьюсь встречи, даже если ты не поможешь.
     — Хорошо, зайди ко мне через час, обсудим. Максим вернулся к столику, за которым его ждал сын эвменарха, и Стас услышал реплику Теодора:
     — Что ты возишься с этим болваном? Невелика цаца…
     Направившийся было к выходу из бара Станислав споткнулся, подумал и вернулся. Сказал тихо, но чеканя каждое слово, глядя в глаза с шальной мутью на дне:
     — Может быть, повторишь погромче, что сказал?
     — Пошел ты!.. — небрежно отмахнулся собеседник Максима.
     — Сам пошел!
     — Что?! — Юхамма-младший вскочил, ноздри его побелели. — Что ты сказал?!
     — Что слышал.
     — Да я тебя землю грызть заставлю!
     — Руки коротки.
     Стас повернулся к нему спиной и вдруг совершенно инстинктивно сделал сложное и по-змеиному гибкое движение: наклонился вперед, влево, повернулся, разогнулся, выбросил назад локоть и — попал! Теодор, наносивший ему сзади рубящий удар по шее, промахнулся и получил отличный «смэш» локтем в челюсть снизу вверх, отлетел назад, сбил со стола посуду и упал сам.
     В баре стало тихо. Сотрудники базы и телохранители Панова молча смотрели на эту сцену, не зная, как на нее реагировать. Еще никто на их памяти не давал отпор Теодору. И лишь Максим повел себя в высшей степени странно: он спокойно допил тоник, нагнулся к ворочавшемуся на полу Теодору, пошлепал его пониже спины и сказал:
     — Если не видишь перед собой тигра, надень очки, малыш.
     Сын эвменарха с трудом встал, белый от ярости и унижения, повернулся к Стасу, и рука его метнулась под мышку, выдернула длиннер.
     — Я т-тебя с-сейчас навек ус-спокою! — прошипел он. — Чтобы знал, на кого хвост поднимаешь!
     Стас приготовился обезоружить ошалевшего противника, обнаруживая знание приемов боя, о которых прежде не имел понятия, однако демонстрировать свои эзотерические навыки не пришлось. Максим положил руку на ствол длиннера, пригибая его к полу, что-то шепнул на ухо Теодору, потом повернулся к Стасу:
     — Иди к себе, я сейчас приду; Стас молча повернулся к остывшему, бормочущему под нос угрозы Теодору и вышел из бара. Но в свой спальный модуль не пошел, нетерпение оказалось сильнее, и он, плюнув на слова Максима, направился на первый горизонт базы, где располагался расчетно-аналитический центр службы кризисных ситуаций, служба контрразведки и кабинет ее шефа Зидана. Дима со своей командой телохранителей Панова последовал за ним, не решаясь подойти ближе.
     Вопреки ожиданиям Стаса личная охрана Зидана его не остановила, и он проник в кабинет шефа контрразведки беспрепятственно.
     Сайд Саркисович по прозвищу Эсэс, как всегда, сидел за компьютером и задумчиво гладил свой бритый лоснящийся череп.
     — Проходи, — кивнул он, не глядя на посетителя, продолжая рассматривать какой-то документ на экране компьютера.
     Станислав остался стоять у порога, вдруг ощутив робость и осознав незначительность своей проблемы по сравнению с теми, которые приходилось решать Сайду Саркисовичу и его службе. Захотелось бежать отсюда и не отнимать время у столь занятого человека. Однако он переборол себя и, упрямо сжав губы, не двинулся с места.
     Зидан повернул к нему голову, окинул рассеянным взглядом, потом выражение лица его изменилось, в глазах протаяли понимание и насмешливое сочувствие.
     — Надеюсь, ты хорошо подумал? — сказал он. Стас растерялся.
     — Я хотел… я рассчитывал…
     — Мне доложили о твоих проблемах. К сожалению, милиссу этой девушки — я имею в виду Дарью Страшко — изменить весьма непросто.
     — Да почему? — не выдержал Стас. — Как раз все очень просто. Пошлите меня вместе с группой поддержки в прошлое, мы последим за ней и предотвратим несчастный случай.
     — Нам нельзя посылать такую группу в этот отрезок прошлого, произойдет накладка трендов, глубина плывуна увеличится, придется сбрасывать в «хрономогилу» уже откорректированный вариант реальности…
     — Что вы так цепляетесь за этот вариант? Что произошло в этом проклятом девяностом году, из-за чего вам понадобилось корректировать реальность?
     — Это секретная информация.
     — Я ее все равно узнаю!
     Зидан ощупал злое возбужденное лицо Стаса мрачноватыми черными глазами, покачал блестящей головой.
     — Вы снова торопитесь, Станислав Кириллович, и переоцениваете свои силы. Если вы думаете, что волхварь дает вам абсолютную свободу в пределах Регулюма, то ошибаетесь. Инба СТАБСа, передавший вам личный информативный эйконал, имел гораздо больше возможностей, чем вы, вплоть до временных перемещений, и все равно не ушел от охотниц маршалессы.
     — Объясните мне, почему нельзя спасти Дарью.
     Она никому не мешает, ни на что не влияет, ее спасение не отразится на реальности.
     — Как знать. Хотя дело не в этом. В тысяча девятьсот девяностом году «волчицы» овладели секретом дистанционного психотронного нейролингвистического программирования людей, и нам пришлось срочно вмешаться в прошлое, чтобы этого не допустить.
     — При чем здесь Дарья?
     — Отец Дарьи, Валентин Григорьевич Страшко, — один из ведущих специалистов военной лаборатории психотроники…
     — И вы убили его дочь, чтобы заставить не заниматься проблемой?!
     — Мы не убивали его дочь, она погибла случайно. Изменить же этот с невероятным трудом стабилизированный вариант реальности очень трудно, практически невозможно.
     — Значит, вы мне отказываетесь помочь? Задан погладил череп, покосился на экран компьютера, по которому ползли строки какого-то текста, снова оглядел Панова с ног до головы.
     — Дайте мне слово, что не полезете выручать свою подругу самостоятельно.
     — А если не дам? — Вашу свободу придется ограничить.
     — Я абсолютник.
     — Вы не единственный абсолютник в организации. «Восьмерка» тоже имеет абсолютников. Не дай бог вам с ними встретиться.
     Стас пристально посмотрел в глаза начальника контрразведки, напомнившего ему о службе ликвидации, повернулся и вышел, столкнувшись за дверью со спешащим человеком, который оказался Максимом. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Экс-Макс проговорил:
     — Безрезультатно? Стас кивнул.
     — Я предупреждал. Надо было дождаться меня. Стас молча обошел Максима и зашагал прочь от кабинета Задана. Максим проводил его задумчивым взглядом, открыл дверь, вошел.
     — Вызывали?
     — С Пановым встретился?
     — Он весьма разочарован.
     — Он становится опасен. Как бы не пришлось всаживать в него зет-программу.
     — Еще рано, он не знает всех своих возможностей и лояльно относится к Равновесию.
     — Пора наконец выяснить, что ему передал инба. «Волчицы» не стали бы преследовать инспектора СТАБСа, не имея на то особых оснований: Что это за основания?
     — Знания Бездн. Инба влез в «библиотеку» Метакона, и его нейтрализовали.
     — Это всего лишь предположение. Надо реконструировать вечер седьмого сентября, послать туда активника и попытаться перехватить инбу до встречи с Пановым.
     — Проще все же дождаться, когда у Стаса заговорит эйконал инбы. Его надо беречь. Почему бы, в конце концов, нам не изменить милиссу его девушки индивидуальным путем?
     — Ты знаешь, насколько это рискованно. Эвменарх не даст санкции на разработку и реализацию тренда.
     — Тогда нам придется мириться, что рядом живет мина замедленного действия, и ждать, когда она сработает.
     В кабинете прозвучал четырехтональный гудок вызова. Зидан и Максим посмотрели на трубку спецтелефона, начальник «шестерки» нажал кнопку включения.
     — Сайд Саркисович, зайдите ко мне, — раздался голос эвменарха. — Вместе с Барыбиным.
     Начальник контрразведки и его подчиненный переглянулись.
     — Эльдар здесь?
     — Как видишь.
     — Зачем ему понадобился я?
     — Сейчас выясним.
     Через несколько минут они входили в кабинет эвменарха, расположенный в особо охраняемой зоне РА-квистора, а встретил их сын Юхаммы, на скуле которого красовался лиловый кровоподтек.
     — Ваш подопечный ведет себя возмутительно, — холодно сказал эвменарх, расхаживая по кабинету со сцепленными за спиной руками; сесть своим подчиненным он по привычке не предложил. — Сегодня он избил Теодора, завтра поднимет руку на меня?
     — Теодор виноват сам, — ровным голосом сказал Максим.
     Юхамма-младший оскалился, прошипел, подавшись вперед:
     — Не слишком ли ты к нему благосклонен, Экспромтик? Тебе не кажется? Он же первым начал.
     — Спровоцировал его на драку ты, — невозмутимо возразил Максим. — Парень он далеко не воинственный.
     — Тем не менее это прецедент, такие прецеденты надо искоренять в зародыше. Пусть Теодор в чем-то не прав, однако ни кто не должен доказывать это кулаками. Я хочу, чтобы Панов был наказан.
     — Но он абсолютник, — осторожно сказал Зидан.
     — А мне плевать! Вы с ним возитесь почти месяц и до сих пор ничего не выяснили, кто и что ему всунул в подсознание! Прекращайте играть благородных донов, отдайте его экспертам, пусть сканируют память. Может быть, у него и нет ничего ценного в голове.
     Начальник «шестерки» и Максим обменялись косыми взглядами.
     — Хорошо, — после паузы сказал Зидан. — Хотя я не уверен, что это правильное решение. Вмешательство медиков может нарушить записанный эйконал, и мы вообще ничего не узнаем.
     — Делайте, как я сказал.
     Контрразведчики сдвинули каблуки, коротко поклонились и вышли. В коридоре Максим сказал:
     — Яблочко от вишенки недалеко падает.
     — Придержи язык, — посоветовал Зидан.
     — Но это ошибка, неужели не ясно? Стас готов сотрудничать с нами добровольно, ни к чему его насиловать, а если мы надавим на него…
     — Иди за ним.
     — И что дальше?
     — И передай экспертам, как ведено. Максим посмотрел на руководителя контрразведки, встретил его мрачный понимающий взгляд, кивнул и заторопился к лифту.
     
* * *
     
     Экс-Макс был на себя не похож, на вопросы отвечал односложно, на Стаса не смотрел, и тот почувствовал смутную тревогу, постепенно перераставшую в убеждение, что отношение к нему изменилось. Более того, Станислав понял, что виноват в этом был он сам, поссорившись с сыном эвменарха.
     В медотсеке их ждала бригада медиков в голубых халатах, два дюжих санитара взяли Стаса под локти, чего до этого никогда не было, и повели к диагностическому столу. Стас оглянулся на Максима, встретил его виновато-сожалеющий сосредоточенный взгляд и догадался, что его ожидает не обычное обследование, а нечто другое.
     — Что вы хотите делать? — спросил он бородатого доктора, которого видел впервые, а когда тот не ответил, еще раз оглянулся на контрразведчика. — Максим, что происходит?
     — Все будет хорошо, — отвел глаза Экс-Макс. — Не паникуй и не сопротивляйся, только хуже сделаешь.
     И сказано это было таким тоном, что Стас похолодел. Сомнений не оставалось: его собирались использовать в качестве подопытного кролика, чтобы силой вытащить из памяти записанную информацию. Он напрягся было, чувствуя сопротивление санитаров, укладывающих его на стол, затем заставил себя успокоиться и сосредоточился на внутренних ощущениях, пока не уловил пульсацию крови в сосудах головы. Мысленно нащупал в затылке «сливовую косточку», погладил ее и сжал на одно мгновение, получив в ответ острую вспышку пронизывающего мозг теплого света.
     В плече родилась боль, горячей струйкой достигла сердца: ему сделали укол. Чувствуя, как все начинает плыть перед глазами, Стас усилием воли вызвал состояние волхваря и оказался на поверхности каменного столба, уходящего в бездну, куда его раз за разом переносила память инбы, настроенная на возвращение в прошлое. Он приподнялся на локтях, пытаясь оглядеться, но введенный в кровь препарат был сильней; Стас начал растворяться в звенящем гуле безразличия ко всему на свете, и, понимая, что может просто задохнуться от нехватки воздуха в состоянии беспамятства, позвал мысленно:
     — Ей, кто здесь есть, помогите!..
     Вздрогнули светлые паутинки в бездне черного неба, засияли ярче, создавая абрис не то человеческого лица, не то звериной морды, кто-то удивленно посмотрел на человека, лежащего без сил на плоской вершине скалы, и тотчас же с грохотом и гулом скала стала проваливаться в запылавший огнем кратер. Последнее, что успел увидеть Стас, было видение бледного всадника на бледном коне, проносящегося мимо…
     Очнулся он от лютого холода и, еще не придя в себя как следует, Окружил себя витасферой — оболочкой индивидуального жизнеобеспечения, — инстинктивно, будто делал это всегда. И не удивился своему умению вызывать то или иное состояние организма. В душе царила удивительная уверенность в том, что теперь он может делать подобные трюки всегда.
     Открыв глаза, он медленно встал и осмотрелся, чувствуя возвращение сил и поднимавшееся из глубин сердца тепло. Тот, кто помог ему выбраться из бездн неведомого мира, одновременно почти очистил организм от усыпляющего препарата.
     Открывшийся ландшафт принадлежал Марсу!
     Стас находился на дне гигантского каньона, по дну которого когда-то текла река, оставив после себя извилистое глубокое и широкое русло. Солнце — яркая звезда низко над горизонтом — освещало одну сторону каньона, другая сторона пряталась в густой сиреневой тени: Небо над головой имело фиолетовый цвет с заметным сиреневым оттенком, кое-где по небу неторопливо плыли легкие перистые облака, светящиеся желтизной. Пейзаж бы необычен, дик искрасив, им можно было любоваться долго, однако Стаса больше привлекал берег древней реки, представлявший собой самую настоящую набережную, сооруженную из треугольных базальтовых плит. Многие плиты упали в русло, многие растрескались, но все же искусственность набережной бросалась в глаза. Десятки, а то и сотни миллионов лет назад по этим плитам бродили марсиане-лемуры и любовались огромным водным потоком шириной в несколько километров.
     Голова у Стаса все еще кружилась, организм все-таки не до конца отошел от наркотика, введенного в кровь, поэтому ему понадобилось какое-то время, чтобы восстановить трезвость мышления и адекватность ощущений. Что делать дальше, он не знал, бегство с Земли было вынужденным, и теперь предстояло решать, как действовать в данной ситуации и каким образом выполнить данное самому себе обещание спасти Дарью. Год ее гибели он узнал — тысяча девятьсот девяностый, но совершенно не представлял себе, как попасть в этот год без хронотранса.
     Надо срочно отыскать Вадима, пришла дельная мысль. Он сообразит, как получить доступ к хронотрансу. Вот только где его искать? Если бы Стаса обучили координатному переходу, он попытался бы проникнуть на базу «волчиц», но учителя-абсолютники не сочли нужным раскрывать ученику тайны точного волхваря, и Панов до сих пор не знал, как попасть в то место, куда необходимо.
     Он прошелся по темно-коричневым плитам набережной, обдумывая идею, но к определенному выводу прийти не успел. Буквально в полусотне шагов от него заструился маревом разреженный марсианский воздух и сквозь его прозрачное вихрение проступили четыре человеческие фигуры в специальных костюмах, превращавших людей в киборгов или суперсолдат из фантастических боевиков. Самое смешное, что это и в самом деле были солдаты, вернее, телохранители Панова, одетые в Особые комбинезоны скафандрового типа, в которых можно было некоторое время находиться в открытом космосе или в ядовитых атмосферах других планет.
     — Станислав Кириллович, — заговорила рация Стаса голосом Димы. — Мы за вами. Будьте благоразумны… — закончить Дима не успел.
     Стас вошел в состояние волхваря и оказался в другом мире.
     Больше всего пейзаж напоминал заснеженный лес: вокруг, насколько хватало глаз, вырастали из прозрачно-черных ледяных ям сизо-голубоватые изогнутые и перекрученные лианы толщиной с туловище человека; усеянные грибообразными наростами. Ямы были обнесены серо-белыми сугробами снега, покрытыми пористой ледяной коркой. Небо в этом мире тоже было серым, с более темными разводами, светящееся жемчужное пятно в зените скорее всего представляло собой скрытое за слоем облаков светило. Сила тяжести здесь была втрое, если не вчетверо, меньше земной, воздух почти отсутствовал, температура среды не превышала минус семидесяти градусов по Цельсию, поэтому Стасу пришлось срочно создавать витасферу и некоторое время отогреваться и осматриваться. Куда его перенес «спонтанный» волхварь, он не знал.
     Однако стоило ему только подумать об этом, в затылке проклюнулся горячий росточек знания, достиг сознания.
     «Тритон, — раздался внутри костей черепа знакомый раскатистый голос, — спутник Нептуна. Диаметр — три с половиной тысячи километров. Имеет силикатное ядро и силикатно-ледяную оболочку. Вращение синхронное, обращен к Нептуну одной и той же стороной. Атмосфера азотно-метановая. На две трети покрыт океаном жидкого азота глубиной до пяти метров. Имеет архипелаги островов, некоторые из них, так называемые „оазисы с векторным подогревом“, были заселены нептунийцами».
     «Что это за лес?» -поддержал Стас диалог с самим собой, вернее, с проявившимся «я» инбы.
     «Нептунийцы — разумные теплокровные растения. Ты видишь их последнюю замерзшую колонию».
     Стас невольно поежился, разглядывая «лианы», оказавшиеся разумными растениями. Вспомнил, что ему рассказывали Максим и Дима.
     «Но ведь и на Плутоне тоже были разумные растения».
     «Плутон миллионы лет назад был не самостоятельной планетой, а спутником Нептуна. Жизнь в Регулюме возникла сначала на поверхности Нептуна, завоевала спутники, затем Плутон отделился…»
     «Как это — отделился? Сошел с орбиты?»
     «Властные структуры, поддерживающие равновесие Регулюма, не поделили зоны ответственности, и населяющие Плутон „сепаратисты“ увели спутник от материнской планеты, но так неудачно, что он треснул и превратился в пару Плутон — Харон».
     «Вот оно в чем дело. То-то ученые удивлялись, почему Харон так близок к Плутону по массе. Плутониане все погибли?»
     «Нет, они управляли Регулюмом еще миллионы лет, посетив все планеты Солнечной системы, заселив Уран, Сатурн и Юпитер, где мутировали и превратились в полурастения-полуживотные, способные передвигаться. Закат их цивилизации наступил после войны на Фаэтоне между кланами, примерно такими, как земные Равновесия».
     «Я помню, Фаэтон взорвался…»
     «Потомки фаэтонцев стали марсианами, люди же являются уже потомками марсиан, приспособившимися к новым условиям жизни».
     «Значит, я тоже потомок марсиан?»
     «Я тоже».
     Стас хмыкнул.
     «Вот уж не чаял найти на Марсе родственничков… А европейцы? Мне говорили, что жители Европы, спутника Юпитера, отличались от других юпитериан».
     «Они — результат эксперимента юпитериан, создававших расу, способную освоить подледный океан Европы. Им удалось вырастить таких существ, которые впоследствии отобрали у них власть над Регулюмом. Но не надолго».
     «Это они переселились на Фаэтон?»
     «Нет. Европейцы переселились на Землю, но разум сохранить не смогли, измельчали и дали жизнь первым трилобитам. Внимание! Опасность!»
     Стас оглянулся и увидел между стволами «разумных растений» расширяющееся облако белесого пара, из которого стали выпрыгивать темно-зеленые фигуры спецназовцев РА.
     «Черт! Как им удается отыскать меня на других планетах?»
     «Возможна пеленгация. Используется техника местных систем, она еще работает. Уходи».
     «Куда?»
     «На Марс. Ищи „хроноязву“.
     «Что такое „хроноязва“?
     «Конформно-инвариантный хроноспинор, струна „вырожденного безмерного времени“.
     «Я не умею… не найду…»
     «Сумеешь».
     «Допустим. И что дальше?»
     «Ты хотел попасть в прошлое, „хроноязва“ единственный доступный тебе способ».
     Голову Стаса пронзила вспышка шипучего света, и он внезапно вспомнил, как и где надо искать «хроноязву».
     — Станислав Кириллович, — раздался в наушнике рации голос Димы, — мы вынуждены будем открыть огонь, если вы…
     Стас помахал рукой охотникам РА, сосредоточился и усилием воли пронзил пространство через «квантовый коридор». Через несколько мгновений он снова оказался на Марсе.
     
Спасение девочки Дианы
     
     К счастью, хронотранс нельзя было переключить на «задний ход» во время его спуска в прошлое, иначе бегство Вадиму не удалось бы. Однако всех возможностей «волчиц» он не знал, поэтому, чтобы не рисковать, сразу после финиша в нужном году (табло на стене бункера показывало цифры: 1990), сел в одну из подземных лодок, с которыми уже имел дело, и приказал автоводителю выбираться из-под земли на поверхность; Через час подземоход доставил его в знакомый подвал, — по-видимому, этот маршрут был введен в программу всех подземных аппаратов для отрезка времени, в котором существовал подвал и весь дом, — Вадим обшарил все отделения аппарата, нашел длиннер, то ли забытый кем-то из равно-весников во время прошлых экспедиций, то ли оставленный специально, и, обрадованный находкой (вооруженный человек чувствует себя намного уверенней), полез из подвала наверх.
     Замок удалось взломать с помощью обыкновенной монтировки с третьей попытки: в данный момент подвал запирался накладным замком, язычок которого не выдержал усилий человека. Прислушиваясь к тишине наверху, Вадим открыл тяжелую деревянную дверь, обшитую металлическим листом, поднялся по лестнице в цокольный этаж дома, затем вышел в подъезд и тут только понял причину тишины: он появился здесь ночью. Судя по снежно-ледяной корке на тротуаре и приличному морозцу, в Москве стояла зима, что косвенно подтверждало прибытие Вадима в нужный момент — в январь тысяча девятьсот девяностого года.
     Шел, вероятно, второй или третий час ночи, прохожих видно не было, по улицам проносились редкие автомобили. Проводив один из них глазами, Вадим остро позавидовал водителю, сидевшему в теплой кабине, и подумал, что без денег, машины, экипировки, друзей и связей ему придется несладко. В девяностом году ему исполнилось всего девять лет, он учился в третьем классе средней школы, и все его друзья, в том числе Стас и Кеша, имели тот же возраст.
     Заметив машину с мигалками на крыше, Вадим инстинктивно спрятался в подъезде, подождал немного, соображая, что делать дальше, и вдруг поймал совершенно дикую, шальную, но единственно правильную мысль: надо идти домой! Только там он имел шанс получить помощь, зная все, что происходило в семье, и не бояться, что его сдадут в милицию или ФСБ. Точнее, в КГБ. В девяностом году Россия еще входила в состав СССР и в качестве службы безопасности имела Комитет.
     Приняв решение, Вадим запахнул плотнее куртку на груди и зашагал по тротуару прочь от дома, в подвале которого осталась подземная лодка «волчиц». Дом стоял на Вагоноремонтной улице недалеко от Дмитровского шоссе, и до улицы Плещеева, где жила семья Боричей, ему предстояло пройти всего восемь километров.
     Ни отец, ни мама его не узнали, хотя мать смотрела на гостя с удивлением и недоверием, но так и не решилась поверить интуиции. Впрочем, Вадим был этому только рад, потому что, во-первых, ему все равно никто бы не поверил, вздумай он рассказать свою историю, а во-вторых, своим рассказом он мог навлечь на своих молодых еще родителей кучу неприятностей. Сочинив историю о дальних родственниках из Гомеля (Вадим знал, естественно, всех), он представился дядей мамы по бабушкиной линии, сообщил, что он в Москве проездом и что у него украли сумку с паспортом и деньгами. Истории поверили, Боричи редко сомневались в людях, Вадима (дядю Пашу) накормили, напоили, вымыли и спать уложили, почти ни о чем не спрашивая.
     Сначала он чувствовал себя неловко, узнавая и не узнавая в красивой молодой женщине свою мать, а в спортивного вида молодом человеке — Борич-старший занимался спортом — играл в волейбол (до пятидесяти лет) — отца. Затем освоился, прошелся по квартире, в которой прожил почти все свои тридцать лет, и с трепетом заглянул в детскую комнату, где обитал Борич-младший, то есть он сам — девятилетний.
     Вадик спал, как всегда сбросив с себя одеяло и подложив ладонь под щеку, и не проснулся, когда Вадим накрыл его одеялом. Впрочем, вряд ли он узнал бы в тридцатилетнем дяденьке самого себя, даже если бы и проснулся.
     Почуяв движение воздуха, Вадим оглянулся. За дверью стояла мама и смотрела на него, и в глазах ее тревога и сомнения боролись с испугом и мучительным чувством узнавания, и не было никакой возможности рассказать ей тайну своего появления, и Вадим сделал все, чтобы сомнения матери рассеялись.
     — Я тоже был таким когда-то, — с улыбкой прошептал он правду. — Сколько себя помню, всегда спал без одеяла, и мама накрывала меня по нескольку раз за ночь, особенно зимой.
     Мама улыбнулась в ответ. Вадим едва сдержал порыв, чтобы не подойти и не обнять ее. За спиной матери появился отец в синем спортивном костюме (этот костюм Вадим помнил до сих пор, отец и в пятьдесят лет имел хорошую фигуру и не стеснялся носить обтягивающее тело трико), обнял мать за плечи, кивнул на спящего сына:
     — У вас нет детей?
     — Нет, — вздохнул Вадим, выходя из комнаты. — Был женат, развелся, но детьми не обзавелся.
     — Еще успеете, — кивнула мама, пряча свои сомнения на дне серых лучистых глаз. — Как поживает тетя Оля?
     Вадим едва не ляпнул, что тетя Оля умерла, но вовремя прикусил язык: в девяностом году она была еще жива.
     — Прибаливает, сердце у нее слабое, но еще двигается, за хатой следит, с дедом Трофимом ругается.
     Мама улыбнулась. Ее тетка Оля, красивая, статная, веселая, всю жизнь ссорилась с мужем, покорно сносившим все ее укоры, другую такую несхожую пару трудно было найти, однако никогда не гуляла и мужу не изменяла. Трофим жил с ней как за каменной стеной, Вадима проводили в гостиную, где ему был разложен диван, пожелали спокойной ночи, и он остался один, вдыхая запахи родного дома и чувствуя себя своим. И одновременно чужим! Хотелось вернуть родителей, во всем им признаться, рассказать историю своей жизни и предупредить, что их ждет в будущем. В то же время он знал, что делать этого нельзя, что он, может быть, вообще зря появился дома, «волчицы» наверняка придут сюда в поисках его следов, и неизвестно, чем закончится их визит. Вполне может случиться, что они захотят изменить его милиссу, воздействовав на него — ребенка, или вообще попытаются убить. И тогда он просто исчезнет. Но, с другой стороны, не стоило переоценивать свою значимость для такой мощной организации, как Равновесие. Едва ли его фигура что-то решала в раскладе сил, корректирующих жизнь Регулюма.
     С этими мыслями он уснул. А рано утром уехал, быстро попрощавшись с родителями и не став дожидаться, когда проснется Вадька, девятилетний Вадим Николаевич Борич, волей провидения узнавший истинное положение вещей и круговорот реальностей во Вселенной.
     Ему собрали в дорогу узелок: вареные яйца, бутерброды с колбасой, яблоки, сыр, чай, — дали отцовскую меховую кепку, денег, и Вадим, с трудом удержавшись от объятий с мамой, пожал руку отцу и покинул свой родной дом, размышляя о превратностях судьбы. По-видимому, родители ничего не сказали сыну о визите «дяди Паши», иначе Вадим помнил бы этот эпизод своей жизни, а может быть, и рассказали, а он не запомнил. В девятилетнем возрасте редкий ребенок способен сохранить в памяти упоминание о посетившем дом родственнике. Другое дело, если бы он его увидел…
     Вадим доехал на метро до Ярославского вокзала, купил билет до Костромы и вскоре уже сидел в поезде, все еще находясь под впечатлением встречи с молодыми родителями, ставшими на короткое время его сверстниками.
     В Кострому он приехал в пять часов пополудни и первым делом в справочной железнодорожного вокзала выяснил адрес Антона Князева, у которого была дочь Диана. Затем направился по указанному адресу, нетерпеливо ожидая встречи с девочкой Дианой, волнуясь и одновременно понимая, что ни о каких беседах в кафе или ресторанах речь не идет. В девяностом году Диане едва исполнилось шесть лет и она еще ходила в детский сад.
     Он никогда не бывал в Костроме, представлявшей собой город-заповедник, датой рождения которого считается тысяча сто пятьдесят второй год, поэтому с удовольствием прогулялся по проспекту Мира с его драматическим театром, нашел дом Князевых и, представившись дальним родственником отца Дианы Антона Ивановича, выяснил, что Диана действительно находится в детсаду, а домой ее после работы приводит мама. Посидев в компании стариков Князевых — деда и бабки Дианы (Антон Иванович, как правило, приходил поздно), Вадим сослался на занятость и откланялся, после чего отыскал Ипатьевский монастырь, полюбовался на него с высоты птичьего полета — из кафе нового высотного здания, напоминавшего Останкинскую телебашню, а потом отправился в местный историко-архитектурный музей на территории Ипатьевского монастыря, в котором работала мать Дианы Виолетта Валерьевна Князева.
     Ничего подозрительного вокруг дома и в поведении прохожих он не увидел, из чего сделал вывод, что «волчицы» в Костроме еще не появились. Это обстоятельство вселяло надежду на успех предприятия, хотя Вадим и понимал: одному ему справиться с профессионалками спецназа Равновесия будет очень и очень трудно. К тому же он должен был первым засечь прибытие охотничьей группы, в противном случае его положение и вовсе становилось безнадежным. Ему следовало разработать такую программу слежки и подстраховки девочки Дианы, которая позволила бы ему первым начать активные действия и помешать специалисткам по ликвидации добиться своей цели.
     А пока Вадим должен был привыкнуть к роли филера и изучить привычки и поведение объекта прикрытия, в данном случае — мамы Дианы. От нее тоже зависело многое, в том числе — жизнь дочери.
     Так как рабочий день Виолетты Валерьевны еще не закончился, Вадим в ожидании ее прогулялся по территории Ипатьевского монастыря, зашел в музей, располагавшийся в Братском корпусе, западнее Екатерининских ворот, и присоединился .к небольшой группе студентов, совершавших экскурсию по музею в сопровождении гида — женщины средних лет. В результате он узнал, что крепость Кострома была заложена на левом берегу Волги Юрием Долгоруким, что она не раз горела: в тысяча двести тринадцатом году ее сжег ростовский князь Константин, в тысяча двести тридцать восьмом — монголо-татарские орды, в начале семнадцатого века — отряд «тушинского вора» Игнатьева.
     В середине четырнадцатого века Кострома вошла в состав Московского княжествам стала одной из крепостей русского государства на Волге. В это же время в ней стали строиться соборы, монастыри и церкви, многие из которых, такие, как Ипатьевский монастырь и церковь Вознесения, сохранились до нынешних времен.
     Вадим мог бы слушать гида и дальше, заинтересовавшись историей древнего города, но в это время в зале появилась Виолетта Валерьевна Князева, и сердце Вадима ухнуло вниз: перед ним стояла живая Диана! Он с трудом удержался, чтобы не броситься к женщине и не назвать ее Дианой.
     Виолетта Князева с удивлением взглянула на высокого, широкоплечего, симпатичного молодого человека с открытым лицом и голубовато-серыми глазами, не сводящего с нее взгляда, заторопилась к выходу, спеша за дочерью, и Вадим вдруг понял, что должен будет познакомиться с семьей Князевых, чтобы они не приняли его за киднэппера и не сообщили о нем в милицию.
     Виолетта Валерьевна села в автобус. Вадим устроился сзади, стараясь не попадаться ей на глаза. Переехали мост через реку Кострому, проехали пять остановок до трехэтажной гостиницы «Московская» на проспекте Мира, сошли, и Князева-мама свернула во двор девятиэтажного дома, где располагался детский сад под милым названием «Ромашка». Вадим остановился за грибком детской площадки, наблюдая за потоком мамаш, бабушек и дедушек, забиравших своих чад. Уже стемнело, и увидеть его в слабо освещенном дворе было трудно.
     Диана с матерью вышли через десять минут, и сердце капитана снова дало сбой. Впечатление было такое, будто не Виолетта, а сама Диана ведет свою дочь, удивительно похожую на мать, с годами и вовсе ставшую ее полной копией.
     Весело щебеча, она прошла мимо — будущая «волчица» Равновесия, решившаяся пойти против законов своей организации, а рядом шагала ее мама, умопомрачительно похожая на взрослую Диану, разве что с другой прической. Если бы Вадим не знал, что перед ним Виолетта Князева, он наверняка принял бы ее за саму Диану.
     Князевы жили в пятиэтажном доме, напротив здания Дворянского собрания, построенного в конце восемнадцатого века в стиле русского классицизма. Вадим уже изучил подходы к дому и, естественно, обратил внимание на этот архитектурный шедевр. Держась поодаль от спешащих домой Виолетты Валерьевны и Дианы — детсад располагался всего в двух кварталах от дома, — Вадим проводил их до подъезда и долго стоял там в задумчивости, глядя на окна квартиры, выходящие во двор, решая, идти ли в гостиницу или продолжить прикидываться «родственником» Антона Ивановича. Победила последняя идея. Набрав в грудь побольше воздуха, он шагнул в подъезд, будто нырял в холодную воду.
     
* * *
     
     Он прожил в квартире Князевых в качестве «родственника» три дня, пока не выяснилось, что никакой он не свояченик Антона Ивановича и к семье Князевых вообще не имеет отношения.
     Пришлось срочно сочинять легенду о проведении Комитетом государственной безопасности операции против похитителей детей (мать и отец Дианы, конечно, испытали шок, но придумать Вадим больше ничего более успокаивающего не сумел), в которой Борич играл роль агента-наблюдателя. К удивлению Вадима, собравшегося было покинуть квартиру Князевых в случае неблагоприятного исхода его объяснений, ему поверили. Все же капитан успел зарекомендовать себя с хорошей стороны, и абсолютно неревнивый, спортивного вида, твердолицый, голубоглазый Антон Князев, заглянув ему в глаза, первым протянул руку:
     — Оставайся. Нам будет спокойнее. Идти-то все равно некуда? Сорвешь операцию?
     — Некуда, — виновато ответил Вадим. — Этот вариант-основной.
     Таким образом он стал по сути полноправным членом семьи Князевых и с удовольствием провожал в детсад и встречал привязавшуюся к нему Диану, веря и не веря, что это именно та девочка, в которую он влюбится спустя двадцать один год. Единственное, что заставляло его чувствовать себя неуютно, это отсутствие денег. Поступить на работу он мог, однако в этом случае резко снижался уровень контроля за ситуацией, он мог пропустить момент прибытия «волчиц», что, несомненно, увеличивало угрозу ликвидации девочки.
     Тогда Вадим поговорил с Антоном, объяснил ему свое положение «нелегала», и тот одолжил ему тысячу долларов, которых должно было хватить на смену одежды и оружие. Конечно, не хватало кое-какой спецэкипировки: инфраоптики, бинокля, лазерного подслушивающего устройства, карманного компьютера, — однако купить такие вещи на рынке было невозможно, поэтому Вадим решил позаимствовать их у «волчиц», надеясь перехватить одну из них.
     Прошел февраль, за ним март и апрель, а в мае Вадим наконец почуял за собой слежку. Вернее, не за собой — за Дианой. Интуиция сработала раньше, чем удалось определить наблюдателей физически. Однако к этому времени Вадим был уже готов к появлению гостей и рассчитал, в каких местах они могли бы подготовить засады и посадить наблюдателей. Расчет его оправдался в тот же вечер.
     «Волчицы» не знали, что их здесь уже ждут, Борич сбежал с базы позже, чем в прошлое отправилась охот-команда, поэтому действовали стандартно, по привычной схеме активников, имеющих конкретное задание: убрать конкретного человека. В группе насчитывалось пять женщин, четыре молодых, исполняющих роли наблюдателей, разведчиков и агентов спецназа, и одна постарше, командующая группой. Ее Вадим уже встречал на базе, что и помогло ему вычислить гостей из будущего. Звали старшую «волчицу» Эльвирой, она была правой рукой начальницы спецназа Равновесия Маргариты Шлионской и, по слухам, владела рукопашным боем не хуже тренированных мужчин.
     Почуяв «взъерошенной» психикой поток внимания к Диане, Вадим мгновенно привел себя в боевое состояние и начал прочесывать предполагаемые места засад. Естественно, соблюдая при этом все правила маскировки и тонкой игры в «случайного» прохожего, которой научился во время работы в отряде антитеррора ФСБ. Первой в ряду предполагаемых засадных течек стояла удобная для наблюдения за детсадом детская площадка во дворе жилого дома, на месте «волчиц» Вадим устроил бы схрон для наблюдения именно там.
     Утром, когда он отводил Диану в сад и почувствовал внутренний неуют, во дворе стояла машина — серая «Лада»-«девятка», которой он раньше не видел. Ее появление и заставило Вадима перейти в состояние полной боевой готовности. Теперь же «волчицы» приступили к выполнению своего плана и рассредоточились, что давало Вадиму шанс развернуть свой контрплан. Он уже знал, что активники не имеют права вмешиваться в прошлое грубо и прямо: например, Диану, да и любого человека, проще всего можно было убрать с помощью снайперской винтовки, — тренды готовились таким образом, чтобы создать хотя бы видимость случайной аварии или природной катастрофы. Но поскольку Вадим не знал, с помощью какого «катаклизма» собираются устранить Диану «волчицы», ждать развертки их тренда он не стал.
     Проторчав весь день у детсада, контролируя всех входящих в него людей, к вечеру он устал настолько, что ни о какой слежке за «волчицами» речь не шла. Надо было перехватывать инициативу и действовать, причем действовать нестандартно, чтобы не дать ликвидаторшам Равновесия ни одного шанса добиться своей цели.
     Точка наблюдения у детсада, которой он не раз пользовался сам, оказалась занятой молодой симпатичной девицей в джинсовом костюме, делавшей вид, что она ждет не то подругу, не то любимого мужчину. Вадим сразу почувствовал фальшь в ее поведении, особенно в том, как она картинно вскидывала к глазам руку с часами и нетерпеливо постукивала кулачком по сумке, висевшей на ремне через плечо. Со стороны вряд ли кто-либо смог бы увидеть, как у нее шевелятся губы: она разговаривала со своими напарницами по рации, — однако Вадим был готов к этому и подергивание уголка губ девушки оценил правильно.
     План созрел мгновенно. Хотя, с другой стороны, капитан давно подготовил несколько вариантов своих действий на разные случаи жизни.
     Он подошел к девушке с черной сумкой, в которой запросто можно было унести оружие и спецснаряжение, спросил с извиняющей улыбкой:
     — Скажите, пожалуйста, который час?
     Девица бросила взгляд на свои фигурные, массивные, с тремя циферблатами часы, и Вадим тут же нанес ей укол пальцем в сонную артерию. Поддержал пошатнувшуюся, закатившую глаза девушку за талию, усадил ее прямо на бордюр детской площадки, прислонил к бетонному уступчику и сноровисто обыскал потерявшую сознание «волчицу». Вечерело, во дворе было уже темно, и редкие прохожие, спешащие по своим делам и занятые мыслями о доме, отдыхе, ужине, о детях и телевизоре, не обратили внимания на суетящегося возле уставшей подруги мужчину. Часы оказались многодиапазонной рацией, а может быть, выполняли еще ряд функций, о которых Вадим не догадывался. В сумочке же он обнаружил целый спецназовский арсенал: длиннер, бесшумный пистолет, инфраочки, набор светобарических гранат размером с грецкий орех, прибор для пеленгации и определения местонахождения радиомаячков (прицепи такого «клопа» к одежде объекта и смотри за экранчиком с картой города или местности, и бегать за ним не надо), а также какие-то специальные приборчики в виде пальчиковых батареек с усиками и мини-экранчиками. Не хватало только лазерного подслушивающего устройства, что Вадима почти не расстроило, улов и так был достаточно богат.
     Он рассовал по карманам аппаратуру и оружие, сдержал желание послать привет «волчицам» — рация требовала некую Люсю немедленно ответить — и, не теряя ни секунды, поспешил к детсаду. Поздоровался с охранником — здесь его уже знали и пропускали на территорию детсада свободно, — нашел помещение второй группы, где занималась Диана, и подхватил ее на руки, уже свыкнувшись с ролью «дяди». Диана оделась, они попрощались с воспитательницей, а в коридоре первого этажа Вадим остановил девочку, присел перед ней на корточки и сказал таинственным голосом:
     — Хочешь, я стану Дедом Морозом? Глаза у девочки стали круглыми и восторженным:
     — Хочу!
     Вадим быстро нацепил приготовленные заранее усы и бороду, а также нахлобучил седой парик и превратился в старика. Диана радостно захлопала в ладоши.
     — Ой, Дедушка Мороз, Дедушка Мороз! А ты мне подарки принесешь?
     — Обязательно, — пообещал Вадим. Они вышли из детсадика на проспект Мира, Вадим поймал частника и, уже усаживая в машину Диану, заметил двинувшуюся в их сторону серую «Ладу»-«девятку» с «московскими номерами. „Волчицы“ еще не поняли, что происходит, и намеревались не выпускать объект из поля зрения.
     Шел седьмой час вечера, Виолетта и Антон Князевы еще находились на работе и помочь капитану не могли, да он и не хотел рисковать их жизнью, предвидя дальнейшее развитие co6втий. С охот-группой Равновесия он должен был справиться сам.
     Ехать было совсем ничего — всего полкилометра, обычно они с Дианой шли из детсада домой пешком, однако на этот раз Вадим назвал водителю старенького «Москвича» адрес на другой конце города и, беседуя с Дианой, поглядывал на преследующую их «девятку». Убедившись, что за ним следует всего одна машина, он приступил более активным действиям.
     — Останови, пожалуйста, — попросил он води теля.
     Владелец «Москвича», пожилой, лысый, не бритый, был худ и невзрачен на вид, отчего Вадим мимолетно его пожалел, однако выбора у него не было, и он продолжал:
     — Не хочешь ли выйти из машины?
     — Чего? — не понял водитель. Вадим вылез, открыл дверцу с его стороны рывком выдернул беднягу из кабины.
     — Извини, дядя, но сейчас ты здесь лишний! Мне нужна твоя железяка. — Вадим боковым зрением отметил приближение «девятки» преследователей и заторопился: — Через час сообщи в милицию об угоне своей тачки, они ее найдут. Ничего с ней не сделается, обещаю.
     Вадим похлопал мужичка по плечу, сел на его место и вдавил педаль газа. Обалдевший от неожиданности владелец «Москвича» остался стоять столбом, открыв рот, так и не врубившись, что происходит. Опомнился он только тогда, когда его десятилетнего возраста аппарат скрылся за поворотом.
     Вадим не собирался убегать от «волчиц», поэтому не стал показывать чудеса ловкости и экстремального вождения. Увеличив скорость, он попетлял по улицам и переулкам северо-западной части Костромы и свернул к городскому кладбищу, где заранее подготовил «плацдарм» для ведения «партизанской войны».
     Загнав машину в кусты за воротами кладбища, чтобы ее не было видно с центральной аллеи кладбища, он подхватил на руки Диану, принимающую его деятельность за игру, и оставил в часовенке с горящими свечами и лампадами, пообещав принести подарки (он все еще был для нее «Дедушкой Морозом») и строго-настрого запретив уходить отсюда; зная характер девочки, он мог быть уверен, что она его послушается.
     После этого Вадим вернулся ко входу на кладбище, освещенному слабеньким фонарем, и дождался появления «девятки» с «волчицами» Равновесия. Здесь и выяснилось, что охот-группа состоит из пяти профессионалок: из машины вышли четыре женщины, одна из которых была Эльвирой; пятая осталась у детсада, обезоруженная Вадимом.
     Две из них расположились у входа, включив аппаратуру для слежения за людьми по их тепловому излучению, две медленно двинулись в глубь кладбища, нацепив инфраоптические усилители и вооружившись длиннерами. Вадим дождался, когда одна из них поравняется с каменным надгробием, за которым прятался он, и выстрелил в нее из своего электрошокера, экспроприированного у «волчицы» возле детского сада.
     Выстрел из длиннера бесшумен, однако хорошо заметен, да и девица рухнула на землю с приличным грохотом, и ее напарница, мгновенно сориентировавшись, открыла стрельбу по кустам и надгробьям из всего своего арсенала, в который входил пистолет и длиннер. Пули с визгом заскакали по каменным обелискам, одна из них прожужжала н миллиметре от уха Вадима, и он вынужден был нырнуть в проход между оградами могил, спасаясь от огня. Однако к «волчице» присоединились ее спутницы, и положение его осложнилось.
     Тогда Вадим нащупал под руками кирпич, которым был выложен бордюрчик могилы, бросил его в сторону и, пока «волчицы» стреляли на звук упавшего кирпича, бесшумной тенью перелетел на соседнюю линию могил, сделал крюк и вышел охотницам Равновесия в тыл.
     Он мог бы перестрелять их всех, прекрасно ориентируясь в темноте и без прибора ночного видения, но убийство было глубоко противно его натуре, к тому же служба в группе антитеррора приучила его пользоваться огнестрельным оружием в последнюю очередь, когда другие способы обезоружить противника оказывались бесполезными. Поэтому Вадим действовал иначе.
     Выстрелив в крайнюю справа «волчицу» из длиннера (и тем самым обнаружив себя), он прыгнул на ее соседку и могучим ударом перебросил ее через ограду на мраморную плиту чьей-то могилы. Подхватил выпавший из ее руки длиннер, открыл огонь с двух рук, падая за гранитный обелиск соседней могилы.
     Пуля, выпущенная из пистолета третьей «волчицей», .пропахала ему спину (впечатление было такое, будто спину обожгла раскаленная плеть), разряд из длиннера с шелестом пролетел перед носом, оставляя озоновый след, и наступила тишина. Однако он напрасно посчитал свою атаку удачной, надеясь, что уж с одной-то девицей справится легко. Охот-группа имела прикрытие, которое вступило в игру в нужный момент.
     Кладбище вдруг залил яркий свет нескольких фонарей, выхватив из темноты фигуру капитана, и чей-то женский голос прокричал:
     — Сдавайся, старик! Иначе мы убьем твою внучку!
     Луч фонаря в десяти шагах высветил женщину в униформе спецназа Равновесия, держащую за плечи Диану.
     Вадим беззвучно прошептал проклятие, несколько мгновений раздумывал, потом бросил пистолет и длиннер на землю, поднял руки над толовой:
     — Не стреляйте, я выхожу!
     К нему метнулись две фигуры, толкнули в спину, так что он вынужден был просеменить вперед, чтобы не упасть, но удар в грудь остановил его. Перед Боричем появилась еще одна женщина в синем костюме, в которой он узнал Эльвиру.
     — Что вам нужно? — просипел Вадим сдавленным голосом.
     — Кто ты? — Предводительница охотниц пристально заглянула Вадиму в лицо.
     — «Девятка» или «шестерка»?
     Капитан понял, что Эльвира приняла его за сотрудника альтернативного Равновесия.
     — «Девятка».
     — Я так и думала, — кивнула женщина. — Значит, она и в самом деле работает на вас. — Эльвира посмотрела на Диану, усмехнулась. — Симпатичная кроха, жаль убивать. Девочка, ты знаешь этого дедушку?
     — Он не дедушка, — простодушно сообщила Диана, — он дядя и приехал ИЗ Москвы;
     — Не дедушка, говоришь? — Эльвира повернулась к Вадиму, и тот, понимая, что положение почти безнадежно, ударил командиршу охот-группы по руке, державшей длиннер.
     В ответ его ударили сзади по голове, однако он был готов к схватке «на четыре стороны света» и ушел от удара, нанося ответный усиро кэри (в карате
     — удар ногой назад). Раздался вскрик, полыхнули молнии разрядов длиннера, но Вадима не задели: стреляли не в него. И тотчас же все вокруг пришло в движение, раздались чьи-то голоса, выстрелы, крики, стоны, глухие удары, кто-то с кем-то дрался, кто-то от кого-то бежал, однако Вадим не мог оценить причины шума, потому что Эльвира не дала ему ни секунды на размышление, переходя в контратаку.
     Легенды не врали, она действительно мастерски владела рукопашным боем, а именно — уни-босом (универсальная боевая система), культивируемым в спецподразделениях таких силовых ведомств, как Служба внешней разведки и ФСБ, поэтому Вадиму пришлось некоторое время просто отбиваться и блокировать удары, сыпавшиеся на него со всех сторон, пока он не приноровился к прыжковой манере передвижения противницы и не провел «длинный» спирально-цепочечный захват ее руки — плеча — шеи, закончившийся удушением Эльвиры и потерей ею сознания.
     Вадим отпустил «волчицу», поискал глазами Диану, взмолившись в душе, чтобы она была жива. Увидел ее стоящей с какой-то женщиной, метнулся к ней и споткнулся, услышав знакомый голос:
     — Притормози, герой! Все закончилось.
     Вадим, вертя во все стороны головой и отмечая мелькание каких-то темных фигур, недоверчиво приблизился к женщине, державшей Диану за руку. Свет фонаря сместился, стало видно лицо говорившей: это была Виолетта Валерьевна, мать Дианы!
     — Спасибо за помощь, — продолжала она, не обращая внимания на тихую суету вокруг, закончившуюся через несколько мгновений. — Ты едва не спутал нам карты, и мы с трудом успели нейтрализовать команду.
     — Кто — мы? — Вадим проглотил ком в горле, огляделся, не веря глазам: тела «волчиц» исчезли, пропали и таинственные фигуры, кладбище опустело. — «Волки»? Неужели вы тоже работаете на Равновесие-А, Виолетта?
     — Нет, — засмеялась женщина, — не работаю, хотя я не Виолетта. — Она повернула спокойно стоявшую девочку к себе, и они с минуту глядели друг на друга, в то время как обалдевший Вадим медленно приходил в себя, осознавая, что перед ним -взрослая Диана!
     Затем Диана поцеловала девочку в нос, повернулась к Вадиму:
     — Я помню, как ты меня спасал, герой. Надеюсь, ты меня наконец узнал?
     —Диана!..
     — Слава богу! А то я уже начинаю тревожиться. Идем.
     —Куда?
     — Отвезем ее… то есть меня, домой, к родителям. Потом поедем в Москву.
     — Зачем?
     — Во-первых, каким образом ты собирался возвращаться в свое время? Ближайший хронотранс находится в столице. Во-вторых, в Москве скоро появится твой друг Стас, ему надо помочь.
     —А…Дианочка?
     — За ней присмотрят. Не бойся, раз я здесь, покушений больше не будет. Бери ее за руку, и пошли.
     — На кого ты все-таки работаешь? На Равновесие-А, как и Стас?
     — Неважно. Главное, что я успела вовремя. Вадим вздохнул, тряхнул головой, прогоняя желание ущипнуть себя и проснуться, взял Диану-младшую за ладошку, и они зашагали к выходу с кладбища.
     
Форс-мажор
     
     Найти «хроноязву» с необходимой временной глубиной — ровно двадцать один год — оказалось труднее, чем он себе представлял. Транспортных средств у Стаса не было никаких, а волхварь перемещал его в слишком широких пределах расстояний, кратных сотням и тысячам километров. Чего-то он все-таки не учитывал при «просачивании» сквозь пространство, подсказать же ему было некому, таким образом, отчаявшийся Стас вынужден был при каждом выходе на поверхности Марса делать многокилометровые вылазки пешим ходом, что в суровых условиях планеты — мороз до минус шестидесяти пяти градусов, почти полное отсутствие воздуха — было делом нелегким даже при меньшей, чем на Земле, силе тяжести.
     Станислав устал, хотел есть и пить, но упорно бродил по диким руинованным ландшафтам Красной планеты в поисках ям с мутноватой светящейся водой — такими выглядели вблизи временные воронки, разъедавшие ткань реальности Марса и соединявшие прошлое с настоящим. Просыпавшееся изредка в голове знание, переданное ему инспектором СТАБСа, рекомендовало проверять глубину «хроноязв» дистанционно, не подходя к ним слишком близко, но точность таких проверок при этом снижалась, и Стас приближался к ямам с «водой» как можно ближе, рискуя провалиться в прошлое Марса не на двадцать с лишним лет, а гораздо глубже. Суть же проверки состояла в мысленном погружении в воронку длинного щупа с нанесенными на нем метками лет. Каждая метка, исчезая в «воде», отзывалась в голове Стаса тихим потрескиванием, и надо было до предела напрягать интуитивный слух, чтобы это потрескивание услышать.
     Никакой мистики в этом методе определения глубины воронки не было. Стас не просто мысленно опускал в нее щуп, а действительно воздействовал на нее «струной» ментального поля, в то время как подсознание, руководимое эйконалом инбы, обрабатывало полученную информацию и выдавало ответ.
     О возвращении в свое время Панов не задумывался, полагая, что об этом у него еще будет время позаботиться. Зато у него было достаточно времени, чтобы поразмышлять о своих случайно приобретенных навыках, включающих в себя ясновидение, проскопию и ретроскопию, которыми он еще не овладел в полной мере. Связь его сознания с колоссальным полем информации инбы существовала, надо было лишь познать законы ее включения для определения уровней понимания, и тогда, Стас в это верил, у него открылись бы удивительные горизонты, о которых пока можно было только мечтать.
     И все же он вряд ли нашел бы «хроноязву» с необходимой временной глубиной или в крайнем случае искал бы очень долго, если бы не помощь извне. Хотя кто ему подсказал местонахождение ямы с глубиной в двадцать один земной год, Стас, естественно, не знал. Да и устал настолько, что не хотел даже думать об этом.
     Приблизившись к очередной яме с зеленоватой, светящейся изнутри «водой» (никакой воды, конечно же, на поверхности Марса не было и в помине), обнаруженной в развалинах какого-то древнего марсианского города на берегу исчезнувшей реки, Стас увидел плоскую каменную стелу с какими-то письменами, равнодушно скользнул по ней взглядом и вдруг краем сознания определил нечто знакомое в очертаниях вырезанных на стеле знаков. Нехотя вернулся к ней, сосредоточиваясь на восприятии новой информации, и с растущим изумлением и недоверием прочитал надпись на вполне современном русском языке:
     «Здесь был комба Антоша. Предупреждаю: „хронотрясина“ ограничена горизонтом событий земного тысяча девятьсот девяностого года. Время распада язвы — сто двадцать пять дет. Коррекции не подлежит, я пробовал. Руками не трогать!»
     Стас дважды перечитал послание, шевеля губами, засмеялся.
     — Здесь был Вася… Надо же!
     Голос внутри витасферы звучал глухо, и Стас замолчал. Можно было не верить находке и вообще принять ее за галлюцинацию, тем более что писавший предупреждение явно понимал толк в юморе, что уж совсем не вязалось с обстоятельствами находки человеческих следов на Марсе, однако Станислав предпочел поверить своим ощущениям и почти без раздумий шагнул в яму с «водой».
     Падение в глубокую черную шахту казалось вполне реальным, даже дух захватило. Потом на голову Стаса свалилась многотонная каменная глыба. Свет в глазах померк, а когда Панов обрел способность видеть, его ожидал сюрприз.
     С первого взгляда ничего вокруг не изменилось, разве что солнце переместилось чуть ниже к горизонту, пейзаж остался тем же: гигантские полуразрушенные временем и катаклизмами пирамиды, трещины, расколовшие плиты набережной и сухое русло реки, фиолетово-сиреневое небо, усыпанное звездами. Но стела…
     Станислав мельком посмотрел на каменную плиту с надписью, затем еще раз, более внимательно, и прочитал вслух:
     «Я же предупреждал: руками не трогать! Возможен спонтанный переброс реальности! Услышишь, как трещит ткань пространства, беги, дурак!»
     Стас прислушался и в самом деле услышал тихие потрескивания, будто по битому стеклу шел человек. Одновременно в воздухе вокруг замерцали, появляясь и пропадая, маленькие голубые зв„здочки, запахло озоном. Стас понял, что пора бежать на Землю, и с мыслью: «Спасибо, комба Антоша!» — перешел в состояние волхваря.
     Очнулся он уже на Земле, в полной темноте, и лишь когда глаза адаптировались к новому освещению, стало понятно, что он оказался ночью в лесу, недалеко от какого-то шоссе: были Слышны звуки проносящихся мимо автомобилей. Глубоко вдохнув теплый воздух, Стас поздравил себя с успешным бегством в прошлое (охотники РА так его и не догнали) и направился к дороге. Затем на плечи навалилась безмерная усталость, он остановился, прикинул свои возможности и сел на мягкую подстилку из опавших листьев и сосновых иголок. Судя по температуре воздуха и запахам, здесь царила весна, что вполне устраивало беглеца.
     Спать захотелось непреодолимо. Стас прилег, положил голову на какой-то мягкий бугорок и провалился в сон как в омут.
     
* * *
     
     Мягкий бугорок оказался плоским камнем, хотя Стас абсолютно не почувствовал его конфигурации и твердости. Он так и проспал в одной позе несколько часов, ни разу не повернувшись с боку на бок.
     Проснулся он часов в семь, если судить по косым лучам встающего солнца, пронизывающим лес, и птичьим трелям, глянул автоматически на часы, показывающие два часа неизвестно чего, потрогал выросшую за двое суток щетину на щеках и отправился искать хоть какой-то водоем, чтобы умыться и прополоскать рот. Затем решительно зашагал к ожившему шоссе.
     Ему повезло: водитель маленького старого автобуса марки «ПАЗ» остановил свой видавший виды лимузин, и Стас доехал до Балашихи. Оказалось, что шоссе это — Горьковское, соединяющее Нижний Новгород с Москвой, а волхварь перенес его с Марса в лес под Старую Купавну. И еще Стасу удалось выяснить, что на Земле он появился аккурат двадцать третьего мая тысяча девятьсот девяностого года, хотя сосед по автобусу и посмотрел на него с подозрением, мол, допился мужик, что не помнит ничего. Таким образом, ему теперь оставалось отыскать вотчину Дарьи и добиться того, чтобы она не погибла в шестилетнем возрасте. Правда, как это сделать одному, без средств к существованию, без оружия и спецснаряжения, он еще не представлял.
     До Москвы он доехал на электричке, естественно, без билета, затем прямо на вокзале продал свои часы фирмы «Касио», побрился в парикмахерской, приобрел жетоны на метро и направился на Сухаревскую площадь, где жила мама. Идея — проникнуть в квартиру родителей, переодеться, одолжить у отца денег — была единственно правильной. Только имея гарантированное убежище и базу, можно было начать поиск возможностей спасти Дарью.
     Прошлое свое Стас помнил достаточно хорошо. В девяностом году ему исполнилось девять лет и он ходил в третий класс средней школы в Костянском переулке, недалеко от дома. Из школы его обычно забирала бабушка и вела к себе, она жила в трех кварталах от школы и от дома родителей Стаса, на улице Трубной. А вечером приходили мама или отец и уводили сына домой делать уроки.
     В принципе можно было сразу идти к себе домой, то есть туда, где он прожил с родителями восемнадцать лет, практически не рискуя столкнуться с родителями, но не хотелось ломать дверь или открывать ее с помощью отмычки, поэтому после недолгих размышлений Стас направился к школе, уточняя в уме сложившийся план действий. У отца была родня в Ханты-Мансийске, какие-то троюродные дядьки и тетки, можно было представиться кем-нибудь из них в надежде на то, что бабушка не знает всех родственников зятя (этот прием показался Стасу наиболее простым и эффективным), а потом попросить у нее ключи от квартиры Пановых.
     Он успел в школу как раз к последнему звонку и с поднявшимся в душе волнением подошел к двери третьего «В» класса, где учился девятилетний Стас Панов, то есть — он сам двадцать один год назад. Прозвучал звонок, через минуту из двери класса вывалилась орава ребятишек — и среди них лопоухий, чубатый, худенький, светлоголовый мальчишка Стас Панов со сбившимся набок пионерским галстуком. Наткнувшись на незнакомого дядю, он с удивлением вскинул на него светло-серые глаза, помчался было дальше, размахивая портфелем, но что-то, видать, поразило его в выражении лица Панова, он остановился и оглянулся, силясь сообразить, кто этот высокий дядя, разглядывающий его с застывшей на губах улыбкой.
     — Привет, Славка, — с трудом разлепил губы Стас, делая к нему шаг; в детстве его звали Славкой, Стасом он стал после армии. — Не узнаешь?
     — Не-а… — качнул головой третьеклассник Панов. — Ты на моего папку похож. Брат, да? — Глаза мальчишки загорелись. — В гости приехал?
     — Не брат, но родственник, — с облегчением сказал Стас. — Из Ханты-Мансийска. Слышал о таком городе?
     — Папка рассказывал, это на Севере, да?
     — Точно. Вот я оттуда. А где бабуля?
     — Сейчас приплетется, — махнул рукой Славка. — Она быстро ходить не может, ноги болят.
     — Пошли к ней навстречу.
     Стас взял мальчишку за руку, они спустились в раздевалку, оттуда — на улицу, и там, на школьном крыльце, встретили бабушку Стаса Надежду Семеновну. Стас проглотил ком в горле — на его памяти бабушка умерла в семьдесят семь лет, — подошел, поклонился.
     — Это папкин родственник, — затараторил Славка, — он из Ханимасийска приехал в гости, работает там в милиции, а жить у нас будет, отпусти меня с ним, мы и уроки сделаем, а я его в нарды научу играть.
     — Погоди, трещотка, — усмехнулась Надежда Семеновна, дородная, с благородной сединой в волосах, внимательно оглядывая Станислава. — Так вы родич Кирилла? Не Шуркин ли сынок?
     — Он, — кивнул Стас, неловко улыбаясь и понятия не имея, какое имя назвать: Шурка, или Александра, была двоюродной сестрой отца, это он знал, но не знал, что у нее есть сын и как его зовут.
     — Запамятовала, как тебя кличут, — продолжала бабушка, удовлетворившись осмотром и не выказывая признаков тревоги или волнения. Все же Стас был похож на отца, и это обстоятельство сыграло свою роль.
     — Сашкой меня кличут, — ляпнул Стас. — Александром, значит, мама так назвала.
     — Ну что ж, Александр… э-э, как по батюшке-то будешь?
     — Можно просто Саша, — великодушно разрешил Стас.
     — Пойдем к нам пока, Саша, пообедаем, поговорим, а потом и Кирилла встретим. Багаж у тебя где?
     — В камере хранения оставил, — соврал Стас, краснея. — Да у меня багажа-то кот наплакал, сумка одна, потом заберу. Только вот времени у меня маловато, кое-какие дела в столице сделать надо. Пообедаю и побегу, а вечером уже к Кириллу приду.
     — Это ты сам определяйся, сынок, как тебе лучше, можешь и у меня остаться, и Кирилла с Зоей не стеснишь. Лучше, конечно, у меня, одна я живу, а там этот башибузук проходу не даст.
     Стас с улыбкой посмотрел на Славку, шагавшего рядом с независимым видом. В детстве он действительно был очень подвижным и общительным ребенком, что отмечали и друзья родителей, и учителя, и родственники.
     — Спасибо за приглашение, баба Надя, может быть, я так и сделаю.
     Разговаривая, они дошли до бабушкиного дома — старой пятиэтажки с решетчатыми балкончиками. Стас с любопытством и стеснением в груди стал осматриваться в двухкомнатной квартирке, уютной и чистой, где бывал не раз, потрогал фарфоровую вазу для цветов на пузатом комоде, которую он разбил не то в десятилетнем, не то в двенадцатилетнем возрасте, умылся с дороги в крохотной ванной комнате, вдыхая знакомый с детства запах стирального порошка, и прошел на кухню, где хлопотала Надежда Семеновна.
     Его так и подмывало позвонить родителям Дарьи по телефону, хотя он и не был уверен, что номер за двадцать лет не изменился, однако торопить события не стоило, он верил, что прибыл вовремя и вполне успеет предотвратить беду.
     Пообедали (куриный бульончик, салат, жареные куриные ножки), беседуя о политике, о погоде, о видах на урожай, выслушали «серьезные» размышления Славки о том, кем он будет, когда вырастет (в детстве Стас мечтал стать архитектором или художником, рисовал он действительно неплохо), Стас сочинил короткую историю о своем житье-бытье в Ханты-Мансийске, рассказал, что знал о климате заполярного города и особенностях его снабжения, затем поспешил откланяться, видя, какой интерес проявляет баба Надя к жизни родственников зятя.
     — Вечером обязательно зайду, — пообещал он без особой уверенности, сжимая в кармане куртки украденные запасные ключи от квартиры родителей, которые жгли ему пальцы. Очень хотелось сознаться, кто он такой и зачем сюда прибыл, но Станислав прекрасно понимал, что делать этого ни в коем случае нельзя. Его могли вычислить ликвидаторы Равновесия и, выяснив, что он выдал правду о Регулюме, уничтожить всю семью для предотвращения утечки информации.
     Через полчаса он входил в свою собственную старую квартиру, в которой прожил восемнадцать лет, до окончания школы и ухода в армию. После службы в армии (он попал в Дагестан во время вторжения в республику чеченских бандформирований, но уцелел) Стас домой уже не вернулся. Умерла бабушка, он переехал в ее квартиру, затем обменял ее на квартиру в новостройке на проспекте Жукова. Тогда еще был жив отец и помог сыну благоустроиться, закончить институт, а также, как принято говорить, выйти в люди.
     Сдерживая сердцебиение, чувствуя себя вором, проникшим в чужую квартиру, Стас прошелся по комнатам, вдыхая полузабытые запахи детства, постоял в своей спальне, еще не обклеенной Плакатами с изображениями известных рок-певцов и артистов, посидел в гостиной, разглядывая пейзажные акварели, подаренные Пановым их приятелем-художником, затем порылся в ящике комода в спальне отца и мамы, где всегда хранились семейные документы и фотоальбомы, и нашел конверт с деньгами. Отец не менял привычек и держал деньги не на счетах в банках, а «в чулке». Впрочем, их было не так уж и много, всего пятнадцать тысяч рублей. Предполагалось, что на эту сумму они сделают ремонт квартиры и приобретут машину — седьмую модель «Жигулей». Однако в девяносто первом Союз развалился, началась инфляция, и финансовые запасы семьи Пановых пошли псу под хвост. Подумав об этом, Станислав с легким сердцем взял три тысячи рублей из конверта, остальные положил на место и прибрал в комнате, чтобы не было видно следов его пребывания. Затем с наслаждением постоял под горячим душем, надел чистую отцовскую рубашку из тех, что Панов-старший носил редко, и только после этого подсел к телефону.
     Неожиданно на том конце линии сняли трубку, и женский голос проговорил:
     —Ал„?
     — Это квартира Страшко? — спросил Стас, затаив дыхание.
     — Да, Страшко, кто вам нужен?
     — Дарья, наверное, в детсаду?
     — Нет, она дома, с бабушкой, приболела немного. ОРЗ у нее. Кто говорит?
     — Это папа одного мальчика из детсада, куда ходит Даша, — нашелся Стас. — Мы тоже болели, Теперь вот узнаем, как другие девочки и мальчики, ходят или нет, а то говорили, что карантин собираются устроить.
     — Нет, карантина никакого не сделали.
     — Значит, садик работает?
     — Конечно. — Голос собеседницы стал озабоченным. — Вы бы лучше в сад позвонили. Хотя не думаю, чтобы он закрылся в мае, всегда в конце июня закрывался. Как зовут вашего мальчика?
     — Извините, — быстро сказал Стас, — меня просят заканчивать, до свидания.
     Положив трубку, он обнаружил, что вспотел, подставил лицо под струю холодной воды в ванной, чувствуя, как с души упал камень, вытерся. Подумал: она еще жива! Я успел! Ура! Ну, с богом, Славка? Пойдем выручать любимую девушку!
     Закрыв за собой дверь квартиры, которую он последние десять лет своей жизни считал «маминой», Стас спустился во двор, поймал такси и продиктовал адрес Дарьи Страшко.
     
* * *
     
     Он совсем забыл о рации в ухе, которую ему нацепил Максим еще до бегства с базы РА, и, когда она заговорила, едва не вскрикнул от неожиданности.
     — Мы на месте, — сообщил чей-то тихий гнусавый голос. — Фон ламинарный. Начинаем развертку тренда.
     — О каком тренде речь? — осведомился Стас и прикусил язык, внезапно осознавая, что обращались не к нему, он просто услышал переговоры активников РА по сети «паутины».
     — Кто говорит? — после паузы заговорил тот же голос. — Ноль второй, Хопкинс, это твои шуточки?
     — У вас галлюники, ноль первый, — отозвался еще один тихий басовитый голос. — Я нем как рыба..
     Стас тихонько снял с губы «родинку» микрофона, с облегчением вздохнул. Стало ясно, что в девяностом году высадилась команда РА, чтобы реализовать тренд коррекции реальности, о которой говорили Максим и Зидан, и ничего удивительного не было в том, что она пользовалась той же системой связи, которую создали специалисты техцентра в родное время.
     — Ноль третий, — заговорил гнусавый организатор тренда, — у нас возникли помехи, переходим на резервные частоты.
     Рация замолчала.
     Стас шепотом выругался. Если бы он не влез в разговор со своим дурацким вопросом, мог бы и дальше слушать переговоры оперативников РА и быть в курсе решаемых ими проблем. Теперь же ему следовало удвоить осторожность, чтобы не попасться на глаза наблюдателям команды, в противном случае его возможности добиться поставленной цели и вовсе сводились чуть ли не к нулю, один с целой командой специально обученных профессионалов он справиться не мог.
     Инцидент с рацией застал Стаса в скверике напротив дома, где жила шестилетняя Даша Страшко, которую он регулярно, в течение уже целой недели, провожал и встречал, не показываясь при этом, разумеется, на глаза родителям девочки. Первая встреча со своей будущей подругой заставила его поволноваться. Смешно сказать, но он боялся, что она его узнает, хотя ни о каком узнавании речь, конечно, не шла. Сам же Стас узнал Дашу мгновенно, несмотря на то, что ее отделяли от «взрослой Дарьи двадцать с лишним лет: девочка так же щурилась, у нее был миндалевидный разрез глаз и красивый овал лица. Плюс длинная косичка, уже в шестилетнем возрасте достигавшая поясницы.
     Первым побуждением Стаса при его знакомстве с семьей Страшко (дистанционном, естественно) было подойти к молодой и очень похожей на взрослую Дарью ее матери и все рассказать, однако ему вряд ли поверили бы, а то и того хуже — приняли бы за сумасшедшего, а во-вторых, своей прямотой он наверняка подставил бы родителей Даши под удар ликвидаторов РА. Поэтому Стас избрал другую манеру поведения — тактику телохранителя, тенью следовавшего за объектом прикрытия. Выполнять эту работу было весьма тяжело, но приятно, и Стас готов был потратить месяц, год и больше, если потребуется, лишь бы спасти девочку от неведомой опасности.
     В таком ритме прошла неделя, началась вторая.
     Стас продолжал жить у бабы Нади, изредка встречаясь с самим собой — девятилетним — у своих же молодых еще родителей, поверивших в существование «свояченика» Саши из Ханты-Мансийска. Кирилл Панов никогда в этом городе не был и настоящего родственника Сашу (а может, и не Сашу вовсе) в глаза не видел, однако его тетки там жили, и ему в голову не приходило, что кто-то чужой может представиться родственником ради проживания в Москве. Впрочем, чужим Стас себя не считал, хотя чувствовать себя ровесником отца было странно и непривычно.
     Наступило лето, пора отпусков и дачного отдыха. Засобиралась на юг и семья Страшко, что резко меняло образ жизни Стаса. Сопровождать родителей Даши в Сочи, куда они намеревались приехать, было для него слишком обременительно. Сумма денег, позаимствованная у отца, постепенно уменьшалась, а перспектив заработать необходимую для сопровождения Даши сумму Стас не видел. Надо было менять тактику своих действий и идти на контакт с родителями девочки. Иного варианта Станислав не видел.
     Однако познакомиться с мамой и отцом Даши он не успел.
     Событие, ради предотвращения .которого он прибыл в девяностый год конца двадцатого века, произошло в среду, второго июня. Если бы Станислав знал, что из-за отца Дарьи — крупного ученого — нейролингвиста, участвующего в создании психотронного оружия, и начался конфликт между двумя Равновесиями, он действовал бы иначе. Возможно, даже рассказал бы ему о реальном положении вещей и уговорил увезти Дашу на какое-то время из Москвы. Но Стас этого не знал и слишком поздно понял, что напрасно занял пассивную, выжидательную позицию.
     В этот вечер Дашу забирал из детсада сам Валентин Григорьевич. Он подъехал к зданию детсада на Маленковской улице на служебной «Волге» в сопровождении штатного телохранителя, и Стас вздохнул с разочарованием: он приготовился сопровождать девочку с мамой, которые обычно шли домой пешком. И вдруг почувствовал странное раздражение, стеснение в груди, неуютное сосущее чувство забытой вещи, а затем и тревогу. Это сработала интуиция, включившая органы чувств в режим повышенной чувствительности.
     Он сразу начал замечать то, на что раньше не обращал внимания.
     Вместе с «Волгой» остановились еще две машины, одна впереди нее, другая сзади: серая «девятка» и темно-коричневая «семерка». Отец Даши вышел из «Волги» и направился по аллее к зданию детсада в глубине двора, не глядя на своего чуть приотставшего охранника, но одновременна с ним из «девятки» и «семерки» вышли две мощного телосложения девушки в строгих фиолетовых костюмах и двинулись за Валентином Григорьевичем.
     Однако это было еще не все. Чувства Стаса обострились настолько, что он физически, буквально всей кожей спины ощутил поток внимания, пронизывающий скверик насквозь. Стас кинул взгляд назад — он сидел на скамеечке с газетой в руках — и безошибочно определил инициаторов потока. По аллее шла воркующая парочка — молодой парень и девушка, то и дело останавливаясь и начиная целоваться, бросая при этом острые взгляды по сторонам. В джипе «Патфайндер», стоящем у тротуара по другую сторону улицы, сидели двое мужчин и тоже наблюдали за происходящим, а с крыши ближайшего старенького четырехэтажного жилого дома любовался пейзажем ствол снайперской винтовки. Стас понял, что готовится операция по ликвидации или захвату важной персоны, которой вполне мог быть отец Даши, однако изменить ничего уже не мог. Но хотел!
     Поэтому начал действовать, не задумываясь о последствиях.
     Догнав Страшко, он сказал, не обращая внимания на угрожающего приблизившегося телохранителя:
     — Здравствуйте, Валентин Григорьевич. Немедленно звоните на работу! Пусть пришлют подмогу.
     — Что? — с удивлением оглянулся отец Даши. — Что вы сказали? О какой подмоге речь?
     — Эй, мужик, отойди! — оттолкнул Стаса охранник, сунув руку под мышку. — Кому говорю!
     — Подожди, Коля, — приостановился Страшко, оглядывая Стаса. — Вы не из наших, я вас не знаю. В чем дело?
     — Не останавливайтесь, пожалуйста! Обратите внимание на девиц и людей в сквере, только не вертите головой. Я не уверен на все сто процентов, но, похоже, это по вашу душу. У вас есть телеком?
     —Что?!
     — Мобильный телефон. Черт с ним, в саду есть телефон, бегите туда и звоните начальству, просите помощи. И побыстрей! О дочери не беспокойтесь, я ее заберу и привезу домой.
     — Да кто вы такой, черт побери?! — возмутился ошеломленный отец Дарьи.
     — Ангел-хранитель вашей дочери, — хотел пошутить Стас, но не успел.
     Сзади сверкнула тонкая молния электрического разряда, вонзилась в бок озиравшегося телохранителя Страшко, и тот с изумленным вскриком упал. Стас толкнул Валентина Григорьевича плечо, вторая молния пролетела мимо.
     — Бегите!
     Страшко изменился в лице, понимая наконец что происходит нечто странное, бросился бежать.
     Стас рванул назад, навстречу приближавшимся девицам с электроразрядниками в руках (кажется, эти штучки называются длиннерами…), одна из них выстрелила, извилистая искра разряда вонзилась в грудь Панова… но за мгновение до этого ожившая «сливовая косточка» эйконала превратила его тело в сгусток низкотемпературной плазмы, и разряд длиннера вызвал лишь свечение кожи. Второй раз обалдевшая «волчица» выстрелить не успела. Стас налетел на нее как ураган, отвел руку, согнул так, чтобы ствол глянул на ее соседку, и девица рефлекторно нажала на спуск.
     Выстрел, молния разряда, вскрик. Девица упала. Стас отобрал длиннер у той, которую держал, отшвырнул ее от себя, выстрелил в «девятку» в двадцати шагах от входа в детский сад, из которой вылезали еще две девушки в темных костюмах, и в это время словно туча закрыла солнце: на мгновение стало темно, холодный порыв ветра пронизал Панова насквозь. Затем небо снова засияло голубизной, и Стас оторопело огляделся вокруг, не сразу врубаясь, что произошло.
     «Девятка» и «семерка» с «волчицами» исчезли. Длиннер в его руке тоже. По аллее детского сада неторопливо шествовал телохранитель Валентина Григорьевича, а за ним — отец Даши, ведя за руку весело щебечущую дочку. Судя по всему, только что происшедшие события их абсолютно не коснулись. И Стас наконец сообразил, что на его глазах произошла коррекция реальности. Сослуживцы Максима каким-то образом изменили предшествующий порядок событий, после чего сцена со схваткой Панова с «волчицами» превратилась в виртуальный вариант реальности, в «сон» Мира. Вариант этот мог запомнить только абсолютник, такой, как Станислав Панов.
     У тротуара остановилась еще одна «Волга», темно-зеленого цвета, с затемненными стеклами. Интуиция Стаса снова «зарычала и вздыбила шерсть на загривке». Тренд, реализуемый сотрудниками РА, еще не закончился, они были здесь, повсюду, контролируя каждое изменение ситуации, и Стас почувствовал себя голым и беспомощным.
     Бежать! — мелькнула трезвая мысль. Схватить Дарью и бежать! На Марс, на Сатурн, в космос, куда угодно — лишь бы подальше от Земли!..
     Однако осуществить это Стас также не успел.
     Из темно-зеленой «Волги» не спеша выбрались четверо парней, один из них выстрелил в телохранителя Страшко из длиннера, двое других подошли к замершему Валентину Григорьевичу, взяли его под руки, а четвертый, оказавшийся Максимом Барыбиным, сотрудником контрразведки РА, направился к остолбеневшему Панову.
     — Привет, беглец. Не вздумай сопротивляться, мои ребята из тебя решето сделают, их тут полно.. Поехали-ка по-хорошему домой.
     — Без Дарьи не поеду, — глухо проговорил Стас.
     — Не дури, — качнул головой Экс-Макс. — Ты не в силах изменить ход тренда. Реализуемый нами вариант стабилизирован по всем степеням свободы, его невозможно изменить.
     — И все же я попробую.
     — Тогда извини.
     Максим направил ствол внезапно очутившегося в его руке длиннера в живот Стаса, нажал на курок, но Станислав был готов к такому повороту событий и отреагировал как мастер воинских искусств, разработанных десятки тысяч лет назад, во времена существования Атлантиды и Гипербореи: ладонью закрыл дуло электрошокера, принял разряд на себя (тело опять вобрало в себя импульс, как губка воду, лишь засветилась кожа рук и лица, излучая «лишнюю» энергию) и туго толкнул контрразведчика торцом ладони в лоб. Максим пролетел по воздуху несколько метров, плашмя упал на асфальт и потерял сознание.
     Движение вокруг замерло. Все смотрели на падение тела, как на нечто невозможное, отказываясь верить в происходящее. Затем началась суматоха, оперативники РА, прибывшие с Максимом, начали стрелять в виновника переполоха. Стас ответил из длиннера, начал «танцевать» в темпе скоростного боя, стараясь увести всех оперов за собой, но снова не успел. Одна из змеящихся злых молний настигла Дарью, и девочка упала, свернувшись калачиком. Ее отец, пораженный несколькими попаданиями, упал рядом.
     — Не-ет! — закричал Стас, бросаясь к ним.
     И, словно услышав этот его вопль, реальность изменилась еще раз.
     Невидимое облако закрыло солнце, на миг стемнело, дунул ледяной ветер — и Стас увидел знакомые «девятку» и «семерку» у тротуара, бегущих к нему девиц в форме, выходящего из двухэтажного здания детского сада Валентина Григорьевича с Дашей, его телохранителя, согнувшегося у куста сирени с перекошенным от боли лицом. Все повторялось — на новом витке пересечения трендов, активники обоих Равновесии пытались откорректировать реальность в соответствии со своими планами, и наплевать им было на всех, кто в этот момент оказался в зоне коррекции, которую они называли одинаково — плывуном первой степени.
     «Волчицы» не успели перехватить инициативу. Они открыли было огонь по охраннику и Стасу, но сами оказались на линии огня и были поражены множеством бесшумных импульсов электрошокеров, вдруг оказавшихся в руках людей, «мирно гуляющих» по скверику до этого момента. Один из импульсов достался Даше, и она снова упала, вызвав у Стаса крик гнева и ярости. Он подхватил выпавший из руки телохранителя Страшко пистолет — новенький «стечкин», начал стрелять в оперативников Равновесия, устроивших засаду, бросился к упавшей Дашутке и почувствовал тупой удар в спину. Упал, не понимая, почему все начинает плыть перед глазами, и вдруг увидел над собой склонившееся девичье лицо. Прошептал:
     — Диана?..
     Кто-то подхватил его на руки. Станислав с трудом перевел глаза на этого человека и узнал Вадима:
     — Ты?! Вадька?!
     — Уходите, — быстро проговорила Диана, — я вас прикрою. Станислав Кириллович, сможете инициировать волхварь?
     — Здесь… Даша…
     — Она погибла! Бегите!
     — Но я… не могу… без нее!
     — Тогда мы погибнем все!
     Вадим отшатнулся, одна из пуль — оперативники РА открыли огонь на поражение! — едва не попала в него. Диана разрядила в кого-то длиннер, прекрасное лицо ее исказилось.
     —Ну же, герой!
     Стас гигантским усилием воли преодолел приступ слабости и пробил пространство каналом квантового подбарьерного просачивания, прихватив с собой дополнительную массу — Вадима. В следующее мгновение они перешли в другой слой Регулюма, исчезнув из поля зрения всех, кто оставался в этот миг возле детского сада.
     СТАБС Комиссар баланса — должность не карательная, но контролирующая, и степень ответственности, лежащей на нем, столь высока, что доверить исполнение функций контроля всех структур Регулюма можно лишь всесторонне развитому и предельно информированному человеку, обладающему к тому же твердым и жестким характером и отсутствием колебаний. Комба Оллер-Бат, — атлант в двадцать первом поколении, достигший шестой степени самореализации, был именно таким человеком. Или не человеком, если считать людьми лишь потомков гиперборейцев. Хотя комба имел те же отличительные признаки гуманоида: две руки, две ноги, одна голова, правда, с тремя органами зрения, снабженная органом дыхания и органом поглощения пищи, внутренние его отличия от человека были более значительными: два сердца вместо одного, сложный пищеварительный тракт, способный переварить любой биологический продукт, легочная система с подключением кожного и сосудистого дыхания, кое-какие более мелкие отличия вроде развитого аппендикса, но все же Оллер-Бат был по всем параметрам ближе к человеку, чем руководитель СТАБСа фундатор Имнихь.
     Фундатор был потомком марсиан, а так как СТАБС контролировал солнечный Регулюм не только в пространстве, но и во времени — с момента появления разума и первых его попыток стабилизации реальности и до полного сброса Регулюма в Стохастический Предел, — то фундатор мог обитать где угодно — на любой из планет-слоев Регулюма — и в любое время. Однако он предпочитал жить в свое время и на своей планете, то есть на Марсе за двести миллионов лет до появления на Земле рода хомо сапиенс.
     Он редко покидал пределы своей обители и еще реже путешествовал во времени по делам СТАБСа, его глазами и руками становились исполнители рангом ниже: комиссары (комбы), инспектора (инбы), чистильщики (чисбы) и наблюдатели (набы). Вся их деятельность отражалась на специальном комбайне контроля Регулюма — стратегале, малые копии которого имели системы поддержания баланса — Равновесия, действия которых и контролировал фундатор. Комбу Оллер-Бата он мог вызвать и виртуально, через стратегал, но предпочел выслушать его при полном контакте. Оллер-Бат отвечал за работу корпуса инспекторов и чистильщиков, многие из которых в последнее время стали проявлять гораздо больше самостоятельности и наделали немало ошибок.
     Комба Оллер-Бат прибыл в резиденцию фундатора, расположенную на берегу Бериллиева залива, спустя час (по земному времяисчислению после вызова. Полюбовавшись вечной интерференционной игрой опаловых волн залива, прозрачно-золотыми горами Кирпат на горизонте и башнями Здоровья, сложенными из мозаично изрезанных темно-рубиновых сфер, светящихся изнутри, он направился к ртутно-блестящему куполу СТАБС-центра, где его ждал фундатор.
     Однако руководителя гигантской контроль сети, влияющей на вариабельность и балансную стабильность всего Регулюма, в зале приема не оказалось, и Оллер-Бат принялся разглядывать стратегал — колоссальную модель Регулюма в виде двенадцати хрустально-прозрачных сфер, вложенных одна в другую. Одна из сфер — четвертая от Солнца — светилась, изменяла очертания рельефа, конфигурацию городов и природных образований, пульсировала, содрогалась и текла больше других, и сфера эта, изображавшей один из слоев Регулюма, называлась землянами планетой Марс.
     Остальные сферы тоже непрерывно изменялись и жонглировали пластичностью форм, но не столь заметно и быстро. Оллер-Бат задержал взгляд на третьей сфере, отображавшей третью планету системы — Землю. Уже было заметно, что она течет не так, как другие слои Регулюма, — чуть более нервно, и цвет ее свечения — золотисто-оранжевый, нежный, свежий — говорил о рождении нового центра управления социально-биологическими процессами Регулюма.
     «Прошу прощения, дела задержали», — услышал Оллер-Бат ментальный голос фундатора, и в зале появился он сам.
     Рост этого существа не превышал ста шестидесяти сантиметров (по земным меркам двадцать первого столетия), все его тело покрывала короткая серебристо-серая блестящая шерсть, словно приглаженная снизу вверх, и не сразу становилось видно, что он одет в прозрачно-серебристый комбинезон с точно такой же фактурой.
     Голова фундатора плавно, без шеи, переходила в покатые плечи. Уши были маленькие, круглые, прижатые, нос тоже маленький, приплюснутый, с двумя щелями. Рот неширокий, с узкими темно-серыми губами. Глаза казались большими, овальными, без выпуклых надбровных дуг, и светились красноватым светом. Плечи и грудь были развитыми, пятипалые руки — не лапы — болтались ниже колен, но впечатления уродства не создавали. Вообще во всем облике псевдолемура-марсианина проглядывало необычное изящество, опиравшееся на физическую и психическую мощь. Оллер-Бат знал, что фундатор не раз выходил за пределы Регулюма и контактировал не только с другими руководителями родственных структур, но даже с представителями Метакона.
     «Меня интересуют три проблемы, связанные с вашей непосредственной деятельностью, — продолжал мысленный монолог фундатор. — Первая — свертывание марсианской цивилизации:
     ваш взгляд на поддержание баланса или отрицание его. Вторая проблема — подготовка центра управления следующих поколений: нужен ли Земле спутник для глобального экосоциофизического контроля? Стоит ли сохранять старый уранийский межзвездник в качестве ее спутника, как предложили наши предшественники? И третья — кто и почему ликвидировал инбу Цальга? Кстати, вашего соотечественника».
     «Я готов ответить лишь на третий вопрос, — послал мысль Оллер-Бат. — Цальга и его обережника ликвидировали „волчицы“ Равновесия-К. Но их навел на Цальга этикмнемор Метакона. Причина — несанкционированное проникновение инспектора в краевую зону опасных технологий».
     «Знания Бездн?»
     «Совершенно точно. Инба, к сожалению, оказался чересчур любопытен, взломал коды краевого сайта Знаний Бездн и узнал то, что не должен был знать. А вам должно быть известно, как реагирует на это Метакон».
     «Что именно он узнал?»
     «Трудно оценить, думаю, что он получил сведения о четвертом, а то и пятом уровне контроля реальности». «Если бы он вышел на пятый уровень, его бы не убили. Пятый уровень — это физическая неуязвимость плюс неограниченные возможности по поддержанию энергетики».
     «По предположению, высказанному моими эф-аналитиками, Цальг просто не смог прочитать все, что записал. Не хватило мощности интеллекта. Между прочим, по их сведениям, поклонницы матриархата Равновесия-К явно нарушают этический баланс творящих и разрушающих сил. Не пора ли вообще свернуть их деятельность?»
     «Мы не этик-маги Метакона, хотя даже им, наверное, запрещено изменять и заменять фундаментальные законы Мироздания, носящие этический характер. Это прерогатива Законодателей Творца. А существование двух Равновесии с эволюционной точки зрения полезно, пусть и до известного предела».
     «Но каждая из лидер-систем понимает равновесие Регулюма по-своему! Иногда их точки зрения диаметрально противоположны! Они не смогли договориться даже по проблеме психотронного оружия. Мой агент сообщает странные вещи…»
     «Ваш агент Диана Князева сделала фатальную ошибку, вмешавшись в деятельность сразу двух систем, тем самым она допустила утечку информации и подставила нас. Ее необходимо нейтрализовать».
     Оллер-Бат выпрямился во весь свой исполинский рост — он был почти вдвое выше, шире и массивнее фундатора — и попытался проникнуть в мысленную сферу существа по имени Имнихь (марсиане были двуполыми существами), не смог и угрюмо возразил:
     «Она еще молода».
     «Это не оправдание, срок ее обучения давно закончился, агент ее уровня не имеет права на ошибку. Тем более что она продолжает контактировать с другим объектом наших опасений».
     «Вы имеете в виду человека по имени Вадим Борич? Убрать его — не проблема».
     «Проблема в том, что другом Вадима Борича является абсолютник по имени Станислав Панов. Боюсь, все вместе они образуют довольно опасный дестабилизирующий эгрегор. Его надо подавить. К тому же ваш инба Цальг наверняка передал Панову эйконал Знаний Бездн. Если он активирует этот эйконал…»
     «Едва ли это ему под силу. Тем не менее я пошлю по их следу чисбу, который наведет на этих людей „волчиц“ или „волков“. В крайнем случае, мы изменим милиссу Панова».
     «Это не решит проблемы, инба Цальг не позволит вашим чистильщикам следить за ним и передаст эйконал кому-нибудь другому. Уберите Панова и его команду физически».
     «Принято к исполнению. Вы чем-то обеспокоены еще?»
     «Мы напуганы, — честно признался фундатор и шерсть на его голове поднялась дыбом; он мог говорить о себе „мы“ с полным правом. — Нас не пускают в будущее Регулюма выше условного порога распада человеческой цивилизации».
     «Кто не пускает?»— тупо спросил комба Оллер-Бат, который никогда не забредал в будущее выше двадцать первого века по земному времяисчислению.
     «Мы не знаем», — ответил фундатор.
     
Упырь из будущего
     
     О существовании внутреннего сторожа организма Стас не подозревал, но именно этот сторож, активированный чужим знанием, спас его и Вадима после аварийного старта в неведомое во время схватки с «волками» и «волчицами» Равновесий.
     Раненный в спину, Станислав сумел-таки создать тоннель квантового перехода в другой слой Регулюма, и этим слоем оказалась ближайшая к Солнцу планета — Меркурий. Однако едва ли этот бросок закончился бы благополучно, если бы Стас включил его сознательно, все его попытки свободного перехода из слоя в слой оставались неуправляемыми — в смысле точности попадания в точку с нужными координатами. На сей раз квантовый переход состоялся практически в бессознательном состоянии, и сторож организма, взявший бразды правления в свои руки, посовещался с эйконалом и направил хозяина туда, где он получил защиту и сносные условия существования, то есть на одну из баз, принадлежащих еще Равновесию марсиан, исходивших всю Солнечную систему из конца в конец в незапамятные времена.
     Благодаря этому обстоятельству уцелел и Вадим.
     Воздух на базе по составу немного отличался от воздуха Земли двадцать первого века — большим содержанием азота и инертных газов, но дышать им все же было можно, и Вадим, очнувшись от встряски перехода, занялся собственной раной, по сути, царапиной: пуля пробороздила плечо, а затем раной Стаса, кое-как уняв кровотечение и перевязав раненого собственной майкой, разорванной на полосы. Лишь после этого капитан принялся осматриваться и исследовать объект, на территорию которого они перенеслись.
     Это было куполовидное помещение с блестящим коричневым полом и серо-желтыми, пористыми, словно из смеси бетона с сыром, стенами, украшенными зеленовато-сизыми разводами. Помещение освещалось трезубцем пульсирующего оранжевого пламени на потолке, в полу же изредка вспыхивали грозди объемных багровых огоньков, похожих на вишни, и тогда у стен проявлялись из воздуха какие-то стеклянно-прозрачные контуры неведомых устройств, чтобы через несколько мгновений исчезнуть. По силе тяжести можно было с уверенностью судить, что объект с куполовидным помещением расположен не на Земле, а по крайней мере, на Луне, а то и на одном из спутников больших планет, но на каком именно, определить навскидку Вадим не мог, астрономию он знал всего лишь в объеме средней школы. Приходилось лишь радоваться тому, что в помещении поддерживается почти комфортная для людей температура — около плюс восемнадцати градусов по Цельсию — и газовый состав, которым можно дышать.
     Обойдя купол, диаметр которого приближался к сорока метрам, Вадим понаблюдал за формированием и исчезновением прозрачных фигур у стен, затем вернулся к застонавшему Стасу.
     — Где я? — вяло спросил Панов, открывая мутные глаза.
     — У черта на куличках, — пошутил Вадим, с тревогой разглядывая бледное, с тенями под глазами, лицо друга. — Может быть, на Луне, а может, и где-нибудь подальше.
     Стас повернул голову, пытаясь осмотреться, к чему-то прислушался, на миг от его щек отхлынула кровь, так что Вадим испугался, что Панов потеряет сознание, но он не потерял, только лоб покрылся бисеринками пота, и тотчас же стены купола прозрели.
     Помещение залил могучий поток золотого света, казалось, пронизывающий насквозь все предметы, в том числе и тела людей. Затем этот поток сгустился, стал оранжевым, не столь неистовым и плотным. Полуослепший Вадим понемногу адаптировался к нему и увидел удивительную картину: хаос черно-багровых скал, трещиноватое плато, покрытое воронками и странной сверкающей коростой, иззубренный близкий горизонт и над ним — округлая алая гора бурлящего расплавленного металла с волокнистыми малиново-багровыми фонтанами, медленно уплывающими и тающими в коричневом небе. Фонтаны были протуберанцами, а гора
     — Солнцем.
     — Меркурий!.. — прошептал Вадим, ошеломленный панорамой ближайшей к светилу планеты. — Я думал, мы где-то за орбитой Марса, на спутнике Юпитера или Сатурна. Как ты себя чувствуешь? — спохватился он.
     — Хреново, — сипло отозвался Стас, пытаясь привстать. — Такое ощущение, будто у меня в спине булыжник…
     — Лежи, лежи, — испугался Вадим, — у тебя там пуля. Нам бы опять на Землю да врача найти…
     — Не надо врачей. — Панов вытянулся, закрыл глаза. — Я и без них вылечусь, только посоветуюсь кое с кем.
     Вадим посчитал его последние слова бредом, озабоченно поправил повязку, но Стас слабо оттолкнул его руку.
     — Не мешай… жди…
     Вадим послушно разогнулся, наблюдая за другом, однако ничего не происходило, Станислав не то задремал, не то потерял сознание, не то просто прислушивался к самому себе, и прошло несколько минут, прежде чем он пошевелился и открыл глаза.
     — Помоги встать.
     — Тебе нельзя двигаться…
     Стас протянул руку, Вадим вынужден был поддержать его, чтобы он не напрягался чрезмерно. Панов медленно приподнялся, встал, все так же сосредоточенный на каких-то внутренних размышлениях или переживаниях, сделал шаг, поморщился от боли, но упорно продолжал двигаться, все уверенней и уверенней, вздохнул с видимым облегчением.
     —Порядок. Инба не подвел… Сними с меня свою грязную тряпку.
     — Это майка, а не тряпка.
     — Она уже не нужна.
     Вадим с сомнением развязал узлы, снял окровавленную полосу материи, боясь усиления кровотечения, и не поверил глазам: вместо дырки с синеющими краями на спине Панова красовалось бледное глянцевитое пятно новой кожи.
     — Ни фига себе! Ты что же, как хилер, можешь сам себя оперировать?!
     — Хилером был тот, кто передал мне эйконал, а знал он много. Значит, мы на Меркурии? Это славно, я боялся, что снова залечу на столбовую дорогу.
     —Куда?
     — Сам не знаю, трижды попадал в одно странное место, а где оно находится
     — без понятия. Единственное подходящее определение — далекая окраина Солнечной системы, где-нибудь в облаке Оорта. А может быть, это и вовсе не Солнечная система была.
     Стас прошелся по коричневому полу купола, понаблюдал за исчезающими в пространстве солнечными протуберанцами, потом за игрой проявлявшихся и тающих в воздухе стеклянно-призрачных контуров, хмыкнул, повернулся к Вадиму.
     — Уровня марсиан, строивших эту базу, земляне еще не достигли. Как вы меня нашли? И вообще, как ты оказался на Земле в девяностом году?
     Вадим коротко поведал свою историю жизни с «волчицами» и о попытке спасения Дианы. Стас улыбнулся.
     — Кажется, мы действовали практически идентично, как два брата-близнеца, особенно в эпизодах спасения. — Улыбка сбежала с его губ. — Только моя не удалась. Придется идти туда еще раз, чтобы спасти Дашутку. Пойд„шь со мной?
     — Куда же я денусь? — пожал плечами Вадим. — Только надо посоветоваться с Дианой.
     — Очень правильное решение, — раздался в зале марсианской базы женский голос.
     Мужчины оглянулись. К ним подходила незаметно появившаяся Диана в обычном городском платье с ремешком на талии и в туфлях на высоком каблуке.
     — Жив, герой? — посмотрела она на Панова. Станислав смущенно кивнул.
     — Кажется, это я вам обязан спасением?
     — Не мне-макс-фактору. Стас и Вадим переглянулись.
     — Это еще кто такой? — осведомился Вадим.
     — Макс-фактор — это стопроцентная положительная предопределенность пути, основа везения. Иными словами, Станислав Кириллович, у вас открылся канал пассионарного везения.
     — Кого мне за это благодарить?
     — Инбу Цальга, передавшего вам свой личный эйконал. Хотя вполне может оказаться, что ваш макс-фактор — результат каких-то скрытых от нас процессов.
     — Дашу он почему-то не уберег, — пробормотал Стас.
     — К сожалению, вы бессильны изменить ее судьбу. Она погибла почти во всех вариантах данного куска реальности.
     — Я ее все равно спасу!
     — Неужели вас не убедил последний опыт? Даже ваше вмешательство не повлияло на ход событий. Гибель Дарьи запрограммирована!
     Стас побледнел, хотел ответить резкостью, но сдержался и упрямо сжал губы.
     — Я никого не прошу мне помогать. Но я пойду туда, на Землю, как только придумаю способ изменения милиссы Дарьи.
     Диана задумчиво оглядела отвердевшее лицо Панова, повернулась к Вадиму.
     — Вы оба ненормальные.
     — Конечно, — спокойно сказал Вадим. — Мы всегда пытаемся выкарабкаться из самых безнадежных ситуаций. К тому же нам есть что терять.
     Глаза их встретились, и ему показалось, что в глубине глаз девушки на миг вспыхнул дивный свет ответных чувств. Только на миг…
     — Ненормальные, — уже без осуждения повторила она, прошлась вокруг молча стоящих мужчин, повернулась к Панову. — Если вы все-таки во что бы то ни стало намерены спасать девочку, есть лишь один шанс… но он связан с непредсказуемым риском!
     Стас побледнел еще больше, затем покраснел от прихлынувшей к щекам крови.
     —Какой?!
     — «Хронотупики». Еще мы называем их «хрономогилами». Это варианты реальности, «отпочковавшиеся» от основного тела Регулюма в многомерный «карман» в результате коррекций реальности. Время в таких «хрономогилах» закольцовано, и они медленно умирают, затухают, пока не кончится энергозапас «отбракованного» варианта. Можно попытаться поискать такую «хрономогилу», где Дарья жива.
     Стас порывисто схватил Диану за плечи, прижал к себе, тут же отпустил..
     — Извините… я просто психую… Как это сделать?
     — Я попытаюсь вам помочь. Хотя, может быть, и не стоило бы этого делать, уж очень сильно подобные вскрытия «хрономогил» встряхивают весь Регулюм. Между прочим, вы и так своим появлением здесь здорово повлияли на реальность и не представляете, что происходит из-за вас в наше время.
     — Что? — в один голос спросили Вадим и Стас.
     — Практически объявлена война Равновесии. Социум перекраивается так быстро, что правительства меняются практически чуть ли не каждый месяц, особенно в России. Но об этом мы еще поговорим. Попробуйте пошевелить ваш эйконал, Станислав Кириллович, может быть, он подскажет, где найти нужный нам «хронотупик»?
     Стас послушно закрыл глаза, напрягся, прислушиваясь к себе, покачал головой.
     — Он включается только в моменты сильного нервного напряжения.
     — Ладно, ждите меня здесь.
     Диана исчезла.
     Вадим от избытка чувств хлопнул Стаса по спине, вспомнил о его ране, тревожно заглянул в глаза.
     — Прости, я забыл, не больно?
     — Нет, — глухо ответил Панов.
     — Какая девушка, да?!
     Стас равнодушно кивнул, потом очнулся, посмотрел на оживившееся лицо друга, заметил блеск в его глазах и догадался:
     — Ты в нее… влюбился?
     — Ни в коей мере! — запротестовал Вадим, потом смущенно пригладил волосы и признался: — Не знаю… просто не представляю, что буду делать, если она исчезнет. Знаешь, такое впечатление, что, когда она появляется, у меня обостряются все чувства. Я даже на расстоянии слышу, как у нее бьется сердце.
     —Экстрасенс ты наш, однако, — проворчал Стас. — Слышал поговорку: любовь обостряет все чувства, кроме чувства реальности? Вот, ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос: если ты попал в прошлое с помощью хронотранса, то как здесь оказалась Диана?
     Вадим задумался, искоса поглядывая на пламенную гору Солнца за стеной купола.
     — Ну, не знаю, не спрашивал. Она меня сама нашла. Наверное, тоже воспользовалась хронотрансом.
     — По твоим словам, это очень громоздкое устройство, установленное под землей, до него еще добраться надо, а твоя Диана свободно шастает из будущего в прошлое и обратно.
     — Что ты хочешь этим сказать?
     — Размышляю вслух. Она, несомненно, красивая девушка и все такое прочее, я тебя вполне понимаю, но вдобавок ко всему я чувствую в ней глубину. Диана не просто абсолютник.
     — А кто?
     — Вот ты и спроси тет-а-тет, когда встретитесь. Интересно, каким образом она собирается выяснить, в каком из «хронотупиков» есть Дарья? Неужели у «волчиц» имеется такая статистика?
     — Вот ты и спроси у нее, — передразнил друга Вадим. — Мы с ней как-то беседовали и коснулись темы оружия. Я спросил: почему «волчицы» не используют оружие из будущего или хотя бы из прошлого, сделанное теми же марсианами или там сатурнийцами? Ведь пользуются же они их средствами связи, пеленгации и хронотехникой. Знаешь, что она ответила? Не позволяют этические Законы.
     — Регулюма?
     — По-моему, всей Вселенной. И еще она сказала, что высокие технологии не имеют решающего значения в борьбе за власть в Регулюме, имеет значение лишь доступ к информации.
     — Однако без высоких технологий невозможно реализовать свое преимущество,
     — возразил Стас. — Разве не так? Или хотя бы без более совершенной техники. Недаром же наши упыри подрались с «волчицами» за обладание психотронным оружием. Поэтому и Дарья погибла. — Стас помрачнел.
     — Ничего, все образуется, — обнял его за плечи Вадим. — Диана найдет «хрономогилу», и мы спасем твою Дарью. Кстати, делать все равно нечего, давай обыщем эту древнюю базу. Вдруг оружие найдем, а то я как голый. Да и есть хочется.
     — И побриться бы не мешало, — в тон ему ответил Панов, проведя, ладонью по заросшей щетиной щеке. Потом вспомнил о чем-то, полез в карман куртки и достал красивую рукоять, оказавшуюся складным ножом. Нащупал скрытую кнопку, с тихим щелчком из рукояти выстрелило льдисто-черное лезвие вычурной формы.
     — Держи, только не порежься, он очень острый. Это мне спутник инбы подарил, когда я их встретил на мосту.
     — Интересный ножичек.
     — Мономолик называется, уж не помню почему.
     — Вероятно, из-за способа заточки — до мономолекулярной толщины. — Вадим с восхищением повертел нож в руках, срезал им кусочек ногтя, процарапал на полу свое имя. — Ух ты, даже камень режет! И уравновешен хорошо, метать можно. Так ты мне его даришь?
     — Бери, — великодушно махнул рукой Стас. — Я все равно не мастер сражаться на ножах.
     Он прошелся по блестящему коричневому полу марсианской базы, выключил оптическую прозрачность стен — свет Солнца все же был слишком ярок и плотен, и нашел в полу двухметровую, просвечивающую золотом окружность. Это был люк на нижние этажи базы, вернее, нечто вроде лифта. Стоило Стасу и Вадиму расположиться в центре окружности, как весь круг, очерченный светящейся линией, начал плавно опускаться вниз, в темноту. На глубине примерно пяти метров он остановился, в помещении вспыхнул светильник в форме трезубца и высветил пучки труб, идущие параллельно друг другу, пересекающиеся под прямыми углами или образующие вертикальные батареи. Трубы серебрились толстым слоем инея, и в этом огромном и, судя по всему, подземном пространстве царил довольно приличный мороз, по оценке Вадима — не менее двадцати градусов по Цельсию. Да и дышалось здесь не так, как наверху, под куполом, воздух был плотнее и удушливее.
     — Поехали обратно, — передернул плечами Вадим. — Замерзнем к хренам.
     Стас вместо ответа вышел из круга подъемника, направился куда-то в полумрак между пучками труб диаметром с туловище человека. Вадик вынужден был двинуться за ним.
     Прошагав около полусотни метров, не отвечающий на вопросы товарища Панов остановился у толстой и невысокой — в рост человека — ребристой колонны, обошел ее кругом, касаясь пальцами черных ребер. Было видно, во-первых, что холода он не чувствует, а во-вторых, знает, что ищет. Тронув очередное ребро пальцем, Стас прислушался к чему-то и ударил по колонне кулаком.
     Что-то хрустнуло, колонна опоясалась гирляндой вишневых огоньков и с тихим гулом ушла в пол помещения, а на ее месте вдруг выросла фигура странного существа в серебристом меховом комбинезоне, похожего на земного лемура. Вадим вздрогнул, на всякий случай отодвинулся, оглянулся на спокойно стоявшего рядом Панова, снова посмотрел на лемура, уже более внимательно. Тело существа пронизывали вспыхивающие и гаснущие паутинки-лучики, держалось оно совершенно неподвижно, и стало ясно, что это объемное топографическое изображение хозяина базы.
     — Кто это? — понизил голос Вадим.
     — Древний марсианин, — рассеянно ответил Стас.
     — Что ему нужно?
     — Это не ему, а нам кое-что нужно. Я пытаюсь наладить связь с контролирующим базу компьютером.
     Существо перед людьми раздвинуло узкие темно-серые губы, пошевелило ими, но по-прежнему Вадим ничего не слышал, кроме слабого потрескивания.
     Панов с разочарованием вздохнул, расслабился, погладил затылок.
     — Ничего не слышит, черт глухой!
     Он снова попытался установить контакт с автоматикой марсианского сооружения, выдержавшего сотни миллионов лет в условиях мощной солнечной радиации, однако у него ничего не получилось. «Лемур» не хотел разговаривать с человеком, чьи психофизические параметры резко отличались от заложенных в основу местных интеллектуальных механизмов. Не помогли и подсказки эйконала, мысленный «шепот» которого Станислав слышал все отчетливей и увереннее.
     — Пошли.
     — Куда? Что ты ищешь? Центр управления?
     — Такие базы не имеют единого центра управления, автоматика позволяет управлять системой отовсюду, надо только знать пароль доступа. Я его не знаю. А найти я хотел склад оружия и спецоборудования.
     — Этот седой «лемур» не сказал, где он находится?
     — Сказал, но я его не понял. Правда, нас все равно вряд ли .пустили бы на склад, код защиты мне неизвестен. Может быть, в зале дежурного визинга что-нибудь найдем?
     —Где?
     — Наверху. В таких залах под куполами работали дежурные смены визуального контроля.
     — Тогда поехали быстрей, а то я окоченел. Они вернулись к подъемнику, стали в центр круга, и марсианский гравилифт вознес их под купол зала визинга. Однако долгое обследование помещения ни к чему не привело. Если здесь и существовали «шкафы» или скрытые хранилища личных вещей марсианских дежурных, они были вмонтированы в стены и пол и хорошо замаскированы. В конце концов Стас обозлился, разнервничался, долго насиловал свою бедную голову разного рода командами и добился-таки результата: эйконал инбы все же хранил сведения о марсианах и подсказал формулу воздействия на технику псевдолемуров. Правда, сам Стас так и не понял, что произошло, какое мысленное «волшебное заклинание» он сотворил, когда вдруг из-под пола ударил бесшумный поток снежно-белой пены и превратился в подобие беседки с расположенном в центре креслом и пучками стержней у подлокотников. Очевидно, это и был индивидуальный пост наблюдения, оборудованный для удобного времяпрепровождения всеми необходимыми устройствами.
     Друзья детально обыскали его и обнаружили два необычной формы предмета, назначение которых трудно было угадать с первого взгляда. Один из них напоминал пористую головешку с изогнутой в форме когтистой лапы чешуйчатой рукоятью, второй — грушевидную крупночешуйчатую шишку зеленоватого цвета.
     — Похоже на оружие, — сказал Вадим, вертя в руках «головешку» с когтистой рукоятью. — Кто бы объяснил, как им пользоваться?
     Стас хотел задать тот же вопрос, изучая «шишку», от которой исходила волна тихой угрозы, и в это время в зале базы появились новые действующие лица.
     Посреди зала вспыхнуло переливчатое полупрозрачное облако, разделилось на три части, и каждая часть превратилась в фигуру «киборга»: пятнистый зеленоватый комбинезон со множеством приспособлений, переходящий в ботинки без шнуровки и перчатки, шлем необычной формы, короткоствольный автомат с лазерным прицелом. Два «киборга» направили на замерших друзей свое оружие, а третий вышел вперед и откинул забрало шлема. На Стаса глянули бешеные, с поволокой легкого безумия, глаза Теодора Юхаммы.
     — Заставил ты нас погоняться за тобой, — сказал он, самодовольно усмехаясь, — абсолютник гребаный! Пять обризмов сменили! Вот и свиделись наконец. Молиться будешь? Смерть твоя пришла.
     — Кто это? — покосился на Стаса Вадим.
     — Сын звменарха, — глухо ответил Панов. Юхамма-младший оскалился. — Добавь еще— начальник «восьмерки», если уж ты решил представлять меня по всей форме.
     Вадим вопросительно поднял бровь, Стас тем же тоном пояснил:
     — «Восьмерка» — служба ликвидации.
     — Абсолютно верно, — кивнул Теодор, кидая взгляд на невозмутимого с виду Вадима. — «Волчицы» называют нас упырями. А это; наверное, сам капитан Борич? Брось-ка мне ту штуку, что у тебя в руках, а то поцарапаешься ненароком. И не делай резких движений, мои парни этого не любят.
     Вадим с подчеркнутой демонстративной угодливостью подцепил пальцем рукоять «головешки», поднял и бросил ее к ногам Теодора.
     — Благодарю, — подобрал изделие командира упырей. — Плазмор, конечно, разряжен, но, как говорится, береженого бог бережет. — Он повернулся к Панову: — Твоя очередь. Положи эту rpyшу на пол и отойди назад.
     И в это время Стас, давно пытавшийся волевым усилием проникнуть в глубь чешуйчатой «шишки», добился своего. «Шишка» внезапно «вскипела» зеленоватой пеной, так что он едва не выронил ее из руки, и трансформировалась в подобие рогатого чешуйчатого пистолета с шипастым воротником вокруг дула. Шипы вспыхнули радужными огоньками, и .странный леденящий ветер поколебал воздух помещения, заставил его струиться, как струится и течет воздушное марево над раскаленными песками пустыни.
     Глаза Теодора расширились, он попятился, проговорил сдавленным голосом:
     — Убейте их!
     В тот же момент Вадим метнул нож Станислава в одного из «киборгов», нож по рукоять вошел тому в грудь, и автоматная очередь прочеркнула потолок. Упырь упал навзничь и замер. Его напарник начал стрелять раньше, однако пули странным образом застряли в метре от Стаса, образовав стайку свинцовых «пчел», словно попали в невидимый плотный кисель, а затем сзади упыря возникла Диана и выстрелила в него из длиннера. Ветвистая фиолетово-голубая молния вонзилась в спину «киборга», он пошатнулся, роняя автомат, рухнул ничком.
     Под куполом базы наступила тишина. Потом Диана, цокая каблучками по блестящему коричневому полу — на ней были все те же платье и туфли, подошла к пригнувшемуся, остолбеневшему сыну эвменарха и направила электрошокер ему в лицо.
     — Пора бай-бай, мальчик.
     — Подождите, — быстро сказал очнувшийся Станислав. — У меня к нему есть пара вопросов.
     — Хорошо, задавайте свои вопросы, только ради бога сверните универм!
     Стас посмотрел на пистолет в своей руке, замер, шевеля губами, словно читал молитву, и тот внезапно превратился в знакомую тяжелую чешуйчатую «шишку». И тотчас же пули, выпущенные из автомата, предназначавшиеся Панову и висящие в воздухе, со стуком посыпались на пол.
     — Какая интересная вещь! — хладнокровно проговорил Вадим. — Можно, я подержу ее?
     — Потом, — нахмурилась Диана. — Станислав Кириллович, у нас мало времени. Стас опомнился, шагнул к Теодору.
     — Каким образом вам все время удается нападать на мой след?
     Губы сына эвменарха исказила злобно-издевательская ухмылка.
     — Я думал, ты сообразительней. Неужели не догадался обыскать куртку?
     — «Клоп», — первым догадался Вадим. — Они подсадили тебе радиомаячок и находят по пеленгу.
     — Что значит опыт, — с той же глумливой усмешкой бросил Теодор.
     Стас начал было стаскивать с себя куртку, но Диана остановила его:
     — Успеем найти. Заканчивайте.
     — Моя ликвидация — приказ эвменарха или твоя личная инициатива?
     — Это заказ. — Теодор вдруг понял, что проговорился, побледнел, попятился, пока не уперся спиной в ствол длиннера в руке Дианы. Оглянулся.
     — Чей заказ? — заинтересовалась девушка.
     — Мне не сказали…
     — Не ври, начальник, — усмехнулся Вадим, выдергивая мономолик из тела убитого и направляя острие ножа в сторону Теодора. — Языком рискуешь.
     — Честное слово, не знаю, — заторопился тот. — Отец разговаривал с кем-то из гостей, я его раньше ни разу не видел. Но он не…
     — Договаривай.
     — Он не человек.
     — А кто? Зверь? Робот? Киборг?
     — Нет, я имею в виду… он из прошлого… по-моему, тоже упырь… похож на человека, но трехметрового роста и с тремя глазами.
     Стас, Диана и Вадим переглянулись.
     — Занятно, — выразила общее чувство девушка. — Уж не атлант ли? В таком случае нами заинтересовался СТАБС.
     — Кто мы такие, чтобы нами занималась такая контора, как СТАБС? — скептически поджал губы Вадим. — Ты же говорила, что эта организация контролирует деятельность Равновесии.
     Диана проигнорировала замечание капитана. Обойдя Теодора, она опустила длиннер и сказала, пристально глядя ему в глаза:
     — Уж не чисба ли СТАБСа навел вас на Панова? Теодор вдруг отпрыгнул назад, бросил руку к нагрудному карману комбинезона с металлической полоской и… исчез!
     Диана выстрелила, однако разряд длиннера прошил только воздух.
     — Дьявол! Надо было сразу заблокировать его хабген. Уходим отсюда!
     Мужчины посмотрели друг на друга, перевели взгляды на девушку.
     —Куда?
     — На Землю, естественно. Для того чтобы попасть в «хрономогилу», нужен хронотранс. Другого способа я не знаю.
     — Вы нашли… Дарью?! — обрадовался Стас.
     — Я нашла вариант закольцованной реальности, где существует Дарья Страшко. Больше я ничего не успела выяснить, с деталями придется разбираться на месте. Вадим, переоденься в уник.
     — Во что?
     — Сними с убитого комбинезон и возьми себе. Эти спецкостюмы неплохо защищают от пуль и внешней среды, но главное, что они имеют встроенные хаб-генераторы. В случае опасности сможешь переходить из слоя в слой Регулюма, как это сделал сынок эвменарха. Жаль, что он ушел, пригодился бы в качестве заложника.
     — Не хочу раздевать труп, — недовольно буркнул Вадим. — К тому же твой уник не спас его от ножа.
     — Мономолик— не обычный нож, он режет любой металл. Кстати, где вы его нашли?
     — Инба подарил, — сказал Спас. — Вернее, его спутник. А что это такое мы обнаружили? — Он покатал по ладони тяжелую «шишку».
     — Осторожно, герой! Это универм — универсальный защитник с компьютерной обработкой ситуации. Странно, что вы смогли его развернуть, обычно универмы подчиняются только индивидуальному хозяину.
     — Везунчик он у нас, — вздохнул Вадим, примериваясь стащить с убитого комбинезон, потом глянул на второго упыря, начавшего проявлять признаки жизни. — А может быть, я лучше у этого парнишки костюмчик позаимствую?
     — Только побыстрей, пожалуйста, — разрешила Диана, задумчиво рассматривая лицо Панова. — Да, Станислав Кириллович, вы действительно необычный человек. Канал макс-фактора по-прежнему продолжает вам подчиняться.
     Вадим натянул на себя зеленовато-пятнистый уник, превративший его в «киборга», дал по морде начавшему было сопротивляться владельцу.
     — Не бузи, я же тебя не совсем голым оставил. Можешь реквизировать костюм у напарника. Ну, господа, я готов. Подскажите, как пользоваться всеми этими прибамбасами. Тут куча всякого рода карманов и застежек. Как включается ваш хабген?
     — Позже объясню, пора уносить отсюда ноги, чисбы СТАБСа не любят проигрывать.
     — Кто такие?
     — Чистильщики, то же самое, что и ликвидаторы Равновесии, только более высокого уровня. Во всяком случае, все они абсолютники и могут инвертировать время. Возьмите меня под руки.
     —Зачем?
     — Станислав Кириллович еще не владеет координатным переносом, я послужу проводником.
     Диана оглядела смущенно-ждущие лица мужчин. — Поехали на Землю, герои.
     В следующее мгновение зал древней марсианской базы на Меркурии опустел.
     
Пришествие ИЗАРа
     
     Вопреки общественному мнению, тщательно культивируемому особыми отделами Равновесии, Метакон был не легендой, а реальностью, едва ли не самой абсолютной в системе регулюмов, называемой Галактикой. Именно Метакон как надсистема и представлял собой властную структуру, контролирующую жизнь и законы бытия регулюмов, хотя тщательно маскировал свою деятельность и пресекал любые попытки дестабилизации Системы, особенно в тех случаях, когда стабилизирующие организации регулюмов начинали претендовать на роль глобальных корректоров реальности всей Галактики.
     Обычно такие попытки начинались с изменения психофизического фона готового «взбунтоваться» регулюма, поэтому, когда агентура Метакона зафиксировала в одном из периферийных регулюмов, называемых его хозяевами Солнечной системой, скачкообразное изменение характера этико-социальных отношений, Метакон тут же поспешил направить туда аналитический мнемор, который быстро выявил нарушителя спокойствия — инспектора баланса, сотрудника системы контроля и наказания — СТАБСа, который получил доступ к секретной информации, способной дестабилизировать всю сложнейшую систему регулюмов.
     Инспектора пометили, навели на него спецгруппу устранителей препятствий — упырей, по терминологии одного из Равновесии Солнечной системы, которые и ликвидировали утечку информации. Казалось бы, проблема была решена, нарушенное гомеостатическое равновесие регулюма восстановлено, однако система не вернулась в первоначальное состояние, и тогда Метакон выслал к Солнцу еще один этик-мнемор, имеющий полномочия не только анализировать ситуацию на месте, делать выводы и предлагать решение, но и самостоятельно разрешать конфликты. А поскольку Метакон включал в себя представителей многих разумных существ Галактики, преимущественно — негуманоидных имеющих свои взгляды на принципы поддержания Сверхсистемы регулюмов в стабильно-динамическом равновесии, то во избежание разногласии к Солнцу был послан инспектирующий этик-мнемор, представляющий собой искусственную интеллектуальную систему с высокой степенью конформности, то есть с широким диапазоном материально-полевых трансформаций. По сути это был некий интеллектуально ориентированный семантический континуум, не имеющий ничего общего с физическим, кроме энергоинфоррационного обмена. Потенциальные барьеры, разделяющие регулюмы (кажущиеся людям Земли гигантскими, необозримыми и непреодолимыми пространствами), мнемор преодолевал практически мгновенно, как вакуумное возбуждение, движущееся со сверхсветовой скоростью (Данная глава не рассчитана на объяснение терминов «движение» и «скорость», читателю достаточно знать, что движение — это изменение скорости фундаментальных взаимодействий, проявляющееся на уровне явления для воспринимающего субъекта в форме пространственно-временных изменений).
     Мнемор не имел имени, но представлял собой индивидуальность, и его можно было называть в соответствии с функциональными обязанностями ИЗАРом — инспектором Закона Равновесия.
     Получив задание, ИЗАР оглядел Солнечную систему со всех сторон — извне регулюм с управляющим слоем, которым являлась планета Земля, был виден как светящаяся рыбья икринка в массе таких же икринок — и спроецировал свое сознание в объем Земли через торсионное поле, дающее возможность ему, как оператору метасознания, подключаться к любым информационным носителям регулюма без трансляционной периферии. В таком виде — в виде волнового пакета — инспектор и появился в Солнечной системе, свободно пронизывая все слои регулюма и потенциальные барьеры, их разделяющие. Затем он вызвал на связь агентуру Метакона, контролирующую деятельность систем, которые удерживали баланс сил в регулюме.
     Поскольку защитные устройства сетей связи и компьютерных сетей типа Интернета и прикладных военных программ могли засечь проникновение в них «галактического хакера», о чем тотчас же узнали бы соответствующие службы Равновесии, ИЗАР подключился к другим искусственным длинномерным системам, образующим довольно сложные сети на поверхности Земли: сеть линий электропередачи и сеть железных дорог. На короткое время контакта этик-мнемора с агентами эти сети превратились в мощный компьютер, способный оценить любой параметр среды и его изменение под внешним воздействием. Впрочем, компьютер сам по себе — вырожденная система, он не создает новой информации, а всего лишь преобразует ее из одних форм в другие, он тривиален, как простое алгебраическое уравнение. Под влиянием же интеллекта ИЗАРа длинномерные сети стали не просто компьютером, а своеобразным «мозгом», обрели метасознание и сверхчувственную сферу, позволившую ИЗАРу оценить стохастическую связность пространства регулюма и его динамическую устойчивость. Затем к сети подключились индивидуальные сознания агентов, и этик-мнемор получил информацию о положении дел в контролирующих реальность системах Равновесии. Стало понятно, что послужило причиной нового всплеска пси-излучения и всеобщего возбуждения регулюма. Эту причину следовало изучить и устранить, прежде чем не наступил резонанс антагонистических концепций, способный «сбросить» в хаос весь регулюм. После недолгих колебаний ИЗАР принял решение и «схлопнул» квантовый волновой пакет своего «тела» в материальную оболочку.
     В Солнечной системе появился человек, обладающий возможностью волевого оперирования энергоинформационными потоками и телетаксисом, то есть способностью управлять характеристиками окружающей Среды.
     
Извините, мы не знакомы
     
     Втроем они представляли собой небольшой, но хорошо сбалансированный боевой отряд. Вадим не был абсолютником, как Стас и Диана, зато имел спецкостюм с хаб-генератором, владел. рукопашным боем и обладал опытом спецопераций, что весьма пригодилось им во время захвата хронотранса, принадлежащего «волчицам».
     Перебравшись с меркурианской базы на Землю, они уточнили местонахождение хронотранса — Москва, Вагоноремонтная улица, дом девять (Вадим уже пользовался «машиной времени» «волчиц»), — разработали план операции и в ночь с четвертого на пятое июня тысяча девятьсот девяностого года приступили к его реализации. Разумеется, до этого момента они обыскали одежду Панова, нашли аж целых два «клопа», то есть два маяка — один радио-, другой торсионно-полевой, и Стас вздохнул с облегчением, впервые почувствовав себя не зависимым от наблюдателей РА.
     У них был еще один вариант выхода на хронотранс, принадлежащий Равновесию-А, однако при обсуждении этот вариант забраковали. «Волки» РА охраняли свою «машину времени» с большей изобретательностью.
     Операция началась вечером четвертого июня.
     Замаскировавшись под пожилых забулдыг, Стас и Вадим еще засветло уселись на лавочке во дворе жилого дома, под которым на глубине ста метров располагалась каверна с хронотрансом и в подвал которого выходили подземные лодки с «волчицами». Вели себя «забулдыги» так естественно, что наблюдательницы Равновесия-К, стерегущие подходы к дому и подвалу, ничего не заподозрили. Многодневная щетина преобразила лица Панова и Борича, седые парики, добытые где-то Дианой, добавили колорита, а мятые пиджаки и брюки, а также сумки с пустыми бутылками и вовсе превратили их в бомжей, живущих с реализации собранной на помойках, улицах и в скверах стеклянной тары.
     По очереди прикладываясь к бутылке с «водкой» и закусывая килькой в томате, «бомжи» вели неспешный разговор о житье-бытье, вспоминали несуществующих друзей и жаловались друг другу на перестройку, затеянную правительством. Ждали сигнала. У обоих были рации, позаимствованные Дианой у своих коллег по работе. Поскольку вели они себя тихо и мирно, жильцы окрестных домов хотя и косились на «бомжей», но качать права и вызывать милицию не стали, иначе обоим пришлось бы убираться отсюда и искать другой способ проникновения в подвал.
     В начале первого рации у обоих голосом Дианы сообщили, что она готова. Девушка должна был появиться прямо в подвале, так как в отличие от Стаса владела точным координатным переносом волхваря, позволявшим ей перемещаться не только из слоя в слой Регулюма, но и в пределах одного слоя, в данном случае — в пространстве Земли. Обычно такой способ передвижения называли телепортацией, на самом деле это был граничный случай тоннельного просачивания.
     Получив сигнал, друзья допили «водку» (обыкновенную воду) и, покачиваясь, подхватили сумки с гремящими бутылками, направились к правому подъезду девятиэтажки, из которого можно было попасть в цокольный этаж дома, а оттуда
     — в подвал. Убедившись, что подъезд обозревается скрытой мини-телекамерой, «бомжи» затеяли негромкую перебранку, переросшую в потасовку, и «нечаянно» забрызгали окуляр телекамеры — самую натуральную скважину для ключа в одном из почтовых ящиков на стене подъезда — грязью После чего, собственно, и началась стартовая фаза операции по проникновению в подвал, paссчитанная на внезапность и наглость нападения.
     Пока Вадим облачался в «киборг», извлеченный из-под слоя бутылок в сумке, Стас оглядел металлическую дверь, ведущую в цокольный этаж, и без усилий открыл огромный амбарный замок, весивший, наверное, не меньше десяти килограммов. Знания эйконала продолжали просачиваться в мыслесферу Панова, и он уже перестал удивляться рождавшимся спонтанно умениям и возможностям.
     Спустившись в цокольный этаж, захламленный разбитыми ящиками, пачками старых газет, порванными амбарными книгами и пустыми полиэтиленовыми мешками
     — здесь, видимо, когда-то был склад, — «диверсанты» обезвредили еще одну телекамеру, Стас открыл дверь в подвал, запертую уже на два замка — механический и электронный, и связался с Дианой:
     — Мы идем!
     — Я тоже, — коротко отозвалась девушка, появляясь в ту же секунду в углу подвала, где уже началась суета: «волчицы», охраняющие дежурный подземоход, всполошились и приготовились встретить группу прорыва огнем из автоматов и длиннеров.
     Появление Дианы произвело эффект разорвавшейся бомбы. Внимание трех охранниц переключилось на гостью, «волчицы» не сразу поверили в то, что их сослуживица, которую знали все сотрудницы Равновесия и которую объявили в розыск, так просто и буднично объявится здесь, в секретном «предбаннике» хронотранса, да еще в переломном девяностом году, и потеряли бдительность, а главное — время. Когда в подвал скатились по лестнице Вадим и Стас, «волчицы» практически не оказали сопротивления, ошеломленные внезапной атакой с двух сторон.
     Связав разъяренных своей оплошностью девиц, вызывающих по рациям подмогу, троица «диверсантов» оседлала подземоход и направила его вниз, в толщу земли, к хронотрансу. Через некоторое время они были на месте. А спустя еще несколько минут хронотранс бросил их «в сторону» от основного потока времени, по цепи вариантов реальности, так или иначе «забракованных» регуляторами Регулюма — Равновесием-А и Равновесием-К.
     
* * *
     
     Им пришлось разделиться и вести поиск Дары Страшко в каждом из «хронотупиков», в которые проламывался хронотранс «волчиц».
     Для того чтобы «машину времени» нельзя было вернуть в будущее и вообще включить дистанционно из центра управления, внутри ее рабочего объема должен был постоянно находиться дежурный оператор, тогда ее запуск блокировался во избежание временных пересечений, грозящих гибелью перемещаемых объектов. Поэтому один из членов группы должен был оставаться в бункер хронотранса, остальные же могли выйти в мир «хрономогилы» для поиска невесты Панова.
     Настроив аппаратуру хронотранса таким образом, чтобы время его выхода в реальность соответствовало две тысячи одиннадцатому году, то есть родному для Панова и Борича времени, они сделали первый прыжок, и Стас, естественно, отказался остаться под землей и ждать результатов разведки. Ожидание встречи с Дарьей было выше его сил. В разведрейд он пошел вместе с Дианой. В хронотрансе остался Вадим, вполне разделявший чувства друга.
     Впрочем, и в дальнейшем Стас ни разу не согласился ждать появления разведчиков в каменно-металлическом склепе хронотранса. Диана и Вадим вынуждены были дежурить в нем по очереди.
     Первая вылазка в мир «умирающей реальности» не произвела на Стаса особого впечатления. Он даже не поверил, что они попали в закапсулированное «законом М„биуса» — по выражению Дианы — пространство «хрономогилы», уж очень оно походило на Землю начала двадцать первого века, почти ничем не отличаясь от тех реалий, к которым привык Панов.
     Точно так же высились в Москве дома — старые и новостройки, так же светило солнце, так же спешили по своим делам прохожие и мчались потоки автомашин, работали службы города, и правительство страны. Все казалось прежним, узнаваемым, стандартным, вплоть до мелочей, и если бы Стас не знал, что они находятся в «хрономогиле», участь которой была — постепенно раствориться в вакууме, сжаться, как шагреневая кожа, и исчезнуть, он подумал бы, что попал домой. На его вопрос: «Чем отличается мир „хрономогилы“ от „живого“ ствола реальности?» — Диана ответила:
     — Только отсутствием службы Равновесии. Здесь нет ни «волков», ни «волчиц». И еще посмотри вокруг повнимательней, ты должен заметить.
     — Что?
     — Понаблюдай.
     Заинтригованный Стас начал присматриваться к окружающим их людям, к природе, к движению вообще и вскоре сделал два открытия.
     Во-первых, солнце в небе светило менее ярко, чем это положено светилу в летнюю пору днем. Свет его казался тягуче-золотым, с оранжевым оттенком.
     Во-вторых, по ощущениям Стаса, привыкшего к московскому стремительному ритму бытия, жизнь вокруг текла медленнее. Обычный человек этого не заметил бы, но Стас был абсолютником и почувствовал некую печать обреченности, лежащую на лицах людей, несмотря на их устремленность к определенной цели (работа, отдых, личные проблемы) и склонность к шутке. Они смеялись, радовались успехам, с интересом разговаривали друг с другом, но как-то вяло, с оттенком внутренней усталости. И Стас понял, что это общая усталость этого мира. Он был обречен! Здесь они Дарью не нашли.
     Банк «Москредит» существовал, работал, располагался он, где и положено, на Хорошевском шоссе, но кассовый оператор по имени Дарья Валентиновна Страшко в нем не работала. Диана позвонила в справочную службу Москвы, выяснила номер телефона семьи Страшко и позвонила. Стас, не сводивший с нее глаз во время разговора, затаил дыхание, но по взгляду девушки понял, что ей ответили, и погас, сгорбился.
     — Ее… нет?
     — Погибла двадцать лет назад. — Диана успокаивающе пожала ему локоть. — Не кручиньтесь, герой, мы только начали, Дарья ждет, а я, кстати, не обещала, что мы найдем ее при первом же выходе.
     — Я понимаю.
     — Ну и нечего вешать нос, поехали обратно. Я точно знаю, что в одном из тупиков живет Дарья Страшко. Мы ее отыщем.
     Панов слабо улыбнулся.
     — Я понадеялся на свой макс-фактор, был почему-то уверен, что нам повезет с первой попытки. Но я терпеливый.
     Улыбнулась и Диана.
     — Вы действительно очень необычный человек, Станислав Кириллович, я даже не знаю, почему я согласилась вам помогать. Вопреки всей логике событий и своему заданию… — Она прикусила язычок, быстро глянула на задумчиво-отрешенное лицо спутника. — Вы, случайно, не гипнотизер?
     «Вопреки какому заданию?» — хотел спросить Стас, уловивший этот маленький прокольчик бывшей «волчицы», но решил пока не ловить ее на слове. Особых подозрений насчет действий Дианы у него не было, но впечатление того, что она чего-то недоговаривает, уже сложилось. Девушкой же она была не только красивой и умной, но и сильной. Психически устойчивой, как принято писать в характеристиках на способных агентов спецслужб.
     Стас улыбнулся про себя: мысль принадлежала не ему, она принадлежала эйконалу инбы, уже нашедшему пути просачивания в память и сознание Панова. Время полной развертки чужого знания было не за горами.
     — Послушайте, Диана, — вспомнил он свои попытки разобраться в возможностях абсолютников, — я так и не понял, почему мы выходим из волхваря, ну или тхабса, на поверхности планет? Ведь мы могли бы и влипнуть куда-нибудь? В море, в болото, в толщу земли или горных пород…
     — Волхварь — не ракета и не вид транспорта вообще, — ответила Диана, — это реализация Закона преодоления препятствий, общего для всей системы регулюмов. Частный случай Закона — макроквантовое просачивание сквозь потенциальный барьер — то есть пространство. А так как сквозь барьер просачивается не просто кусок вещества, а живой объект, носитель интеллекта, то Закон выталкивает его из более плотных скоплений материи в менее плотные
     — в воздух, в межпланетную пустоту. При этом перемещаемый объект «проявляется» таким образом, что как бы раздвигает континуум из точки проявления, «выдувает» атомы и молекулы вещества из центра периферии, создавая абсолютно пустой объем.
     — Внутри которого и проявляется объект. То есть человек.
     — Правильно. Только давайте договоримся, Станислав Кириллович…
     — Может быть, перейдем на «ты»?
     — Не возражаю. Так вот, Станислав, давай договоримся: если хочешь что-нибудь узнать обе мне, спроси сначала у меня. Прямо. Идет?
     — Идет, — пробормотал смущенный Стас. Но я действительно хотел узнать о волхваре…
     — Почаще насилуйте эйконал, чтобы он наконец активировался и стал неотъемлемой частью вашего опыта и знания. Вы первым должны узнать, что передал вам инба. От этого вполне может зависеть ваша…
     —Твоя.
     — Твоя жизнь.
     Они вернулись к хронотрансу, где томился ожиданием Вадим, и отправились дальше по цепи «хронотупиков», сопровождавших основной «ствол» реальности Регулюма в каких-то немыслимых многомерных пространствах, снаружи кажущихся чуть ли не элементарными частицами, а внутри — целыми мирами со своими звездами, планетами и «космической пустотой».
     Следующий мир оказался практически мертвым. Очевидно, на Земле произошла ядерная война, и она представляла собой мрачную радиоактивную, покрытую кратерами и воронками разрывов, расколотую гигантскими трещинами пустыню. Жизнь на ней сохранилась лишь у подножий гор, да и то лишь неразумная: разведчики обнаружили здесь только одичавших собак, крыс и стаи пауков. Хотя многие города и селения уцелели полуразрушенными, людей в них не осталось. Побродив по дну огромной стеклянистой воронки, оставшейся на месте Москвы, в непрекращающихся сумерках — пыль, поднятая ядерными взрывами, до сих пор не осела — разведчики покинули негостеприимный мир «забракованного» Регулюма.
     В трех следующих «хрономогилах» Дарьи Страшко также не оказалось. В первых двух — по причине ее гибели в раннем возрасте, в третьем она не родилась вовсе. Да и банк «Москредит» в данном варианте реальности отсутствовал. И вообще эти виртуальные миры отличались от истинного Регулюма уже гораздо больше. Так, отец Дарьи в одном из них был уже не медиком-нейролингвистом, доктором медицинских наук, а экспертом по новейшим разработкам вооружения Союзобороны. Его пришлось искать долго, так как ни телефона, ни адреса Валентина Страшко Московская справочная служба не знала.
     В этом варианте реальности существовал СССР и его силовая основа — Комитет государственной безопасности, поэтому, несмотря на отсутствие равновесников, действовать приходилось осторожно, тщательно обдумывая каждый шаг, потому что здесь в полной мере был реализован институт доносчиков: граждане Советского Союза спешили «заложить» соседа раньше, чем он заложит их. Подозрительных лиц хватали прямо в метро и на улицах городов, а освобождали не скоро, так что «разведчикам» из «основного времени» нельзя было рисковать во избежание прямых контактов со стражами порядка, однако они были вынуждены рисковать, надеясь 'на свои паранормальные возможности.
     Валентина Григорьевича Страшко удалось обнаружить в Подмосковье, на одном из полигонов Министерства обороны под Волоколамском. Эксперт Союзобороны участвовал в испытании новейших образцов так называемого «несмертельного» оружия — акустических систем, оптических? источников и «мягких средств поражения».
     Проникнув на территорию полигона. Стас из Диана смогли понаблюдать за ходом испытаний и1 выяснили, что в качестве акустических систем использовались генераторы инфразвука, проникающего внутрь объектов и помещений и воздействующего на человека таким образом, что у него утрачивалась способность к ориентации, снижались сенсомоторные функции, а при определенной частоте и мощности инфразвукового излучение могли происходить остановка дыхания, разрыв тканей сердечной сумки и наступала смерть.
     Оптическим оружием на данном полигоне оказались световые бомбы на основе взрывного нагрева инертных газов. При взрыве такой бомбы получались мощные направленные потоки когерентного оптического излучения, выводящие из строя как оптические датчики, так и личный состав противника. Люди слепли даже с закрытыми « глазами (!) из-за выжигания светом слоя зрительной сетчатки глаз.
     Увидели в действии «разведчики» и «мягкие средства поражения» — водяные и воздушные пушки, выводящие из строя технику и калечащие людей. Однако после показов по «родному» телевидению новейших суперсистем, уничтожающих людей едва ли не в любом укрытии, эти средства воздействия на противника на Стаса впечатления не произвели. Гораздо больше подействовал на него Музей военной техники на территории полигона, где они ждали Страшко. Главный эксперт Союзобороны имел здесь свой кабинет и должен был после испытаний появиться в музее для переговоров с коллегами из соцстран. В принципе он и нужен-то был «пришельцам» с «настоящей» Земли только для того, чтобы ответить на вопросы, жива ли его дочь и где она находится, но более удобного момента для контакта с ним можно было ждать еще долго, поэтому Станислав с Дианой решили использовать представившийся шанс.
     Музей, естественно, охранялся, но они попали внутрь с помощью волхваря и целый час бродили по гигантским павильонам, рассматривая образцы оружия времен Второй мировой войны (закончившейся, кстати, в декабре тысяча девятьсот сорок четвертого года, в полном соответствии с историей, которую изучал Панов) и более позднего периода времен «холодной войны» между лагерем социалистических стран и системой капитализма.
     Чего здесь только не было!
     Танки: таких бронированных чудовищ, напоминающих сухопутные броненосцы, Стас еще не видел!
     Оказалось, что первый в мире реальный проект сверхтяжелого танка был разработан в тысяча девятьсот одиннадцатом году судостроителем В. Менделеевым, сыном знаменитого русского химика. Но главное — этот проект в данном варианте реальности был воплощен в металле. Стас с уважением обошел металлическую коробку длиной в десять и высотой в три метра, с толщиной брони до ста пятидесяти миллиметров. Танк имел стодвадцатимиллиметровую пушку и пулемет в выдвижной башне, управлялся экипажем из восьми человек и весил сто сорок тонн.
     Однако он не был самой большой и мощной из созданных человеком боевых машин. Немецкий «Колоссаль» был на три метра длиннее, выше и на десять тонн тяжелее, а экипаж его состоял из двадцати двух человек. Но и он оказался не самым-самым. Английский многобашенный тaнк «Супериндепендент» имел семь башен — две пушечные и пять пулеметных, экипаж из двадцати четырех человек и весил сто шестьдесят тонн. В войне он практически не участвовал из-за невозможности его доставки к месту боевых действий с побережья Ла-Манша и был вывезен оттуда советскими войсками в конце войны.
     Советские инженеры, как известно, пошли другим путем, их Танк «Т— 34» (здесь он тоже появился) был по праву признан лучшим средним танком Второй мировой войны, да и в дальнейшем они не уступили пальму первенства никому в этом виде военной техники. Стас с интересом осмотрел мощный «Т-44Л» — разработку именно данного варианта реальности, в «настоящем» Регулюме такого танка не существовало, и невольное пригорюнился:
     — Такая техника пропадает!
     — Ты бы видел, какие научно-технические достижения пропадают в других «хрономогилах», — рассеянно заметила Диана, — в том числе в военной области. Суперсамолеты, похожие на «летающие тарелки», линкоры, способные погружаться в воду и вылезать на сушу, криводульное и экзотическое «черное» оружие…
     — А ты видела?
     — Конечно.
     — Где? Неужели специально посещала «хрономогилы»?
     — Зачем? Существует специальный файл с информацией о потерянных достижениях человеческого ума, я его листала. Особенно поразил меня «Серебряный жук». Представь себе металлический «блин» диаметром в девять метров и толщиной в метр с небольшим — без фонаря кабины. Прекрасная аэродинамика, дизайн, чудовищная тяговооруженность, скорость до четырех с лишним тысяч километров в час… а ведь создан проект был еще в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году!
     — Что с ним стало?
     — Равновесие — тогда еще не разделенное на две самостоятельные части — испугалось столь кардинального прорыва в будущее военной летающей техники, и реальность была откорректирована таким образом, что в нашем Регулюме этот аппарат был забракован по соображениям «массы проблем» в схеме управления поворотными соплами аппарата и полетом на сверхзвуке.
     — Разве у нас нет сейчас таких самолетов? А «СУ-37» или «СУ-41»? «МиГ-37»?
     — Да, есть, но они появились в «свое» время — в конце двадцатого века, а «Жук» опережал свое время на полвека. Или вот еще пример: воздухоплавательный аппарат с оригинальной вертикальной схемой.
     — Дирижабль?
     — Его и дирижаблем-то назвать трудно. Высота — двести метров, внизу киль-стабилизатор с плавниками, три понтона с гелием, электродвигатели от солярных батарей, двадцать кают для пассажиров, ресторан, танцевальный зал, смотровая площадка, лифт. И ведь летал!
     — Да-а! — с чувством произнес Панов. — Хотел бы я, попутешествовать над Землей в таком аэролайнере. Жаль, что подобные сооружения умирают вместе с «хрономогилами».
     — Не совсем так, информация о них сохраняется в общем банке данных системы регулюмов, который образно называют Знаниями Бездн. Там содержатся сведения обо всех изобретениях и открытиях, сделанных всеми разумными существами нашего «куста» Вселенной.
     — Кто же им пользуется, этим банком данных? -
     — Не знаю, кто-то пользуется, наверно. — Диана искоса посмотрела на спутника. — Может быть, сам Творец?
     Стас не нашелся, что ответить, и промолчал. А через полчаса в музее появился Валентин Страшко в сопровождении группы военных экспертов других стран, и, улучив момент, «разведчики» смогли подобраться к отцу Дарьи вплотную и задать интересующие их вопросы. Каково же было их разочарование, когда выяснилось, что никакой дочери у Страшко нет и не было. Не родилась.
     Подозрительно оглядев Стаса и Диану, представившихся «корреспондентами» газеты «Военный вестник», Страшко почуял неладное, вызвал охрану, однако странно одетые «корреспонденты» внезапно исчезли, оставив эксперта гадать в столбняке: привиделись они ему или существовали наяву.
     Лишь в седьмом «хронотупике», считая от начала спуска в глубь виртуальных тающих миров-копий Регулюма, где солнце светило как оранжев вый карлик, а материальная ткань мира начинала спонтанно таять (чего, естественно, никто из обитателей «хрономогилы» не замечал), они наконец. обнаружили, что искали.
     Дарья Страшко обитала в этом мире, работала в банке «Мосинвест» (а не «Москредит») и жила с родителями: отец — химик, мать — юрист — в Москве, на улице Алабяна, дом пять. Все это удалось выяснить достаточно легко, справочная служба здесь работала исправно. Дежурная дама даже не удивилась, когда Диана спросила ее, какой сегодня день, месяц и год.
     — Что она ответила? — полюбопытствовал Стас, нетерпеливо маявшийся возле телефонной будки.
     — Суббота, двадцать первое июня десятого года.
     — Две тысячи десятого?
     — Естественно, они здесь просто начали новый отсчет века… не зная, что их ждет впереди.
     Стас невольно оглянулся на здание за спиной. Оно было все в ямках и дырах странной коррозии, будто проеденное кислотой, таким же казался тротуар, деревья вдоль него выглядели серыми, словно были покрыты слоем пыли, а машины проезжали мимо с лязгом и шипением, объезжая шрамы на дорогах, но люди этого не замечали. Они неторопливо шествовали по своим делам — скорость движения в этом «хронотупике» и вовсе казалась черепашьей — и выглядели сонными актерами на фоне тусклых старых декораций. Стас поежился. Жить этому обреченному распадающемуся уголку Вселенной явно осталось немного.
     — Поехали за Дарьей.
     — А не разочаруешься? Может, пока не поздно, вернемся? У меня нехорошее предчувствие.
     Стас отвернулся. Сомнения тоже грызли его душу, но желание встретиться с Дарьей и спасти ее от неминуемой смерти в «хрономогиле» было сильней.
     — Поехали.
     Они добрались до Хорошевской улицы (в этой псевдо-Москве не было Хорошевского шоссе) на невообразимо древней колымаге марки «локомотив», Диана загипнотизировала водителя, чтобы он не поднял шум, не получив деньги за проезд, и вылезли из машины у здания банка. А в помещении банка Стаса ждал сюрприз, которого он даже представить не мог.
     Дарья его не узнала!
     Она практически не отличалась от той девушки, с которой встречался Панов и которую любил: тот же нежный овал лица, те же серо-зеленые, влажные глаза, те же пунцовые губы, разве что прическа другая да одежда (эта Дарья носила белую блузку и белые брюки), — но его она не узнала. На возглас Станислава: «Дашенька, наконец-то!» — она удивленно выгнула тонкие брови, глянула на Стаса снизу вверх и проговорила:
     — Откуда вы знаете, как меня зовут?
     — Даша, ты что? — опешил Стас. — Это же я!..
     — Я вижу, что это вы, — улыбнулась девушка; на них начали оглядываться работники банка и посетители, и она поспешила принять деловой вид. — Извините, мне надо работать.
     — Если хочешь познакомиться с девушкой, — с сочувствием посмотрел на него мужчина средних лет, стоявший у окошка кассы, — придумай что-нибудь пооригинальней.
     — Да я ее знаю пять лет! — Стас снова наклонился к окошку. — Даша, ты действительно меня не узнаешь? Я же Стас Панов… мы в загс собирались идти…
     Дарья прыснула, потом сделала строгое лицо, хотя по ее глазам можно было судить, что настырный молодой человек с «модной» бородкой и усами ей понравился.
     — В загс с вами я идти не собиралась, но теперь буду знать, что вас зовут Стасом Пановым.
     К Станиславу подошел плотный мужчина в светлом костюме, очевидно, представитель службы безопасности банка.
     — У вас какие-то проблемы, молодой человек? Документы при себе имеются?
     — Имеются, — обворожительно улыбнулась Диана, беря Стаса под локоть, — мой коллега пошутил, извините. — Она повлекла ошеломленного, растерянного, сопротивляющегося Панова к выходу. — Иди, иди, герой, поговорить надо, потом еще раз сюда придем.
     Они вышли из банка, остановились у столба с огромным фонарем в форме растопыренной человеческой ладони. Таких фонарей в «настоящей» Москве Стас не видел.
     — Она тебя действительно не знает, — сказала Диана, — смирись.
     — Но почему?!
     Девушка невольно засмеялась, но увидела гневный блеск в его глазах и смолкла.
     — Причин может быть множество, а самая простая — тебя в этом мире не существует.
     — Как это?
     — Да очень просто: ты не родился здесь, точно так же, как твоя Дарья в одном из пройденных нами «хронотупиков». Поэтому и познакомиться с ней не мог. А возможно, ты есть, но живешь не в Москве.
     — А где? — тупо спросил Стас. Диана рассердилась:
     — На бороде! Пошли отсюда, на нас смотрят, не хватало еще, чтобы нас забрали в здешнюю милицию. Давай выясним все, что возможно в данной ситуации, потом решим, что делать.
     Стас подумал и согласился.
     Диана оказалась права.
     В этой «отбракованной» реальности Станислава Кирилловича Панова не существовало. Зато был жив его отец (так и не ставший здесь отцом) и жил с мамой Стаса (тоже не ставшей его матерью) в старой их квартире на Сухаревке. Станислав очень хотел навестить родителей, называя их так по привычке, посидеть с отцом за чашкой чая, однако Диана отсоветовала ему делать это, справедливо полагая, что ему трудно потом будет покидать умирающий мир, где жили люди, которых он любил. Точно так же она не разрешила Стасу и встретиться с его друзьями — Кешей Садовским и Вадимом Боричем. Да, они существовали в данной реальности, хотя в отличие от «истинного» положения дел не стали ни космонавтом, ни сотрудником спецназа (Диане удалось выяснить это обстоятельство), но они не знали Панова, так как он не учился вместе с ними в одной школе, а знакомиться с ними не имело смысла.
     — Неужели тебе не хочется посмотреть на Вадима — два? — поинтересовался Стас, слегка обиженный запретом на самостоятельные действия, и получил от Дианы отповедь: — Хочется! Но делать этого я не буду. Вадим Борич — один, все остальные — его копии, только копии.
     Стас подумал о Дарье, хотел сказать: «А как же моя Даша? Она ведь тоже копия?» — но Диана, читающая мысли Панова, его опередила:
     — Твоя Дарья — другое дело. Она существует едва ли не в единственном экземпляре. Во всех вариантах реальности она мертва, и только в этом дожила до двадцати шести или семи лет. Или ты хочешь продолжать поиск?
     — Не знаю, — промямлил Стас, пряча глаза.
     — Решай, можем искать дальше. Хотя возможен еще один вариант: мы найдем «хронотупик», где Дарья тебя знает… но давно замужем за другим человеком. Устраивает тебя такой вариант?
     Стас изменился в лице:
     — Конечно, нет!
     — Тогда решай, что будешь делать. Как говорится, выбирай что-нибудь одно: или Елену Прекрасную, или Василису Премудрую. В том смысле, что либо Дарью, тебя не знающую, но свободную, либо замужнюю. Я вообще считала и считаю, что поиск твоей подруги — ошибка.
     — Почему?
     — Потому что если ты ее потерял и не можешь нигде найти, значит, сама Вселенная запрещает тебе жить с Дарьей Страшко вместе.
     — Но почему, черт побери? — приглушенно воскликнул Стас. — Какое дело Вселенной до моих увлечений и чувств?! А если я люблю Дашу? Почему Вселенная должна вмешиваться и запрещать мне жить с ней? У нее других дел нет, как только запрещать мне что-либо?
     — Этого я не знаю, — вздохнула Диана. — А хотела бы знать. Итак, что ты решил?
     Стас заставил себя успокоиться, привел чувства в относительный порядок.
     — Я задержусь здесь и попробую с ней познакомиться. У меня странное ощущение, что я ее знаю давно, именно эту Дарью, а не какую-нибудь другую, и она это знает.
     — Что ж, тогда… — Диана не договорила. В кафе напротив здания банка, где они сидели, появилась группа вооруженных людей в пятнистых комбинезонах и шлемах с открытыми забралами. Один из них приблизился и оказался Теодором Юхаммой, сыном руководителя РА, начальником службы ликвидации.
     — Какая встреча! — сказал он с кривой улыбкой, держа палец на курке длиннера. — Прошу вас сидеть тихо и не демонстрировать дешевые колдовские приемчики. У нас ваш друг.
     Он махнул рукой, и двое оперативников из его команды ввели в кафе Вадима со связанными за спиной руками.
     
Чистильщик
     
     Вероятно, Теодор прочитал в глазах Стаса жажду сопротивления, несмотря на невыгодность положения. Еще раз показав зубы в хищно-презрительной полуулыбке, он покачал пальцем и сказал:
     — Я знаю, что ты абсолютник и умеешь драться, поэтому кое-что предусмотрел. — Он махнул рукой своим боевикам. — Чтобы ты стал посговорчивей, мы взяли и ту красавицу, ради которой ты рискнул нырнуть в «хрономогилу». В кафе ввели Дарью. Девушка ничего не понимала, пытаясь вырваться, и сопровождавшим амбалам в пятнистом приходилось крепко держать ее под локти.
     — Что происходит, в конце концов?! Куда вы меня ведете?! Я требую немедленно… — Она увидела Станислава в окружении «киборгов», замолчала на мгновение, сердито сверкнула глазами. — Ах, так это вы все затеяли. Стас Панов?! Вам не кажется, что этот способ знакомства…
     — Отпустите ее, — глухо проговорил Стас.
     — Э-э, нет, — покачал пальцем Теодор, -она — моя страховка. Я с удовольствием ликвидировал тебя, абсолютник сопливый, заставил бы дерьмо жрать, да получил задание доставить тебя отцу живым. Оказывается, ты у нас А-персона. Правда, здоровым тебя доставить не обещаю. Придется дать тебе урок, чтобы знал, кто здесь хозяин.
     — Урка ты, а не хозяин, — бросил Вадим и получил удар прикладом автомата в живот.
     Диана шагнула было вперед, но остановилась под дулами двух повернувшихся к ней автоматов.
     — Кто вас навел на этот раз? — осведомилась она. — Неужели кто-то из моих подруг?
     Юхамма-младший пренебрежительно отмахнулся.
     — Этот человек не вашего круга. Кстати, «волчицы» вас тоже ищут, госпожа Князева, так вас, кажется, величают? И смею уверить, найдут. Тот человек очень на вас зол, хотя я не спрашивал причины. Однако вы пока свободны, на ваш счет у меня нет указаний.
     — Спасибо, — с улыбкой поклонилась Диана. — Тогда я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом.
     Она исчезла.
     Стас обменялся с Вадимом взглядом: оба поняли, что Диана что-то задумала.
     В кафе стало тихо. В помещение с улицы вошел один из спецназовцев Теодора, наклонился к его уху. Тот кивнул.
     — Прошу вас следовать за нами, мальчики и девочки. Здесь скоро появятся местные представители закона, а мне бы не хотелось вступать с ними в полемику насчет моих полномочий. Выходите по одному.
     — Но я не хочу… — дернулась из рук держащих ее парней Дарья и получила от одного из них удар по лицу.
     Стас бросился было к нему, но уперся грудью в ствол автомата, глянул на лица ликвидаторов и понял, что они без колебаний откроют огонь в кафе, заполненном людьми. Сказал хрипло, сдерживая бешенство:
     — Еще раз ударишь — убью!
     Здоровяк в камуфляже равнодушно посмотрел на него, как на пустое место, толкнул Дарью в бок, направляясь с ней к выходу. Девушка оглянулась на Панова, в глазах ее стояли слезы, она до сих пор ничего не понимала, душа Стаса рванулась к ней, обняла, погладила по волосам, успокаивая, и Дарья восприняла этот эмоциональный посыл, только изумленно раскрыла глаза.
     — Шагай, кретин, — презрительно толкнул его в спину Теодор. — Только сначала отдай мне ту штуку, которую вы нашли на базе, универм. Вынимай из кармана, медленно, вот так, не вздумай включать… молодец! Теперь топай.
     Они вышли на улицу в туманно-серый день Москвы «забракованной» реальности. Солнце стояло высоко, но казалось, что наступили сумерки. Энергия мира таяла не по дням, а по минутам, он умирал, а люди ничего не замечали, продолжая по инерции строить планы и верить в будущее. Напротив кафе стояли два микроавтобуса затрапезного вида все той же неизвестной Стасу марки «локомотив». Отряд Теодора рассредоточился, взял пленников в кольцо, повел к машинам. Оглядывающаяся на Панова Дарья, очевидно, начала соображать, что он такой же пленник, как и она, и с криком: «Помогите, это бандиты!» — рванулась из рук амбала с пустыми глазами робота.
     Если бы он просто схватил ее и заткнул рот, Стас, возможно, и не вмешался бы, но боевик Юхаммы снова ударил Дарью по лицу, и все предохранители, сдерживающие Панова до этого момента, сгорели в один миг. Он буквально взорвался, расплескав душивший его гнев по сторонам в форме полупрозрачных фантомов — это сработал эйконал инбы, включенный всплеском эмоций нынешнего хозяина. А потом в сознании Стаса заговорил обережник инбы, мастер боя, и ситуация существенно изменилась.
     Здоровяк, удерживающий вырывающуюся Дарью, вдруг отлетел в сторону со свернутой шеей. Голова его напарника, схватившегося за оружие, резко откинулась назад от удара. От перелома шейных позвонков его спас шлем, но удар был столь силен, что боевик мгновенно потерял сознание.
     Третий ликвидатор команды Юхаммы также не успел выстрелить, Вадим ударил его ногой, выбил автомат, тем самым позволив Стасу обезвредить еще одного боевика. Однако Теодор оказался резвее своих подчиненных, отпрыгнул назад, дал очередь под ноги Стасу, крикнул:
     — Стоять, мерзавцы! Назад! Перестреляю!
     На мгновение движение на улице у машин замерло. Затем зашевелились упавшие оперативники «восьмерки», приходя в себя, преимущество внезапности нападения пленников растаяло, ситуация стала почти проигрышной. И в этот момент за спиной Юхаммы-младшего возникла Диана. Она толкнула его в спину, Теодор выстрелил, тихо вскрикнул Вадим, падая: пуля попала ему в плечо. Стас напрягся, входя в состояние темного процесс а, и чешуйчатая «шишка» универма внезапно вырвалась из руки Теодора, прыгнула к Панову, развернулась в знакомый шипастый пистолет. Стас направил ствол в грудь противнику, нажал на спуск — все это произошло в течение долей секунды, — из дула универма вылетела плоская туманно-прозрачная пелена (так показалось самому Стасу) и мгновенно обернулась вокруг Юхаммы, запаковав его в подобие пакета, бликующего кокона.
     Один из боевиков Теодора поднял было автомат, но Стас направил ствол универма на него и сказал сдавленным от волнения голосом:
     — Брось оружие! Боевик повиновался.
     — Забирайте своего командира и убирайтесь! Оперативники Юхаммы, двигаясь с трудом, погрузили запеленатого в пленку начальника «восьмерки» и убитого Стасом боевика в микроавтобус, расселись по местам, машины уехали. На тротуаре остались стоять бывшие пленники и собравшаяся в отдалении толпа прохожих.
     Стас посмотрел на пораженную случившимся Дарью, спрятал универм, криво усмехнулся:
     — Такие вот пироги, Дарья Валентиновна. Извините нас за причиненные вам неудобства.
     — Что происходит? — опомнилась девушка. — Кто были те люди? Все такие странные… неужели бандиты?
     — Бандиты, — подтвердила Диана, озабоченно разглядывая рану Вадима. — Пора уходить отсюда, герои, ликвидаторов навел на нас чисба СТАБСа, он где-то неподалеку.
     Дарья перевела взгляд на Диану, снова на Стаса.
     — Кто вы?
     — Долго объяснять. — Возбуждение схлынуло, он почувствовал усталость и безразличие. — Но оставаться здесь тебе… вам опасно. Они могут вернуться. Пойдете с нами?
     — Куда? — растерялась Дарья.
     — В другую вселенную, где солнце ярче, а воздух чище.
     — Станислав, уходим!
     Панов заставил себя встряхнуться, заторопился, подошел к девушке, заглянул ей в глаза.
     — Поверьте мне, с нами вы будете в безопасности. Позже я вам все расскажу, и вы… поймете меня.
     — Но у меня работа, — в нерешительности проговорила Дарья. — И маму с папой надо предупредить…
     — Мы еще успеем сделать это. — Стас протянул ей руку. — Идемте.
     Дарья заколебалась, но встретила его заботливо-влюбленный взгляд и протянула свою руку. Стаса пронизал тонкий электрический разряд, он почувствовал прилив сил и едва удержался, чтобы не рассмеяться совершенно по-детски, радостно и облегченно. По-видимому, она тоже почувствовала нечто родственное, потому что в глазах девушки сквозь сомнения протаяли изумление и радостное ожидание, и Панов, поддаваясь порыву, вдруг нежно поцеловал ее пальцы.
     — Все будет хорошо, вот увидишь. Положись на меня.
     — Вот он! — воскликнула Диана.
     Стас оглянулся и успел заметить прозрачно-светящееся облако на другой стороне улицы, из которого вышла гигантская трехметровая фигура, похожая на закованного в латы рыцаря.
     — Беритесь за меня! — скомандовала Диана. — Уходим через мой волхварь!
     Стас, Вадим и присоединившаяся к ним Дарья ухватились за Диану, и вся группа на глазах ахнувших зрителей исчезла.
     Появившийся из воздуха гигант пересек улицу, не обращая внимания на отчаянно сигналившие и тормозящие автомобили, постоял в том месте, где только что находились беглецы, и тоже исчез.
     
* * *
     
     Этот обреченный на растворение в небытии вариант реальности в полной мере соответствовал термину «хрономогила».
     Во-первых, здешняя Солнечная система оказалась усеченной, она имела всего пять планет: копии Венеры, Земли, Марса, Юпитера и Сатурна. Во-вторых, большинство спутников этих планет к этому моменту уже попадали на материнские планеты или канули в пространство. В-третьих, само межпланетное пространство оказалось заросшим странной светящейся паутиной, за которой не было видно звезд. Впрочем, и звезды здесь уже давно перестали светить, объем континуума с Солнцем в центре неумолимо сжимался, действительно напоминая шагреневую кожу известного писателя-классика, и скоро должен был схлопнуться совсем.
     «Паутина» не мешала планетам двигаться по орбитам вокруг светила, однако лишний раз напоминала о необратимых изменениях материи «хрономогилы», и смотреть на «паутинные» заросли было грустно. И страшно. Особенно Дарье впервые в жизни оказавшейся за пределами родной планеты. К тому же беглецы не сразу смогли найти безопасное пристанище, где их ждал бы отдых и сносные условия существования. Ни на Венере, ни на Марсе не нашлось уцелевших баз марсиан, последних повелителей Солнечной системы — до появления людей, побывавших на всех ее планетах. Лишь на Ганимеде, почти единственном уцелевшем спутнике Юпитера, удалось найти сооружение, которое можно было условно назвать базой. Причем нашел его Стас, получивший подсказку эйконала.
     Скорее всего это был один из последних центров управления Равновесия, только не земного и даже не марсианского, а юпитерианского. Потому что только такие гиганты, как юпитериане, полуживотные-полурастения, могли соорудить на спутнике своей планеты десятикилометровый купол с невообразимо сложным интерьером внутри.
     Беглецам повезло: под куполом сохранились остатки атмосферы с достаточным для дыхания количеством кислорода. Затем Диана отыскала остатки местного компьютера, и стало ясно, что три губчато-мшистые массы с размерами каверн, дыр и «волокон мха» от одного до четырех метров, располагавшиеся вокруг центральной оси купола с разрушенным стратегалом, являются скелетами юпитериан.
     Правда, никого из беглецов это известие не поразило, все устали и на окружающие их «заросли» не обратили внимания. Завершив обследование базы и ничего съедобного не обнаружив, они собрались у разбитой хрустальной сферы стратегала, развели костер из волокон «мха» и молча стали глядеть на языки огня, окрашенные чуть ли не во все цвета радуги. Вероятно, скелет юпитерианина содержал примеси разных металлов или сложные металлоорганические соединения.
     — Я не знал, что ты мастер-рукопашник, — негромко сказал Вадим, усаживаясь напротив Стаса. У него было перевязано плечо, и Диана время от времени проверяла повязку, что явно доставляло ему удовольствие.
     — Лихо ты их! Где научился? У равновесников РА, что ли?
     Стас отрицательно качнул головой, покосился на Дарью, сидевшую рядом, завороженную танцующими языками пламени. Она обхватила колени руками, положила на них подбородок и не двигалась, уйдя мыслями в дальние дали. В глазах девушки плясали отраженные язычки огня, было видно, что она устала, хочет есть и пить, но держалась хорошо, ни разу не закапризничала и не потребовала от своего рыцаря немедленных объяснений.
     Стас придвинулся ближе, обнял ее, слегка прижал к себе, ожидая ее реакции, но девушка не отодвинулась, и он вздохнул с облегчением.
     — Знаешь что, капитан, — посмотрела Диана на Вадима, — мы еще не изучили северный сектор базы. Пойдем, посмотрим? Вдруг наткнемся на что-либо полезное?
     — В баньку бы сходить… — проворчал Вадиму хотел добавить, что никакого «северного сектора» здесь нет, но глянул на Панова с Дарьей и понял. — Да, ты, пожалуй, права, у нас есть шанс.
     Они ушли. Стас благодарно посмотрел им вслед, наклонился к Дарье и погладил ее пальцы.
     — Ты не сердишься на меня?
     — За что? — очнулась девушка. — Все так необычно, страшно интересно… непонятно. Где мы? Как здесь оказались? Здесь так все удивительно, очень легко двигаться… а дышать трудновато. Между прочим, ты обещал все рассказать.
     Они не заметили, как перешли на «ты».
     — Начать придется издалека.
     — Разве мы куда-то торопимся?
     — Не торопимся, но скоро придется уходить и отсюда.
     — Почему? За нами гонится тот страшный, огромный? Кто он? И почему вы сражались с теми людьми в камуфляже?
     — Тогда слушай, — Стас устроился поудобней, взял теплую руку девушки в свои ладони и принялся излагать историю своего превращения в «невыключенного» человека, в абсолютника.
     Когда Вадим и Диана вернулись, вид у Дарьи был такой, будто она слушала страшную сказку о злых волшебниках и добром герое, получившем в подарок несметные сокровища, которыми он пока никак не мог распорядиться.
     — Это… правда?! — прошептала девушка.
     — Правда, — отозвалась Диана, с сочувствием глянув на нее. — И мы здесь только по той причине…
     — Что в вас влюблен этот несносный тип, — кивнул на Стаса Вадим.
     Дарья покраснела, перевела взгляд на смутившегося в свою очередь Панова, потом обратно на Вадима и Диану.
     — Вы… шутите?
     — Шутят, шутят, — мрачно сказал Стас, показывая капитану кулак.
     Дарья задумчиво посмотрела на него и, очевидно, поняла состояние Панова, который не сказал ей главного: что он искал в общем-то не ее, а Дарью Страшко из другой реальности.
     — Странно… вы все чего-то не договариваете… но я почему-то вам верю. Господи, как это чудесно!.. До сих пор не верится, что все это происходит со мной… извините. Но я не поняла, что такое Регулюм.
     — Его можно представить как непрерывный поток интерферирующих потенциальных возможностей, — сказала Диана, — или виртуальных путей Вселенной, неких «облаков вероятности», теней реальности и так далее, и тому подобное. Вообще Вселенная есть глобальная сеть очень сложных структурных взаимодействий, в уздах которой, и образуются островки жизни — регулюмы, временно стабилизированные континуумы.
     — Все равно не понимаю, — простодушно пожала плечами Дарья. — К сожалению, по образованию я не физик и даже не лирик, а бухгалтер. Все эти «нереальные реальности» мне недоступны. Как сказал Платон: все объекты — лишь гений идей. Значит, я тоже тень?
     Все посмотрели на нее, кто озадаченно, кто с интересом. Дарья снова зарделась.
     — Я что-то не то сказала?
     — Не обращай на нас внимания, — рассмеялась Диана. — Мы люди, избалованные образованием и лишним знанием, хотя иногда ошибаемся жестоко и больно.
     — А почему Земля… наша реальность умирает?
     — Стас рассказал тебе о борьбе Равновесии?
     — Рассказал, но я не все поняла.
     — Иногда корректирующий основную реальность Регулюма импульс настолько велик, что происходит деление Регулюма на копии, и его «забракованные» копии попадают в кольцо времени, в котором их энергия постепенно тает. Падает мерность пространства. К примеру, если мерность нашего мира близка к цифре три, плюс сотые доли, то здесь у вас она уже меньше трех v продолжает скатываться к двухмерию. Как только пространство станет «плоским», ваш мир исчезнет.
     — Со всеми людьми?!
     — Естественно.
     — А как же мои… папа и мама?!
     Все снова посмотрели на потрясенную известием гостью из мира «хрономогилы». Потом Диана мягко обняла ее, заглянула в глаза.
     — Тебе придется решить, что делать. Останешься здесь — исчезнешь вместе со всеми, co всей этой больной микровселенной, пойдешь с нами — уцелеешь и узнаешь другие миры.
     —Я… не понимаю… не хочу… они же с ума сойдут, если узнают…
     — Мы пошлем им твое письмо, я сама передам. Напиши, что ты внезапно получила очень выгодное предложение и срочно улетаешь. Обещай, что будешь регулярно извещать их о своем житье-бытье.
     Дарья подняла на Диану полные слез глаза.
     — Это… возможно?
     — Нет, — покачала головой бывшая «волчица» после паузы. — Но этот мир обречен и дни его сочтены. А родных твоих мы забрать с собой не в состоянии.
     Дарья понурила голову. Стас отодвинул Диану, присел рядом с Дарьей, обнял, шепнул:
     — Я всегда буду с тобой, Даша… клянусь! Она не отвечала с минуту, слезы скатывались по ее щекам, но она их не вытирала. Потом, не поднимая глаз, ткнулась лбом в плечо Панова и разрыдалась. Он не мешал ей и не успокаивал, только гладил по волосам и ждал, когда потрясение и пережитое волнение, вызванные страшным открытием, выльются слезами. Он был уверен, что поступил правильно.
     
* * *
     
     Голод и жажда заставили их обсудить положение и попытаться прикинуть план дальнейших действий.
     Хронотранс был захвачен «волками» РА. Вина за это лежала на Вадиме, на минуту покинувшем рабочую зону «машины времени»: захотелось в туалет. Как только он пристроился к стеночке в дальнем конце бункера, сработала финиш-аппаратура, и в бункере появилась команда ликвидаторов Теодора Юхаммы, жаждущего отыграться за прошлое поражение.
     По следам беглецов шел чисба СТАБСа, или чистильщик, как его назвала Диана, то есть тот же ликвидатор, только уровнем повыше. Почему именно он догонял группу Панова, можно было только гадать. Вероятно, руководству СТАБСа не понравилась самодеятельность новоиспеченного абсолютника, и оно решило убрать его во избежание непредсказуемых последствии. Слова Теодора, что Панов потребовался его отцу живым, еще ничего не гарантировали.
     — Итак, мы в патовом положении, — подвела итоги совещания Диана. — А точнее — в тупике. Покинуть «хрономогилу» без хронотранса невозможно, пробиться из нее с помощью своих собственных сил тоже невозможно. Во всяком случае, я не смогла. Ваши предложения, герои? Станислав, эйконал тебе ничего не подсказывает?
     Стас сумрачно покачал головой. Он уже пытался найти выход из положения, «шевеля» мысленно «сливовой косточкой» эйконала, но ответа над свои вопросы не получил. Вероятно, инба Цальг в такие передряги не попадал и опыта выхода из «хрономогилы» не имел.
     — Эх, в баньку бы сходить! — в который раз мечтательно проговорил Вадим, напоминая всем о существовании доступных всем землянам удовольствий, о которых здесь можно было только мечтать. — Люблю попариться, знаете ли… Между прочим, баня снимает нервное напряжение и переутомление, улучшает аппетит и сон и стимулирует регенерацию тканей, в том числе костных. Вот вылезем в свою благословенную реальность, я вас всех обязательно свожу в сауну.
     — Аригато, Вадима-сан, — с иронией сказала Диана. — Ты нам очень помог своим советом.
     Вадим виновато опустил голову. Он только хотел всех подбодрить, а вышло неудачно.
     — Может быть, лучше вернуться домой? — робко проговорила Дарья. — Ну, то есть к нам на Землю? Заявить в милицию, что нас преследуют, рассказать им все…
     — Чисба достанет нас везде, — покачала головой Диана. — Никто нас на твоей родине не сможет защитить. Остается один вариант…
     — Какой? — в один голос воскликнули все трое. Диана посмотрела на Стаса, прищурясь.
     — Тебе придется увести погоню за собой. Мы останемся тебя ждать.
     — Один он не прорвется, — разочарованно махнул здоровой рукой Вадим. — Да и мы тут не выдержим, загнемся от голода и жажды.
     — Мы вернемся в мир Даши, поживем у ее друзей в Москве.
     — Но Стас не сможет…
     — Попытаюсь, — перебил Борича Панов. — В конце концов у меня есть универм и клад в башке с чужим знанием. Я должен прорваться!
     Наступила тишина. Все оценивали тон, каким были сказаны последние слова, разглядывали лицо Стаса с решительно сжатыми губами и молчали. Наконец Вадим подошел к нему, сжал локоть, протянул подаренный ему нож.
     — Возьми, тебе он нужней. Дарья тоже приблизилась к Панову, заглядывая в лицо снизу вверх.
     — Ты ведь вернешься, правда?
     — Вернусь! — железно пообещал Стас, чувствуя исходящее от девушки тепло, и поцеловал ее в губы.
     — Браво! — раздался вдруг чей-то гулкий басовитый голос, и на площадку перед хрустальной, глыбой стратегала из-за отростка «мха» вышел гигант в «латах», сделал три хлопка в ладони. — Я даже прослезился, право слово. Все-таки вы, люди, иногда можете вызывать добрые чувства. — Говорил пришелец по-русски чисто, с едва уловимым «прибалтийским» акцентом.
     Лицо у нежданного гостя было вполне человеческое, разве что слегка иных пропорций, а вот глаз было три, и все они светились зеленоватым светом, источая ощутимое физически безразличие ко всему на свете и легкое пренебрежение.
     — Вы можете оставаться, — указал гигант длинным пальцем (руки у него были в чешуйчатых перчатках) на Вадима и Дарью. — Мне нужны эти двое.
     — Кто это?! — прошептала Дарья.
     — Чисба Хинль, — ответила Диана, о чем-то размышляя. — Правая рука комбы Оллер-Бата. Не так ли, коллега?
     Гигант осклабился:
     — Вы как всегда правы, агент Ди. Итак, вы идете со мной добровольно или мне придется применить силу?
     — Зачем ты натравил на нас «волков» РА?
     — Они хорошо сыграли роль загонщиков, только и всего. Мне было легко следить за вами.
     — Чей ты все-таки агент? — негромко поинтересовался Вадим.
     Диана оглянулась на него, в глазах ее мелькнули грустные и одновременно насмешливо-сочувственные огоньки.
     — Я агент СТАБСа, капитан. Но, кроме этого, я еще и человек.
     — А он?
     — Он атлант. Землянин, но не человек. Атланты попытались около миллиона лет назад взять под контроль Регулюм, но у них ничего не вышло, марсиане подмяли их под себя. Правда, и сами потом канули в небытие, когда на сцене истории появились наши предки, борейцы. Стас, ты принял решение?
     — Принял, — лаконично ответил Панов.
     — Эй, люди, — забеспокоился чисба, — давайте без фокусов, мне бы не хотелось…
     — Универм! — коротко бросила Диана, внезапно исчезая.
     В то же мгновение Стас активировал чешуйчатую «шишку» универма и метнул в гиганта мономолик.
     Все произошло так быстро, в течение десятых долей секунды, что чисба не отреагировал на атаку должным образом. К тому же он не принял летящий в него нож за реальную угрозу и приготовился лишь отбить разряд универма, а также рассредоточил внимание в поисках Дианы. И проиграл.
     Мономолик с треском пробил «латы» атланта, вошел ему в грудь по рукоять. Рядом с ним возникла Диана, ударила по руке с появившимся в ней странным грибовидным наростом, и всплеск невидимой энергии, выпущенной наростом, испарил часть пола и заросль «мха», миновав людей.
     Чистильщик СТАБСа отшатнулся, переводя взгляд на свою грудь, и тотчас же бликующая «пленка» полевого сгустка, выпущенная универмом, обволокла его и превратилась в «стеклянистый» кокон. Покачавшись немного, кокон упал с отчетливым стеклянно-металлическим звоном и остался лежать неподвижно.
     — А говорил — не мастер по метанию ножей, — проворчал Вадим, ошеломленный результатом короткого боя.
     — Это не я, — отозвался Стас, ошеломленный не менее. — Это живет внутри меня…
     — Молодец! — похвалила его Диана. — А теперь бежим! Он не убит и скоро освободится. Сможешь сам добраться до хронотранса?
     Стас прислушался к дыханию возбужденного эйконала внутри головы и кивнул.
     — Теперь смогу.
     — Беги один, вместе мы не прорвемся. Вот тебе пароль для связи с моими друзьями на Земле, они помогут тебе. — Девушка протянула Панову квадратик золотой фольги.
     — Кто они?
     — Наверно, тоже агенты СТАБСа, — хмыкнул Вадим.
     Диана посмотрела на него, и на лицо ее легла тень.
     — Не делай преждевременно далеко идущих выводов, капитан. Все не так просто, как ты себе вообразил. Нам надо держаться вместе, иначе не Д выживем. Беритесь за меня, уходим.
     Вадим отвернулся, постукивая носком ботинка о зеленовато-бурый отросток «мха».
     — Ты идешь с нами?
     — Я хотел бы знать, кто ты на самом деле и на кого работаешь.
     — Узнаешь, обещаю.
     Вадим еще немного подумал, шагнул к Стасу и сунул ему ладонь.
     — Удачи тебе, абсолютник. Надеюсь, мы тебя дождемся.
     Он отступил. К Стасу несмело подошла Дарья, смущенно улыбнулась, оглянулась на Диану.
     — Я не разбираюсь в ваших делах, но… если все так, как вы говорите… Возвращайся, пожалуйста.
     Стас хотел пошутить, но вместо этого не удержался и прижал девушку к себе.
     — Жди, я непременно вернусь.
     Диана обняла ее за плечи, Вадим взял Диану под руку, и они исчезли.
     Стас несколько мгновений прислушивался к тишине огромного зала, посмотрел на «пакет» с чистильщиком, раздумывая, не допросить ли его по полной программе, как советовал эйконал инбы, но побрезговал этим заниматься и свободно, как будто родился и жил с этим умением, проложил дорожку волхваря в подземный бункер хронотранса на копии Земли, обреченной на «тихий» ядерный распад в «хрономогиле».
     
Ниоткуда в никуда
     
     Спасло его чудо. Или скорее интуиция, обостренная подключенным к подсознанию эйконалом.
     Хронотранса в глубинах земли под Москвой не оказалось! Стас едва успел продлить волхварь, чтобы не застрять в толще осадочных пород, и его прыжок в пределах местной Солнечной системы напоминал полет шарика для пинг-понга, отскочившего от поверхности теннисного стола. Только «столом» в данном случае послужила планета Земля, поэтому Панова вынесло за пределы планеты и он оказался в космосе, недалеко от Солнца, вовремя окружив себя витасферой. Лишь спустя некоторое время он пришел в себя, проанализировал случившееся, поговорил с эйконалом и понял, в чем дело.
     То ли произошел обрыв хронолинии из-за «вырождения» местного континуума, то ли «волки» РА при отступлении сами выключили «машину времени», закрывая за собой единственную «дверь» из «хрономогилы» в Регулюм, то ли это сделал чисба, получивший задание доставить возмутителей спокойствия пред светлые очи начальства… или же уничтожить их при попытке сопротивления. Факт оставался фактом: Стас не мог покинуть пределы «хронотупика», и даже опыт инбы Цальга ничего не говорил ему об этом. Надо было возвращаться на Ганимед или на Землю, искать Диану и прикидывать варианты дальнейших действий. Хотя их было всего два: попытаться объединенными усилиями пробить потенциальный барьер, отделяющий мир «хрономогилы» от «живой» реальности, или взять в плен чистильщика СТАБСа и приказать ему вывести отряд на волю. Что вряд ли было достижимо.
     Понаблюдав за густо-оранжевым, «веснушчатым» — роль веснушек на лике местного Солнца играла россыпь малиновых пятен — светилом в космах багровых протуберанцев, Стас отдохнул от встряски неожиданного «теннисного отскока» и направил себя (по памяти эйконала) на базу юпитериан на Ганимеде, готовый в случае опасности сбежать оттуда (это была уже реакция самого Панова-человека) на Землю.
     Но под куполом базы никого не оказалось, ни чисбы, ни товарищей. Лишь на полу возле разбитого вдребезги стратегала лежал нож Стаса, поблескивая льдисто-черным лезвием. Чисба, очнувшись, не стал забирать его с собой.
     Стас подобрал мономолик, отметив пер возданную чистоту клинка (ни следа крови!), машинально спрятал в карман, потом свернул и универм. Бывший центр управления древним Равновесием был пуст, если не считать «скелетов» юпитериан, сохранявшихся с момента их смерти сотни миллионов лет.
     Побродив по пустым лабиринтам между «скелетами», Стас ничего не решил и перенесся наружу, на купол базы, продолжая размышлять над своим положением. Пейзаж Ганимеда несколько отвлек его от удручающих мыслей.
     Юпитер висел чуть ли не над головой — не глыба, не планета — почти плоская серо-зелено-бурая пухлая вселенная, создающая впечатление бездны, от которой кружилась голова. Казалось, Стас сейчас сорвется с молочно-белого от толстого слоя замерзших газов купола и упадет в эту бездну, чтобы уже никогда не всплыть. И лишь едва заметное вращение Ганимеда вокруг своей оси, из-за чего Юпитер медленно смещался по небосводу к горизонту, развеивало эту иллюзию.
     Покопавшись в эйконале, как в записной книжке, Стас выяснил, что Ганимед по размерам не уступает Меркурию, ближайшей к Солнцу планете (здесь Меркурий почему-то отсутствовал, возможно, давно упал на светило), что он весь покрыт ледяной скорлупой, в которую превратились некогда теплые водяные океаны планеты. Кроме этой скорлупы, Ганимед имел подземные водохранилища, в которых когда-то цвела жизнь. Теперь же с высоты купола юпитерианской базы были видны лишь гигантские ледяные кратеры, серо-желтые и серо-голубые ледяные поля, испещренные узором трещин и снежных дюн, и клыки скал, пропоровших ледяной панцирь планеты. Искусственных сооружений, созданных юпитерианами, не считая купола базы, здесь не сохранилось, как на «настоящем» Ганимеде или на Европе «основной» реальности Регулюма.. Даже небо здешнего Ганимеда было темным, то есть не черным, не коричневым или фиолетовым — именно темным и беззвездным, в то время, как в истинной реальности он благодаря магнитному полю имел изумительную по красоте ауру-корону свечения, образованную потоками заряженных частиц. Такую корону-ауру имели в Солнечной системе только некоторые «самостоятельные» планеты — Земля, Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун, ни один их спутник ею не располагал. Что напрямую подтверждало наличие на Ганимеде жизни, разве что — не разумной.
     Вероятно, Стас еще долго любовался бы пейзажем Ганимеда, если бы не появление врага. Чисба Хинль словно чувствовал, где находится объект его поисков, и находил его безошибочно.
     Он возник из воздуха (если можно было назвать воздухом жиденькую смесь метана, водорода и азота; не умей Панов создавать вокруг себя витасферу, он давно задохнулся бы или замерз) в сотне метров от стоящего на вершине купола Стаса и двинулся к нему, с хрустом ломая попадавшиеся под ноги ажурные стоячие пластины льда и сталагмиты. Стас, развернув универм, стиснув зубы (бежать не хотелось, не позволила гордость и злость), угрюмо ждал его приближения.
     Великан-атлант остановился в двадцати шагах от Панова, расставил ноги. В обеих руках он держал необычной формы предмет, напоминающий стилизованную крокодилью морду на рукояти. Глаза чисбы светились желтизной, и стыло в них все то же безмерное безразличие пополам с обещанием добиться своего.
     Первым нарушил молчание Стас:
     — Чего тебе надо, чистильщик? Почему ты преследуешь нас?
     — Причины разные, цель одна, — гулким вибрирующим шепотом (в условиях разреженной атмосферы звуки быстро гасли и громкость их была мала) ответил чисба. — Агент Ди допустила ряд непростительных ошибок, за которые должна понести суровое наказание.
     — Наказанием у вас называется смерть?
     — Смерть не самое страшное наказание в этой Вселенной. Что же касается тебя, невыключенный, ты для нас человек-загадка, спутавший все планы Равновесии и решивший, что тебе все дозволено. Мне приказано ограничить твою свободу либо…
     —Убить?
     — Нейтрализовать. Нас тревожит, что инба Цальг выбрал для передачи пакета информации именно тебя. Если выяснится, что выбор был случайным, тебе будет оставлена жизнь.
     — Благодарю покорно! — фыркнул Стас. — Я как-нибудь сам побеспокоюсь о себе. Береги свою.
     — Универм тебе не поможет, — покачал головой чисба; свечение глаз его потускнело. — Он — изделие марсиан, есть оружие древней и мощней.
     — Такое, как «вепрь»? — кивнул Стас на «крокодилью морду» в руках атланта.
     В свое время он нашел в библиотеке РА упоминание о «вепре» как о виде оружия, основанном на фазовом преобразовании вакуума. На языке атлантов этот вакуумпреобразователь имел название «навь».
     — Твой универм не защитит тебя от «вепря». Но я не хотел бы прибегать к крайним мерам.
     — «Вепрь» разрушит не только Ганимед, но и всю «хрономогилу», — сказал Стас, прислушиваясь к шепоту своей внутренней бездны. — Тебя это не беспокоит?
     В голове Панова вдруг проклюнулась новая порция информации эйконала, и он ясно и четко увидел возможность прорыва за пределы «хроно-могилы» с помощью универма, точнее, его энергозапаса. Это уже заговорили в нем Знания Бездн, хотя понял Стас свое внезапное озарение позже.
     По-видимому, чисба почуял его возбуждение и перемену энергоинформационных потенциалов, формирующих силовую оболочку абсолютника, он вскинул «крокодилью морду» «вепря», направляя ее на Стаса, но выстрелить не успел: Панов перешел в состояние «вибрирующей струны». Вернее, чисба таки выстрелил, но на мгновение позже, чем требовалось, и судорога разорванного пространства, перечеркнувшая купол базы и весь ландшафт Ганимеда, уже ничего не могла сделать с человеком, превратившимся в квантово-волновой пакет информации. Растянувшись в струну, этот «пакет» пронзил Солнечную систему, пробил стенку потенциального барьера и вынес Панова не только из «хрономогилы», но и вообще за пределы Регулюма. О чем он опять-таки догадался не сразу. И все же период везения для него не закончился, макс-фактор все еще был на стороне Стаса.
     Глухая бесплотная темнота сменилась ярким золотисто-зеленоватым светом.
     Он с трудом открыл глаза: веки казалась чугунными плитами и саднили, будто в глаза насыпали песку, все тело горело и ломило, будто пропущенное через камнедробилку, а корни волос жгло так, словно их выдернули и насильно всадили обратно.
     Вернулась острота зрения.
     Стас висел в полной невесомости (организм на это никак не реагировал, словно отсутствие гравитации было для него естественным состоянием) в глубокой бархатно-черной пустоте космического пространства, освещенный лучами золотого солнца и зеленого кольца вокруг него. Вокруг светили звезды, но рисунок созвездий был иным, чем на Земле, ни одного знакомого созвездия Стас не нашел. Зато заметил под ногами планету, до которой, по его оценке, было около двухсот тысяч километров.
     Оценка пришла сама собой, хотя никогда раньше Стас не летал по космосу без проводника и навыками такого анализа не обладал, в нем говорил опыт инбы, и это уже не вызывало особого восторга, недоумения и ошеломления. Как не вызывала волнения и способность создавать вокруг себя пятиминутную зону жизнеобеспечения — витасферу.
     Планета под ногами имела необычный вид. Она мчалась по орбите вокруг своего золотого светила, окруженного пылевым кольцом, и за ней тянулся шлейф сизого дыма, хорошо видимый со стороны. Чем-то планета походила на гигантскую комету, окутанную струями дыма и пара. Стас присмотрелся и понял, что она буквально прострелена навылет по центру: в ней зияла ровная круглая дыра диаметром чуть ли не с четверть ее собственного диаметра!
     «Интересно, какой стрелок пробил такую мишень? — подумал Панов с внутренней дрожью, представив масштабы катастрофы. — Неужели существуют метеориты, способные с легкостью пробить планету насквозь?! Или ее специально сверлили?»
     С тихим щелчком «включения» в голове раскрылся фонтанчик озарения.
     «Мертвый регулюм», — заговорил эйконал шелестящим голосом суфлера.
     «Хрономогила»? — не понял Стас.
     «Мертвый регулюм. Результат конфликта систем контроля. Гомеоетатическое равновесие нарушено. Грязные технологии породили социум сумасшедших, которые уничтожили цивилизацию. Не подлежит коррекции».
     «Почему?»
     «До окончательного коллапса системы осталось меньше четырех земных часов. Вмешательство стабилизирующих структур нецелесообразно».
     Стас более внимательно присмотрелся к планете с дырой и дымным хвостом.
     «Кто здесь жил?»
     «Гуманоиды. Не люди, но близкие им по виду существа».
     «Жаль».
     Внутренний собеседник Стаса промолчал.
     «Где я? Куда меня занесло? В глубь „хрономогилы“. За пределы земного Регулюма. Мы в Сверхсистеме, которую люди называют Галактикой».
     «Не может быть!»
     Эйконал снова промолчал. В принципе это был, конечно, не собеседник, а запас знаний, всплывающих: время от времени в сферу сознания Панова из глубин неосознанной психики, хотя сам Стас относился к нему почти как к живому существу, живущему временно в его теле.
     «Значит, я оторвался от чистильщика? Сюда-то он вряд ли направится меня искать».
     «СТАБС — более свободная организация, чем лидер-системы, поддерживающие баланс сил в регулюмах, она имеет связь со всеми родственными системами других регулюмов».
     «Ты хочешь сказать, существует общегалактическая сеть СТАБСов, нечто вроде земного Интерпола?»
     «Ответ заключается в самом вопросе». «Так что же получается, я обречен?» «Судьба человека воли в его руках». «Спасибо за добрые слова». — Стас произнес это машинально, не ожидая ответа, и вдруг вспомнил о некоем пароле, переданном ему Дианой для связи с ее таинственными друзьями. Очевидно, подразумевалась связь с помощью компьютера, но так как под рукой его не было, стоило попытаться использовать пароль каким-то другим способом. Правда, смущало то обстоятельство, что Диана была агентом СТАБСа (агент Ди), и все ее друзья тоже скорее всего работали на СТАБС, однако это могло сыграть положительную роль: неведомые приятели бывшей «волчицы» могли уговорить коллег-чистильщиков не трогать Станислава Панова и его друзей.
     Стас достал массивную золотую пластинку с выпуклым изображением окружности с наложенным на нее крестом, повертел в пальцах. Кроме этого знака, никаких надписей пластинка не содержала. Однако стоило Стасу напрячь зрение и посмотреть в глубь пластинки, над ней появились какие-то светящиеся переливающиеся буквы и символы.
     «Тензор торсионного поля, — всплыл в памяти непонятный термин. — Ключ инициации. Включение — посыл». «Рация, что ли?»
     «Связь вне пространства и времени, родственно волхварю».
     Стас хмыкнул, сосредоточился на мигающих, то исчезающих, то появляющихся буквах пароля, вобрал их в свое «эфирное» тело и бросил во все стороны, как сеятель бросает в землю семена.
     Произошло нечто вроде бесшумного светового взрыва, звезды вокруг задрожали, свет близкого светила местной системы мигнул. Пластинка погасла. И все кончилось на этом. Напрасно Стас ждал ответа, вслушиваясь в тишину пространства всеми открывшимися органами чувств. Космос молчал. Друзья Дианы никак не прореагировали на ментальный призыв, а может быть, и не услышали его.
     Зато услышали те, кто преследовал Панова, и выслали для его задержания целую команду. Если бы он не был готов встретить противника над разрушенным, «скатывающимся» в хаос вырождения регулюмом (будь благословен обережник инбы Цальга, передавший свои знания и опыт мастера боя вместе с эйконалом инбы!), спастись Панову не помог бы никто и ничто, в том числе универм, чьи возможности ограничивались защитой физического тела хозяина.
     Вокруг висящего в пустоте Панова на расстояниях от сотни метров до полукилометра вспыхнули неяркие облачка жемчужного света и превратились в фигуры существ, даже отдаленно не похожих на людей. Они скорее напоминали кошмарных насекомых из современных Стасу фантастических боевиков. Но человек среди них все-таки был, а точнее — атлант, судя по его трем светящимся глазам и мощной плечистой фигуре, закованной в «латы».
     Однако Станислав не стал ждать знакомства с новым представителем СТАБСа (это был не чисба Хинль, а возможно, его начальник комба Оллер-Бат), представляя, чем оно может закончиться, и снова превратился в физический процесс, в состояние «вибрирующей струны», предшествующее квантово-тоннельному переходу сквозь потенциальный барьер пространства. В следующее мгновение он был за пределами этого регулюма.
     Бегство продолжалось.
     Его умело и тонко гнали в определенном направлении, а он догадался об этом лишь после того, как попал в плен, не понимая, что произошло.
     Последний «подпространственный» прыжок вынес его во владения Метакона.
     Сначала он увидел колоссальную звездную спираль — Галактику со стороны, с расстояния примерно в пятьдесят тысяч световых лет. Захватило дух от невообразимой красоты и гармонии картины, которую Стас еще никогда в жизни не видел.
     Затем над ядром Галактики — Сверхсистемы регулюмов, имеющих каждый свои фундаментальные константы и законы, но подчиняющихся единому Закону Метаэтики Равновесия, протаяла из пустоты не менее грандиозная конструкция, сияющая всеми оттенками красного цвета — от оранжевого и алого до темно-коричневого. Более всего она походила на мохнатую гусеницу размером с четверть Галактики, каждая ворсинка которой вместила бы сотню таких регулюмов, как Солнечная система.
     Однако масштаб конструкции, плывущей по орбите вокруг Галактики, оказался иллюзией, на самом деле она была гораздо меньше, превосходя Солнечную систему всего в два раза, просто она закрыла перспективу таким образом, что Стас неправильно оценил ее размеры. И находилась она от него всего в сотне миллионов километров.
     «Консолидация модульная многоуровневая, — заговорил в сознании Стаса эйконал инбы. — Или Метакон. Беги!»
     Но было уже поздно. Псевдоразумная система, объединяющая модули контроля за состоянием Сверхсистемы регулюмов, обнаружила появление постороннего наблюдателя и приняла меры.
     Стас внезапно оглох и ослеп, а когда зрение и слух восстановились, ощутил себя туго спеленатым какой-то невидимой субстанцией и висящим внутри многогранника с мигающими попеременно белым светом гранями. Дышалось здесь легко, как на Земле, а сила тяжести была равна половине земной.
     Стас попытался пошевелиться, и тотчас же грани достаточно большого помещения перестали мигать и засветились ровным неярким светом, близким по спектру к солнечному.
     «Я этик-мнемор первого уровня, — раздался в голове Стаса раскатистый мягко-бархатистый баритон. — Приветствую землянина в своих апартаментах».
     «Привет, — отозвался обескураженный Панов. — Имя у тебя есть, этик? Отпусти меня. Или я в плену?»
     Тугая пленка перестала стягивать тело Стаса, он плавно опустился на одну из граней помещения, ставшую полом.
     «У меня нет имени, только базовая матрица, функциональный символ и порядковый номер, и хотя мой носитель сейчас отсутствует, ты можешь называть меня ИЗАРом. Но свободен ты только в пределах моего семантического пространства».
     «Что это значит?»
     «Мне поручен анализ возмущений, ведущих к разбалансировке бытия вашего регулюма, выяснение и устранение причин. Ты — одна из причин».
     «Значит, после нашей беседы меня устранят?»
     «Необязательно, все будет зависеть от объема информации, переданной тебе инбой Цальгом вопреки принципам Равновесия».
     «Ничего особенного он не передал, разве что усилил кое-какие паранормальные способности».
     «Он проник в запрещенную информ-зону Метакона и „скачал“ недопустимую к использованию информацию».
     «Знания Бездн?»
     «Абсолютное Знание. Это единственная основа, позволяющая осуществить прямой Волевой Выбор. Что весьма и весьма опасно».
     «Для кого?»
     «Для вашего Регулюма в первую очередь, а также для всей Системы регулюмов. Один человек не должен обладать Абсолютным Волеизъявлением, потому что это прерогатива Творца».
     «Я не претендую на Абсолютное Волеизъявление».
     «У любого человека, получившего Власть такого уровня, рано или поздно изменяется психика. Исключений еще не было».
     «Но я действительно не хочу никакой власти! Единственное, чего я хочу, так это спасти своих друзей, девушку…»
     «Люди — несовершенные и противоречивые существа, им нельзя доверять свободу Выбора».
     «Разве ты не человек?»
     «Я — система, причем наполовину — искусственно организованная, хотя моя база — негуманоидный разум, как говорят люди. Основная элементарная ячейка модуля — трехмерная структура типа „коллективное насекомое“. Но это не относится к существу вопроса».
     «Так это вы — настоящие повелители и контролеры жизни в Солнечной системе? Не „волки“ и „волчицы“ Равновесии? И даже не СТАБС?»
     «Упомянутые тобой структуры образуют низший исполнительный уровень балансировки Регулюма. СТАБС вмешивается при излишнем динамизме его развития. Но вредна и стабилизация в глобальных масштабах, она консервирует развитие Регулюма, что отражается и на всей Системе, упрощает ее, снижает разнообразие живых форм. Тогда вмешиваемся мы».
     — Так сказать, последняя инстанция, — пробормотал вслух Стас.
     Небольшая заминка. Панов ее уловил, но не придал ей значения.
     «Ты получил ответы на все вопросы, теперь займемся тобой».
     «Еще не на все, — очнулся Панов. — Ты сказал, что я лишь одна из причин вмешательства Метакона, а что представляют собой другие причины?»
     «Перечислять можно долго, но я приведу один достаточно простой пример: разбалансировка бытия на уровне социума на вашей Земле видна даже по сдвигу времени на один час».
     «Что ты имеешь в виду?»
     «Переход на так называемое „летнее“ и „зимнее“ время. Природу обманывать нельзя, она за это мстит».
     «Но это же совсем безобидный факт!»
     «Этот „безобидный“ факт ведет к серьезным последствиям, а статистика такова, что из-за перехода резко меняются биологические ритмы человека, увеличивается его зависимость от лекарственных средств, размываются границы сна и бодрствования, и как следствие — растет количество психически больных людей».
     «Черт побери! Я не знал. Но что .вы хотите от меня?»
     «Я удалю из твоей памяти опасную информацию и предложу работать на Метакон».
     Стас задумался, вдруг ощутив усталость и голод. Захотелось есть и спать.
     «А если я откажусь?»
     «Ответ ты знаешь».
     «Тогда у меня встречное предложение. Помоги мне спасти друзей от агентов СТАБСа, и я соглашусь работать на Метакон».
     «Это нецелесообразно».
     «Тогда пошел ты на хрен, господин ИЗАР! Обойдусь и без тебя».
     «Сожалею».
     Стас почувствовал, как его снова сжимает со всех сторон упругая невидимая сила, напрягся что есть мочи, но только усугубил положение; стало трудно дышать. И тогда он взорвал внутри себя до сих пор дремлющий кокон Знаний Бездн! Подсказка — как это сделать — пришла сама собой, что говорило о почти полном растворении индивидуальности инбы в психике Панова, хотя сам он об этом не задумывался. Просто сделал то, что подсказывал ему чужой (ставший своим) опыт, Он оказался внутри эфемерного пространства, заполненного непрерывно формирующимися, исчезающими, изменяющимися геометрическими фигурами, образующими текучую, чрезвычайно подвижную среду. Бесконечные трансформации среды порождали сложные интерференции из многогранников и более простых фигур: шаров, конусов, цилиндров, кубов, тетраэдров, пирамид, икосаэдров, додекаэдров, а также сложнейших конструкций, названий которых Стас не знал.
     Фигуры мгновенно обесцвечивались или, наоборот, приобретали цветность и плотность, сияли нежной солнечной охрой или отсвечивали суровым ртутным блеском, вспыхивали небесной голубизной и гасили сияние до малиново-бордовых и фиолетово-коричневых тонов. Все они танцевали вокруг, подчиняясь какому-то сложному ритму, но вскоре Стас, у которого начала кружиться голова, заметил тенденцию к затуханию колебаний света, его словно бы засасывала мрачная математическая багрово-фиолетовая бездна, пытаясь растворить в себе, превратить в одну из фигур. Череда форм, их непрерывные геометрические превращения, вибрации, импульсы что-то пытались рассказать человеку, предупредить о чем-то, — Стас это чувствовал, но не понимал.
     «Эксплицитная реальность, — прорезался в теснине головы голос эйконала. — Область ожидания».
     «Что?» — не понял Стас.
     «Реальность, в которой отсутствует наблюдатель, называется эксплицитной. Появление наблюдателя меняет все ее параметры, начинается процесс проявления материи».
     «Рождение новой вселенной, что ли?»
     «Организация хаоса».
     «Это опасно?»
     «Вопрос некорректен. Для данного континуума ты являешься зародышем, точнее, генетическим ДНК-компьютером с информацией о построении „организма“ местной метавселенной по твоему образу и подобию. В данном случае ты являешься задающим форму и контролирующим источником. Лучше убраться отсюда, творец ты еще неумелый».
     Фигуры, текущие вокруг Станислава, стали упрощаться, приобретать более «живые», асимметричные, осмысленные формы. Вдруг из глубин пульсирующей бездны выметнулся самый настоящий дракон, состоящий из металлических многогранников и чешуи, внимательно присмотрелся к человеку, словно оценивая, чем грозит его присутствие этому беспрерывно трансформирующемуся миру, и Стас, испугавшись, туго рванулся прочь, из ниоткуда в никуда, не представляя, где находится выход из разбуженной им реальности… и очутился на плоской вершине каменного столба, вереница которых, утопая основаниями в светящемся тумане, уходила обеими ветвями в звездную бесконечность.
     Стас тряхнул головой, изгоняя из нее гул и свет чужих пространств, оглядел «небосклон» новой реальности, где бывал уже не раз, и вдруг увидел на соседнем столбе одинокую человеческую фигуру.
     Человек в длинном складчатом плаще ослепительно белого цвета, с которого на скалистую твердь столба стекали струйки гаснущего синеватого пламени, стоял спиной к Стасу, заложив руки за спину и запрокинув голову к звездам. Потом, словно почуяв наконец появление гостя, медленно повернулся.
     ИЗАР Он испытал потрясение, равных которому не переживал никогда.
     В его власти было изменить ход любого события в пределах любого регулюма, ликвидировать любое существо или восстановить функционирование любого умершего организма. Однако потеря контроля над землянином по имени Станислав Панов показала, что он не всесилен (в пределах программы карт-бланша), и, проанализировав ситуацию, обыскав все уголки Регулюма Солнечной системы и не найдя беглеца, ИЗАР вынужден был обратиться к Верховному Совету Метакона с предложением сложить с себя особые полномочия инспектора Закона… или получить дополнительные полномочия на инспектирование всей Галактики.
     Однако Генеральный секретарь Совета ответил отказом на просьбу ИЗАРа вынести данное предложение на обсуждение Совета и приказал проанализировать ситуацию с Пановым более тщательно.
     «Зачем? — не понял инспектор, принявший в модуль-пространстве Генсека облик дракона, под стать хозяину. — Землянин всего лишь неопытный абсолютник, получивший знания, которыми никогда не сможет воспользоваться по причине ограниченного воображения и фундаментальной слабости воли».
     «Тогда почему он смог сбежать из вашего кабинета (термин был другой, но слово „кабинет“ по многим параметрам отражало смысл термина) в режиме макроквантового перехода? Ведь стены кабинета — это анизотропная отталкивающая все виды излучений Среда, почти абсолютный потенциальный барьер!»
     «Он ушел в импульсном режиме…»
     «Ты представляешь возможности этого землянина, если он владеет импульсным режимом высшего уровня?»
     ИЗАР ответил после долгого миллисекундного размышления:
     «Это уровень Знаний Бездн».
     «Отыщи его и доставь ко мне, я хочу побеседовать с этим землянином. Он очень опасен и должен работать на нас».
     «Я предлагал ему работать на Метакон, он отказался».
     «Теперь попробую я».
     ИЗАР почтительно свернул свою мыслесферу, что было равнозначно земному поклону, и покинул «Дворец Тьмы и Света» — резиденцию главы Метакона, располагавшуюся в черной дыре в центре Галактики.
     
Случайных встреч не бывает
     
     Они сошлись у края плоской вершины столба, имевшей вид, будто она освещена сверху. Воздуха в этом необычном мире не было совсем (Стас дышал посредством витасферы), и тем не менее фигура мужчины в ослепительно белом плаще была видна объемно, как и собственное тело Панова, словно они находились где-то в горах на Земле ясным солнечным днем.
     — Здравствуйте, — нарушил молчание Стас, разглядывая седой ежик волос незнакомца и морщинистое, коричневое от загара, будто высеченное из камня лицо с правильными чертами; нос у мужчины был далек от греческого — эдакая курносая гуля, но лица не портил, губы, прямые и жесткие, говорили о незаурядной силе характера, а светящиеся голубые глаза подчеркивали ум и волю незнакомца, отражавшуюся во всем его облике. Ему в равной мере можно было дать и сорок и сто сорок лет, и что-то подсказывало Стасу, что перед ним патриарх.
     — Здравствуй, — ответил незнакомец, скривив губы в легкой снисходительной усмешке.
     При отсутствии атмосферы было непривычно слышать голос человека, странным образом долетавший до ушей Стаса, пока он не сообразил, что «слышит» мысль собеседника.
     — Вы ждали меня, — утвердительно произнес Панов.
     — Ты назначил встречу, я пришел.
     — Я?! — удивился Стас. — Назначил… встречу?! Когда?
     Незнакомец кивнул на карман куртки Панова, где вдруг сама собой шевельнулась золотая пластинка пароля, переданная ему Дианой.
     — Разве не ты активировал мента-линию?
     — А!.. — догадался наконец Стас. — Так вы… друг Дианы?
     — Скажем так: коллега.
     — Вы работаете на СТАБС? Кем? Инбой, чисбой, комбой? Кстати, она кто по рангу?
     — Агент-контролер. Но я не работаю на СТАБС.
     — А на кого? Неужели на Метакон?! Незнакомец усмехнулся.
     — Берите выше.
     Стас озадаченно почесал кончик носа.
     — Куда уж выше… Вы шутите?
     — Пройдемся? — Незнакомец повернулся и зашагал к краю площадки, шагнул в пустоту, но не провалился, будто столбы соединялись невидимым, но прочным мостом. Оглянулся на Стаса, оставшегося у края, и понял его колебания.
     В тот же миг цепочка столбов преобразилась в одну сплошную скалистую стену-дорогу. Стас догнал человека в плаще, и они пошли рядом.
     — Как мне вас называть?
     — Просто Путником. Или Дервишем. Я действительно в каком-то смысле путешественник, исследователь вселенных.
     — Вы сказали, что работаете на… я не понял… что может быть выше Метакона?
     Дервиш лукаво покосился на спутника.
     — Позволю себе аналогию. Каждый земной правитель, будь то премьер-министр, король или президент, имеет свою администрацию. Так? Есть она и у Создателя, сотворившего нашу супернестабильную, но очень динамичную и вероятностно-вариабельную Вселенную.
     — Вы хотите сказать…
     — Я один из заместителей главы администрации Создателя. Это самое близкое по смыслу определение.
     Стас недоверчиво заглянул в глаза собеседника, но не заметил в них и тени иронии. И только тут до него дошел смысл сказанного Дервишем.
     — Вы ангел?! Или… дьявол?! Дервиш засмеялся.
     — Дались вам определения. Но, с другой стороны, я А-персона или, скажем так, один из тех, кто знает и может. Кстати, ты тоже один из нас, хотя тебе еще рано владеть полным контролем действительности. Ты должен научиться принимать взвешенные ответственные решения, пройти тест на деловые и моральные качества. А пока тебе здорово везет, землянин. Тебе подчинился эйконал, затем универм.
     — Макс-фактор… — пробормотал Стас.
     — Да, макс-фактор, — задумчиво посмотрел на его профиль Дервиш. — Большой аванс с большими последствиями. Хотя об этом мы еще поговорим. Ответь на такой вопрос: как ты воспринимаешь саму идею Регулюма? Не слишком ли это простое решение вопроса создания сложных форм жизни?
     Стас покачал головой.
     — Наоборот, я считал, что идея регулюмов чересчур сложна для реализации. Слишком много побочных вариантов реальности не используется, умирает в «хрономогилах».
     — Ну, на самом деле ты даже не представляешь, насколько сложными могут быть варианты вселенных. Даже в вашей Галактике существуют регулюмы со столь экзотическими видами материи, как «левая» и «правая», «зеркальная», с нулевой и «мнимой» массой, с «отрицательной» энергией. Что уж говорить о других вселенных, реализующих весь спектр идей Создателя. Еще один вопрос…
     — Дервиш не договорил.
     Каменная дорога у них под ногами вздрогнула, пошла трещинами, в пропасть светящихся туманов посыпались обломки скальных краев дороги.
     — Надо уходить отсюда! — вспомнил Стас свое последнее посещение этого мира. — Мы в опасной зоне…
     — Ничего страшного. — Дервиш прислушался к чему-то. — Просто один из исполнителей воли Метакона пытается воздействовать на тебя, уж очень ты его озадачил. В следующий раз будь с ним повежливей.
     — Я ни в чем не виноват, — пробормотал Стас.
     — Ты нарушил ламинарное течение событий в Регулюме, а такие прецеденты всегда наказуемы. Может быть поколеблено диктуемое сильными и воспринимаемое слабыми представление об Истории. Для службы Равновесии это означает потерю власти. Хотя, с другой стороны, именно благодаря борьбе Равновесии в вашем Регулюме начался процесс свертывания цивилизации. Начался преждевременно. Это видно даже по уменьшению релевантности между намерением и результатом коррекций.
     — Я-то здесь при чем?
     — Ты можешь изменить положение вещей.
     — Каким образом?
     — Борьба Равновесии в Солнечной системе сказывается уже на уровне физических законов, ведет к множественным разрывам пространства — времени. «Волки» и «волчицы» слишком часто локально изменяют временные соотношения, из-за чего увеличивается количество «хроноязв» и что в конечном итоге ведет к потере полного контроля над ситуацией.
     — Разве я могу что-либо изменить?
     — Решение достаточно простое: надо изменить милиссы эвменарха Равновесия-А и маршалессы Равновесия-К. Разделение одной службы на две ветви было ошибкой. Тебе вполне по силам сделать так, чтобы господин Юхамма не разошелся с женой в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году.
     Стас недоверчиво усмехнулся.
     — Вы переоцениваете мои возможности.
     — Зато ты их явно недооцениваешь. Тебе ведь передали достаточно значительный объем необходимой информации.
     Стас замедлил шаг, размышляя об услышанном. Остановился.
     — Необходимой для чего?
     Остановился и «заместитель главы администрации Создателя», оглядываясь.
     — Ты еще не догадался?
     — Нет, — помедлив, покачал головой Стас.
     — Что ж, у тебя пока есть время для анализа происходящего. Мой тебе совет, невыключенный: ищи друзей и меняй реальность.
     — Но ради чего я должен это делать?! — не выдержал Стас. — Я не стремлюсь к власти, мне не нужно бессмертие, я хочу только спасти свою невесту! Ради чего я должен рисковать?
     — У меня есть ответ на этот вопрос, но я хочу, чтобы на него ответил Ты сам. Когда созреешь. Прощай.
     Дервиш кивнул и зашагал по бесконечной дороге, снова сцепив руки за спиной, как никуда не спешащий прогуливающийся человек. Станислав остался на месте с прижатыми к груди кулаками. Очнулся, догнал, чуть забегая вперед.
     — Но если вы все знаете и все можете, почему не хотите нам помочь? Ведь есть же у вас какой-нибудь спецназ?
     — Конечно, есть, — лукаво покосился на Панова Дервиш. — Этот спецназ называется «совесть». Совесть. Высшая этика.
     Станислав стушевался, некоторое время шел молча, споря сам собой и злясь, что не находит подобающих случаю аргументов. Сказал наконец:
     — Почему вы уверены, что я справлюсь?
     — А я вовсе не уверен, — со странной улыбкой сказал Дервиш. И исчез.
     А Панов остался стоять с ощущением пощечины, пока не налетел на него огненный дракон — страж этого мира — и не заставил бежать к родным берегам, в Солнечную систему, где он вспомнил, что друзья ждут его в «хрономогиле».
     
* * *
     
     Проспал он чудовищно много — около четырнадцати часов, прежде чем сторож организма спохватился и разбудил его. Открыв глаза. Стас вспомнил, кто он и где находится, однако встал не сразу, переживая поднявшуюся было в душе бурю чувств. Он не знал, что делать, где искать Вадима, Диану и Дарью.
     На Земле их не оказалось.
     Панов использовал все свои вновь приобретенные знания, чтобы втайне от обоих Равновесии отыскать друзей, двое суток рыскал по Москве «родной» реальности, проник в секретные подземелья РА и РК, пообщался с компьютерами «волчиц» и «волков», но никаких следов Дианы, Дарьи и Вадима не обнаружил. В этом времени их не было, и, судя по переговорам разведслужб Равновесии, беглецов продолжали искать в других временах.
     Тогда Стас нагло пробрался в бункер «волчиц», нейтрализовал охрану хронотранса — абсолютника здесь никак не ждали — и направился в «хрономогилу», где была родина Дарьи-два. Однако и там девушку, а также капитана с подругой — агентом Ди отыскать не удалось. Ни на Ганимеде, ни на других планетах «тающей» Солнечной системы, ни на Земле их не было.
     Потратив еще трое суток на их поиски, Панов устал так, что вынужден был дать себе отдых. Вернувшись в «хрономогильную» Москву, темп жизни которой замедлялся буквально на глазах, он зашел в первую же попавшуюся гостиницу, мысленным усилием подчинил волю администраторши, не спросившей в результате ни документов, ни фамилии, получил ключ от двухместного номера на пятом этаже и рухнул на кровать, не раздеваясь. Сон упал могильной плитой…
     Решение пришло, как всегда, робким вопросом самому себе: почему бы не поискать агентов СТАБСа? Того же чисбу, охотившегося за беглецами с упорством машины. Вполне вероятно, он настиг убегавших и захватил всех троих.
     Полежав еще немного на холодной кровати (температура в номере не поднималась выше пятнадцати градусов, батареи не грели, а одеяла не согревали), Стас принял окончательный план действий и наконец поднялся.
     Почистил зубы, умылся, разглядывая отросшие усы и бородку, вознамерился было сбрить их или хотя бы подровнять, но вспомнил, что он не в командировке и бритвенных принадлежностей не имеет. Махнул на свой вид рукой: таким его узнать было трудно, а то, что ему удастся уклониться от встреч с командами «волков» (с ликвидаторами Теодора, например) и «волчиц», рыщущих по всем временам в поисках абсолютника, никто не гарантировал.
     Не выходя из гостиницы, Стас провел сеанс медитации и начал копаться в эйконале в поисках средств связи с агентурой СТАБСа, потом вспомнил о модем-ключе Дианы. Достал золотую пластинку, с помощью которой встретился с Дервишем, но сразу инициировать ее не стал. Для встречи с инспекторами СТАБСа необходимо было подготовиться и предложить им что-то в обмен на свободу друзей, а так как предлагать, кроме себя самого, было нечего. Стас решил прежде все же добраться до Знаний Бездн, переданных ему инбой Цальгом, и попытаться их освоить. Только в этом крылся реальный шанс остаться в живых и выручить Дарью.
     Первые попытки прорыва в глубь собственной психики ни к чему не привели. Бездна чужого сакрального опыта сопротивлялась проникновению в нее потока любопытства и воли человека, как сопротивляется броня танка на попытки пробить ее снарядом или ракетой. Однако Стас был настроен решительно, подключил к своему сознанию внутренние резервы, а по сути — знания инбы, и наконец добился своего.
     Удар по всей сфере сознания, по чувственному миру был силен и непередаваемо жгуч!
     Стас едва не закричал от хлынувшей в голову плотной «раскаленной» лавы информации, в которой невозможно было разобраться непосвященному, и лишь опыт борейца Цальга, адаптивные возможности которого превосходили возможности человека, помог Стасу не раствориться в потоке невероятных, невозможных, парадоксальных, экзотических, жестоких и одновременно непередаваемо прекрасных ощущений, сопровождавших взрыв, оседание и упорядочивание активированных знаний в голове.
     Передать словами свое состояние Стас бы не смог, да и не пытался.
     Он стал бесплотной пустотой и в то же время сверхплотной черной дырой, льдом и пламенем, элементарной частицей и всей Вселенной сразу!
     Он ощущал себя безмерно малым и безмерно великим, мог свободно проникнуть в центр любой звезды и, наоборот, покатать ее в руках, как теннисный шарик, мог взглядом заморозить океан планеты и дыханием растопить все ее льды. В конце концов он мог окинуть полем сверхзрения чуть ли не все Мироздание, оценить его непрерывное живое кипение и сравнить с Замыслом Создателя, который вдруг стал ему понятен.
     Правда, впоследствии ощущение понимания и причастности к Замыслу ушло, но Стас об этом не сожалел: груз абсолютных знаний об устройстве и цели Вселенной был слишком велик для одного человека, пусть и заглянувшего за пределы своих возможностей и сил.
     Контакт со Знаниями Бездн длился недолго, всего полминуты, мозг и сознание Панова не выдержали энергетической и психологической нагрузки, и сторож организма отключил образовавшийся канал связи между подсознанием и сферой интеллекта. Стас провалился в темноту небытия, озаренную бесшумными всполохами успокаивающихся, тающих в глубинах психики открытий и озарений. Пришел в себя он лишь час спустя, ощущая неуютную тесноту и рыхлость тела, ограниченность чувственной сферы и пространства маневра и медлительность физиологических реакций, не позволявших ему двигаться с желаемой скоростью. Зато теперь он знал и понимал гораздо больше, чем раньше, а главное, ему уже не было нужды вызывать эйконал на связь, чтобы спросить у него то или иное, потому что информационно-личностный опыт инбы Цальга стал теперь целиком опытом Панова.
     Золотая пластинка модема исправно высветила код ментасвязи с информационно-сигнальной системой СТАБСа. Панов создал энергоинформационный объем, модулирующий торсионное поле Вселенной, и послал его во все стороны:
     «Вызываю комбу Оллер-Бата! Прием».
     Гулкое пространство космоса, заполненное свистами и скрипами электромагнитных излучений, никак не прореагировало на вызов, продолжая шуршать, шелестеть и вздыхать, как безмерный объемный океан.
     «Вызываю комиссара баланса Оллер-Бата. Прием».
     Космос перечеркнула бесшумная судорога мента-волны:
     «Я Оллер-Бат. Ваш позывной?»
     В пронизывающее Вселенную эфирное тело Панова вонзились колючие коготки-усики, начали подбираться к его мыслесфере. Стас понял, что его пытаются таким образом запеленговать.
     «Я Станислав Панов, землянин, невыключеныш. Агент Ди у вас?»
     Трехсекундная пауза.
     Коготки продолжали поиск источника сигнала, но благодаря принятым Пановым мерам соскальзывали, цепляли пустоту.
     «Мы ждали твоего появления, землянин, и готовы к встрече. Агент Ди у нас вместе с твоими друзьями. Освобождать их силой не имеет смысла, они погибнут».
     «Речь идет о взаимовыгодном контакте. Называйте место и время рандеву».
     «Солнечная система, планета Марс, резиденция фундатора, год двести миллионов сто тысячный до Новой земной эры. Предлагаю выход по пеленгу».
     «Не надо, — усмехнулся Стас, понимая, что его квантовый переход по пеленгу может закончиться в ловушке, из которой даже вооруженный Знаниями Бездн человек не сможет вырваться. — Я найду вас без вашей помощи».
     «Ждем», — лаконично отозвался комиссар СТАБСа, и его мента-волна перестала «корчить» вакуум мира.
     «Ждите», — рассеянно подумал Стас, ощущая внезапный озноб страха. Очень не хотелось никуда мчаться, напрягаться, доказывать свои права и драться. Затем перед его мысленным взором встало нежное умоляющее лицо Дарьи, и колебания прекратились. Он был готов к разговору с фундатором СТАБСа. И даже к бою, хотя очень не хотел драться.
     
* * *
     
     Марс эпохи расцвета цивилизации (за двести миллионов лет до появления на Земле потомков атлантов) на Стаса произвел сильное впечатление. Особенно красивым ему показалось изумрудно-прозрачное море с поистине золотой солнечной дорожкой на вечно играющих серпиках волн (В условиях более слабого тяготения поверхностное натяжение пленки воды стохастически меняется и приводит к эффекту непрерывной интерференции волн.), хотя и серебристые с золотом горы были хороши, и жемчужно-серебряное небо с рябью светящихся платиной облаков. Вырастающие из моря колонны ребристых шаров — колонии марсиан со своими законами жизни и смерти — казались естественными представителями растительного мира планеты, а дрейфующие по воле ветра ажурные диски со свисающими с них «усами», наоборот, походили на искусственные сооружения, хотя на самом деле представляли собой полуживотных-полурастения.
     Резиденция главного координатора СТАБСа напоминала хрустально-снежный зонт и была органично вписана в бордовые и красные живописнейшие скалы побережья, покрытые бело-серебристым пушистым мхом и лесом хвощей, похожих на черную щетину.
     Комба Оллер-Бат ждал Стаса на крупнозернистом оранжевом песке морского берега в окружении дюжины марсиан, выделяясь среди них как могучий богатырь среди мартышек. Стас ни разу в своей жизни не встречался с живыми марсианами, но в памяти инбы Цальга были свежи воспоминания о встречах с этими разумными псевдолемурами, передавшими свои знания первым разумным существам Земли: гигантам-асурам и их потомкам — атлантам.
     Увидев Панова, атлант, одетый в переливающийся перламутром плащ, переходящий в шаровары и — ниже — в необычной формы ботинки, шагнул вперед. Несмотря на свою видимую массивность и размеры, он не оставлял на песке следов, будто был невесом или шел как бы по воздуху, быстро и легко.
     «Приветствую землянина, — поймал Стас его мысль. — Ты хорошо ориентируешься в пространствах Регулюма. Бывал уже здесь?»
     «Не я, — ответил Стас. — Инба Цальг. Где мои друзья?»
     «Живы и здоровы, хотя перенесли хронопереход с некоторыми неприятными ощущениями. Но этого следовало ожидать: обыкновенные люди с трудом переносят пространство с другой мерностью».
     Стас промолчал. Оллер-Бат был прав. С течением времени мерность пространства Регулюма менялась, хотя и не слишком сильно. Если пространство Солнечной системы двадцать первого века (по земной датировке) имело три измерения плюс-минус несколько сотых, то мерность пространства Марса двухсотмиллионолетней давности приближалась к числу «пи».
     «Я хочу их видеть».
     «Увидишь. Они в гостевых апартаментах фундатора. Идем, он ждет нас».
     Панов помедлил, сканируя окружающий ландшафт всей приобретенной «внечувственной» сферой, приготовлений к его силовому захвату не заметил и двинулся по песку к «зонтику» резиденции фундатора, стараясь идти так же легко, свободно и бесшумно, как и комиссар СТАБСа.
     Огромный многокилометровый «двор» резиденции оказался окруженным глубоким каньоном, по дну которого текла река бурлящего сизо-синего дыма. Стас понял, что это такое: фундатор защитил свои владения зоной, свободной от любого временного сноса. Даже всесильные службы Метакона .вряд ли могли изменить реальность данного времени Марса. Хотя, с другой стороны, время, отведенное марсианской цивилизации для управления Регулюмом, близилось к концу. Цивилизация скатывалась в пропасть деградации, умирала, и СТАБС не в силах был остановить этот процесс.
     Фундатор Имнихь родился за десять миллионов лет до появления человека — по земному летоисчислению, представляя собой последнее поколение марсиан-переселенцев на Меркурии, но, достигнув стадии самореализации, став абсолютником, предпочел жить на Марсе во времена его процветания. А чтобы его не могли нейтрализовать этик-маги Метакона, окружил себя гвардией преемников-атлантов, а резиденцию — мощной защитой.
     По-видимому, Оллер-Бат почувствовал настроение гостя, потому что сказал, не глядя на него:
     «Ничто не вечно во Вселенной. Властители приходят и уходят, а регулюмы остаются. Солнечную систему пестовали семь цивилизаций, уйдут марсиане, уйдем мы, придете вы, люди, но и ваш век закончится, и на смену вам придут другие равновесники, кто научится поддерживать стабильность Регулюма».
     «Философия обреченности», — хмыкнул Стас.
     «Философия жизни, — возразил атлант. — А точнее, философия Создателя в нашей Сверхсистеме. Возможно, в других Системах регулюмов он реализовал иной подход к жизни, иные этические принципы. Хотя нам до этого действительно нет никакого дела».
     Стас промолчал. Он был не согласен с комиссаром СТАБСа, воля которого была явно подавлена волей фундатора, но спорить с ним не хотел. Оллер-Бат жил по инерции, как и его повелитель.
     Над каньоном с рекой дыма возник прозрачно-золотой мост.
     Комиссар и гость фундатора перешли его, пересекли ворота в бликующей ртутью стене и оказались на самой настоящей лужайке с изумрудно-зеленой травой, окруженной земным лесом. Марсиане, сопровождавшие Оллер-Бата, остались за дверью «патио», это была его личная охрана, доступ которой во владения фундатора был запрещен.
     Из-за деревьев на лужайку вышел марсианин, серебристо-седой от старости, и Станислав, ощутив его внутреннюю силу, сразу понял, что это сам фундатор.
     «Добрый день, землянин, — раздался в голове Панова тихий безликий мыслеголос. — Разумно, что ты согласился встретиться с нами. Судя по владению хроноспейсом, ты получил доступ к информации Метакона четвертого уровня».
     «Прошу прощения, — заявил Стас прямо, — но разговора не получится до тех пор, пока вы не отпустите на свободу моих друзей».
     «Это невозможно. Они слишком много знают. К тому же агент Ди допустила очень большую оплошность, помогая тебе».
     «Я останусь вместо них».
     «Едва ли это равноценная замена».
     «Вы ошиблись, я получил доступ к пятому уровню Метакона».
     Фундатор внимательно ощупал лицо Стаса светящимися, как у кошки, оранжево-желтыми глазами с вертикальными зрачками.
     «Этого не может быть».
     Стас посмотрел на стоящего рядом с ним без движения Олллер-Бата ивспыхнул. Комба исчез.
     Руководитель СТАБСа притушил сияние глаз, что означало: он озадачен.
     «Фокусы с телекинезом не могут служить доказательством…»
     Стас вспыхнул еще раз, и рядом с ним появилась Диана. Огляделась с недоумением, изумленно округлила глаза:
     — Ты… здесь?!
     — Это не фокусы, — вслух проговорил Стас. — Это верхушка айсберга, которая называется полный физический контроль реальности. Плюс макс-фактор. Думаю, этого достаточно для обмена.
     «Мне надо подумать».
     «К сожалению, у меня мало времени, за мной по пятам следует инспектор Метакона, желающий забрать то, что мне передал ваш подчиненный инба Цальг».
     Появился Оллер-Бат, больше озабоченный, чем удивленный внезапным удалением с Марса в космос.
     Фундатор — смешная, мягкая с виду фигурка — исчез и через секунду появился в центре лужайки, где начала формироваться натуральная беседка с резными панелями, круглым столом и деревянными стульями.
     «Присядем?»
     «Нет», — отрезал Стас. Беседка растворилась в воздухе.
     «Хорошо, я согласен. Ваши друзья свободны».
     Рядом с Дианой возникли ошеломленные метаморфозами среды Вадим и Дарья. Девушка увидела Стаса, бросилась было к нему, но остановилась, смутившись. Станислав сам подошел к ней, заглянул в глаза, бережно коснулся губами щеки.
     — Все в порядке? С тобой хорошо обращались?
     — Мы здесь недавно, успели только поесть… Стас обернулся к Диане:
     — Уходите, я здесь побуду пока.
     — Разве ты… остаешься?
     — Я вас догоню, — соврал Стас, не представлявший, чем закончится его беседа с фундатором.
     — Но мы не можем без тебя…
     — Комиссар вас проводит в будущее. Не так ли, господин Имнихь? Время выберет агент Ди.
     «Отправь их по моей линии», — посмотрел на комбу глава СТАБСа.
     Диана тоже посмотрела на Оллер-Бата, на Вадима с Дарьей, повернула голову к Панову:
     — Ты встретился с моими… советниками?
     — Имел с одним из них приятный разговор. Но он показался мне несколько странноватым.
     — Ты принял его… совет?
     — Еще думаю.
     Бывшая «волчица», она же агент Ди СТАБСа, она же агент-контролер из «администрации» Создателя — по словам Дервиша — несколько мгновений смотрела на Стаса мрачнеющими глазами, отвернулась и обняла Дарью за плечи:
     — Не переживай, он нас догонит.
     Оллер-Бат вопросительно глянул на фундатора, дополнительных указаний не получил, жестом попросил землян сплотиться тесней и растворился в воздухе вместе с ними.
     «Надеюсь, ты понимаешь, что, если условия нашего договора не будут выполнены, — напомнил фундатор, — я всегда и везде достану твоих друзей?»
     «Я джентльмен, — усмехнулся Стас, вдруг испытав острый приступ тоски по настоящему лесу и настоящей траве. — Но, в свою очередь, предупреждаю: я не киллер и ради решения ваших проблем никогда не пойду на подлость и предательство!»
     «Мы не знаем, что это такое, — равнодушно бросил фундатор. — Хотя уверены, что жизнь твоих друзей стоит того, чтобы ты выполнил любую мою просьбу».
     
Миссия невыполнима
     
     Солнечная система эпохи расцвета марсианской цивилизации разительно отличалась от Солнечной системы эпохи выхода человека в космос. В то время как люди только начинали изучать и осваивать ближайшие к Земле планеты, то и дело натыкаясь на остатки древних цивилизаций Регулюма, в том числе — борейской и атлантической, марсиане практически обжили всю Систему и научились использовать для своих целей сохранившиеся сооружения юпитериан, сатурнийцев и даже уранийцев, правивших Регулюмом почти миллиард лет назад.
     Даже стратегал марсиане, подчиняясь воле СТАБСа (о чем они, естественно, не подозревал ли), доставили с Юпитера, лишь слегка изменив программы управления и подкорректировав форму периферийных устройств связи под биологические особенности новых хозяев Регулюма.
     Под неусыпным надзором Оллер-Бата Стас исколесил Солнечную систему вдоль и поперек, побывал на всех планетах и на двух десятках спутников и везде видел марсиан, неутомимо трудившихся во имя благоденствия цивилизации, закат которой был достаточно близок: душа ее устала от борьбы за жизнь и искала выход из тупика. Выход этот вел на Землю, где в это время — в эпоху мезозоя, эпоху расцвета гигантских динозавров — только-только появились первые разумные существа — асуры. Стас побывал на Земле и видел этих трехглазых великанов, пытавшихся выжить в условиях агрессивного окружения, которые через сто миллионов лет должны были открыть законы Регулюма и подхватить эстафета поддержания баланса энергий у марсиан.
     Отношение фундатора к пленнику-гостю было странным. После первой встречи он словно забыл о его существовании и не вспоминал трое суток (марсианские сутки примерно равны земным), пока сам Стас не напомнил о себе, появившись в зале стратегала. Однако разговора не получилось, Имнихь спешил и пообещал вскоре заняться гостем. Но и после этого прошло три дня, прежде чем фундатор передал Стасу через комбу Оллер-Бата, что их встреча состоится на следующий день.
     — Что случилось? — спросил Стас у атланта. — У фундатора изжога или несварение желудка?
     — Ты невнимателен, — не принял шутки комиссар, который ни разу за это время не улыбнулся и не пошутил сам; атланты вообще, как отметил Панов, были существами неэмоциональными, поэтому их целеустремленность внушала больше не уважение, а страх. — На Марсе, кроме СТАБСа, существует своя служба Равновесия, которая внезапно усилила ретроактивность, в результате чего мы вынуждены корректировать реальность в глобальных масштабах.
     Стас невольно посмотрел на море — они с Оллер-Батом стояли на балконе верхнего этажа резиденции фундатора — и только теперь сообразил, что подвижки ландшафта — расположение городов-колоний на море изменилось, два из них исчезли вовсе — на самом деле являются следствием коррекции реальности.
     — Да, круто вы тут командуете! Вчерашнее падение метеорита на вашу базу на Европе — тоже результат вмешательства СТАБСа?
     — Одна из финальных стадий тренда. Приходится иногда идти на жертвы.
     — Удобный тезис, — пробормотал Стас. — У нас тоже был такой: все во имя человека, все для блага человека… Многие войны начинались во исполнение этого тезиса.
     — Идеального сглаживания конфликтов в нашем Регулюме не бывает, — философски ответил Оллер-Бат. — Мы и так с трудом удерживаем равновесие в границах, разрешенных геномом Регулюма.
     — Чем-чем? — заинтересовался Стас.
     — Ну, или стратегалом, что одно и то же.
     — Вы называете стратегал, всего лишь объемную карту Регулюма… геномом?!
     — Стас был поражен.
     Оллер-Бат снисходительно посмотрел на собеседника.
     — Кажется, на эту информацию ты не наткнулся, копаясь в Знаниях Бездн. Да, стратегал по сути является генной программой любого регулюма, то есть мощным генетическим компьютером с информацией о построении «организма» регулюма. В другом смысле это голографический образ будущей связной системы, требующей постоянной стабилизации в условиях вечно изменяющейся Вселенной. И еще он — антенна, принимающая сигналы от внешнего формоконтролирующего источника.
     — Метакона? — спросил Стас наивно. Оллер-Бат изобразил улыбку: три его глаза почти погасли, рот растянулся в узкую линию.
     —Единственный высший контролер один: Создатель. Хотя, говорят, он не всегда контролирует реализацию своих идей лично.
     Стас едва не признался, что встречал одного из представителей Создателя, но вовремя придержал язык. И мысль.
     — Значит, СТАБС владеет матрицей Регулюма?
     Которая установлена здесь, на Марсе? А как же другие стратегалы? Я видел один на базе РА на Земле, мой друг Садовский нашел такой же на Луне, хотя и меньшего размера…
     — Это копии со слабой обратной связью. ДНК-стратегал — один, он просто передается из поколения в поколение, по наследству. Первоначально им владели плутониане. Когда земляне-люди овладеют Солнечной системой, этот материнский геном будет все равно принадлежать СТАБСу, хотя скорее всего управлять им станет другой фундатор. Вполне возможно, твой потомок.
     Стас засмеялся… и умолк. Атлант шутить не умел и говорил только то, что думал.
     — Чушь собачья! Вы же хотели меня убить, натравили чисбу…
     — Мы тебя проверяли. Будь готов к другим тестам.
     Стас не нашелся, что сказать в ответ.
     На следующий день он наконец был принят фундатором.
     Встреча состоялась в зале стратегала, оказавшегося «зародышевой программой» Регулюма. Стас взирал теперь на этот огромный хрустально-прозрачный живой агрегат иными глазами, и его то и дело подмывало подойти к вложенным друг в друга сферам и пальцем дотронуться до внешней. Просто так, ради любопытства. Не верилось, что это невероятной сложности «сверхген» Солнечной системы, ее матрица, соединенная со всеми объектами множеством невидимых связей.
     Фундатор колдовал у стратегала, сидя в специальном технологическом «гнезде», представлявшем собой кресло, пульт управления, несколько мониторов, компьютер и панели датчиков. Вся эта сложная техника сверкала огнями, пульсировала, изменялась, и в такт ей изменялась картина стратегала, лиловые и багровые огни на нем меняли цвет на зеленые и желтые, бледнели трассы алых огней, медленнее пульсировали очертания искусственных сооружений, стратегал явно успокаивался.
     Сделав еще несколько быстрых ловких движений и проследив за исполнением своих приказов, фундатор повернулся к Панову, не вставая из «гнезда».
     «Прежде чем ты получишь задание, выслушай необходимое пояснение. Мы специально поводили тебя по Солнечной системе, чтобы агентура Метакона засекла твое появление здесь. Расчет оправдался, тебя вычислили, и в скором времени следует ожидать появление этик-мнемора, ликвидатора помех Закону, или, как их еще называют, упыря. Но тебя здесь уже не будет. Мы же постараемся подольше водить за нос агентуру Метакона». «А где я буду?»— хмуро спросил Стас. «Твое задание — проникнуть в стратегический сайт Знаний Бездн, то есть в базу данных Метакона, и выяснить причину блокирования будущего. Мы не понимаем, почему влияние СТАБСа ограничено серединой двадцать первого века». «То есть как ограничено? Я не понимаю…» «На хроноспейсное перемещение наложен запрет, нечто вроде физического закона, запрещающего пропуск в будущее физических тел. Мы не можем проникнуть в будущее Регулюма выше середины Двадцать первого века и контролировать баланс энергий в полной мере».
     «Почему об этом должен беспокоиться я?» «Мы пытались, потеряли много агентов. Инба Цальг был первым, кто успешно преодолел пороговый запрет и проник в Знания Бездн. Ты его преемник, имеешь шанс. К тому же людям тоже должна быть небезразлична судьба их цивилизации. Поставленный кем-то блок может иметь непредсказуемые последствия. Возможно, запрет на перемещение по оси времени означает гибель Регулюма».
     Стас вспотел.
     «Я ведь только человек… и совсем один… вряд ли мне удается…»
     «У тебя нет выбора, невыключенный. Либо ты опередишь инспектора Метакона, либо он найдет тебя раньше и нейтрализует. Что не всегда означает смерть, но всегда — потерю воли и свободы».
     «Могу я подумать?»
     «Отсчет времени уже пошел. Пора действовать».
     — Черт бы вас побрал! — взорвался Стас, проговорив это вслух. — Вы же не даете мне собраться с мыслями! Я не воин и не разведчик!
     «Таковы обстоятельства, — прилетела по-философски меланхоличная мысль фундатора. — Мы поможем тебе всеми доступными нам средствами… но только в крайнем случае. Одному пробиться сквозь барьеры Метакона тебе будет проще».
     Стас помотал головой, провел по лицу ладонью, пытаясь собрать воедино разбежавшиеся мысли и чувства.
     «Значит, я свободен?»
     «В определенных пределах».
     «В каких?»
     «В пределах Регулюма. Но если ты начнешь искать друзей, медлить, выбирать, тебя засекут и в твоем времени, и мы уже не сможем тебя защитить».
     «Хороша же ваша мораль, — с горечью подумал Стас. — Привыкли таскать каштаны из огня чужими руками…»
     «Что такое каштаны?»
     Панов невольно улыбнулся.
     «Вряд ли эти плоды пришлись бы вам по вкусу, господин Имнихь. Я могу идти?»
     «Тебя проводят».
     «Куда еще?»
     «С этого момента ты будешь находиться в особо экранированной от сдвигов реальности зоне, откуда сможешь выходить в Регулюм только по нашему разрешению и под нашим контролем. Для твоей же безопасности».
     Фундатор поглядел за спину Панова. Стас оглянулся.
     К нему подходили Оллер-Бат и трое марсиан, везущих на тележке нечто похожее на трехметровую клетку из железных на вид прутьев.
     — Это… мне?! — прошептал Стас. — Клетка?!
     — Это фазовый преобразователь вакуума — для защиты — плюс усилитель квантовых пульсации, — сказал Оллер-Бат равнодушно. — Он поможет тебе избежать прямого контакта с магами Метакона.
     Стас понял, что времени на раздумья у него нет.
     — Отлично! — бодрым тоном произнес он, обходя кругом «клетку-преобразователь» словно для ее осмотра; одновременно он готовил себя к переходу в состояние «струны». — Значит, в ней меня никто не достанет?
     Комиссар СТАБСа внимательно посмотрел на Панова, глаза его засветились сильней, он почувствовал внутреннее напряжение, овладевшее человеком.
     «Парализаторы!»
     Однако марсиане охраны не успели выстрелить в Стаса из электрошокеров, он был уже процессом и через мгновение исчез. Пренебрегая всеми советами, думая только о Дарье, о друзьях и близких, он отправился в свое время, на Землю.
     
* * *
     
     С поверхности Луны Земля казалась каплей нежно-опалового свечения с туманно-акварельным рисунком материков, морей и океанов. Стас долго разглядывал белые полосы облаков, опоясывающих родную планету по экватору, подумал с невольным удивлением и жалостью: какая же она маленькая! И сколько же копий сломано ради установления господства над ней, причем в большинстве случаев — в ущерб самой планете…
     Скала под ногами вздрогнула. Стас оглянулся и увидел за гребнем горы дымный фонтан: строители продолжали добывать лунный грунт для сооружения станции и расширяли котлован с помощью взрывов.
     «Мы тебя ждем», — прошелестел в ушах голос Дианы.
     Стас бросил последний взгляд на Землю, освещенную Солнцем «из-за спины» ее спутницы, и «волхварнул» себя под поверхность Луны, в зал запасного терминала РА, случайно открытого Кешей Садовским. Этот подземный бункер имел хорошую защиту — фазовые экраны и полевые завесы, однако это не помешало команде Панова проникнуть внутрь и заняться своим делом. Более удобное убежище сыскать было трудно.
     Сбежав из резиденции СТАБСа в «аварийном» режиме, Панов «струной» пронзил слой времени толщиной в двести миллионов лет и оказался в Солнечной системе начала двадцать первого века. Ему не составило труда найти Диану — посредством ее модема — и вызвать «агента Ди» на Луну, где состоялось их объяснение.
     Впрочем, Стас не возмущался и не требовал от девушки оправданий, его больше интересовали ее «советники», особенно Дервиш, назвавшийся путешественником-исследователем вселенных и «заместителем главы администрации Создателя».
     — Никакой он мне не советник, — заявила Диана, сначала настроенная агрессивно и смягчившаяся после того, как Стас не предъявил ей никаких претензий в связи с ее ролью тройного агента: она умудрилась работать на «волчиц» РК, на СТАБС и на неведомую разведслужбу «администрации». Стас не удивился бы, узнай он, что она работает еще и на Метакон.
     — О советниках я сболтнула, чтобы не понял фундатор, — продолжала Диана, одетая по осенней моде в скромный брючный костюм песочного цвета. — Дервиш более крупная фигура, чем ты думаешь. — Она помолчала. — Крупнее, чем я, во всяком случае. Но то, что он встретился с тобой, меня радует. Значит, ты его заинтересовал. Единственное, чего я не понимаю: зачем он посоветовал тебе изменить милиссы эвменарха и маршалессы? Что от этого изменится?
     — Равновесие не разделится на две самостоятельные части…
     — Нет, это не уровень Дервиша, он вмешивается лишь в глобальные конфликты и лишь в исключительных случаях, затрагивающих всю Метасистему.
     — Галактику?
     — Наша Галактика — только одна из Сверхсистем регулюмов, объединяющая всего около трех триллионов звезд. Она сама входит в Интерсистему, то есть в местное скопление галактик, а те, в свою очередь, образуют Метагалактику. Или Метасистему. Не понимаю, что он задумал.
     — Ты давно его знаешь? Диана улыбнулась.
     — Всю жизнь. Это мой отец.
     Стас недоверчиво посмотрел на собеседницу.
     — Шутишь?
     — Нисколько. Это действительно мой отец. Если бы его увидел Вадим, он бы подтвердил.
     Стас крякнул, потянул себя за нос, покачал головой, с новым интересом разглядывая красивое задумчиво-рассеянное лицо девушки.
     — Щоб я вмер! Ты, оказывается, та еще штучка — дочка высокого босса! Какого фига тебе понадобилось лезть в мужские разборки, становиться агентом конкурирующих организаций, рисковать жизнью? Остроты ощущений захотелось?
     — Примерно так, — вздохнула Диана, пригорюнившись. — Все мы не свободны… в той или иной мере. Но я не жалею о своем выборе, мне нравится моя работа.
     — Отец тебя не отговаривал?
     — Нет, он у меня умный. — Диана лукаво улыбнулась. — Строгий, но справедливый. Всегда меня защищал, понимал и понимает.
     — Значит, Вадька зря ринулся спасать тебя от «волчиц» в прошлое?
     Лицо Дианы изменилось, стало мягким и нежным.
     — Капитан — человек боя, решительный и смелый, и всегда готов прийти на помощь. Когда он меня таким образом «спас» — маленькую девчушку Диану, я запомнила его на всю жизнь.
     — А потом?
     — Потом встретила… и поняла, что не ошиблась. — Диана исподлобья посмотрела в глаза Панова. — Я люблю его уже двадцать лет, хотя он этого не знает. По-твоему, глупо, да? Стас покачал головой.
     — Завидую Вадьке, честное слово! Но ведь ты — абсолютник, человек иных возможностей… а он хоть и сильный, и решительный, но…
     — Обыкновенный, — закончила Диана и рассмеялась. — Знаешь, невыключенный, для меня это не главное. У него есть душа, есть сердце… остальное приложится. Ты ведь тоже полюбил обыкновенную девушку Дашу. Не так ли?
     Стас вздрогнул. Он все порывался спросить, где Дарья, что с ней, но не решался, Диана заговорила о ней первой.
     — Где она? У кого ты ее оставила?
     — На попечение одной моей подруги.
     — «Волчицы»?!
     — Нет, она понятия не имеет о «волчицах». Не волнуйся, с твоей инопланетянкой все будет хорошо. Кстати, она о тебе все время спрашивает, поздравляю.
     Стас помолчал.
     — Вадим тоже остался на попечении твоей подруги?
     — Он у Кеши Садовского.
     Брови Стаса прыгнули вверх,
     — Да вы что?! Его же «пасут» и «волки» и «волчицы»!
     — Уже не «пасут», Кеше еще раз изменили милиссу, он теперь театральный художник и совершенно безопасен для обеих Равновесии.
     — Кеша — художник? — пробормотал Стас. — Никогда бы не подумал. В школе он никаких художественных способностей не проявлял.
     — Давай о ситуации. Ты хорошо сделал, что не стал светиться на Земле. В Системе сидит ИЗАР и ждет тебя. Меня он трогать не стал, видимо, надеется проследить и выйти через меня на тебя.
     — Вот гад! Что ему от меня надо?
     — Меня тоже волнует этот вопрос. Тобой интересуются столько важных персон, что поневоле задумаешься, кто же ты на самом деле.
     — Уж во всяком случае, не агент СТАБСа, — съязвил Панов.
     — Кстати о СТАБСе. О чем вы договорились с фундатором?
     Стас в хмурой задумчивости походил по темному залу запасной базы РА, поглядывая на стратегал и сравнивая его с главной матрицей Регулюма, оставшейся на Марсе, потом нехотя рассказал Диане о своем пребывании в гостях у фундатора и о бегстве в свое время.
     Девушка рассказу не удивилась, глаза ее тоже стали задумчивыми и огорченными.
     — Странно, отец мне ничего не говорил о запрете на перемещение в будущее. Значит, фундатор дал тебе задание вскрыть сайт Знаний Бездн и выяснить, в чем дело?
     — Я не собираюсь выполнять его задание, — буркнул Стас.
     — Само собой. Но все же интересно было бы узнать обстоятельства данной проблемы, ты не находишь?
     — Как сказал один умный человек: исследуя неизвестное, получишь непонятное. Меня эта проблема не волнует.
     — А зря, ведь ты тоже человек, гражданин Земли, и не можешь не беспокоиться за судьбу цивилизации. А что, если в середине двадцать первого века начнется война?
     Стас хотел сказать: «Мне-то что? Я до нее не доживу», — но передумал. Спросил вместо этого:
     — Что ты предлагаешь?
     — Последовать совету отца. Он не будет зря давать такие советы.
     — Мог бы сказать прямо, для чего все это нужно. Неужели так важно устраивать личную жизнь эвменарха и маршалессы?
     — А если от этого зависит стабильность Регулюма?
     Стас хмыкнул, скептически скривил губы.
     — Я в это не верю.
     — Г„те сказал: человек должен верить, что непонятное можно понять. Ты с ним не согласен?
     — Это не аргумент. Диана рассердилась.
     — Ты собираешься что-нибудь делать или так и будешь бегать и прятаться от всех по закоулкам Регулюма? Ведь не спрячешься, рано или поздно, тебя найдут, не ИЗАР так СТАБС.
     — Не кричи на меня! — обиделся Стас в ответ, у которого впервые мелькнула мысль передать все свои знания и возможности другому человеку, как это сделал инба, внедрив в его психосферу свой эйконал. — У самого голова кругом идет.
     — Ладно, думай, — согласилась Диана. — Не высовывайся особенно, у ИЗАРа большие возможности по внедрению во все земные коллективы и интеллектуальные системы. Он контролирует не только Интернет и региональные компьютерные сети, но и «паутину» телеком-связи. Позовешь, когда что-либо надумаешь.
     Она исчезла.
     Стас прошелся вокруг мигающего огнями стратегала, борясь с желанием плюнуть на все и лететь на Землю, найти Дарью, пойти с ней в ресторан, потанцевать, отдохнуть, пригласить к себе домой… и пошел искать место, где он мог бы прикорнуть на пару часов. Такое место нашлось в жилой зоне базы, временно законсервированной. Стас выбрал каюту, настроил сторожа организма на любой шум, даже торсионно-полевой, и уснул в условиях комфортного лунного тяготения.
     Через четыре часа проснулся, кое-как привел себя в порядок, связался с Дианой посредством ее модема и сообщил, что готов обсудить план действий.
     Пока на Земле собирались, он вышел на поверхность Луны, чтобы полюбоваться «полноземлием», услышал мысль появившейся в подлунном бункере Дианы: «Мы тебя ждем», — и усилием воли перенесся в зал стратегала.
     Все они были там, проделав с помощью Дианы квантовый переход: Вадим в новой серой замшевой куртке, принадлежащей, наверное, Кеше, Дарья в джинсовом костюмчике (сердце Стаса прыгнуло к горлу) и Диана в плаще, из-под которого выглядывали брюки и сапожки. Дарья очень обрадовалась появлению Панова (он уловил перемену в ее настроении и обрадовался этому открытию не меньше), шагнула к Стасу, и тот, уже не скрывая чувств, обнял ее и поцеловал.
     — Веди себя прилично, — с притворной суровостью сказал Вадим, посмотрев на Дарью. — А вы, девушка, тоже не увлекайтесь этим типом, он из тех людей, которые вполне могут сделать свою жену счастливой вдовой.
     — Типун тебе на язык! — поморщилась Диана. — Не слушай его, Даша, иногда шутки капитана бывают несмешными.
     Вадим смущенно пригладил волосы.
     — Пардон, я, кажется, немного переборщил.
     — Что это? — обратила внимание на стратегал Дарья, начиная только теперь оглядываться. — Где мы?
     — На запасной базе Равновесия, — сказал Стас. — Потом объясню. Здесь нас никто из равновесников не догадается искать.
     — Итак, что ты надумал? — Диана уперлась в лицо Стаса требовательным взглядом.
     — Я не воин.
     Диана нахмурилась, и Станислав торопливо добавил:
     — Мне ничего стоящего в голову не приходит. Будь на моем месте хотя бы такой глупый человек, как Вадька, он и то быстрее сообразил бы, что делать.
     — Спасибо за оценку, — хладнокровно проговорил Борич. — Ты всегда был ко мне необычайно добр.
     Дарья испуганно посмотрела на Стаса, и Диана поспешила ее успокоить:
     — Не принимай близко к сердцу их пикировку, Даша, это их обычная манера поведения. Дяди так шутят. И все же я не поняла вас, Станислав Кириллович.
     — Я согласен последовать совету твоего отца, то есть Дервиша, и спуститься в прошлое, в тысяча девятьсот восемьдесят девятый год, но я не знаю, что делать дальше. Убить маршалессу? Эвменарха? Их обоих? Что надо сделать вообще, чтобы Равновесие не разделилось на две независимые системы?
     — Убивать никого не обязательно, достаточно изменить милиссы нужных людей, в том числе самой маршалессы или ее бывшего мужа.
     — Но они же абсолютники, они вне реальности…
     — Можно попытаться изменить милиссы их родителей, — сказал Вадим рассудительно. — Тогда они просто не родят детей, и Равновесие сохранится.
     Стас посмотрел на друга с удивлением. Ему эта мысль не пришла в голову. Зато пришла другая: передать эйконал своих знаний именно Вадиму, человеку боя. И пусть идет спасать цивилизацию, ему это по плечу. Его не зря учили бороться с террористами.
     Мысль мелькнула и исчезла, чтобы прийти в голову в другое время и в другом месте.
     Внезапно словно холодная тень накрыла зал базы, мигнули редкие светильники по углам, и тотчас же Панов остался в зале один. Диана; Вадим и Дарья исчезли. А вместо них объявились два десятка «киборгов» во главе со старыми знакомыми — Теодором Юхаммой и Максимом Барыбиным.
     Стас мог бы уйти отсюда сразу после темпорального удара, мгновенно оценив изменение обстановки: похолодание и тьма в глазах означали локальное включение хроногенератора. Видимо, контрразведка Равновесия-А каким-то образом засекла местонахождение отряда Панова и ради его захвата изменила реальность. Однако ему стало интересно, чего хотят от него бывшие коллеги, и он остался.
     — Погоди, не беги, — поднял руки над головой Экс-Макс, которому очень шел черный костюм с черной рубашкой и белым галстуком. — Поговорить надо.
     — О чем? — коротко спросил Стас, сканируя пространство в поисках злых намерений. Таких намерений обозначилось много: оперативники Теодора держали объект задержания в прицеле автоматов и длиннеров, а Юхамма-младший прямо-таки излучал ненависть и жажду убийства.
     — За тобой идут охотники СТАБСа и кое-кто посерьезней. Если мы не договоримся, тебя ликвидируют.
     — Мы не договоримся.
     — Погоди, не спеши. Сначала узнай, что мы предлагаем.
     — Меня не интересует ни власть над миром, ни судьба Регулюма, ни будущее цивилизации. Вы не можете мне предложить ничего такого, что заставило бы меня изменить мнение о деятельности Равновесия.
     — Я же говорил — он идиот! — бросил Теодор, презрительно скаля зубы. — С ним надо говорить по-другому: дуло в рот и…
     Стас вспыхнул, и Юхамма-младший исчез. Среди его подчиненных прошло движение, но команды стрелять они не получили и остались на месте, настороженно следя за Пановым поверх прицелов.
     Максим покосился направо, где только что находился командир ликвидаторов, покачал головой.
     — Ты многому научился, приятель, кроме одного: ответственности за свои поступки.
     — Короче.
     — Хорошо, могу короче. Ты знаешь, что сейчас происходит в мире после твоих походов в прошлое?
     Стас насторожился. Диана уже говорила об этом ему с Вадимом, но конкретного ничего не сообщала.
     —Что?
     — Вы расстроили наш тренд девяностого года, и «волчицы» завладели новейшим психотронным оружием под названием «лунный свет». Это аппаратура массового дистанционного зомбирования. В стране, можно сказать, хаос. Смены правительства идут одна за другой. То же самое творится и за рубежом. По сути — это преддверие тотальной пси-войны. Стас хмыкнул.
     — Я вам не верю. Максим усмехнулся.
     — А я и не пытаюсь тебе что-либо доказать, просто сообщаю факты. Спросишь у Дианы, она подтвердит.
     — Допустим, ты прав, что это меняет? Чего ты хочешь от меня?
     — Ты должен вернуться в девяностый год и попытаться изменить милиссу известного тебе человека.
     — Какого?
     — Отца Дарьи Страшко. Валентин Григорьевич оказался в руках «волчиц», а он является главным разработчиком «лунного света». Наши люди окажут тебе всяческую поддержку.
     — И это все, что мне надо сделать, чтобы вернуть реальность в исходное положение? Максим на мгновение отвел глаза.
     — Остальное мы сделаем сами. Хотя, честно говоря, не мешало бы нейтрализовать маршалессу. Стас тоже усмехнулся.
     — Как м„д, так и ложкой… Неужели на мне свет клином сошелся, что вы не можете без меня обойтись? У вас же куча своих абсолютников, спецназ, разведка, контрразведка, ликвидаторы… хроногенератор, наконец. Включите его в нужный момент в нужном месте — и Валентин Страшко ваш!
     — Ты не представляешь, о чем говоришь. Хроноген — сложнейшая, а главное — не антропоморфная система, то есть созданная не людьми и не для людей, к тому же работает она неглубоко…
     — Для кого же она создана, для марсиан, что ли?
     — Для первых разумных в Системе — плутониан, а они были, как тебе известно, разумными растениями. Это уже потом хроногеном последовательно пользовались уранийцы, юпитериане, марсиане, атланты, теперь пришла наша очередь, да и то мы пользуемся им в крайних случаях, так как это последнее аварийное средство, управляемое стратегалом, но встряхивающее весь Регулюм. И все более и более капризное. Управлять им становится все труднее, вероятно, потому, что такой же хроногенератор есть и у «волчиц».
     — Ты же сказал — он один.
     — Я оговорился, хроноген действительно один, а устройств управления им — несколько. Одно из них, к примеру, здесь. — Максим кивнул на хрустальную «матрешку» стратегала.
     Стас изумленно посмотрел на комбинацию хрустальных сфер.
     — Хроноген — это стратегал?!
     — Будь внимателен: стратегал — устройство управления хроногеном с обратной связью. Ты этого не знал?
     Что-то щелкнуло в мозгу Стаса, будто сработало реле, и ему на мгновение открылась истина: он понял связь всех происходящих в данный момент событий с поведением хроногенератора и стратегала. Но понимание длилось всего краткий миг и ушло.
     Стас очнулся, ощущая безмерное сожаление, и почувствовал приближение опасности. Заторопился.
     — Что же тогда такое ваш хронотранс? Он-то как связан с хроногенератором и стратегалом?
     — Почти никак. Хронотранс — индивидуальное средство для пробоя времени, как и хаб-генератор, все они — более поздние разработки асуров и атлантов, подкорректированные нашими умельцами для наших нужд. Итак, ты согласен?
     Стас ответить не успел.
     В зале запасного терминала РА появился разъяренный Теодор Юхамма и с ходу выстрелил в Панова из длиннера. Зелено-фиолетовая молния вырвалась из дула электрошокера, но до груди Стаса не долетела, наткнулась на невидимое препятствие и обтекла человека со всех сторон множеством тающих огненных змеек. Это сработал универм.
     — Тео! — рявкнул Максим, оглядываясь. — Прекрати!
     Начальник ликвидаторов выстрелил еще раз, и в то же мгновение Стас метнул мономолик, пригвоздивший ступню Теодора к полу. Тот вскрикнул, роняя длиннер, нагнулся к ноге, завыл от боли.
     — Сука!.. Убейте его!..
     Раздались нестройные автоматные очереди, сопровождавшиеся визгом рикошета: пули отскакивали от невидимого экрана универма и ударяли по самим же стрелкам.
     Стены зала внезапно изогнулись, как живые, и в нем появилась огненная фигура, похожая на человека и на дракона одновременно. Все замерли. Ни на миг не задумываясь. Стас изменил свое состояние и ушел «под барьер» пространства, уже понимая, что рисковать своей свободой не стоит. Новый гость мог быть только представителем Метакона, ИЗАРом.
     
Порог устойчивости
     
     Нам неизвестны принципы связи, используемые службами Метакона в своей повседневной деятельности. Одно мы знаем твердо: эти принципы не используют ни электромагнитные, ни гравитационные, ни какие-нибудь другие силовые поля, «обслуживающие» материально-вещественную основу Сверхсистемы регулюмов. На роль поля связи может претендовать разве что спин-торсионное поле, к которому не применимо! понятие «скорости». Оно изменяется мгновенно и во всем объеме Вселенной при любом воздействии на него. По сути оно — вместе с вакуумом — и является голографической информационной матрицей Вселенной, свойства которой еще долго будут изучаться людьми.
     Все это, однако, говорится не для сентенции (как мало мы знаем!), а для того, чтобы подчеркнуть: система, контролирующая такую протяженную в пространстве структуру, как Галактика, должна иметь каналы связи с очень быстрой передачей и обработкой информации, и Метакон, разумеется, такую связь имел. Поэтому когда Генеральный секретарь Совета Метакона вызвал агента ИЗАРа, он сразу получил ответ:
     «Я весь внимание».
     «Пора принимать решение, инспектор. Излучение Солнечной системы сдвинулось в „красный“ диапазон. Ее соседи начинают ощущать приток негативных этик».
     «Система проходит через иерархию неустойчивостей и близка к порогу устойчивости. Параметр порядка падает. Потеря устойчивости системы в бифуркационной точке определяется всего двумя модами: доминирующей мотивацией вседозволенности и поведенческим модулем системы Равновесия. По сути, система выходит на новый аттрактор, хотя какой это аттрактор, судить трудно: либо аттрактор предельного цикла, либо состояния покоя. Вмешательство моего уровня только приблизит конец. Матричный коммандер готов сбросить Регулюм в хаос».
     «Мы можем заблокировать распад Регулюма?»
     «Только уничтожив половину самого Регулюма».
     «Это нецелесообразно. Как сильно отразится „провал“ земного Регулюма на всей Галактике?»
     «При „провале“ системы зона деформации мерности охватит всего полтора процента объема Галактики, то есть в пределах допустимого разрешения».
     «Но мы имеем утечку информации из базы Знаний Бездн. Тот человек, который получил их, нейтрализован?»
     «Я наблюдаю за ним, исследуя его психические резервы. Он не опасен для нас».
     «Вы уверены?»
     «В пределах своей меры ответственности».
     «Этого достаточно. Сворачивайте агентуру, оставьте Регулюм, пусть люди сами выбирают свой аттрактор. Если смогут».
     «Выполняю».
     Канал связи ИЗАРа с главой Метакона истончился, пропал. ИЗАР окинул взглядом Солнечную систему — он наблюдал за ней «сверху», зависнув над плоскостью эклиптики, — отметил пульсацию опасных пси-потенциалов на третьей планете, говорившую о болезни Регулюма, и растворился в пространстве Галактики.
     
Дай нам волю…
     
     Идея пришла во время перехода. Вместо того чтобы бежать с Луны на Землю или в другой слой Регулюма, а потом искать способ связи с Дианой, Стас поступил проще: пробил время на десять минут в прошлое, до появления команды Максима.
     Расчет оправдался. Он появился в зале запасного терминала в тот момент, когда туда только что прибыли гости с Земли. Не давая им ни секунды на размышления, Стас «обнял» всех троих своей психосферой, скомандовал Диане: «Помогай, уходим в прошлое'» — и сосредоточился на «просверливании» вневременного канала в тысяча девятьсот восемьдесят девятый год.
     Когда отряд «высадился» в том же зале в нужное время (контролировал перемещение эйконал инбы), Стас был мокрый как мышь и такой же слабый. Масса перемещенного им груза была слишком большой для одного человека, и, несмотря на помощь Дианы, он потерял почти все свои силы.
     Ноги не держали. Стас виновато улыбнулся в ответ на взгляды друзей и сел на холодный пол зала. Дарья, не понимая, в чем дело, подошла к нему, присела рядом на корточки, глядя на него испуганно-вопрошающими глазами.
     — Тебе плохо?
     — Голова немного кружится, — прошептал Панов. — Перенапрягся маленько. Сейчас пройдет.
     — Что случилось? — потребовала объяснений Диана, единственная из всех, кто помнил все события, в том числе «откорректированные» равновесниками с помощью хроногенератора.
     — Нас вычислили упыри РА. Потом явился ИЗАР. Я вынужден был вернуться за вами до их появления. Отсюда надо уходить, в зале, наверное, стоят скрытые телекамеры. Но я пустой, как аэростат.
     — Я могу перенести вас по одному в любой слой Регулюма. В какой год мы прыгнули на твоем горбу?
     — Восемьдесят девятый, год разрыва Равновесии.
     — Тогда поехали на Землю, ко мне домой. Моя родовая линия защищена, да и отец нам поможет. Стас колебался недолго.
     — Возможно, это единственный оптимальный выход. Все готовы?
     — Я как пионер, — отозвался Вадим, хорошо понимавший, что его друзья-абсолютники заметили какие-то изменения реальности, которые он, будучи обыкновенным человеком, «человеком основного потока времени», не почувствовал вовсе.
     Стас поднялся, опираясь на руку Дарьи, обнял ее, чувствуя смятение девушки.
     — Все будет хорошо, Даша. Веришь?
     — Верю. — Дарья зябко передернула плечами. — Я как во сне… никак не привыкну… хотя и понимаю, что это не сон.
     Стас прижал ее к себе крепче, поцеловал, не встречая сопротивления, вспомнил объятия той, «старой» Дарьи и вздохнул с грустью и сожалением. Той Дарьи в Регулюме не существовало, зато была эта, добрая и беззащитная девочка, еще не знавшая, что такое любовь.
     — Надо бы дождаться ночи, — сказал Вадим, невольно позавидовав Панову. — Я имею в виду, чтобы там, куда мы направляемся, была ночь.
     — В средней полосе России сейчас вечер двадцать второго апреля, — отозвалась Диана, способности которой иногда восхищали не только Борича, но и Стаса. — Можем спокойно выйти в каком-нибудь безлюдном месте, например, в парке.
     — В Сокольниках?
     — Хоть в Александровском.
     — Александровский хорошо освещен и охраняется.
     — Хорошо, помчались в Сокольники.
     — Не понял, — посмотрел на них Вадим. — При чем тут Сокольники? Ты же родилась в Костроме.
     Диана и Стас посмотрели друг на друга.
     — Я думал, мы остановимся у меня, — сказал Панов.
     — Нет, лучше ко мне, — возразила Диана. — Там мне всегда обеспечена помощь.
     — Тогда поехали в Кострому.
     — Держись за меня крепче, — шепнул Дарье Стас.
     Девушка послушно обняла его, и Стас с огромным трудом, но все же перенес обоих на Землю, в Кострому тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
     Весна в этом году выдалась холодной, сырой, и хотя снег везде, в том числе и в лесу, почти сошел, зеленая трава только начинала появляться, и по слабо освещенным аллеям центрального городского парка Костромы никто не разгуливал в это время даже с собаками.
     Вслед за первой парой появилась вторая. Диана обнимала Вадима, и он выглядел обалдевшим от переполнявших его чувств. Стас улыбнулся в душе: капитан еще не знал, какие чувства питает к нему Диана, это открытие было еще впереди.
     — Куда теперь? — спросил Борич деловито, сдержав вздох сожаления, когда Диана отпустила его.
     — На автобус и ко мне домой, — отозвалась бывшая «волчица». — Подождете меня во дворе, я подготовлю родителей и позову.
     Так все и произошло.
     Они спокойно доехали на автобусе до проспекта Мира, не выделяясь в толпе пассажиров, затем дождались во дворе дома Князевых, пока их позовет Диана, и поднялись все вместе на пятый этаж, в квартиру Антона Ивановича Князева, в котором Станислав с невольной оторопью узнал Дервиша, «путешественника и исследователя вселенных». С трудом верилось, что встречались они не на Земле и даже не на планетах Солнечной системы, а где-то в невообразимых далях космоса, которыми владел Метакон.
     Так как вечер был поздний, детальное знакомство отложили на утро. Гости по очереди вымылись под душем, хозяева угостили их чаем с вареньем и бутербродами, разместили в двух комнатах: мужчин в гостиной, женщин в детской комнате, где давно спала пятилетняя Диана, — и дом погрузился в темноту.
     — Ты так смотрел на отца Дианы, — негромко проговорил Вадим, — что я подумал, ты его знаешь.
     — Встречались, — односложно ответил Стас.
     — Где?! — приглушенно воскликнул Вадим, приподнимаясь на локте; он спал на диване.
     — Далеко от Земли. Потом расскажу.
     — Ты хочешь сказать, что он тоже… абсолютник?!
     — Более чем.
     — Расскажи, будь другом.
     — Я спать хочу, — сказал Стас сонным голосом, думая о Дарье. Мысли были по большей части нечестивые, он жаждал целовать ее, обнимать, медленно раздевать и ласкать, утопая в ответных ласках, вспоминал, как это было, и пытался перенести прошлый опыт на новое видение ситуации. Мечтать о познании девушки, которую уже знал и любил, но которая ничего этого не помнила, было сладко и страшно. Будущее в этом отношении казалось темным и непредсказуемым.
     Вадим еще что-то спрашивал, требовал, но Стас его не слушал и уснул незаметно, продолжая ощущать тонкую ниточку мысленной связи, соединявшей девушку с ним. Дарья тоже думала о нем.
     
* * *
     
     Проснулись гости поздно, когда хозяева уже ушли на работу и отвели «маленькую» Диану в детсад. «Большая» Диана встала раньше, приготовила всем кофе и сообщила, что имеет кое-какую информацию. Оказалось, что она долго разговаривала ночью с отцом, который посвятил ее в происходящие события в мире и рассказал о планах нынешнего руководства Равновесия.
     — Откуда он их знает? — осведомился Вадим, выглядевший не слишком отдохнувшим. В отличие от Стаса спал он плохо.
     — Он знает все, — как о чем-то само собой разумеющемся сказала Диана. — И вот что мы имеем. Через полтора месяца начнется мировая ядерная война. Кстати, не без прямого пособничества жены эвменарха. Здесь она еще не маршалесса.
     — Война? — заинтересованно посмотрел на Диану Вадим. — Но ведь в главной реальности ее не было? И каким образом маршалесса могла заставить воевать президентов США и России?
     — Всех подробностей я не знаю, хотя в восемьдесят девятом году России еще не было, был СССР. Раскол Равновесия как раз и произошел после этих событий. Маршалесса настаивала на полезности войны как средства приведения социума к «оптимальной» численности, которую легче контролировать. Эвменарх был против. Они повздорили. Война все же началась, и Равновесию с трудом удалось сбросить этот аварийный вариант реальности в «хронокарман». Помните, мы наткнулись на «хрономогилу» с мертвой радиоактивной Землей, когда искали Дашу? Мужчины переглянулись.
     — Так это был тот самый вариант?
     — Тот самый. Папа говорит, что ради того, чтобы спасти Регулюм, хроноген включали сто тринадцать раз! В результате была нарушена топологическая связность пространства основной реальности, появилось множество «хроноязв» — разрывов континуума, и все это в конечном счете ведет к вырождению материи Регулюма.
     — Вот сволочь! — удивленно качнул головой Вадим, увидел, что все замолчали и смотрят на него, и добавил: — Извините, вырвалось нечаянно… это я о маршалессе.
     — Не стоит столь эмоционально оценивать ее поступки, — усмехнулась Диана.
     — Мы ведь не знаем всего, как все происходило. Хотя, конечно, сочувствовать госпоже Хайруллиной трудно.
     — А зачем так много раз включали хроноген? — спросил Стас, поглядывающий на Дарью, которая с изумлением и каким-то мистическим восторгом прислушивалась к разговору..
     — Видимо, надо было нейтрализовать «ястребов» у власти, как у нас в России, так и по другую сторону океана. Кого-то уговорить, кого-то купить, а кого-то…
     — Понятно, убрать физически, — кивнул Вадим. — Да, церемониться с такими нельзя. Жаль, что равновесники не грохнули в свое время Джохара Дудаева в девяносто четвертом, Милошевича в девяносто девятом или грузинского «горца» в две тысячи втором. Глядишь — и войн бы в Европе и у нас не было.
     — Не отвлекайся, — поморщился Стас. Мысль о передаче эйконала Вадиму вернулась и мешала думать о деле.
     — Да я чего, к слову пришлось. Кстати, Антоновна, если твой папа все знает, почему не поможет?
     — У него своих полно обязанностей, и я уверена, что он тоже приложил усилия к тому, чтобы основная реальность Регулюма уцелела.
     — Но если он знает дату начала войны, — не унимался Вадим, — почему не сообщит тем, на кого работает, чтобы они предотвратили катастрофу? Тогда не понадобилось бы включать хроноген… и мы были бы не нужны.
     — Спросишь у него об этом сам, — недовольно отрезала Диана. — Вечером встретишься с ним и поговоришь. Давайте обсуждать наши планы. Как мы сможем уговорить эвменарха не ссориться с женой?
     Стас неожиданно рассмеялся. Все с недоумением посмотрели на него.
     — Ты что? — осведомился Вадим. — Анекдот вспомнил?
     — Не верится, что судьба цивилизации может зависеть от ссоры мужа и жены.
     — Стас посерьезнел. — Смешно…
     — Грустно, — покачала головой Диана, — и страшно! Но это так. Что будем делать, герои?
     — Искать подходы к эвменарху, — посоветовал Вадим. — Если бы у нас была собственная сеть наблюдателей, плюс необходимая техника наблюдения, плюс компьютеры, мы справились бы с этой задачей элементарно.
     — Техники здесь предостаточно, — сказала Диана. — Да и наблюдателей хватает.
     — Не понял?
     — Я имею в виду агентуру СТАБСа. Они ведь тоже следят за развитием событий и вмешиваются, если находят вмешательство необходимым.
     — Это каким же образом мы сможем воспользоваться их услугами?
     — Есть одна идея, я попробую провести ее в жизнь. Не забывай, что я все еще «агент Ди» СТАБСа и не все мои коллеги знают о моем отстранении и охоте за мной. Кое-какие связи у меня сохранились.
     — Тебя не волнует, что за тобой охотится чистильщик?
     — Пока ты со мной, мне ничего не страшно. Вадим задумчиво посмотрел в глаза Дианы, однако ни насмешки, ни иронии в них не увидел, только участие и нежность. Затем оба они словно очнулись, ощущая слабое головокружение, опиравшееся на некое обоюдное обещание, и бодро, почти в один голос, обратились к Панову:
     — Ну, командир, твои соображения? Стас криво усмехнулся.
     — Я бы хотел сложить с себя всяческие полномочия, в том числе — абсолютника. Было бы лучше, если бы я передал эйконал моих знаний Вадику.
     В гостиной наступила тишина. Даже Дарья почувствовала, насколько неожиданным для ее товарищей оказалось признание Панова.
     — Ты… серьезно? — тихо проговорила Диана странным тоном.
     Вадим с любопытством глянул на нее, на Стаса и поднял над столом ладони.
     — Эй, абсолютнички, успокойтесь, пожалуйста. Это он так меня проверяет, я его знаю как облупленного. Кстати, я бы и не возражал получить такие возможности, только не в обмен на душу.
     Шутка. Кончай придуриваться, невыключенный, пора от слов переходить к делу.
     Стас поймал его острый, вопрошающий, почти угрожающий взгляд, отвернулся.
     — Прошу прощения… за неудачную шутку. Предложение действительно одно: собрать весь пакет данных о передвижении господина Юхаммы, затем поймать момент и встретиться с ним с глазу на глаз. Так, чтобы никто не смог нас остановить, ни инспекторы СТАБСа, ни даже агенты Метакона.
     — Ты думаешь, если мы расскажем эвменарху правду, это изменит ситуацию? И Равновесие не распадется?
     — Не знаю. Это, по-моему, все, что мы можем сделать.
     — Извините, — запинаясь, выговорила Дарья, — можно мне сказать?
     — Конечно, — с ноткой удивления проговорила Диана.
     — Вот вы говорили о способах изменения реальности… что всем в нашей Солнечной системе…
     — В Регулюме.
     — Всем в Регулюме заправляет стратегал… так? То есть геном Регулюма. А что, если его взорвать? Ведь тогда никто не сможет влиять на всю нашу реальность… — Дарья смешалась под взглядами новых друзей и замолчала, нервно перебирая пальцами бахрому скатерти. — Извините, если я что не поняла…
     Мужчины и Диана продолжали изучать красное от смущения лицо девушки, потом обменялись красноречивыми взглядами.
     — Устами младенца… — хмыкнул Вадим одобрительно.
     Диана покачала головой.
     — Боюсь, если уничтожить матричный стратегал, наш Регулюм просто прекратит существование под давлением физических законов соседних регулюмов. У них даже размерность пространства иная.
     — Но предложение классное, согласись.
     — Не спорю, и все же надо его проанализировать, все обдумать, взвесить…
     — Можно еще уничтожить хроногенератор, — добавила расхрабрившаяся Дарья.
     — Чтобы никто не мог вернуться в прошлое и все изменить ради своего личного благополучия.
     На этот раз молчание в гостиной длилось дольше, все переваривали новое предложение с чашками в руках, не обращая внимания, что кофе уже остыл.
     — По-моему, и эта идея замечательная, — нарушил тишину Вадим, с интересом глянув на взволнованную собственной смелостью девушку. — Мне она тоже нравится. Действительно, какого дьявола наш Регулюм зависит от такого мощного оружия? Хорошо, когда он в добрых руках, а если окажется в плохих?
     — Хроноген один на весь Регулюм, — пожала плечами задумчивая Диана. — И я не знаю, где он расположен. Мне кажется, вообще никто не знает, даже в базе данных СТАБСа нет ничего о месте его установки.
     — Ну, а где находится главный стратегал, знаешь?
     — На Марсе, — буркнул Стас. — Во владениях фундатора.
     Диана посмотрела на него, прищурясь, и глаза ее отразили все, что она думала в этот момент о Панове.
     — Итак, Станислав Кириллович, вы с нами или как?
     Стас невольно покосился на Дарью, встретил ее сочувствующий взгляд, разозлился и встал.
     — Только не надо меня подкалывать… агент Ди! Я никому не давал обещаний спасать весь мир, Землю и всю Вселенную! Это и твоему папе-Дервишу не под силу, коль он до сих пор не нашел соратников для такого великого дела. У нас есть время на сбор разведданных, вот и давайте вечером встретимся и решим окончательно, что будем делать.
     — Резонно. — Вадим повернулся к Диане. — Может быть, я с вами, агент Ди?
     Диана поняла состояние Панова, поэтому продолжать разговор в том же духе не стала, молча начала убирать со стола посуду и относить на кухню. Вадим ушел к ней. Стас и Дарья остались в гостиной одни.
     Девушка молчала, и хотя душа Стаса рвалась все ей объяснить, пожаловаться на усталость, получить одобрение и сочувствие, неуютное ощущение своей несостоятельности не позволяло ему начать разговор, и он молчал тоже, упершись взглядом в стол и мучаясь от бессилия найти нужные слова.
     И вдруг на плечи ему легли прохладные ладони, к щеке прижалась нежная щека девушки, ее волосы накрыли его лицо, защекотали в носу, в ухе раздался шепот:
     — Что бы ты ни решил — я с тобой… только прошу: реши правильно…
     Мгновение Стас сидел неподвижно, как громом пораженный, потом отодвинул девушку от себя, окидывая ее пунцовое лицо жадным взглядом, увидел стоящие в глазах слезы и сам едва не уронил слезу.
     Когда в гостиную вернулись Диана и Вадим, Стас и Дарья целовались, и это разрядило обстановку лучше любых слов.
     
* * *
     
     Вечером «разведчики» встретились все вместе, но не у Князевых, а в квартире у подруги Дианы, которая согласилась на несколько дней предоставить свою однокомнатную жилплощадь в полное распоряжение Дианы, переехав на время к другу.
     Попытки Стаса (он шастал по Москве и вообще по Земле один — переносясь в нужные места, естественно, с помощью волхваря) пробраться на главную базу Равновесия в Швеции, подключиться к основной компьютерной сети и скачать информацию о стратегических замыслах эвменарха едва не закончились стычкой с охраной базы, и Панову пришлось срочно уносить оттуда ноги.
     Еще полдня он потратил на анализ работы запасного терминала на Луне, надеясь через стратегал выйти на связь с эвменархом. Однако и в этом ему не пофартило — помешали контрразведчики «шестерки», сумевшие определить его местонахождение: сработали детекторы массы, обнаружившие в зале базы «нештатную» активность непрошеного гостя. Стас убрался из зала в последний момент, когда вломившаяся в него команда «киборгов» готова была открыть пальбу по «призраку», копавшемуся в кресле управления стратегалом.
     Единственное, что вынес Панов из своего разведрейда, это открытие канала связи стратегала с эвменархом. Руководитель Равновесия каким-то образом контролировал работу запасного стратегала, и с ним можно было установить прямой контакт.
     Диане с Вадимом повезло чуть больше. Они выяснили адрес местожительства эвменарха и его жены — Стокгольм, особняк в «спальном» районе возле улицы Фридриха, — а также получили данные о деятельности жены Юхаммы, занимавшей в данное время пост его первого заместителя и одновременно главы службы безопасности Равновесия. Роль будущей маршалессы в надвигавшемся конфликте меж лагерями социализма и капитализма действительно была велика.
     Кроме того, Диана и Вадим каким-то образом умудрились изучить методы охраны маршалессы, чем они очень гордились.
     — Зачем нам знать охрану маршалессы? — поинтересовался Стас.
     — На случай, если придется ее убрать, — хладнокровно ответил Вадим. — Эта старуха заслуживает того, чтобы не жить. — — Она не старуха, — возразила Диана.
     — Я ее видел вот как тебя и даже удостоился беседы.
     — Ты видел ее в наше время, через двадцать с лишним лет, ей сейчас всего около сорока. Стас, мы нашли на Марсе место, где под землей находится стратегал-матрица.
     — А хроноген?
     — Хроногеном надо заняться тебе, это ты у нас имеешь кусок Знаний Бездн, а не я.
     — Я не уверен… — начал было Стас, застигнутый предложением врасплох; о том, что еще не весь эйконал развернулся в его памяти, он не подумал. — Хорошо, я попробую, — исправился он. — Тебе удалось связаться со своими коллегами из СТАБСа?
     Диана и Вадим переглянулись. Борич улыбнулся.
     — А откуда, ты думаешь, мы добыли сведения о маршалессе? Диане удалось найти знакомого наблюдателя, который не знал о приказе фундатора задержать агента Ди. В результате мы имеем кое-какие интересные данные по нашему делу. С чего начнем? С нейтрализации маршалессы или с уничтожения стратегала? Диана хмуро улыбнулась.
     — Вы все такие герои, бывшие выпускники общеобразовательной средней школы номер одиннадцать? Ты и сейчас еще не прочь передать эйконал этому сумасброду? Представляешь, каких дров он наломал бы, имея способности абсолютника?
     Вадим напустил на себя оскорбленный вид, но Диана не дала ему возможности вставить слово.
     — В распоряжении эвменарха армия спецназа, обширнейшая база данных, компьютерные сети, спутниковые системы связи и наблюдения, новейшая молектронная техника, оружие древних равновесников… неужели вы считаете, он не пытался нейтрализовать свою жену?
     Пауза длилась минуту. Помрачневший Вадим косо глянул на Стаса, как бы приглашая его ответить, не дождался реакции Панова и сказал:
     — Я тебя не понимаю. Ты против нейтрализации старухи или за?
     — Конечно, не против, но в настоящий момент наших сил и средств для этого недостаточно. Нас и на пушечный выстрел к ней не подпустят. Более реальный вариант — уничтожить стратегал.
     Вадим выпятил губы, словно собирался свистнуть, встретил скептический взгляд Стаса, но оба промолчали.
     — Вот и ответ, — разочарованно проговорила Диана, посмотрев на Дарью с надеждой, что та ее поддержит. — И это лучшие из мужчин?
     — Они хорошие, — серьезно сказала Дарья. Только не знают об этом.
     Вадим засмеялся, улыбнулся и Стас.
     — И на мой взгляд, — продолжала девушка, есть еще один вариант решения проблемы.
     — Ну-ну, какой же? — с легким удивлением! подбодрила ее Диана, не ожидавшая от простой кассирши банка оригинальных суждений.
     — Надо завлечь вашу маршалессу на Марс. Она ведь абсолютница и сможет туда добраться без космических ракет?
     — Это ж какими пряниками мы ее туда завлечем? — простодушно осведомился Вадим. — Напишем письмо, позвоним, что там ее ждут киллеры?
     — Гениально! — хлопнула ладонью по столу Диана, заставив всех вздрогнуть.
     — Это отличный шанс, герои! Она наверняка знает о существовании матричного стратегала, но вряд ли имеет к нему доступ. Если ей пообещать этот доступ…
     — А ведь и в самом деле, — почесал в затылке Вадим. — До чего же простая идея! Одним ударом ликвидировать и стратегал и старуху. Только вот как мы заставим ее поверить в нашу дезу?
     — Зачем же — дезу? Мы сообщим правду. Пусть попытается реализовать свой вариант мироустройства.
     Мужчины ошеломленно уставились на агенты СТАБСа.
     — Ты всерьез дашь ей код доступа?
     — Я его еще сама не знаю, — беззаботно отмахнулась Диана, — но узнаю. А воспользоваться доступом маршалессе все равно не удастся. Матричный стратегал требует модального управления.
     — Что это значит?
     — Его информацией может воспользоваться только пара: мужчина плюс женщина. Половой тест, основанный, как бы вам смешно ни показалось, на самом сильном чувстве общности и причастности — на любви.
     — Но фундатор же им пользуется…
     — Фундатор самодостаточен, как и любой марсианин: он — существо двуполое.
     В комнате наступила тишина. Информация была неожиданная и крайне интересная, ее надо было переварить. Наконец Стас опомнился:
     — Но ведь это риск!
     Все посмотрели на него с одинаковым сожалением, даже Дарья, и он, вспыхнув, повысил голос:
     — Вы не поняли! Я не о себе беспокоюсь. Допустим, наш план сработает и маршалесса доберется до стратегала. А вдруг ей удастся его подчинить?
     Еще одна пауза. Тихий вздох Дарьи, чьи просиявшие глаза подействовали на Стаса не хуже глотка тонизирующего напитка.
     — Ну уж дудки! — пробормотал Вадим. — Я не хочу, чтобы основная реальность стала похожа на ту, из «хрономогилы». Ядерной войны не будет!
     — Почему бы тебе не посоветоваться с отцом? — предложил Стас Диане.
     — Он далеко отсюда.
     — Как это — далеко? — не понял Вадим. — Мы же еще сегодня днем с ним встречались.
     — Это был «базовый» папа, биологический, а «главный» сейчас далеко от Земли и вообще от Регулюма.
     — Двойник, что ли?
     — Потом объясню.
     — Ну, хорошо, пусть тебе нужен «главный» отец, разве нельзя с ним связаться?
     — Попробую вечером. Пошли-ка домой, уже поздно.
     Вадим с готовностью встал. Панов тоже поднялся, но Диана его остановила:
     — Вы сегодня ночуете здесь. Утром я за вами зайду. В холодильнике молоко, яйца, мясо, в баре шампанское, вино, водка, коньяк, пиво. Отдыхайте.
     Она стремительно вышла, не давая Стасу времени на размышления, Вадим последовал за ней, и молодые люди остались одни. Некоторое время смотрели друг на друга, испытывая неловкость и странное чувство неуверенности. Стас попытался улыбнуться.
     — Что ж, будем отдыхать, раз такое дело. Что будешь пить? Водку, вино?
     — Шампанское, — несмело отозвалась девушка. Стас ожидал, что она кинется догонять Диану, но Дарья этого не сделала, и он тихонько подавил вздох облегчения.
     — Может быть, хочешь есть? Могу чего-нибудь приготовить, я умею,
     —Я не голодна. Разве что кофе…
     Стас обыскал холодильник хозяйки, бар, нашел конфеты и колбасу, расшевелил. Дарью, чтобы она сделала бутерброды, и они уселись по обе стороны журнального столика в углу комнаты. Включили торшер. Мягкий оранжевый свет сразу сделал комнату уютной, и оба повеселели, вдруг преодолев первый порог двусмысленного замешательства и стеснения.
     Выпили по глотку шампанского. Постепенно разговорились. Дарья рассказала о своей жизни: оказалось, что она была замужем, но через полгода после свадьбы муж погиб на стройке, и она осталась одна. Это известие не слишком огорчило Стаса, он ожидал услышать нечто подобное и почувствовал себя свободней. Рассказал в свою очередь о себе, о том, как из преуспевающего книжного издателя превратился в абсолютника, и тема их беседы сдвинулась в область бытия, не известного большинству людей.
     — И вот теперь я вижу все изменения реальности, — закончил свой рассказ Панов, хмельной от шампанского и близости девушки, которую любил (борясь с вредной мыслью: ты любил другую, не эту Дарью…) и хотел. — Регулюм изменяется ежесекундно, Равновесия — первое и второе — корректируют реальность каждое в соответствии со своими понятиями, желаниями, намерениями и планами, воюют между собой, жизнь кипит, а я все это замечаю. Представляешь? Думал ли я когда-нибудь, что основным формирующим фактором Вселенной является не ее саморазвитие, а влияние полей информации, образованных каждым ареалом разума в регулюмах? Мечтал ли стать тем, кем стал? Да никогда в жизни! Меня просто поставили перед фактом, можно сказать, подставили, зарыли в меня чужие знания и бросили. Можно такое выдержать и чтобы крыша не поехала?
     — Ты же выдержал? — тихо сказала Дарья, забравшись на диван с ногами.
     — Выдержал… — с неожиданно прорвавшейся горечью усмехнулся Стас. — Если бы можно было вернуться в прошлое и освободиться от этого груза… жил бы и горя не знал!
     Дарья сочувствующе покачала головой.
     — Ты просто устал. Отдохнешь, и все будет видеться в другом свете. Ведь ты почти всемогущ, разве нет?
     — Да на фиг мне это всемогущество! — махнул рукой Панов. — Я не готов его применить. Диана может сто раз называть меня героем, но я не герой. — Он криво усмехнулся. — Так что можешь разочаровываться во мне уже сейчас.
     — Но ты так много сделал! Не побоялся стать абсолютником, прочитал Знания Бездн, сражался за свободу и жизнь друзей…
     — Вынужденно, — уже более спокойно сказал Стас. — Каюсь, я любопытен, вот и влез в это дерьмо по уши… извини… а теперь вот не знаю, как из него вылезти.
     — Ты же хотел передать эй-канал…
     — Эйконал.
     — Эйконал Вадиму…
     — И сейчас не против. — Станислав залпом допил шампанское, голова закружилась сильнее, и жизнь перестала казаться беспросветным лабиринтом неожиданных поворотов, тупиков и бездонных пропастей. — Я не трус, но это не мой путь, понимаешь?
     — Значит, ты еще не решил?
     — Не знаю. Может быть, потом, когда кончится наша эпопея. Не хочется Вадьку подставлять, он-то согласится, но ему долго надо будет входить в новое состояние, а времени нет.
     — Ты пойдешь с ними до конца?
     — А куда я денусь?
     Глаза Дарьи засияли ярче, она вспорхнула с дивана, чмокнула Панова в щеку и снова уселась на место, как ни в чем не бывало, а Стас остался сидеть с ощущением легкого сотрясения мозга, гадая, показалось ему, что его поцеловали, или нет. Потому что та, «старая», Дарья делала точно так же!
     — Расскажи мне о стратегале, — попросила «эта» Дарья, протягивая пустой бокал. — А то вы о нем говорите, а я не понимаю, что это такое.
     Стас очнулся, наполнил ее и свой бокалы искристым напитком, пригубил, чувствуя прилив крови к щекам. Захотелось прекратить беседу, отставить шампанское, схватить девушку на руки и отнести на тахту. Каким-то образом ему удалось справиться с этим желанием.
     — На самом деле все очень просто. Стратегал — это ДНК Регулюма, система, формирующая законы жизни существ, населяющих временно стабилизированный конгломерат пространств, то есть Регулюм. Поняла?
     Дарья засмеялась.
     — Действительно, как все просто. Ну, а что такое Вселенная в понимании абсолютников?
     — А что абсолютники? Они тоже люди, просто знающие чуть больше. Истинное же состояние Вселенной одно. По сути — это энергоинформационный голографический фрактал, каждый элемент которого — регулюм — имеет свои законы и константы взаимодействий.
     — Что такое фрактал?
     — Ну, как тебе сказать… — Стас в замешательстве пошевелил пальцами, хмелея все больше. — Фрактал по большому счету — такая континуальная непрерывная нерегулярность… или, скажем, объект с нецелочисленной размерностью. Например, пространство Сверхсистемы регулюмов — Галактики фрактально, то есть топологически нерегулярно, дискретно, и даже пространство нашего Регулюма и то фрактально. А распределение галактик в Интерсистеме и вовсе мультифрактально…
     — Достаточно, — остановила его Дарья. — Для меня это все равно абракадабра. — Она вздохнула с мечтательным выражением лица. — Но очень хотелось бы увидеть другие миры, звезды, галактики… хотя это, наверное, недостижимо.
     — Почему? Могу показать хоть сейчас, — запротестовал Стас, пытаясь поставить бокал на столик. — Хочешь?
     Глаза девушки стали большими.
     — Разве это… возможно?
     — Для меня нет ничего невозможного. Иди сюда.
     Дарья слезла с дивана, приблизилась к Стасу, в голове которого звонко лопались пузырьки шампанского.
     — Может, в следующий раз?..
     — Не трусь!
     — Хотя бы обувь сменим…
     — Мы только посмотрим и обратно. Стас властно притянул ее к себе и вышел за пределы Земли.
     
Обризмы и неизмы
     
     Они оказались на склоне одного из лунных кратеров.
     Дарья тихо вскрикнула, цепляясь за Панова. К мгновенному преодолению космических пространств и смене тяготения она еще не привыкла.
     Земля — четко видимый гладкий голубовато-зеленый шар со слегка размытым рисунком океанов и материков под легкими перьями и спиралями облаков — стояла в зените, окруженная гроздьями ярких звезд. Зрелище было красивым, захватывающим, но Стас им любовался не раз и поторопил замершую спутницу:
     — Не увлекайся, то ли еще увидишь.
     Следующий волхварь-прыжок перенес их на Меркурий, под купол древней марсианской базы. Вид Солнца с расстояния всего в пятьдесят восемь миллионов километров напугал Дарью и одновременно заставил восхититься и ощутить зов кипящей огненной бездны, от которой невозможно было отвести глаз. Но и здесь Панов задерживаться не стал, перенеся девушку на Марс, затем на спутник Юпитера Ио, откуда они некоторое время любовались самой большой планетой Солнечной системы и ее пылевым кольцом, не столь грандиозным и впечатляющим, как у Сатурна, но тоже необыкновенно красивым.
     После этого они посетили две луны Сатурна — Япет и Диону, спутник Нептуна Нереиду и Плутон, с поверхности которого Дарья смогла разглядеть массивную глыбу льда и снега — Харон, создающий впечатление, будто он вот-вот рухнет на голову.
     И, наконец, Стас отчаянным усилием воли пробил барьер, отделяющий Солнечную систему от всего скопления регулюмов, и показал пораженной девушке восхитительную панораму Галактики, выйдя над ее звездной спиралью со стороны еще одного острова регулюмов— туманности Андромеды.
     Наверное, он бы еще что-нибудь придумал, чтобы окончательно ошеломить свою спутницу, вцепившуюся в него изо всех сил, если бы не появление ужасающего воображение объекта — гигантской мохнатой «гусеницы», в которой он узнал центральный модуль Метакона. Но как бы хмель ни ударял в голову. Стас все еще соображал быстро и отреагировал на «всплытие» сверкающей, как друза драгоценных камней, «гусеницы» должным образом.
     Через несколько мгновений они были уже на Земле, в квартире подруги Дианы, где все так же спокойно горел торшер, создавая уютный полумрак, и стрелки часов показывали все те же одиннадцать часов вечера с минутами. С момента их старта в космос здесь прошло всего несколько минут. Время на Земле текло медленнее, чем в других слоях Регулюма.
     Глаза у Дарьи стали огромными, полными смятения и восхищения, она не спешила отцепляться от Стаса, словно он был единственной надежной опорой, и даже сам Стас, слегка протрезвевший, не торопил события, ожидая, что будет дальше, хотя близость девушки кружила голову, но в конце концов все же не утерпел, прижался губами к ее губам, затем стал целовать щеки, глаза, шею. «Реши правильно», — всплыли в памяти ее слова, но остановиться он уже не мог, это было выше его сил, он повлек слабо сопротивлявшуюся Дарью к тахте, пытаясь снять с нее куртку, затем блузку и брюки, и, лишь получив оглушительную пощечину, замер, ничего не понимая, отступил, осознал, где находится и что делает, увидел слезы в глазах девушки и протрезвел.
     — Прости… — еле выговорил он непослушными губами и, спотыкаясь, побрел в ванную.
     Включил воду, сунул голову под холодную струю и стоял так минуту, пока не посинел от холода. Затем насухо вытерся, разглядывая себя в зеркале, заметил красное пятно на щеке, усмехнулся. Сказал вслух:
     — Ну что, герой-любовник? Получил удовлетворение? Решил, что все дозволено?
     Отражение в зеркале сделало гримасу. Стас покачал головой.
     — У тебя лицо оскорбленной бездарности, мой друг. Не можешь вести себя прилично, обходись без общества. Как там говорил классик? «Мне вполне хватает своего общества, а придет время — обойдусь и без него"(Никола Шамфор (1741 — 1794) -французский писатель).
     Окончательно приведя себя в порядок, Стас, испытывая стеснение и стыд, проскользнул на кухню, краем глаза заметив, что Дарья сидит на диване, обхватив колени руками. Постоял у мойки, не зная, что предпринять, сделал гигантское усилие над собой и вернулся в комнату. Подошел к девушке, опустился перед ней на колени, склонив голову.
     — Прости негодяя, Дашенька. Больше не повторится.
     Тишина. Затем шорох. Легкие пальчики скользнули по волосам Станислава, погладили шею, дернули за ухо. Шепот раздался:
     —Ты вел себя…
     — Я знаю. Мне нельзя пить…
     — У меня здесь никого нет, понимаешь? Родители остались… там… и ты еще… я тебя почти не знаю…
     Стас прижался запылавшим лицом к коленям девушки, хотел дать клятву, что никогда ее не обидит, но пальцы Даши продолжали бродить по его волосам, и слова не шли на язык, и было удивительно хорошо сидеть вот так перед любимой, прижимаясь лбом к ногам, чувствовать ее тепло, чудесный запах молодого, сильного, желанного тела и ни о чем не думать…
     Стаса дернули за ухо еще раз. Он очнулся от приятных грез.
     — Кто-то обещал мне кофе, — капризным тоном сказала Дарья.
     Стас вскочил, поцеловал ее ладонь, бросился на кухню, вернулся, еще раз поцеловал девушку — уже в губы, так что она не успела отреагировать, и вылетел из комнаты.
     Вскоре они пили кофе со сливками, обретя былую легкость разговора и отношений. Дарья вела себя, будто ничего не произошло, Стас успокоился, хотя на душе скребли кошки, и он совершенно не представлял себе, как сложится в дальнейшем их судьба.
     Спать легли в начале первого ночи: Дарья на тахте за шторами, образовывающими нечто вроде алькова, Стас на диване. Уснул он, конечно, не скоро, стараясь не ворочаться и не мешать сну Дарьи. А под утро проснулся от жгучего прикосновения ее тела. Она пришла к нему сама, ни слова не говоря, легла рядом, и он, пугаясь этого неожиданного подарка, с минуту лежал не дыша, потом потянулся к ней, дотронулся рукой до вздрогнувшей обнаженной груди, не встретил сопротивления и ни о чем уже больше не думал…
     
* * *
     
     Диана разбудила их, уснувших буквально перед ее приходом, в половине десятого; у нее был ключ, и дверь она открыла сама. Глянула на обнявшихся под простынею молодых людей, не слишком уж и смутившихся ситуацией, улыбнулась и ушла на кухню, откуда прилетел ее ворчливый голос:
     — Вставайте, пора за работу. Я вам кофе сварю. Яичницу будете?
     — Будем, — ответил Стас за двоих. Откинул простыню, встретил затуманенный взгляд Дарьи.
     — Мы действительно вместе или я сплю?
     — Тогда мы спим оба. Кто-то сказал: в жизни каждой женщины наступает момент, когда она глупеет.
     — Ты жалеешь о…
     Она прижала к губам Стаса ладошку.
     — Выслушай. Я хотела сказать, что в жизни женщины бывают и такие моменты, когда она умнеет. Считай, что я пережила один из них. Обещай мне, что таких моментов будет много.
     — Обещаю! — торжественно поклялся Стас.
     — Тогда пошли в душ.
     Они побежали в ванную комнату, не стыдясь наготы, отпихивая друг друга, дурачась, брызгаясь водой, целуясь и обнимаясь, и прошло довольно много времени, прежде чем они успокоились и появились в комнате одетыми, где их ждали дымящаяся, аппетитно пахнущая яичница и кофе.
     — Есть новости, — сказала Диана, вид которой чем-то привлек Стаса.
     Он внимательно посмотрел на бывшую «волчицу» и вдруг понял, что у нее тоже была ночь узнавания и любви. Вадим явно повел себя как мужчина, и ей это понравилось. Хотя, впрочем, это слово едва ли отражало состояние девушки, мечтавшей о встрече с любимым человеком двадцать лет.
     — Мы с Димой… э-э, с Вадимом долго думали, — легкая заминка, Диана слегка покраснела, — каким образом можно уничтожить стратегал, и вот что придумали. В свое время я хорошо порылась в банках данных СТАБСа и нашла любопытную информацию о покорении космических пространств Солнечной системы первыми равновесниками. Не все они овладели тхабс-методом квантового перехода и сначала пытались изучать Систему с помощью космических кораблей. Так вот, смею вас уверить, что многие спутники планет на самом деле являются космическими кораблями, нашедшими пристанище на устойчивых орбитах. Это земная Луна, это марсианские Фобос и Деймос, юпитерианская Амальтея и сатурнийская Тефия. Возможно, даже Меркурий — звездолет, уж очень он массивен для своего небольшого объема. На них уранийцы и нептунийцы в свое время даже пытались пробиться за пределы Регулюма. Уж не помню, удалось ли им это сделать. Суть не в этом.
     Стас, получивший сходную информацию в эйконале инбы Цальга, посмотрел на Дарью, но та не выразила особого удивления, словно не поняла, о чем идет речь.
     — Допустим, и что из этого следует?
     — Вряд ли стратегал можно уничтожить каким-либо видом оружия, даже атомной бомбой, его защита этого наверняка не допустит. Но вот если на базу, где он установлен, грохнется астероид…
     — Фобос!
     — Или Деймос. Если направить эту глыбу металла и камня на Марс, едва ли защита стратегала справится с ударом. Можно будет свалить туда же еще пару спутников для верности.
     Стас с восхищением покрутил головой.
     — Эта идея родилась у вас после долгих ночных бдений? Поздравляю. Диана нахмурилась. — Не понимаю твоего тона.
     — А ты не лезь в бутылку. Идея действительно хорошая, и держу пари, что пришла она в голову именно тебе, а не Вадиму. Кстати, где он?
     — Ждет во дворе. Он спец и способен оценить, следят за домом или нет. Значит, предложение тебе понравилось?
     — Бесспорно — супер! Теперь только надо найти инструкции по управлению космическими кораблями древних негуманоидов. Кстати, чьи они? Я имею в виду Фобос и Деймос.
     — Принадлежали еще уранийцам, но потом марсиане забрали их себе, отремонтировали, приспособили для своих нужд, да так и оставили на орбите вокруг Марса.
     — Но они же не похожи на космические корабли, — несмело проговорила Дарья.
     — Их не строили, — вспомнил Стас, — а выращивали, как кристаллы. Первоначальная их форма была близка к овальной или сферической. Они болтаются в космосе десятки миллионов лет, подвергались метеоритной бомбардировке множество раз, поэтому сами теперь выглядят как астероиды или осколки планет.
     — Итак, принимаем эту идею за основу?
     — Принимать-то принимаем, но все же прежде надо найти способ направить Фобос в нужную точку на Марсе.
     — А вот это уже твоя забота. Ты у нас не только абсолютник, но и хранитель Знаний Бездн. Покопайся в своей черепушке и реши проблему.
     Стас в задумчивости раскрошил бутерброд, потом под взглядами двух женщин аккуратно ссыпал крошки в ладонь, проглотил и запил глотком кофе.
     — Хорошо, я попытаюсь. Хотя открытий не обещаю.
     Женщины переглянулись. Диана подмигнула Дарье:
     — Это называется: он покончил с собой в целях самообороны.
     Они засмеялись. Станислав сделал независимый вид-.
     — И нечего ржать! Я знаю, как передать маршалессе информацию о стратегале и код доступа. Которого у нас, между прочим, еще нет.
     — Пароль связи со стратегалом должен быть в эйконале инбы, пошуруди в своей памяти. И как же мы передадим жене эвменарха пакет информации?
     — Мы знаем, где она живет, где работает и где отдыхает. Надо подловить момент, когда марша-лесса останется одна, и я появлюсь перед ней как чертик из коробки.
     — Псих! — прокомментировала Диана предложение. — Даже если тебе удастся это сделать» она не поверит.
     — Надо, чтобы поверила. Я соответствующим образом загримируюсь и предстану перед ней в образе беглеца, за которым гонится чистильщик СТАБСа. Она поверит. Кстати, ты могла бы сыграть роль чисбы.
     Диана скептически подняла бровь, задумалась, забыв о кофе. Призналась наконец:
     — Идея мне нравится, но ее надо тщательно обдумать. Ошибки исключены, второй раз подобраться к Хайруллиной нам не дадут.
     — Тогда давайте думать.
     — Нет, позже. — Диана очнулась, допила кофе. -. Мы с капитаном посетим одно заведение в столице и к обеду будем здесь. Вы же пока никуда не высовывайтесь, особенно в космос, не забывайте, что по нашим следам идут ликвидаторы СТАБСа и Метакона.
     Стас и Дарья переглянулись, но Диана была уже в дверях и не заметила.
     — М-да! — произнес Станислав смущенно. — Я вчера, кажется, перебрал шампанского, потерял голову и забыл об осторожности. Но уж очень хотелось произвести на тебя впечатление…
     — Ты своего добился, — тихо рассмеялась Дарья. — До сих пор в душе все сверкает и дымится. Я никогда не мечтала побывать в космосе, увидеть Землю со стороны, а тем более Галактику.
     — Дай бог, чтобы нас не вычислили, — вздохнул Стас. — Чем будем заниматься до обеда? 'Может быть, погуляем на природе? Солнышко на дворе.
     — Диана же запретила.
     — Она мне не командир.
     — Но ведь нас действительно могут увидеть эти ваши ужасные… чисбы! К тому же ты хотел попробовать поворошить память.
     — Легко сказать — поворошить… — проворчал Стас, вставая и наклоняясь к девушке, чтобы ее поцеловать, но она прижала к его губам пальцы, и он подчинился. — Ладно, уступаю силе. Подстрахуй меня во время сеанса.
     — Как?
     — Если увидишь, что я холодею, — постучи по голове, — пошутил Стас. — А если серьезно, наблюдай за мной и, если почувствуешь неладное, как-нибудь докричись до моего сознания. В крайнем случае облей водой.
     Он уселся в кресло, расслабился. Дарья села напротив на диван, потом соскочила, быстро поцеловала и вернулась обратно.
     — Теперь начинай.
     Стас благодарно улыбнулся, закрыл глаза, сосредоточился на своей чувственной сфере и вошел в себя, в свою пси-сферу, как в знакомую лишь по чужим рассказам пещеру сокровищ.
     Этот «полет» по внутреннему «пси-космосу» отличался от прежних большей свободой и меньшими затратами нервной энергии. Стас уже научился проникать в темные области чужой информации и переводить ее на родной язык образов и понятий. Вытащив из нерасшифрованных остатков эйконала инбы нужные сведения, он даже рискнул забраться в дебри Знании Бездн и проблуждал там целую вечность, обдираясь об острые иглы и сучья невообразимо жгучей и кусачей информации, едва не заблудившись в лабиринтах чужих формул и законов, пока не почувствовал пронзивший его электрический разряд, сопровождавшийся притоком сил. Затем он услышал зовущий его тонкий голосок. Остановился, прислушиваясь, впитывая тепло, испуг и нежность проникшего в сознание эмоционального потока, и заставил свое помутившееся «я» вернуться. Из себя в себя. Из глубин подсознания в область рассудка.
     Окончательно он пришел в чувство через час, ощущая блаженство от прикосновений Дарьи: она делала ему массаж головы и шеи, протирала лицо и грудь влажным полотенцем и снова гладила кожу на затылке удивительно чуткими и ласковыми пальцами.
     — Где я? — проговорил он слабым голосом, делая вид, что ему совсем плохо.
     — На диване, — раздался чей-то насмешливый голос.
     Стас открыл глаза и увидел расхаживающую по комнате Диану. Вадим сидел за столом и сосредоточенно раскладывал карточный пасьянс, изредка вскидывая глаза на лежащего Панова.
     — Я же сидел в кресле…
     — Пришлось сделать тебе успокаивающий укол, сердце работало как пулемет. Знаешь, сколько ты отсутствовал?
     — Сколько?
     — Три с половиной часа! Хорошо еще, Дарья догадалась мне позвонить.
     — В рельс, что ли? — пошутил Стас. — Или она знала номер твоего телекома?
     — Она позвонила домой, мама нашла отца… Короче, мы здесь. Как чувствуешь себя, герой?
     — Как отбивная на сковородке. В принципе нормально, только голова чешется… там, внутри, под черепом. Странное ощущение.
     — Удалось путешествие?
     — Космическими кораблями типа Фобоса можно управлять из любой точки. Активируешь компьютер — а он сам и есть компьютер с кристаллической основой, создаешь зону управления из конформно изменяющегося материала корабля — хоть в виде рубки самолета или ракеты, хоть в виде кровати — и мысленно ведешь корабль в .нужном направлении. Одно лишь непременное условие: надо все время находиться на борту корабля. Автоматически — без экипажа — они не летают.
     — Почему? — удивился Вадим.
     — Это связано с этикой взаимоотношений древних уранийцев, сделавших корабли. Я до конца не разобрался, что к чему, логика негуманоидов мне по-прежнему недоступна.
     — Что ты узнал еще? — требовательно спросила Диана. — Даша, оставь его, иначе он будет не в состоянии адекватно воспринимать действительность.
     Дарья, покраснев, отодвинулась. Станислав сел, застегнул на груди рубашку.
     — Я знаю пароль, открывающий систему стратегала, но…
     — Что еще?
     — Инициация пароля означает прямое подключение к нему мозга оператора. Плутонийцы были растениями, как известно, им такое подключение повредить не могло, а вот человеку…
     — Понятно. Я же говорила, что маршалесса не сможет управлять стратегалом.
     — Каким же образом им управляет фундатор? — осведомился Вадим. — Он-то гуманоид, существо биологическое?
     В комнате стало тихо.
     — Ну, а ты что скажешь? — посмотрела на Стаса Диана.
     — Возможно создание периферии связи, — нехотя сказал Стас. — Скорее всего фундатор пользуется стратегалом не напрямую, а через такое устройство.
     — Тогда им сможет командовать и старуха, — хмыкнул Вадим.
     — Не успеет, — отрезала Диана. — Надо рассчитать все таким образом, чтобы уничтожить их вместе.
     Все замолчали, оценивая предложение. Наконец Стас хмуро проговорил:
     — Давайте готовить материалы для маршалессы. Мне почему-то кажется, что мы чего-то не учитываем.
     — Чего?
     — Не знаю, потому и мучаюсь.
     — Но ты точно сможешь управлять Фобосом и запустить его в нужный район Марса?
     — Я еще не водил космические корабли, — огрызнулся Стас. — Буду постигать искусство управления на ходу.
     — Что ж, нам ничего не остается, как надеяться на твое «буду постигать».
     — Подождите, я чего-то не понимаю, — остановил их Вадим. — Насколько мне известно, фундатор живет в прошлом и контролирует Солнечную систему оттуда, свободно преодолевая время. Так? Но, значит, и стратегал тоже находится в прошлом, на т о м Марсе? Как же мы его уничтожим здесь?
     — Неважно, где он установлен, — буркнул потерявший настроение Стас. — Он стоит там всегда. В любой момент времени. Но если мы уничтожим его сейчас, он перестанет функционировать именно с этого момента времени. Вот если пробраться в прошлое и уничтожить его там…
     — Реальность изменится с момента уничтожения.
     — Хватит разглагольствовать, мужчины, — рассердилась Диана. — Время не ждет. Что бы вы обо мне ни думали, но я хочу остановить эту сумасшедшую бабу и этот процесс… — Она замолчала.
     Вадим и Стас посмотрели на нее с недоумением.
     — Какой процесс?
     — Разбалансировки бытия. Несмотря на усилия Равновесии держать баланс, связность системы падает, началась свертка цивилизации по всем параметрам, особенно — в социально-биологической сфере. Тенденция такова, что к середине двадцать первого века на Земле будет жить общество больных, злобных, озверелых и сумасшедших… — Она махнула рукой, с явным трудом останавливая язык. — Война восемьдесят девятого — не первая ядерная война на Земле, в «хрономогилы» уже были сброшены варианты сорок пятого и шестьдесят второго годов. Но стратегал не успокоится, пока не свернет Регулюм. Если мы не уничтожим его, Солнечной системе конец.
     Мужчины с оторопью и Дарья с ужасом молча смотрели на бывшую «волчицу», не понимая ее горячности.
     Диана усмехнулась.
     — Что вы на меня уставились? Думаете, свихнулась?
     — Откуда ты знаешь о… процессе? — нарушил молчание Вадим.
     — Он не единственный, кто беседовал с агентами Метакона, — кивнула Диана на Стаса. — Я тоже встречалась с одним из них. Ну, вопросы еще есть? Или все-таки займемся делом?
     Вопросов больше не оказалось.
     Через полчаса они разработали план действий, распределили обязанности и приступили к подготовке операции. К шести часам вечера Стас был готов к контакту с маршалессой, превращенный гримом и нарядом в оборванного, грязного, израненного беглеца, преследуемого чистильщиком СТАБСа.
     
* * *
     
     В этот же день встретиться с Сабирой Маратовной Хайруллиной не удалось. Уследить за будущей маршалессой, не имея сети наблюдателей, было трудно, и даже коллега Дианы по СТАБСу, римба Стирес, такой же человек, как и она, дежуривший на мониторе визуального контроля, не смог помочь «агенту Ди». Он вывел Диану, а через нее — Стаса на жену эвменарха только на следующий день, точнее, ранним утром, когда Сабира Маратовна купалась в одиночестве в бассейне с подогреваемой морской водой на своей вилле на Кипре, под Лимассолом.
     В Костроме было восемь часов утра, на Кипре — семь, жена эвменарха вставала рано и, как правило, начинала рабочий день с купания — либо в море, либо во фьорде возле Стокгольма, где жил Юхамма, либо в бассейне. Причем она предпочитала принимать водные процедуры одна, что сыграло на руку самодеятельным равновесникам.
     Стас появился возле бассейна в тот момент, когда Сабира Маратовна взялась за никелированные поручни лесенки, чтобы вылезти на кафельный бордюр, где ее ждала служанка с махровым халатом лимонного цвета. При виде одетого в лохмотья, окровавленного мужчины она выронила халат, Сабира Маратовна, совершенно голая, замерла, разглядывая нежданного гостя, и у Стаса мелькнула мысль, что она сейчас исчезнет, уйдет волхварем в другой слой Регулюма или же позовет охрану. Однако любопытство пересилило, будущая руководительница Равновесия (никакая не старуха, а очень даже стройная и красивая женщина) оценила «замученный» камуфляж гостя и осталась. Подобрала халат, хладнокровно накинула его на себя, спросила резко на английском:
     — Кто вы?
     — Помоги… — прохрипел Стас также по-английски. — Я инба Гримблат… за мной гонится… чистильщик баланса…
     — Какого дьявола?! — удивилась женщина, поглядела на застывшую столбом темнокожую служанку. — Зови стражу!
     — Не надо… стражу… — умоляюще вытянул руку Стас, падая на колени. — Я… уйду сам… спрячь меня… ты можешь…
     — С какой стати? Откуда ты знаешь, что я могу, а что нет?
     — Ты Сабира Хайруллина… жена эвменарха… — на измазанном копотью и кровью лице Стаса появилась кривая усмешка. — Я инспектор баланса… знаю… СТАБС не ошибается… укрой меня.
     — Чем докажешь? — В руке женщины вдруг появился длиннер.
     Стас вспыхнул, и дистанционный электро-щокер вылетел из руки Хайруллиной, плюхнулся в бассейн. Женщина отшатнулась, глаза ее сузились.
     — Впечатляет. Почему за тобой гонится инспектор СТАБСа? Ты же сам инспектор.
     — Я получил… несанкционированный доступ… ,к стратегалу… умоляю! Он уже близко! Потом объяснимся…
     — Ты получил доступ к стратегалу Равновесия?
     — СТАБСа… быстрее… я отблагодарю…
     —Мне нужен код! Давай его мне, и я тебя спрячу.
     — Но как я…
     —Код!
     Стас пошатнулся, закатывая глаза, но удержался, вытянул вперед ладонь и снова вспыхнул. На ладони проявилась небольшая, отсвечивающая перламутром дискета.
     — Пообещай… — договорить Панов не успел, во дворе виллы с волной холода появился гигант в «латах» — чистильщик СТАБСа в исполнении Дианы.
     Стас вскочил на ноги, роняя дискету. Диана — «чисба» выстрелила в него из длиннера, голубая молния разряда вонзилась в грудь Панова (защищенную универмом, настроенным заранее), и он исчез. Гигант — «чисба» посмотрел на Сабиру Маратовну тремя светящимися зелеными глазами, покосился на вбегающих во двор охранников, проговорил гулким басом по-арабски:
     — Забудь! Достану везде! — и тоже исчез. Жемчужно-перламутровый диск с кодом доступа остался лежать на песке у бассейна. Сабира Маратовна, помедлив немного, бросилась к нему и подняла.
     Все участники операции собрались в том же месте, на квартире у подруги Дианы, сразу после похода Стаса и девушки к жене эвменарха. Невозможно было удержаться от улыбки при виде «израненного» беглеца Панова, однако даже Вадим не решился пошутить в его адрес, и, когда Стас вымылся и переоделся, а Диана сняла с себя «доспехи чисбы», они принялись сосредоточенно пить чай, приготовленный Дарьей.
     — Как ты думаешь, она поверила? — нарушил наконец молчание Стас.
     — Должна, — отозвалась Диана. — По-моему, мы сыграли великолепно.
     — Даже слишком, — раздался чей-то густой вибрирующий голос (говорили по-русски), и в комнате объявился трехметровый гигант — комба Оллер-Бат собственной персоной, вооруженный «крокодильей мордой» на рукояти — вакуумным преобразователем под названием «вепрь». — Не двигаться! — Он направил оружие на Дарью. — Эта девушка не абсолютник и уйти через барьер не сможет. Сидите спокойно и выслушайте предложение.
     Пьющие чай за столом обменялись взглядами.
     — Как он нас вычислил? — осведомился Вадим хладнокровно.
     Правая рука фундатора усмехнулся почти по-человечески, три глаза его стали на мгновение чисто голубыми и снова позеленели.
     — Вы заставили нас побегать за вами, надо признаться. Если бы агент Ди не потревожила римбу Стиреса, нам еще пришлось бы искать вас по Системе какое-то время.
     — Чего ты хочешь? — резко спросила Диана.
     — Мне нужна ты и этот человек. — Комба кивнул на Стаса. — Фундатор приказал доставить вас живыми или мертвыми. Лучше, конечно, живыми. Но я свободен в выборе. Вы мне симпатичны, и я предлагаю вам пойти со мной с миром. Так что, господа анархисты, вы арестованы. Если не станете сопротивляться, я сохраню вам жизнь. Идет?
     — Как благородно! — скривила губы Диана. — А своей жизнью ты разве не дорожишь, комиссар?
     — Мое время прошло, — проговорил Оллер-Бат. — Я давно умер — миллион лет назад, если сопоставлять эпохи. Хотя жить еще буду.
     — Вряд ли, — тем же тоном проговорила Диана, и Стас понял, что она отвлекает внимание комбы. Правда, конституция атлантов была такова, что они не имели бинокулярного зрения, каждый их глаз имел свой канал обработки информации и мог быть направлен на другой предмет независимо от двух других. Три глаза Оллер-Бата в данный момент фиксировали положение трех главных членов группы: Стаса, Вадима и Дианы, — поэтому отвлечь его внимание казалось делом безнадежным. И все же Диана не сдавалась.
     — Посмотри на мои руки, коллега, — продолжала она; одна ее рука действительно лежала на колене под столом и не была видна комбе. — Ствол фазера направлен прямо тебе в живот.
     Глаза Оллер-Бата снова поголубели, стали твердыми. Он сосредоточился на сканировании пространства в поисках угрозы. Дальнейшее произошло в течение одной-двух секунд.
     Дарья, сидевшая ни жива ни мертва, сообразила, что надо делать, и одним гибким движением сползла под стол. Вадим одновременно с ней метнул в комбу столовый нож и прянул в сторону. И в то же мгновение Стас достиг необходимой концентрации воли и вспыхнул!
     Оллер-Бат отбил нож Вадима, повел «крокодильей мордой» в сторону Дарьи, потом Вадима, Дианы — и не успел отреагировать на выпад Стаса. Вакуумпреобразователь вылетел из его рук и оказался у Дианы. Еще через мгновение комиссар СТАБСа исчез.
     Все замерли, глядя на то место, где он стоял, разом задвигались, зашумели, но тут же умолкли.
     — А теперь ходу отсюда! — сказала озабоченная Диана. — Он сейчас приведет всю свою свору.
     — Куда теперь? — спокойно сказал Вадим, разглядывая удивительной формы оружие в руках девушки. — Ну и машина! Как называется?
     — «Вепрь».
     — А похожа на рыло аллигатора. Как она действует?
     — Еще увидишь. Стас, твое решение?
     — На Фобос! Там они нас искать не догадаются.
     — А как же маршалесса?
     — Что-нибудь придумаем. Она уже наверняка там, возле стратегала.
     — Тогда уходим. Только соберем одежду и еду. Они бросились на кухню, набили продуктами сумку, похватали одежду, и Стас перенес всех, на спутник Марса, носивший имя спутника бога войны Фобос note 3.
     
* * *
     
     Долго любоваться панорамой Красной планеты с высоты примерно десяти тысяч километров им не пришлось. Дарья плохо переносила невесомость (сила тяжести на Фобосе была слабее земной в десять тысяч раз), а оставаться на поверхности спутника не хотелось никому. Казалось, они видны отовсюду, со всех сторон, и абсолютно беззащитны.
     Сразу после перехода на Фобос Панов сосредоточил внимание на развертке необходимых для выполнения задачи участков Знаний Бездн, ощупал базальтовый массив спутника, достигавшего в поперечнике двадцати шести километров, своим внутренним пси-радаром и включил активацию спящего кристалло-компьютера древнего космического корабля.
     Поверхность Фобоса, напоминающая лунную — со множеством впадин, трещин, ям, кратеров, ребер и горок, а некоторые из них достигали полукилометровой высоты, — словно вскипела. Дно кратера, на валу которого высадилась группа, вдруг взметнулось вверх столбом сверкающего кристаллического порошка и превратилось в стекловидный купол матово-белого цвета. В его боку у основания образовалось круглое отверстие. Стас прыгнул вниз, увлекая за собой вскрикнувшую от испуга Дарью. За ним то же самое проделали и Диана с Вадимом.
     Они оказались внутри блестящего, бликующего жемчугом, стеклянистого грота с четырьмя возвышениями по центру, напоминавшими колоссальные кресла. Впрочем, возвышения и в самом деле представляли собой кресла, разве что несколько иного масштаба: в каждом из них свободно могла расположиться вся команда Панова. Проснувшаяся автоматика древнего звездолета послушно выполнила мысленный приказ Станислава, не слишком точно представлявшего, что ему нужно и каких размеров. Правда, он тут же исправил положение, и одно из гигантских кресел превратилось в четыре поменьше, под фигуры людей, а внутри помещения появилась годная для дыхания атмосфера.
     — Располагайтесь, — кивнул Стас на гладкие, действительно похожие на стеклянные, сиденья.
     Однако сделать это оказалось непросто в условиях сверхмалой силы тяжести, и ему пришлось помогать Дарье, борющейся с дурнотой, и Вадиму, красному от усилий сохранить равновесие, прежде чем все наконец расселись по холодным, не имеющим острых углов тронам. Стас приказал компьютеру вырастить ручки, за которые можно было держаться, чтобы постоянно не парить над сиденьями, попросил повысить температуру кресел до двадцати градусов Цельсия и соорудить экран для визуального наблюдения за пространством.
     Экран появился тотчас же: часть полусферы грота перед сидящими людьми изменила цвета на черный, затем, пробежав чуть ли не весь спектр от фиолетового до бордового, вернулась к зеленой полосе — экран подстраивался к человеческому зрению — и стала прозрачной. Грот заполнил ровный оранжевый свет Марса, загородившего чуть ли не всю полусферу обзора.
     — Мне нужны координаты точки падения, — сказал Стас; лоб его заблестел от пота, он терял много энергии.
     — Пусть выведет на экран карту Марса, — отозвалась Диана. — Я покажу.
     Часть изображения планеты закрыл черный квадрат, на нем проявилось красное пятно, превратилось в рельефную карту Марса, мало чем отличимую от самой планеты.
     — Поверни к нам северным полюсом. Картина кратеров и разломов поверхности Марса изменилась, приобрела белесый оттенок — это показалась Северная полярная шапка, состоящая преимущественно из водяного льда толщиной на макушке до трех километров.
     — Вон там, ниже границы льдов! Кратер видишь? С центральной горкой алого цвета? Подземный зал стратегала под ним.
     Стас кивнул. Указанный Дианой кратер засветился чуть ярче, его накрыло перекрестие визира. Компьютер звездолета уранийцев начал прицеливание, чтобы направить корабль туда, куда ему приказывал нынешний хозяин.
     И в это время с гулким хлопком и волной холода в гроте между экраном и сидящими людьми возникла странная пятиметровая фигура, сотканная из языков огня: не то человек с головой дракона, не то дракон с ногами человека. Воздух под куполом грота загустел, стал плотным, как желе, не позволяя людям даже пошевелиться. Поэтому Диана не смогла поднять «крокодилью морду» вакуумпреобразователя, лежащего у нее на коленях, и направить на пришельца. Лишь Стас, защищенный универмом, мог двигаться, но оружия у него не было. Если не считать таковым возможности абсолютника, Языки огня, из которых складывалось тело существа, слегка успокоились, драконья морда изменила очертания, сквозь нее проглянуло плывущее огненное человеческое лицо. Под черепом Станислава раздался хрипящий, посвистывающий басовитый голос — существо заговорило:
     «Ты оказался смелее, чем я думал, землянин».
     «Кто ты? — угрюмо спросил Стас на том же пси-языке.
     «Мы уже встречались, я ИЗАР».
     «Ты все-таки догнал меня…»
     «Стало любопытно, на чем ты остановишься. Я не ожидал такой прыти от человека, никогда не планировавшего стать на путь воина».
     «Ну и что теперь? Ты меня… нейтрализуешь?»
     «Передо мной не стоит такая цель. Ты свободен в своих поступках».
     «Ты меня… отпускаешь?!»
     «Прощай, невыключенный».
     «Постой!.. ничего не понимаю… хотя потом… ответь на один вопрос, если сможешь».
     «Слушаю, землянин».
     «Что произойдет в середине двадцать первого века? Почему фундатор СТАБСа послал меня на разведку, чтобы я выяснил причины блокирования будущего?»
     «Ваш Регулюм превысил порог устойчивости для закрытых систем, и геном Регулюма дал команду свертки цивилизации. У вас нет будущего, землянин».
     «Но как же… не может быть! — растерялся Стас. — В Знаниях Бездн об этом ничего не сказано…»
     «Знания Бездн реагируют на изменение реальности, как и вся Вселенная, — в момент самого изменения, а оно еще не произошло».
     «Выходит, у нас есть шанс?»
     «Не думаю. Стратегал уже дважды давал команды на свертку Регулюма — в тысяча девятьсот сорок пятом и тысяча девятьсот шестьдесят втором году, но вашим службам Равновесия удалось сбросить эти варианты реальности в „хрономогилы“. Третьего шанса не будет».
     «Однако, насколько я знаю, война хоть и начнется в восемьдесят девятом, и этот вариант удастся сбросить…»
     «Свертка цивилизации не обязательно должна быть мгновенной. После восемьдесят девятого года количество войн резко возросло, усилились тенденции разрушения культур, созданных ценностей, снизился уровень морали, количество рождающихся больных детей достигло критического уровня, так называемый технический прогресс увеличил количество шизоидов…»
     «Знаю, сам сталкивался. Овладение навыками работы на компьютере не коррелируется с ростом интеллекта и образования. Но неужели все это — следствие команд, посылаемых стратегалом?»
     «Ответь на свои вопросы сам, землянин. Прощай».
     И огненного человека-дракона не стало.
     Сила, удерживающая людей на месте, исчезла. Они задвигались, забыв о почти полной невесомости в зале, заговорили все разом и умолкли.
     — Кто это был? — спросила Дарья в наступившей тишине.
     — ИЗАР, — ответил Стас, пытавшийся снова наладить связь с компьютером корабля. — Инспектор Закона.
     — И он нас отпустил?! — опомнилась Диана. — Что ты ему сказал?!
     — Смотрите! — вдруг воскликнул Вадим. Темная тень на мгновение закрыла лик Марса, и тотчас же в десятке километров от Фобоса появились (выскочили из ниоткуда) несколько бликующих металлом тел, похожих на обросшие щетиной трезубцы. Они разошлись веером, устремились к Фобосу, начавшему снижение, и выпустили ослепительно голубые лучи, вонзившиеся в тело древнего звездолета. Фобос вздрогнул.
     — Нас атакуют! — ахнула Диана. — Это патрули СТАБСа!
     Станислав не ответил, прислушиваясь к чему-то, глаза его загорелись угрожающим огнем.
     Патрульные корабли СТАБСа снова открыли стрельбу по бывшему спутнику Марса из неведомого оружия, но компьютер звездолета, очевидно, включил защиту, отбившую лучи, а затем ответил. На месте атакующих трезубцев вспыхнули облачка багрового пламени и погасли.
     — Здорово! — сказал Вадим, посмотрев на друга с уважением. — Оказывается, мы не беззащитны?
     Дарья, забывшись, захлопала в ладоши и едва успела схватиться за ручки кресла, чтобы не всплыть в воздух.
     Но атака чужих кораблей была только прелюдией к дальнейшему спектаклю. Аналитики СТАБСа вычислили ситуацию, и фундатор, контролирующий прошлое на двести миллионов лет и будущее — до середины двадцать первого века, осознавший опасность, принял меры для отражения угрозы из космоса, применяя один за другим варианты коррекции реальности.
     Сначала он включил хроноген на локальный десятиминутный возврат всех орбитальных объектов Марса, и люди оказались на поверхности Фобоса, под прицелом вакуумпреобразователей, которые держали в руках двое чистильщиков. Однако Стас был начеку и вернул всех обратно под купол рубки управления до того, как чисбы открыли огонь.
     Затем произошел более глубокий сброс реальности — уже на полчаса, и четверка оказалась в пустоте над Марсом, в то время как Фобос двигался по другой орбите и на большом расстоянии от них. Панов снова произвел временную инверсию, как игрок в теннис подставляет под удар противника ракетку, и переместил спутников на борт звездолета.
     Еще дважды происходил обмен такими «теннисными ударами», люди «мячиком» переносились из настоящего в прошлое и обратно, затем фундатор изменил тактику, и гигантская каменно-металлическая глыба Фобоса вдруг начала трансформироваться, крошиться, превращаться в сотни и тысячи не связанных между собой обломков. Преследователи «стреляли» из хроногенератора вдогон, пытаясь изменить реальность в свою пользу, и каждый их «выстрел» рвал ткань пространства — времени на топологически не связанные куски.
     Пока Стас искал способ собрать эти обломки в одно тело, Фобос превратился в стокилометровый язык скал, камней и щебня, входящий в атмосферу Марса. Продлись его падение в этом виде еще немного, и большинство обломков сгорело бы в атмосфере, несмотря на ее малую плотность. Стас наконец нашел необходимую защиту, дал команду «мозгу» звездолета, и Фобос медленно сжался в прежний монолит, хотя уже совсем другой формы.
     — Что дальше? — прокричала сквозь гуд и грохот трансформационных шумов Диана.
     — Уходите на Землю! — рявкнул в ответ Стас. — Я проконтролирую траекторию падения и догоню вас.
     — Слава! — вскрикнула Дарья.
     Стас вздрогнул, оглядываясь: так его звала та, «первая» Дарья, из реальности, где они вместе родились. Он вдруг метнулся к ней, дотянулся тубами до щеки, прошептал:
     — Не бойся, я бессмертен! Вернулся на место.
     — Уходите!
     Диана прыгнула к Вадиму, схватила за плечо. Кувыркаясь, они отлетели к Дарье, вцепились в нее, и все трое исчезли.
     — Я не задержусь, — пообещал им вслед Стас, — поиграю немного с фундатором в его игры и свалю, геройствовать не буду. Эй, малыш, не отвлекайся, — позвал он компьютер звездолета, «терявший сознание», стоило от него отсоединиться. — Жми быстрее, у нас и так немного шансов прорваться…
     И вдруг время остановилось!
     Стас всем телом почувствовал удар — странный удар, тяжелый, сотрясший весь организм, превративший его в статую. Длилось это состояние недолго, Стаса отпустило, он вытаращил глаза на экран, на котором скользящая под Фобосом поверхность Марса прекратила движение, и обернулся, ощутив, что не один в рубке.
     
Ничто не повторится
     
     На него, прищурясь, засунув руки в карманы обыкновенного светлого плаща, смотрел Дервиш, отец Дианы. Путешественник и исследователь.
     — Здравствуй, невыключенный. Вот мы и встретились. Не рад?
     — Здравствуйте, — невнятно пробормотал Стас, оглянулся на замершую на экране картину. — Это ваших рук дело?
     — Я всего лишь удлинил одну секунду для нашей встречи. На мой взгляд, нам стоит побеседовать.
     —О чем?
     — О тебе, о твоем задании.
     — О каком таком… задании?
     — Ты бал назначен главным ^исполнителем сложного тренда для коррекции Регулюма, но не прошел испытательный тест.
     — Кем назначен? — Стас ошеломленно заглянул в глаза гостя. — Почему не прошел? Дервиш усмехнулся.
     — СТАБС изжил себя. Система Равновесия в вашем Регулюме (Стас отметил про себя эту обмолвку: в вашем…) должна быть иной. Но для этого необязательно уничтожать стратегал.
     —Мы думали…
     — Я знаю, что вы думали. Моя дочь очень решительная молодая особа, но иногда допускает просчеты, ее надо вовремя останавливать.
     — Идея уничтожения стратегала принадлежала не ей.
     — Я знаю, кому принадлежала идея. Дело в том, что, уничтожив матричный геном Регулюма, вы лишаете его детерминированности. Иными словами — отбираете возможность коррекции, бросаете в непредсказуемое пространство энтропийного скатывания и событийной неопределенности. Уже нельзя будет вернуться в прошлое и откорректировать реальность таким образом, чтобы избежать всеобщей гибели в ядерной или иной войне. Ничто уже не повторится.
     Стас помолчал.
     — Должны быть другие способы избежать этого…
     — Вера, надежда, любовь… Но люди их, к сожалению, не нашли. Поэтому стратегал и начал свертку Регулюма.
     — Значит, мы решили правильно? Уничтожив стратегал, мы даем шанс цивилизации выжить. Дервиш покачал головой.
     — Процесс зашел слишком далеко и к середине нашего века закончится. Человечество прекратит существование, Регулюм выродится в сверхплотный односторонний объект, в «струну», каких во Вселенной великое множество.
     —Значит, мы… обречены? И ничего нельзя сделать? А если уничтожить не стратежал, а хроногенератор? Чтобы Равновесие не вмешивалось в прошлое…
     — Хроногенератор — это неустройство, не машина, не система, это — закон, в соответствии с ним был задуман ваш мир — Регулюм, в соответствии с ним работает геном Регулюма — стратегал, в соответствии с ним появилась жизнь в Солнечной системе. Его нельзя уничтожить, его можно только изменить.
     — Как?!
     Дервиш прошелся по залу, совсем не подскакивая при каждом шаге, словно сила тяжести под ним была нормальной, сел в кресло, которое занимала Диана, посмотрел на Станислава снизу вверх.
     — Садись, у нас еще есть время. Дело в том, что на свой вопрос ты должен был ответить сам. В соответствии с заданием ты и должен был изменить закон хроноинверсии. Тебе были даны знания и опыт инбы, эйконал его обережника, Знания Бездн, наконец, которые содержат все ответы на все вопросы, в том числе и как спасти Регулюм от распада. Или, скажем, любого человека в Регулюме. Дарью Страшко, к примеру. Но ты не пошел дальше того, чтобы заиметь волевую власть над физикой мира. Ведь так? Помнишь дорогу в никуда, где мы встретились впервые? Пройди ты по ней до конца, мы бы сейчас не оказались здесь в драматичной ситуации. Но ты не рискнул идти дальше, испугавшись дракона, стерегущего дорогу к истинным Знаниям Бездн. А ведь дракон тот был — твой собственный страх и ничего более.
     Стас открыл рот, чтобы возразить, и закрыл. Слов не было. Дервиш был прав.
     Отец Дианы снова усмехнулся, снисходительно и терпеливо, но без насмешки.
     — ИЗАР правильно оценил тебя, докладывая Генсеку Метакона о ситуации в Регулюме. Ты им не опасен.
     Наступило молчание. Залившийся краской, вспотевший Стас отвернулся, пытаясь найти нужные оправдания, и не находил. Наконец пробормотал через силу:
     — Значит, все было рассчитано заранее? Моя встреча с инбой… с Дианой… работа на Равновесие… может быть, и эта наша встреча запрограммирована?
     — Тебе дали шанс реализовать свои творческие возможности, парень, а они у тебя имеются, но ты им не воспользовался; Во всяком случае, до конца. Твоя идея передать свои. знания другому человеку — идея труса. Разве не так?
     Стас вскинул голову, как от пощечины, облизнул пересохшие губы, но не ответил. На глаза вдруг набежали слезы.
     — Я сделал все… что мог…
     — Не все, Слава, не все. Ты мог спасти ту Дарью, первую, но не хватило упрямства, ты мог не подставлять Вадима Борича, человека сильного, смелого, но не обладающего способностями абсолютника, и все же увлек за собой, ты мог не слушать мою дочь, слишком активную и агрессивную, но предпочел подчиняться, чтобы не брать на себя ответственность, а когда взял — как в случае с этой древней межзвездной развалиной — сделал ошибку. У тебя открывалось много иных возможностей поучиться и стать вровень с теми, кто знает — когда и во что вмешиваться, но ты их упустил.
     Стас проглотил ком в горле, его душили слезы, но он ничего не мог с собой поделать. Потому что, несмотря на обиду, понимал всю злую суть и правду того, что ему говорили.
     — Вы не имели права…. без моего согласия… делать из меня агента… какой-то там «божественной администрации»…
     — Вот тут ты прав, каюсь. Но ведь и мы — существа конечные и способные ошибаться. Один лишь Создатель не ошибается.
     — Даша… тоже предусмотрена вашим планом?
     — Достаточно того, что она предусмотрена тобой. Береги ее, потому что в этом мире уже действительно ничто никогда не повторится.
     Стас вскинул на Дервиша враз высохшие глаза.
     — Почему?!
     — Разве ты не намерен довести дело до конца?
     — Но я же… а разве это… вы меня отпускаете на свободу?!
     Дервиш мягко рассмеялся.
     — Свобода зависит только от нас самих. Делай свое дело и помни, что от тебя зависит будущее не только всей цивилизации — иной раз мы за лесом не видим деревьев, — но и будущее твоих близких. Прощай, невыключенный.
     — Прощайте, — пробормотал осоловелый Стас. — Я попытаюсь понять… почему все так… я справлюсь, вот увидите!
     — Надеюсь, — улыбнулся Дервиш, начиная таять в воздухе.
     — Постойте! — вспомнил Стас, вскакивая и поднимаясь от толчка над полом.
     — Кто вы на самом деле?
     — Ангел — мое настоящее имя, — долетел ответ, и Дервиша не стало.
     Стас невольно оглянулся, словно надеялся увидеть собеседника за спиной, покачал головой, успокаиваясь, подплыл к креслу и сел, откидывая голову так, чтобы виден был весь приближавшийся Марс.
     Что ж, подумал он с какой-то новой верой в свои силы, ничто не повторится
     — ничто и не обесценится. Кажется, мне дали еще один шанс исправиться. Не подвести бы… Вперед, невыключенный? 
     
  Note1
   За этим явлением наблюдали канадские ученые 11 сентября 1967г.
  
  Note2
   На Луне нет смены дня и ночи, подобной земной, и космонавты работают там по земному суточному циклу, отсчитывая время условным «днем», равным шестнадцати часам, и «ночью», равной восьми часам.
  
  Note3
   Фобос — страх (греч.), спутник Марса, открыт в 1877 г.
  
     ??
     
     ??
     
     ??
     
     ??